Сизигия

Тёмная… Как её там?

Арон в замешательстве оторвал взгляд от газеты и спросил:

– Это новый выпуск?

– Новее не куда, сегодняшний номер, – ответил мужчина.

Он неторопливо поставил журнал обратно в стопку и отчаянно начал рвать пыльные волосы на голове.

– Что с тобой? – озадаченно произнёс продавец.

Юноша стоял словно в фрустрации и ничего не мог понять. Как он здесь оказался? Реальность ли это или его больная фантазия? Последнее, что он помнил, как упал в червоточину, а дальше ничего… Словно часть воспоминаний стёрли из памяти. В его разуме проскакивали отрывки каких-то событий, которые происходили с ним. Непонятные картинки мелькали одна за другой и заставляли Арона пытаться воссоединить всю нить случившегося. И чем больше он прилагал к этому усилий, тем сильнее становилась резь в его голове. Юноша закрыл ладонью ухо и своими воплями начал отпугивать ближайших прохожих. Продавец не мог игнорировать ужасающее состояние Арона и вскрикнул:

– Эй, тебе помочь, парень? Что с тобой?

Но он только и мог, что издавать истощающие звуки. Мужчина покинул место за прилавком и подошел к нему.

– Боже мой, да у тебя почти половина руки оторвана! Вызовите кто-нибудь скорую!

Народ начал толпиться вокруг бедного покалеченного прохожего, желая изведать как же дальше сложиться его судьба. Они смотрели на Арона как на обезьяну в клетке. Их интерес подпитывался помимо всего его странным поведением, которое смущало и привлекало одновременно. Вид его не внушал доверия, однако большинство из них поняли, что это не житель холодных улиц и кварталов, а обыкновенный человек, с которым приключилась внезапная беда. «Такое с каждым может произойти», – думали они про себя.

– Расступитесь! – послышались крики за толпой.

Двое медбратьев пробились сквозь кучку людей и вышли к страждущему. Даже их сильные, привыкшие к тяжестям руки, испытывали изнеможение, когда они стали класть пациента на носилки. Они вкололи ему успокоительное и понесли в машину. Арона начало потихоньку клонить в сон, а боль медленно исчезать. Он давно не испытывал чувства езды по земле: небольшие потряхивания, открытое водительское окно, сквозь которое пробивался свежий воздух, звук работы двигателя. Ему это нравилось. Юноша сомкнул глаза и впал в глубокий сон.

Время было уже за полночь, когда он проснулся. Большинство больных уже крепко спали поэтому в коридорах и палатах были выключены лампы. Арон в кромешной тьме нащупал тумбочку рядом с кроватью и стал скользить ладонью по её гладкой поверхности. На ней была, по всей видимости, кнопка вызова медработника и единственный светильник. Он дотянулся до торшера и потянул шнурок вниз. Палата раскрыла свои очертания в лучах тусклого света. Юноша попытался немного приподняться и сесть. Правая рука была вся забинтована. Только несколько пятен крови красовались на белоснежной ткани. Он начал осматриваться вокруг. Слева от него была ещё одна койка, на которой неподвижно лежал старик. Арон не мог отчётливо разглядеть его лицо, однако он был уверен в том, что пациент не женщина. Ему было всё еще непривычно и некомфортно находится в этом, как ему казалось, другом мире. Юноша схватился за край одеяла и стал тянуть его на себя. Сейчас ему уже не хотелось убежать. Теплая постель, некоторое чувство безопасности и непонятна периодическая резь в голове, твердили ему о том, что это бредовая затея. Больной забился в верхний угол кровати и чуть склонился к холодной стене, прижавшись к ней виском.

– Если не собираешься спать, то можешь выйти из палаты и выключить свет? – пробухтел мужчина на соседней лежанке.

Арон насторожился и повернул голову в сторону незнакомца. Тот даже не шевельнулся. Тоже самое положение тела.

– Простите, – виновато проговорил юноша.

Он уже хотел дотянуться до выключателя как мужчина произнес:

– Не можешь уснуть или кошмары замучили?

Арон выждал в несколько секунд паузу, а потом тихо ответил:

– Не могу уснуть.

Больной перевернулся с правого бока на спину.

– Я тоже.

– А вы почему?

– Чёрт его знает… Закрываешь глаза, уставший, и всё равно сон не находит. Напасть какая-то. А ты? Чего бодрствуешь?

– Да мыслей всяких много. То и дело лезут в голову, ничего не могу поделать.

– Понимаю, – протяжно простонал мужчина. – А имя то у тебя есть?

– Арон. Арон Смит.

– Ну, что же приятно познакомиться Арон Смит. Я Кёртис Бейн. Рассказывай Арон, что же с тобой приключилось, раз здесь оказался?

– Лучше не спрашивайте, – с тоской произнес он.

– Знаю, проходили. Всякое в жизни случается. Живёшь себе живешь и тут раз попал под машину или еще чего похуже. Думаешь, что распланировал всю свою жизнь, знаешь, что делать, ко всему приготовился, а судьба берет и вносит свои коррективы. И вот ты лежишь на больничной койке и ничего с этим не можешь поделать.

– Вы попали под машину?

– В моём случае, всё гораздо сложнее…

– Хотите сказать нельзя переиграть жизнь?

– Смотря что ты имеешь ввиду под «переиграть». Если ты представляешь себе, что жизнь – это лотерея и тебе попался счастливый билет, тогда да, ты её переиграл. А если тебе попался плохой билет, то ты проиграл. Но всё дело в том, что жизнь – это монополия. Ты можешь случайно попасть в тюрьму, потерять деньги, испытывать массу других трудностей, которые от тебя не зависят, но всё остальное – в твоих руках. И если ты становишься победителем, когда тебе чуть-чуть оставалось до банкрота, тогда да, ты «переиграл» жизнь.

– А что, если в этом и была твоя судьба?

– Попробовать поступить по-другому во второй раз в одной и той же ситуации, чтобы посмотреть может ли быть другой исход, у тебя не получится. Поэтому ответа на этот вопрос мы никогда не получим.

Но юноша мог получить ответ на него, и эта мысль осела в его голове. Попытаться всё переиграть.

– А если бы у вас была такая возможность? Как бы вы поступили?

– Даже не знаю… Если жизнь сложилась неплохо, то зачем мне что-то менять? А если хуже уже и быть не может, тогда что я теряю?

– Действительно… – задумчиво произнёс Арон.

– Занятный ты парень. Надеюсь, тебе удастся «переиграть» свою жизнь.

– Да, – начал неуверенно юноша, – я тоже на это надеюсь.

– Спокойной ночи, – проговорил Кёртис и вновь перевернулся на бок.

Арон пожелал ему доброй ночи и увидел, как мужчина развернулся. Он дотянулся до лампы и выключил её, чтобы лишний раз не тревожить его сон. Ему тоже нужно было ложиться. Теперь он действительно не мог сомкнуть глаз. Вдруг и в правду можно что-то изменить? Эта мысль не оставляла его в покое. Она окутала паутиной его разум и не давала выйти за рамки размышлений о ней. Отдалённые стоны и шорохи, напоминали ему ту самую больницу, из которой он бежал словно заключенный. Арон закрыл глаза и глубоко вдохнул. Тот запах. Складывалось ощущение, что его помеcтили в другую палату, только с бюджетным содержанием. Кончик носа зачесался, и он достал теплую руку из-под одеяла, чтобы удовлетворить свою потребность. Сложив её обратно, он умиротворенно лежал и надеялся, что сон когда-нибудь его настигнет. Этого не происходило. Не сказать, что он был полон сил. Видимо это проклятье палаты, и каждый кто сюда попадал, никогда не мог уснуть. Как же его разрушить? «Если бы я знал… Может нужно просто перестать думать? Разве можно не думать, когда ты в сознании?». Арон пытался убрать все мысли у себя в голове. Но их было так много, что он не успевал за ними следить. Они метались из одного угла рассудка в другое, и юноша никак не мог их поймать. Пока он гонялся за мыслями сон начал догонять его. Через пару минут ровно сопение исходило из его ноздрей, под которым дребезжали маленькие волосы в носу. Ему давно этого не хватало: тихой спокойной ночи.

Приближающиеся шаги медсестры заставили Арона открыть глаза. Время было уже около девяти утра. Дверь со свистом распахнулась и звонкий режущий слух голос прокричал:

– Завтрак.

Арон чуть подпрыгнул от неожиданного визита. Вламываясь во все палаты, она извещала больных о времени трапезы. Больной потёр сонные глаза и стянул с себя одеяло. Стало холодно. Хотелось вновь залезть под тёплое мягкое покрывало. Но нужно было привыкнуть к окружающей температуре, чтобы пойти на завтрак. Идея о том, чтобы пролежать целый день в постели заманчивая, но не целесообразная. Юноша сел на кровать и свесил ноги, так что стопы чуть касались больничных тапочек. Его взгляд упал на Кёртиса. То же положение тела. Будто за всю ночь он ни разу не шелохнулся. Арон спрыгнул с койки и подошёл к нему. Глаза были закрыты. Он аккуратно начал дёргать его за плечо.

–Эй, всех на завтрак зовут.

Мужчина никак не реагировал. «Крепко же он спит», – подумал Арон. Он вновь схватился за него и легонько покачивал из стороны в сторону.

– Мистер Бейн, пора вставать.

Юноша прислонил ладонь к его носу и хотел почувствовать дыхание. Его не было.

– Боже… – вскричал он и выбежал из палаты.

Его бешеные глаза искали помощи среди персонала больницы. Коридор был до отказа забит пациентами, которые создавали затор всему движению.

– Помогите, кто-нибудь!

Одна из медсестёр обратила внимание на голосистость пациента. Девушка вскочила со своего поста и стала пробиваться сквозь огромную толпу к палате.

– Подвиньтесь! Дайте пройти! – твердила она и расталкивала всех по сторонам.

Больные в панике начали прижиматься к холодным стенам.

– Что случилось? – спросила она, когда всё-таки добралась до палаты.

– Мой сосед, он не дышит.

Медсестра резко отодвинула рукой Арона и зашла в комнату. Она надела стетоскоп и начала водить им по грудной клетке Кёртиса.

– Сердцебиения нет. Нужно в реанимацию. Давно он без сознания?

– Не знаю. Я только проснулся и увидел, что он не дышит. Он же вчера еще только со мной разговаривал. Боже мой…

– Вчера? Когда? Вечером?

– Нет ночь, – ответил Арон.

Девушка взяла в руки телефон и позвонила коллеге.

– Лирен, нужна каталка в реанимацию в триста двадцать первую. Да, видимо ночью отошел. Да откуда я знаю, просто нести каталку быстрее.

– Он выживет? – с надеждой в глазах спросил Арон.

– Он уже мертв, сэр, – заявила медсестра.

– Что? Зачем вы тогда хотите отправить его в реанимацию?

– Это просто формальность. Мы должны потом отчитаться, что сделали всё что могли, чтобы спасти его.

Арон с грустью смотрел на безжизненное выражение лица своего бывшего соседа. Он видел много трупов в недолгой жизни, но ни один из них не вызывал у него столько сожаления. Даже смерть того истекающего кровью бродяги он перенёс легче. В тот момент он был больше шокирован и озадачен, чем расстроен. А здесь… Их ночной разговор был настолько сердечным, что он чувствовал необъяснимое родство с умершим. Отчаяние начало съедать всю душу Арона по кусочкам. Почему все близкие ему люди отправляются в мир иной? Что за проклятье нависло тенью над его жизнью? Юноша сердито сжал кулак и прислонил к еле розовым губам. Каждый раз, когда он видел чью-то смерть, то словно терял часть самого себя. Она умирала вместе с ними. Арона настолько сильно прижимал руку ко рту, что перестал уже ощущать верхнюю губу. Мягкая внутренняя кожа начала кровоточить от впечатанных в неё зубов.

– Вы в порядке? – спросила медсестра, когда увидела возбужденное состояние пациента.

Юноша не сразу понял, что вопрос был адресован ему, хоть и прекрасно знал, что кабинете больше никого нет. Никого живого.

– Мистер Смит?

Когда он услышал свою фамилию, то в его голове что-то щёлкнуло, и он переключил своё внимание на сотрудника больницы.

– Да?

– Вы хорошо себя чувствуете?

– Да, всё хорошо, – ответил Арон и оторвал кулак от лица.

Струйки крови начали скользить по его межфаланговым суставам и подбородку. Вся ротовая часть была красного оттенка. Он ничего бы и не заметил, если бы медсестра в ужасе не вскрикнула:

– Боже мой!

Девушка посмотрел на него ужасающим взглядом. Арон был в недоумении. Что она увидела? Больной стал осматривать себя и увидел красные пятна на руке.

– Зараза, – произнес он и начал вытирать кровь краем своей одежды.

– Откуда она у вас? – взволнованно спросила

– Видимо, прикусил губу.

– Так сильно?

Юноша оставил вопрос без ответа и подошёл к раковине, которая располагалась лева от входа, у нижней части его кровати. Он повернул чуть ржавый вентиль и из крана полилась теплая вода. Полная воды ладонь хлестала до тех пор, пока вся кровь не смылась с лица. Арон потянулся к полотенцу и вытер остатки жидкости.

– Вы можете идти на завтрак, – произнесла врач, обращаясь к пациенту. – Вам не зачем здесь быть.

Жалостливый взгляд озирал тело Кертиса до тех пор, пока он не вышел из палаты. Он больше ничем не поможет. Но почему он чувствует себя виноватым? Будто мог его спасти. Будто мог что-либо изменить, но не сделал этого. Мысли, мысли и еще раз мысли. Когда-нибудь они вконец сведут его с ума.

Столовая была заполнена пациентами. Свободные места можно было пересчитать по пальцам. Стоял гул сотен голосов больных, обсуждающих животрепещущие их темы за металлическими столиками. Арон скромно подошел к раздаточной и взял поднос. Выбор был не велик, однако при виде простой пищи, он вмиг позабыл о своём горе и принялся горой накладывать её на тарелку. Ему хотелось вновь ощутить этот вкус. Снова впасть в беззаботное детство и на секунду выпасть из реальности, испробовав нормальную еду. Окружающие с неким изумлением посматривали на Арона. Здешняя стряпня мало кому нравится, а он шёл с огромными порциями, да еще и с довольной ухмылкой, будто у него там бигтести с жареной картошкой. Больной дошел до единственного свободного места и положил поднос на край стола. Рука сильно затекла пока он его нёс. Он начал встряхивать её, чтобы дать расслабиться и привести в привычное состояние. Завтракающие молча наблюдали за действиями странноватого юноши. После того как он окончил, то сел на лавочку и взялся за прибор.

– Любишь много поесть? – поинтересовался мужчина, сидящий напротив.

– Да, – довольно произнес Арон, – мне этого очень не хватало.

– Недавно здесь?

– Вчера привезли.

– Тогда тебе нужно было попробовать её для начала на вкус, боюсь, что она тебя разочарует.

– Вряд ли. Хуже пищи, чем ту которую я ел не может быть.

– Не знаю, конечно, что ты там ел, но мог бы с тобой поспорить.

Юноша поднял ложку и зачерпнул овсяной каши. Все с отвращением смотрели на то, как он подносит её ко рту. Они замерли в ожидании реакции на те помои, которые именуются «больничной едой». Когда вязкая субстанция оказалась у него во рту, то он ахнул от наслаждения.

– Неужели вкусно? – с неким подозрением спросил мужчина.

– Ты даже не представляешь как…

Арон долгое время молча смаковал каждый грамм еды, пока в его голове не возникла одна мысль:

– Как называется эта больница?

– Центральный госпиталь Бостона.

– Здесь ведь есть специальное отделение для служебно-раненных?

– Да, второй этаж первое крыло налево. А что?

– Нет, нет, ничего…

– А ты со странностями, да?

– Все мы немного сумасшедшие, – заявил Арон.

– Вот уж точно. Моя брат Дейв, казалось, был самым нормальным человеком, которого я знал. И знаешь, что я о нём узнаю из срочных новостей? Взял и заколол до смерти свою хрупкую жену Амелию кухонным ножом. У бедняжки было тридцать восемь колотых ран. И главное сам не знает зачем это сделал. И вот как после этого жить?

– Может у него были причины, которые он не хотел озвучивать.

– Причины? Какие могут быть причины на то, чтобы нанести тридцать восемь ранений беззащитной девушке. Похожу у тебя и вправду не все дома.

Мужчина взял свой поднос и направился к выходу. Его очень смутили рассуждения Арона. Но самому же они не казались какими-то дикими. Разве не у всего есть причины? Весь мир строится на причинно-следственной связи. Рождение, смерть, болезнь, голод, войны, преступность. Одно незаметно и неизбежно вытекает из другого. И если двигаться по этой цепочке в обратную сторону, то мы должны прийти к тому, у чего нет причины. Что существует само по себе. И тогда оно будет являться первопричиной всего сущего. Так кто же ты первопричина?

Аппетит юноша слегка подиспортился от сложившегося разговора. Приходилось уже силой заталкивать её себе в глотку. Оловянная ложка со звоном упала рядом с тарелкой. Арон резко встал и захватил поднос, чтобы поставить его к остальным на выходе. Запах столовой влился в его одежды. Сначала это было приятно, но по прошествии времени начало надоедать. А потом и вовсе стало противным. Он двигался туда, куда указал ему тот мужчина: «Второй этаж, первое крыло налево». Двери коридора распахнулись, и он увидел тот самый холл. Юноша отвел взгляд чуть в сторону приметил лавочки для посетителей. В голове отчётливо вырисовывался образ маленького мальчика, с тоской вглядывающегося в орнамент бетонного пола. Арон вспомнил как сидел и ждал новости о своём отце. И надеялся, что они будут утешительными. «Больно. До сих пор».

– Что вы здесь делаете? – протараторила одна из сотрудниц больницы. – Вам нельзя здесь находиться.

– Да, простите. Я только хотел еще раз почувствовать тот момент, когда в той самой операционной умер мой отец.

– Простите… Я не знала. Мне очень жаль.

– Да, мне тоже.

– Давно он скончался?

«Через двадцать лет с лишним лет», – подумал Арон.

– Когда мне было девять.

– А как его имя? Может я его знала, я достаточно давно здесь работаю.

– Это вряд ли… Вы слишком молоды.

– Но всё же.

– Шон Смит.

– Шона Смита я знаю, но он слишком жив и молод, чтобы быть вашим отцом, – произнесла она и улыбнулась.

– В каком смысле?

– Это муж моей подруги Бренды. Он вырос матери и отец без устали работала, чтобы прокормить семью.

– Не может быть…

– Ничего. Такое нередко случается.

– А что с ним стало?

– Вы о ком?

– О папе мальчика, – с интересом в глазах спрашивал Арон.

– Насколько я знаю он работал в полиции, и был при исполнении, когда это случилось…

– Случилось что? – прервал он её.

– Его застрелили во время патрулирования. А почему это вас так задело? – спросила медсестра, заметив удрученное состояние собеседника.

– Даже не знаю… К таким история нельзя оставаться равнодушным.

– Это уж точно.

Сотрудница больницы посмотрела на часы и поспешила:

– Простите, мне уже пора бежать.

– Ничего, всё хорошо. Извините, что отвлёк вас от работы.

– Была рада познакомится, – произнесла она с широкой улыбкой.

– Да, я тоже, – немного растерялся юноша.

Он стоял на месте и наблюдал как медсестра периодически оборачивалась, чтобы в последний раз взглянуть на него. И вдруг Арона осенило, что он не знает её имени.

– А как вас зовут? – прокричал он, когда та стояла около раскрытой двери.

– Шарлота, – произнесла девушка и закрыла за собой дверь.

Арон был чуть очарован своей новой знакомой. Он задумчиво развернулся и пошёл к двери. Через несколько секунд его физиономия прилипла к стеклу. «Вот же глупый», – подумал про себя юноша и стал ладонью тереть свой слегка приплюснутый от удара нос. «Хорошо, что она не видела этой нелепой ситуации», – промелькнула мысль в его голове. Арон спустился вниз в свою палату. Она была пуста. Кёртиса уже не было на своём привычном месте. Кровать была идеально заправлена белоснежными постельным бельём. Нового пациента вот-вот должны были подселить. Он прошел к своему месту, окинув взглядом пустую койку. Мягкий матрас испустил воздух, когда массивное тело упало на него при действии силы тяжести. Арон вытянул ноги и сладко зевнул. Он уже начал закрывать глаза, когда к нему в палату влетела медсестра:

– Вы вчера были без сознания, когда прибыли. Пройдёмте со мной, необходимо заполнить кое-какие бумаги.

– Да, конечно.

Юноша вновь спрыгнул с койки и пошёл следом за ней. Узкие мало освещённые коридоры напоминали ему полицейский отдел. Однако там он чувствовал себя не так уютно. Те стены, так и внушали какую-то хандру, безысходность, а неоновые лампы и вовсе выводили Арона из себя. Они долго бродили по зданию пока не добрались до регистратуры.

– Добрый день, – произнес сотрудник за стойкой.

– Добрый.

– Мне нужны лишь ваши паспортные данные и номер страховки, остальное я заполню сам.

– Неужели…

– Да, ну, и подпись соответственно в конце заявления.

Арон совсем забыл о том, что его не существует. Точнее сказать еще не существует. «Придумать другое имя и номер страховки?», – думал он, про себя. «Какова вероятность, что они совпадут? И какой шанс, что вымышленный человек будет хоть немного похож на меня».

– Может у вас есть с собой паспорт? Так будет проще.

– К сожалению, нет.

– Ну, что же, ничего страшного, – мужчина почесал затылок и взялся за ручку. – Ваше имя?

– Арон. Арона Смит.

– Год рождения и место рождения?

– Бостон, две тысячи… тридцать первый год.

– А полная дата?

– 26 апреля.

– Так, значит 26 апреля 2031 года…А вы неплохо выглядите в свои годы. Женаты?

– Нет, как-то не довелось.

– Дети есть?

– Нет, никого.

– Осталось только продиктовать номер страхового счёта.

– Так… 435631889072321.

– Отлично. Теперь распишитесь здесь, – сказал сотрудник и указал пальцем над толстой черной полоской.

Арон взял ручку и сделал пару резких движений кистью. Мужчина сразу же дёрнул к себе доску с документами, после того как увидел, что чернильный шарик перестал касаться бумаги.

"Нужно как можно скорее выбраться из больницы". Рано или поздно они догадаются, что Арон сообщил фальшивые данные и тогда им заинтересуются не только врачи. Однако его состояние считало иначе. Рука даже не начала заживать. По крайней мере, он мог обдумать дальнейший план действий. Арон стал размышлять: кто краеугольный камень этой истории? Аннигилятор? Возможно. Но его личность так и остаётся загадкой, несмотря на существование Гэбриеля. Искать его, как искать иголку в стоге сена. Может тогда вождь? О его организации не услышат ещё в дальнейшие сорок лет. Да и сам он, наверное, только пошёл в начальную школу. Единственным ориентиром и первопричиной происходящего всё ещё остаётся Лидман Гринт. Он преподавал в Бостонском университете, найти его не составит труда. "Если убедить Лидмана, что я из будущего и рассказать о грядущих ужасных событиях, то он вероятно согласиться помочь. И вместе мы изменим то, что произошло. Или, по сути, то, что произойдет… Или то, что могло бы произойти…", – размышлял Арон.

Соседняя койка уже была занята. Зрелый мужчина молча лежал, скрестив ноги, и читал газету. Юноша, не отрывая от него взгляда сел на кровать.

– Подумать только… – начал больной. – Этот мост уже десятилетиями хотят реставрировать, а все никак не соберутся. На моей памяти это уже третье объявление.

– Может он в этом тогда и не нуждается?

– Состояние его оставляет желать лучшего…

Незнакомец опустил газету и посмотрел на своего собеседника.

– Боже, что с вами приключилось? – воскликнул он.

– Долгая история.

– Да уж. У меня тоже ситуация не из замечательных. Это же надо так умудриться спуститься по подвальной лестнице. Один неверный шаг и перелом в трёх местах.

Он чуть повернул торс и показал загипсованную руку.

– Сочувствую вам.

– Да не страшно. Хоть от работы немного отдохну. Я Фред, кстати.

– Я Арон. Арон Смит. А чем вы занимаетесь?

– Преподаватель математики.

– Не в Бостонском университете случайно?

– В нём родимом. Двадцать один год уже там отработал. Сейчас, конечно, образование катится к чертям. Государственный стандарт даже не дотягивает до уровня восьмидесятых годов прошлого столетия. Да и молодежь ленивее стала. В своё время мы часами в библиотеках засиживались, бывало, ночевали там перед экзаменами, а у них все знания мира за все времена доступны в один клик.

Арон всё, что говорил Фред, пропускал мимо ушей. В его голове родился вопрос, который он поскорее хотел задать.

– А вы случайно не знакомы с Лидманом Гринтом?

– Конечно, кто же этого чудика не знает, – улыбнулся мужчина.

– Чудика?

– Университет уже три раза выделял субсидии для его исследований в области атомной физики, а он ни на йоту не продвинулся. Всё ходит с растерянным видом, с пятном от кетчупа на белом лабораторном халате и постоянно делает какие-то вычисления в блокноте.

"Знали бы вы, что он своим изобретением в будущем перевернёт мир с ног на голову, так бы не говорили", – размышлял Арон.

– Да и не очень разговорчивый он. Как-то подсел к нему во время обеда, чтобы поболтать и обсудить пару интересных тем, так он делал вид, что меня вообще нет.

– А вы не думали, что дело в личной неприязни?

– Мы с ним даже толком не знакомы, не с знаю с чего бы ему себя так вести.

– Гении зачастую бывают отвергнуты обществом.

Фреда чуть не разорвало от смеха.

– Если Лидман гений, то мне пора учиться балету.

– Думаю, тогда вам в скором времени понадобиться купить пачку, – ехидно улыбнулся юноша.

Фред недовольно посмотрел на него и, встряхнув газету, вновь уткнулся в неё своим приплюснутым носом.

– "Задержан ещё один пособник организованной преступной группировки по распространению новых потенциально опасных психотропных веществ", – вновь прочитал сосед вслух.

Новость не на штуку привлекла внимание Арона.

– Как его зовут? – подошёл он поближе к мужчине.

– "Келлен Сёрт – обвиняется в распространении наркотических средств нового содержания. Полиция уже заключила его под стражу. Сам Келлен готов признать свою вину и выдать членов преступной группировки, если прокуратура штата пойдет на сделку", – дочитал абзац Фред. – Ну и ну.

– Его убьют раньше, чем он заговорит.

– Думаете они смогут до него добраться? Он ведь под стражей.

– У таких людей очень длинные руки…

"Может он как-то связан со смертью отца?", – возникла мысль в его голове.

– А кто его задержал?

– Тут не написано… А постойте, – перевернул он страницу. – Сообщается, что операция по захвату была проведена сержантом шестого отдела по борьбе с наркотиками Шоном Смитом. Смотрите-ка, ваш однофамилец.

"Это было не просто убийство… Отца не раз награждали за особые заслуги. Он слишком хорошо выполнял свою работу. Они решили от него избавиться".

– С вами всё в порядке? – спросил Фред, когда увидел, как его собеседник ненадолго завис.

– Что? – отозвался юноша.

– Вы стали каким-то потерянным. Кто бы поверил, что вы некоторое время назад непринужденно улыбались.

– Да нет, всё хорошо, – ответил Арон и сел на кровать.

Опущенный взгляд нервно бродил по слегка пыльному полу. Смятый угол изрядно потрёпанной книги торчал из-под койки соседа.

– Это ваше? – спросил Арон и пальцем указал на находку.

Фред слегка смутился от вопроса молодого человека. Длинная конечность всё ещё дрожаще висела в воздухе и сообщала о неизведанной вещице. Профессор потерянно заглянул под кровать и увидел старую книгу.

– Нет, я к знаниям отношусь очень трепетно, тем более к бумажным. Сейчас книги на вес золота.

"Будет ещё время", – подумал про себя юноша и потянулся за ней. Он схватился за твердый переплет и вытащил из тени. "Джеймс Глик. Путешествия во времени. История" красовалась разрубленная надпись на черном, стекающем как капли воды фоне.

– Как думаете путешествия во времени возможны?

– Я математик, а не физик. С такими вопросами вы обращаетесь не по адресу.

– И всё же.

– В теории можно обосновать массу всего. Логически они имеют место быть, но на опыте… Не думаю, что это возможно.

– Что должно этому способствовать?

– Даже не знаю, – отложил газету профессор, – возможно, понимание самого феномена времени. Что это такое? Существует ли вообще? Если да, то каким образом протекает? Можно ли каким-либо образом сжать его или расширить? Масса вопросов, на которые люди ещё десятилетиями не смогут найти ответов.

Арон сел обратно на кровать и открыл первую попавшуюся страницу: «"Знаете, то, что время – это всего лишь какая-то штуковина от мысли, очень путает, – говорит один из мудрых детей Э. Несбит, которого посвятили в новые тайны времени. – Если все происходит одновременно…» – Этого не может быть, – говорит Антеа упрямо. – Настоящее – это настоящее, а прошлое – это прошлое. – Не всегда, – говорит Сирил. – Когда мы были в прошлом, настоящее было будущим. Вот так! – добавил он триумфально." И Антеа не могла отрицать это. Мы должны задавать эти вопросы, не так ли? Является ли мир вокруг нас единственно возможным? Могло ли все обернуться иначе? Что если бы вы не только могли убить Гитлера и посмотреть, что будет, но могли бы возвращаться раз за разом, что-то улучшать, менять ход событий, как это делает метеоролог Фил (Билл Мюррей) в одном из величайших фильмов на тему путешествий во времени. Он переживает День сурка вновь и вновь, до тех пор, пока не находит верного решения. Действительно ли наш мир – лучший из возможных миров? Если бы у вас была машина времени, убили бы вы Гитлер?».

– Убили бы вы Гитлера…? – робко произнёс Арон.

– Гитлера? – засмеялся Фред. – Если бы была такая возможность, конечно. Я повторюсь, если бы была. Мы не можем утверждать, что если вернёмся допустим в 1939 год накануне второй мировой войны и попытаемся предотвратить все его националистические действия, то сможем это сделать. Ведь мы не знаем ничего об этом времени. Как он точно жил, что кушал, о чем говорил со своими подчинёнными, куда пойдет через десять минут. Слишком много упущенной информации.

– А если её всю собрать? Узнать всё, что можно и точно быть там, где ты должен быть.

– Допустим, у вас всё есть. Но почему вы думаете, что исход ваших действий будет лучше, чем ныне существующий. Вы не можете этого утверждать, так как не жили в будущем, которые создадите сами. Кроме того, кто вам гарантирует, что, если вы окажетесь в 1939 Гитлер будет существовать?

– Но он же был.

– Это вы так знаете. Будущее находиться в прямой связи с прошлым. Если меняется прошлое, то должно меняться будущее. А что, если эта связь обратная? Если ты меняешь будущее, то прошлое обретает другую форму.

– Это же абсурд, – заявил Арон.

– Само ваше путешествие во времени уже может стать изменением событий прошлого.

– Как поступки в будущем, то есть в настоящем могут оказывать влияние на прошлое, ведь оно уже недоступно?

– Что такое прошлое? Это то, что было. Каждое мгновение остаётся в прошлом. И вот пока я это говорю секунды одна за другой остаются в прошлом. А что такое будущее? Это то мгновение, которое ещё не наступило. То есть через мгновение – это будущее. Мгновение спустя – это прошлое. Тогда что такое настоящее? И пока вы думаете над этим, получается, что каждое настоящее мгновение либо уже находится в прошлом, либо ещё не наступило.

– То есть настоящего не существует?

– Вас так легко запутать, – вновь захохотал Фред. – Это работает лишь в том случае, если представить время как прямую. Но это не так.

– Я ничего не понимаю…

– Вы слишком самонадеянны. Физики и философы всего мира пытаются разгадать тайны бытия много сотен лет, а вы хотите раскрыть её за один день. Просто живите. Ведь вне зависимости от того поймёте вы что такое время или нет, оно все равно вас убьёт, – произнёс профессор и вновь подобрал газету.

Арон уселся поудобнее и стал перелистывать страницу за страницей, впитывая в разум рассуждения автора. Несколько часов непрерывного чтения изрядно утомили юношу. Веки стали тяжёлыми, а руки словно ослабели. Глаза закрывались, и книга вываливались из расслабленной ладони, падая на живот, от чего читатель слегка вздрагивал и продолжал упорно созерцать произведение.

– Эх, – послышались стоны с соседней койки.

Фред перевернулся на бок и дотянулся левой рукой до настольной лампы, чтобы выключить её.

– Как соберётесь спать, погасите свет.

– Хорошо. Доброй ночи.

– Доброй, – ответил профессор и устало закрыл глаза.

Сон в конце концов одолел и самого Арона. Он небрежно положил занимательное чтиво на тумбочку и лёгким движением кисти обрёк комнату в мрак. Пальцы руки чуть подрагивали. Голова нервно двигалась из стороны в сторону, пытаясь освободиться из ментального плена. Юноша вновь окунулся в бездну подсознания и лицезрел самые ужасающие вещи. Тело пересекло горизонт событий и скорость падения исчезла. Он как будто плавал в чернильном океане, не имея возможности всплыть наружу. Ему не было конца. Безграничная тёмная гладь. И огромное количество криков, которые улавливает его ошарашенный слух. Среди акустической вакханалии он улавливает голоса знакомых ему людей: Дайра, Лиллиан, Ринг, отец… "Где вы? Что с вами?", – беспощадно кружат вопросы в голове, сквозь растерянность и неразумение. Грань между реальностью и небытием. Бесконечно следующий тоннель, пронизывающий мироздание. К счастью для Арона кошмарный сон закончился. Глаза ещё были закрыты, когда он уловил звук расстёгивающейся молнии. Он с трудом перевернулся на бок и увидел со спины профессора как тот перебирал вещи в черном кожаном портфеле.

– Что вы делаете? – спросил юноша.

Когда Фред повернулся, то Арон увидел на нём маску аннигилятора. Кровь застыла и тело похолодело. Он начал яростно вопить и вновь проснулся от собственного крика.

– Кошмары? – спросил Фред, который накидывал на ноги потертые тапочки.

Юноша ладонью коснулся мокрого от пота лба и тяжело выдохнул.

– Они самые.

– Ну и долго же вы спите, – сказал профессор и стал идти в сторону выхода. – Вы так ещё и обед пропустите. Смотрите, а то голодным останетесь.

Дверь со скрипом закрылась. Арон чуть приподнял голову и посмотрел на выход. Ему нужно было убедиться, что он остался один. Неуверенные движения поставили его на ноги, которые стали нести к соседней койке. "Пропуск. У него должен быть пропуск в университет", – размышлял пациент пока копошился в тумбочке. Негодная вещица никак не попадалась на глаза. Когда весь ящик был перерыт, он заметил ручку черного кожаного портфеля. Через мгновение его ладонь уже залезла в боковой отсек и достала пластмассовую карточку. Она скользнула по гладким штанам вниз и очутилась в глубоком кармане.

– Мистер Смит, – послышалось позади.

Арон резко обернулся и увидел медсестру, которая стояла в дверях.

– Что-то случилось?

– Данные, которые вы назвали не сходятся. Вам нужно их уточнить.

– Хорошо. Сейчас подойду.

Это должно было случиться. Но он надеялся, что у него будет больше времени, чтобы покинуть больницу без лишних вопросов. За широкой дверью его терпеливо ожидали два сотрудника Федерального бюро расследований. Невзрачный стул покачивался от ёрзанья здоровенного черного мужчины. Ещё чуть-чуть и он с треском грохнется на пол, подогнув под себя груду мусора из металлических труб и деревянного сидения, обитого дешёвой тканью. Юноша повернул ручку и увидел перед собой двух опрятных людей в чистеньких до блеска туфлях и выглаженных до миллиметра костюмах.

– Простите, – сказал он, думая, что ошибся дверью.

– Нет, нет, – остановили его сотрудники, – проходите. Присаживайтесь.

Арон осторожно закрыл за собой дверь и недоверчивым взглядом окидывал незнакомцев, когда подходил к стулу. Он оказался по противоположную сторону стола от агентов ФБР. Они были словно близнецы. Но не по внешности, а по повадкам: в один и тот же момент многозначно улыбнуться или откинуться на спинку стула.

– Ну, что же, Арон Смит, – произнёс один из них, глядя в данные, напечатанные на бумаге. – Рассказывайте.

– Что именно?

– Как сюда попали? Как получили увечье? И самый главный вопрос: кто вы такой?

– В каком смысле?

– Те данные, что вы надиктовали в регистратуре, не существуют. Мне очень нравятся работники, которые трепетно относятся к своему делу. Вот если бы он не сообщил нам об этом? Как бы мы узнали, что вы, такой замечательный, такой симпатичный и настолько загадочный здесь обитаете.

– Я не понимаю, о чем вы.

– В Бостоне проживают только трое человек с идентичным именем. Один из них старичок семидесяти восьмилетнего возраста. Второй ребенок шести месяцев. А третий совсем недавно скончался. Представляете? Более того, мы сделали запросы в другие штаты и там вас не нашли. Так как же вас по-настоящему зовут?

– Меня зовут Арон Смит.

– Эту песню мы уже слышали. Докажите нам это. Паспорт, водительское удостоверение, медицинская страховка. Что-нибудь.

– У меня, к сожалению, нет никаких документов при себе.

– Неужели… Где вы живёте, мистер Смит?

– Город Бостон, штат Массачусетс.

– Какая улица? Дом?

После революции большинство улиц были перестроены и им дали новые названия. Старые он помнил очень смутно. Разве что одну двухполосную, которая вела к местной католической церкви из красного кирпича, ступенчато сужаясь к верху.

– Квартал Дорчестер, дом шестьдесят три.

– Допустим, что такой имеется. Как вы докажете, что там проживаете. Есть у вас договор найма или документы на квартиру, ключи от входной двери?

– Слушайте, на самом деле на меня напали и отобрали всё: бумажник, телефон, документы.

– Почему вы не обратились в полицию?

– Я был без сознания, а когда очнулся меня везли уже на скорой в больницу.

– Как произошло, что вы повредили руку? Они по ней били молотом? Смяли в тисках? – отшучивался допрашивающий.

– Я не помню… Всё было как в тумане. Их было человек пять или шесть.

– Так пять или шесть?

– Говорю же не помню. Они окружили и пригрозили оружием, если я не отдам все ценности.

– И что вы? Отдали?

– Разве у меня был выбор?

– Если вы своевольно отдали их, почему они решили всё-таки отделать вас как следует?

– Вы меня спрашиваете? Откуда я могу знать, что у них на уме?!

– Ты веришь ему, Фрэнк? – спросил ФБР ‘овец своего здоровенного напарника.

– Ни единому слову, Билл.

– Вот, что получается, мистер Смит, вашим словам нет подтверждений. Поэтому всё сказанное вами лишь бессмысленно сотрясает воздух. Мы, конечно, найдем записи камер наблюдения, если они работали и поспрашиваем очевидцев, но… Кстати, когда и где это произошло?

– Позавчера, около одиннадцати часов вечера на углу пересечения улиц Бейгри и Ньюмана.

– Это в получасе езды от вашего дома. Что вы делали там так поздно?

– У меня была встреча… – начал неуверенно Арон, понимая, что его легенда трещит по швам.

– С кем же? – прервал его Билл.

– С другом.

– По какому поводу?

– Разве это не моё личное дело?

– Конечно. Мне вы можете вообще ничего не рассказывать, правда Фрэнк?

Напарник молча кивал головой с закрытыми глазами.

– Можете оставить все эти истории для судьи и уже тогда он будет решать верить вам или нет.

– Он должен был передать ключи от машины. Я отдавал ему на выходные, – продолжил Арон.

– Передал?

– Нет. Плохая компания меня настигла раньше. Я думаю, что достаточно вам рассказал. У вас есть над чем поработать.

– Да, это так… Только жаль, что всё ложь. Ну, ничего. Как только сказанное вами, к нашему большому удивлению, окажется неправдой, мы обязательно вернёмся, – произнёс Билл и стащил со спинки стула пиджак.

– Буду ждать.

– Непременно. И да, как звали друга? – спросил он с трудом закидывая руки в рукава.

– Ринг. Ринг Креман. Все доброго.

– До встречи, мистер Смит.

Комната опустела. Взгляд Арона застыл. Слух улавливал звук сдувшихся сидушек, медленно восстанавливающийся от тяжёлых тел. В дверях замешкался медбрат, который ногой остановил её резвый размах.

– Всё хорошо? – поинтересовался он.

– У вас есть сигарета? – произнёс Арон, не отрывая глаз от замусоленной точки.

– Но здесь не курят.

– Жаль…

Чужие правила игры, под которые он вновь должен подстраиваться. Нет никаких сил изменить происходящее. Только возможность бездумно плыть по течению, надеясь, что тебя прибьёт к берегу. Ты захлебываешь, у тебя полный рот воды, уходишь на глубину, всплываешь, переворачиваешься и так раз за разом. Ты не можешь остановить течение или поменять его направление. Все кругом твердят: ты властелин своей жизни. Как можно быть хозяином того, что не контролируешь? Как можно обладать тем, что тебе не принадлежит? Даже власть и богатство не могут заставить эту реку иссохнуть. Мы обманываемся тем, что способны на что-то. Никчемные, жалкие, слабые существа. Единственный выбор, который у нас остаётся – это сопротивляться. Безнадежно давать отпор беспощадной системе, пытаясь её переиграть.

Аппетитное блюдо уже не радовало глаз принужденного пациента. Хотя по большому счету это его вина, что он попал в больницу. Первое время ему даже нравилось. Чувство умиротворения и ограждённости от этого порочного мира затмили его рассудок. Однако это продлилось недолго, и будоражащая реальность вновь вернула его в себя.

– Почему вы не едите? – спросил Фред, глядя на полную тарелку.

– Аппетита нет, – отстраненно ответил Арон.

– Завтрак проспали, обед пропустили, а от ужина и вовсе отказываетесь. Вы часом не заболели?

– Нет. Всё хорошо. Это временно. Нужно лишь разобраться с бардаком в голове и тогда всё более-менее станет на свои места.

– Смотрите, не затягивайте. А то на воздухе долго не проживаете, – усмехнулся профессор.

– Иисус провел без еды сорок дней в пустыне. Почему же я не могу поголодать один денёк?

– У Него была цель. А есть ли она у вас?

Вопрос заставил Арона ненадолго задуматься.

– Да… Она есть.

– И что для неё нужно оставаться голодным?

– Вовсе нет.

– Тогда к чему весь спектакль?

Его собеседник определенно обладал даром убеждения. Или правильнее будет сказать даром логики. Наверное, всё дело в математическом складе ума. Хотя остроумием он не блещет. Даже не знаешь, что важнее в трудные моменты: найти рациональное решение или оставаться в хорошем настроении от юмора.

– А в больнице есть спортзал?

– О, да. Только этого тебе сейчас не хватало.

– А что такое?

– Ты себя видел? Тебя никто туда не пустит в таком состоянии. Да и как ты сам себе представляешь занятие?

– Не во всех упражнениях задействованы руки.

– Слушай, – начал откровенно Фред, – я тебе не мать и не отец. Поэтому поступай как сам знаешь. Хочешь убиться в конец, то пожалуйста.

Арон небрежно усмехнулся в ответ.

– Я сказал, что-то смешное?

Фрэнка смутило странноватое поведение собеседника.

– Папа мне постоянно так говорил. "Делай, что хочешь. Если хочешь стать дворником, то не учись. Если хочешь болеть, то не пей отвратительный сироп…". И многое другое. А теперь вы говорите мне это, с той мыслью, что родители меня воспитывали по-другому.

– Действенный метод, – подметил профессор.

– Да, он и вправду работал. Нам нравится понимать, что у нас есть выбор несмотря на то, что он иллюзорный.

– Вы вспомнили о нём с некой грустью. Что с ним стало?

– Он погиб.

– Мне очень жаль.

– Ничего. Это было давно.

"Или будет ещё не скоро", – подумал про себя юноша.

– Не ешьте, если хотите быть без сил. Может это и с ужином сработает.

Фред встал из-за стола с подносом в руках. Сосед провожал его взглядом, пока тот не скрылся за дверь. Арон осторожно взялся за ложку и подковырнул говяжью отбивную. Сочное мясо само просилось, чтобы его проглотили. Тихий голод уже затмил рассудок пациента. Он жадно растерзал кусок и слегка причмокивая смаковал на редкость вкусное блюдо.

Через пару часов говядина дала о себе знать. Желудок Арона не привык к такой настоящей пище. Дикая боль словно прорезала живот изнутри, заставляя изгибаться свою жертву как змею. Тяжёлые стоны страждущего долетели до соседней койки.

– С вами всё хорошо? – спросил Фред, лежащий в привычной позе с газетой в руках.

– Не совсем…

– Позвать медсестру?

– Нет, не нужно. Просто живот болит. Видимо не зря я не хотел притрагиваться к еде.

– Да бросьте. Есть же нужно.

Арон почувствовал, как к горлу стала подступать рвота. Юноша вскочил с кровати и побежал в уборную.

– Бедняга… – долетела фраза профессора ему в спину.

Дрожащие руки упёрлись в ободок унитаза, в который стали извергаться остатки пищи. Потуги больного были слышны ещё с коридора. Шарлота проходила мимо двери, когда уловила сетования пациента, за стеной. Девушка осторожно открыла дверь, войдя в уборную и тихо наблюдала за страданиями молодого человека. Из её тонких уст неловко прозвучала банальная фраза:

– Вы в порядке?

Дурацкие вопросы всегда разжигали в этом юноше всепоглощающий огонь ярости. Неужели нельзя догадаться, что если человек обнимается с туалетом, то дела у него, мягко говоря, не очень хорошо?

– Да, всё просто замечательно, – иронично ответил Арон.

Он еле отдышался и вновь наклонил голову над унитазом.

– Я должна позвать дежурного врача.

– Не нужно, я уже закончил, – произнёс юноша и вытер остатки рвоты рукавом, доживающего свой век свитера.

У входа в кабинки его старожила новая знакомая. Она с круглыми глазами смотрела на пациента.

– Может вам все же помочь?

– Нет, просто не привык к такой пище.

Он дошёл до умывальника и как следует умылся тёплой водой, которая еле текла тонкой струйкой из поржавевшего крана.

– Да столовая у нас не из самых лучших.

– Дело не в этом. В общем, всё хорошо. Не переживайте.

– Да, мне все равно, – смущённо отвела взгляд медсестра.

– Неужели?

Ехидная улыбка всплыла на его слегка опухшем лице.

– Мне пора идти, – сказала Шарлота и несколько шагов в сторону выхода.

– Спасибо вам, – остановила её фраза.

Девушка медленно повернулась и в недоумении посмотрела на Арона.

– За что? Я ничего не сделала.

– За неравнодушие. Качество, которое люди перестали ценить.

– Не всегда за состраданием кроется что-то доброе. И равнодушие иногда наполнено любовью.

– Что же привело сюда в вашем случае?

– Долг, – с звенящим холодом в голосе ответила медсестра. – Доброй ночи, мистер Смит.

– Доброй ночи.

Слегка грустный взор застыл на уходящем силуэте Шарлоты. Он сказал что-то не то. Арон не понимал, что именно, но его изречение оттолкнуло милую девушку. Одно единственное слово заставило её усомниться в доверии к нему. А нет ничего сложнее, чем вернуть утраченную репутацию надёжного человека.

С каждой минутой, ему становиться все труднее дышать под этой крышей. Желание освободиться от моральных оков заставило навсегда покинуть больницу. Без гроша в кармане с пластиков картой именного пропуска. Пустая стойка регистратуры облегчила очередной побег пациента. Храп охранника госпиталя ревел громче, чем раскочегаренный паровоз. Можно было не то, что проскочить мимо него, а сплясать чечётку вместе с симфоническим оркестром. Арон потянул дверь на себя, и сделав, пару шагов вперёд, вышел из тамбура. Ночной свежий воздух тут же заставил его раздуть ноздри.

Бледный переулок казался живее, чем днём. Машины толпами двигались одна за другой, бросая в глаза фонарный свет случайным прохожим. Сигаретный дым тихо стелился по всей улице. Казалось, всё впитало в себя этот запах дерзости и вольности: дома, кафе, прилавки. Даже асфальт еле сопротивлялся этому едкому смогу. Курили часто рядом с дешёвыми кабаками, где за пару долларов можно напиться до потери пульса. При этом в таких заведения как правило было всё, что приходит на ум. Место, где можно плотно позавтракать и ночью покатать шары. Никто бы не удивился, если бы на вернем этаже располагалась небольшая гостиница. А кто-то бы даже этому обрадовался…

Мексиканские детишки бегали от одного прохожего к другому в надежде выпросить у них денег. На одном из них была потрепанная кофта. Она явно не подходила ему по размеру, свисая почти до колен. Скорее всего он просто откопал её на мусорке. Для Арона стало откровением, что социальное неравенство существовало и до революции. Ведь его ребяческий мозг не позволял замечать таких вещей. Большинство детей эгоистичны и их мышление твердит им, что они сердцевина вселенной. Но становясь взрослее человек начинает понимать, что он живёт не один на этой планете. Есть другие люди. И когда мы становимся более зрелыми начинаем видеть и понимать чужие проблемы. Возможно, потому что находились в похожих обстоятельствах. Так появляется сострадание или как мы его ещё называем сочувствие – умение поставить себя на место другого человека. Но бывают и те, кто, вырастая, остаётся ребенком…

За рукав юноши небрежно дёрнул чумазый мальчик со сжатым пластмассовым стаканчиком в ладонях. Когда тот обратил на него взор, то ребенок робко протянул прозрачный сосуд для подаяний. Скиталец безнадежно покачал головой. У него не было мелочи. Она бы и самому ему сейчас не помешала. В крохотных глазах мальчика умерла целая вселенная. Свернулась и взорвалась, испустив волну горести и отчаяния. Арон никогда не мог выносить чужие страдания. Ему всегда казалось, что он ответственен за все происходящие бедствия в мире. Будто только он должен помочь и спасти. А он не может… "Я в этом не виноват", – шептал он и шёл мимо остальных ребят. "Я ничего не сделал, я ничего не сделал". Они жалостливо смотрели ему в след в уповании на то, что тот развернётся.

Колотая брусчатка медленно вела Арона к самой низшей социальной среде Бостонских улиц. Бродяги, живущие в палатках, стоящих на голом асфальте. Часто они даже не спасают от холодных ночей. Им приходиться окутываться во все рваные одежды, найденные на городской свалке или местных мусорках. Вдалеке слышаться крики пьяных дебоширов, которых арестовывает полиция штата. Несмолкаемая сирена звенит по всем темным переулкам. Окрестные жители настолько привыкли, что спокойно засыпают под неё. Колыбельная бедных улиц. Игривый ветер постоянно срывает незакрепленные тканевые дома, когда их обитателей нет. Бывало и такое, что палатку уводило в конец района.

Арон оглядывался по сторонам и в его голове неизбежно возникала мысль: ничего не изменилось. Это пугало его. Пугало до глубины души, ведь тогда вся история человечества представлена в двух основных общественных ролях: угнетатели и угнетенные. Последних, конечно, большинство. Как может быть такое, что люди умирают, а строй остаётся жить и проходит через века, только укрепляясь в своём положении? Неужели в этом и есть правда? Неужели нельзя создать мир одного сословия? Неужели нельзя уровнять каждый социальный элемент как в правах, так и финансово? По крайней мере он имеет место быть пока есть государство. Именно государство породило социальное неравенство. А причиной тому является власть. Государство обладает властью. Правильнее даже сказать оно обладает безмерной властью, единственным ограничением которого являются правовые норм. Нормы, которые оно же и пишет. Власть – это отношения подчиняемого и подчинённого, другими словами, того, кто говорит делать, и того, кто делает. Теперь попытайтесь дать ответ: как при государстве возможно социальное равенство? Когда одно лицо поставлено выше другого? Когда один обязан, а другой вправе? Когда один издаёт законы, а другой их соблюдает? И вся эта демократия, лишь иллюзия, дающая населению повод думать, что они являются частью бюрократической машины, а не её оппонентом.

Юноша остановился под разбитым фонарным столбом. Куски стекла разлетелись по всей ширине дороги. Часть асфальта была в засохшей крови. Видимо, кто-то босой ногой ступил на осколок и поранился. Хорошие ботинки для здешних – непозволительная роскошь. Если тебе удастся найти дырявые кроссовки с отваливающейся подошвой, то ты счастливчик. Большинство бездомных носили открытые резиновые тапочки, но и они считались чем-то немыслимым. Нужно было найти место, где переночевать. Конечно, можно бездумно слоняться по пустым улицам до восхода солнца. Однако для завтрашнего дня ему нужны силы. А их не будет, если не поспать. Поэтому Арон внимательно высматривал местечко, даже если это будет какая-нибудь загаженная лавочка. Сонливый взгляд плавал в океане мрака и опустошенности, сквозь который проскальзывали немощные лучи света от прожекторов. Впереди показалась мелковатая для дома каменная постройка, с до ужаса аккуратной кирпичной кладкой. Арон воодушевился, когда увидел её. Размашистые, но уже усталые шаги привели ночного странника к большой кричащей вывеске: "Опасно! Не входить". Это была трансформаторная будка. Юноша неловко дотронулся до заржавевшей металлической дверцы и потянул на себя. Она с протяжным скрипом открыла ему путь. "Странно", – подумал он. "Может просто повезло… Хотя можно ли назвать везением то, что ты как бездомный ищешь места переночевать. Скорее это просто Божья милость. Он смотрит оттуда сверху и думает: этом парню явно нужна помощь. Хоть на этом спасибо". Несмотря на небольшое свободное пространство Арон мог в полный рост расположиться на земле. Однако узкий проход не даст свернуться калачиком, чтобы не замёрзнуть. Колени тут же уткнуться в трансформатор или каменную стенку. Спина прижалась к промерзшему полу. Не хватало ещё получить воспаление лёгких. Сквозь решетку на дверце падал свет от ближайшего фонаря по ту сторону дороги. Минуты сонливости тянулись как часы. Каждый раз засыпая он вздрагивал от холодного ветра, который закрадывался ему под одежду. Арон сел и прижался коленями к груди, крепко обхватив их. " Всего лишь одна ночь. Нужно потерпеть всего одну ночь". Голова устало прижалась правым ухом к стенке. "Это не моя жизнь", – всплыло в голове. "Я должен был жить по-другому. В небольшом уютном доме с игривой собакой. Животное лает и прыгает от радости, когда слышит открывающуюся дверь. Когда возвращаешься с работы, а тебя ждёт семья: любимая жена и двое прекрасных детей, встречающих своего папу у порога. Вы все вместе садитесь кушать, а младшая дочь показывает тебе рисунок, который она сделала в младшей школе. Она нарисовала кривое дерево, с редкими лепестками и солнце на пол листа. Ребяческие каракули, которые так греют душу, что ты прицепляешь их на холодильник. В тарелке свежесваренный суп, благоухающий на всю улицу. И ты хочешь, чтобы этот момент никогда не заканчивался, чтобы он длился вечно…".

– Эй, кто там, – разбудила Арона фраза, после которой прозвучал злобный стук по железной дверце.

Юноша с тревогой попытался открыть глаза и дневной свет стал жечь ему зрачки. Ладонью он прикрывался от беспощадных солнечных лучей.

– Выходите! Чтобы я вас здесь больше не видел, – пригрозил ему мужчина.

– Простите, – потерянно произнёс Арон, когда вылез из будки.

Он подтянул брюки и отряхнулся от пыли. Позади него всё ещё было слышно недовольно бурчание:

– Этого мне ещё не хватало. Ходят тут всякие. И без вас забот хватает.

Юноша пропустил все слова мимо ушей, увлеченный городским пейзажем.

– А вы не знаете, где находится университет? – вдруг спросил он, стоя спиной к мужчине.

– На Лендингфор 89, рядом с городской библиотекой. Там ещё небольшая площадь, на ней памятник стоит. Неужто учиться собрались?

– Нет, этот этап жизни у меня давно завершён.

– Оно и видно. Если бы хорошо учились на улице бы не ночевали.

– Это как сказать. Жизнь такая штука… Никогда не знаешь, что произойдет. Спасибо за помощь.

– Да не за что. И это, своим передай, чтобы здесь не ошивались. А то превратят технический объект в не пойми что.

– Так и передам. Всего доброго.

– И вам не хворать.

От всевозможных звуков закладывало уши. В одиночестве шагая по широким улицам, Арон только и успевал вращать удивлённо головой. Люди толпами шли на него иногда совсем не видя дороги. Деловитые костюмы, важные сотовые разговоры, туповатый дружеский смех, детский скребущий барабанную перепонку плачь. Это скорее влечет, чем отпугивает. А чуть привыкнув и вовсе можно спокойно жить. Самый обыкновенный город с самыми обыкновенными жителями. Жаль только, что в скором времени всё изменится.

"Библиотека, площадь, памятник. Не соврал дедок!", – подумал Арон и перешёл на разрешающий сигнал светофора. На зелёной лужайке было много молодых ребят. Кто-то тихо сидел под кроном дерева, увлеченный чтением Шекспира, кто-то дурачился, делая кувырки, а кто-то и вовсе играл догонялки. Будто детский сад, а не университет. Хотя признаки взрослой жизни тоже давали о себе знать: крыло для курильщиков, парковка для машин, и самое страшное… Мини-юбки. Никогда не знаешь зачем девочки это делают. Ведь назвать их серьёзными в таком виде вряд ли получится. Морально или аморально, но внимание парней это однозначно привлекало.

Арон открыл величавую дверь и без всяких проблем прошёл через турникет, успев ускользнуть от подозрительного взора охранника. Юноша затерялся в толпе студентов. Хотя даже в таком густом скоплении людей он выделялся свой внешностью: отросшая щетина, помятая куртка, взъерошенные волосы. Он больше был похож на бездомного, чем на обучающегося. Однако нужно отметить, что внимания он к себе даже не приковывал. Студенты думали, что это какой-то странноватый преподаватель, а преподаватели, считали его неряшливым студентом. Круг замкнулся. И только он сам знал, кто он на самом деле и для чего здесь. Потерянным взглядом он искал дверь с надписью "преподавательская". Скорее всего там и будет Лидман, а если нет, то там будет тот, кто знает, где он находится. Его небрежно пихали в узком проходе, который казалось, только сужался по мере продвижения. Заветная комната была найдена. Арон осторожно постучал и потянул за ручку. Лидман сидел за большим овальным столом, полностью увлеченный проверкой контрольных работ.

– Профессор Гринт? – неуверенно, но с ноткой радости спросил юноша.

– Консультации по экзамену проходят по средам, – твёрдо произнёс Лидман, не поднимая головы.

– Что простите?

– Или вы на пересдачу?

– Нет, вовсе нет. Я не студент.

Глаза профессора стремительно проскользили с ног до головы, остановившись на незатейливой физиономии Арона.

– Да? И кто же вы?

– С этим всё сложно…

– Уж попытайтесь объяснить, молодой человек, вы тратите мое время.

– Меня зовут Арон Смит, однако скорее всего имя вам ничего не говорит.

– Вы абсолютно правы.

– Хоть мы с вами ещё знакомы, но я вас знаю. И вы меня в какой-то степени…

– Вы из академии наук? Читали мои публикации? – загорелся Лидман.

– Нет. Я из будущего, – выдал Арон.

– О чём вы?

– Да, знаю, это сложно понять, но я из совершенно другого времени, меня не должно здесь быть.

– Если это и так, то как вы сюда попали?

– Через тёмную материю. В будущем произойдут катастрофические события, и я должен их предотвратить.

– Прошу прощения, а причем здесь я?

– Вы, мистер Гринт, являетесь их непосредственной причиной.

– Что вы несёте?

– Совсем скоро вы станете изобретателем прибора, с помощью которого будет возможно создавать предметы материального мира посредством энергии, выделяемой при работе головного мозга. Это изобретение перевернет мир с ног на голову. Случится первая энергетическая революция, после которой нынешний социальный и политический строй рухнет и заместо него образуется иной, совершенно новый. Со своими принципами и жизненным укладом.

– А как же технологический прогресс?

– Когда энергон появится у людей, это даст огромный толчок не только

социальным преобразованиям, но станет причиной всеобщей кибернетизации.

– Роботы?

– Лишь малая часть того, что будет.

– Вы говорили о каких-то происшествиях в будущем. С чем это связано?

– С поглощением мира темной материей. Видите ли, я не знаю, удалось ли мне закрыть червоточину и существует ли привычный для меня мир. Я попал сюда по случайности, но это необходимо использовать.

– Какой это год?

– Две тысячи девяноста шестой год от Рождества Христова. Ну так что?

Вы мне поможете? Вы единственный человек, которого я здесь знаю.

– Да… Но мне нужно идти на занятие. Оно начнется через пару минут. Приходите завтра в три часа, и мы всё обсудим.

– Я приду, обязательно.

– У вас есть место где переночевать? Деньги на еду?

– Нет, ничего.

– Вот, держите, – сказал профессор и протянул пару помятых купюр, которые достал из портмоне. – Этого должно хватить.

– Большое спасибо, – засияла улыбка Арона на слегка чумазом личике. – Я так рад, что нашёл вас.

– Надеюсь, я смогу вам помочь.

– Вместе у нас есть шанс изменить будущее. До завтра, – попрощался юноша и стал закрывать за собой дверь.

– Всего хорошего.

Уверенные ровные шаги вели незнакомца к справочной больницы. За ним вальяжно раскинулся черный плащ из марочной кожи, а между губами была зажата неприкуренная сигарета. Медсестра осторожно взглянула на мужчину, лицо которого было изуродовано. Словно сотни наточенных до предела лезвий один за другим скользили по нему. А потом это всё зажило так, что кожа наслоилась друг на друга и остались красные кровяные полосы на пол физиономии.

– Прошу прощения, я могу вам чем-нибудь помочь? – прозвучал тонкий голосок из-за стойки.

Он аккуратно двумя пальцами вынул сигарету из рта и ответил:

– Да…Да, можете. Арон Смит, он же у вас находиться?

– Сейчас посмотрю, – ответила девушка и уткнулась в компьютерную базу.

– Да, посмотрите. Можете не спешить.

Слегка язвительная улыбка украсила выражение лица незнакомца.

– К сожалению, Арон Смит уже выписался.

– Неужели?

– Да, по данным он лежал в триста двадцать первой палате, но утром поставили пометку, что его нет.

– А он случайно не оставлял никаких адресов пребывания или жительства?

– К сожалению, я не могу разглашать такую информацию.

– Конечно, чего это я.

– Может я ещё могу чем-нибудь помочь?

– Думаю, вы достаточно для меня сделали. Единственное, что меня ещё тревожит это его документы. Он потерял их, представляете.

– Да, я слышала. Приходили из ФБР разбираться по этому поводу.

– Да вы что? И чем всё разрешилось? – приподнялись слегка опалённые брови незнакомца.

– Я подробностей не знаю. Они пообщались и те ушли.

– Интересно…

– А кем вы ему приходитесь?

– Он мой брат. Съехал от нас. Поссорился с отцом…Тяжелая ситуация. В семье всё и так не сладко, а тут ещё больница.

– Надеюсь, ваши дела наладятся.

– Премного благодарен. Всего доброго, мэм.

– Всего доброго.

Дешёвый мотель на одну ночь. По крайней мере лучше, чем спать на улице. Хоть Арон никогда не ощущал себя частью высшего общества, бродяжничество не для него. Люди, опустившиеся на дно социальной жизни – это те, кто вытащил несчастливый билет. Там мог быть любой: сенатор, учитель, президент. Всё решает случай. Момент, который расположил таким образом. А возможно о случайности здесь речи не идёт. Какова вероятность, что всё существует и развивается инертно? Неужели мы можем сказать, что все научные открытия – это случайность, что все войны – это случайность, что все законы – это случайность? Проще сказать, что произошедшее случайность и окончательно убедить себя в этом. Скорее всего это слаженная система с хорошо продуманной причинно-следственной связью, которую мы не в силах понять. Почему? Потому что мы являемся её частью. Скуби-Ду никогда не поймет, что он является персонажем мультипликации. Всё потому, что его окружение для него реально и в нём также существуют правила, которые они не понимают. Но мы их понимаем, мы знаем кто такой Скуби-Ду и именно из-за того, что мы не являемся частью мультфильма. Мы сторонние наблюдатели. И возможно, мы тоже для кого-то Скуби-Ду. Поэтому проще сказать, что произошедшая вещь случайность и окончательно убедить себя в этом.

Арон сидел около бара и жадно поглощал такос, который разваливался у него в руке. По многодюймовому телевизору показывали баскетбольный матч. Бостон Селтикс играл против Чикаго Буллз. Счёт 34:38. Болельщики с напряжением смотрели на последние минуты игры. Пивные кружки опустошались с невероятной скоростью, а закуски под них уже давно были съедены. Арон тоже был не против понаблюдать за спортивным мероприятием. Однако его интерес был менее горячим, чем у остальных посетителей самобытного заведения.

– Тоже нравится баскетбол? – спросила его женщина за стойкой, протирая посуду.

– Не особо. Хотя в детстве часто бывал на матчах. Папа ходил с друзьями и меня брал заодно.

– Мой тоже тащил меня на каждую игру бостонцев. Он всегда хотел мальчика. Поэтому и воспитывал меня соответствующе, оставляя одну на позиции, когда мы часами выслеживали кабана.

– И что же, вы хотели выступать в группе поддержки?

– Если бы я знала, что это. О том что мальчики и девочки отличаются я поняла только к двенадцати.

– Сильно это повлияло на вашу жизнь? – поинтересовался Арон.

– Да не особо. Единственное, что на дух не переносят мужчины – это мой волевой характер.

– Да, в этом плане им с вами будет сложно конкурировать.

Женщина неловко улыбнулась. Очевидно, что очарование не её конек. Когда другие девочки кокетничали с мальчиками, она с папой в гараже разбирала и чистила старую двустволку.

– Меня Дженифер зовут.

– Арон. Арон Смит.

– Вы не местный?

– Это мой родной город.

– Странно… – загадочно произнесла женщина.

– Что именно?

– Вы не особо похожи на остальных горожан.

"Я немного из другого Бостона", – промелькнула мысль в его голове.

– Может быть, но это место – моя плоть и кровь. И поверьте, за его пределы я ни разу не выезжал.

– Даже в отпуск?

– Я уже несколько лет его не брал.

– Почему же?

– Долг не позволяет.

– Вы, наверное, врач.

– Опять мимо, ковбой, – отшутился Арон. – Полицейский.

– Эй, Джен, оформи мне ещё кружечку тёмного. Тьфу! Эти безрукие совсем играть не хотят, – недовольно закричал мужчина из зала.

– Ловите преступников значит, – произнесла женщина, разливая пиво.

– И предаю их несчастные судьбы закону.

– Закон… В него ещё кто-то верит? – с некой иронией спросила Тильда.

– Хочется на это надеяться.

– Значит, вы вдобавок мечтатель? – заулыбалась женщина.

– Скорее идеалист. По крайней мере, это звучит менее обидно…

– Дженифер, что там с моим пивом?!

– Несу уже! – отозвалась она с ноткой недовольства.

Взгляд наивного идеалиста вновь примкнул к экрану. Форвард бычков забросил трехочковый. Весь зал огорчённо покачал головой, поджав губы. Лицо Арон в этот момент нисколько не изменилось. "Это лишь игра. Это не важно", – повторял он у себя голове. И мысль была правдой, отчасти. Ведь важно лишь то, что человек считает таковым.

Посетитель эмоционально развёл руками во время пикантного игрового момента и опрокинул разнос, который трепетно несла Дженифер. Ячменный напиток с головы до ног облил мужчину, сидевшего за соседним столиком. Его круглое пухлое лицо покраснело от злости. Он больно схватил женщину за предплечье и стал верещать как свин:

– Ах, ты безрукая дрянь!

Бедняжка вся рассыпалась в извинениях, прекрасно понимания, что её вины в этом нет.

– Кто мне будет оплачивать чистку?! Может быть ты?

Арон не выдержал оскорбительного поведения и подорвался с места.

– Эй! Отпусти её, – закричал он, приближаясь к столику.

– Не нужно, – огорчённо умоляла женщина.

– А тебе чего, щенок? Решил в адвоката поиграть?

– Это не её вина и вы не имеете права так вести себя.

– Не нужно, Арон. Не влезай в это.

– Где твой волевой характер, про который ты только что рассказывала? Куда он делся?

– Просто уйди.

– Я могу делать, что захочу, – продолжил мужчина, – я гость. Я заплатил денег. Если захочу, то наплюю в её раскрытый рот.

Нахал ещё сильнее сжал руку и потянул жертву к себе. Омерзительная ухмылка украсила и без того непривлекательную рожу. Первобытная ярость вскипела в венах Арона. Его взгляд разгорелся пламенем боли, неуважения, несправедливости и презрения. Уродливое создание провоцировало его всем: видом, поведением, принципами. Инстинктивные, но твердые шаги быстро поставили юношу перед отвратительным незнакомцем. Через мгновение костлявый кулак, который влетел под углом в челюсть, выбил посетителя из стула. Он беспомощно лежал на полу и жалобно стонал. Но мстителю было недостаточно. Защитник встал над ним и вбивал его физиономию в деревянные половицы, которые смачно скрипели.

– Остановись! Прекрати же! – пыталась остановить его Дженифер.

Но он словно обезумел и с диким рёвом продолжал кровавое побоище. Арон уже не чувствовал пальцев. Удар за ударом выбивали дух. Мужчина был уже без сознания.

– Хватит! – громко крикнула женщина, закрыв уши.

Юноша пришел в себя. Сначала он с испугом посмотрел на искалеченное лицо, а затем медленно перевел взгляд на костяшки пальцев, с которых капала свежая кровь.

– Простите… Я… Не хотел.

– Вам лучше уйти. Скорее, уходите! – ревела женщина.

Арон отошёл к бару и народ тут же скопился вокруг тела жертвы. Он краем уха услышал, как кто-то позвонил в скорую. Другие тут же набрали номер полиции. Юноша положил окрапленые деньги на стойку и скорее направился к выходу.

Быстрые шаги вели его по пустой дороге, с изредка идущими навстречу пьяными прохожими. Он с опаской окидывал испуганным взглядом каждого. Ему казалось, что все они в курсе дел, которые натворил Арон. Разбитый кулак был спрятан в широком кармане новой кофты. Паранойя сводила юношу с ума, заставляя почти бежать до номера, где он остановился. Дрожащей рукой он повернул ключ. Со звенящим щелчком дверь начала медленно удалятся от постояльца. Арон забежал за порог и скорее закрылся на все замки. Прислонившись спиной к прохладной стене, он стал медленно скользить по ней вниз. Что заставило его так поступить? Сдержанность и профессионализм были из тех качеств, которые всегда выделяли его среди других сотрудников. Именно поэтому его больше тревожили не последствия, а причины. В конце концов ему хватило силы воли подняться с пола и лечь на кровать, хоть и не снимая одежды. Скинув с себя обувь ногами, он уткнулся лицом в жестковатую подушку и пытался забыть этот ужасный день.

Утро было настолько же добрым насколько был вечер. В соседнюю деверь кто-то яростно ломился.

– Элизабет! – горланил мужчина на улице.

Он слегка потёр закрытый глаз. Солнечный свет не давал сонливым векам оторваться друг от друга.

– Элизабет! – вновь послышалось за стенкой.

Чтобы проснуться он резко вскочил и сел на кровать, принимая попытки понять, что происходит вокруг. "Мне нужен душ", – промелькнула мысль в голове. Арон скинул помятую одежду и лениво потопал в ванную комнату. Капли воды медленно стекали по искалеченному телу: синяки, ссадина на предплечье, небольшой порез на боку. Он даже не помнит, как их получил. Однако рассечение на груди было ему уже как родное. Каждая такая рана имела свою историю и свидетельствовала о том, что его работа продолжается и она не напрасна. Арон видел свой размытый образ по самый пояс в запотевшем зеркале. Ладонью он очистил серебристую гладь. Указательный палец медленно проскользил по шраму длинного увечья. Картина прошлого предстала перед глазами. Обезумевший от психотропных средств отец держал в страхе свою семью: жену и маленькую шестилетнюю дочку. Его больная фантазия вырисовывала несуществующую реальность. Он видел демона в лице своей супруги. Угрожая ей оружием, он просил отойти от его ребенка, который не мог остановить слёз от ужаса. Из-за громких криков отца она ещё больше принималась к маме. Арон шел по темному коридору, в котором были раскиданы одежда, мебель и разбитая посуда. Его стопа коснулась игрушки-пищалки. Помешанный тут же повернул голову в сторону постороннего звука. "Черт", – подумал Арон. Юноша сделал ещё пару аккуратных шагов и перед ним оказалось дуло автомата.

– Ты кто такой? – грозно спросил сумасшедший, дёргая шеей.

– Спокойно, – поднял руки вверх агент, – я здесь для того, чтобы помочь.

– Помощь? Кому нужна помощь?

– Я думаю тебе.

– Я в порядке, – произнёс мужчина и стал шмыгать носом.

– Тебя трясет как осенний лист, опусти ружьё.

– Ты заберёшь его. Мне оно нужно. Мне нужно защитить семью. Эмили хочет увести бес. Я защищу её.

– Давай сделаем это вместе.

– Я тебя не знаю. Я тебе не доверяю.

– Энергон, что у тебя на голове, – осторожно ткнул на него пальцем Арон. – Где ты его взял?

– "Держи, ты можешь создать всё, что угодно. Всё, что хочешь".

– Тебе кто-то его дал? Ты знаешь этого человека?

– Я знаю… – начал смеяться сумасшедший, – я знаю…

– Кто это? Ты можешь мне рассказать.

Сзади к мужчине подкралась жена. Она держала в руках стеклянный графин и хотела огреть ненормального супруга по затылку. Юноша заметил её и мотал головой, чтобы она ничего не делала. Но женщина видела лишь возможность и ничто не могло её остановить.

– Не нужно, не нужно этого делать, – мягко повторял Арон.

Мужчина был в замешательстве. Его голова снова ходила из стороны в сторону. Безумец услышал шорох позади и развернувшись увидел свою жену.

– Уйди, демон! – прокричал он и выстрелил.

Пуля тридцать четвертого калибра пробила грудную клетку насквозь, отбросив бедняжку назад. Арон подбежал и выбил оружие из его рук. Словно зверь мужчина набросился с голыми руками на полицейского агента, впечатывая тело противника в попавшуюся стену. Юноша ударом с локтя в челюсть отбросил сумасшедшего. С наточенным армейским ножом отец кинулся на свою жертву и повалил на пол. Со всей силой он вдавливал лезвие в область сердца, но сопротивление жертвы не давало безумцу вонзить его глубже. Поэтому мужчина стал вести орудием по мягкому как масло телу в сторону, разрезая верхний слой кожи. Арон беспощадно кричал от боли. В этот момент в голову преступнику влетел лазерный снаряд и разорвал всю черепную коробку. Остатки мозгов и крови разлетелись по проходу и на ошарашенное лицо агента полиции.

– Не благодари, – послышалась неброская фраза позади.

Юноша вытащил нож и чуть запинаясь поднялся с грязного пола.

– Ты что наделал, Ринг? – вылетела бездумная фраза с уст напарника.

– Убил его.

– Это я заметил, – оглядываясь вокруг произнёс он, – но зачем?

– Если бы не я, то этот ненормальный покончил бы с тобой. Поэтому ты мне должен.

Убивать нельзя. Это ужасный поступок, который ничем нельзя восполнить. Но почему тогда убийство простительно при определенных обстоятельствах? Разве не в этом и заключается смысл правила, чтобы на него не было исключений? Нельзя убивать в целях гуманности и признания человеческой жизни как высшей ценности. Тогда почему мы так просто можем перевернуть эту норму, своими действиями утверждая, что это не так? Если мы можем нарушить этот императив, тогда должно быть что-то важнее жизни. Но что? Общественная безопасность, государственный строй, принципы, долг, другая жизнь? Может ли жизнь одного человека быть дороже жизни другого? Была ли жизнь этого сумасшедшего важнее жизни Арона? Ведь мы ценим жизнь не конкретного человека, а как сущность, как что-то основополагающее.

Времени было три часа дня. Арон уже стоял около преподавательской аккуратно поворачивая ручку двери.

– Да, конечно. Я могу вас заменить в четверг, – прозвучала фраза коллеги.

– О, вы уже подошли, – обратил внимание Лидман, когда юноша почти без шума вошёл в комнату.

– Увидимся позже, – произнёс преподаватель и вышел за дверь.

– Всего доброго, Кенни.

– Я могу зайти позже, если помешал, – произнёс Арон, когда увидел, как они замешкались.

– Ничего, мы уже закончили.

– Так вот. Помните или нет, но вчера я вам говорил о тёмной материи. Дело в том, что я до сих пор не понимаю, что это такое, хоть много раз сталкивался с ней.

– Давай обсудим всё в моём кабинете, – предложил профессор, – здесь много посторонних ушей.

– Хорошо, как скажете.

Лидман вышел из кабинета, прихватив с собой фактурный портфель. Арон еле успевал за шустрыми шагами профессора. У него была особая привычка задирать носок при ходьбе, при этом на него он почти не вставал. Локти были настолько сильно прижаты к телу будто их приклеили. И самая странная привычка – это постоянно разминать шею. Арон не мог вспомнить этих поводков, когда они встретились впервые. Возможно, он был так шокирован, что не обращал на них внимание. А может дело в том, что они просто со временем исчезли.

– Проходите, – сказал Лидман и указал на проход, доставая английский ключ из замочной скважины.

– Мило у вас, – оглянулся вокруг Арон.

– Чем богаты, как говорится.

Профессор снял велюровый пиджак и повесил рядом со входом. Юноша засмотрелся на непривычно широкое окно, которое выходило на главную площадь учебного заведения.

– Не стойте, присаживайтесь.

Арон осторожно подошёл к письменному столу и пододвинул к себе деревянный стул. Лидман скоро обошел его и расположился по ту сторону. Складывалось ощущение, что сейчас начнётся экзамен. Однако вопросы были не у преподавателя, они были у ученика.

– Я не знаю, как всё сложить в единую картину, – начал неловко юноша. – Наверное стоит говорить обо всем по порядку.

– Нам это и нужно.

Лидман с некой нервозностью поглядывал на свои наручные часы.

– В общем, в 2089 году в ходе эксперимента вы придёте к выводу, что материя – это ничто иное как энергия.

– Что за чушь, – рассмеялся профессор. – Такого не может быть.

– Всё так, иначе бы я здесь не сидел. После этого вы изобретете прибор способный концентрировать энергию головного мозга и создавать материальные вещи. Это станет настоящим технологическим прорывом в истории, несравнимый с даже созданием компьютеров и операционных систем. Но, к сожалению, этот прибор попал в руки обычного населения и социум начал самоуничтожение…

Рассказчик вдруг остановился. Будто он что-то понял. Что-то очень значимое.

– И? – натянуто спросил Лидман.

– Мы назовём это энергетической революцией – событие, которое послужило причиной создания отдельной структуры, стоящей на страже порядка от негативного влияния энергона.

– Я не понимаю причём здесь спасение мира и червоточина.

– Я же сказал, что начну с самого начала. Я, Арон Смит, специальный полицейский агент отдела по энергетическому контролю. Именно на меня возложена эта ответственность. В один из рабочих дней мы обнаружили, что половина квартала исчезла с лица земли. Просто испарилась. Как? Даже в этом безумном будущем это казалось совершенно диким. Ни одного атома, ни единого фотона не витало в воздухе. И вот ответ был найден – тёмная материя. Человек создавал её силой мысли. Непонятно как, непонятно почему и что этому послужило. Он создал черную дыру посреди города.

– Разве чёрная дыра не следствие коллапса сверхмассивных звёзд?

– Большинство, но есть которые образовались при слиянии огромного количества тёмной энергии. Это ваши же слова.

– И что случилось? Вы говорили, что пытались её закрыть? Как?

– Дело в том, что такая же способность есть и у меня.

– Вы можете образовывать тёмную материю? – с неким подозрением спросил профессор.

– Да, но это очень опасно. Я не хочу это повторять. Потому что однажды это вас погубит…

– В каком смысле?

– У меня случаются нарушения мозговой активности. Это какая-то болезнь. Начинается острая боль, прорезающая всю голову через уши и тонкий сверлящий звук. Во время таких нападков я не могу контролировать себя и происходят случайные вспышки, способные её образовать. Вы попали под одну из них.

Лидман умиротворённо положил ладони на стол. Ему нечего было ответить. По крайне мере, это было честно, и он знает, как умрёт. Или не умрёт, если всему этому помешать?

– Вы так и не объяснили мне, что такое тёмная материя и как я мог здесь оказаться? – вновь вернулся к вопросу Арон.

– Ты когда-нибудь задумывался о вытяжках или трубах?

– О чём? – удивлённо спросил Арон.

– Вытяжка, это такая штука, по которой проходит воздух. Так вот, они есть почти в каждом здании, на работе, в жилье, магазинах, кафе, торговых центрах.

– И что?

– А то, что никто этого не замечает, но они существуют.

– Я всё равно не понимаю к чему вы ведёте.

– Считай, что тёмная материя – это вытяжка или труба. Её никто не видит пока не случается какая-то проблема. Попадая туда, можно, перемещаясь по ней добраться до другой части здания.

Арон внимательно слушал Лидмана, но даже примитивные примеры не помогали ему понять суть его изречений.

– Тёмная материя – это сеть вытяжки или труб распространённой по всей вселенной. Попав неё ты можешь по ней передвигаться. И что самое странное, судя по всему, передвижение может происходить не только в пространстве, но и во времени.

– Это же бред, такого не может быть! – воскликнул Арон.

– Физика ещё не способна объяснить подобно рода вещи, однако это не значит, что это невозможно. Долгие годы изучений таких субстанций как тёмная материя и тёмная энергия привели нас к выводу, что мы ничего о них не знаем, что это что-то феноменальное неподвластное человеческому разуму.

– Но почему из всех точек пространства и времени двигаясь сквозь тёмную энергию я очутился именно здесь?

– На этот вопрос у меня нет ответа. Но возможно ты получишь его в другом месте.

– В каком?

В дверь вломились пара надзирателей психиатрического диспансера и связали юношу.

– Что вы делаете?! – вскричал он.

– Прости, Арон. Мне очень хочется верить в то, что ты говоришь, но боюсь это лишь всё твоя больная фантазия.

– Нет, мы с вами друзья, вы не можете так поступить!

– Мне жаль…

Они вывели его за дверь и поволокли к машине. Арон сопротивлялся как мог, но физическая сила сотрудников психиатрии в разы превышала его собственную. Он буйствовал до тех пор, пока ему не вкололи успокоительное. Силы стали понемногу иссекать из ватного тела, а потом и вовсе покинули его, одарив крепким сном.

Псих или псих

Ветер яростно свистел над головой, пытаясь вырвать ухоженные волосы с головы Грендела. Руки были аккуратно сложены на пояснице, а осмысленный взгляд устремлён вперёд. Он безмолвно созерцал вид ночного города пока кое-кого ждал. Пунктуальность было качество, которое он ценил превыше всего в людях. Опаздывают только безответственные, а такое окружение мало чем могло порадовать.

– Ты опоздал, – не поворачиваясь произнёс вождь, когда услышал, как дверь на крышу открылась.

Ровный, властный голос заставил Ринга напрячься. Он знает на что тот способен. И поэтому старался его не злить по возможности.

– Простите, – робко произнёс подчиненный, – нужно было закончить дела по работе.

Айробили один за другим пролетали по воздуху, перебивая своим шумом разговор. Ринг боязливо топтался позади Грендела. Приблизиться к нему тоже самое, что подойти к хищному зверю: опасно для жизни.

– Какие новости?

– Я точно не уверен, что они хорошие.

– Не уверен?

– Аннигилятор, я, кажется, знаю кто это.

Грендел молча ждал, когда его подчинённый назовет имя.

– Это мой напарник. Похоже он создаёт эту тёмную материю в порыве гнева или вроде того.

– Назначьте награду за его голову.

– Сколько?

– Одного миллиона будет достаточно, чтобы все как коршуны налетели на бедного агента энергетического контроля. Живым или мертвым его нужно доставить ко мне. Конечно, будь он дышащим мы бы могли получить гораздо больше. Однако я принимаю во внимание тот факт, что он будет сопротивляться. Поэтому самое главное, чтобы не пострадал мозг.

– Что вы хотите с ним сделать? – с неким подозрением произнёс Ринг.

– Нельзя с пренебрежением относиться к таким экземплярам. Их нужно изучать.

– А как быть с Клайвом?

– Он облажался. Причем потянул нас за собой. Убери его.

– Не слишком ли много смертей за последнее время?

– Такова жизнь, мистер Ринг. Без жертв не обойтись. Ступай.

– Сэр, а как же моя плата?

– Получишь, когда увижу голову Арона на лабораторном столе.

– Так нельзя… Я слишком долго без них. Ещё немного и я начну сходить с ума.

– Нужно было вовремя приходить. Как вы безалаберно относитесь к свой работе, так и я буду оплачивать вам тем же. Всего хорошего.

***

Бывают дни, когда все плохо. Когда все не так. Всё не так… Всё не так, как ты планировал, хотел, видел, надеялся. Когда ты не можешь избавиться от чувства отчаяния, тихо стригущего твои уже седеющие волосы в двадцать с лишним лет. Когда твою голову посещают безумные мысли: а зачем всё это? Есть ли смысл в решительных действиях, полуночных размышлениях и острых словах? Что-то медленно сжирает тебя изнутри: неудачи, ошибки, неоправданные надежды, глупые детские фантазии. Хочешь, чтобы этот день прошёл. Скорее покинул твою жизнь, чтобы начать следующий. С этим днём понятно, давайте другой. Но в нём ли дело, если этот день снова и снова повторяется, убивая твоё ментальное состояние? Беспощадно уничтожая тебя. И в какой-то момент понимаешь… Это не день ни тот, это жизнь не та.

Безжизненный взгляд был прикован к кофейному пятну на терракотовом письменном столе из дуба, рядом с которым располагалось личное досье пациента. Тонкие изящные пальцы перелистывал одну потрепанную страницу за другой. Но в этом не было необходимости. За почти восемь лет главврач клиники изучил карточку вдоль и поперек. Он помнил не просто каждый диагноз, а все подтёки ручки и места, где они менялись: "Психоз, проявляющийся в различных суждения, умозаключения, не соответствующие действительности, полностью овладевающие сознанием больного, не поддающиеся коррекции путем разубеждения и разъяснения. Больной считает, что прибыл из будущего и его цель спасти весь мир от черной дыры, которая образуется в центре города. По его словам, в скором времени произойдет энергетическая революция из-за прибора под названием "энергон". Кроме того, у него бывают галлюцинации, связанные с проявлением тёмной материи в окружающей среде. Шизофреническое расстройство личности с ярко выраженным кататоническим синдромом. Больной хватается за голову и бездумно кричит, бегая из одного угла в другой. Имеются и иные менее значимые нарушения такие как…".

– Мистер Смит? – осторожно обратился он к пациенту.

Тот чуть поднял голову и остановился на серьёзном выражении лица мужчины перед ним.

– Да, – спокойно ответил Арон.

– Как вы себя чувствуете?

– Нормально, – продолжал он без эмоций выкладывать из букв слова.

– Вас, может быть, что-нибудь беспокоит? – Врач заметил недоумение собеседника. – Кошмары, голоса, страхи, наваждения, паранойя. Есть ли что-то из этого?

– Нет.

– Тогда давайте поговорим о вашем психическом здоровье. Когда вы пришли к нам в первый раз, я сразу понял, что придётся усердно поработать над вашим состоянием. Вы были совершенно потеряны, разбиты и обмануты собственным искалеченным мышлением. Мы проделали большой путь. Скажите, вы пришли из будущего?

– Нет.

– А откуда?

– Я не помню. Меня избили на улице и отобрали все документы.

– Но вы помните своё имя.

– Да, так получилось.

– Почему же тогда такого человека как Арон Смит не существует в настоящем мире. Ни паспорта, ни страховки, ни водительских прав.

– Возможно, я сам его выдумал, когда ударился головой.

– Ваша рука, – мужчина указал пальцем на изувеченную конечность, – что с ней произошло? Вы говорили, что её вам сломал какой-то человек, желающий схлопнуть мир в черную дыру.

– Скорее всего я получил эту травму в результате сопротивления хулиганам, которые на меня напали.

– Интересно…

– Что именно?

– Мне очень хочется вам верить, мистер Смит, но ложь я чувствую за версту. У меня есть особый дар видеть людей насквозь. И вы много чего не договариваете.

– Вы меня не выпишите?

– Ваше состояние оставляет желать лучшего. Я попрошу назначить вам несколько ампул гератонона.

– Прошу вас, – застонал Арон, – я схожу от них с ума.

– Они лишь стабилизируют вашу нервную систему не более. С ума вы сошли за долго до того, как попали сюда.

Юноша отодвинул стул и встал на колени.

– Прошу вас! – умолял он и двигался к врачу.

– Встаньте, что вы делаете?! Охрана! Скорее сюда!

Больной прополз под стол. Одной рукой он обнял ноги, а второй пытался вслепую найти ключи в выдвижном шкафчике.

– Охрана! На помощь!

Там было огромное количество вещей и пока Арон пытался на ощупь отыскать золотой предмет, то надзиратели уже оттащили его от стола.

– Я здоров. Я не псих! Не псих! – отчаянно голосил Арон.

Именная табличка "Главврач: Льюис Стивенсон" на входе не на шутку тряслась, когда больной стучал стопой по двери.

– Мистер Смит, – начал один из надзирателей, – если вы не прекратите придётся вколоть вам успокоительное, чтобы привести в чувства. Вы же этого не хотите?

Пациент невинно покачал головой.

– Вот и хорошо.

Они отвели пациента в общую комнату и усадили за стол. Кругом стоял стойкий гул из бессвязных стонов, пререканий и выкриков. Будто это был один из кругов ада куда отправляли за ненависть к человеческому роду. Арон схватился за голову и пытался представить, что это ночной кошмар. Каждый Божий день он проводит в окружении полоумных кретинов, которые совершенно не социализированы в обществе. Ко всем подбегал зрелый лысоватый мужчина в потёртых трениках. Он со всей силы бил себе по промежности со словами: "А мне не больно". После чего истерически хихикал и бежал к другому больному повторяя свой невероятный трюк. Беззаботно подпрыгивая около стола, он задел его бедром и с деревянной поверхности, полной бессмысленных росписей, слетела пожелтевшая газета. Арон чуть наклонился и достал до неё. Вслепую он вытащил находку и положил перед собой. Дрожащей рукой юноша немного подогнул ветхие листы, чтобы те не принимали прежнюю форму во время чтения. "Сенат штата предлагает ввести новые налоговые льготы… Почему мы до сих пор говорим о нетрадиционных методах лечения… Американская мечта: как изменились приоритеты населения за последние десятилетия", – заголовки один за другим пробегали у него перед глазами. Пальцы аккуратно перевернули страницу, а затем ещё одну. И ещё одну. Его взгляд застыл на криминальной колонке. В самом верху былая статья об убийстве государственных служащих. "30 августа 2064 года найдены два трупа, которые были опознаны как Майкл Лендон и Скот Робертсон – агенты федерального бюро расследования. По заключению судмедэксперта, жертвы подвергались истязаниям, о чем свидетельствуют многочисленные неглубокие порезы, отёки и игольчатые дыры на теле". Лицо Арона побледнело. Это были те самые мужчины, которые приходили к нему на допрос в больницу. Несмотря на размытые журналистские фотографии с места преступления, он был в этом убежден. Их не стало после разговора с ним. Было ли это совпадением или сложной причинно-следственной связью не мог догадаться и сам Арон.

"Безумие. Безумие вокруг. Если Гегель был прав, говоря, что сознание определяет бытие, то я не поддамся окружающему сумасшествию. Но что, если он ошибался? Что если какой бы сильной личностью ты не был внешние обстоятельства задавят в конечном итоге. И ты станешь частью этой бездумной человеческой массы без способности вспомнить кем являешься на самом деле. Хватит ли воли сопротивляться давлению? А может я действительно тот, кем они меня видят? Ненормальный. Что если я и вправду всё это придумал? Нет, я знаю, что это происходило наяву, но почему это должно стать определяющей тропой моей жизни? Почему я должен продолжать бороться за призрачную надежду исправить произошедшее? Неужели в этом и есть мой смысл жизни? Возможно, у меня есть выбор. Выбор между обыкновенной жизнью и подобию геройства. Но можно ли отступить назад, когда я так далеко зашёл? И имеет ли смысл обнулять свою жизнь ради удовлетворения эгоистичных потребностей? Если Гегель был прав, тогда откуда у нас взялись эти внутренние убеждения и принципы, на которых мы стоим? Можно ли на секунду представить, что мы с ними рождаемся? Маловероятно. Новорожденный человек – это чистый лист бумаги, по которому красками рисуют нужные обществу и родителям изображения. Если они созданы искусственно, тогда есть возможность их поменять? Никто не говорит, что это будет легко, но, если постараться стереть можно всё, что угодно. Значит первично, что сознание определяется бытием, но при этом образовавшееся сознание имеет возможность изменять вещи вокруг. Однако это происходит лишь в том случае, когда твои убеждения сильнее и глубже, чем возникшие внешние обстоятельства. Другими словами: хватит ли у тебя духа, чтобы изменить общество, которое тебя же и породило?"

Жёсткая как деревянная доска кровать кряхтела при каждом телодвижении. А не совершать их было невозможно. Чуть правее и будешь мучаться от боли в спине всю ночь. Чуть левее затечет рука так, что потом её не будешь чувствовать. Приходилось искать идеальную по мнению Арона позицию, чтобы заснуть. Но это было лишь пол беды. Кряканье больного за стенкой, гудящие лампы в коридоре, храп тучного соседа, сверлящая взмахами своих крыльев мозг муха и, в конце концов, не желание засыпать. Ты не работаешь и никуда не тратишь свою энергию за весь день. Откуда появится хоть малейший признак на сон? Очень часто он не смыкал глаз вообще, и видел, как первые лучи солнца бьются в маленькое квадратное окно с решеткой. В семь утра заходил врач в сопровождении надзирателей, чтобы дать необходимые препараты. И если больной сопротивлялся, то его нежелание быстро угасало при помощи физической силы. Нет, их не били. Просто держали и запихивал в рот таблетки одну за другой.

– Ложитесь на живот, – сказал Броуни, когда дошёл до койки Арона.

Юноша скинул с себя одеяло и спустил штаны. Врач достал из переносной аптечки герметичный шприц и распаковал его. Из той же коробки он достал ампулу гератонона и проткнул иглой силиконовую крышку, чтобы достать из ёмкости содержимое. Арон затылком чувствует все эти действия. Как каждый день ему вкалывают этот препарат, чтобы стереть как личность. И пока он чувствует боль от укола, он всё ещё хозяин своему рассудку. Все тело ощущает как по нему растекается отрава забвения. Движения становятся замедленными, даже веки еле как отлипают друг от друга в надежде вновь встретиться. Дыхание ровное без отдышки и переизбытка вдохов. А бездонные зрачки не шевелятся и пытаются проделать дыру в одной единственной точке пространства. После двух минут такого состояния начинаются мимолётные прояснения разума. Мозг уже улавливает происходящее вокруг, но нет никаких сил отреагировать на это. Ты словно медведь, который попал в охотничий капкан. Тебе хочется реветь от страданий, но как только издашь хоть малейший писк – тебя найдут. Станешь желанной добычей варвара. Он только и ждёт, чтобы ты позвал на помощь, чтобы ты показал свою уязвимость.

В невесомости и словно в легком опьянении Арон шёл вместе с остальными пациентами в столовую. Они как сброд зомби: рычащих и стонущих в неразборчивом шаге. Когда юноша сел за стол перед ним поставили завтрак. Отборная отварная говядина манила теплым немного пряным запахом. Крупинки бурого риса были такими цельными, будто они имеют отторжение друг к другу. Печеная брокколи вместе с маленькими томатами добавляла красок в этот гастрономический пейзаж. Взгляд Арона повис на тарелке с едой. Раньше бы он без всяких раздумий стал поглощать столь изысканное блюдо. Но сейчас у него совершенно нет аппетита. Сколько бы он не пытался убедить себя в том, что эта пища прекрасна, слюна не выделялась в ротовой полости. Рецепторы языка словно онемели, и эта необъяснимая сытость, слившаяся воедино со подташнивающим рефлексом. За восемь он исхудал так, что под его тонкой кожей не было ничего кроме выпирающих костей. В психиатрии не было зеркал, чтобы это увидеть, но небрежно ощупывая лицо он прекрасно понимал своё состояние. Тяжёлая рука подняла металлическую ложку. Расплывчатое отражение вызывало у него отвращение. Ему было противно от того, кем он стал, точнее в кого его превратили. Но в этом Арон винил только себя: он позволил им это сделать. Обессиленный кулак сжал столовый прибор. Он зачерпнул горстку риса и медленно подвёл ко губам. Всё происходящее в его руках. Желание быть лучше постоянно преследовало на протяжении всей жизни. Но почему сейчас он отступил? Почему сейчас, когда было необходимо собрать железную волю и оборвать линию судьбы ведущую в один конец? Через силу он затолкнул содержимое ложки в рот и стал машинально пережёвывать. За первой порцией пошла брокколи, а затем и вторая ложка. Он был готов выплюнуть всё здесь и сейчас, но в тоже время понимал необходимость. Ему нужно питаться, чтобы восстановиться. Иначе он навсегда останется в ментальном рабстве.

Прозвучал сигнал об окончании завтрака.

– Время! – прокричал один из надзирателей.

Работники психиатрии начали забирать тарелки со всех столов. И им было не важно доел пациент или нет. На приём пищи уделялось пятнадцать минут. Ни больше не меньше. Он все делали по графику: ели, мылись, спали, играли, гуляли. Будто это колония, а не больница для душевно больных. Из-под носа Арона тоже утащили блюдо.

– Я не доел, – с горем пополам выдавил он из себя.

– Завтрак окончен, – сказал мужчина и указал на электронное табло с графиком, вывешенное около входа.

Юноша чуть повернулся и увидел толпу пациентов вразнобой, шагающих в сторону двери. Как бы Арон этого не хотел, но он оставался частью этого сумасшедшего сброда. Когда в комнате никого не осталось, то строгий голос надзирателя обратился к больному:

– На выход, Смит.

– Я не доел свой завтрак, – вновь повторил он.

– В следующий раз меньше витай в облаках, тогда всё успеешь. Ты уже давно здесь и знаешь правила, я не могу ничего с этим поделать.

– Получается, что как ни крути, мы с вами мало чем отличаемся, мистер Делевер.

– Неужели?

– Мы оба рабы системы. Только я это признаю и ненавижу, а вы игнорируете, потому что смирились с этим.

– Не тебе говорить о том, как мне жить, Смит.

– А кому же? Другой вам не откроет на это глаза, ведь у них у самих непросвечивающая пелена. Даже за стенами этого здания люди заперты и лишены свободы. И каждый раз, когда вам нечего на это ответить, вы продолжаете сыпать служебными фразами. Однако правды это никак не скроет: мы не хозяева собственной жизни.

Осмысленный взгляд надзирателя висел на Ароне. Делевер ни разу не моргнул почти за минуту душераздирающей тишины, в которой он пытался найти оправдания собственной ничтожности. И ничтожность эта определяется подменой истины, в которую мы верим. Все общество твердит нам о счастливой жизни, как на картинке: дружная семья, стабильная работа, большой красивый дом. Почему мы всего этого хотим? Почему считаем совокупность этих вещей счастьем? Модель, навязанная социумом, чтобы искоренить инакомыслие и радикалов. Однако есть люди, которые стали понимать что-то. Начали они это делать от чтения книг или жизненного опыта – неважно. Они и есть красный код государства. Члены общества, имеющие другое мышление и понимание. Так в чём же истина? Оставаться в счастливом неведении или в осознанном рабстве, из которого никак не можешь выбраться?

– Завтра окончен, Смит, – сказал он, продолжая внимательно на него смотреть.

Арон усмехнулся. Но не из-за того, что был прав. Скорее это была улыбка отчаяния, от того, что истина была на его стороне, даже тогда, когда он этого не хотел.

Комната была пуста. С её мрачностью могла сравниться только её опрятность. Ни единой пылинки на поверхностях. Всегда заправленные аккуратные кровати. Запах свежести, благодаря проветриваемости помещения. Персонал постоянно прибирается пока больные на прогулке или принимают пищу. Но это делалось в большей степени для безопасности. Ведь пациент мог припрятать что-то запрещённое под матрасом или кроватью. Арона уже осточертело соприкасаться с отравой завёрнутый в красочный фантик. Это место убивает его, и он ничего не может поделать. Юноша кинул подушку на пол и подложил под бедра. Он залез наполовину под койку и ноги плотно прижались к боковой деревянной доске. Арон пытался сосредоточиться и начать поднимать туловище, чтобы размять брюшной пресс. После первого усилия, это становилось делать всё легче. Он вновь и вновь разрывал цепи, которые его здесь держат. Вырывал их из земли, желая выйти наружу, стать свободным. Запах этих стен уже въелся в кожу. Сколько раз он пробовал его с себя смыть… Годами эпидермис впитывал в себя этот серый аромат безысходности. Мышцы живота уже начало сводить от напряжения. Арон отдыхал несколько секунд, затем вновь принимался за работу. После он принялся за отжимания. С одной рукой это почти не давалось. Все кости трещали, а волокна разрывались от притока крови. Арон должен был терять силы, но с каждым разом он всё больше их ощущал. Но хватит ли этого, чтобы освободиться? Достаточно ли мощи, чтобы снова стать тем, кем он должен быть. Блюстителем. Порядком. Защитником. В глазах юноши загорелось пламя. Это огонь жизни в потухшей реальности. Юноша поднялся с гладкого паркета и уставился на внешнюю стену психиатрии. Он разрывался между сознанием и действительностью, чтобы превратить её в пыль. Ментально пытался уничтожить преграду, которая удерживает его свободу. В голове начала возникать тонкая резь. Арон остановился. Ему не хотелось испытать ещё раз это болезненное ощущение. Дрожащая ладонь прижалась к вспотевшему лбу. Неровными шагами он дошёл до койки и обессиленно нырнул в неё.

В университетскую дверь уверенно вошёл незнакомец с покорёженным лицом. Однако металлический турникет тут же остановил энтузиазм мужчины.

– Предъявите пропуск, – лениво прозвучала фраза где-то слева.

Посетитель повернул голову и увидел охранника, увлеченного прямым эфиром американского футбола. Тот даже не поднял взгляда со своего планшета.

– У меня его нет.

– Тогда вы должны быть в списке, – отложил гаджет охранник и достал толстенный блокнот. – Как ваша фамилия?

– Меня никто не ожидает.

– В таком случае, я не могу вас пропустить.

– Мне нужен Лидман Гринт, он ведь здесь преподаёт?

– Увы, уже нет. Профессора Гринта уволили несколько месяцев назад.

– Как же так? Разве он не выдающийся экспериментальный физик?

– Возможно. Но по слухам он сошёлся во взглядах с руководством. Да и дела у него в последнее время были всё хуже и хуже. Видимо, на него возлагали больше надежды, которые он не оправдал.

– А вы не знаете, как его найти?

– Даже бы если знал, то не имею право разглашать персональную информацию. Вообще об этом человеке известно столько же сколько о черных дырах, – усмехнулся говорящий, – Лидман был настолько скрытным и странноватым, что и вправду можно было подумать о том, что он гений.

– Но вы так не считаете?

– Это же всё относительно. По сравнению с пятилетним ребенком я считаюсь гением. Однако поставить меня в один ряд с нобелевским лауреатом мой гений тут же поблекнет. К тому же, мы видим лишь часть, есть то, что скрыто от человеческого восприятия.

– И что же?

– Потенциал. Это дар видеть в людях тем, кем они могут стать. Порой даже тем, кого они сами в себе узреть не способны.

– Но узреть можно не только что-то доброе, ведь так?

Охранник впал в лёгкое недоумение. Его вопросительный взгляд говорил о том, что незнакомцу нужно истолковать свою мысль.

– Встречали ли вы людей, в которых глубоко-глубоко сидит жаждущий разрушения демон? Они ничем не отличаются от нас с вами. В какой-то момент вы можете даже подумать, что человек лучше вас.

– В каком плане?

– В моральном, разумеется. Для него долг это что-то святое. Никакой лжи, коварства, вредных привычек и других видных пороков. Но время от время проскакивает в нём что-то неуловимое… Мимолётное и очень тёмное. От чего начинаешь задумываться: "А знаю ли я его по-настоящему?".

– И что делать, когда я встречу такого человека? – поинтересовался охранник.

– Бежать, друг мой. Бежать.

– И что? Вы смогли убежать?

Незнакомец ухмыльнулся.

– Не совсем. Теперь я охотник, а он добыча. Всего доброго.

– Всего доброго, – попрощался охранник в отдаляющуюся от стойки широкую спину.

Психиатрия была огорожена металлическим забором с колючей проволокой. Каждый раз Арон бросал за неё взгляд, когда бродил по разрешённой для прогулки территории. Так близко. Свобода. Всего в каких-то паре десятке метров. Это одновременно вселяет надежду и сводит с ума. Похоже на то, как лишь чувствовать запах еды, но не иметь возможности насладиться ею. Лучше бы тогда не ощущать этот аромат. Лучше бы вообще не знать, что у тебя есть шанс на независимость.

Арон ходил и собирал мелкие камни с земли. Но так аккуратно, будто это федеральное преступление. Он слишком долго здесь находился. Каждое лишнее движение в этом месте может быть расценено как агрессия или неповиновение, которое безжалостно наказывается. К нему увязался один из больных, который пристально наблюдал за юношей в течение пятнадцати минут.

– А зачем тебе? – заикался пациент, петляя за Ароном. – А зачем тебе?

Юноша не хотел отвечать на этот вопрос. Да и можно ли что-то объяснить душевно больному?

Мужчина тоже стал аккуратно накланяться и подбирать гальку в карман.

– Не делай этого, – пригрозил Арон.

Но его не слушали. Человек был полностью поглощён своей деятельностью и ничего не замечал.

Арон подошёл к нему и ударил по руке. Все камни посыпались обратно.

Мужчина спохватился и стал судорожно их собирать.

– Не трогай это, – пинал Арон по камням, чтобы мужчина до них не достал.

– Мне тоже, – вновь и вновь повторял больной. – Мне тоже.

– Оставь это!

Его явно не устроило то, что ему отдавали приказы. Когда Арон снова пытался выбить камни из синеватых ладоней, то больной отпрыгнул назад и стал кидать их в обидчика.

– Мне тоже! Мне тоже!

– Прекрати, – уворачивался от снарядов юноша.

Надзиратель заметили неподобающее поведение пациента и бросились к нему, чтобы успокоить и урегулировать ситуацию. Крепкий мужчина обхватил его сзади в районе плеч и чуть приподнял, чтобы тот не пробовал убежать. Потуги больного вырваться из железной хватки ничем не увенчались.

– Только не делайте ему больно, – кричал Арон.

Он не так уж и опасен. Это лишь его эмоции и он их так выражает. Ему кто-то помешал и это поведение не понравилось. Единственное, что его отличало от нормального человека это реакция. Обычный бы промолчал и проглотил это или попытался бы решить конфликт с помощью разговора. Однако и в том, и в другом случае, мы сдерживаем своего внутреннего зверя, который рвётся наружу. Мы подавляем естественный рефлекс на внешний раздражитель.

– Не делайте ему больно, – повторял Арон.

Работники вкололи ему успокоительное и отвели в палату. Чувство вины снова стало резать сердце юноши на кусочки. Ведь это он собирал камни и это он привлек внимание бедолаги своими действиями. Стоило ли это того? Откуда он может знать. Может быть, эта жертва была не напрасной, а может и вовсе не имеет значения в причинно-следственной связи бытия.

Каждую ночь Арон доставал эти камни из брюк, и затем под утро выкидывал под кровать. Будто они ему не принадлежат и случайным образом попали туда. На протяжении нескольких дней он пытался превратить их в пыль, растворить во мгле. Начать с чего-то малого. Но это не помогало. Словно сила, которая текла по его жилам испарилась навсегда. Ни ежедневные тренировки, ни питание – ничего не способствовало к восстановлению к прежнему состоянию. Арон закрыл глаза и сон окутал его уставший разум. Перед ним развернулась вся необъятная вселенная. Миллионы галактик и триллионы сверкающих звёзд. Он тихо созерцал их безмолвное существование. Затем все они начали гаснуть одна за другой как лампочки. Вселенная стала затухать, теряя свой величественный облик. Вспышки одна за другой стирали красных гигантов и планеты превращая их в массивные черные дыры. Целые галактики умирали как по щелчку пальцев. И вот тёмная материя стала медленно стекаться в одну большую массу пожирая всё бытие и испуская огромное количество гравитационной энергии от столкновений. Они, сливаясь друг в друга увеличивались в размерах поглощая вселенную. Арон хотел убежать от этого и скрыться от надвигающейся угрозы, но не мог. Тьма шла за ним. Тьма, которая уничтожила реальность.

Юноша вскочил с постели от кошмара и увидел, как тёмная энергия растекалась по палате. Зазвенел сигнал тревоги по всей психиатрии. Наружная стена уже исчезла. Перед ним был шанс. Путь к побегу открыт. Случайность ли это? Совпадение? У него не было времени искать ответов. Арон сорвался с места и проскочил через разлом. В одной больничной пижаме он мчался к свободе. Ноги заплетались, чуть проминая мягкую почву. Дыхание перехватывало от волнения и ночного ветра, который залетал в раскрытый рот юноши. Он дышал как уставшая собака, только без высунутого языка. Это его первый марафон за последние восемь. Бежать было так тяжело, что при каждом шаге его чуть не приковывал о к земле. Перед ним оказался злосчастный забор с колючей проволокой. Арон остановился чтобы перевести дух и опёрся ладонями в колени, немного согнувшись. Позади слышалась далёкая неразборчивая речь. От страха быть пойманным юноша запрыгнул на ограждение и стал с трудом взбираться. Рука дрожала от напряжения, а ноги скользили по металлической стеке, в надежде найти выступ, чтобы оттолкнуться. Тонкие прутья резали мягкие пальцы Арона, которые удерживали весь его вес. Он не выдержал и сорвался. На одной конечности ему так высоко не забраться. Юноша стал нервно крутить головой с поджатыми губами. Спустя секунду по его щеке пробежала слеза, которая струёй сочилась к продрогшей шее. Он не хочет здесь оставаться. Единственный шанс сбежать из этого кошмара… Арон закрыл глаза и на несколько секунд выпал из реальности. Он представил как двухметровый забор поглощает тёмная бесструктурная субстанция. А когда юноша разомкнул веки, то путь перед ним был открыт. С глуповатой ухмылкой он проскользнул через брешь и бежал настолько быстро, насколько ему хватало сил.

Сломя голову, он мчался по темным улицам, постоянно оборачиваясь в страхе. Одинокие фонарные столбы освещали пару метров перед Ароном, а после за ними следовала непроглядная мгла. Лодыжки запинались друг об друга в безумной беготне. Скрип и тяжёлое дыхание больного можно было услышать за пару кварталов. Словно замученный пёс, свесивший свой язык на плечо. Через мгновение юноша уже был в невесомости, безнадежно падая на сыроватый асфальт. Когда тело Арона оказалось прижатым к земле, то он болезненно застонал. Обессиленный и униженный он не мог подняться. Казалось, притяжение впечатает останки бренного тела, и оно навсегда станет его призрачной частью. Кто вспомнит о его существовании? В своем мире Арон Смит уже похоронен в пустом гробу, а здесь он фантом, пытающийся изменить реальность под себя. Ошибка бытия.

Грозно рявкающая в паре метров собака кинулась к упавшему незнакомцу и впилась острыми зубами в мясистую часть руки. Арон заверещал от боли и пытался выбраться из этой крепко сжатой челюсти. Пена у её рта смешалась со слюнями, которые уже текли по рукаву юноши. Арон поднялся и выпрямил руку. Собака продолжала висеть на нём как виноград на лозе. Он не хотел трогать бедное животное. Но когда речь заходит о собственном здоровье или даже жизни, думать долго не приходиться. Большинство принципов и убеждений почему-то уходят на второй план перед самым сильным инстинктом. Арон стряхнул рукой и ударил шавку об землю, чтобы та слетела с конечности. Но она только сильнее стала продавливать в мягкую кожу свой прикус. Юноша повторил действие от чего собака ещё больше разозлилась. Он не мог больше сдерживать эту разрывающую тело на кусочки боль. Шавка стала жалостно скулить. Её хвост уже пропал во мраке. Через мгновение половина собаки уже исчезла, а ещё через мгновение, Арон стоял один с поднятой, из-за попытки избавиться от животного, рукой и нервно смотрел на пустующее место, с которого она свисала секунду назад. Только что перед ним было живое существо и его не стало. Точнее он убил его. В этот раз не было никаких приступов и помутнений. Полностью осознанное действие, без сожаления и страха.

С каждым шагом идти становилось невыносимо. Температура тела поднялась. Пот рекой тек со лба, а дыхание было прерывистым с тяжёлыми вздохами. Перед глазами красовался расплывчатый городской пейзаж. Арон не понимал куда идёт. Лишь перебирал одну ногу за другой в надежде, что дойдет до спасения. Время для него также остановилось. Он плыл словно густом тумане, в котором не видно ничего кроме рук впереди. Ему глуховато слышалась современная музыка, которая лилась из колонок в проезжающем автомобиле. Иногда она становилась громче и Арон совсем терялся в пространстве от испуга. Молодых людей это забавляло. Они специально нажали на сигнал, чтобы увидеть, как растерянный юноша подпрыгнет от внезапного звука, затем громко залились смехом и сорвались с места оставляя за собой, следы покрышек на асфальте.

Силы с каждым пройденным метром покидали и без того измученное тело беглеца. Вдалеке с козырька здания свисал большой красный крест. Этот знак настолько вдохновил Арона, что он чуть ли не стал бежать, но его энтузиазм продлился недолго. Ноги начали неметь и шаги давались всё труднее. В конце концов, он свалился на землю и пытался ползти, помогая руками. Дрожащие локти скользили по твердой поверхности, а мягкие пальцы врезались в неё, стираясь в кровь. До входных ступеней больницы оставалось метров пять. Арон хотел было кричать о помощи, но голос был настолько тихим и севшим, что мало кто услышит зов. Единственной его надеждой оставалось чьё-то доброе сердце, которое само обратит на него внимание. Люди, которым не всё равно. Которые готовы протянуть руку и пожертвовать своим комфортом ради благополучия ближнего. Ведь Арон и сам такой. Он не тот, кто без сожалений пройдет мимо нуждающегося. Но зачастую, такое не всегда оплачивается тем же. Делать добро ради того, чтобы оно вернулось, не имеет смысла. Ведь человек совершает хороший поступок из собственных внутренних побуждений. Нельзя обязать помочь тебе, только потому что ты сделал что-то хорошее совершенно другому. Да и добром это в таком случае сложно назвать…

Арон уже неподвижно лежал на земле, когда к нему подошла Шарлотта. Девушка возвращалась домой после ночной смены, когда приметила распластанное по тротуару тело. Она боязливо сделала несколько шагов в сторону незнакомца и осторожно ткнула пальцем в спину, чтобы убедиться в сознании ли он. После безуспешных попыток разбудить юношу Шарлотта стала аккуратно переворачивать его за плечо. Когда девушка увидела побледневшее лицо Арона, то вздрогнула и стала судорожно проверять сердцебиение. Она вскочила с места и забежала обратно в двери. Буквально через минуту к пострадавшему бежали медбратья с носилками. Санитары закинули расслабленное тело на кушетку и повезли в больницу. Уже на ходу они осматривали пациента. Излишнее пото- и слюновыделение, редкие судороги ног, повышенная температура тела. Когда врач заметил укус на предплечье больного, всё стало на свои места. Его отвезли в палату интенсивной терапии, где подготовленную инъекция ввели прямо в плечо. Спустя полчаса жар стал спадать и состояние больного улучшилось. Шарлотта не отходила от Арона несмотря на то, что сутки не спала. Девушка слишком сильно беспокоилась о состоянии своего знакомого. Комнату уже освещали ранние лучи солнца. Они противно лезли в глаза опекуна. Дверь почти бесшумно открылась и в палату зашла врач.

– Шарлотта? – с удивлёнными лицом произнесла она, когда заметила коллегу, рядом с кроватью больного.

Та слегка дремала, поэтому не сразу поняла, кто перед ней стоит.

– Привет, Лесли.

– Что ты здесь делаешь? Ты его знаешь?

– Немного. Очень давно он находился у нас на лечении, а затем пропал.

– У него бешенство? – произнесла врач, глядя в карту больного.

– Паралитическая форма. Укусила бродячая собака, судя по всему. Вакцину уже ввели.

– Он без сознания?

– Пока да, ещё не приходил в себя. Хотя по ощущениям будто просто спит.

– Тебе бы тоже этим нехитрым делом заняться. Ты же после ночной. За ним присмотрят, не беспокойся.

– Я лягу в лаборантской? Не хочу ехать домой.

– Да, конечно.

Жалостливый взгляд висел на Ароне, пока Шарлотта не шагнула за порог.

Ровные колечки дыма изящно удалялись от губ курильщика, чуть зависая в воздухе перед тем, как раствориться. Мужчина сделал ещё один глубокий затяг обрубка дешёвой сигареты и потушил об деревянный стол. Он встал со скрипящего стула и подошёл к свешанным, как свиные туши, двум жертвам. Те тотчас начали скулить и дребезжать цепями, которыми были связаны запястья.

– Прошу вас… – умолял один из них, – я ничего не знаю.

Мужчина потянулся к с раскочегаренной на плите арматуре и взялся за неё прихватками.

– Думается мне, что это очередная ложь.

– Это правда, – продолжал жалостливо мужчина, – я понятия не имею кто такой Гэбриель Севертон. Возможно, его имя засекречено.

– Почему же? Неужели он представляет какую-то ценность?

– Есть несколько государственных закрытых проектов. Для полной безопасности необходимо создать абсолютную анонимную систему. Иначе она развалится.

– Хочешь сказать, его имя не всплывает ни в каких документах, отчётах, актах, приказах?

– Сейчас нет. В будущем такие бумаги обнародуются и будут во всеобщем доступе. Но на данный момент это маловероятно. Там работаю не глупые люди. Они не хотят подвергать себя опасности.

– Глупые, раз согласились на такие нечеловеческие действия.

– С чего вы взяли, что речь идёт о насилии?

– Иначе не нужно было бы всё это скрывать. Нет смысла таить благое, прячут только зло.

В полной тишине незнакомец грациозно вертел в руках нагретый кусок металла, словно дирижёр.

– Так вы меня отпустите? Я больше ничего не знаю, – пускал слёзы мужчина. – Я вам клянусь.

– Прости, людям я больше не доверяю.

Жертва стала безумно кричать от боли. Раскалённый металл медленно скользил по мягкой коже оставляя за собой жжёный след.

Арон резко поднялся с кровати и бешеными глазами смотрел в темень, пробиваемую теплым светом от ночника. Прерывистое дыхание стало приходить в норму спустя пару секунд. Шарлотта проснулась от резких движений своего опекаемого.

– Арон? Ты как? – тихо спросила девушка, торопливо протирая глаза.

– Где я? – взволнованно произнес пациент.

– В больнице. Тебя покусала собака. Ты был без сознания пару дней.

– Без сознания? Я … Я же спал. Я просто спал.

– Ты был в отключке.

– Но я видел сон, разве в таком состоянии видят сны?

– Что тебе снилось?

Юноша поджал к себе ноги и обхватил колени. Его тело твердит, что он не хочет об этом рассказывать.

– Что тебе снилось, Арон? – вновь спросила Шарлотта.

– Я не могу сказать.

– Ты не помнишь?

– Нет, не в этом дело…

– Тогда в чём же? – с лёгким прищуром пытала она его своими вопросами.

Арон молчал. Ему было страшно. Страшно, что его не поймут.

– Мне нельзя здесь оставаться, – заявил юноша, после неловкой тишины.

– Здесь тебя вылечат, всё хорошо. Тебе не о чем беспокоится.

– Меня ищут.

– Кто?

Арон снова замолчал. Перед ним стоял тяжёлый выбор: довериться человеку или нет. Он не может знать наверняка, что она его не сдаст. Или что действительно сочтет за сумасшедшего. Юноша боится вновь получить ножом в спину.

– Ты можешь мне рассказать. Я не хочу причинить вреда. Только лишь помочь.

– Знаешь, однажды я уже доверился человеку, и это плохо закончилось.

– Но я не он, – пыталась она его переубедить.

– Стоит мне только рассказать правду, твоё мнение измениться.

– Это не так.

– Остатки руки я потерял, когда пересёк горизонт событий черной дыры, которая образовалась в центре Бостона в 2096 году, – выпалил Арон.

– Что? Я не понимаю. О чем ты говоришь?

– Шон Смит это не просто мой однофамилец, это мой отец.

– Но он всего на несколько лет старше тебя как такое… Не может быть!

– Я ещё не родился Шарлотта. Я не должен здесь быть. Но видимо судьба думает иначе. Я сбежал из психиатрической клиники в надежде

остановить грядущий ужас.

– Ужас? Какой? Четвертая мировая?

– Хуже. Энергетическая революция. Историческое событие, которое перевернёт всё понимание бытия. Люди станут подобием богов, имея возможность создавать материю силой мысли. Миром будет править не формальное государственное образование, а энергообладатели с безграничной властью и богатством. А причиной этого станет случайная мысль профессора Бостонского университета. Одна случайная мысль…

– Подожди, так ты сбежал из места для душевнобольных? И тебя ищут их сотрудники?

– Более чем уверен. Особенно после того, что я после себя там оставил… Но похоже, это единственное, что ты услышала. Я не сумасшедший, Шарлотта. По крайней мере, раньше им не был…

– Мне очень сложно поверить в то, что ты сказал. Каждое слово кажется какой-то выдуманной фантастикой. Но… Я могу не верить в то, что ты говоришь, но я точно верю тебе.

– Почему? Это же несусветная чушь, никакой нормальный человек в подобное не поверит, – удивлялся Арон.

– Ты не похож на сумасшедшего, скорее на человека, который хочет справедливости. И кто сказал, что я нормальная? – усмехнулась девушка.

Юноша улыбнулся в ответ.

За дверью стояла Лесли и беззвучно подслушивала разговор. Единственная, что она разобрала это короткие словосочетания: будущее, энергетическая революция, материя и сила мысли, психиатрия и сбежавший пациент, и самое главное Арон Смит. Девушка тут же побежала проверять базы данных всех клиник.

– Всё тело ноет, – застонал Арон.

– Тебе нужно отдохнуть и восстановиться.

– Нет, подожди, – схватил он её за руку, когда та принялась вставать с койки. – Мне нужно где-то спрятаться. Прошу тебя, это очень важно.

– Я не могу тебя выписать, тем более я не твой лечащий врач.

– Мне просто нужна одежда и я уйду.

– Не думаешь ли ты, что слишком долго бегаешь от проблемы. Это не выход, – стойко произнесла Шарлотта.

– Я понятия не имею, сколько времени могу потерять, если меня закроют. Я единственный, кто знает о грядущем, единственный кто это может остановить.

– Останешься у меня, – заявила девушка.

– Что? – изумился Арон.

– Тебе нужно спрятаться, почему бы не остаться у меня. Никто и подумать не сможет, что моя квартира станет убежищем для беглого пациента психиатрической клиники.

Настойчивость, весомые аргументы и отсутствие иных вариантов заставили юношу согласиться. При этом чувство тревоги не покидало его, ведь он подвергает Шарлотту опасности, а этого ему хотелось меньше всего. Он устал смотреть как близкие для него люди страдают.

Темная прихожая чуть открыла свои очертания под тусклым светом лампы, льющимся из общесоседского коридора.

– Проходи, – произнесла Шарлотта, когда вытащила ключ из замка.

Арон сделал несколько осторожных шагов вперёд и оказался за порогом, внимательно осматриваясь вокруг. Рука девушки машинально потянулась к выключателю. Глаза юноши чуть прикрылись от яркого света. Перед ним предстала уютная однокомнатная квартира. На шкафах и полках осел толстенный слой пыли. С её графиком работы сложно успевать заниматься постоянной уборкой. В гостиной было широкое окно, которое выходило на оживленную улицу. Арон медленно стал идти в направлении к нему. Увидев, ночной город с высоты двадцати трёх этажей, он вспомнил киберпейзажи будущего, которые мозолили ему глаза каждое утро.

– Ты как? – спросила девушка, когда заметила опустошение состояние гостя. – Температура есть?

– Кажется, нет.

Шарлотта забежала на кухню и взяла две прохладные банки темного пива из холодильника, параллельно высматривая, чем можно поживиться.

– Держи, – протянула она Арону напиток, когда встала рядом.

– Что это? – спросил юноша, внимательно оглядывая этикетку.

– Пиво.

– Я не пью, – твердо ответил он и вновь уставился на горизонт.

– Как же ты расслабляешься?

– В мире и так слишком много того, что протекает вопреки собственной воли. Не хочу пропустить то, что я могу изменить из-за алкоголя в крови.

– Жизнь ради высшей цели… – многозначно произнесла Шарлотта. – Никогда не думал пожить для себя? Разве радости этого мира не приносят тебе удовольствие? Семья, путешествия, хобби, творчество. Ничего из этого?

Арон задумался. Скорее он даже стал рыться в своей памяти, надеясь найти моменты жизни, в которых он был счастлив. И все они были связаны лишь с одним человеком.

– Я хотел… Но как я могу чувствовать радость и умиротворение, когда тебе и твоим близким постоянно угрожает опасность? Как я могу быть уверен, что с ними ничего не случиться? Как я могу быть уверен, что окажусь в нужное время рядом? Ведь я лишь человек…

– Как её звали? – тихо спросила девушка, меж строк прочитав, судорожную историю Арона.

– Дайра.

– Тебе следует понимать, что ты не способен защитить всех, кого любишь. И если будешь винить себя в смерти людей, к которым ты непричастен, это ни к чему хорошему не приведет.

– Я должен был её спасти! Она надеялась на меня…

– Думаю ты сделал всё, что было в твоих силах. Ты ведь сам сказал – ты человек. Некоторые вещи невозможно исправить, их необходимо принять как факт.

– Тогда почему мое сердце разрывает от боли? Я хотел вкусить этот сладкий плод, но вместо этого познал лишь горечь. Разве в этом правда?

– Даже на пути к спасению человечества ты испытываешь трудности. Дело не в том, что ты делаешь, Арон – дело в тебе.

– Хочешь сказать быть несчастным это моя судьба?

– Я не верю в судьбу. Мы сами строим свою жизнь от начала до конца. Свои действия, своё мышление, своё мироощущение. Именно поэтому важно избавиться от того, что мешает достигнуть желаемого. Сначала ты должен побороть демона внутри себя, а потом уже искать их снаружи.

– А что, если его нет?

– Так не бывает. В каждом из нас есть что-то светлое и что-то темное. Вопрос лишь в том, в какой пропорции.

– Разве ложка дёгтя не портит бочку мёда? Какой смысл быть хорошим, если одно маленькое зло в тебе покрывает все благодеяния?

– Если так думать, то в добре вообще нет смысла.

– Вот именно…

– Нет, ты не понял. Нельзя рассматривать добро как аннигилятор зла.

Арон слегка стал нервничать и ёрзать на месте. Все эти слова: тёмная, аннигилятор – вызывали у него ужасные воспоминания.

– Единство и борьба противоположностей – один из основных философских законов. Одно без другого существовать не может.

– Неужели эта борьба длится вечно?

– Этого я не знаю. Насколько всё это правда и имеет место быть… Можно только предполагать. Разве ты это не изучал в старшей школе или колледже?

– Я ходил в школу при детском доме. Там много что упускали из обучения.

– Ты вырос сиротой? Подожди… Так Шон умрет в скором времени? – заволновалась Шарлотта.

– На самом деле не так скоро. Мне было девять, когда его не стало. А после я отправился в приют. Уже там я решил, что буду бороться за справедливость в этом мире и продолжу нелегкую работу отца. Я хотел отомстить всем, кто был причастен к его смерти.

– Ты нашёл их?

– Нет. По официальным данным его зарезал какой-то наркоман. Вся нитка следствия сразу прервалась, потому что на другой день его нашли в заброшенном доме с передозировкой. Он хотел сделать этот мир лучше… Неужели он совершал какие-то неправильные поступки?

– Я думаю, он делал всё правильно. Иначе у него не было бы такого сына как ты.

Арон вновь усмехнулся, еле сдерживая слезу.

– Льстить ты умеешь, – отшутился юноша.

– Нет, не умею. Всё, что говорю это правда. Я никогда видела таких людей как ты. Сильный моральный стержень, альтруизм, глубокое чувство справедливости.

– Но в этом и проблема, – начал Арон.

Шарлотта сжала тоненькие темные брови от недопонимания.

– Ты сказала, что добро не может существовать без зла.

– К чему ты ведёшь?

– В конце концов, что-то должно одержать победу. По-другому быть не может. Иначе на земле не было бы насилия, голода, войны и других ужасающих вещей. И что самое страшное, я начинаю терять эту грань между дозволенным и запрещённым. Между тем, что приносит вред и тем, что содействует ко благу. Я не понимаю, как лучше поступить.

– Что ты собираешься делать, Арон? – с некоторым волнением спросила Шарлотта.

– Мне нужно найти профессора. И когда я это сделаю, то у меня не остаётся другого выбора как убить его.

– О чем ты? Зачем ты говоришь такие вещи?

– Ты не понимаешь… Судьба всей планеты находиться сейчас в голове у единственного человека, который хочет чего-то добиться в жизни, иметь успех, деньги, влияние. Он не остановиться ни перед чем, чтобы осуществить свою идею. И жизнь одного человека блекнет по сравнению с грядущей катастрофой.

– Я уверена, что ты можешь найти другой выход. Не становись тем, за кем ведёшь погоню.

– Почему быть хорошим так тяжело, Шарлотта? Почему так?

Ей хотелось помочь ему, но она не могла. Хотела как-то утешить и заглушить сжирающую боль внутри сердца. Девушка потянулась к нему нежно поцеловала в губы. Возможно, эта ночь была ошибкой. Но что мы считаем таковым? Когда поддаёмся искромётным чувствам и страсти? Когда начинаем терять зов рассудка и довольствуемся лишь инстинктами? Тогда ошибкой ли было любить кого-то? Ошибкой ли было тонуть в его объятьях? Если ошибка – это отклонение от нормы, то что такое норма? Общепризнанное поведение людей? Что если в один промежуток времени будет разрешено одно, а другое будет осуждаться, а с течением времени всё станет в точности до наоборот? Если меняется норма, то что считается приемлемым для человека? Если норма подвижна, тогда ошибка и проступки это лишь фикция. Ведь через некоторое время отклонение от нормы будет считаться её правилом. Тогда есть ли смысл ставить это иллюзорное клеймо? Но дело вовсе не в норме, а в её последствиях. И хорошие поступки с моральной стороны могут нести разрушения. Если действие созидает, тогда это не ошибка, как бы оно не соотносилось с нормой, а если же разрушает тогда какой смысл создавать из него общепризнанное правило?

Время было уже два часа дня. Арон проснулся в теплой постели, под темным покрывалом, пытаясь укрыться им от солнечных лучей, льющихся из открытого окна. Рядом лежала одинокая подушка и в воздухе витал сладковатый аромат духов хозяйки квартиры. Юноша чуть приподнялся и стал оглядываться, вокруг протирая сонные глаза.

– Шарлотта? – растерянно произнес он.

Когда ответа не последовало юноша вновь плюхнулся в кровать и стал с удовольствием потягиваться. Он в блаженстве забылся на некоторое время, пока резко выбитая дверь не заставила его скатиться с кровати и шустро залезть под неё. Несколько вооруженных транквилизаторами людей стали обыскивать каждый уголок жилища. Без лишних слов, одними лишь жестами они распределились по комнатам и рыскали в поисках беглого пациента. Арон тихо лежал на прохладном полу и ждал момента. Юноша увидел, как две ступни в кожаных ботинках шаг за шагом почти бесшумно подходили к кровати. Мужчина в форме опустился на локоть и направил оружие в сторону жертвы. Арон ожидал этого и без всяких колебаний ударил ногой незнакомца по голове, оттолкнув подальше от себя, и, схватившись за транквилизатор выхватил его из рук сотрудника, которого застали врасплох. Юноша вскочил и зарядил ампулу прямо в шею. С откинутым на плечо оружием, он бросился к открытой двери комнаты и встал за ней. Через пару секунд перед ним уже красовалась широкая спина второго мужчины в камуфляже, который пристально разглядывал окружение. Арон метнул ещё один снаряд, но сотрудник присел, и он просвистел над головой. За выстрелом незнакомец стремительно развернулся. С мощным взмахом руки транквилизатор треснул мужчине по лбу, проломив защитную маску. Юноша перевел дух и выбежал в узкий коридор, где столкнулся с третьим незваным гостем. В одну секунду их неоднозначные взгляды встретились. Арон, недолго думая выбил орудие у противника с удара ноги, пока тот поворачивал ствол в его сторону. Мужчина набросился на беглого пациента желая победить его голыми руками. Арон без труда уклонялся от мощных, но довольно ожидаемых ударов. С каждым замахом он всё дальше загонял свою жертву в угол. В один момент Арон юркнул через поднятую руку и оказался за спиной сотрудника, который слегка растерялся. Юноша отбил ему почки, а затем раздробил несколько ребер сжатым кулаком, когда тот развернулся. Финальным ударом по голове с голеностопа, он сбил каску и отправил незнакомца в кому. В одном нижнем белье Арон выбежал в общедомовой коридор и добежал до лестничной площадки. Босые ноги быстро ступали по холодному бетону в надежде оторваться от недругов. Запах сырости напоминал тюремную камеру, из которой хотелось скорее выйти. Все движения будто были на рефлексах. Раньше он долго думал перед тем, как совершить поступок, всегда размышлял о последствиях, к которым он приведет. Думал о нравственности действия. И каждое решение было тяжёлым, потому что всё имеет две стороны.

Заветная дверь была в паре метров от него. Арон вытянул руку вперёд и стал искать кнопку выхода на стене, чтобы её открыть. Когда грубоватые пальцы нащупали выпуклость, то юноша вывалился из тёмного подъезда и оказался на свободе. Секунду спустя в мягкую шею прилетел небольшой дротик. Арон медленно поднял кисть и достал его. Перед глазами всё начало плыть, а в ногах появилась жуткая слабость. Мгновение спустя он уже лежал на пыльной земле, пуская слюни.

Шарлотта возвращалась домой поздно вечером. В руках она держала бумажные пакеты с едой для Арона. Она совершенно забыла, что в холодильнике пусто. Девушка оставила его голодным на целый день. Приближаясь к квартире, она заметила выбитую дверь и ускорила шаг. Спустя секунду она уже бежала в комнату, бросив продукты на пол в прихожей. Овощи стали катиться по полу прямо на кухню. Шарлотта стала нервно обыскивать ближайшее окружение. Под кроватью никого не было, шкаф был пустой. Резким движением руки, она сдвинула задернутые шторы и убедилась, что за ними тоже никто не стоит. "Может быть это шутка… Глупая, несмешная, но шутка…", – успокаивала себя девушка. Она добежала до ванной и открыла дверь – не заперто. Никого. Шарлотта обессиленно села на кровать и крупные слёзы стали падать на однотонный ковер, создавая влажные пятна.

Призраки прошлого

Надежда, что Арон больше никогда не увидит этот кабинет не отпускала, до тех пор, пока он снова в нём не оказался. "Льюис Стивенсон – что за омерзительное имя…", – размышлял юноша, сидя на промятом кресле. Он всей душой ненавидел главврача больницы. Было это из-за лишней манерности или километрового эгоизма, определить сложно. Скорее все эти черты в совокупности составляли образ противного человека.

– Так как вы это сделали? – спрашивал он Арона, что-то бережно записывая в карту.

– Сделал что?

– Взорвали стену и сбежали.

– Я ничего не взрывал, когда я проснулся её уже не было.

– Неужели? А вот мои сотрудники утверждают, что видели, как вы заставили исчезнуть двухметровый забор перед собой, – с неким давлением произнес Льюис.

– Им показалось, – продолжал отпираться Арон.

– Вам нужна помощь. Но вы пока этого не понимаете. Я не просто так держу людей в этом здании. Если я вижу перед собой полностью здорового человека, то освобождаю его. Я не деспот и мне не нравится смотреть на страдания людей, как вы могли подумать, я не получаю от этого удовольствие.

Если вы здесь, значит это необходимо.

– Кому? Вам?

– Обществу.

– По-моему вы драматизирует. Я не имею цели перед собой кому-то навредить.

– Вы отправили в больницу трёх оперативных агентов. Хватит скрываться за маской смазливого паренька и расскажите мне, кто вы такой на самом деле, Арон Смит? – с лёгким прищуром вглядывался он в чуть отекшие глаза своего собеседника.

– Я Арон Смит, сотрудник отдела полиции по энергетическому контролю. Я попал сюда через червоточину в центре города, которая образовалась в 2096 году. Я хочу предотвратить грядущую катастрофу – энергетическую революцию и всё то, что за ней последует. И каждое из этих слов правда.

– Вы же понимаете, что я не могу в это поверить?

– В этом я не сомневаюсь.

– Любой другой рассказ, выглядел бы гораздо правдивее, чем ваш. Либо вы плохой врун, либо действительно сумасшедший.

Льюис с хлопком закрыл толстенную медицинскую карту и отложил на край стола к остальным.

– Представьте, что я говорю правду, сэр, – начал юноша, – что, если сказанное мной хоть и звучит как бред сумасшедшего, но является истиной? Можете ли вы взять на себя ответственность за выживание всего человечества? Способны ли игнорировать приближающийся конец?

– Никто не знает, что ждёт нас в будущем, мистер Арон. И если так оно и случится, возможно, прекращение человеческого рода и смерть планеты – неотъемлемая часть бытия. Проводите его, – закончил главврач после небольшой паузы.

Двое надзирателей взяли пациента за руки и стали выводить за дверь.

– Тогда молитесь, чтобы смерть планеты произошла раньше, чем ваша собственная, – произнес Арон напоследок.

Лицо Льюиса побледнело, а руки слегка задрожали. Когда больного вывели за дверь, он нервно схватился за рецептом и выписал ему ещё большую дозу тетрадоксона.

Арона вновь завели в общий зал, полный знакомых придурковатых лиц. Ноги стали вести к уже родному столику. Садясь за него, он мог как посторонний человек наблюдать за происходящим в комнате. Отделять себя от этой субстанции безумия.

– Не нужно меня толкать, – послышался недовольный вопль из коридора. – Я сам иду. Уберите руки!

К новым пациентам всегда испытываешь жалость. Они ещё не знают, через что придётся пройти. Злость, боль, отчаяние, угнетение. Место, которое полностью разрушает ментальное состояние с целью создания уникальной личности. Без идей, целей, стремлений, инородных мыслей, принципов и ценностей. Они должны быть таковыми, чтобы стать частью системы, полностью контролируемой властью и сильными мира сего. И если системе будет необходимо назвать человека больным, ему начнут выписывать лекарства.

Новенький с недовольным выражением лица вошёл в общую комнату в сопровождении двух надзирателей. Его взгляд пробежался по местному колориту. Один фрик за другим пробегали перед глазами.

– Вы знаете, что мне здесь не место… – опустошенно произнёс мужчина.

– К счастью, за это решение мы не несём ответственности.

– Даже перед Богом?

Охранник смолчал. Не то чтобы он был верующим, но это фраза его коснулась. Наверное, он отождествлял божественное и нравственное, при возможности желая притворить последнее в своей жизни. Арон сразу заметил осмысленность в блуждающих зрачках прибывшего. Он увидел в нём себя. Такой же испуганный и потерянный.

– Хватит с ним возиться, Томми, – позвал своего напарника надзиратель.

Больной стоял за порогом. Позади него закрылась дверь, и он нервно повернул голову в её сторону. Он увидел через стеклянную плоскость уходящих по длинному коридору охранников. Тоскливо оторвав от них взгляд, он сделал неловкий шаг вперёд. Словно он снова учиться ходить и ему страшно упасть. На нескончаемом фоне сумасшедших его взор обнаружил нечто родное. Как и Арон он почувствовал эту еле уловимую ментальную связь. Новичок сделал ещё пару осторожных шагов в его сторону. Они долго смотрели друг на другая, пытаясь понять: кто перед ним? Друг, враг, единомышленник, оппонент. Им нужно было уловить какой-нибудь легкий, но в тоже время замысловатый знак, который позволит определить порядок их отношений. И они его получили. У большинства психических больных дефект внимания. Они не могут сконцентрироваться. Арон неброско указал подбородком на соседний стул.

– Я сразу понял, что в тебе что-то не так, – усаживаясь произнёс незнакомец.

– Точнее, ты хотел сказать "что-то так"?

– Для этого места норма является отклонением.

– Уж мне ли не знать об этом…

– Как ты сюда попал?

– Если я расскажу тебе, то точно сочтешь, что это место создано для меня.

– Значит, моя история тебе сказкой не покажется.

Арон усмехнулся. Впервые за столько лет у него в душе что-то оживилось. Будто он сделал глоток свежего воздуха, достав голову из-под толщи воды.

– Ладно. Я начну, раз ты так боишься, – произнёс незнакомец, – слышал когда-нибудь об атомных разработках?

– Не так много.

– По большей части это, конечно, оружие.

– Бомбы?

– И не только. Есть один секретный проект, из-за которого я сюда и попал. Они следят за мной. Я рассказал о нём моему другу. Он мне не поверил, но на следующий же день меня вели со связанными руками в дурку. Никто не будет принимать во внимание слова психа. Это же просто вздор… Всё сказанное им не имеет смысла. Да, я нарушил пункты о неразглашении, но они нарушили целый ряд международных договоров, касающихся распространения, хранения, разработки и применения ядерного оружия.

– Разве оно не является средством сдержек и противовесов?

– Ты знал, что на земле столько ядерного оружия, что если его одноразово применить, то можно уничтожить планету до атомарного состояния? Она не просто превратиться в прах или пыль она исчезнет. Навсегда.

– Так что это за разработка? В создании чего ты участвовал?

– Сейчас каждое государство превращается в тоталитарную машину. Она должна знать всё, что происходит внутри для того, чтобы обеспечить безопасность. Террористы, революционеры, серийные убийцы. Невозможно уследить за всем и уж тем более контролировать.

– К чему ты это?

– Что самое эффективное в манипуляции людьми?

– Долг?

– Патриотизм уже давно умерло как явление. Само государство истощило себя в культурном плане, это лишь бюрократический склеп зажравшихся самовлюблённых обезьян. Люди преданы родине, а не куче деспотов, злоупотребляющих властью.

– Может быть тогда авторитет?

– Ты сам себя слышишь? Никто не будет уважать правительство, потому что оно просто выполняет свою работу. Это может вызвать лишь доверие и ничего больше. А при угнетении населения и говорить об этом не имеет смысла.

– А что тогда?

– Страх. Страх, мой дорогой друг. Заставить бояться целесообразнее, чем получить всеобщую признательность. Идеальное средство манипуляции, особенно для блуждающего стада. Розги помогают животным бежать в правильном направлении. Точнее сказать, в том, в котором нужно.

– Так что же это? – с горящими глазами спросил Арон.

– Этот проект назвали "Скоробей". Они хотят вживить нано взрывчатку на основе ядерного синтеза с персональным индикатором каждому человеку на планете. Одно неверное движение и твои мозги размазаны по серому асфальту. Они будут контролировать всех без исключения: рабочие, менеджеры, предприниматели, судьи, сенаторы. Всевидящее око тоталитаризма достанет их где угодно.

– Это невозможно…

– Я уже видел прототипы. Сейчас проходят первые испытания. Я не в силах продолжать работу над таким ужасом, но и молчать об этом я тоже не могу. Именно поэтому я здесь.

– Но этого не случиться, – озвучил свои мысли вслух Арон.

– Будем надеяться на это. Хотя мне представляется, что в скором времени нас всех постигнет эта учесть.

– Нет… Ты не понял. Этого и вправду не произойдет. Энергетическая революция застанет планету раньше.

– Энергетическая революция?

– Можешь мне не верить, но в скором времени у людей появиться возможность создавать предметы силой мысли. Правда всё это будет происходить при помощи устройства.

И это произойдет без всяких сомнений.

– Я, конечно, готов предположить такой поворот событий, но почему ты так уверен в этом?

– Гэбриель, – окрикнул его надзиратель.

Собеседник чуть развернул торс.

– Тебе нужно к главврачу.

Мужчина встал и начал шагать к выходу. Со сжатыми от недоумения бровями Арон выкрикнул:

– Постой, ты Гэбриель? Гэбриель Севертон?

Больной остановился на пол пути и ответил:

– Да. Откуда ты знаешь мою фамилию?

– Долгая история… Поговорим потом. Не задерживайся, Льюис этого не любит.

Арон лежал на койке и с пустым взглядом смотрел в потолок. Его перевели в другую палату, пока шли восстановительные работы. Рассудок был занят поиском ответов на вопрос – как его нашли? Никто кроме Шарлотты не знал о его местонахождении. Юноша до самого конца защищал в своем сознании эту девушку. "Она не могла так поступить… Она была так добра ко мне. Совсем другая. Неужели она сдала меня? Ради чего?". Теперь он уже не сомневался в предательстве. Однако это его никак не задело. Ему не впервой испытывать чувство отчуждения со стороны близких людей. Теперь он лишь хотел найти весомое оправдание поступка Шарлотты. Защитить себя? Но зачем она тогда приютила Арона? Почему не оставила в больнице? Всё это остаётся большой загадкой.

Дверь в комнату открылась и словно одурманенный Гэбриель сделал пару шагов вперёд. Арон подоспел, чтобы поймать нового знакомого, ноги которого подкосились.

– Тихо, тихо, – обхватил он бледного мужчину за торс. – Ничего. Первый раз всегда так.

– Что это такое?

– Гератонон. Им не нужные пациенты имеющие силы. Это может плохо закончится.

– И много колют этой дряни?

– С утра небольшую дозу. Если провинишься, жалеть её не станут.

– А нас?

– Что нас? – не понял вопроса Арон.

– Нас жалеть станут?

– Об этом можешь забыть.

Юноша помог другу дойти до койки и аккуратно уложил его.

– Как давно ты здесь? – спросил Гэбриель.

– Восемь лет.

– Боже мой…

– Почему тебя не убили?

– В каком смысле?

– После того, как ты рассказал о проекте. Почему оставили в живых?

– Это вызвало бы слишком много вопросов. Моя смерть означала бы, что мои слова правда. А её никак нельзя было допустить. Так откуда ты меня знаешь?

– Вернее сказать слышал о тебе. Я никогда с тобой не встречался, однако в будущем нас многое будет связывать.

– Я немного не понимаю, о чем ты.

Гэбриель схватился за затылок чуть постанывая.

– Ты загадка, которую я должен был разгадать.

– Что это значит? И почему ты говоришь в прошедшем времени, но при этом упоминая будущее? Это несколько странно.

– Перед тем, как ты пошел к Льюису, я рассказал тебе об энергетической революции, которая обязательно должна случиться.

– И что же?

– Я знаю об этом, потому что видел происходящее своими глазами.

– Я всё равно не совсем понимаю. У тебя какие-то сверхспособности? Ты можешь видеть будущее? – взбудоражился Гэбриель.

– Будущее – это моё прошлое.

Подозрительный взгляд сменился на недопонимание, затем на осознание, а потом на изумление. "Этого не может быть" – отчётливо звучало в его голове. На мгновение он подумал, что Арон и вправду сумасшедший, но в его глазах была осмысленность, а не пустота. Речь была логичной и с ноткой дрожью в голосе, что говорило о пережитых событиях.

– В каком году? – твердо спросил Гэбриель.

– В две тысячи восемьдесят девятом.

– Не так скоро, однако… Твоя история оказалось действительно интересней, чем моя. Но как?

– Червоточина в центре Бостона.

– Черная дыра поглотит город? Но как она образовалась?

– Ты её создал, – прямо ответил Арон.

– Что? – недоумевал Гэбриель. – О чем ты?

– Энергетическая революция лишь часть истории. Появился человек, который умел создавать темную материю, которая поглощала всё существующее. Его назвали аннигилятором. И по всем данным это был ты.

– Зачем мне это делать? Я не сумасшедший. Я знаю, это нелепо звучит из уст человека, который находится в психиатрии, но это правда. У меня в мыслях никогда не было разрушить мир, я даже понятия не имею как создавать эту черную материю.

– Возможно в будущем что-то произойдет, и ты изменишься. Я не просто так тебя знаю.

– Но что случилось в итоге? Дыра поглотила мир?

– Я не знаю, последнее что я помню, как я падал в неё, а потом… Я снова падал, как в бесконечности, в невесомости, в кромешной тьме…

– А как ты потерял руку? Тоже съело темной материей?

– Отчасти. Куски переломанной руки, видимо, оторвало во время безграничного полёта в темном пространстве. На самом деле я могу ошибаться. Некоторые вещи я с трудом вспоминаю. Сначала причиной был как раз проход через черную дыру, а потом и восемь в этой, убивающей сознание и разум бичевальне. Непонятные предложения и фразы, возникающие в голове, будто знакомые, но в тоже время вызывающие удивление. Смутные очертания людей и событий. Кажется, что всё это было сном. Будто той жизни не существовало.

– Ты провел здесь слишком много, думаю, было бы необычно, если бы ты чувствовал себя иначе. А как ты умудрился сбежать отсюда?

– Откуда ты знаешь? – заволновался Арон.

– Охранник рассказал, что ты взорвал стену.

Юноша отпрыгнул от кровати знакомого.

– Это он тебя прислал?

Его бешеный взгляд сверлил дыру в Гэбриеле.

– О чем ты? – недоумевал его собеседник.

– Так ты здесь, чтобы выбить из меня информацию! Кто ты такой?!

– Арон, перестань параноить, я просто спросил. Можешь ничего не рассказывать, если для тебя это важно.

Юноша слегка под остудил пыл. В последнее время его только и делают, что предают. Доверие теперь для него непозволительная роскошь. Особенное слепое.

– Прости… Я не знаю, что на меня нашло.

– Всё нормально. Я бы тоже заподозрил неладное. Если тебе будет комфортнее, то я просто увидел огромную дыру и решил поинтересоваться, что произошло.

Арон расслабился. Он чувствовал невероятное тепло при общении с Гэбриелем, словно это его старший брат, которого он давно не видел. Что-то родное явно между ними витало.

– Это тёмная материя, – начал юноша, – точнее темная энергия… Не так важно. Важно то, что я тоже могу её создавать.

– Как тот преступник?

– Именно. Сначала это происходит случайно, неконтролируемые вспышки, затем ты понимаешь, что управляешь этим. Тоже самое как создание материи. Только вместо этого ты её уничтожаешь. Но сперва уничтожаешь в своём сознании, а оно уже перестаёт существовать в реальном мире. Тебе нужно лишь контролировать мышление и тогда всё получится.

– Я так понимаю, показать ты мне этого не сможешь?

– Эти лекарства подавляют все мои способности. Можешь считать меня больным, но это правда.

– А как тогда ты смог сбежать?

– Я ничего не делал. Я проснулся уже после того, как тёмная материя расщепила внешнюю стену.

– Я действительно считаю тебя больным. Но не в том смысле, в котором ты боялся услышать об этом. Я верю в то, что ты говоришь. Ненормальным тебя делают эти способности. Тебе кажется, что это подарок судьбы, но это болезнь, разрушающая тебя изнутри.

– Мне… Мне нужно поспать, – растерянно произнёс Арон и тихо пошел в сторону кровати.

– Мне выключить свет? – спросил Гэбриель, наблюдая за тем, как его знакомый укрывается одеялом.

– Не нужно, – невнятно долетела до него фраза, которую юноша пробубнил в подушку. – Я уже привык.

Незнакомец с перерезанным лицом стоял в переулке, не оглядываясь по сторонам. По кожаному капюшону стекали мелкие капли дождя. Его ладонь держала толстую прядь волос хрупкой девушки. Он тянул их вверх так сильно, что казалось будто оторвёт миниатюрную бедняжку от земли и та будет парить в воздухе.

– Прошу вас, – умоляла девушка со слезами на глазах, – отпустите, я больше ничего не знаю. Клянусь вам! Клянусь!

На крики несчастной прибежала небольшая компания. Молодые ребята, которые вели уличный образ жизни. Те, у кого родители наркоманы, алкоголик или же их вообще нет. Те, кто нашёл пристанище среди таких же обделенных чем-то парней. В потёртых штанах, с рваными кофтами и дырявыми кроссовками, которые в секунду намокали, когда шел дождь. И конечно, они были злыми, ведь по-другому снаружи не выжить. Или же пытались такими быть.

Уже издалека мужчина заметил перочинные ножи, спрятанные в широких штанах. У кого-то и вовсе вместо холодного оружия было огнестрельное. Glock – был твоим лучшим другом, если ты ошивался на улице. Никто другой тебя так не защитит.

– Тебе же ясно сказали, отпусти мужик, – настойчиво произнес старший.

Незнакомец сделал вид, что ничего не слышал. Даже головы не повернул в сторону парня.

– Тебе что в уши насрали, дядя, убери свои руки от неё – он подходил всё ближе.

Толпа ребят словно тенью шла за лидером. Возможно, они и не хотели встревать в это дело, но раз главный зацепился, то теперь это их моральный долг.

Мужчина разжал кулак и девушка тут же побежала прочь от этого злополучного места. Незнакомец тоже хотел было уйти, но напористость защитников не отпускала его.

– Куда ты собрался, дружок? Неужели решил, что за такое ты не получишь наказание?

– А ты кто? Судья? – грубым голосом проговорил он. – Или может Бог? Жалкое зрелище. Мнишь себя бандитом и головорезом, а у самого ещё пуповина свисает. Уйди с дороги, пока я тебя на куски не порезал.

– Я твой личный каратель, тупой ты выродок.

Заливной смех незнакомца слегка смутил ребят. Однако из-за него кровь в венах ещё больше закипела от ярости. Все уже были готовы растерзать этого негодяя, сладостно смотреть как он стонет от боли и мучается. Мужчина встал крестом, подняв руки параллельно земле и с довольной ухмылкой крикнул:

– Давай же! Покарай меня!

Юноша мужественно бросился на него с ножом в руках. Незнакомец без труда уклонялся от резких замахов острого лезвия. В один момент мужчина схватил руку паренька и вывихнул её, сломав в локтевой части. Юноша упал на колени, корчась от нестерпимой боли, сопровождаемой неконтролируемыми криками. Один из ребят вытащил ствол и наставил на обидчика. Незнакомец поднял тело покалеченного и прикрываясь им шустро добрался до толпы. Малец боялся выстрелить и попасть в друга.

– Стреляй! – кричали его братья по несчастью. – Ну же, Стив.

Дрожащие пальцы прижали курок, и пуля влетела в спину главаря. Недолго думая, он выстрелил второй раз чуть ниже первого. Потом ещё один выстрел. Юноша был уже шокирован и не понимал, что творит. Продырявленные тело мужчина швырнул в горе снайпера и стал голыми руками избивать ребят, жаждущих справедливости, проламывая одну кость за другой. Каждый хруст словно доставлял ему удовольствие. Сумасшедшая страсть в каждом движении. Часть из ребят разбежались, другие же до последнего пытались отстоять свою честь. Узкая улица была завалена изнывающими от боли телами, которые пытались ползти в сторону спасения.

За окном была уже глубокая ночь. Гэбриель сидел на койке, вытянув ноги, и под тусклым светом карманного фонарика что-то усердно вырисовывал в тетради. Кропотливую работу прервали истощающие стоны соседа. Арон беспокойно ерзал по постели. Кошмары вновь не давали ему нормально спать. В один момент он вскочил в поту и с диким ором, разлетевшимся до коридора. Тяжело дыша, юноша опустил голову, когда осознал, что происходящее было лишь в его сознании.

– Мучают кошмары? – неброско спросил Гэбриель.

Арон слегка кивнул головой, что было еле заметно в комнатной темноте.

– Что снилось?

– Лучше тебе не знать.

– Возможно, оно так и есть.

Пациент отвёл взгляд в сторону собеседника и приметил толстенный блокнот на коленях.

– Пишешь дневник? – заинтересовался юноша.

– Дневник? – рассмеялся Гэбриель. – Я что похож на двенадцатилетнюю девочку?

– У тебя нет дневника? – удивился Арон.

– А почему он у меня должен быть?

– Просто мне показалось, что в таком месте это может быть занятным делом. Ну, знаешь писать, то, что происходит каждый день.

– Возможно, – задумался Гэбриель.

Недолгое молчание было нарушено коротким вопросом.

– А что там, в будущем?

– Бедность, шагающая вместе с богатством, милосердие переплетающееся с жестокостью, невежество, скрытое в прогрессе. Такое ощущение, что нет ничего настоящего. Кругом лишь лицемеры и эгоисты, лишенные искренности

– Неужели всё настолько плохо?

– Для кого-то оно покажется раем, но ничего другого кроме грязи я в нём не видел. И сделаю всё, что угодно чтобы не увидеть снова.

– В каком смысле? – не успевал уследить за логикой собеседника Гэбриель. – У тебя есть план как всё исправить?

– Только этот план уже давно трещит по швам…

– Получилось изменить уже что-нибудь?

– Не знаю… Как я могу понять повлияли ли мои действия на будущее?

– Только достигнув ключевых событий, от которых ты можешь отталкиваться. А пока ты стабильно находишься в точке бифуркации.

– Где? – удивлённо спросил Арон.

– Это точка смены установившегося режима работы системы. Критический момент существующего, когда система может перейти в другое состояние или даже другой уровень, а возможно и обречь себя хаосом.

– Разве можно его применять к нашей ситуации?

– А почему нет? Планета – это система, вселенная – это система, жизнь – это система. Обычно точка бифуркации имеет несколько веточек аттракторов, устойчивых режимов работы, по одному из которых пойдёт система. Однако заранее невозможно предсказать, какой новый аттрактор займёт система. Точно также и в твоей ситуации. Ты не можешь сказать как одно из твоих действий повлияет на будущее, но есть множество вариантов событий.

– Сколько?

– Миллиарды, триллионы. Видишь ли, всё дело в причинно-следственной связи. Каждая мелочь может повлечь за собой качественно глобальные изменения. Отсюда и образуется теория о параллельности миров.

– То есть своими действиями я могу создать другую реальность?

– Возможно, ты уже её создал только своим появлением. А может и нет. Здесь нет очевидного ответа. Поэтому ты потенциальная флуктуация.

– Кто? – с вдумчивым выражением лица спросил Арон.

– Случайное отклонение. Является ли оно случайным по своей природе или же имеет человеческий фактор значение не имеет. Именно флуктуации являются причиной перехода от одной системы к другой. Своего рода детерминантами появления новых реальностей.

Сказанное сильно взбудоражило, недавно проснувшееся сознание. И где-то в закромах, глубоко в памяти, слова отпечатались как оттиск, на плавленом металле. "Ты потенциальная флуктуация". Хоть Гэбриель и пытался объяснить, что это значит, но Арон всё равно не до конца понимал, что это такое и как работает. Возможно, это и вызывало интерес, у изголодавшегося по мышлению разума. В какой-то мере он даже получал удовольствие от этого. Столько лет его рассудок был в плену недобросовестных врачей и убивающих личность препаратов. Арон снова закрыл глаза в надежде спокойно уснуть без мучительных кошмаров. Гэбриель вытащил ещё один блокнот с твердым переплётом из прикроватного шкафчика. Он был новенький, не было исписано ни единой странички. Мысль о дневнике поначалу показалась ему причудливой, но потом он всерьёз задумался над этим. "А что, если?", – убеждал себя Гэбриель. На лицевой стороне посередине красовалась широкая белая полоса, по которой уже шариковой ручкой аккуратно выписывалась надпись: дневник Гэбриеля Севертона. Ему казалось это чем-то таинственным и увлекательным. Никогда ранее он не испытывал подобного. Он открыл его и вверху страницы написал дату: 6 ноября 2072 года. "Возможно в будущем, кто-то получит эти записи. Они будут раскрывать меня как личность, расскажут о произошедших события и станут свидетельством многих сокрытых вещей", – размышлял Гэбриель, пока увлеченно описывал свой день.

Солнечный свет частично залетал в общий зал сквозь окна, на которых весели металлические решетки. Нельзя сказать, что хорошая погода была определяющим фактором настроения пациентов и всей больницы в целом, однако то, что оно оказывало положительно влияние, сомневаться не приходилось. Мысли о плохом посещают тебя гораздо чаще в дождливую и серую погоду, нежели, когда тебе в лицо хлещут солнечные лучи. Арон со своим приятелем сидели за дальним столом и были полностью поглощены игрой, которая этого, несомненно, требовала. Гэбриель долго созерцал клетчатую доску с осмысленным взглядом, после чего ловко поднял фигурку коня, и поставил шах королю противника.

– Шах, – ровным тоном произнес он.

Складывалось впечатление, что эта игра была для него слишком лёгкой. Каждый шаг своего противника был известен до того, как тот сходит. Арон убежал королём в угол. Гэбриель сдвинул туру и поставил её на противоположный угол. Вся полоса была свободна. Сходит он вперёд, его съест тура. Сходит в сторону, его съест конь. Сходит по диагонали, сожрёт пешка. Это был конец.

– Шах и мат, – вновь спокойно произнес игрок.

– Как ты это делаешь? – недоумевал Арон.

– Ты отчаянно пытаешься выиграть, забывая об очень важной детали – стратегии. Ты действуешь и размышляешь лишь относительно существующей ситуации.

– Разве не в этом суть? Правильно реагировать на решения противника.

– Ключе к победе лежит в построении исхода событий. От самого начала до конца.

– Невозможно знать конечный результат, имея лишь начальные условия.

Гэбриель усмехнулся и легка откинулся на спинку стула.

– Знать нет, но предположить. Сделай ставку.

– Разве в этом суть стратегии? Отталкиваться от случайного, мнимого? От того, что может случится и в тоже время может не случится?

– Ты определяешь не просто случится ли событие, а определяешь вероятность его наступления.

– И как же её определить? – с интересом спросил Арон.

– Расчетами, интуицией, знанием соперника – всеми возможными способами. Многие думаю, что шахматы – это игра интеллектуалов. На самом деле это игра прорицателей.

Арон не совсем понял, о чем толкал Гэбриель, но он явно был поглощён его мышлением. Таким неординарным и глубоким, что юноша видел в нём гения. Хотя сам Гэбриель себя таковым не считал. Одаренными людьми он называл тех, кто способен что-либо создать. Новое, иное, выходящее за привычные рамки понимания. Лидман несомненного бы подошел под эти критерии, хоть он и не был с ним знаком.

Пациентов позвали на обед, который был по расписанию в час дня. Амёбная гуща людей стала стекаться в сторону столовой. Они неразборчиво плелись друг за другом по длинному коридору, с холодным офисным освещением. Глаза чуть были прикрыты от света, раздражающего сетчатку. На столах уже было накрыто равное количеству пациентов порций. Отсчёт пошел – пятнадцать минут. Руководству не важно, что ты опоздал или замешкался. Им не важно хочешь ты это есть или же не голоден. Их задача предоставить возможность, а больных ею воспользоваться.

Гэбриель небрежно копошился ложкой в картофельном жаркое, вылавливая цельные зеленые горошины, которые он ненавидел. Нелюбовь к бобовым у него появилась ещё в детстве, с тех пор он ни разу не изменял своим принципам.

– Ешь быстрее, – с набитым ртом еле проговорил Арон. – У нас не так много времени.

– Я не очень это хочу, – вновь с презрением посмотрел мужчина на тарелку.

– До ужина никто больше не будет кормить. Здесь нельзя голодать, из нас и так все соки выжимают.

Гэбриель осторожно прислонил столовый прибор к нижней губе и заставил себя открыть рот. Это было не так плохо на вкус, всё было свежим, хорошо приготовленным. Его отталкивала скорее атмосфера, чем сама еда.

– Это божественно по сравнению с тем, чем я питался раньше.

– Неужели в будущем все настолько плохо с едой?

– Она почти исчезнет в привычном понимании. Сохранятся места, где ты сможешь купить непереработанное мясо, вырезки или же целых рыб с морепродуктами, поданные с печеными овощами. Однако стоить это будет как половина зарплаты обыкновенного работника обслуживания. Большинство людей будут питаться модифицированными продуктами в виде пюре и батончиков. По вкусу ничем не отличающееся, но убивающее всю радость трапезы и культуру народов.

– Они делали его из настоящих ингредиентов? – поинтересовался Гэбриель.

– Об этом можно только гадать. Но не думаю, что дешёвая еда окажется высшего качества.

– Разве на упаковках не расписан полный состав?

– По новому законодательству производитель имел право его не печатать.

– Это же нарушает Конституцию США? Как же права граждан? – недоумевал Гэбриель.

Арон неоднозначно улыбнулся.

– К тому времени Конституцию пересмотрят и решат от неё отказаться. В остальное федеральное законодательство внесут глобальные изменения, а также примут ряд нормативно-правовых актов, регулирующих энергетические процессы.

– Это же чистый тоталитаризм. Конституция является гарантом демократии и соблюдения прав и свобод человека и гражданина. Без неё государственный аппарат развяжет себе руки и будет творить всё, что вздумается.

– Поверь мне, это только малая часть грядущего ужаса…

Прозвенел сигнал об окончании приёма пищи.

– Складываем столовые приборы и оставляем тарелки. Обед окончен, – прокричал надзиратель.

Покорно слушаясь уже обычных приказов, пациенты начали вставать со своих мест. Можно ли попробовать сделать не так как тебя просят? Но чем это может обернуться? Стать врагом системы значит положить на себя крест. Ты не сможешь противостоять ей в одиночестве и поэтому в скором времени сгинешь. Тебя забудут, как нечто стихийное. Но что, если их будет двое? Это то, чего боится любая структура – единомыслие. Нельзя подвести к тому, что они сумасшедшие, что они враги и хотят причинить зло. Вместе их шансы на спасение удваиваются. Они всё также ничтожны, но возможность освободиться из рабства перестаёт быть иллюзорной.

Арона во сне вновь содрогался, словно его окунали в чан с ледяной водой. При этом по его телу бежали капли пота. Голову мотало из стороны в сторону, словно она пыталась избавиться он того, что видела. Гэбриель тихо подошёл к кровати и встряхнул приятеля за плечо.

– Арон, проснись, – произнес он почти шепотом.

Юноша вскочил и со всей силы сжал запястье соседа. Он долго смотрел на него бешеными глазами, пока не пришёл в себя.

– Прости, я… Я не понял, что это ты, – извинился Арон и ослабил хватку.

– Ничего. Всё хорошо.

Юноша настолько сильно сжал руку, что оставил синяк. Гэбриель стал слегка поглаживать место увечья, пока Арон пытался перевести дух.

– Почему ты не хочешь говорить о своих снах? – продолжил он разговор, садясь на край кровати.

– Я не знаю…

– Ты боишься, что тебя не поймут?

Арон чуть дернулся.

– Это не просто сны. Иногда мне кажется, что всё зло, которое есть в этом мире находится у меня в сознании.

– Один человек писал: кошмары теряют силу, когда о них рассказываешь.

Юноша долго сомневался, чтобы поведать своему знакомому о том, что творится в его голове и в конце концов решился.

– Я наблюдал за целой вселенной. Огромной и величественной. Столько звёзд и вращающихся галактик… Умиротворение наполняло всю мою душу, как вдруг они начали взрываться одна за другой. Вселенная стала затухать. Всё как по щелчку выключателя терялось, во мраке. А потом случилось самое ужасное… Тёмная материя, образовавшаяся после многомиллионных взрывов, стала сползаться, сливаясь в одну субстанцию поглощая всё существующее.

– Не может быть…

– Я не рассчитывал на то, что ты поймёшь меня.

– Нет, я тебя понимаю. Возможно, даже больше тебя самого. То, что ты видел это не просто игра твоего разума. Это будущее.

– Как это?

– Есть теория о том, что вселенная не вечна, что когда-нибудь придёт её конец. То, что ты видел стадии её смерти. Первое – это эпоха звёзд. Когда во вселенной живут и рождаются всё новые и новые звёзды. Затем наступит эпоха распада, когда они начнут умирать одна за другой в течении миллиардов и триллионов лет. И сменится эта эпоха – эпохой черных дыр, заполнивших всю вселенную из-за коллапса сверхмассивных звёзд.

– И когда это произойдёт?

– Точно никто не знает. По подсчётам астрофизиков эпоха черных дыр наступит через количество лет называемое гугол.

– Сколько же это?

– Десять в сотой степени лет.

– Но почему я это вижу? Почему мне это сниться? И почему я могу управлять этой тёмной энергией?

– Я не могу тебе ответить на этот вопрос. Да и думаю никто не может. Иногда то, что происходит нельзя объяснить как бы сильно этого не хотелось.

– Но здесь слишком много совпадений. Так не может быть! – негодовал Арон.

– Хочешь услышать мою версию?

Юноша молча кивнул.

– Твоя способность создавать материю – это не способность.

– Как это? – удивленное выражение лица осияло всё вокруг.

– Ты её не создаёшь, она уже существует. Ты просто открываешь для её дверь.

– Но откуда она берется? – недоумевал Арон.

– Я могу лишь предположить: та материя, которая появляется это остатки разрушенной вселенной, которые дошли до нас.

– Но вселенная жива, она ещё существует, разве нет?

– Время относительно, другой мой. То, что должно случится, уже случилось в будущем. А значит может оказывать влияние на настоящее.

– Я всегда думал, что это наши действия создают будущее.

– Никто этого не знает. Возможно, все три времени существуют отдельно друг от друга с бесконечным числом параллельных миров, а может всё есть как оно на самом деле.

– Что это значит? – с лёгкой опаской спросил Арон.

– Нельзя исключать вариант, что бытие как таковое – это написанный сценарий, по которому всё следует.

– Значит, наша жизнь это фикция? Мы ничего не решаем?

– По крайней мере, мы хотим думать, что способны на это.

Незнакомец шёл по людному вокзалу, по которому тянулся запах дешевых уличных хот-догов. Ларёк стоял рядом с посадочным местом. Очередь к нему разрослась на несколько метров. Среди юношей и барышень, затерялся невзрачный мальчуган. На его ногах были сандали с отваливающейся подошвой. Он постоянно шлёпал ими, когда шагал. Ещё больше звука придавало, что они были на пару размеров велики. На нём был толстенный свитер, который застёгивается на круглые пуговицы, парочка которых оторвалась и затерялась. Он пугливо поднимал глаза и видел перед собой спину высокого мужчины в сером пиджаке.

– Вам горчицу побольше? – слышался голос продавца. – С вас семьдесят центов.

Когда мужчина впереди получил свой обед, то мальчик предстал перед закусочной.

– Прости, малой, сегодня я ничего не списывал.

– Даже булочку? – с грустью спросил он.

Продавец досадно покачал головой.

– Прости.

– Ну что там? – занервничал позади покупатель.

– Может вы можете дать один бесплатно? Я не ел со вчерашнего утра.

– Я не могу. Всю недостачу спишут у меня из зарплаты, а она и так небольшая. Извини, малой.

Продавец поднял глаза и произнёс:

– Что для вас?

– Мне двойной с сыром…

Мальчишка стал медленно топать в сторону лавочки. Он сел и свесил ноги, раскачивая их из стороны в сторону. Он смотрел как поезда один за другим трогаются с места или приезжают из далёких мест. Это занимало его и заставляло на некоторое время забыть о голоде. Мужчина с перерезанным лицом осторожно присел рядом.

– Держи, – протянул он хот-дог.

Мальчик повернул голову и увидел рядом с собой испускающую пар, сочную сосиску в обжаристой булочке. Он отчаянно взглотнула слюну, а затем посмотрел на доброго незнакомца. Лёгкая дрожь прошла по его телу.

– Не бойся. Знаю, выгляжу я ужасно, но вреда тебе не причиню. Бери, – вновь повторил мужчина.

Мальчишка аккуратно протянул руку и крохотными пальцами обхватил горячий свёрток. Куски сосиски жадно отрывались от хот-дога. Он постоянно выдыхал, чтобы остудить содержимое рта и спокойной пережевать.

– Тебе нужно найти, где жить. У твоей тёти есть двухкомнатная квартира в центре Бостона. Вот её адрес.

Мужчина передал свёрнутый лист бумаги. Измазанная соусом рука схватила клочок.

– Откуда вы меня знаете? – с неким подозрением спросил мальчик.

– Я друг твоей семьи, Ринг.

Когда он услышал своё имя, то все сомнения рассеялись.

– Я не люблю тётушку Изабеллу. Она ужасная.

– Это лучше, чем жить на вокзале. Там тебя накормят и дадут тёплую кровать. Когда вырастешь и будешь зарабатывать, то будешь сам решать, как и где быть.

– Вы не знаете, что с моими родителями? Где они?

Незнакомец тяжело вздохнул.

– Они не придут за тобой.

– А как же наш дом?

– Его снесли. Твои родители не имели права строить на чужой территории. Да и домом это назвать было сложно… Больше походил на сарай.

Мальчик стал тихо плакать. Он не издавал ни звука. Только шмыгал носом, и вытирал слезы с лица рукавом кофты.

– Ты должен мне пообещать кое-что, Ринг.

Мальчик посмотрел на мужчину вопросительным взглядом.

– Что бы не случилось, ты не должен стать на них похожим. Хорошо учись в школе, поступи в колледж, стань профессионалом своего дела и усердно трудись. Ты понял меня?

Мальчик боязливо кивнул.

– Ешь, а то остынет и будет невкусно.

– А можно ещё один? – еле проговорил он с набитым ртом.

– Конечно, – ласково произнёс мужчина. – Сейчас принесу.

Скрип ржавых качелей разлетался по всему двору. Больные расхаживали взад-вперёд по широкой лужайке, выдавливая из себя нечленораздельные звуки. Кто-то сидел на лавочке и перекрикивался с пролетающими над территорией больницы птицами. Другие же просто наслаждались свежим воздухом, которого так не хватает в закрытом здании. Арон с Гэбриелем отошли подальше и тихо наблюдали за остальными.

– Какие они несчастные, – начал с жалостью Гэбриель.

– Раз они такие, значит и мы.

– В том то и дело что нет. Мы другие. Хотя бы потому, что способны это осознавать.

– Значит, человека делает особенным лишь то, что он себе так думает? – с издёвкой произнес Арон. – Такого не бывает.

– Вера очень сильная вещь. Она способна на многое.

– Быть уверенным, что ты особенный и быть особенным – совершенно разные вещи.

– А что тогда делает человека таковым?

– Действия, его качества, идеи и мысли. Самый посредственный человек может считать себя особенным, но будет ли он прав?

– Смотря что ты вкладываешь в это понятие, – продолжал беседу Гэбриель.

– Дело не в значении слова, а в состоянии. Физически слабый человек, считая, что он сильный, не сможет поднять машину.

– Нет, но он может попытаться это сделать, хотя бы, потому что верит в свою силу. А сильный человек, который не верит в себя, даже не притронется к ней.

Арон ухмыльнулся и отвёл глаза. Ему никогда не получалось переспорить своего приятеля как бы он не старался. Между ними возникло неловкое молчание. Ребята посмотрели вперёд и увидели, как один пациентов сгребал горсть песка и закидывал в рот чтобы хорошенько прожевать. Этот неприятный хруст долетал даже до их ушей.

– Какой ужас, – сморщился Гэбриель.

Перед ними пробежал мужчина с выпирающими обкаканными трусами. Арон тоже съежился от увиденного.

– И после этого ты будешь говорить, что мы такие же… Кстати, – начал осторожно Гэбриель, – ты совсем не рассказывал о себе, кем ты работал, чем занимался, из какой ты семьи.

– Я был специальным полицейским агентом в отделе по энергетическому контролю. Занимался преступлениями, которые были связаны с использованием энергона.

– У тебя должно быть неплохая подготовка, – заметил собеседник.

Арон слегка улыбнулся в ответ. Ему польстило, что о нём так думают.

– Отбор кандидатов состоит из ребят, которые прошли двенадцать сложнейших испытаний.

– Пройти их было недостаточно?

– Физическая составляющая была лишь половиной требуемого от агентов. Они должны были отвечать всем нравственным и духовным качествам.

– Вы проходили полиграф?

– Да, но не такой как современный. Он работал совершенно по другому принципу. Обмануть его было практически невозможно.

– Почему ты пошёл на это? Ты рассказываешь обо всех этих трудностях, и я понимаю, что ты стал полицейским не просто так.

– Мой отец был служащим. Я всегда хотел быть похожим на него: сильным, волевым, справедливым. С самого детства я хотел избавить этот мир от зла. Но чем старше я становился, тем больше убеждался в том, что это самообман. И мой отец прямое доказательство этому.

– В каком смысле?

– То, с чем он боролся всю жизнь, уничтожило его. Его убили во время патрулирования улицы. Теперь я понимаю, что это была не случайность.

– Когда это произошло?

– Произойдет, – твердо произнес Арон. – 21 декабря 2082 года, около десяти часов вечера, переулок Леджертона.

– Постой… – задумался Гэбриель, – ты можешь попробовать спасти жизнь своему отцу. Ты же знаешь время и место. У тебя есть возможность всё переиграть.

– Для начала мне нужно отсюда выбраться, чтобы это сделать.

– Ты хороший человек, Арон. Ты достоин лучшего в своей жизни.

"Достоин…Мысль об этом сводит с ума. Когда желание не соприкасается с реальностью. Когда то, что ты хочешь является чем-то далёким от жизни, в которой ты живёшь. Достоин ли ты, если думаешь, что это так? И так ли это работает? Почему у других людей не вызывает проблем получить то, что ты желаешь? И почему тебе твоя мысль кажется неосуществимой?" – размышлял Арон.

Гэбриель развернулся и с тихой грустью взглянул за ограду.

– Не странно ли это, один лишь забор отделяет нас от свободы. Всего один шаг…

– Дело вовсе не в заборе. Его можно перелезть, сломать, но ты всё равно останешься сумасшедшим для них. Даже если убежишь, тебя будет преследовать клеймо психа.

– По крайней мере, ты будешь не в клетке…

– Разрушь его, – вдруг заявил Арон.

– Как?

– Заставь исчезнуть, испариться.

– Не думаю, что у меня получится.

– Если будешь так думать, то точно ничего не выйдет. Поверь в самого себя. Представь как тёмная материя растекается по ограде с колючей проволокой и стирает с лица земли.

Гэбриель напрягся словно оказался на экзамене. Глубокий вдох немного расслабил его. Он закрыл глаза и стал мысленно убирать с дороги забор. Его тело было неподвижным. Так прошла минута. За ним вторая. Арон уже стал волноваться за своего приятеля. Но вот мужчина пришёл в себя и вновь с огорчением посмотрел на преграду.

– Ничего не получилось.

– Думаю всё дело в практике, – подбадривал его Арон.

– А вдруг то, о чем ты говоришь правда. Что мы будем делать?

– В каком смысле?

– Что будет, если я действительно окажусь аннигилятором? Кто меня остановит? Как это произойдет? И возможно ли это?

Арон молчал. Он боялся напугать собеседника своей резкостью, да и в целом не до конца ему доверял. Однако сам Гэбриель понимал, что существует много недосказанности между ними.

– Я не могу тебе сказать. Зная, что случится, это может сыграть тебе на руку. Ты можешь перевернуть всё в свою пользу.

– Ты думаешь я настолько перестану быть собой? – взбудоражено спросил мужчина.

– Люди меняются, Гэбриель. Это единственное, что я точно знаю. Нам пора, – произнес Арон, когда увидел надзирателя со свистком в зубах.

После долгого сигнала все стали идти к больнице.

Потуги Арона заставили соседа оторвать взгляд от дневника. Гэбриель пристально наблюдал за своим товарищем, который продолжал отжиматься уже около десяти минут подряд. Со лба, тренирующегося ручьём, бежал пот.

– Даже я устал смотреть как ты это делаешь, – заговорил Гэбриель, – и я все никак не пойму зачем.

Арон продолжал сгибать руки до тех пор, пока не рухнул на живот. Он плашмя прижался к прохладному полу и не мог встать.

– Потому что ничто другое не поможет мне сбежать отсюда. Чтобы стать сильнее, нужно убить себя. Возродиться из праха. Забыть о боли, чувствах, прошлом. Если я буду лежать овощем на кровати, то навсегда останусь сумасшедшим.

– Разве тем самым не делаешь себе хуже? Тебе и так тяжело.

– Только так я смогу перебороть эту слабость, – ответил Арон и еле как отлип от пола.

– Держи, – бросил ему полотенце Гэбриель. – Не хорошо сырым ходить.

Мягкие ворсинки скользили по влажному телу и убирали капли пота. Арон обессиленно плюхнулся на койку. Ему даже нравилась эта усталость. Приятно ощущать напряжённые мышцы, которые налились кровью.

– Я всегда хотел сделать этот мир лучше, – произнес юноша, глядя на потолок, – но понимал, что ничего не получится если сам не буду таким.

– Каким?

– Лучшим. Ты не можешь дать того, чего у тебя нет. Бессмысленно. Столько лет я работал над собой, чтобы преобразить все вокруг. Я так сильно был увлечен этим, что не заметил, как окружение изменяло меня.

– Нельзя сделать это в одиночку, Арон, ты же понимаешь? Ты не можешь контролировать мысли и действия каждого. В этом и заключается парадокс благополучного общества. Свободомыслие и либерализм – причина большинства бед, но как только мы пытаемся контролировать социум это превращается в тоталитаризм и угнетение, избежать которое и хотелось.

– Тогда все стремления к идеальному миру просто нелепы. Зачем они нужны, если это просто большой обман? К чему полиция, правоохранительные органы, если преступления продолжат совершается? Зачем министерства и правительство, если есть миллионы голодающих людей?

– Чтобы не стало хуже. И думаю, ты как никто другой видел это "хуже".

– "Мы вынуждены пожинать ошибки тех, кого не знали". Это была небольшая записка на фонарном столбе рядом со школьной остановкой. На следующий день её сорвали. Как будто бы боялись услышать правду.

Они пару минут молча сидели в тишине как Арон что-то почувствовал и начал вставать с кровати:

– Слышишь? – спросил он.

– Ты о чём?

– Нужно бежать, – закричал юноша и стал безумно носится по комнате, – скорее!

– Да что случилось?! – недоумевал Гэбриель.

– Бери свои вещи и сваливаем.

После этих слов в больницу влетел шестикилограммовый снаряд гранатомета. Всё здание взлетело на воздух, разрушив большинство несущих стен. Внутри творился невообразимый хаос. Были слышны крики отчаяния и потуги сотен пострадавших пациентов, которые пытались выбраться из-под завала. Гэбриель раскрыл веки, покрытые слоем песка и каменной пыли. Душащий кашель не отпускал его.

– Арон? – жалобно стонал мужчина в надежде на помощь. – Арон, ты где?

Юноша очнулся от голоса приятеля.

– Гэбриель? – потеряно повторял он.

– Я… Не чувствую руки, я руки не чувствую… – сквозь зубы произнёс Гэбриель.

На его конечность свалилась огромная бетонная балка, размазав её по полу. Лучевая кость была наполовину сломана и торчала из-под растерзанной кожи.

– Я не чувствую её, Арон, я не чувствую её…

Юноша подбежал к своему другу и попытался одной рукой поднять часть разрушившегося строения. Однако даже с двумя сделать это было невозможно. Надрываясь и всеми силами пробуя хоть на миллиметр поднять злосчастную балку, Арон вопил, словно заживо сгорал в огне.

– Гэбриель, – пытался он привести в чувства приятеля, – слушай меня. Ты можешь растворить её темной материей.

– Я не…

– Можешь, просто поверь в это. Закрой глаза, закрой глаза и представь это в воображении. Как она растекается по бетону, поглощая её. Ты можешь это сделать, Гэбриель. Я гораздо слабее, чем ты. Тебе не дают столько препаратов, как мне. Ты должен это сделать. Это наш единственный шанс, соберись с мыслями.

Он закрыл глаза и представил ту самую картину, которую обрисовал Арон. Правда в таком состоянии, он даже отчасти не верил в возможность это совершить. Ничего не получалось. Огромный кусок бетона, всё также выдавливал кровь из конечности пострадавшего.

– У тебя получится, Гэбриель, ты сможешь, – со слезами на глазах повторял Арон.

Он злился, что никак не способен помочь своему умирающему другу. Злился, что смерть вновь забирает близкого ему человека, прямо на глазах, и он никак не в силах помешать. Мгновение спустя сантиметр за сантиметром материал стал исчезать, пропадая в тёмной субстанции.

– Молодец, Гэбриель! – вскочил от радости Арон. – Я знал, что ты сможешь!

Однако повреждённую часть руки расщепило вместе с балкой. Арон помог подняться приятелю, чтобы двинуться в путь. Краем глаза он заметил дневник, который валялся на грязном полу. Юноша посадил пострадавшего друга и потянулся за находкой, которую небрежно закинул за брючный пояс.

– Что ты делаешь? – словно сквозь сон спросил Гэбриель.

– Это может нам пригодиться.

Ребята осторожно вышли в коридор, который был по щиколотку затоплен. Взрыв задел водопровод и вода хлынула со всех щелей. Смачно шлепая в своих больничных тапочках по растёкшейся луже, они медленно шли по развалинам, в поисках выхода.

– Что это было? – словно на последнем вздохе спросил Гэбриель.

– Я не знаю, но происходящее точно не к добру…

На их пути встал мужчина с перерезанным лицом. Они резко остановились и с ужасом смотрели вперед, чуть содрогаясь.

– Привет, Арон, – с мнимыми дружелюбием произнес незнакомец.

– Мы знакомы? – спросил он, сомкнув брови.

– Понимаю, меня сложно узнать. Я тебя за это даже не осуждаю.

– Значит, есть другие поводы для этого?

– О, поверь мне, их предостаточно.

– И что ты хочешь?

– Кажется твоему другу нужна помощь, – произнес мужчина и указал подбородком на Гэбриеля.

С отрубленной конечности капала алая кровь, окрашивая воду. Он покрепче прижал ладонью место увечья.

– Тебе нужно уходить, – тревожно произнес Арон, глядя на своего друга.

– Как же ты?

– Ты не должен пострадать из-за меня, уходи скорее. Найди выход, попроси помощи и спрячься. Скорее! – прикрикнул юноша.

Арон достал дневник и сунул Гэбриелю, который долго смотрел в беспокойные глаза приятеля. Он молча схватился за блокнот и быстрым шагом ушёл в противоположную сторону.

– Спрятаться?! Знал бы ты сколько же я тебя искал…

– И что же? Стоило это того?

– Время покажет.

– Не думаю, что ты просто хотел поговорить, раз так долго пытался меня найти.

– Неужели ты стал настолько проницательным? Все же, мне интересно поговорить с моим убийцей.

– Я тебя не убивал, – твердо произнес Арон.

– Действительно, иначе бы я не стоял перед тобой. Живым я остался лишь по счастливой или же не счастливой случайности.

– В каком смысле?

– Нужна ли такая жизнь полная страданий? Единственная мысль, которая грела меня все эти годы, это то, что я смогу перерезать тебе горло.

– Ты ведь не аннигилятор, верно?

– Я тот, кто за ним охотиться. Как говоришь зовут твоего друга?

– Из какой ты реальности?

– Реальности?

– Гэбриель уже не аннигилятор. Мне кажется, я поменял направление будущего.

– Ему кажется, он что-то поменял… – иронично воскликнул мужчина. – Я не могу полагаться лишь на твои догадки, Арон.

– Почему бы тебе не убить Лидмана, ведь из-за него в обществе произойдет ещё больший хаос.

– Проект Лидмана – это часть истории. Его не нужно исправлять. Я хотел найти профессора, но только для того, чтобы выйти на тебя. Аннигилятор же её ошибка.

– Кем же ты себя возомнил? Хранителем времени? Богом? Ты такой же человек, как и я. Тебе нельзя манипулировать временными линиями.

– А что насчёт тебя? Разве ты сам только что не твердил о том, что изменил ход грядущих событий? Разве не этого ты добиваешься? С чего ты взял, что ты имеешь право решать каким будет наш мир?

– Я хочу лишь сделать его лучше, – уверенно высказался Арон.

– Ты знаешь, чем вымощена дорога в ад.

– Так кто же ты? Скажи мне.

– Призрак твоего прошлого.

После этих слов незнакомец бросился вперёд. В безумной схватке Арон как мог отбивался от ударов. Физическая форма противника была на высоте, чего нельзя было сказать о самом Ароне. Он был немощен в сравнении с ним. Слаб физически, слаб морально, духовно. Постепенно битва стала превращаться в избиение. Юноша пропустил удар по голове и слегка потерялся в пространстве. Он отпрыгнул назад, чтобы выиграть время.

– Бежишь, поджав хвост. Словно загнанный зверь, – смеялся незнакомец. – Думаешь, ты герой Арон? Думаешь я злодей? Пора перестать мыслить этими детскими категориями. В мире всё гораздо сложнее, чем в сказках про добро и зло. Есть причины, Арон, и есть последствия. От этого никуда не деться.

Арон с криком ринулся на мужчину, сильно замахнув правую руку. Незнакомец отступил, и юноша упал животом на пол. Левое ухо плавало под водой вместе с половиной лица.

– Как же ты жалок, – измывался над ним мужчина.

Противник подошёл к Арону и стопой прижал голову к полу, так, что тот не мог выбраться. Юноша верещал от боли, захлёбываясь грязной водой.

– Я не знал человека, который был мне ближе, чем ты. Ты был единственным, рядом с которым я мог быть собой. Так почему же ты не выбрал меня? А? Скажи мне, мой дорогой друг.

– Ты предал меня! – невнятно прокричал Арон.

– Ты даже понятия не имеешь, что это за организация. Они бы всё равно на тебя вышли, рано или поздно. Мёртвым или живым они бы тебя достали. Знаешь сколько человек хотело твою голову? Знаешь скольких мне пришлось прикончить, чтобы спасти твою сраную жизнь и в целости и сохранности доставить к вождю? И как ты меня отблагодарил? Выбрал эту дешёвку, – в истерике смеялся Ринг.

– Ты мог мне сказать обо всём, – вновь еле выдавил из себя Арон.

– Разве ты бы меня понял? Первым же делом ты бы скрутил меня и присвоил номер электронному делу. Я не верю тебе больше, Арон. И в этом полностью твоя вина.

Ринг поднял ногу и со всей присущей ему жестокостью ударил подошвой обуви по половине лица, на котором остались кровянистые следы от протекторов.

Здание стало громыхать. Вот-вот рухнет каркас и оставит всех под многотонными бетонными плитами.

– Видишь, Арон, всё возвращается на круги своя. Сначала ты меня бросил умирать, теперь я тебя оставляю на погибель.

Ринг скорее стал бежать из больницы, боясь разделить участь своего врага. Вокруг происходил хаос. Куски сооружения друг за другом откалывались и подали с величественным грохотом. Арон неподвижно лежал без сознания, не имея возможности хоть как-то повлиять на исход происходящего.