Блуждающая Огневая Группа (БОГ). Я есть гнев!

Россия-23. Деревня Окулово 15 августа

Легли спать поздно: принимали у поставщика с завода в Перми новенький «Ка-92-ээ» (полное обозначение, то есть вертолёт экспериментальный, на электрической тяге). Поэтому на следующее утро Тарас позволил себе встать не в половине седьмого, а на час позже, тем более что и Снежана не торопилась приводить себя в порядок. Как правило, она вставала на двадцать минут раньше мужа. Щедрые полные губы, невероятно роскошные поцелуи, нежные ласки… господи, продли мгновенье! Но ждать мужа она не стала…

Приёмка же вертолёта затянулась по той простой причине, что Тарасу сразу захотелось опробовать винтокрылую соосную машину в полёте. Её подняли в воздух уже совсем поздно, когда пробило двенадцать, дождавшись сообщений от разведки и локаторщиков об отсутствии над берегом вражеских спутников и беспилотников.

Сам «Ка-92» произвёл на бойцов Тараса неизгладимое впечатление. Да и капитан с большим интересом осмотрел «вертушку», каких ещё не видел.

Она оказалась почти бесшумной, была великолепно вооружена, в том числе комплексом «Зорро» для запуска ракет и «коал», и обладала удивительной формой, созданной с помощью концепций параметрического дизайна.

В первую очередь зализанный силуэт вертолёта напоминал обводы хищного морского обитателя, акулы или касатки, доведённый до геометрического совершенства. Винты его на одной оси не портили и, как оказалось, могли складываться. Подвески с обеих сторон кабины тоже не портили общее впечатление, а наоборот, добавляли хищности, как распростёртые крылья беркута.

Кроме ракет на подвесках «Ка-92» имел ещё и пусковой контейнер «Зорро» в брюхе машины, открывающийся в момент стрельбы, который мог запускать авиационные ракеты 9М127-2 «Вихрь-2» и даже «коалы» с дальностью полёта до двух тысяч километров. А для поддержки пехоты на земле он использовал четыре пулемёта калибра шестнадцать миллиметров, утопленных в наплывах корпуса и установленных таким образом, чтобы они могли вести огонь сразу с четырёх направлений.

Управлял стрельбой, обзором и РЭБ-защитой компьютер, способный выбирать наиболее опасные цели, и пилотам не приходилось отвлекаться на эти действия, чтобы выполнить задание, ради которого и создавался этот совершенный боевой комплекс.

Летал «Ка-92», ласково прозванный конструкторами «птерозавром», со скоростью до трёхсот шестидесяти километров в час и мог подниматься до высоты в девять километров, а зависать на высоте шести с половиной.

Управляли вертолётом двое лётчиков: первый пилот, он же командир, и второй – стрелок-навигатор.

Кроме того, в его кабине мог разместиться ещё один человек, для которого за креслами пилотов было создано дополнительное место со своим дисплеем.

Так как туша «птерозавра» (восемнадцать метров – длина, восемь – ширина по подвескам, три – максимальная ширина корпуса, высота с колёсами – четыре с половиной метра) была обработана специальным составом – слоем «холодной плазмы», меняющей угол отражения световых лучей, – это уменьшало силуэт до степени практической невидимости на дальности свыше трёхсот метров, потому увидеть машину, по уверениям учёных, было очень трудно. Впрочем, испытания показали, что эффект вполне достижим. А против ракет она имела опять-таки управляемый компьютером комплекс РЭБ, воздействующий на электронику ракет, а также комплекс активной защиты класса «аэроафганит», сбивающий ракеты в автоматическом режиме.

Вертолёт выкатили из капонира, в котором он прятался весь день, Тарас забрался в кабину «птерозавра» вслед за пилотами, нацепил шлем и включил аппаратуру своего гнезда.

Через час «птерозавр» вернулся. Бойцы бросились к вертолёту, винты которого издавали слитный гул-шелест. Пилоты загнали машину в капонир, и Тарас вылез, невозмутимо стаскивая с головы шлем.

– Не слишком-то он и бесшумен, – проворчал Шалва.

– Это зависит от режима работы двигателя, – ревниво отозвался первый пилот «птерозавра» майор Благой. – Звук винтов на скорости выше двухсот становится неслышен.

– Тогда ладно.

– Рассказывай, командир, – сказал Миша Ларин, – как тебе эта динозаврина?

– Высший класс! – поднял большой палец Тарас.

В покинутом жителями деревни доме, где разместились бойцы Лобова, они намеревались долго расспрашивать его о впечатлениях, о работе пилотов, о параметрах «вертушки», и ему пришлось ответить на десяток вопросов, прежде чем Снежана увела мужа в хатку, выделенную женатым. Вернулись они туда уже в четвёртом часу ночи…

– Вставай, лежебока! – сказала она, сдёргивая с него простыню. – Уже полвосьмого, давно пора вставать.

– Кофе в постель, – пробормотал он, не открывая глаз.

Снежана со смехом обрызгала мужа водой из фляги, пришлось подниматься.

В половине девятого они позавтракали в полевой столовой, накрытой маскировочными сетями. Солнце уже вскарабкалось на небо, но жара ещё не наступила, да и утренний ветерок пока ещё обвевал лица приятным холодком.

В начале десятого собрались в капонире на инструктаж, а в десять часов к ним заявился Шелест в сопровождении командиров группы РОВ.

– Смирно! – скомандовал Тарас.

Бойцы послушно вытянулись, поедая глазами начальство.

Шелест оценил их взгляды и отменил приказ:

– Вольно! Есть вопросы по технике?

– Один, – сказал Штопор.

Тарас недовольно посмотрел на него, однако Шелест не дал ему возможности остановить лейтенанта.

– Слушаю.

– Когда нам тоже дадут таких динозавриков?

Спутники Шелеста озадаченно посмотрели на преувеличенно серьёзное лицо Шалвы.

– Не понял, – произнёс Матоличев.

– Мы должны охранять «вертушку» и сопровождать её на задание, так?

– Ну?

– Как же мы будем сопровождать, если в кабину может влезть только командир? Миссия-то у нас бесогонская, то есть секретная, и другие «вертушки» своим грохотом просто демаскируют нашу. Нам дадут такие?

– О сопровождении речь не идёт.

– Тогда зачем мы нужны?

– Охранять машину на земле.

– Для этого достаточно КБО[4]. А мы спецы по диверсу.

– Для вас тоже найдётся работа, – сказал Шелест, – кроме охраны «Бесогона». Об этом поговорим отдельно. Если больше нет вопросов, капитан, отпустите бойцов.

– Пэша, – проговорил Тарас, вскинув вверх растопыренную ладонь.

Трое бесогоновцев, козырнув, направились к выходу из капонира.

– Что за жаргон? – поинтересовался Волынский, проводив их глазами. – Пеша?

– Подготовка штатная, – ответил Тарас. – Оперативный сленг.

– Теперь о задании, – сказал Шелест. – Сегодня у нас почин, и провожаю вас я, но с завтрашнего дня будете получать вводные от полковника Матоличева.

Полковник посмотрел на него исподлобья.

Тарас кивнул.

– По данным разведки, – продолжил Шелест, – под Одессой под руководством британских спецов развёрнута лаборатория, вывезенная с украинского атомного полигона. Радиоактивный материал она ещё не получила, но им займутся другие наши парни, а ваша задача – точно поразить место дислокации британцев и саму лабораторию, спрятанную на глубине двадцати метров.

– Мы уже грохнули одну такую, – сказал Шалва. – Под Краматорском.

– К сожалению, это СРУ не остановило. В связи с чем назрела необходимость устранения господина Болданова, командира СРУ.

Тарас промолчал. Потом, видя, что Шелест смотрит на него, ожидая реплик, сказал:

– Локализация местонахождения цели должна быть исключительно точной, до метра.

– Выслушай.

– Это к тому, что я могу дойти туда своим кюар-ходом и установить маячок.

– Ещё не раз придётся поступать таким образом, но разведка обещала к вечеру дать суперточные координаты бункера, и твой кюар-поход не потребуется.

– Понял.

– Навигацию даст спутниковая сеть, – сказал Матоличев, глянув на вертолёт, возле которого возились оба пилота. – Лётчики опытные, налетали тысячи фронтовых часов и не меньше двухсот на «птерозавре». Но командовать будешь ты, капитан, и ответишь за срыв операции ты, если это произойдёт.

Тарас кивнул.

Штопор что-то проворчал себе под нос.

Снежана с тревогой посмотрела на мужа.

Шелест ощупал его твёрдое лицо проницательными льдисто-серыми глазами.

– Задание понятно?

Тарас кивнул.

– Вопросы?

– Стрелять будем с нашей территории?

– Сегодня с нашей, до Одессы рукой подать. Но в портфеле заданий есть и работа с территории «У».

– Когда вылет?

– Вечером, после спада активности арты. Я уеду и вернусь после обеда, обсудим маршрут, а пока обговори детали полёта с пилотами.

– Слушаюсь.

Матоличев и Волынский как по команде повернулись и двинулись из капонира.

Тарас посмотрел им вслед.

– Они, случайно, не роботы?

– Не роботы, – усмехнулся Шелест. – Просто не любители трепаться и корчить из себя суперважных персон.

– Ты обещал меня подключить к «Бесогону», – сказала Снежана.

– Поедешь со мной, – ответил Олег, зашагав к выходу из капонира.

– Куда? – растерялась женщина, догоняя брата.

– На фронт, – сказал полковник.

До обеда их никто не потревожил, и бойцы группы вместе с Тарасом провели это время возле и внутри вертолёта, изучая все тонкости работы удивительной машины.

Вместе с ними возились с оборудованием «вертушки» и трое специалистов с завода, выводя прямой пуск ракетами комплекса «Зорро» прямо на шлем командира операций.

Пилоты: тридцатилетний майор Саша Благой и молодой, не старше бесогоновцев, капитан Мелентьев, – с удовольствием поделились боевым опытом, рассказали несколько историй о вылетах на фронт: оба участвовали в СВО с февраля две тысячи двадцать второго года, – и объяснили подробности управления «птерозавром».

Как оказалось, пилотская кабина «Ка-92» тоже создавалась с учётом новейших дизайнерских и цифровых технологий, поэтому пульта управления как такового в кабине не было. Вместо него передняя торпеда кабины, включая блистер, представляла собой мозаичную панель всего с двумя десятками оперативных окон, на которые компьютер вертолёта, по сути, искусственный интеллект, выдавал нужные сведения в режиме реального времени. Кроме того, он сообщал об изменении воздушной обстановки на шлемы и забрала пилотов, предупреждая о появлении угроз с земли и в небе, а также безукоризненно поддерживал связь экипажа с командным пунктом. Лётчикам оставалось вести вертолёт и включать в нужные моменты дополнительные комплексы защиты или оружия.

Изменилась по сравнению с современными вертолётами и эргономика непосредственного физического управления машиной. Джойстики остались, но получили специальные рукояти с единственной красной кнопкой под большой палец, предназначенной для пуска ракет или активизации пулемётов, чтобы во время маневрирования не произошло случайного пересечения команд. Для экстремальных маневров, воздушного боя или уклонения от атак зенитных ракет оба пилота пользовались другой рукоятью, закреплённой на подлокотниках кресел слева.

– Хотите посидеть в гнезде? – спросил белобрысый Саша Штопора, больше всех интересовавшегося машиной.

– Заманчиво, – признался лейтенант. – Командир, можно?

Уже побывавший в креслах Тарас кивнул, и Шалва залез в командирское «гнездо». Вылез он оттуда обалдевший как после глотка водки.

– Очуметь, командир! Хочу летать! Вот закончим миссию, и я уйду в лётчики!

– Тебя не возьмут, – остудил его восторги Ларин, постоянно заглядывающий в какую-то миниатюрную книжечку в синем переплёте.

– Это почему? – осведомился Шалва.

– Ты слишком толстый и массивный, «вертушка» тебя не потянет.

– Сам ты жирный! – обиделся Штопор. Подумав, снова полез в кабину.

Остальные бойцы собрались под клювообразным носом «птерозавра», доставая фляги с водой: температура в капонире поднялась до рекордных тридцати градусов, и всем хотелось пить.

– Что читаешь? – заметил Жора Солоухин в руках Ларина знакомую книжицу.

– Толстого, – буркнул Михаил.

– Толстого? – удивился сержант. – Какой роман? «Войну и мир»?

– Мысли на каждый день.

– Издеваешься? Дай посмотреть.

Ларин неохотно передал сержанту книжицу.

– Не обманул, так и называется: «Мысли на каждый день», – сказал Солоухин.

Тарас, плеснув на голову воды, с любопытством посмотрел на друга.

– Что это тебе взбрело в голову читать Толстого?

– Речь не о романах, командир, – поморщился Михаил. – Лев Николаевич собрал мысли великих о жизни, истине и поведении на каждый день, и знаешь ли, это здорово помогает.

– На каждый день, говоришь?

– Ага. – Ларин отобрал книжку у Солоухина. – Сегодня пятнадцатое августа, вот что он написал.

Михаил нашёл нужную страницу и прочитал:

– «Здесь я буду обитать во время дождей, там я поселюсь летом», – так мечтает безумец и не помышляет о смерти, а она внезапно приходит и уносит человека озабоченного, корыстного, рассеянного, как наводнение смывает спящую деревню. Ни сын, ни отец, ни родные и близкие – никто не поможет нам, когда поразит нас смерть; благой и мудрый, ясно сознавая смысл этого, быстро расчистит путь, ведущий к успокоению.

– Уж слишком мудрёно, – заявил Шалва. – С чего это я пятнадцатого августа должен думать о смерти?

– Ну, Толстой считал, что правильно ориентирует читателей.

– Угрожая смертью?

– Так ведь не для тебя писано.

– А для кого? – удивился Шалва.

– Для умных людей, – ответил вместо Ларина Солоухин своим интеллигентно-меланхолическим тоном.

Ларин засмеялся.

– Да ну вас! – махнул рукой Шалва. – Не путайте праведное с подгоревшим. Можно подумать, вы больно умные.

– Я много читаю, – пожал плечами Михаил.

– От этого ума не прибавляется.

Тарас понял, что назревает ссора, причём ни с чего, но её предотвратил Солоухин:

– Миш, ты как-то говорил, что у тебя отец собирал библиотеку.

– Всю жизнь собирал, – охотно подтвердил Ларин, расслабляясь. – Мечтал о машине времени, чтобы спуститься в начало прошлого века и скупить выходящие в ту эпоху книги.

– Да ну?

– Серьёзно, была такая блажь. Больше всего ему хотелось достать в идеальном состоянии библиотеку великих писателей, издаваемых Брокгаузом и Ефроном: Пушкина, Шиллера, Шекспира, уж очень они были классно изданы.

– Ты их видел?

– Живого Пушкина? – съязвил Шалва.

– Книги.

– Папаня их, конечно, купил на Алибе, но не в блестящем состоянии. А вообще библиотека у нас была хорошая.

– Была?

– Сгорела вместе с домом в четырнадцатом от удара укропов. Я ведь из Донецка, как и командир.

– Книжки жаль.

– Ещё как! Меня тоже приучили к книгам, я практически все приключения и фантастику перечитал, так что в нынешнюю молодёжную тусовку меня бы не приняли. Не понимаю, как можно читать с экрана компа.

– А я и с компа не читаю, – признался Шалва. – Напрасная трата времени.

– Тогда ты откуда столько городов знаешь? – прищурился Солоухин. – Не раз каждого из нас обзывал, то Карагандой, то Брейкьявиком.

– Так мама моя препод по географии, – расплылся в ухмылке Штопор.

К ним подошёл Саша Благой, вытирая руки ветошью. Под мышкой у него торчал планшет.

– Может, пройдёмся по маршруту, товарищ полковник?

Тарас, ещё не привыкший к тому, что он теперь полковник Лобачевский, с запозданием кивнул:

– Давай.

– Пошли в кабину. – Благой взял в руки планшет.

– Отдыхать! – сказал Тарас подчинённым. – Сбор в час!

На изучение карты местности и деталей пейзажа, по которым можно было ориентироваться ночью, ушло полчаса.

В принципе направлять вертолёт на цель должен был российский спутник над Одессой, но Благой всё любил изучать досконально, и Тарасу эта его черта нравилась. Покинув капонир, он обнаружил бойцов в лесу, возле запрятанного под сетью ЗРК «Панцирь-М2», где с ними проводил занятия майор Волынский, и вся бесогон-команда отправилась обедать. А у столовой под маск-тентом их ждала Снежана, разговаривавшая с майором Богдановым.

Она так и не сняла свой комби-уник, подчёркивающий достоинства фигуры, несмотря на массу фурнитур-фишек, и сердце Лобова дало сбой от мысли, что они могли не познакомиться в госпитале, когда он лечился там от ранений.

Нельзя было сказать, что до встречи с ней он не обращал внимания на женщин. Обращал, как и все нормальные мужчины, мгновенно выискивая недостатки: форму уха, более массивные, чем нужно, колени, слишком большую грудь, асимметричное лицо, маленькие глаза, несовершенство фигуры, массивность… Однако со Снежаной всё было по-другому. После их знакомства остальные женщины перестали для него существовать.

– Я уезжаю, – шепнула она ему на ухо.

Тарас насторожённо заглянул жене в глаза, отвёл в сторону.

– Куда?

– Олег сказал, что мы по-прежнему в списках неблагонадёжных, но если ты всегда можешь соскочить в кюар-колодец, то я под угрозой, и меня посылают на фронт под Легощево.

– Это где?

– Деревушка за Херсоном в направлении на Ивано-Франковск. Там стоит наш ЗКП. Буду помогать аналитикам штаба.

– Ладно, я поговорю с Олегом.

– Зачем?

– Не понимаю его тревог. Я ведь практически всё время буду сидеть тут, у вертолёта, и ты будешь под моей защитой. Вылеты на задания не длятся больше часа-двух.

– Он объяснил мою ссылку тем, что человека легче спрятать на самом видном месте, а самое видное здесь – фронт. Меня это устраивает.

– Всё равно это неправильно.

– Прекрати!– рассердилась Снежана.– Я майор разведки и не раз ходила на ту сторону. Работа на ЗКП далеко не ЛБС[5]!

– И всё же я поговорю с твоим братом.

– Флаг в руки!

Пообедали плотной группой, сев за два столика.

Духота и жара достигли к обеду таких величин, что не спасали ни тени деревьев вокруг, ни полив головы водой. К счастью, в хатке на краю села было чуть прохладнее, и группа в полном составе расположилась там.

К ним присоединился потный Волынский, достал планшет, и ещё с час бойцы занимались изучением местности и средств охраны командного пункта на случай воздушного или наземного нападения.

Потом к ним подошли Шелест с Матоличевым, который, в отличие от своего зама Волынского, казался каменной глыбой, на которую жара не действовала. Но когда бойцы увидели его мокрый френч, всё стало на свои места: полковник буквально таял от пота. Он тоже достал свой персоник, и бойцы принялись рассматривать спутниковые снимки в районе северной окраины Одессы и ролики, снятые беспилотниками.

– Это район припортовых пакгаузов, – показал пальцем Матоличев. – В крайнем и расположилась лаборатория. Вернее, не в нём, а под ним на глубине двадцати метров.

– Прямо на берегу залива? – удивился Шалва. – Случись утечка, они же весь залив испоганят!

– До берега полкилометра, но вообще и вправду слишком близко. Хотя загадить море бандеровцы не успеют, мы уничтожим здание раньше.

– Они найдут другое местечко.

– Пусть ищут, подполье быстро вычислит координаты. Главное – перехватить цистерны с радиоактивными материалами. Но этой проблемой занимаются федералы центрального аппарата.

– Мы тоже могли бы подключиться.

Матоличев посмотрел на Тараса. Тот промолчал.

– Когда понадобится ваша помощь, – сухим тоном сказал Шелест, – тогда и обсудим.

– Единственное, что нас беспокоит, – вмешался Волынский в разговор, – не скрытное пересечение границы, так как вы сделаете заход с моря, а точность удара. Уничтожить пакгауз надо одним выстрелом. Сооружение же очень большое.

– Не слишком-то оно и большое, – пренебрежительно сказал Шалва. – Всего-то сто метров в длину и двадцать в высоту. В Саудовской Аравии строят город Неом, все здания которого будут высотой под пятьсот метров. Вот это, я понимаю, масштаб! А тут какой-то пакгаузишко в шесть этажей высотой.

Волынский с недоверием, Матоличев недружелюбно, Шелест с любопытством посмотрели на лейтенанта.

– Откуда у вас такие сведения о городах саудитов? – осведомился командир РОВ.

– Штопора воспитывала мама, препод географии, – невозмутимо проговорил Солоухин, – поэтому он большой специалист.

– Интересные у вас эрудиты в группе, капитан, – пробурчал Матоличев.

Шелест усмехнулся:

– Разносторонне образованные. Прошу учесть, что товарищ Лобов нынче не Лобов, а Лобачевский, и не капитан, а полковник. Возвращаемся к теме. Ещё один нюанс и серьёзный, касательно вас, полковник Лобачевский. В случае если вас подобьют, особенно над территорией «У», необходимо будет инициировать подрыв двигателей и аккумуляторной батареи. Врагу наши секреты доставаться не должны. Поэтому в пузо «птерозавра» встроен БОВ-макс, чтоб в пыль. Ясно?

Тарас кивнул. Аббревиатурой БОВ обозначался боеприпас объёмного взрыва, способный разнести на атомы любой танк.

С губ Снежаны слетело тихое восклицание.

Матоличев посмотрел на неё.

– Не расслышал, майор.

– Разве обязательно «птерозавр» должен залетать за линию фронта? Ведь дальность пуска «коал» выше двух тысяч километров.

– Обговариваются особые случаи.

– Надеюсь, до этого не дойдёт, – сказал Шелест, понимая чувства сестры.

– Пилоты осведомлены? – уточнил Тарас, оценив страх, прозвучавший в голосе Снежаны, и с трудом cдержав порыв обнять жену.

– Осведомлены, – сказал Волынский. – Ещё вопросы?

Бойцы перевели взгляды на Лобова.

– Нет, – сказал он.

– В таком случае до вечера. – Матоличев направился к выходу. – «Бесогон» – за мной!

– Идите, – махнул рукой Тарас в ответ на вопросительные взгляды подчинённых.

В хате остались трое: Тарас, Шелест и Снежана.

– Я против… – начал Тарас, собираясь объявить Шелесту о том, что он возражает идее отправить Снежану на фронт.

– Вот же ты и Баба-яга! – перебила его женщина, фыркнув. – Я что, не имею права голоса?

– Почему Баба-яга? – стушевался Тарас.

Снежана снова фыркнула:

– Перед московской Олимпиадой был создан мульт «Баба-яга против», в котором она то и дело орала: «Я против!» – как ты сейчас. Так я имею право голоса?

Мужчины посмотрели на её раскрасневшееся лицо с сияющими глазами, такое восхитительно красивое, что дух захватывало.

– Имеешь, – сказал Шелест.

– Я согласна отправиться на ЗКП, если это необходимо!

Олег глянул на окаменевшее лицо «полковника Лобачевского».

– Это необходимо, полковник. Тем более что я постоянно буду рядом.

«Я тоже мог быть всё время рядом», – хотел сказать Тарас, но встретил гневный взгляд жены и понял, что, возрази он, Снежана не простит.

Отвернулся.

– Обещаю, – добавил Шелест, – беречь твою жену как зеницу ока.

Тарас промолчал.

Снежана первой двинулась к выходу, но вдруг вернулась, поцеловала его в щёку, шепнула:

– Со мной всё будет хорошо, полковник!

В начале одиннадцатого вечера «птерозавр» бесшумно прыгнул в небо, затянутое облачной пеленой, и помчался к морю на высоте всего пары метров, чтобы сделать пятидесятикилометровый крюк и уже с акватории ударить по одесским пакгаузам.

До этого спецы с завода установили перед креслом Тараса панельку дополненной связи с пилотами и – через аудиосистему вертолёта – с КП, выдающим целеуказания. Теперь он мог через очки-забрало шлема видеть местность под «птерозавром» и при необходимости карту района, передаваемую со спутника вместе с указанием координат летящего вертолёта.

Программа полёта была уже вбита в компьютер управления оружием, и пилотам надо было всего лишь в нужный момент сделать пуск.

Смутно видимая в темноте пена береговой линии отдалилась. Пульсирующий гул фронта в девяти километрах от Николаева стал тише. Вертолёт повис между двумя безднами как летучая мышь посреди пещеры, неся в себе грозную для противника силу разрушения.

Панель под правой рукой Тараса перемигнулась огоньками индикаторов, и в глубине очков перед его глазами развернулась карта местности, разделённая надвое. Левая её половина без единой искры света выглядела чёрным покрывалом, правая вспыхивала огненными шлейфами и метеоритными штрихами. Там, западнее города, шло ночное ракетно-артиллерийское сражение.

– Положение! – скомандовал Тарас.

В поле визуального контроля шлема на покрывале моря появилось красное колечко, обозначающее положение вертолёта. Оно быстро смещалось вправо, в то время как в уголке изображения менялись белые циферки удаления от берега.

Берег в этом районе и часть моря были накрыты облаками, однако это не мешало спутнику, висящему над землёй на высоте ста сорока километров, видеть вертолёт. Спутник имел систему подавления помех и мог спокойно выдавать координаты местоположения любого объекта в створе его видимости.

«Птерозавр» сместился западнее. Стал виден съезжающий вправо контур Николаевского порта. Освещён он не был, но компьютер спутника нарисовал его таким, какой он был виден днём. Через пару минут исчез. На верхней грани изображения появились редкие огоньки – свидетельства движения линии фронта к Одессе.

– Пять минут до района пуска, – доложил пилот Саша Благой.

– Принял, – отозвался Тарас, унимая поднявшееся в душе волнение. Вспомнил, как волновался во время первого выстрела САУ «Коалиция-СМ», ставшей «Бесогоном». Тогда это было внове – стрелять по базам нацистов без приказа комфронта, который получал сверху распоряжения не трогать «национальное достояние», то есть инфраструктуру и производственные объекты на территории Украины, принадлежавшие в том числе и российским олигархам. Поэтому волноваться было отчего. Но в данный момент Тарас переживал когнитивный диссонанс не меньше, потому что был вынужден снова выполнять то, чего боялись шишки в Главштабе и запрещали делать те же олигархи и либерасты правительства.

– Внимание! – влился в ухо голос командира вертолёта. – Высота сто, мы на границе квадрата, окно зоны пуска – минута!

– Понял.

– Сами запустите, товарищ полковник, или нам доверите?

Тарас хотел сказать: сам! – но это могло быть воспринято экипажем как выражение недоверия, и проговорил обыденным тоном:

– Не забудь снять пушку с предохранителя, майор!

Раздался смешок.

Вертолёт завис над морем, свист-шипение винтов стал громче.

В днище машины открылись створки ракетного отсека, оттуда выдвинулся пилон «Зорро», напоминающий увеличенный до гротеска лошадиный член. Раздался лёгкий сип, вертолёт качнуло, из пускового устройства выпала сигара «коалы», начала падать вниз. На высоте двадцати метров над поверхностью воды включился двигатель ракеты, ширкнуло неяркое белое пламя, и «коалу» унесло в темноту. Она должна была спуститься до высоты в три-четыре метра, недоступной радарам противника, пересечь морской отрезок пути, над восточной частью Одесского порта подняться до пятидесяти метров и спикировать на цель.

Люк пускача закрылся. Потекли секунды ожидания.

Скорость «коалы» не превышала одного километра в секунду, до цели отсюда было около ста километров, и ждать пришлось почти две минуты. И ничего не произошло. Вернее, Тарас ничего не увидел на горизонте. Зато увидел спутник, разворачивая в глубине очков изображение цепочки пакгаузов. В крайнем сверкнуло, хотя и совсем слабо, словно на мгновение загорелась и тут же погасла спичка. А затем там выросло облачко зеленоватого дыма, и пакгауз бесшумно сложился как карточный домик.

– Есть попадание, товарищ полковник! – удовлетворённо доложил Благой. – Цель уничтожена! Отклонение – один метр.

– Удачно! – похвалил его Тарас. – Возвращаемся.

Он включил персональный канал связи.

– Товарищ полковник?

– Слышу, – отозвался Шелест. – С почином, Лобачевский!

– Вроде попали.

– Судя по панике в СБУ, от лаборатории не осталось ни рогов, ни копыт.

– Нас не расшифровали?

– Пока тишина. В их штаб пошло только одно сообщение: атака российских дронов!

– Хорошо.

– Не хорошо, полковник Лобачевский, а замечательно, – ворчливо поправил его Шелест. – До встречи утром.

Тарас хотел спросить, как устроилась на новом месте Снежана, но её брат уже отключил линию.

Вертолёт снизился и почти невидимой торпедой помчался над морем к берегу.