Деревенские ужасы

Фотографии на чердаке

Старый дом встретил их скрипом двери и запахом нежилого помещения. Костя поморщился — затхлый воздух пах пылью. Мама тут же распахнула окна, впуская свежий летний воздух, и принялась командовать разбором вещей.

— Ничего, быстро обживёмся, — оптимистично заявил папа, осматривая просторную гостиную. — Зато какая природа вокруг! И недорого совсем. К тому же, дом вполне приличный — хозяева явно следят за ним.

Дом действительно был неплохой — большой, добротный, с новой крышей и свежевыкрашенными стенами, даже полы заменили на современный ламинат. Видно было, что хозяева неплохо вложились в его обустройство под сдачу городским, жаждущим деревенского отдыха. В гостиной стоял современный диван, на кухне имелась вся необходимая техника, даже посудомоечная машина. Только старая деревянная лестница на чердак выдавала истинный возраст здания — её ступеньки пели и постанывали под ногами, словно жалуясь на прожитые годы.

Косте было пятнадцать, и перспектива провести всё лето в деревне его не особо радовала. Друзья остались в городе, Интернет здесь работал с перебоями, а телевизор показывал всего пять каналов. Но выбора особо не было — родители, откладывающие деньги на обмен на квартиру побольше, решили сэкономить на отпуске и снять этот дом вместо привычной поездки на море. К тому же тут их сын мог "оздоравливаться" всё лето, а не три недели — деревня была совсем рядом с городом, и родители после окончания отпуска вполне могли ездить на работу прямо отсюда.

— Воздух-то какой! — восторгалась мама, развешивая занавески. — И молоко парное, и овощи с грядки. Отдохнём от городской суеты.

Внизу были гостиная, кухня и две спальни, а наверху — просторный чердак, заставленный старой мебелью и коробками с вещами. "Барахло, — так определила это мама, мельком заглянув туда в первый день. — Только пыль собирает".

Первые дни прошли в обустройстве. Родители с восторгом погружались в деревенский был. Папа занимался участком — косил траву, починил скрипучую калитку, даже небольшой мангал из кирпичей соорудил непонятно зачем, ведь они привезли с собой разборный. Мама разбила на огороде несколько аккуратных грядок, засеяв их укропом и петрушкой. А по вечерам их небольшая семья сидела на веранде, пила чай и слушала, как поют птицы в ветвях старых деревьев.

Костя пытался найти себе занятие. Он гулял по окрестностям, читал книжки, привезённые из дома, и страдал от скуки. Местные ребята его возраста держались особняком — чужаков здесь не особо жаловали. Телефон ловил только на втором этаже у окна, да и то через раз.

А потом зарядили дожди. Целыми днями серое небо поливало землю водой, превращая дорожки в грязное месиво. Гулять стало невозможно, огород превратился в болото, а веранда наполнилась раздражающими звуками падающих капель. От безделья Костя зачастил на чердак. Захламлённое помещение оказалось очень интересным местом. Парень методично разбирал коробки, полные странных вещей: старых игрушек, пожелтевших газет, каких-то безделушек. В одной из них обнаружился набор ёлочных игрушек, которым было лет пятьдесят, не меньше. В другом — старые пластинки и сломанный проигрыватель.

В один из вечеров, когда дождь барабанил по крыше особенно громко, а в окна чердака стучал мокрыми ветвями деревьев ветер, Костя нашёл альбом с фотографиями. Снимки были явно старыми — на обороте одного он разобрал дату двадцатилетней давности. На фотографиях были молодые люди. "Похоже, студенты", — решил Костя. Они смеялись, позировали на фоне этого самого дома, жарили шашлыки на заднем дворе. На одном снимке компания играла в волейбол — сетка была натянута между теми самыми яблонями, что до сих пор росли в саду.

Особенно ему запомнилась одна девушка — темноволосая, с живыми глазами и открытой улыбкой. Она была почти на каждом снимке — то с книжкой в руках на веранде, то с гитарой у костра, то просто смеющаяся в камеру. На обороте некоторых фотографий были надписи. "Марина с гитарой", "Наша русалка", "Маринка читает Цветаеву".

Именно в тот вечер Костя впервые заметил что-то странное. Убирая альбом обратно в коробку, он краем глаза уловил какое-то движение. Обернулся — никого. Только тени от заходящего солнца причудливо ложились на старую мебель, а дождь всё так же барабанил по крыше. Он списал это на игру света и спустился вниз ужинать.

Ночью ему приснился сон. Та самая девушка с фотографий стояла у его кровати. На ней было лёгкое светлое платье — похожее на одно из тех, в котором она была на одном из снимков. Лунный свет проходил сквозь её фигуру, делая её похожей на туманный силуэт. Она пыталась что-то сказать, но Костя не мог разобрать ни слова. Только видел, как двигаются её губы, как она протягивает к нему руки. Проснувшись, он долго лежал в темноте, прислушиваясь к шуму дождя за окном. Сон казался удивительно реальным — он даже помнил лёгкий запах полевых цветов, который, казалось, всё ещё витал в комнате.

На следующую ночь сон повторился. А затем ещё и ещё. Девушка появлялась снова и снова, всё так же беззвучно шевеля губами. Иногда она сидела в старом кресле у окна, иногда стояла у кровати, но всегда смотрела на Костю с какой-то невыразимой тоской. Он начал замечать, что и днём происходит что-то странное — краем глаза он то и дело ловил какие-то тени, а в доме ему иногда слышались непонятные звуки. То половица скрипнет, то тихий смех прошелестит, то зазвенит гитарная струна.

Родители же ничего не замечали. Папа целыми днями возился в сарае, что-то мастеря, мама занималась своими грядками, когда позволяла погода, и варила малиновое варенье. По вечерам они усаживались смотреть старые фильмы по телевизору, а Костя всё чаще поднимался на чердак, чувствуя необъяснимую тягу к этому месту.

В пятницу вечером, когда дождь наконец-то прекратился, и закатное солнце заливало чердак оранжевым светом, он снова достал альбом. Фотографии словно ожили в золотистых лучах — казалось, что люди на них вот-вот начнут двигаться. И тут он почувствовал — кто-то стоит за его спиной.

Медленно обернувшись, он увидел её — девушку с фотографий. Она была полупрозрачной, как туман, но Костя отчётливо различал каждую чёрточку её лица. Он хотел закричать, но не мог издать ни звука. В горле пересохло, сердце колотилось как безумное.

"Не бойся, — прошелестел у него в голове девичий голос. — Мне нужна твоя помощь".

В следующее мгновение реальность словно растворилась. Костя увидел события двадцатилетней давности — как будто смотрел кино. Но это было намного реальней — он чувствовал запахи, слышал звуки, ощущал тепло летнего вечера.

Компания студентов часто приезжала на эту дачу, принадлежавшую родителям одного из них — высокого парня по имени Андрей. Марина училась на филологическом, готовилась стать переводчиком. Ей нравилось читать стихи у костра, играть на гитаре, собирать полевые цветы. Её все любили — за живой характер, за искренность, за умение слушать и слышать.

В тот роковой вечер они жарили шашлыки, пили вино. Костя видел, как Марина спорит с Андреем — тот был явно пьян и агрессивен. Она что-то говорила про его отношение к другой девушке с его факультета, про то, что нельзя так себя вести. Потом он схватил её за руку, она вырвалась, побежала. Он догнал её у старого погреба. Всё вышло случайно — он просто хотел её остановить, но она споткнулась, упала, ударилась головой о камень.

Испуганные студенты, вмиг растерявшие беззаботность, склонились над неподвижным телом. Пульса не было. Андрей плакал, повторяя: "Я не хотел, не хотел…" Он предложил вызвать милицию, но остальные были против. "Подумайте о родителях! О нашем будущем! Это же случайность, никто не виноват…"

Они спрятали тело Марины в дальнем углу старого погреба, которым давно уже никто не пользовался, наскоро вырыв неглубокую яму. А затем замаскировали место какими-то ящиками. Договорились говорить всем, что она уехала раньше остальных — якобы хотела ещё позаниматься перед важным экзаменом. Потом было объявление о пропаже человека, поиски, которые ни к чему не привели… Компания молчала. Со временем они разъехались кто куда, постарались забыть, но у каждого эта история оставила свой след в душе.

Видение закончилось так же внезапно, как началось. Костя обнаружил, что сидит на пыльном полу чердака. По лицу текли слёзы. Призрак Марины всё ещё был здесь, но теперь от него веяло усталостью.

"Помоги мне обрести покой, — прошептала девушка. — Моё тело до сих пор там, в погребе. Никто не знает правды. Родители так и не узнали, что со мной случилось. Они до сих пор ждут…"

На следующий день Костя за завтраком как бы между прочим сказал:

— Мам, а ты не слышала писк из погреба? Похоже на мышей.

Мама побледнела — она панически боялась грызунов.

— Нужно всё проверить! — заявила она. — Ты же разберёшься?

Она повернулась к мужу, тот закивал:

— Конечно, но у меня с Кузьмичом дел на весь день. Вечером гляну.

"Вечером" маму явно не устраивало.

— Да ладно, — небрежно кивнул Костя, — я сам спущусь. Возьму фонарик и осмотрю всё как следует. Может, это и не мыши вовсе.

Получив от мамы благодарное "только осторожнее там", он взял фонарик и по жутко шаткой лестнице спустился в погреб. В дальнем углу, куда указывала Марина в видении, под полусгнившими ящиками земляной пол оказался чуть мягче. Костя осторожно раскопал землю с одной стороны и скоро наткнулся на то, что искал.

Полиция работала несколько дней. Оперативники, эксперты, следователи — дом превратился в место преступления. Были проверки, допросы, громкие заголовки в местных газетах. Дачный посёлок наполнился шумом и слухами.

Виновных нашли довольно быстро — фотографии из альбома помогли установить круг подозреваемых. Они давно разъехались по разным городам, но следователи смогли восстановить картину событий двадцатилетней давности. Андрей, теперь уже успешный бизнесмен из Новосибирска, первым во всём признался.

Родители Марины, постаревшие, но всё ещё не потерявшие надежду найти дочь, наконец узнали правду. А призрак девушки больше не приходил к Косте — ни во сне, ни наяву. Только иногда после летнего дождя ему казалось, что в воздухе витает едва уловимый запах полевых цветов.