Бедовый 11. Источник

Глава 9

Пока Моровой со своей командой разбирался с организационными вопросами, я наблюдал. Собственно, больше мне ничего и не оставалось. Выяснилась действительно неприятная особенность — у меня и правда оказался самый слабый из отрядов. Других укомплектовали сплошь ведунами с редкими вкраплениями ивашек, а мне досталось все по остаточному принципу. Шутка ли, одна Лучница перешагнула за грань пяти рубцов.

Заодно я приглядывался к командирам «батареек», то есть, своим коллегам. Все сплошь умудренные жизнью рубежники, разменявшие не одну сотню лет. И единственное оправдание, почему их отвели на столь непривлекательную роль — использование Осколков. Жалко, что внешне это никак не разглядишь.

Что интересно, дергались из-за груза ответственности у меня в отряде все: сорокалетний Виталик с переломанным носом, тоненькая как тростинка Лида, толстый Динамик (настоящее имя он называть отказался), рыжий Серега лет сорока пяти, отливающая благородной сединой Маргарита Борисовна, лысый, похожий на урку, Андрей, Петя-заика и худощавый Молчунов. Я думал, что последнему прозвище дали из-за какой-то хитрой способности хиста, но все оказалось проще, фамилия у того была Молчунов.

Бриллиантом в этой россыпи только недавно ставших рубежниками людей оказалась Лучница. Собственно, именно она и рассказала о каждом из моих подопечных, сколько знала сама. К примеру, Маргарита Борисовна — бывший библиотекарь, у которой хист рос, когда она возилась… нет, не с книжками, а железками. Ирония судьбы, что тут скажешь. Вот и пришлось на старости лет несчастной женщине изучать механику. Виталик возвышался, когда ему ломали кости. Его три рубца оказались добыты путем небольшого исправления носа, лучевой кости руки и двух ребер. Помнится, на сестре бывшего князя женился кощей с похожим даром.

У Андрея промысел остро реагировал на страх, что тоже было определенной проблемой. К примеру, наш лысый урка очень не любил ужастики, поэтому поднять первые два рубца оказалось просто — он набрал кучу хорроров и смотрел их несколько дней. Проблема заключалась в том, что человек привыкает ко всему. Теперь даже «Заклятие», «Изгонящий дьявола», «Сияние» и «Нечто» вызывали у Андрея легкую зевоту. Взять его пожить к себе, что ли? Кощеем он, конечно, не станет, но с моей нечистью явно до ведуна за недельку дорастет.

Динамик возвышался от резких громких звуков. Тоже получил первые два рубца от того, что слушал на максимуме музыку, а теперь остановился в развитии. И под последним я имел в виду вообще все. А как еще назвать человека, который ездит по улицам с открытыми окнами машины и пердящими басами?

Про хисты остальных Лучница не знала. У них хватило ума не говорить о таких важных вещах.

— А у тебя что? Как-то связано с луками, так?

— Ты, похоже, самый умный кощей на моем веку, — вкрадчивым голосом сказала Лучница.

— Издеваешься?

— Конечно. Если не повезет, то увидишь, отчего у меня хист растет.

Вот вечно у меня с женщинами так, сначала заинтригуют, а потом в кусты. Лучше бы наоборот. В любом случае, у меня больше не было времени ни чтобы надоедать Лучнице, ни чтобы нормально побеседовать с остальными на предмет: «Как сам? Каким воздухом дышишь?». И опять же, чего к этим ивашкам привыкать? Они же почти как мотоциклисты, каждый год новые. Я намеревался довольно скоро забыть о них. Вот только закончится вся эта бодяга с Царем царей.

Жалко, что про мои приключения не пишут книги и не снимают сериал. Тогда сразу стало бы ясно, получится у нас или нет. Бывает же, когда герой побеждает злодея, ты дергаешь мышкой, а там еще сорок минут фильма. Сразу понятно, что что-нибудь да будет. Или в заявленной бумажной серии еще полторы книги. Хотя, если бы лично я был писателем, то обязательно сделал так, чтобы именно в середине главный герой взял и победил всех. И баста, хэппи энд, все счастливы. Правда, наверное, это была бы последняя моя книга. С другой стороны, надолго бы запомнили.

Короче, пришлось довольствоваться обычными реалиями настоящей жизни и узнавать все по ходу дела. Поэтому я просто дождался, когда Моровой протрубил общий сбор. Точнее, это такое выражение «протрубил». Само собой, никакую трубу он не использовал, лишь обратился к заклинанию, благодаря которому его услышало все Подворье.

План нового воеводы был прост, как швейцарские часы. Мы направляемся к месту, где должен находиться Царь царей, по возможности не растягиваемся. Затем Печатник фигачит какую-то печать, которую они уже опробовали в ходе борьбы с главным жрецом нежизни, «батарейки» подпитывают, воины держат цепь, Царь царей вскидывает лапки кверху и умирает. Окончательно и бесповоротно.

В общем, все звучало вполне обнадеживающе. По крайней мере, сам Моровой был полностью уверен в успехе. Да и Лучница будто бы даже приободрилась.

— Мы в прошлый раз благодаря этой печати выдержали натиск этого хмыря, — шепнула она. — Конечно, и Илие спасибо. Будь с нами несколько кощеев, может, по-другому бы все вышло.

— Сейчас смотри сколько кощеев.

— Ага, только предчувствие какое-то нехорошее. Царь царей тоже зря времени не терял.

— Думаешь, не справимся? — между лопаток у меня похолодело.

— Хуже всего то, что пока не попробуем, не узнаем.

— Выдвигаемся! — закричал Моровой и будто в подтверждении своих слов махнул рукой.

Я, оглядывал около трех с половиной сотен рубежников и пока не представлял, как можно проиграть грядущее сражение. Вот щас мы выйдем, направимся к Царю царей и надаем ему по его тощей старой заднице. Ладно, технически задница будет Трепова, но все же все поняли.

Хотя именно вопросы логистики немало меня интересовали. Я немного читал о всяких средневековых походах, когда армия, нагруженная провизией и оружием, несколько месяцев продвигалась к конечной точки назначения. А что будут делать рубежники? Шагать вдоль трассы? Учитывая, что две трети из нашего воинства — это «батарейки», которые должны лишь осуществлять поддержку промыслом, в ходе внезапного нападения все может закончиться плачевно.

Все оказалось намного проще — возле Подворья уже стояли автобусы, в которые рубежники тут же стали загружаться. Если честно, ощущения были странные. Все это напоминало нечто среднее между фанатскими выездами и путешествиями в детский лагерь. И нам сильно повезло, что ныне Выборг практически вымер. Я не представляю, как бы вся эта колонна выезжала в будний день.

Но вместе с тем множество сомнений оставалось. К примеру, что будет, если Царь царей решит напасть во время движения? Мы же даже рассредоточиться нормально не сможем. Благо, все мои опасения оказались напрасными. Потому что спустя полчаса мы уже выгружались на трассе на «Скандинавии», возле перекрестка с проселочной дорогой.

Вот теперь вся организация стала уже больше напоминать военный поход. Моровой сформировал три группы разведки, долго разговаривая с командиром каждой. Но прежде произошло еще два важных события.

Для начала воевода нашел ближайший пень, который оказался здесь как по заказу. Хотя я давно уже знал, что происходящее в лесу никогда не бывает просто так. А затем произнес правильные слова и вытащил со Слова краюху свежего хлеба. Не прошло и минуты, как перед ним появился батюшко. Мой леший, с которым меня связывали не только крендели. О чем они там говорили — разобрать не удалось. Я лишь обратил внимание, что Федя не спешит, не требует, а ведет себя в высшей степени учтиво. Видимо, своего он добился, потому что батюшко несколько раз кивнул, даже обернулся, махнув рукой, а затем исчез в лесу.

После этого произошло второе значимое событие. Федя лишь глянул на Печатника, который едва заметно кивнул и стал что-то делать. Хотя первое время казалось, что он как раз ничем не занят. Я как-то привык, что Саня создавал печати самое дольшее секунд пять. А тут прошло почти полминуты, и я уже стал сомневаться в профессионализме старого знакомого. Однако после этого из моей груди вырвался изумленный возглас.

Над воинством повисла массивная печать, связывающая всех и каждого. От слабого ивашки до почти добравшегося до границ крона кощея. И это было невообразимо.

Прежде в этой толпе я чувствовал себя неуютно, с той степенью дискомфорта, который только может испытывать социофоб. Как городской житель с гастритом, оказавшийся на сельской свадьбе, где все предлагают выпить самогона, панибратски хватая тебя за плечи. А сейчас ощутил, что стал одной из сотен тоненьких проволочек, из которых был сплетен внушительный железный канат. Такой нельзя перерубить или уничтожить. Я не мог разобрать, где моя сила, а где чужая. Все смешалось.

С большим запозданием я обратил внимание, что кощеи возле Сани подпитывали его. Хотя это уже и не требовалось. Для создания печати действительно нужно было применить большое количество промысла. Не столько, сколько было у Сани. Когда хисты всех воинов соединились, вся их энергия автоматически стала направляться на нужды рубежников. Включая печати.

Если я был обескуражен свалившейся на голову мощью, можно представить, что творилось с ивашками. Даже не знаю, с чем это сравнить. Будто ты только вчера смог выжать пятьдесят килограмм от груди, а сегодня без труда вытянул триста. Без всяких шуток про трактористов. Да мало того, что не устал, а энергии и сил еще столько, что можно пробежать по потолку и перевернуть весь мир. Была бы лишь точка опоры.

Как только первые эмоции улеглись, я осознал, что Моровой пошел на крайние меры. Потому что эта печать, какой бы крутой она ни выглядела, могла оказать медвежью услугу. Как возвращаться в серый мир, когда ты видел все, на что способен? Как пересаживаться на старую карбюраторную копейку, когда несколько дней ездил на Бугатти Вейрон? Видимо, у Морового действительного не было другого выхода.

Пока ивашки (все, включая нашего заслуженного библиотекаря) восторгались свалившейся на них силой, я начал немного осознавать дополнительные плюшки от печати. К примеру, если сильно напрячься, то можно было ощутить огоньки ушедших вперед разведчиков. Они напоминали слабо горящие свечки, тогда как рядом стоявших рубежников хотелось сравнить с яркими факелами. Я несколько раз глубоко вздохнул, прикрыл глаза и понял, что «вижу» каждого воина, оказавшегося под печатью. Невероятное ощущение. Я еще никогда в жизни не чувствовал себя частью чего-то настолько важного.

Единственное, у меня не было связи с теми, кто ушел вперед. А вот у Морового она имелась. Довольно скоро воевода, окруженный ближней дружиной из двадцати кощеев, махнул рукой. Сначала отправились самые сильные отряды, затем мы, замыкала шествие группа прикрытия.

Хорошо, что шли недолго. Мы пробрались через ровно расчерченные просеки и вышли на широченную опушку. Совсем не характерную для наших широт. Уж не об этом ли просил лешего Моровой — чтобы тот чуток сдвинул деревья? Я воочию подобного никогда не видел, но много читал, что лесным царям такое под силу.

Именно на этом месте мы все и выстроились — ударная сила из кощеев впереди, метрах в пятидесяти от кромки деревьев, батарейки подальше, совсем небольшая группа поддержки за нами, чтобы никто не смог зайти в тыл. Хотя, если честно, я вообще не предполагал, как с нами сейчас можно соперничать. Говорю же, стальной канат — не иначе.

Скоро вернулись разведчики. Может, и не на сто процентов довольные собой, но, по крайней мере, удовлетворенные результатом. И точно не потому, что нагадили в лесу. Понятно, что они все рассказали не мне, который сгорал от нетерпения, а Моровому. Выяснилось, что с тех пор, я как я стал рубежником, у меня что-то сломалось в субординации. Раньше мне было просто даже получать приказы от Зои, а теперь на-ка, надо лишь постоять и дождаться своего выхода, а терпения никакого. Может, прав был прошлый воевода? Я тот еще фрукт.

Что называется, вспомнишь солнце, вот и лучик. Нет, я, конечно, мог сказать кое-что про субстанцию, которую любят мухи, но это как-то некрасиво. Да и мне Илия ничего плохого не делал. Но то, что он появился, — это факт.

Собственно, не только он. Царь царей выбрался из леса, будто ровный пацанчик, пришедший на сходку. Ну, разве что очень старый пацанчик. Мы не виделись всего ничего, но создавалось ощущение, что нежизнь выпила из Тугарина вообще все соки. Он и раньше был худощавым, но теперь казался худшей версией вешалки для костюма. Последний, кстати, заметно истрепался — наверное, в этом лесу даже ни одной нормальной химчистки нет. Еще вопрос, что ест Тугарин? Или перешел на прану и прямое питание от солнца? Короче, едва ли Царь царей следил за внешним видом и прочими потребностями смертных существ. Я вот, к примеру, сроду не видел Трепова небритым, а теперь пожалуйста.

Интереснее всего казались рубежники, окружавшие жреца нежизни. Я узнал только двоих — известного всем Илию и… Ткача. Блин, говорили же, что Царь царей обращал к себе лишь тех, кто находился близ Выборга. Может, отец Башки за каким-то чертом выбрался из Питера и мотанулся сюда. Я помнил только то, что Ткач по сравнению с остальными кощеями был молодым, не старше ста лет. Значит, возвысился быстро. А с помощью чего? Ответ напрашивался сам собой. Я мысленно чертыхнулся, почему-то за него было очень обидно.

Да и остальные рубежники выглядели внушительно. И то, что в их глазах отсутствовала злость, ненависть, да и вообще любые эмоции, напрягало еще больше.

Мы смотрели друг на друга недолго, около минуты. Будто пытаясь понять, что же делать дальше. В брошюрке «Разборки нормальных рубежников с последователями нежизни на опушке леса в осенний день» ничего про это не было. Пока наконец Царь царей не поднял руку и все окружающие его кощеи не коснулись тщедушного тела. Тогда бывший Тугарин продемонстрировал всему собравшемуся выборгскому воинству бледную ладонь. И нас начало корежить.

Это походило на зубную боль, внезапную судорогу и мышечные разрывы, только по всему телу. На мое счастье, я даже не успел закричать, как своеобразная атака Царя царей закончилось. Видимо, он лишь слегка опробовал свое воздействие на нас. Только мне пришло в голову, что все не так уж и плохо, как я различил стон «своих батареек». Ивашек размазало по земле, и они с трудом приходили в себя. Даже лучница, опершись о колено, трясла головой и пыталась подняться, но не слишком охотно.

А следом пришла вторая волна. Оказавшаяся дольше и сильнее. Я с изумлением глядел, как стали тухнуть некоторые огоньки. Из нашей сети вышибло самых слабых — ивашек. Смерть предстала таким простым и рядовым явлением, что я, растерявшись, даже не сразу осознал в полной мере ее приход. И лишь спустя несколько секунд стал выдавливать из себя хист. Моему примеру последовал ближайший справа кощей, потом второй, третий. Мы поняли, что должны не только получать силу из общей печати, но и отдавать ее.

— Держите Цепь! — прогремел в голове голос Морового. Уже не столь спокойный, как раньше. В его тоне слышались истерические нотки. Воевода тоже почувствовал, как гибли дружинники.

На этот раз давление от Царя царей шло дольше, около минуты. Однако с каждой новой секундой я ощущал, что вытерпеть его становится все легче. Поднялись с земли мои ивашки, встали рядом, будто как-то серьезно могли повлиять на происходящее. Шагнули вперед, даже еще не получив приказа, кощеи. Словно только и ждали, когда дадут отмашку начать терзать противника. Отшатнулся Царь царей, будто бы намереваясь отступить.

Когда все прошло, я обернулся к Лучнице.

— Динамик, Лида и Серега, — словно извиняющимся тоном сказала она. — Все двухрубцовые, у них не было шансов.

Я старался не смотреть на лежащие тела. Мой отряд был не единственным, кто потерял людей. И дело даже не в рубцах, тут Лучница ошиблась. Прямо передо мной стоял фонящий силой кощей, у которого «вырубило» двух ведунов. Разве только один вопрос вертелся в голове: «Так ли нужно было брать этих рубежников? Неужели без них нельзя было победить?».

Моровой молчал, всем своим видом демонстрируя, что мы все делали верно. А смерть… смерть лишь небольшое неудобство для достижении собственной цели. Поэтому я скрипнул зубами стал дожидаться новой волны.

Она пришла. Правда, показалась просто сильным ветром после прошедшего тайфуна. Я заранее влил больше хиста в Цепь, только сейчас понимая, что больше всего моего промысла получат сначала ивашки рядом, а после он уже пойдет дальше. Так и случилось. Маргарита Борисовна хоть и старчески закряхтела, но устояла на ногах. А это было главное.

Еще я ощущал, как слабеет Царь царей. Когда он впервые вышел из леса, то фонил как радиоактивный кусок говна. Наверное потому, что говном и являлся. А теперь его хист, пусть и поддерживаемый обращенными рубежниками, стремительно слабел. План Морового работал.

Федя явно понял это. Он махнул рукой, не произнеся ни слова, но передовые отряды, насчитывающие в общей сложности почти сотню человек, бросились на врага. Чтобы стереть перебежчиков и самого Царя царей с лица земли. Нашей Земли. Чтобы этот мерзавец убрался к себе обратно и там уже наводил порядки.

— Цепь! — прозвучал голос Феди в голове.

И я понял, о чем он. Влил в печать еще промысла, ощущая что весь огромный организм делает то же самое. И не зря.

Наш авангард врубился в неживое воинство. Наверное, даже чересчур рьяно, потому что сразу потухло несколько огоньков. Зато после пошла настоящая заруба. От разноцветья заклинаний слепило в глазах, от звона стали шумело в ушах. Падали поваленные хистом деревья, взлетала комьями земля, укрывая сражавшихся прелой травой.

Один за другим умирали теперь уже окончательно, пусть и с невероятным ожесточением, приспешники Царя царей. Выборгская дружина не знала пощады. И происходило все как-то чересчур быстро, я даже не успевал понимать. Вот упала наземь отсеченная конечность, полыхнуло силой, словно в раскаленную печь бросили кусок торфа, и покатилась чья-то голова. Пусть и облаченная в маску равнодушия, но более не служившая делу нежизни. Наши кощеи терзали оборону противника, разделяли и властвовали. Около десяти рубежников обступили бывшего воеводу, который без единой эмоции вертелся, как заводная юла. Что там, даже Царь царей медленно пятился в лес, вот-вот готовый пуститься в бегство.

— Матвей, сс… зади! — успела крикнуть лихо.

Меньше всего хотелось оборачиваться, чтобы не дай бог что-то не пропустить. И так все происходило чересчур быстро. Однако у Юнии был слишком большой кредит доверия, поэтому я послушался. И оцепенел. Потому что именно в этот момент осознал, что начали сбываться все худшие прогнозы лихо и Лучницы.