Ярость светила

– Замечательно, – пробормотал Элайджа. – Как будто у нас недостаточно проблем с взбесившейся звездой, так теперь ещё и человеческая политика усложняет ситуацию.

– Такова человеческая природа, доктор Хокинс, – философски заметил Ли. – Даже перед лицом конца света мы не можем избежать своих базовых инстинктов. – Он выпрямился. – Я организую видеоконференцию с доктором Нгуен на завтра. А пока продолжайте работу. Каждый день на счету.

После окончания разговора Элайджа и Ситара некоторое время молчали, каждый погружённый в свои мысли.

– Знаете, что самое ироничное? – наконец сказал Элайджа. – Люди всегда боялись, что именно человеческий фактор – ядерная война, экологическая катастрофа, искусственный интеллект – приведёт к концу цивилизации. А теперь, когда угроза исходит от самой природы, от Солнца, которое всегда было источником жизни… – Он покачал головой. – Мы всё равно умудряемся усугублять ситуацию своими конфликтами.

Ситара подошла ближе, неожиданно положив руку на его плечо – жест, который Элайджа обычно счёл бы вторжением в личное пространство, но сейчас почему-то принял без дискомфорта.

– Мы справимся, Элайджа, – сказала она с уверенностью, которой он не мог не восхититься. – Да, будут политические игры, конфликты интересов, даже предательства. Но будут также акты невероятной солидарности, сотрудничества, самопожертвования. – Она слегка сжала его плечо. – Человечество – противоречивый вид. Но именно эти противоречия делают нас способными на величайшие свершения.

Элайджа хотел что-то ответить, но в этот момент его внимание привлекло сообщение на экране – результаты последнего моделирования квантового компьютера.

– Что там? – спросила Ситара, заметив, как изменилось его лицо.

– Новая модель завершена, – медленно произнёс он. – И она предсказывает… третью аномалию. Меньше первых двух, но с уникальными характеристиками. – Он просмотрел данные, его пальцы быстро скользили по виртуальной клавиатуре. – Если это верно, в течение трёх недель мы должны зафиксировать ещё одну солнечную вспышку. Не такую мощную, но…

– Но достаточную, чтобы служить ещё одним доказательством? – закончила за него Ситара.

– Именно. – Элайджа поднял взгляд. – И знаете, что это значит? Если моя модель точна, и мы сможем предсказать следующую аномалию… это даст нам гораздо больше доверия со стороны Совета. И возможно, поможет преодолеть политические разногласия.

– Тогда нужно подготовиться, – решительно сказала Ситара. – Разработать план наблюдений, предупредить ключевые обсерватории, подготовить системы раннего оповещения.

Элайджа кивнул, впервые за долгое время почувствовав прилив энергии. Научная задача, конкретная и измеримая – это то, с чем он умел работать. Политические интриги и человеческие конфликты всегда оставались для него загадкой, но в области предсказания природных явлений он чувствовал себя в своей стихии.

– Начнём прямо сейчас, – сказал он, активируя новые алгоритмы моделирования. – У нас три недели, чтобы подготовить самый точный прогноз солнечной активности в истории человечества.

И, возможно, подумал он, если они достаточно убедительно докажут свою способность предвидеть угрозу, это поможет объединить человечество перед лицом гораздо более страшного испытания, которое ждало их впереди.

Глава 4: Разработка

Старый фермерский дом на окраине Лозанны казался неподходящим местом для одного из самых одарённых молодых программистов мира. Окружённый раскидистыми деревьями и традиционным швейцарским садом, он выглядел как убежище для тех, кто предпочитает простоту современным технологиям. Элайджа Хокинс задержался на мгновение перед калиткой, собираясь с мыслями.

Прошло почти два года с тех пор, как он в последний раз видел своего сына. После смерти Самиры их отношения, никогда не бывшие простыми, стали почти несуществующими. Киан, унаследовавший отцовский блестящий ум и материнскую эмоциональную чувствительность, отдалился, погрузившись в мир алгоритмов и кода, где взаимодействие с людьми можно было свести к минимуму.

Элайджа понимал его лучше, чем кто-либо. Сам склонный к социальной изоляции, он узнавал в сыне собственные механизмы защиты. Но сейчас, когда на кону стояло выживание человечества, ему нужны были уникальные таланты Киана.

Он открыл калитку и пошёл по мощёной дорожке к дому. Сад был ухожен с математической точностью – ещё одно проявление аутистических черт сына, его потребности в порядке и предсказуемости.

Дверь открылась до того, как Элайджа успел постучать. Киан стоял на пороге, худощавый семнадцатилетний юноша с тёмными волосами, подстриженными так коротко, что почти напоминали военную стрижку. Его глаза, унаследованные от матери, были настороженными и внимательными.

– Здравствуй, Киан, – произнёс Элайджа, стараясь, чтобы его голос звучал ровно. – Спасибо, что согласился встретиться.

– Я видел данные, – без предисловий ответил Киан. – Твои модели солнечной аномалии. Они транслировались на закрытых научных каналах. – Он отступил в сторону. – Проходи. У меня есть некоторые соображения по поводу твоих алгоритмов предсказания.

Элайджа вошёл в дом, отметив, что интерьер был таким же упорядоченным, как и сад. Минимум мебели, но максимум технологий. Одна из стен гостиной полностью занята голографическими дисплеями, отображающими различные потоки данных.

– Ты следишь за проектом? – спросил Элайджа, удивлённый осведомленностью сына.

– За всеми проектами, связанными с солнечной аномалией, – ответил Киан, направляясь к основному терминалу. – Ситуация слишком важна, чтобы её игнорировать. – Он активировал один из дисплеев, показывая графики солнечной активности. – Твоя последняя модель предсказывает третью аномалию через три недели, верно?

– Да, – кивнул Элайджа, подходя ближе. – Меньше по мощности, но с уникальной спектральной характеристикой.

– Модель неточна, – спокойно заявил Киан. – Ты используешь классические алгоритмы регрессии для процесса, который имеет квантово-хаотическую природу. – Его пальцы быстро заскользили по виртуальной клавиатуре. – Я разработал альтернативный подход, основанный на квантовой теории хаоса и топологическом анализе данных.

Элайджа не смог скрыть удивление. Он ожидал сложного разговора, возможно, даже конфронтации о прошлом, но никак не немедленного погружения в научную дискуссию.

– Можно взглянуть?

Киан кивнул и вывел на основной экран серию сложных уравнений и схем. Элайджа внимательно изучал их, постепенно осознавая гениальность подхода. В то время как его собственные модели основывались на классических методах астрофизики, Киан разработал принципиально новый способ анализа, объединяющий квантовые вычисления и топологические структуры данных.

– Это… впечатляет, – признал Элайджа. – Но такой подход требует вычислительной мощности, превышающей возможности большинства суперкомпьютеров.

– Не обязательно, – возразил Киан. – Я разработал оптимизацию, которая позволяет запускать эти алгоритмы на квантовых компьютерах средней мощности. – Он повернулся к отцу, впервые посмотрев ему прямо в глаза. – Но для полной реализации мне нужен доступ к квантовому суперкомпьютеру ГЦСФ. И к прямым данным от солнечных обсерваторий.

Элайджа понял, к чему ведёт этот разговор.

– Ты хочешь присоединиться к проекту.

– Я нужен проекту, – поправил Киан, не из высокомерия, а просто констатируя факт. – Мои алгоритмы могут повысить точность предсказаний как минимум на тридцать процентов. А учитывая временные рамки, любое улучшение критически важно.

Элайджа глубоко вздохнул. Часть его хотела защитить сына, оставить его в стороне от надвигающегося кризиса. Но другая часть, учёный в нём, понимала, что талант Киана мог стать решающим фактором.

– Проект засекречен. Доступ строго ограничен, – сказал он. – Но я могу организовать для тебя специальный статус консультанта. При условии, что ты будешь работать под моим непосредственным руководством.

Киан слегка нахмурился.

– Предпочитаю работать самостоятельно. Но… – он сделал паузу, явно взвешивая варианты, – в данных обстоятельствах принимаю твои условия.

Элайджа почувствовал неожиданную волну эмоций. Это было самое близкое к примирению, что они имели за последние годы.

– Хорошо, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Тогда собирай вещи. Мы выезжаем в ГЦСФ сегодня вечером.

Киан кивнул и направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Но остановился на полпути и обернулся.

– Когда мама умерла… – начал он, его голос звучал иначе, с редкой для него неуверенностью, – ты был в лаборатории. Анализировал данные о той самой вспышке, которая убила её. – Это не было вопросом, просто констатацией факта.

Элайджа почувствовал, как старая рана открылась снова. Он действительно был в лаборатории, когда пришло сообщение о катастрофе на исследовательской станции. И да, он погрузился в анализ солнечной вспышки, ставшей причиной трагедии, как способ справиться с горем, которое не мог выразить.

– Да, – просто ответил он.

– Ты искал ответы в данных, – продолжил Киан. – Пытался понять, что произошло. Почему произошло. – Он сделал паузу. – Я делал то же самое. Только в коде.

С этими словами он продолжил подниматься по лестнице, оставив Элайджу стоять в гостиной с ощущением, что он только что получил ключ к пониманию их отдалённости. Они оба, отец и сын, реагировали на утрату одинаково – погружаясь глубже в тот мир, где чувствовали себя в безопасности. Для Элайджи это была физика, для Киана – алгоритмы.

Возможно, подумал Элайджа, в их работе над спасением мира они смогут найти способ спасти и свои собственные отношения.

– Абсурд! Это просто абсурд! – голос доктора Ясны Новак эхом разносился по конференц-залу ГЦСФ. – Вы хотите сказать, что вместо того, чтобы сосредоточиться на единственном решении, способном предотвратить катастрофу, мы будем распылять ресурсы на десяток "страховочных" проектов?

Директор Вебер явно чувствовал себя неуютно под напором темпераментного физика.

– Доктор Новак, никто не говорит о прекращении работы над квантовыми щитами. Просто Совет Выживания считает разумным развивать параллельные стратегии защиты.

– "Разумным"? – Новак горько усмехнулась. – Разумно было бы признать, что без прямого воздействия на источник проблемы все ваши убежища и защитные экраны будут просто более комфортными гробами!

Элайджа наблюдал за этим столкновением с смешанными чувствами. С одной стороны, прямолинейность Новак была освежающей на фоне дипломатических увёрток администраторов. С другой – её агрессивный подход мог оттолкнуть потенциальных союзников.

– Доктор Новак, – вмешался он, – я думаю, что директор Вебер не предлагает отказаться от вашей концепции. Скорее, речь идёт о комплексном подходе.

Новак повернулась к нему, её острый взгляд, казалось, мог прожечь дыру в стене.

– А вы, доктор Хокинс, – она произнесла его фамилию с лёгким акцентом, – что вы думаете о моей теории квантовых щитов? Профессиональное мнение, без дипломатических уловок.

Элайджа почувствовал на себе взгляды всех присутствующих. В конференц-зале собрались ключевые участники проекта: Ситара Пател, директор Вебер, представители Космического Агентства, включая полковника Ли, участвовавшего через видеосвязь, и, конечно, Киан, сидевший немного в стороне, молча наблюдая за происходящим.

– Я считаю, – медленно начал Элайджа, тщательно выбирая слова, – что ваша теория квантово-запутанного воздействия на солнечную плазму имеет серьёзные теоретические основания. Некоторые аспекты выходят за рамки стандартных моделей, но… – он сделал паузу, – в текущей ситуации нестандартные подходы могут быть именно тем, что нам нужно.

Новак слегка приподняла бровь, явно не ожидая такой поддержки.

– Благодарю за честность, – сказала она, смягчившись. – И да, мой подход нестандартный. Но когда стандартные методы не работают, нужно искать новые пути. – Она повернулась обратно к Веберу. – Я не против параллельных стратегий защиты. Я против распыления ресурсов, критически необходимых для разработки щитов.

– Возможно, мы можем найти компромисс, – предложила Ситара, включаясь в дискуссию. – Приоритизировать проекты по степени их потенциального воздействия. Квантовые щиты могут получить наивысший приоритет, но это не исключает работу над другими защитными мерами.

– Разумное предложение, – согласился полковник Ли через видеосвязь. – Космическое Агентство уже начало подготовку к миссии в точку L1 для размещения экспериментальной станции. Но параллельно мы разворачиваем системы раннего оповещения и защиты орбитальных объектов.

Директор Вебер с видимым облегчением кивнул.

– Именно такой подход я и хотел предложить. Приоритизация, а не исключение. – Он посмотрел на Новак. – Доктор, для вашего проекта будет выделена треть всех ресурсов ГЦСФ, включая приоритетный доступ к квантовому суперкомпьютеру.

Новак не выглядела полностью удовлетворённой, но кивнула.

– Принимаю. Но мне понадобится команда. Лучшие умы в квантовой физике и инженерии.

– Уже формируется, – заверил Вебер. – И к вам будет прикреплён специальный консультант по алгоритмам квантовых вычислений…

– Мне не нужны консультанты, – перебила Новак. – Я…

– Я думаю, что этот конкретный консультант может вас заинтересовать, – мягко перебил её Элайджа. Он повернулся к Киану, сидевшему в углу комнаты. – Мой сын, Киан Хокинс. Он разработал новый подход к моделированию квантово-хаотических процессов, который может значительно улучшить ваши расчёты.

Все взгляды обратились к молодому человеку. Киан слегка напрягся от внезапного внимания, но встретил взгляд Новак с неожиданной твёрдостью.

– Я видел ваши работы по квантовой когерентности в плазменных полях, – сказал он без предисловий. – Ваш математический аппарат впечатляет, но алгоритмы симуляции могут быть оптимизированы. Я разработал топологический подход, который сокращает время вычислений на сорок процентов.

Новак уставилась на него, явно оценивая. Затем медленно улыбнулась.

– Покажите.

Киан, не говоря ни слова, активировал свой нейроинтерфейс, и на центральном экране появились его уравнения. Новак подошла ближе, её глаза быстро сканировали формулы. Через минуту она повернулась к Веберу:

– Этот юноша действительно будет в моей команде? – спросила она таким тоном, что было ясно: отрицательный ответ не принимается.

– Как я и сказал, – улыбнулся Вебер, – мы собираем лучших.

– Хорошо, – кивнула Новак. – В таком случае, давайте не будем терять времени. – Она активировала собственную презентацию. – Вот моя концепция квантовых щитов, адаптированная с учётом последних данных о солнечной аномалии.

На экране появилось изображение странного устройства, похожего на гибрид кристаллической структуры и высокотехнологичной антенны.

– Квантовый щит основан на принципе нелокального взаимодействия запутанных частиц, – начала объяснять Новак. – Грубо говоря, мы создаём квантово-запутанное поле, способное взаимодействовать с магнитным полем Солнца на субатомном уровне. Это позволяет нам… не контролировать, нет, но влиять на пути высвобождения энергии из аномальной зоны ядра.

Элайджа наблюдал, как Новак переходит от разъярённого критика к увлечённому учёному, объясняющему свою теорию. Её энтузиазм был заразителен, и даже скептики в комнате начали внимательно слушать.

– Ключевая проблема – масштабирование, – продолжала Новак. – Создать квантовую запутанность в лабораторных условиях – одно, распространить её на астрономические расстояния и воздействовать на звезду – совсем другое. Для этого нам понадобится серия квантовых ретрансляторов, размещённых от орбиты Земли до точки L1.

– И каждый ретранслятор должен поддерживать когерентность в экстремальных условиях космического пространства, – добавил Киан, неожиданно включившись в дискуссию. – Потребуется система квантовой коррекции ошибок на несколько порядков сложнее существующих.

– Именно, – подтвердила Новак с одобрительным взглядом. – И вот здесь ваши алгоритмы могут быть критически важны.

Ситара, внимательно слушавшая дискуссию, теперь включилась:

– С инженерной точки зрения, нам нужно разработать принципиально новый тип космической платформы для размещения щитов. Существующие конструкции не выдержат условий вблизи Солнца, особенно в период повышенной активности.

– Космическое Агентство уже работает над этим, – сказал полковник Ли. – Проект "Икар" – разработка платформы, способной функционировать при экстремальных температурах и радиации. Прототип должен быть готов через четыре месяца.

– Слишком долго, – покачала головой Новак. – Нам нужно ускорить процесс. Если данные о третьей аномалии подтвердятся, времени у нас меньше, чем мы думали.

– Мы делаем всё возможное, доктор Новак, – твёрдо ответил Ли. – Но даже с неограниченным финансированием некоторые процессы невозможно ускорить без компромисса по безопасности. А в данном случае мы не можем позволить себе ошибку.

– Полковник прав, – сказал Элайджа. – Но мы можем работать параллельно над несколькими компонентами. Пока инженеры разрабатывают платформу, мы с доктором Новак и Кианом сосредоточимся на самих квантовых щитах и алгоритмах управления ими. – Он повернулся к Ситаре. – А ваша команда может начать работу над защитными системами для Земли на случай, если щиты не сработают или сработают частично.

Ситара кивнула.

– Уже начали. Первые прототипы орбитальных экранов проходят испытания. И мы разработали план модификации ключевых энергетических узлов для защиты от электромагнитных импульсов.

Директор Вебер, казалось, был доволен конструктивным поворотом дискуссии.

– Отлично. Тогда предлагаю сформировать три рабочие группы. Первая, под руководством доктора Новак, займётся квантовыми щитами. Вторая, во главе с доктором Пател, сосредоточится на защитных мерах для Земли. Третья, координируемая полковником Ли, будет отвечать за космический компонент – платформы, доставку, размещение. – Он повернулся к Элайдже. – Доктор Хокинс, предлагаю вам роль научного координатора всего проекта. Ваша экспертиза в солнечной физике необходима всем группам.

Элайджа кивнул, хотя перспектива ещё большей ответственности его не радовала. Он предпочёл бы сосредоточиться на чистой науке, но понимал необходимость координации.

– Принимаю, – сказал он. – Но мне понадобится доступ ко всем данным, поступающим от солнечных обсерваторий. И полная свобода в привлечении дополнительных экспертов.

– Разумеется, – согласился Вебер. – Проект получил наивысший приоритет. Все ресурсы в вашем распоряжении. – Он оглядел присутствующих. – Если нет других вопросов, предлагаю завершить общее собрание и перейти к работе в группах.

Когда все начали расходиться, Элайджа заметил, что Новак и Киан уже погрузились в оживлённую дискуссию у одного из терминалов. Его сын, обычно замкнутый в присутствии незнакомых людей, казалось, нашёл родственную душу в эксцентричном физике.

– Они поладили, – заметила Ситара, подходя к Элайдже. – Это хороший знак. Нам понадобится всё возможное сотрудничество.

– Да, – согласился Элайджа, наблюдая, как Киан с необычным для него энтузиазмом что-то объясняет Новак, активно жестикулируя. – Просто удивительно видеть его таким… оживлённым.

– Дети часто удивляют нас, – мягко сказала Ситара. – Особенно когда мы меньше всего этого ожидаем.

Элайджа хотел что-то ответить, но в этот момент его внимание привлёк сигнал на его персональном коммуникаторе. Сообщение от автоматической системы мониторинга: массив "Гелиос" зафиксировал новую активность в аномальной зоне солнечного ядра.

– Что такое? – спросила Ситара, заметив изменение его выражения.

– Похоже, наши предсказания сбываются раньше, чем мы ожидали, – ответил Элайджа, изучая данные. – Предвестники третьей аномалии уже регистрируются. Это означает, что вспышка может произойти не через три недели, а гораздо раньше.

Он поднял взгляд, встречаясь глазами с Ситарой.

– Нам нужно ускорить все процессы. Время работает против нас.

– Мы не можем допустить утечку такого масштаба! – Директор Вебер был в ярости. – Кто передал эту информацию в сеть?

Трёхмерная проекция новостного канала висела в воздухе конференц-зала, демонстрируя кадры массовых собраний и протестов. Заголовок гласил: "СОЛНЕЧНАЯ БУРЯ: СЕКРЕТНЫЙ ПЛАН ЭЛИТ СПАСТИСЬ И БРОСИТЬ МАССЫ".

Прошла неделя с начала активной фазы проекта, и, несмотря на все меры предосторожности, информация о солнечной аномалии и потенциальной катастрофе просочилась в публичное пространство. Но что хуже – она была искажена и преподнесена в самом провокационном свете.

– Не думаю, что это была преднамеренная утечка из проекта, – ответила Ситара, изучая заголовки. – Слишком много людей знали о базовой угрозе. Службы безопасности, военные, политические лидеры… Достаточно одного разговора, подслушанного ИИ-ассистентом, и информация начинает распространяться.

– Дело не в факте утечки, а в её интерпретации, – заметил Элайджа. – Кто-то намеренно преподносит наш проект как элитарный план спасения, игнорируя тот факт, что мы работаем над защитой всей планеты.

Полковник Ли, участвующий в совещании через видеосвязь, кивнул.

– Это похоже на целенаправленную кампанию по дестабилизации. Возможно, связанную с теми альтернативными альянсами, о которых мы говорили раньше.

– Вайс и Монтгомери? – спросил Элайджа. – Вы думаете, они могут стоять за этим?

– Я не выдвигаю обвинений без доказательств, – осторожно ответил Ли. – Но такая дезинформация выгодна тем, кто хочет контролировать ресурсы и доступ к защитным технологиям.

– Каковы масштабы реакции? – спросил Вебер, переключая внимание на практический аспект проблемы.

Ситара активировала серию отчётов.

– Значительные, и растут. Протесты зафиксированы в семнадцати крупных городах. Хештег #SolarTruth стал самым популярным в глобальной сети. Люди требуют полной информации и равного доступа к защитным технологиям. – Она переключила на другой отчёт. – Но есть и более тревожные тенденции. Появились апокалиптические культы, интерпретирующие солнечную аномалию как божественный знак.

– Какого рода культы? – спросил Элайджа.

– Разные, – ответила Ситара. – Некоторые традиционно-религиозные, видящие в этом библейское пророчество. Другие новообразованные, поклоняющиеся Солнцу как сознательной сущности, якобы "наказывающей" человечество. – Она вывела изображение человека в белых одеждах, выступающего перед толпой. – Особенно быстро набирает популярность движение, возглавляемое неким Преподобным Исайей Кларком. Его "Церковь Солнечного Обновления" привлекает тысячи последователей ежедневно.

– Исайя Кларк, – задумчиво произнёс Ли. – Это имя мне знакомо. Если не ошибаюсь, десять лет назад он был популярным проповедником, выступавшим против "технологических извращений природы". Потом исчез из публичного поля, когда его предсказания конца света не сбылись.

– И теперь вернулся с новым апокалиптическим сценарием, – мрачно заметил Элайджа. – Идеальное время для манипуляций страхами людей.

– Вопрос в том, что нам делать с этой ситуацией, – вернул разговор в практическое русло Вебер. – Совет Выживания созывает экстренное заседание для разработки стратегии коммуникации. Но мне нужны ваши рекомендации, как ключевых участников проекта.

Элайджа задумался. Его первым инстинктом было полностью игнорировать общественную реакцию и сосредоточиться исключительно на научной работе. Но он понимал, что это непрактично.

– Я предлагаю полную прозрачность относительно угрозы, – наконец сказал он. – Скрывать информацию бессмысленно – она уже просочилась, пусть и в искажённом виде. Но мы должны контролировать нарратив, предоставляя точные научные данные в доступной форме.

– Согласна, – кивнула Ситара. – И нам нужно продемонстрировать, что проект направлен на защиту всего населения, а не избранной элиты. Публичные брифинги, открытые лаборатории, регулярные отчёты о прогрессе.

– Это может создать проблемы безопасности, – возразил Вебер. – Некоторые аспекты проекта имеют оборонное значение.

– В таком случае, – вмешался полковник Ли, – мы можем стратегически раскрывать информацию. Быть открытыми относительно защитных мер для гражданского населения, более осторожными в отношении военных аспектов. Главное – убедить общественность, что проект работает в интересах всего человечества.

– И что делать с этими культами? – спросил Вебер. – Особенно с Кларком и его последователями.

– Не бороться напрямую, – ответила Ситара. – Это только привлечёт к ним больше внимания. Вместо этого нужно предложить альтернативный, позитивный нарратив. Не конец света, а вызов, который человечество может преодолеть объединившись.

Элайджа хотел добавить что-то ещё, но в этот момент в конференц-зал вбежал один из техников, его лицо выражало тревогу.

– Доктор Хокинс! – воскликнул он. – Вы должны это видеть. Третья аномалия началась!

Все разговоры мгновенно прекратились. Элайджа быстро активировал главный дисплей, подключаясь к данным солнечных обсерваторий. На экране появилось изображение Солнца в различных спектрах, и даже неспециалисту было очевидно, что что-то не так. Яркий выброс энергии формировался именно в той области, которую предсказывали их модели.

– Насколько это серьёзно? – спросил Вебер, подходя ближе.

– Мощность примерно в треть от первой вспышки, – ответил Элайджа, анализируя данные. – Но спектральные характеристики… уникальные. Высокая концентрация гамма-излучения, необычная для стандартных солнечных вспышек.

– Направление? – спросил Ли.

– Прямо к Земле, – подтвердил Элайджа. – Расчётное время удара – через тридцать шесть часов.

– Влияние на инфраструктуру? – практично поинтересовалась Ситара.

– Не такое разрушительное, как первая вспышка, но достаточное, чтобы вызвать локальные сбои в незащищённых системах, – ответил Элайджа. – Однако, есть другой аспект… – Он указал на данные спектрального анализа. – Этот тип излучения может иметь неожиданные эффекты для биологических организмов, особенно если он повредит озоновый слой.

– То есть, это может быть опасно для людей? – уточнил Вебер.

– Потенциально, да. Особенно для тех, кто будет находиться на открытом воздухе во время пика излучения. – Элайджа повернулся к директору. – Нам нужно немедленно выпустить предупреждение. Рекомендовать людям оставаться внутри зданий в течение критического периода, особенно в регионах с повышенной уязвимостью озонового слоя.

Вебер кивнул.

– Я свяжусь с Советом Выживания. Они координируют глобальное оповещение. – Он повернулся к технику. – Передайте доктору Новак, что её присутствие требуется здесь немедленно. И найдите молодого Хокинса.

Пока все активно обменивались информацией и распоряжениями, Элайджа отошёл к окну, глядя на солнечный свет, заливающий Альпы. Свет, который через тридцать шесть часов мог стать опасным для тех, кто в нём находится.

Именно в этот момент, наблюдая за этим обманчиво мирным пейзажем, он полностью осознал масштаб их ответственности. Они не просто занимались теоретической наукой или разработкой защитных технологий. От их решений, их скорости, их успеха буквально зависели жизни миллиардов людей.

И сейчас, когда третья аномалия подтверждала их самые тревожные прогнозы, Элайджа знал: времени становится всё меньше, а цена ошибки невообразимо высока.

Тридцать шесть часов спустя мир вновь изменился.

Третья солнечная аномалия, хотя и менее мощная, чем первая, имела гораздо более заметные последствия для обычных людей. Частично из-за своих уникальных спектральных характеристик, частично из-за предупреждений, выпущенных властями. В отличие от первой вспышки, которая в основном повлияла на технологическую инфраструктуру, эта буквально заставила людей прятаться от солнечного света.

Города по всему миру внезапно опустели. Улицы, обычно заполненные пешеходами и транспортом, стали безлюдными. Люди наблюдали происходящее через окна и экраны, видя, как небо приобретает странный красноватый оттенок, а приборы фиксируют повышенные уровни радиации.

В ГЦСФ Элайджа, Киан и Новак следили за развитием событий в режиме реального времени, получая данные со всех доступных обсерваторий и датчиков. То, что они видели, одновременно подтверждало их теории и вызывало новые вопросы.

– Выброс гамма-излучения в десять раз превышает ожидаемые значения, – сказал Киан, анализируя поступающие данные. – Но паттерн распространения нестандартный. Как будто оно… фокусируется.

– Это не должно быть возможно, – нахмурилась Новак. – Гамма-излучение от солнечных вспышек должно распространяться изотропно или следовать линиям магнитного поля. Не концентрироваться в направлении Земли.

Элайджа изучал трёхмерную модель распространения излучения, его лицо было напряжённым.

– Если данные верны, это означает, что процессы в ядре Солнца ещё более нестандартны, чем мы предполагали. – Он повернулся к Киану. – Твоя модель квантово-хаотических процессов может объяснить этот эффект?

Киан молча работал с данными, его пальцы летали по виртуальной клавиатуре с невероятной скоростью.

– Возможно, – наконец сказал он. – Если предположить наличие квантовой когерентности в плазменных полях ядра… – Он бросил взгляд на Новак. – Как в вашей теории.

– Моя теория не предполагала естественного возникновения такой когерентности, – возразила Новак. – Только искусственно созданной через квантовые щиты. – Она задумчиво изучала данные. – Если только…

– Если только сама нестабильность не создаёт условия для квантовой когерентности, – закончил за неё Киан. – Своего рода самоорганизующийся квантовый эффект в экстремальных условиях.

– Теоретически возможно, – кивнула Новак. – Но это означало бы…

– Что процесс развивается нелинейно, – сказал Элайджа, внезапно осознавая импликации. – И следующая вспышка может быть не просто мощнее, но качественно иной. – Он посмотрел на обоих. – Нам нужно пересмотреть все модели. Немедленно.

В этот момент дверь лаборатории открылась, и вошла Ситара. Её обычно безупречный вид был нарушен признаками усталости – тёмные круги под глазами, слегка растрёпанные волосы.

– У нас проблемы, – сказала она без предисловий. – Реакция общественности… не такая, как мы надеялись.

Она активировала настенный экран, демонстрирующий новостные каналы. На всех них были кадры массовых собраний, где люди в белых одеждах слушали высокого седовласого мужчину на импровизированной трибуне.

– Преподобный Исайя Кларк, – сказала Ситара. – Его движение растёт экспоненциально после третьей вспышки. Особенно после того, как он "предсказал" уникальный эффект гамма-излучения.

– Предсказал? – недоверчиво переспросил Элайджа. – Как он мог…

– Он не предсказывал конкретных научных эффектов, – уточнила Ситара. – Просто говорил о "невидимом свете, который заставит людей искать убежища". Достаточно расплывчато, чтобы потом интерпретировать как угодно. Но для его последователей это выглядит как пророчество.

Новак фыркнула.

– Стандартная тактика шарлатанов. Неопределённые предсказания, которые можно подогнать под любое событие.

– Может быть, – согласилась Ситара. – Но его послание резонирует с миллионами. Особенно после того, как предупреждения властей подтвердились, и люди действительно были вынуждены прятаться от солнечного света.

Элайджа подошёл ближе к экрану, внимательно слушая речь проповедника. Кларк говорил с харизмой опытного оратора, его глубокий голос звучал одновременно угрожающе и успокаивающе.

"…Солнце не просто звезда, братья и сёстры! Это живая сущность, наблюдающая за нами, оценивающая нас! Тысячелетиями человечество поклонялось Солнцу, понимая его истинную природу. И лишь в последние века мы отвернулись от него, возгордились, решили, что можем контролировать природу своими технологиями!"

Толпа отвечала возгласами одобрения.

"И теперь Солнце говорит с нами! Не языком учёных и их бездушных моделей, а языком огня и света! Третий знак был дан сегодня! Скрываясь от дневного света, вы все почувствовали правду – мы живём в конце времён, и только принявшие послание Светила будут спасены!"

– Сумасшедший, – пробормотал Элайджа.

– Может быть, – сказала Ситара. – Но он опасен. Особенно его основной тезис. – Она переключила на другой канал, где Кларк обращался к журналистам.

"…Так называемые "квантовые щиты" – это не защита, а кощунство! Попытка контролировать само Солнце! Эти учёные не спасают нас, они провоцируют ещё больший гнев Светила! Каждая их попытка "исправить" то, что они считают "аномалией", только усугубляет ситуацию!"

– Он напрямую атакует наш проект, – заметил Элайджа. – Откуда он вообще знает о квантовых щитах? Эта информация не была публичной.

– Была утечка, – мрачно ответила Ситара. – Кто-то из проекта слил детали прессе. Официально это называется "неназванный источник из Совета Выживания".

– Вайс, – тихо произнёс Элайджа.

– Мы не можем этого доказать, – осторожно заметила Ситара. – Но да, есть подозрения.

– И какова реакция общественности? – спросил Элайджа.

Ситара вывела на экран серию графиков.

– Смешанная. Примерно треть поддерживает официальную линию Совета Выживания – научный подход, разработку защитных мер. Ещё треть склоняется к различным конспирологическим теориям, включая идеи Кларка. Остальные просто напуганы и дезориентированы. – Она переключила на карту мира с отмеченными очагами протестов. – В некоторых регионах начались беспорядки. Люди требуют немедленных ответов и решений.

– Которые мы не можем дать, – сказал Элайджа. – Не прямо сейчас, когда мы сами только начинаем понимать масштаб проблемы.

Киан, который до этого момента молча работал с данными, внезапно заговорил:

– Мы можем дать им нечто другое. – Все повернулись к нему. – Уверенность. Не в конкретных решениях, а в процессе. Показать, что мы понимаем угрозу и методично работаем над её преодолением.

Элайджа с удивлением посмотрел на сына. Киан редко высказывался по вопросам, не связанным напрямую с его работой, и ещё реже предлагал решения, касающиеся социальных аспектов.

– Киан прав, – кивнула Ситара. – Людям нужна не просто информация. Им нужна надежда, структура, ощущение, что кто-то контролирует ситуацию.

– А ты хорошо разбираешься в людях для кого-то с аутистическими чертами, – заметила Новак, обращаясь к Киану с неожиданным уважением.

– Я не понимаю эмоций, – просто ответил Киан. – Но я понимаю системы. И человеческое общество – это тоже система. Сейчас она находится в состоянии хаоса из-за недостатка структурированной информации. – Он вернулся к своему терминалу. – Логично предоставить эту структуру.

Элайджа вдруг почувствовал странную гордость за сына. Возможно, его социальные навыки были нестандартными, но его логика была безупречной.

– Хорошо, – сказал он, принимая решение. – Ситара, свяжитесь с коммуникационной группой Совета. Предложите им стратегию регулярных публичных брифингов с конкретными, понятными обновлениями о нашем прогрессе. – Он сделал паузу. – И я думаю, что должен лично выступить перед прессой. Объяснить суть третьей аномалии и то, как она подтверждает наши модели.

– Вы? Перед прессой? – Новак не скрывала удивления. – Без обид, Хокинс, но вы не самый харизматичный оратор.

– Именно поэтому это сработает, – возразила Ситара. – Элайджа не политик и не пиарщик. Он учёный, говорящий прямо и честно. В текущей ситуации недоверия к официальным источникам это может быть именно то, что нужно.

– Я согласен, – неожиданно поддержал Киан. – Статистически, прямая коммуникация от первоисточника повышает доверие аудитории на сорок два процента.

Элайджа слабо улыбнулся. Он ненавидел публичные выступления и медийное внимание. Но если это поможет проекту и противостоянию растущей волне иррациональности, он готов был преодолеть свою неприязнь.

– Ладно, организуйте пресс-конференцию, – согласился он. – Но сначала мы должны завершить анализ данных третьей аномалии. Я не выйду к журналистам без полного понимания того, что произошло.

– Мы почти закончили базовый анализ, – сказала Новак. – Но для полной интеграции в модель понадобится ещё несколько часов.

– У нас есть время, – ответила Ситара. – Сейчас важнее точность, чем скорость. – Она повернулась к новостным экранам, где кадры выступления Кларка сменились сценами беспорядков в нескольких городах. – Но мы не должны затягивать. Ситуация ухудшается с каждым часом.

Элайджа кивнул, вновь ощущая тяжесть ответственности. Они работали над спасением мира не только от солнечной угрозы, но и от человеческого страха и иррациональности. И он не был уверен, какая из этих задач сложнее.

– Продолжаем работу, – сказал он. – Новак, Киан – завершайте анализ данных. Ситара – организуйте пресс-конференцию на завтра. – Он посмотрел на экран, где выступал Кларк. – И выясните, кто стоит за этим "преподобным". Я не верю, что он действует сам по себе. Слишком хорошо организовано, слишком своевременно.

– Вы думаете, что он связан с Вайсом или Монтгомери? – спросила Ситара.

– Я не знаю, – честно ответил Элайджа. – Но в одном я уверен: если кто-то намеренно саботирует наши усилия, распространяя дезинформацию и панику… – Он сжал кулаки. – Мы должны остановить их. Потому что время не на нашей стороне.

Глава 5: Раскол

Серена Ли наблюдала за происходящим с растущим беспокойством. Школа официально была закрыта из-за "солнечной угрозы", но настоящей причиной были беспорядки, охватившие даже такой стабильный город как Сиэтл. Из окна своей комнаты она видела дым нескольких пожаров в центре города и слышала отдалённый вой сирен.

Её нейроимплант непрерывно обрабатывал потоки информации из различных источников. Официальные новости говорили об "изолированных инцидентах" и "временных мерах предосторожности". Альтернативные каналы показывали совсем другую картину – массовые протесты, столкновения с силами безопасности, растущее движение "Солнечной Церкви" Преподобного Кларка.

Но самым тревожным для Серены был тот факт, что связь с отцом на "Кассандре" прервалась. Последнее сообщение от него пришло сразу после третьей солнечной аномалии – короткое подтверждение, что станция не пострадала. С тех пор – ничего.

– Серена? – голос матери прервал её размышления. Грейс Ли стояла в дверях, её обычно спокойное лицо выражало тревогу. – Новости от отца?

– Ничего, – покачала головой Серена. – Но я уверена, что с ним всё в порядке. Вероятно, они просто ограничили коммуникации из соображений безопасности.

Грейс кивнула, но было очевидно, что она не полностью убеждена.

– Возможно. – Она подошла к окну, глядя на дым над городом. – Ситуация ухудшается. Соседи говорят, что группа последователей Кларка устроила сидячую забастовку перед космическим центром. Требуют прекращения "кощунственного вмешательства в волю Солнца".

– Безумие, – пробормотала Серена. – Как будто игнорирование проблемы заставит её исчезнуть.

– Людям страшно, – мягко сказала Грейс. – А страх редко приводит к рациональным решениям.

Серена хотела ответить, но её внимание привлёк входящий вызов по защищённому каналу – тому самому, который использовал её отец для срочной связи. Но ID отправителя был незнакомым.

– Кто-то пытается связаться по папиному каналу, – сказала она матери. – Но это не он.

Грейс нахмурилась.

– Будь осторожна. В такие времена много мошенников.

Серена активировала протоколы безопасности и приняла вызов в режиме ограниченного доступа. На виртуальном экране появилось лицо молодого человека с короткими тёмными волосами и интенсивным взглядом.

– Серена Ли? – спросил он без предисловий. – Я Киан Хокинс. Сын доктора Элайджи Хокинса, работающего над солнечной аномалией.

Серена мгновенно вспомнила это имя из сообщений отца.

– Да, я знаю о вашем отце. Мой папа упоминал его.

– Полковник Ли направил меня к вам, – сказал Киан. – Он не может связаться напрямую из-за коммуникационных ограничений, но хотел, чтобы я передал вам сообщение и… запрос.

Грейс подошла ближе, вслушиваясь в разговор.

– Какое сообщение? – спросила Серена.

– Во-первых, что с ним всё в порядке. "Кассандра" не пострадала от третьей аномалии. – Киан говорил чётко, без эмоций. – Во-вторых, что он обеспокоен растущей дезинформацией, особенно среди молодёжи.

– Дезинформацией? – переспросила Серена.

– Движение "Новых Ноевых", – пояснил Киан. – Вы о нём слышали?

Серена кивнула. В последние дни эта группа активно набирала популярность в её возрастной группе. Основанная на смеси экологической духовности и апокалиптических предсказаний, она привлекала молодых людей, ищущих смысл в хаосе происходящего.

– Несколько одноклассников присоединились к ним, – сказала она. – Но я не вижу в этом большой угрозы. Они в основном занимаются самообразованием и подготовкой к "новому миру".

– Проблема глубже, – возразил Киан. – Анализ их сетевой активности показывает связь с более радикальными группами, включая "Солнечную Церковь" Кларка. И есть признаки, что ими манипулируют внешние силы.

– Какие силы? – спросила Грейс, включаясь в разговор.

– Неизвестно с уверенностью, – ответил Киан. – Но наша рабочая гипотеза – те же, кто стоит за дезинформационной кампанией против проекта квантовых щитов.

– И что полковник Ли хочет от Серены? – прямо спросила Грейс, материнский инстинкт защиты очевиден в её голосе.

– Информацию, – сказал Киан. – Серена имеет доступ к сетям молодёжных движений. Она может мониторить их активность, выявлять источники дезинформации, потенциально даже противодействовать им, распространяя корректные научные данные.

Серена задумалась. Её отец никогда раньше не вовлекал её в свою работу таким образом. Обычно он старался оградить её от профессиональных проблем. Тот факт, что сейчас он обратился за помощью, говорил о серьёзности ситуации.

– Я могу это сделать, – наконец сказала она. – Фактически, я уже отслеживаю некоторые каналы "Новых Ноевых". Их риторика становится всё более радикальной.

Киан кивнул.

– Это согласуется с нашими наблюдениями. – Он сделал паузу. – Есть ещё кое-что. Ваш отец специально просил передать, что в ближайшие дни ситуация может стать… нестабильной. Особенно после пресс-конференции моего отца.

– Пресс-конференции? – переспросила Серена.

– Доктор Хокинс выступит с официальным заявлением о третьей аномалии и прогнозах относительно основного события, – пояснил Киан. – Полная научная информация, без политических фильтров. Полковник Ли считает, что это может вызвать… сложную реакцию.

– И он хочет, чтобы Серена была готова к этому? – уточнила Грейс.

– Именно, – подтвердил Киан. – Он рекомендует вам… – Он на мгновение замолчал, словно подбирая точные слова. – Быть готовыми к временной изоляции. Запастись необходимым на несколько недель. На случай, если ситуация с беспорядками усугубится.

Серена и Грейс обменялись тревожными взглядами.

– Насколько серьёзна угроза? – спросила Серена напрямую.

– Я не специалист по социальной динамике, – осторожно ответил Киан. – Но мой анализ социальных медиа показывает признаки организованной кампании по делегитимизации научного подхода к солнечной аномалии. Цель, вероятно, создание социальной нестабильности для продвижения альтернативной повестки.

– Чьей повестки? – настаивала Серена.

– Данных недостаточно для однозначного вывода, – ответил Киан. – Но есть корреляции между активностью определённых групп и интересами Глобального Консорциума, особенно его президента Адриана Вайса.

Грейс нахмурилась.

– Крис говорил что-то о Вайсе. Что у него своя программа, противоречащая международным усилиям.

– Это соответствует нашим наблюдениям, – кивнул Киан. – Есть также данные о контактах между Вайсом и генералом Монтгомери, бывшим командующим космическими войсками. – Он сделал паузу. – Ваш отец просил передать, что если генерал Монтгомери сделает публичное заявление или предпримет какие-либо значительные действия, вам следует немедленно связаться с капитаном Джонсоном из службы безопасности космической программы. Он обеспечит вам безопасное убежище, если потребуется.

Серена почувствовала, как холодок пробежал по спине. Ситуация была серьёзнее, чем она предполагала.

– Я понимаю, – сказала она. – Передайте отцу, что мы будем осторожны. И что я буду отслеживать движение "Новых Ноевых", предоставляя всю релевантную информацию.

– И скажите ему, что мы его любим, – добавила Грейс.

Киан кивнул, и на мгновение его строгое лицо смягчилось.

– Передам. – Он помедлил. – Я… я понимаю ваше беспокойство. Мой отец также находится в центре этой ситуации. Это… непросто.

В этом кратком проблеске эмоции Серена увидела, что за аналитическим фасадом Киана скрывался такой же обеспокоенный ребёнок, как и она сама.