Те, кто убивает (ЛП)

ГЛАВА 3

15 Mарта

Дни становились теплее, но весна еще не наступила в полной мере, a ночи в Теннесси все еще были достаточно холодными, чтобы заставить зубы стучать, особенно так близко к границе с Кентукки. Ветерок не пронизывал насквозь, как на севере, когда погода была холодной. Но любой здравомыслящий человек счел бы условия достаточно прохладными, чтобы, по крайней мере, надеть легкую куртку или толстовку.

Однако мужчина, сидевший, скрестив ноги, на травянистом поле рядом с участком I-40, был не в своем уме. Вообще. Земля под ним все еще была слегка влажной после дождей прошлой недели. С закрытыми глазами и запрокинутой вверх головой он, казалось, находился в медитативном трансе. Он сидел совершенно неподвижно и внешне выглядел умиротворенным, как буддийский монах.

Однако…

На нем была только рваная и грязная одежда, которая когда-то — в прошлой жизни — была коротким топом молодой женщины — ослепительно белым, как горка неразделенного кокаина. Кусочек тонкой ткани был завязан узлом вокруг его талии, а маленькие клапаны спереди и сзади едва прикрывали его гениталии и ягодицы.

Врачи, которые ухаживали за этим человеком еще месяц назад, не назвали бы его "сумасшедшим" ни в одной официальной документации. Это слово давно вышло из моды в медицинском сообществе, главным образом потому, что оно стало рассматриваться как слишком ограничивающий термин, или слишком подстрекательский, или нечувствительный, пережиток менее просвещенного времени. Вместо этого, врачи мужчины сказали, что у него наблюдался ряд симптомов, типичных для различных аномальных мозговых синдромов. Шизофрения, биполярный синдром, психоз и т. д. Его медицинская карта в лечебнице, где он провел большую часть последних пятнадцати лет, содержала множество заметок, подробно описывающих то, что было описано как галлюцинации, и сложную, но явно бредовую систему убеждений, включая отчеты о его частых консультациях с "духовной наставницей", которую он называл "Лулу".

Мужчина хорошо знал детали своей карты. Он прихватил ее по пути из психушки и носил с собой в сумке. Это было очень интересное чтение, когда он кого-то не насиловал и не потрошил. Хотя нигде на этих страницах его не называли сумасшедшим, он знал, что на самом деле думают его врачи. Например, был случай, когда доктор Фриман назвал его "гребаным психом", когда давал указание команде санитаров вывести его из кабинета.

Ну…

Их мнение о нем больше не имело значения.

Они все были мертвы. Зебулон Элиас Джедди убил их в процессе побега из тюрьмы, и он сделал это без сожаления. Лулу сказала, что они заслуживали смерти, и этого было достаточно для него.

Указывать ему, кто должен умереть, было лишь одним из многих способов, которыми Лулу была полезна. Она часто также говорила ему, как ему следует убивать людей, которых она считала злыми. Например, сегодня вечером. Она уточнила, что конкретная цель заслуживала особенно долгой и мучительной смерти. Зеб всегда делал все возможное, чтобы делать то, что ему говорили, хотя бывали моменты, когда Лулу замолкала посреди убийства, и ему приходилось импровизировать.

— Ууууу-иииииииии!

Глаза Зеба распахнулись.

В высокой траве футах в двадцати прямо перед тем местом, где сидел Зеб, танцевал мужчина. Танцующий мужчина был жилистым, его стройное, костлявое тело представляло собой вихрящуюся массу плоти, казавшуюся полупрозрачной в лунном свете, ноги кружили его пьяной походкой, руки подняты и раскинуты в стороны, имитируя винты вертолета — в данном случае, очевидно, винты сильно поврежденного вертолета. Bертолета на грани пылающего разворота и падения на землю. Мужчина издавал пыхтящие звуки между безумными возгласами, звуки, призванные имитировать звук выходящих из строя роторов. Здесь, в темноте, можно было прищуриться и почти представить, что он ребенок на игровой площадке, занятый невинным, безудержным весельем. Несколько вещей не позволяли полностью купиться на иллюзию. Изможденные черты лица. Багровый шрам от ножа пересекал его левую щеку. Копна густых, всклокоченных волос на его голове, которая могла бы напоминать потрепанный парик клоуна-страшилы, если бы не была такой безвозвратно, отвратительно грязной, вполне вероятно, не мытой годами. Но все это только придавало ему вид профессионального бродяги. Неприятно, да, но едва ли примечательно.

Предположительно, этого человека звали Клайд Уэзерботтом.

Еще две вещи отличали Клайда от обычного бродячего психопата:

(1) Он был полностью обнажен.

(2) На пальцах его правой руки было намотано множество длинных прядей некогда пышных (а теперь липких от свернувшейся крови) светлых волос. Волосы были прикреплены к отрубленной голове привлекательной молодой женщины.

Когда-то привлекательной, — подумал Зеб и улыбнулся.

Остальная часть ее тела была воткнута в землю на клочке примятой травы прямо перед Зебом. С нее сняли одежду в начале вечернего празднества. И хотя она многое перенесла, ее тело оставалось произведением природного искусства — от гордого выступа ее большой груди до сладкой округлости бедер и нежного изгиба плоского, но мягкого живота, и вплоть до скульптурной длины ее длинных, элегантных ног. Зеб предположил, что рваный и окровавленный обрубок шеи лишил бы ее всякого эротизма, присущего большинству людей. Но он не был большинством людей. Для Зеба это было просто еще одним способом проникновения.

Другими словами, он трахнул ее туда.

Конечно, это было ненормально. Даже он это знал. Так поступали сумасшедшие. Он был сумасшедшим. Следовательно, обрубкоёбом. К черту эту политкорректную чушь, которую были вынуждены извергать документы. Некоторые пытались связать его "эксцентричное" поведение с наступлением половой зрелости и гормональным сбоем. Другие искали первопричину в жестоком обращении, которому он подвергался со стороны своего отца. По мнению Зеба, все это было чепухой. Он был хладнокровен с самого начала. Он мог вспомнить, как наблюдал за Mистером Роджерса^[2]на канале "PBS" и думал, как бы ему хотелось вырвать этому человеку глаза и съесть их сырыми.

Итак, да, Зеб знал правду. Он был сумасшедшим, как говорили обычные люди, и, вероятно, таким родился. Когда вы смотрите на это с такой точки зрения, вы почти можете увидеть во всех этих убийствах дело рук Господа.

Вроде как. Но не совсем.

Бог был творцом, и Он создал его таким.

Сумасшедшим.

Но Бог не заставлял его убивать.

Это все было из-за Лулу.

И Лулу всегда была рядом, нашептывая ему гадости в детстве. Вещи, которые беспокоили и возбуждали его одновременно. Идеи о том, что интересного можно сделать с ножами и кирпичами. Он сидел в классе и улыбался симпатичной девушке, которая, возможно, улыбнулась бы в ответ, даже не догадываясь о его мыслях. Она бы подумала, что он влюблен в нее, но вместо этого он бы думал о том, как разбить ей голову камнем. То, что предложила Лулу, разожгло в нем такую лихорадочную одержимость, что было неизбежно, что он пойдет по типичному пути будущего молодого серийного убийцы и будет экспериментировать на животных. Это научило его некоторым ценным вещам, например, тому, как упорно живые существа будут бороться против вас, чтобы избежать боли или смерти. К тому времени, когда он был готов перейти к своей первой человеческой жертве — вскоре после своего шестнадцатилетия, — он знал, что всегда должен быть уверен в том, что одержит верх в любой ситуации. В основном это означало выбор более слабых жертв. Как та, первая, четырнадцатилетняя соседская девочка, которую он заманил в лес.

Присцилла.

Такая хорошенькая.

Боже, во что он ее превратил.

Позже, когда он стал выше и сильнее, круг потенциальных жертв расширился, включив в него практически любого человека. Он мог сойтись лицом к лицу с любым мужчиной, даже с такими мускулистыми бегемотами, которых можно увидеть на борцовском ринге или поддерживающими линию атаки команды НФЛ. И каждый раз он выходил победителем. Но он предпочитал женщин-жертв. Он наслаждался ими на эстетическом уровне, этим простым пониманием красоты, но еще больше ему нравилось осквернять красоту. Для Зеба в жизни было немного радостей, равных тому, чтобы острым ножом отрезать кусочек прекрасной плоти. Ему нравилось, как легко раздвигается плоть, как из свежей раны льется сладкий поток драгоценной жизненной крови.

М-м-м… Ему нравилось пить их кровь.

Неправильно, что он так долго не знал этого удовольствия. Воспоминание о тех долгих годах заточения все еще заставляло его кипеть от гнева. Но теперь он снова был свободен. И безумнее, чем когда-либо.

С головой, полной новых идей, он горел желанием испытать их на практике.

Клайд перестал изображать обреченную птицу-вертихвостку и, пошатываясь, направился к Зебу. Он ошеломленно остановился в нескольких футах от своего сидящего друга и сверкнул дьявольской ухмылкой. Хотя у него были некоторые пробелы, зубы в основном все еще были на месте. Это Зеб приписывал хорошим генам. Черт возьми, даже сумасшедшие бродяги могли произойти от крепкого в остальном потомства. И друг Зеба был доказательством того, что даже у самого крепкого генеалогического древа иногда может прорасти больная ветвь.

Все пожитки Клайда помещались в брезентовом рюкзаке, который он повсюду носил с собой. Зеб раз или два порылся в его содержимом. Там были три потрепанных вестерна в мягкой обложке десятилетней давности. Там было много разного хлама. Зажигалки без жидкости. Банка, наполненная грязью. Связки ключей, которые он хранил в качестве сувениров после различных убийств. Но самым показательным была стопка старых фотографий, связанных несколькими толстыми резинками. На фотографиях были изображены различные члены явно здоровой и процветающей семьи в течение примерно десяти лет. Некоторые были фотографиями из отпуска, на которых мужчины в брюках цвета хаки и солнцезащитных очках расслаблялись с напитками, а привлекательные женщины в бикини-стрингах растянулись на пляжных одеялах. Другие снимки были с церемоний рождения и окончания школы. Клайд был на многих фотографиях, но Клайд из того исчезнувшего времени мало походил на человека, которого Зеб знал сегодня. Очевидно, где-то по пути у него что-то пошло не так. Клайд Уэзерботтом даже не было его настоящим именем. Различные подсказки на фотографиях прояснили это.

На самом деле Зеба это не волновало.

Клайд больше не был тем человеком. Не был уже много лет.

Клайд поднес отрубленную голову к своему лицу и прижался потрескавшимися губами к запекшемуся от крови рту мертвой девушки. Зеб наблюдал, как он просовывает язык между мертвыми губами, и почувствовал еще одно легкое подергивание в паху. Он взглянул на обезглавленный труп и подумал о том, чтобы раздвинуть ей ноги еще раз. Но преувеличенные чавкающие звуки, которые издавал Клайд, отвлекли его.

— Давай, детка. Подари мне немного любви, — Клайд снова поцеловал мертвые губы, издав те же абсурдно преувеличенные причмокивающие звуки. Он взглянул на Зеба и ухмыльнулся, повернув к себе вялое лицо головы. — Разве она не самая сексуальная сучка, которую ты когда-либо видел, Зеббо? Я думаю, что женюсь на ней. А ты как думаешь?

— Я тебя благословляю.

— Превосходно! Ты будешь моим шафером.

Клайд, пошатываясь, отпрянул от Зеба и прикрыл свободной рукой рот.

— Эй, засранец. Я теперь помолвлен с твоей сучкой. Что ты об этом думаешь?

Прошло довольно долгое мгновение.

Единственными звуками были вздохи ветра и шипение шин на близлежащей автостраде, которую скрывали высокие деревья.

Затем по полю разнесся приглушенный стон.

Зеб ухмыльнулся.

Клайд вскрикнул и снова замахал головой.

— Да! Я знал, что ты притворяешься — типа без сознания, сучкa! Посмотри на краснеющую невесту!

Еще один дикий взмах головой.

Еще один безнадежный всхлип.

— Теперь она моя, ты, гребаный панк! Вся мооооооооояяяяяяяяяяяяяя!

Хныканье на мгновение сменилось вспышкой бессильной бравады.

— Я убью вас! Вас обоих. То, что вы сделали… вы оба…

Голос снова надломился, и хныканье возобновилось.

Зеб фыркнул.

— Типично.

Клайд одарил его дикой, ликующей ухмылкой.

— Ну, черт, я думаю, нам придется предпринять какие-то разумные шаги, чтобы защитить себя, Зеббо. Мне действительно кажется, я слышал, как тот парень угрожал убить нас. Я правильно расслышал?

— Tы не ослышался.

Зеб поднялся на ноги и направился через поле, наступив на живот мертвой девушки по пути туда, где ее красивый парень висел вниз головой на самой крепкой низко свисающей ветке высокого дерева. Когда Зеб и Клайд добрались до дерева, они увидели фары машин, проносящихся мимо по шоссе.

Зеб протянул руку.

— Твой нож.

Охотничий нож был воткнут в одно из ушей мертвой девушки. Клайд извлек его и передал своему другу. Зеб подошел к повисшему бойфренду, наслаждаясь страхом, который был очевиден в том, как он бился и кричал. Толстая ветка скрипнула, но признаков того, что она сломается, не было.

Зеб уставился на него сверху вниз.

— Я провел много лет в психушке, парень. Я выбрался оттуда. Очевидно.

Клайд хихикнул.

— Однажды я услышал разговор санитара. Он говорил о том, что есть разные виды сумасшествия. Есть обычное, повседневное сумасшествие. Люди принимают таблетки от этого, и в основном с ними все в порядке. В основном, они опасны только для самих себя. Тогда есть нечто среднее между сумасшествием. Люди, которые в основном представляют угрозу только для самих себя, но однажды могут сорваться и навредить кому-то еще. Но это был бы просто единичный случай. Этих людей все еще можно вылечить, и, возможно, для них даже есть какая-то надежда. А потом этот санитар заговорил обо мне. По его словам, я — самый худший тип сумасшедшего. Безнадежный тип. Убийственный тип. Тот, кто убивает. Видишь ли, я не борюсь со своими чувствами или чем-то подобным. Мне нравится причинять людям боль. Можно сказать, это мой главный интерес в жизни. Мое призвание.

Клайд сказал:

— Смысл твоего существования.

Парень посмотрел на Зеба и шмыгнул носом.

— Пошел ты, чувак.

Выражение лица Зеба не изменилось, как и его тон.

— Тот санитар был прав. И я сказал ему это прямо перед тем, как вспороть ему живот. Что, кстати, я собираюсь и с тобой сделать.

Клайд рассмеялся.

— Выпотроши его!

Зеб вонзил нож в плоть мужчины в месте, чуть ниже линии талии, и одним резким движением опустил его вниз. Он отбросил нож в сторону и взялся за края раны обеими руками, потянув за порез и разрывая его так сильно, как только мог. Кровь и ошметки внутренностей хлынули через отверстие. Мужчина еще не был мертв. Он еще немного бился, но Зеб легко удержал его на месте, прижав к дереву. Затем он просунул руку до конца в рану, пошарил вокруг, пока не нашел мягкий, податливый орган… и сжал.

Мужчина закричал в последний раз.

Клайд продолжал смеяться.

Позже, когда они сидели у костра и жарили кусочки человеческого мяса на палочках, Клайд отхлебнул из фляжки, наполненной дешевым виски, и вздохнул.

— Прекрасная ночь.

Зеб убрал палочку от огня и снял с конца кусочек мякоти. Он отправил ее в рот и стал жевать, несколько мгновений наслаждаясь вкусом, прежде чем восхитительный кусочек медленно скользнул по пищеводу. Он улыбнулся.

— Действительно.

Клайд прочистил горло.

— Ты, э-э… ты в последнее время разговаривал с Лулу?

Зеб насадил на палочку еще один кусочек мяса и подержал его над огнем.

— Конечно.

— Она сказала тебе, куда нам идти дальше?

— Да.

Прошла долгая пауза. На шоссе протрубил гудок большого полуприцепа.

— Ну, не держи человека в напряжении, Зеббо. Куда мы направляемся?

Зеб все еще улыбался.

— Миртл-Бич.