Сволочь и Фенечка

Глава 15

– Спи…

– М? – Я сонно заморгала и обнаружила, что лежу в кровати своей маленькой квартирки.

– Все позади, отдыхай. – Сволочь погладил меня по щеке, и меня слегка придушило от запаха сигарет. Сам он устало горбился на кресле рядом, уперев локти в коленки.

– Ложись со мной. – Я потянулась к его руке, скользнула ими по запястью и тут же обнаружила, что на нем – несколько фенечек. Моих, которые дарила ему когда-то. Он и правда их хранил.

– Ты их надел… – прошептала, перебирая фенечки пальцами.

Он слабо улыбался, глядя на мои успехи. Потом нежно сжал мою руку и прижал к своей щеке.

– Мне можно спросить, что с тобой?

– Можно. Но я не знаю, что тебе ответить. – Он опустил взгляд, тяжело вздыхая. – Сложно оставаться человеком в такой ситуации…

– Но ты остался.

– Нет, я не остался.

Я внимательно вгляделась в его профиль.

– Это Натан, да? – осторожно предположила я. – Это из-за него Инна умерла?

– Да.

– А ты знал, что так будет.

– Да.

– И допустил это.

Он промолчал.

– Серег, ты меня защищал.

Он кивнул.

– Боишься, что зверь твой зашел слишком далеко?

– Нет. Боюсь, что может зайти, если с тобой что-то случится. – Он вернул на меня взгляд. – Только это уже ничего не изменит. Я давно тебя выбрал, еще в приюте. А теперь понимаю, что избегал близости, потому что боялся потерять контроль. Я трусил, Феня.

– Бояться нормально. А бояться за тех, кто дорог, еще и важно. Я не буду относиться к тебе иначе. Мне не понравилось оказаться одной без тебя. Я тоже выбрала тебя давно. И тоже трусила в этом признаться.

Он внимательно на меня смотрел, и показалось, что не только он. Взгляд его в этот момент было сложно выдержать, потому что я явно чувствовала за ним внимание его звериной сущности. Но придется привыкать.

– Я схожу в душ и вернусь. Отдыхай.

Он поднялся и направился в коридор, находу стягивая футболку. Вот и все. Шаг навстречу – он всегда незаметный, крохотный. Я устало растянулась на кровати, Сергей включил воду… Но назад пути не стало.

***

Наверное, я слишком долго пытался отмыться от вони и усталости. Когда вылез и заглянул в комнату, Фенька дрыхла. Я улыбнулся, глядя как солнечный луч воровато ползет по постели, подкрадываясь к ее лицу, и решил не тревожить. Задернул шторы и перевел взгляд на выход из комнаты.

– Что тебе?

Рори сидел на задних лапах и тревожно шевелил усами, видимо, напоминая о двух маленьких, но очень голодных крысах, которых бросили на целую ночь.

– Иду…

Только еда у крыс была, воды – хоть отбавляй. Конечно, до холодильника они не добрались, но это на трагедию не тянет.

– Ты кофе что ли хочешь? – усмехнулся я, проследив, как Рори взбирается по полотенцу на стол и бежит к какой-то пластиковой штуке. Не придав значения, я полез в шкаф за кружкой, потом направился к холодильнику, погружаясь снова в свои мысли.

Нужно будет съездить к Натану сегодня. Вчера было не до него, и теперь я чувствовал по этому поводу вину. Старик так испугался…

Взгляд снова зацепился за крыса на столе. Он продолжал сидеть рядом со странной штукой, сверля меня недовольным взглядом.

– Сейчас что-нибудь дам, – пообещал я.

Рори злобно заскрежетал зубами и принялся жутко пучить красные глаза. Я пригляделся к проблеме, подошел ближе и взял штуку в руки.

– Это тест на беременность, – констатировал глупо.

Рори снова заскрежетал: «Да что ты говоришь, балбес! Я тебе все утро об этом толкую!»

– С двумя полосками, – прошептал я и медленно опустился на табурет.

Захотелось чего-нибудь покрепче кофе. И я даже не заметил, как и когда Рори сбегал вниз и притащил еще один тест. И еще. И все положительные.

– Видимо, Феньке тоже не верилось, – усмехнулся я и перевел взгляд на Рори. – Ну что ты у нас за молодец!

Тот просиял, довольно встряхнувшись. И склонил голову на бок.

Я прыснул и протер лицо. Ну и денек! Интересно только, почему Феня промолчала? Не успела сказать?

От этой мысли настроение резко испортилось, а утро перестало казаться хорошим…

Может, она не собиралась говорить, раз Рори выудил использованные тесты откуда-то, а, скорее, из мусорки? Напряженный выдох зацепился в сдавленной глотке, и я зарычал. Крыс переполошился и дал деру со стола. Пришлось извиняться и задабривать. А тесты я вернул в мусорное ведро и направился к Фене…

***

– Вот так только могу, – пошевелила я пальцами на столе, показывая Сволочи свои максимальные успехи в реабилитации.

– Но ты уверена, что это – предел? – посмотрел он на меня с сомнением.

– Большая вероятность, потому что большие пальцы пострадали больше всего. Сволочь, я в порядке. Правда. – И я улыбнулась. Он же напряженно вздохнул и механически кивнул, поднимаясь из-за стола. – Что-то не так?

– Немного устал, Фень…

Он весь день был какой-то не такой. Мы проснулись после обеда, залезли в душ, занялись любовью.… а потом еще раз… и еще… И всё вроде бы было хорошо, только Сволочь будто что-то жрало изнутри. Я то встречала на себе его задумчивый взгляд, то ловила напряженный вздох. Все его тело выдавало хроническое напряжение каменными мышцами и застывшей позой, но… он же мужик!

– Сволочь, ты мне не говоришь чего-то, – решилась я на взбучку.

Мне ведь можно? Он ведь мой мужик, в конце-то концов!

– Не говорю, – мрачно согласился он, не оборачиваясь от раковины. – Кофе будешь?

– Буду правду.

– Я бы тоже ее хотел… – И он уперся руками в раковину, горбясь.

Я решительно направилась к нему и обняла со спины:

– Что случилось?

Он молчал.

– Что-то по поводу вчерашнего? – не отставала я.

– Фень.…

Только тут позади что-то шлепнулось, и, обернувшись, я увидела, как Рори взбирается по полотенцу на стол… с тестом на беременность в зубах. С одним из. Второй, видимо, шлепнулся на пол, и ему пришлось за ним вернуться. Мы же со Сволочью замерли, наблюдая за проворной крысой в напряженной тишине.

Когда Рори уселся рядом с уликами, довольно шевеля усами, Сволочь многозначительно сложил руки на груди и устало оперся о раковину задом. А я вдруг почувствовала себя преступницей под следствием.

– Вы серьезно? – усмехнулась я, переводя взгляд с одного на другого.

– Он – вряд ли, – указал Сволочь на Рори взглядом. – Скорее, глумится. Потому что он их мне уже приносил…

– И ты поэтому такой надутый все утро? – всплеснула я руками, не веря в то, что вижу.

– Ты беременна. И ты молчишь, – постановил он хмуро.

– Я забыла!

– Что, прости? – опешил он.

– Я забыла! – вскричала я. – Меня вчера вытащили из квартиры прямо с туалета, в котором я эти тесты делала, Сергей! Я просто забыла!

– А это нормально? – с сомнением нахмурился он.

– Нормально, если не является для меня какой-то «жопой», от которой жизнь никогда не будет прежней и вообще остановится! – возмущалась я в голос. – Ты что, думал, что я не сказала, потому что не хочу твоего ребенка?

– Я не знал, что думать, – растерянно признался он. – Так беременность – не «жопа»?

– Конечно, нет! Вот поломанные руки – это «жопа», а беременность – это просто новость!

Сволочь смущенно протер лицо.

– Так и… что ты думаешь по поводу этой новости?

– Ничего еще не успела, представляешь? То оперативники по мою душу, то твое возвращение, то смерть твоей начальницы… Но вообще я счастлива. – Я сделала вид, что задумалась. – Думаю, да.

Он расслабленно выдохнул, опуская плечи:

– Прости, Фень, я черт-те-что надумал…

– Интересно, и долго ты бы думал это черт-те-что?

– Ну, пока бы ты не вспомнила! – округлил он глаза и сцапал меня, крепко прижимая к груди. – Ну даешь! Балбеска ты у меня…

– На себя посмотри! – веселилась я.

– Ну как о таком можно забыть? Ты поэтому вчера в аптеку носилась?

– А ты откуда знаешь? – замерла я в его руках.

– Я всё о тебе знаю, – спокойно признался он, наглаживая меня нетвердыми пальцами. – Не мог же я столько времени не знать ничего…

– Ты был рядом?

– Нет, но нанял охрану. Они мне все докладывали и показывали…

– Обалдеть, Сволочь. Показывали? Что-то у нас всё не как у людей…

– Это точно, – обессилено выдохнул он и утащил меня к себе на колени, тяжело опускаясь на стул. – Я что-то устал…

В кухне повисла тишина. И даже Рори её не нарушал. Он тихо сидел на столе, все еще охраняя улики, будто переживал, что о его аргументах все забудут.

– Я тебя уже за них награждал, – укоризненно заметил Сволочь.

– Я думаю, он не ради награды. Он скучал по тебе.

– Вот как?

– Да. Высматривал тебя в окне каждый день, грустил.

Рори оживился, безошибочно определив, что говорят о нем, и вскарабкался на плечо Сволочи, принимаясь деловито его обнюхивать. Скорее всего, конечно, он скучал не только по Сволочи. Мой холодильник все же не внушал Рори доверия, а урок про долгосрочные перспективы он усвоил хорошо.

– О, ты починила ему ошейник?

Сволочь подцепил медальон на шее Рори и осторожно покрутил в пальцах.

– Да, – улыбнулась я. – Я ему обещала…

Интересно, что у всех есть какие-то потребности, которые мы решаем за счет отношений. У Рори – холодильник, у меня – инвалидность, у Сволочи – инстинкт к созданию пары и семьи. И кажется, что мы настоящие – это все, что помимо. Сомнения, ошибки, эмоции… Мы можем жить и с незакрытыми потребностями. Но не можем жить просто друг без друга и вопреки тому, что мы – не пара. Ведь оборотни не выбирают ведьм, а ведьмы – оборотней. А мы выбрали. И, уверена, ни о чем не пожалеем…

***

Погода благоволила – ни ветра, ни капли дождя. Но несмотря на это, мы сидели за столом расстроенные. Ну, я и Сволочь. Рори с энтузиазмом рылся в корзинке для пикника, Реми лишь высовывал нос из переноски, подолгу размышляя, стоит ли очередная тыквенная семечка риска новой вылазки или нет. Кстати, не смотря на кардинально разные жизненные позиции, Рори был стройнее и меньше, чем Реми. Ел он вкуснее, но, видимо, двигался в разы больше. А ну потаскай столько тестов на беременность из мусорки на стол по несколько раз!

– Я могу узнать, в какой квартире он живет, – предложил Сволочь.

– Не надо, – и я вздохнула. – Может, Натан не хочет выходить после вчерашнего, а мы заявимся на порог…

– Может.

– Ты говорил, что виделся с ним? – вспомнила я.

– Да, приезжал утром после той ночи, когда ты уехала. Мы говорили о тебе.

– И что он сказал?

– Что ты все равно будешь поправляться, несмотря на то, что вы не увидитесь.

Мы помолчали.

– Я думал, что ты поправишься полностью, – добавил Сволочь.

– Знаешь, я думаю, что я и поправилась ровно настолько, насколько мне было нужно.

– В смысле? – нахмурился он.

Я задумалась, нащупывая возможность объяснить.

– Рядом с тобой у меня пропало желание рисковать собой… – начала неуверенно. – Это ужасно, но теперь мне кажется, что вся моя жизнь – попытка отвлечься от обреченности и боли одиночества. Я пыталась заглушить ее чем-то более дерзким, опасным, опустошающим… Мы ведь с тобой никогда не надеялись, что можем расчитывать на обычную жизнь, правда? А зря.

Сволочь слушал меня внимательно, хмурился, сжимал зубы… Ну а что тут скажешь? Хорошо понять что-то важное про себя, пока еще не поздно. Пока есть руки, пусть и не сосем здоровые, и все остальное. Пока есть время все наладить, исправить, найти себя и настоящий смысл, а не обнаружить вдруг, что просто глушишь боль одиночества, когда уже поздно. Я не стала говорить ему, что редкие встречи с ним только обостряли мои страхи, опустошая больше обычного. Мне всегда было с ним хорошо, спокойно и надежно. Но я не могла себе этого позволить…

– Сергей, – я накрыла его сжатую ладонь своей, – всё нормально. Слышишь?

– Да, – машинально ответил он, но думал о чем-то другом. Скорее всего считал себя виноватым, но от этого так быстро не уйти.

Всему нужно время.

Я стянула фенечку с запястья – ту самую, которую обещала Натану – и положила на стол.

– Пошли?

– Пошли…

***

Не сказать, чтобы я нервничал, но коридоры Угро мне никогда не приносили спокойствия. Я стоял у стенки, терпеливо ожидая аудиенции у Сарматова, гадая, чего именно он от меня хочет. Предположения у меня были. И сразу же подтвердились.

– Сергей, я в курсе, что вы ищете работу, не связанную с вашей прежней деятельностью, – не стал ходить он вокруг да около, – и даже внезапная кончина Скляровой не отменила вашего решения…

– У меня семья, Владимир Григорьевич. Я же просил отпуск по факту медового месяца, а теперь меня ждут его приятные последствия. Я не хочу больше жить на работе. – И я посмотрел на него прямо. – Я бы хотел просто начать жить.

Он задумался, вздохнул.

– Я вас хорошо понимаю. И хотел бы предложить вам перейти ко мне в отдел.

Его предложение застало врасплох. Я ожидал, что он будет упрашивать остаться, но не мог предположить, что попытается забрать к себе.

– Неожиданно, – честно признался я.

– График спокойный, вполне допускающий счастливую семейную жизнь, – продолжал он. – Мне не нужен оперативник. Мне нужен свой в отделе контроля за ведением дел, подобных тем, в которых вы – профи. Я просто не могу отпустить вас с таким опытом на вольные хлеба.

Прозвучало двусмысленно.

– Я могу подумать? – настороженно поинтересовался я.

– Конечно, – спохватился он, усмехаясь. – Это не угроза. Я просто сделаю все, чтобы вы сочли мое предложение более подходящим – оклад, премиальные, свобода действий. И вы сможете принимать любые решения относительно дел вплоть до вмешательства в процесс.

Все таки Инна была хорошим руководителем – видела меня насквозь. Как и Сарматов. Либо предоставила ему на меня полное досье, что тоже вероятно, потому что давил он уже на привычные натертые до боли точки.

– Я подумаю.

– Договорились, – протянул он мне руку, и мы распрощались.

На ступеньках Угро меня ждал Данияр.

– Ну как?

– Да так себе, – поморщился я. – Предлагают остаться…

Друг вздохнул. Сам он подвис в нерешительности, куда деваться после всего случившегося. Работать в отделе без меня он не хотел. А я не хотел туда возвращаться.

– Место Инны не предложили? – с надеждой поинтересовался он.

– Мне оно не нужно.

Я кивнул ему, и мы направились к машинам. Звуки города не давали гнетущему молчанию между нами шанса. И я был этому рад. На этом всё. С отделом и прошлой жизнью покончено. А Дан еще не хочет этого принять. Он слишком долго бегал со мной в напарниках, считая меня вожаком. Но ему придется решать за себя самому.

– Так вы с Феней где сейчас? – рассеяно поинтересовался он.

– За городом пока, в моем доме. Отдыхаем от всего.

Июль, наконец, принес стабильное тепло, оставалось только наслаждаться летом и друг другом. Феня даже не пикнула против. Наоборот – собралась едва ли не вприпрыжку вместе с крысами, фенечками, россыпью резиновых уточек для ванной и непромокаемой колонкой. И мы устроили себе настоящий отпуск с ленивыми днями и вечерними чайными церемониями, ночными прогулками по лесу и купанием в озере. Я захлебывался гармонией и счастьем, отдаваясь моменту полностью. И Феня тоже. Я чувствовал – она счастлива. Без четких и ясных планов на жизнь, без гибкости в руках, без надежды снова оперировать… но с уверенностью, что вдвоем мы справимся со всем.

А скоро нас станет трое…

И мне не терпелось быстрее вернутся к ней.

– Хочешь, приезжай как-нибудь? – спохватился я у машины.

Дан улыбнулся:

– Быть может. – И протянул мне руку. – Ну, пока, Серый.

– Пока!

***

Мало кто в электричке обратил внимания, как на отдаленной станции из вагона неспешно вышел старик с рюкзаком и палкой. Он забрал с собой сладковатый летний запах травяного чая, еще оставшийся на дне стаканчиков его соседей, и мимолетное воспоминание о приятном попутчике.

– Какой приятный старик, – улыбнулась женщина мужу и снова уткнулась носом в стаканчик, вдыхая травяной аромат.

Мужчина неодобрительно нахмурился:

– Откуда ты знаешь, что там у него в чае? – в который раз проворчал он. – Нельзя просто так доверять кому попало, Рая!

Женщина промолчала. Она привыкла молчать за годы совместной жизни. А тут вдруг почему-то не сдержала восхищения, которым и позабыла, как делиться. И все, что ей осталось от этого неожиданного теплого знакомства – несколько глотков чая на дне стаканчика. Она растянет его до конца поездки в надежде продлить это забытое чувство.

А старик поправил рюкзак, провожая электричку взглядом, и оглянулся на проделанный путь. Вздохнул. И в который раз опустил взгляд на фенечку на запястье. Было ещё непривычно носить её – она привлекала внимание блеском бусинок, в которых блуждали солнечные лучи, отражаясь на коже россыпью цветных пятен. Но он откуда-то помнил, что она очень важна для него – эта фенечка. Когда он нашел ее на столе под деревьями, сразу понял, что это для него. Откуда? Он не знал. Он снова ничего не помнил кроме рецепта липового чая с медом и того, что ему нужно ехать домой. В пиджаке нашлась тетрадь с записями, фотография собаки, подписанная «Фенхель», паспорт, чужое имя… Но внутри ничего не отзывалось – ни боли, ни радости. А вот в этой фенечке что-то было. Что-то, от чего становилось тепло, а в груди липкой молодой почкой набухала надежда.

Он снова поправил рюкзак, спрятал фенечку под рукав куртки и зашагал к спуску с перрона.