Внучь олегарха

Глава 8

Я вообще не знала, чем должны будут заниматься организованные в семи институтах Москвы «специальные группы НТО». То есть я прекрасно представляла себе функционал того, что им предстояло разработать, но вот как именно — не имела ни малейшего понятия. Тот модуль, который был сделан в МВТУ, выполнял самую простую функцию: занимался регулированием мощности реактора (немножко, под управлением все же операторов) и совершенно автоматически препятствовал повторению ситуаций, напоминающих аварии на Чернобыле и на Фукусиме. То есть предотвращать «Фукусиму» должен будет уже второй модуль, который в полностью автоматическом режиме при необходимости запустит аварийные генераторы и предотвратит тепловой взрыв, если на насосы извне электричество поступать не будет. Ну а действующий уже — он при любой попытке реактор «разогнать» тупо его остановит, невзирая на последствия в плане выработки электричества станцией. По этому поводу у меня были споры с Николаем Антоновичем, но он-то — мужик исключительно умный, так что все споры у нас меньше чем через час закончились: он все же согласился, что лучше реактор на пару месяцев просто остановить, чем пару лет сгребать радиоактивные выбросы. Но вот договориться с ним о том, что готовую систему на запущенный еще летом реактор ставить рано, было куда как сложнее, однако и тут «я победила», хотя и не совсем честно: всё же все эти физики головой и сами думать умели, все системы безопасности и контроля на станции были изначально троированы — а я им дала только два автомата, а третий даже делать не стала. Причем не стала делать «варварским способом»: я распорядилась уничтожить все монтажные схемы. Доллежаль хотел было заказать «такие же» во Фрязино, но тамошние ребята ему объяснили, что без схем они приборы изготовить смогут хорошо если чрез полгода а я «новую версию» пообещала даже раньше ему выдать.

И проделала я это вовсе не из природной вредности: в слаботочных аналоговых схемах водятся очень специфические слаботочные тараканы. Маленькие, но очень кусачие: паразитные емкости между проводниками могут очень сильно результат исказить. Причем они же, паразиты такие, искажают его не всегда, а только при определенном сочетании обрабатываемых сигналов! Поэтому на уже изготовленных платах в нескольких местах штатные «печатные» проводники вырезались и вместо них вешались «сопли», причем провода эти по весьма заковыристым траекториям на плате прокидывались. Да и траектории эти «опытным путем» подбирались, что для производства вообще-то недопустимо. А просчитать трассировку-то нельзя без компьютера!

То есть можно, но для этого требуется толпа расчетчиков — так что в МВТУ первой по этому проекту как раз и заработала расчетная группа. Которую все же возглавил Сергей Валентинович: когда я объяснила «молодому, неженатому», что руководитель такой группы в свободное от работы время получает дополнительно половину ставки завлаба в Средмаше, он долго отказываться не стал. Да и работа, как он сам чуть позже сказал, оказалась для него интересной: по-хорошему, там вообще нужно было разработать какую-то методику оптимизации многомерных матриц, а такая работа тянула на уверенную кандидатскую…

Но в любом случае нужно было просто очень много считать, в рамках чистой арифметики считать. Потому что очень многое можно было посчитать исключительно численными методами, так что в группе старшекурсники составляли расчетные алгоритмы, а арифметикой занимались уже студенты первых и вторых курсов. И считали они на электрических арифмометрах (немецких, «Рейнметаллах»), и в «расчетном зале» шум стоял хоть святых выноси. Недостатка желающих посидеть-поработать в этом шуме не было, ведь если работать по два часа в день, то можно было в довесок к стипендии и пару сотен рублей получить, а если еще и воскресенья прихватить, то и три сотни не окажутся несбыточной мечтой. Но лично меня этот шум очень сильно напрягал — а ведь по «второй программе» расчетов предстояло провести на порядок больше…

Впрочем, считать-то всё это всё равно не мне лично, так что можно и «потерпеть неудобство», а у меня и без того дел интересных много было. Например, мы с Олей торжественно отпраздновали ее день рождения, и бабушка-сестренка впервые «вкусила сладкой жизни»: праздновать мы пошли в ресторан. Вдвоем пошли, а потом я ее отвезла обратно в ее общежитие, на машине отвезла: мне руководство «Победу» пока оставило. Потому что нужно было периодически очень быстро попадать на разные совещания в новеньком Центре СНТО (под который было даже выделено отдельное здание) или в институтах, которые в проектах участвовали. И моя роль там хотя и сводилась к тому, чтобы «просто поглядеть» на то, как к работе люди приступают, но все равно приходилось и самой очень много потрудиться. Хотя бы потому, что из восьми оставшихся проектов семь состояли в окружении уже готовой (почти готовой) «аналитической машины» (то есть такой компактной специализированной АВМ) новыми исполнительными модулями и новыми датчиками, под которые нужно было разработать и новые интерфейсы. И вот как эта АВМ работает и как в ней наращивать число модулей для расширения ее возможностей, я людям и рассказывала.

Именно рассказывала, показать пока им было просто нечего: хотя в МВТУ народ и работал не покладая рук, быстрее, чем это было возможно проделать, сделать машину было невозможно. Зато уже к началу октября был получен первый результат: заработал «универсальный тестер» для рабочих плат агрегата. Не невероятное чудо техники, схема его вообще была на редкость примитивна: в разъем вставлялась плата, которая по одному из собственных контактов «сообщала», что перегорела соответствующая лампа — и «тестер» тупо зажигал нужную лампочку. Вот только чтобы он действительно заработал, пришлось вообще поменять этот самый разъем, для всех рабочих плат конструкции поменять: в старом было тридцать две ламели, из которых для работы использовалось штук десять-двенадцать, а после добавления в схему цепей самотестирования на платах только проверяемых ламп стало больше двух десятков и для каждой отдельный контакт выделить уже не получалось. Так что пришлось «изобретать» разъем уже на сорок восемь ламелей (идея поставить шифратор-дешифратор номера лампы в двоичные коды развития не получила, так как для него нужно было еще минимум шестнадцать ламп на каждую плату в схему добавить), так что ограничились заменой разъема. А ведь эти разъемы еще и изготовить требовалось!

Но — ребята справились. Корпуса разъемов сделали из плексигласа (опять временное решение!), а для будущего серийного производства готовился станок для их изготовления из ударопрочного полистирола: испытания показали, что карболитовые корпуса разъемов очень быстро ломаются возле гнезд выводов ламелей. Откровенно говоря, это было лишь «небольшим частным вопросом», но подобных «мелких задач» даже при доработке первого автомата возникло очень немало, но — чему я очень сильно порадовалась — решать эти проблемы приходилось уже не мне. Я просто — как в свое время у себя на заводе — выстроила иерархическую структуру нового «виртуального предприятия», где решения о каждом компоненте системы принимали люди, за этот компонент отвечающие — и они «отвечали». А не ответить уже возможности не имели: я для проекта составила новую систему отчетности (для нынешнего времени — принципиально новую), и хотя те же руководители всех уровней теперь на писанину тратили больше десяти процентов своего времени, общее состояние дел по проекту было мне известно уже вечером каждого закончившегося дня.

Лена меня — когда увидела объемы документации, проходящие теперь через первый отдел только по этому проекту — долго трясла, пытаясь понять, какого хрена я развела всю эту бюрократию и даже обзывала меня «канцелярской крысой», но когда в проекте случился первый сбой, я ей буквально «на пальцах» показала, как быстро при таком документообороте можно докопаться до причин провала и, главное, проблему мгновенно купировать и очень быстро решить — и она в легкой задумчивости от меня отстала. Ненадолго отстала: численность персонала первого отдела МВТУ увеличилась сразу вдвое (Лене добавили еще трех сотрудниц), и она попросила (а точнее, потребовала) чтобы я этих девушек научила в нарастающем бумажном потоке все же разбираться. Бедные девушки, ведь вся система-то была изначально заточена под использование компьютеров, а им, чтобы правильно документооборот сопровождать и фиксировать изменение статуса проекта, пришлось создать специальную картотеку — зато уже я перестала быть такой «бедной», а сопровождение проекта пошло куда как качественнее. Я-то раньше все в голове держала, да и проверяла лишь то, насколько проект отклонился от известной мне уже много лет схемы — а им-то (как и вообще всем участникам проекта) финальная схема была неизвестна! То есть знали, что должно получиться в результате — а новый документооборот позволял почти всем руководителям отдельных групп понять, приближаются ли они к цели и как быстро…

Однако за все приходится платить: в середине октября мне пришлось посетить (вместе с Леной, естественно) Лубянку и там какому-то генералу рассказывать об особенностях предложенного мною документооборота и особенно акцентировать в своем рассказе, как это позволяет «защищать военную тайну» лучше (и, главное, спокойнее), чем это делал Мальчиш-Кибальчиш:

— Тут все очень просто: каждый документ отражает отдельную операцию, но при этом каждый документ сам по себе ни малейшего секрета не представляет.

— Это как это? В секретном делопроизводстве и секрета не представляет?

— Очень просто. Возьмем, для примера, плату анализатора, одну плату. Если, допустим, враг получит фотографию этой платы с одной стороны, например, где все детали расположены, то детали он увидит — но как они соединены, уже нет, и понять, что плата делает, не сможет. Если ему достанется фотка другой стороны — отдельно достанется, то он увидит схему разводки, но какие детали тут соединяются, он не узнает — и результат будет тот же. Конечно, две фотографии платы ему уже какую-то информацию дадут — но вот для чего эта плата может применяться и где конкретно, он так и не разберется. То есть на нижнем уровне информация вообще не секретная, на следующем — ее уже можно отнести к категории ДСП. Но если ехать дальше, то на следующем уровне появится информация о том, как несколько плат соединяются друг с другом — но если нет информации с предыдущих уровней, то врагу новые знания ничего интересного не скажут. И весь документооборот построен по такому принципу: на каждом уровне документ обобщает информацию из предыдущих уровней, но наверх детали «снизу» не передает — и практически до финала каждый документ не выходит за границы ДСП. Но при этом если обнаружится какая-то проблема, то как раз служба делопроизводства пробежит по всей иерархии документов и почти мгновенно источник проблемы обнаружит. То есть у нас что получается: ни один документ в системе не является чем-то более секретным, чем ДСП, и только все документы со всех уровней представляют собой секрет, но они ведь даже не хранятся вместе. И как раз отделы, ведущие контроль и учет этих документов, являются хранителями секретов, но они тоже хранят не секреты, а расположение частей этих секретов. Поэтому у меня на проекте работают даже студенты-первокурсники вообще без допусков — как раз на самом низком уровне работают, а документооборот я попросила контролировать уже Елену Николаевну.

— Интересно…

— Там еще отдельно расписана подсистема внутреннего учета документов, так что если даже враг сопрет все документы из любого из отдельных сейфов в спецхранилище, то разобраться с тем, что же в НТО делается, он не сможет.

— А как работать-то, если никто не разбирается в том, что делается?

— В том-то и хитрость, что руководители каждой рабочей группы прекрасно разбираются, что их группа делает и зачем: им же отчеты наверх по иерархии отправлять. Но общую картину видит лишь руководитель всего проекта. Но тут уже фокус в том, что он уже в деталях этого проекта не разбирается — да ему и не надо. На самом деле руководитель должен разбираться в том, где в системе происходит какой-то затык и как, а точнее кто это затык сможет ликвидировать.

— То есть…

— То есть руководитель всего проекта не знает, как делается то или иное. Но в любой момент времени благодаря такому документообороту он знает что делается и мгновенно узнает, если где-то, на любом уровне, возникли проблемы в реализации. И тут же может принять решение по устранению этой проблемы.

— А может и не принять?

— Да, если такое решение будет принято на более низком уровне — о чем он тоже сразу же узнает.

— Понятно… но это же столько писанины!

— И непременного анализа этой писанины, а вот если бы и ее автоматизировать… но пока это, к сожалению, невозможно. Главное во всей этой системе то, что в МВТУ уже закончили разработку самотестируемых аппаратов управления реакторами и до конца месяца мы уже готовые аппараты передадим товарищу Доллежалю.

— Это радует, а по другим работам как дела обстоят? Я знаю, вы в Средмаше регулярно отчитываетесь, но мне для общего кругозора: в других-то институтах тоже потребуется первые отделы усилить.

— Терпимо по другим проектам. Систему защиты от теплового взрыва при прекращении подачи электричества на насосы мы в МВТУ уже начали изготоваливать, то есть проработку всех схем уже закончили. По еще двум проектам второй очереди в других институтах работы начаты, третий — заканчивается формирование рабочих групп. По оставшимся — ведется проработка техзаданий, но когда их закончат, я не знаю, это у Курчатова спрашивать надо.

— Хорошо, спасибо. Последний вопрос… не по работе: вы сейчас проживаете в общежитии…

— Да, Лена уже… Елена Николаевна со мной уже на эту тему говорила. И она права: мне пока лучше не высовываться.

— Я… я не о том. В рамках общей программы жилищного строительства принято решение постройки и для МВТУ на шоссе Энтузиастов нескольких общежитий для студентов, а так же для аспирантов — то есть для аспирантов предусматривается строительство общежития гостиничного типа, точнее даже, с маленькими отдельными квартирами со всеми удобствами. И если вы пока получите такую квартиру в этом общежитии, то нам будет гораздо удобнее с вами связываться: там и телефон будет поставить не проблема.

— Но я же не аспирантка.

— И для комсомольских активистов, так что вы будете подходящим кандидатом.

— А это срочно? Я что-то никакой стройки там не видела. Так что, мне кажется, разговор этот совершенно преждевременный.

— Это вообще. Просто там вроде бы предусматриваются небольшие двухкомнатные номера, для семейных, а у вас ведь в Москве сестра учится, и если вы подадите в профком заявление…

— Заявление тоже нужно вовремя подавать. Когда строительство начнется, и даже уже когда начнется распределение комнат в этой общаге. Но лучше никакого заявления вообще не подавать, мне его подавать не стоит, а вот если первый отдел вопрос этот поднимет…

— Хорошо, мы подумаем.

Хорошо, они подумают! А ведь меня даже не спросили, горю ли я желанием поселиться вместе с бабулей. То есть они, понятное дело, хотели сделать как лучше, и за это КГБшникам большое спасибо, но… я все еще опасаюсь, что при более тесном контакте бабуля разберется, что я — это не я. Ведь у меня просто нет общих с ней воспоминаний! И на этом проколоться мне что-то совсем не хочется, а то вдруг госбезопасность начнет под меня копать… Хотя они меня и так очень плотно пасут, так что плевать.

А вот насчет общежитий как таковых — были у меня определенные идеи. В свое время Юрий Михайлович — тот самый «сын маминой подруги», то есть архитектор, сын дедова приятеля, который перестройкой моего городка занимался, очень подробно объяснил мне, почему в небольших городах сама идея блочного строительства является глупостью, и на примерах показал, что часто иной подход к строительству жилья оказывается заметно более эффективным и экономически оправданным. Вот только для воплощения его принципов здесь и сейчас не было нужной техники, однако если постараться, то и получить такую технику вполне возможно. Точнее, ее изготовить — а я-то летом по стройотрядам моталась не только которые были учебными институтами «девятки» организованы, мне и другие приходилось проверять — хотя бы для того, чтобы враги не поняли, чем я занимаюсь. Конечно, врагам на суету какой-то юной комсомолки должно быть наплевать– но кто знает? Ведь и СНТО специально организовывались в самых разных ВУЗах чтобы внимание врагов рассеять…

Так что я успела разместить заказы на «инициативные разработки» в МАДИ и в МИСИ, и даже МАРХИ подключила (тоже важно, ведь кукурузник с его борьбой против «архитектурных излишеств» так и не прорезался) — и ребята старались. Причем за счет средств, выделяемых самими институтами, все же на институтскую науку тоже страна средств выделяла немало. И в МИСИ парни еще до зимы придумали «мобильный бетонный завод», а в МАДИ разработали (точнее, существенно доработали существующий) смеситель-бетоновоз, а совместными усилиями они принялись разрабатывать «принципиально новый» бетононасос. Как делают эти насосы, я и понятия не имела, просто один раз видела, как его чинили (то есть в полураскрытом виде) — но когда я парням из МИСИ рассказала, что именно я видела, глазенки у них загорелись. Потому что в СССР бетононасосы тоже уже вроде имелись, их даже сколько-то выпустить успели — но вот про «такой» они ничего не знали и решили, что сделать его было бы крайне интересно…

Но это всё было лишь «мыслями на будущее», а в настоящем я решила сделать кое-что, совсем ни к ядреной промышленности, ни к строительству отношения не имеющее. Но то, что я очень хорошо знала, как сделать. Потому что мои заводики выпускали не только автоматические системы для управления реакторами. То есть они все же выпускали два автомата для управления, работающих в самом реакторном зале, и я знала, как они сделаны, а так же знала — в общих чертах — как работают и семь других систем, исключительно из-за того знала, что мои автоматы с остальными как-то взаимодействовали. Но управляющие автоматы для атомных реакторов — изделия штучные, хотя и очень дорогие. И прибыли с них можно получить много — особенно, если не нужно многие миллионы вкладывать в НИОКР, а пользоваться готовыми (и для меня — бесплатными) разработками множества институтов. Но на них, даже если накручивать пятьдесят процентов прибыли (а для китайцев я и сто накручивала, благодаря инфляции в России), на всю выручку с этих агрегатов два завода с сотнями рабочих не прокормить: все же атомные электростанции на конвейерах не делаются, и таких автоматов нужно совсем немного. Так что чтобы завод мог себя средствами обеспечивать, нужно еще и какой-то ширпотреб производить, пусть менее рентабельный, но пользующийся массовым спросом. И одним из видов такого «ширпотреба» для моих заводов были рулевые машинки для «изделия '9М113»…

В конце-то концов, я же учусь на факультете РТ, можно же что-то и «по профилю» придумать? Тем более, хотя завод и делал лишь эти самые рулевые машинки, я и про само изделие целиком почти все знаю, а еще знаю (хотя и примерно) общую компоновку и принципы работы изделия 9П135… Конечно, такая разработка денег потребует немало, а МОМ с его практически неограниченным финансированием еще не появился… Первой моей мыслью после рождения в голове идеи воспроизвести «Конкурс» было «позаимствовать часть средств, выделенных Средмашем», но все же воровать — это дело нехорошее и общественно порицаемое. И, что хуже всего, порицаемое сотрудниками (и сотрудницами) КГБ, поэтому я не придумала ничего лучшего, как напроситься на прием к Вячеславу Александровичу.

То есть попыталась напроситься: поговорила с Леной, по всей форме составила заявление, отдала его ей — и продолжила заниматься тем, чем и занималась — то есть учебой. Все же раздавать ценные руководящие указания — это дело сугубо вспомогательное, вся моя деятельность (если не считать воспроизведения известных мне схем) свелась к составлению документов, в которых подробно описывалось как нужно составлять документы и для чего их после составления использовать. Тоже дело хорошее, но мне это давало лишь репутационные выгоды, а знаний особо не прибавляло. К тому же во всей программе Средмаша, утвержденной для реализации через СНТО, моя часть (причем практически законченная) составляла хорошо если процентов пять, а все остальное люди вообще без малейшего моего участия сделают. Да, используя предложенные мною методики — но я прекрасно знала, что все это и «по старым методикам» скоро сделали бы, разве что чуть попозднее… ну да, если прикинуть, то лет через шесть. Но ведь сделали бы! То есть сделали — на моей памяти сделали. Но раз уж есть возможность наступление более счастливой жизни слегка приблизить…

А в том, что жизнь будет более счастливой, я почему-то уже была уверена. И для такой уверенности было достаточно просто в окно посмотреть — в окно автомобиля, разъезжая по Москве и окрестностям. Та же «жилищная программа» начала воплощаться на три года раньше, чем ее запустил кукурузник — потому что эта тварь не остановила подготовленные производства с целью превращения нормальных, уже спроектированных жилых домов с хорошими квартирами в бетонные перенаселенные бараки со стенами толщиной в семь сантиметров. Да, нынешние квартиры получались вроде как дороже, но дороже ненамного, а качество жилья было лучше на порядок. То есть по проектам лучше, а что выйдет в реальности, можно будет довольно скоро своими глазами посмотреть и своими руками пощупать. И свои носом понюхать: дед говорил, что в первых хрущебах полы настилали на битумной мастике и в квартирах долго еще витал ничем не перебиваемый аромат горячего гудрона…

А теперь уже никакой кукурузник стране нагадить не сможет. В газетах, конечно, о подковерной борьбе в верхах не писали, так, разок промелькнула заметка, причем не в «Правде» даже, а в «Известиях», что его «перевели на другую работу» — но слухи-то ползают… и даже среди «особо информированных товарищей» распространяются. Но лично мне было достаточно знать, что в партийной и военной прессе просто перестали упоминать с десяток имен «прославленных военачальников», из «сталинских наркомов» на слуху остались лишь Малышев и Тевосян, а еще — что практически незаметно для незаинтересованного взгляда возобновились по крайней мере некоторые из остановленных Берией сталинских «великих строек коммунизма» По крайней мере, несколько стройотрядов из МИИТа летом героически трудились на строительстве железной дороги к Норильску…

Все это было очень интересно, но и учиться было еще более интересно, ведь про ракеты я раньше знала лишь то, что они очень громко летают (ну, если «Конкурс» не считать, но на эту тему в МВТУ вообще ничего не давалось), и я с удовольствием поглощала новые знания. И поглощала я их достаточно успешно: зачетную сессия я вообще сдала досрочно, получив сразу три «автомата». И когда я, вся из себя довольная, сидела у себя в комнате и обдумывала, как бы получше встретить Новый год, ко мне зашла Лена:

— Света, пришел ответ на твой запрос. У тебя назначена встреча с товарищем Малышевым в одиннадцать утра двадцать седьмого декабря. Я за тобой заеду в девять, мне приказано тебя сопровождать…