Японская война. 1904

Глава 6

Стою, карабин смотрит чуть вперед, врангелевцы передо мной замерли. Кажется, никто не ожидал, что я пойду на обострение? Ну, побузили казаки, и что такого? А вот не дождетесь, я пойду до конца, потому что без нормальной кавалерии сожрут меня тут японцы, а вот с ней – появилась у меня пара идей, пока спал.

– Не шутите так, полковник! Мы сегодня на дело ходили, по нам корейцы стреляли, мы до крови жадные… – Казак, бросивший мне мосинку, поднял свой карабин немного повыше.

Я до последнего не верил, что до такого дойдет, но тут опять взяли верх неизвестно откуда появившиеся рефлексы. Мой карабин взлетел выше и быстрее – грохот выстрела, и деревянная ложа мосинки в руках шутника разлетелась на куски. Трехлинейная пуля, 7,62 миллиметра, еще и на таком малом расстоянии – это страшная штука, но когда стрелял, я словно видел, что и как будет дальше. Пуля в одну сторону, большая часть щепок приклада – в другую. Мелочь, конечно, достала и казака, и его коня, но это действительно была мелочь.

– Как это понимать, полковник? – Врангель поднял своего коня на дыбы.

– Ах ты, сволочь! – Еще один казак решил перейти от слов к делу.

Ну а я снова выстрелил. В магазине мосинки 5 патронов – минус еще один, осталось три. На этот раз замерли все. Если в первый раз мой выстрел еще могли принять за случайность, в том числе и я сам, то теперь уже второй разнесенный в щепки приклад прямо говорил о том, куда и как я стрелял.

– Кажется, мы неправильно друг друга поняли, – Врангель окинул взглядом свою банду, а потом спрыгнул с коня. – Забудем?

Он протянул мне руку.

По всем правилам то, что мы сейчас натворили, это трибунал. Вот только армия – это не только правила, это прежде всего толпа самых разных мужиков, которым нужно ужиться друг с другом. Я ведь уже видел такое в свое время. Хорошо, когда можно служить строго по уставу, но… Нам сейчас не служить, а воевать надо.

– Знаете, Петр Николаевич, – я внимательно посмотрел на Врангеля, – если бы сейчас было мирное время, вы бы вместе со своими людьми пошли под суд. Но сейчас война. И мне в моем полку нужны волкодавы с зубами, а не в строгом ошейнике. Понимаете?

– Рвать, но только по вашему приказу? – фон Врангель сразу понял, что к чему. А чего я хотел от барона?

– Только так, – я пожал протянутую руку. – А теперь идите. С генералом Мищенко я сам поговорю насчет вашего перевода, когда он вернется. Чтобы не было обид. И… – я задумался. – В 19:00 будьте готовы, возьму вас с собой на обход наших постов. Заодно и обсудим, чем вы на самом деле сможете помочь полку.

Мы несколько долгих секунд мерились с Врангелем рукопожатиями, пока довольный сотник[9] не отпустил мою ладонь. Кажется, договорились – я немного расслабился и тут же вспомнил одну странность, которую пропустил в самом начале.

– Подождите… Вы сказали, что по вам корейцы стреляли? Но откуда они взялись? И разве мы с ними воюем?

– Да это пограничники, – ответил тот самый казак, что кинул мне свой второй карабин. – Формально у них японцы уже столицу взяли, а они до сих пор играют в независимость. Мол, это нам решать, кто тут будет ходить. Нет, чтобы включить голову и вместе с нами вдарить по самураям!

Он только рукой махнул, недовольный менталитетом наших южных соседей. Хотя лично я не удивлюсь, если все эти независимые патрули на самом деле управляются из штаба армии Куроки. А что? Китайцев для шпионажа японцы используют, почему бы не припахать и корейцев. А вот чего Корее потом будет стоить эта оккупация, которая закончится только после Второй мировой, кто же о таком будет думать заранее.

– Надо бы этих корейцев захватить и допросить, кто у них главный, – задумался я вслух.

– Нельзя, – возразил Врангель. – Нейтралы же, так как мы их захват японцами не признаем. А как их брать в плен и спрашивать после такого?

– Те, кто стреляют в моих солдат, точно больше не нейтралы, – лично у меня по этому поводу никаких моральных дилемм не было. – Так что до вечера подумайте еще и над этим. Как будет лучше провернуть.

– Так точно, – Врангель ответил с усмешкой, но очень уж довольной она была.

– Господин полковник, разрешите попросить? – снова вмешался в разговор тот казак. Упорный и наглый, наверно, тоже какой-то «фон».

– Чего тебе?

– Винтовку верните, пожалуйста. А то одну сломали, вторую забрали, а у меня теперь денег не хватит, чтобы новую взять.

– У друзей одолжишь, – я только отмахнулся. – Или ты хочешь забрать у меня то, что я взял в бою?

Врангель усмехнулся еще злее и довольнее.

– Не хочет он! – барон треснул по плечу своего товарища. – До вечера, господин полковник.

– До вечера, – я попрощался и проводил взглядом удаляющуюся кавалькаду.

Вот и поговорили.

После общения с медиками и казаками мне нужно было подумать, и я уже при свете дня осмотрел и прошелся по нашим позициям. Вылезло несколько новых деталей. Во-первых, островов на реке оказалось не три – столько было только в лоб перед нашей позицией, а так вся Ялу словно бы состояла из заросших кусочков суши и огибающих их быстрых водных потоков. Во-вторых, на нашем левом фланге нашлась еще одна река. Айхэ впадала в Ялу, как бы прикрывая нас с этой стороны, вот только ощущение это было обманчивым. Даже я с высоты видел сразу несколько бродов, а сколько их на самом деле, где можно перевести хоть полк, хоть целую дивизию? Возможно, даже с артиллерией…

Итого линия фронта, где с корейской стороны стояла деревня Ыйджу, а с нашей – Тюренчен, составляла около 16 километров. Еще не меньше стоило бы держать под контролем вдоль Айхэ. Много на один наш корпус для того, чтобы рассчитывать всерьез остановить японцев. Впрочем, подкрепления подходили, и за месяц до начала боевых действий можно было рассчитывать набрать почти полные штаты. А главное, раскинуть нормально свои дозоры, чтобы точно знать, где и какой ждать атаки.

А то… С моей сопки были видны неглубокие окопы главных позиций и прикрытые лишь спереди батареи, стоящие к ним почти вплотную на открытой стороне холмов. А уж про какие-то посты с той стороны реки и вовсе речи не шло. Раз в несколько часов разъезд, и все… Впрочем, может, разведчики на то и разведчики, что их не так просто заметить, и на самом деле все хорошо? Мое настроение немного улучшилось, и я стал ждать вечерней инспекции даже с некоторой надеждой.

Зря!

В семь вечера я собрал своих подполковников, Врангеля, ну и Хорунженкова, так как именно вокруг его роты начинал формироваться новый батальон. Мы все вместе пошли осматривать наши передние позиции, и их просто не было!

– Почему? – не выдержал я, когда мы прошлись по полковому палаточному лагерю, осмотрели несколько линий окопов по пояс, а потом за выставленной прямо на нашем берегу линией часовых все и закончилось.

– По штату у нас не так много лопат, если вы про земляные работы, – заметил Мелехов. – Не знаю, как у Степана Сергеевича, но у нас выходило по одной лопате на пятнадцать человек.

– У нас так же, – согласился Шереметев. – Но будь их даже больше – мы же на передовой, Вячеслав Григорьевич. Как можно выматывать солдата работой, когда в любой момент, может, уже завтра, придется рисковать жизнью?

– Если вы не выматываете людей работой, то, может, вы учения каждый день проводите? – я начал злиться. – Так чем у вас солдаты занимаются? Мотают себе нервы, пьют чай да беседы ведут на завалинках?

– Да мы еще лагерь до конца не обустроили! – Шереметев покраснел, бросил быстрый взгляд на Врангеля с Хорунженковым, которые увидели это, и в итоге закипел еще больше. – Мы же командиры, кто как не мы должен думать о людях!

– Доктора мне вот рассказывали, что пришли на войну ради христианского милосердия. Вы – чтобы думать о людях! А кто воевать будет? Милосердие и думы – это хорошо, но если мы не подготовимся к будущим сражениям, то все это Чушь Петровна и не больше. Никто, умирая, не будет вам благодарен, что вы своей заботой не дали солдатам шанса выжить!

– Чушь Петровна! – Врангель хохотнул.

Хорунженков сдержался – ну да он и не барон. Мелехов, к моему удивлению, задумался, а вот Шереметев снова вспылил.

– Вы все правильно говорите, господин полковник. Вот только слова – это слова, а что делать-то нужно? До чего важного мы не сумели додуматься?

Кажется, он принял все на свой личный счет и теперь ждал ответа, чтобы понять, умею ли я только болтать или что-то дельное могу предложить. А я могу! Не зря думал, не зря вспоминал, что говорили и на что обращали внимание офицеры в мое время.

– Что делать? Для начала надо нарисовать карты. Всего, что вокруг нас, – я обвел рукой окрестности. – Замерить, зарисовать все сопки с указанием высоты, все дороги, все реки и ручьи. Опросить местных, проверить, ничего ли не пропустили. Добавить броды, лесные тропы…

– Зачем столько всего? – спросил Врангель, разом забыв про смешки.

– Чтобы, когда придет время отступать или наступать, мы не гадали, не полагались на удачу или господа бога, а выбирали лучший путь. А еще… Когда у нас будет карта, мы сможем не наугад, а по науке расположить свои позиции. Чтобы доставить больше всего проблем врагу, чтобы была возможность отводить раненых и подводить подкрепления, чтобы, когда у нас появится артиллерия, мы по уму нарезали ей сектора обстрела, чтобы мы контролировали каждый сантиметр этой земли, если хотим называть ее своей.

– А лопаты? – напомнил Мелехов.

– Реквизируем у корейцев и китайцев, вместе с транспортом. Нам ведь не только ямы выкопать нужно будет, но и прикрыть их. Вы же слышали, что японцы закупили у Германии гаубицы? Так что уже сейчас можете рассчитывать, что они будут не в лоб по нам бить, а закидывать бомбы сверху.

– Прикрывать окопы – это тоже немецкая тактика, – заметил Врангель.

– Вот ей против немецких же орудий мы и воспользуемся.

Мы еще несколько минут обсуждали с Шереметевым и Мелеховым детали. С чего начнем завтра, сколько людей будем привлекать на каждое направление, как выстроим смены. В итоге договорились, что Степан Сергеевич займется картами, благо он лучше понимал, что и как для этого сделать, а Павел Анастасович – общением с местными, добычей инструмента и началом работ по фронту. Там ведь копать в любом случае придется, так что лишним не будет.

– А мы вам зачем были нужны? – спросил Хорунженков, когда оба подполковника откланялись и ушли.

– А ваша рота с усилением от Петра Николаевича, – я кивнул на Врангеля, – будет заниматься дозорами на островах и той стороне.

– На островах стоят отряды 12-го стрелкового, – заметил Врангель.

– Что ж, тогда на островах положимся на товарищей, а с той стороны будем действовать сами.

– Генерал может быть недоволен нашей самодеятельностью, – Врангель еще сомневался.

– Значит, буду с ним разговаривать, – я пожал плечами. – Кстати, а что за черная кошка пробежала между вами и генералом Мищенко? Мне казалось, ваши, наоборот, его очень уважают.

– Уважают, но… – Врангель оборвал себя и тряхнул головой, показывая, что не желает о таком распространяться. Пусть – если это касалось дела, то я все равно узнаю. Если же нет, то и черт с ним.

С этими двумя в отличие от подполковников мы говорили гораздо дольше. С Хорунженковым обсуждали способы укрытия позиций и поведение солдат на них. С Врангелем – наоборот. Способы обнаружения и поиска интересных целей для нашей сотни. На первом этапе я рассчитывал, что они оба смогут помочь друг другу. Одни прячутся, другие ищут – так и руку набьют, и интереснее будет. А что касается целей… Были у меня надежды на расспросы слишком резвых корейцев. Выманить бы их только.

Когда я вернулся к себе, лагерь уже спал. Впрочем, меня как командира все равно ждал свежий чай из гаоляна и котелок с солдатской кухни. Еще одно дело, которым нужно будет заняться. Проверю завтра, как питаются рядовые, заодно пройдусь по припасам… Читал я как-то в будущем, что японцы стреляли в разы больше наших – вот и выясним, откуда у этой сплетни ноги растут.

Петр Николаевич Врангель думал о том, как переменчива порой судьба.

Как он решился отправиться на восток, как попал под руку полковнику Макарову. Сначала хорунжий посчитал это ссылкой и даже решил продавить новенького офицера, но тот оказался хорош. Как разнес карабины Семена и Мишека, а главное, в принципе не испугался это сделать. За таким человеком казаки были готовы идти. Причем в отличие от генерала Мищенко, который тоже был хорошим командиром, полковник, как оказалось, умел придумать немного больше, чем положено.