Лекарь для захватчика

Глава 8

Помещения кухонь большие, есть где развернуться, но я благоразумно держусь подальше от готовки. Дирижирую процессом, словно оркестром, где главная скрипка, конечно, – госпожа Ройс. А Элизабет, в лучшем случае, – тромбон. Пучит глаза, мешается, издает странные звуки. Софи – меня за нее гордость берет – проворно чистит картофель. Ее кинь во вражеский стан, она и там выкрутится. В общем, сработаемся.

А капитан Эрт кипит от негодования. Стоит истуканом, скрестив на груди руки и стремительно теряет авторитет. И голос его раздается, как рев контрабаса:

– Ваше высочество, путь был неблизкий. Не угодно ли вам отбыть в свои покои?

Отбыть не угодно.

– Хочу убедиться, что люди будут накормлены. Утром у нас много дел.

У него брови на лоб лезут. «Какие-таки дела еще?» – так и вспыхивает в его глазах, а я лишь посмеиваюсь. Да, я еще не обошла этот замок вдоль и поперек, не допекла славного капитана так, что он досрочно уйдет в отставку.

Когда поздний ужин готов, а вещи выгружены и перенесены в покои, все рассаживаются за стол. И я тоже. В этот момент Элизабет вздрагивает, будто кто-то щипает ее под лопаткой. Она недоуменно глядит на капитана, который распахивает от изумления губы. Солдаты из его отряда притихают и не знают, как реагировать, жмутся друг к другу, давая мне простор.

– Вашему высочеству будет удобнее отужинать в столовой, – говорит капитан Эрт, – с вашей фрейлиной.

… а не с солдатами. Молодыми мужчинами, для которых я не тетенька, Нина Сергеевна, а красивая молодая женщина, о любвеобильности которой ходит нехорошая слава.

Но дергаться поздно. Спокойно принимаю из рук кухарки тарелку.

– Сегодня можно поужинать здесь, – отвечаю спокойно: – Элизабет?

Фрейлина смотрит на меня осоловело, ее лицо пылает от стыда – она взволнованно дышит. Отмирает только тогда, когда я указываю ей на место рядом с собой. Не смеет мне ничего сказать, но ее вид более, чем красноречив – она уверена, что я рехнулась. Сидеть среди слуг и солдат – ниже ее достоинства, но она садиться, к еде не притрагивается. Сидит неестественно прямо, зажато и оскорбленно.

– Спасибо, госпожа Ройс, – говорю я, когда моя тарелка оказывается пуста. – Все было вкусно.

Поднимаюсь под недоуменными взглядами. Да-да, принцессы тоже умеют говорить «спасибо» и «пожалуйста».

Привратник помогает мне, Элизабет и Софи добраться до покоев, освещая фонарем темные замковые коридоры.

– Почему нигде не горит свет? – спрашиваю я.

– Так свечи дорогие, ваше высочество, – отвечает старик. – Пятьдесят гринеев за восковую нынче. Но в ваши покои мы принесли целых три.

Гм.

Надо бы уточнить у Элизабет, сколько денег Реиган выделил на мое содержание. Уж свечи-то мы можем себе позволить?

Мои покои оказываются довольно мрачными – темные пыльные портьеры, старая мебель, все какое-то жутко небрежное, попахивает чем-то несвежим.

Сглатываю.

– Туалет тут есть? – шепчу стоящей рядом Софи.

Она без обиняков приподнимает длинное, закрывающее ножки кровати, покрывало, и там, в темноте, под кроватью, прячется жутким монстр – ночной горшок.

Нет, ну… что б тебя, Реиган!

– Здесь комната вашей личной служанки, – привратник открывает дверь, показывая небольшую комнатку с узкой постелью. – Покои фрейлины следующие по коридору.

Элизабет, кажется, трясет, и мне ее даже жаль. Скорее всего, эта ссылка, в которой она не виновата, перечеркнет всю ее жизнь. Теперь не видать ей безмятежной жизни при дворце и удачного замужества.

Софи принимается за наши чемоданы, а привратник зажигает свечу на каминной полке и уходит, прикрыв за собой дверь.

– Предлагаю спать, – я осторожно сажусь на постель. – Вещи завтра разберем. Бросай это, Софи.

Голова служанки поворачивается, глаза мигают. Она разгибается и молча идет в свою комнатку, ложиться в постель и затихает. Убеждаюсь с каждой секундой, ее доставили сюда пришельцы с планеты Кибертрон.

– Что с тобой, Анна? – губы у Элизабет дрожат.

Кажется, я попалась. Слишком разные мы с предыдущей принцессой, чтобы фрейлина этого не заметила.

– Ничего. Решила начать новую жизнь.

– А раньше ты все-время говорила, как тоскуешь по генералу. Неужели только для того, чтобы я достала яд?

– Конечно, нет, – и интересуюсь: – Как его звали? И что я о нем рассказывала?

– Хейден Берк, генерал армии Саореля. Неужели не помнишь даже это? – изумляется она. – Ты сама на себя не похожа, Анна. Как ты могла забыть того, ради кого хотела лишить себя жизни!

– Сознание помутилось, – отмахиваюсь и отгибаю край одеяла.

Фрейлина сверкает глазами, в которых горит тихая ненависть. Ее губы поджимаются, она хочет выговориться, но не смеет.

– Элизабет, – вздыхаю. – Мне очень жаль, что ты попала сюда со мной и из-за меня. Я постараюсь сделать так, чтобы наша жизнь и здесь была полной и счастливой.

– Моя семья отреклась от меня, Анна. За то, что я достала тебе тот яд, его высочество никогда меня не простит. Я умру старой девой по твоей милости. Здесь, – по ее щекам снова текут слезы, – в этой дыре! От какой-нибудь болезни!

– Болеть мы не будем, – с уверенностью говорю я. – Обещаю, я о тебе позабочусь.

Она молча отворачивается:

– Могу я идти спать? – спрашивает подавленно.

– Да.

Отогреть эту ледышку будет непросто. Как бы под толстым слоем льда ни зияла дыра вместо сердца. И сможем ли мы снова стать подругами? И были ли мы ими? Кто знает, для чего Элизабет передала прошлой принцессе яд: из-за жалости, или потому, что мечтала сделать Реигана вдовцом?

Я ложусь в холодную постель. Хейден Берк – имя незнакомое. Он погиб, защищая Саорель от захватчика-Реигана. Проиграл. Саорель сломлен, лишен единственной наследницы престола. Ох, уж и наследие мне досталось. Есть ли у меня право жить обычной жизнью селянки, отвергнув прошлое истинной принцессы Саореля?

***

Ночь выдается беспокойной, а утро начинается с забот.

Для начала я принимаю ванну, воду для которой таскали ведрами – водопровода в замке нет. Затем меня кормят: приносят еду, ждут, уносят пустые тарелки. Софи шныряет по комнатам, словно заведенная. Элизабет при деле: наряжает меня, уговаривает затянуть корсет потуже, вообще, надеть его. Даже туфли мне застегнуть пытается. А потом она предлагает погулять по саду, заняться вышивкой или молитвами. Это для души полезно – вот, что говорит.

Ну, да.

Только это не для меня. Мне бы понять, как дальше действовать, потому что единственное, что я хочу – это спрятаться, опомниться и зализать душевные раны. И не геройствовать, а просто попробовать жить в новых реалиях. Спешка здесь ни к чему.

Но от прогулки я не отказываюсь. И вот мы чинно бредем по старому заросшему парку в сопровождении господина Ройса, который вызвался нам все показать. Парк однозначно красив и стар, каменные кладки полуразрушены и выбелены солнцем. Когда-то Рьен основали предки Уилберга, его обустроил Эвирус Уинберг, прадед Реигана. Он любил здесь охотиться. В те времена и деревня процветала, а сейчас, судя по словам господина Ройса, все пришло в упадок. Земли остались бесхозными. Нет, они, конечно, все еще принадлежали императорской семье, и господин Ройс был назначен управляющим здесь не просто так, он и сам относился к знатному роду, вот только был бастардом и не имел титула. А вот староста в Рьене был самым обычным простолюдином, и господин Ройс не особенно ему доверял. Брин, по его мнению, был глуп и жаден. Деревня, вообще, держалась на честном слове. Эвирус Уинберг в свое время возвел здесь много каменных домов – не будь их, все бы разрушилось подчистую. В деревне была и кузница. Ее строили для того, чтобы в сезон охот менять подковы лошадям, не более. Раньше все в Рьене работало на досуг императора и его гостей, а сейчас здесь имелась своя пасека, где заготавливался мед, да сыроварня. Все это, конечно, везли в столицу. А чуть дальше, к северу добывали железо. Рудник был небольшим, но из Рьена там работало много рудокопов и горняков. Этим и жили.

– Для войны нужно много железа, император сейчас очень заинтересован в развитии месторождений, – господин Ройс едва поспевает за мной, и я замедляю шаг. – Но Рьен все также заброшен …

Слишком уж привратник молодится. Элизабет недоуменно сопит, пропуская его слова мимо ушей. Ей, вообще, претит общество слуги.

– Почему? – спрашиваю, присаживаясь на старую скамью в саду и приглашаю господина Ройса сесть рядом, но он и подумать не может, что ему позволено сидеть рядом с такой важной особой.

– Рьен всегда был уединен. Сюда никто не приезжает. Это личная земля его величества.

– И он давно забыл о ее содержании, – усмехаюсь я. – Господин Ройс, может, у деревенской травницы есть что-нибудь для ваших коленей?

Мужчина хмурится, а я подозреваю у него обострение артрита. Слишком уж хромает.

– Если бы, – он скрывает улыбку, – нет там ничего путного, кроме дурманов. А иные травы почти не помогают. Как лекаря не стало, Асинья травами пытается лечить. Она у своей матери училась, а та – у своей, но Асинья рано осиротела, ей сейчас шестнадцать, и скоро замуж позовут, а у жены другие интересы.

Шестнадцать? На мой современный взгляд, рано ей еще замуж.

– А там, где рудники, значит, лекарь есть?

В блеклых, почти бесцветных глазах господина Ройса вспыхивает удивление, но он тотчас его скрывает. А я понимаю, как оконфузилась – принцесса, и не знаю чего-то очевидного.

– Как его величество подписал закон о горном деле, так в каждом объединении горняков должен быть лекарь, прошедший лекарскую школу, – отвечает господин Ройс.

– Но рудники находятся за пределами Рьена, – задумчиво говорю я.

Хмурюсь и потираю виски, пытаясь понять, как действовать. В моем воображаемом мире все как-то легче выходило. Необразованные селяне и я, врач – вуаля! – мы строим новый почти демократический мир. Но в реальности все иначе – нельзя бросаться во все тяжкие, не узнав мир. А он суров, и мне в нем ох, как неуютно. И, если честно, мне штурмовать его страшно.

Я оставляю господина Ройса в саду и увлекаю насупившуюся Элизабет в небольшую часовню. А ей идти тяжело, она к длинным прогулкам не привыкла и нудит мне что-то о возвращении. А мне интересно узнать о местных богах. Все-таки я немного исследователь. Тот, кто диссертацию писал, меня поймет.

Пантеон, оказывается, включает нескольких богов: главенство отдано Рудо, богу-завоевателю, а рядом с ним Аэль – чистота, милосердие, духовность, изначальная мать и Сарон – бог познания. В часовне тихо и светло. На алтаре слегка подгнившие цветы для прикормки духов, дымят лампадки. На кольце под потолком висят на алых лентах и шумят под порывами ветра металлические пластины.

– Клятвы, – говорит Элизабет, глядя на эти необычные украшения. – Много же их сюда навесили.

– Что? – переспрашиваю я. – Клятвы?

– Ох, – вздыхает она, утомленная моей амнезией. – Эти пластины продаются в храме. Когда кто-то о чем-то хочет попросить богов, то дает взамен клятву.

Интересно.

Узнать бы об этом подробнее, но сильно раскрывать перед Элизабет свою неосведомленность пока не хочется, я и так много себе позволила.

– Надо пройти по всем комнатам в замке, – говорю я, – и посмотреть, что нужно починить.

– Зачем? – удивленно спрашивает фрейлина.

– Нужно выделить на это деньги, – говорю очевидное, – чтобы привести замок в порядок.

– Разве мы должны этим заниматься? – удивленно и даже оскорбленно тянет Элизабет.

Вздыхаю.

Она еще более оторвана от реальности, чем я. Конечно, должны. Кто же еще это будет делать?

– Со временем придется поехать в деревню, – сообщаю я.

– Что? – изумленно восклицает фрейлина. – Но ты, Анна, аристократка, супруга императора. Ты не можешь… Это позор…

– Позор? – поворачиваю к ней голову и вскидываю бровь.

– Он изгнал тебя, ты не понимаешь? Твое положение отвергнутой женщины… чужестранки… оно унизительно! И ты рискнешь выйти из замка? Поедешь туда, чтобы на тебя смотрели?

Снова вздыхаю – на этот раз протяжно и обреченно. Поеду обязательно. И дело тут не в моем упрямстве, а в сроке, который озвучил Реиган. Спустя месяц он приедет и стребует с меня супружеский долг, а не хочу. И более того, не буду. Мне нужны пути отступления, а без знания своих возможностей, у меня не хватит сил.

Кстати, о возможностях…

– Сколько у меня денег, Элизабет?

Фрейлина краснеет, потом бледнеет – в общем, семафорит всеми цветами радуги. Не к добру.

– Его высочество выделил тебе на личные нужды двенадцать тысяч саваев, на прислугу – тысячу, на свиту – пять тысяч, на содержание дома и обеспечение – двадцать тысяч в год.

– Разово на год?

Элизабет кивает. Значит, в ее обязанности теперь входит ведение моей бухгалтерии. И все деньги у нее? Вшиты в кружевные панталоны?

Фрейлина молча снимает с шеи ключ на цепочке и протягивает мне.

– Можешь пересчитать. В сундучке документ, подписанный его высочеством. Там все суммы указаны.

Ее лицо изумленно вытягивается, когда я так и делаю – забираю ключ. Видимо, прежде я делами вовсе не интересовалась, да и сильных ограничений не было, раз я успела даже в долги влезть.

– Но… но… – Элизабет изумленно тарахтит. – Зачем тебе деньги? Ты не должна ехать в эту деревню. Ты – чужая для них. Ты ненавидишь Эсмар. Сколько раз ты проклинала этих людей. Здесь все знают, что ты… – и ее рот вдруг кривится: – вела себя непристойно!

А я уже иду в дом, чтобы открыть волшебный сундучок, и Элизабет нервно торопиться за мной. Сундучок оказывается весомым, его приносит Софи и ставит передо мной. А я сажусь в кресло, склоняюсь и проворачиваю ключ в замке. Распахиваю крышку, а там – мама дорогая, мешочки с монетами, много купюр и драгоценности. И письмо с печатью и солидным росчерком. Написанное рукой скорее секретаря, нежели самого принца, но подпись его – резкая, размашистая и угловатая.

– Элизабет, – говорю недовольной фрейлине, которая поджимает от злости губы. – Разузнай у госпожи Ройс, что именно ей нужно из продуктов и утвари и сколько еще надо закупить свечей.

– Говорить с прислугой? – раздосадовано шипит фрейлина. – Они только и годны, чтобы приказы выполнять. Не наше это дело – интересоваться их заботами!

– А наше дело какое? – спрашиваю ее в лоб, тоже раздражаясь. – Крестиком вышивать? – сдвигаю ее в сторону. – Раз взялась расходы вести – веди, но деньги выдавать буду я. И я хочу знать, на что они тратятся, и сколько все это стоит.

Софи, которая принялась утюжить мою одежду огромным чугунным утюгом, заправленным углями, бросает на меня исподволь взгляд. В нем вспыхивает искра восхищения, и тотчас пропадает.

Элизабет столбенеет, но затем идет за мной и больше не спорит. Мы спускаемся на первый этаж и Элизабет идет на кухню, где работает госпожа Ройс, а я на улицу, потому что там гремит голос капитана Эрта. Он зычно отчитывает солдат, а они носятся впопыхах по двору, слышится стук молотков – крышу конюшен латают. Кони стоят привязанные, их чистят, наливают воды в корыто. У каменной стены замка уже выставлен караул.

– Доброе утро, капитан! – я замечаю его, стоящим на крыльце спиной ко входу.

Он смотрит за работой своих людей и лишь коротко оглядывается через плечо, а, увидев меня, спешно кланяется.

– Ваше высочество… – и в голосе изумление: – Вы одна? Где ваша фрейлина?

– Разговаривает с госпожой Ройс, – я встаю рядом с капитаном и тоже смотрю на солдат, скрещиваю руки на груди: – Мне потребуется ваша помощь. Ваши люди неплохо умеют плотничать. Нам нужно привести в порядок дом и сад, залатать крышу, если потребуется. Надо пройти и все осмотреть, а потом решить, какой закупить материал.

Капитан разворачивается пораженный моими словами до глубины души.

– Вы хотите… – и он сухо сглатывает, а потом кивает: – хорошо.