Вороненое сердце. Граф

16. Три девицы под окном

Я проспал до следующего вечера, но поднялся с кровати все еще усталым. Заниматься ничем не хотелось. Будь в этом времени телевизоры, я бы провалялся в постели весь вечер. Но технический прогресс еще не достиг нужной точки, так что пришлось искать иные занятия.

За окном все еще моросил неугомонный дождь: уже не такой сильный, как вчера, но и не слабый. В воздухе пахло летней свежестью. Этот запах помог мне избавиться от остатков сонливости и взять себя в руки.

Одевшись и умывшись, я спустился вниз, где застал только Дею. Горничная ловко орудовала пипидастром, уничтожая пыль на тех предметах интерьера, что когда-то бедствующий граф Воронцов еще не успел продать. Цыганка узнала о моем приближении еще до того, как увидела меня, поэтому встретила с уже учтивой улыбкой.

Барин, — девушка чуть склонила голову.

— Добрый… вечер. — Я немного рассеянно осмотрелся. — Нечаев уже проснулся?

— Около полудня он выпил чаю, потом долго беседовал с Дарьей Сергеевной, после чего за ними приехали. — Будничным тоном сообщила мне Дея. — Петр Аркадьевич просил передать вам, чтобы вы не волновались — они убыли осматривать место вчерашнего происшествия.

— А этот паренек, Гришка?

— Уехал с Петром Аркадьевичем. Он за ним теперь хвостом ходит.

— Бедный ребенок, — я подошел к окну и посмотрел на хмурый и дождливый, но все же прекрасный пейзаж. — Он теперь сирота. Стоило ли брать его с собой туда, где он пережил настоящий кошмар?

— Иногда стоит взглянуть в глаза собственным кошмарам, — Дея вернулась к своему занятию: пипидастр снова зашуршал по немногочисленной мебели. — К тому же, мальчик сам захотел поехать.

Мне оставалось лишь развести руками — захотел, так захотел. Пацана, конечно, жалко, но он уехал несколько часов назад, так что думать об этом теперь бессмысленно. Как вернется — предложу ему остаться у меня, куда-нибудь пристрою. А может у него какие родственники в окрестных деревнях остались?

— Барин, — Дея закончила смахивать несуществующую пыль, — желаете отужинать?

— Пожалуй.

Цыганка снова поклонилась и вышла. Кажется, роль горничной ее забавляла. Более того, Дея отлично справлялась с обязанностями по дому. Если она вскоре «наиграется», я, пожалуй, даже немного расстроюсь. А еще придется искать замену.

— А может, просто повысить ей зарплату? — пробормотал я себе под нос.

С деньгами сейчас стало намного лучше. Прикончу еще пару-тройку полозов, и будет совсем хорошо. К тому же мне, как агенту Тайной канцелярии, теперь и денежное довольствие полагалось, так что одной головной болью меньше.

— Барин! — на пороге появился Прохор. — Вам тут бумаги вчера передали.

— Кто передал? — я взял из рук дворского красивый конверт, от которого пахло цветочными духами. Края тисненной бумаги скрепляла восковая печать с причудливым гербом.

— Хлыщ какой-то на коне, — пожал плечами Прохор. — Важный, напыщенный, как петух. Дал мне бумажку эту и велел вам в руки передать, опосля ускакал.

— Угу, — я вскрыл конверт и достал оттуда письмо, которым оказалось приглашение на званый ужин в поместье некоего Уланова сегодня вечером. — Прохор, фамилия Уланов тебе о чем-нибудь говорит?

— Старый граф, — кивнул дворский, — его земля недалече от Бобринского. Там на развилке только по левую руку надобно свернуть, а не по правую. Эх, хороший мужик был Уланов. Простой люд его уважал очень. Два года, как схоронили…

— Погоди, он умер?

— Ну да… — захлопал глазами Прохор, — или его зазря закопали…

— Тогда кто пригласил меня на ужин? — я помахал конвертом и протянул его мужику.

— Вдова его, видать, — пожал плечами Прохор. — Как старый граф Богу душу отдал, так она вас и других неженатых дворян зазывает, а вы все не ездите. Падчериц своих опять сватать будет, как пить дать. — Он взял у меня письмо, повертел перед глазами и спросил. — А чего мне с бумажкой-то делать? Я грамоте не научен.

Я забрал у дворского приглашение и положил на стол.

— Хотел бы научиться?

— Зачем она мне, грамота ваша? — отмахнулся Прохор. — Я человек простой, да и некогда мне буквы эти мудреные глядеть. Других дел по горло. Вот помните, вы наказывали поместье отремонтировать? Дарья Сергеевна нашла людей из столицы, но они только в конце лета взяться смогут. Хотите, я местных мужиков соберу? Они рукастые — враз все сделают!

Я представил, как толпа крестьян с топорами да молотками бегают взад-вперед по моему дому, придавая пусть и видавшим виды, но все еще благородным стенам черты деревенской избы и покачал головой:

— Подожду мастеров из столицы.

— Воля ваша, — с толикой сожаления вздохнул Прохор. — Я тогда пойду глядеть, как там деревню восстанавливают. Дело спорится, но за мужиками глаз да глаз нужен. А еще, — дворский вдруг оживился, — они хотят деревне название поменять. Хотят, чтобы она звалась Воронцово. Там еще две бабы на сносях. Говорят, если мальчики родятся, то Михаилами нарекут!

— Чудесно, — сухо прокомментировал я услышанное. — Просто чудесно.

Не то, чтобы становление местной знаменитостью не тешило моего самолюбия, но мне от такого повышенного внимания становилось не по себе.

— Вот и я им так сказал! — Прохор не уловил иронии и принял мои слова за чистую монету. — Михаил Семенович, говорю, только рад будет.

— И как в воду глядел, — со всей возможной серьезностью кивнул я, чем просто осчастливил дворского.

— Тогда пойду. Доброго вам вечера, барин, — он преисполнился решимости если не сделать новую деревню лучшей в округе, то, как минимум, приложить для этого все усилия.

— Удачи, — пожелал я. — По пути скажи Дее, что ужинать я буду в гостях. Пусть она приготовит одежду, а Демидка седлает коня.

Прохор кивнул, поклонился и вышел из гостиной. Я же задумался — не принял ли поспешного решения. Вроде как я достаточно освоился, чтобы начать познавать окружающий мир. Да и связи с соседями нужно укреплять. К тому же, мы с Нечаевым и Дарьей хотели проверить владеющих даром женщин. Пока мои компаньоны заняты одним расследованием, я мог бы совместить приятное с полезным — посетить званый ужин и осмотреться.

Дея быстро приготовила мне выходную одежду: добротный черный костюм и накидку, чтобы защититься от дождя. Когда я вышел на крыльцо, Демидка уже подвел Демона. Пока конь лениво щипал неухоженный газон, детина игрался с медвежонком, который совал свой любопытный кожаный нос повсюду.

Почуяв меня, зверек встрепенулся и покосолапил навстречу.

— Барин, — Демидка тоже подошел ближе. — А как животину-то звать?

— Эм… — я рассеянно погладил медвежонка по голове и посмотрел в его несмышленые и по-детски чуть раскосые глазки. — Путь будет Топтыжка.

— Топтыжка, — прогудел Демидка и сгреб звереныша своими, практически медвежьими лапами. — Не мешай барину, а то подерешь его одежу, и он тебя плеткой прямо по мохнатой жо…

— Я уже не бью никого плеткой, — заверил я конюха.

— А ведь и правда, — почесал он голову. — У меня даже спина зажить успела. Раньше такого не бывало. Не зря мама говорит, что вы добрее стали. Это все потому, что я все время хорошо себя вел и даже свечку в церкви ставил!

— Не за упокой, надеюсь? — я легко запрыгнул в седло.

— Да что вы, барин! Я Боженьку просил, чтобы он вразумил вас. И теперь вот вы стали, как я…

— Добрым? — с надеждой предположил я.

— Ага, — конюх радостно закивал и вытер нос засаленным рукавом, в который тут же вцепился Топтыжка и начал мусолить. — И мудрым!

— Тогда спасибо тебе за старания, — хмыкнул я и послал коня вперед.

— Хорошо вам покататься, барин! — крикнул мне вслед Демидка и двинулся в сторону конюшни, что-то увлеченно шепча на ухо медвежонку.

Дорогу до поместья Бобринского я знал хорошо, поэтому до обозначенной Прохором развилки добрался без происшествий, после чего свернул налево. Лесная дорога уводила вверх, на высокий холм.

Из-за низких туч на миг выглянула луна, и где-то в чаще завыли волки. Но меня не смущала ни опускающаяся на землю темнота, ни близость хищников — появившаяся у меня в этом мире сила способна справиться и не с такими противниками. Демон тоже не боялся волчьего воя и уверенно нес меня вперед.

Чем круче становилась дорога, тем причудливее выглядели стоящие по сторонам от нее деревья. Некоторые были вовсе лишены листвы, другие же отчего-то пожелтели. Обтянутые сухой корой стволы изгибались в разные стороны, уродливые ветви торчали во все стороны, а сидящие на них вороны оглашали округу хриплым надрывным карканьем.

Когда лес закончился, я увидел высокий холм, на котором возвышалась мрачная громада особняка. Когда над ним вновь показалась луна, мне стало немного не по себе — дом больше напоминал поместье вампира. Не хватало только стаи летучих мышей, которые…

Над головой захлопали многочисленные кожистые крылья, и мелкие ночные хищники пронеслись над головой и полетели над уродливым лесом. Я проводил их недобрым взглядом, а потом огляделся: на изогнутой, будто серпантин, дороге кроме меня никого не было. Прохор вроде говорил, что вдова Уланова собирает неженатых дворян. Может, я приехал последним?

Но никаких намеков на других гостей не обнаружилось и во внутреннем дворе. Одинокий слуга стоял у дверей. С низким поклоном он принял у меня поводья коня и жестом пригласил проследовать в особняк, который выглядел еще хуже, чем мой: обшарпанные стены, местами отвалившаяся штукатурка, облезлые, увитые высохшим плющом колонны и потрескавшиеся стертые ступени говорили о плачевном финансовом состоянии владельцев.

Дверь мне никто не открыл, так что я сделал это сам. Тяжелые створки душераздирающе скрипнули, и в нос мне ударил затхлый запах старой ветоши, показавшийся очень сильным на фоне свежести дождя.

Внутри дом выглядел немногим лучше, чем снаружи: все старое и потрепанное: вешалка, на которую я бросил тяжелый мокрый плащ, едва не сломалась под его тяжестью. Еще и половицы прогибались под ногами. Этому особняку ремонт нужен куда больше, чем моему. Причем сгодятся совершенно любые работники — сделать хуже еще надо суметь.

— Граф Воронцов, — прозвучал красивый томный голос. — Признаться, я не ждала, что вы откликнитесь на мое приглашение.

— Графиня Уланова, — я быстро сообразил, кто передо мной, ведь отправить мне приглашение могла только супруга старого графа. Правда, на его безутешную вдову сногсшибательная фигуристая брюнетка никак не походила.

Ей было около тридцати. Синеглазая, высокая, с холодным, но красивым лицом, она носила элегантное черное платье и держалась с достоинством истинной аристократки. Если в этом старом доме и было что-то ценное, то сейчас его истинное сокровище находилось у меня перед глазами. Старый граф знал толк в женщинах.

— Прошу, давайте без формальностей. Зовите меня просто Маргаритой, — чарующе улыбнулась Уланова, спускаясь с высокой лестницы. — Ольга, Мария, — позвала она, — у нас гость.

— Уже идем, маменька, — хором отозвались два молодых энергичных девичьих голоса.

— Как я уже сказала, мы не ждали, что в этот раз вы решите почтить нас своим присутствием, граф, — Маргарита спустилась и подала мне руку в перчатке из черного бархата.

— Мне только в радость, — я поцеловал руку графини, как того требовали правила приличия, которые я как-то видел в одном историческом фильме. Судя по реакции женщины, все было сделано правильно.

Ладонь женщины была мягкой и теплой, а ее кожа пахла вовсе не серой и озоном, а немного навязчивым парфюмом.

— А где остальные гости? — как бы между делом поинтересовался я.

— Остальные? — вскинула бровь графиня. — Мы приглашали лишь вас.

— О, — я быстро скрыл удивление вежливой улыбкой. — Чем обязан такой чести?

— Вашими недавними подвигами, конечно же, — промурлыкала Маргарита и жестом пригласила меня следовать за собой.

Мы пошли по пустому темному коридору. Несмотря на наличие ламп освещения, ни одна из них не горела. Мрак разгоняли лишь редкие свечи, но их было слишком мало, чтобы успешно бороться с вездесущей темнотой, на чьей стороне выступали и тяжелые плотно задернутые шторы.

— Я и мои падчерицы хотели выразить вам глубочайшую признательность за то, что оберегаете наш покой. — Мелодичный голос женщины эхом отражался от старых стен. — Полозы, сами знаете, неприятные и жуткие соседи.

— Да, не то, что вы, — пробормотал я, украдкой глазея по сторонам.

— Что вы сказали? — женщина повернула очаровательное личико в мою сторону. Несмотря на разницу в возрасте, она смотрела на меня совсем не как на мальчишку: без снисхождения, а томно и призывно. Прошлая жизнь научила меня безошибочно узнавать и понимать такие взгляды.

Графиня провела меня в просторную комнату, большую часть которой занимал огромный стол. С одной стороны было накрыто три места: одно во главе стола и два по бокам. Одинокий слуга в мятом пиджаке неспешно раскладывал приборы для меня с другой стороны.

Как галантный кавалер я отодвинул стул графини и помог ей сесть, после чего к нам присоединились ее дочери. Обе обладали манящей красотой и смотрели на меня с нескрываемым вожделением. Рыжая девушка выглядела моей ровесницей, а блондинка была чуть младше. Обе смотрели на меня так же, как и их мачеха.

Несмотря на то, что внимание противоположного пола всегда льстило мне, сейчас я почувствовал себя аппетитным стейком, который подали трем голодавшим неделю львицам.

— Не видел вас на приеме у графа Бобринского, — начал я разговор, наблюдая, как слуга чуть трясущейся рукой наливает в мой бокал вина.

Маргарита с падчерицами сидели напротив и не сводили с меня призывных взглядов.

— Нас не пригласили, — без тени сожаления произнесла графиня. — Граф Бобринский и мой покойный супруг находились в весьма напряженных отношениях. После смерти Николая эта вражда передалась и нам, вместе с его долгами.

— Соболезную, — я еще раз осмотрел видавшее виды убранство особняка — теперь понятно, почему все так выглядит. Финансов у вдовы не хватает даже на кровь полозов, вот и пользуется свечами.

— Не стоит, недавно мы с графом Бобринским переговорили с глазу на глаз, — чарующе улыбнулась Маргарита, — и достигли некоторой договоренности.

Падчерицы графини заулыбались.

— Рад это слышать, — сказанное, как и происходящее, меня порядком насторожило.

Подошел слуга и положил передо мной кусок мяса. Его умудрились сжечь снаружи, но совершенно не пропечь внутри — стоило вонзить в кусок нож, как из него потекла кровь.

— Кажется, вам стоит поискать новую кухарку, — я нанизал кусок на вилку и осмотрел его. — А чье это мясо?

— Лесной живности, — нараспев произнесла рыжая Ольга, и ее сестра хихикнула, обнажив ровные белые зубы.

Несмотря на то, что до прибытия сюда я был чертовски голоден, аппетит у меня резко пропал. К тому же, хозяйки особняка даже не притронулись к еде. Вино в их бокалах тоже осталось нетронутым.

— Итак, для чего же вы меня пригласили? — я чуть отодвинул стул, чтобы иметь возможность быстро встать.

— Исключительно ради светской беседы, — заверила меня Маргарита, стрельнув голубыми глазами. — Прежде я надеялась выдать за вас одну из моих очаровательных падчериц, но, увы, никакой заинтересованности с вашей стороны так и не заметила.

— Надеюсь, вы не держите на меня обиды?

— Что вы, ни в коем случае, — покачала головой Маргарита, грациозно поднимаясь со стула.

Падчерицы тоже встали, не отводя от меня лихорадочных взглядов.

— Полагаю, у вас есть тема для разговора, — краем глаза я заметил, как стоящий чуть поодаль слуга сделал шаг в мою сторону. — Огласите ее?

— Извольте, — Маргарита приблизилась и беззастенчиво уселась на край стола рядом со мной. — Добрососедские отношения.

— С вами?

— И с нами тоже, — пальцем в бархатной перчатке графиня провела по линии своего декольте и опустила ткань вниз, сделав откровенный вырез и вовсе вульгарным. — Поверьте, вы не пожалеете. — Она сделала знак, и ее падчерицы с поразительной легкостью сбросили с себя одежды, оставшись абсолютно голыми.

Первое, на что я обратил внимание — небольшие бугры под бледной кожей девушек. Они слабо шевелились, чуть меняя свое местоположение. Нечто подобное я уже видел у Бобринского.

— Кажется, я понимаю, о каких соседях вы говорите, — сообщил я. — Увы, но подобным не интересуюсь.

— Вы не знаете, от чего отказываетесь, Маргарита наклонилась вперед, демонстрируя мне свои прелести. — Вы познаете неземное блаженство, не будете ни в чем нуждаться и станете частью чего-то большего, единого, вечного. Нам не обязательно быть врагами, граф, — голос женщины обволакивал меня шелковистым бархатом. Он проникал в самые отдаленные уголки сознания.

— Бобринский, — с трудом ворочая языком, произнес я. — Вы изменили его дочь?

— Она хотела силы. Наш покровитель дал ей желаемое.

— Кто ваш покровитель? — мое сознание стало вязким, мысли путались, взгляд затуманился.

— Вы встретитесь, когда придет время, — лямки платья соскользнули с чувственных плеч Маргариты. — Но это случится позже. Пока же мы можем насладиться друг другом.

— Бобринскому вы сказали то же?

— Нет, — улыбнулась Маргарита, придвигаясь все ближе. Ее голубые глаза превратились в два черных омута. — Он жаждал иного и присоединился по доброй воле, чтобы забыть боль, отчаяние и страх. Вы сможете так же. Просто доверьтесь…

Слуга графини встал сзади и положил крепкие руки мне на плечи, вдавив в стул. Маргарита плавно соскользнула со стола и оседлала меня, прижавшись всем трепещущим телом. Ее падчерицы принялись тереться о меня, извиваясь, словно змеи.

По телу растеклась волна тепла, которая вдруг обернулась бушующим пламенем. Ослепительный гнев выжег дурманящий морок без следа. Схватив вилку, я ударил назад не глядя. Слуга вскрикнул, и его хватка ослабла.

Графиня испуганно отпрянула, и я ударил ее лбом точно в переносицу, опрокинув на стол. На моих руках повисли те, кто раньше звался Ольгой и Марией. Первую я отпихнул ногой, вторую же ухватил за волосы и трижды приложил головой о край стола. Дерево окрасилось алым, и тело Марии безвольно соскользнуло на пол.

Слуга с шипением набросился сзади. Ольга с поразительной прытью атаковала спереди. Меч вошел между ее грудей и вышел из спины. Несмотря на страшную рану, дочь графини попыталась достать меня скрюченными пальцами. Я оттолкнул ее ударом ноги и перебросил слугу через плечо, окончательно доломав стол. Мужчина попытался подняться, но его пригвоздил к полу пылающий черным пламенем клинок. Разделавшись с одним противником, я обезглавил вновь вскочившую на ноги Ольгу. Поднял меч для очередного удара, но Маргариты нигде не было.

— Ты должен повиноваться! — донеслось с потолка.

Я задрал голову и увидел висящую на нем графиню Уланову.

— Извини, но жениться мне пока рано, — печати закружились перед моей ладонью, и столп черного пламени ударил туда, где мгновение назад находилась Маргарита.

— Дерзкий щенок, — упав с высокого потолка, женщина сломала ноги — я отчетливо слышал хруст костей, но это не помешало ей выпрямиться. — Сопротивляясь, ты сделаешь только хуже, — предупредила меня она и рассекла руку поднятым с пола ножом.

Темная кровь пропитала черный бархат, но на пол не упало ни капли. Графиня пугающе улыбнулась и повела рукой, формируя из застывшей в воздухе жидкости алый полумесяц, чей бок больше напоминал лезвие. Воздух наполнился запахом серы.

Я сразу вспомнил разрезанное пополам ружье. Если попадет — пиши пропало.

— Последний шанс, — предупредила Маргарита.

— От меня такой щедрости не жди, — холодно ответил я, вонзив меч начавшую шевелиться Марию — даже с пробитой головой она продолжала подавать признаки жизни. Но теперь все было кончено.

Алый полумесяц полетел в мою сторону с ошеломительной скоростью. Я успел уклониться, но ведомая даром Маргариты застывшая кровь мигом полетела обратно. Мне снова удалось уйти с траектории удара, так что полумесяц лишь вспорол мой пиджак на плече, после чего отрезал кусок от спинки попавшегося на пути стула и вернулся к заклинательнице.

Не дожидаясь повторной атаки, я сорвался с места и бросился на Маргариту. Изверг, или кем теперь являлась графиня, издала череду щелкающих звуков и прыгнула в сторону за миг до того, как ее бы рассек мой клинок. Но я предвидел подобный маневр и выпустил в спину прыткой твари столп черного пламени. Он ударил женщину между лопаток и отшвырнул на стену, оставив на ее теле страшный ожог. В комнате завоняло паленой плотью.

Маргарита рывком поднялась на ноги и встретила мой меч своим полумесяцем. Оружие столкнулось с пронзительным скрежетом и отлетело друг от друга. Но мой клинок остался невредимым, а вот кровавый полумесяц оплавился и пошел трещинами.

Зашипев, словно рассерженная змея, Маргарита впилась зубами в собственную руку. Не дожидаясь, что она еще сотворит при помощи своего дара, я атаковал столпом пламени. Женщина ловко отскочила, но в полете ее настиг брошенный мною тяжеленный стул. Маргариту развернуло, и она налетела головой на угол комода, после чего свалилась на пол и замерла.

Когда я приблизился, то увидел червей, копошащихся у разбитой головы графини. Они извивались и забирались обратно, затягивая рану. Черные глаза Маргариты быстро «бегали» из стороны в сторону, вращались и даже двигались независимо друг от друга, словно у жуткого насекомого.

Я замахнулся мечом, намереваясь поставить точку в этом противостоянии, как вдруг тело женщины выгнулось дугой. Ее позвоночник хрустнул, и Маргарита, встав на «мостик» прыгнула в сторону, оттолкнувшись всеми четырьмя конечностями.

С мерзким щелчком позвонки встали на место, и графиня рывком выпрямилась. Она открыла рот, и окна первого этажа вылетели от пронзительного визга. У меня едва не лопнули барабанные перепонки. Но крик вдруг оборвался, и голова Маргариты разлетелась на части. Тело покачнулось, свалилось на пол и бестолково зашевелило руками и ногами, заливая все вокруг черной кровью.

В наступившей тишине голос Нечаева казался оглушительным:

— Вас ни на минуту нельзя оставить одного, граф, — произнес Петр и отступил в сторону, впуская в дом своих людей.

— Миша, ты как? — Дарья подбежала и схватила меня за руку.

— Чувствую себя обманутым, — после недолгих раздумий ответил я. — Мне обещали ужин, но не сказали, что я стану главным блюдом.

Дарья лишь покачала головой и отправилась изучать убитых извергов. Ее место рядом со мной занял Нечаев.

— Вы вновь впечатлили меня, граф, — признался он. — В поместье Бобринского мы нашли выжившую горничную, которая опознала графиню Уланову, поэтому мы сразу отправились сюда. Но как вам удалось узнать о ее причастности к происходящему?

— Никак, — честно признался я. Врать и корчить из себя детектива не было никакого желания. — Меня пригласили на ужин, и я решил совместить приятное с полезным: поесть, завести новые знакомства и проверить, владеют ли графиня и ее дочери даром.

— У вас, своего рода, тоже есть дар, граф, — вздохнул Нечаев. — Вы притягиваете неприятности.

Я лишь пожал плечами, предчувствуя, что мои неприятности только начинаются.