Ложные цвета

«А, сэр, это было, когда я был ещё мальчишкой», — сказал Харпер, ещё шире улыбнувшись. «Я научился быть более… избирательным в выборе развлечений, с тех пор как я достиг зрелости».

«Ага, конечно», — сказал Бондаревский. «Ты теперь мудрый старик, а, Харпер?» Он помолчал. «Послушайте, лейтенант, если это не слишком отвлечет вас от графика симуляции, позвольте угостить вас чашкой кофе. Я пытаюсь разобраться в ситуации в Ландрейхе и хотел бы получить совет от того, кто там разбирается. Не могли бы вы это сделать?»

«С удовольствием, сэр», — ответил Харпер. «Но должен предупредить вас, что я не так уж много видел и слышал. Пилот шаттла не особо вращается в разреженной атмосфере адмиралов и коммодоров, знаете ли. А всё, что я знаю, — это Тара и, может быть, немного о некоторых станциях, где я побывал с тех пор, как записался».

«Даже это было бы гораздо больше того, что у меня есть сейчас», — сказал ему Бондаревский. «Я не был в Ландрейхе со времён кампании Добровольческого корпуса, а за четыре года многое может измениться. И даже когда я там был, у меня не было возможности как следует прочувствовать Свободную Республику».

Молодой офицер налил себе чашку горячего, горького кофе из автомата у стола и вернулся к своему креслу. Он посмотрел на Бондаревского с нехарактерным для него серьёзным выражением. «Что же я вам могу сказать, сэр?»

«Расскажите мне немного о себе, мистер Харпер, — сказал Бондаревский. — Расскажите мне, как младшего офицера, о ситуации в Ландрейхе».

Харпер пожал плечами. «Да нечего особо рассказывать, сэр, на самом деле. Я же вам говорил, что родился на Таре. Мы были одной из первых колоний, присоединившихся к Ландрейху в борьбе за престолонаследие, когда конфеи решили, что нас не стоит охранять. Я присоединился к ним после гибели отца, когда рейдер-кошка взорвал его грузовой корабль в космосе. Боюсь, я солгал и о своём возрасте. В шестнадцать лет немыслимо ждать два года чего-либо, и я хотел получить шанс отплатить этим кошкам хотя бы немного за то, что они дали нам».

«Как давно это было?»

«Десять лет прошло, сэр. Я только что окончил лётную школу, когда Он сам повёл флот на Терру в 66-м».

«Сам?»

«Президент, ты же знаешь. Старый Макс. Я так хотел участвовать в этом забеге, что даже чувствовал его вкус, но я летал на шаттлах между Ландрейхом и Хеллхолом».

«Ты должен радоваться, что пропустил. Там погибло много хороших людей».

«А, но, думаю, многие достойные молодые офицеры тоже вернулись домой с повышением», — ответил Харпер. «В любом случае, с тех пор всё было спокойно, если не считать рейда «Кошек» в конце прошлого года. Авианосная ударная группа действительно добралась до самого Ландрейха, но флот снова её преследовал».

«Должно быть, это было как раз в конце войны», — прокомментировал Бондаревский.

— Полагаю, так оно и было, сэр, — Харпер снова пожал плечами. — Дело в том, что мы не считаем войну оконченной. Если уж на то пошло, сейчас дела обстоят хуже, чем когда Килрах ещё был здесь, а старый Трахат командовал. Полагаю, он думал о нашем участке космоса так же, как и конфи. Имперская провинция, расположенная напротив нас, была свалкой для бракованных и отбросов, как кораблей, так и «Котов». Командирами обычно были дворяне, неугодные имперскому правительству, но слишком важные, чтобы отказываться от назначения. Корабли в основном были третьего эшелона, а экипажи либо ещё не освоились, либо восстанавливались после тяжёлой службы на главном театре военных действий, а иногда это были ветераны, уже пережившие расцвет, но всё ещё служившие во флоте.

«Возможно, это единственное, что сохранило жизнь вашим людям», — сказал Бондаревский. «Без обид, Харпер, но если бы это место когда-либо стало одной из главных целей, сомневаюсь, что флот Свободной Республики смог бы устоять против того, что «Кошки» обрушивали на нас».

«Верно, сэр, верно, — сказал Харпер. — Когда они совершили тот налёт в прошлом году, они построили свою эскадрилью вокруг одного из своих суперавианосцев. Он был чертовски велик, говорю вам правду».

«Но ты же ее отбил?» — Бондаревский не смог скрыть нотку недоверия в своем голосе.

«Мы потратили все силы, но мы справились», — сказал Харпер. «Кошки потеряли пару кораблей, а когда обнаружили, что мы ждем их над Ландрейхом, ограничились дальней орбитальной бомбардировкой, а затем направились к точке прыжка. Наши разведчики заявили, что должны преподать нам урок в обмен на помощь конфи на Земле, но не думаю, что они были к этому искренне готовы. В любом случае, это была чертовски глупая идея, с суперавианосцем или без него. Даже если бы они сделали то, что задумали, к чему бы это привело? Возможно, они изрядно покромсали Ландрейх, как и Терру до прибытия флота подкрепления, но остальная Республика всё равно осталась бы там… и это не сильно повлияло бы на ход войны в других местах».

«Авианосец всё ещё там?» — спросил Бондаревский. «Если у «Кошек» всё ещё есть суперавианосец в этих краях, и они решат предпринять серьёзную попытку против Республики, этот суперавианосец будет представлять большую угрозу, чем большая часть остального их флота, особенно если они полагались на хлам, который Трахат не хотел использовать на основном театре военных действий».

«А что до этого, кто знает?» Харпер красноречиво пожал плечами. «У нас было сообщение, что пара конфи поймала этого здоровяка где-то в Спорной Зоне, но они так и не вернулись. С другой стороны, говорят, что рейдовая эскадрилья тоже не вернулась домой, если верить донесениям разведки, просочившимся сверху. Похоже, обе стороны в итоге стали дебютантками, тем более жаль ваших парней из конфи».

«Ну, по крайней мере, „Кошки“ не размахивают перед нашими носами суперавианосцем», — сказал Бондаревский. «Это уже что-то».

«Да, так и есть, но, думаю, на этот раз этого может быть недостаточно, сэр. Ни в коем случае. Мы привыкли твердо стоять на ногах, но, признаюсь вам, сэр, мне бы хотелось, чтобы адмирал Ричардс вернулся с вестью о готовности Терры нас поддержать». Он выдавил улыбку, но Бондаревски видел, что Харпер натянуто изображает веселье. «Дело в том, что мы никогда не были полностью предоставлены сами себе, даже когда конференции поставили нас в конец списка стратегических целей. Мы всегда думали, что получим помощь, если она действительно понадобится – ваш Добровольный Корпус или что-то в этом роде – и это делало встречу с Котами чуть менее пугающей. Но теперь… на этот раз мы действительно предоставлены сами себе, и я задаюсь вопросом, увидит ли кто-нибудь из нас дом после этого».

невольно промелькнул образ разрушенного мостика «Ковентри » : мертвецы валялись на пультах управления, а вакуум с оглушительным воем разрывал воздух. Но он отогнал эту картину. «Некоторые не выживут, Харпер», — тихо сказал он. «Но если мы сможем остановить «Кошек», даже те, кто не вернётся, будут иметь значение».

Президентский дворец, Ньюбург

Ландрайх, система Ландрайха

1624 часа (CST), 2670.292

Президентский дворец, как говорили, был крупнейшей резиденцией на Ландрейхе, и Бондаревски был готов в это поверить. Во время своей последней поездки вдоль границы он ни разу здесь не был. В те дни Крюгер руководил своим народом с фронта, организовав президентский командный пункт на базе Ландрейх на Хеллхоле, когда не изображал командира эскадрильи на мостике военного корабля. Гораздо легче было представить себе, как суровый Крюгер вступает в бой, чем представить его в роскошной обстановке, которая встретила Ричардса, Толвина и Бондаревски по прибытии. «Фемистокл» едва успел выйти на орбиту, как пришла весть, что троица должна лично увидеть Крюгера. Шаттл лейтенанта Харпера доставил их прямо в Дворцовый комплекс, а оттуда их проводили внутрь, передавая от одного сотрудника к другому, пока наконец не привели в приёмную перед кабинетом Крюгера.

«Минутку, господа. Президент сейчас на совещании, но он сможет принять вас в ближайшее время».

Бондаревский вежливо кивнул худощавому пожилому человеку, представленному как начальник протокола Крюгера. Этот человек был тихим и учтивым, но казался совершенно неуместным нигде в радиусе двадцати световых лет от Макса Крюгера. Адмирал Толвин никак не отреагировал, словно погрузившись в свои мысли. Ричардс одарил помощника добродушной улыбкой. «Не беспокойся, Карл», — сказал он. «Зная, как Макс относится к совещаниям, готов поспорить, что ждать нам придётся недолго».

Словно в подтверждение слов адмирала, из массивных двустворчатых дверей, ведущих из приёмной в личный кабинет Крюгера, донесся отчётливый звук громких голосов. Через мгновение двери распахнулись. Сам Макс Крюгер стоял слева, энергично жестикулируя и говоря громким, совершенно непрезидентским тоном.

«Флибустьеры и пираты, чёрт возьми! Сколько ещё нападений котов нам придётся выдержать, прежде чем вы, ублюдки из Конфедерации, вбьёте в свои тупые головы, что эти набеги ни хрена не связаны с пиратами! С меня хватит, Уильямс! Если вы, конфедераты, не знаете, как обращаться с котами, то я уж точно знаю, и плевать на Договор и всё остальное! Мы не будем терпеть новых набегов!»

Второй мужчина, дородный и одетый в официальный костюм, который фактически был униформой дипломатической службы Конфедерации, тяжело вышел из офиса и повернулся к Крюгеру из середины приемной.

«Вы можете ворчать и негодовать сколько угодно, господин президент», — спокойно сказал он, и его голос прозвучал на удивление тонко и высоко для такого крупного человека. Но факты таковы, как я их представил. Конфедерация не может позволить человеческим мирам, даже вашей так называемой Независимой Республике, действовать вопреки положениям Ко-Бар Ягара. Для килрати человек, нарушающий договор, — это человек, нарушающий договор. Они возложат вину на Терру за ваши проступки здесь, на границе. Если вы продолжите нападать на Империю из-за вашей неспособности справиться с доморощенными смутьянами, вы рискуете разрушить всё, чего мы добились тридцать пять лет борьбы. Прежде чем мы позволим этому случиться, мы сами примем меры. Если вы не хотите столкнуться с боевой группой Конфедерации с готовым к бою экспедиционным корпусом морской пехоты, я бы посоветовал вам смягчить как тон, так и действия. Ваша декларация независимости была принята двадцать лет назад, потому что у нас было слишком много других обязательств, чтобы тратить время и ресурсы на возвращение вашего колониального сброда в свои ряды, но сейчас всё иначе, и если это необходимо для сохранения мира с Империей, именно это мы и сделаем. Добрый день, господин президент… и, пожалуйста, подумайте над тем, что я сказал. Ради вашего же блага. И блага вашего народа.

Помощник Крюгера неуверенно перевёл взгляд с президента на дипломата, но, не дождавшись ответа, шагнул вперёд. «Пройдёмте за мной, мистер Уильямс, я провожу вас до двери».

Когда они уходили, Крюгер не удержался от прощальной уколки. «Толстожопые, перетасовывающие файлы, ублюдки, думают, что могут помыкать Максом Крюгером, да? Я сражался с «Котами» здесь, на границе, когда вся эта банда консольных коммандос ещё училась в каком-то дурацком университете, как заявлять, что увеличение расходов на самом деле сокращение, чтобы избиратели дали им возможность поиграть в бога». Президент пробормотал эти слова, но достаточно громко, чтобы Уильямс их услышал. Бондаревский заметил, как он запнулся, его пухлое лицо залилось краской, но мужчина сохранил самообладание и последовал за своим проводником через наружные двери.

Когда Уильямс ушел, Крюгер огляделся, словно увидел своих новых гостей впервые.

«Ты всё ещё мастер такта и дипломатии, а, Макс?» — спросил Ричардс с ленивой улыбкой. Он повернулся к Толвину и Бондаревски. «Кларк Уильямс — местный представитель Комиссии Конфедерации по поддержанию мира. С тех пор, как он приехал сюда, он практически не обращает внимания на посла Фелпса, который уже подходит к пенсионному возрасту и предпочитает не возиться с управлением шлюзом. К сожалению, боюсь, Макс просто не может найти общий язык с мистером Уильямсом».

«Можешь не обращать на это внимания, Вэнс, — прорычал Крюгер. — Но этот жирный ублюдок не помешает мне защищать Ландрейх. Мы сразимся и с Котами, и с Конфи, если придётся». Он помолчал. «Но так не приветствуют старых друзей, правда? Пойдём в офис».

Он провёл его через внутренние двери. Внутри Бондаревскому пришлось скрыть улыбку, осматривая обстановку кабинета. Компьютеры и средства связи были функциональны и эффективны, но стол был завален бумагами, а кресла и диваны выглядели удобными, но изрядно потрёпанными. Крюгер явно предпочитал обстановку, соответствующую его грубому образу.

«Итак… знаменитый адмирал Толвин. Сколько? Почти пять лет прошло, верно?» Крюгер пожал руку адмиралу. «С нашей последней встречи».

«Сразу после битвы за Землю, господин президент», — серьезно ответил Толвин.

«И мистер Бондаревский». Крюгер взял его за руку и нахмурился, поняв, что она искусственная. «Голос моей совести, воплотившийся в жизнь, или так казалось в те дни. Многое… изменилось с тех пор, а, парень?»

«Можно и так сказать, сэр», — сухо ответил Бондаревский. «Но кое-что осталось прежним. У вас всё ещё есть проблемы с Кэт, и, похоже, мы всё ещё готовы вам помочь».

Крюгер выдавил улыбку. «Тот же старый Медведь», — прокомментировал он. «Занимайте места, ребята. Кто-нибудь хочет пива?»

Это почти вызвало улыбку у Бондаревского. Президент Ландрейха был настоящим человеком из народа, с простыми вкусами и жёстким, практичным взглядом на жизнь. Бондаревский до сих пор помнил, как однажды после тяжёлой миссии ворвался в его кабинет на Хеллхоле, разъярённый жертвами, которые его народ был вынужден принести во имя защиты Свободной Республики. Ричардс уговаривал Крюгера наградить Бондаревского, и президент небрежно вручил ему высшую награду, которую мог дать Ландрейх, плюс повышение, а затем бросил ему пиво. Было совершенно очевидно, что Крюгер считал пиво более осязаемой наградой.

Ричардс взял банку из маленького, потрёпанного холодильника в кабинете президента, но Толвин и Бондаревски отказались. Все четверо мужчин расселись по местам, прежде чем Крюгер возобновил разговор.

«Я прочитал отчёт, который ты отправил по гиперкасту, Вэнс, — сказал он. — Что-нибудь ты не мог там сказать?»

«Ни хрена, Макс, — сказал Ричардс. — Вся эта чушь, которую тебе выдаёт Уильямс, идёт сверху. Конфедерация просто игнорирует наши жалобы, и, похоже, нас просто бросают на произвол судьбы. Если мы дадим отпор, они могут сами прийти и растоптать нас, как и сказал этот человек».

«Нет, шансов на это немного», — сказал Крюгер. «Вот как я это себе представляю. Мелек пытается удержать Империю от распада, пока они решают, кто должен стать следующим императором. Если он будет против нашей войны с Рагарком, это может спровоцировать конфиев удержать нас от войны. Но Мелек и Рагарк ненавидят друг друга. Я бы сказал, Мелек предпочёл, чтобы мы остановили Рагарка здесь, чтобы ему потом не пришлось с ним сталкиваться за контроль над сердцем Империи. Нет, конфиев отдадут нас Рагарку… и, по общему мнению, сейчас все шансы на его стороне. Согласен?»

«Проверь», — сказал Ричардс. «Вероятно, так всё и будет… если только мы не придумаем что-нибудь серьёзное. Ну что, Макс? Мы что-нибудь серьёзное придумали ?»

«Самое большое… надеюсь. У нас есть чертовски хорошая зацепка, Вэнс. Осталось только проверить, осуществимо ли это».

Толвин зашевелился рядом с Бондаревским. «Кто-нибудь не возражает, чтобы мы представили вам команду гостей?» — потребовал он. «Или вы так и будете весь день говорить загадками?»

Ричардс ухмыльнулся. «Извини, Джефф. Мы едва ли осмелились сказать об этом прямо, даже наедине. Кто-нибудь из вас слышал о Карге ? »

«Это был один из кораблей, совершивших налёт на Ландрейх в конце прошлого года, не так ли?» — ответил Бондаревский, вспомнив разговор с Харпером. «Килратский суперавианосец. Насколько я понимаю, его отогнали силы СРН, и, предположительно, он был уничтожен в бою с парой преследующих его крейсеров Конфедерации». Он невольно сделал лёгкий акцент на слове « Конфедерация» , просто чтобы напомнить Крюгеру, что он в долгу перед Террой, несмотря на все свои нынешние проблемы с правительством Конфедерации.

«Вижу, вы всё ещё человек, который делает домашнее задание», — сказал Крюгер. «Верно, мистер Бондаревский. «Карга», пожалуй, был лучшим кораблём во флоте «Котов», действовавшим на этом фронте… определённо самым большим и современным. Не одним из тех монстров, которых Трахат выставил против Земли, но почти таким же огромным и, вероятно, таким же грозным. Адмирал, назначенный командиром боевой группы, был двоюродным братом Трахата. Но они бросили его на нас, не имея практически никакой поддержки и имея план сражения, который мог бы предсказать даже ребёнок. Никто точно не знал, что случилось с авианосцем и его последним уцелевшим эскортом. Какое-то время мы опасались, что ему удалось уничтожить два корабля преследования Конфи и вернуться на Бака Кар, но разведывательная сеть Вэнса ничего о нём не обнаружила, а один из наших информаторов утверждал, что перехватил фрагмент сообщения, в котором говорилось, что он готовится к самоуничтожению».

«Должно быть, ей было очень больно», — сказал Толвин. «Даже самый фанатичный капитан килрати не отдаст приказ о самоуничтожении, если он окончательно не влип».

«Верно», — сказал Ричардс. «Ну, как мы и предполагали, это был последний раз, когда мы видели «Каргу » , и скатертью дорога. Боевой флот, который «Кошки» собрали там, располагает достаточным количеством авианосцев и эскортных авианосцев, чтобы вывести нас из строя самостоятельно. Если бы у них был суперавианосец вдобавок ко всему, я бы просто пошёл и начал учить язык «Кошек», потому что у нас не было бы ни малейшего шанса на Хеллхоле сражаться с «Каргой» и всеми этими кораблями одновременно».

«Именно так мы думали», — сказал Крюгер, — «до прошлого месяца».

«Мы получили новости от разведчика, который искал что-то на границе, — сказал Ричардс. — Мы выпрашивали всё, что могли найти, и платили большие деньги. Эта девчонка — её зовут Спрингвезер или как-то так — проверяла систему Ваку, когда зарегистрировала один чертовски мощный источник магнитных полей… и автоматический маяк».

« Карга ?» — спросил Толвин.

«Мы почти уверены в этом», — ответил Крюгер. «Маяк был на канале бедствия килрати, но кодировка была искажена радиацией. Сигнал шёл с орбиты над коричневым карликом, так что нетрудно представить, какой хаос нарушил работу каналов связи. Разведчица не смогла подобраться достаточно близко, чтобы проверить, активны ли «Кошки», но она собрала все возможные показания с этого хлама и передала их нам. И с тех пор наши люди подробно их изучают».

«Вы получили отчет?» — спросил Ричардс.

Крюгер кивнул. «Масса примерно соответствует „ Карге “. Энергетическая сигнатура низкая, но некоторые гармоники совпадают с показаниями, полученными нами в ходе сражений с ней до её исчезновения. Орбита сильно эллиптическая и, вероятно, вскоре снизится. Признаков жизни нет, но мы не можем быть уверены в точности этих данных, учитывая все эти данные. И нужно понимать, что если корабль цел, то хотя бы часть его экипажа могла выжить. Кто-то должен был подать сигнал бедствия».

«Если только экраны не вышли из строя из-за сбоя питания», — размышлял Бондаревский. «Если бы экраны были полностью отключены, радиация убила бы всех на борту за несколько дней или недель. Смертельная доза достигла бы уровня в несколько минут , но это была бы не быстрая смерть».

«Мы тоже так думали», — сказал Ричардс. «Подумайте об этом! Этот суперавианосец просто дрейфует где-то в космосе. Если его удастся вернуть в строй…»

«Чертовски сложная задача, Вэнс», — сказал Толвн. «Ты не представляешь, насколько сильно она повреждена… а работа с инопланетной инженерией наверняка создаст нам массу проблем».

«Но если бы это было возможно, — тихо сказал Бондаревский, — мы бы наверняка воспользовались суперавианосцем, когда нагрянут плохие парни».

«Если мы сможем вернуть его в строй… и до того, как Рагарк нас разгромит или Конфедерация снова изменит политику и решит, что мы представляем угрозу миру», — сказал Ричардс. «Джефф прав, это непростая задача. Но мы должны попытаться. И вы, джентльмены, будете участвовать… под руководством вашего покорного слуги, конечно».

«Что ты имеешь в виду?» — спросил Толвин.

«Мы неплохо наловчились в спасательных операциях, Джефф. Соберите целую команду, способную творить чудеса. Мы отправимся с боевой группой в систему Ваку и осмотрим обломки. Если там ещё остались «Кошки», мы их уничтожим. Затем поднимем спасательную команду на борт и посмотрим, что можно сделать. Если нам удастся восстановить её, я буду командовать боевой группой «Карги» как старший адмирал. Ты будешь её капитаном, Джефф. Это, конечно, шаг назад от командования флотом, но нам нужны талантливые капитаны гораздо больше, чем старшие флагманы. Заинтересованы?»

Толвин наклонился вперёд и кивнул. Бондаревский давно его не видел таким оживлённым. «Просто укажи мне мост», — сказал он. «Если эта штука летает, я отвезу её куда угодно!»

Ричардс усмехнулся. «Тише едешь, Джефф. Если ничего не получится, тебе, скорее всего, придётся командовать каким-нибудь форпостом… Адской дырой, например. И мы до сих пор не знаем, есть ли у нас хоть какая-то надежда на успех».

«А я, адмирал?» — спросил Бондаревский.

«Тебе тоже придётся понизить свой ранг, Джейсон», — сказал ему Ричардс. «Но я думаю, ты сможешь взяться за эту работу. Командир эскадрильи, исполняющий обязанности капитана, и все пилоты, которых мы сможем наскрести, чтобы поднять эту огромную лодку».

«Скорее всего, на нём не будет ничего лётного, сэр», — заметил он. «Если бы он пошёл ко дну в бою, его эскадрильи были бы развернуты».

«Если потребуется, мы перебросим истребители», — сказал Крюгер. «Мы отправим вас на нашем единственном крупном авианосце, « Independence ». Как только вы определитесь, что вам нужно, авианосец пришлёт дополнительные самолёты для пополнения вашего состава, как только мы сможем их мобилизовать».

Бондаревский медленно кивнул, его мысли уже неслись вперёд, чтобы справиться с проблемами, с которыми, как он знал, им придётся столкнуться во время спасательной операции. Но хотя он отнюдь не был уверен в успехе предприятия, учитывая всё, что могло пойти не так, он понимал, что это именно тот вызов, который он искал. Победа или поражение, он приложит все усилия.

«Вот вкратце и весь план, джентльмены», — заключил Ричардс. « Карга просто ждёт нас там. Она названа в честь кошачьего народного героя. Его история чем-то напоминает историю Давида и Голиафа, только Голиаф — хороший парень, а Давида избивают до полусмерти. Но в честь этого мы назвали это проектом «Голиаф». Да пребудет он с нами!»

«Слышу, слышу», — сказал Крюгер, чокнувшись своей пивной банкой с адмиральской. «Боевая группа почти собрана, так что через день-два вы отправитесь. Начинай думать о том, что, по-твоему, нам может понадобиться… или вообще о ком-нибудь. «Голиаф» — главный приоритет. И да поможет нам Бог, если ты потерпишь неудачу».

ГЛАВА 4

«Храбрые товарищи — самый ценный дар Воина».

из Пятого кодекса 2:17:38

Шаттл Независимость Альфа

На орбите Ландрайха, система Ландрайха

1447 часов (CST), 2670.298

«Мы готовы начать заход на посадку, сэр. Хотите попробовать свои силы в ловушке?»

Бондаревский повернулся и посмотрел на Энгуса Харпера через узкую кабину шаттла. «Давно я не летал на шаттле, лейтенант», — сказал он. «И на незнакомой палубе авианосца…» Несмотря на свои слова, его очень искушал соблазн. Взять штурвал космического корабля, пусть даже тихоходного, устаревшего шаттла, было бы для Бондаревского ценой всего, что он потерял за последние месяцы и годы. Но он уже не был практиком, и совсем не подобало новоназначенному командиру эскадрильи проекта «Голиаф» рассмеяться при первой же попытке посадки… да ещё и на чужой корабль!

«Возможно, это не так уж и непривычно, сэр», — сказал ему Харпер. «Если вы посмотрите на монитор…»

Бондаревский взглянул на дисплей в центре пульта управления. Шаттл нёс их на « Независимость» , гордость флота Ландрейха. Адмиралы Ричардс и Толвин с небольшой группой сотрудников ехали сзади, но Харпер пригласил Бондаревского присоединиться к нему в кабине во время полёта. Так молодой лейтенант отблагодарил его за то, что тот умудрился устроить его в свой личный штаб, пообещав назначение в лётное крыло проекта «Голиаф», если и когда такая организация появится. Учитывая приоритетный статус, предоставленный операцией президентом Крюгером, было легко организовать перевод Харпера с «Фемистокла» .

На мгновение он не увидел ничего особенного на мониторе, но затем Бондаревски всмотрелся в него ещё раз. Он знал корабль, изображённый на экране, знал каждую линию и изгиб, словно мужчина, знающий свою возлюбленную. Даже регулярный импульс маяка-опознавателя был знаком. У каждого был свой особый характер, и Джейсон Бондаревски выучил этот наизусть ещё много лет назад.

« Тарава », — тихо сказал он. Это был не просто эскортный авианосец того же класса… это была сама Тарава .

«Да, сэр, именно так», — с ухмылкой ответил Харпер. «Мы подобрали старушку за бесценок, когда конфи начали разбирать флот. Боюсь, она была не в лучшем состоянии… но Старый Макс натравил на неё свою спасательную команду, и теперь она готова к бою».

Бондаревский не ответил. Он изучал увеличенное изображение на мониторе, размышляя о том, что этот старый корабль стал для него значить.

Он служил командиром эскадрильи во время её первого плавания и тогда критически отнёсся к этой старушке. Отчаянная потребность Терры в авианосцах на решающем этапе войны побудила какого-то неизвестного офицера по закупкам флота принять решение взять девять строящихся транспортов и переоборудовать их на полпути в эскортные авианосцы, и компромиссный проект оказался во многом неэффективным. Но он полюбил этот импровизированный авианосец. В том первом походе он полюбил «Светлану» и потерял её… совершил рейд глубокого проникновения на Килрах… стал свидетелем гибели капитана и экипажа мостика, когда килратская ракета уничтожила её мостик, оставив Бондаревскому командование и вывод потрёпанного авианосца с вражеской территории.

Тарава всё ещё была его во время экспедиции Ландрейха и Битвы за Землю. Было тяжело расстаться с ней потом, когда он принял командование Десроном-67 и водрузил свой широкий вымпел на борт « Ковентри» , и ещё труднее, когда он узнал, что Тарава была повреждена в столкновении с килрати всего несколько недель спустя. Бондаревский полагал, что её отправили на слом… но вот она, спустя столько лет, с новым именем и новыми цветами, но всё та же старая Тарава, несмотря ни на что.

«К ней сложно подобраться», — сказал он, стараясь скрыть волнение в голосе. «Вход на лётную палубу узкий…»

«Шаттл ваш, сэр», — сказал Харпер, и в его глазах блеснул огонёк. «Раз уж вы в этом деле опытный человек, и всё такое». Он отпустил джойстик, и Бондаревский автоматически сжал свой.

«Шаттл мой», — признал он. Его охватило волнение. Давно у него не было собственного корабля, и лётная палуба старой « Таравы» манила его вернуться домой.

« Independence Alpha » — диспетчеру посадки Independence , — чётко проговорил Бондаревский в микрофон своего лётного костюма, и годы словно испарились. — Готов к заходу на посадку. Векторы согласованы, вы на моём навигационном экране.

« Понял , Альфа», — раздался в ушах голос офицера связи. « Вы заходите на посадку. Измените вектор и начинайте разбег, когда будете готовы. Следите за движением. Два «Рапиры» на вылете, один шаттл снабжения на орбите ожидания. Подтвердите, пожалуйста ».

Бондаревский проверил свой радар. «Понял, Independence . Все три в поле зрения. Начинаю последний манёвр захода на посадку… сейчас».

Бондаревский толкнул рычаг газа и включил рулевые двигатели, чтобы шаттл попал в колею, которая должна была вывести его над посадочной палубой у носа эскортного авианосца. Он позволил себе на мгновение нахмуриться, поскольку ему пришлось перекорректировать траекторию; шаттл был гораздо менее отзывчивым, чем истребитель, а у него совсем не было опыта в постановке ловушки на палубе авианосца.

Авианосец теперь был виден на обзорном экране без компьютерного усиления, раздуваясь по мере того, как шаттл приближался к нему по точно рассчитанному курсу. Бондаревский мог разглядеть его переднее вооружение, ощетинившееся вокруг посадочной палубы: четырёхствольную нейтронную пушку, окружённую ускорителями массы и противоторпедными батареями. Но он не стал задерживаться на нём. Слишком много дел требовалось, чтобы посадить небольшой корабль на палубу авианосца в космосе, и пилоту требовалось всё внимание.

В былые времена атмосферных полётов посадка на авианосец считалась самой сложной операцией, которую мог выполнить пилот, но теперь, когда авианосцы используются в глубоком космосе, этим старым атмосферным пилотам, как правило, приходилось легко. Несмотря на достижения в области компьютеров и электроники, всё ещё требовалось врождённое мастерство талантливого пилота, чтобы точно почувствовать управление птицей. А заход на посадку в невесомости на двигателе был гораздо сложнее, чем заход на посадку на авианосец старого образца, поскольку мельчайшие различия в инерции или тяге создавали огромную головную боль как для пилота, так и для команды управления полётом.

« Один градус вправо », — спокойно сказал ему координатор полёта. « Уменьшите угол атаки … хорошо. Очень хорошо , Альфа. Реверс двигателей… ровно… Дайте команду ».

Бондаревский изучал маячащую посадочную палубу, пока не различил очертания оптического сигнала захода на посадку Эренбергера над входным иллюминатором. Он помогал пилоту определить окончательный вектор, давая ему набор огней для выстраивания. Опытным глазом он прикинул курс. « Альфа , шаттл, шар, сорок три,7 процента», — сказал он, указав обозначение и тип своего корабля, тот факт, что оптический сигнал был виден, и запас хода шаттла — всё по инструкции.

« Роджер Болл », — последовал невозмутимый ответ.

Шаттл теперь двигался очень медленно, приближаясь к авианосцу. Это был самый сложный участок посадки на авианосец. Если бы пилот не держал идеальную траекторию полёта, он бы врезался прямо в переборку и уничтожил свою «птицу»… и изрядную часть авианосца. Слишком большая тяга была вредна даже при идеальном выравнивании, потому что, пройдя через отверстие, пространство для манёвра быстро заканчивалось внутри. Но и слишком низкая скорость создавала свои трудности.

Вот почему, как часто замечал Бондаревский в бесчисленных ночных посиделках с людьми, не имеющими опыта в пилотировании, летчикам достаются большие деньги и большая часть славы.

Он прорулил через узкий входной люк авианосца, вспоминая, как когда-то регулярно проклинал корабельного архитектора, его спроектировавшего. Пройдя энергетический шлюз, шаттл резко вошёл в атмосферу, но Бондаревский предвидел изменение управляемости корабля и ловко поймал его. Проход через барьер почти полностью погасил оставшийся импульс движения, и Бондаревский плавно подал корабль вперёд, мягко приземлившись прямо в центре посадочной палубы.

«Шаттл Альфа на палубе», — объявил он. «Выключаю главные двигатели».

« Отличная работа , Альфа», — сказал ЛСО. « Ты получаешь «зачёт» за эту работу ».

Рядом с ним Харпер усмехнулся. Пилоты эскадрильи на борту авианосца получали оценку от координатора полётов (LSO) за каждый заход на посадку, а результаты вывешивались в комнатах ожидания. Это была своего рода форма соревнования, призванная поддерживать всех в тонусе. «Сдал» — высшая оценка. Очевидно, координатор полётов не знал, что только что оценил командира эскадрильи, приехавшего в командировку.

«Спасибо, Центр», — ответил Бондаревский. Он увидел в ситуации тот же юмор, что и Харпер, но не мог не чувствовать лёгкого самодовольства от того, что добился успеха. В конце концов, прошло действительно много времени с тех пор, как он управлял стыковкой шаттла… и с тех пор, как он проделывал сложный заход на палубу Таравы . « Independence Alpha» засекает полёты с полётных станций. VIP-группа готовится к высадке».

Он отключил управление в кабине и взглянул на Харпера. «Ну что, лейтенант? Надеюсь, я справился с задачей удовлетворительно… для старика».

«Да, сэр, более чем удовлетворительно», — с ухмылкой ответил Харпер. «Я готов летать рядом с вами в любой день, это факт».

Они отстегнули ремни и вышли через задний люк, ведущий в пассажирский отсек, где два адмирала стояли, продолжая обсуждение технических аспектов конструкции килратских боевых кораблей. Другие офицеры, сотрудники штаба и несколько технарей, среди которых был и Спаркс, держались в стороне, ожидая, когда Ричардс и Толвин выйдут из шаттла. Древнее правило открытого моря всё ещё действовало: старшие офицеры последними поднимались на борт малого судна и первыми выходили.

Харпер приоткрыл люк. «Они ждут вас, сэры», — сказал он.

Ричардс прошёл через люк шаттла, за ним следовали Толвин и Бондаревский. Полётная палуба выглядела точно так же, как и в последний раз, когда Бондаревский был на борту: рядом суетились техники, усердно работавшие над несколькими самолётами, а к новоприбывшему спешил новый отряд с оборудованием, чтобы как можно быстрее убрать шаттл с дороги и начать цикл обслуживания.

Они остановились наверху трапа. Прямо перед ними организованный хаос лётных операций закружился вокруг отряда морских пехотинцев Ландрейха в парадной форме. Раздался пронзительный свисток боцмана, приветствующий их, и Ричардс начал спускаться по трапу.

Вышедший ему навстречу офицер был одет в форму, на несколько чинов более изысканную, чем та, которую Бондаревский видел во флоте Ландрейха, и даже лучше той, которую Ричардс носил на встречах с высокопоставленными лицами Конфедерации в Тихо. На воротнике сверкали капитанские погоны, почти повсюду шёл золотой галун, а на каждом плече красовалась нашивка с надписью « Independence» .

«Добро пожаловать на борт, джентльмены», — сказал он. Его акцент был слегка протяжным, как у аристократов Ландрейха, и он казался довольно молодым для ответственности командования авианосцем. С другой стороны, самому Бондаревскому было чуть больше двадцати, когда он принял командование « Таравой» . Было просто странно видеть, как другой молодой офицер получает эту должность. «Меня зовут Гэлбрейт. Капитан Джон Кэлхун Гэлбрейт, к вашим услугам. Добро пожаловать на борт «Независимости » .»

Имя показалось ему знакомым. Он слышал о Гэлбрейте, когда служил на «Ландрейхе». Отец этого человека был одним из богатейших промышленников на Ландрейхе, бароном-разбойником, владевшим практически всем, что имело ценность. Его влияние обеспечило сыну плавное продвижение по службе во флоте, который командовал эсминцем, когда Бондаревский в последний раз слышал о нём. Говорили, что Гэлбрейт был достаточно компетентным администратором и ни разу не запятнал свой боевой послужной список проигранным боем, но его считали слишком мягким и ленивым, чтобы стать хорошим боевым шкипером.

И теперь он командовал старой «Таравой» . Какое унижение для знатной старушки… её передали этому человеку, потому что Крюгеру нужна была постоянная поддержка семьи Гэлбрейт, чтобы удержать «Ландрейх» на плаву.

«Мои старшие офицеры, — продолжил Гэлбрейт, небрежно помахав рукой группе лиц позади себя. — Мой старший помощник, коммандер Рот. Мой главный инженер, коммандер Ватанабэ». Он помолчал, глядя на адмирала Толвина. «И вы, по крайней мере, адмирал, должны знать моего командира эскадрильи».

Бондаревский сдержал удивленный возглас, когда последняя указанная фигура шагнула вперед.

«Кевин, мой мальчик, рад тебя видеть», — адмирал Толвин приветствовал племянника тоном, полным радости, но ничуть не удивления. Поэтому он ожидал встретить Кевина Толвина здесь, в Ландрейхе. Бондаревский с сожалением подумал, что тот мог бы что-то об этом упомянуть.

«Точно так же, сэр», — ответил молодой человек. Он выглядел почти так, как помнил его Бондаревский: невысокий и коренастый, как дядя, но с детским лицом, не выдававшим его за годы службы офицером в Флоте Конфедерации. Он был одним из героев Битвы за Землю, но после того, как его объявили пропавшим без вести в финальном столкновении с флотом Трахата и спасли лишь по чистой случайности, адмирал убедил его отказаться от лётного статуса и присоединиться к команде проекта «Бегемот» .

Теперь он был здесь, в Ландрейхе, в звании полноправного командира и командовал эскадрильей, приписанной к « Независимости» – FW-105, «Освободители». Ещё один старый друг, подумал Бондаревский, собрался для новой схватки с килрати здесь, на самой дальнем рубеже человечества.

Кевин Толвин поймал взгляд Бондаревского и одарил его своей привычной улыбкой. «Я тоже рад тебя видеть, Медведь», — сказал он. «И на старой Тараве тоже. Неделя, проведенная дома, ни больше ни меньше».

«Ага, я так и говорю. Я и Спаркса с собой привёз».

«Эй, серьёзно? Думсдэй — один из моих командиров эскадрильи. И на борту есть ещё пара человек из прошлого».

Бондаревский не подал виду, что его реакция отразилась на лице. Похоже, Ричардс и Толвин в последние месяцы немало потрудились над вербовкой. Ситуация начинала напоминать ему о той первой кампании Ландрейха. На что они пошли на этот раз?

Однако у него не было времени ответить. Гэлбрейт, выглядевший нетерпеливым, заговорил ещё до того, как Кевин Толвин закончил свою речь. «Мы почти готовы покинуть орбиту», — сказал он. «И президентский шаттл должен прибыть с минуты на минуту, чтобы он мог нас как следует проводить. Надеюсь, вы, джентльмены, не будете возражать, если мы немного сократим приветствия, чтобы успеть подготовить кабину пилотов к прибытию президента. Нам ещё многое нужно закончить».

«Конечно, капитан», — небрежно ответил Ричардс. «Если вы просто выделите кого-нибудь, чтобы показать нам наши каюты, мы уйдём с дороги, пока не придёт время послушать Старого Макса и его мудрые слова».

«С вашего разрешения, капитан, я был бы рад проводить наших гостей в их каюты», — предложил Кевин.

Гэлбрейт нахмурился. «Работа немного ниже вашего положения, не так ли, коммандер?» Он слегка улыбнулся. «Что ж, полагаю, это не повредит моральному духу». Капитан небрежно махнул рукой. «Джентльмены, дайте мне знать, если я смогу чем-то помочь».

Прежде чем кто-либо из них успел ответить, он отвернулся, чтобы обратиться к своему помощнику, оставив троих вновь прибывших на попечение Кевина Толвина.

«Один из моих людей позаботится об остальных пассажирах, — сказал Кевин. — Я покажу вам каюту, которую мы для вас отвели. Боюсь, она не совсем соответствует стандартам флагманского ранга».

«Дайте мне койку и компьютерный терминал, и я буду счастлив, как кот в песочнице», — сказал Ричардс. Старший Толвин хмыкнул в знак согласия.

Эти каюты были частью отремонтированной секции авианосца. Во времена Бондаревского здесь располагались склады запасных частей для боеприпасов, но эти склады, очевидно, находились в новой секции двумя палубами ниже полётной палубы, что позволило расширить количество доступных спальных мест. «Старый Макс сам распорядился об этих изменениях», — объяснил младший Толвин, показывая первую каюту дяде и остальным. «Говорят, он рассчитывал использовать судно как свой личный флагман и хотел использовать койки для своего персонала. Но всё это сорвалось, и нам достались дополнительные VIP-апартаменты, которыми никто не собирался пользоваться, пока мы не получили это новое назначение».

После того, как двум адмиралам показали их каюты, Кевин повёл Бондаревского в соседнюю каюту. «Ваша каюта, Медведь», — сказал он с улыбкой, вводя код, чтобы открыть дверь. «Знаю, это не капитанская каюта, где вам место, но, надеюсь, пока сгодится».

«Всё в порядке, Кевин», — сказал Бондаревский. Он бросил сумку на койку и обернулся, когда что-то шевельнулось на чёрном, как космос, одеяле. «Ну, привет, кто это?»

Толвин наклонился и поднял комок чёрной шерсти. «Официальный комитет по приёму Независимости . Джейсон, познакомься с Трахатом. Он один из наших корабельных котов».

Чёрный кот открыл пару поразительно зелёных глаз и с подозрением посмотрел на Бондаревского. Через мгновение кот громко замурлыкал, явно радуясь вниманию, которое Толвин уделял его шее и ушам.

Бондаревский усмехнулся. «Тракхат, да? Он хоть знает, что он королевской крови?»

«Конечно», — ответил Толвин, возвращая кота на кровать. «Он пробирается практически в каждый уголок корабля, обычно через вентиляцию… хотя некоторые из нас считают, что он может проходить сквозь стены, когда захочет. Но он обозначил эту палубу как свою личную территорию. Если вы не хотите, чтобы он пробирался сюда и беспокоил вас, мы установим заграждение, через которое он не сможет пробраться».

«Чепуха», — ответил Бондаревский. «Мне нужна компания». Он помолчал, а затем посмотрел Толвину в глаза. «Знаешь, я был немного удивлён, обнаружив тебя здесь. Твой дядя ничего об этом не говорил».

«Неужели?» Кевин нахмурился, потом пожал плечами. «Ну, ты же знаешь, какой он в последнее время. Не позволяет правой руке знать, что делает левая, боится, что сломается на допросе. Дело в том, что я здесь с самого окончания войны — пробыл ровно столько, сколько нужно, чтобы увидеть приговор военного трибунала, а потом меня отправили на службу к Старому Максу и его банде головорезов».

«По предложению адмирала?»

— Ага, — Толвин снова нахмурился. — Не знаю, что его так встревожило, но, похоже, он решил, что мне стоит на время покинуть земной космос. А командир эскадрильи на авианосце «Ландрейх» — это уж точно лучше, чем майор в штабе у себя дома.

«Что вы знаете о миссии?»

«Мы должны спасти килратский корабль, который может быть защищён противником», — ответил Толвин. «Должно быть, это довольно легко». Он помолчал, его невинное, открытое лицо покраснело. «Послушай, Медведь, ты ставишь меня на шесть рангов выше воскресенья даже во флоте Ландрейха. Я мог бы уйти с поста командира эскадрильи, если бы ты хотел сделать что-то большее, чем просто плести баклуши во время полёта…»

«Забудь об этом, Одинокий Волк. Ты заслужил это место».

«Какая же жалость, что они не смогли отдать тебе Тараву. Независимость . Ну, или хотя бы её истребительное крыло. Просто… неправильно, что ты пассажир на борту этой старушки».

«Не волнуйся об этом», — сказал ему Бондаревский. «Мне достаточно просто увидеть её снова. А если нам придётся снова пускать в дело это чудовище килрати, я буду рад и отпуску». Он помедлил. «Но… послушай, Кевин, спасибо за предложение. Оно для меня очень много значит».

«Я твой должник, Медведь», — сказал ему Толвин. «Когда я нанялся к тебе перед рейдом на Килрах, я был избалованным мальчишкой, понятия не имевшим, что делать со своей жизнью. Ты сделал из меня настоящего офицера, пилота и человека, которого я не прочь увидеть в зеркале каждое утро, когда бреюсь, и я этого никогда не забуду».

« Президентский шаттл на подходе ». Рев системы оповещения не позволил Бондаревскому ответить на слова молодого офицера. « Приветствующая сторона, ложитесь на кабину пилотов ».

«Полагаю, это касается и VIP-персон», — прокомментировал Бондаревский.

«Ну, это, конечно, касается и командиров эскадрильи», — сказал Кевин. «Вопрос в том, назовёт ли наш дорогой капитан Желчный Пузырь вас и двух наших адмиралов своими VIP-персонами? Он очень жаден, наш командир. Настоящий межзвёздный спекулянт».

«Кажется, ты им не очень-то доволен», — заметил Бондаревский, когда они вместе двинулись по коридору.

«Ты всё ещё чудо дедукции, а, Медведь?» — Тохвин улыбнулся. «Скажем так, я бы хотел, чтобы капитан этой лодки соответствовал уровню кого-то из предыдущих капитанов, которого я мог бы назвать. И мне чертовски надоело быть «его» командиром эскадрильи. Теоретически мы должны быть равными под началом командира боевой группы, но он заставляет меня чувствовать себя одним из лакеев его папочки».

«Поскольку он здесь, а не в апартаментах флаг-офицера, я полагаю, что адмирал Ричардс не командует боевой группой».

«Нет. Старый Макс решил сделать этот заброшенный корабль базой для отдельной эскадры, когда и когда он вступит в строй, и адмирал Ричардс будет ею командовать. Адмирал Кампанелли командует боевой группой «Индепенденс» , но он не слишком-то проявляет себя. Этот человек – старший флаг-офицер в списке флота, ему за семьдесят, но он всё ещё отказывается уходить в отставку. И поскольку он – второй по значимости герой войны на «Ландрейхе» после Старого Макса, никто даже не думает о том, чтобы сместить его в сторону и позволить более молодому человеку занять его место. Он и так неплохой человек, но с тех пор, как я поступил на борт, его тошнит, то мутит, и он позволяет Гэлбрейту выполнять большую часть работы по руководству боевой группой». Толвин усмехнулся. «Возможно, было бы даже лучше, если бы Старый Макс снова отправился в космос».

«Не стоит на это рассчитывать», — сказал ему Бондаревский. «Ваш адмирал, может, и стар и болен, но Крюгер просто псих. Я до сих пор помню его трюк, который помог нам вовремя попасть в Битву за Землю. Достиг последней точки прыжка на полной скорости. Половина флота пролетела мимо намеченной точки, и носы пары кораблей оказались в двадцати световых годах от кормы».

«Оно позволило вам вовремя оказаться на Земле», — отметил Толвин.

«Да… но этот человек всё ещё безумен. Его не волнуют ни шансы, ни возможности. Он просто бросается вперёд, паля из оружия, и будь проклят любой, кто встанет у него на пути».

«Мне кажется, что в глубине души ты его одобряешь», — сказал ему Толвин, когда они подошли к лифту, который должен был доставить их на летную палубу.

Выйдя обратно на открытое пространство, они присоединились к двум адмиралам, стоявшим на краю приветственной группы капитана, и наблюдали, как президентский шаттл плавно проскользнул сквозь силовое поле и приземлился на палубе неподалёку. Бондаревский отметил, что шаттл носил название « Сан-Хасинто» – в честь старого корабля Крюгера, на котором он поднял мятеж и начал свою последующую карьеру. Ему было интересно, что об этом думает Ричардс. Вэнс Ричардс был молодым командиром эскадры Крюгера, когда Старый Макс совершил свой акт неповиновения. Иногда он утверждал, что именно поступок Крюгера запятнал его послужной список и обеспечил ему перевод в разведку.

Дверь шаттла открылась, и свисток боцмана снова приветствовал прибытие VIP-гостя. На этот раз его сопровождала запись оркестра, игравшего что-то величественное и элегантное, предположительно, какую-то барочную фанфару, которая была частью обычного приветствия президента Ландрейха.

Зная, как Крюгер относился к церемониям любого рода, Бондаревски не мог не задаться вопросом, какой будет реакция президента. Гэлбрейт, конечно же, понимал, что старый Макс не из тех, кто тратит много времени на все эти формальные аспекты своей должности. Устраивал ли он этот спектакль, потому что был безнадежно привязан к этой ерунде? Или же он пытался напомнить Крюгеру, что в Ландрейхе есть люди, которые считают президентство чем-то большим, чем просто должность?

Крюгер вышел из люка шаттла, оглядываясь по сторонам с воинственным, но в то же время задумчивым блеском в глазах. Слова молодого Толвина о намерении использовать эскортный авианосец в качестве своего личного флагмана перекликались с другими сплетнями, которые Бондаревский слышал в последние дни. Старый Макс хотел сам возглавить эту миссию, и это было ужасно, и он был очень огорчён тем, что его планы были сорваны.

Во время кризиса, предшествовавшего Битве за Землю, Крюгер принял на себя непосредственное командование флотом Ландрейха с мостика эсминца «Блицкриг» . Он также занимал командный пункт на Адской дыре, пока килрати не разбомбили тамошнее поселение. Его яркий стиль лидерства лучше всего подходил для руководства с передовой – желательно передовым звеном самых передовых разведывательных подразделений авангарда флота – и Крюгер справился со своей ролью на все сто.

Но с тех пор, судя по тому, что слышал Бондаревский, Старому Максу становилось всё труднее исполнять свои обязанности с палубы боевого корабля. Миры Ландрейха были сварливым сообществом, населённым упрямыми, независимыми людьми, которыми приходилось много управлять. Отсутствие президента обычно дестабилизировало обстановку в столице. Это не имело особого значения, когда войска килрати бесчинствовали в пространстве Ландрейха, но теперь, когда всё стало более упорядоченным, политические советники Крюгера усилили давление, чтобы приковать его к столу во дворце.

И эта миссия, какой бы важной она ни была, наверняка была долгой и во многом скучной. Обследование и спасение заброшенного корабля не были той жизненно важной миссией, которую Крюгер мог бы назвать требующей его личного участия, особенно когда в стране были политические проблемы.

Тем не менее, Ричардсу пришлось напомнить Крюгеру, что он единственный, кто может держать Кларка Уильямса и остальное посольство Конфедерации под контролем, пока кризис продолжал разворачиваться, чтобы убедить Старого Макса в необходимости оставаться на своем посту, как хороший солдат, а не бродить в глубоком космосе, где он так хотел быть.

Так что этот задумчивый взгляд был искренним. Бондаревски было жаль этого человека, какими бы ни были его личные странности. Крюгер был человеком действия, и ему было трудно смириться с мыслью, что не все лидерство подразумевает прямолинейный подход, который он предпочитал. Но факты есть факты. Как прокомментировал Бондаревски Ричардсу после одной из гневных тирад Крюгера на эту тему: «Он говорит, что президенту пограничной республики не нужно беспокоиться о протоколе, формальностях или таких мелочах, как управление страной. Но если это так, то вы бы читали исторические книги о том, как Томас Джефферсон лично принял командование «Бесстрашным» в тот день, когда «Декейтер» вошёл в гавань Триполи, чтобы сжечь « Филадельфию» . У этого человека до сих пор разум капитана эсминца, запертый в теле главы государства».

Крюгер всё ещё стоял наверху трапа. Он коснулся чего-то сбоку на шее – как понял Бондаревский, это был пульт управления гарнитурой с микрофоном и усилителем. Слова президента гулко разнеслись по пустоте лётной палубы.

«Граждане-космонавты Флота Свободной Республики! Я прибыл с планеты, чтобы лично проводить вас, потому что «Независимость » и сопровождающая её эскадра должны выполнить задание потенциально жизненно важной важности. От вас, отважные мужчины и женщины вооружённых сил Ландрейха, от вас, говорю я, зависит будущее нашей небольшой лиги планет здесь, на границе. Годами мы находились под угрозой нападения со стороны Котов, но наше положение сегодня, когда мирный договор якобы защищает человечество, ещё мрачнее, чем в недобрые старые времена до Отделения. Вы можете подумать, что спасательная операция не так важна, как боевая, но если вы вернёте судно, которое отправляетесь спасать, и вернёте его в строй, это вполне может переломить ход событий в нашу пользу сейчас и на долгие годы вперёд».

Крюгер помолчал, а затем продолжил, понизив голос: «Я знаю, многие из вас считают, что я иногда немного преувеличиваю, но на этот раз я говорю вам прямо. Ваши действия во время этой миссии могут определить будущее Ландрейха, а может быть, и всех человеческих миров. И я не знаю никого лучше, кому можно доверить эту ответственность, чем космонавтам и морским пехотинцам Флота Свободной Республики».

«Удачи вам всем и счастливого пути».

Посольство Конфедерации Терранов, Ньюбург

Ландрайх, система Ландрайха

19:34 (центральное поясное время)

«Богу бы мне знать, что задумал этот маньяк Крюгер», — сказал Кларк Уильямс, отпивая из чашки кофе и на мгновение останавливаясь, чтобы насладиться купажом «Ямайка Блю Маунтин», который он ежемесячно импортировал из далёкой Терры. «Можете быть уверены, это что-то грандиозное, уж поверьте. С участием Джеффа Толвина…»

«Это не такой уж и сюрприз, правда, комиссар?» — Лоренцо Манчини наклонился вперёд, выглядя напряжённым. — «В конце концов, у него здесь были связи с тех пор, как они с Ричардсом провернули тот трюк ещё до Битвы за Землю, и у него не было особого будущего дома. Особенно после того фиаско с Бегемотом ».

«Нет, это нечто большее, чем просто Макс Крюгер, протягивающий руку помощи какому-то бедолаге, который, по его мнению, заслуживает передышки», — сказал Уильямс. Он поставил чашку на стол с преувеличенной осторожностью, каждое движение было точным. «Крюгер не считает себя кому-то обязанным. Как раз наоборот. Он всё ещё хотел бы, чтобы правительство Конфедерации старалось изо всех сил, чтобы отблагодарить его за наше «спасение» на Терре».

Уильямс откинулся назад, слегка скрипнув стулом, и нахмурился. Комиссар Кларк Уильямс был человеком, который ценил порядок, эффективность и безупречную работу. Его кабинет, лучший в комплексе посольства Терры, был обставлен лучшими вещами, которые ему удалось привезти с Земли, и всё было аккуратно и аккуратно. Совсем не похоже на кабинет Крюгера в президентском дворце, подумал он.

Манчини пожал плечами. «Он прав, комиссар», — сказал он. «Кошки прорвали нашу последнюю линию обороны, когда появились Бондаревский и остальные люди Крюгера и вынудили их отступить».

«Он преступник, преступник и самый опасный человек в этом секторе».

«Именно поэтому Ландрейх — идеальный плацдарм для нашего маленького проекта», — возразил Манчини. Он был невысоким человеком, которого легко не заметить, но имел звание полковника Бюро безопасности Конфедерации, элитной разведывательной службы Терры. У него были и другие связи, делавшие его ещё более могущественным, и Уильямс предпочитал не спорить с ним.

«Полагаю, вы правы», — признал он. «Но, боюсь, с возобновлением связи Толвина и Бондаревского с Крюгером наша операция может столкнуться с проблемами. Не стоит списывать Толвина со счетов только из-за прошлогодних событий. Этот человек — тактический гений, и он определённо не согласен с нашей позицией. Такое сочетание может обернуться бедой».

«Вы уверены, что у Крюгера есть что-то особенное на уме?» — нахмурился Манчини. Он был новичком в резидентуре Ландрейха и ещё не успел наладить свою информационную сеть. Уильямс слышал, что Крюгер был почти одержим идеей не полагаться на источники, с которыми не был знаком лично.

«Сегодня днём он прилетел на новый эскортный авианосец, чтобы лично проводить экипаж», — сказал ему Уильямс. «Ричардс, Толвин и Бондаревски находятся на борту в качестве VIP-пассажиров. Ходят слухи, что боевая группа, обычно приписанная к авианосцу, усилена несколькими дополнительными кораблями и несколькими тысячами человек личного состава… Согласитесь, это серьёзное обязательство для такой борющейся за выживание маленькой республики, как Ландрейх. Я говорю, что это миссия, в которой Крюгер проявил личный интерес, и если это так, то это может быть нечто серьёзное».

«Но вы не знаете что». Это было утверждение, резкое и резкое, а не вопрос.

«Наша лучшая гипотеза заключается в том, что Крюгер хочет спровоцировать беспорядки в провинции Хралгкрак», — сказал Уильямс. «Например, на Нахаддаре. В последние несколько лет Нахад становился всё более беспокойным, и Крюгер мог бы увидеть возможности в разжигании там восстания. Ричардс с его опытом работы в разведке, Бондаревский, организующий воздушно-космическую оборону, Толвин в качестве главного стратегического стратега… если то, что я слышал, правда, что они берут с собой транспорт для перевозки войск и корабль-фабрику, всё это складывается в единое целое. Поднимите восстание на фланге Рагарка, обучите, вооружите и поддержите местные силы, а затем в критический момент бросьте войска Ландрейха в типичную для Макса Крюгера банзай-атаку — и вот вам все составляющие катастрофы. Терре меньше всего нужно, чтобы Крюгер снова стал межзвёздным героем. План не был таким».

«Тогда нам нужно предпринять корректирующие шаги», — спокойно сказал Манчини. «Но сначала нам нужно выяснить, насколько верна ваша догадка. Разве у нас нет источников, которые могли бы дать нам представление о том, чем занимается Крюгер?»

«В его администрации – ничего», – ответил Уильямс. «Вы же знаете, как преданы рядовые члены своему любимому герою. Он теряет позиции среди политиков в Совете, но, насколько я могу судить, это лишь снижает его охоту делиться с ними своими планами. Хм…» Он сделал паузу, пытаясь вспомнить что-нибудь, что слышал о миссии, которую отправил Крюгер. «Вот ещё кое-что. В боевой группе каким-то образом замешан гражданский корабль. Разведчик-бродяга с Нью-Плейнс или откуда-то ещё. У команды было несколько дней отпуска на берег, и, можете быть уверены, они не стали бы подчиняться приказам держать свои планы в секрете. Кто-то наверняка проболтался…»

«Трудно отследить», — сказал Манчини. «Придётся месяцами перебирать пустые сплетни и бесполезные слухи в поисках чего-то существенного».

«Не обязательно», — ответил Уильямс. «Эти разведчики даже в лучшие времена действуют на грани закона. Большинство из них связаны с нашим добрым другом мистером Банфельдом и его Гильдией. Думаю, если есть что-то стоящее, Банфельд уже это выяснил. Нам остаётся только предложить ему подходящие… стимулы, чтобы добиться его сотрудничества».

«Тогда предлагаю вам начать, комиссар», — сказал Манчини. «Если мы хотим помешать Толвину и его друзьям усложнять ситуацию, нам нужно выяснить, что он задумал и где, чтобы мы могли быстро принять меры для исправления ситуации».

Уильямс холодно улыбнулся. «Я займусь этим. Но всё же думаю, вам стоит рассмотреть моё другое предложение».

«Убить Крюгера?» — Манчини покачал головой. «Слишком рискованно. «Кошки» так не действуют, так что нельзя бросить на них подозрения. И вы рискуете сделать его мучеником, как здесь, так и дома. Если так поступите, вы отбросите нас ещё дальше, чем победа Ландрейха над Рагарком. Нет, мы пока не будем вмешиваться в дела Крюгера. Мы будем преследовать его дипломатически, раздуем как можно больше политических проблем и примем меры, чтобы не дать его подручным обмануть Рагарка. Но Макса Крюгера мы оставим в покое. Пусть «Кошки» с ним разберутся, когда разнесут в щепки его милый дворец».

ГЛАВА 5

«В осторожности нет ничего бесчестного, пока осторожный Воин избегает ловушек трусости».

из Четвертого кодекса 16:12:21

Центр планирования операций, FRLS Independence

Глубокий космос, система Ойкумена

1005 часов (TST), 2670.312

Когда Джейсон Бондаревски командовал « Таравой» , многие из важнейших решений, контролирующих корабль и его миссии, принимались в Центре планирования операций, большом помещении позади комплекса CIC, скрытом глубоко в сердце надстройки корабля. Там, где Боевой информационный центр состоял из компьютерных консолей и экранов мониторов, управляемых техническими экспертами, которые постоянно отслеживали поток информации изнутри и снаружи носителя, OPC был островом спокойствия. Большой треугольный стол для переговоров, окруженный стульями, занимал большую часть комнаты, но кроме небольших компьютерных клавиатур перед каждым сиденьем, не было никаких групп приборов, никаких показаний, тактических мониторов или обзорных экранов. Переборки были украшены произведениями искусства: голографическим портретом «Индепенденса» на орбите над сине-зеленой планетой; старомодной картиной « Сан-Хасинто», сражающегося с кораблем килрати в битве при Ландрейхе; Голографический кадр с Максом Крюгером, суровым и мудрым, словно оглядывающим зал с гордостью и благосклонным интересом к происходящему. Флаг Ландрейха занимал всю стену: белый крест Святого Андрея на чёрном звёздном поле, пронзённый вертикально стоящим мечом, с девизом «Свобода через силу» под ним.

Трёхмерный голопроектор в центре стола для совещаний показывал изображение эскадры «Ландрейх», сгруппированной у точки перехода к Ваку – восемь кораблей, готовых совершить прыжок через гиперпространство в неизведанное. Руководство экспедиции, собравшееся за столом, казалось, странным образом не осознавало важности момента, но Бондаревскому было трудно думать о чём-либо другом. Ещё через день проект «Голиаф» будет запущен в полную силу, и, как только он будет завершён, пути к отступлению уже не будет.

Бондаревскому довелось побывать в немалом количестве решающих сражений, обычно с превосходящими силами противника, но сегодня он не мог отделаться от ощущения, что эта спасательная операция будет не менее важна, чем все эти боевые действия. Это была такая же азартная игра, как и любое сражение в космосе… и Бондаревский чувствовал себя подавленным, осознавая, что он лично мало что может сделать для успеха миссии, пока другие не вынесут предварительных суждений о её осуществимости.

Адмирал Винсент Кампарелли, сидевший в кресле совершенно прямо, несмотря на свой возраст и хриплый кашель, часто прерывавший его речь, поднял руку с синими венами и призвал к вниманию.

«Я хочу, чтобы все знали, чего от них ждут, когда мы пройдём через него», – сказал он, взглянув на адмирала Ричардса. «Общее руководство спасательной операцией может находиться в ведении сотрудников проекта «Голиаф», но до тех пор, пока они не поднимутся на борт корабля – если это действительно корабль – для проведения первоначального осмотра, операция находится в ведении боевой группы «Независимость». Координация наших усилий будет крайне важна на протяжении всего этого времени, и я надеюсь, вы все это поймёте и согласитесь». Его сухой, пронзительный голос мог бы принадлежать стареющему профессору, читающему лекции по военной тактике в Космической академии Конфедерации, судя по всем эмоциям, которые выдавал старик. Но, несмотря на свою хрупкую внешность, он, казалось, владел всеми фактами, и Бондаревскому показалось, что он всё ещё различает твёрдый и решительный ум, который привёл флот Ландрейха к победе над килрати почти тридцать лет назад, в первые дни кризиса Сецессии.

Оглядев стол, Бондаревский задумался о других собравшихся там. По предыдущим кампаниям он знал людей, служивших вместе с ним. Они были товарищами по эскадрилье или членами одного лётного крыла, которые жили, работали и играли бок о бок каждый день; позже они стали товарищами-капитанами кораблей из одной боевой группы, мужчинами и женщинами, доказавшими свою компетентность, чьи действия и мысли становились досконально известны за недели или месяцы службы на далёкой боевой станции. Но эта группа в основном состояла из неизвестных людей, по крайней мере, с точки зрения Бондаревского и других офицеров «Голиафа». Его нервировала мысль о том, что он будет зависеть от совершенно незнакомых людей не только в успехе или провале операции, но, возможно, и в своём собственном выживании.

Они, как правило, разделялись на две группы: команду «Голиафа» и старших офицеров боевой группы. Хотя адмирал Кампарелли председательствовал, было ясно, что большинство из них ждали указаний от капитана Гэлбрейта, и этот молодой командир был окутан аурой почти осязаемого превосходства. Из намёков, которые этот человек уже проронил в разговоре, было ясно, что он считает эту миссию погоней за молоком, незначительной рутиной, далекой от достоинства флагмана флота Ландрейха. Возможно, он также осознавал, что «Тарава » — нет, чёрт возьми, «Независимость» , горько напомнил себе Бондаревский — могла потерять статус флагмана в случае успеха спасательной операции, и, учитывая, что «Толвин» был предназначен для её командного места, он, возможно, чувствовал себя немного разочарованным тем, что политические махинации его отца обеспечили ему эскортный авианосец, в то время как это новое судно ждало своего часа.

Остальные три капитана боевых кораблей боевой группы сидели между Гэлбрейтом и Кампарелли. Пока что для Бондаревского они были всего лишь именами и лицами. Форбс с лёгкого крейсера «Ксенофон» был светловолосым гигантом с лёгким акцентом, напомнившим Бондаревскому одного из его старых товарищей, Паладина. Мирутс Бикина с эсминца « Дюрандаль» был его полной противоположностью – жилистым чернокожим солдатом удачи из колониальной планеты Азания, присоединившимся к флоту Крюгера всего несколько лет назад, но быстро достигшим впечатляющего боевого опыта, что обеспечило ему быстрое продвижение по службе. Его репутация компетентного человека обещала многое, но Бондаревский сомневался, можно ли вообще доверять наёмнику так же, как тому, кто действительно защищает свой дом и очаг.

С другой стороны, по сути, они с Толвином были именно такими – наёмниками по найму. Возможно, теперь, когда он надел форму капитана СРН, ему придётся скорректировать свой образ мышления.

Третий капитан командовал эсминцем «Калибурн» – ослепительно рыжеволосая женщина по имени Памела Коллинз. Бондаревский заметил, что большинство офицеров-мужчин боевой группы были так заняты её привлекательностью, что не замечали, что в её послужном списке – серия уничтоженных кораблей, которая посрамила бы большинство капитанов Конфедерации. По крайней мере, он не беспокоился о том, как «Калибурн» справится с этой задачей.

Ещё двое за столом не были капитанами кораблей, но они были неотъемлемой частью силовой поддержки боевой группы. Полковник Бхактадил Рай был командиром контингента Республиканской морской пехоты «Независимости » – худощавый, но крепкий мужчина со светлой кожей, густыми чёрными бровями и выдающимся носом между тёмными азиатскими глазами. Он был потомком гордых воинов-гуркхов старой Терры и серьёзно относился к своему наследию. Даже на службе он носил тюрбан вместо более привычного военного головного убора – Бондаревский надеялся когда-нибудь узнать, что он делал, когда ему приходилось носить полную космическую броню – и носил на боку устрашающего вида изогнутый боевой нож, кукри. Рядом с ним Кевин Толвин выглядел неловко в брюках цвета хаки вместо лётного комбинезона, но, как и морпех, молчал, предоставляя говорить в основном другим. Молодой командир проделал долгий путь с тех пор, как Бондаревский впервые взял его под своё крыло здесь, на борту старой «Таравы» .

В эскадре также было четыре нестроевых корабля, специально выделенных для участия в проекте «Голиаф». Транспортным кораблем « Город Кашел» командовал суровый резервист по имени Штайгер. Он был спроектирован для перевозки полного дивизиона войск между мирами, но сегодня на борту суперавианосца находилось почти шесть тысяч мужчин и женщин, которым предстояло служить, вместе с двумястами специалистами из знаменитой спасательной команды Крюгера, которых представлял Армандо Диас, имевший кратковременное звание майора армии Ландрейха на время кризиса. Диас был темноволосым, худым и излучал столько нервной энергии, что хватило бы на год-другой для управления боевым кораблём среднего размера, но он явно знал своё дело. Сможет ли он преодолеть дополнительные препятствия, связанные с повторным вводом килратского корабля в эксплуатацию, оставалось лишь гадать.

Диас будет тесно сотрудничать с капитанами тендера «Синдри» и огромного плавучего завода «Эндрю Карнеги» – парой Матта и Джеффа, которых звали Дикерсон, а Лейк-Бондаревски всё ещё не совсем понимал, кто из них кто. Их команды, хотя и не участвовали в боевых действиях, сыграют ключевую роль в проекте «Голиаф»: тендер служил ремонтной платформой для суперавианосца в глубоком космосе, в то время как гигантский «Эндрю Карнеги» , предназначенный для полуавтоматической добычи и производства минералов на необитаемых пограничных мирах, был задействован для производства всего, чего могло не хватать килратскому реликту, прямо на месте.

Последним членом собрания была привлекательная женщина с оливковой кожей, Венона Спрингвезер, с планеты Нью-Плейнс, расположенной на границе между Ландрейхом и Конфедерацией. Населенная в основном смешанными индейскими племенами, планета старалась держаться подальше от политического соперничества между правительством Крюгера и Террой, и капитан Спрингвезер была типичным разведчиком фронтира, действовавшим из свободного порта Нью-Плейнс. Ее разведывательный корабль, Vision Quest , был единственным гражданским судном во флоте. Она отправилась туда, чтобы помочь команде Голиафа найти и исследовать скиталец, на которого она наткнулась... и, если уж на то пошло, убедиться, что ее не обманут шулеры, работающие на Макса Крюгера.

Спрингвизер и специалисты по спасению тяготели к адмиралу Ричардсу и Джеффу Толвину, по-видимому, не совпадая с голосами власти, представленной чисто военными участниками операции. Что касается самого Бондаревского, то он разрывался между своими убеждениями. Он искренне сочувствовал офицерам боевых групп, которым приходилось планировать действия на случай, одному Богу известно, каких непредвиденных обстоятельств в системе Ваку, но в то же время считал высокомерного Гэлбрейта и его ближайших подчиненных плохой заменой ветеранам боевых действий, с которыми он служил во время войны. Хуже всего, по его мнению, было то, что они отражали своего неординарного главнокомандующего Макса Крюгера. Бондаревский привык к общей связи между офицерами Конфедерации, к единой системе обучения в академиях и жесткому кодексу поведения. Здесь, в Ландрейхе, личные странности, казалось, были скорее нормой, чем исключением, будь то ультрамодная форма Гэлбрейта, сомнительное наёмническое прошлое Бикины или старомодная приверженность Бхактадила традициям своих предков-гуркхов. Это подчёркивало почти любительский характер войны здесь, на границе, а Бондаревский никогда не считал войну занятием для дилетантов.

Но именно с этими людьми ему предстояло научиться работать не только на проекте «Голиаф», но и после него, независимо от того, увенчается ли миссия успехом или провалом. Боевые корабли боевой группы, за исключением «Independence» , должны были стать боевой силой суперавианосца, если бы его удалось вернуть в строй.

Бондаревский надеялся, что они все научатся хорошо понимать друг друга до того, как придет время, когда им придется полагаться друг на друга в боевой ситуации.

Он заставил себя снова сосредоточиться на разговоре за столом. Кампарелли закончил свою вступительную речь и откинулся на спинку кресла, позволив Гэлбрейту провести оперативный инструктаж при поддержке старшего помощника капитана авианосца Мэри Рот и флаг-лейтенанта Кампарелли, коммандера О’Лири, который управлял голопроектором, пока Гэлбрейт говорил.

«Развертывание на первом этапе операции относительно простое», — лениво сказал капитан авианосца. Согласно докладам мисс Спрингвезер,

«Это капитан Спрингвезер», — громко поправила женщина. «То, что у меня нет одного из мгновенных заказов Макса Крюгера, ещё не значит, что я не капитан своего собственного чёртова корабля».

Это заслужило на неё взгляды Бикины и Гэлбрейта, но ответил только старший офицер, прочистивший горло. «Да, конечно», – сказал он с заискивающей улыбкой. « Капитан Спрингвезер, обследовавший систему, обнаружил ближайшую к реликту точку прыжка, примерно в тридцати тысячах километров. Она соединяется с точкой прыжка здесь, в системе Ойкумена. Я намерен сначала развернуть «Ксенофонт» и «Дюрандель» , чтобы провести предварительное тактическое сканирование местности на случай какой-либо враждебной активности вокруг Ваку». Его тон ясно давал понять, что он ничего подобного не ожидал. Он просто действовал механически, подумал Бондаревский, надеясь произвести впечатление на начальство своей тщательностью, хотя на самом деле не видел смысла в том, чтобы ожидать неприятностей. В Ваку это, вероятно, не имело бы значения, если бы «Коты» не готовили какую-то хитроумную ловушку для «Ландрейха». Но это могло бы обернуться проблемами позже, если бы Гэлбрейт применил тот же подход в реальной боевой обстановке.

Надеюсь, Бондаревский будет далеко, если и когда это произойдёт. Но беднягу Тараву – и любого из его друзей, которым не повезло оказаться на борту под командованием Гэлбрейта, – могут ждать неприятности.

После завершения первоначального сканирования « Дюрандель » передаст сигнал отбоя с помощью дрона через точку прыжка, и мы отправим туда остальную часть боевой группы. «Независимость» пройдёт первым и немедленно выпустит истребители для прикрытия нашего подхода и проведения детального осмотра цели. Командир Толвин, я ожидаю, что эскадрильи истребителей проведут тщательную проверку района в кратчайшие сроки. Я не хочу заставлять боевую группу ждать в полной боевой готовности слишком долго. Если возникнет опасность, я хочу иметь возможность как можно быстрее её устранить. И если ничто не помешает нашему более тщательному расследованию авианосца килрати, я хочу иметь возможность приблизиться и как можно скорее начать детальное обследование. Ясно?

«У вас не возникнет никаких проблем с моими людьми, капитан», — сказал младший Толвин, и эта легкая интонация была знаком его раздражения из-за узурпации капитаном власти над эскадрильей.

«Надеюсь, что нет», — невозмутимо ответил Гэлбрейт. «Остальная часть боевой группы будет двигаться следующим образом: Синдри , затем Город Кашел , затем заводской корабль. Vision Quest и Calihurn замыкают колонну».

«Действительно ли нам нужен арьергард в такой операции?» — спросила Памела Коллинз. «В этих краях нам не нужно беспокоиться о какой-либо активности противника».

«Мы сделаем всё по инструкции, капитан», — сказал Гэлбрейт. «Если что-то случится с одним из небоевых кораблей, я хочу, чтобы наготове был эсминец, чтобы справиться с этим. И я особенно требую, чтобы гражданское судно постоянно сопровождалось, пока оно находится под нашей защитой». Он снова бросил взгляд на Спрингвезера. «В любом случае, таковы приказы о развертывании. Я ожидаю, что они будут выполнены в точности так, как предписано».

«Есть, сэр», — сказал Коллинз. «Как прикажете».

«Как только боевая группа будет собрана и истребительная разведка будет завершена, можно начинать первоначальную разведку. Командовать этой фазой операции будет полковник Бхактадил». Он посмотрел на Ричардса, Толвина и Бондаревского. «При всём уважении к вашим званиям и репутации, пока мы не убедимся, что на борту этого авианосца нет угрозы, я требую, чтобы операция проводилась строго в рамках субординации».

Ричардс легко улыбнулся ему. «Не волнуйтесь, капитан», — сказал он. «Я лично рад пока остаться суперкарго. Радуйтесь, что Старый Макс не присоединился к вам. Сомневаюсь, что вам удалось бы удержать его от того, чтобы взять управление на себя. Или от того, чтобы украсть спасательную шлюпку и самостоятельно перебраться на заброшенный корабль, если бы он считал, что вы движетесь недостаточно быстро, чтобы ему не было скучно».

«Э-э, да. Ну… если только позиция понятна», — сказал Кэлбрайт. Бондаревский скрыл улыбку. Очевидно, Гэлбрайт не был столь же раскован, как многие колонисты Ландрейха, когда дело касалось свободы выражения мнений о главнокомандующем. «Полковник?»

Офицер морской пехоты Гуркха коротко кивнул. «Десять шаттлов одновременно поднимутся на борт в разных ключевых точках суперавианосца», — отчётливо сказал он. «Каждый будет нести два отряда в полной космической броне и со стандартным пехотным вооружением. Я буду использовать как своих людей, так и морпехов, приписанных к Карге , у города Кашел . Они будут задействованы для немедленной охраны двух мостиков, флагманского мостика, инженерного отсека, управления оружием и полётной палубы. Обследование других секций корабля можно провести позже, но ключевые зоны необходимо обеспечить заранее, чтобы избежать проблем в случае, если на борту окажутся килрати».

«Судьба совершенно неверна», — впервые заговорил Диас. «Судя по показаниям мощности, полученным Vision Quest , они никак не могут поддерживать какую-либо защиту. Экипаж бы просто сгорел».

«Это мера предосторожности, мистер Диас», — сказал адмирал Толвин. «На случай, если суперавианосец, например, станет приманкой для ловушки. Если бы килрати просто хотели заманить нас в засаду, на борту бесхозного корабля могли бы разместиться войска, как только они заметят наше приближение».

«И мы не можем точно знать, насколько точными были показания Vision Quest », — вставил Гэлбрейт. «Без обид, капитан Спрингвезер», — поспешно добавил он. «Но вы проводили своё расследование на большом расстоянии, и неизвестно, могли ли вы что-то упустить. Например, импровизированную защиту внутри скитальца для защиты выживших… или засаду. Или другие корабли, действующие рядом с суперавианосцем, используя его мощь для экранирования своих выбросов».

Диас выглядел неуверенным. «Я… понимаю. Вы, джентльмены, серьёзно ожидаете появления килрати в системе Ваку?»

Ответил Бондаревский. «Господин Диас, хороший космический офицер всегда ожидает худшего. Так он будет готов к неприятностям».

Гэлбрейт ободряюще улыбнулся. «Но, по всей вероятности, мистер Диас, это будут просто особенно масштабные и сложные учения для боевой группы», — сказал он. «Не беспокойтесь о «Котах». Цель всего этого — не допустить их вмешательства… если они находятся где-то в пределах десяти парсеков отсюда».

Ричардс заговорил: «Послушайте, капитан, у меня есть одна проблема со всем, что вы здесь собрали. Я ознакомился с вашими приказами о выполнении задания и вижу, что вы не планируете пускать персонал «Голиафа» на борт, пока не захватите весь корабль. Это может занять день или два, учитывая масштабы работ».

«Именно так», — кивнул Гэлбрейт.

«Мне кажется, мы могли бы немедленно отправить на борт части спецгрупп. Начальные точки, куда морпехи направляются для управления захватом, инженерного обеспечения, вооружения и полётов, — это также места, где мы должны провести первоначальное обследование состояния корабля. Если мы не сможем это исправить, нет смысла продолжать. И нет смысла рисковать нашими ребятами, обеспечивая безопасность остальной части корабля, если мы не собираемся вернуть его в строй».

«Отряд морских пехотинцев будет занят обустройством периметра и поиском «Кошек», — сказал Гэлбрейт. — Им не придётся одновременно нянчиться с разведывательной группой».

«Уверен, что у групп исследователей хватит здравого смысла сидеть внутри шаттла, пока кто-нибудь не даст сигнал «всё чисто» и можно будет спокойно приступить к работе», — ответил Ричардс. «Ради всего святого, я не говорю о проведении полномасштабного обследования в разгар перестрелки. Но если мы сможем начать изучать обстановку на борту прямо сейчас, мы сможем гораздо быстрее принять решение о следующем этапе проекта и, возможно, сэкономим массу времени, сил, а может быть, и жизней».

Гэлбрейт потёр бровь элегантно наманикюренной рукой. Через мгновение он неохотно кивнул. «Хорошо, адмирал. Что именно вы имели в виду?»

«Если вы всё равно собираетесь переправить морпехов, пусть выбранные вами люди мистера Диаса переведутся на «Индепенденс» , прежде чем мы высадимся», — сказал Ричардс. «На каждом шаттле будет небольшая группа. Я пойду с группой, которая охраняет флагманский мостик, адмирал Толвин может взять на себя главный мостик или БИЦ, как пожелает. Капитан Бондаревский отправится на одном из шаттлов, который займёт полётную палубу. Полагаю, мистер Диас лучше всего подойдёт для инженерного дела. Каждый из нас получит шанс увидеть, с чем придётся столкнуться, чтобы вернуть эту громадину в строй. Договорились?»

Никто не спорил, хотя Диас, возможно, все еще обеспокоенный присутствием килрати на борту, не выглядел особенно воодушевленным перспективой отправиться туда вместе с морскими пехотинцами.

Бондаревский заговорил: «Я хочу, чтобы Спаркс была частью моей команды, адмирал. Она знает о работе в лётной палубе больше, чем полный состав технических команд, которые я видел на некоторых авианосцах».

«Собирай команду по своему усмотрению, Джейсон», — сказал Ричардс. «Но прислушивайся к мнению мистера Диаса, какой персонал спасательной команды лучше всего подходит для твоей части операции». Он огляделся. «Что-нибудь ещё?»

Не получив ответа, Гэлбрейт снова взял управление в свои руки. «Очень хорошо. Полковник, внесите необходимые изменения в план атаки, включив в него разведывательные группы. Подчеркиваю ещё раз, что личный состав боевой группы всегда имеет полную власть. Последнее слово в том, как всё будет происходить, остаётся за нашими людьми. Командир Толвин, вам, конечно же, придётся следить за тем, чтобы дополнительный персонал не внёс изменений в характеристики нагрузки шаттла».

«Да, сэр», — ответил младший Толвин, и в его глазах мелькнуло выражение «не рассказывай мне о моей работе». «Мы обо всём позаботимся».

Бхактадил снова заговорил: «Имейте в виду, что если на борту реликта экранирование отключено, нам придётся решать проблему радиации. Космическая броня может защитить персонал на короткое время, а портативные генераторы щита, которые мы загружаем на шаттлы, справятся с этой проблемой ещё какое-то время, но только на ограниченной территории. Убедитесь, что люди, которых вы набираете в свои исследовательские группы, подходят для этой работы. Опыт работы в невесомости также будет полезен, если гравитационные системы вышли из строя…»

«Осмелюсь сказать, что у нас больше опыта в подобной работе, чем у вас, полковник», — сказал ему Диас. «Хотя, признаюсь, мы никогда раньше не работали вне сухого дока».

«Вот тут-то мы и вступаем в дело», — вставил Дикерсон (или Лейк?). «Чем быстрее ваша банда уберется и позовет нас, тем скорее вы сможете насладиться всеми удобствами дома благодаря доброму кораблю « Синдри ».

Брифинг перешёл к более детальному обсуждению отдельных этапов операции, и Бондаревский откинулся на спинку кресла, позволяя комментариям литься мимо него, пока он обдумывал задачу. Казалось странным не оказаться на месте Кевина Толвина, планирующего операцию лётного крыла по мере развития миссии. Бондаревский стремился стать чем-то большим, чем просто VIP-персоной, которую должны защищать морские пехотинцы и не допускать в командный состав.

Он снова был готов к действию.

Комната отдыха офицеров лётного крыла, FRLS Independence

Глубокий космос, система Ойкумена

1924 часа (центральное поясное время)

Офицерский салон, отведенный для использования лётным крылом, всегда был одним из любимых мест Бондаревского на борту старой «Таравы» . Даже после того, как он стал капитаном корабля, ему всё ещё удавалось часто выпрашивать приглашения присоединиться к пилотам, не занятым вахтой, в большой зоне отдыха, хотя были и те, кто утверждал, что командиру вредно слишком свободно общаться с экипажем. Бондаревский всегда утверждал, что для его морального духа полезно отдыхать со своими людьми, а не уединяться в изолированной капитанской каюте, и в этом утверждении, безусловно, была доля правды. Это пошло ему на пользу, какое бы влияние это ни оказало на остальную часть корабля. Будучи по натуре общительным человеком, Бондаревский так и не смог полностью смириться с изоляцией, навязанной командиру.

Сегодня вечером Кевин Толвин передал приглашение, что было частью их давнего ритуала – отмечать предстоящую миссию несколькими напитками накануне её запланированного начала. Салон был почти таким, каким его помнил Бондаревски. Очевидно, Армандо Диас и его команда не видели необходимости в капитальном ремонте этой части корабля, когда возвращали его в эксплуатацию. Теперь в каюте царила обшарпанная, запущенная атмосфера, слегка угнетавшая Бондаревски. У него было такое чувство, что он мог бы подойти к мишени для дартса на переборке рядом с дверью и перевернуть её, чтобы увидеть ту же потрепанную фотографию Макса Крюгера, которая была излюбленной целью дартсменов во время круиза «Свободного корпуса».

Но даже несмотря на это, было что-то правильное в том, чтобы находиться здесь с Толвином и Спарксом, спокойно пить напитки, обмениваться старыми военными историями или просто останавливаться, чтобы посмотреть в широкие окна, занимающие большую часть стены и открывающие панорамный вид на космос.

Бондаревский наблюдал за шаттлом, движущимся в нескольких сотнях метров от чудовищного завода-корабля Andrew Carnegie . Почти полностью автоматизированный, заводской корабль имел крошечную команду для наблюдения за операциями, но частые личные осмотры внутри и снаружи были в порядке вещей, чтобы гарантировать, что никакие проблемы не возникнут, которые не будут обнаружены и не будут устранены своевременно. Carnegie - Бондаревский слышал, что ее прозвище, «Старая Карнаж», было связано с печально известной аварией на борту десять лет назад, которая привела к гибели большей части ее экипажа после катастрофического сбоя компьютера - собиралась устроить настоящий ад для остальной части операции боевой группы. Тяжеловесная и сложная в маневрировании, она значительно замедлит их как в обычном пространстве, так и при прыжках через гиперпространство, но она была слишком чертовски ценной, чтобы бросить ее, если они попадут в перестрелку. Кроме того, им нужно было найти готовый источник сырья, чтобы корабль продолжал выполнять свои функции, а кольцевая система коричневого карлика уже была исключена, поскольку состояла преимущественно из ледяных глыб, лишенных почти всех минералов, необходимых для производства готовых сменных компонентов. Препирательства о том, как именно обеспечить безопасность большого судна-фабрики, заняли большую часть инструктажа ранее в тот же день, и Бондаревский всё ещё не был полностью доволен результатом. Но Старый Макс постановил, что авианосец должен быть отремонтирован на месте, либо не ремонтироваться вовсе, хотя капитан «Синдри» утверждал, что может отбуксировать корабль обратно в Ландрейх и избавить себя от множества головных болей, доставив его в подходящий космический док для ремонта.

Но решение Крюгера переоборудовать суперавианосец в полевых условиях было продиктовано не только опасениями по поводу того, насколько сложно будет вернуть его обратно цивилизации. Чем дольше они держали проект в тайне, тем больший сюрприз преподнесёт Ландрейх килрати, если и когда они бросят его в бой… и тем меньше вероятность, что Конфедерация пронюхает об этом плане и попытается его остановить. Это было почти так же важно на данном этапе, учитывая, что комиссар Уильямс всё ещё угрожал вмешательством терранцев в случае эскалации военных действий здесь, на границе.

«Вы сегодня выглядите особенно не в своей тарелке, шкипер», — заметил Спаркс после того, как наступило молчание. «Вы хорошо себя чувствуете?»

«Он просто сломлен всеми этими препирательствами, вот и всё», — сказал ей Толвин. «Клянусь Гоа, у этих Ландрейхеров всё перевернуто с ног на голову! Их президент хочет командовать флотом в бою, и у него это чёртовски хорошо получается… а офицеры флота сидят и спорят больше, чем любая кучка никчёмных политиков, когда-либо опозоривших парламент! Как думаешь, Джейсон, из правящего совета Ландрейха получились бы хорошие бойцы?»

Он невесело улыбнулся. «Взгляните хотя бы на капитана Гэлбрейта. Его семья практически контролирует совет на Ландрейхе. И он, конечно же, умеет размахивать флагом как следует».

Толвин фыркнул. «Ага, конечно». Он посмотрел на Спаркса. «Как думаешь, найдётся ли для меня место в вашей команде технарей на новом корабле, если мне это наконец надоест, и я начну преследовать этого парня?»

Она одарила его лучезарной улыбкой. «Конечно, сэр. Только не забывайте быть осторожными с моими самолётами».

«О, отлично, — простонал он. — Кто-то ещё хочет захватить наших птиц! Как раз то, что нам было не нужно».

«Эй, давайте будем честны, командир, эти птички всегда принадлежали технарям. Мы просто даем их вам, лётчикам… и не позволяем этому безупречному флоту даже приблизиться к ним!»

«Не говорите об этом нашему достопочтенному капитану Гэлбрейту, — сказал Толвин. — Он считает, что вся стрельба — его вина».

«Если подумать, что, вероятно, деньги его отца поддерживали Крюгера, когда он начал скупать списанные корабли у Конфедерации, то становится понятно, откуда у него эта идея», — отметил Бондаревский. «Я всегда знал, что Макс Крюгер в прежние времена играл слишком быстро и вольно, но с тех пор всё стало гораздо хуже. Он позволил Гэлбрейту и другим крупным воротилам взять под контроль своё правительство, и всё потому, что ему было плевать на мелочные детали, связанные с исполнением обязанностей президента, как ему и положено».

«Думаешь, это станет проблемой в будущем, Джейсон?» — спросил Толвин. «В конце концов, некоторые из нас сожгли мосты дома, а если и здесь всё рухнет…»

«Расставь приоритеты, Кевин», — посоветовал Бондаревски. «Сначала нам нужно разобраться с угрозой со стороны килрати. Потом нужно разобраться с Конфедерацией и их глупой игрой. Только если мы выдержим оба этих метеоритных роя, нам придётся беспокоиться о долгосрочном благополучии правительства Макса Крюгера. Думаю, шансы на то, что это когда-либо станет проблемой, с которой нам придётся столкнуться, достаточно велики, так что нам не о чем беспокоиться».

«Он сейчас весёлый, не правда ли, Спаркс?» — сказал Толвин.

«Вы и половины не знаете, сэр», — сказала она ему.

«Я называю их так, как вижу», — сказал он. «Скажи мне кое-что, Кевин. Ты хоть представляешь, почему твой дядя ведёт себя так параноидально? Он всегда был большим любителем тайных махинаций, но с тех пор, как я встретил его на Луне, у меня возникло предчувствие, что он замышляет что-то очень серьёзное, о чём он не расскажет ни мне, ни Вэнсу Ричардсу».

Толвин кивнул. «Я знаю, что что-то не так, но не могу сказать, что именно. Знаю только, что он заставил меня записаться в банду Крюгера не для продвижения моей карьеры. Это противоречило всему, что он пытался сделать для меня раньше. Я посвятил полжизни карьере во флоте Конфедерации и бросил её в пять минут, потому что дядя Джефф вдруг решил, что мне важно согласиться на эту сделку».

"Почему?"

Толвин пожал плечами. «Это просто невероятно. Но у меня было определённое ощущение, что он беспокоится о моей безопасности… о моём физическом благополучии. Пару раз он обмолвился, что, по его мнению, Терра — не самое подходящее место для Толвина в ближайшие несколько лет».

«Может быть, плохое предчувствие после трибунала?» — предположил Спаркс.

«Возможно», — сказал Толвин. «Но это было чудо, в лучшем случае, на девять дней. Никто этого никогда не забудет, и он нажил ещё несколько врагов, прежде чем всё это закончилось, но я просто не думаю, что это станет предметом бурных споров, которые заставят его беспокоиться о нашей безопасности».

«Верно, — сказал Бондаревский. — Послушай, Кевин, я не собираюсь просить тебя шпионить за твоим дядей или что-то в этом роде. Но если ты узнаешь что-то, о чём, по-твоему, мне следует знать, пожалуйста, передай. Я уважаю суждения старика во многих вопросах, но после Бегемота …»

«Ага. С тех пор, как появился Бегемот ». Толвин покачал головой. «Это был чертовски стыдно. Облажался от начала до конца. Подумать только, что Хоббс тоже его предал. Один из двух Котов, которых я когда-либо встречал, которым я бы доверил свою жизнь».

«А что случилось с другим?» — спросил Спаркс. «Кирха… тот, которого я встретил в Британии, когда мы готовились к миссии Свободного Корпуса».

Бондаревский посмотрел на свой пустой стакан. «Ты же знаешь, он был связан клятвой с Хантером… дал самый суровый килратский обет быть верным слугой и;лдсксо;Яну Сент-Джону, также известному как Хантер». Ну, Ян купил его, когда мы были здесь. Помнишь, Спаркс?»

Она печально кивнула, и Толвин тоже. Капитан Ян Сент-Джон был одним из старых братьев… и лучшим другом, которого только можно иметь рядом с собой, в пушистом комке.

Кирху отправили на ранчо Яна в Австралии на всё это время. Высшее руководство опасалось, что он может пронюхать о нашей операции «Свободный корпус», о переброске кораблей и людей на службу к ребятам Крюгера, пока Конфедерация вела эти фальшивые мирные переговоры. Я полетел туда после Битвы за Землю, чтобы лично рассказать родным Яна о случившемся. Не мог же я, знаете ли, такое публиковать в интернет-бюллетене. — Он замолчал, снова уставившись на напиток, охваченный неприятными воспоминаниями.

«И?» — подгонял Спаркс. «Ты видел Кирху?»

Он покачал головой. «Нет, я опоздал. Новости опередили меня. И Кирха сделал единственное, что мог сделать в сложившихся обстоятельствах, учитывая данную им клятву. Большой оранжевый ублюдок взял нож и пронзил себе сердце. Зу'кара … ритуальное самоубийство. Без своего признанного лидера клана он был одинок в чужой культуре, и я не думаю, что Кирха хотел жить без Охотника, который бы его вёл».

«Кошки, — сказал Толвин. — Не могу их понять. Варвары, тупые твари, если хочешь знать».

«Ты ошибаешься, Кевин, — строго сказал Бондаревски. — Килрати цивилизованы гораздо дольше нас, и они совсем не глупы. Иначе война закончилась бы давно, без всей крови и боли, которые нам пришлось потратить, чтобы остановить их. Нет, у них просто другой взгляд на вещи. Если бы большинство наших политических лидеров перестали обращаться с ними как с людьми в меховых костюмах и начали осознавать, насколько отличается их культура, мы, возможно, смогли бы лучше с ними общаться. Даже найти общий язык. Только когда вы настойчиво пытаетесь заставить кого-то соответствовать вашим узким стандартам, вы лишаете себя всякой надежды когда-либо достучаться до них. До их сердец, умов и всего такого».

«Я всё ещё предпочитаю старый подход, — сказал Толвин. — Когда ты берёшь их за яйца, их сердца и умы подчиняются».

ГЛАВА 6

«Храбрый Воин не лишён страха. Он — друг своего страха, принимает его, близок с ним, но никогда не позволяет ему одолеть себя».

из Первого кодекса 10:21:18

Полетная палуба, FRLS Independence

Точка прыжка три, система Ваку

07:17 (центральное поясное время), 2670.313

Джампшок!

Между живыми организмами и царством гиперпространства существовало нечто принципиально несовместимое, недостаточно мощное, чтобы убить, но всё же сильное и неприятное. Тошнота, головокружение, кратковременная потеря ориентации – вот симптомы прыжкового шока, и Бондаревский испытал их в полной мере, пока «Независимость» совершала переход с окраин системы Ойкумены к точке прыжка, ближайшей к коричневому карлику-компаньону Ваку и последнему отмеченному местоположению реликта. Он моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд и сориентироваться, борясь с чувством, напоминавшим ему о самом жутком похмелье, с которым он когда-либо просыпался. Не помогало и то, что его вакуумный скафандр, предназначенный для спасательных и строительных работ в космосе, был громоздким, жёстким и неповоротливым по сравнению с привычным ему лётным костюмом. На мгновение его охватило чувство страха, что его вот-вот вырвет – одно из самых страшных ощущений, известных человеку, когда это происходит внутри скафандра, и порой смертельное, если человек находится в вакууме и не может прочистить дыхательное отверстие. Волна тошноты прошла, и он вздохнул с облегчением.

Рядом с ним Энгус Харпер пришёл в себя быстрее, как это обычно бывает у молодых людей. «Моя святая мать всегда говорила, что человеку не суждено путешествовать по космосу, и, прости меня Господь, я сказал, что она ошибалась», — сказал он хриплым голосом. «Напомните мне, сэр, передать ей, что она права».

Напротив двух мужчин Спаркс уже водила пальцами по клавишам небольшого голопроектора, установленного между их сиденьями. Бондаревский никогда не видел, чтобы она страдала от последствий прыжкового шока. Некоторые утверждали, что у них иммунитет, и в такие моменты Бондаревский с радостью убил бы любого из них.

«Похоже, все идет по плану», — весело прокомментировала она.

Бондаревский снова моргнул и всмотрелся в парящее в воздухе компьютерное голографическое изображение. Он различил точки, представлявшие «Независимость», «Ксенофонт» и «Дюрандаль» , сгруппированные вокруг точки прыжка, но уже начинавшие формировать свой курс внутрь, к гигантскому газовому гиганту, вокруг которого вращался реликт. В проекции не было ничего, что могло бы быть их целью, кроме коричневого карлика и его спутников.

«Где наш килратский остов?» — спросил полковник Бхактадил, сидевший рядом со Спарксом. Сегодня на нём, как и на остальных, не было тюрбана, шлем лежал наготове на стеллаже позади и над сиденьем, а его тёмные вьющиеся волосы без привычного покрытия смотрелись как-то не так. «Не говорите мне, что мы проделали весь этот путь напрасно!»

Командир морской пехоты решил отправиться туда с отрядами, назначенными на полётную палубу суперавианосца, поскольку это было самое большое отдельное пространство, которое им предстояло обезопасить и обследовать, и, следовательно, требовалось больше всего морских пехотинцев для его захвата. Морпехи и разведывательная группа Бондаревского уже были пристегнуты ремнями безопасности в шаттле, готовые к запуску, как только пилоты Кевина Толвина дадут отбой. Другие шаттлы на полётной палубе были также укомплектованы и готовы к запуску. Хотя у них оставалось ещё много времени до запуска, Ричардс и Толвин приказали им быть готовыми к запуску в кратчайшие сроки. Даже если в системе Ваку их поджидала какая-то опасность, боевые корабли боевой группы могли бы увести её, пока шаттлы будут оценивать ситуацию, поэтому готовность была на первом месте.

«Вероятно, его заслоняет коричневый карлик», — сказал Спаркс. «Вы знаете базу данных лучше меня, шкипер. Что думаете?»

Бондаревский набрал команду на пульте управления проектора и кивнул, когда на дальней стороне сверхгиганта появился след. «Ага. Это компьютерная оценка его местонахождения, учитывая данные Vision Quest об орбитальных характеристиках». Он снова выключил проектор, оставив исходный график в реальном времени. Четверо из них молча изучали проекцию, пока тянулись долгие минуты. По крайней мере, никаких признаков враждебного приёма, сказал он себе. Пока всё идёт хорошо…

В кормовой части авианосца из гиперпространства возник тендер «Синдри» , а за ним следовал « Город Кашел» . Впереди головные корабли сопровождения рассредоточились, образуя широкий фронт, открывая путь. Прошло некоторое время, прежде чем подошла остальная часть боевой группы. Прыжковые двигатели огромного судна-фабрики заряжались медленно, и как только оно достигнет системы Ваку, его огромная масса ограничит его ускорение до минимума. Но « Эндрю Карнеги» им в ближайшее время не понадобится. Если бы заброшенный корабль нельзя было спасти, он был бы им не нужен вообще.

« Истребители стартуют! Истребители стартуют! » — раздалось по каналу связи, настроенному на мониторинг действий эскадрильи. У Бондаревского на мгновение мелькнуло видение того, что, должно быть, видел сейчас Кевин Толвин, когда его «Раптор» уходил с лётной палубы авианосца в глубокий космос. Он хотел бы быть там, с птицей, которой нужно управлять, и серьёзной миссией, которую нужно выполнить, а не торчать в шаттле в ожидании возможности подняться на борт вражеского реликта и осмотреть его на предмет повреждений. Бондаревский вообще не был уверен, что от него будет много пользы. Большую часть своей жизни он учился наносить урон килратским боевым кораблям, а не анализировать его.

Но его работа больше не существовала. Лучше бы он смирился с этим фактом, каким бы неприятным он ни был.

Raptor 300, VF-88 «Безумные восьмёрки»

Глубокий космос, система Ваку

07:35 (центральное поясное время)

Командир Кевин Толвин почувствовал прилив чистого адреналина в жилах, когда его истребитель покинул палубу и взял курс на цель. «Раптор 300. Хороший выстрел, хороший выстрел», — доложил он по системе связи, сообщив диспетчерам, что старт прошёл без проблем.

« Понял, три-дабл-ноль », — последовал ответ. « Капитан желает вам удачной охоты, коммандер. И будьте осторожны ».

«Обязательно передайте ему, что я буду осторожен и не поцарапаю краску», — сказал Толвин. Подобное замечание он бы ни за что не отпустил во флоте Конфедерации, будь он племянником адмирала или нет. Непринуждённая жизнь на фронтире имела свои преимущества.

Он ждал, пока другие тяжёлые истребители присоединятся к нему, выстроившись в строй у носа авианосца, не торопясь, чтобы освоиться с «Раптором». Эта птица была передовым достижением пятнадцать лет назад, во время знаменитой кампании «Вега». Теперь же она подходила для второсортных флотов, таких как «Ландрейх», хотя Толвин убедился в её надёжности во время тренировочных полётов. Он надеялся, что она покажет себя так же хорошо и в настоящем бою, если до этого дойдёт.

« Одинокий Волк, Одинокий Волк, это «Судный день». Слышите ?» Радиовызов вырвал его из задумчивости. Последний из «Рапторов» покинул лётную палубу и присоединился к нему. Пора было начинать миссию.

«Пять на пять, Думсдэй», — сказал он. «Вы, ребята, думаете, что сможете за мной угнаться, ясно? Или мне стоит подождать?»

«Не лезь на рожон, малыш. Может, ты сейчас и командир эскадрильи, но я помню, как ты был ещё совсем новичком, который не знал, как сделать вираж с большой перегрузкой, находясь в дыре в земле».

Толвин усмехнулся. Этьен «Судный день» Монклер был одним из его старейших и лучших друзей ещё со времён последнего рейса в Килру много лет назад. Тогда он был старше Толвина, самоуверенный ветеран, который имел обыкновение критиковать новичка при любой возможности, но он был чертовски хорошим другом и отличным напарником. К сожалению,

Думсдэй участвовал в миссии Свободного Корпуса на Ландрейхе в период, предшествовавший Битве за Землю, служа под командованием Джейсона Бондаревски на « Тараве», в то время как Толвин находился в самой гуще сражений с флотом Конфедерации, противостоявшим килрати на Сириусе и в Солнечной системе. В результате, а также благодаря своим высокопоставленным связям, Толвин стремительно продвигался по службе и продвигался по службе быстрее Думсдэя. Так что теперь он был старше Монклера в этом новом флоте, вероятно, снова благодаря влиянию дяди, но Думсдэй есть Думсдэй, и маловероятно, что командир эскадрильи возгордится.

«Всем придерживаться плана игры», — приказал Толвин. «Детка, ты готова к забегу?»

« Согласен, шкипер », — ответил ему мягкий контральто Дарлин «Бэйб» Бабкок. « Жду ваших распоряжений ».

На мгновение Толвин пожалел, что не выбрал для сегодняшней миссии «Хорнет», а «Раптор». Эскадрилья Бэбкок, VF-12, более известная как «Летающие глаза», была оснащена лёгкими истребителями «Хорнет» – быстрыми, высокопроизводительными самолётами, идеально подходившими для разведывательных миссий, но ограниченными в боевых условиях. Сегодня они несли ещё более лёгкую боевую нагрузку, чем обычно, чтобы освободить место для Mark VI APSP – сенсорного блока с батареей камер, систем визуализации и другого разведывательного оборудования, которое обычно использовалось для дальнего сканирования перед флотом или для идентификации целей в атмосфере планеты. Таким образом, Бэбкок должна была провести свои самолёты на малой высоте над килратским скитальцем, чтобы как следует рассмотреть суперавианосец, пока остальные, в то время как более тяжёлые «Рапторы» из VF-88 «Судного дня», «Безумные восьмёрки», ждали, чтобы обеспечить прикрытие в случае опасности.

Инстинкты Толвина всё ещё были инстинктами боевого лётчика, и разведывательная миссия его очень соблазняла. Но хотя он всё ещё использовал свой старый псевдоним «Одинокий Волк», он понимал, что его обязанности как командира эскадрильи выходят за рамки удовлетворения личных желаний. Некоторые командиры эскадрильи руководили бы операциями из центра управления полётами авианосца, но для Кевина Толвина это было бы слишком рискованно. Вместо этого он летал на вспомогательной части миссии, где мог бы спокойно наблюдать за всей операцией, но при этом лично вмешиваться в происходящее, если бы возникла какая-то заварушка.

Он полагал, что именно такое решение принял бы Джейсон Бондаревски… или, по крайней мере, надеялся на это. Соответствовать стандартам, установленным таким человеком, как Бондаревски, было трудно, но Толвин был полон решимости сделать всё возможное.

На его тактическом плане белые точки, обозначающие «Летающие глаза», начали пролетать мимо зелёных символов VF-88, набирая скорость и разгоняясь на максимальной боевой тяге. Толвин не отрывал глаз от экрана, позволяя «Раптору» поддерживать курс и скорость на автопилоте, пока он полностью сосредоточивался на разворачивающемся разведывательном полёте.

С течением минут на табло появился новый индикатор — размытый красный символ, обозначавший крупную и потенциально враждебную цель.

« Вот она », — спокойно объявил Бабкок. « Талли-хо! »

«Будь начеку, — напомнил ей Толвин. — Не увлекайся целью так сильно, чтобы не пропустить зевак, которые могут затеять испортить вечеринку».

«Понял. Снейк, Лефти, вы двое на страже. Остальные отходим согласно плану разведки. Держитесь за своих ведомых и убедитесь, что ваши камеры работают. Вперёд!»

«Удачи вам всем», — пробормотал Толвин себе под нос.

Полетная палуба, FRLS Independence

Глубокий космос, система Ваку

08:05 (центральное поясное время)

«Посмотрите на эту штуку», — тихо, почти благоговейно, произнес Бондаревский. «Боже мой, вы только посмотрите на неё. Я никогда не мог просто сидеть и смотреть, когда на моих экранах появлялось что-то подобное. Я был слишком занят, уворачиваясь от Double-AS, чтобы делать что-то ещё, кроме как летать и сражаться».

Спаркс переключился с тактического плана на компьютерную трансляцию в режиме реального времени с сенсорного блока, установленного на носу «Хорнета» Бейба Бэбкока. Четверо офицеров, собравшихся вокруг трёхмерного дисплея, почти потеряли счёт времени, ожидая и наблюдая, но теперь, наконец, истребители получили хороший обзор на заброшенный космический корабль.

« Кажется немного забавным, что цель не захвачена », — сказал по каналу связи один из пилотов, разделяя мнение Бондаревского.

« Не отрывай глаз от дисплеев и думай о работе, Дрифтер », — прорычал Бабкок. « Нам платят не за то, чтобы мы тут экскурсировали… вот почему Бог придумал сенсорные блоки ».

« О, детка, в твоей душе нет романтики », — ответил Дрифтер с притворной грустью. Но через мгновение его голос и манера общения стали совершенно деловыми. « Видишь пик на показаниях уровня выбросов ?»

«Ага. Понял. Щиты у неё, может, и отключены, но энергия по сети идёт. Не очень много, но есть».

« Сохраняйте концентрацию, ребята », — вмешался Кевин Толвин. Согласно последним данным проверки позиции, его эскадрилья «Рапторов» всё ещё находилась в пяти минутах от скитальца, и Бондаревский слышал в его голосе нотки нервозности. Он знал это чувство, страх, что может произойти что-то, что будет стоить жизни хорошим пилотам, пока эскадрилья поддержки всё ещё сбрасывает скорость, чтобы выровнять векторы и вступить в бой.

Спаркс наклонилась ближе к дисплею. «Я бы сказала, что что-то взорвалось чертовски близко от неё, шкипер», — сказала она. «Видите следы повреждений вдоль носовой части корпуса?»

«Ага», — нахмурился Бондаревский. «Не думаю, что это её убило, Спаркс. Похоже, взрывная волна не сильно повредила критически важные части корабля. Корпус просто пробит примерно в тридцати-сорока местах, вот и всё. Щиты уже были отключены, когда это произошло, иначе бы ничего не пробилось».

«Это боевые повреждения, капитан», — сказал Бхактадил, указывая на разбитый пузырь на передней части массивной надстройки авианосца. Бондаревский подумал, что это главный мостик. «Все признаки прожога щитов и довольно мощного ракетного удара, последовавшего за этим».

«Похоже, у наших друзей-Котов была недружелюбная компания, верно», — сказал Бондаревский. «Те два крейсера, должно быть, догнали её и нанесли ей больше урона, чем она могла выдержать. Впрочем, довольно необычно, чтобы межкорабельный бой разворачивался вокруг авианосца. Его истребители должны были держать крейсеры на расстоянии вытянутой руки».

«Позвольте мне кое-что проверить, шкипер», — сказала Спаркс. Её пальцы забегали по кнопкам управления, вызывая изображения с другого «Хорнета». «Это «Хорнет» Один-ноль-девять», — сказала она. «Ему поручено пролететь мимо лётной палубы левого борта».

«Божья Матерь», — произнёс вслух Энгус Харпер. «Вы только посмотрите на этот клубок».

Передававшееся изображение едва ли походило на вход в лётную палубу. Обломки вокруг входного люка были искорёжены и почернели, а за ними, лишь отчасти различимые на пролетевшем мимо «Хорнете», казалось, что внутренняя часть лётной палубы получила столь же серьёзные повреждения. Бондаревский нахмурился. Если им придётся всё это восстанавливать, потребуются время и титанические усилия.

«Похоже, эта кабина пилотов была повреждена», — сказал Бондаревский. «Возможно, это было удачное попадание или даже ошибка при посадке одного из пилотов Cat. Сложно сказать».

Харпер достал карманный компьютерный терминал. «Насколько я помню базу данных, сэр, именно левая лётная палуба была поражена во время битвы над Ландрейхом», — сказал он. «Ага, вот оно, точно. Блицкриг добился успеха на «старушке» в конце боя, неожиданно подойдя в упор и выпустив залп торпед. Сама едва избежала свалки, но у него самого жизнь в самом пекле».

Да, это было похоже на типичную тактику «Крюгера». Блестящая, нетрадиционная, смелая и самоубийственная. «Это правый борт», — сказал Бондаревский. «Неудивительно, что они ввязались в дуэль кораблей. Похоже, они вышли на бой, имея в строю только одну полётную палубу, и проиграли её в самом начале. Вероятно, из-за пилота, который запустил ловушку. Если бы у неё было всего несколько разведывательных самолётов, когда она случайно наткнулась на два крейсера, это превратилось бы в старомодную драку. И, несмотря на свои размеры, этот суперавианосец не несёт так уж много наступательного вооружения».

«Хотя этого было достаточно, чтобы уничтожить два крейсера», — прокомментировала Бхактадил. «Но не успела спастись».

«Мы можем найти несколько её истребителей в целости и сохранности на ангарных палубах, шкипер», — заметил Спаркс. «Если только они не затерялись там, когда взрыв пронёсся по лётной палубе, а не были готовы к Альфа-удару».