Безжалостный альфа

6

Моя спальня в «Ривертон пакхаус» в точности такая, какой я ее оставила в семнадцать лет: чересчур девчачья, в ней столько розового и цветочных оттенков, что тебя тошнит. Меня это никогда не беспокоило, когда я возвращалась сюда, чтобы навестить свою семью на несколько ночей, но теперь, когда я здесь навсегда, некоторые изменения определенно назрели.

Я начинаю составлять список в уме, пока распаковываю вещи, убираю то, что осталось в шкафу и ящиках, чтобы освободить место для моего текущего гардероба, и упаковываю свои старые вещи в коробки. Они просто напоминают о жизни, которую я давным-давно оставила позади; о жизни, которая больше не кажется мне моей собственной.

Можно подумать, что в свою первую ночь дома я буду спать как младенец, но как только я забираюсь в постель, я начинаю беспокоиться, ворочаюсь с боку на бок. Снова увидеть Мэдда после стольких лет оказалось труднее, чем я ожидала. Я знала, что он затаил обиду, когда я ушла, но, наверное, после стольких лет я думала, что он забудет об этом.

Очевидно, я была неправа.

Я не была готова к тому холодному приему в командном комплексе сегодня, и от одной мысли о еще одном подобном противостоянии с ним мне становится физически плохо.

Раньше мы никогда не ссорились. С другой стороны, у нас никогда не было для этого причин. Все уже не так, как было раньше, и я ненавижу пропасть, которая существует между нами сейчас.

Уже поздно, когда я, наконец, прекращаю борьбу за сон и вылезаю из постели, направляясь на кухню перекусить. Я захожу и вижу свою маму, сидящую на табурете у кухонного островка и ослепительно улыбающуюся мне, как будто она ждала моего прихода.

Стопка печенья «Орео» и стакан молока рядом с ней — мой любимый ночной перекус — подтверждают, что она это так.

Меня это не удивляет, но иногда раздражает, что моя мама всегда на два шага впереди. Астрид Мастерс не просто обычный оборотень, она была наделена экстраординарными способностями, одним из которых является способность заглядывать в будущее. Она провидица, как и ее бабушка до нее, и когда я была маленькой, мои родители часто размышляли о том, унаследую ли я этот дар тоже. Представьте себе их разочарование, когда я оказалась самым обычным ребенком.

— Не можешь уснуть? — спрашивает мама, когда я обхожу кухонный островок и сажусь на табурет рядом с ней.

— Это ты мне скажи, — ворчу я. — Ты явно знала, что у нас будет этот разговор.

Она вздыхает, успокаивающе кладя свою руку поверх моей.

— Нелегко возвращаться, не так ли?

— Ты понятия не имеешь, — бормочу я, беря Орео.

— Мэдд задал тебе жару?

— Конечно.

Я переворачиваю печенье, чтобы оно раскололось, слизывая белую глазурь с внутренней стороны.

— Он боролся с тех пор, как ты ушла, — комментирует мама, наблюдая за мной. — Держу пари, он рад, что ты вернулась, даже если и не показывает этого.

— Ну да, конечно, — фыркаю я, поворачиваясь к ней лицом. — Он ненавидит меня, мам. Настоящей ненавистью. Я никогда не думала, что Мэдд может смотреть на меня так, как сегодня.

Я качаю головой, отправляя половину печенья в рот и с хрустом проглатывая.

— Держу пари, он хотел бы, чтобы я была той, кого охотники прикончили в Денвере, — бормочу я, жуя кусочки Орео.

— Даже не смей говорить такие вещи, — предостерегает мама, хмуря брови и качая головой.

— Это правда.

Она пронзает меня тяжелым взглядом.

— Это не так.

Я тянусь за стаканом молока, делаю глоток, чтобы запить печенье. Затем облизываю губы и поворачиваюсь к ней.

— Ты не можешь просто сказать мне, пара мы по судьбе или нет, избавить меня от страданий?

Избранные по судьбе — это, по сути, эквивалент того, что люди называют родственными душами, но в то время как люди просто предполагают, что кто-то является их родственной душой, на самом деле мы получаем подтверждение. Если мы будем находиться в непосредственной близости от нашей пары во время пробежки при свете полной луны, сила связи приведет нас друг к другу. В тот момент, когда мы увидим друг друга, связь встанет на свои места, и мы поймем, что нам суждено быть вместе.

Все это звучит как солнечный свет и розы, но для того, чтобы это произошло, многое должно пойти правильно. Для начала, должно быть полнолуние, чтобы наши волки полностью осознали связь и собрались вместе. Мы должны быть достаточно близки, чтобы почувствовать это и действительно добраться друг до друга, так что, если твоя пара бегает с другой стаей, в следующий раз тебе повезет больше. Наши волки не могут распознать брачные узы до тех пор, пока нам не исполнится восемнадцать, да и то только при полной луне и в непосредственной близости. О, и если все эти вещи действительно встанут на свои места, вам все равно придется скрепить их отметкой до следующего полнолуния, иначе связь будет разорвана мучительным образом. Весело, правда?

Учитывая все эти факторы, это чудо, что кто-то находит свою вторую половинку. Оборотни могут взять вместо этого избранника, отметив друг друга под полной луной, чтобы установить связь, но это не та глубокая связь, которая приходит с тем, что тебе суждено. Вот почему многие из нас ждут в надежде найти того единственного человека, который предназначен для нас. Некоторые ждут всю жизнь и так и не находят.

Так поступили мои родители. Многое должно было сложиться вместе, чтобы они нашли друг друга, но я думаю, что именно здесь в игру вступает судьба, верно? Если два человека предназначены друг для друга, судьба найдет способ свести их вместе при всех подходящих обстоятельствах, чтобы связь установилась. Мы с Мэддом всегда предполагали, что нам двоим суждено быть вместе, но я ушла, когда нам было по семнадцать, так что у нас никогда не было шанса побегать вместе при полной луне после того, как мы достигли совершеннолетия.

Мы были просто двумя безумно влюбленными детьми, так что, вероятно, принимали желаемое за действительное, думая, что мы космически предназначены друг для друга. Хотя теперь, когда я вернулась, я не могу не задаться вопросом, приложила ли судьба руку к тому, чтобы вернуть нас в жизни друг друга.

Мама хихикает, кудряшки подпрыгивают, когда она качает головой.

— Если бы только это было так просто, правда? — она берет мою руку, кладет ее между своими и смотрит мне в глаза. — Честно говоря, я этого не видела. Но даже если бы я знала твое будущее с Мэддом, ты знаешь, что бы я сказала.

— Что я должна решать будущее сама, — ворчу я, хмурясь. Я отдергиваю руку, размахивая ею в воздухе. — Да, да. Я слышала всю песню и танец о том, что нельзя играть с судьбой. Это не значит, что ты не можешь время от времени предупреждать девушку.

Я беру еще одно Орео, разламываю его и облизываю глазурь.

— В любом случае, он с кем-то встречается, — говорю я рассеянно.

— А как насчет тебя? — допытывается мама. — Вы с Гарретом все еще…?

— Нет, — быстро отвечаю я, запихивая печенье в рот.

Она наблюдает, как я жую, изучая мое лицо, пока я, наконец, не проглатываю это и не уточняю.

— Мы расстались несколько месяцев назад. Просто ничего не получалось. И я думаю, что, оглядываясь назад, это хорошо, что мы так поступили, поскольку на самом деле папа не оставил мне выбора, когда сказал возвращаться домой.

— Он просто хочет для тебя как лучше, — мягко говорит мама.

Я закатываю глаза, хмурясь.

— Как будто лучше всего оторвать меня от всех и всего, что мне дорого, — я поднимаю два пальца. — Теперь дважды.

— Когда-нибудь ты научишься прощать его за это, — вздыхает она, забирая половину моего печенья и отправляя его в рот.

— Ага, как раз тогда, когда Мэдд простит меня, — усмехаюсь я.

Я не могу скрыть горькую обиду, сквозящую в моем тоне. Если я чему-то и научилась сегодня, так это тому, что время на самом деле не залечивает все раны. Некоторые из них слишком глубоки, чтобы их могло коснуться даже время. Я поднимаю руку ко лбу, рассеянно провожу кончиком пальца по приподнятой коже шрама.

Мама застает меня за этим занятием, ее глаза наполняются печалью. Я быстро отдергиваю руку, скрываю волосами шрам и беру еще одно печенье.

Этот несчастный случай был тяжелым для всех нас. Я подслушала, как моя мама плакала моему отцу через несколько дней после того, как я проснулась, обвиняя себя в том, что не знала, что мне будет больно в тот день, как будто она могла каким-то образом предотвратить это. Хотя ее дар дает ей видения как прошлого, так и будущего, она никогда не была в состоянии контролировать их. Она видит только то, что судьба хочет, чтобы она увидела, и она никогда не предвидела надвигающейся катастрофы. Никто из нас этого не видел.

— Эй, я хотела спросить тебя, — осторожно начинаю я, переводя взгляд на нее. — Мне приснился этот сон в ту ночь, когда охотники напали на тех волков в Денвере.

Мама сразу оживляется, поворачивается ко мне всем телом и наклоняется.

— Что за сон? — нетерпеливо спрашивает она.

Я вздрагиваю от ее реакции. Я всегда чувствовала, что каким-то образом разочаровала ее, когда не унаследовала ее дар — как будто она искала эту связь со мной, а я подвела ее, просто будучи прискорбно нормальной. Я не хочу обнадеживать ее, но этот сон сводит меня с ума с тех пор, как он у меня появился. Это слишком случайное совпадение, что все произошло именно так, как случилось с волками в лесу той ночью в Денвере, и хотя, вероятно, это было всего лишь странное, одноразовое событие, никто не поймет, как это повергло меня в смятение лучше, чем настоящий провидец.

— Это было… — я колеблюсь, не желая называть это видением, но не знаю, как объяснить. — Мне приснился сон, что я бегу по лесу, а за мной гонятся охотники. В моем сне мне выстрелили в бедро и грудь, а затем, после того как я проснулась, воины стаи привели Амелию, — я тяжело сглатываю, мучительные воспоминания о той ночи обрушиваются на меня. — Она была тяжело ранена… Ранена в те же места.

Мама хватает меня за руку, ее взгляд прикован к моему.

— Ты думаешь, это было видение? С тобой когда-нибудь раньше случалось что-нибудь подобное?

Я качаю головой.

— Нет, никогда. Я… я не знаю. Это было просто странно. Я не могу перестать думать об этом.

Почувствовав мои опасения, мама сдерживает свое волнение, отпуская мою руку и откидываясь назад с медленным кивком.

— Тебе приснился этот сон ранее ночью? Когда они привезли ее сюда?

Мои брови хмурятся, пока я обдумываю ее вопрос.

— Я… это было почти сразу после. Я знаю, это звучит безумно, но сон был таким ярким, что казалось, будто все происходит в реальном времени.

Мама снова кивает, замирая на мгновение, пока я практически вижу, как у нее крутятся колесики.

— Дай мне знать, если у тебя будут другие подобные сны или странное чувство, что ты что-то знаешь. Мои способности проявились, когда я была ребенком, но кто знает… — она замолкает, пожимая плечами. — Может, это случайность, а может, в этом что-то есть. Только время покажет.

Она ласково улыбается, снова беря мою руку в свою.

— Я всегда рядом с тобой, Слоан.

— Я знаю, — прохрипела я, мое горло внезапно пересохло от эмоций.

Прежде чем я успеваю хорошенько подумать об этом, моя младшая сестра Мэриголд с важным видом входит в кухню, подходит к острову с другой стороны, перегибается через него и тянется, чтобы стащить у меня последнее печенье Oрeo.

— Эй! — я протестую, но она уже запихивает его в рот, как язычница, даже не разнимая, чтобы сначала слизнуть глазурь.

— Никто не говорил мне, что мы собираемся перекусить поздно вечером, — ворчит она с печеньем во рту. — Грубо.

— Это говорит девушка, которая только что украла мой последний Орео, — бормочу я, возмущенно складывая руки на груди.

Чтобы добавить оскорбление к оскорблению, она забирает мой стакан молока, допивая и его тоже.

— Щенку нужно поесть, — самодовольно говорит она после того, как проглотила его, потирая свою крошечную детскую шишку на животе.

Моей сестре повезло — ей не пришлось далеко ходить, чтобы найти своего суженого, он буквально упал ей на колени. Ретт — сын беты моего отца, Джареда, и в первое полнолуние Голди после ее восемнадцатилетия узы, связавшие их двоих, закрепились. Они были блаженно счастливы вместе последние три года, и через пять коротких месяцев они сделают меня тетушкой.

— На этот раз я оставлю это без внимания, — поддразниваю я, указывая на нее пальцем, — но только ради блага моей маленькой племянницы или племянника, которые там находятся.

Я опускаю палец, указывая на ее живот, и расплываюсь в улыбке при мысли о растущей внутри нее жизни.

— У нас еще есть? — спрашивает Голди, стряхивая крошки с пальцев. — У этого ребенка уже волчий аппетит.

Мама улыбается, слезает со своего табурета и направляется к кладовке, чтобы достать упаковку «Орео».

Голди наклоняется над кухонным островком, упираясь локтями в поверхность.

— Проблемы со сном?

Я киваю.

— Мэдд?

Я снова киваю.

— Удачи тебе с этим, — фыркает она, отталкиваясь от столешницы и поворачиваясь, чтобы выхватить упаковку печенья из рук мамы. — Спасибо, бабушка, — нараспев говорит она, поворачиваясь на каблуках и направляясь обратно по коридору в комнату, которую она делит с Реттом.

Мама морщится, поворачиваясь ко мне.

— Я не чувствую себя достаточно старой, чтобы быть бабушкой, — стонет она.

Я смеюсь, соскальзывая со стула и обегая столик, чтобы обнять ее.

— По крайней мере, ты горячая бабуля, — поддразниваю я, крепко обнимая ее.

Ее тело сотрясается от смеха, и следующее, что я помню, — мы обе захлебываемся в приступах хихиканья, держась друг за друга.

Когда мы, наконец, отстраняемся от объятий, мама обхватывает мою щеку ладонями, с любовью заглядывая в глаза.

— Постарайся немного поспать, дорогая.

Я киваю, поднимаю руку, чтобы убрать ее руку со своей щеки и слегка сжимаю. Затем возвращаюсь в свою комнату, забираюсь в постель… и сплю как чертов младенец.