Японская война 1904. Книга пятая

Глава 12

— Дрянь!

Удар тяжелой мужской ладони бросил Веру на пол.

— Бесполезная дрянь! — удар ногой прошел совсем рядом, а потом Станислава оттащили в сторону, но он еще долго кричал. — Столько людей! Я столько людей привлек! Охранка арестовала Людвига и Владимира! Мы поссорились с купцами, что оплатили беспорядки, которых не было! Деньги, люди — и все зря, только потому что одна трусливая дрянь испугалась выстрелить!

— Раз такой смелый, сам бы и стрелял, — Вера поднялась и плюнула под ноги кровью.

— Мне или кому-то еще нужно учиться! И мы будем это делать, раз ни на кого больше нет надежды. А ты могла бы закончить все еще неделю назад.

— Царь все время был прикрыт.

— Стреляла бы в тех, кто встал между вами! Упали бы и освободили тебе дорогу.

— Один выстрел, и суета прикрыла бы царя еще больше.

— Не оправдывайся!

— Не говори о том, в чем не разбираешься. Я сделала то, что должна была — сохранила в тайне наше оружие и возможность выстрелить с такой дистанции, не привлекая лишнего внимания, еще раз. А вот ты, как сам же и сказал, потерял людей и деньги. Ты! И не пытайся перекладывать свою вину на меня.

— Ах ты… — Станислав снова попытался броситься на Веру, но на этот раз девушка была готова.

— Знаешь, что это? — в ее руках мелькнул стальной ребристый шарик. — Нет? Зря — это граната. Маленькая переносная машинка смерти, и если твоя рука еще хоть раз меня коснется, то я засуну ее тебе в штаны.

— Вера, успокойся, — Чернецкий, который до этого молча стоял у стены, ощутимо занервничал.

— Да чего ее слушать! Чтобы такая трусливая дрянь решилась умереть вместе со мной… — Станислав с усмешкой протянул руку вперед, собираясь схватить Веру за шею, но девушка вывернулась.

Одно смазанное движение, и она, оттянув лацкан, засунула гранату под пиджак Станиславу. Тот дернулся, и Вера, воспользовавшись мгновением растерянности, скользнула к нему за спину, прижимаясь к ней, словно любовница, и пытаясь удержать его руки. Естественно, надолго ее сил не хватило. Станислав вырвался, но и гранате много не нужно было. Похожий на хлопок взрыв отбросил уже мертвое тело назад, вбивая его в стену вместе с девушкой.

— Ты! — заревел помощник Станислава, зажимая бок, куда попал один из осколков.

— Тебе не стоило так себя вести, — Чернецкий тоже был в бешенстве. Его чиркнуло по щеке, но, кажется, больше никто не пострадал.

— Стойте на месте, — скинув с себя мертвого Станислава, Вера поднялась на ноги. — Прошлая граната называется РГА — ручная граната атакующая, ее смысл в том, чтобы кинуть во врага, а тебя самого осколки почти не задели. А вот эта уже РГО — ручная граната оборонительная, — в руках девушки показался новый шарик. — Знаете, почему ее так называют? Потому что бросают только из окопа, а иначе рядом просто не выжить.

— Не трогайте ее! — тут же закричал Чернецкий, останавливая качнувшихся было вперед мужиков. — Вы же видели, она сумасшедшая! Взорвет и не поморщится!

— Правильный выбор, — продолжая удерживать гранату, Вера быстро прошлась по комнате.

Сначала забрать остальное оружие, закинуть в сумку деньги, запасную одежду… Ее провожали восемь ненавидящих молчаливых взглядов, но девушка не обращала на них внимания. Вера мысленно смирилась со смертью еще когда ее закинули в загон с пленными в Согёне полгода назад, потом она не раз видела старуху в армейском госпитале, после — когда ее пытались использовать и убить германские шпионы… И вот теперь смерть пришла, надев лица ее старых товарищей.

Было даже не обидно. Просто сегодня Вера поняла, что на самом деле может рассчитывать лишь на себя. Макаров вот хочет изменить мир, но полагается на других, и это его главная ошибка. Вера же будет верить лишь в себя, и поэтому у нее все обязательно получится. Покинув доходный дом, где она снимала квартиру, девушка в очередной раз усмехнулась. Тут был взрыв, а все делают вид, что их это не касается. Люди привыкли жить в раковинах, в футлярах, забились туда и не хотят показываться, но ничего… Она вытряхнет наружу всех и каждого. Всех и каждого!

Впереди, перебивая огни остального города, сиял Зимний.

Оставив расследование на разведку и контрразведку, я отправился к пленному японцу, ради которого и заскочил в Инкоу. В процессе заодно перечитал доклад, где именно мы уже пересекались и как в итоге его взяли в плен. И это оказалось довольно интересно. 12-я дивизия была той самой силой, с которой мы сталкивались с самого начала этой войны. Обход на Ялу, тот самый поезд, что чуть не прорвал наши позиции под Дашичао, все-таки прорыв под Ляояном и еще один на Сяошахэ. Почти моя японская копия, которая отличается только… А чем, собственно?

— Очень приятно познакомиться с вами лично, Хикару Иноуэ, — сказал я, заходя в комнату и встречаясь с парой хмурых черных глаз. — Скажу честно, удивлен, что нам удалось взять вас в плен.

— Приятно познакомиться, — японец поклонился. Резко, но уважительно. А потом так же ответил и на вопрос. — Я ошибся.

— Расскажете?

— Мы начали бой с прорыва по ледяной тропе через пролив. Многие намокли, я мог остановиться и дать им просохнуть, но решил, что еще час-другой, пока бег и атака греют тела, помогут им продержаться. Не помогли. Уже к обеду половина 12-й дивизии падала без сил, а я уже не мог ничего сделать. Я остался, чтобы умереть вместе с ними, но судьба решила по-другому. Рядом взорвался снаряд, меня оглушило, и в себя я пришел только у вас в госпитале.

— Если что, ваши люди — те, что выжили — тоже лежат тут, — рассказал я. — После того, как мои доктора заканчивают лечение моих солдат, они всегда берутся за ваших. Лично я бы предпочел, чтобы они больше отдыхали, но…

— Да, душа тоже важна для врача. Так ведь говорят христиане вроде вас?

— Я имел в виду, что практика тоже важна, и на японцах мои доктора набивают руку, чтобы потом спасти больше русских солдат. А про душу — как оказалось, об этом больше заботится наш государь, а мы… Смотрим проще.

Кажется, я смог удивить Иноуэ, глаза которого удивленно расширились.

— То есть вы могли бы оставить человека без помощи, если он ваш враг?

— Вы путаете. Я бы не бросил даже врага, но… Если стоит выбор, а учитывая, что ресурсы всегда конечны, и он всегда стоит, то тогда, выбирая между одним своим и хоть миллионом врагов, я всегда выберу своего.

— А если, чтобы спасти одного, нужно рискнуть тысячей?

Философские разговоры. Я хотел было закончить беседу и не тратить зря время, но в памяти неожиданно всплыло будущее Японии. Интервенция в Гражданскую, миллионы вырезанных китайцев во Вторую Мировую, пытки и издевательства над пленными… Откуда все это взялось? Можно ли в принципе доверять подобным людям?

— Прошу прощения, — я поднял руки, останавливая Иноуэ. — Вы же просили о встрече не чтобы обсуждать философские вопросы.

— И все же прошу, — японец еще раз поклонился. — Для меня будет важно услышать ваше мнение. Готовы ли вы пожертвовать одним человеком ради блага большинства или же есть что-то большее?

Упорный… С другой стороны, раз этот генерал настолько готов открыться, то почему бы не попробовать поговорить по душам. Тем более я как раз вспомнил одну подходящую историю. Проблема вагонетки, которую только в 1987-ом сформулировала Филиппа Фут. Железная тележка катится по рельсам, впереди развилка и выбор. Куда ее направить: на пути, где лежит только один человек, или же туда, где их пятеро?

Выглядит несложно, но это только начало. И я рассказал Иноуэ условия задачи.

— Ответ очевиден, — японец даже удивился. — Если можно спасти пятерых вместо одного, нужно сделать это.

— На самом деле не очевиден. Некоторые люди считают, что с точки зрения морали убийство даже одного человека недопустимо. Поэтому они останутся стоять, и только случайность решит, что в итоге случится.

— Как глупо… А еще какие есть варианты? — нахмурился Иноуэ.

— Еще можно сыграть в бога. Попытаться собрать информацию об этих людях, изучить их жизни и оценить, кто из них больше достоин спасения. Например, если бы на левом пути лежал ваш император, а справа — пять безымянных китайцев, разве ваш выбор бы не изменился?

— Изменился, — Иноуэ сглотнул. — А что выбрали бы вы?

— Мне нравится способ, когда мы переключаем пути два раза. Второй — когда передние колеса уже повернули в одну из сторон. После такого вагонетку заклинит, и никто не умрет. Кстати, это тоже не уникальное решение. Попытка сломать задачу, где условия тебя не устраивают — это тоже часть личностного портрета. Кстати, давайте еще раз, но чуть поменяем условия. Будет не вагонетка, а операция. Есть пять раненых, которые умрут без операции, и один живой солдат, который мог бы стать их донором. Вы оставите все как есть или же прикажете врачам вырезать из единственного целого все органы и спасти тех пятерых?

— Это невозможно!

— Это если еще не сегодняшний, то уже завтрашний день медицины. Итак, ваш ответ, Хикару! В прошлый раз вы начали с того, что пять жизней важнее одной, здесь по факту те же условия. Режем?

— Нет… Нет!

— Но почему? В чем для вас разница — в том, что будет больше крови? Поверьте, с точки зрения неотвратимости смерти между вагонеткой и скальпелем не так много разницы.

— Прекратите!

— Зачем? Вы начали этот разговор, так давайте доведем его до конца. Режем?

— Я не буду отвечать.

— И это тоже ответ, — я перестал давить. — Помните, я рассказал, что в истории с вагонеткой были те, кто не мог решиться, и вы еще сказали, что это глупо? Теперь вы оказались в их числе.

— Это неправильно… Зачем вы это делаете?

— Еще одна ситуация, — я проигнорировал вопрос. — Впереди пулемет. Перед ним вы и пять ваших товарищей. Вы можете прикрыть их грудью, и тогда один из них точно успеет бросить в стрелка гранату. Нет — возможно, вы все умрете. Решение?

— Прикрою! — на этот раз Иноуэ не сомневался.

— Значит, вам нравятся герои? Вернемся назад, тот случай с операцией — а что, если тот единственный уцелевший солдат сам согласится? Вам просто нужно дать добро: он погибнет, но останется героем, а его товарищей спасут. Что скажете?

— Согласен. Тогда согласен, — Иноуэ выдохнул и вытер выступивший на лбу пот. Кажется, он еще довольно слаб, стоило ли так давить? Пока я размышлял, японец успел собраться и сам задал следующий вопрос. — А вы, генерал? Что выбрали бы вы?

— Я? С операцией слишком много подводных камней — шансы, что все приживется, не так велики, а еще… Я категорически против того, чтобы жизнь превращалась в товар. В случае вагонетки — это случай. В случае операции — мы создаем прецедент, когда чужую жизнь можно купить. Вы вот оказались готовы продать ее за честь и славу. Потом найдется кто-то, кто подберет цену в золоте, кто-то другой собьет ее до серебра, а потом и до пары медных грошей. Нет, я бы не хотел оказаться в таком мире, поэтому спасать, ломать правила — это да, а вот менять жизни — это уже нет.

— А война? — Иноуэ подобрался. — Разве война — это не тот же обмен жизней на славу и честь?

— Вы правы, подобное возможно, и я очень боюсь, что однажды война станет именно такой. Кошмар, которой порой снится по ночам… К счастью, пока война — это еще не размен, а борьба за будущее своей родины. За лучшую жизнь для людей вокруг, для своих детей.

— Кажется, я понимаю, — Хикару на мгновение прикрыл глаза. — И я спрошу последний раз: зачем вы все это говорили? Зачем все эти странные вопросы? Если не ответите и сейчас — пусть так. Но мне бы хотелось знать.

Я не мог выдать всю правду, о чем думал перед этим разговором. Но в процессе я понял еще кое-что важное, и вот это точно можно было сказать.

— Мы похожи, — честно признался я. — Вы повторяли очень многое из того, что делал я, но в итоге ваше желание стать лучше, ваш талант и жажда победы привели к смерти тех, кто пошел за вами. Я пытался понять, в чем именно мы похожи, что нас связывает, чтобы не повторить эту ошибку.

— И вы поняли? — голос японского генерала дрогнул.

— Да, я понял и продолжу идти своим путем, — ответил я. — А теперь к вам. Зачем вы хотели меня видеть?

— Я хотел понять, в чем ваша сила. Чем вы отличаетесь от меня, что смогли не проиграть.

Как иронично, что и в этом мы оказались похожи.

— И поняли?

— Да, — Иноуэ грустно улыбнулся. — Возможно, однажды я напишу об этом хайку. Первые строчки уже точно есть. Пять жизней на весах. В руке нож и страх…

— А третья строчка?

— Она появится только когда эта война закончится. Не раньше.

Я покинул белый квартал, выделенный для пленных японских солдат и офицеров. Кстати, Ванновский с Огинским сначала возражали, считая, что не стоит держать их вместе в таком количестве, но они просто не учли, что я не собираюсь просто так кормить и давать кров тысячам здоровых лбов. Вот и сейчас — я всего десять минут ехал по улицам Инкоу, а мимо прошли аж два строительных батальона, которые мы использовали для расширения города и заводских площадок.

В бывшей мэрии меня встретили Кутайсов и Корнилов. Павел заменил Лосьева по городским проектам после того как тот был вынужден все свое время уделять армии, ну а Лавр Георгиевич сразу после Дальнего попросил перевода туда, где есть чем заняться. И вот теперь проверял на прочность все продуманные Огинским правила безопасности.

— Китайцы волнуются, — вместе приветствия встретил меня Кутайсов. И, спрашивается, куда делись его старые замашки начинать любые обсуждения издалека?

— Из-за чего?

— Говорят, что японцы крадут их работу. Что мы им платим меньше, поэтому и привлекаем на работы чаще, а местные в итоге сидят без дела.

Я вздохнул. Мы действительно платили японским пленным. Суммы чисто символические, но с ними они работали гораздо охотнее, выкладываясь на полную и не думая о беспорядках. Кто бы знал, что решение одной проблемы приведет к другой.

— А мы на самом деле меньше привлекаем китайцев? — спросил я.

— Фронт работ ограничен, японцев без дела оставлять нельзя, так что да… Для китайцев порой просто не хватает строек.

— Можно увеличить выплаты японцам, — предложил Корнилов. — Тогда местным будет не на что жаловаться.

— Это не решит проблему. Дело ведь не в жалобах, а в работе… — я задумался. — Платежи за переданные Китаю тракторы уже поступили?

— Пока только часть суммы, остальное будут перевозить постепенно в течение года, — ответил Кутайсов.

— А вы же знаете, что мы не тракторы им отправили, а восстановленные броневики? — на всякий случай уточнил Корнилов.

— Знаю и… Значит, деньги у нас есть. Тогда не экономим. Если работ в городе нет, то отправляйте китайцев на строительство железнодорожной ветки на запад вдоль побережья.

— В сторону Пекина? — удивился Кутайсов. — Но даже с учетом тех толп, что приехали сюда на подработки, это займет не меньше пары лет. Тем более, если начинать сейчас, практически в начале зимы. Может, лучше сделать дополнительные ветки в сторону И-Чжоу, Фушуня и Янтая? Запустим двустороннее движение — станет проще возить продукты и уголь. Если развивать порт, то он нам пригодится.

Я задумался. В словах графа действительно был смысл. У китайского угля не очень хорошая репутация, но это прежде всего из-за низкой культуры производства и попыток экономить на всем, на чем только можно. Та же Япония, получив эти шахты в моей истории, вполне смогла использовать их для будущего технологического рывка. И пусть я сам делаю акцент на двигатели внутреннего сгорания, но без угля не могли обходиться даже в 21 веке, так чего бежать от него сейчас?

— Решено, — я кивнул. — Основные усилия — на расширение веток и создание нормальных дорог до шахт. Еще напрягите все наши связи и контакты, пусть попробуют достать оборудование для коксования — если и заниматься углем, то будем делать это на уровне. И… Дорогу на запад надо все-таки начать.

— Для войны? — впервые с начала разговора Корнилов по-настоящему воодушевился.

— Скорее всего, нет… Но пусть наши враги думают, что у нас есть, ну или по крайней мере будет эта возможность. Кстати, а кто повез наши тракторы в Пекин?

Я неожиданно осознал, что, сосредоточившись только на прибыли от соглашения с Китаем, как-то упустил из виду сам процесс. А то ведь, если ударить в грязь лицом, можно запросто лишиться контракта и будущих поступлений, на которые у меня большие планы. Французские деньги, к счастью, еще тоже помогают держаться на плаву, но с учетом всех будущих проектов их одних точно не хватит.

— Во главе отряда по рекомендации Славского поставили капитана Дроздовского, — Кутайсов быстро сверился с бумагами.

Михаил Гордеевич? Я вспомнил, как встретил его сразу после штурма Квантуна — этот точно справится. И перед китайцами не стушуется, и боевые машины покажет, ну и наш единственный настоящий трактор, который мы все-таки закинули в эту партию. И для достоверности, и просто чтобы новый товар показать… Я в этот момент даже пожалел, что сам не могу хотя бы на неделю сорваться в Пекин и лично посмотреть, как там все пройдет.

— Кстати, англичане стали вести себя на территории большого Китая гораздо активнее, чем раньше, — добавил Корнилов. — У нас там, конечно, шпионов нет…

— Шпионы — это у врага. А у нас — разведчики или секретные агенты. К слову, как вы тогда все это узнали?

— Секретный агент — хорошо звучит, — разулыбался Корнилов. — А узнали просто. Отправили казаков с приемником, вот они сидят рядом с Пекином и записывают все, что получится засечь. Увы, там все зашифровано, но нам достаточно и того, что англичане теперь круглые сутки не замолкают. Не к добру это.

Не к добру — мысленно согласился я. Но Дроздовский ведь все равно справится.