Архимаг с Терры

Глава 11 Заразное добро и математика пустоты

Перестав быть стратигом экспедиции и став ее архистратигом, я с радостью попрощался с обязанностями по наладке нашего быта и приглядыванию за психологическим состоянием экипажа. Впрочем, первым и без того на Цветке больше занимался Вальтрен, как лучше изучивший язык. Пожалуй, я бы на его месте не сумел так рационально составить расписание занятий наших ребят у разных Малых Мастеров, чтобы и денег на всех хватило, и дежурствам ничего не мешало, и каждый выучил бы именно те приемы, которые ему интересны — однако и наши базовые задачи тоже оказались бы закрыты! Задача вдвойне нетривиальная, потому что все Малые Мастера работали по разному расписанию, предлагали разные курсы и брали за обучение разные суммы. Тут нужен был отдельный организационный гений — все это утрясти.

Аркадий же занимался в первую очередь финансами экспедиции и — да, психологическим состоянием экипажа. В каковой области ожидаемо показал класс. Люди не скучали, всякий был при деле, а моральный дух находился на максимальной высоте с учетом обстоятельств. Правда, имелась одна загвоздка — сам Аркадий. Но я не спешил с выводами. К тому же даже при нашей степени близости подходить к такому гордому человеку со словами: «Слушай, по-моему, у тебя проблемы. Не хочешь выговориться? Или поплакать мне в жилетку?» — это надо верно подгадать момент.

Короче, сбросив на двух других членов нашего командирского триумвирата основную текучку, я наконец-то вздохнул чуть свободнее и сумел больше времени уделять как обучению (в том числе и языковому, с которым нам по-прежнему помогал официальный шпион Симор), так и стратегическому планированию.

Однако есть все-таки вещи, которые командиру экспедиции приходится делать самому, несмотря на все достоинства замов и важность текущих задач!

В моем случае это было — толкнуть речь для всего экипажа после бенефиса Лалии. Я имею в виду, когда она после первого же урока у Мастера Навигатора заявилась в замок с четырехлетней (хотя вроде как на самом деле восьмилетней) девочкой на руках и огорошила всех заявлением:

— Это моя дочь. Ее зовут Лилия. И мы должны Мастеру Навигатору за нее три золотых номисмы.

Разумеется, потом они с Платовой рассказали подробнее и даже продемонстрировали всем желающим видео, где Лалия берет какого-то второсортного ученика Мастера Стратига в болевой захват. Показывали строго из рук, без копирования — а то обязательно найдется умелец, способный перенести ролик на местные артефакты, и по всей станции разойдется! Но слухи, конечно, все равно пошли по всему Цветку.

А мне пришлось успокаивать брожение в экипаже. А то я слышал, как горячие головы, возмущенные обстоятельствами жизни маленькой Лилии (нескладный почти что подросток Кельн такого умиления не вызывал), предлагали чуть ли не рабские рынки штурмовать. Или даже Алый Лепесток, чтобы отбить всех детей, приготовленных там в жертву!

(Последнюю возможность мы с Аркадием обсуждали почти всерьез. Не весь Лепесток уничтожать, разумеется, а короткую десантную операцию: вдвоем зашли, освободили заложников, вышли. Однако Мастер Пустоты сообщил нам, что в настоящий момент на Алом Лепестке нет других учеников, кроме Эскантира, которые готовились бы установить кровную связь с ездовым драконом.)

Высказывались даже такие мысли: мол, надо забрать на Терру как можно больше детей — даже если они там в детский дом попадут, все равно им там будет куда лучше, чем здесь! И рабами не сделают, и живы останутся.

Так что я собрал всех, кто не был на дежурстве, и сказал:

— Друзья, хочу, чтобы вы знали: перед тем, как решим покинуть станцию, мы очень тщательно посчитаем наши ресурсы и шансы мирно разойтись с местными. Если окажется, что сможем улететь в относительной безопасности, то рассчитаем, сколько детей сможем взять с собой, не напрягая ресурсы экспедиции. Не забывайте, нам всем должно хватить — ну хотя бы места на Мегаплатформе! После чего все желающие смогут подать заявки на выкуп раба! В порядке живой очереди. Но учитывайте две вещи. Во-первых, покупая здесь ребенка, чтобы в Ордене сдать его в детский дом, вы совершаете как минимум подлость. Если собираетесь спасать, помните, что надо взять ответственность за малыша до конца, стать его родителем…

— Кир, но ты ведь того мальчика сыном не назвал? — спросил Оникс.

— Потому что это было неуместно, — спокойно парировал я: вопрос был ожидаем, я и сам себе его задавал. У нас с Вальтреном состоялся непростой разговор на эту тему. Не в том смысле «непростой», что мы поспорили. А в том смысле, что решить судьбу другого человека, который не может принимать участия в этом обсуждении по объективным причинам, крайне непросто! — Мы с протостратигом оформим мальчика в зависимости от его собственных пожеланий. Одному из нас точно нужно будет его усыновить или взять под опеку. Просто сейчас говорить Кельну об этом — значит вконец перепугать парня. Он ведь совсем в другой культуре рос и имеет совсем другие ожидания! Лалия, как вы знаете, свою девочку собирается удочерить по всем правилам и уже ей об этом сказала. Но ее ребенок значительно моложе и рос в других условиях. Опять же, Лилия считает Лалию рабыней, — я слегка запнулся на похожих именах, — так что видит в этом «удочерении» лишь красивые слова. Ведь рабы здесь, на Цветке, не имеют прав даже на своих биологических детей, и уж тем более не могут заводить приемных! — Тут я решил, что дальше развивать тему не стоит, а потому свернул: — Короче говоря, если решитесь на такой шаг, нужно понимать все его последствия. И учитывать мнение ваших жен… И мужей, — тут я посмотрел на Лидию Смирнову, — оставшихся дома! Потому что если уже на Терре вы от ребенка откажетесь, не могу представить, что с ним будет — без знания языка, культуры, с кашей здешних представлений в голове!.. — Я сделал паузу, чтобы до каждого дошло. — А учитывая, что у любого местного есть магический дар, возможно, вы своими руками сотворите мегазлодея! — Некоторые из моих слушателей рассмеялись, другие, судя по лицам, кажется, всерьез представили эту перспективу. Хорошо. — Короче, подумайте об этом. Пока же прошу воздержаться от импульсивных поступков, даже продиктованных состраданием! Я не могу и не желаю запрещать никому спасать людей от верной гибели. Но помните, что мы с Татье не искали, кого бы спасти. Мне Кельна буквально всучили, а наш старший инженер вступилась за Лилию, потому что случайно оказалась в нужное время в нужном месте! Да, и еще учитывайте: некоторые рабы здесь живут совсем неплохо. По крайней мере, не настолько плохо, чтобы их спасать любой ценой. Так что жду от вас максимально разумных и гуманных действий. На этом все.

Ну что ж, дураков у нас в экипаже нет — хотя, будем честными, надурить может каждый. Но будем надеяться, что этот разговор удержит их от непродуманных глупостей. А то искушение совершать добрые дела заразно, по себе знаю. Люди не только злодействуют коллективно или впадают в равнодушие коллективно, обратный закон тоже, к счастью, работает! Другое дело, что с последствиями этих добрых дел не все и не всегда готовы жить — особенно в буквальном смысле.

Ситуация взаимодействия с этически чуждым обществом — как сформулировал это Аркадий — конечно, занимала нас в первую очередь. Но не меньше беспокоил вопрос гиасов и стойкости перед ними экипажа. Около двух недель мы просто экспериментировали. Я выучил накладывать гиасы и Аркадия, и Вальтрена, и Ксантиппу и даже Платову. Кроме того, я попробовал действие гиасов на себе. Ксантиппа наложила на меня общий гиас на подчинение, который я легко стряхнул, а Аркадий — гиас «не меньше часа в день вдумчиво и усидчиво заниматься любым иностранным языком», который я ради эксперимента продержал неделю и снял только потом, тоже без особого труда. Между прочим, формулировка «любым иностранным» вместо «древнеоросским» была использована предосторожности ради — а вдруг мне не удастся снять этот гиас никогда, Аркадий тоже почему-либо его снять не сможет, и буду я вынужден даже сто лет спустя зубрить этот несчастный местный диалект! Обошлось, конечно. Но за эту неделю я добился большего прогресса, чем сам по себе, хотя, вроде, и прежде не отлынивал! Так что теперь мог разговаривать с местными почти свободно (на простые бытовые темы), а не только дергаными лающими предложениями, как раньше. Театрально воодушевленный этим успехом, Вальтрен предложил наложить на меня гиас, чтобы я наконец-то научился играть на гитаре, и себя в качестве учителя. Ему я отказал на древнеоросском, со всей аристократической любезностью, на которую был способен. Забавный, кстати, у нас диалог вышел, прямо пособие по дружескому троллингу. Саня, присутствовавшая при этом, от души хохотала.

Сам Вальтрен тоже попросил у Аркадия гиас на изучение языка, после чего заговорил не просто круто, а так, что от местного не отличишь, без малейшего следа акцента! И тоже снял через неделю самостоятельно: с куда большим трудом, чем я, но все-таки. Правда, потом он заходил к Платовой за антидепрессивным магическим воздействием, но, по ее словам, справиться с его проблемой удалось сравнительно легко.

На Аркадия же мы гиасов больше не накладывали, и он сам не настаивал: к счастью, инстинкт самосохранения все-таки сработал! Наоборот, даже попросил Платову и Саню проверять его на чужие гиасы утром и вечером.

— Зачем так часто? — поинтересовался я. — Ты же ходишь в город не каждый день?

Он поглядел на меня неожиданно холодным взглядом.

— Наш временный союзник Амон Бореат уже продемонстрировал, что в крепость можно проникнуть незаметно для нас. Кроме того, есть такая вещь, как подкуп, измена и даже, я бы сказал, дурные шутки со стороны членов экипажа. Нет, я никого не подозреваю. Но такие вещи всегда случаются внезапно.

По завершении первого блока экспериментов с гиасами мы опять объявили общий сбор, официально рассказали остальным ребятам о наших делах — неофициально все уже каким-то образом все знали! — и настоятельно рекомендовали каждому попробовать хотя бы по разу снять гиас. А заодно научиться гиасы накладывать.

Да, этим шагом мы делали появление гиасов на Терре неизбежным. Но, посовещавшись, решили, что лучше так, чем рисковать, что кто-то втайне от нас обратится к местным учителям. То, что большая часть наших по местным понятиям считается рабами, обучению не помеха — рабы тут тоже накладывают гиасы. Только деньги плати.

А еще очень важно было научить всех противодействовать гиасам. Гораздо важнее, чем пытаться сдержать распространение этой методики. Было бы наложение гиасов чрезмерно сложным или требуй огромных сил, другое дело! Тот же «светлячок», как показала практика, далеко не все могут освоить, даже те, кому резерва хватает. Или вот крылья… Однако, к сожалению, заклятье гиасов просто муторное в исполнении, а так никаких особенных знаний или способности вычислять оно не требует.

— Можете выбрать, кто наложит на вас тренировочный гиас. Если не желаете доверять свой разум никому из тех, кто уже умеет кастовать это заклятье, подождите, пока выучится кто-то, кому вы доверяете, — сказал Аркадий. — Но хотя бы раз попробовать это на себе в любом случае рекомендую. Сам я пробовал, скажу, что процедура снятия гиаса, если долго под ним прожил, крайне малоприятная, но ничего невозможного в ней нет.

Мастер преуменьшения!

Между прочим, именно к Аркадию или к Вальтрену с просьбой о наложении пробного гиаса обратилось всего человек пять. Лидия и Лалия обратились к Сане, видимо, из женской солидарности, но большая часть почему-то запросились с этим делом ко мне! Почему, интересно?

А снять гиасы получилось у всех, причем даже депрессивных эпизодов как у Аркадия с Вальтреном ни у кого не наблюдалось. Виктор Саврасов и Лалия, носившие гиасы дольше других, сообщили о появляющейся сразу после снятия гиаса меланхолии, которая проходила часа за два-три, но на этом и все.

Правда, наши эксперименты показали, что снимать гиасы все же не так просто, как мы думали: нужен значительный резерв и умение проводить медицинское воздействие на самом себе. То есть для взрослого терранца действительно не проблема! А вот для жителей Цветка эти условия не выполнялись. Если лечить себя магией хотя бы немного умели почти все (пусть даже эффективность этого воздействия оставляла желать лучшего в связи с отсутствием здесь настоящих медицинских знаний), то с резервом дела обстояли не так радужно. В принципе, в метакосмосе резерв как таковой не играет особенно большой роли. Единственное, что он ограничивает — мощность заклятья, которое ты можешь создать за один раз. Однако это довольно легко обойти, поскольку местные умеют заряжать кристаллы кварца, превращая их в мощные магические аккумуляторы. Поэтому тот факт, что большинство хозяев не дают своим рабам раскачивать большие резервы, особенно никому не мешает. Кстати, интересный факт: у Симора, который нам поначалу показался слабосильным, резерв, как оказалось, один из самых больших для здешних рабов! Больше мы наблюдали только у Хлои, старшей рабыни Мастера Навигатора. По крайней мере, так мне сказали Лалия и Ифигения Александровна, сам я эту особу, первую девочку-волшебницу, не видел.

В общем, большинство местных рабов просто физически не имеют возможности снять гиас: им не хватит для этого объема резерва. Правда, вопрос оставался открытым, можно ли как-то использовать для этого магический аккумулятор? Наши эксперименты до сих пор показывали, что нельзя — можно брать только собственную магию! — но кто его знает? Магическая наука постоянно развивается. Даешь восстание рабов за счет достижения маготеха!

Нет, вру. Никакого восстания рабов мы пока не планировали. Мы планировали по максимуму научиться всему, чему сможем, после чего максимально мирно свалить.

И в пункт программы «научиться по максимуму всему, чему можно» органично вписался Мастер Пустоты со своим предложением обучать всех, кто хоть когда-то был под Проклятьем.

Из всех Мастеров здесь на Цветке он показался мне самым адекватным, несмотря на поставленный Ифигенией Александровной заочный диагноз — это насчет паранойи. Но если за тобой действительно все охотятся, какая же это паранойя?

Амон Бореат действительно оставался на Цветке самой загадочной фигурой. Аркадий порадовал меня интересным фактом, что «Амон» на каком-то из древних языков означает «скрытый», а «Бореат» — «Северный», то есть он использует в обиходе не личное имя, а скорее всего, профессиональное прозвище плюс область происхождения. С другой стороны, от Ксюши я знал, что понятие личного имени восемьсот лет назад и ранее далеко не везде имело те же рамки, что и у нас сейчас! Имена сплошь и рядом принято было менять или даже дарить. Хозяева переименовывали слуг, мужья — жен, а искусные мастера — самих себя, в том числе и в целях, которые мы сейчас назвали бы маркетинговыми. Таинство имяположения в творцизме устоялось несколько позже.

Так вот, возвращаясь к Мастеру Пустоты. Не так давно, всего лишь десять лет назад, у него имелся собственный Лепесток, немало учеников и семья — жена и взрослый сын, тоже отличный мастер и учитель, продолжатель дела отца. А потом в одночасье все пропало. Ходили самые дикие слухи о том, что же все-таки случилось. Большинство соглашались на том, что Мастер Пустоты повздорил с Мастером Стратигом, и что в этом каким-то образом была замешана женщина. После чего то ли жена Мастера Пустоты — тоже сильная магесса! — взревновала, то ли все произошло как-то по-другому (например, на самом деле не Пустотник изменял жене, а жена изменяла Пустотнику со Стратигом!), а только завязалась большая драка, и Желтый Лепесток оказался разнесен вдребезги. Обломки потом еще три года вокруг станции вылавливали. Правда, саму драку никто не видел, поэтому имелась еще версия, что Мастер Стратиг ни при чем, а это Пустотник сам доэкспериментировался.

Так или иначе, ни жену, ни сына, ни большую часть его учеников и домочадцев с тех пор никто и никогда не видел. Да и самого Амона Бореата встречали только изредка и в основном там, где никто его не ждал. Опять же, ходили слухи, что не вся его семья погибла, что кого-то он прячет — может, жену, может, сильно пострадавшего во время заварушки сына — но доподлинно никто не знал. Учитывая, что за десять лет этого гипотетического члена семьи, опять же, нигде не видели, лично я в этом сильно сомневался. Десять лет взаперти в свернутом пространстве или где там никто не просидит… Ну или свихнется.

Оговаривая учебу, Мастер Пустоты сразу поставил перед нами несколько условий. Во-первых, проводить занятия он будет у нас, в гостевой крепости. Показывать свое убежище на Цветке Равновесия он нам не собирался — и это можно было понять, если учесть, что он жил здесь чуть ли не на положении партизана в белорусских лесах. То есть его официально никто не преследовал, вон даже Мастер Равновесия на свои «приемы» звал. Однако неофициально ему приходилось таиться от Мастера Стратига и всех, кто с ним связан.

— А что у вас вообще случилось? — поинтересовался я, заранее уверенный, что Амон Бореат мне ничего не расскажет.

— Возник конфликт из-за ученичества подмастерьев, — очень скупо и явно неохотно пояснил Бореат. — Мастер Равновесия встал на сторону Стратига, поскольку в деле была замешана межпланетная политика. Мои же союзники предпочли воздержаться. Результат вы наверняка уже знаете из расспросов, все-таки больше месяца живете на Цветке. В дальнейшие подробности я предпочел бы не вдаваться. Если хотите, можете расспросить самого Рузона или Роксану Евторскую… Если она, конечно, в состоянии рассказать вам что-нибудь связное! — последнее он произнес с горечью.

Короче, Бореат пока не настолько нам доверял, чтобы посвятить в детали. Или ему больно было вспоминать — более чем объяснимо. Я поинтересовался у Аркадия, не понял ли он чего-либо по совокупности сплетен и манере речи самого Пустотника — экс-аналитик еще в давние времена мог делать далекоидущие выводы на основе ну очень неполных данных! Но Аркадий только плечами пожал:

— Одно могу сказать точно: он приврал, что абсолютно один. Кого-то он наверняка от нас прячет. Или что-то. Где-то у него есть свернутое пространство, возможно, остатки того самого Желтого Лепестка. Но допустить он нас туда не допустит, это тоже ясно как день! А еще я почти уверен, что конфликт с Мастером Стратигом был по личному вопросу, а не по разделу влияния на учеников, как бы Мастер Пустоты ни пытался представить иначе. То есть я пока не могу сказать тебе ничего такого, о чем ты сам бы не догадывался.

Я мог только кивнуть.

— Ну и из слов наших дам, проходящих обучение у Мастера Навигатора, довольно ясно следуют два вывода, — задумчиво продолжил мой зам. — Во-первых, именно Роксана Евторская была союзницей Мастера Пустоты и не поддержала его десять лет назад во время конфликта, после чего ее собственное влияние начало падать. Во-вторых, ее болезнь психики, скорее всего, последнее время прогрессирует.

— Это вывод Платовой или твой?

— Платова не делает выводов в динамике, поскольку пока мало с ней общалась, — качнул головой Аркадий. — Так что это чисто мое ощущение, по совокупности внешних признаков. Диагноз я Навигатору поставить не могу, но могу четко сказать, что ее положение на Цветке ухудшается, а она сама не предпринимает никаких мер, чтобы это исправить. А у ее старшей рабыни либо связаны руки на этот счет, либо она сама по какой-то причине выступает организатором падения Роксаны.

— Понял. Значит, на помощь Евторской в каких-то делах можно не рассчитывать, несмотря на историю с Лилией.

— Именно. И, кстати, сомневаюсь, что Татье и Платова вынесут из общения с ней какой-то реальный навык… Хотя все может быть! У местных Древних совсем другой подход к магии, похоже, сумасшествие здесь не помеха прогрессу!

На этом месте мы с ним синхронно поморщились.

С учетом всего этого неудивительно, что подход Амона Бореата к обучению приятно нас поразил. Даже, можно сказать, привел в экстаз!

Начал он с того, что четко обрисовал рамки учебного процесса.

— Я сказал, что буду учить всех, кто был под Проклятьем, и от слов своих не отказываюсь. Но наука моя сложная. Больше, чем пяти ученикам разом я объяснять ее не готов. Пусть все желающие поделятся на группы, составьте расписание. Вот периоды, когда я могу уделить вам время, — с этими словами он протянул Вальтрену клочок пергамента, на котором небрежным почерком, но абсолютно четко, в табличном формате были нацарапаны свободные часы Мастера Пустоты по дням недели.

Удивительное рядом — впервые мы на Цветке встретили подобное!

Не говоря уже, что после местного бардака слова «группа» и «расписание» прозвучали музыкой для моих ушей. Эх, оказывается, соскучился я по школе «Маяк», сам даже не предполагал. А уж на Вальтрена глазам больно было смотреть, так он просиял: даже его аристократическая невозмутимость дала трещину, и мне показалось, что он сейчас бросится на шею Мастеру Пустоты и облобызает его в обе щеки!

Однако последний герцог сказал только:

— Большое вам спасибо, вы крайне облегчили мне работу, самостоятельно проделав подготовительный этап! Я составлю расписание с нашей стороны в ближайшее время.

— Учтите, я откажусь учить всех, кто мне не подойдет, — предупредил Мастер Пустоты. — У меня нет времени вколачивать азы во взрослых людей! Так что те, кто не знаком с шестью алгебраическими действиями и началами геометрии, учиться у меня не смогут.

А вот теперь на шею Мастеру Пустоты чуть было не бросился уже я! Точнее, мы с Аркадием, оба: по его лицу читались сходные эмоции. Блин, впервые мы тут встретили мага, который, во-первых, четко оговаривает требования к исходным знаниям (и большая часть Малых Мастеров, и Мастер Навигатор обставляли требования к обучаемым как огромный сакральный секрет, сравниться с которым могла только сама учеба. При этом Малые Мастера никогда не отказывались учить, если им заплатить, но голову морочили все до одного только так!)

— Думаю, с этим проблем не будет, — сказал Вальтрен. — Если вы только не понимаете под алгеброй более передовые разделы математического анализа, то уж с шестью действиями и основными геометрическими теоремами знакомы все участники экспедиции.

— Удивительно, — нахмурился Мастер Пустоты и обвел нас недоверчивым взглядом. — Неужели в вашем отряде исключительно выученики хорошего гимназиума?

— Насколько я помню личные дела, высшего образования как такового нет только у Романа Белого, он закончил летное училище, а потом добирал практикой и курсами переподготовки, — заметил Аркадий. Причем слова «летное училище» он произнес на орденском. — Так что почти все здесь закончили даже университеты.

— Проверю, — после короткой паузы кивнул Мастер Пустоты.

На первом занятии Амон Бореат попросту усадил нас — первую пробную группу из пяти человек, в составе нашей командирской троицы, Ксантиппы и Димы Соколова — за парты. После чего попытался объяснить начала теории сворачивания пространств и телепортации. Ключевое слово — «попытался». Нет, попытка провалилась не потому, что нам все-таки не хватило уровня: пресловутые «шесть алгебраических действий» даже интегрирование с дифференцированием не включали — их он собирался объяснять самостоятельно! Просто проклятый языковой барьер проявил себя в полный рост. Перевести математические выкладки сложнее «два плюс три равно пять», а также принятый язык понятий оказалось не так-то просто! Кроме того, Мастер Пустоты пользовался совсем другими цифрами, чем мы — я бы сказал, что римскими, но тут Римской Империи не имелось, так что его цифры представляли собой просто буквы древнеорагонского (не древнеоросского!) алфавита, что изрядно всех путало.

И все же когда усилиями Ксантиппы (с математической стороны) и Аркадия (с лингвистической, потому что Вальтрен как раз в математике оказался не силен) барьер удалось преодолеть, Бореат пришел в восторг.

— Я и не подозревал, что математическая наука на Терре двинулась так далеко вперед! — Он расхаживал взад-вперед перед большой грифельной доской, которую Вальтрен приобрел в одной из лавок специально для урока, размахивая руками. — Удивительно! Удивительно! Это не я вас должен учить, а вы меня!

— Не преувеличивайте! — Тряхнула волосами Ксантиппа. — Мы так и не поняли, как это — свернуть пространство! Тензорный анализ позволяет описать его параметры, но как свернуть…

— Тензорный анализ⁈ — жадно спросил Мастер Пустоты. — Это что такое?

Короче говоря, первый урок сорвался по техническим причинам: эти двое склонились над доской голова к голове, изъясняясь на жуткой смеси нескольких языков (Мастер Пустоты кроме древнеоросского знал еще древнеорагонский, который куда ближе к современному орагонскому, он же орденский). Ксантиппа при этом полыхала такой смесью энтузиазма и чисто интеллектуального вожделения, что я чуть было не поклялся себе выучить математику в той же степени, что и она! Вовремя опомнился: обещания, данные самому себе, я привык держать, а лишних часов в сутках у меня не было. Хотя… Если попросить Аркадия опять гиас наложить, только на математику?.. Нет, не стоит: еще в привычку войдет!

В следующие несколько уроков Амон Бореат с помощью Сани очень толково объяснял нам теорию. И как-то после очередного занятия попросил меня о приватной беседе.

— Не возражаете, если при этой беседе также будут присутствовать мои заместители? — уточнил я.

— И ваша прекрасная супруга, если хотите, — кивнул Амон. — Все равно из-за сердечной связи вы не можете от нее ничего скрыть.

Да, об этой сердечной связи Бореат тоже рассказал нам немало интересного. Мы поняли, наконец, почему Симор сразу выделял нас с Ксантиппой изо всех остальных. (А также почему такую магическую связь не сумел заключить никто на Терре, хотя пытались — но это кончалось либо ничем, либо крайне плачевно).

Оказывается, благодаря сердечной связи маги не только отлично понимают друг друга, но и способны объединять резервы, кастуя куда более мощные заклятья — вот чего, кстати, мы с девочками ни разу не пробовали! Как-то нам это даже в голову не приходило. Да и своих собственных резервов всегда хватало. А еще выяснилось, что само по себе заключение сердечной связи очень опасно, шаг вправо, шаг влево — летальный исход для всех вовлеченных. Тут мы сразу поверили, потому что Ассоциация Магов действительно засекла несколько парных и даже групповых смертей от магических экспериментов, причем обстоятельства указывали на то, что ребята пытались заключить магическую связь!

А здесь, среди Древних магов, считается, что сердечную связь нельзя установить между больше чем двумя людьми, а также — между людьми, которые влюблены друг в друга. Мол, плотское влечение и завышенные ожидания между влюбленными без вариантов все портят, когда дело доходит до того, что Мастер Пустоты назвал «объединением воль». И добавил, что в принципе на магическую связь между сердцами решаются, как правило, только те, кто готов рисковать и имеет напарника — обычно того же пола! — в котором полностью уверен. То есть нашу с Саней связь они восприняли как еще один довод в пользу моей полнейшей отмороженности!

Блин, а что бы местные подумали, если бы узнали, что мы так объединились вшестером? Благодаря уникальному стечению обстоятельств — наша связь «проросла» поверх ограниченной связи Проклятья, причем была заключена тогда, когда мы, с одной стороны, еще не имели полового влечения, а с другой — благодаря Проклятью могли распоряжаться достаточно раскачанными резервами, которых у детей обычно не бывает! Но вот про уникальное стечение обстоятельств лучше, конечно, не говорить.

Хотя мне самому для себя «забавно» было узнать, по какому тонкому краешку я, оказывается, прошел пятнадцать лет назад! Чуть было не погиб сам и девчонок не погубил, Аркадий имел полное право тогда ругать меня последними словами! Сейчас он, правда, ничего не сказал, только посмотрел сочувственно. Впрочем, он ведь и сам пережил сходный момент осознания: когда узнал, что его операция с сердцем запросто могла оказаться просто особо изощренным и мучительным самоубийством.

Короче говоря, к разговору с Амоном Саня тоже подтянулась. А он первой же фразой нас огорошил:

— Архимаг Кирилл, я хочу попросить убежища на Старой Терре! Рискнете ли вы взять меня с собой?