Меченый. Том 3. Жребий брошен

Глава 3 Пакистан в огне

11 апреля 1986 года; Ташкент, СССР

ПРАВДА: Гомеопатия — вне закона!

Приказом Министерства здравоохранения СССР отныне строго запрещено применение, пропаганда и даже упоминание в медицинской практике так называемой «гомеопатии» — антинаучного и мошеннического метода, десятилетиями вводившего в заблуждение трудящихся.

Врачам, фармацевтам и работникам медицинских учреждений под угрозой увольнения и строгого взыскания запрещается рекомендовать, назначать или каким-либо образом способствовать распространению гомеопатических «препаратов», не содержащих ничего, кроме воды, сахара и пустых обещаний.

На ближайшей сессии Верховного Совета СССР планируется внести изменения в Уголовный кодекс, приравняв шарлатанские «лечебные» практики к мошенничеству с соответствующими мерами наказания.

Почему это важно?

Гомеопатия, будучи абсолютно бесполезной с медицинской точки зрения, несёт в себе серьёзную социальную опасность. Больной, поверивший шарлатанам, теряет драгоценное время и может не успеть обратиться за настоящей медицинской помощью.

С финансовой же стороны подобные «лекарства» — чистейшее надувательство, поскольку продаются по завышенным ценам, не имея никакого лечебного эффекта.

Как так вышло?

Удивительно, что Советское правительство лишь сейчас, на седьмом десятке лет существования страны, окончательно ставит крест на этом пережитке буржуазного шарлатанства. Почему раньше не было принято жёстких мер? Почему лженаука десятилетиями существовала наравне с подлинной медициной, построенной на принципах научного материализма?

Ответов на эти вопросы у нас к сожалению нет, был ли это просчет, недостаток бдительности или специально оставленная лазейка в законодательстве — не известно. Однако мы надеемся, что ответственные товарищи из органов разберутся в этой ситуации и определят тех, кто годами наживался на человеческом горе.

— Дорогие граждане Советского Союза! Товарищи! — В этот день вечерний выпуск новостей был прерван появившимся в телевизоре генеральным секретарем ЦК КПСС Горбачевым, который на видео сидел у себя за рабочим столом и без традиционной улыбки на лице обращался к согражданам. — Сегодня вечером происходят события, которые без сомнения войдут в учебники истории. Прямо сейчас, когда вы видите это сообщение советские вооруженные силы наносят массированный удар по стратегическим объектам Исламабада. Бомбы и ракеты падают на военные аэродромы, станции РЛС, командные пункты. Нами. Мной. И товарищами из Политбюро было принято решение о проведении специальной военной операции по принуждению Пакистана к миру.

Голова Генерального секретаря на экране замолчала на пару секунд, демонстрируя всю возможную скорбь, после чего речь продолжилась.

— К сожалению, террористическое правительство генерала Алам Бека показало свою полную недоговороспособность. Мы честно в течение прошедших шести-восьми месяцев со времени совершения им государственного переворота пытались начать диалог. Всё мировое сообщество было обеспокоено ядерной деятельностью Пакистана, однако генерал Аслам Бек полностью отбросил все возможности мирного урегулирования проблемы. Исламабад, по нашим данным, продолжает активно накапливать обогащённый уран, поставлять оружие прячущимся в горах Афганистана пуштунским бандитам, вести антинародную политику внутри страны.

Ещё одна пауза. Приникшие к телевизорам не могли поверить своим глазам. Чтобы Генсек лично по телевизору объяснял народу причины принятия столь важных решений — это был совершенно новый опыт в истории СССР. Для примера, о вводе войск в Афганистан фактически и вовсе не было прямого объявления. Лишь 28 декабря в газете «Известия» появилась краткая заметка под заголовком «К событиям в Афганистане». В ней сообщалось, что «кровавая клика Хафизуллы Амина» свергнута, а новое правительство ДРА обратилось к СССР с просьбой о военной помощи, которую Москва «удовлетворила». О том, что это выльется в введение стотысячного контингента на территорию соседней страны, естественно, никто и подумать не мог.

Речь Генсека стала совершенно новым уровнем открытости между правительством Союза и народом. Впрочем, осознать важность момента людям ещё только предстояло, а пока все просто заворожённо слушали Горбачёва.

— Прошлогодний ядерный удар по саудовскому порту Рас-Танура заставил правительства многих стран, включая наше, пересмотреть потенциальную опасность от ядерного оружия. Нельзя сказать, что мы о ней когда-либо забывали, однако ранее основным возможным сценарием виделось нанесение одномоментного всеобъемлющего ядерного удара со стороны агрессивного блока НАТО в надежде на уничтожение СССР и наших союзников до того, как мы успеем ударить в ответ. Теперь нам, к сожалению, приходится считаться с постоянной угрозой того, что ядерное нападение будет осуществлено скрытыми террористическими методами. — Сидящий за столом Горбачёв вновь застыл на две секунды, как бы прокручивая в голове собственные аргументы, после чего продолжил. — В такой ситуации мы, не только СССР, но и наши индийские товарищи, просто не можем позволить террористическому режиму Аслам Бека владеть и развивать далее технологии, направленные на обладание полноценным ядерным оружием. Это угроза всему человечеству.

— Мы требуем от Исламабада прекращения военной ядерной программы. Это не означает полный отказ от развития ядерных технологий — Советский Союз вполне может помочь на взаимовыгодной рыночной основе построить мирную атомную станцию по нашим технологиям. АЭС на водо-водяных реакторах, работающих на низкообогащённом уране, может стать основой для развития промышленности и при этом не позволит создать ядерное оружие. СССР строит подобные станции в разных странах — например, несколько месяцев назад аналогичный договор был заключён с Китайской Народной Республикой. Это предложение было высказано правительству Пакистана, однако оказалось отвергнутым. Второе наше требование — отстранение генерала-преступника Аслам Бека и приведение к власти такого правительства, которое бы отвечало чаяниям народа этой многострадальной страны. Третье требование со стороны наших индийских товарищей — наконец решить тянущийся уже тридцать лет Кашмирский конфликт. Ни о какой оккупации и других территориальных изменениях речи не идет.

И в этих словах — ну, в принципе, с определённой натяжкой — не было лжи. С точки зрения Индии, присоединять к себе территории, населённые мусульманами практически на 100%, не было никакого интереса. И так в штате Джамму и Кашмир мусульманское население составляло подавляющие 65–67% против 30% индуистов. Присоединить к себе ещё четыре-пять миллионов мусульман? Зачем? Дели было в первую очередь заинтересовано в том, чтобы соседи перестали покушаться на установленную ещё в 1948 году линию разграничения. Исламабад регулярно заявлял о необходимости проведения плебисцита по поводу самоопределения этих территорий, что индийцев, очевидно, изрядно напрягало. Рассматривалось несколько вариантов, в том числе создание из пакистанской части Кашмира отдельного небольшого государства, которое не могло бы предъявлять претензии к большой Индии.

— Решение о начале военной операции было непростым, — тем временем Горбачёв на экране вышел на финишную прямую своей речи, — и я лично беру за него полную ответственность на себя. Мобилизация и другие экстренные военные меры правительством и партией не планируются, и в целом мы надеемся, что данный конфликт очень быстро разрешится за столом переговоров, оставшись в истории лишь как небольшой незначительный эпизод. В любом случае мы сделаем всё, чтобы простой человек не ощутил на себе влияние данной военной операции. Спасибо за внимание.

Сам я этого выступления, записанного, конечно же, заранее, не видел. В это же время я сидел на командном пункте объединённой группировки войск «Юг», созданной на базе Туркестанского военного округа и расквартированной в Афганистане 40-й армии. Впрочем, именно здесь и сейчас была собрана чуть ли не вся ударная мощь Союза — за вычетом, разве что, ядерной компоненты. Нет, имелись у нас и отдельные горячие головы, предлагавшие решить данный вопрос радикально, однако я — да и просто большая часть правительства, Политбюро и военных — всё же высказался резко против.

Короче говоря, в 11 часов вечера с аэродромов юга страны, на которые заранее были переброшены ударные авиационные части, начали взлетать «большие птички». Полсотни Ту-95, больше ста Ту-22М3, новейшие, ещё официально даже не принятые на вооружение Ту-160 и уже совсем устаревшие Ту-22, век которых объективно подходил к концу. Около двух сотен бортов — подобной интенсивности работы советская стратегическая авиация до этого момента просто не знала — поднялись в воздух и вылетели в сторону Пакистана.

Одновременно с приграничных и даже находящихся на территории Афганистана площадок начали взлетать самолёты тактической авиации: Су-17 и МиГ-27, Су-24, истребители МиГ-23 и МиГ-29. Плюс разведчики, постановщики помех и прочие самолёты специального назначения. Всего за эту ночь со всех аэродромов вылетело больше тысячи самолётов с красными звёздами на борту.

Звучит немного лицемерно, но я рассматривал данный конфликт еще и как большую тренировку Советской Армии, которая уже очень давно не учавствовала в действительно серьезных конфликтах. Все же Афганистан — это совсем другое, противопартизанские действия там, предположим натренировать можно, но вот все остальное… Сомнительно. А тут сразу был виден масштаб.

Ну и ракетчиков забывать не нужно. В эту ночь они отстреляли столько реактивных подарков в сторону противника, сколько, наверное, не стреляли вообще никогда до этого. Оперативно-тактические Р-17, «Точка», «Ока», «Темп-С». Что-то из этого уже давно стояло на вооружении и объективно требовало скорой утилизации, что-то, наоборот, только поступало, и вояки с удовольствием испытывали свои взрывные игрушки на реальном противнике. В любом случае, реального ущерба от выпущенных по Пакистану трёх сотен ракет из разных наземных комплексов ожидать не стоило — в СССР в эти времена господствовала теория их ядерного применения, и точность КВО в 350 метров всё же была великовата для попадания куда-то в цель размером меньше города, — но ракетчики тоже поучаствовали в перегрузе и так не слишком мощной ПВО Пакистана.

Впрочем, наверное, пакистанские солдаты с авиабазы Пешавар, которая находилась всего в 40 км от границы, и на которую пришёлся первый и самый массированный ракетный удар, с таким выводом бы не согласились.

Пешавар был не просто авиабазой. Это была главная заноза и головная боль советских штабистов. Здесь базировались, в том числе, и американские самолёты, хотя в момент удара их не оказалось на месте. Всё же янки подготовку к операции прекрасно видели со спутников и убрали свои машины заранее. Отсюда взлетали для патрулирования границы пакистанские самолёты, и, конечно же, через этот город шла основная часть оружия, поставляемого моджахедам. Планы удара по Пешавару гуляли в недрах советского Генштаба и без меня, но вот политической воли на это у советских политических лидеров всё никак не находилось.

Так вот, всего в течение каких-то двадцати минут в радиусе полутора километров приземлилось сразу три десятка боеголовок, каждая из которых имела — в частности, это касалось ракеты «Ока» — боевую часть примерно в 350 килограммов. 350 кг взрывчатого вещества — это много, достаточно, чтобы сделать твой вечер незабываемым даже при единичном взрыве на весьма солидном расстоянии, а уж при массовом ударе…

Фактически авиабаза Пешавар в этой войне больше и не участвовала. Одна из первых же ракет упала на ВПП, сделав её недоступной для взлёта и посадки самолётов, чем и предрешила участь оставшихся на земле бортов. Уцелела только дежурная пара китайских F-7 — копий советского МиГ-21, — которая висела в воздухе для прикрытия границы и успела сдёрнуть подальше на запасную площадку вглубь страны.

— Товарищ Генеральный секретарь, — оторвавшись от большого стола, на котором была расстелена карта и по которому специальные штабисты двигали разные фигурки, изображающие целые части и соединения, сказал министр, — Операция идёт по плану. Ракетчики отстрелялись, дело за ВВС. Индийские товарищи также нанесли удар; согласно докладу адмирала Сидорова, они будут готовы нанести повторный удар через два часа.

Поскольку к «войне» мы готовились основательно, про «южный фланг» тоже не забыли. В прикрытии морской границы Пакистана участвовал чуть ли не весь Тихоокеанский флот СССР, усиленный ещё и несколькими ударными вымпелами, переброшенными из других мест. Вся эта «армада» — вероятно, в США немало бы посмеялись насчёт данного определения, — последние недели базировалась в портах Индии, а за десять дней до дня «Д» и вовсе вышла в открытое море и крейсировала вдоль побережья Пакистана, чтобы не лишиться тактической внезапности. О том, что удар СССР и Индии всё же состоится, пакистанцы, естественно, знали. Сохранить столь масштабные приготовления в тайне практически невозможно, вопрос был только в том, когда именно.

— Сопротивление? — спросил я.

— Пока сложно сказать. Отстрелялись ракетоносцы, докладывают о многочисленных взрывах и пожарах на территории ВМБ Карачи, тактическая авиация ещё только-только пересекает афгано-пакистанскую границу, но большого количества вражеских самолётов в воздухе наши радары пока не видят. То ли паки спят так крепко, то ли боятся взлетать. Сложно сказать, — в голосе министра была слышна тщательно скрываемая нотка оптимизма.

— Ну вот, Владимир Николаевич. А вы говорили ждать… — я кивнул министру, как бы говоря, что последняя реплика в ответе не нуждается, и он может возвращаться к своим обязанностям. Впрочем, именно сейчас министру делать тоже особо нечего было — в моменте всем заправляли штабисты…

Почему СВО началась только сейчас, а не в феврале, когда США были заняты в Ираке больше всего? Очень просто — вояки натурально саботировали подготовку всего мероприятия, что затянуло этап сосредоточения на два добрых месяца. Да и товарищи из Политбюро до последнего опасались ввязываться в полноценный вооружённый конфликт с немаленьким государством, и только «успехи» американцев, которые очевидно начали увязать в иракской авантюре, подвигли наших перестраховщиков дать отмашку на старт.

У США в Ираке дела действительно шли… ну, не то чтобы плохо. Нет, это было бы неправильное слово. Просто вот того блицкрига, который в моей истории за какой-то месяц закончился поражением Саддама и освобождением Кувейта, сейчас не наблюдалось даже близко.

Янки с упоением бомбили приграничные города и военную инфраструктуру Ирака, делая сотни самолётовылетов ежедневно. Туда же летели ракеты, в том числе ещё не распиаренные в этом времени «Томагавки» и вообще всё, что только можно. А вот с каким-то продвижением вглубь страны у США пока явно не задавалось. Потеря передового отряда в Кувейте и в целом неудачное — ну, не слишком удачное, так, наверное, правильнее сказать — начало кампании вместе с перестановкой в Белом доме запустило целую волну кадровых пертурбаций. Был назначен новый министр обороны — им стал Джон Тауэр, новый председатель Объединённого комитета начальников штабов — генерал Колин Пауэлл, ну и дальше по цепочке сменилась значительная часть командования остальными вооружёнными силами.

Естественно, планировать полноценную кампанию в таких условиях было практически невозможно, поэтому «коалиционеры» просто ограничивались бомбёжками, но даже это происходило не без проблем. Саддам успел убрать большую часть авиации на север страны, куда американские ракеты практически не долетали, а иракские военные порой устраивали вполне эффективные засады на самолёты противника с использованием замаскированного в городской застройке — за неимением джунглей приходилось обходиться тем, что есть, — ПВО и собственных истребителей.

За полтора месяца США потеряли уже больше сотни самолетов — включая уничтоженные на земле во время первого удара, — и даже то, что Ирак потерял в два раза больше машин, в общем-то являлось плохим утешением для американцев. Было понятно, что рано или поздно к фазе наземной операции перейти придется, и вот тогда… Что будет тогда, никто пока не знал, ну а пока мы регулярно выдавали в инфополе репортажи о том, как американские бомбы и ракеты убивают гражданское население Ирака, понемногу сливая и так не слишком великий рейтинг новоиспеченного президента Буша, у которого, ко всему прочему, наметились еще и в экономике проблемы…

Что касается Восточного ТВД — это возвращаясь к конфликту вокруг Пакистана — то индийцы тут попыталась повторить свои действия осуществленные во время Второй индо-пакистанской войны. Мощным танковым ударом уже 13 апреля индийцы под командованием генерала Кр. Сундараджан Падманабана опрокинули жиденькое прикрытие границы и скорым маршем тремя колоннами двинули в сторону второго по величине города Пакистана.

Одна колонна двигалась с юга, вторая напрямую от границы — там расстояние до дальних предместий вовсе не превышали семнадцати километров — а третья колонна выдвинулась с севера с небольшого куска земли на левом берегу реки Рави, который относился к Индии, и где индийцы смогли относительно спокойно навести переправу. Именно северная «клешня» несла наибольшую угрозу Лахору поскольку в отличии от двух первых была направлена на окружение и перерезание связи города с остальной страной. Так-то для штурма трёхмиллионного города в лоб нужно гораздо больше сил и средств чем мог выделить Дели, а вот если его окружить…

Уже на следующий день тут произошло крупнейшее — ну может по количеству техники оно немного не дотягивало до битв Войны Судного дня, но по напряжённости и сложности маневров совершенно точно превосходило их — танковое сражение послевоенной эпохи. На небольшом в общем-то пятачке с обеих сторон сошлось примерно по три сотни танков, что уже само по себе обеспечило данному событию место в истории.

Индийцы использовали преимущественно советские Т-72, Пакистанцы китайские копии советских Т-55, так что несмотря на лучшую выучку в динамичном встречном сражении — при тотальной доминации индийцев в воздухе — мусульмане практически не имели шансов.

На восьмой день СВО танки под оранжево-бело-зеленым флагом разгромив первую — считавшуюся элитной — танковую дивизию Пакистана фактически завершили окружение Лахора с севера. Окружили и принялись окапываться в ожидании контрудара…