Кровь на песке

Глава 9

– Стоп! – крикнула Сайябим, наставлявшая Чеду в фехтовании с тех пор, как та вошла в Обитель Дев. Белый капюшон ее одежд был низко опущен, чтобы утреннее солнце не слепило глаза; из-под ткани выбивались седые пряди.

Неутомимый помощник Сайябим, простой белый хлыст, которым она поправляла стойки Чеды, выглядывал у нее из-за плеча как любопытная змея.

Чеда послушно встала в стойку: шамшир высоко поднят, правая рука закрывает торс. Сайябим знала, что эта позиция для Чеды болезненна – раны на спине еще не зажили, – но сострадания не проявляла.

«Дева сражается и в болезни, и в здравии, – сказала она наутро, узнав, что Чеду накануне выпороли. – Кривую стойку это не оправдывает».

Двор у казарм, в котором они тренировались, был практически пуст. На другом конце, в тени акации, боролись четверо других Дев. Еще одна, здоровенная, с огромными ручищами, с боевым кличем разбивала ладонями кирпичи под присмотром темных казарменных окон.

Сайябим хлыстом постучала Чеду по плечу, заставляя опустить руку, по щиколоткам, чтобы встала увереннее.

– Еще раз, – с отвращением выдохнула она.

– Да, сияф.

Чеда послушно повторила первую связку ударов – блок, атака, нападение, отход – и заметила вошедших во двор Заидэ с Индрис. Она не стала обращать на них внимания – мало ли вещей ее сейчас отвлекало! – и, проведя цепочку резких, быстрых ударов, закончила. На этот раз Сайябим опустила хлыст и просто кивнула.

– Антилопа, несущаяся не разбирая дороги, начала обретать подобие грации. Но все еще непоследовательна. То все делаешь правильно, то как пенек. – Она положила одну ладонь Чеде на живот, другую – на спину. – Чувствуй поток. Стань потоком, как Хадда, готовая выйти из берегов. Поняла?

– Да, сияф.

Сайябим фыркнула.

– Пока сомневаюсь. Сначала! – Она поманила Индрис. – Только теперь с ней.

Чеда вновь встала в стойку. Индрис чуть ли не вбежала в круг: ее взгляд горел, платье развевалось. Дней пять прошло с ее бдения, а они с Чедой так ни разу и не заговорили друг с другом. Внутренний голос подсказывал Чеде извиниться, не привлекать лишнего внимания, но она не могла. Индрис совершила непростительную вещь. Не стоило ей убивать асира.

Однако Заидэ волновала Чеду сильнее, чем Индрис. С той ночи они тоже не перекинулись и парой фраз. Чеда не бросала слов на ветер, она действительно ушла бы из Обители, если бы учение ей ничего не дало. Снова попыталась бы убить Короля и ушла в пустыню, воззвала бы к Наламэ, чтобы та наставила, посоветовала, что делать.

Богиня сказала, что им нужно быть очень осторожными, но неужели не выслушала бы ради такого важного дела? Она ведь должна была знать, как помочь асиримам.

Однако в глубине души Чеде не хотелось идти на этот шаг. Если она покинет Обитель Дев, обратного пути не будет. Но что уж теперь? Она бросила перчатку – поднять ее или нет, решать Заидэ.

Чеда вскинула меч, Индрис повторила ее движение. По правилам, раз это была тренировка Чеды, то и начинала она, но Индрис такие мелочи не заботили – она уже ринулась в атаку, высоко замахнувшись шамширом, и Чеде пришлось отвечать: заблокировать удар, уйти с линии атаки. Ее удар Индрис отразила так же легко, с ухмылкой проходя первые движения тал селешал. Чеда знала, что делает ошибки, но Сайябим молчала, а Индрис нападала все яростнее, даже слишком, для простой тренировки. Она явно хотела поставить Чеду в глупое положение, заставить суетиться и сбиться с ритма, забыть фигуры, но получилось ровно наоборот: вместо того чтобы беспокоиться о правильности движений, Чеда ощутила тот поток, о котором говорила Сайябим. Она будто стала рекой, ее меч и тело полностью подчинились течению.

Снова и снова они повторяли те же шестьдесят шесть движений – ударов, подсечек, блоков, – пока не дошли до последнего и не замерли, ожидая приказа остановиться. Индрис была разочарована, и неудивительно – Чеда сражалась хорошо. На лице Заидэ застыло удовлетворенное, даже мстительное выражение. Сайябим же сердилась, кислая, будто съела лимон.

Она окинула Чеду взглядом, как караванщик, приценивающийся к последним оставшимся на рынке рабам.

– Знай я, что тебе нужно вот это детское соперничество, чтобы сосредоточиться, я бы тебя против нее еще месяц назад поставила!

Заидэ склонила голову.

– Боюсь, мне пора забрать ее.

Сайябим округлила глаза.

– Кого? Чедамин?

Заидэ кивнула.

– Сейчас? – глаза Сайябим расширились еще сильнее.

– А ты хочешь, чтобы я ждала до последних дней пустыни?

Сайябим поцокала языком, вновь оглядывая Чеду.

– Я с ней и близко не закончила!

Заидэ расправила плечи, сложила руки за спиной, возвышаясь над растрепанной Сайябим как королева.

– Ты обо всех так говоришь.

– Потому что это правда.

– Мы так можем ждать до тех пор, пока она Наставницей станет. Я спрашивала, могу ли забрать ее.

– Я услышала.

На скулах Заидэ заиграли желваки. Сайябим нахмурилась.

– Хочешь взять необъезженную кобылку? Не ной потом, если она тебя сбросит!

Заидэ изобразила улыбку.

– На том и порешим. А пока предлагаю тебе взять под свое крыло Индрис.

Та вспыхнула, открыла было рот, чтобы возразить, но Сайябим ее перебила:

– Еще одна деревяшка, которую надо пообтесать? – Она похлопала хлыстом по бедрам и плечам Индрис. – Отлично, отлично.

Чеда впервые заметила, как Сайябим гордится собой. Она любила оттачивать новые клинки, и, хоть Чеда месяцами ждала ее одобрения, ей все равно стало неожиданно приятно видеть: Сайябим довольна настолько, что позволила Заидэ забрать ее с тренировки.

– Ты идешь? – поманила ее Заидэ.

Чеда бросила быстрый взгляд на мрачное лицо Индрис и, пряча улыбку, поклонилась.

– Конечно, Наставница.

Заидэ привела ее в самое большое здание Обители, где располагались кабинеты Наставниц и стражей. Здесь Дев учили истории, каллиграфии и искусству татуировки. Тут же располагалась библиотека и, по слухам, подземный архив, в котором хранилась история Дев: дневники, хроники войн, записи о поручениях, данных Королями.

Чеда многое отдала бы за то, чтобы хоть краем глаза заглянуть туда! Однако ей до сих пор не представилось шанса попасть внутрь. К тому же она подозревала, что за каждым входящим в архив пристально наблюдают.

Войдя, она почувствовала, как полуденная жара сменяется прохладой. Чеда вдруг испугалась, что Заидэ привела ее сюда, чтобы передать другой Наставнице, например для урока каллиграфии.

– Наставница, могу я поговорить с вами о…

Заидэ, не оборачиваясь, схватила ее левую руку, сжала до боли. В коридоре никого не было, стояла абсолютная тишина, но послание Чеда поняла без слов: молчи. Не сейчас.

Вскоре они вошли в комнату с высокими окнами, льющими золотистый свет на обшитые деревом стены. Стойки вдоль них ломились от тренировочного оружия: мечей, копий, посохов, щитов, клевцов, тонфа и прочего – каждое так и сияло, начищенное. Кто-то ухаживал за ними с любовью, как Айя за своим простым деревянным мечом для тренировок.

– Разуйся, – велела Заидэ.

Они оставили сандалии на плетеном коврике у двери. Заидэ отошла, хлопнула себя по бедрам и поклонилась. Чеда ответила ей тем же. Они прошли на ковер, занимавший большую часть пола, сели друг напротив друга, поджав ноги.

– Ты знаешь, что это за место? – спросила Заидэ.

– Заидэ, я… – начала было Чеда, но та покачала головой. Чеда подчинилась. – Это савашам, тренировочный зал.

Она подумала, что Заидэ, верно, боится Короля Шепотов, а может, Юсама и его колодец.

– Да, это тренировочный зал. – Заидэ усмехнулась как ни в чем не бывало. – Однако не только. Ты помнишь, что я сказала, когда впервые показала твою татуировку?

– Что я должна бороться от души.

– Не от души, а всей душой. – Заидэ благоговейно обвела комнату широким жестом. – В этих стенах мы учимся быть Стальными девами. Сайябим права, тебе еще учиться и учиться фехтовать. – Она подалась вперед и прижала ладонь к сердцу Чеды. – Но я открою для тебя иные двери. Давай начнем с простого упражнения.

Она поднялась, жестом веля Чеде сделать то же самое.

– Ты должна научиться заглядывать в свое сердце. Так ты сможешь читать и в сердцах других.

Заидэ выставила правую ладонь, приняла стойку для рукопашного боя: колени полусогнуты, тело расслаблено. Чеда повторила ее движения.

– Не дай мне коснуться твоей шеи. Но используй лишь правую руку.

Чеда кивнула.

Несколько мгновений Заидэ стояла неподвижно, совершенно спокойная, но вдруг ее рука рванулась вперед, легонько ударила по шее. Чеда инстинктивно отпрыгнула. Удар был совсем легким, но почему-то ее пробил кашель, словно оливка застряла в горле. Боги всемогущие, она же едва уловила движение!

– Еще раз, – скомандовала Заидэ. Чеда откашлялась и вновь встала в стойку. На этот раз пальцы Заидэ безжалостно вонзились ей в горло, заставив закашляться еще сильнее.

– Ты смотришь на мою руку. Смотри на меня. Еще раз.

Чеда послушалась. Она привыкла наблюдать за своими противниками, читать их движения, предвосхищать атаки, но стоять в пустой комнате, ожидая удара, было непривычно. Она заставила себя вспомнить, что этот бой, хоть и тренировочный, ничем не отличается от боев в Ямах, расслабилась, принимая стойку. Взглянула Заидэ в глаза, окинула быстрым взглядом лицо и плечи, все тело… и вдруг увидела: мышцы на шее и плече Заидэ напряглись. Рывок… но в этот раз Чеда отбила удар. И следующий. Третий оказался обманкой: рука Заидэ нырнула вдруг вниз, пальцы скользнули по горлу Чеды снизу вверх, легко, как крылья бабочки. Но, несмотря на проигрыш ученицы, Заидэ улыбалась.

– Хорошее начало, голубка. На этом фундаменте мы что-нибудь да построим.

– Спасибо, что привела меня сюда, Заидэ, но…

Заидэ вдруг схватила ее за ворот и швырнула через бедро. Никогда еще Чеда не видела ее такой напряженной.

– Говори, когда к тебе обращаются, дитя. Поняла?

Чеда кивнула.

– Хорошо.

Заидэ отпустила Чеду и поднялась, легко и грациозно, словно и не провела много десятилетий в Шангази. Протянула руку, помогая Чеде встать.

– А теперь сотри эту ухмылку с лица.

Ухмылку? Чеда не заметила, что улыбается, но поняла, откуда взялась ухмылка. Началась настоящая учеба. Пусть придется запастись терпением, но все движется куда надо. Она встала в стойку, усилием воли стерев дурацкую ухмылку с лица.

– Посмотрим, сможешь ли ты повторить, – сказала Заидэ и ударила снова, еще быстрее.

Чеда вернулась в казармы лишь ночью. Никогда еще она не чувствовала себя такой усталой. И такой возбужденной. В общей комнате длани она налила себе разбавленного вина, взяла кисть винограда из вазы, всегда заполненной фруктами. Она надеялась уйти в свою комнату, заглотить все это и лечь спать, но Сумейя, сидевшая за столом с какими-то бумагами, вдруг подтолкнула к ней небольшой шелковый сверток с зеленой лентой.

– Прислали тебе.

– Что это? – спросила Чеда.

– Понятия не имею, но его принесли из мирейского посольства. – Сумейя пристально взглянула на нее. – Друзей заводишь?

Чеда улыбнулась, пытаясь скрыть тревогу.

– Наверное, какой-нибудь обожатель.

– Наверное. Откроешь?

Чеда устало взглянула в ответ.

– Утром. Я как раз шла спать.

Сумейя опустила лист.

– Открывай.

Приказ, значит. Отказ выглядел бы подозрительно, а этого Чеда сейчас допустить не могла. Поэтому, вместо того чтобы спорить, потянула за ленту, молясь, чтобы Юваань не прислал ничего очевидного.

В свертке оказалась небольшая стопка тростниковой бумаги, бутылочка чернил и перо со стальным кончиком, все – очевидно мирейское, достойное по меньшей мере императрицы.

– И вправду, обожатель! – воскликнула Сумейя. – Но кто?

Чеда взяла записку:

– «Стальной Деве, покорившей мое сердце. Пишите, вспоминая обо мне, сожгите, если не мил».

– Слишком уж слащаво, – вынесла вердикт Сумейя и вернулась к своим документам. – Если устала, иди спать.

– Слушаюсь, Первый страж.

Она сгребла подарки и, захватив вино и фрукты, ушла в спальню. Зажгла свечу, села за маленький столик у окна, повертела лист бумаги в руках, даже обнюхала. «Пишите, вспоминая обо мне. Сожгите, если не мил». Сожгите… Он подсказал ей, что делать! Хотя Чеда понятия не имела, как это поможет им поговорить.

«Подарок получен, – написала она. – Что теперь? Когда мы встретимся?»

Она поднесла листок к огоньку свечи. Уголок занялся, и вдруг голубое пламя охватило лист с такой скоростью, что Чеда выронила письмо, тихонько вскрикнув от удивления.

Однако бумага не сгорела до конца – тоненький слой остался, черный в середине, синий у краев. Огонь стер лишь написанное, но вдруг лист занялся снова, сине-зеленые язычки магического пламени побежали по нему, складываясь в слова, выведенные уверенным почерком.

«Назовите место, где я впервые увидел вас, и имя человека, стоявшего перед вами».

Слова померцали немного, и пламя вспыхнуло вновь. Лист исчез: ни дыма, ни пепла не осталось.

– Боги всемогущие… – прошептала Чеда и, сделав большой глоток вина, схватила следующий лист.

«Ямы. Рамад Амансир. Проверка и для вас: где и по какому случаю мы встретились во второй раз?»

Она подожгла бумагу и отложила, наблюдая. Подержала руку над чуть теплым пламенем.

«Солнечный дворец, перед тем как вы получили клинок. Не будем тратить бумагу, это единственная стопка во всем Шарахае. Пишите, когда узнаете что-нибудь. Дождитесь безлунной ночи, но не забывайте, что за вами следят».

Чеда долго смотрела на догорающее письмо, но, встряхнувшись, вновь решительно схватила лист.

«О каком из скарабеев Масида[1]я спрашивала?»

Юваань долго не отвечал.

«Эта бумага дороже, чем вы можете себе представить, не тратьте ее попусту. Пока у меня ничего нет для вас. Подобные сведения нелегко получить. Имейте терпение! В следующий раз я что-нибудь вам сообщу. Постарайтесь беречь бумагу».

Чеда закинула виноградину в рот. «Постарайтесь!»

Она залпом допила вино. Постарайся, чтобы мне не пришлось идти к тебе домой и выбивать правду! Впрочем, чего она ожидала? Он был прав, отыскать Эмре теперь нелегко.

Она аккуратно спрятала бумагу и письменные принадлежности в стол, доела виноград и рухнула спать.