Безжалостный альфа

9

— Дерьмово выглядишь, — хихикает Мейсон, швыряя в меня бутылкой воды, когда входит в гостиную Голденлиф пакхаус.

Я издаю низкий стон, когда бутылка попадает мне в живот, отрывая предплечье от глаз и поднимая голову, чтобы пригвоздить его взглядом.

— Тяжелая ночка? — спрашивает он, опускаясь на диван напротив меня.

— Можно и так сказать, — бормочу я, перенося свой вес на кожаные подушки, чтобы сесть, и откручивая крышку с бутылки с водой, с которой он только что напал на меня. — Я по уши в дерьме с Рокси.

Он выгибает бровь, когда я подношу бутылку к губам и начинаю жадно пить, ожидая моих объяснений.

Мэйсон — мой бета; мой заместитель, когда дело доходит до управления стаей Голденлиф. Так же, как и Альфа, это титул, который традиционно передается по родословным — так что он унаследовал его от своего отца, который был бета моего отца. Хотя Мэйсон почти на десять лет старше меня, мы выросли здесь вместе, в доме стаи, поэтому всегда были близки. Он практически семья.

Хотя Мейсон все еще выжидающе смотрит на меня, я заставляю его ждать, отхлебывая воду, пока она не закончится. Затем я сжимаю пустую бутылку в кулаке, вытирая рот другой рукой.

— Я был придурком по отношению к Слоан, — выдавливаю я. — Она начала плакать, поэтому я отвел ее в другую комнату, чтобы успокоить.

Глаза моего беты расширяются, его интерес усиливается при упоминании моей бывшей.

— И?

— Вошла Рокси.

— И? — он настаивает.

Я сжимаю губы в тонкую линию.

— И я мог послать ее нахуй. На самом деле, я накричал на нее.

Я внутренне съеживаюсь, когда вспоминаю смутные воспоминания о прошлой ночи.

— А потом захлопнул дверь у нее перед носом.

Мейсон морщится.

— Ой.

— Ага.

Я ставлю смятую пластиковую бутылку на приставной столик и со вздохом откидываюсь на диванные подушки.

— Итак, ты и Слоан… — допытывается он, многозначительно приподнимая брови.

— Мы со Слоан — ничто, — ворчу я. — Я просто не выношу, когда она плачет. Я должен был остановить это.

Мейсон медленно кивает, взвешивая мой ответ.

— Значит, никаких старых чувств?

Я выдыхаю, еще глубже опускаясь на диван и закидывая лодыжку на колено.

— О, их много. Но в основном это ненависть. И даже если бы это было не так, это ничего бы не изменило.

— Упрямый засранец, — хихикает он.

Я просто пожимаю плечами. Нет смысла спорить, когда он чертовски прав. Я упрямый, всегда был. Но это неспроста.

Я ненавидел Слоан за то, что она отказалась от того, что у нас было. Ненавидел ее за то, что она отказалась от нас. Но было намного легче ненавидеть ее, когда ее не было здесь, когда она не смотрела мне в лицо и напоминала, почему я вообще ее любил. Теперь я в полном дерьме и на самом деле не знаю, что чувствовать. Я бы предпочел смотреть на нее и вообще ничего не чувствовать.

— Что ты собираешься делать с Рокси? — спрашивает Мейсон.

— Еще не решил, — вздыхаю я.

— Думаешь, она тебя простит?

— Вероятно.

Он наклоняется вперед, упираясь локтями в колени и, прищурившись, смотрит на меня.

— Ты хочешь, чтобы она это сделала?

— Не знаю, — признаюсь я. — Мне не нужна драма, это точно.

Я запускаю пальцы в волосы, морщась, когда взвешиваю свои варианты. Единственное, чего я определенно не буду делать, это, блядь, изображать ее призрак. Я знаю по опыту, что прекращение всех контактов — худший способ разорвать отношения, и, может, я и мудак, но я отказываюсь опускаться до такого уровня.

— Думаю, мне, наверное, стоит пойти к ней в общежитие сегодня днем и все уладить, — бормочу я. — Или просто покончить с этим, пока ее не втянули в эту гребаную историю со мной и Слоан.

Не потому, что там есть шанс, что что-то случится, а потому, что само присутствие Слоан здесь приводит меня в состояние постоянной нестабильности. Если все будет продолжаться так, как сейчас, любой близкий мне человек, скорее всего, станет сопутствующим ущербом.

Мейсон понимающе кивает, и, прежде чем он успевает задать еще какие-либо вопросы о моей бывшей, я быстро перехожу к обсуждению бизнеса.

— Эй, есть какие-нибудь новости об этой партии?

Он хмурится, по выражению его лица ясно, что он думает о задаче, которую я перед ним поставил.

— Она должна прибыть сегодня днем.

— Хорошо.

— Неужели? — Мейсон бросает вызов, с отвращением морща нос. — Ни один благородный волк не сражается пулями.

Он прав, мы этого не делаем, но обстоятельства, связанные с охотниками, смягчают вину, вот почему совет принял жесткое решение закупить огнестрельное оружие для отряда. Я попросил Мейсона использовать его связи со стаей оборотней в Чикаго, чтобы поймать их — ту, которая, как известно, погружает свои лапы во всевозможное незаконное дерьмо. Ходят слухи, что у них есть связи с мафией, вот почему они могут заполучить что угодно, за определенную цену. Проглотить эту часть было сложнее, чем само оружие, учитывая, что сундуки наших стай уже не такие толстые, какими были с тех пор, как закрылся горнолыжный курорт. К счастью, у нас было достаточно средств, и мы сделали разумные инвестиции, чтобы держаться на плаву в течение последнего десятилетия, но нам пришлось ликвидировать одну из этих инвестиций, чтобы оплатить артиллерию.

— Я понимаю, Мейс, но мы не можем привлекать клыков к перестрелке. Мы проиграем.

Он хмурится еще сильнее, хотя и не возражает. Ему это может не нравиться, но он знает, что мы окажемся в невыгодном положении перед охотниками, если будем полагаться исключительно на грубую силу против их ружей.

— Совет уже одобрил это, — добавляю я, слегка завуалировав напоминание о том, что он не имеет права голоса в этом вопросе. — И мы не просто раздаем оружие и выпускаем людей с ним на свободу, мы заботимся о том, чтобы каждый прошел надлежащую подготовку по технике безопасности.

— Мне все еще от этого не комфортно, — ворчит Мейсон.

— Не комфортно от чего? — спрашивает Нора, входя в комнату, ее взгляд карих глаз скользит между нами.

Он смотрит на свою пару, нахмурив брови.

— Оружие.

— О, это, — отвечает она, вздрагивая. Судя по ее реакции, я не сомневаюсь, что Мейсон не раз высказывал ей свои чувства по этому поводу. — Но я имею в виду, мы должны бороться с огнем огнем, верно?

Я указываю на нее, ухмыляясь Мейсу.

— Видишь? Твоя пара понимает это.

Он бросает на нее уничтожающий взгляд, но Нора отводит внимание, показывая большим пальцем через плечо.

— Эй, кто-нибудь знает, почему Эйвери только что вернулась с пробежки в таком виде, как будто вот-вот упадет в обморок?

— Вчера вечером она позволила Аресу приготовить ей напитки, — смеюсь я.

Они оба морщатся, поскольку репутация Ареса как ужасного миксолога предшествовала ему.

Я легкомысленно машу рукой.

— С ней все будет в порядке. Эйвз — самая крутая цыпочка, которую я знаю.

— С этим не поспоришь, — ухмыляется Нора. — Но серьезно, Мэдд, возможно, ты захочешь проведать ее. Она выглядела так, словно ее вот-вот вырвет.

Я стону, поднимаясь с дивана.

— Да, да. Мне все равно нужно на пробежку.

В связи с комендантским часом, который действует с тех пор, как охотники впервые прибыли на место происшествия десять лет назад, у большинства из нас вошло в привычку выпускать своих волков на пробежку по утрам, поскольку мы не можем этого делать после наступления темноты. Охотники всегда используют покровы ночи, чтобы устраивать засады на стаи оборотней, на которые они нападают.

Они не смогут использовать элемент неожиданности здесь, учитывая принятые нами меры безопасности. Если они найдут нас, мы будем готовы. И мы покончим с ними.

Я бегу наверх, пробираюсь по коридору, чтобы постучать в дверь сестры.

— Эйвери? Ты в порядке?

— Да! — кричит она с другой стороны, и я, войдя, нахожу ее растянувшейся на кровати в шортах и спортивном лифчике, мокрой от пота.

— Нора сказала, что ты выглядела так, будто тебя вот-вот стошнит, — говорю я, прислоняясь плечом к дверному косяку.

— Да, ну… — она поворачивает голову набок, чтобы посмотреть мне в лицо, светлые волосы прилипают ко лбу. — Я не знаю, что Арес добавил в эти лонг-айленды, но у меня раскалывается голова. Мне нужно выпить галлон воды и отключиться на несколько часов. Позволь моему исцелению от оборотня подействовать и избавиться от этого похмелья.

Я усмехаюсь про себя, качая головой.

— Что ты делаешь сегодня? — спрашивает она.

— Сейчас я отправляюсь на пробежку, а потом, наверное, пойду в комплекс.

Она выгибает бровь.

— Попытаешься наладить отношения с Рокси?

— Что-то вроде этого, — бормочу я, проводя рукой по лицу. — Хочешь пойти со мной?

Эйвери фыркает от смеха.

— Извини, ты предоставлен сам себе. Я буду держаться подальше от этого бардака.

— Эй, где же солидарность, сестренка? — я поддразниваю. — Ты должна прикрывать мою спину.

— Да, но это не значит, что я собираюсь делать за тебя грязную работу, — она приподнимается на локте, прищурившись. — Кстати, не хочешь рассказать мне, что произошло со Слоан прошлой ночью?

— Ты права, тебе следует держаться подальше от моего беспорядка, — бормочу я, отталкиваясь от дверного косяка и отступая на шаг.

— Я так и думала, — ухмыляется она.

Мы оба знаем, что рано или поздно я все ей расскажу. У нас с Эйвери нет секретов — она единственный человек, с которым я могу поговорить обо всем; единственный человек, на которого я всегда могу положиться. Ее паре лучше оказаться из нашей стаи, потому что традиционно самка покидает свою стаю, чтобы присоединиться к своему партнеру, и я ни за что ее не отпущу.

— Удачной пробежки! — Эйвери зовет меня, когда я выхожу из ее комнаты в коридор. — Сегодня вокруг комплекса отделения много волков.

— Принято к сведению, — бормочу я, начиная закрывать за собой ее дверь. — Чувствую себя лучше.

Я спускаюсь вниз, мысленно составляя план своей пробежки, радуясь тому, что этим утром в лесу было многолюдно. Если только не полнолуние, я предпочитаю бегать в одиночку, а поскольку командный комплекс расположен на территории Голденлифа, уединиться иногда бывает трудно. Мне это нужно сегодня; Мне нужно выбраться в лес и ненадолго забыться, чтобы я перестал думать обо всех тех вещах, которые так тяжело давят на мой разум.

Например, почему я не мог просто уйти прошлой ночью, когда Слоан начала плакать.

И что я собираюсь с этим делать.

Рокси определенно взбешена. Когда я появляюсь в ее комнате в общежитии комплекса позже тем же днем, она встречает меня хмурым взглядом, загораживая дверной проем вместо того, чтобы пригласить внутрь.

— Ты потеряла свой телефон? — спрашиваю я, раздраженный тем, что она не ответила, когда я пытался написать ей ранее.

— Нет, — огрызается она. — Ты сказал мне отвалить, так что это то, что я делаю.

— Да, полагаю, я должен извиниться перед тобой за это, — вздыхаю я.

— С этого было бы неплохо начать.

Рокси отходит в сторону, и я воспринимаю это как приглашение пройти мимо нее в ее комнату, слыша, как за мной со щелчком закрывается дверь, пока я пытаюсь решить, стоит ли то, что есть между нами с Рокси, даже головной боли, попыток спасти.

— Ну? — спрашивает она, уперев руки в бедра и глядя на меня сверху вниз.

Верно. Извинения.

— Извини за вчерашний вечер.

Это мягкая, недоделанная попытка, но я пришел сюда не для того, чтобы пресмыкаться. Если это то, чего она ожидает от меня, то ее ждет жестокое разочарование.

Ее ответный хмурый взгляд говорит мне, что так оно и есть.

Рокси откидывает свои прямые светло-каштановые волосы за плечи и, склонив голову набок, некоторое время изучает мое лицо.

— Ты когда-нибудь замечал, как редко целуешь меня? — спрашивает она, и ее вопрос настолько неожиданный, что застает меня врасплох. — И никогда с закрытыми глазами.

Мои брови в замешательстве сходятся на переносице.

— И что?

— Теперь я знаю почему, — заявляет она, как будто это каким-то образом объясняет, к чему, черт возьми, она клонит. — Я всегда думала, что это как раз по твоей части, пока не увидела тебя с ней.

— О чем, черт возьми, ты вообще говоришь? — я рычу в отчаянии, делая шаг к ней.

— Слоан, Мэдд, я говорю о Слоан! Господи, ты действительно такой тупой?

— Я знаю, о ком ты говоришь, я просто не понимаю, какое отношение она имеет к нам.

— В этом-то и проблема, — фыркает Рокси. — Я терплю многое из твоего дерьма, Мэдд, но я не позволю тебе ставить меня в неловкое положение. И прошлой ночью…

— Я просто пытался ее успокоить, — вмешиваюсь я. — Ничего не случилось.

Она криво усмехается, качая головой.

— Может, и не прошлой ночью, но это всего лишь вопрос времени, не так ли?

— Что, черт возьми, ты пытаешься сказать, Рокс? — рявкаю я. — Просто выкладывай, блядь.

— Я говорю, что не позволю сделать из себя дуру, Мэдд. Если ты хочешь ее, тогда…

— Я, блядь, не хочу ее! — рычу я, снова прерывая Рокси.

— Но прошлой ночью…

— Я ни хрена не имел в виду. Я чувствовал себя полным придурком из-за того, что довел ее до слез, поэтому успокоил. Конец истории.

Она прищуривается, глядя на меня.

— Но ты не чувствовал себя мудаком, когда послал меня нахуй?

— Вот почему я здесь! — я стону, раздраженно проводя рукой по лицу. От этой девушки у меня гребаная мигрень.

Рокси покорно вздыхает, придвигаясь ко мне, пока не прижимается своей грудью к моей, обвивает руками мою шею и смотрит на меня своими большими голубыми глазами.

— Послушай, Мэдд, я много думала об этом. И если ты хочешь, чтобы это сработало, мне нужно, чтобы с этого момента ты полностью отдавался делу. Я хочу, чтобы это были настоящие отношения, с титулами и всем прочим.

Что ж, дело только что приняло гребаный оборот.

Я поднимаюсь, чтобы схватить ее за руки, убирая их со своей шеи.

— Ты же знаешь, я не завязываю отношений.

Выражение ее лица угасает.

— Тогда я больше не буду тратить свое время, — говорит она, отталкиваясь от моей груди, ее руки снова опускаются на бедра.

— Ультиматум? — я усмехаюсь. — Правда, Рокс?

Хотя, если она действительно хочет покончить со всем этим, я не могу найти в себе сил для беспокойства. Со мной что-то не так; чего-то не хватает внутри или неисправен способ, которым я устроен. Когда я говорю, что Слоан вырвала мне сердце, когда ушла, я имею в виду именно это — как будто теперь в моей груди просто черная яма пустоты. Больше нечего ломать, но и не осталось ничего, что можно было бы по-настоящему чувствовать что-либо.

Я должен был бы чувствовать что-то из-за того, что Рокси все бросает, не так ли?

Но все, что я чувствую — это безразличие.

— Это единственный способ, — решительно говорит она. — Все или ничего. Итак… — она снова подходит ко мне, с надеждой глядя снизу вверх. — Мы делаем это?

Я поднимаю руку, чтобы снять напряжение с мышц у основания шеи, и слегка качаю головой.

— Прости, Рокс. Было весело, пока это продолжалось, но это не по мне, — ворчу я.

Ее губы приоткрываются от удивления, как будто она на самом деле ожидала другого ответа, и я использую момент ошеломленной тишины, чтобы отступить, проходя мимо нее к двери.

Через секунду она зовет меня вслед.

— Мэдд, если ты выйдешь за эту дверь, это конец, — она пытается быть жесткой, но дрожь в ее голосе выдает ее фальшивую браваду. — Другого шанса у тебя не будет.

Я кладу руку на ручку, оглядываясь на нее через плечо.

— Я знаю.

Я вижу поражение в ее голубых глазах в тот момент, когда она понимает, что я не собираюсь возвращаться, и на секунду мне хочется, чтобы это повлияло на меня. Хотел бы я не быть таким чертовски ущербным, чтобы иметь шанс на счастье с кем-то вроде Рокси.

Но то, что я сказал ей, было правдой. Это не я.