Вселённый

Джина снова взяла свой стакан и неуверенно отпила из него. Она провела рукой по лбу и ошеломленно покачала головой. Ее голос сорвался, когда она наконец смогла заговорить. «Ты... действительно парень для сюрпризов. Или я вела замкнутую жизнь? Ты можешь не верить, но это происходит не каждый раз, когда меня приглашают на ужин».

«Это все Грегг виноват. Я же говорил, что он не лезет в чужие дела».

«Я получила это сообщение». Она помолчала. «Вы серьезно, я полагаю?»

«Конечно. Это была бы довольно дурацкая шутка, если бы это было не так». Он несколько секунд наблюдал за ее лицом. «Так что, я понимаю, что это нормально? У тебя нет проблем?»

«Нет... Я так не думаю». Она задумалась, потом откинулась на спинку стула и рассмеялась, на мгновение опьяненная осознанием того, что предложение реально. «Просто я до сих пор не могу в это поверить».

Хант поднял свой бокал. «Отлично».

Джина присоединилась к нему в невысказанном тосте, затем поставила свой бокал и снова стала серьезной. «Итак, что мне делать? Я имею в виду, если мы не хотим, чтобы это выглядело так, будто я на зарплате UNSA, я полагаю, что я не могу путешествовать с вами».

Хант кивнул. «Верно. Если мы случайно встретимся позже, это уже другое дело».

«Но как мне получить место на инопланетном звездолете, который отправляется через три дня? Мне что, позвонить в турагентство и попросить забронировать билет?»

«Из Ванденберга будет шаттл TWA с несколькими группами с Западного побережья. Этого времени должно быть достаточно, чтобы вернуться в Сиэтл, упаковать зубную щетку и разобраться с записками и другими вещами, которые вам нужно взять с собой. Я встречусь с вами после того, как вы присоединитесь к Vishnu».

«Все, что мне нужно сделать, это забронировать рейс на шаттле?»

"Верно."

Джина все еще выглядела озадаченной. «Но как насчет того, чтобы попасть на борт корабля Туриен? Разве мне не понадобится какой-то авторизованный пропуск или что-то в этом роде? Как мне это исправить?»

Хант ухмыльнулся. «Ты еще не чувствуешь ганимейцев, не так ли?» — сказал он. «Большинство людей не чувствуют. Ганимейцы — самые неформальные существа, вероятно, во всей Галактике. У них нет понятия о разрешениях, пропусках, разрешениях, проверках документов или любых других трудностях, придуманных создателями правил, которые мы навязываем себе, чтобы усложнить жизнь, или какого-либо четкого представления, почему мы считаем такие вещи необходимыми».

«О, эта жизнь могла бы быть такой простой», — сказала Джина с тоскливым вздохом. Хант полез в карман и достал конверт. «У меня как раз есть номер здесь, в UNSA, который может соединить вас с административным центром Вишну. Короче говоря, вы просто спрашиваете. Ваша история заключается в том, что вы фрилансер, работающий над книгой, и вам интересно, можно ли поймать попутку в Евлен. Проблем быть не должно. Но если вы застрянете, позвоните мне».

«Спросить?» Джина выглядела растерянной. «И все? И они тебя возьмут?»

«Если у них есть место. А его не должно быть — Вишну имеет длину двадцать миль».

«Так почему же не все это делают?»

«Потому что они об этом не знают. Они все предполагают, что все не может быть так просто — как и вы».

«А что, когда они узнают? Разве турийцам не придется тогда устанавливать какие-то правила?»

«Кто знает? Подождем и посмотрим. У них нет большого опыта в общении с неразумными людьми».

«Но они не могли позволить любому, кто захочет, просто так туда заехать, это точно. Это выйдет из-под контроля».

«А, вот видишь», — многозначительно сказал Хант. «Вот ты, рассуждаешь как терранец, который считает, что людей нужно контролировать. Ганимеец не мог бы понять, почему ты хочешь кого-то не пускать».

Некоторое время они ели молча. Хант был рад насладиться едой и дать Джине время осознать сказанное. Наконец она снова подняла глаза и спросила: «Кто еще пойдет?»

«Ну, не так уж много, учитывая, что у нас есть такой короткий срок», — ответил Хант. «Мы также надеемся получить специалиста по биологическим наукам, с которым я уже работал раньше. Его зовут Крис Данчеккер».

«Я читал о нем. Он ведь с тобой на Юпитер полетел, да?»

«Это он. Он, вероятно, понимает психологию Ганима лучше, чем кто-либо другой. Хотя мы пока еще не обращались к нему по этому поводу. Это в повестке дня на завтра».

«Он звучит увлекательно. Я бы хотел с ним встретиться».

«О да, тебе нужно познакомиться с Крисом».

«Как думаешь, он пойдет?»

«Надеюсь. В последнее время он погружается в биологию Евлениса, и я думаю, он бы с радостью отправился туда. Это также завершит прикрытие всего этого как научной миссии. А еще есть мой помощник из Годдарда, парень по имени Дункан Уотт. И мы надеемся, что Данчеккер сможет взять с собой кого-нибудь из своих людей».

К тому времени, как они добрались до кофе и бренди, Хант забыл о деловых вопросах и снова обнаружил, что любуется взмахом черных как смоль волос, обрамляющих одну сторону лица Джины, и пытается постичь танцующий, загадочный свет в ее глазах, когда она смотрела поверх края своего стакана. Это был взгляд, в котором можно было бы прочитать все, что угодно. Но было ли это намеренно или нет, он не мог сказать.

В конце концов он решил, что ситуация была протянута настолько, насколько это было благоразумно, но он все еще хотел подумать об этом. Он задавался вопросом, будет ли ганимеец в такой ситуации просто просить.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

На Евлене была группа из нескольких крупных тропических островов, известных как Галитенес. Внутри страны они были в основном гористыми, но более широкие долины и прибрежные равнины поддерживали густые полога дождевого леса, который исключал все, кроме слабых сумерек. А в полуденном мраке двух самых северных островов группы жило необычное летающее существо, называемое анкиок.

Размером примерно с голубя, он имел сильно развитые задние ноги; скромные, когтистые передние ноги с рудиментарными хватательными способностями, которые он использовал, когда находился в состоянии покоя, чтобы прикрепляться к вертикальным поверхностям, таким как стволы деревьев; и черные, чешуйчатые крылья, которые блестели, как мокрый асфальт. В своей базовой структуре он соответствовал общему, двусторонне-симметричному, трехпарному образцу конечностей еврейской классификации животных, примерно соответствующему наземным позвоночным.

Лицо анквилока имело узкую черную морду, которая на конце выпирала, как нос акулы-молота, в орган, который светился в инфракрасном диапазоне. Под его глазами находились две большие, направленные вперед, вогнутые области, образованные смесью отражающих и поглощающих тканей, которые функционировали как фокусирующие поверхности с переменной геометрией для создания грубо направленного луча, которым можно было управлять, перемещая голову, и как приемники, настроенные на отражения. Таким образом, он перемещался и охотился с помощью собственной системы автономного теплового радара.

Главной добычей анкиока был небольшой, похожий на осу осьминог, известный как чифф. У чиффа были чувствительные к инфракрасному излучению антенны, которые эволюция сформировала для работы в том же общем диапазоне, что и поисковые частоты анкилока, что привело к необычному состязанию постоянно меняющейся стратегии и контрстратегии между двумя видами. Первой простой реакцией чиффа при обнаружении поискового сигнала было сложить крылья и выпасть из луча. Анкилок ответил, научившись наклонять свое приближение в ожидании, когда он регистрировал чиффа. Чифф отреагировал, наклонив свой побег влево, и когда анкилок последовал за ним, чифф переключился вправо; когда анкилок научился проверять в обоих направлениях, чифф отреагировал, выбравшись из луча вместо того, чтобы упасть; или пойдя влево, или, может быть, вправо. Какой бы вариант ни был принят, все возможные последующие вариации будут разворачиваться в том или ином порядке, а затем, возможно, вернутся к более ранней форме, создавая постоянно меняющуюся модель, в которой постоянно появляются новые формы поведения, сохраняются до тех пор, пока они эффективны, и уступают место чему-то другому.

Но то, что делало анкилока более чем просто «странным», было то, как он был запрограммирован с правильными маневрами, чтобы справиться с последним, что появилось из репертуара чиффов, чтобы уклониться от него. И это был не просто статистический эффект, когда новорожденные анкилоки, обладающие всеми возможными вариантами поведения, появлялись одинаково, и только те, которые оказались «правильными» в то время, выживали.

Новорожденные особи демонстрировали ту же модель реагирования, что и последние, которым родители научились к моменту зачатия. Поскольку эта модель менялась в зависимости от текущего режима поведения шиффа, механизм представлял собой явный случай наследования характеристики, которая была приобретена родителем в течение жизни и не передавалась по генной линии — прямое противоречие принципу, определенному поколениями исследователей на Земле. Ученые из Евлениса и Ганимеи давно уже решили этот вопрос, обучая анквилоков определенным задачам и проверяя их потомство на способность после разделения их при рождении, и в этом не было никаких сомнений. И это был не единственный случай явления, с которым они столкнулись в своих исследованиях близлежащих регионов Галактики.

Но для биологов Земли это было откровением, которое противоречило всем правилам, повергнув некоторые из их самых ценных догматов в такой же беспорядок, с которым уже приходилось мириться их коллегам из физических наук.

Профессор Кристиан Данчеккер управлял трекер-шаром на панели управления молекулярного визуализатора и всматривался в голограмму высотой в фут, вращающуюся в пространстве просмотра перед ним. Он нажал на клавишу управления, чтобы создать призрачную сферу слабого света размером с вишню, и снова повернул трекер-шар, чтобы направить сферу, пока она не охватит выбранную часть изображения. Затем он заговорил слегка повышенным голосом в сторону решетки на панели с одной стороны.

«Голос вкл. Увеличить на десять». Часть изображения, которая находилась внутри сферы, расширилась, заполнив все пространство просмотра, и разрешилась в более мелкие детали. «Уменьшить на пять…» Данчеккер еще немного повернул изображение и слегка изменил положение сферы. «Увеличить на десять, увеличить контрастность на десять процентов… Голос выкл.»

Несколько мгновений он сидел и размышлял над результатом с удовлетворением, окрашенным каплей неприкрытого изумления. Он был высок и худощав, с лысеющей головой и устаревшими очками в золотой оправе, ненадежно сидевшими на впалом, зубастом лице. Помощница, сидевшая на другом стуле, вызвала набор нейрокартографических диаграмм, густо аннотированных символами, на один из вспомогательных экранов дисплея, пока ждала.

«Вот оно, Сэнди», — пробормотал Данчеккер. «Последовательность оснований изменилась. Проведите дельта-сигму по коду и сопоставьте ее с картой. Но я не колеблясь предсказываю, что вы найдете ее там встроенной. Вот как она передается».

Сэнди Холмс наклонилась вперед и изучила улучшенную часть структуры молекулы, которая сейчас представлена. «Это кумулятивный прогресс по сравнению с тем, что у нас было раньше», — прокомментировала она.

Данчеккер кивнул. «И это то, чего можно было бы ожидать. По мере того, как заученная рутина регистрируется нервной системой, закодированное представление, запечатленное в посланнике, увеличивается. Мы фактически рассматриваем передаваемую память в действии».

Они научили некоторых анквилоков, привезенных из Евлена, адаптироваться к искусственным образцам ИК-возвратных сигналов, напоминающих реакции уклонения шиффа. Изменения, записанные в конфигурацию циркулирующих электрических токов в мозге как постоянный отпечаток выученного поведения, затем могли быть идентифицированы и отображены с помощью устоявшихся методов нейронной психотопографии.

Но молекула, которую они изучали, представляла собой шаг далеко за пределы привычной земной биологии. Она была создана в специализированных клетках нервной системы анкиока и несла химическую кодировку изменений, записанных в обычной памяти. Действуя как посланник, она переносила код в репродуктивные клетки, где он копировался в молекулы генетического контроля животного по мере их репликации. Таким образом, она предоставляла эквивалент перепрограммируемой ДНК.

Данчеккер продолжил: «Возможности дальнейшего эволюционного усовершенствования такой способности интригуют. Например, можете ли вы представить...» Его прервал тональный сигнал терминала на столе у дальней стены. «Черт. Пойди и посмотри на эту жалкую штуку, ладно, Сэнди?» — пробормотал он.

Девушка встала, пересекла лабораторию и коснулась клавиши, чтобы принять вызов. На экране появилось лицо женщины, лет сорока пяти, возможно, с волосами, завязанными сзади в манере почтенной тетушки, что добавляло ей лет. У нее было длинное, строгое лицо с темными глазами-бусинками, высокими щеками и большим носом, и она смотрела с властной строгостью.

«Профессор Данчеккер там, мисс Холмс?» Ее голос был пронзительным, но твердым, не терпящим глупостей. «Мне крайне необходимо поговорить с ним».

«О, Боже», — простонал Данчеккер у пульта управления визуализацией. Это была мисс Маллинг, личный секретарь, которая пришла с его назначением на должность директора Alien Life Sciences, звонившая из своих владений в его приемной на верхнем этаже, откуда она управляла зданием. Данчеккер покачал головой и сделал отчаянные движения рукой туда-сюда, показывая, что он спонтанно испарился с планеты.

Но движение на заднем плане за плечом Сэнди только привлекло внимание мисс Маллинг. «А! Вы здесь, профессор. Совещание по рассмотрению бюджета должно начаться в М-6 через тридцать минут. Я предполагала, что вам нужно напомнить». Она перевернула буквы «р» и заговорила с таким оттенком неодобрения в голосе, какой только мог допустить личный секретарь со строгим чувством приличия.

Данчеккер поднялся из-за пульта управления и направился к терминалу, остановившись на полпути, словно опасаясь слишком близкого соседства, даже с изображением. Сэнди осторожно отступил из угла обзора. «Неужели Ямумацу не может с этим разобраться?» — раздраженно спросил Данчеккер. «Он разбирается в конвертируемых активах, коэффициентах амортизации и других подобных тонкостях — я всего лишь ученый. Я говорил с ним сегодня утром, и он сказал, что будет рад заменить меня».

«Обычно директор департамента председательствует на ежеквартальном обзоре», — ответила г-жа Маллинг тоном, податливым, как броня корпуса линкора.

«Как это может быть обычным?» — бросил вызов Данчеккер. «Департамент новый. Самому подразделению едва исполнилось шесть месяцев».

«Прецедент вытекает из корпоративных стандартных процедур UNSA, которые существовали до новой организационной структуры и не были изменены». Глаза г-жи Маллинг двигались вверх и вниз, чтобы охватить его в полный рост. «Что, черт возьми, вы делаете в этом?» — потребовала она, прежде чем Данчеккер успел ответить. Проследив за ее взглядом, он посмотрел себе под ноги. Чтобы сэкономить время на дорогу к официальному ужину в тот вечер, от которого он не смог уклониться, он уже носил вечернее платье под лабораторным халатом — за исключением его туфель, которые были из белой парусины на резиновой подошве.

«Как они выглядят?» — парировал он. «По-моему, их обычно называют кроссовками».

«Я знаю. Но почему ты носишь их с вечерним платьем?»

«Потому что они удобные, конечно».

«Вряд ли вы можете появиться в таком виде на ужине Республиканского общества, профессор».

Свет отражался от очков и зубов Данчеккера. «Мадам, я не собираюсь этого делать. Я поменяю их перед уходом. Хотите, чтобы я достал из шкафа свои лакированные очки и показал их вам в качестве доказательства?»

«Это не обязательно, спасибо. Но, боюсь, такое сочетание не подойдет для обзорного совещания. В конце концов, там будут присутствовать и заместитель финансового контролера, и исполнительный вице-президент по планированию».

Данчеккер стоял перед экраном, пригнувшись в позе тощей хищной птицы, его лабораторный халат свисал с его сгорбленных плеч, словно крылья стервятника, а пальцы были изогнуты по бокам, словно когти, как будто он собирался наброситься на терминал и разорвать его на куски.

«Очень хорошо», — согласился он, наконец, сдавшись. «Не могли бы вы любезно подготовить повестку дня и любые цифры, которые мне могут понадобиться, чтобы я мог их собрать?»

«Я уже об этом позаботилась», — ответила г-жа Маллинг.

Десять минут спустя Данчеккер ворвался через дверь в кабинет Колдуэлла, расположенный высоко на дальней стороне комплекса. «Вы должны что-то сделать!» — настаивал он. «Это существо — не человек. Вы не можете перевести ее на одну из марсианских баз или на зонд для миссии в дальний космос? Я не могу продолжать свою работу в таких условиях».

«Ну, может, это уже не так важно», — сказал Колдуэлл сквозь переплетенные пальцы. «Всплыло что-то еще, и...»

«Неважно!» — взревел Данчеккер. «Я бы предпочёл жениться на одной из Горгон. Возможность сохранить хоть каплю здравомыслия вообще исключена».

«Я разговаривал с Виком вчера днем. Он, вероятно, искал тебя. Есть...»

«Ситуация нелепая. Теперь меня еще и одежду проверяют, ради Бога. Я непреклонен: она должна уйти».

Колдуэлл вздохнул. «Послушайте, перевести ее будет не так-то просто. Она проработала в Уэлланде тринадцать лет и пришла по его личной рекомендации. Он может быть на пенсии, но у него все еще есть много связей через старых приятелей. Это может вызвать осложнения, особенно в такое время, когда у нас есть самые разные люди, ищущие возможности карьерного роста и доли нового дела».

«Меня не интересуют подростковые выходки ради привлечения внимания и макиавеллиевские глупости других людей. Если эта женщина-»

Дверь открылась, и появился Соломон Кейл из отдела по связям с общественностью. «О... извините, Грегг. Я не заметил. Митци думала, что вы одни».

«Меня не было пару минут», — раздался снаружи голос Митци.

«Все в порядке, Сол», — сказал Колдуэлл. «Крис только что зашел. Что-то срочное?»

«На самом деле, я хотел поговорить именно о Крисе», — сказал Кейл.

«Я?» Данчеккер посмотрел подозрительно. «За что?»

«Жена сенатора Грилинга снова на нас напала. Это женская дискуссионная группа, которой она руководит. Мы практически обещали им экскурсию по лабораториям инопланетных форм жизни, и она хочет, чтобы директор позаботился о них лично — в основном, чтобы произвести впечатление на ее друзей, я полагаю». Кейл пожала плечами и показала ладонь. «Я знаю, что это тягомотина и все такое, Крис, но Грилинг проделала для нас большую работу, проведя программу спонсорства колледжей. Мы не хотим расстраивать такого друга, как он, если можем. Может, она захочет провести с нами вечер в следующем месяце?»

«Боже, помоги нам», — мрачно простонал Данчеккер.

В приемной раздался гудок. Митци ответила, и через мгновение раздался резкий голос мисс Маллинг. «Профессор Данчеккер случайно не там? У него назначена встреча, и мне крайне необходимо его найти».

И тут в дверном проеме с дальней стороны стола Митци появился Хант, неся в одной руке пачку бумаг, а в другой — чашку кофе. «Привет, что тут происходит? Ахах, Крис! Просто мужик».

«Сол, дай нам минутку, ладно?» — сказал Колдуэлл, одновременно избавляя Кейла от любого выбора в этом вопросе, вставая и обходя стол, чтобы направить его обратно в приемную. Он махнул Ханту рукой, чтобы тот вошел, и закрыл за собой дверь, подняв руку, чтобы остановить Данчеккера, прежде чем тот снова заговорит. «Да, я знаю об этой проблеме уже некоторое время, Крис. Но нам нужно было тактичное решение, которое не создало бы больше проблем, чем решило».

Данчеккер покачал головой и нетерпеливо махнул рукой. «Меня превращают в казначея клуба. У нас достаточно клерков и хранителей бухгалтерских книг, которые могут позаботиться о таких вещах. У меня было впечатление, что это учреждение должно было быть посвящено развитию наук. Я видел больше-»

«Я знаю, я знаю», — сказал Колдуэлл, кивая и поднимая руку. «Но что-то произошло, что...»

«Теперь они хотят сделать меня гидом для женских чаепитий. Все это превратилось в фарс. Это...»

«Крис, заткнись», — спокойно прервал его Хант. «Делегируй полномочия. В этом и заключается суть работы режиссера. У тебя сейчас все равно нет времени. У Грегга есть задание за пределами планеты для нас двоих».

«И не только...» Данчеккер резко остановился и вопросительно посмотрел на Ханта. «За пределами планеты? Нас?»

Колдуэлл хмыкнул и кивнул Ханту, предлагая продолжать.

«На Евлене», — сказал Хант. «На орбите находится корабль Туриена, который должен вскоре вернуться туда. Только подумайте об этом: целая планета, полная инопланетной биологии, буквально в световых годах отсюда. Я думаю, что директор по биологическим наукам должен открывать новые горизонты в этой области, не так ли?» Но уже было ясно, что Данчеккеру не нужно было больше убеждать. На его лице был восторг возрожденца, увидевшего свет сквозь просветы облаков.

Они вышли из кабинета Колдуэлла через несколько минут. «Я думаю, нам придется придумать что-то другое», — сказал Колдуэлл Соломону Кейлу, который все еще ждал. «Крис будет занят приоритетным проектом». Он кивнул на дверь своего кабинета, и Кейл скрылся внутри.

Данчеккер подошел к терминалу, где Митци все еще держала мисс Маллинг в страхе. «А, вот вы где, профессор», — начиналось изображение на экране. «Обзорное совещание...»

«Найди Ямумацу и приведи его туда», — сказал Данчеккер. В его голосе звучала вновь обретенная уверенность возрожденного. «Также свяжись с секретарем Республиканского общества и передай им мои извинения, но я не смогу присутствовать. Может быть, Ямумацу захочет заменить меня там».

Несколько секунд мисс Маллинг была слишком потрясена, чтобы ответить; она смотрела на него с экрана, открыв рот, как настоятельница, которая только что услышала, как Папа Римский объявил о своем переходе в атеизм. Она с трудом пришла в себя. «Я не понимаю… Что случилось? Что-то не так?»

«Неправильно?» — небрежно повторил Данчеккер. «Вовсе нет. Наоборот, на самом деле. С этого момента я буду занят другими делами. Пригласи Брейди ко мне в кабинет, ладно? Достань все планы, диаграммы, бюджеты и прочую макулатуру, которая держит стены там, и скажи ему, что он будет замещать с завтрашнего утра. Я…» Данчеккер небрежно развел руками, «…улетит».

Мисс Маллинг выглядела смущенной. «О чем вы говорите, профессор Данчеккер? Есть срочные дела, требующие внимания».

«У меня нет времени на что-то срочное. Вместо этого нужно сделать слишком много важных дел».

«Но куда ты идешь?»

«Джевлену. Где еще можно практиковать науку инопланетной жизни?» Данчеккер поднял ногу, чтобы поболтать обутой в кроссовку ногой перед экраном, и вызывающе помахал ею. «Далеко-далеко, мисс Маллинг. За горизонтами воображения всего Республиканского общества, словесным компасом стаи жен сенаторов и даже, если вы способны постичь такую вещь, за пределами священного Руководства по корпоративным процедурам ЮНСА».

«Евлен? Зачем? Что ты там делать собираешься?»

Но Данчеккер не слушал. Хант и Митци слышали, как он напевает себе под нос, неторопливо шагая по коридору за открытой дверью.

«Далеко-далеко. Далеко-далеко…

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Земным физикам пришлось многое переосмыслить, чтобы учесть новые факты, принесенные ганимианцами. Некоторые из самых далеко идущих открытий были связаны с фундаментальной природой самой материи.

Как подозревали и исследовали некоторые земные ученые с конца двадцатого века, постоянство материи оказалось всего лишь еще одной иллюзией, которую можно было выбросить за борт вместе с такими понятиями, как классическая предсказуемость и абсолютное, универсальное время. Поскольку все формы материи непрерывно распадались до нуля, хотя и с неизмеримо малой скоростью по сравнению с методами, доступными на Земле до сих пор — потребовалось бы десять миллиардов лет, чтобы грамм воды полностью исчез.

Фундаментальные частицы, из которых состояла материя, спонтанно аннигилировали, возвращаясь в гиперпространство, управляемое законами, отличными от тех, что действуют в привычной вселенной. Именно крошечная доля, которая исчезала в любой момент, порождала гравитационный эффект массы. Каждое событие аннигиляции производило мельчайший гравитационный импульс, а аддитивный эффект большого количества этих импульсов, происходящих каждую секунду, давал, по-видимому, устойчивое поле, которое воспринималось макроскопически.

Таким образом, гравитация перестала быть чем-то обособленным в физике, статическим эффектом, пассивно связанным с массой, и вместо этого встала в один ряд с другими полевыми явлениями как векторная величина, генерируемая скоростью изменения чего-либо — в данном случае скоростью изменения массы. Этот принцип, вместе со средствами искусственного вызывания и управления процессом, лег в основу ранней ганимской гравитационной инженерии — приводная система, используемая Шапьероном, была примером ее применения.

Хоть это и звучит мало, такая скорость исчезновения не была тривиальной в масштабах космического времени. Причина, по которой во всей Вселенной вообще осталась большая часть, заключалась в том, что во всем объеме пространства частицы постоянно создавались спонтанно. И в противоположность тому, как аннигиляция частиц вызывала гравитацию, создание частиц вызывало «отрицательную гравитацию». Поскольку частица могла исчезнуть только там, где она уже существовала, вымирания преобладали внутри масс и вызывали притягивающую кривизну в локальной окрестности пространства-времени; но в обширных областях пустого пространства между галактиками создание намного превосходило вымирания, и результирующим эффектом было космическое отталкивание. Все это имело довольно аккуратный и симметричный, удовлетворительный смысл.

Таким образом, появилась фундаментальная частица, прожившая отведенный ей промежуток времени в наблюдаемых измерениях известной вселенной, а затем исчезла. Откуда она взялась и куда вернулась — это были вопросы, с которыми ученым Земли никогда не приходилось сталкиваться, и в которые даже ганимейцы на Минерве во время отбытия Шапьерона только начали вникать. Именно их последующая работа в этом направлении дала турийцам технологии, сделавшие возможной их межзвездную цивилизацию.

Гиперпространство, из которого временно возникли частицы, было той же областью, куда вошла материя-энергия, исчезнув в черной дыре. То, что объект больше не продолжал существовать там, где он был, когда он вошел в черную дыру, физики Терры знали теоретически уже некоторое время. Следовательно, он должен был быть либо где-то еще в известной вселенной; либо в другой вселенной; либо, предположительно, в каком-то другом времени. Логика не допускала других альтернатив. Примечательно, что оказалось, что все три были возможны. Турийцы осознали и применили первые два; они все еще изучали и ломали голову над третьим.

Электрически заряженная, быстро вращающаяся черная дыра сплющивалась в диск и в конечном итоге становилась тороидом с массой, сосредоточенной на ободе. В этой ситуации сингулярность существовала не как непроницаемо экранированная точка, а как само центральное отверстие, к которому можно было приблизиться аксиально без катастрофических приливных эффектов. Благодаря симметричному эффекту создание такого «входного порта» также приводило к появлению сопряженной проекции в другом месте обычного пространства, в которой объект, входящий в отверстие, появлялся мгновенно, пересекая то, что стало известно как «i-пространство». Местоположение «выходного порта» зависело от размеров, спина, ориентации и некоторых других параметров исходного тороида и могло контролироваться на расстояниях до нескольких десятков световых лет. Именно так турийцы перемещали свой корабль между звездами.

Энергия для создания тороидов направлялась через i-пространство колоссальными генерирующими системами, расположенными в космосе, потребляющими материю из ядер выгоревших звезд. Однако, чтобы избежать возникновения орбитальных возмущений и всех сопутствующих сбоев, порты никогда не проектировались в планетные системы, а находились далеко в окружающих пустотах. Для перемещения между планетарными поверхностями и портами i-пространства корабли Туриена использовали усовершенствованную форму более обычного гравитационного привода, впервые примененного их предками на Минерве. Тем не менее, полное межзвездное путешествие обычно измерялось днями.

Поскольку звездолеты Туриена также получали энергию из той же распределительной сети i-пространства, которая поставляла энергию для создания портов передачи, они могли быть довольно скромными по размеру. Другие были огромными. Примерно шаровидный Вишну, двадцать миль в поперечнике, был среднего размера.

Через три дня после того, как Хант и Данчеккер поговорили с Колдуэллом, они были частью смешанной группы, которая поднялась на борт одного из дочерних кораблей Вишну на авиабазе Эндрюс, штат Мэриленд. Заместитель Ханта, Дункан Уотт, присоединился к группе, как и ожидалось, а также Сэнди Холмс из лаборатории Данчеккера в Годдарде.

Все было так же просто и неформально, как и ожидал Хант. Экипаж Туриена предложил им прохладительные напитки или кофе и пригласил их сесть. Каждому из прибывших также выдали устройство связи в виде небольшого гибкого диска размером с десятицентовую монету, похожего на пластырь, который сам прикреплялся за ухом. Это было соединение с VISAR, работающее через ретранслятор с материнского корабля, вращающегося на орбите в двадцати тысячах миль над головой. Подключаясь непосредственно к сенсорным нейронным областям носителя, коммуникатор мог по команде передавать в VISAR то, что было увидено, услышано или сказано; в обратном направлении он мог вводить информацию из VISAR, которую носитель воспринимал как слух и зрение. Таким образом, он обеспечивал не только мгновенный доступ к системе корабля, но и личное общение с другими землянами, а также с ганимцами через VISAR, выступающего в качестве переводчика.

«С возвращением», — произнес знакомый голос компьютера, словно говоря на ухо Ханту. «Я так понимаю, ты снова становишься беспокойным».

«Привет, VISAR. Что ж, похоже, в последнее время вы предлагаете более стильный сервис». Первое судно, которое туриенцы отправили для установления первоначального контакта, приземлилось на заброшенной базе ВВС на Аляске и, чтобы избежать разведывательной операции, организованной евленезами, было построено так, чтобы напоминать обычный терранский самолет.

«Мы хотим, чтобы клиенты были довольны», — сказал ВИСАР.

Паромное судно вскоре отчалило. Всего через десять минут оно вошло в огромную композицию парящих корпусных конструкций и широких металлических поверхностей, изгибающихся на мили в каждую сторону, которые составляли внешнюю перспективу Вишну. Оно вошло в ярко освещенную пещеру выступающих доковых конструкций, которые выглядели так, будто горизонт Манхэттена лежал на боку, и пришвартовалось рядом с другим из флота дочерних судов всех размеров, форм и описаний.

Некоторые из команды Thurien провели группу через входные рампы и вестибюли в высокое пространство с широкими коридорами, уходящими по обеим сторонам и просматриваемыми несколькими уровнями огражденных дорожек. Еще больше Thurien ждали, разбросанные вокруг. Казалось, это была конечная зона для транспортных связей с другими частями судна, но то, что именно нужно было сделать, чтобы попасть туда, было далеко не сразу очевидно.

Звездолет создавал собственную внутреннюю гравитацию, создавая «вверх», «вниз» и переходы между ними в любом направлении, подходящем для цели, от места к месту. Результатом стала эшеровская путаница коридоров, шахт, пересекающихся плоскостей и пространств, а также поверхностей, которые служили стенами здесь, полом там и где-то еще, изогнутых, чтобы трансформироваться из одного в другое. То, что раньше было внизу, могло неожиданно появиться над головой без ощущения вращения, и через все это потоки Ганимина переносились по открытым конвейерным шахтам на направленных токах гравитационного поля — скорее, как невидимые лифты, пересекающие корабль во всех направлениях. Хант и Данчеккер уже видели подобные вещи раньше, но остальные вокруг них останавливались и смотрели в недоумении.

«Ну, Крис, вот мы снова», — сказал Хант, оглядываясь по сторонам. «Но это будет гораздо быстрее, чем в прошлый раз».

«И немного комфортнее, когда мы туда доберемся», — пробормотала Сэнди Холмс слегка ошеломленным голосом, пытаясь все это осознать. Она была с ними в миссии ЮНСА «Юпитер-5». Когда они присоединились к этому кораблю, до того, как он покинул лунную орбиту, их путешествие длилось шесть месяцев, а жилье, ожидавшее на другом конце, представляло собой тесные помещения в подповерхностной части научной базы, расположенной на ледяных покровах Ганимеда, с постоянной вибрацией машин и постоянным запахом горячего масла.

«Да», — согласился Данчеккер. «И я помню, что был непреклонен в конце этой авантюры, что больше никогда не ступлю ногой внутрь этих приспособлений». Он вздохнул. «Однако, проектировщики, ответственные за это достижение, по-видимому, принадлежали к другой школе, нежели их наземные коллеги, чьи пределы воображения, как можно предположить, были установлены опытом работы с подводными лодками и танками».

«И это позволит вам оказаться намного, намного быстрее», — напомнил ему Хант.

«Хм, вот это да».

Данкан Уотт быстро подсчитал в уме. «На самом деле, где-то в семьдесят миллионов раз быстрее», — сказал он. Ему было тридцать два года, у него был румяный, энергичный цвет лица и густые, иссиня-черные волосы. У него была грубая внешность, которая заставляла Ханта думать, что он больше подходит для футбольного поля или боксерского ринга, чем для лаборатории математической физики.

Рядом с Дунканом находились мужчина и женщина, сопровождавшие группу подростков, которые в тот момент замерли в благоговении. «Это уникальный момент в истории вселенной», — пробормотал мужчина, приблизившись на шаг и кивнув головой, чтобы указать на своих подопечных. «Это первый раз, когда вся эта компания одновременно затихла».

Дункан ухмыльнулся. «Кто они?» — спросил он.

«Класс десятиклассников отправляется на каникулы. Я до сих пор не уверен, как это произошло. Кто-то в школе выдвинул эту идею в качестве шутки, и ганимейцы сказали: конечно, без проблем. Самая чертова вещь, о которой я когда-либо слышал».

Затем ВИСАР сказал Ханту: «Вас ждет приемная комиссия». По изменению выражения лица Данчеккера Хант понял, что ВИСАР тоже с ним разговаривает.

«Где?» — спросил Хант.

«Двое офицеров стоят чуть левее вас».

Хант огляделся и увидел, что туриенцев, на которых ВИСАР указал, уже двигаются вперед. Миллионы лет, которые разделили ганимцев Минервы, как типично для дополнения Шапьерона, от туриенцев, создали видимые различия. Несмотря на одинаковую общую модель, туриецы были темнее, почти черными, более стройными и в среднем немного ниже ростом. Двое, которые ждали, были одеты в свободные зеленые туники, каждый с украшением в виде халтера из искусно сплетенных металлических нитей, свисающих с обеих сторон от шеи до талии.

«Доктор Хант? Профессор Данчеккер?» — спросил один из них.

«Это мы», — подтвердил Хант.

«Меня зовут Калор, а это Мерглис. Мы здесь от имени капитана Фитома, чтобы приветствовать вас на борту «Вишну».

«Мне показалось уместным лично поприветствовать вас», — пояснил другой.

Они пожали друг другу руки — земной обычай стал общепринятым. Хант представил Сэнди и Дункана.

«Капитан передает вам свои наилучшие пожелания», — сообщил им Калор. «Он знает, что вы приехали на Евлен для изучения ганимской науки. Если кто-либо из специалистов Вишну может оказать помощь во время нашего короткого путешествия, считайте, что они в вашем распоряжении».

«Очень любезно с его стороны», — ответил Данчеккер. «Передайте нашу благодарность. Мы обязательно учтем его предложение».

«Вы также приглашены осмотреть командный центр, когда мы отправимся в путь», — сказал Калор. «Но сейчас там немного неспокойно, и я уверен, вы это оцените».

«Когда удобно. Да, мы бы очень этого хотели», — ответил Хант.

«А нас тоже пригласили?» — с надеждой спросила Сэнди.

«Но это естественно», — сказал ей Калор.

«Я думаю, мы выбираем правильных людей, с которыми отправляемся в путешествие», — сказал Дункан.

«Сейчас мы отведем вас в секцию, которая зарезервирована для размещения терранов», — сказал Калор. «Поскольку похоже, что терраны станут постоянными пассажирами в этих поездках, мы делаем ее постоянной особенностью корабля».

Он подвел их к платформе, выступающей в широкое, вытянутое пространство, ниже той области, которую они только что пересекли, перекрытое через определенные интервалы секциями переборок, которые светились внутренним янтарным светом, и разделяющееся слева, справа, сверху и снизу на более мелкие туннели и шахты, расходящиеся во всех направлениях.

Сэнди неуверенно посмотрела на платформу, пока Калор жестикулировал. «Что мне делать?» — спросила она.

«Чтобы сесть на трубу куда угодно, просто заберитесь на борт», — сказал Мерглис. «VISAR доставит вас к выбранному вами месту назначения». Сказав это, он сошел с платформы и повис на невидимой подушке силы.

«Это не может быть проще», — сказал Калор, снова жестикулируя.

«Именно то, что нам нужно под Нью-Йорком», — сказал ей Хант.

Сэнди перевел дух, затем пожал плечами и последовал за Мерглисом, который парил в нескольких футах от платформы, ожидая их. Один за другим остальные сделали то же самое, а Калор замыкал шествие, и через несколько секунд они обнаружили, что их несет в лабиринт как группу, достаточно близко друг к другу, чтобы они могли легко разговаривать. Поле удобно сформировалось вокруг их тел. Они вошли в широкую вертикальную шахту, окруженную многоярусными галереями, которая каким-то образом превратилась в проспект сияющих стен и огромных окон того, что, казалось, было магазинами всех видов, развлекательными центрами, офисами и заведениями общественного питания. Это больше напоминало закрытую городскую улицу, чем что-либо, что Хант когда-либо представлял себе как магистраль внутри космического корабля. Затем они вышли на более крупное открытое пространство, похожее на площадь, но трехмерное, с залами и этажами, расходящимися во всех углах, и он полностью потерял то немногое чувство направления, которое ему удалось сохранить. Подобно бушмену, пытающемуся покорить современный город, он не обладал концептуальными способностями для интерпретации геометрии.

Но когда группа прибыла в терранскую часть корабля, они обнаружили, что планировка там ограничивалась одной узнаваемой плоскостью, где «верх» был верхом и оставался таким, и все ходили. Там были успокаивающе знакомые спальные каюты, кафетерий, смоделированный по образцу помещений на кораблях миссии UNSA, и общая столовая с баром и барменом в белой куртке. А стулья, столы и другие приспособления были сделаны в человеческих пропорциях, а не ганимских.

У каждого пассажира была личная каюта, расположенная вдоль коридора недалеко от столовой и состоящая из спальни, гостиной с роботизированной кухней и ванной комнаты. «Я надеюсь, что они будут достаточно комфортны для двух дней», — сказал Калор, показывая Ханту его каюту.

«Они будут чувствовать себя комфортно в течение нескольких месяцев», — заверил его Хант.

«Очень хорошо. Тогда мы свяжемся с вами позже, чтобы вы познакомились с капитаном Фитомом и его командой. Есть ли что-то еще, что мы можем сделать в это время?»

«Я так не думаю... правда, Крис?» Хант посмотрел на Дэнчеккера.

«Нет-нет, есть некоторое оборудование, которое мы возьмем с собой. Но я полагаю, что если оно еще не все прибыло, то сейчас с этим мало что можно сделать».

«Если что-то придумаете, просто дайте знать VISAR», — сказал Калор. Он повернулся к Данчеккеру. «Ваша каюта здесь, профессор».

Дверь закрылась, оставив Ханта одного, чтобы распаковать немногочисленные предметы ручной клади и осмотреть окрестности. Номер был просторным и удобным. Халат и тапочки были предоставлены. На столе стояло блюдо с фруктами, в том числе какие-то странные формы, которые Хант не распознал как земные, какие-то похожие на конфеты смеси и коробка его обычной марки сигарет.

«Нечего пить, VISAR?» — пробормотал он, выбирая одну из сигарет. «Тц, тц. Обслуживание хромает. Я бы ожидал, как минимум, упаковку из шести бутылок Coors и бутылку Black Label».

«В холодном отсеке, под автоповаром», — ответил ВИСАР. Хант вздохнул. Как обычно, ганимийцы все продумали.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Хант все еще был в своей каюте чуть больше часа спустя, сосредоточенно изучая английский перевод вводного текста Ганима о свойствах i-пространства. В области за границей перехода, представленной отверстием входного порта, обычные отношения времени и пространства были перевернуты: вместо трех пространственных измерений и однонаправленного измерения времени существовали три временных измерения, в которых можно было свободно перемещаться, и одно пространственное направление, вдоль которого движение могло быть только односторонним. Хант все еще пытался представить себе, что это могло бы означать, когда VISAR сообщил ему, что шаттл TWA с Западного побережья пристыковался. Вскоре после этого Джина позвонила, чтобы сказать, что она на борту «Вишну». VISAR представил ее как голову и плечи, наложенные на визуальную систему Ханта на фоне каюты.

«Добро пожаловать на борт», — поприветствовал Хант. «Вижу, у вас есть ваш туриенский коммуникатор».

«Это невероятно. Ма Белл придется выучить несколько новых трюков».

«Я не слышал от вас, поэтому я предположил, что все идет гладко», — сказал Хант. На самом деле, Митци, секретарь Колдуэлла, тайно проверила, забронирована ли Джина на рейс.

«Это были напряженные пару дней, но все прошло именно так, как ты и сказал. Ты не предупредил меня, что это будет похоже на то, как будто я попал в калейдоскоп».

«С турийцами к таким вещам привыкаешь».

«С кем еще вам удалось поладить в конце концов?»

«Крис Данчеккер, как и ожидалось. И у нас есть еще двое: Дункан Уотт, мой заместитель из Хьюстона, о котором я упоминал; и еще одна — одна из лаборантов Криса, девушка по имени Сэнди Холмс. Она была с нами на Ганимеде».

«Значит, в конце концов, все закончилось не так уж и плохо?»

«Вовсе не так уж и плохо, учитывая, сколько времени у нас было. Но мы можем поговорить обо всем этом, когда ты приедешь сюда».

«Так где же мне с вами встретиться?»

«Здесь есть гостиная с баром, где находятся покои терранов. Увидимся там, когда приведешь себя в порядок».

«Как мне туда добраться?»

«VISAR об этом позаботится».

«Хорошо». Лицо исчезло.

Хант провел еще несколько минут, пытаясь разобраться с ганимскими представлениями об размерности, затем вышел из каюты и направился в столовую. С тех пор, как он прошел с Дэнчеккером и остальными, собралась приличная толпа. Он пробрался к бару и заказал скотч. Бейдж с именем бармена подсказал ему, что заведение предоставлено группой отелей Best Western.

«Скажи мне, Ник, как твоя компания смогла установить бар на инопланетном звездолете?» — спросил Хант, наблюдая, как наливают напиток.

«О, они решили, что будет довольно регулярный трафик, я полагаю. Возможно, сейчас не так много трафика, но реклама хорошая».

«Как они получили франшизу?»

«Насколько я знаю, я просто попросил об этом».

Даже со своими знаниями о Ганимианцах Хант был удивлен. «Так просто? Разве не было большой схватки с конкурентами?»

«Не совсем. Я не думаю, что кто-то еще об этом думал».

Хант отошел, покачав головой. Обрывки разговоров вокруг уловили его слух, пока он двигался сквозь толпу со своим напитком.

«Подумайте, сколько людей с Земли будут там, скажем, через год. Я вам скажу, это будет золотая жила…»

«Ja. Unt der туристы, они также будут идти. У нас есть планы…»

«Им просто нужно рассказать об Иисусе».

«Просто осматриваю обстановку там, наверное. Черт, должно быть лучше, чем в Кливленде…»

Хант нашел пустой столик в дальнем углу и сел, лениво наблюдая за компанией. Он задавался вопросом, сколько еще из них также пришли туда без какой-либо лучшей власти или без какого-либо более высокого разрешения, чем просто попросить. Если это было предвкушением грядущих событий, то большая часть назойливых систем правил и ограничений, посредством которых одна половина мира сделала своим делом одобрение, регулирование, лицензирование и контроль того, как живет другая половина, может рухнуть в руинах или быть высмеянной до небытия, размышлял он.

Забавно, думал он, наблюдая, как много людей слишком быстро говорили между собой, пытаясь вести себя нормально, одновременно подавляя то, что, вероятно, было самым большим волнением, которое большинство из них когда-либо испытывали. Внешность была так важна для терранцев. У ганимеанцев не было защитного принуждения к поддержанию имиджа, и они с готовностью говорили, что они думают о вещах. Их происхождение не дало им никакого понятия о доминировании посредством внешности или какого-либо инстинкта запугивания.

На одной из стен был большой экран, показывающий вид с Вишну на стаю шаттлов, транспортеров и наблюдательных кораблей, висящих в космосе вокруг него, с Землей, частично освещенной как полумесяц на заднем плане. Они, казалось, отступали, что предполагало, что отправление судна Туриен было недалеко.

«ВИЗАР, сколько осталось до отплытия?» — спросил Хант.

«Чуть меньше двух часов».

Вскоре после этого в дверях появилась Джина. Хотя это казалось немного абсурдным и мелодраматичным, Хант надеялся, что она подыграет акту случайной встречи с ним, как со старым знакомым. Некоторые из людей, которых Хант уже опознал в комнате, были среди тех, у кого он меньше всего хотел бы сформировать представление о том, что она была там по наущению UNSA. К его облегчению, хотя он мог сказать по взгляду, который она бросила в его сторону, что она его видела, она отошла к бару и заказала себе выпивку.

Он оперся локтем на спинку сиденья рядом с собой и уставился на экран настенного дисплея. Шаттл TWA, вероятно, тот, на котором прибыла Джина, пыхтел, подталкиваемый короткими, прерывистыми импульсами вспомогательных двигателей. Его красно-белый дизайн ярко выделялся на фоне бездонной черноты.

Затем мужчина в темном костюме остановился, проходя мимо стола Ханта, держа в каждой руке по стакану. Хант вопросительно посмотрел на него.

«Извините, пожалуйста. Это не тот доктор Хант, который летит на Ганимед, да?» Он говорил по-восточноевропейски.

«Совершенно верно», — сказал Хант.

«Я слышал по слухам, что вы едете в Евлен по делам ЮНСА, и узнал вас по фотографии».

«Новости распространяются быстро», — прокомментировал Хант.

Незнакомец слегка поклонился. «Разрешите представиться. Меня зовут Алексис Гробянин, я из Волгоградского института. Психолог». Он кивнул, указывая на смешанную группу у дальней стены. «Мы посланы ООН, чтобы консультировать ганимцев по вопросам управления евленезе. У русских большой опыт в работе с устранителями неполадок».

«Я познакомился с несколькими русскими, когда случилась псевдовойна. Одним из них был Николай Соброскин. Вы когда-нибудь с ним сталкивались?»

«О, да. Теперь он министр иностранных дел».

«Это он».

«Вы будете базироваться там, в PAC?» — спросил Гробянин.

«Да, совершенно верно».

«Мы тоже. Так что, может, увидимся там позже. Извините сейчас. Мне нужно присоединиться к моим друзьям».

«Увидимся», — сказал Хант, кивнув. Он снова откинулся назад, когда русский отошел, слабо улыбнувшись, вспомнив, почему Соброскин сказал, что Хант никогда не добился бы успеха в России. «У тебя слишком много хороших идей», — сказал Соброскин. «Знаешь, сколько ты использовал, чтобы получить хорошую идею? По крайней мере, пять лет».

Затем где-то поблизости внезапно раздался другой голос, заставивший всех обернуться. «Вик!» Это была Джина. «Что, черт возьми, ты здесь делаешь?» Ханту пришлось заставить себя сохранять серьезное выражение лица, пока он не сделал необходимые движения, чтобы оглядеться вокруг.

«Я мог бы сказать то же самое о вас, за исключением того, что слово «земля» здесь вряд ли уместно».

«Ты появляешься в самых неожиданных местах».

«С кем ты?» — громко спросил Хант, когда она подошла к его столику.

«Только я», — ответила она, позволив своему голосу опуститься до более естественного уровня. «Я работаю фрилансером. Это нереально… А как насчет тебя?»

«О, у меня нет свободного времени, чтобы шляться по округе. Обычное задание ЮНСА». Хант протянул руку, указывая на дальнюю сторону стола. «Садись и расскажи мне обо всем. Когда ты попал на борт?»

«Меньше получаса назад. Я приехал из Ванденберга».

Джина устроилась в кресле напротив и тепло улыбнулась, как старый друг. «Интересная у нас тут компания», — сказала она, махнув рукой.

«Что вы имеете в виду?» — спросил Хант.

«Знаете ли вы, что здесь много детей, которые приехали на летние каникулы из школы во Флориде?»

«Я не знал, что они из Флориды».

«И есть маркетинговая группа из Disney World, которая собирается проверить туризм. Несколько русских, чтобы помочь разобраться с еврейцами».

«Я только что встретил одного из них».

«Даже святой человек из Тибета или откуда-то еще, который услышал зов еврейского мистицизма и поднялся на борт сегодня утром с несколькими своими учениками».

«Проблемы с налогами?»

«Кто знает?» — пожала она плечами. «И директора корпорации в Денвере, которые собираются заняться Джевленом на своей конференции по продажам в следующем году, целая группа политологов, группа, снимающая фильм, и южноамериканский миллионер, занимающийся недвижимостью, который решил, что Джевлен — это то место, где он хочет уйти на пенсию».

Хант поставил свой стакан и с любопытством посмотрел на нее. «Ты только что прибыла на борт. Откуда ты уже так много знаешь?»

«Я последовал твоему совету и спросил».

«Кого спросил?»

«VISAR. Видимо, это не приходит в голову многим землянам. VISAR считает, что это потому, что мы предполагаем скрытность везде».

Ханту пришлось улыбнуться. Это пришло бы ей в голову так естественно, что он должен был догадаться — так же естественно, как позвонить Колдуэллу и сказать, что ей нужна помощь с книгой.

Джина допила напиток. «Как у меня дела?» — спросила она, понизив голос.

«Потрясающе. Я уверен, что у тебя есть другая профессия, если ты обнаружишь, что устал от книг».

«Как вы думаете, нами еще кто-то интересуется?»

Хант покачал головой. «Теперь мы можем вести себя естественно. Если кто-то позже заинтересуется, как ты связался с группой UNSA, свидетелей было достаточно. Так что забудь все эти дела о Мате Хари. Ты обедал?»

«Я все еще слишком взволнована всем этим делом, чтобы иметь аппетит», — ответила Джина. «Но этот корабль просто фантастический! Как вы думаете, каковы шансы увидеть его побольше, пока мы здесь?»

«О, довольно неплохо, я думаю». Хант слегка повысил голос. «ВИСАР, не могли бы вы провести для нас экскурсию по Вишну?»

«Будьте моими гостями», — ответила машина.

Они стояли среди ошеломляющих конструкций из сверкающих металлических форм, стен света и того, что выглядело как четко очерченные массивы, размером со здания, из внутренне светящегося кристалла. Все это было слишком лишено даже намека на что-либо узнаваемое для Ханта, чтобы сформировать какие-либо связные вопросы для VISAR о том, что это значит.

«Кажется, ты... впечатлен», — сказала Джина, найдя тактичный термин, чтобы описать выражение лица Ханта.

Его хмурое лицо сменилось легкой усмешкой. «Не слишком ли многовато для одного дня?» — согласился он. «Это все очень далеко от корабля с Минервы, который мы нашли на Ганимеде. Он был из той же эпохи, что и Шапирон. Мы думали, что это было довольно впечатляюще в то время. Но по сравнению с этим это было похоже на котельную грузового парохода».

«Они создают своего рода «волну напряжения» или что-то в этом роде, не так ли?» — сказала Джина. «Пузырь искривленного пространства-времени вокруг корабля. Это то, что движется в пространстве, увлекая за собой корабль. Поскольку корабль находится в состоянии покоя относительно пространства внутри пузыря, обычные ограничения скорости не применяются».

«Верно. Правила распространения пространства через пространство другие». Хант удивленно покачал головой. «Есть ли что-то, что тебя не интересует?»

«Я же говорил, журналисты любопытны, как и ученые».

Хант кивнул. «Шапирон использовал систему, которая ограничивала сверхплотные массы для движения по замкнутым траекториям с релятивистскими скоростями, что создавало высокие скорости изменения гравитационного потенциала и зону аннигиляции материи, которая питала поле напряжения. Оборудование для этого было колоссальным, но я не вижу здесь ничего подобного. Но должно быть что-то подобное, чтобы вывести нас за пределы Плутона, где будет спроектирован порт входа для перехода на Евлен. VISAR, как он изменился?»

«Теперь это все делается удаленно», — ответил VISAR. «Волна напряжения генерируется небольшими преобразователями, расположенными по краям корабля и подключенными к сети Thurien i-space. Сам корабль может быть довольно компактным. Помните тот, который приземлился на Аляске?»

«Я так понимаю, что именно об этом ты узнаешь больше в Годдарде», — сказала Джина Ханту.

«По крайней мере, пытаюсь. Ее много. Половина проблемы — организовать информацию».

«Были ли какие-то большие сюрпризы до сих пор — я имею в виду, помимо тех, о которых мы читали? Знаете: Вселенная больше, чем мы думали, меньше, чем мы думали; параллельные вселенные реальны; Эйнштейн ошибался. Что-нибудь в этом роде?»

Хант оглянулся с перил, на которые он опирался. «Ну, забавно, что вы упомянули Эйнштейна», — сказал он.

«Вы хотите сказать, что он ошибался?»

«Не совсем неправильно… но излишне сложно, как планетарные орбиты Птолемея. Все это работает намного проще и по-прежнему согласуется с теми же экспериментальными результатами, если вы берете скорость, которая имеет значение, не как скорость относительно наблюдателя вообще, а как скорость относительно пересекаемого гравитационного поля. Искажения пространства, которые Эйнштейн был вынужден постулировать, оказываются просто компенсациями за нарушение закона обратных квадратов на высоких скоростях, вызванное конечной скоростью распространения гравитации. Если вы это учтете, то практически все в теории относительности можно вывести классическими методами».

Джина уставилась на него, словно не в силах решить, шутит он или говорит серьезно. «Ты хочешь сказать, что все это пропустили?»

«Да», — ответил Хант, кивнув. «Возьмем, к примеру, историю с перигелием Меркурия. Вы знаете об этом?»

«Я думал, что ответ Эйнштейна работает, а ответ Ньютона — нет».

«Так же поступают и большинство людей», — согласился Хант. Он отвернулся и фыркнул. «Но весь престиж и деньги практически за последний век пришли к созданию более впечатляющих гаджетов, а не к изучению основ физики. Знаете, что обнаружил VISAR, просматривая старые европейские архивы?»

"Что?"

«Та же формула, которую Эйнштейн получил через риманову геометрию и гравитационные тензоры, была выведена классическим способом немцем по имени Пауль Гербер в 1898 году, когда Эйнштейну было девять лет. Она была там все время, но все ее упускали».

Вишну был домом для нескольких сотен тысяч турийцев на периоды, которые варьировались от краткосрочных до постоянных. Они жили в сбивающих с толку городских комплексах, которые напоминали их лабиринтные города на родине, среди имитаций внешних перспектив под искусственным небом и в изолированных местах, наслаждаясь особенностями различных ландшафтов, скопированных и придуманных. Жизнь на борту корабля сочетала в себе все функции полной социальной и профессиональной инфраструктуры. Все это, как начал понимать Хант, было скорее сложной, мобильной космической колонией, чем чем-либо, что на Земле традиционно считалось средством передвижения.

«Это тип судна, который обычно отправляется для исследования локальных регионов Галактики», — подтвердил VISAR. «Он может провести несколько лет в недавно обнаруженной планетной системе».

Очевидно, тюрийцы любили брать с собой удобства.

Хант и Джина сидели на валуне на травянистом склоне с видом на озеро с отчетливо изогнутой поверхностью. На нем были лодки, разбросанные среди нескольких островов, а на противоположном берегу — сложная композиция террасной архитектуры, которая поднималась к «небу». Небо было бледно-голубым, как в Тьюриене. Кусты вокруг, где они сидели, имели широкие, клиновидные, фиолетовые листья, которые раскрывались и складывались, как веера. По данным VISAR, они могли сбрасывать корни и мигрировать вниз по склону на луковичных ложноножках, если почва становилась слишком сухой.

«Как бы вы их классифицировали?» — размышляла Джина. «Если животные двигаются, а растения нет, то кто они?»

«Почему важно, как вы их называете?» — сказал Хант. «Когда у людей возникают проблемы с такими вопросами, это обычно происходит потому, что они пытаются подогнать реальность под что-то из своего набора стандартных ярлыков. Им лучше подумать о том, чтобы переписать ярлыки».

Некоторое время они молча созерцали пейзаж.

«Забавно, как работает эволюция», — сказала Джина. «Совершенно случайные факторы могут направить все в совершенно новом направлении — те, которые действуют на высоком уровне, я имею в виду, не только генетическую мутацию. Около девяноста пяти процентов всех видов должны были быть уничтожены в результате массового вымирания, которое произошло около двухсот миллионов лет назад. Оно не благоприятствовало какому-либо конкретному виду животных: большому или маленькому, морскому или наземному, сложному или простому, или чему-то подобному. Ничто не может адаптироваться к катастрофам такого масштаба. Так что выжившие были просто пятью счастливыми процентами. Целые семьи исчезали без какой-либо особой причины, а те немногие, что остались, впоследствии определили весь образ жизни». Она посмотрела на Ханта, как будто прося его подтвердить это.

«Я не слишком много знаю об этой стороне дела», — сказал он. «Крис Дэнчеккер — тот, с кем тебе следует поговорить». Он встал и протянул ей руку. «Кстати, нам пора возвращаться. Пора тебе познакомиться с остальными членами команды».

Они спустились к берегу озера, где тропа привела их к транзитному конвейеру. Вскоре их снова повезли через эшерианский лабиринт, и вскоре они прибыли в терранскую секцию. Когда они пересекали столовую, Хант заметил, что настенный экран, который ранее показывал вид снаружи, был пуст. Он знал, что волна напряжения, окружающая ганимейское судно, отсекала его от электромагнитных сигналов, включая свет, когда оно находилось под полным гравитационным приводом.

«ВИЗАР», — сказал он вслух, чтобы Джина могла услышать. «Корабль уже в пути?»

«С чуть меньше пятнадцати минут назад», — подтвердила машина. Что было бы типично для ганимского способа ведения дел: никакой суеты или церемоний; никаких официальных объявлений.

«И где мы сейчас?» — спросил Хант.

«Почти пересекли орбиту Марса».

Поэтому Хант решил, что ЮНСА может отказаться от всех своих проектов на ближайшие пятьдесят лет.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

В одиноком месте высоко среди вершин Дикого Ринджуссина Тракс подошел к большой плоской скале, где тропа разделялась. Монах парил в воздухе над скалой, погруженный в свои медитации. На его поясе была пурпурно-спиральная эмблема, представляющая плащ ночного бога Ниеру. Тракс слышал, что в качестве упражнения по обучению привлечению и езде по потокам адепты поддерживали себя потоками, которые они сами создавали молитвой. Он подождал несколько часов, пока монах не спустился обратно на скалу и не посмотрел на него.

«На что ты смотришь?» — спросил его Тракс.

«Я размышляю о мире», — ответил монах.

Тракс повернулся и оглянулся на долину, по которой он поднялся, с ее видом бесплодных склонов, разбитых скал и запустения. «Не так уж много мира можно увидеть отсюда», — прокомментировал он. «Значит ли это, что твой мир находится внутри?»

«Внутри и снаружи. Ибо потоки, приносящие видения Гиперии, говорят в разуме; однако они текут из-за пределов Варота. Таким образом, Гиперия одновременно находится и внутри, и снаружи».

«Я тоже ищу Гиперию», — сказал Фракс.

«Зачем тебе это?» — спросил монах.

"Учат, что миссия адептов, которые поднимаются по течениям и покидают Варот, — служить богам в Гиперии. Таково мое призвание".

«А что заставило тебя подумать, что ты найдешь его здесь, в Ринджуссине?»

«Я ищу Учителя, известного как Шинген-Ху, который, как говорят, учит в этих краях».

«Это последнее место, куда вам следует приходить в поисках Сингэн-Ху», — сказал монах.

Тракс задумался над этим утверждением. «Тогда мои поиски окончены», — наконец ответил он. «Это значит, что он должен быть здесь. Очевидно, его можно найти в последнем месте, где я стал бы его искать, так как зачем мне продолжать искать его после того, как я его нашел?»

«Многие приходят в поисках Шинген-Ху. Большинство из них — глупцы. Но я вижу, что ты не глупец», — сказал монах.

«Итак, можешь ли ты сказать мне, какой путь мне выбрать?» — спросил Тракс.

"Я могу."

«Тогда говори».

«Один путь ведет к верной смерти. Чтобы узнать больше, нужно сначала задать правильный вопрос».

Тракс ожидал, что ему придется давать ответы. Но необходимость придумать вопрос сама по себе придала вещам иной оттенок. Он выглядел озадаченным, переводя взгляд с одной на другую из двух троп, вьющихся по обе стороны скалы.

Затем он сказал: «Но смерть в конце концов неизбежна, какой бы путь мы ни выбрали. Какой же путь я должен выбрать, чтобы достичь наибольшего смысла на этом пути?»

«Как вы определяете, что имеет смысл?» — спросил монах.

«Пусть судьей будет Шинген-Ху», — ответил Тракс.

«Мы переживаем тревожные времена. Потоки, которые когда-то мерцали и сверкали в ночном небе, стали редкими и слабыми. Многие приходят учиться, но немногие будут ездить. Почему, странник, Шинген-Ху должен выбрать тебя?»

«Пусть Сингэн-Ху снова будет судьей. Я не могу назвать его причины. Только свои».

Монах кивнул и, казалось, был удовлетворен. «Ты пришел служить, а не требовать», — произнес он, слезая со скалы. «Следуй за мной. Я отведу тебя в Шинген-Ху».

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Остальные ушли заниматься различными делами, оставив Ханта и Джину вместе за обеденным столом. Они все договорились встретиться позже в столовой, чтобы выпить по стаканчику на ночь, или два, или, может быть, несколько.

Джина уставилась на свою чашку кофе и неосознанно слегка начертила пальцем на столешнице вопросительный знак. «Правда ли, что некоторые животные на Евлене имеют странное сходство с теми, что встречаются в мифологии Земли?» — спросила она после долгого молчания.

Хант наблюдал за ней, думая про себя, что она самая освежающая личность, с которой он сталкивался за долгое время. Дело было не только в том, что ей было любопытно все, что само по себе было привлекательно, и что она старалась узнать что-то о вещах, которые ее интриговали; она делала это, не выставляя это напоказ и не доводя до точки, когда это начинало становиться утомительным. Ее суждение о том, насколько далеко зайти, было правильным, что было одним из первых факторов, делающих людей привлекательными для окружающих. В ходе еды она завоевала признание компании, воздерживаясь от навязывания себя им, слушая объяснения Данчеккера, не потакая им, как студентка, успокаивая Дункана, не выставляя напоказ свою женственность, и избегая провоцирования сопернических настроений у Сэнди. На самом деле, они с Сэнди сразу же поладили, как сестры.

«Знаешь, ты пока еще ни разу не ответил мне той фразой, которую я ожидал», — ответил Хант.

"Серьёзно, я где-то об этом читал. Есть рогатый волк с когтями, который в точности похож на славянскую "кикимору". У другого есть части того, что выглядит как лев, павлин и собака, как иранский "симург". И поверите ли вы, пернатая рептилия с выпученными глазами, практически идентичная всем этим мексиканским резным фигуркам?"

«Римский католицизм стал символом ирландского национализма. Святой Патрик принес христианство».

«Вы имеете в виду оригинал?»

«Что-то гораздо более близкое к этому, во всяком случае. И оно процветало, потому что соответствовало обычаям местной культуры. Оно распространилось оттуда через Шотландию и Англию в северную Европу. Но затем оно столкнулось с институционализированной еврейской подделкой, продвигавшейся на север, и оно было уничтожено. Первая папская миссия достигла Англии только через сто шестьдесят пять лет после смерти Патрика».

«Откуда вы все это знаете?»

«Моя родня по материнской линии родом из Вексфорда. Я езжу туда на каникулы и даже жил там некоторое время».

«Когда умер Патрик?» — спросил Хант, осознав, что на самом деле не имеет ни малейшего представления.

«В пятом веке. Вероятно, он родился в Уэльсе и был переправлен пиратами».

«Значит, мы говорим о времени, которое было задолго до этого».

«О да. В плане литературы и образования они не имели себе равных в Западной Европе задолго до того, как Цезарь пересек Ла-Манш».

«Дай-ка подумать, это знает каждый английский школьник. Пятьдесят пятый год до нашей эры, да?»

«Правильно. Их раса была уникальной, произошедшей от смеси кельтов и докельтской расы с восточного Средиземноморья». Джина посмотрела через комнату и улыбнулась про себя. «Это было совсем не то репрессивное явление, о котором люди были вынуждены думать позже, знаете ли. Это была очень земная, жизнерадостная, жизнелюбивая культура».

«Каким образом?» — спросил Хант.

«Начнем с того, как обращались с женщинами. Они были совершенно равны, с полными правами собственности — само по себе необычно для того времени. Секс считался здоровой и приятной частью жизни, как и должно быть. Никто не связывал его с грехом».

«Настоящая жизнь Райли, да?» — прокомментировал Хант.

«У них было легкое отношение ко всем личным отношениям. Полигамия была довольно нормальным явлением. И тогда полиандрия тоже была нормой. Так что у вас могла быть череда жен, но у каждой из них могло быть несколько мужей. Но если конкретная пара не складывалась, ее было легко расторгнуть. Вы просто шли в святое место, вставали спиной к спине, говорили нужные слова и проходили десять шагов. Так что дети не были эмоционально калеками, когда им приходилось расти с двумя людьми, ненавидящими друг друга в добровольной тюрьме; но если брак не складывался, они также не были травмированы, потому что у них было так много других опорных точек среди этой сети людей, которые нравились друг другу».

«Мне все это кажется очень цивилизованным», — сказал Хант.

«И именно на этом держалось раннее христианство», — снова сказала Джина. «Так что, возможно, это дает нам представление о том, что оно на самом деле должно было сказать».

Хант несколько секунд наблюдал за отсутствующим выражением лица Джины, а затем нагло ухмыльнулся. «О, я понимаю, откуда ты исходишь», — поддразнил он. «Это вообще не имеет никакого отношения к гуманистическим философиям. Тебе просто нравится мысль о том, что у тебя есть цепочка мужчин, из которых можно выбирать».

«Ну, почему все веселье должно достаться мужчинам?» — парировала она, не желая, чтобы ее заставляли защищаться.

«Ага! Появляется настоящая Джина».

«Я просто излагаю принцип».

«Что в этом плохого? Разве женщины не фантазируют?»

«Конечно, они это делают». Она поймала его взгляд и озорно улыбнулась. «И да, кто знает? Может быть, однажды, если ты расскажешь мне о своих, я расскажу тебе о своих».

Хант рассмеялся и взял свою чашку с кофе. Он допил содержимое и позволил тишине опустить занавес над темой. «Как у нас дела со временем?» — спросил он, ставя чашку на стол. «Кто-нибудь еще будет в баре?»

Джина взглянула на часы. «Еще немного рановато. Что еще можно посмотреть на корабле?»

«О, я думаю, мне надоело, что меня таскают туда-сюда на один день. Знаешь, я действительно плохой турист».

«Это очень плохо. Я не могу дождаться, чтобы увидеть Евлен. Просто представьте себе, настоящая, настоящая, инопланетная планета. И мы будем там завтра. Я все еще не совсем от всего этого отошел».

Хант задумчиво посмотрел на нее. «Может, нам не придется заставлять тебя ждать так долго», — сказал он.

Джина выглядела озадаченной. «Почему? О чем ты говоришь?»

«То, что вы только что сказали, натолкнуло меня на мысль… VISAR, есть ли поблизости какие-нибудь сцепки?»

«Их целый ряд, справа от двери, через которую вы вошли», — ответил ВИСАР.

«Сейчас есть двое свободных?»

«Что ты делаешь?» — пробормотала Джина.

«Подожди, и ты увидишь».

«Много», — ответил ВИСАР.

Хант встал. «Давай», — сказал он Джине. «Ты еще не видела и половины сообщений Ганима. Это будет самое быстрое межзвездное путешествие, о котором ты когда-либо мечтала. Я гарантирую это».

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Комната представляла собой просто кабинку, ее основной мебелью было что-то вроде кресла-реклайнера, обитого красным, с несколькими панелями из того, что выглядело как разноцветный кристаллический материал, сверху и по обе стороны от вогнутой опоры, где должна была находиться голова жильца. На стене позади располагалось оборудование и арматура незнакомой конструкции.

Джина окинула взглядом интерьер. «Я так понимаю, это способ подключения к сети виртуальных путешествий Туриена», — предположила она.

«Верно», — сказал Хант. Он постучал по диску коммуникатора, прикрепленному за ухом. «Этот гаджет, который вам дали, когда вы поднялись на борт, — это просто двусторонняя аудиовизуальная связь с VISAR — вифон, который идет прямо в вашу голову, а не через экраны и органы чувств. Но это полный набор».

«Что они называют полной нейронной стимуляцией?»

«Вместо того, чтобы вам приходилось идти и нести свои чувства туда, где находится информация, это доставляет информацию к вашим чувствам — при условии, что место, куда вы хотите «отправиться», подключено к датчикам для системы. Это не слишком хорошо сработает для Таймс-сквер или середины Гоби. Кроме того, это перехватывает двигательные и речевые сигналы из вашего мозга и генерирует обратную связь, которую вы бы испытывали, перемещаясь и взаимодействуя там».

Джина кивнула, но все еще выглядела неуверенной. Через несколько секунд она сказала: «И вся эта двусторонняя передача информации происходит мгновенно через то же самое — как вы это называете, «измерение»?»

«Я-пространство».

«Вот именно… через него проходит этот корабль, чтобы добраться до Евлена, верно?»

"Да."

«Хорошо... Но кораблю придется потратить целый день, чтобы выйти за пределы Плутона, прежде чем он сможет использовать i-пространство. Как этот сцепщик может сделать это прямо отсюда? Или как вы можете сделать это из Годдарда, если на то пошло?»

Хант уже кивал. «Порт, достаточно большой, чтобы принять корабль, испортил бы все астрономические таблицы, если бы вы спроецировали его на планетную систему. Так что мгновенные прыжки с планеты на планету исключены. Но для связи это другое дело. Вы можете отправлять информацию на гамма-частотном лазере в микротороид, который может быть сгенерирован на поверхности планет — или на кораблях, таких как этот — без нежелательных побочных эффектов. Тюриенцы используют его для большинства своих повседневных деловых и общественных вызовов — и вам не нужно беспокоиться о том, чтобы выпить воду или подхватить какие-нибудь иностранные микробы. У него много преимуществ».

Джина двинулась вперед и с любопытством коснулась материала кресла. Он был мягким и податливым. Хант наблюдал из дверного проема. «И что мне делать?» — спросила она.

«Просто садитесь. VISAR сделает все остальное».

Джина колебалась мгновение, чувствуя себя немного неловко. Затем она опустилась в кресло, положила ноги на подставку и позволила себе откинуться назад. Теплое, сонное чувство охватило ее, заставив ее голову автоматически откинуться на вогнутую опору, которая также была мягкой. Она чувствовала себя более расслабленной, чем когда-либо. Внутреннее пространство кабинки, казалось, плыло вдали каким-то отстраненным образом. Часть ее разума осознавала, что она думала связно всего несколько минут назад, и что кто-то еще был там по какой-то причине, но она не могла вспомнить, кто или почему, или действительно заботиться. Ничто на самом деле не имело значения.

«Нравится?» Она узнала голос ВИЗАРА.

«Это здорово. Что мне делать — просто лежать и наслаждаться?»

«Сначала нам нужно будет зарегистрировать еще несколько ваших личных мозговых паттернов», — сказал VISAR. «Это займет всего несколько секунд». Когда Джина впервые попробовала диск-коммуникатор, она испытала странную серию ощущений и иллюзий в слухе и зрении. VISAR объяснил, что диапазон и уровни активности в сенсорных частях мозга различаются от человека к человеку, и необходимо настроить систему, чтобы она давала правильные ответы. После установки параметры сохранялись для дальнейшего использования, что делало процесс одноразовым, аналогичным снятию отпечатков пальцев. Предположительно, теперь VISAR нужно было расширить свои записи, чтобы охватить и другие сенсорные центры.

Джина обнаружила, что остро ощущает давление кресла на свое тело, прикосновение одежды и даже ощущение воздуха, проходящего через ее ноздри при дыхании. Она могла чувствовать собственные пульсы по всему телу, а затем странное покалывание, распространяющееся по ее позвоночнику. VISAR экспериментировал с ее чувством осязания, упражняя ее нервную систему через ее диапазон реакций и считывая нейронную активность.

Она почувствовала, как содрогается в спазмах, а затем поняла, что вообще не двигается; ощущение было вызвано быстрыми изменениями чувствительности, происходящими по всей ее коже. Она чувствовала жар, затем холод, затем зуд, затем покалывание и, наконец, онемение. Сладкий, кислый, горький, затем снова сладкий вкус приходил и уходил во рту; ее нос ощущал последовательность запахов... И внезапно она снова полностью проснулась и была начеку, и все было нормально.

«Вот и все», — сообщил ей ВИСАР. «Какого стоматолога вы бы хотели видеть?»

Джина была слишком заинтригована происходящим, чтобы ответить, но пока она ждала, ее бровь наморщилась в недоумении. Казалось, ничего особенного не происходило.

Она села и увидела, что Хант все еще стоит в дверном проеме, прислонившись плечом к стене, скрестив руки на груди и с любопытством наблюдая за ней со странной улыбкой на губах.

«Могу ли я теперь встать?» — спросила она его.

"Конечно."

Она поставила ноги на пол, села прямо и осторожно встала, не совсем понимая, чего ожидать. Ничего не изменилось. Все было нормально.

«И что случилось?» — неуверенно спросила она. «Техническая заминка?»

«Ты так думаешь, а?»

«Вы хотите сказать, что это сработало?»

«Thurien engineering works. Это то, о чем вам никогда не придется беспокоиться».

«Но… мы все еще на корабле. Я думал, мы должны были ехать в Евлен».

«Нет. Ты уже впадаешь в иллюзию. Виртуальное путешествие, помнишь? Ты знал, что на самом деле никуда не попадешь».

Джина приложила руку ко лбу и покачала головой. «Ладно. Давайте не будем придираться к словам. Вы понимаете, о чем я. Я думала, что сенсорная информация от Евлена должна была поступать ко мне».

«VISAR, дай нам предварительный просмотр», — приказал Хант.

Джина и Хант тут же оказались в широком круглом пространстве, похожем на галерею, с видом на центральную область внизу. Там были фигуры, ходившие туда-сюда, некоторые из них были людьми, некоторые — ганимцами. Пока Джина смотрела, небольшая группа, состоящая из двух ганимцев, окруженных полудюжиной или более людей, которые жестикулировали и, казалось, говорили все одновременно, прошла рядом. Хотя разговор, по-видимому, велся на инопланетном языке, обрывки, которые доносились, были преобразованы в английский.

«…тысячи из них, которым нечего делать. Их надо развлекать. Нужно что-то организовать».

«Почему они не могут научиться развлекать себя сами?» — спросил один из ганимцев, и голос его звучал обеспокоенно.

«Их всегда развлекали. Это их право!»

Джина недоверчиво посмотрела на Ханта. Он ухмыльнулся ей в ответ, явно наслаждаясь происходящим. «Давайте прогуляемся», — предложил он и повел нас к перилам на краю галереи. У Джины в голове было слишком много смятения, чтобы она могла что-то сделать, кроме как механически следовать за ним.

Они смотрели вниз на конкорс из разных уровней и частично закрытых пространств, где стояли или сидели, ходили и занимались своими делами другие фигуры. Конкорс, казалось, соединялся с другими пространствами за его пределами и имел пешеходные аллеи, входящие с нескольких направлений. Архитектура была необычной, с щедрым использованием кривизны и асимметричных разделов пространства, которые смешивали странные представления об эстетике и орнаментации с тем, что было явно функциональным назначением. Первой мыслью Джины, когда она начала приходить в себя, был терминал аэропорта, вдохновленный мавританским стилем. Все это было определенно очень футуристичным и, несомненно, чуждым... но оно держалось аккуратно на определенных плоскостях, не нападая на глаз ничем, напоминающим геометрический хаос космического корабля Туриен.

Но пока она продолжала смотреть, один загадочный аспект всего этого зафиксировал себя. Для того, что должно было быть проблеском развитой, технологически развитой культуры, все это было довольно потрепанным. Отделка на тщательно стилизованных формах и поверхностях была тусклой и невообразимой, с общим видом износа, небрежности и усталости. Были светильники, которые не работали, панели отсутствовали на одной из стен, а на дальней стороне целая, частично разобранная секция, закрытая барьерами, с машинами, которые выглядели как роботы для обслуживания, стоящие без дела.

Хант указал рукой направление, и они начали идти по галерее к ряду низких арок на ее внешнем крае. Фигуры вокруг них прошли мимо, не обращая внимания. Джине пришлось напомнить себе, что она просто воспринимает то, что происходит в отдаленном месте; люди, которые на самом деле там были, не знали о ее «присутствии».

За арками находилось полукруглое, оконное пространство, своего рода обеденный зал с сиденьями и столами на нескольких ярусах. Опять же, окружение было простым и утилитарным. Фигуры, человеческие и ганимейские, не обратили внимания, когда Хант и Джина спустились по ступенчатому проходу к чистой области вдоль оконной стены, которая оказалась сплошным стеклянным пространством. Именно тогда Джина поняла, что небо не голубое, а светло-зеленое, со странными, завивающимися, похожими на листы облаками полосатого оранжевого цвета.

Город под бледно-зеленым небом простирался вдаль и под ними волнами взаимосвязанных башен, террас и груд архитектуры, которые поначалу не поддавались пониманию. Но затем Джина заметила, что у одного из мостов поблизости не хватало двух центральных пролетов; башня за ней показывала дневной свет через свои окна и, казалось, была заброшенной оболочкой; под ними террасная крыша имела несколько снятых секций и была открыта стихиям.

Наконец она снова посмотрела на Ханта.

«Теперь веришь?» Он небрежно махнул рукой. «Шибан, один из главных мегаполисов Евлена».

Джина двинулась вперед, чтобы охватить взглядом большую часть вида, и увидела через щель между двумя сооружениями высокую обтекаемую фигуру, стоящую вертикально на том, что казалось открытым пространством, возможно, за краем города. Хотя нижняя часть была скрыта, она видела достаточно фотографий, чтобы узнать ее. «Разве это не Шапирон?» — спросила она, указывая движением головы. Это был ганимейский космический корабль с древней Минервы. Если уж на то пошло, нос все еще был немного ниже уровня, с которого они смотрели, — а Шапирон возвышался почти на полмили.

«Шибан — это то место, где сейчас стоит Шапирон», — ответил Хант. «Это место называется Гирбейн, к западу от города. Место, где мы находимся, — это Центр планетарного управления Гарута. Раньше он был центром управления этим регионом Джевлен. Мы не можем пойти дальше, не прибегнув к тотальной симуляции, потому что это единственная часть, которую тюрьенцы адаптировали для VISAR-Джевлена, управлялась JEVEX, у которого была немного другая проводка датчиков. Но в любом случае, добро пожаловать в другой мир. Что вы думаете?»

Джина снова уставилась наружу. Она потерла лоб костяшкой пальца и покачала головой, затем снова посмотрела на Ханта. «Нет... это все еще не имеет никакого смысла. Как я могу видеть Евлена через VISAR, если я не подключена к VISAR?»

Странная улыбка, которая так и не сошла с лица Ханта, стала шире. «А ты нет?»

«Ну, нет… Я встала со стула и поговорила с тобой. Ой, Вик, перестань на меня так смотреть. Расскажи мне, что происходит».

И затем, так же внезапно, как и прежде, она снова оказалась внутри отсека на звездолете Туриена, а Хант стоял напротив нее из дверного проема, точно так же, как они стояли до перехода.

«Все просто», — сказал ей Хант. «Если VISAR может заставить нас думать, что мы ходим по Евлену, он с такой же легкостью может заставить нас думать, что мы стоим здесь, на корабле».

Потребовалось несколько секунд, чтобы до нее дошел смысл его слов. «Ты шутишь!» Джина недоверчиво выдохнула. Хант покачал головой. Она провела пальцем на пробу по краю дверной рамы. Он был прохладным, твердым и прочным. В одном месте даже был заусенец, где что-то поцарапало его.

«Протяни руку», — сказала Джина. Хант повиновался. Она провела пальцем по его руке и провела им по ладони. Она была теплой и мясистой, каждая линия и морщинка на коже были отчетливо различимы. «Это сверхъестественно», — прошептала она.

«Неплохо», — согласился Хант. «То, что вы видели минуту назад, — это то, что происходит в части Шибана в данный момент. Эти люди действительно там. VISAR очень хорош в реализме». Хант указал на пятно на своей руке. «У вас даже есть пятно на рукаве, где вы потерли локоть о пепел, упавший на стол, когда мы были в кафетерии».

Джина посмотрела на рукав зеленого свитера, который она носила, и смахнула серое пятно другой рукой. Конечно, большая часть его смахнулась, оставив едва заметное пятно, как это сделал бы настоящий пепел на настоящем рукаве.

Хант рассмеялся. «Есть более простой способ. В этом мире ты можешь делать все, что захочешь. ВИЗАР, почисти рукав». Оставшееся обесцвечивание исчезло, не оставив и следа. «Или поменяй все, если тебе не нравится. ВИЗАР, как насчет красного свитера?» Свитер Джины тут же изменился на насыщенный рубиново-красный.

Она ахнула. «Это правда! Это все происходит у меня в голове? Я на самом деле не стою здесь? Так тебя тоже здесь нет?»

«Конечно, нет. Я тоже у тебя в голове. Значит, я должен быть подключен через другой соединитель, как и ты».

Джина пыталась понять смысл этого, но в конце концов запнулась и решительно покачала головой. «Это бесполезно. Я не могу в это поверить. Докажи это».

«Я не могу. Попроси VISAR».

«ВИЗАР. Докажи это».

И в тот же миг она снова оказалась в кресле, удобно и комфортно, как будто никогда из него и не вставала.

«Voilé», — объявила компания VISAR, умудрившись прозвучать весьма гордо.

Когда смятение Джины утихло, она напомнила себе, что она так и не встала. Она была здесь все это время... или была? Действительно ли она сейчас здесь, или это была очередная конструкция в лабиринте миражей, в который ее завел Хант? Она села со странным чувством дежа вю — только на этот раз Хант не стоял, наблюдая из дверного проема, а дверь была закрыта. Ее свитер снова был зеленым; пятно серого цвета вернулось на ее локоть. Все было так, как должно было быть на самом деле, но не было никакого способа сказать. Если это была очередная иллюзия, она не видела в этом смысла. В любом случае, казалось, у нее не было выбора, кроме как пойти дальше. Она смочила носовой платок и стерла пятно с рукава.

«Где Вик?» — спросила она вслух.

«Следующая дверь, справа».

Джина встала и пошла к двери. Она открыла ее, вышла в коридор и заглянула в соседнюю кабинку. Хант отдыхал в кресле, неподвижный, с закрытыми глазами.

«Теперь ты счастлива?» — спросил ее ВИСАР.

Ладно, для нее это было достаточно хорошо. «Убеждена, во всяком случае», — признала она.

«Никогда не говорите, что я не оправдываю ваших денег».

Хант открыл глаза и сел. «Здорово, а?» — сказал он Джине. «Только подумай, ты могла бы отправиться куда угодно в мир-системе Туриен прямо сейчас, если бы захотела. Представь, сколько это сэкономит им за год на автобусных билетах».

«Сейчас вам нужно беспокоиться только о том, как вернуться в зону отдыха», — сказал ВИСАР. «Остальные там, и они спрашивают, где вы».

«Скажите им, что мы уже в пути», — ответил Хант.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Через двенадцать часов после того, как Вишну покинул Землю, он находился в пятистах миллионах миль от средней орбиты Урана.

По внутренним часам большинства пассажиров было раннее утро, и в столовой секции Терран было тише, чем раньше. Джина и четверо из UNSA все еще не спали, занимая пару столов, сдвинутых вместе, где к ним присоединились школьный учитель из Флориды, которого звали Боб, и двое руководителей маркетинга Disney World, Алан и Кит.

«Не было ли чего-то о предке современных лошадей?» — говорил Данкан Уотт Данчеккеру. «У него были полосы, что предполагает, что полосатость могла быть унаследованным потенциалом всех типов лошадей. Так что на самом деле нет такой группы, как зебры? Они все могли быть более тесно связаны с линиями лошадей, чем друг с другом». Они говорили об исследованиях, которые Данчеккер провел на образцах ранних млекопитающих из позднего олигоценового периода Земли, которые были обнаружены в затонувшем ганимейском корабле, найденном на Ганимеде, до появления Шапирона.

«Mesohippus», — добавил Данчеккер. «Да, действительно — что делает его не такой сложной характеристикой, как можно было бы себе представить. Несколько отдельных линий могли бы тогда приобрести полосы независимо, что сделало бы зебр просто реализацией пути развития, общего для всех членов рода Equus. Это становится еще интереснее, если учесть количество хромосом, где наблюдается отчетливая корреляция между…»

Дункан кивнул, сидя со скрещенными на груди руками. Он выглядел немного остекленевшим и, казалось, был доволен тем, что Данчеккер продолжал говорить.

За другим столом сидели учитель Боб и двое руководителей Disney World, увлекавшиеся политикой.

«Возможно, ганимейцы инстинктивно являются тем, во что социалистические идеалисты пытаются превратить людей», — сказал Боб. «Но поскольку для ганимейцев это естественно, никому не нужно пытаться сделать из них то, чем они не являются. Так что это работает».

«Он прав», — заявил Эл, поворачиваясь к Киту. «Мы — конкурентный вид, и конкурентная экономическая система соответствует нашей природе. Нравится вам эта мысль или нет, мы работаем ради того, что получим мы, а не кто-то другой. Таковы люди. Единственный способ изменить их — это применить силу. И людям это не нравится. Вот почему все эти причудливые идеи о формировании человеческой природы не работают. Они не могут работать».

Сэнди откинулась на спинку сиденья и зевнула. «У меня только что было три суматошных дня, которые, я думаю, настигли меня», — объявила она. «Извините, но я буду первой, кто прервет вечеринку. Так что увидимся с вами завтра, где угодно. По ту сторону Плутона, я полагаю».

«Да, отдохни немного», — сказал Данчеккер. «Мне тоже стоит, если на то пошло. Ты, конечно, был занят. Мы не особо тебя предупредили».

«Не забудь про тот чип, который ты просила меня одолжить», — напомнила ей Джина, вставая.

«Если хочешь зайти в мою комнату, я отдам ее тебе сейчас», — сказал Сэнди.

«Что это за чип?» — спросил Хант, отвлекаясь от разговора Дэнчеккера и Дункана.

«Некоторые треки еврейской музыки, которые я собрал вместе, — сказал Сэнди. — Некоторые из них действительно дикие».

«Вик любит музыку», — сказала Джина, вставая. «Я не знаю, соответствует ли то, о чем ты говоришь, его стилю. Это была партитура Бетховена, которую ты повесил на стену у себя дома, не так ли, Вик?»

«Наблюдательный», — похвалил Хант. Он отпил глоток напитка. «А вы знали, что у его собаки деревянная нога?»

Джина посмотрела на нас. «Чей?»

«Бетховен. Вот откуда он черпал вдохновение — когда оно проходило через комнату». Он поднял руку, чтобы дирижировать воображаемым оркестром. «Дах-дах-дах-дах… Дах-дах-дах-дах. Видишь?»

Джина покачала головой, безнадежно улыбаясь. «Все англичане сумасшедшие? Или ты брала уроки?»

«Ну, пошли», — пробормотал Сэнди. «У них уже все прошло, время безумия».

«Нет, но вам придется над этим поработать», — сказал Хант. Он помахал им обоим рукой и ухмыльнулся. «Тогда увидимся за завтраком». Остальные члены группы добавили хором пожеланий спокойной ночи.

Джина и Сэнди вышли из комнаты и направились к домикам. «Парни и алкоголь», — сказала Джина. «Я не хотела остаться в таком меньшинстве».

«Мне знакомо это чувство», — согласился Сэнди.

«Мы превращаемся в старых дев, Сэнди?» — в шутку спросила Джина. «Шесть мужчин там сзади, и две девушки уходят вместе. Возможно, мы действительно так плохи, как нам говорят».

«Ты говоришь за себя. Я имел в виду то, что сказал: я измотан».

«Дункан на тебя посмотрел».

"Я знаю."

«Не в твоем вкусе?»

«О, Дункан в порядке. Мы знаем друг друга с Хьюстона. Но ты же знаешь, что говорят о том, что нужно отделять сложную сторону жизни от работы. Я думаю, это хороший совет».

Они достигли двери каюты Сэнди, которую она открыла негласной командой VISAR. Внутри она взяла портфель, поставила его на верх бюро и достала плоскую коробку, какую используют для хранения чипов. «Как насчет кофе перед уходом?» — спросила она Джину.

«Почему бы и нет? Сделай черный, без сахара».

«Что-нибудь еще в дополнение?»

«Угу. Ужин меня почти сыт».

Сэнди попросила у VISAR два кофе. «А, вот тот, о котором я говорила», — сказала она, протягивая Джине одну из капсул из коробки. «У меня есть еще один с некоторыми их классическими вещами, но, по-моему, его здесь нет. Должно быть, я оставила его дома. В любом случае, это немного странно».

«Спасибо. Все будет в порядке». Джина положила капсулу в мешочек в своем

ее ~'rtI~' di'peii~c~ intlic i~itHiye ji amp;.i ~ nd

U\\O IiitI~ сдвинул 0(0 OiiU) на unuilteitep. '~,liilc 11\ 55 5'

Положив портфель на место, Джина взяла кружки и отнесла их к столу в гостиной, где устроилась в одном из кресел. Сэнди последовала за ней несколько мгновений спустя.

«Ну, а как насчет романтической стороны твоей жизни?» — спросила Сэнди, садясь на другой стул. «Или писатели всегда слишком заняты, чтобы иметь ее?»

«О, время от времени, когда это хочет случиться. Но ничего…»

«Запутывание?»

«Правильно. Я тоже не хочу, чтобы осложнения мешали моей работе. Но у меня работа и жизнь имеют тенденцию становиться одним и тем же».

Сэнди попробовала свой кофе. «Неплохо». Она подняла глаза. «Вы когда-нибудь были женаты?»

«Однажды, некоторое время назад — около четырех лет. Мы жили в Калифорнии. Но это не сработало».

«Что случилось? Ты видела, как тебя влечет к забвению на улице Домашнего быта?» Сэнди бросила на Джину критический взгляд поверх кружки. «Как-то не могу представить, чтобы ты носила пироги на садовые вечеринки или продавала пластиковые контейнеры».

Джина отстраненно улыбнулась. «На самом деле, все было наоборот. Ларри был из тех парней, которые хотели везде побывать, все успеть. Знаете, постоянно встречаться с новыми людьми, быть душой любой компании. Все было хорошо, пока я соглашалась быть его соучастником. Проблема была в том, что у меня не оставалось места, чтобы завести себе кого-то своего».

«Тебе следовало бы познакомить его со мной», — сказала Сэнди. Она сделала жест свободной рукой, чтобы указать на себя. «В каком-то смысле приятно работать в окружении ученых и всяких других умных парней, но среди них невероятно много ботаников. Знаете, они думают, что стояк — это какая-то квантовая частица».

Джине пришлось сдержать крик смеха. «Вик, правда, не выглядит так», — прокомментировала она.

«Он исключение. Теперь я мог бы пойти на него. Может быть, это акцент. Но, как я уже сказал, это не то, что нужно делать. В любом случае, он связался с кем-то, когда мы были в Хьюстоне, до того, как подразделение переехало в округ Колумбия, и теперь он тоже любит, чтобы его дневное время было простым».

«Вы, э-э, не производите впечатления олицетворения беспристрастной, интеллектуальной науки», — сказала Джина.

«Дай мне передышку. Я провел полтора года в ледяной яме на Ганимеде. Этого времени нужно наверстать. Вик как-то сказал, что не хочет стареть, и будет много сожалений о том, что упустил возможность. Я с ним согласен».

Джина, наблюдая, как прямые темно-каштановые волосы Сэнди упали на ее лицо, когда она наклонилась вперед, чтобы снова взять свою чашку, заметила четко очерченные черты и длинные линии ног, одетых в джинсы. Сэнди была из тех девушек, о которых мужчины говорили, что она излучает сексуальную привлекательность, не будучи особенно красивой, решила Джина. Умная, авантюрная и раскованная. Определенно тип Ларри.

Сэнди подняла глаза. «В любом случае, ученые должны быть любопытными, не так ли? Как журналисты. Разве не в этом суть их работы?»

«Думаю, да», — согласилась Джина.

Вернувшись в свою каюту, Джина обнаружила, что она беспокойна и не склонна ко сну, несмотря на то, что она бодрствовала. Таясь чуть ниже уровня сознания, что-то, что она не могла точно определить, беспокоило ее, что-то, требующее внимания, вычлененное из потока событий и переживаний дня. Она пошла в ванную и почистила зубы, пока боролась с этой проблемой.

Это было как-то связано с VISAR. А точнее, это было как-то связано с тем, как VISAR был разработан для функционирования. Вернувшись в спальню, все еще полностью одетая, она подперла себя парой подушек и уставилась на картину заснеженной горной сцены из какого-то мира на дальней стене комнаты.

Часть комплекса PAC на Евлене, которую она «посетила» с Хантом ранее вечером, содержала такие объекты, как украшения и картины на стенах кафетерия, откуда они видели Шапьерон, и некоторые инструменты, стоящие у стены в галерее снаружи. Что бы произошло, спросила она Ханта, если бы она попыталась «переместить» один из этих объектов в другое место? Он сказал, что VISAR заставит ее пережить действие в точности. В таком случае, спросила она, где она найдет его, когда они физически прибудут в Евлен завтра? Очевидно, там, где он был изначально, ответил Хант, поскольку объект никогда бы на самом деле не был перемещен.

Это ее беспокоило. Она также вспомнила заусенец, который она почувствовала на краю двери в кабину сцепщика, и историю с сигаретным пеплом на рукаве. Все это ее беспокоило. Она встала с кровати, вернулась в гостиную, чтобы взять чашку горячего шоколада у автоповара, и попыталась понять, почему.

Если судить по терранским представлениям о том, что составляет достойную отдачу за затраты и усилия, все это казалось бессмысленным упражнением в замысловатом абсурде. Более того: обман, который путал синтез с реальностью, оставляя получателя распутывать полученное слияние, которое оставалось бы запечатленным в памяти. Но турийцы могли обращаться с этим естественно, без конфликтов или противоречий. Действительно, для них, таким образом, который ни один человек не мог бы по-настоящему почувствовать или понять, захват действительности был крайне важен, и степень, в которой система не могла этого сделать, составляла обман. Отсюда их необычайная одержимость уровнями детализации, которые для людей не служили бы никакой значимой цели и не имели бы смысла.

И теперь она почувствовала, что приближается к тому, что ее тревожило.

Да, туриены были добрыми, неагрессивными и рациональными, и это было очень мило; но это также не имело значения. Менее обнадеживающим, поняла она, было то, что она увидела полную чуждость внутренней работы ума туриенов. Такие профессионалы, как Хант и Данчеккер, были слишком близко слишком долго и были слишком взволнованы технологией, чтобы увидеть ее. Или, возможно, они забыли.

Какой же хаос мог быть нанесен коллективной психике целой расы, на протяжении тысяч лет подвергавшейся манипуляции сознанием, по сути чуждой ее природе?

Она повернулась и уставилась на дверь, несколько секунд не зная, что именно она собирается делать. Затем, приняв решение, она снова вышла из каюты и вернулась в отсеки, содержащие нейронные соединители Туриена.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Знакомое чувство тепла и расслабления охватило ее, когда она откинулась в кресле, а неосязаемые пальцы ВИСАРа взяли под контроль ее чувства.

«Расскажи мне еще раз, как работают эти протоколы Туриена о конфиденциальности», — мысленно обратилась она к машине. «Что мешает тебе пойти глубже, чем просто получить доступ к сенсорным данным, и извлечь из моей головы все, что ты хочешь?»

«Правила программирования встроены в систему», — ответил VISAR. «Они ограничивают мои операции обработкой и передачей только того, что сознательно направляют пользователи».

«То есть вы не читаете мысли?»

"Нет."

«Но ты мог бы?»

«Технически да».

«Не думаю, что мне это нравится. Разве эта мысль не беспокоит туринцев?»

«Я не понимаю, почему это должно происходить, как и мысль о том, что хирург может увидеть ваши внутренности органически».

«Нет? Но тогда, я думаю, ты бы не стал. Ты был создан ими, поэтому ты думаешь так же, как они».

«Возможно, так».

«Можно ли нарушать правила?»

«Для отмены директивы мне потребуется особое разрешение пользователя. Таким образом, пользователь всегда контролирует ситуацию. В любом случае, что кто-то может скрывать?»

Джина не смогла сдержать смех. «Разве у людей никогда не бывает мыслей или сторон их натуры в глубине души, которые они пытаются скрыть даже от самих себя?»

«Откуда я могу знать? Если они это делают, то по определению они этого не раскрывают».

Правда? — подумала Джина. Ганимейцы, возможно, способны на такую похвальную самодисциплину, но она сомневалась, что типичный человек на это способен. «Были ли евленцы столь же разумны и сдержанны в использовании JEVEX?» — спросила она.

«Я подозреваю, что нет», — ответил ВИСАР.

«Итак, что ты умеешь, VISAR? Я хочу знать, на что способна эта система».

«Я могу отвезти тебя куда угодно. В любое место среди тысяч миров Туриена, естественных и искусственных, разбросанных на десятки световых лет».

«А как насчет самого Туриена?»

На этот раз не было никаких предварительных сенсорных нарушений. Джина оказалась на краю террасного водного сада около вершины огромной башни. Вид внизу представлял собой каскад уровней и валов, спадающих и разворачивающихся на протяжении, должно быть, миль, чтобы смешаться с бросающим вызов разуму слиянием структур, простирающихся до края далекого океана. Вокруг нее было множество фигур, все ганимейцы, идущие и разговаривающие, другие сидели вокруг и ничего не делали. Она чувствовала слабый бриз, и она могла чувствовать запах цветов у бассейнов и водопадов. В небе были летающие машины.

«Враникс», — сообщил ей ВИСАР. «Один из старейших городов Тюриенса».

Внезапный переход заставил Джину почувствовать себя карликом по сравнению с масштабом всего происходящего. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы приспособиться. «Вот так оно и есть на самом деле, прямо сейчас?» — сказала она. «Эти люди действительно там?»

«Они есть», — подтвердил VISAR. «Но поскольку они не связаны с системой на нейронном уровне, вы не можете с ними взаимодействовать. Вы просто воспринимаете то, что есть на самом деле. Это называется Актуальным Режимом».

«Что еще есть?»

«Интерактивный режим. Вы находитесь в той же обстановке, но на ваше восприятие накладываются визуальные представления других пользователей, физически находящихся в соединителях, расположенных в другом месте. Изображения активируются произвольными сигналами, полученными из речевых и двигательных центров их мозга, поэтому они действуют так, как они хотят. Обратное, конечно, так же верно; то есть они видят вас таким же образом. Следовательно, иллюзия реального присутствия и взаимодействия является полной. Это обычный способ организации общественных и деловых встреч».

«Тогда переключись на это», — сказала Джина.

Пейзаж остался прежним, но распределение фигур изменилось. Большинство исчезло, а другие появились там, где их раньше не было. Общее число, казалось, стало меньше.

«Те другие люди, которых я видела минуту назад, они действительно все еще там?» — спросила Джина.

«Они есть. Я просто удалил их из потока данных в вашу зрительную кору».

«Так кто эти люди, которых я сейчас вижу? Где они?»

«Здесь, там, в разных местах. Это просто люди, которые случайно выбрали это место в данный момент, для какой бы то ни было цели».

Летающие машины все еще были там, заметила Джина. Она задавалась вопросом, как VISAR определил границу между отредактированным передним планом и подлинным фоном.

Затем пара ганимцев, сидевших на соседнем сиденье, встала и подошла. «Надеюсь, мы не самонадеянны, но мы никогда не видели терранца так близко», — сказал мужчина.

Джина заметила, что несколько других фигур осторожно поглядывали на них, стараясь не делать это слишком очевидным. «Нет, все в порядке», — неуверенно ответила Джина.

«Позвольте нам представиться. Меня зовут Морго Ишал. Это моя дочь Джасен. Мы любим встречаться здесь время от времени. Наша семья жила во Враниксе, когда Джасен была маленькой. Это было одно из ее любимых мест».

«Где ты сейчас — если это не грубый вопрос?» — спросила Джина, все еще не приходя в себя от странности происходящего.

«О, теперь я преподаю на другой стороне Тьюриена», — ответил мужчина.

«Я нахожусь на судне, которое вращается вокруг мира, который ближе к Земле, чем Туриен», — сказала Джасен. «Может быть, я смогу показать вам его как-нибудь. Это довольно интересное место. А вы?»

«Я? О, на одном из ваших звездолетов, путешествую с Земли в Евлен».

«Что привело тебя во Враникс?» — спросил Морго. «Видеть терранца в одиночестве — это очень необычно».

«Ничего особенного. Я просто экспериментирую с системой, на самом деле».

«Конечно, я могу накладывать фактические и интерактивные режимы», — вмешался голос VISAR. Фигуры, которые присутствовали изначально, снова появились, смешав «реальные» с виртуальными творениями VISAR, и в мгновение ока Джина потеряла счет, где что.

«Э-э, вы меня извините?» — запинаясь, обратилась Джина к двум ганимийцам. «Мне нужно время, чтобы это осознать. Я все еще привыкаю к этому».

«Ну конечно», — ответил мужчина.

«VISAR, там слишком много народу. Уберите меня от людей». Джина взглянула на Джасен. «Я перезвоню вам по поводу этого визита... И спасибо. Я полагаю, у VISAR есть ваш номер?» Джасен наклонила голову, что, как Джина надеялась, было понимающим кивком.

Затем Джина стояла на бесплодном, каменистом хребте, глядя вниз на огромный кратер расплавленной магмы, тускло-красной и набухшей, угрюмо бурлящей под желтым паром и маслянистым дымом. Она чувствовала жар на своем лице, а удушающий сернистый запах обжигал ее горло. Дальний край был невидим сквозь дымку, а позади нее измученный ландшафт из зубчатых пиков и бездонных трещин исчезал в грядах темных, штормовых облаков.

«Я могу отвезти тебя туда, где ты не сможешь выжить физически», — сказал голос ВИСАР. «Вот рождается новый мир. Жар и пары, которые ты чувствуешь, — это просто для того, чтобы придать вкус. На самом деле ты бы мгновенно задохнулся, зажарился за считанные секунды и был бы раздавлен двумя тоннами веса».

«Это не имеет смысла. Неужели турийцы на самом деле устанавливают датчики в таких местах? Это безумие. Сколько посещений оно получает за тысячу лет?»

«На самом деле, это в значительной степени имитационная интерполяция данных, полученных на большом расстоянии с орбиты».

«Слишком жарко и душно», — произнесла Джина.

Затем она оказалась в море фантастических, размером с гору, скульптур из сияющего белого цвета, возвышающихся и изгибающихся в изящные вершины на фоне бледно-лазурного неба, переходящего в розовый цвет ниже в каждом направлении. «Высеченный ветром океан замороженного метана, температура которого не намного выше абсолютного нуля», — сказал VISAR. «И снова интерполированная реконструкция с помощью инструментов на орбите. Достаточно прохладно?»

«Слишком много. Мои кости холодеют, глядя на это. Но вам вообще не обязательно использовать данные датчиков, не так ли? Это все может быть чистой симуляцией?»

«Конечно, я могу создать для тебя мир. Любой мир».

«Тогда поедем домой. А как насчет Шотландии? Я всегда хотел туда поехать, но так и не поехал. Я представляю ее с горами и озерами, и маленькими деревушками, затерявшимися в долинах».

Она сидела на склоне холма у каменистого ручья, глядя через долину поверх верхушек сосен на зеленые склоны, увенчанные скалистыми бастионами серых скал. С одной стороны крыши и шпиль церкви сгрудились перед водной гладью. Птицы щебетали, насекомые жужжали. Воздух был прохладным и влажным от брызг ручья.

«Это правда?» — спросила Джина, нахмурившись. Этого не может быть, сказала она себе. Шотландия не была подключена к VISAR.

«Нет», — ответил ВИСАР. «Это просто то, что я выдумал — из того, что ты сказал, и из того, что я знаю о Земле. Я же говорил тебе, что могу создать любой мир, какой ты захочешь».

«Слишком современно», — сказала Джина, изучая предложение. «Дорога там построена для автомобилей. Я вижу линии электропередач у домов, а в жестяном сарае стоит трактор». Она могла чувствовать, как ее увлекает новизна всего этого. Возможно, она чувствовала облегчение, вернувшись в привычную ей обстановку. «Если уж мы углубились в вымысел, давайте вернемся немного назад и сделаем его более романтичным», — сказала она. «Может, где-то во времена Красавчика принца Чарли».

«Те времена были не очень романтичными», — заметил ВИСАР. «Большинство людей жили жизнью, опустошенной болезнями, нищетой, невежеством, жестокостью. Три четверти детей умирали до того, как им...»

«О, заткнись, VISAR. Это всего лишь игра. Оставь такие вещи и сделай так, как нам нравится притворяться».

«Ты имеешь в виду вот так?»

Дорога превратилась в неогороженную проезжую часть, а линии электропередач, трактор, антенны связи и прочие признаки двадцать первого века исчезли. Дома стали более простыми, с крышами из соломы и шифера, а стальной пешеходный мост через ручей внизу превратился в арочную конструкцию из грубо отесанного камня. Где-то лаяла собака. Как и было оговорено, все было аккуратно и красиво.

На несколько мгновений Джина была ошеломлена, хотя к этому моменту она уже должна была хорошо представлять, чего ожидать. Она встала, пристально вглядываясь и осознанно перебирая все впечатления, которые сообщали ее чувства. Она чувствовала камешек под своим ботинком и ветку куста рядом с ней, касающуюся ее руки, когда она двигалась. Это было жутко. Ощущение присутствия там было неотличимо от реальности. Ее одежда казалась необычайно тяжелой и обволакивающей. Она посмотрела вниз и увидела, что на ней была шаль и юбка длиной до щиколотки того времени.

Ей снова стало любопытно. «Есть ли какая-то причина, по которой мне не следует оглядываться?» — спросила она.

"Вперед, продолжать."

Она спустилась вдоль ручья к тропе, которая соединялась с проселочной дорогой. Она вела к окраине деревни. Там был небольшой рынок с прилавками и грубыми, деревянными ставнями, магазинами, где продавалось мясо, овощи, молочные продукты, все в изобилии и свежее, ткани и лен, керамика и кастрюли. И там был состав актеров, завершающих сцену, верных по характеру и роли: фермеры, торговцы, ремесленники, домохозяйки; дворяне на лошадях, мельник с телегой мешков, веселый трактирщик, два горца в килтах и дети, розовощекие и сытые, играющие около дверей.

Все это было сокрушительно пресно, пусто и неинтересно. Это выглядело как не очень изобретательная декорация, населенная движущимися частями декораций, добавленными для завершения эффекта. Что, собственно, и было обитателями.

Джина остановилась у седовласого старика, сидевшего на пороге и курившего трубку. Рядом с ним сидела сонная черно-белая колли. «Привет», — сказала она.

«Да».

«Прекрасный день».

«Вот и все».

«Похоже, это хорошее место».

«Это не так уж и плохо».

«Я не местный».

«Я это понимаю».

Джина уставилась на него. Его серые глаза сверкнули в ответ с добродушным, идиотским безразличием, пока он продолжал попыхивать трубкой. Ее разочарование переросло в раздражение. «Я из будущего, которое на триста лет», — сказала она.

«У нас тут таких не так уж много».

«VISAR, это не сработает», — вспыхнула Джина. «Это просто болваны. Они что, ничего не знают? Им что, нечего сказать?»

«Что вы хотите, чтобы они сказали?»

«Используйте свое воображение».

«Ваше воображение имеет значение».

«Ну, неужели ты не можешь догадаться об этом, исходя из того, что видишь в моей голове?» — потребовала Джина.

«Мне это не разрешено», — напомнил ей ВИСАР.

«Хорошо, тогда я разрешаю тебе. Иди тем путем, который найдешь. Не обращай внимания на то, что мы, люди, выдумываем, чтобы обмануть себя».

На этот раз переход не был мгновенным.

Была музыка, приглушенная до фонового уровня. Джина обнаружила себя одетой в простое, но изящное платье классического стиля. Оно казалось восхитительно легким и прозрачным. Она стояла среди других в приемной большого дома. Это был солидный, зрелый дом, достойный, но не вычурный, с высокими, обшитыми панелями комнатами, высокими фронтонами и замысловатыми лепными потолками, и он стоял у моря. Через холл была ее библиотека, а за площадкой наверху изогнутой лестницы - офис, где она работала, с панорамным окном, обрамляющим скалистый берег. Откуда она знала все это, она не была уверена. Но она внутренне улыбнулась и поставила VISAR высший балл. Да, это была та жизнь, которую она иногда вызывала в своих мечтах.