Астрофобия

Часть 2. Кровь человеческая

Никто не говорил механикам о том, что случилось – но от механиков такое и не скрыть. Это в других отсеках либо бессильно нервничали, пытаясь угадать причину замедления станции, либо вообще ничего не заметили.

Мира же сразу сообразила, что что-то не так. У постоянной жизни в космосе есть и свои плюсы, например, умение идеально чувствовать движение через пространство, распознавать работу двигателей по звуку, настраиваться на вибрацию металла. Когда все идет своим чередом, это ничего не значащие обстоятельства, но вот когда происходит сбой, они рассказывают даже то, что начальство пытается скрыть.

Мира знала, что на первый месяц пути не запланировано никаких остановок и серьезных экспериментов – по крайней мере, за пределами станции. Да, они путешествовали по неизвестной территории, но пока что – условно неизвестной. Об этой части Сектора Фобос люди хоть что-то знали благодаря телескопам и разведывательным дронам.

Так что у этой остановки не было причин, кроме тревожных. Поломка? Нет, об этом механики узнали бы сразу. Но «Виа Феррата» по-прежнему работала безупречно, а вот резко побледневший Личек умчался куда-то, ничего никому не объясняя.

Не то чтобы кто-то собирался его спрашивать… Мира сразу направилась в центр управления, ей нужна была надежная информация.

Как оказалось, ранним утром в показаниях компьютера произошел сбой – или, по крайней мере, тогда еще все думали, что сбой. Потому что правдой это быть никак не могло! Машина начала принудительную перезагрузку системы, так обычно бывает, когда компьютер сталкивается с критической ошибкой. Уже это не добавило операторам хорошего настроения, они напряженно ждали, какие показатели отразятся на экране.

Цифры не сходились. Компьютер показывал, что они не просто преодолели грандиозное расстояние – они оказались в соседней галактике! Стартовали в Иту́ми, теперь находились в Китро́не. И обе эти галактики входили в Сектор Фобос, вот только чтобы попасть из одной в другую, понадобился бы не один год – но уж никак не неделя и тем более не ночь!

Сначала операторы думали, что ошибка в системе, они находятся там, где и должны, просто компьютер показывает непонятно что. Но простейшее внешнее наблюдение доказало, что техника их как раз не подвела. Вокруг них сияли звезды Китрона: эта галактика тоже была приграничной, а потому изученной.

Связь с Землей они не потеряли… пока не потеряли. Вот только держали они ее не через станцию «Николай Рузанов», с которой вылетели, а через станцию «Гидеон Нерия», на которой очень удивились полученному от них сигналу.

Мира чувствовала, что все вокруг растеряны. Начальство вряд ли это покажет, а вот простые члены экипажа и не пытаются скрыть. И Мира их понимала! Они-то уже успели расслабиться, решили, что все эти байки про Сектор Фобос – так, ерунда, ошибка неудачной экспедиции. А если что-то и случится, они обязательно будут готовы, ведь так?

Но готовы они не были, Сектор Фобос будто посмеялся над ними. Ощущение, что снаружи притаилось гигантское живое существо, усилилось. Справляться с этим самостоятельно Мире не хотелось, обратиться было не к кому, да и не привыкла она доверять… Ситуация казалась безвыходной, пока она не заметила в одном из коридоров знакомую фигуру, узнающуюся с первого взгляда.

Горбун брел по коридору, неспешно что-то расчерчивая на личном компьютере. Он и Мира оказались в одном из внешних переходов, с иллюминаторами, однако Тоби даже не смотрел на чужие звезды, сиявшие с той стороны.

Мира могла бы пройти мимо, никаких поручений для подчиненного у нее не было, а она почему-то все равно направилась к нему.

– Почему ты так спокоен? – не выдержала она.

– А чего суетиться? – удивился горбун. – Мы знали, что нас будет мотать, не на курорт ведь отправились.

– Да, но это… Это же невозможно объяснить!

– Почему невозможно? Просто кротовая нора.

Мира растерянно уставилась на него, пытаясь понять, шутит он или нет. Даже слова «просто» и «кротовая нора» не имели права стоять рядом! Явление было редким, малоизученным, остающимся в основном в теории. А Тоби стоит тут и говорит об этом так, будто в существовании разрыва в пространстве нет ничего особенного!

Но он не шутил, он продолжал сдержанно улыбаться – скорее из вежливости, никакого веселья в его улыбке не было. Страха, впрочем, тоже, горбун умудрялся даже теперь плыть по течению.

– Как это может быть кротовая нора? – опомнилась Мира. – У них же есть визуальные признаки! И даже выработана программа раннего компьютерного обнаружения… Почему компьютер не предупредил нас, что мы к ней летим?

– Потому что программа обнаружения была создана только на теоретических расчетах, – напомнил Тоби. – Никаких экспериментов не проводилось. Что же до внешних признаков… Да, у тех явлений, в которых мы раньше предполагали кротовые норы, они есть. Но это Сектор Фобос, тут она вполне могла оставаться незаметной – или появиться прямо рядом с нами.

Горбун повернул к собеседнице компьютер, демонстрируя схему перехода, расчерченную пусть и грубовато, но вполне точно. Ему явно казалось, что все нормально, это просто занимательная задача, которую нужно решить. А у Миры кровь холодела от мысли, что прямо перед огромной космической станцией раскрылась черная пасть космоса, заглотившая и «Виа Феррату», и сопровождавшие ее корабли. Им повезло, что Сектор Фобос перенес их сюда, не причинив никакого вреда. Но если бы он решил их раздавить, что бы они сделали?

Ничего. Однако им полагалось готовиться к такому с первого дня путешествия.

– Ты выглядишь как человек, которому не помешала бы пауза с чашкой кофе, – заметил Тоби.

Мира проигнорировала обращение на «ты» от подчиненного, сейчас у них обоих было свободное время, она просто кивнула.

С продуктами на «Виа Феррате» проблем не было, и дело тут не только в начале пути. Мира бывала на станциях, которые изначально загружались стандартными пайками. Нравится, не нравится, а придется глотать белесую кашицу три раза в сутки.

Здесь же постарались на славу, и в маленькой комнате отдыха витал запах настоящего крепкого кофе, а машина выдавала полноценный напиток вместо чуть подкрашенной коричневым водички.

Получив стаканчик, Мира тут же сжала его обеими руками, ей вдруг показалось, что она ощущает холод, хотя на самом деле холода не было. Тоби же умудрился усесться расслабленно – даже при его искаженной фигуре. Похоже, ему в своем теле было вполне комфортно.

– Как думаешь, что будет дальше? – задумчиво поинтересовалась Мира.

– Думаю, где-то на Земле от трех до пяти ученых лопнут от восторга.

– Что?.. Ты о чем сейчас? Я думала, есть риск отмены миссии!

– Отмены точно не будет, – покачал головой Тоби. – Слишком много времени и сил в это вложено, про деньги вообще молчу. Да и та кротовая нора, которая нас сюда швырнула – это что?

– Жуткая космическая глотка…

– С нашей перспективы. А с перспективы тех, кто уютно устроился на Земле, это величайшее сокровище для развития дальних космических путешествий. Собственно, именно за такими сокровищами нас и послали в Сектор Фобос. Ну а на нас как на людей всем плевать. Ты-то еще пригодишься, а я что? Урод и преступник, не думаю, что мне вообще живым полагается вернуться.

Как странно… Он говорил жуткие вещи, но от его спокойного тона все равно становилось легче. Тоби был во всем уверен – он, обладавший куда меньшей силой, чем Мира! А если так, имеет ли она право трястись тут от бессмысленного волнения?

– Спасибо, – кивнула она. – Хотя при других механиках обращайся ко мне на «вы». Извини, но так надо.

– Да вообще без проблем, меня такое не задевает. При моей роже ты либо избавляешься от проблем с самооценкой очень быстро, либо даришь себе выстрел в висок на шестнадцатилетие.

И снова он заставил Миру улыбнуться, надо же…

А еще он оказался прав. Ни о какой отмене миссии речи не шло, о том, что станция «непредвиденно сменила маршрут», командир Согард объявила с завидным хладнокровием. Вроде как – прыгнули из одной галактики в другую и прыгнули, с кем не бывает?

Но кое-какие действия им предпринять все же предстояло: командир объявила, что они здесь установят первую коммуникационную точку. Эти небольшие автономные станции, призванные упрощать связь и получение координат, уже прозвали «маяками». Они должны были стать первыми робкими доказательствами того, что человек проложил дорогу через Сектор Фобос. Кто-то наверняка считал их флагами покорения неизведанного пространства, однако Мире это казалось смешным. Сектор Фобос их только что проглотил и выплюнул, не разжевал лишь потому, что еще не наигрался. Какое уж тут покорение?

Установка маяков считалась главной задачей «Виа Ферраты». На корабль их загрузили много, однако каждый все равно был на вес золота, потому что построить новые на борту не представлялось возможным, и запас этот нужно было растянуть на десять лет.

Как же Мире сейчас хотелось оказаться в ангаре! Понаблюдать, как роботы неспешно доставляют со склада первую коммуникационную станцию, отдаленно похожую на огромную семечку. В этом даже было что-то символичное… Правда, совершенную гладкую форму маяк сохранял только на борту. Там, в космосе, ему предстояло выпустить антенны и малые маневренные двигатели. Но ведь и семечка, если задуматься, выпускает корешки!

Финальной подготовкой маяка к запуску занимались наладчики-испытатели. Их возглавил старший офицер, которого, как уже знала Мира, зовут Жи́ван Са́вич. Ее догадки насчет него подтвердились: он и правда не раз принимал участие в боевых действиях, был ранен, потом узнал о «Виа Феррате» – и решил испытать свои силы, на Земле у него все равно никого не осталось.

Он справится, должен, так ведь дело не в этом! Мире важно было хотя бы наблюдать, прикоснуться к тому, что будет творить историю… Не вышло. Потому что Личек отнял у нее такую возможность, причислив к гражданским, и Мира вынуждена была следить за отправкой маяка вместе со всеми.

Она не думала, что ее состояние можно распознать со стороны. Да, ей было обидно, но не слишком, контроль над собой она не утратила, и все равно Тоби каким-то непостижимым образом снова оказался рядом.

– Не переживай о том, на что не можешь повлиять, – тихо посоветовал он. – Неизвестно, что еще изменится за десять лет.

– Ты опять следишь за мной?

– Присматриваю. И нет, я не флиртую, я не верю, что душа превыше внешности, да и склонностью к романтике не отличаюсь.

– Есть вероятность, что мы становимся друзьями.

– Очень может быть, – усмехнулся горбун.

Задумывалось это как шутка, потому что Мира друзей в жизни не заводила – да и не собиралась, слишком очевидная уязвимость. Но сейчас почему-то стало не смешно.

Мира глубоко вдохнула и медленно выдохнула, представляя, как вместе с выдохом ее тело покидает гнев. Помогло, пусть и не до конца. По крайней мере, за запуском маяка она могла наблюдать спокойно.

Это и правда было красиво: серебристая семечка, такая большая на складе и такая крошечная в пасти космоса, плавно покинула «Виа Феррату». Маяк двинулся вперед, неспешно, величественно, как гость, который не теряет уверенность в себе, даже явившись без приглашения. Сейчас она должна выпустить двигатели, закрепиться, подать первый сигнал станции… Уже вот-вот… В любой момент…

Ничего не произошло.

Остальные наблюдатели, следившие за запуском с обзорной площадки, еще не поняли, что возникли проблемы. Люди посмеивались и поздравляли себя с «первым завоеванием». Мира же прекрасно понимала, что перед ними сейчас не чудо инженерной мысли, а бесполезный кусок металла. Миновали все допустимые сроки, маяк должен был активироваться!

Она перевела взгляд на Живана, который из ангара тоже поднялся на площадку. Это было не обязательно, но, видно, ему хотелось принять всеобщие поздравления сразу же после первого запуска. Однако теперь ему было не до торжества: мужчина хмурился, он выглядел растерянным, он уже достал личный компьютер и что-то просматривал.

Мира попыталась пробиться к нему, но толпа не пускала – на обзорной площадке всегда было мало места для всех желающих. А ведь сейчас каждая минута на счету! Это могло стать проблемой, но не стало, потому что вмешался Тоби. Его, такого здоровенного, очевидно страшного, на станции побаивались, больший ужас внушали разве что кочевники. Но их здесь не было, Барретты следили за запуском с другой площадки, так что горбун уверенно двинулся вперед, а Мира устроилась за его спиной.

Тоби не просто доставил ее к Живану, он стал между ними и толпой живой стеной, заграждая инженеров от всех остальных.

– Что произошло? – тихо спросила Мира. Она ни на миг не забывала, сколько вокруг любопытных ушей.

– Сам не знаю, – проворчал Живан. – Мы его настроили, на борту отзывался, сейчас почему-то не видит нас…

– Условия снаружи могли измениться, и мы работаем с другими координатами. Автозапуск тоже не сработал?

– Какой еще автозапуск?..

– Там же две системы активации! – напомнила Мира. – Автозапуск по таймеру и через сигнал со станции. Вы ведь все включили?

– Я… да, конечно, он просто тоже не работает!

Говорить Живан мог все, что угодно, правда все равно мелькнула – во взгляде, в напряжении мышц… Он не сделал этого! Он как будто не знал, что у любого маяка две системы активации, хотя все это знали, потому что все проходили одинаковый инструктаж. Но тот, кого назначили главой наладчиков-испытателей, потому что он охотно обнимался и держал рот закрытым, допустил критическую ошибку – и один из драгоценных маяков был потерян навсегда…

Или нет?

– Я могу все исправить!

Эти слова Рино де Бернарди услышал очень четко. Нет, тихо на обзорной площадке не было с самого начала. Сперва люди радовались тому, что маяк покинул станцию без проблем, потом насторожились, когда эта штука замерла там, как гигантский серебряный гроб. Они обсуждали что-то, возмущались, придумывали объяснения. Но это была пустая болтовня, Рино в таком легко разбирался. Он знал, на какие слова нужно обращать внимание, и реагировал на них мгновенно.

Он перевел взгляд туда, откуда слова прозвучали, и обнаружил мужчину и женщину в форме офицеров, а рядом с ними живую горбатую глыбу в комбинезоне механика. Глыба Рино не интересовала, потому что помалкивала, куда интереснее оказалось наблюдать за офицерами.

Они оба злились, это чувствовалось. Но гнев женщины был искренним, эмоциональным, она явно ощущала за собой правоту. Мужчина же заставлял себя злиться, преодолевая стыд. Так бывает, когда ты знаешь, что допустил ошибку, но не извиняешься, а воюешь со всем миром – то ли из гордости, то ли чтобы не получить еще сильнее.

Рино не волновало, кто там где накосячил. Он уже разобрался, что сам по себе маяк не заработает, а волшебное слово «исправить» пока произнесла только эта женщина.

Он направился к ним. Тратить слова на напрасную вежливость Рино не любил, особенно в критических ситуациях, поэтому сразу спросил:

– Что случилось и что делать?

Женщина разгневанно повернулась к нему, явно собираясь послать подальше, но ругательства так и не прозвучали. Ей хватило секунды, чтобы по форме распознать, что перед ней стоит летчик-испытатель. Ее это неожиданно воодушевило:

– Маяк был настроен неправильно, но, если меня доставят туда, к нему, я могу изменить настройки вручную!

– Я уже сказал, что это исключено! – возмутился второй офицер. – Это не по инструкции!

– А инструкцию уже нарушили, когда автозапуск проигнорировали!

– Я его включил, он просто не сработал!

– Хватит, – вмешался Рино. – Какая разница, кто что испоганил? Уже очевидно, что штука не работает, надо чинить!

– Это нельзя починить, – настаивал старший мужчина. – Слишком опасно, мы просто запустим второй маяк, проведя работу над ошибками!

– Мы не можем ими вот так разбрасываться!

– Но почему нельзя полететь туда и все исправить? – поразился Рино. – Вот же он, совсем недалеко!

– Потому что вылеты в Сектор Фобос запрещены до полноценной разведки, – напомнил офицер. – Не говоря уже о выходе человека в открытый космос, и…

– Я готова рискнуть, – перебила его женщина. – Я точно знаю, что нужно делать, но делать это надо сейчас.

– Тогда я тебе помогу, – кивнул Рино.

Она была младше по возрасту, но старше по званию. Правила требовали, чтобы он обращался к ней на «вы», однако Рино такого не любил, он вообще мало кого подобной чести удостаивал. Для него уважение выражалось в другом, и эта женщина уважения как раз заслуживала.

Но если ее предложение обрадовало, то старшего мужчину чуть ли не трясло от гнева.

– Так дела не делаются! Разрешение на вылет нужно получить от Фионы, а она никогда такого не допустит!

Услышав это имя, Рино лишь досадливо поморщился. Ах да, Фиона. Та невнятная тетка, которую назначили его руководителем. Рино хватило одного взгляда на нее, чтобы решить: ей он будет подчиняться ровно настолько, чтобы не довести дело до трибунала, и не более.

– У нас нет времени на запрос разрешения, маяк отдаляется! – Женщина указала на иллюминатор.

– Вот именно, – подтвердил Рино. – Поэтому сейчас и полетим!

Старший офицер еще что-то вопил, но его никто не слушал. Тогда он попытался удержать женщину, однако ему помешал горбун, и это позволило Рино и его спутнице быстро покинуть площадку.

– Мира Волкатия, – представилась она на бегу.

– Рино. Тебе придется давать мне подсказки, потому что обычно я занимаюсь разведкой, а не ремонтными работами!

– Разберемся!

Она была вполне симпатичным созданием, Мира эта. Сначала Рино ее толком не рассматривал, не до того было: когда существовала проблема, он решал ее, все остальное теряло значение. Но сейчас, пока они преодолевали лабиринт коридоров, у него появилась возможность разглядеть женщину, бегущую рядом с ним.

Мира была высокой, хотя все равно ниже его, подтянутой, но не откровенно мускулистой. Темная форма эффектно подчеркивала редкий фарфоровый оттенок кожи – она даже от быстрого бега почти не раскраснелась. Черные волосы волновались от движения, однако обычно наверняка были прямыми, строгие линии, обрамляющие скуластое лицо. Даже скудного освещения технических коридоров хватало, чтобы разглядеть пронзительный голубой цвет глаз женщины.

То, что она красива, ничего не меняло прямо сейчас, но в будущем давало повод для новых встреч.

Они добрались до ангара, и Рино привычно направился к «Ястребу», но Мира его остановила.

– Нет, с разведывательного корабля меня высадить не получится!

– Да, это я что-то промахнулся… Какой тогда подойдет?

Мира молча кивнула на один из стоящих рядом челноков – не слишком больших, однако покрупнее «Ястреба». Если разведывательный истребитель, острый, стремительный, сразу производил впечатление хищника, отлитого из металла, то эти кораблики больше напоминали то ли жуков, то ли аквариумных рыбок.

С такими Рино обычно не связывался: они ведь неуклюжие, да еще и тошнотворно медленные… Он не выдержал, нахмурился, и Мира истолковала его реакцию неверно.

– Ты не умеешь их водить?

– Я все водить умею! – оскорбился пилот. – Просто не все люблю.

– Тогда приготовься терпеть душевные муки, потому что только этот и подойдет!

Им достался челнок «СМ-2100», предназначенный в основном для перелетов от станции к сопровождающим ее кораблям и обратно. Но и для выхода в открытый космос он, в принципе, подходил, хотя риск был такой, что и думать об этом не хотелось. Отговаривать свою спутницу Рино все равно не стал: она бы не вызвалась на такое, если бы в чем-то сомневалась.

Разрешение на полет им никто не давал, однако и блокировку не поставили. Получается, тот мужчина не добежал еще с кляузами куда следует… А может, просто постеснялся, явно же все произошло из-за его ошибки!

Скафандр Мира натягивала уже на корабле. Рино же в это время выводил челнок к люку – туда, где поджидала знакомая чернота. Или не знакомая? Иронично… Он осознал, что, возможно, стал первым человеком, выведшим малый корабль в галактику Китрон, только минуты через две после начала полета. Хотя это и не мудрено: пока что их окружение не отличалось от привычного Рино космоса.

Ну а потом философствовать уже не получалось, его внимание перетянула на себя рация, неожиданно развизжавшаяся голосом его непосредственной руководительницы.

– Бернарди, вы что себе позволяете?! Это немыслимо! Как вы посмели!

Она злилась вполне искренне, а Рино вдруг почувствовал, что ему хочется рассмеяться. Она даже сейчас настолько его опасалась, что обращалась как к равному! Его прошлые руководители использовали куда более короткие и менее цензурные определения в его адрес. А эта… Как будто собирается кого-то избивать – но двигаясь при этом на цыпочках.

– Я просто оказываю содействие, – невозмутимо отозвался Рино. Он смотрел то на Миру, которая перешла к самой интересной части переодевания, то на маяк, серебристо поблескивавший впереди.

– Вы бы сначала разобрались, кому собираетесь оказывать содействие! – издевательски заявила Фиона. – Эта женщина занимается бытовым обслуживанием, ее сфера ответственности – делать так, чтобы кулинарные машины прогревали суп до нужной температуры!

– Вот сейчас одна машина в космосе даже суп прогреть не может. Будем исправлять.

– Бернарди, вы издеваетесь надо мной?!

– Нет, конечно, – убежденно соврал Рино. – Кажется, тут помехи со связью…

– Не смейте отключать рацию!

– Что говорите? Не слышу, помехи жутчайшие просто!

– Бернарди!

– Ох, пропадаю!

Развлекаться ему надоело, и он попросту отключил связь. О том, чтобы прислушаться к словам Фионы и вернуться на «Виа Феррату», он даже не думал.

Он видел: Мира знает, о чем говорит, она в себе уверена. В моменты всеобщей суеты такая уверенность резко взлетает в цене. Это вовсе не исключало, что она действительно работает на станции простым бытовым механиком. Рино прекрасно знал: звания и должности далеко не всегда раздают за реальные заслуги.

Взять хотя бы Фиону… Более неприспособленное существо в роли своего начальника Рино и представить не мог. Насколько он сумел выяснить, на повышение она пошла в рамках программы поддержки. Фиона была родом то ли из Финляндии, то ли из Эстонии, то ли из Латвии… Это не принципиально, важно то, что во флоте давно уже существует программа квот для «малых космических наций», которой обычно пользуются не самые талантливые, а самые предприимчивые.

Вот поэтому Рино доверял делам, а не словам.

Когда они добрались до маяка, Мира завершила подготовку, но обнаружилась неожиданная трудность: на борту не было страховочного каната. По крайней мере, полноценного, для людей. Нашелся только тонкий металлический трос, на таких обычно грузы поднимали и спускали. Да и то в условиях станции! Рино не брался сказать, как поведет себя такая игрушка при попытке выйти в открытый космос.

Похоже, придется все же отступить… Можно даже сказать Фионе, что это он ее послушался, пусть порадуется. Как вариант, она порвется от восторга, хоть что-то смешное за день произойдет!

Но в том, что починка маяка отменяется, Рино был уверен ровно до тех пор, как Мира закрепила трос на поясе скафандра.

– Ты что делаешь? – удивился он.

– Что и собиралась.

– Слушай, уже очевидно, что я повышенной осторожностью не отличаюсь, но… Это слишком! Нужно вернуться на станцию и взять страховку, это займет не так уж много времени!

– Если бы речь шла о полете туда-обратно – да, – кивнула Мира. – Но теперь представь всех механиков, которые повиснут у нас на ногах, едва мы окажемся внутри. Нам не позволят попробовать второй раз.

– Зачем им это?

– Чтобы не утратить право говорить, будто маяк был сломан с самого начала, а не они все испоганили!

– И ты готова рискнуть жизнью ради какого-то дурацкого маяка?

– Нет. Я готова рискнуть жизнью, чтобы у нас на станции работали как надо, а не как получится!

Он все равно до конца ее не понимал, но это было и не важно: он видел, что она не отступит. И Рино готов был ей помочь.

Хотя задача получилась не из легких. «СМ-2100» – модель примитивная, громоздкая, она изначально не предназначалась для того, чтобы застывать в космосе. Рино оставалось только летать по малому кругу над маяком, и даже это требовало предельного контроля. Одно неверное движение, несвоевременное увеличение или уменьшение скорости – и все пропало…

Но если ему было трудно, то его спутницу поджидал настоящий ужас. Камера, установленная в салоне, позволила Рино наблюдать, как открылся люк – а за ним поджидала тьма. Да, развеянная светом далеких и близких звезд, но все равно абсолютная, такое вот странное сочетание. Может потому, что у нее не было границ – и жизни тоже не было. Для человека это смерть в чистом виде, как ни крути.

Мира должна была все это понимать. Скорее всего, она и понимала – но все равно прыгнула. Быстро, уверенно, без колебаний. Рино сомневался, что сам смог бы сделать это так же безупречно. В этот миг от гибели Миру защищал только скафандр, такой тонкий, созданный для привычного космоса, не для Сектора Фобос…

Хотя отличия были не всегда и не везде. Похоже, эта часть запретной территории никакими аномалиями не отличалась, потому что скафандр нагрузку выдержал. Тонкая светлая фигурка скользнулся через черноту и вполне ловко закрепилась на серебряной поверхности маяка.

Она-то справлялась, но Рино куда больше беспокоил трос. Эта проклятая штука натянулась до предела, непонятно, что там вообще с креплением… Хотелось пойти и проверить лично, хоть что-то изменить, а он не мог: штурвал нельзя было отпускать ни на миг.

Он снова активировал рацию, но сразу же переключился на частоту скафандра.

– Слышишь меня? – спросил Рино. – Как оно там?

– Слышу. Как я и ожидала, проблема не в маяке, а в том, что на «Виа Феррату» нанимают людей без мозгов.

– Кстати, требования о наличии мозгов в анкете и правда не было. Но ты справишься?

– Да, дай мне пять минут, и все будет готово!

Пять минут – это совсем немного, но только если ты уверенно стоишь на исправной космической станции и смотришь на негостеприимный космос через иллюминатор. Если же тебе приходится проделывать ювелирную работу инструментом уровня булыжника, и минута вечностью покажется!

Однако торопить Миру или намеренно запугивать ее Рино не собирался. Да все она прекрасно понимает… Для него цена ошибки – ее жизнь, сам-то он ничем не рискует! Вот она и притворяется, будто совершенно не боится.

Им обоим сейчас нужно было притворяться, и оба справлялись. Рино заставил себя смотреть только на панель управления, иногда бросал взгляды на Миру, возившуюся с маяком, и никогда – на до предела натянутый трос. Как будто взгляд мог стать той последней нагрузкой, которую эта мелкая дрянь не выдержит!

Но пока все шло неплохо – и должно было, если бы динамики рации снова не изошли капризным голосом Фионы.

– Бернарди, возвращайтесь на станцию немедленно! Это приказ!

Рино смущал не сам приказ, в котором не было ничего нового, а то, что Фиона сумела запустить рацию и снова обратиться к нему. Для такого необходимо перехватить контроль над челноком через центральный компьютер!

Сама бы Фиона не справилась, не смогла просто, это высший пилотаж. Поэтому Рино сразу же спросил:

– Кто там с вами?

– Никого! – поспешно ответила Фиона. – И какая разница?! Вы приказ слышали? Выполняйте немедленно!

– Я не могу его выполнить – и тем более немедленно. Мира сейчас работает внизу, она настраивает маяк.

– Бернарди, мы возвращаем вас обоих! От того, какую роль вы в этом сыграете, зависит лишь ваше наказание!

Он прекрасно понимал, к чему она клонит: если компьютер смог перехватить контроль над рацией, то и челноком управлять сможет. Этого Рино точно не ожидал… хотя стоило бы! Но он привык летать на разведывательных истребителях, перехватить контроль над ними не так просто.

С обыкновенным гражданским челноком другая история… которая сейчас могла стать очень печальной.

– Если вы собираетесь протащить Миру на тросе к кораблю, это все равно что убить ее! – предупредил Рино. – Мы используем трос для малых грузов, он не выдержит!

– Все он выдержит, раз до сих пор выдерживал!

Рино все-таки сорвался:

– Да послушай же ты меня, дура полуграмотная…

Вспыльчивость всегда относилась к его главным недостаткам – и никогда не доводила до добра. Вот и сейчас Фиона оскорбилась мгновенно, она даже договорить ему не дала:

– Ну, все, Бернарди, вы доигрались! Вы отстранены!

Его пугало не отстранение, а то, что челнок все-таки двинулся – сам по себе, и не теми мелкими безопасными кругами, которые Рино обеспечивал раньше, а в сторону станции.

Мира, конечно же, это заметила:

– Эй, что там происходит?! Я не готова подниматься!

– Нас пока не спрашивают, они перехватили управление!

– Что? Нет! Постарайся остановить их, у меня все получается, я почти закончила! Скажи им!

Но говорить было бесполезно, на той стороне кто-то уперся – то ли Фиона, то ли кто посерьезней. Они думали, что на кону только судьба маяка. Они даже не понимали, что могут сотворить с Мирой! Если сейчас они стянут ее и трос оборвется в космосе, она же… она погибнет, челнок не подходит для спасения! Она будет лететь в никуда, пока Сектор Фобос не поглотит ее – или пока она сама не снимет шлем, чтобы прекратить мучения.

Рино не мог этого допустить. Он попытался остановить корабль, обходя команды центрального компьютера. Кое-что у него получилось: движение замедлилось. И все равно челнок дергался слишком сильно, о былом покое и речи не шло. С каждым его рывком трос тянул Миру вверх, и ей пришлось всем телом прильнуть к маяку, чтобы не сорваться.

– Рино! – крикнула она.

– Да я пытаюсь! – напряженно отозвался пилот.

Он и правда не отвлекался на эмоции – для злости еще будет время. Пока же Рино двигался быстро и точно, как машина. Он отвинтил крышку панели, вытянул наружу провода, припоминая, где какой. Дурацкая старая модель… Какой же…

Вот этот, да!

Он перерезал провод, внутренний компьютер челнока тут же взвыл предупреждением, однако предупреждение это было желанным. Потому что оно означало потерю связи со станцией.

Рино справился – и все равно опоздал. За секунду до того, как перерезать провод, он услышал странный громкий щелчок из салона, за которым последовал удар металла по металлу. Пилот уже тогда понял, что это значит, просто запретил себе все осознать.

А теперь вот пришлось. Потому что неумолимую реальность подтверждали и камера наблюдения из салона, и взгляд в иллюминатор.

От последнего рывка трос все-таки оторвался и теперь парил в космосе рядом с Мирой бесполезной нитью. Челнок мог лететь куда угодно, это уже не имело никакого значения. Одинокая человеческая фигурка сжалась на крошечном неработающем маяке прямо над бесконечной, беспощадной пустотой.

И там ей теперь предстояло остаться навсегда.

Мира не была готова к тому, что все закончится именно так. Вроде как должна была подготовиться – и не сумела. Да, она знала, что миссия опасна и она может умереть. Но ей казалось, что это произойдет в уникальных обстоятельствах, ради особой цели… Не здесь, не так!

Она вцепилась в маяк так, как в той самой фразе утопающий цепляется за соломинку. Мира понимала, что и сам маяк ни на чем не закреплен, он точно так же завис в пустоте. Он может рухнуть в любой момент, подлетев чуть ближе вон к той планете, например. Он сам по себе ничего не изменит… И все же здесь Мира сохраняла хотя бы иллюзию того, что у нее есть убежище, а с ним и надежда.

Рино, надо отдать ему должное, не улетел, челнок по-прежнему кружил вокруг маяка. А толку от этого? У него нет оборудования, чтобы затащить Миру внутрь. Нужно лететь обратно на станцию, вызывать помощь… но, когда он вернется, будет слишком поздно.

Потому что для этой миссии она взяла обыкновенный ремонтный скафандр. Он легкий, маневренный, и это плюс. А минус в том, что тут предельно малый запас кислорода… Который прямо сейчас истекает слишком быстро, потому что от страха сердцебиение ускорилось, вдохи стали частыми, глубокими. Заметив это, Мира заставила себя успокоиться, смотреть только на маяк – и не смотреть по сторонам. Стало чуть легче, но показатели, отображенные внутренним монитором скафандра, ее не радовали.

На связь с ней пытались выйти и Рино, и станция, но Мира их не слушала. Они несли какой-то успокоительный бред, а ей сейчас нужен был полноценный совет! Однако каждый на этой миссии сам за себя, вот и ей придется выпутываться самой…

По крайней мере, она так думала. А потом передатчик снова заработал, и в динамиках шлема зазвучал знакомый голос.

– Фух, получилось… Пришлось вскрыть протокол защиты, но ты, если что, скажи, что приказала мне как начальница, а то ж еще пять лет срока накинут!

– Тоби? – выдохнула Мира. – Это ты?

– Кто ж еще? Такой божественный голос только у меня и у соловья, но соловьи в Секторе Фобос вряд ли водятся.

Несмотря на серьезность ситуации, Мира не сдержала смешок. Она перевела взгляд на немыслимо далекую станцию – и не почувствовала того ледяного ужаса, который сковывал ее раньше. Может, потому, что она смотрела не на пустоту, а на Тоби, даже не видя его.

– Ты уже знаешь, что со мной случилось? – спросила она.

– Вижу. Ты определенно украшаешь собой Сектор Фобос, но когда ты намерена вернуться?

– Я… не уверена, что смогу.

Она надеялась, что Тоби поддержит ее, утешит, а он вместо этого рассмеялся, легко и весело. Так, что хотелось одновременно присоединиться – и придушить его своими руками.

– Не драматизируй, – посоветовал он. – При должном усердии тебя можно затянуть обратно на станцию вместе с маяком. Но это будет долго и сложно, а снаружи лучше не задерживаться, так что давай-ка сама.

– Ты действительно думаешь, что я торчала бы тут, если бы знала, как вернуться? Трос оборвался!

– Ну и на кой тебе этот трос? Отстегни ты его вообще, болтается сейчас, как сопля из известного места…

– Понимаю, что тебе весело, но я действительно могу умереть здесь!

– Не умрешь, – голос горбуна неожиданно зазвучал серьезно. – Но лучше времени не терять. В каком состоянии маяк?

Он будто ледяной водой ее облил. Мира, поддавшись страху, совершенно забыла про то, что делала. Но теперь она снова открыла панель управления, с которой возилась до обрыва троса.

– Почти норма, могу запустить за минуту…

– Вот и запускай. Сейчас вы с ним в обнимку болтаетесь так, что я ни одной приличной метафоры придумать не могу. Как только ты его запустишь, маяк стабилизируется, любые дальнейшие расчеты станут попроще. И для меня, и для твоего будущего бывшего.

– Тоби, пошел на хрен…

Намеки Мира не оценила, но в остальном горбун оказался более чем полезен. Он успокаивал – и голосом, и тем, что подсказывал возможные действия. Когда можно сосредоточиться на чем-то, паника отступает. У тебя по-прежнему нет гарантий, что все получится и ты выживешь, но ты уже не жертва, ты хоть как-то влияешь на свою судьбу.

Мира сказала ему правду: она действительно почти завершила настройку. Она сумела запустить ту самую программу, которую благополучно упустил Живан. Минута, две, и маяк вздрогнул, как только что проснувшийся зверь, завибрировал, выпуская из корпуса антенны. Мира, не помнившая их точного расположения, в этот миг чуть не сорвалась, но сумела вовремя сместиться, да еще и ничего не сломав. Это тоже придало ей уверенности.

– Отлично, вижу, что там нужные лампочки замигали, – оценил Тоби. – Теперь так… Передай Ромео, чтобы оставался на том же расстоянии, что и сейчас, но скорость сбросил до восемнадцати…

– Тоби, что я сказала про «на хрен»?

– Мне оттуда инструкции диктовать будет неудобно. Так вот… Как только он наловчится летать по кругу, пусть развернет корабль на девяносто градусов. Таким образом люк окажется прямо перед тобой. Закрепись между двумя центральными антеннами. Когда челнок будет пролетать на нужной скорости возле первой, – возле первой, а не прямо перед тобой! – оттолкнись изо всех сил от маяка и лети в люк. Скорее всего, я перестраховываюсь и отталкиваться можно даже слабее. Но при худшем раскладе ты просто головой о потолок шмякнешься, зато жить точно будешь.

Это был тонкий расчет. Такой, в котором важна каждая деталь – включая мастерство пилота. Мира не любила доверять свою жизнь расчетам, произведенным кем-то другим, однако сейчас у нее не было выбора. Со стороны ее положение было понятней, да и Тоби не дурак. К тому же, у него нет ни единой причины убивать ее – кроме того, что он преступник… Так ведь вор, а не психопат!

Ей пришлось довериться ему. Она передала его инструкции Рино, и тот тоже оказался не в восторге. Однако пилот отчаянно хотел ей помочь, и, пока не вмешался Тоби, у него ничего не получалось. Это был момент слепой веры для всех…

С управлением Рино справился, однако Мира не сомневалась, что так будет. Она замерла на маяке, строго в том месте, которое указал горбун. Она думала, что не решится с первого раза, позволит челноку намотать пару кругов, привыкнет к его движению… А потом она просто оттолкнулась ногами от металлического корпуса и полетела вперед.

Несколько секунд она была во власти Сектора Фобос. Может, это наивно – считать, что раньше, укрываясь на неработающем маяке, она была защищена от него. Но все же именно сейчас, во время этого короткого полета, Мира почувствовала ту бесконечность, которая ее окружала. Миллиарды звезд – и бесчисленные световые годы пустоты. Рваное пространство повсюду… Что, если оно перехватит ее в полете? Вырвет из реальности, выбросит в другую галактику, одну, обреченную на немыслимые муки…

Однако муки эти остались лишь в ее воображении. Мира прочувствовала каждый миг полета, поэтому он показался ей вечностью. На самом же деле все завершилось довольно быстро: она влетела прямо в объятия искусственной гравитации, стукнулась о потолок и упала на стену, тут этот шутник горбатый тоже не ошибся.

Рино наверняка наблюдал за салоном через камеру. Убедившись, что Мира внутри, он закрыл люк, развернул челнок и запустил автопилот. Вскоре после этого он появился рядом с ней, помог ей подняться и снять шлем.

– Ты как, живая? – спросил он.

– Да уж… Вопреки всему!

– Прости, что так получилось… Но это не было ошибкой, они просто перехватили управление! Думали, что нас обоих дотащат до станции, хотя я сразу сказал, что идея плохая…

– Даже не сомневаюсь, что это наши… дорогие коллеги развлеклись. Мне вот любопытно, что будет дальше?

Ситуация действительно складывалась необычная. С одной стороны, она и Рино нарушили несколько приказов непосредственного руководства. С другой, запустили маяк, устранили проблему – и это было чертовски важно. Вопрос лишь в том, кто будет принимать решение.

Рино нервничал куда меньше. Убедившись, что Мира жива и здорова, от остальных трудностей он беспечно отмахнулся:

– И что они сделают, уволят нас? Ну, удачи в поисках других сотрудников!

Мира только плечами пожала. Она и при первой стычке с Личеком думала, что он не сумеет ей по-настоящему отомстить, однако этот гаденыш соображал удручающе хорошо.

Обратно на станцию они вернулись без проблем и быстро… даже слишком быстро. В ангаре их встречала целая делегация, и уж явно не как почетных гостей! Мира видела, что на площадке ожидает сама Елена Согард. Это не сулило ничего хорошего.

Они с Рино покинули челнок вместе и направились к командиру станции. Но прежде, чем Мира успела сказать хоть слово, вперед выскочил Личек. Он стал между своей подчиненной и командиром, виновато улыбаясь и чуть опустив голову.

– Адмирал Согард, я приношу свои извинения за сложившуюся ситуацию. Я принимаю всю ответственность за случившееся, лейтенант Волкатия не должна понести никакого наказания!

От неожиданности Мира даже лишилась дара речи. Это еще что? У Личека внезапно совесть отросла? Нет уж, даже Сектор Фобос на такие аномалии не способен!

Но к чему тогда это шоу? Руководитель технического отдела действительно был виноват – в том, что не проконтролировал работу Живана, не убедился, что маяк настроен правильно. Однако такой человек, как Личек, просто не мог взять и признать это, он как раз должен был переводить всеобщее внимание на мелкое нарушение со стороны Миры, чтобы скрыть свой прокол.

Впрочем, долго интрига с этим внезапным всплеском благородства не продержалась.

– Да, это она допустила ошибку с маяком, – продолжил Личек как ни в чем не бывало. – Но она же все исправила! Мне кажется, это сейчас самое главное.

Такой наглости Мира не ожидала даже от него. Его ложь ведь очень легко опровергнуть, достаточно должностную инструкцию прочитать! Или он решил, что она усвоила урок и больше не будет ему противостоять? Да черта с два, сейчас нарвется!

Отступать Мира не собиралась, она готовилась выложить всю правду здесь и сейчас, она просто не успела. Центральный компьютер уже настроился на заработавший маяк и тут же запустил оповещение:

– Внимание персоналу! Получен входящий сигнал.

– С «Гидеона Нерии»? – насторожилась Елена. – Но мы с ними проводили сеанс, связь слабая, зачем им тратить на это ресурсы?

А вот Мира уже понимала, что так просто не будет. Связь с «Нерией» и правда была отвратительной, да и потом, вряд ли ее сеанс мог совпасть с запуском маяка так идеально. Тут наверняка все намного сложнее…

– Сигнал получен с космического корабля «Мария Янисса́р», – бесстрастно сообщила система, не способная осознать весь ужас сказанного.

Зато остальные осознать могли – в ангаре повисла гнетущая тишина. Каждый сейчас пытался принять то, что они получили сигнал с одного из кораблей экспедиции Нерии-Рузанова – сгинувшей в Секторе Фобос тридцать лет назад.

Нельзя сказать, что экспедицию сразу списали со счетов, как только с ней была потеряна связь. Она была слишком важна для Земли, да и у исследователей хватало влиятельных друзей, которые очень хотели их вернуть. Поэтому Нерию и Рузанова искали, причем долго и всеми доступными средствами. Находились даже смельчаки, готовые лично направиться в Сектор Фобос, однако это запретили сразу. На тот момент потеря нескольких великолепно оснащенных кораблей серьезно ударила по флоту, новая трагедия была недопустима.

Так что ставку сделали на технику, однако она оказалась бесполезна. У телескопов изначально были сложности с изучением Сектора Фобос, и они никуда не исчезли даже когда возникла такая благородная цель, как спасение экспедиции. Галактикам было плевать, они хранили свои секреты надежно, поглощая все отправленные к ним разведывательные дроны.

Экспедицию признали погибшей, когда других вариантов не осталось. До начала собственной миссии Елена убедилась в этом, изучив все архивные документы, даже те, которые мало кому показывали.

И вот теперь их компьютер уловил сигнал от «Марии Яниссар». Никакой ошибки тут быть не могло, программа, в отличие от людей, не озадачивалась шокированными аргументами вроде «Это же невероятно!». Цифровой код передан верно, значит, это тот самый корабль. А уж где он шатался тридцать лет – компьютер «Виа Ферраты» не волновало.

При этом сигнал не был осознанным обращением экипажа. Они получили стандартное послание, которое запускается, если произошла катастрофа. Просьбу о помощи, которая, вероятнее всего, уже никому не нужна. Когда по приказу Елены операторы попытались наладить полноценную связь с «Марией Яниссар», ответа они не получили.

И все же где-то совсем близко сейчас поджидал мертвый корабль, проигнорировать который они не могли.

Как только о случившемся стало известно, тут же нашлись добровольцы, готовые лететь на сигнал и все проверить. Это Елену не удивило: на такие отчаянные миссии чаще всего соглашаются фанаты своего дела, которые о научном азарте думают больше, чем о сохранении собственной жизни. Понятно, почему их заинтересовала возможность прикоснуться к легенде!

Но Елену их желания не волновали, она не собиралась терять часть своей команды. По ее приказу в сторону сигнала отправили беспилотный разведчик, модель с невинным названием «Одуванчик», перевозившую на себе несколько десятков съемочных дронов.

Пока беспилотник добирался туда, Елена просматривала данные по «Марии Яниссар». Корабль был, по сути, космической лабораторией. Из тех, что в экспедициях следуют в центре колонны, потому что за безопасность отвечают не они. Оружия никакого нет, защита только пассивная. Зато она вполне надежная, да и на борту отличное оборудование даже по нынешним временам, не говоря уже о годах экспедиции. И все равно это странно… Если бы Елену попросили предположить, мог ли хоть один из тех кораблей пережить тридцатилетнее путешествие по Сектору Фобос, она бы сделала ставку на военный корабль вроде «Инфи́нитума». Но исследовательский борт… С чего бы? Почему так?

После нескольких часов размышлений Елене пришлось признать, что она не угадает. Ей оставалось ждать вместе с остальными.

Наконец беспилотник добрался до системы красного гиганта, из которой и исходил сигнал. Ничего примечательного, в общем-то, тут Сектор Фобос снова не демонстрировал никаких аномалий. Звезда старая, массивная, тусклая, скудно отдающая красно-рыжий свет горстке безжизненных каменистых планет. Многовато астероидов, конечно, но это не критично, движутся они предсказуемо и не представляют особой опасности. Унылое место, не примечательное ничем, кроме единственного исключения…

– Это действительно она, – прошептал второй помощник Елены, стоящий рядом с ней возле основного экрана, на который и шло изображение с дронов.

Командир станции напряженно кивнула. Это была «Мария Яниссар»… и одновременно не она. Елена посвятила космическому флоту всю жизнь, она порой первой посещала новые миры, участвовала во многих битвах, следила за экспериментами, но такого не видела даже она.

Да и остальные вряд ли сталкивались с чем-то подобным. На некоторое время зал заволокло молчание, тяжелое, почти физически ощутимое – как густой туман, налетающий перед рассветом. Первой заговорить решилась Ли́лли Хе́тланд, и сказала она то, о чем сейчас наверняка думали все:

– Господи… что с ней случилось?

От исследовательского корабля, пусть и значительно уступающего «Виа Феррате», но все равно величественного, осталась от силы пятая часть. Всего один фрагмент, беспомощно парящий в космосе, лишенный света, движения… самой жизни.

Все остальное исчезло. Рядом не было ни обломков, ни указаний на объект, с которым «Мария Яниссар» столкнулась. Да и сомневалась Елена, что это было столкновение. Обломок выглядел слишком странно: целая хвостовая часть, а там, где должен быть разлом, – абсолютно ровная линия. Безупречная. Как будто от корабля отрезали кусок острым ножом… Невозможно? Да, безусловно, и Елена не собиралась даже воспринимать это как полноценную теорию.

Но и не верить своим глазам она не могла. Елена видела, что часть корабля срезана, и не могла это объяснить. Зато все, что осталось за срезом, никак повреждено не было. Похоже, в момент катастрофы на «Марии Яниссар» сработала аварийная система. Она изолировала оставшиеся помещения, использовала автономные источники жизнеобеспечения и запустила в космос просьбу о помощи.

Все это могло быть сделано с людьми на борту или без них, просто по протоколу. Можно ли там было выжить? Да, однако на момент катастрофы выжившие уже не смогли бы управлять компьютером, хвостовая часть корабля для этого не приспособлена. Можно ли там было выживать тридцать лет? Теоретически – тоже да, но Елена не представляла, как такое возможно. Корабль это, может, и выдержит, а вот человеческий разум – вряд ли.

– Сканирование уже запущено? – равнодушно поинтересовалась она.

Это ее помощники могли позволить себе шокированный шепот и недоверчивые взгляды. Пока Елена оставалась на посту, она должна была вести себя безупречно.

Как это часто бывало, ее спокойствие привело в себя экипаж, полноценная работа тут же продолжилась. Ну а дроны, отправленные к красному гиганту, разведку и не прекращали, они на удивление время не тратили.

– Да, командор, – отозвался оператор. – В принципе, на таком расстоянии работает все, можем получить полную картинку.

– Так получайте.

Елена понимала, о чем он говорит: порой Сектор Фобос блокировал некоторые виды разведывательных сигналов. Но теперь, когда дроны подлетели вплотную, оборудование работало неплохо. Они пытались выяснить, что скрыто внутри, а Елена смотрела лишь на остатки корабля, казавшиеся почти зловещими в тусклом свете гигантской звезды.

Корабль не пострадал, первое впечатление оказалось верным. Елена прекрасно видела, что нет ни вмятин, ни копоти, ничего! «Мария Яниссар» будто совсем недавно покинула порт приписки. Единственным, что нарушало идеальную картину, стало то, что сохранился единственный фрагмент.

– Жизни внутри нет, – наконец сообщил помрачневший оператор. – Но есть искусственная атмосфера и биологические объекты.

Он не стал пояснять, что это означает, все и так понимали. Похоже, кто-то катастрофу на «Марии Яниссар» все-таки пережил. Компьютер обеспечил все условия для ожидания помощи, и эту помощь ждали… Год, два? Сколько можно находиться в огрызке корабля, возле чужой звезды? Без связи, без надежды? Елена не знала, однако «биологический объект» – это останки тех, кто так и не дождался.

Дроны не могли сообщить им подробности, они не были рассчитаны на такую ситуацию. А знания эти необходимы – и из уважения к погибшим, и, что еще важнее, потому что угроза могла сохраниться. Тридцать лет для космоса – ничто. То, что погубило «Марию Яниссар», вполне могло таиться где-то совсем близко.

Да и потом, не похоже, что здесь были уничтожены все корабли экспедиции. Куда тогда делись остальные? Слишком много вопросов, слишком мало ответов…

– Мы не поведем туда «Виа Феррату», – заявила Елена. – Слишком велик риск. Отправим челнок с командой добровольцев. Их задача – забрать тела для достойного захоронения и выяснить, что случилось.

Она не стала говорить о нынешней угрозе, чтобы не накалять обстановку. Но, как и следовало ожидать, столь примитивный трюк не сработал. Угроза уже была с ними, висела в воздухе, таилась в тенях – и просто так исчезать она не собиралась.

Конечно же, мне не следовало входить в команду добровольцев – и, конечно же, я туда сунулся. Слишком уж велик был соблазн получить новые знания и прикоснуться к неведомому. Смерти я не боялся уже давно, еще до того, как на суде прозвучал мой приговор.

Хотя сейчас я рисковал не только жизнью, но и свободой. Когда тебя ищет половина станции, включая весь полицейский отдел, лучше оставаться в тени и лишний раз не привлекать к себе внимание. А в небольшой группе добровольцев так не получится, но оно определенно того стоит. И раз уж я вылез, я не собирался жаться по углам, опустив голову, теперь наглость прятала меня лучше любой маски.

Пилотом челнока, доставившего нас к «Марии Яниссар», стал Рино де Бернарди, но я не сомневался, что это будет он. Да если бы кто-то другой попробовал вызваться, этот прославленный летчик-испытатель выдавил бы ему глаза через уши! Потому что такие, как Бернарди, в жизни обычно любят только две вещи: скорость и славу. Уважать его я мог лишь за половину этих стремлений.

Технический отдел представляла Мира Волкатия. По-хорошему, это следовало сделать Альберту Личеку, у роли начальника есть не только преимущества, но и целый ряд обязанностей. Однако такие, как Личек, собой не рискуют, это я тоже прекрасно знаю. Мне было любопытно лишь одно: как он вывернется? На что сошлется? Головная боль, внезапный приступ поноса? Предписания редкой религии, о которой никто не знает?

Однако Личек поступил изящней, не первый раз убеждаюсь, что он не дурак. Прежде, чем вызваться, он спросил, нет ли среди его сотрудников добровольцев. Естественно, Волкатия записалась сразу, у нее глаза горят так, что за два километра видно. Как только она с энтузиазмом припрыгала к челноку, Личек сделал вид, что жертвует такой возможностью на благо юного дарования. И рыбку съел, и… короче, насыщенный у него день получился.

Но это к лучшему. Мира устраивает меня больше, чем Личек. Во-первых, она из честных энтузиастов, лишенных карьерных амбиций. Во-вторых, она умна, да и смелости не лишена, она совсем недавно это продемонстрировала. Ну а в-третьих, у нее есть тайна. Нехорошая, темная тайна. Такое я тоже люблю – тайны упрощают управление людьми.

От научного отдела примчалась его глава, Киа́на Боке́о собственной персоной. По-хорошему, следовало бы прислать врача, тем более что медиков у них там хватает. От теоретика колонизации толку особо не будет. Хотя, может, у Кианы есть еще какая-то специализация, ее досье я изучил поверхностно. Мне все ее личные звездочки и не важны, мне достаточно усвоить, что она из тех, кто и коллеге вивисекцию устроит, если это будет сулить серьезное научное открытие.

Я надеялся, что ими дело и ограничится, что полиция предпочтет переждать. Не сложилось. Отто Барретт вытряс из защечного мешка аж двух своих детей. Он смиренно заявил, что это ради нашей безопасности. Но, скорее, ему важно, чтобы все произошедшее на «Марии Яниссар» увидели глаза, которым он может доверять, а доверяют Барретты только своим.

Если меня что и удивило, так это то, что он выбрал для этой миссии Сату́рио. Отто демонстративно называет своими детьми всех кочевников, работающих под его началом, и заявляет, что любит их одинаково. Но это, разумеется, брехня и игра на публику. Сложно игнорировать тот факт, что некоторых кочевников он просто усыновил, а в некоторых течет его кровь, пусть и непрямой линии. Сатурио как раз из таких.

Но он же из тех, что поумнее. Возможно, поэтому и выбрали. Себя он в руках держать умеет, и это хорошо, потому что ему придется присматривать и за сестрицей. Не чтобы она не пострадала, а чтобы она никому из нас голову не откусила. Судя по хищному взгляду, это тоже вариант. Впрочем, Бру́ция еще ни разу ни на чем крупном не попадалась – или ее семье удалось это скрыть. Так что пускай пялится, никого из собравшихся она смутить этим не может, мы тут фанатики, не до нее нам.

До системы красной звезды мы добрались без проблем. Место было неуютное: свет этот кровавый, гигантские каменные осколки, заполонившие пространство. Это давило, создавало ощущение, что мы оказались в брюхе у какого-то гигантского космического монстра. Ползем теперь в напрасной надежде на спасение, которого просто нет… Не самая приятная картина, и мои спутники в большинстве своем предпочитали не выглядывать в иллюминаторы, их это нервировало. Всех, кроме кочевников, этих вывести из себя сложнее, но им смотреть было не интересно.

А вот я очень внимательно наблюдал за этой солнечной системой и почти сразу заметил кое-что настораживающее. Однако с выводами я пока не спешил, на моей памяти преждевременные выводы выкопали не одну могилу.

Бернарди подвел челнок к обломку корабля мягко, на максимально доступное расстояние. Вот теперь уже свободных мест возле иллюминаторов не осталось, все мои спутники прильнули к стеклам. Да и я в стороне не отсиживался – там было, на что посмотреть!

Уже на видео срез выглядел впечатляюще. Но там еще можно было надеяться на ошибку техники, помехи, сбой оборудования… Теперь же мы получили возможность наблюдать то, что осталось от «Марии Яниссар», своими глазами. Мы должны были верить, хотя верить не хотелось. Разум привычно искал всему объяснения, а отсутствие таковых его пугало.

Срез оказался не просто гладким. Он оказался зеркальным. Полагаю, нет смысла говорить, что такого прежде не видел ни я, ни кто-либо из моих спутников. «Мария Яниссар» была сделана из сплава, стандартного для космических кораблей того времени… да и нашего тоже, за тридцать лет ничего принципиально не изменилось. Из него можно сотворить зеркало, но при должном усердии и использовании вспомогательных веществ.

Тут же в зеркало превратили всю границу обломка. Там, где корабля коснулась неведомая сила, отделившая этот фрагмент, все изменилось. Мне отчаянно хотелось дотронуться до этого среза, убедиться, что он действительно идеально гладкий. Но это было невозможно, да и не так уж важно.

Мы уже знали, что никакого остаточного излучения здесь нет, дроны проверили это еще до нашего прилета. Обломок был безопасен, и мы могли изучать его. Понять бы еще, как!

– Мы можем получить фрагмент? – оживилась Киана. – Он нам совершенно необходим!

– Только через дронов и через защитную капсулу, – заявил Бернарди. – На борт я эту штуку не приму!

– Но дроны могут его потерять!

– Тогда нам придется смириться.

Спорить она не стала. Это на станции у Кианы звание повыше, на таких миссиях пилот обычно принимает на себя обязанности капитана, пока мы на челноке, приказы отдает он. Правда, когда мы ступим на обломок, командование перейдет как раз к Киане. Парадоксы власти, которые меня одновременно забавляют и удручают.

Но на борт мы не спешили, пока мы изучали внешнюю часть корабля.

– Ну и чем это отхреначили? – поинтересовалась Бруция. Кочевники чаще всего говорят с такой небрежностью, будто им доверили пасти свиней, а они планировали после обеда управлять галактикой. – Лазером или что?

– Все, что нам знакомо, можно сразу исключить, – покачала головой Мира. – Уже на уровне анализа дронов мы определили, что это явление не похоже на известные нам.

– Какой изящный способ сказать «мы ни фига не знаем»! – расхохоталась кочевница.

В этот момент ее брат, не говоря ни слова, щелкнул пальцами, и Бруция тут же заткнулась. Любопытная у них в семье иерархия, надо будет понаблюдать, но потом.

– Слушайте, есть идея, – сказал Бернарди. – Что, если они столкнулись с инопланетным разумом? Каким-нибудь очень крутым, более развитым, чем мы, и он по ним ударил сверхоружием!

Летает он, конечно, хорошо. Как птица летает. Но и мозгов примерно как у курицы.

Я не счел нужным реагировать на эту глупость, пожалел только, что Рино не приучен закрывать рот по щелчку пальцев, как Бруция. А вот Мира была о нем более высокого мнения, она принялась тихо ему что-то объяснять.

Я пытался понять, что это может быть – не только по тому, что видел перед собой, но и по тому, что мы миновали, добираясь сюда. Догадки у меня появлялись, но все они казались нереальными. Даже аномалией Сектора Фобос нельзя объяснить все подряд. В конце концов, то, что для нас – аномалия, на самом деле представляет собой знания, до которых мы просто не доросли. У нас нет оборудования, соответствующих органов чувств… Или мы до этого не додумались, так тоже бывает.

Мои философствования были прерваны заявлением Кианы – вроде как спокойным, однако заметно присыпанным капризными нотками.

– Я бы хотела попасть на борт! Думаю, снаружи мы уже увидели достаточно.

– Достаточно, – кивнул Рино. – Например, то, что вся стыковочная зона куда-то улетела.

– Но тут же есть срез, вот внутренние двери!

– И что? Инженеры, проектировавшие этот корабль, вряд ли предполагали, что эти двери однажды окажутся снаружи, они для челноков не приспособлены!

В чем-то он прав: в нашем распоряжении оказался челнок простейшей модели, от такого не стоит ожидать способности приземляться на любую поверхность. И все равно решение у этой проблемы было, причем даже не сложное. Я надеялся, что Рино додумается до этого сам, потом украдкой бросил взгляд на Миру. Однако она очень не вовремя мыслями решила улететь непонятно куда.

Пришлось вмешаться мне. Это плохо, каждый раз, когда я рот открываю, на меня тут же кочевники пялятся, а я такое не люблю.

– Можно использовать аварийный шлюз, – сказал я.

Вообще, аварийный шлюз – штука полезная. Это мягкая труба, способная создать герметичный переход к люку любого типа. Ее в свое время придумали для спасения людей с кораблей, терпящих бедствие, такой шлюз можно хоть к иллюминатору приспособить, и все будут живы… если не накосячат с установкой, тогда присоединятся к космическому мусору, но это уже совсем другая история.

Рино тут же бросился к панели управления, он-то знал, что я прав. Да все знали, просто некоторые решили повыпендриваться.

– Это же очень опасно! – возмутилась Киана.

Кочевники переглянулись, девица тихо фыркнула. Я едва сдержался от того, чтобы закатить глаза. Мира вновь проявила завидное терпение:

– Не думаю, что на этой миссии следовало ожидать хоть чего-то безопасного. Вы можете подождать нас на челноке.

– И упустить шанс изучить такой уникальный случай? Вы издеваетесь надо мной?

– Но если вы готовы рискнуть, почему жалуетесь? – растерялась Мира.

– Я не жалуюсь, я заявляю протест. Если таким, как вы, вовремя не напоминать о проблемах, вы и дальше будете думать, что все идет как надо!

Интересно, кто-нибудь в итоге понял, чего она хотела? Включая саму Киану.

Спорить с ней никто не собирался, потому что в этот момент Рино запустил-таки шлюз, и от челнока к ближайшей двери потянулась серая труба. Пока система работала над стыковкой, мы натягивали скафандры, которые вряд ли нас спасут, если что-то пойдет не так. Но от того, что мы хотя бы пытались подстраховаться, становилось чуть спокойней.

Киана, кстати, была права – ну так, по большому счету. Аварийный шлюз действительно не предназначен для входа и выхода. Изначально его проектировали для того, чтобы паникующие, как вариант – уже немного подгорающие люди с воплем ужаса скатились в безопасность. Но другого пути на корабль все равно нет, а если так, зачем говорить об этом?

Все вроде как понимали, что это неизбежно, однако, когда настал момент перехода, никто не осмеливался стать первым. Даже мое воображение успело нарисовать не слишком приятный полет в никуда, что уж там. Я все равно готов был решиться, я просто оказался дальше всех от выхода, и Мира меня опередила.

Она боялась до последнего, но когда настал момент действовать, она не металась и не дрожала от ужаса. Мира уверенно пошла по мягкой, чуть прогибающейся под ее ногами ткани тоннеля. Думаю, она в этот момент запретила себе думать о том, что нас окружает и что находится прямо у нее под ногами.

Я двигался последним – как наименее подготовленный из членов группы. По крайней мере, официально. Никто не говорил об этом, но все знали: это сделано для того, чтобы я, погибая, не утащил никого с собой. Хотя их тогда тоже ждет сомнительное будущее: сильно сомневаюсь, что за ними пришлют спасателей.

Я для вида покряхтел и посокрушался, однако этот спектакль был рассчитан в основном на кочевников. Когда я убедился, что они потеряли ко мне интерес, я позволил себе ускориться и перешел в коридор возле открытого Мирой люка.

Я неплохо знаю такие корабли, как «Мария Яниссар». Двигателей у них в хвостовой части нет, в отличие от той же «Виа Ферраты». Не лучший расклад, из-за которого эту модель и сняли в итоге с производства, хотя здесь и сейчас это не важно: если бы на огрызке корабля остался двигатель, ничего бы это не изменило. Большего внимания заслуживает тот факт, что рядом с нами полно лабораторий и рабочих кабинетов, они обычно оснащены автономной системой жизнеобеспечения и пригодны для многолетнего выживания.

Но чтобы воспользоваться таким убежищем, до него надо добежать, и что-то мне подсказывает, что успели не все.

Мои спутники старательно нагрузились всеми возможными датчиками, какие только смогли найти. Они проверяли, есть ли рядом с нами облучение, не ошиблись ли дроны насчет активных форм жизни… Мне было все равно, я даже не пытался проверить, опасно тут или не очень. Может, потому что я смертник. Или социопат – мне разве что дьявольское пламя вместо крови за время суда не приписали. А может, все дело в том, что «Мария Яниссар» была уничтожена силой настолько грандиозной, что мы рядом с ней просто жалкие мошки, на которых никто не будет тратить энергию.

Именно я первым открыл первую из сохранившихся дверей. Это было не так сложно: корабль не запускал дополнительных протоколов защиты, считалось, что если кто-то выжил снаружи, то опасность не угрожает и скрывающимся внутри. Спорная теория, хотя тут она не важна: я бы не навредил людям, оказавшимся внутри, даже если бы захотел.

Некому уже было вредить, последние обитатели этого зала, в прошлом относившегося к рабочим кабинетам, давно умерли. Мужчина покончил с собой: сколько бы лет ни проходило, как бы далеко ни уходил прогресс, старая-добрая петля висельника по-прежнему выполняла свою роль.

Но нам был интересен не он, а женщина. У женщины не было ноги, и, судя по остаткам формы, она на корабль прибыла не такой. Срез удивительно гладкий и как будто… прижженный? Сказать наверняка сложно: оба тела предсказуемо мумифицировались, иначе в условиях искусственной атмосферы и быть не могло.

Кстати, умерла женщина не от потери конечности. На это недвусмысленно намекает разнесенный на осколки затылок.

– Кто ее убил? – спросила Мира, подключившись к общей системе связи. Снимать шлемы никто не рисковал, хотя датчики показывали, что воздух безопасен и пригоден для дыхания. – Он?

– Она сама, – возразил я. – Входное отверстие вон, под подбородком, он бы так стрелять не стал.

– А как бы стал? – заинтересовалась Бруция.

Кочевнице определенно хотелось меня смутить, но у меня не было настроения ей подыгрывать.

– В лоб, – бросил я и вернулся к осмотру раны.

Я ожидал, что ко мне присоединится Киана, это ведь ее работа больше, чем моя. Но она зачем-то пыталась включить личный компьютер погибшего мужчины и на странную травму женщины внимания не обращала.

Зато рядом со мной опустилась Мира. Вряд ли ее радовало это зрелище, однако собой она владела неплохо.

– Ее задело то, что уничтожило корабль, – сказала она. – Все равно не понимаю, почему она потеряла только ногу… Сила, способная сотворить такое с кораблем, должна была сжечь ее целиком…

Я молча указал на остатки защитного лабораторного костюма, валявшегося у стены. Вероятнее всего, он и спас женщине жизнь, когда все произошло. Вот только благом это не было.

Она прожила достаточно долго, чтобы мужчина смог перетащить ее сюда. При этом он даже не попытался перетянуть жгутом ногу – видимо, не было необходимости, она не теряла кровь. Думаю, та самая сила едва-едва коснулась ее, но этого оказалось достаточно для таких последствий.

– Труп женщины необходимо забрать с собой, – распорядилась глава научного отдела. – Мужчину можно оставить тут, он неинтересен.

– Адмирал Согард велела забрать всех, кого получится, – холодно напомнила Мира. – Эти люди заслуживают достойного погребения!

– Какая антинаучная сентиментальность, – усмехнулась Киана.

– Не припомню, чтобы вы говорили об этом командиру.

Мира наживает врагов так безрассудно, что это даже мило.

Упоминание адмирала подействовало, Киана приказала кочевникам переместить тела в изоляционные мешки. Я ожидал, что Барретты пошлют ее подальше, но нет, эти двое предпочли подчиниться. Любопытно.

Другие залы около разлома оказались пусты. Но так и должно быть: те, кто находился ближе всех к неизвестной энергии, наверняка погибли. Да и та женщина вряд ли успела бы спастись, мужчина просто быстро среагировал. Тогда он еще верил, что спасает их обоих.

Другие выжившие нашлись дальше… Хотя сейчас слово «выжившие» звучит слишком иронично. Мы набрели на просторную лабораторию, в которой на момент катастрофы явно шли работы, потому что внутри оказалось с дюжину человек.

Они не поладили. Тут не надо быть гениальным психологом, чтобы понять это. Люди, на тела которых мы теперь смотрели, умерли много лет назад, но система жизнеобеспечения сохранила историю их недолгого пребывания здесь.

Похоже, первое время они еще на что-то надеялись. У них была еда, вода, может, даже связь с другими кораблями… если остались другие корабли. Они верили, что их спасут. Но время безжалостно шло вперед, а помощь так и не прибыла. Компьютер отказывался открывать дверь, сообщая, что коридор не пригоден для пребывания, а скафандров тут не было.

Злость смешивалась со страхом, накапливалась, потом выплескивалась наружу. Они нападали на любого, чьи слова или даже взгляды им не понравились. Били всем, что под руку попадется. Делали хоть что-то в ситуации, когда ничего сделать нельзя.

Сатурио окинул мешанину иссохших тел презрительным взглядом и отошел в сторону, всем своим видом показывая, что их он забирать не будет. Его сестра, сообразив, что на этот раз брат от нее вежливости не потребует, тут же азартно пнула чью-то оторванную руку.

Мне опять следовало сдержаться, а я опять не смог. Видно, старею. Я взял те изоляционные мешки, что выдали мне, и начал собирать останки сам. Не для того, чтобы побесить Барреттов, слишком мелко для меня. Просто этих людей легко осуждать, считая, что уж я бы на их месте спасся!

Только я вряд ли спасся бы. И кочевники. И кто угодно. Слишком мало ресурсов – и слишком много неопределенности, которая для человека порой страшнее любых пыток.

Мира и Бернарди то ли поняли это, то ли нашли свои причины присоединиться ко мне. А вот Барретты сознательность не проявили, но я бы удивился, если бы кочевники поступили по-человечески. Они окинули нас презрительными взглядами и покинули зал. Киана, чуть посомневавшись, последовала за ними.

Не лучшее решение с ее стороны. Это кочевники, да еще из семьи Барретт, готовы к чему угодно, они выживут в любом случае. Киана же не из тех ученых, которые всегда сохраняют хладнокровие, она как раз может и нарваться, ей разумней держаться поближе к нам. Но она решила иначе… и когда ее вопль прозвучал из всех динамиков, я и глазом не моргнул.

Мира и Бернарди прекратили работу, насторожились, пилот потянулся к боевому лазеру. Я спокойно закончил упаковывать очередного мертвеца. Либо у Кианы просто нервы шалят, либо ее уже не спасти, от любой другой угрозы защитят кочевники.

Скоро подтвердился наиболее вероятный вариант: Киана взяла себя в руки и потрудилась перейти с крика на слова:

– Все сюда, срочно! Вы должны это увидеть!

В переводе с языка Кианы на человеческий – «Я не хочу больше смотреть на это одна, особенно когда два кочевника рядом ошиваются». Если бы я тут был один, я бы задержался на несколько минут забавы ради. Но Мира и Бернарди вели себя как те самые положительные персонажи, от которых обычно становится тошно уже к середине истории, они отправились спасать Киану.

Я не отставал от них не из симпатии к главе научного отдела, мне просто было любопытно увидеть, что довело ее до такого состояния. Что ж… Должен чуть уменьшить приписанную ей истеричность: зрелище нас действительно поджидало непростое.

В дальнем зале оказался изолирован только один человек. И он, в отличие от своих товарищей по несчастью, на стены не бросался и мебель не крушил. Но и от безумия он защищен не был, он сотворил нечто несравненно худшее.

Все, что мы наблюдали перед собой теперь, было покрыто засохшей кровью. Поскольку человек внутри находился только один, гадать, чья же она, не приходилось. Но мужчина не просто выводил какие-то каракули, он писал: стены, пол и даже потолок оказались исчерчены сложнейшими формулами.

На такое ушел бы не один час… и даже не один день. Получается, узник корабля действовал с умом: он брал столько крови, сколько нужно, перебинтовывал рану и приступал к своей чудовищной работе. Это позволяло ему некоторое время остаться в живых, однако он и сам понимал, что вечно такое продолжаться не может.

Он даже умереть себе спокойно не дал. Зал, в котором он оказался заперт, раньше служил лазаретом, поэтому мужчина и протянул так долго. Но когда время истекло, он устроился на операционном столе и начал вскрытие самого себя. Смерть, как и следовало ожидать, настигла его в процессе.

В итоге его убежище превратилось в склеп, исчерченный кровавой вязью… который мы невольно разрушили.

Кровь – очень и очень паршивый материал для записей. Понятия не имею, почему он не нашел ничего получше, с этим я разберусь потом. Сейчас было важно кое-что другое: открыв дверь, мы нарушили изоляцию убежища, изменили поток воздуха, и засохшая кровь начала слетать со стен легкими бурыми хлопьями.

Мира тоже это заметила:

– Сфотографируйте тут все, скорее, пока записи не исчезли!

– Зачем? – поразился Сатурио. – Я, конечно, не эксперт, но в этих уравнениях нет смысла.

Для обывателя действительно нет. И для меня нет, по крайней мере, так легко я этот смысл не найду, не буду выпендриваться. Но я не верю, что человек, уже осознавший свою смерть, последние мгновения потратил на бессмысленный набор цифр.

Мире все-таки помогли, камеры были активированы, но поздновато: не меньше трети уравнений уже было потеряно. Она выругалась так, как даме не следовало бы, зато следовало бы главе механиков, так что все в порядке. Потом Мира отдала распоряжение, которое полагалось отдать Киане:

– Забираем его, проверяем другие залы и уходим, мы и так задержались!

Тоже верно, не стоит забывать, что наш единственный путь к спасению в буквальном смысле удерживается тонкой нитью, а нам еще мертвецов переносить.

Миссию можно было считать не провальной – мы чего-то добились и не погибли сами. Правда, Мира явно расстроилась из-за того, что мы потеряли уравнения, ей одной хватило на это ума. Не повезло ей, что я социопат и меня не слишком волнуют чувства других людей.

Иначе я сказал бы ей, что провел полное сканирование лазарета в миг, когда ступил туда – до разрушения кровавых записей.

Кети Сабау́ри не хотела во всем этом участвовать. Однако она и в экспедицию отправляться не хотела, так что она изначально не ждала ничего хорошего. Она даже подумывала о том, чтобы отказаться от того предложения, остаться в тюрьме. Но потом обстоятельства изменились и Кети все-таки согласилась стать одним из медиков «Виа Ферраты».

Она старалась подготовиться к тому, что тут будет трудно, как могла. Однако вскрытие мумий – это уже перебор! Вроде как и не страшно, не опасно, но… Глядя на этих мертвецов, Кети не могла не думать: если Сектор Фобос уже сотворил такое с людьми, чего еще от него ожидать?

Впрочем, Кети была на вскрытии лишь ассистенткой, ей полагалось выполнять указания и не делать никаких выводов. Разобраться, что же произошло, предстояло доктору Петеру Луйе́.

Когда Кети впервые увидела его на станции, она глазам своим поверить не могла. Сам Петер Луйе, здесь, серьезно? Да этот человек написал значительную часть учебников, по которым она училась! Его имя знали все, кто хоть отдаленно связан с медициной. Ну и конечно, он точно не преступник. Перед ним были открыты все дороги Вселенной, а он почему-то предпочел десятилетнее путешествие на «Виа Феррате». Это, может, и должно было вдохновить Кети, но не сложилось. Она все надеялась спросить у него о причинах такого странного решения, однако ей отчаянно не хватало смелости.

Как бы то ни было, Луйе определенно не тяготился пребыванием на станции. В первые дни от него, как и от других медиков, вообще ничего не требовалось, и он большую часть времени проводил в саду или в библиотеке. Но когда командир поручила ему организовать вскрытие, он и глазом не моргнул. Как будто это нормально! Хотя у него, в отличие от Кети, было право отказаться.

Он и теперь осматривал женщину, доставленную в морг, без сожаления, зато с нескрываемым интересом.

– Просто поразительно, – заключил он, осторожно касаясь плотной корки, блокировавшей рану на ноге.

Он был в защитных перчатках, и все равно Кети почувствовала приступ тошноты, который едва удалось подавить.

– Что это такое? – спросила она. Говорить сейчас было проще, чем молчать.

– Я не могу точно сказать… Такого я не видел еще никогда.

Вроде как обычные слова в такой ситуации, а скрывалось за ними многое. Кети прекрасно знала, что старший врач побывал если не во всех колониях Земли, то в большинстве так точно. Он видел разные миры, планеты с уникальными условиями, он вылечил и подробно описал несколько новых болезней. Но теперь он даже предположить не мог, с чем они столкнулись!

– Это какой-то нарост?

– Это ее собственные клетки, тут сомнений нет, – покачал головой Луйе. – Вопрос лишь в том, что довело их до такого состояния. Удаление тканей, похоже, было проведено точнее, чем лазером. Возможно, что и быстрее. Ну а потом часть плоти ее ноги превратилась в такую вот корку, мгновенно блокировавшую рану. Кровопотеря была минимальной.

– Ну а боль? – еле слышно произнесла Кети. – Боль минимальной точно не была…

– Скорее всего, нет. Если только под влиянием какого-нибудь наркотика, но мне сказали, что на момент ранения женщина была в лабораторном костюме, она работала, так что вряд ли. Боль была не меньше, чем при потере конечности. Возможно, больше.

– И как она выжила?

– При этом можно выжить, – пожал плечами Луйе. – В потере одной конечности нет ничего особенного. Если же тот, кто ее спас, вколол ей стимулятор, шансы на жизнь резко повысились.

Он говорил об этом как о любом другом научном эксперименте. Он будто не понимал, что скрывалось за его словами – и за всей этой ситуацией.

Кети же не могла не представлять эту женщину живой. Как страшно ей, должно быть, было, как она кричала, отползая от неведомого излучения, искалечившего ее. С каким ужасом смотрела на мигом зарубцевавшуюся рану… Мужчина, который перетащил ее в убежище, наверняка думал, что спасает ее. На самом же деле он сделал хуже, он просто продлил ее агонию.

– Стандартное оборудование нам ничего не даст, – досадливо поморщился Луйе. – Я попробую немного переформатировать сканер, но быстро не получится. Убери ее в хранилище, сейчас займемся мужчиной.

Кети лишь кивнула. Она не стала указывать, что для таких заданий можно было взять робота, с Луйе это бесполезно. Ему нравится говорить с кем-то во время работы, даже если мнение собеседника его не интересует, вот и вся причина, по которой он потребовал живую ассистентку.

Выполнить его указание было не так уж сложно: Кети использовала антигравитационную платформу, чтобы перевезти тело в хранилище. После этого манипулятор сам снял с платформы один труп и положил другой.

Судьба этого человека была не менее страшной… Кети уже слышала о нем, а теперь получила возможность лично осмотреть чудовищные раны, покрывавшие его руки, ноги, живот и грудную клетку. В отличие от случая женщины, эти раны не были загадочными, их причина определялась сразу, хотя легче от этого не становилось.

Луйе, бросив быстрый взгляд на тело, определил:

– Он нанес все это сам.

– Да, так и было написано в предварительном заключении, – кивнула Кети. – Не понимаю, почему нас заставляют работать с этим телом! С женщиной-то ясно, почему, но с ним…

– Что же вам ясно?

– У нее уникальная травма, а он просто сошел с ума в изоляции!

– Вполне логичное предположение, – согласился Луйе. – Но если бы это действительно было так, разве не начал бы он наносить себе раны быстро, хаотично, стараясь поскорее со всем покончить? Вот поведение безумца! Он же делал нечто совершенно иное.

Теперь, когда останки очистили от одежды, определить, о чем говорит Луйе, было несложно. До своей смерти мужчина и правда долгое время наносил себе раны, а потом сам себя лечил. Кети слышала, что он писал на стенах своей кровью. Она была рада, что ей не довелось это увидеть.

Он неплохо обрабатывал раны, некоторые даже начали заживать. Однако он издевался над собственным организмом снова и снова, в какой-то момент заживление стало невозможным. Мужчина слабел, критический порог был преодолен задолго до самой смерти – за день, может, за два.

Когда он понял это, он не стал ускорять процесс. Он провел вскрытие самого себя… по крайней мере, начал. Он вполне профессионально сохранил образцы собственных костей и тканей, в том числе и внутренних органов. Он продержался дольше, чем Кети казалось возможным, и в итоге погиб.

Естественно, они ожидали, что он указывает им на что-то. Собранные им образцы тут же передали в лабораторию, и… ничего не добились. Мужчина был здоров, он умер исключительно от травм, которые нанес сам. В его теле не было ни бактерий, ни вирусов, ни даже неопознанных веществ. Ничего подозрительного, даже намека! Кто-то предположил, что вещество, на которое он указывал, просто исчезло из-за мумификации. Но Луйе считал, что это маловероятно: в зале были созданы отличные условия.

Так что это было все-таки безумие, просто проявившееся таким странным образом.

– Да, тут тоже стандартными средствами не обойтись, – вздохнул Луйе. – Буду думать. Пришлите сервисных ботов для очистки хранилища, мне уже надоел этот скорбный дом.

– В смысле? – растерялась Кети. – Вы же говорили, что хотите еще поработать с телами…

– Я и буду работать, с ним и с женщиной. Я сейчас говорю про тех, которые друг друга поубивали, про эту груду останков. Они только понапрасну место занимают!

– Я так поняла, командир хотела, чтобы мы максимально восстановили тела перед кремацией…

– Это дурацкая затея, – отмахнулся Луйе. – Совершенно ненаучный подход. Их прах все равно будет смешан, так зачем понапрасну тратить время? С ними все ясно, с этими двумя – нет, мне нужны только они. Поэтому введите команду, приберите тут и можете быть свободны.

Он ушел, не дожидаясь ее ответа. Это и к лучшему: Кети нечего было ему сказать. Она не сомневалась, что Луйе сейчас направится в лабораторию, полностью сосредоточится на оборудовании, раньше завтрашнего дня его можно не ждать ни в морге, ни в лазарете.

И это хорошо. Кети убедилась, что он ушел, потом запустила стандартный анализатор. Нет, она не собиралась игнорировать указания Луйе, она знала, что успеет все выполнить.

Но прежде всего ей нужно было разобраться с собственной кровью.

Мира была на станции – и одновременно на корабле. Как будто тело вернулось вместе со всеми, а мысли остались там. Слишком уж страшным это было… Огромный, в прошлом величественный корабль, рассеченный на части. Иссохшие тела, перемешавшиеся внутри. Сети кровавых уравнений, расчертившие стены и потолок. Как можно просто отстраниться от такого?

Она не могла избавиться от ощущения, что они упустили нечто важное. Они приняли произошедшее на «Марии Яниссар» за череду несчастных случаев и отдельных трагедий. Но что, если все было взаимосвязано? И жертвы, которых они нашли, не последствие аварии, а ее причина?

Подобный вывод казался глупым и необоснованным, поэтому Мира не рисковала обсуждать такое с окружающими, однако сама от размышлений отстраниться не могла. Она попыталась разобраться в уравнениях, написанных кровью, однако это ни к чему не привело. Слишком они были странными, запутанными… Да и потом, когда дрон начал фиксацию, часть надписей уже исчезла, так что эту подсказку можно было считать утерянной.

И все же, все же… Как просто продолжать путь после такого? Нет, у кого-то получалось: Мира прекрасно знала, что в лабораториях вовсю идут эксперименты, их данные через маяк отсылаются на Землю. Да и сама она выполняла свою работу, будто ничего особенного не произошло. Однако работа эта была несложной, так что времени для размышлений и сомнений у Миры хватало.

Беспокоилась не она одна: «Виа Феррата» сбросила скорость до минимальной, она почти зависла в пространстве. Это противоречило плану, но адмирал Согард, похоже, не спешила к системе того красного гиганта, в которой до сих пор оставался обломок «Марии Яниссар»… да и, вероятнее всего, там он и останется навсегда.

После работы Мира отправлялась бродить по станции. Никакой определенной цели у нее не было, просто так ей легче думалось. Обычно ее прогулки длились пару часов и завершались в ее каюте, но сегодня что-то пошло не так почти сразу.

Она добралась до одного из общих залов отдыха, в котором сегодня была установлена иллюзия осеннего леса. Трехмерный принтер создал модели деревьев, цветов, даже травы, а компьютер дополнил их проекциями, запахами, ветром и теплом, имитирующим переменчивые лучи солнца. Находясь здесь, можно было поверить, что ты все еще на Земле, твоя жизнь в твоих руках, а Сектор Фобос тебе просто приснился.

Этот зал не пользовался популярностью у экипажа. Такого и следовало ожидать – тут собрались в основном добровольцы, фанатики своего дела, и преступники, осужденные на длительные сроки. Такая публика сентиментальностью не отличалась никогда, им больше нравилась та часть зоны отдыха, где гремела музыка, а из приоткрытых дверей призывно подмигивали механические шлюхи.

Однако Мире даже нравилось, что здесь пусто, от леса она получала хоть какой-то покой. Правда, сегодня и с этим не сложилось: когда она добралась до зала, там уже кое-кто был. Присмотревшись к движению за ветвями, Мира без труда распознала три женские фигуры. Одна ускорилась, она, похоже, хотела уйти, а две другие преследовали ее. Делали вид, что не могут догнать, петляли, но это, конечно же, было для них просто игрой, кочевники всегда так развлекаются со слабой добычей.

Они знали, что она никуда не денется, и не ошиблись. Они дождались, пока девушка окажется перед чередой поваленных сосен… Интересно, это компьютер изобразил тут бурелом или кочевники изначально подготовили себе площадку?

Девушка замерла, прижавшись спиной к старой сосне, она переводила испуганный взгляд с одной преследовательницы на другую. Присмотревшись внимательней, Мира узнала ее – невысокая, полная, с кудрявыми волосами, запоминающаяся внешность. Точно одна из медичек. Насчет имени Мира так уверена не была, но предполагала, что Кети.

Преследовательницы что-то спрашивали у нее, но она только таращилась на них с ужасом, она, похоже, была из тех людей, которые кочевников панически боятся. А еще на рукаве медицинской формы Кети стояла красная метка. Это означало, что девушка не из добровольцев, ее на «Виа Феррату» доставили прямиком из тюрьмы. Интересно, что же такого натворила милая маленькая Кети, что получила срок больше десяти лет?

С этим можно было разобраться потом. Мире очень не понравился хищный блеск в глазах кочевниц. Вряд ли они изначально собирались причинить Кети серьезный вред, однако все возможно – теперь, когда преследование добычи по лесу раззадорило их.

Так что Мира не стала ждать в стороне, она направилась к застывшей среди сосен троице.

– Что вы делаете? – холодно поинтересовалась она.

Она помнила, что среди кочевников семьи Барретт всего две женщины, так что узнать их оказалось несложно. Одной была Бруция – та самая, которая тоже летала на «Марию Яниссар». Эта все время ухмылялась, смотрела на окружающих многозначительно и нагло. Она была достаточно умна, чтобы не нарываться на драку откровенно, но чувствовалось, что ей очень хочется размяться.

Ее спутницей оказалась старшая дочь Барреттов, Умбре́ния. Это имена экипажа Мира запоминала лениво, прекрасно зная, что за десять лет все равно выучит те, что по-настоящему нужны. Информацию о Барреттах она выучила сразу, от такого порой жизнь зависит!

В отличие от сестры, Умбрения не улыбалась, она казалась спокойной, однако Мира подозревала: это тот самый омут, в котором водятся черти. Красные глаза кочевницы горели опасным пламенем, так бывает у зверя, которого уже раздразнили, и все его равнодушие – лишь часть охоты.

– У нас разговор, – бросила Умбрения. – Иди своей дорогой.

Кети не сказала ничего, но ее взгляд теперь был прикован только к Мире. И во взгляде этом таилось столько мольбы, что несложно было догадаться: никакой разговор ей даром не нужен, она этого не хотела, но ее никто не спрашивал.

– Здесь моя дорога, – пожала плечами Мира. – И я с удовольствием послушаю ваш разговор.

– Какого хрена? – нахмурилась Бруция.

Но если Кети перед ними мгновенно робела, то Мира выдержала взгляд кроваво-красных глаз без особого труда:

– Люблю слушать человеческую речь!

– В смысле – «человеческую»?! – тут же окрысилась Бруция. – Ты на что намекаешь?!

Однако ее сестра, и сама далекая от спокойствия, оказалась умнее, она опустила руку на плечо Бруции, призывая сдерживаться. После этого она повернулась к Мире:

– Все закончится хорошо, только если ты уйдешь.

– Очень странный подход к дружеской беседе.

– Эта девушка не из твоего отдела. И не говори, что вы подруги, мы почувствуем ложь.

– Не скажу, – легко согласилась Мира. – Не подруги, и она не из моего отдела. Но и не из вашего. Так что вам от нее понадобилось? Она в чем-то подозревается? Арестована? Тогда давайте я ее вместе с вами провожу в полицейский отдел!

Они ничего не сказали ей, но в этом и был ответ. Они не собирались вести Кети в свой отдел, иначе не стали бы устраивать эту беготню по лесу. Для такого у них не было оснований, не выглядела она как человек, который станет нарушать закон!

Но и в то, что все происходящее – инициатива кочевниц, Мира не верила. Она достаточно слышала об Отто Барретте, чтобы не сомневаться: это он хочет контролировать все, что происходит на станции. Знать даже то, что ему знать не положено. Но он слишком умен, чтобы нарываться открыто, он всегда оставляет за собой возможность сказать, что не был предупрежден об инициативе своих детей и они обязательно будут наказаны.

Доказать такое невозможно, да и не изменило бы это ничего для Кети. Мире оставалось лишь надеяться, что кочевницы отступят, не станут связываться с лишним свидетелем. Тогда все еще закончится хорошо…

Не вышло. То ли они не хотели расстраивать папочку, то ли просто засиделись без дела, сказать сложно. В любом случае, Бруция все-таки сорвалась с места и бросилась на Миру. Умбрения к ней не присоединилась, однако и остановить сестру не попыталась.

Многие считают, что драться с кочевниками – гиблое дело, у простого человека и шанса нет. Мира знала, что все немного сложнее. Если говорить о грубой силе как таковой – да, человек с кочевником не сравнится. Так ведь есть еще скорость, мастерство… удача, в конце концов!

Все началось настолько быстро, что у Миры не было даже времени обдумать, каковы ее шансы на победу. Оно и к лучшему: она подозревала, что шансов не было вообще. И все равно она дралась – из того самого упрямства, которое в прошлом уже доводило ее до беды. Если бы не оно, Мира бы даже с Личеком не поссорилась, ходила бы теперь начальницей какого-нибудь боевого подразделения и горя не знала! Но тогда ей пришлось бы отказаться от самоуважения, а оно было для нее важнее любых карьерных высот.

Поэтому и теперь она вела себя неразумно, не отступая в драке. Бруция явно надеялась, что все закончится быстро, но просчиталась. Мира использовала единственное преимущество, что у нее было: нагромождение деревьев. Оно сдерживало кочевницу, не давало прыгнуть вперед. Если бы Бруция дралась с кем-то из своих, она бы наверняка приняла это просто как обстоятельство. Но то, что ей не удавалось за пару секунд расправиться с обычным человеком, выводило ее из себя.

Это было хорошо и плохо одновременно. Хорошо – потому что злость делала ее движения неуклюжими и предсказуемыми, давала больше шансов на сопротивление. Плохо – потому что в нарастающей ярости Бруция могла и не остановиться в нужный момент, сделать то, за что ее отцу придется долго оправдываться… Так ведь она все равно не будет наказана! Кочевников мало, они на вес золота, заменить никого не получится. Мира слишком хорошо понимала: Бруция может ее убить и отделаться мелкими неприятностями. Интересно, осознавала ли это Бруция?

Даже судьба, видно, восхитилась безрассудной храбростью Миры и решила подыграть ей. В очередной попытке добраться до противницы Бруция все-таки оступилась, замедлилась, зависнув на поваленном бревне. Мира тут же воспользовалась этим, чтобы ударить, сбрасывая кочевницу вниз. Бруция упала, да еще и неудачно – так, что острый сук прошил ее ногу насквозь чуть ниже колена.

Рана была бы не опасной даже для человека, а уж для кочевницы – тем более. Так ведь дело не в ране, дело в оскорблении! Когда пролилась кровь, и Бруция, и Умбрения одновременно оскалились, совсем по-звериному. Они бросились вперед, и Мира, прекрасно зная, что от двух противниц не спасется, приготовилась к неизбежному.

Мир наполнился хаосом, закружился, полыхнул болью. За скоростью ударов Мира уследить и не надеялась, просто закрывалась, как могла. Где-то совсем близко кричала Кети, но это не имело большого значения, о ней даже кочевницы забыли. Мира потеряла опору, она не знала, что будет дальше…

В следующий раз, когда мир все-таки замер, она обнаружила, что прижата спиной к древесному стволу. Ее удерживала за шею Умбрения, и земли Мира ногами не касалась. Дышать было мучительно тяжело, и все-таки возможно: кочевница не перекрыла кислород… Пока не перекрыла.

Да и в целом, нельзя сказать, что эти девицы потеряли контроль. Мира поняла это, когда чуть отступило головокружение и развеялась тьма перед глазами. Тело пульсирует болью, однако это ушибы, не переломы, все кости целы. Правый глаз почти заплыл, и все равно через него можно подсматривать за миром. Левый видит нормально. Кровь струится из обеих ноздрей, во рту от нее тошно, но это снова внешние повреждения, никаких серьезных внутренних травм нет.

Пока нет – а могут появиться в любой момент. Это ясно читалось в красных глазах кочевницы.

– Ну, что скажешь теперь? – насмешливо поинтересовалась Умбрения.

– Скажу, что вы, две идиотки, нарвались на серьезные неприятности, – кроваво усмехнулась Мира.

Где-то в стороне испуганно охнула Кети. Она, должно быть, решила, что Мира сошла с ума от страха и боли. Она явно была новичком на космических станциях, она не знала…

Существовало всего два способа выйти живым из конфликта с кочевниками. Первый – бежать изо всех сил, забиться в самый темный угол и молить всех известных тебе богов, чтобы им было лень гнаться за тобой. Второй – сражаться до конца, даже если ты откровенно слабее и победить не сможешь.

Потому что впечатлить их способна только смелость, слезы и мольбы о пощаде скорее развлекут. Да и потом, Мира не слышала еще ни об одном случае, когда разумные переговоры с кочевниками кому-то помогли. Нет, если уж драка началась, лучшее, что можно сделать – это сохранить гордость.

Однако Мире все-таки не повезло. Она слишком сильно разозлила кочевниц, и отступать они не собирались.

– Поздравляю, ты все-таки сделала хуже всем, – процедила сквозь сжатые зубы Умбрения.

Она отвела назад руку, собираясь ударить. И это не было блефом, не было простой попыткой запугать. Мира понимала: такого удара будет достаточно, чтобы проломить ей лицевые кости. Может, убить сразу… или не сразу, но это будет уже и не важно, потому что кочевницы явно приготовились заметать следы.

Но даже зная это, Мира все равно не отвела взгляд, она смотрела в красные глаза до последнего.

Этим «последним» должен был стать удар, меняющий все. Однако его все-таки не было, и вовсе не потому, что Умбрения неожиданно одумалась. Ей помешал свист: резкий, громкий, легко перекрывший шелест ветвей и тихие всхлипывания Кети. Так хозяин подзывает обратно охотничьих собак…

На звук повернулись все женщины, находившиеся в этот момент на площадке. В какой-то момент Мира решила, что к ним пришел сам Отто Барретт, хотя это было бы глупо. Он не станет вот так заявляться на место преступления – и свистеть тоже не станет. Нет, на дороге стоял его старший сын, правая рука отца.

Сатурио ничего не сказал сестрам, просто посмотрел на них, однако этого оказалось достаточно. Мира еще во время полета на «Марию Яниссар» заметила, что он без слов управляет своей семейкой. Умбрения разжала руку, они с Бруцией отскочили назад, подальше от забрызганного кровью места драки.

Мира на ногах не удержалась, упала на землю, закашлялась, пытаясь отдышаться. Медичка тут же кинулась к ней, осторожно поддержала, потом вколола что-то – и через пару секунд стало легче.

За это время Сатурио приблизился к ним и теперь нависал над Мирой белесым силуэтом. Помогать ей или извиняться он не собирался.

– Какой досадный несчастный случай, – только и сказал он.

– Тот, который не заслуживает внимания высшего руководства? – криво усмехнулась Мира, глядя на него. Хотелось подняться, а не валяться у его ног, но на это сил пока не хватало.

– Именно так.

– Да, наверно… Но наше начальство не то чтобы перегружено работой. Я все-таки предложу им рассмотреть эту историю, а они пусть сами решают, что с ней делать дальше.

– Что ты делаешь?! – испуганно пискнула Кети. – Они же убьют тебя! А заодно и меня!

Мира не обратила на нее внимания, не стала объяснять, что на корабле, напичканном камерами наблюдения, убить кого-то и спрятать тела очень непросто. И даже кочевникам простят не все, а война со всей станцией семейству Барретт не нужна. Они еще могли совершить глупость, опьяненные запахом крови и яростью момента… Но это девицы. Сатурио другой, он собой владеет хорошо.

Кети не понимала, что Мира в этот миг не угрожала ему, она требовала компенсацию за травмы. А вот Сатурио ее понял.

– Это не было жестокостью ради жестокости, тут и говорить не о чем, – вздохнул он. – Мы просто выполняли свою работу.

– Какую же?

– Мы искали Гюрзу.

– Какую еще гюрзу? – растерялась Кети. – Откуда здесь змеи?

Она действительно не понимала, и это было нормально. А вот Мира почему-то догадалась сразу… Слишком уж много шума было в новостях, слишком часто мелькало это прозвище. Гюрза умудрился задеть все сферы: не только криминальную, он разозлил сектантов, он щелкнул по носу политиков, когда прикончил губернатора. Он сделал все, чтобы о нем услышали…

И он же не имел никакого отношения к «Виа Феррате». С чего бы? Мира решила бы, что это блеф или даже издевка со стороны кочевника, но Сатурио все еще смотрел на нее серьезно и смеяться не собирался.

– При чем тут Гюрза? – спросила Мира, наконец поднимаясь на ноги. Она все равно была на голову ниже Сатурио, но с этим здоровяком вообще сложно сравниться.

– А ты не знала? Он на корабле. Ах да, я совсем забыл, что вам решили не говорить. И вам об этом лучше не говорить.

Вот и ее компенсация… Сатурио предложил ей в качестве оплаты ценные знания. Мира еле заметно кивнула, давая ему понять, что принимает сделку. Хотя еще большой вопрос, проще жить с такими знаниями или сложнее…

Гюрза на корабле! В замкнутом пространстве бесконечно далеко от Земли. Он еще и не под контролем, он где-то затаился, и никто не знает, где. Его даже кочевники не могут отыскать! А он уже убивал кого угодно, что помешает ему устроить резню на «Виа Феррате»?

Мира повернулась к Кети и велела:

– Иди к себе.

– Но… Я… А ты как же?

– Иди к себе и забудь все, что ты здесь видела.

Спорить Кети больше не стала. Ее смелости хватило лишь на то, чтобы задать хоть какой-то вопрос, не удрать сразу. Но теперь, когда Мира дала ей четкое позволение, она не задержалась. Ей не нужны были секреты, она боялась кочевников даже больше, чем раньше. Все ее силы ушли на то, чтобы не бежать из зала, а ограничиться быстрым шагом.

Когда она оказалась достаточно далеко, чтобы ничего не услышать, Мира уточнила:

– Как здесь вообще оказался Гюрза?

– Кому-то показалось, что принять его на работу – хорошая идея.

– Так же, как других заключенных?

– Да. С поправкой на то, что он изначально не был похож на других заключенных.

Вот тут Мира была полностью согласна с кочевником. Того, кто додумался снять Гюрзу со скамьи смертников и отправить на «Виа Феррату», хотелось приложить тупой башкой о ствол сосны – да покрепче!

Да, новостных сюжетов о том серийном убийце было достаточно, чтобы понять, насколько он гениален. Так пусть со своей гениальностью и подыхает! Страшно было даже не то, что он убивал людей – в эпоху космических исследований все непросто, тот же Сатурио вряд ли может похвастаться чистыми руками. Дело в том, как Гюрза это делал, ради чего…

Он убивал ради самого убийства, наслаждался жестокостью. Та самая гениальность, которой прельстились большие боссы, стала инструментом для чудовищных поступков. Гюрза не заслужил снисхождения, он просто не мог быть полезен людям.

Но нет, кто-то там, наверху, додумался подсадить эту тварь на «Виа Феррату»! Ему-то что, начальство к станции и близко не подойдет, страдать и умирать будут другие. Ну а дальше все развивалось вполне логично: Гюрза сбежал при первой же возможности. Кто вообще поверил, что какие-то там жалкие импланты смогут его сдержать? Сами ведь понимали, что имеют дело с гением. Так почему они решили, что его гениальность будет включаться лишь по приказу?

– Может, он сбежал со станции до начала миссии? – с надеждой спросила Мира.

– Может, и так, – пожал плечами Сатурио. – А может, и не сбежал. Я думаю, что не сбежал.

– Почему?

– Потому что «Виа Феррату» очень хорошо охраняли, это секретный объект. И потому что Гюрзе здесь, с нами, проще, чем нам с ним. Ты ведь понимаешь, о чем я?

– Да… Да, я понимаю.

Что ж, Сатурио не зря считался у Барреттов одним из руководителей, он и правда был умен. Он осознавал, что именно эти сведения не позволят Мире подать официальную жалобу на кочевников. Теперь, когда она знала, что Гюрза рядом, она не могла ослабить полицию – единственное, что защищало их от этого психопата.

Кочевники ушли, оставив ее в осеннем лесу одну. Кети действительно смылась и возвращаться не собиралась. Изначально Мира еще хотела обсудить с ней, чего требовали Барретты, теперь же это отошло на второй план. Все ее мысли занимал Гюрза.

Он где-то рядом… Но он не будет ползать по трубам или прятаться на складе, не его метод. Он не какой-нибудь беглый уголовник, который трясется над своей свободой. Он гребаный гений, который наверняка захочет ходить тут царем и каждым своим появлением на виду унижать тех, кто его ищет.

Как он может это сделать? Да только под чужой личиной! Обладая нужными навыками, можно создать какую угодно маску. А навыков у Гюрзы хватает… Кем он способен стать? Кем-то показательно мирным? Или опасным? Чуть-чуть изменить себя – или изменить кардинально? Может, он притворится женщиной? Или роботом?

Слишком много вариантов, слишком мало подсказок. Понятно, почему бесятся кочевники! Они не могут взять след, ведь следов этих тысячи. Гюрза, судя по совершенным им преступлениям, умеет если не все, то многое. Он механик, пилот, медик и солдат. Его изображение не показывали в новостях, чтобы не обеспечить ему лишнюю славу, однако славу он все равно получил. Сатурио прав, он может спокойно жить на «Виа Феррате» годами, он ведь не допускает ошибок… или нет?

К своему огромному удивлению, Мира обнаружила, что одну ошибку Гюрза все-таки допустил.

Я видел, что кочевники насторожились из-за состояния тел, обнаруженных на «Марии Яниссар». Те двое, что летали на корабль, недооценили масштаб проблемы, однако Отто Барретт быстро вправил мозги своим детям. Теперь они бегали по станции, надеясь получить хоть какую-то информацию о проведенном вскрытии. Получается, адмирал Согард не дала полиции свободный доступ к этому отчету… умное решение, хотя и несколько рискованное.

Меня выводы, сделанные медицинским отделом, не слишком интересовали, я предпочитал свои собственные. Ну а отстраниться от этого дела я не мог, причем на сей раз даже не от скуки. Угроза по-прежнему была рядом, она затаилась где-то совсем близко. Раньше расстояние между солнечными системами считалось серьезным, изначально – непреодолимым. Но в масштабах нашего путешествия оно не так уж велико… Да и в масштабах той силы, которая погубила «Марию Яниссар», тоже. Понятно, что станция намного больше корабля. Но если она получит критические повреждения, это перестанет иметь значение.

Так что пока кочевники бегали за медиками, я изучал систему красного гиганта, в которой погибла «Мария Яниссар». Я сосредоточился только на этом и… ничего не нашел. Красный гигант сам по себе не особо опасен… если не лететь прямо в него, однако вряд ли экспедиция Нерии-Рузанова решила развлечься именно этим. Да и потом, если их всех вдруг посетило неудержимое желание покончить с собой, корабли бы просто сгорели. А у нас тут необъяснимый обломок, за которым в итоге никто не прилетел.

В общем, после нескольких неудачных теорий тему красного гиганта я решил ненадолго оставить. К этому моменту на станции наступила условная ночь, ритм жизни замедлился, сместился в подбрюшье, полное музыки и нехитрых развлечений. Научный отдел в такое время по большей части пустовал, а именно там располагался морг.

История гибели экипажа «Марии Яниссар» была не так важна, как уничтожение самого корабля – хотя бы потому, что не грозила лично мне, а сочувствовать незнакомцам я не склонен. И все же это была загадка, которая в потенциале способна принести проблемы, так что я должен был заняться ею.

Систему наблюдения я отключил заранее, после этого войти в морг было не так уж сложно. Трудности возникли бы, если бы Отто выставил охрану, но до этого он не додумался.

Основное освещение я включать не стал, ограничился несколькими локальными источниками света – так проще спрятаться, если за мной все-таки кто-нибудь придет. Первым делом я изучил отчет по вскрытию доставленных нами мумий, но там не было ничего интересного. Как я и ожидал, медики зациклились на женщине со странной травмой и мужчине, расписавшем комнату своей кровью.

Ну и зря, кстати. Там все понятно – ровно настолько, насколько это нужно для выживания. Женщина пострадала случайно, и меня не волнует, как именно уничтожили ее плоть и что она при этом испытывала. Мне нужно знать, откуда появилось то излучение, а не как оно действовало.

Мужчину многие сочли безумцем, и не без причины. Меня же не покидало ощущение, что именно он сохранил здравый рассудок до последнего. Я уже изучил часть его вычислений, но пока мне не удалось понять, к чему они относятся. И все же такие формулы ты в состоянии истерики не выведешь, да и его трюк с получением образцов собственных тканей наверняка продиктован не помешательством. Тут у меня определенные догадки появились, их я и хотел проверить в морге.

В первое время у меня все шло неплохо. Послать образцы тканей в большую лабораторию я не мог, пришлось довольствоваться анализатором, установленным в морге, но он как раз показал именно то, чего я втайне ожидал. Ответ действительно скрывался в образцах, вот только не тех, за которые ухватились наши медики, а тех, на которые на самом деле указывал погибший.

Я как раз размышлял об этом, когда неожиданно открылась дверь – и вспыхнуло центральное освещение. Оно на секунду ослепило меня, но адаптировался я быстро и увидел женщину, направлявшую на меня пистолет.

А вот это фигово. Не пистолет, нет – если бы я погибал каждый раз, когда кто-то направлял на меня оружие, я бы разложился на какой-нибудь колониальной планете задолго до того, как «Виа Феррата» появилась на чертежах. Плохо, что женщина обошла меня, подобралась так близко, хотя я подстраховался. Значит, я оценил ее неверно…

– У тебя хорошая система оповещения, – сказала Мира. – Она должна была предупредить тебя о приближении посторонних, не так ли?

– Такой был план, – кивнул я.

– Я бы попалась, если бы не знала, что иду к самому Гюрзе. Но я знала и отключила ее на расстоянии. Ты ни в чем не ошибся, если тебе интересно.

– Да. Я просто не ожидал, что ты догадаешься.

Она держалась неплохо. Мира побаивалась меня, это она скрыть так и не сумела, однако страх она держала под контролем. Но тут я как раз не ожидал от нее меньшего, она удивила меня лишь тем, что всё поняла. Жаль ее убивать… если придется.

А может, не придется? Мира пришла одна, кочевники не стали бы таиться, напали бы на меня сразу. Они появились бы тут независимо от того, кому она раскрыла бы свою догадку: хоть Отто Барретту, хоть адмиралу, против меня меньшую силу не послали бы.

Вывод напрашивался сам собой.

– Почему ты никому не сказала?

Даже если я ее удивил, виду она не подала, просто сдержанно улыбнулась:

– Хотела. Но тогда для меня бы все закончилось, а я решила, что какое-то общение у нас еще может сложиться.

– С психопатом и массовым убийцей?

– Ты серийный убийца.

– Два в одном, – уточнил я. – Мне случалось убивать до пятидесяти человек одновременно.

– Ты взорвал пиратский корабль, я читала. Мы здесь не для того, чтобы обсуждать твое прошлое. Я еще не решила, как быть, и могу вызвать помощь в любой момент. Пока что союз с тобой кажется мне плохой идеей. У тебя есть пять минут, чтобы меня переубедить.

Вот такое я не люблю. Все эти попытки шантажа, приказной тон… Могла бы вести себя чуть повежливей. Я уже придумал три гарантированных способа убить ее и еще три спорных. Пока что Миру спасало лишь то, что в чем-то она права: на «Виа Феррате» порой нужны союзники, а у меня выбор даже меньше, чем у нее.

– Ты ведь не скажешь мне, как ты выяснила, кто я такой, – заметил я.

– Нет. Но могу сказать, как нашла тебя здесь…

– По датчикам. Я и так знаю, поэтому не спрашивал. Если вычислить, какое имя я использую, настроиться на датчики не так сложно, я их не отключал, просто замаскировал след. Но ты достаточно умна и опытна, чтобы вскрыть эту маскировку. Ладно, твои способности юного детектива обсудим потом.

– Да, сейчас мы обсуждаем твое право на жизнь, – холодно напомнила она. – Дашь мне причины не выдавать тебя?

– Кроме того, что ты уже достаточно заинтригована? Хотя это сомнительное притяжение – серийных убийц неоправданно романтизируют. Гораздо большее значение имеет то, что мы с тобой похожи.

– В смысле?

Прежде, чем ответить, я заглянул ей в глаза. Мира не была наивной и уж тем более безмозглой. Но у человека, который честен, всегда остается преимущество перед тем, который что-то скрывает. Благодаря ее догадливости я остался без прикрытия, а вот она… Она все еще притворялась.

– Мы оба не те, за кого выдали себя, когда ступили на «Виа Феррату», – пояснил я. – Но я преступник, от меня не ожидали иного. А тебе как, собственная праведность не жмет?

– Я не понимаю, о чем ты!

Слишком быстро, слишком громко. Мира и сама осознавала, что ее слова прозвучали неубедительно, но отступать пока не собиралась, она все еще тыкала в меня этим дурацким пистолетом. Как ребенок, честное слово.

Я поднял обе руки над головой. Мира тут же нахмурилась:

– Ты что делаешь?

– Ощущаю непреодолимую волну раскаяния. Давай, вызывай полицию, я готов сдаться.

– Ты думаешь, я этого не сделаю?

– Думаю, что сделаешь. А я в стремлении стать законопослушным гражданином расскажу им все, что знаю, и про себя, и про тебя. Чтобы, так сказать, очистить этот корабль от скверны.

– Твоим словам никто не поверит!

– Как будто так сложно проверить. И ты даже не спросила, что это будут за слова. Одна из причин, по которым тебе нужна моя помощь, как раз в моем молчании.

– Одна из? Неужели больше одной? – поинтересовалась Мира.

Она попыталась изобразить сарказм, но и сама поняла, что получилось паршиво. Наш спор заканчивался, она чувствовала это. Чтобы ускорить события, я не стал отвечать ей, теперь я смотрел не на нее, а на пистолет.

Наконец она не выдержала:

– Если я уберу оружие, ты убьешь меня!

Секундой позже в стену у ее головы вонзилась длинная металлическая игла, истекающая ядом. Ужасно не люблю такие демонстрации, да и иглу жалко. Но тут я решил, что Мире не помешает кое-что уяснить сразу… А еще мне хотелось проверить, нажмет она на спуск или нет. От выстрела я бы уклонился, но работать с ней не смог бы, не люблю истеричек, и вторая игла полетела бы ей в глаз.

Мира не выстрелила, только выругалась так, что, кажется, яд от смущения испарился.

– Я убью тебя в любом случае, если захочу, – пояснил я. – Но ты бы не пришла сюда одна, если бы верила, что я действительно расправлюсь с тобой.

– Ладно, сдаюсь, – простонала Мира, убирая пистолет за пояс.

– Иглу убери, яд вытри, иначе у медиков возникнет слишком много вопросов, на которые мне неохота отвечать.

– Откуда ты эту иглу вообще достал?

Ее вопрос я проигнорировал, сказал другое:

– Если бы все было как раньше, до этой миссии, я бы не позволил тебе задержаться в живых. Но обстоятельства изменились, на «Виа Феррате» мне могут понадобиться союзники. Раз уж ты решила навязаться на эту роль, делай то, что я говорю, и тогда проживешь дольше.

– Я не навязывалась!

– Ты пришла.

Ворчать Мира могла сколько угодно, для меня куда большее значение имело то, что иглу она убрала, а теперь искала защитные перчатки и нейтрализатор для яда. Она будет подчиняться. Это не слабость, на самом-то деле, безмозглая гордость губит быстрее прямого заряда в голову.

Мира же достаточно умна, чтобы понимать: прямо сейчас она уязвима. Она будет сотрудничать, пока не найдет способ меня убить. Но сделать это она попытается в одиночестве, так что меня все устраивает.

– Так почему ты пришел сюда? – спросила она, когда стена была зачищена. – Тоже хочешь понять, что это было за излучение?

– Здесь я это не пойму, мне интересно кое-что другое. Тебе тоже.

Тела, которые уже исследовали медики, я не трогал. Я переместил на рабочий стол фрагменты тел тех людей, которые погибли, сражаясь друг с другом. Все указывало на то, что их уже подготовили к кремации. Полагаю, это сделают завтра утром, так что успел я вовремя.

Мира подошла ближе к столу, чтобы рассмотреть жутковатую смесь иссушенных останков.

– Что в них интересного? Они просто не выдержали испытание изоляцией и убили друг друга!

Мира сказала то, о чем думали все, по сути, назвала причину, по которой медики не проводили полноценное вскрытие. Но для них это простительно. Мне любопытно другое: почему психолог, работающий на «Виа Феррате», не заинтересовался этим случаем?

Даже в условиях изоляции и нарастающего чувства безнадежности эти люди должны были вести себя не так. Мог ли кто-то из них подраться, поддавшись стрессу? Вполне. Но остальные растащили бы их. Речь идет об экипаже исследовательского корабля, ученых, подготовленных к таким испытаниям. Они ни при каких обстоятельствах не должны были поддаться истерии и начать драку, во время которой рвали друг друга на части голыми руками.

Но они это сделали. По причине, на которую указал мужчина из соседней комнаты. Я мог бы объяснить все это Мире, однако объяснять я просто не люблю, а мы с ней и так говорили слишком долго.

Поэтому я взял со стола ближайшую голову, которая после долгих лет в условиях искусственной атмосферы превратилась в череп, обтянутый иссохшими мышцами, тонкой, как древний пергамент, кожей и остатками волос. Голову в драке никто не отрывал, это небрежная транспортировка сделала свое дело, но мне так даже удобней.

– Что ты делаешь? – насторожилась Мира.

И снова я не ответил ей – но снова на нее смотрел. Она – на голову в моих руках, я – на нее. Мне любопытно было проследить за ее реакцией на мой поступок. По-прежнему не сводя с нее глаз, я размахнулся и ударил голову о край металлического стола с такой силой, что череп раскололся на две части, как спелый кокос – да простит мне покойник это сравнение.

Мира не вскрикнула, и это хорошо. Но она вздрогнула, она быстро разозлилась, она явно готовилась меня упрекнуть за бесчеловечное отношение к трупу – хотя чего она ожидала от психопата? Я и с живым человеком так могу поступить, если очень надо…

Не суть. Читать мне нотации Мира не стала, потому что в этот момент она увидела, что именно находилось в черепной коробке.

На стол высыпалась груда странных неровных желтоватых комков. Понятно, что время и искусственная атмосфера сделали свое дело. Но даже с учетом этого человеческий мозг должен был выглядеть не так, для того чтобы понять это, медицинское образование не нужно.

У меня, кстати, медицинское образование есть – оно требовалось, чтобы мои жертвы не умирали слишком быстро. Но не думаю, что эта информация добавит Мире доверия ко мне.

– Что это такое? – опомнилась она. – Что с ним случилось?

– Не только с ним.

Я потянулся к другой голове, однако Мира умоляюще сложила руки:

– Не нужно, я верю на слово!

– Там может оказаться не совсем то, но нечто близкое. Это заболевание, уникальное. Вот на что он пытался указать нам. – Я посмотрел на хранилище, в котором дожидалось своего часа тело мужчины. – Он проводил вскрытие на себе, чтобы мы сделали то же самое с ними.

– Он мог бы просто написать инструкцию!

– К моменту, когда он сообразил, что это необходимо, писать было уже негде – или он был не в состоянии. Он тоже поддавался болезни, но сопротивлялся этому. В его теле сохранились повышенные дозы нейростимулятора. Местные умники решили, что препарат он принял ради успешной вивисекции.

– А он просто сопротивлялся болезни…

– Именно. Я проверил все образцы тканей, которые мог в условиях морга. Эти люди были больны, поэтому и бросились друг на друга.

– Надеюсь, это не заразно? – поежилась Мира. – После стольких лет…

– Вряд ли. Я сомневаюсь, что заражение изначально происходило от человека к человеку. Перед доставкой на «Виа Феррату» тела прошли необходимый карантин, все без исключения.

– Они могли быть больны тем, что нам неизвестно.

– Это один из вариантов. Второй – их болезнь стала результатом мутации, вызванной внешним воздействием.

Разбираться с этим самостоятельно я даже не собирался. Я планировал оставить все результаты сегодняшних анализов в морге, пускай медики с ними возятся. Разумеется, подпись к такому подарку не предполагалась, меня даже не заподозрят – беглым серийным убийцам полагается младенцев жрать да девиц насиловать, а не помогать экипажу. Неожиданные бонусы моей работы. Правда, из-за появления Миры придется еще раз перепроверить цифровой след, но это как раз терпимо.

Проблема в том, что эта болезнь вряд ли связана с той энергией, которая уничтожила «Марию Яниссар». Если только через облучение… и то сомнительно. Скорее всего, причины у этих явлений разные, и меня как раз волнует та, которая не лечится уколом нейростимулятора.

Мне казалось, что все очевидно, но Мира почему-то зациклилась на менее важной из проблем.

– Слушай, а это не может быть паразит? – задумчиво поинтересовалась она. – Я понимаю, что проверка на паразитов входит в стандартные карантинные меры, но все же… Что, если это не земной паразит, а нечто такое, что они подцепили в Секторе Фобос?

– Я бы спросил, когда зародилась твоя любовь к древним фильмам ужасов, но мне не интересно.

Не понимаю, почему об этом вообще нужно говорить. Не важно, откуда взялся предполагаемый паразит – с Земли, с ближайшей планеты или с крылышек пьяной феи, которая врезалась в иллюминатор. Если он смог воздействовать на людей, он – форма жизни, достаточно близкая к ним. А если так, его должны были обнаружить наши сканеры, круг замкнулся.

Я ожидал, что Мира и сама поймет это, но она продолжала рассуждать:

– Что, если он сохранился не во всех телах? Или впал в анабиоз? Он может проснуться в любой момент, сообразив, что мы снова рядом… Он воспользуется тем, что никто даже не думает его искать, и нападет!

Сначала я почувствовал раздражение из-за того, что она уперлась и не желала двигаться дальше. Она будто доказывала, что ее нужно убить, работать с кем-то слишком сложно… Но потом мне стало не до того. Раздражение схлынуло само собой, сменившись тем неповторимым триумфом, который приносит понимание. И не просто понимание, а решение той самой задачи, которая еще недавно казалась невозможной, слишком запутанной… Слова Миры неожиданно стали подсказкой, ключом, которого мне так не хватало.

Я понял, что погубило «Марию Яниссар».

Рино любил загадочных женщин, но лишь до определенного предела. Она подошла в баре, бросила пару намеков – и вот они уже в постели, выясняют все, что было скрыто. Примерно такой сценарий. Когда же интрига затягивалась и переползала в сферу работы, пилоту становилось неуютно.

Тем не менее, когда Мира попросила его помочь, он не отказал. Не только потому, что она была красивой женщиной – хотя и это приятный бонус. Просто он чувствовал: она отличается от других инженеров, с которыми он уже познакомился на «Виа Феррате». Мира была достаточно увлеченной, чтобы решиться на вылазку в обломок корабля, но при этом достаточно хладнокровной, чтобы не зацикливаться только на этом.

Вот и теперь она попросила помощи Рино спокойно, оставляя за ним право отказать. Когда же он согласился, Мира оформила полет по всем правилам, получила на него разрешение, чтобы они снова не вляпались в неприятности.

Ей не стали отказывать, потому что начальству на самом деле было не до нее. «Виа Феррата» замедлилась так сильно, что, можно считать, остановилась. При том, что очевидной опасности не было! Мало ли, что произошло с кораблем экспедиции, исчезнувшей тридцать лет назад. Рино слышал, как помощники адмирала уговаривали ее вернуться к первоначальному плану, пройти если не через систему красного гиганта, то рядом с ней. Елена Согард пока упрямилась, и Рино ее отчасти понимал. «Виа Феррата» – огромная громоздкая бандура, куда менее маневренная, чем «Мария Яниссар». Если снова проявит себя то самое излучение, она уже никуда не денется, и размер ее не спасет. Все люди на борту будут обречены.

Так что лететь вперед – не выход, стоять на месте – не выход, а где этот выход – непонятно. На фоне всеобщего волнения и сомнений просьба Миры о краткосрочном исследовательском полете просто затерялась, согласие дали, не разбираясь. Одной из причин стало то, что запрос она послала сразу помощникам адмирала, игнорируя своего непосредственного начальника. Рино догадывался, что Личек ей это еще припомнит.

Но пока рядом с ними не было никакого Личека, да и проблемы отошли на второй план. Поскольку высадка на этом задании не планировалась, Рино выбрал для полета знакомый «Ястреб». Таким кораблем управлять – одно удовольствие, это не громоздкий «СМ-2100»! Истребитель плавно скользил через пространство. Рино осознавал, что смертельное излучение может возникнуть в любой момент, но почему-то не боялся. Ему казалось, что нет угрозы, от которой он не сумеет уйти на «Ястребе».

Он ожидал, что Мира все-таки восхитится мастерством пилота – оно ведь и правда было исключительным! Однако его спутница словно не замечала ничего вокруг, погруженная в свои мысли. Это несколько задевало, и Рино решил прервать молчание:

– Так и не скажешь мне, что мы здесь делаем?

– Ищем кое-что…

– Что именно?

– Я думаю, мы оба поймем это, когда увидим. Ты можешь залететь туда?

Рино был уверен, что она снова попросит его осмотреть «Марию Яниссар». Обломок корабля уже маячил впереди сумрачным надгробьем, особенно зловещим в свете красного гиганта. Но Мира неожиданно указала в сторону, туда, где четко просматривалось скопление астероидов.

Пилот попытался понять, что именно привлекло внимание его спутницы, и не смог. Астероиды были самыми обычными, разного размера, не какие-нибудь светящиеся или движущиеся в разные стороны аномалии. С точки зрения Рино, смотреть там было совершенно не на что, а летать не так приятно, как через свободное пространство. Но Мира настаивала, и ему пришлось согласиться.

– Только как-нибудь помедленней, – попросила его спутница.

– А быстро и не получится, иначе наше путешествие закончится весело, звонко и быстро.

Теперь все внимание Рино было сосредоточено на нахождении дороги. Он уже и не надеялся разобраться, что Мира выискивала среди астероидов, потому что сам он находил путь. «Ястреб» и правда напоминал осторожную птицу, пробиравшуюся среди силков. Порой гигантские глыбы проплывали так близко, что, если бы не защитное стекло, их можно было коснуться рукой.

Рино этим не восхищался, он знал, что истребитель в любой момент может оказаться в ловушке. Такая машина задний ход не дает, если астероиды сомкнутся, будет очень невесело! Но Мира будто не понимала этого. Она прильнула к иллюминатору, напряженная до предела, и высматривала что-то там, где высматривать было абсолютно нечего.

Он уже готов был позабыть об образе джентльмена и предъявить ей ультиматум: либо она объясняет все нормально, либо они летят обратно на станцию! Но не пришлось: Рино услышал, как его спутница тихо охнула, достала фотосканер, начала снимать их окружение.

– Да что там такое? – не выдержал пилот.

– Посмотри на третий крупный справа. Только как-нибудь так, чтобы мы при этом не врезались!

Рино только фыркнул: за кого она его держит, за разведчика или за станционного таксиста? И все же в нужном направлении он посмотрел – и вмиг понял, что так поразило Миру.

На крупном астероиде четко просматривался идеально плоский срез. Слишком ровный, чтобы быть частью его естественного формирования или последствием столкновения. Не зеркальный, как у «Марии Яниссар» – так ведь и это не металл! Камень все равно выглядел странно: абсолютно гладкий, будто отполированный.

Это не могло произойти, никак… если не вмешалась та самая загадочная энергия, которую они пока не сумели определить.

Астероид оказался не единственным таким в скоплении. Продолжив путешествие, они нашли еще несколько. У всех размер среза был разным, и зависело это явно от того, как далеко они оказались от загадочной энергии. Рино подозревал: те астероиды, что находились прямо на ее пути, стали частью космической пыли, не различимой человеческим глазом. А может, от них и вовсе ничего не осталось…

Однако пугало Рино даже не то, что эти астероиды здесь были. Нет, гораздо большее значение для него имело то, что они все оказались не рядом. Те, у которых обнаружился плоский срез, равномерно распределились среди остальных, тех, у которых никого среза не было. Это отняло бы не один год, космос никуда не спешит. Рино ученым не был, однако сейчас это и не требовалось, чтобы сделать единственно возможный вывод.

Она была здесь… Энергия, которая уничтожила «Марию Яниссар». Она не прибыла с кораблем, не убила его где-то еще, а потом швырнула сюда. Нет, она таилась в этой системе, но проявляла себя не постоянно. Вопрос лишь в том, когда это случится в следующий раз? Будет ли предупреждение? И… дотянется ли она до соседней солнечной системы? Все это казалось нереальным, но что в Секторе Фобос вообще подчиняется законам, открытым на Земле?

– Как ты догадалась, что они здесь будут? – спросил Рино.

– Я не догадалась, я их заметила, еще когда мы пролетали тут первый раз. Просто рассматривать не стала, не поняла, что это важно. Но потом добавились новые сведения.

– Ты понимаешь, откуда берется энергия?

– Нет. Ей неоткуда браться.

Вот с этим Рино был согласен. Их окружали обычные астероиды, пара каменистых планет с небольшими спутниками, в центре системы тускло сиял красный гигант. Теоретически, он и был единственным источником энергии. Но Рино знал, что научный отдел изучил все показатели, связанные с ним, еще до вылазки на «Марию Яниссар».

Это был обычный красный гигант, жутковатый на вид, безумно опасный в будущем – но в таком далеком будущем, что для людей оно подходило под определение слова «никогда». И на этом – всё! Рино прибыл в эту систему уже второй раз, но никаких других объектов не обнаружил.

– Мы можем возвращаться на базу?

– Еще нет, – отозвалась Мира. – Давай осмотрим вон ту планету.

– Думаешь, там будет то же самое?

– Думаю, надо смотреть.

Планета, которую она выбрала, располагалась ближе всего к красному гиганту. Понятно, чего пыталась добиться Мира: если излучение каким-то непостижимым образом вырабатывает звезда, планета точно должна была пострадать!

Вот только планета оказалась цела. Рино добрался до ее орбиты, выпустил несколько наблюдательных дронов. Они с Мирой потратили на исследования много часов, но так ничего и не добились. На поверхности планеты, расположенной у самого красного гиганта, не обнаружилось ни одного следа загадочного излучения. При этом астероиды находились не так уж далеко, в масштабах космоса – в том же месте. Так почему же они пострадали, а она – нет?

– Похоже, энергия прилетает откуда-то извне, – предположил Рино.

– Да нет, он считает, что она затаилась здесь, – задумчиво отозвалась Мира.

– «Он»?

Она спохватилась, виновато улыбнулась, как человек, сболтнувший лишнего.

– Это я так… Нам пора возвращаться, наша миссия и без того продлилась слишком долго, я запрашивала меньше времени.

– Это самая неловкая попытка сменить тему из всех, что мне попадались.

– Я просто провожу обсуждения этих проблем со своими подчиненными, а мне вроде как нельзя, они ведь все бывшие заключенные… Или не бывшие… Короче, немножко нарушаю служебную тайну, не говори никому, пожалуйста!

Вот это как раз могло быть правдой. Однако непонятно, почему Мира начала суетиться: какая разница, были ее подчиненные преступниками или добровольцами? На «Виа Феррате» все равны, от этого никуда не денешься. Да и Мира прекрасно владела собой, а тут вдруг почти испугалась.

Рино все это очень не понравилось. Предположения подбирались одно мрачнее другого: Мире кто-то угрожает, может, давит на нее… Личек зашел так далеко? Однако Рино, как ни старался, не мог представить этого опарыша в роли злодея, способного запугать Миру. Ну а кто тогда?

Он пытался расспросить ее по пути, однако Мира только отшучивалась. На станции она и вовсе удрала почти сразу. Она не попросила Рино помочь ей с отчетом, не сказала даже, что будет этот отчет писать… Опять же, и у этого могло быть объяснение. Мира все-таки инженер, а ее спутник – пилот, и его обязанности заканчиваются в момент, когда можно встать из-за штурвала. С остальным она могла бы справиться сама, но…

Рино уже решил, что одну ее не бросит.

Мира до сих пор не могла до конца поверить, что она действительно это делает. Она связалась с преступником! И не просто с преступником – это само по себе было бы еще не так плохо на станции, где преступники составляют восемьдесят процентов населения. Но она-то выбрала серийного убийцу! Да еще и легендарного. Если бы такое рассказали ей о ком-то другом, Мира уверенно сказала бы, что у той девицы помешательство.

Однако теперь «девицей с помешательством» была она сама. Ну а что делать, если ей не оставили выбора? Она ведь больше не на Земле, где можно кому-то пожаловаться, уволиться, уехать навсегда. Она заперта с этими людьми на много лет, и ей нужно как-то приспосабливаться. Она уже поняла, что с Личеком поладить не удастся без парочки поцелуев в задницу, а к этому Мира была не склонна. После того, как она несколько часов провела в лазарете, она окончательно убедилась, что и с местной полицией договориться нереально, кочевники будут творить то, что им выгодно, Мире же позволят стать в лучшем случае инструментом.

Так что – да, союз с Гюрзой был равносилен игре с огнем, но только огонь ей и оставили.

Она уже понимала, что не выдаст его, когда шла на встречу с ним. И понимала, что он может ее убить. Мира не тешила себя напрасными надеждами насчет собственной гениальности. Гюрза убивал людей, у которых была в распоряжении маленькая личная армия, охрану которых планировали лучшие стратеги федерации. Но разве это кого-нибудь защитило? Она пошла на риск – и в итоге выжила.

Правда, сделка все равно оказалась не из приятных. Гюрза ясно дал ей понять, что не воспринимает ее как равную, ей хотя бы поначалу предстояло играть роль подчиненной. А еще он не пообещал не убивать ее. Однако поручения он отдавал строго по делу, подчиняться ему было проще, чем Личеку, и… он действительно оказался гениален.

Когда он велел Мире отправиться обратно к красному гиганту и осмотреть астероиды, она решила, что он издевается над ней. Власть проявляет! Но потом она увидела те срезы… Похоже, Гюрза действительно понял нечто важное, а ей и слова не сказал. Это бесило, однако вынудить его говорить Мира не могла. Ей только и оставалось, что запастись терпением.

Он сам сказал ей, где его найти. Если бы он этого не сделал, Мира бы не справилась: он учел свои ошибки и не позволил бы ей отследить его так же, как в первый раз. Теперь датчики, вроде как связанные с ним, показывали совершенно другие координаты.

Гюрза занял одну из запасных кают. Мира не была уверена, почему они вообще остались: не набралось достаточно человек или эти помещения предназначались для экстремальных ситуаций вроде аварий или эпидемий? Как бы то ни было, пока пустовала половина этажа, считавшаяся надежно заблокированной: двери не открывались ни одним ключом, кроме контрольного.

Но Гюрзу это не смутило, когда Мира присоединилась к нему, он уже неплохо обосновался. Он явно не только что пришел, он успел установить в спальне проектор, который разместил на стенах те самые кровавые уравнения, считавшиеся утраченными.

Он не пытался их переписать, не присматривался ни к одному из них повнимательней. Он просто сидел на кровати и спокойно обводил взглядом свое окружение.

Он вообще оказался не таким, как представляла Мира – и уж точно не таким, как притворялся под чужим именем. Она предполагала, что сразу же заметит в серийном убийце жестокость, ярость, безумие, которое позволило ему погубить стольких людей.

Но если безумие в Гюрзе и было, он сумел запрятать его очень глубоко. Он оказался самым равнодушным человеком из всех, кого встречала Мира. При этом принять его равнодушие за апатию было невозможно. В Гюрзе не было той очевидной физической силы, что в Сатурио из кочевников или даже высоченном, мускулистом Рино де Бернарди. Но рядом с ним невозможно было заподозрить, что он слаб. Раньше Мире казалось, что журналисты придумывают известным убийцам прозвища просто так, чтобы звучало красиво. Но, пообщавшись с Гюрзой, она вынуждена была признать, что на сей раз они не ошиблись.

– Ты был прав, – сказала Мира.

– Это мне знать не нужно, – покачал головой Гюрза. – Это я и так знаю. Ты сделала снимки?

– Да, хозяин! – насмешливо отозвалась она.

Насмешку Гюрза проигнорировал, он просто забрал у нее блок с информацией. Эти данные он перекачал на собственный компьютер, и очень скоро проектор добавил к кровавым уравнениям карту системы красного гиганта с отмеченными на ней точками, белыми и синими.

Мира между тем рассматривала уравнения, надеясь хотя бы теперь найти в них какой-то смысл. Она не призналась бы в этом никому, даже себе, однако ей хотелось впечатлить Гюрзу. Прочитать эти данные так, как он, показать, что она не глупее… Не вышло, и это неприятно стукнуло по самооценке. Снова.

– Ты все еще веришь, что он писал на стенах не случайные символы? – поинтересовалась Мира.

– Если бы они были случайными, ты бы не нашла рядом с красным гигантом то, что нашла.

– То есть, ты не угадал?..

– Я не угадываю. Я либо знаю, либо узнаю.

Цифры и символы, начертанные кровью, были неровными, явно созданными быстро. Тот человек спешил… Он знал, как мало у него времени, и у него не осталось ничего дороже собственной крови. Но он все это отдал…

– Ты сказал, что у тебя есть теория насчет того, что убило корабль, – напомнила Мира. – И что снимки позволят тебе эту теорию проверить. Так?

– Да.

Ну вот кто так отвечает? Понятно же, что этот вопрос – просто подводка к полноценному объяснению! А Гюрза или не сообразил, или издевался над ней. Скорее, второе… или ему просто не было дела.

Мире пришлось уточнить:

– И что же?

Возможно, на этот раз он готов был ей ответить. Гюрза ей больше не угрожал, он полностью сосредоточился на уравнениях. Но и от Миры он не отмахнулся… он просто не успел заговорить.

Его компьютер взвыл предупреждением и мгновенно убрал со стен уравнения и карты. Вместо этого проектор показал изображение коридоров, прилегающих к каюте. А там неожиданно стало людно! На этаж, пустой в иное время, спешили кочевники.

Тут были все или почти все, отлично экипированные – на простое дежурство так не ходят! Они знали, куда шли и зачем. Они очень грамотно перекрывали все пути к отступлению.

Они охотились на Гюрзу. Они признали его силу и сейчас сделали все, чтобы его поймать, они не сомневались, что он скрывается здесь, они знали наверняка.

Ну а сообщить им о таком мог лишь один человек: Мира. До того, как Гюрза начал общаться с ней, он неделями оставался непойманным, теперь же он просто угодил в западню. Объяснение могло быть только одно, Мира и сама признавала это… И лишь она знала, что оно ложное!

Она никому его не выдавала, ни с кем его не обсуждала. Только вот у нее не было ни единого способа это доказать, она сейчас выглядела как предательница, которая решила выслужиться перед начальством и укрепить свои позиции на корабле.

Она отвернулась от проекции и посмотрела на Гюрзу. За дверью уже был слышен топот, кочевники приближались. Истекали последние минуты, в которые можно что-то изменить, хотя и непонятно, зачем…

Но, наткнувшись на ледяной взгляд Гюрзы, Мира вдруг поняла, что не успеет. Она была не виновата, однако слов оправдания все равно не нашлось. Они оба понимали, что очень скоро он будет пойман, возможно, убит – и что времени, оставшегося до этого, ему вполне хватит, чтобы отомстить предательнице.

Вот чувствовал же, что не нужно соглашаться на эту миссию, знал… Как будто сама Вселенная предупреждала! А он не послушал, и чем все это закончится – непонятно.

Отто Барретт понимал, что это опасные мысли. Сожаление никогда не приносит с собой ничего хорошего, ошибку нужно или исправить, или принять. Но на сей раз ни опыт, ни разум не спасали, чувство досады оказалось слишком сильно. Отто оставалось лишь признать его – и справляться с последствиями.

А он-то думал, что хотя бы в первый год миссии главной трудностью станет Гюрза, шатающийся непонятно где! Так нет же… Его дети чувствовали тревогу, которую не всем удавалось подавить. Остатки «Марии Яниссар» не внушали оптимизма по поводу дальнейшего путешествия. Но главное, Елена Согард принимала решения, которые Отто совсем не нравились. Пока он заставил себя смириться, потому что знал: любой конфликт с ней способен перерасти в бунт. Однако Отто уже сейчас не исключал, что на такое придется пойти.

Он пытался просчитать то, что просчитать невозможно, и злился еще больше. К счастью, это не самое приятное занятие прервала Амина, заглянувшая в его кабинет.

– Ты сейчас не занят? – уточнила она. – Тут кое-кто хочет с тобой поговорить.

Официально Амина не работала на станции, она прибыла сюда как его супруга. Но самой Амине порой становилось скучно, и тогда она брала на себя роль его секретаря. Отто вполне устраивало то, что жене известны все его дела, так проще было обращаться к ней за советом, если понадобится.

– Кто? – уточнил он.

– Рино де Бернарди.

А вот это уже интересно. Отто не знал по именам всех, кто путешествовал на станции – не хватало еще запоминать несколько тысяч неудачников! Однако он уделял особое внимание тем, кто имел значение. Прославленный летчик-испытатель, который со скандалом выбил себе место на «Виа Феррате», был как раз из таких.

При этом никаких общих тем для разговоров у них не было. Бернарди относился к тем, кто кочевников не любит – не открыто, для этого он слишком умен, просто достаточно, чтобы держаться от них подальше. Сатурио сообщил, что во время полета на «Марию Яниссар» пилот вел себя вежливо, но держал дистанцию и даже чуть не сорвался, когда Бруция решила поприставать к нему со своими дурацкими шуточками.

Такие, как Бернарди, лишний раз в полицию не бегут, любую проблему он бы попытался сначала решить самостоятельно. Или к нему опять кто-то из кочевников привязался? Отто с сожалением признавал, что такое тоже возможно.

Гадать он не стал, позволил пилоту войти. Бернарди держался неплохо, однако Отто проработал в полиции достаточно долго, чтобы понять: ему тут не по себе. И все равно пилот не развернулся и не ушел, он занял место напротив Отто.

– Я бы хотел вас кое о чем попросить, – заявил Бернарди.

– О помощи, полагаю? – усмехнулся Отто. – За другим ко мне обычно не приходят.

– О помощи – да, но не только. У меня есть основания верить, что один мой друг попал в неприятности, связался с кем-то странным. Точно не по своей вине! Просто по ошибке. Мне важно сделать так, что друг этот не только будет спасен, но и не подвергнется никакому наказанию…

Чувствовалось, что Бернарди непривычно сразу все: просить о помощи, говорить неуверенно, подбирать слова осторожно. Такие, как он, не делают это ради собственных интересов, скорее, ради кого-то другого.

Но умиляться Отто не собирался, он мигом насторожился. Похоже, этот «друг» связался с кем-то, кто им манипулирует. Умным и неуловимым. А на станции как раз скрывается такой человек!

– Ваш друг может быть в большей опасности, чем вы предполагаете, – предупредил Отто. – А мне без надобности сажать всех подряд, мне тут под тюрьму чуть ли не контейнер для завтрака выделили. Поэтому я гарантирую: никакой ответственности для него не будет, но мне нужно знать, что происходит.

Теория все-таки могла развалиться, если бы Бернарди начал разглагольствовать о каких-нибудь внутренних интригах. Однако все оказалось именно так, как ожидал Отто: Гюрза проявил себя.

Начальнику полиции давно уже казалось, что Мира Волкатия ведет себя подозрительно. То она просчитывала то, что просчитать не могла, то чинила маяк, который ее же коллеги и испоганили. Она была слишком спокойна при вылазке на обломок корабля, а в довершение всего еще и ввязалась в драку с его детьми! Сатурио уже тогда заметил, что ее храбрость либо подкрепляется какой-то тайной, либо основана на слабоумии. На дуру эта девица не тянула, а тайна только что раскрылась.

Правда, Бернарди не знал и половины этих подробностей. Он просто оказался достаточно наблюдательным, чтобы заподозрить: Мирой кто-то манипулирует. После того, как они снова слетали в систему красного гиганта, пилот проследил за своей спутницей. Он с удивлением обнаружил, что она направилась на закрытый этаж. Кому понадобится прятаться там? Уж точно не тем, кто находится на станции законно! Даже не подозревая о том, что Гюрза рядом, Бернарди не забывал, как много на «Виа Феррате» преступников.

– Мира не плохой человек, – уверенно заявил пилот, завершив свой рассказ. – Она хочет только добра, она пытается решить проблему. А кто-то пользуется ее добротой!

– Совершенно верно, – согласился Отто. – Я даже догадываюсь, кто, и вы были правы, что сообщили мне.

– Я могу как-то помочь?

– Не нужно, сил у нас хватает.

Чувствовалось, что Бернарди не хотелось уходить, однако настаивать он не решился. Как только пилот убрался из его кабинета, Отто открыл на экране схему корабля и вызвал к себе Сатурио.

Надо же, как все удачно сложилось… К убежищу, которое облюбовал Гюрза, можно было добраться двумя путями, тут преступник проявил свойственную ему осторожность. Но в распоряжении Отто было достаточно кочевников, чтобы перекрыть оба.

Он понимал, что Гюрза легкой добычей в любом случае не станет… да и его поимка не решит самые серьезные проблемы, зависшие над «Виа Ферратой». Но от того, что хотя бы с этим удастся разобраться, настроение у начальника полиции заметно улучшилось.

Он рассказал Сатурио все, что услышал от пилота. Старший сын был единственным из кочевников, кому Отто доверял безоговорочно. Сатурио никогда его не подводил, он и сейчас не загорелся азартом охоты, он сохранил холодный разум.

– Сдерживаться нельзя, лучше атаковать всеми силами, – сказал он. – Гюрза наверняка защитил свое убежище, даже если не ожидал разоблачения.

– С ним будет еще та девица, но она вряд ли опасна.

– Вообще не опасна, сестры разобрались с ней за минуту. Если у нее будет пистолет, понадобится две. Но я должен знать… Их нужно брать живыми или мертвыми?

– Живыми – если получится, – ответил Отто. – Гюрза действительно ценен. Но вы для меня на первом месте, сохранение ваших жизней в приоритете. Если возникнет необходимость убить Гюрзу, сделайте это.

– А девушка?

Отто вспомнил об обещании, которые вытянул из него Бернарди, и тяжело вздохнул. Как можно дожить до таких лет и сохранить наивность – он не представлял.

– Девушка вообще не имеет значения, поступайте с ней как угодно.

Она уверена, что я ее убью. Это даже забавно. Обычно Мира маскирует свои эмоции лучше, но тут она растерялась и вся на виду: мышцы напряжены, поза человека, готового к обороне, взгляд загнанный. Интересно, если я на нее ногой топну, она до потолка подпрыгнуть сможет? Хотя нет, еще один вариант реакции – попытка меня пристрелить, а нам сейчас не до таких забав.

– Угомонись, – бросил ей я. – Я знаю, что это не ты.

Я и правда знаю. Нет, Мира вполне способна сдать меня полиции – и она наверняка долго об этом думала, прежде чем явиться ко мне. Но она бы поступила не так. Она бы не стала устраивать весь этот спектакль с выполнением моих поручений, она не пыталась бы изобразить моего друга, она для такого слишком горда. У нее вражда – это вражда. Да и потом, зачем ей рисковать своей жизнью, оставаясь со мной наедине перед самым арестом? Ну, или убийством, в зависимости от того, какое сегодня настроение у Барреттов.

При этом она наверняка причастна к бардаку. Кочевники пришли вскоре после нее, она не была достаточно осторожна, чем-то выдала себя во время вылазки. Придется ее обучить, но не сейчас.

Компьютер недовольно пищит, реагируя на первую попытку взлома. Думаю, план у полицейских бесхитростный – и примерно такой, как обычно. Вломиться в каюту, уложить всех, кто внутри, на пол или сразу пристрелить. Но выданный им код не сработал, я заранее позаботился о том, чтобы так было. Минуты три-четыре у нас теперь есть, этого достаточно.

Я отключил свой компьютер, его я планировал забрать с собой, проектор – нет, этого добра и так хватает. После этого я сдвинул в сторону заранее отвинченную техническую панель, которая обычно давала ремонтникам доступ к скрытому в стенах оборудованию корабля.

Мира весьма не вовремя решила застыть от удивления, и мне пришлось ее поторопить:

– Идешь?

Если бы она продолжила тупить и дальше, я бы отказался от идеи работать с ней. Но Мира опомнилась достаточно быстро, чтобы простить ее оплошность, она первой скользнула в полумрак технического тоннеля. Я последовал за ней и использовал минимальный заряд взрывчатки, чтобы заварить за нами люк. В иных обстоятельствах я бы вообще поджег комнату, но на станциях таким лучше не развлекаться.

Мира механик, к техническим помещениям она привыкла, так что и теперь сохранила спокойствие. Но она не знала, куда двигаться дальше, поэтому позволила мне идти первым.

Я же давно допускал, что меня рано или поздно найдут. Первой это сделала Мира, ошибку допустил я. Теперь ошибка была за ней, но какая разница? Моя подстраховка все равно сработала.

Первое время Мира двигалась молча, видно, пыталась запомнить маршрут. Потом сообразила, что это бесполезно, да и тот грохот, который подняли в каюте кочевники, наконец затих. Она решила развлечься беседой:

– Ты на меня не злишься?

– Ты ведь жива.

– Доходчиво… Они теперь знают, что я связана с тобой.

– Они предполагают это на основании чьих-то слов или собственных наблюдений издалека, – уточнил я. – Доказательств у них нет. Либо они получат видео, где мы вместе и очевидно заодно, либо застанут тебя рядом со мной. Без этого ты можешь хоть польку на столе у Отто Барретта плясать, за это тебя не арестуют.

– Но и он такое вряд ли оценит!

Она расслабилась, улыбнулась даже. Пока что это к лучшему, и я решил больше ничего ей не говорить. Хотя как-нибудь потом придется все же объяснить, что полиция не всегда действует по закону. Я их сейчас выбесил, это привычная часть моих отношений с представителями власти. Дальше все зависит конкретно от Барреттов: поведут они себя разумно или будут мстить всем подряд, пользуясь уникальностью нашего положения.

В любом случае, влиятельный покровитель никогда лишним не будет, и именно к такому покровителю я нас вел.

Мне несложно ориентироваться в технических коридорах. То, что «Виа Феррата» построена по уникальному проекту, не так уж важно. В технических коридорах всегда прослеживается одна и та же логика размещения оборудования, этому меня еще Соркин научил. Только обывателям кажется, что там нет никаких ориентиров. На самом деле в общедоступных коридорах заблудиться куда проще из-за попыток дизайнеров повыпендриваться. Ну а к строительству технических помещений дизайнеров не подпускают, и это делает жизнь намного легче.

Мира просто следовала за мной, она ни о чем не спрашивала. Это хорошо, болтовня бы нас отвлекла, а нам нужно спешить. Я не сомневался: изначально Отто Барретт не сказал командиру станции ни слова о попытке меня поймать. Удачно забыл, разумеется. Но как только станет очевидно, что все сорвалось, он может и отчитаться. Мне же необходимо застать Елену Согард в одиночестве.

Тут мне повезло: когда мы добрались до ее личной каюты, Елена все еще находилась внутри, но уже облаченная в форму – она явно готовилась к выходу. Я собирался сразу же выбраться, но Мира меня задержала. Она тоже разглядела через щель вентиляции, к кому именно мы заявились без спроса.

– Подожди! – прошептала она. – Ты что делаешь?

– То же, что и ты.

– А именно?

– Временно беру в заложники командира станции.

Время поджимало, да и долгие объяснения я не люблю, так что я откинул в сторону руку Миры и первым покинул укрытие. Мою спутницу ожидало серьезное испытание. Понятно, что я пришел сюда не ради этого, но заодно я хотел проверить, насколько верной Мира способна мне быть.

Я еще ни разу не подталкивал ее к откровенному преступлению, хотя мы и знакомы не слишком долго. Но при этом она знает, что на кону судьба всей станции. Так что выбор и правда будет непростой, однако простые задачи я не люблю.

Елена от нас не шарахнулась, она вообще обернулась на звук открывающегося технического люка так, будто только подобным образом к ней обычно и приходят. Но меньшего я от нее не ожидал – она не из тех, кто добивается повышения красивыми глазами и правильными речами. Перед нами был боевой адмирал, и, если такого человека удается застать врасплох, это уже признак маразма.

Так что своим спокойствием Елена меня не задела, она сделала это иначе. Адмирал окинула нас быстрым взглядом, оценивая, кто перед ней, и кивнула обоим:

– Лейтенант Волкатия, Павел, здравствуйте. Признаться, я не ждала вас – ни сейчас, ни оттуда. Но вы наверняка объясните, почему мои ожидания не имеют значения.

Вежливость порой задевает сильнее, чем любые оскорбления. Понятно, что Елене было известно и о назначении меня на корабль, и о моем побеге. Да и то, что я стер данные о себе в центральном компьютере, изменило для нее не так уж много, основы она знала. И все же она могла бы общаться так же, как остальные, с презрением, используя всем известное прозвище.

Она поступила иначе. Вежливость не подразумевает использование прозвищ, да еще и навязанных кем-то. Елена изначально посмотрела на меня как на обычного человека, не забывая при этом, что я серийный убийца.

Был ли я тронут до слез? Ну нет, конечно. Но я это запомнил.

Я к ней обращался тоже на равных, с должным уважением, которое я обычно испытываю не ко всем.

– Получилось не по протоколу и не по правилам вежливости, – признал я. – Это я прошу извинить. Но иначе было нельзя: мои старые друзья не вовремя решили поиграть в догонялки, а мне нужно срочно кое-что сообщить вам.

– Меня про эти игры в известность не поставили. Хотя я все равно считаю, что нам нужно пригласить на встречу и ваших друзей, это сделает беседу интересней.

Елена двинулась к выходу. Я мог бы остановить ее, но не стал, о том, что это испытание и для Миры, я не забывал ни на миг.

И Мира меня не подвела. Я остался на месте, а вот моя спутница двинулась наперерез адмиралу. Мира первой достигла выхода из каюты и закрыла его собой. Вид у нее при этом был виноватый, но решительный. Думаю, она одновременно гордилась собой и мысленно составляла завещание.

– Адмирал Согард, я прошу меня простить, только… Выслушайте его, пожалуйста. Это нужно для спасения станции!

– Лейтенант, вам не кажется, что вы слишком часто начали нарушать правила ради высших целей? – холодно осведомилась командир станции.

– Кажется. И прямо сейчас мне кажется, что меня за это вышвырнут за борт. Но прежде, чем такое произойдет, послушайте его… Он мне не друг, я знаю, что он серийный убийца, однако я верю, что он может спасти станцию!

Что ж, я впечатлен. Не очередным намеком на мою гадостную сущность, это меня вообще не задевает, я привык. Мне понравилось то, что Мира сумела упереться, хотя прекрасно знала, к каким последствиям это способно привести.

Елена ее решимость тоже оценила, она не стала прорываться с боем, хотя могла бы. Она опустилась в кресло у рабочего стола и спокойно сказала:

– Я вас слушаю.

– Станцию нужно уводить как можно дальше отсюда, – заявил я. – То, что уничтожило «Марию Яниссар», все еще там. Оно способно проявить себя в любой момент, и предугадать время его активности я не смогу. Зато могу сказать, что за пределы звездной системы эта энергия наверняка выходит. Если она долетит до нас даже ослабленной, не выживет никто.

– Пока что это абстрактные угрозы, – отметила Елена. – Вы так и не сказали, откуда эта энергия придет.

– Из центра системы.

– Из красного гиганта? Вы действительно считаете, что он опасен?

– Я не считаю, что он опасен. Я считаю, что внутри него притаился пульсар.

Я прекрасно знал, как они на это отреагируют. Мне было любопытно лишь, кто первой произнесет вслух фразу, наверняка мелькнувшую в мыслях у обеих.

Опыт победил. Елена сумела промолчать, а вот Мира выпалила:

– Этого не может быть!

– Объект Торна-Житков, – невозмутимо напомнил я.

Есть во Вселенной такая пакость, и обе мои собеседницы об этом прекрасно знали. В теории существование подобных объектов было описано еще в конце двадцатого века. Позже, намного позже, когда человечество решилось отлететь подальше от Земли, существование двойных звезд подтвердилось, причем в разных формах. Но, как правило, все сводилось к тому, что снаружи был виден красный гигант, а внутри у него таилась нейтронная звезда.

Насколько я помню, изначально предполагалось, что либо звезды сливаются на этапе формирования, либо нейтронная проникает в красный гигант, ввинчивается, как паразит – именно благодаря этой теории слова Миры и подтолкнули меня к нужному выводу. Практика показала, что нет никакого «или». Объекты Торна-Житков могут рождаться и первым способом, и вторым, и наверняка еще парочкой способов, о которых мы ничего не знаем, потому что человечество по-прежнему младенец в масштабах Вселенной.

Припомнив об этом, Мира и Елена перестали доказывать мне, что красный гигант не может быть двойным. Но и верить мне они не спешили.

– Это все равно не может быть пульсар, – настаивала Мира. – Потому что пульсар испускает энергию…

– Стоп, – прервал ее я. – Не надо рассказывать мне, с какой частотой пульсар испускает энергию и как это происходит. Не надо объяснять, что в объектах Торна-Житков внутренняя нейтронная звезда никогда не проявляет себя подобным образом. У вас нет задачи переспорить меня. Вы должны смотреть на факты: у нас хватает доказательств того, что время от времени из красного гиганта вырывается поток энергии, уничтожающей материю. Поскольку сам красный гигант этого делать не может, это делает что-то, скрытое у него внутри. Полагаю, энергия той, внутренней, звезды накапливается и в какой-то момент вырывается наружу. Она замедляется, разрушая на своем пути ряд объектов, потом рассеивается расстоянием. Но расстояние это намного больше того, на котором находимся мы.

Обо всем этом экспедиция Нерии-Рузанова не знала, и мне остается лишь догадываться, какой ужас им довелось пережить. Они проходили через безопасную на вид солнечную систему, подвоха они не ждали. В этот момент из красного гиганта вырвался поток энергии, который уничтожил как минимум «Марию Яниссар». Остальные корабли, если они все-таки не были задеты, в панике ускорились, не зная, когда и как повторится атака. О том, что обломок сохранился и там есть выжившие, никто даже не думал.

Ну а этих выживших поджидал личный ад, который мог длиться несколько недель или даже месяцев. Нас он тоже ждет, если энергия снова решит проявить себя. Судя по вычислениям, которые мы нашли на корабле, бьет она довольно узким лучом. Следовательно, «Виа Феррата» не будет уничтожена сразу, один-два фрагмента сохранятся. Но чем это кончится – можно судить по остаткам «Марии Яниссар».

– Я не знаю, повторится ли атака, – предупредил я. – Возможно, это произойдет через сто лет и нам ничто не угрожает. Возможно, через пять минут, и дергаться уже бессмысленно. Но поскольку встретиться со смертью мы всегда успеем, предлагаю все-таки поработать над спасением.

– Менее абстрактные предложения у вас будут? – уточнила Елена.

Она по-прежнему держалась безупречно. Нет, все-таки она устраивает меня на посту главы станции. Если Отто Барретт надумает расширить свои амбиции и занять ее место, придется вмешаться, хотя изначально я планировал остаться в стороне. Но это так, планы на будущее, пока нам нужно убраться подальше от прячущейся звезды.

Я взял с рабочего стола адмирала планшет и набрал на нем координаты.

– Вот сюда необходимо привести станцию. Если пересекать зону действия пульсара – назовем его так для удобства – традиционным путем, мы можем успеть, а можем не успеть. Пятьдесят на пятьдесят, я бы сказал.

– Но что нам дадут эти координаты? – нахмурилась Елена. Показное равнодушие она все-таки не удержала, однако это лишь доказывало, что она мне поверила. – Насколько я понимаю, они находятся в пределах системы красного гиганта.

– Именно там, – подтвердил я. – Но дадут они нам кротовую нору, похожую на ту, которая привела нас сюда.

– Откуда вы знаете, что она там есть?

– Наверняка не знаю даже я, но два признака на нее указывают. Первый – теоретические вычисления, которые были столь драматично написаны кровью на стене. Человек, который их провел, находился рядом с красным гигантом долгое время, и я не берусь сказать, какие инструменты наблюдения были в его распоряжении. Второй признак – то, что близкая к звезде планета осталась неповрежденной.

Я не случайно отправил Миру собирать данные о поврежденных астероидах. Не знаю, чем они были изначально – астероидами покрупнее, спутниками или планетами. Мне не принципиально. Важно то, что повреждения обнаруживались с разных сторон от звезды, следовательно, энергия била хаотично, в любую сторону, может, в несколько сторон одновременно.

И только самая близкая к красному гиганту планета, та, которая должна была пострадать чуть ли не первой, оставалась не задетой. Изначально я вообще не мог сделать вывод, потому что кротовые норы, также известные как червоточины, – явление очень редкое, во многом спорное. Но теперь у меня были все основания полагать, что в Секторе Фобос они встречаются куда чаще, чем в других галактиках, и это отчасти объясняет его аномальную природу.

– Вы можете гарантировать, что станция пройдет через эту кротовую нору? – поинтересовалась Елена.

– Нет, конечно. Но теоретическая вероятность высока.

– А то, что корабли сопровождения окажутся в той же точке пространства?

– Тоже нет.

– Вы уверены, что мы не попадем в агрессивную среду, более опасную, чем эта солнечная система?

– Я вообще ни в чем не уверен. Вы теперь знаете не меньше, чем я. Принимайте решение, адмирал.

– Может, нам стоит вернуться к той кротовой норе, которая привела нас сюда? – предложила Мира. – Мы уверены, что она безопасна…

– Но не уверены, что она работает на две стороны, – напомнил я. – Большинство кротовых нор – дорога с односторонним движением. Если эта из таких, мы просто потеряем время. Но никто ведь и не ожидал, что наша миссия будет простой, не так ли?

Они были взволнованы, напуганы даже… по крайней мере, Мира, Елена скрывала свои эмоции куда лучше. Я же не испытывал ничего особенного. Смерть была точно таким же вариантом развития событий, как выживание. Не берусь сказать, это плюс или минус социопатии, но – как есть.

Все, что от меня зависело, я сделал, последнее решение было за Еленой. Но это что касается миссии, насчет моей судьбы стоило подстраховаться.

– Я понимаю, что меня продолжат разыскивать, – сказал я. – Но желательно, чтобы полиция в этом не слишком усердствовала. И я буду признателен вам, если вы оградите лейтенанта от излишнего рвения кочевников.

Мира от моей наглости в очередной раз обалдела. Пора бы ей научиться держать себя в руках – или, по крайней мере, не делать свои эмоции такими очевидными.

– Не думаю, что начальник полиции поймет такой приказ с моей стороны, – заметила Елена.

– А вам нужно его понимание?

– Нет. Но причина отдать такой приказ мне нужна, а пока я ее не вижу.

Понятно, почему она не хочет ссориться с Отто Барреттом. Елена неплохо справляется со своей работой, но она знает, что кочевники – это серьезная сила, сколько бы их ни было на борту. Так что мне полагалось дать ей причину хоть как-то вмешаться в эту ситуацию.

У меня такая причина как раз была.

Секреты… Для многих это главная уязвимость, порой – единственная. Пока я пережидал в камере многочисленные суды надо мной, хватало журналистов, которые пытались взять у меня интервью. Их интересовало многое, в первую очередь – то, как мне удалось добраться до таких высокопоставленных жертв. Одному. Безродному, изначально лишенному всего. Каким образом я сделал то, что не могли годами сделать куда более могущественные враги этих людей?

А все просто: я начинаю любую охоту с поиска секретов, потому что они скрывают главную уязвимость.

У Елены Согард секрет тоже был. Я подошел поближе и прошептал его ей на ухо – Мире пока не полагалось знать о таком. Адмирал выслушала меня спокойно, на ее лице не дрогнул ни один мускул, хотя я наверняка застал ее врасплох.

Когда я отстранился, она сказала:

– Я теперь понимаю, как вы заработали свою репутацию, Павел.

– Репутацию чудовища? – с невинным видом уточнил я. – Проще, чем многие думают, и я никогда не отрицал, что эта репутация справедлива. Но теперь все мы в одной лодке, капитан. Я буду делать все, чтобы станция уцелела. Однако может оказаться так, что угроза придет не снаружи, а изнутри, образуются стороны, которые начнут противостоять друг другу. И если такое все-таки случится… разве не хотелось бы вам, чтобы чудовище осталось на вашей стороне?

Рино не понимал до конца, что делает и зачем. Это его раздражало. Он готов был решиться на самые отчаянные авантюры, полететь туда, куда не летал еще никто, но только с четким пониманием цели. Теперь же ему просто выдали координаты, к которым нужно было привести станцию.

Он чувствовал себя заменой автопилота и даже толком не понимал, почему понадобилась замена. А потом до Рино дошло: даже автопилот не стал бы творить такую глупость.

Координаты, которые ему передали, вели к очень опасной зоне. Нет, для маленького корабля-разведчика вроде того же «Ястреба» угрозы не было бы никакой. Так ведь их экспедиция не из маленьких кораблей состоит! Сама по себе «Виа Феррата» – конструкция громоздкая, неповоротливая, порой слишком медленная, а с ней еще и целая свита кораблей сопровождения летит. Тут цена ошибки будет высока: свернул левее, чем надо, и пересек горизонт событий красного гиганта. Свернул правее – и планета оказалась слишком близко, опасно близко, а вокруг парят огромные каменные осколки непонятно чего… От пилота действительно требовалась ювелирная точность.

Так что в иное время Рино льстило бы то, что выбрали именно его. Однако раздражение из-за того, что адмирал ему толком не доверяет, отталкивало на второй план даже гордость.

Кое-что он все-таки узнал, но не от Елены Согард. Просто он находился в командном пункте и слышал все, о чем адмирал говорила со своими ближайшими помощниками. Тогда и появилась хоть какая-то ясность, но легче от этого не стало.

Станция двигалась к кротовой норе. При том, что кротовые норы официально считались явлением непредсказуемым! Правила космического флота запрещали делать на них ставку, и адмирал не могла не знать об этом. Но она все равно рискнула жизнями нескольких тысяч человек… Ради чего? Где она вообще откопала эту кротовую нору?

О таком размышлял не только Рино, помощникам адмирала тоже не нравилась эта авантюра. Женщина, Лилли Хетланд, еще пыталась сдерживаться, хотя нервозность все равно сквозила в ее движениях и словах. Высокий чернокожий мужчина и вовсе прямым текстом заявил, что риск слишком велик и нужно прекращать. Елена поинтересовалась, готов ли он оспаривать ее власть.

Это был сложный момент. Рино спиной чувствовал напряжение, зависшее в командном пункте. Если бы мужчина решил устроить мятеж во время такого опасного полета… Что было бы? Кому вообще подчиняться? А необходимость бороться за управление кораблем и вовсе привела бы к катастрофе!

Мужчина тоже это понял, отступил, хотя злость наверняка затаил.

Рино только и оставалось, что выполнять приказ. Даже компьютер понимал, что это самоубийство… Пилот смотрел вперед и видел перед собой безводную твердь планеты, на которой так и не зародилась жизнь. В красном свете все казалось залитым кровью, и Рино надеялся, что у него получится привыкнуть к этому мрачному окружению, а он так и не привык.

Чем дальше они продвигались, чем сложнее становилось уводить станцию от столкновения с астероидами. В какой-то момент это и вовсе стало невозможно, а проклятая кротовая нора все не появлялась! Рино прекрасно видел, что он направляет станцию прямиком на планету… На смерть! Обратный отсчет уже начался. По корпусу «Виа Ферраты» били первые астероиды, пока еще не способные причинить ей вред. Но те, кто находился неподалеку от мест столкновения, наверняка слышали чудовищный грохот, чувствовали опасную вибрацию, и это могло привести к панике.

В какой-то момент с командным пунктом попытался связаться Отто Барретт. Он был настойчив – не похоже, что его предупредили о полете! Но он и его дети уже видели в иллюминаторах то багровое море огня, которое представлял собой близкий красный гигант. Они видели смерть… Рино тоже ее видел.

– Овуо́р, поставьте дополнительную блокировку на дверь, – невозмутимо велела Елена. – Я сейчас не готова принимать жалобы от пассажиров.

Темнокожий мужчина неохотно подчинился. Видимо, при всех сомнениях, командиру он доверял все же больше, чем начальнику полиции. Просто замечательно, внутренней враждой повеяло!

Рино все-таки не выдержал:

– Адмирал Согард, при всем уважении, вы в этом уверены?

– Выполняйте приказ, Бернарди.

– Еще две минуты такого курса – и станция уже не развернется вовремя, мы упадем на планету! Может, хотя бы скорость сбросим?

– Нам нужна эта скорость. Выполняйте, – повторила Елена.

Только она была абсолютно спокойна. Рино не знал, помешательство это, следствие военного опыта или просто умелая игра на публику. Он сейчас и не хотел знать – но он вынужден был отметить, что это спокойствие делало свое дело. Мотивы Елены по-прежнему оставались непонятными, как и источник информации о кротовой норе. Но в разрастающемся хаосе адмирал привлекала такое же внимание, как скала в штормовом море. Она становилась символом защиты и спасения, ей нужно было верить, чтобы остаться в живых.

В какой-то момент Рино просто отчаялся. Он смирился с тем, что рискует таким количеством жизней по приказу адмирала, потому что в этом случае можно было переложить ответственность на Елену Согард. Если бы пилот решил довериться собственным инстинктам, увести станцию в сторону, вся ответственность лежала бы на нем. От этого стало бы лишь сложнее, ведь гарантированного пути к спасению он не знал.

Хотелось кричать. Не говорить что-нибудь, а именно кричать, так громко, чтобы заложило уши. Тогда, может, приближение темных камней ужасало бы меньше, все сложилось бы в единую картину… Рино сдержался. Он просто сжимал штурвал изо всех сил, чтобы унять дрожь в руках.

Он вел станцию на гибель до последнего, а потом… потом планета просто исчезла.

Целая планета. Взяла и растворилась, как будто не было ее! Да и астероидов поблизости больше не было, станция оказалась на идеальном, как по учебнику, участке: никаких помех, только свободное пространство.

Долго гадать, что же произошло, не пришлось. Красного гиганта тоже поблизости не было, по ту сторону обзорного экрана Рино наблюдал совершенно иную россыпь звезд. И это было так странно! Он-то думал, что кротовая нора проявит себя по-другому. При первом взаимодействии с ней его в командном пункте не было, но он не сомневался, что переход можно заметить. Какой-нибудь тоннель света, кружение всего вокруг, сбой приборов, вой сирены… Нет? Хотя бы пару секунд?

Однако даже так, при том, что Рино не успел ничего понять, переход все-таки состоялся.

Большую часть жизни я провел в космосе, и это многому меня научило.

Например, тому, что переход через кротовую нору никогда не длится дольше секунды. Да и нет в нем ничего особенного. Ну, кроме того, что на другом конце может вылететь бесформенный комок из металла и человеческой плоти, если червоточина оказывается непригодной для путешествий. Но это тоже произойдет быстро, ты даже не успеешь понять, что умираешь, своего рода счастливый финал.

Или вот еще один факт: восстановленный из порошка коньяк омерзителен. Им невозможно что-либо отпраздновать. Хотя какой смысл праздновать то, что я оказался прав? Это не особое событие, а вполне обыденное обстоятельство.

Елена смотрела через иллюминатор на чужие звезды. Хотя в Секторе Фобос все звезды чужие, тут ничего нового.

Мир вокруг них снова стал спокойным, как будто понятным. Елена уже не заблуждалась на его счет, она приказала увести станцию и корабли сопровождения в сторону, подальше от кротовой норы, через которую они прошли. Не хватало еще, чтобы им вслед прилетел пучок той самой энергии, от которой они бежали!

Тогда же адмирал приказала послать к кротовой норе разведывательный дрон. Не то чтобы она собиралась возвращаться в систему двойной звезды, ей просто было любопытно, есть ли у нее такая возможность.

Возможности не было. Как и многие кротовые норы, эта переносила только в одну сторону. Елена не сожалела, что воспользовалась ею, и не только потому, что сожаления обычно не приносили никакой пользы. Просто если Гюрза оказался прав насчет перехода, он, скорее всего, был прав и насчет притаившейся звезды.

Елена еще не решила, что делать с Гюрзой. Пока она собиралась просто подыграть ему, ей не нужно было, чтобы он оказался в руках у Барреттов. Адмирал не сомневалась: он свою угрозу выполнит и наболтает лишнего. И вот тогда начнутся серьезные проблемы уже внутри станции…

Пока же все шло относительно неплохо. Компьютер перезагрузился, как и после первого путешествия через кротовую нору, проанализировал расположение ближайших звезд и определил, где именно очутилась «Виа Феррата».

Станция по-прежнему находилась в галактике Китрон, но в дальней ее части. Далеко от системы красного гиганта – и от того маршрута, который изначально предполагался миссией. И вот это как раз плохо.

Связь с Землей они предсказуемо потеряли. А ведь это и было их основным заданием! Установить маяки и, если не покорить Сектор Фобос, то хотя бы полноценно его изучить. Теперь же – что у них оставалось? Да, они могли провести запланированные эксперименты, лаборатории перенесли путешествие прекрасно. Но какой во всем этом смысл, если о результатах никто никогда не узнает?

Если же двигаться обратно, они года три потратят только на дорогу к той точке, в которой связь возможна. Если не нарвутся на очередную кротовую нору или, того хуже, смертельную аномалию.

Елена пыталась найти решение, но решения просто не было. Она никому не призналась бы в этом, но она была даже рада, когда ее отвлекли от размышлений стуком в дверь. Адмирал не стала пояснять, что сейчас ее личное время, она просто позволила неожиданному гостю войти.

С Мирой Волкатией они не общались после той встречи еще до перехода. Может, и следовало бы, но у Елены других забот хватало. Теперь же Мира снова заявилась к ней, на этот раз одна. Это, впрочем, было не так важно. На корабле она оставалась единственным человеком, который знал, где прячется Гюрза и как с ним связаться.

Что любопытно, о попытке захватить серийного убийцу Отто Барретт так и не сообщил. Да, попытка оказалась неудачной, однако Елене это все равно не понравилось. Так что теперь она просто приняла Миру у себя, ни о чем не сообщая полиции.

– Вы пришли напомнить о выманенном у меня обещании? – сухо поинтересовалась Елена.

– Как ни странно, нет, – покачала головой Мира. – Это он может распоряжаться тут всеми подряд, я… Мне это кажется неправильным.

Она не называла Гюрзу ни по прозвищу, ни по имени, это Елена тоже отметила, хотя с выводами все равно не спешила.

– Тогда что привело вас ко мне?

Мира протянула ей планшет с открытой галереей схем и вычислений.

– Я тут уже выяснила, что у нас нет связи, – пояснила инженер. – И я решила прикинуть, как эту связь можно вернуть. Маяки на таком расстоянии работать не будут.

– Это мне известно и без вас.

– Да, но изначальная суть маяков в том, чтобы образовывать цепь, а не работать по отдельности. Первый передает данные второму, второй – третьему… И, в принципе, их можно перенастроить так, чтобы они начали разыскивать друг друга!

– И вы знаете, как провести такую перенастройку?

– Пока нет, но, если вы одобрите проект и дадите мне чуть больше времени, я смогу вычислить. Перенастроив несколько маяков, мы выпустим их здесь и зададим примерные координаты поиска. Хорошо, что мы успели запустить тот, первый маяк!

Тот маяк тоже активировала Мира. Если бы Елена прислушалась к начальнику технического отдела, сорвавшийся запуск спустили бы на тормозах, считая, что все еще можно исправить. А теперь, получается, он обрел особое значение…

– Вы предлагаете мне рискнуть пятью машинами, которых и так немного, – отметила Елена.

– Да, но… Какой от них вообще толк, если мы слишком далеко для их использования?

– Вы считаете, они действительно могут долететь?

– И выстроить полноценную цепь, – кивнула Мира. – То, что мы находимся в пределах галактики Китрон, работает на нас.

– Хорошо… Хорошо, нужно пробовать. Это задание становится для вас приоритетом, лейтенант, о результатах докладывайте только мне.

– Конечно, адмирал! И… спасибо!

Мира и правда была воодушевлена, не похоже, что она обманывала Елену или снова действовала по указанию Гюрзы. Это хорошо… А плохо то, что все-таки придется побеседовать о ней с Отто Барреттом. Не слишком плохо, просто неприятно. Потому что когда начальник полиции поймет, что эта девочка привлекла особое внимание адмирала, поступить он может как угодно.

Не для того Альберт Личек согласился отдать десять лет своей жизни, чтобы превратиться в мальчика для битья! Это ведь была не просто карьерная лестница, он добыл себе билет в другой мир – с другими полномочиями и привилегиями.

Личек прекрасно знал, что лишь у немногих на станции будет больше власти, чем у него. Человек десять от силы наберется, и этим десяти людям не будет до него никакого дела. От него только и требовалось, что изредка сдавать отчеты Елене Согард, а уж договариваться с начальством он умел! В остальное время технический отдел оставался его маленьким уютным царством.

Но что-то пошло не так с самого начала. Ему в первый же день та девица отказалась подчиняться! Альберт сориентировался быстро, он умел таких ломать. Он не сомневался, что у него все получится… И получилось бы, если бы миссия шла по плану.

Однако оказалось, что в Секторе Фобос планы работают не так, как в исследованной Вселенной. Мира Волкатия успела отличиться уже дважды – когда починила маяк и когда слетала на обломки корабля. Альберта не покидало ощущение, что она претендует на его место. Иначе зачем она выслуживается? Вряд ли из научного фанатизма! Она хотела унизить Альберта, показать, что она лучше него, умнее. Терпеть это он не собирался.

Вот и теперь она запропастилась непонятно где. На рабочем месте ее не было, за механиками, которыми она должна была управлять, никто не наблюдал. Ее даже в каюте не оказалось! Это было уже слишком. Альберт не собирался носиться по огромной, как целый город, станции, разыскивая какую-то идиотку, он направился прямиком к высшему руководству.

Елена Согард приняла его сразу. Адмирал работала над чем-то в своем кабинете, но ради Альберта согласилась сделать паузу. Он нацепил лучшую улыбку, в меру очаровательную, в меру смиренную, чтобы показать, как ценит сделанное ему одолжение. Альберт даже пару-тройку удачных комплиментов приготовил, однако Елена его быстро прервала:

– Чего вы хотели, Личек?

Альберт знал, что начальство обычно делится на два типа. Были приятные люди, которые с благодарностью относились к тому, что их кто-то ценит и уважает. С этими работать проще. А были и такие вояки, как Елена, которые слова отмеряют так, будто нет во Вселенной драгоценности дороже! Ничего, Альберт и не с такими справлялся.

– Я бы хотел запросить возможность дисциплинарного взыскания для одного из моих сотрудников.

– А именно?

– Переведение из должности офицера и моего заместителя на должность простого механика.

Если уж это не приструнит Миру, вообще непонятно, что с ней делать! Она почему-то вообразила, что равна Альберту или даже выше него, потому что у нее был какой-то там боевой опыт. Но ничего, оказавшись на равных с механиками, да еще и уголовниками, она быстро поймет, что к чему, и наверняка сделает все, чтобы вернуть руководящий пост.

Но Елена всего этого не знала, да и вряд ли могла понять. Она лишь уточнила:

– Причина?

– Несоответствие должностным требованиям. Этого сотрудника вечно нет на месте! Я не могу ничего поручить такому руководителю.

– О ком именно идет речь?

– О Мире Волкатии.

– Тогда в просьбе отказано.

Вот так быстро, сразу, без дополнительных вопросов и удивления. Отказано и все. Альберт такого не ожидал, поэтому на миг даже лишился дара речи. Но он быстро опомнился и выдал очередную отработанную улыбку:

– Наверно, возникло какое-то недопонимание! Я говорю о…

– Я прекрасно знаю, о ком вы говорите, Личек, – снова перебила его Елена. – Лейтенант выполняет мое личное поручение. Это мешает ей выполнять обязанности вашего заместителя?

– Нет, но… Прямо сейчас – нет, пока все идет хорошо! Но если будут проблемы, я не уверен, что она справится.

– А как лишение должности поможет ей справиться? Не увлекайтесь таким. Если на то время, пока лейтенант занята, потребуется дополнительное вмешательство руководства, займитесь этим сами.

На сей раз удержать улыбку удалось лишь чудом. Да и то Личеку показалось, что Елена все равно все поняла, что в светлых глазах мелькнула насмешка.

– Я? – выдохнул он. – Но я же… руководитель, высший руководитель… А это отдел бытового обслуживания…

– Ну и что? Эта работа недостаточно хороша для вас? Тогда ею могу заняться я, просто сообщите, если это понадобится.

– Нет, что вы, адмирал! Я со всем справлюсь!

– Кем вы вообще планировали заменить лейтенанта, если бы я согласилась отправить ее в отставку?

– Я… Я об этом не подумал, – окончательно растерялся Альберт.

– Пожалуйста, заведите привычку думать, прежде чем подавать прошение. Можете быть свободны.

Это была не катастрофа, но что-то чертовски близкое к ней. Направляясь к адмиралу, Альберт не сомневался, что все получится. Он умел правильно просить начальство об одолжениях – и получать то, что ему нужно. Потому что начальство обычно не разбиралось в таких мелочах!

Теперь же он чувствовал себя оплеванным. Уже то, что адмирал послала его подальше, было унизительно. Однако Альберта не покидало ощущение: она расскажет Мире, обязательно расскажет! И эта мелкая стерва, уже мнящая о себе непонятно что, будет открыто смеяться над ним…

Идеальное маленькое царство, которое успел представить себе Личек, изошло трещинами.

Он снова и снова напоминал себе, что сдаваться рано. Просто все неудачно сложилось, нужна пауза. Потом он выяснит, что там за поручение такое адмирал дала Мире, придумает, как этому противостоять. Альберт все равно застрял на этой станции, отступать некуда.

Но только он решил, что хуже этот день не станет, как начались новые странности. Конечно же. Он всегда верил, что неудачи по одной не приходят…

В его кабинет пожаловал Отто Барретт собственной персоной. Хорошо хоть один, без кочевников, но сегодня Альберт даже его видеть не хотел. Да и вообще не хотел, с полицией лучше не связываться.

Отто был человеком, не кочевником, и все равно он нервировал – многозначительным взглядом, холодной улыбкой, за которой могло скрываться что угодно. То, что при встрече с ним получилось выглядеть уверенным и даже дружелюбным, Альберт мог считать серьезным достижением.

– Комиссар, здравствуйте! – просиял он. – Если окажется, что я способен вам помочь, мой день однозначно станет лучше!

– А сейчас он проходит не слишком приятно?

– Не лучше и не хуже, чем обычно.

– Повезло вам, – кивнул Отто. – Я уверенностью, что все идет как обычно, похвастаться не могу.

– Неужели?

– Из-за странного каприза адмирала мы оказались непонятно где. Я вышел на след того, кто может быть опасен, но идти по этому следу мне запретили. А сегодня до меня дошли слухи, что и вы навещали нашего дорогого адмирала, но визит этот был недолгим и вряд ли произвел на вас приятное впечатление.

Слухи до него дошли, как же… Альберт подозревал, что начальник полиции следит за высшим руководством – просто потому, что следит за всеми. Однако с чего бы Отто признаваться в таком? Это провокация – или полноценное предложение сделки?

Следовало перестраховаться, притвориться дурачком, просто прекратить этот разговор… Но Альберт не смог. Перед глазами все еще стояла самодовольная физиономия Елены Согард, в душе закипала злость. Что, спелась старуха с полоумной Волкатией? Так не она одна умеет находить союзников!

– Я вас по-прежнему внимательно слушаю, – Альберт улыбнулся чуть шире.

– Это хорошо. Я, знаете ли, привык доверять своей интуиции. Может, прямо сейчас на станции нет ни серьезных перемен, ни оснований для них. Но интуиция подсказывает мне, что очень скоро они будут. И если это так, мы с вами можем друг другу пригодиться.