Вторая жизнь Герцогини. Кровь и Дух

ГЛАВА 4 СЕСТРА

Я вошла в кабинет герцога вместе со своей служанкой Эвой. Я полностью доверяла ей, и её присутствие рядом нисколько меня не беспокоило. Скорее наоборот — она своим молчаливым присутствием обеспечивала хоть какую-то защиту моей чести. Поднимать в такой поздний час компаньонку, миссис Браун, мне не захотелось.

Герцог коротко кивнул Эве: — Прошу, располагайтесь, — он указал на мягкий диванчик в примыкающей к кабинету гостиной. — Дверь я оставлю открытой.

Это было проявлением вежливости, к которому я мысленно отнеслась с благодарностью.

Пока Эва усаживалась, я быстро окинула взглядом кабинет герцога. Я уже сидела на этом месте ни раз, но сегодня, тут никто не убирался перед встречей. Помещение было просторным, с высокими потолками и темными панелями из красного дерева. По стенам стояли старинные шкафы, заставленные книгами и свитками. На массивном письменном столе громоздилась целая гора бумаг, некоторые были скреплены сургучными печатями его герцогства, другие явно представляли собой донесения и доклады. Сквозь широкие окна лился слабый свет луны, отсвечивая в серебре чернильницы и металлических перьев.

Герцог уловил мой взгляд и, устало проведя рукой по волосам, проговорил: — В герцогстве давно уже проблемы. Никто из моей семьи не справился с ними как должно. Он отступил на шаг, бросил раздражённый взгляд на кипу документов: — Я слишком долго был здесь, во дворце, рядом с королем, выполняя его поручения, отправляясь в миссии на восток... И не заметил, в какую трясину погряз мой родной дом.

Я молча слушала, чувствуя, как в груди медленно нарастает тяжелое предчувствие.

— Преступность выросла, — продолжил он после короткой паузы. — И я, попросил Орден Порядка вмешаться и помочь на местах.

Он резко выдохнул, тяжело, как будто каждое его слово дается ему с трудом.

— Не стоило этого делать, — мрачно добавил он.

Герцог обошел массивный стол и, почти не глядя, сел напротив меня. Его лицо было напряжено, взгляд — тяжёлым.

И вдруг он протянул руку и взял мою. Это было слишком близким жестом для нашего положения, для этого места. Но я не отдернула руку. Слишком сильным было чувство, что впереди нас ждет нечто худшее, чем скандал или сплетни.

Его пальцы были горячими, чуть дрожащими.

— Я хочу, чтобы ты знала, — тихо сказал он, заглядывая в мои глаза, — если бы я знал, что Орден обнаружит, я бы никогда не допустил их отправки туда.

Слова герцога эхом отдавались внутри меня, резонируя с тревожной дрожью, которая уже давно поднялась в моей душе. И эта тревога стремительно нарастала, несмотря на все заверения, несмотря на осторожность Терранса.

Что бы там ни случилось — это было страшнее, чем я могла предположить.

— Я так люблю тебя, — сказал герцог. Его голос звучал низко, глухо, с тем оттенком безысходности, который нельзя было спутать ни с чем другим. Это было не первое его признание, но в этих словах чувствовалась новая глубина, серьезность и тяжесть многих несказанных лет. — Я люблю тебя больше, чем кого-либо на этом свете... Я так жалею о том дне, о той ошибке, которую совершил.

Пауза между нами затянулась, тягучая, давящая, как гроза на горизонте. Я уже готовилась снова поднять между нами ту стену, за которой пряталась от боли и невозможности. Стену из слов, которые разъединяли его и меня.

Я не могла позволить себе этой слабости. Я не могла предать саму себя. Я поклялась быть честной перед собой, перед миром, перед данным мне мужем, каким бы он ни был.

— Я знаю, — тихо сказал герцог, словно чувствуя каждую мою внутреннюю дрожь. — Я знаю, что ты не хочешь со мной никаких отношений. Я понимаю, что женат на твоей сестре. И я вижу, как тяжело тебе осознавать, что любое наше действие или слово может причинить ей боль.

Я закрыла глаза, ненадолго. Глубокое чувство вины пронизало меня до самых костей. — Этот разговор уже доставляет ей страдание, — ответила я едва слышно, словно признаваясь в собственном преступлении.

Герцог медленно вернулся на свое место. Его движения были полны усталости, как будто он нёс на плечах груз куда более тяжёлый, чем я могла себе представить. Он вновь сел напротив меня, опершись руками о колени, и продолжил:

— Я должен был разобраться с этим сам... Не нужно было впутывать Орден. Они не сосредоточились на преступности в городах... Они полезли в мою семью. Его голос срывался на глухой гнев.

— Они поймали герцогиню... с любовником... на месте прелюбодеяния.

Я резко вдохнула, в груди всё сжалось. Орден Порядка был строг до жестокости в отношении семейных уз, особенно когда речь шла о женщинах. Мужчинам прощалось многое. Женщинам — ничего.

Я хотела было спросить, какое наказание грозит ей, но он продолжил, не давая мне вставить ни слова.

— А так как герцогиня была обнажена в тот момент... — он замолчал на секунду, словно проверяя мою реакцию. Его взгляд был тяжелым, пронизывающим. — Служители Ордена обнаружили на её спине черные руны.

Я замерла. Мир вокруг будто пошатнулся. Я смотрела на него, не в силах понять, не в силах принять услышанное.

Черная метка.

Как? Как моя сестра могла получить знак служителя Диких Земель? Ведь всех, кто носил такие знаки, ловили, допрашивали... пытали... а затем казнили.

Глухая волна ужаса накатила на меня, лишая дыхания.

— Я должен знать, как поступить, — наконец произнёс герцог. Его голос был хриплым, будто каждое слово давалось ему с трудом. — Я запретил им пытать её, в пределах той власти, что у меня осталась... Но её уже привезли в королевский дворец. — Он на мгновение замолчал, словно сам боялся сказать дальше.

Я крепко сжала ладони в кулаки, стараясь держаться, но внутри всё уже дрожало. — Король... разрешит пытки, — тихо сказала я. — После сегодняшнего собрания это будет выглядеть как единственный способ хоть что-то узнать о заговоре. О Диких землях...

Герцог кивнул. — Да. — Его лицо было каменным, глаза тускло светились отчаянием. — Но я буду бороться до последнего. Ради тебя я сделаю всё, чтобы спасти её... Спасти её от мучений. От казни. Он провёл рукой по лицу, словно пытаясь стереть с себя усталость этих ужасных решений.

— Я хочу добиться, чтобы её признали неспособной отвечать за свои поступки... Чтобы её отправили в дом умалишённых под стражу. Титул герцогини, возможно, ещё сможет защитить её от худшей участи.

Я понимала цену его слов. Оставаться женатым на женщине, обвинённой в предательстве, лишиться надежды на законного наследника... Это был тяжкий крест особенно для такого человека, как он.

Я молчала, не зная, что сказать, какую просьбу осмелиться высказать. В груди теснилось чувство вины и боли. То, что он уже предложил могло стоить ему карьеры, земель, богатства, а может даже и жизни. Защищать падшего, самим считаться падшим.

Герцог смотрел на меня спокойно, но в его взгляде читалась горечь. — Может быть, — сказал он медленно, — совместными усилиями мы сможем оградить тебя и твою семью от последствий её ошибки.

— Мы еще не знаем, что она сделала для падших. Ее предательство может стоить многих жизней. — Ответила я, понимая, что мне придется взять часть ее вины на себя. Его слова были горькой правдой. В этом королевстве кровь отвечала за кровь, род — за род. Ошибки одного становились виной всех.

Я подняла на него глаза, полные слёз, и, сделав шаг вперёд, едва слышно попросила: — Пожалуйста... Позволь мне поговорить с ней. До того, как всё начнётся. Позволь мне увидеть её сейчас…

Он не сразу ответил. Несколько секунд, которые казались вечностью, он молча смотрел на меня, борясь с собой. И наконец, тихо, почти шёпотом, сказал: — Конечно. Я не смог бы тебе отказать.