Деревенские ужасы

Наследство от бабушки

Я простой человек. Уверенный в том, что религия — обман, атеизм — перебор, политика — дрянь, а жизнь — обычное существование белковых тел. К сожалению, слишком быстротечное. Мысль о том, что бояться нужно людей и их дурных поступков, а не каких-то выдуманных чудищ, видится мне абсолютно верной.

В этом я был уверен до недавнего времени, когда у двери моей квартиры появился шмыгающий носом, странный человек в слишком теплом для летней погоды клетчатом плаще.

Я не был рад его появлению. После недели работы за напарника, который ушёл в отпуск, мой бедный организм был измотанным и невыспавшимся. Однако незнакомец был крайне настойчив, он раз за разом жал на кнопку резко визжащего звонка, который отдавался болью в моей голове.

Шесть двадцать утра — светящимися зелёными цифрами известили меня электронные часы, дошедшие до сегодняшнего дня из советского времени. Это был один из тех раритетов, которые ещё где-то моргают уцелевшими лампами в каком-нибудь старом доме. Зажмурившись от яркого света, я проследовал к входной двери и прильнул к холодному глазку.

За дверью стоял лысоватый, невысокий мужчина лет пятидесяти и упорно тянул руку к кнопке звонка.

Зачем-то я открыл, не раздумывая. Хотя обычно смотрю и спрашиваю. Даже участкового не пустил один раз, когда из-за играющей музыки ненормальная соседка вызвала его. Не пустил, сделал музыку потише и через дверь ответил, что ещё нет десяти. А этому товарищу открыл без раздумий.

— Андрей Павлович, — торопливо представился он, просачиваясь мимо меня на кухню. — Я к вам по важному делу. Вы Киреев Максим Витальевич?

— Да, я Киреев, — растерявшись, ответил я.

— Я приехал по поручению Киреевой Нины Ивановны, вашей бабушки. Она попросила передать вам документы на её дом, — он принюхался к запахам моей кухни.

— Вы что-то путаете, как вас там зовут, — сердито сказал я, надеясь быстрее спровадить незнакомца. — Нет у меня бабушки. Мои бабка с дедом десять лет назад умерли.

— Нет, всё правильно. Вы, Максим Витальевич Киреев, работаете рекламным агентом в «Сапфире», — упрямо сказал он. — А Нина Ивановна — ваша родственница из Брянской области.

— Ну…, — я замялся.

— Может, угостите меня чаем, молодой человек? — нагло поинтересовался он.

— Молодой человек хочет выспаться! — вконец вывела меня из себя его нахальная просьба. — Приходите после обеда, и мы поговорим с вами о дедушках, бабушках и всех остальных.

Мужчина выразительно глянул на меня и положил большой пухлый конверт на стол. При этом едва не свалил рукавом плаща мою любимую фиолетовую чашку с остатками вчерашнего чая.

— Распишитесь, что документы вам доставлены. Мне нельзя здесь задерживаться… — сказал он и запнулся, будто подавился, уставившись взглядом в плакат с голой девицей на стене коридора. Мужчина протянул мне квитанцию и указал худым скрюченным пальцем в нижнюю строку.

Я мазнул роспись и выдворил незваного гостя за дверь. Курьер обернулся уже на половине пути к лифту. В его взгляде промелькнуло что-то мерзкое, даже звериное.

Поспешив закрыть дверь, я включил чайник. Сон всё равно был безнадёжно испорчен неожиданным визитом. Затем открыл окно, и поток прохладного утреннего воздуха меня окончательно взбодрил. В конверте оказался пакет нотариально заверенных документов по наследованию на моё имя, а также фото дома. По документам бабушка умерла месяц назад. Очень странно, что родители, которые сейчас пребывали в длительной заграничной командировке, мне ничего не говорили про такую родственницу. Я внимательнее рассмотрел фотографию причитающегося наследства. Небольшой дом, очевидно очень старый, обложен белым кирпичом. Покосившийся дощатый забор подперт в двух местах бревнами.

«Так себе домик, но хотя бы в пригороде. Значит можно продать и купить нормальную машину наконец», — подумал я, и настроение начало подниматься.

Воображение уже рисовало мне картину, как я выбираю новенькую машину в автосалоне. Впереди у меня был двухнедельный отпуск, и я решил, не откладывая дело в долгий ящик, съездить осмотреть дом и дать объявление на сайтах недвижимости. Замечтался о приятном будущем. В реальность меня вернул закипевший чайник.

Решил выехать пораньше, пока не наступила жара. Через пару-тройку часов солнце будет высоко, и я буду париться в автомобиле, как в микроволновке, а до места мне катить около трёхсот километров. Быстренько выпив кофе и взяв с собой десяток бутербродов с варёной колбасой в контейнере, я спустился на лифте к машине.

Летнее солнце, пока ещё не жаркое, залило приятным светом мой город. Утренних пробок удалось избежать, я без задержки выехал за город и покатил в направлении Брянской области.

«Съезжу — посмотрю, может отыщу что-нибудь интересное в доме вдобавок», — думал я.

Моё трепетное отношение к предметам старины было известно моим друзьям, иногда приносящим мне то старую керосиновую лампу, то растрепанную раритетную книгу или эксклюзивный советский значок. Меня заранее охватило предчувствие, что из поездки я непременно вернусь с неплохой добычей, с чем-то необычным.

Километров через семьдесят заехал на заправку. Пока заспанный заправщик заливал мне бензин, обошёл машину вокруг и бегло осмотрел. Машина, конечно, была старенькая и могла подвести, но я как обычно надеялся, что не сегодня. Обнаружил новые полосы ржавчины, разъедавшей металл на крыльях и дверцах. Только месяц назад там было несколько пятнышек, а теперь чуть ли не дыры образовались. Мысленно отругал отечественный автопром и сходил выпить дополнительный стаканчик кофе из автомата.

Через полтора часа езды меня начало клонить в сон, и я едва не задавил трёхцветную кошку, кинувшуюся перебегать дорогу, когда проезжал через какую-то деревню.

— Каренина, мать твою! — вслух ругнулся я. Чёрно-рыже-белая кошка проводила меня презрительным взглядом. Остановился подышать и размять ноги. Вышел, покурил, чтобы успокоиться, вернулся в машину и поехал дальше.

Ближе к полудню, два раза сбившись с дороги, добрался до искомой деревеньки. Въезжая в населённый пункт, отметил зеркало большого пруда и песчаный пляж на его пологом берегу с парой деревянных домиков.

Становилось очень жарко, решил позже сюда заехать — перекусить и искупаться.

До Брянска оставалось тридцать километров — сигнализировал дорожный знак.

«Ну, не пригород, но недалеко», — подумал я, подъезжая к нужному двору.

Меня будто ждали. Из двора напротив, через дорогу, увидев незнакомую машину, припарковавшуюся у зелёного обшарпанного забора, вышла худенькая старушка и уверенным шагом направилась ко мне.

— А чего ей на пенсии делать, как не в окна пялиться и посторонних людей выглядывать? — сказал я сам себе и поздоровался, выйдя из машины.

— Ты Максим? — скрипучим голосом спросила бабушка. — Ишь как похож на Ивановну. Документ покажи-ка.

— Максим Киреев, — представился я и достал удостоверение из-под солнцезащитного козырька. Она с интересом посмотрела на меня и, сказав «я щас за ключами, жди тут», ушла в свой двор.

Как будто я мог уехать, проехав такое расстояние. Ожидая старушку, я подошёл к забору и сорвал несколько спелых вишен. Вкусные. Заглянул через забор, визуально оценил заросший высокой травой двор, сарай, пустую будку со ржавой цепью на проволоке.

— Держи ключи! — неожиданно возникшая за спиной старушка заставила меня вздрогнуть.

— Я к вам тогда вечером зайду, расскажете мне про бабушку. Ну или вы сюда заходите. Я ночевать здесь останусь, — сказал я соседке.

— Не, не, не, — забормотала она, попятившись. — Сам зайдешь, занесёшь ключи. А ночевать, если захочешь, можно у меня во времянке. Я тебя и покормлю вдобавок. В её доме лучше не ночевать. Нехорошее место.

— Спасибо, — поблагодарил я её за предложение и подумал, что бабка из ума выжила. Место ей нехорошее. Видимо, не в ладах она была с моей родственницей.

Старушка ушла, но я всё равно ощущал назойливый взгляд из окон. Открыл калитку, зашёл во двор, продрался через бурьян к деревянному крыльцу. Со стороны будки что-то загремело, и я пожалел, что не спросил о наличии собаки. Одного взгляда через плечо хватило, чтобы увидеть мчащегося на меня огромного косматого пса с оскаленной красной пастью.

Считаных секунд мне хватило, чтобы открыть висячий замок, залететь на веранду и захлопнуть дверь за собой. Снаружи в дверь ударило нечто тяжелое, царапнуло когтями, рыкнуло… и стихло. Ни лая, ни рычания больше я не услышал. Ругал на чём свет стоит бабку за то, что она не предупредила о непривязанной собаке.

Немного подождав, прошёл по полутёмному коридору в дом, заметив завешенные иконы и зеркала. На шкафу увидел старинную керосиновую лампу с запыленной стеклянной колбой.

«Отличная находка», — с радостью подумал я, моментально забыв о нападении собаки. Пополнение коллекции всегда поднимало мне настроение. Окна зала и ещё одной комнаты выходили на улицу, через палисадник с кустами малины и старыми яблонями. В принципе, миновать собаку можно было, если выпрыгнуть в окно и перелезть через заборчик.

Эта мысль успокоила меня, и я продолжил осмотр комнат. С пожелтевших настенных фотографий на меня строго смотрели, очевидно, несколько моих дальних родственников. Среди них был симпатичный парень в военной форме царской России, с георгиевскими крестами на груди. Я удивился, как же сильно он похож на меня. Такие же черты лица, надбровные дуги и другие неуловимые сходства. Я даже пошёл и посмотрел на себя в зеркало, сдернув с него грязную тряпку.

Точно похож! Как две капли воды! Я снял фото со стены, чтобы посмотреть обратную сторону потерявшей цвета фотографии.

«Киреев Максим Викторович, 1888–1915», — гласила надпись тушью на обороте фото.

«Мне столько лет сейчас, как было ему, — посчитал я, и мне стало не по себе. — Хорошо, хоть не полный тёзка».

Неприятный холодок пробежал по моей спине. Неудивительно — несмотря на летнюю жару в доме было прохладно. Откуда-то потянуло сквозняком, я почувствовал его дуновение. За советским бежевым буфетом, стоящим, как мне показалось, не на своем месте, я обнаружил забитую гвоздями дверь в кладовку. Пришлось вспоминать план дома из принесённого мне курьером конверта, который остался лежать в машине. Готов поклясться, что не было там кладовки. Первая попытка выломать дверь успехом не увенчалась. Зато нашёл на веранде гвоздодёр и с его помощью вытащил большую часть гвоздей, предвкушая добычу… Вдруг у бабушки там швейная машинка «Зингер» или ещё что-нибудь ценное?

Давно я не занимался физическим трудом. Вытаскивая, наверное, тридцатый гвоздь, я выбился из сил, как будто каждый гвоздь цеплялся за дерево дверной рамы и загибался с обратной стороны. Решил передохнуть и наметил для отдыха потёртый диван, прихватив с полки альбом со старыми фотографиями. Накидав под спину подушек из шкафа и удобно устроившись, я переворачивал страницы, разглядывая лица людей прошлого века. Никто из них не улыбался. Нашел фотографию молодого деда, в обнимку с бабушкой, в доме которой я сейчас находился. Дед был точно мой, но женщина рядом с ним была мне незнакома. Ещё одна тайная страница прошлого. Любопытно.

«Почему же дед мне про неё не рассказывал?» — задумался я, вспоминая что дел любил похвастаться похождениями из молодости. Фото на следующей странице альбома заставило меня едва ли не подпрыгнуть на диване. С чёрно-белой фотографии, на которой было два человека, на меня смотрел тот самый молодой офицер, так невероятно похожий на меня и… мой утренний незваный гость в клетчатом плаще. Они действительно были на одной фотографии, возле тех самых высохших яблонь перед домом. Только не было ни асфальтной дороги, ни забора, ни дома напротив.

«Похоже перегрелся. Надо поспать», — подумал я. Ощущал себя вялым и крайне уставшим. Я улёгся поудобнее и задремал с мыслью, что надо заняться своей физической формой.

— Максим… — резким шёпотом позвал меня незнакомый голос, раздавшись над самым ухом. — Спасибо что приехал, дорогой!

Я открыл глаза, ничего не понимая. Наверное, голос мне приснился. За окном уже царила ночь, в небе виднелись созвездия, названиями которых я никогда не интересовался.

Глянув на телефон, увидел, что проспал больше пятнадцати часов, вот так вымотала неделя работы без выходных. Я встал, намереваясь включить свет.

Однако, выключатель щёлкнул и пыхнул синей искрой. Я сразу отдёрнул руку. Некачественная проводка грозила доставить проблем при продаже жилья. Прошёлся по дому. Выключатели в остальных комнатах вообще не реагировали на нажатие кнопки. Подсвечивая телефоном, который обещал скоро разрядиться, я разыскал керосиновую лампу. В её резервуаре что-то плескалось. Достав из кармана зажигалку, я зажёг её и поднёс пламя к фитилю. Маленький огонёк затрепетал, слабо освещая зал и темные проходы в другие комнаты. В таком блуждающем свете развешанные на стенах фотографии смотрелись ещё неприятнее, а смотреть в зеркала я совсем не решался. Будто боялся увидеть там кого-то чужого.

Проследовал к той двери, из которой днём вытаскивал ржавые гвозди. Видимо, я вытащил все — потому что дверь в кладовку была приоткрыта, и оттуда пахло мазутом, гнилью и ещё не пойми чем. Стиснув гвоздодёр в одной руке и с керосиновой лампой в другой, я шагнул в кладовку.

Ничего особенного. Помещение два на три метра, большой деревянный ящик в углу и знакомый клетчатый плащ, лежащий поверх него. С побеленной стены на меня смотрела крупная фотография моей бабушки в какой-то мешкообразной одежде с непонятными витиеватыми символами на ней.

Я не понял, почему фотография висит здесь, а не со всей коллекцией в зале, но мне сильно захотелось уехать отсюда и как можно скорее. Керосинка и старинный фотоальбом были достаточными трофеями.

Однако вскоре страх прошёл и мне захотелось довести осмотр до конца. Я вскрыл инструментом деревянный ящик, на дне которого увидел свёрток, укутанный в тряпьё. Меня охватило будоражащее предчувствие, что добыча будет очень ценной. Я достал свёрток, развернул тряпки и обнаружил заботливо смазанный… пистолет Макарова и пару обойм к нему. Сами тряпки оказались пропитаны чем-то коричневым и давно высохшим, но это была не смазка. Я отложил гвоздодёр в сторону и приблизил лампу к тряпью.

«Похоже на высохшую кровь», — пронзила ужасная мысль, а пляшущее пламя керосинки тем временем отбрасывало жуткие тени вокруг меня. Наступил ногой на что-то твёрдое, выпирающее. В свете лампы рассмотрел деревянную крышку, ведущую в подпол. Залезть туда храбрости мне не хватило. Я лишь пнул ногой звякнувшее металлическое кольцо, закреплённое на крышке. Удивился его отполированному виду, оно выглядело так, как будто им постоянно пользовались.

Хлопнувшая позади дверь лишила меня остатков храбрости и желания вести дальнейшие поиски. С лампой и пистолетом в руках я со всей прыти понёсся к выходу из дома, минуя кухоньку.

Поворачивать голову и смотреть туда не стоило. Лучше бы я пробежал мимо кухни по коридорчику не вертя башкой. Однако я посмотрел, и, наверное, буду жалеть об этом всю жизнь.

Мой привычный мир перестал быть таковым. На верёвке, прикреплённой к крюку на потолке, болталась моя новая бабушка, а на деревянном колченогом стуле, запрокинув навзничь разбитую голову, сидел мой утренний курьер.

Но и это не было кошмарным финалом происходящего. Бабушка повернулась ко мне на неестественно вытянутой шее и призывно протянула руки в моём направлении. Поднялся со стула мужчина с уцелевшей половиной головы и двинулся ко мне. В них не было ни капли жизни, но они шевелились.

Меня окатило ледяной волной ужаса. Тянувшиеся ко мне склизкие тёмные пальцы со сползающими ногтями были омерзительны, но веревка не пускала тело бабушки близко ко мне. А от мужчины с разбитым черепом и тёмными невидящими провалами глаз стоило немедленно спасаться бегством.

Я рванул на веранду, ко входной двери, и вдруг упёрся в неё. Она не открылась ни на миллиметр. Будто кто-то держал её снаружи.

Паника заполнила меня, голова отказывалась работать и воспринимать то, чего не должно существовать, однако включился инстинкт самосохранения.

Поднырнув под цепкую руку мертвеца и стараясь не слушать возникший из ниоткуда и давящий на уши шёпот, я проскочил обратно в зал. По пути я увидел в проёме кладовки открывающуюся крышку подпола, из-под которой выбиралось наружу нечто ещё более отвратительное.

Выбежав в зал, я швырнул пистолет и погасшую лампу, затем схватил с пола и запустил тумбочку в оконный переплёт. После этого, под звон разбившегося стекла вывалился в палисадник, порезав при этом плечо.

К несчастью, палисадник не был спасением: из окна вслед за мной потянулся чёрный дым с зелёными искрами, обволок мне ноги и стал подниматься выше. Я хотел бежать, но едва мог шагать, увязая словно в болоте.

— Мы ждали тебя, Максимка… Вернись к бабушке… — леденящий шепот сверлил мою голову и звал меня обратно в дом, полный злобных чудовищ.

В этот момент, к собственному ужасу, я ничего не мог сделать: моё тело самостоятельно развернулось и пошагало в направлении входной двери. Лохматый пес, напугавший меня днём, молча стоял чуть поодаль, не сводя с меня жёлтых светящихся глаз.

Если бы собака могла обладать дьявольской улыбкой, то как раз этим выражением можно было точно описать, как выглядела её клыкастая пасть.

Меня спас налетевший сильный порыв ветра, развеявший окутывающий меня парализующий дым. Голова прояснилась за секунду, и я бросился бежать, спасая свою жизнь и, возможно, душу. На ум мне пришло только одно место для спасения.

Я забежал во двор соседки, практически вышибив входную калитку. По пути зацепил стоявшие вёдра и выварку. Загремело прилично. Естественно, она тут же выглянула на шум. Я долго не мог отдышаться, пока старушка не приложила мне ко лбу полотенце, смоченное холодной водой.

— Вот молодежь неслухмяная! Говорила же, не ночуй там! — причитала бабка. — Семь человек за последние годы пропали в деревне, и люди на твою умершую Нину, то есть на бабку твою грешат. И участковый наш пропал, Фёдор. Говорила я ему не лезть в это дело, а он всё вокруг дома Нины рыскал.

Я молчал, размышляя о тот, что она говорила. Что-то мне не нравилось и в ней. Ключи от машины лежали в моем кармане шорт, повезло, что не выпали, когда я кувыркнулся в окно. Все добытые трофеи я оставил в доме, но идти туда за ними, одному, ночью, меня ничто не могло заставить.

— Она всё со своим сынком Андреем сидела и с людьми не общалась особо. Его в магазин за продуктами всегда посылала с Шариком: большая, черная псина такая, — продолжала соседка.

— Видел вашего Шарика, чуть не сожрал меня, — буркнул я.

— Как же ты видел, если он подох в одно время с ней? Почтальонша пришла с пенсией, а она висит на веревке. У Андрея полбашки нет. Что у них там случилось — неизвестно. Вот почтальонша орала-то, слышно было на другом конце деревни, — бабка яростно перекрестилась и перекрестила меня на всякий случай.

— Наверное, померещилось, — неуверенно сказал я, чтобы не выглядеть совсем сумасшедшим.

— Видно, от того, что я тебе рассказала, — впервые за всё время улыбнулась старушка. — Поглядим днём, вместе сходим с тобой.

— Э нет, давайте походы в этот дом без меня. И вообще, уже светает. Я поеду домой. Ключи в замке там остались. Я пришлю человека с доверенностью, когда клиента для продажи найду, — наотрез отказался я и снова почувствовал что что-то не так. Старуха не отрывала жадного взгляда от сочащейся крови из пореза на моём плече. Её лицо стало странным, она склонилась ко мне и будто принюхивалась к запаху крови.

— Ну ты посиди, я за бинтом и перекисью схожу. Не ходи никуда, обработать надо, — протянула бабка изменившимся голосом и вышла в другую комнату. Загремела выдвигаемыми ящиками, ища медикаменты.

На глаза мне попалась старая квитанция по оплате за коммунальные платежи. Плательщиком значилась Киреева Вера Ивановна. Я моментально сопоставил факты, и они мне не понравились.

«Никак она родственница моей жуткой бабки? Ага, буду сидеть и ждать! Здесь все ненормальные!» — сделал вывод я и, покинув дом соседки, совершил стремительную пробежку к своей машине.

Машина завелась мгновенно. Вырыв задними колесами комья земли и травы, я рванул на полном газу из этой проклятой деревни. Боковым зрением увидел ощерившееся лицо соседки в окне, провожающее меня ненавидящим взглядом. Я не знал, зачем эта кошмарная гоп-компания пыталась заманить меня в деревню, но и думать даже про это не хотел. Меня не удивляли полное отсутствие людей и заболоченный, грязный пруд с тошнотворным запахом, вместо опрятного населённика и чистого пляжа с шашлыками, которые я видел днём. В покосившихся окнах старых, разваливающихся домов поблёскивали зелёные искры в клубящемся чёрном дыму, отступающим перед лучами встающего солнца.

Начинался новый день. Однако сколько бы их ни наступило, я не вернусь сюда больше. Чёрт с ними, с деньгами…