Любовь и лёд

Глава 17. Исабель делает ставку

Исабель боялась до дрожи. Ее смуглая от природы кожа пожелтела, зубы отстукивали мелкую дробь не только от холода, царившего в ледяном дворце, не только от сквозняков, от которых не спасала ни меховая шубка, ни капля солнечного бальзама, растворенного в бокале вина, ни тем более собственная магия. Шаунка могла выжить при любом, даже запредельном холоде, но только если оцепенеет и впадет в спячку. И тогда станет легкой добычей врагам. А из этой ловушки южанка только-только выбралась.

Она искусала губы, пока шла по коридорам дворца бок о бок с молчаливым и опасным как лезвие его сельта горцем. Собственно, именно его она и боялась больше, чем императора. Вот еще напасть! С Алэром она знает, как договориться. Но как избежать мести горца? Она так же ярко, как бриллиантовый блеск, представляла, как вонзается в ее горло сельт, едва Яррен поймет, что она задумала.

Но к счастью, не пришлось ничего изобретать, чтобы остаться с Алэром наедине: опасного полукровку остановили сами ласхи, оставив его наблюдать у самых дверей огромных покоев.

А потом, оценив защиту возведенного за минуту ледяного купола, южанка перестала волноваться о мести Белогорья. Яррен ничего не услышит. Теперь предстояло разыграть привалившую ей карту. И она, взглянув в ледяные глаза осунувшегося, постаревшего, но все еще поражающего тонкой красотой ласха и — главное! — все еще владыки Севера, заставила себя улыбнуться посиневшими от страха и холода губами:

— Я счастлива видеть вас, мой император.

Мертвые змеи его волос, стекавшие с ложа и кольцами лежавшие на полу, не шевельнулись, а ледяные глаза мужчины смотрели не мигая.

“Неужели умер?” — мелькнула мысль, и южанка сама не успела понять, чего в ней было больше: облегчения или досады.

— Подойди ближе, — донесся до нее тихий скрежет, словно ветер тронул веткой стекло. Губы Алэра едва шевельнулись, а белые иглы ресниц чуть дрогнули. Только потому Исабель определила, что эти тихие звуки издал полулежавший на подушках мужчина.

Исабель оглянулась. Яррен и сопровождавшая их стража остались за куполом. Даже дежурившие у ложа лекари, — один из них был подозрительно похож на шауна и черной шевелюрой, и обилием на руках золотых колец и браслетов, — тихо куда-то исчезли, оставив девушку наедине с императором. Она подошла к ложу на слабеющих ногах.

— Сядь, — последовал приказ.

Южанка села на резной табурет с меховой подушкой на сиденье, еще хранившем тепло тела дежурного мага. “Тут точно был шаун!” — догадалась Исабель. Да и было бы странно, если бы к императору, пораженному заклинанием желтой магии, не вызвали сведующих в них целителей.

— Лекари утверждают, что только тот, кто создал заклинание, может его снять полностью. Амулет, поразивший меня, вонзила принцесса Виолетта, но только ты, шаунка, могла вложить эту мерзость в ее руки, — император говорил с трудом, почти не разжимая губ, делая паузы после каждого слова, а его немигающий взгляд не отрывался от лица южанки. В глазах отражался холодный свет магических факелов, но ни боли, ни жизни в них не было. Пустой взгляд лежащей статуи.

Сердце красавицы наполнилось гордостью за свое искусство: значит, даже шаунские целители из посольства не смогли полностью снять е заклинание! Впрочем, в ином случае ее не привели бы к ложу императора, а бросили бы в ледяную тюрьму, хотя этот роскошный сверкающий дворец мало чем от нее отличался.

— Простите, мой император, я не думала…

— Молчать! — властно оборвал ее Алэр. — Мне неинтересны твои оправдания. Я оказал тебе честь, пожелав посмотреть в глаза той, кто сумел меня… не уничтожить, пока еще нет… пошатнуть. Какая ирония. Всего один укол ядовитой бабьей булавки… Тебя казнят за покушение на мою жизнь, шаунка. Не зря я всю жизнь ненавидел ваше коварное скорпионье племя.

Исабель сползла с табурета и рухнула на колени:

— Мой император, помилуйте! Леди Виолетта без моего ведома взяла из тайника эту булавку! Я не виновна!

— Не лги мне, шаунка. Это ты вложила оружие в руки моей глупой бездарной невесты. Но ты можешь спасти свою жизнь, излечив меня полностью. Верни мне магию и силу, дрянь, и я клянусь, ты вернешься живой в Гардарунт.

— Живой и невредимой, — поправила его камер-фрейлина. — И не в Гардарунт, а куда попрошу.

— Будь так.

Исабель помедлила, прежде чем раскрыть все карты. Провела языком по пересохшим губам.

— Никто даже из самых лучших шаунских целителей не поможет вам, мой император. Это родовое проклятие, передающееся в моей семье от старшей женщины к младшей…

— Оставь подробности, мне они ни к чему.

— Вам их необходимо знать, мой господин. Амулет создан так, что только женщина может его применить и только женщина — излечить. Мы, женщины, очень слабы, даже те, кому повезло родиться озаренной светом магического пламени. Этот амулет — защита от насильников. От него есть только одно лекарство. Любовь создательницы родового заклятия… или ее потомков. Моя любовь. Ваша магия и мужская сила вернутся к вам, как только я стану вашей женой и разделю с вами ложе.

— Лжешь, тварь! — дернулся ослабевший как младенец мужчина, но смог только слегка приподнять голову.

— Я докажу, прямо сейчас докажу, что только я — ваше лекарство. Но только без наблюдателей, — Исабель оглянулась на ледяную стену, отгородившую эту часть спальни от Яррена и стражи.

Император слабо пошевелил рукой, и по этому знаку из-за ширмы, стоявшей в углу покоев, вышел беловолосый ласх, приложил ладонь к ледяной стене, и она медленно помутнела до непрозрачности. Исабель успела заметить, как Яррен ударил в купол кулаком, но защита устояла, а к бунтовщику кинулись стражи. “Так этому выскочке и надо”, — ухмыльнулась про себя интриганка.

— Никто не должен видеть, мой господин, — пунцовея щеками, прошептала южанка и покосилась на последнего свидетеля.

— Обойдешься, — отрезал Алэр. — Мой телохранитель останется здесь и будет наблюдать, чтобы ты, шаунская змея, не вздумала навредить мне еще больше.

*

Яррен не собирался громить императорскую опочивальню.

Так получилось.

Да и так ли он виноват? Действительно, когда ледяная завеса начала мутнеть, он ударил в нее со всей силой. По куполу зазмеилась тонкая, едва заметная трещина, но разве это агрессия? Всего лишь предупредительный акт, вынужденный ответ на ограничение его функций телохранителя, и без того ограниченных куполом. А потом он лишь оборонялся от десятка накинувшихся северных магов. Как будто ласхи никогда не слышали о неприкосновенности невесты императора, а значит, и ее свиты!

Разумеется, полукровка не мог допустить, чтобы принцесса осталась без защитника и дрался как мог. А мог ученик вейриэна не так и мало. Его не сумели скрутить даже после того, как на помощь охране сбежалась вся императорская стража. Места им вроде бы хватало: стены между опочивальней и коридором уже не существовало. Но не хватило. Рухнувшие колонны перегородили входы, обломки забаррикадировали лестницы.

Последним, к чести северных магов, осыпался защитный купол. И Яррен замер: леди Исабель в опочивальне уже не было! Лишь тающий след снежного портала говорил том, как исчезла фрейлина.

В этот момент телохранитель и был повержен. Воспользовавшись его мимолетной растерянностью, ласхи накинули на горца силовые арканы и прицельно обрушили часть ледяного потолка, — терять-то уже нечего, все равно дворец ремонтировать, — насыпав из обломков ледяной курган, мгновенно ставший монолитной горой.

Бой длился всего лишь четверть часа. Алэр, тоже оценивший разрушения, когда пал защитный купол, онемел от ярости.

— Раздавить этого… эту… козявку! — приказал он.

Но тут гора, казавшаяся хрустальной гробницей, навеки похоронившей разбойника, треснула, обмякла рыхлым сугробом, словно ею накрыло не человека, а горячую печь. Еще через мгновение бывшие императорские покои снова затопило, вода хлынула бурными ручьями, потекла по лестницам, подтачивая на своем пути всё, с чем соприкасалась. Наводнение ширилось, грозя уничтожить весь ледяной дворец. Ласхи, пытавшиеся остановить потоп, заморозить, лишь пускали бессильные фейерверки заклинаний. Они перестали работать!

И посреди этого кошмара стоял, расставив ноги и подняв над головой светящийся, как солнце, рубиновый перстень, ненавистный ученик ненавистного Рагара, проклятого Алэром, но не побежденного.

— Немедленно останови это, Яррен фьер Ирдари! — попытался приказать император, но его голос был так слаб, что потонул в криках ласхов. — Стража! Что вы стоите? Он один, убейте его!

Стражники, обернувшись снежными вихрями, пытались спастись кто как мог, безуспешно бились в окна и двери, пока не догадались вылететь в прореху на потолке.

Яррен их не преследовал - не до того. Он держал активированный перстень Роберта и чувствовал, как изливается из него такой жар, словно полукровка попал в жерло вулкана. Сил горцу не хватало. Даже защиты дэриэна Ирдари, призвавшего силу рода, не хватало. Еще немного, и вскипит собственная кровь полуинсея. Обидно, что тайное оружие, данное для защиты принцессы Виолетты, пришлось продемонстрировать и использовать сейчас, по такому мелкому поводу, как жизнь Яррена. Но, не сохранив свою жизнь, он не спасет и принцессу, когда понадобится. Теперь император предупрежден об имеющейся у телохранителя силе. Плохо это или хорошо, уже неважно.

— Яррен, прекрати! — услышал он сквозь нарастающий шум от шепота невидимых предков. — Во имя нашей дружбы, нашей клятвы и тайного имени Прекрасной дамы, прекрати немедленно!

— Прости, принц Игинир. Пусть сначала твой отец вернет леди Исабель живой и невредимой. Пусть вернет леди Эбигайл живой и невредимой. Пусть вернет тело леди Марцелы, дабы ее похоронили на родине. Гардарунт и Белые горы требуют!

Рамасха, бледный и худой, как годовалое деревце белоясеня, искрящимся призраком парил над обломками. С его длинных распущенных волос стекали капли лунного света, и там, куда они падали, горячая вода покрывалась ледяными лепестками. “Если бы Виолетта еще не влюбилась в этого позера, то сейчас точно потеряла бы голову. Хорошо, что здесь ее нет” — оценил горец.

— Яррен, если кто-то из них еще жив, то будет возвращен. Отец, — повернул голову кронпринц, и горец, как и не успевшие сбежать ласхи, оценил, что слово “император” не прозвучало. — Ты слышал справедливое требование посланника Белогорья.

— Стужеи… — прохрипел Алэр. Его руки вцепились в края покрывала, а длинные ледяные когти прорезали в них дыры. — Почему они не вмешиваются?

Когти заметил не только Яррен. Его слуха коснулся чей-то шепот:

— Смотрите, магия вернулась к императору!

— Еще нет, — возразил другой страж, — иначе он бы убил этого мальчишку.

— С таким кольцом-амулетом, в котором вместо камня — живой огонь, вряд ли, — усомнился третий.

Рамасха оборвал разговоры взмахом руки и ответил отцу:

— Стужеи не нашли, кого им защищать.

Жесткие слова принца всколыхнули ласхов, но теперь они не осмеливались шептаться, зато вовсю обменивались крохотными, но очень яркими искорками зримой речи. Глазам больно.

— Я еще жив! — привстал Алэр на локтях. — И я еще император!

— Стужеи так не считают, — смело возразил кронпринц. — И то, что древняя магия синего пламени позволила свершиться разрушениям, тоже говорит о том, что ты исчерпал ее защиту, отец. Как и почему это случилось, тебя спросит объединенный Совет ласхов. Все старейшины империи Севера, включая асаров, хотят видеть, сможешь ли ты еще надеть императорский венец. А сейчас не гневи больше наш священный Очаг, верни девушек.

Император откинулся на подушку и слабо пошевелил рукой:

— Сиагр Диас, если леди Исабель пришла в себя, пусть явится.

Еще минуту было тихо. Яррен, уже почти ничего не видевший из-за залепившего глаза пота, не торопился убирать перстень, хотя и поумерил вполовину его силу, и положился на слух и беззвучные подсказки дэриэна Ирдана.

Легкий шорох, слабое дуновение свежести подсказали, что раскрылся снежный портал.

— Я здесь, ваша многоликость, вы хотели меня видеть? — прозвучал тихий, но волевой голос Исабель.

Яррен опустил руку с кольцом и вытер пот.

— Не я. Он, — Алэр показал на горца, и тот заметил, что когти императора обзавелись искрящимся узором. Магия определенно возвращалась к мерзавцу. Очень жаль.

Южанка поклонилась по-шаунски, выпрямилась и взглянула на Яррена прекрасными и весьма довольными, как у сытой кошки, очами.

*

Исабель торжествовала. Как ни мало было у нее времени на то, чтобы убедить императора до вмешательства Яррена, но она успела главное: продемонстрировать, что действительно способна излечить потерявшего силу мужчину.

Секрет был довольно прост: она успела подготовиться к визиту пред ледяные очи пока еще владыки Севера. Успела положить за щеку крохотную капсулу с небольшой дозой антидота, еще не снимающего, но весьма облегчающего последствия секретного родового заклятия шаунки. На несколько минут. Оставалось разгрызть капсулу и поцеловать мужчину. Разумеется, даже целители из шаунского посольства не могли знать об особенностях магии ее прабабки шаманки!

Да даже если бы знали - разве могли они поцеловать мужчину? И не только в губы, но и в средоточие его временно исчезнувшей мужской силы! Щеки Исабель полыхали от стыда — все-таки она была девственницей, хоть и повидавшей всяких непотребств при дворе короля Роберта, — и… возбуждения. И не от вида вялых мужских достоинств, а от осознания своей абсолютной власти над самим владыкой ласхов, еще недавно — самым могущественным магом империи Севера.

У нее даже закружилась голова, и она не сразу поняла, почему то ли лекарь, то ли телохранитель Алэра по его приказу схватил ее за шкирку и бесцеремонно зашвырнул в снежный портал.

Она влетела в какое-то темное помещение, больно ударилась о ледяные узорчатые плиты пола и едва не заплакала, но тот же страж, брезгливо кривя губы, подал ей руку, помог подняться и пояснил:

— Там стало опасно, ваш мальчишка совсем взбесился. Подожди тут, пока император не призовет тебя снова.

Ждать пришлось недолго. Исабель успела поправить платье, присесть на диванчик, очертания которого смогла разглядеть, когда уходил страж, и его портал осветил непроглядную темноту комнаты. Темнотой ее не напугать. Но вот холод удручал - не впасть бы снова в оцепенение. Впрочем, если не обращаться к шаунской магии, то человеческое тело еще не скоро замерзнет. Можно пока не тратить время зря и продумать дальнейшие шаги.

Но колдунья даже не успела решить, не нужно ли подготовить еще одну капсулу или поберечь, ведь ее запасы амулетов, ядов и антидотов весьма ограничены, а пополнить их можно только тайно, через посольство, и такая возможность может еще долго не представиться.

Перед ней снова засветились синеватым светом очертания снежного портала, и в этом мареве показалась уже знакомая фигура императорского стража. Мужчина протянул руку:

— Император желает тебя видеть, шаунка.

Она самодовольно улыбнулась: теперь ледяной красавец Алэр жить без нее не сможет. Если, конечно, захочет не только жить, но и оставаться мужчиной. Уж она и ее яды об этом позаботятся.

По какому-то наитию Исабель замешкалась на несколько мгновений, чтобы оглянуться и осмотреть комнату, в которой провела так мало времени. Вдоль стен ровными рядами стояли обнаженные ледяные куклы в человеческий рост. И половина из них имела черты принцессы Виолетты.

Осознать и ужаснуться увиденному камер-фрейлина тоже не успела: через миг ее глаза смотрели в злые, ставшие ярко-зелеными очи Яррена фьер Ирдари.

— Вам нужно вернуться к ее высочеству, леди Исабель, — ровным и спокойным тоном заявил горец.

— Вы не имеете права мной командовать, вы всего лишь телохранитель, — девушка вздернула подбородок и сделала взгляд надменным. В конце концов, она уже почти императрица!

— Мне еще необходима помощь этой леди, — вмешался император. — Ее дар действительно уникален. Кстати, как и та изготовленная ее руками булавка, которой моя невеста едва меня не убила в оранжерее.

— Ее высочество никак не могла предположить, кто скрывается под шкурой темного зверя, — парировал Яррен. — Но Белые горы не будут возражать, если император хочет разорвать брачный договор. Обвинение в покушении — достаточный повод для разрыва договоренностей.

— Не тебе решать, горец. Мои обвинения принцессе будут озвучены, как только я смогу встать на ноги. Но если ты, мальчишка, будешь препятствовать…

— Как я посмею, император… — пожал плечами горец.

— Уже посмел. Ты уже препятствуешь моему выздоровлению, отвлекая целительницу. Мало того, ты разрушил мой дворец, а на его восстановление всей казны Гардарунта не хватит. Сумма возмещения будет озвучена, когда мой казначей посчитает убытки. Пока я запрещаю тебе покидать гостевую башню. К твоей госпоже это тоже относится. Вашу судьбу будет решать завтра вечером императорский совет.

— Как и твою, отец, — веско завершил принц Игинир, во время этого разговора не сводивший взгляда с Исабель.

В другое время южанка обрадовалась бы такому вниманию кронпринца, но сейчас ее спина покрылась холодным потом. Что этот проницательный маг подозревает? И, главное, когда успел что-то узнать? Или, как это принято у северян, кто-то отправил ему доклад — вестника зримой, но абсолютно непонятной для посторонних речи? Уж не этот ли ласх с воинской выправкой, который засунул южанку на склад жутких ледяных скульптур? Кругом одни враги! Но ничего, когда Исабель станет императрицей, она наведет тут свои порядки. Ведь только с ней Алэр сможет быть мужчиной и магом. Страшный северный тиран еще будет с рук у нее есть!

Южанка даже зажмурилась от удовольствия, представив, как она будет долго и со вкусом мстить северянам за все свои унижения. А потом… нет, об этом лучше не думать. Но ведь она не принцу Лэйрину давала клятву, а его сестре… Да. Заносчивый мальчишка еще будет рыдать у нее в ногах за то, что не обратил внимание на прекрасную фрейлину. И этот противный Яррен… нельзя, чтобы он ушел безнаказанным! Алэр наверняка составит ей компанию в пыточной. И эти супружеские развлечения так восхитительно будут их возбуждать!

Исабель провела кончиком языка по пересохшим губам и потупила взгляд: сначала скромность и послушание, робость и нежность, невинность и трепет. Алэр это любит, не зря же он так много времени уделил кроткой малышке Эби. Забавно, как растут ставки: Марцелу он сделал наложницей на ночь, Эбигайл возвел в фаворитки и кувыркался с ней больше недели. А ее, Исабель, назовет женой… Она даст трехсотлетнему императору месяц жизни. А потом заменит на молодого и пылкого Рамасху.

Занятая своими мыслями, она не замечала, как взгляд Игинира становится брезгливым, словно кронпринц читал шаунку как зримую речь, видную на половину северного неба. И едва не пропустила мгновение, когда император, только что лежавший живым трупом, вдруг приподнялся и метнул в наследника иссиня-черную, как гадюка, молнию с хриплым криком:

— Предатель! Изменник! Это ты будешь отвечать на Совете за попытку переворота, не я!

Слабенькая молния с шипением погасла, едва преодолев расстояние вытянутой руки, Алэр, побелев, рухнул на подушки. Лекари бросились к нему, захлопотали. Кто-то подтолкнул южанку к императорскому ложу. Тот самый доверенный ласх.

— Быстрее, леди. Действуйте!

— Всем разойтись! — рявкнул синеволосый сиагр Ланвир. — Императора надо перенести в другую спальню. Живее!

Императорское ложе окутало снежное облако. Камер-фрейлину втолкнул в белое колючее марево тот же приближенный Алэра, и мгновением спустя Исабель очутилась в другом помещении, куда более скромном по сравнению с роскошью предыдущей опочивальни, зато целом и невредимом, с высоким сводом и прозрачными резными колоннами. Внутри колонн плавали замерзшие разноцветные бабочки.

— Леди, скорее, — поторопил ласх, устраивая бессознательное тело императора на огромное ложе. — Делайте что угодно, но через час его многоликость должен быть в состоянии пройти ритуал.

— Какой ритуал? — Исабель, не теряя времени, повернулась спиной к магу и приказала: — Расшнуруйте мне платье!

Ласх даже не притронулся к ней! Повел рукой, и шнуровка, мгновенно заледенев, лопнула. Осыпалось осколками и само платье, и рубашка под ним, и нижняя юбка, и даже панталоны.

— Что вы делаете?! — взвизгнула шаунка.

— Помогаю вам побыстрее раздеться, — невозмутимо ответил маг. — Вам все равно полагается сменить платье на ритуальную одежду северной невесты. Брачный ритуал необходимо провести до Совета. Только так у владыки будет возможность удержать власть, а у вас, леди, будет шанс все-таки получить корону императрицы. У нас слишком мало времени, но мы успеем, если Алэр быстро придет в себя. Займись императором, женщина!

Исабель, отбросив смущение как непродуктивное, стряхнула с себя остатки ледяного крошева и, полностью обнаженная, смуглая и прекрасная как статуэтка из темного янтаря, скользнула под шелковое покрывало к бессознательному мужчине, стараясь не замечать, как после последней вспышки гнева и магии резко одряхлело его лицо и тело.