Импровиз. Война менестреля

Эпилог Ч. 2

Остановились около подъёмного моста, цепи которого давно уже заржавели и намертво застряли на барабане. Хвала Вседержителю, хоть ворота оставались крепкими — не только тараном, но даже из пушки с первого раза не прошибёшь толстые дубовые доски.

— Я — главнокомандующий армии Вожерона, Пьетро альт Макос! — провозгласил кевиналец.

Его взгляд цепко скользил по лицам стоявших на стене людей.

Коло тоже оглядел защитников замка. Офру как будто и не заметил. Во всяком случае, не подал вида. Она же не отрывала от него глаз, серьёзно прикидывая — всадить болт из арбалета или подождать?

— Я помню вас, лейтенант Пьетро! — ответил гофмейстер Уилл. — Или теперь правильно говорить — генерал Пьетро?

— Называйте, как хотите. Для меня это не имеет значения. Прошу впустить нас в замок. Доложите прану Гвену альт Расту!

— Боюсь, с докладом у нас ничего не получится, — пробормотал Уилл и негромко спросил Морин. — Пускаем?

— Пускаем! — отозвалась кринтийка.

Пока стражники отодвигали засов и открывали створки, скрипящие плхо смазанными петлями, Офра успела спуститься во двор, который не предназначался для такого количества людей и коней и сразу стал похож на рыночную площадь. Не протолкнёшься.

Пран Уилл и Морин молча наблюдали, как спешившиеся солдаты из числа охраны генерала вытаскивают из повозки носилки с лежащим на них человеком.

— Расступитесь, расступитесь… — суетливо поговорил священник со страдальческим выражением лица.

Раненый или больной, привезённый в замок, явно происходил из благородных. Офра никогда раньше его не видела. Тёмно-русые волосы, изрядно тронутые сединой, собраны в длинный «хвост», переброшенный на грудь. Давно не стриженная бородка с серебристым клоком ниже левого уголка рта. Не высокий. Тощий, но это, скорее всего, из-за болезни. Возраст? Офра на глазок дала бы ему лет пятьдесят, хотя на самом деле, наверняка, меньше. Можно ли его назвать красивым? Рядом со слащавым и томным Пьетро альт Макосом, пожалуй, нет, но женщинам он должен был нравиться. Есть немного от сурового воина и от учтивого кавалера. Правда, последний слегка запущен, будто отсидел в темнице несколько месяцев. Кто такой, любопытно знать?

— Ланс? — краснолицый Диглан Дорн-Дав протолкался к носилкам. — Да пришибёт меня святой Эодх своей секирой, это же Ланс альт Грегор!

— Да, это менестрель, — кивнула Морин. — Что случилось?

— Смертельно ранен в сражении при Аледе, — ответил Пьетро, не вдаваясь в подробности. — Мы хотели, чтобы перед смертью он попрощался с Реналлой. Он это заслужил. — Кевиналец вздохнул. — И она тоже.

— Боюсь, что из этого ничего не выйдет, — быстро проговорила Морин. — Болезнь не отпускает её.

— Как так?

— Мы делали всё что могли, но ей становится всё хуже. Сейчас она без сознания.

Кринтийка тоже не стала объяснять всех обстоятельств, хотя Офра поделилась с нею всем, что узнала в ту ночь от прана Гвена. И правда, зачем блестящему офицеру, возможно, будущему супругу герцогини знать, что Реналлу травили миспикелем и яд впитался настолько, что никакие усилия Гвидо не помогали.

— Значит, всё было напрасно… — Генерал Вожерона выглядел так, будто во сё произошедшем только его вина. — Все старания…

— Мы должны хотя бы попытаться! — с неожиданной решимостью вмешался священник. — Вседержитель суров, но справедлив. Милость его безгранична. Позвольте мне прочитать молитвы и попытаться исцелить их.

— Вседержитель, несомненно, обладает великой силой, способной поднимать даже мёртвых, — возразил Пьетро. — Но вы, отец Сабан, не Вседержитель.

— В милости своей Он дарует силу даже слабым смертным! — Глаза бывшего духовника Лазаля горели праведным огнём. Мало кто решился бы оспаривать его слова. — Не человек творит чудеса, а вера! Если мне удавалось помочь его светлости, то я должен попробовать спасти величайшего менестреля. И я буду молиться и налагать руки. Ибо в «Деяниях Вседержителя» сказано — и возложит длань болящему на чело.

— Его светлости? — на этот раз вопрос вырвался у прана Уилла, который до сей поры сохранял каменную неподвижность и невозмутимость.

— Четырежды мне удавалось спасти герцога Лазаля от желудочной и печёночной хвори, вызванной чревоугодием и пьянством. Четырежды он восставал с одра, который все почитал смертельным. И если Вседежитель помогал мне тогда, то почему откажет в мольбе сейчас? Ланс альт Грегор, хоть и вёл бурную жизнь, но грешил менее, нежели его светлость Лазаль.

Все ошарашено молчали. Многие знали о болезнях и чудесных исцелениях правителя Аркайла, но никто не связывал их с невзрачным священником, никогда не выставлявшем себя и свои поступки напоказ.

— Но он умер, в конце концов, — только и сумела сказать Морин.

— Все люди смертны, — отвечал отец Сабан. — Возможно, мне удалось бы вымолить для него ещё лет пять, но его светлость, разгневавшись, отослал меня в обитель Святого Бердана. Когда у него случился очередной приступ, я просто не успел. А поднять из гроба под силу только Вседержителю.

— Так что же мы медлим! — Офра услыхала свой голос и сама удивилась донельзя. Всё что она слышала раньше о знаменитом менестреле, о его любви, об испытаниях и скитаниях, раньше не воспринималось всерьёз. Сказка для тех кто любит душещипательные истории. И вдруг она попала в сказку, которая наделе оказалась гораздо жёстче и страшнее, чем можно было представить. И конец в ней обещал быть несчастливым. Но также нельзя! Все любят истории со счастливым концом! — Вы стоите здесь и болтаете, как деревенские кумушки у колодца, а любой из них может умереть прямо сейчас! Разве Ланс альт Грегор и Реналла заслужили это? Они так страдали, что мы обязаны им помочь! Пусть они обретут счастье! Не так много усилий нужно приложить для этого!

Морин глянула на неё со смесью удивления и уважения. ДгланДорн-Дав крякну и кивнул, сверкнув багровой лысиной. Генерал Пьетро будто стряхнул чары оцепенения, вспомнив, что, как ни крути, он здесь главный.

— Немедленно внести носилки с альт Грегором в замок… Может, в часовню?

— В часовне гробы, — откликнулся пран Уилл. — лучше в большой зал.

— Хорошо! — не стал возражать Пьетро. — Принесите туда же Реналлу. Мы будем молиться вместе с вами отец Сабан. Мы все будем молиться и готовы на любое смирение, на любую епитимью ради отпущения их грехов и спасение!

Солдаты подхватили носилки и скорым шагом направились к крыльцу. Братья-кринтийцы Лир и Энгус Дорн-Кью опередили всех, распахнув двери. Толкаясь и мешая друг другу прибывшие вожеронцы и обитатели замка потянулись следом. Офра слегка отстала, чтобы не оттоптали ноги в толпе. В такой неразберихе можно ожидать чего угодно. Не хватало ещё, чтобы какой-то увалень, вроде Ронана Дорн-Брэна, засветил локтем в глаз.

— А ты молодец, — послышался над ухом знакомый до боли голос. Коло! — Сам хотел что-то такое сказать, но не сумел. А ты всколыхнула болото…

Офра зашипела, как кошка:

— Ты зачем здесь?

Ладонь её скользнула к поясу в поисках кинжала. Нашла. Но пальцы Коло перхватили её запястье, остановив — ни туда, ни сюда.

— Не дури.

— Ты зачем приехал? — не сдавалась она. Пальцы левой руки тем временем нащупывали метательный нож. По ребро войдёт за милую душу, даром, что не предназначен для ближнего боя. — Ты на чьей стороне?

— Я на твоей стороне, чтобы ты не задумала, — шепнул Щёголь еле слышно, но почему так забилось сердце? — Я тебя нашёл и никуда теперь не отпущу.

В дверях мелькнула спина последнего стражника. Офра развернулась, выхватывая нож…

— Дурочка! — Вторая рука тоже оказалась в стальном капкане. Рывком, Коло притянул её к себе. — Всё железом балуешься.

— Пошёл ты вон! — Сиплым шёпотом отвечала Офра. — Старый козёл!

— Не старый, а матёрый. — Он что, смеётся над ней? — Можешь меня прирезать, но потом. Вначале выслушай.

— Ну, давай… — буркнула она.

— Я понял, что не могу без тебя. — Усы Щёголя касались её виска. — Хочу видеть твои глаза, твои губы. Чувствовать твоё дыхание. Я не гордый, я решил вернуться к тебе. Толку с того, что альт Грегор бегал сам от себя? Кому он лучше сделал? Великий менестрель и благородный пран. А я не великий и не благородный. Я хочу, чтобы ты была рядом, а остальное в жизни — тлен и прах.

— Старый ты дурак… — на глаза Офры навернулись слёзы.

— Не старый, а матёрый. Если хочешь, мы вернёмся в Аркайл.

— Не хочу.

— Тогда вернёмся лет через десять. Место главы Гильдии нас подождёт.

— Место главы? Погоди! А как же…

— Я его зарезал.

— Ты стал ревнивцем? — почти ласково спросила Офра.

— Он давно нарывался, — пожал плечами Коло, не собираясь рассказывать, что забрался в логово к лысому убийце совсем с другой целью и даже не задумывался о ревности.

— Я не хочу в Аркайл, — промурлыкала она. — Может, в Кевинал?

— Да хоть в Райхем! Лишь бы с тобой.

Коло притянул её к себе ещё теснее. Хотя куда же ещё?

Несмотря ни на что, Офра ощущала покой. В самом деле, с ним можно хоть в Райхем. Только что там делать? Убивать одних племенных вождей по заказу других и получать плату жирными баранами и скакунами?

— Давай лучше поедем в Тер-Веризу. Поплывём на красивой каракке с белыми парусами…

— Что я не видел в Тер-Веризе? Давай, мотнёмся в Вирулию. Вот где можно разгуляться.

Офра хотела возмутиться — опять он спорит, опять пытается навязать своё мнение! Но промолчала. Пусть и дальше навязывает. Это не такая уж и большая плата за спокойствие и надёжность. Она вздохнула:

— В Вирулию так в Вирулию. — Потом спохватилась. — Пойдём к ним? Нехорошо как-то…

— Пойдём, — согласился Щёголь.

В большом зале замка толпились всего обитатели вперемешку с новоприбывшими солдатами. Люди жались к стенам, увешанным вылинявшими знамёнами и облезлыми охотничьими трофеями. Стояли плечом к плечу, не считаясь с чинами и родовитостью. Молодой поварёнок то и дело приподнимался на цыпочки, мешая генералу Пьетро нечёсаной макушкой. Около Морин пристроились помощник лекаря Гвидо и Лонара с Бринном на руках.

Столы сдвинули, освободив середину. Там теперь стояли носилки с Лансом и Реналлой.

Великий менестрель и девушка с зелёными глазами, которая разожгла пожар в его сердце. Они показались Офре такими красивыми, хотя и такими разными.

Близкая смерть сделала Ланса альт Грегора почти стариком. Седина, казалось, захватила уже всю голову. Щёки ввалились и посерели, ведь он потерял много крови, пока извлекали пулю. Мешки под глазами набрякли сизой сливовостью. Но бледность лишь добавляла благородства его чертам. Наверное, так должны выглядеть в старости герцоги и короли. Офра никогда не видела близко ни одного из правителей двенадцати держав, за исключением Кларины, но самопровзглашённые герцогини, пожалуй, не в счёт. А вот его светлость Лазаля из Дома Чёрного Единорога она представляла именно так. Менестрелю не хватало шитого золотом камзола, золотых перстней на пальцах и дорогой перевязи. Но шпагу ему принесли и положили рядом. Старинное оружие. Ширина клинка — два пальца. Гарда сложная и покрыта благородной зеленью. Ножен не было, но Офра узнала шпагу. Её везли из Вожерона вместе с небогатыми вещами Реналлы. Пран Гвен тогда сказал, что это собственность Бринна. На будущее, так сказать, на вырост.

Реналле тоже шла бледность. Добавляла утончённости. Наверное, так должна выглядеть принцесса из сказки, которую злой чародей погрузил в сон, похожий на смерть. Видимо, не так уж и заблуждалась прана Нателла. А может быть, в привычном безумии она могла видеть истинную суть вещей и людей? На Реналле было тёмно-синее платье, оттенявшее белизну кожи. Очень простое, без излишних рюшек и оборок, но из тончайшего дорогого сукна. Такое валяли только в Унсале, да и то не везде. Каштановые волосы заплетены в косу. На пальце всего лишь одно тонкое колечко с зелёным камешком. Наверное, оно очень шло к её глазам, закрытым сейчас.

Трещали факелы и плошки с жиром, внося свою лепту в жару и духоту. Офра почувствовала, как струйка пота сбегает между лопатками. От спёртого воздуха, насыщенного запахом многих тел и несвежего дыхания, мутнело в голове. Хотелось опрометью выскочить во двор и подставить щёку свежему ветру, но она только крепче сжала ладонь Коло.

А Ланс и Реналла лежали, будто в гробах.

Казалось, что они полностью неподвижны, настолько слабым было дыхание.

Оставалось только верить, что не всё ещё кончено.

У изголовья носилок отец Сабан молился, воздев руки к заросшему паутиной потолку. Беззвучно, одними губами. Всё правильно. Крыша не помеха общению со Вседержителем. И в голос с ним говорить не обязательно. Важно, чтобы сердце не молчало, слова должны исторгаться из него и, влекомые Верой, возноситься в Чертоги Вседержителя.

Невольно Офра начала повторять едва различимым шёпотом читаемую отцом Сабаном молитву.

— На одре болезни лежащих и смертною раною уязвлённых, Единый и Милосердный, посети и исцели, ибо яко могуч Ты, так и многомилостив…

Рядом шелестел голос Коло, будто вынимаемая их ножен сталь:

— Владыка и Вседержитель, карай, но не умерщвляй, поддержи падающих и подними низверженных, скорби телесные у людей исправь. Молимся тебе…

— Одари милостью Твоею и прости ему всякое согрешение — вольное и невольное… — читалось по губам стоявшего напротив генерала Пьетро.

— Силу целительную Твою ниспошли с Небес и укороти всякую немощь таящуюся и явную… — Это уже пран Уилл.

— Буди лекарем рабов Твоих Ланса и Реналлы и подними их с одра целыми и всесовершенными… — шептала Морин.

— Иже милостивец и спаситель наш, Вседержитель наш, славу тебе воспеваем, ныне и присно… — Истово молилась Лонара, не издавая ни звука.

— И во веки веков. Аминь! — провозгласил отец Сабан негромко, но его слова падали в тишине, как каменные ядра на осаждённый город.

Офре на миг показалось, что она видит золотистое свечение вокруг головы священника. Обман зрения, конечно же. Скорее всего, это отсветы факелов и коптилок вызолотили венчик седых волос вокруг тонзуры. Не может же благодать Вседержителя осиять простого монаха, не епископа, не настоятеля, не отшельника, в конце концов. Да и откуда в наше время чудотворцы, причисленные к лику святых? Мир заполнен обычными и весьма скучным людьми.

Отец Сабан наклонился и опустил ладони на лбы умирающих. Закрыл глаза и, похоже, затаил дыхание.

Замерли и все присутствующие.

Старались не шевелиться, даже не дышать и не моргать.

Застыла столбом и Офра. Она вдруг подумала, что вряд ли в зале есть хоть один человек, которые не желал бы успеха чудесному исцелению.

Менестрель выгнулся, опираясь на носилки лопатками и ступнями. Застонал.

Охнула Реналла. Взмахнула ресницами.

Её щёки порозовели.

«Ну, давайте же!» — хотелось закричать Офре, но она боялась спугнуть чудо. Только вцеплялась в ладонь Коло, как утопающий хватается за брошенную верёвку. Какое счастье, что есть чья-то рука, которая поддержит и не отпустит в трудный миг. И такими мелочными показались все их ссоры, разногласия, обиды…

Отец Сабан медленно осел на пол. Как будто у него вынули хребет.

Никто не успел и моргнуть, как генерал Пьетро оказался рядом с ним. Подхватил за плечи, поддержал.

— Флягу!

Один из адъютантов выполнил приказ, выдёргивая на ходу пробку.

Но Офра смотрела на Раналлу и Ланса.

Теперь они напоминали спящих глубоким ровным сном. Похоже, смерть отступила, отдёрнула когтистые лапы. Но надолго ли? И какой ценой?

Гвидо нащупал «живчик» на горле Реналлы.

— Сердце бьётся ровно и сильно. Как у здорового человека, — сказал он. Повторил действия с менестрелем. — То же самое. У человека, умиравшего от потери крови, просто не может быть такой ровный пульс!

— Это чудо!!! — закричал Диглан Дорн-Дав. — Хвала Вседержителю! Чудо!

Послышались крики радости.

Отец Сабан, поддерживаемый Пьетро, поднял руку.

— Тихо! — зарычал главнокомандующий.

Он умел, когда хотел, быть очень убедительным. Люди, ступившие было на середину залы, отпрянули к стенам.

— У меня не получилось, — слабым голосом проговорил священник. — Я впервые разделил благодать Вседержителя на двоих. И ошибся. Они телесно исцелены, но души их на пути в Горние Сады.

— Вы не ошиблись, святой отец, — возразил Пьетро. — Иногда так бывает, что очень трудно выбирать, кому помочь. А порой случается, что выбор преступен. По каким признакам определить, какие резоны привлечь, чтобы сказать — вот этого человека мы исцелим, а этого — обречём на смерть? Не обвиняйте себя, святой отец, не нужно самобичеваний. Никто из нас не смог бы сделать ничего подобного. Вы сотворили чудо.

— Но они теперь ни живы, ни мертвы, — вздохнул Сабан.

— Они живы — это главное, — вмешалась Морин. — Пусть лежат здесь, в замке Ониксовой змеи, под нашим присмотром столько, сколько понадобится.

— Но я не знаю, найдётся ли сила, способная вернуть человека с пути в мир иной?

— Нет такой силы! — Коло шагнул вперёд. Офра, так и не отпустившая его пальцы, встала рядом. — Нет такой силы, кроме его собственной. Если Ланс альт Грегор захочет, он отыщет путь в наш мир. А Реналлу отыщет и приведёт с собой. Вот тогда их счастье будет не дарованным, не найденным и не украденным, а завоёванным и полученным по праву. У каждого человека есть право на счастье, но все мы знаем, как нелегко порой бывает получить то, что причитается тебе по праву. Счастье не падает в ладонь, как спелое яблоко, его нужно добывать, как золотую руду, перелопатив кучу пустой породы. Но я верю, что Ланс альт Грегор справится. Не такой он человек, чтобы сдаться на полпути.

Ни один человек не посмел возразить, хотя Офра видела по глазам, что речь Коло многим показалась безумной и даже богохульной.

Но ведь он был прав.

Слишком часто умирают менестрели, ищущие счастья. Слишком сурова к ним судьба. Слишком безразличны окружающие люди.

Одинокие в толпе, они бредут по своим дорогам и слишком часто сворачивают на тропинку ведущую к смерти. И никто не сможет вывести менестреля оттуда, не возьмёт за руку. Только сам.

Потому что всё в этом мире приходится делать самому.

Захочешь, выйдешь. Не захочешь, ни одна сила тебя не заставит.

Возможно, история великого менестреля Ланса альт Грегора закончится здесь и сегодня. А может, начнётся новая?

Но, как бы там ни было, этот выбор он должен сделать самостоятельно.

Только так.