Маньякой

Глава 18

Сегодня ночью в своём доме был убит Махди Тарак, считавшийся восьмым по рейтингу среди сверхов Северной Америки. Высокий ранг, слава, дипломатические каналы, бронезащита, персональные аналитики, нейроохранники, комплекс "живым не взять" – всё оказалось бесполезным. Его нашли с простреленной головой в собственной ванной. Без дронов. Без шума. Без права на ответ.

Если вас хотят убить – вас убьют. Это всё, что стоило уяснить. Остальное – декорации.

Он был моим ответом. На "Ураган-Д". На ночную атаку, когда ползущий по небу рой дронов-самолётов, запущенный с довольно архаичной советской установки, вынес часть наших периметров. В считаные минуты они превратили защитные блоки базы в решето, а одно из помещений – в расплавленую ванну с костями. Сначала думали – вброс. Потом увидели реальные тела. Потом – поняли, откуда. Последним, кто об этом узнал, был Тарак. На собственно примере, так сказать.

На экране был новостной поток. Голос диктора вещал с академической интонацией, старательно подбирая слова, чтобы не сказать ничего, что не было бы согласовано минимум тремя кураторами.

- Сегодня ночью в своём доме был убит Махди Тарак, считавшийся восьмым самым сильным сверхом в Северной Америке. Высокий рейтинг, однако, не сильно ему помог, что в очередной раз доказывает: если вас хотят убить – ничто вам не поможет. Неофициально он был связан с деятельностью "Вектор Архивного Восстановления" – компании, замеченной в связях с множеством скандалов вокруг деятельности фондов ООН.

Слушая это откинулся на спинку обгоревшего кресла, от которого всё ещё пахло гарью и раствором для очистки от биологических следов. Махди был их фронтменом, их голосом в переговорах и куратором "соблюдения договоров". Если бы был жив – уже созванивался бы с нами, делая вид, что ни при чём. Что кто-то перегнул. Что виноваты фанатики на местах. Что всё можно уладить. Что давайте жить дружно, но лучше под их эгидой. В общем, всё то, что положено при обострении свободной рыночной конкуренции.

Не вышло. Теперь некому созваниваться. И некому врать. И это тоже слово.

"Вектор Архивного Восстановления" – не просто структура. Это полуофициальный зонт, под которым паразитируют десятки фондов, действующих по линии ЮНЕСКО, ООН и других транснациональных органов. За ними – кластеры лоббистов, прикрытые как миротворцы. Или как исследователи. Или как меценаты. Только вот вся их благотворительность в последние месяцы почему-то совпадала с исчезновением активов, людей и технологий из серой зоны.

И вот кто-то ответил. Кто же это неизвестный, кто?..

Пока диктор продолжал рассказывать о биографии Тарака, обошёл пострадавший отсек. Там, где когда-то стояли контейнеры с образцами, теперь был только расплавленный бетон, словно по поверхности прошёлся поток плазмы. Один из наших спецов, Алекс, стоял у стены, прислонившись плечом к уцелевшей колонне и жевал энергетический батончик.

- Думаешь, это точно они? – спросил он, глядя на искорёженный металл.

- Не думаю, – сказал немного подумав. – Точно знаю. Только у них осталась одна из старых Установок. Музейный экспонат, блин. Только у них были мотивы. Пока, только у них. Только у них хватило бы наглости атаковать напрямую и так масштабно. Слишком они громко хотели мне прошептать, где моё место.

Он кивнул. Медленно, без слов. Потом скомкал обёртку и бросил её в сторону, не попав в бак. Не стал поправлять.

- А убили его... наши? Или те? – спросил он, почти шёпотом, будто в помещении могли быть микрофоны.

Повернулся к нему и медленно ответил:

- Не важно. Важно, что теперь его нет. И что мы не извинились. Мы – ответили.

На экране тем временем сменилась графика. Показали архивные кадры: Тарак на конференции, Тарак жмёт руки дипломатам, Тарак вручает стипендии детям из разрушенных регионов. И ни слова – что он был куратором боевых групп под прикрытием. Что он координировал зачистки. Что лично подписывал приказы, по которым в серых зонах исчезали люди, проекты, идеи.

- Полюбовно уладить наши разногласия не удалось, – пробормотал себе под нос, – потому пришлось улаживать не по любви, а по расчёту.

Где-то на заднем плане кто-то наконец догнал оператора дронов. В воздухе повис запах изоляции и крови – значит, вытащили. Кто именно – неважно. Главное – сигнал: вы нанесли удар, и вы получили ответ.

Снова глянул на экран. Там уже шли комментарии политических аналитиков. Один в дорогом пиджаке с громким голосом вещал, что это провокация. Что убийство Тарака приведёт к обострению. Что это может дестабилизировать баланс влияния на южных направлениях.

Ну и прекрасно, подумал довольно. Может, наконец начнут договариваться не за счёт нас, а с нами.

Потом встал. Пыль со штанов отряхивать не стал. В этом отсеке уже не будет презентаций и камер. Но одна деталь всё же осталась. Я подошёл к стене, где под копотью угадывались очертания эмблемы – той самой лаборатории, которую закрыл Тарак. Когда-то здесь была база независимых исследований. Потом она исчезла. А сейчас – восстанавливается. Медленно, с нуля, но уже без него.

Внезапно ворвалась Лайя. Даже не знаю, откуда сейчас она прибыла, но вот она здесь. И это много говорит о ней. Прибыть к кому-то, когда трудно, – далеко не каждый способен. А она… она просто появилась, как всегда – неуловимая и пугающе своевременная.

- Костас, да как такое могло произойти в наше время?! – воскликнула она, сдвигая волосы с лица. На щеках – пыль, волосы спутаны, но глаза сверкают как две наэлектризованные звезды. В ней всё было обострено, словно каждое движение подчинялось мгновенному анализу окружающей обстановки.

Для начала посмотрел на неё, потом перевёл взгляд на развороченные панели, куски пластика, искорёженные каркасы стеллажей. Здесь ещё пахло гарью. Вчера ночью сюда прилетело штук тридцать дронов, и половина из них – не с камерами.

- Ты про удар в черте города Остин? – задал ей уточняющий вопрос, хотя ответ был очевиден.

- Именно! – отозвалась она, почти срываясь. – Ты хоть понимаешь, что это значит?

- Прекрасно понимаю, – вздохнул устало. – Вот что бывает, когда возникают противоречия по вопросам, где одна сторона считает себя неуязвимой и способной продавить свою позицию. И заметь – тут даже не идёт речи о тридцати миллиардах. Это… это просто пробный камень. А представь, какие масштабы будет иметь открытое свободное рыночное противостояние, когда тема резервного запуска спутников закипит? – хмыкнул. – С иронией добавлю: там ведь бюджеты уже исчисляются не миллиардами, а влиянием. Кто будет запускать – тот и будет управлять.

Она медленно прошлась по помещению, будто примерялась. Мимо разбитого голографического табло, уцелевшей чашки с кофе, оставшейся на краю столешницы. Пальцами прошлась по осколкам. Порывисто обернулась.

- Они ведь знали. Точно знали, где ударить. Координаты, время. Это был не просто налёт.

- Вот именно в этом даже не сомневался, – пробормотал тихо, доставая из внутреннего кармана планшет и прокручивая лог-файлы ночных событий. – Удар был выверен до секунды. Скорее всего, дроны активировали по сигналу, шедшему с какой-то нашей же вышки. Или, что хуже, с орбиты.

- Махди…, – произнесла она чуть тише.

- Да, – кивнул ей. – Он был моим ответом. Дал зелёный свет, когда стало понятно, что «Ураган-Д» будет применён. Полюбовно уладить наши разногласия, как понимаешь, не удалось.

- Ты знал, что он не справится.

- Надо понимать, что, либо он, либо все мы. Он был в восьмёрке сильнейших. А это не просто почётно. Или там героически. Эта жертва перекрыла вектор их атаки надолго. И как бы намекнула, козыри есть не только в их рукаве.

Лайя уставилась на меня.

- А если бы не перекрыла?

- Тогда, – пожал плечами, – не думаю, что мы сейчас стояли бы здесь. Пришлось бы принимать куда более радикальные меры.

Потом отвернулся, открыл силовую панель, за которой таился аварийный канал связи с резервным блоком управления подвалом.

- И кто теперь следующий? – спросила она. В голосе слышалось: "тебе-то ведь не впервой".

- Сейчас – никто. Все временно притихнут. Даже у хищников есть паузы между прыжками. Так что наступит очередная фаза переговоров. И есть небольшой шанс, что деньги до объекта "Крионика" наконец станут доходить.

Вновь посмотрел на неё. Она всё ещё стояла посреди разрушенного холла, как тень войны, только что прокатившейся по зданию.

- Ты для чего прибыла, на самом деле?

Она выдохнула. И только потом ответила:

- У вас есть утечка. Причём на высоком уровне. Кто-то из твоих. Или… не совсем твоих. Кто-то, кто имеет доступ к контрактам. И к координатам. Это не было атакой по общей базе. Это было… предательством.

Лайя стояла в проёме, не заходя дальше, будто чувствовала – этот пол, с прожженными дырами, с арматурой, торчащей из стен, с черным, как смола, следом от дрона, – всё это всё ещё живое. И может двинуться. Или напомнить. А она пришла не для того, чтобы утешать. Не для того, чтобы хлопать по плечу. Она пришла, чтобы оценить. Возможно – спасти. Возможно – добить. Но, как ни странно, не сейчас.

- Тебе известно, кто за этим стоял? – наконец спросила она, перейдя на более ровный тон, всё ещё эмоциональный, но с тем холодком, который у неё появлялся, когда речь заходила о крупных игроках.

Устало выдохнул.

- Нет, но есть сильные подозрения. – Потом перевёл взгляд на полуобрушившийся купол лифта. – Метки были обнулены, а протокол обфускации пакетов – практически на уровне госуровня. Такое в паблике не найдёшь. Вопрос даже не в том, кто стрелял. Вопрос – кому это стало выгодно сейчас.

Она не ответила сразу. Только прошлась по линии разбросанных осколков, подняла один, глянула на срез.

- Урановые стабилизаторы. Ранняя серия Ураган-Д. Очень старая техника, но боеспособная. Где ты такую видел в нашем веке?

- В музеях. Или у сверхов, у которых руки чешутся и связи есть.

Лайя сжала пальцы. Так, что заметил, как побелели костяшки.

- Значит, кто-то очень хотел, чтобы ты умер. Не просто умер. А чтобы тебе в голову прилетело воспоминание, как тебя не стало.

Не в первый раз, надо сказать….

- Впечатляюще, – хмыкнул негромко. – И, похоже, у них был повод. А теперь повод есть у меня.

- Или страх, – добавила она, прищурившись.

После её слов посмотрел на экран всё ещё мигающего терминала. Там продолжали литься новости. Лаконичные, отчуждённые, как всегда. Говорящие чужим голосом.

"...Сильнейшая волна атак в центральной части Остина. Подтверждено: один из уничтоженных объектов принадлежал организации, близкой к проекту ООН под эгидой ЮНЕСКО."

- Похоже, пора перестать делать вид, что нас не замечают, – пробормотал, вставая.

- А ты думал, это будет незаметно? – тихо спросила она.

- Думал, будет медленнее. А не вот так сразу и со всех сторон.

- Нет, Костас. Тебе дали разогнаться. А теперь хотят посмотреть, как ты летаешь. Или падаешь.

Засмеялся, коротко и зло.

- Ну что ж. Тогда полетели.

И сразу шагнул за пределы мёртвого холла, где ещё пахло горелым пластиком, вонью расплавленного металла и пеплом вчерашней стабильности. Ноги привычно скользнули по мелкому крошеву стекла и бетона. Сверху посыпалась пыль, будто здание решило ещё раз напомнить, что не прощает наглости. Но мне и не надо было прощения. Не для этого сюда вернулся.

Мы с Лайей молча шли по коридору. Шаги отдавались глухо – как будто не в пустоте, а в чреве чего-то живого. Разрушенного, но ещё тёплого. И это пугало сильнее, чем сама атака.

Внизу, за бетонной переборкой, стоял один из экстренных лифтов. Уцелевший. Первым делом поднёс руку, и сенсор нехотя среагировал. Панель мигнула тусклым голубым, дверь со скрипом расползлась. Внутри – облупленные стенки, кабели наружу, но по-прежнему рабочий интерфейс. Потому ткнул на -3. Блок глубокой безопасности.

- Ты уверен, что тебе туда? – спросила Лайя, всё ещё не входя в кабину.

- Уверен, – ответил не задумываясь. – Нам нужно забрать кое-что, прежде чем это сделают другие.

- И ты думаешь, что оно ещё там?

- Оно должно быть там. Потому что, если нет, – задержался на полуслове, глядя на мерцание панелей, – тогда всё это уже не имеет значения.

Она вошла, дверь закрылась, кабина пошла вниз.

Пока ехали, стал думать, зачем она здесь. Зачем пришла так быстро. Лайя – не из тех, кто тратит время без выгоды. Даже спасать кого-то – в её случае значит инвестировать в актив. И если она всё ещё рядом – значит, ещё не решила, продать меня или поставить на меня. Что ж. Это уже что-то.

На этаже -3 тянуло холодом. Системы охлаждения работали – независимо от того, что происходило наверху. Здесь были изолированные ячейки, сейфы и резервные хранилища. И среди них – секция Zeta-11, в которой хранилось кое-что, что никогда не попадало в реестры.

Спокойно прошёл по узкому коридору, считывая один биометрик за другим. Три ступени аутентификации. Ни одной ошибки. Дверь поддалась с коротким шипением, и передо мной открылся зал размером с небольшую квартиру. Внутри — шкафы, стеллажи, несколько капсул хранения. И в самом центре – капсула. Похожа на обычную крио, но вместо охлаждения там – плотный нейтрализующий гель и система вибрационной стабилизации.

Там лежало тело. Не просто тело. Один из тех, кого достали из разбитых капсул во время нашей зачистки восточного сектора. Без документов, без истории, но с чипом в черепе, который не расшифровали даже после трёх недель работы. Тогда мы просто заморозили его. А потом забыли.

- Это кто? – спросила Лайя, подойдя ближе.

- Не знаю, – ответил я. – Но он связан с тем, кто управлял дронами. Нашёл схему. Передача сигнала шла через идентичный протокол. А он – единственный, кто может быть носителем ключа.

- Живой?

- Неизвестно. Но не мёртвый. Состояние на грани. Если стабилизировать и подключить к новому интерфейсу – возможно, получится считать воспоминания.

- Это против законов.

Со смешинкой в глазах взглянул на неё. Медленно, выверенно.

- У нас только что пробили крышу ракетой в центре Остина. Закон – это то, что работает. Остальное – бумага. И детка, это Техас и значит закон – это мы сами.

Она кивнула. Быстро. Одобрительно. И вдруг, неожиданно для меня, потянулась к панели управления. Провела пальцем, активируя блок диагностики. Взгляд у неё был сосредоточенный. Профессиональный. Не флиртующий, не соблазняющий. Сейчас она была чистой функцией. И от этого становилось только страшнее.

- Готово. Транспортировка возможна. Нужно специальное крепление. Я вызову транспорт. У тебя есть два часа.

- Спасибо, – поблагодарил её устало.

Она посмотрела прямо, как будто вглубь меня.

- Только не перепутай, Костас. Я не за тебя, а за равновесие. Если ты выйдешь за грань – сразу это увижу. И не стану колебаться.

Согласно кивнул, прекрасно понимая, что тоже не стану колебаться. Мне было что терять. И мне было, за что драться. Так что страх – вполне естественная часть процесса. Главное, чтобы он не стал навигатором.

Когда она ушла, остался один с капсулой. Подошёл ближе. Внутри – мужское лицо. Тёмная кожа. Грубые черты. Нечто в нём казалось знакомым, но не мог вспомнить. Определённо не знал его. Но он, возможно, знал меня.

- Ну что, приятель. Похоже, тебе придётся кое-что рассказать.

Поднял панель ручного управления и начал подготовку к вывозу. Работы было много. А времени – как всегда, почти не осталось.

Прошёлся вдоль капсулы, выискивая старые крепления. Её внешний корпус был надёжным – промышленный титановый сплав, снаружи покрытый защитным антибактериальным слоем, местами облупившимся, как старая эмаль на зубах вымершего великана. Её трясло, но стабилизаторы работали. Почти беззвучно, почти незаметно, но ритмично. Всё ещё держала. Да, это капсула вообще ничем не напоминала про гибернацию. Но пока темой с такой обстановкой не позанимаешься.

Рядом на стеллажах – пустые носители, шасси, три отключённые кассеты с автономным питанием. Точно знал, как всё это собирается. Сам восстанавливал такие системы ещё в ту жизнь, до способностей, до смерти в том переулке, до Лайи. Тогда просто чинил старое. Сейчас – собирал куски будущего. Может быть, не своего.

Сложил всё на пол и начал стыковку: платформа, ремни, подача, охлаждение, антивибрационный экран. Через пару минут система подала короткий сигнал – модуль готов к транспортировке. Осталось дождаться платформу. Лайя сказала – два часа. Учитывая, что она говорила, как резала – с холодной точностью, без запаса – два часа и будет. Ни минутой больше.

Времени, чтобы сесть, подумать, наконец позволить себе задать главный вопрос: что теперь? — не было. Да и не хотелось. Меня не пугала неизвестность. Пугала ясность. Пугала та простая, чёткая линия, которая начала вырисовываться между тем, что когда-то думал о себе, и тем, во что меня втянули. Или — во что сам нырнул. Слишком уж ловко.

Телефон коротко вибрировал. На экране – уведомление от внутренней системы безопасности. Камера у входа в хранилище засекла движение. Приближение объекта. Не Лайя. Кто-то другой.

В следующий миг на экране возник силуэт. Высокий, в плаще цвета графита, с неоновым отблеском на вороте – корпоративный стиль, ещё недавно запрещённый в зоне Остина. А теперь, судя по всему, – уже нет.

Вошёл молча. Дверь даже не скрипнула. Лицо прикрыто полумаской, в правой руке – кейс из графенового волокна. Он поставил его аккуратно на край капсулы и только после этого заговорил.

- Забавно, что именно ты оказался тем, кто его нашёл.

- А ты кто? – не отвёл взгляда.

- Тот, кто всё ещё верит, что кое-что можно остановить. Или хотя бы затормозить.

- Слишком пафосно для тех, кто шлёт дроны по жилым кварталам.

Он слегка склонил голову.

- Это была не наша инициатива. Мы не запускаем Ураганы. Мы их лишь учитываем.

С этими словами открыл кейс. Внутри – тонкий планшет и жёлтая карта допуска с чипом. Глянул на чип – система распознала его как разрешение категории "Omicron-Full". Высший уровень доступа. Даже мне такой не выдавали. Особенно – мне.

- Это попытка подкупа? — спросил.

- Нет. Это предупреждение. Мы оба знаем, что ты уже перешёл грань. Не по действиям – по информации. Ты знаешь слишком много. А теперь, похоже, ещё и связался с тем, кого вообще не должно быть в живых.

Он кивнул в сторону капсулы. Не ответил.

- Это не просто человек, Костас. Это контурная ячейка старого проекта. До-сверховой эры. До-падения. Он был носителем протокола, который открывает часть тех старых систем, что до сих пор лежат подо льдами Шестого сектора.

- И ты боишься, что активирую его?

Он усмехнулся. Первый раз.

- Я боюсь, что он активирует тебя.

В этой фразе было больше правды, чем мне хотелось бы признать. Чувствовалось: в том, что происходит вокруг, уж слишком много совпадений. Как будто кто-то за меня заранее расставил шахматные фигуры, оставив только право сделать первый ход.

- Что ты хочешь?

- Чтобы ты передал тело. И ушёл. Пока ещё можешь.

- А если нет?

- Тогда – следующая волна будет не дронами. А тобой. Через тебя. По тебе.

Усмехнулся, поднял глаза.

- Запомни: так случилось, что уже умер однажды. И потому не боюсь этого. А вот ты – боишься.

Он помолчал. Долго. Потом закрыл кейс, отступил на шаг и сказал:

- Тогда пусть будет, как хочешь. Но не говори потом, что тебя не предупреждали.

И исчез. Просто – растворился в тусклом освещении, как будто его и не было.

Остался звон в ушах и лёгкий привкус озона – как от старого телепортного барьера. Аварийкой воспользовался зараза. Системой экстренного возврата в контрольную точку. Что-то вроде одноразового одностороннего телепорта. Но на самом деле артефакт. Красиво живёт падла. Дорогое удовольствие скажу вам. А ведь это мысль! Что мне таким мешает воспользоваться, чтобы сразу дюзнуть из той точки на Луне то что мне приглянулось, если конечно всё окажется на месте. Ладно, это потом, нужны не только деньги, а ещё и везение найти аварийку.

Прошло ровно девять минут после его ухода, когда дверь снова открылась – на этот раз уже официально. Прибыли двое из службы доставки, оба в серых комбинезонах, с эмблемой «ALPHA-HAUL LOGISTICS». Один из них махнул мне:

- Подскажете, где груз?

Спокойно указал на капсулу. Они не задавали вопросов. Просто начали закреплять на платформе. Работали быстро, точно. Через пятнадцать минут всё было готово. Подписал цифровой акт. Груз уехал.

И остался стоять в тишине.

Со мной – только отблески старого света, слабое жужжание вентиляторов и мысль: похоже, всё опять только начинается.

***

Кажется, мы недооценили вашей решимости идти до конца, – проговорил мужчина, сидящий напротив меня за маленьким столиком в углу ресторана, тихо, но с оттенком удовлетворения в голосе. Его костюм был безупречно выглажен, будто он только что сошёл с подиума. Галстук с микроскопическим узором логотипа «Вектора Архивного Восстановления» – белый на белом, почти незаметный. Но заметный. Для тех, кто знает, куда смотреть.

Ресторан был дорогим, без вывесок. Забронировать здесь столик можно было разве что по рекомендации – или если твоё имя известно в нужных кругах. Мне не нужно было имя. Мне хватало эффекта. С нами никто не спорил, когда мы вошли. Никто даже не предложил меню – только проводили взглядом.

Вид из окна открывался роскошный: утренний Нью-Йорк – застеклённый, отполированный, чужой. Ниже – главная штаб-квартира ООН. Её остеклённая башня, как всегда, выглядела стерильной и равнодушной. Как будто она никогда не слышала, как в ней принимаются решения, за которыми следуют тысячи смертей. Очень дипломатично.

Не стал жаться, а откинулся на спинку кресла и ответил:

- Тоже, как понимает, не учёл оперативности и дерзости ваших методов свободной рыночной конкуренции.

Это прозвучало нейтрально, почти дружелюбно. Но несмотря на это точно знал, что он уловит второе дно. Ирония, обмотанная стальной проволокой.

Он рассмеялся. Сдержанно, как будто мы были давними друзьями, обсуждающими результаты футбольного матча, а не последствия ночного удара, унёсшего жизнь восьмого по силе сверхчеловека на континенте и другого, едва не сравнявшего мой офис с землёй.

- Свободный рынок, мистер Треш, – начал он, закладывая ногу на ногу, – штука капризная. Иногда он требует жертв. Иногда – демонстраций силы. А иногда – просто… профилактики. И вы, судя по всему, угадали с нужным моментом. Показали зубы. Это было… по-своему изящно.

Не ответил. Просто поднял чашку и сделал глоток чая. Простого, хоть и дорогого, но не мятно. Минус им в карму. Он оказался горьким, обжигающе терпким. Таким, каким и должен быть чай в местах, где обсуждают судьбы стран и корпораций.

- Вы пришли предупредить? – спросил наконец.

Он слегка наклонил голову.

- Скорее – договориться. Пока ещё есть такая возможность. Вы ведь не планируете войну, мистер Треш?

- Совершенно не планирую, – ответил спокойно. – Но и не боюсь.

На его лице на миг появилось нечто похожее на лёгкую ухмылку. Вежливую, почти сочувственную.

- Видите ли, всё ещё можно исправить. Можно отступить на шаг. Сделать паузу. Пересмотреть позиции. Мы же оба понимаем, что игра слишком сложна, чтобы делать в ней ставку на лобовую конфронтацию.

- А вы уже делали ставку на подковёрное устранение, – напомнил ему. – И, признаться, у вас неплохо получалось. До недавнего времени.

Мужчина не смутился. Просто сделал пригубил воду, поставил бокал обратно и протёр салфеткой пальцы, хотя в них не было ни крошки.

- Всё, что мы делаем, мы делаем не от злобы. Не от страха. А из необходимости. Мир слишком хрупок. А вы – слишком… нестабильны.

- А вы – слишком уверены, что можете удержать контроль, – бросил ему. – Слишком уверены, что система, построенная на старом мире, сможет выжить в новом.

Он задумался, потом кивнул.

- Справедливо. Возможно, вы правы. Возможно, всё действительно рушится. Но вы должны понимать: если разрушение – это то, что вы выбрали, – в одиночку вам не выстоять.

Поставил чашку на блюдце и посмотрел ему прямо в глаза. Там не было страха. Только деловая усталость. Как у тех, кто за день проводит слишком много встреч и забывает, в каком городе сейчас находится.

- Картели тоже так считали, и даже Колумбия, но… я не один, – сказал спокойно и уверенно. – У меня есть всё, что нужно. И если вы этого ещё не поняли – значит, вам пора сменить аналитиков.

Он усмехнулся.

- Ваша уверенность — вдохновляющая. Но и опасная. Всё ещё можно остановить, Костас. Если вы захотите.

- видите ли, не хочу, – сказал, вставая. – Зато хочу, чтобы наконец вспомнили, кто здесь кого начал закапывать. И кто первый вытащил лопату.

Он остался сидеть. Смотрел вслед, не сказав больше ни слова. Не оборачивался. У выхода меня уже ждал лифт, персональный. И пока двери закрывались, позволил себе один глоток гнева. Один. Не больше.

Конец второй книги