Нелегкая служба

Глава 15

Сильно поредевший отряд шел наконец-то домой. Павших яровитов похоронили недалеко от острога. А берендеев просто сожгли на одном костре, разобрав часть ненужной теперь крепости. Обратная дорога шла быстрей. Казалось, природа расцветала, когда люди стали удаляться от поганого мертвого места. Через несколько дней пути стали слышны незамысловатые птичьи трели и боярин блаженно заслушался. Он даже не думал, как ему не хватало простых голосов лесных пичужек. Экспедиция шла привольно, по степи, держась, однако, края лесной опушки, ну мало ли что. Хотя особо никаких врагов уже Всеволок не ждал, да и взяться им тут было неоткуда. Листва на деревьях зазеленела. Даже вроде и дышать стало привольней.

Боярин с Фролом ехали впереди. Раненый в голову Емка ехал на первой телеге. За ним тянулись нагруженные ранеными повозки. Бродобой заставил пленниц ухаживать за побитыми стрельцами. Взятые в полон женщины настолько боялись грозного дикого яровита, что теперь усиленно кудахтали вокруг раненых, а Бродобой обходил поочередно все телеги, раздавая снадобья или тряпки для перевязки. Остановливаясь возле смертельно израненного Полухи, жрец неизменно бубнил стонущему в бреду полусотнику, что нибудь успокаивающее, и заботливо вливал в рот ложку мерзкой настойки. Следом ехали повозки с детьми и реквизированным кочевничьим скарбом. К телегам привязали, оставленных кочевниками, волов. Редька уже который день отсыпался в своей бричке, гоняя Митроху за едой. Пушку запрягли отдельно. Волов у отряда теперь было в достатке. Последними катили опричники. Хлюзырь теперь ходил гордый, в бою вел себя по-геройски, не плоховал. Даже когда Щепу со стрельцами порубили в лоскуты, раненый десятник один держался до последнего, не пропустив таки степных псов к Редьке. Всеволок ему за то ханскую чешую пожаловал – прочную, Карканской выделки. Сам бы все равно в нее не влез, а вот молодому опричному было как раз в пору.

– Ты у берендеев нашел чего? – боярин говорил так тихо, что слышал его только ехавший рядом Фролка.

– Угу. Они все подчистую подобрали, только ведьму не тронули, с перепугу наверное… А у нее много чего интересного нашлось. – холоп с ухмылкой почесал затылок. – И соболь, и лисица и ковры хорошие из Султанатов, халаты шелковые. Самое главное – мошна.

– Сколько там?

– Ну не шибко-то конечно и большая, меньше полсотни монет золотом и висюльки, но золотые все, с каменьями. Дорогие поди… – вздохнул Фролка. – У меня в суме лежит. – холоп похлопал по прочной седельной сумке.

– Видел кто? – сурово нахмурился Кручина.

– Емка токмо, ну да он свой. Не трепливый. Да и наказал я ему…

– Хорошо…

– Доли для вдов, стрельцов и казаков я коврами, саблями, да пушниной отложил. В казну оброк приготовил – два соболя, да сабель, что поплоше, пяток и щиты железные, какие целыми нашли. – холоп стал загибать пальцы. – Щепы вдовью отдельно… Жалко его…

– Молодец, Фрол. – Всеволок покивал головой. – А Щепу жаль, хорош парень был. Всегда покойней было, когда они с Емкой за спиной стоят… Иэх…

– А то... – вздохнул Фролка и задал, очевидно, давно мучивший его вопрос. – Волька, че теперь с полонянками делать будешь? А то уж вокруг них там казачки вьются, оголодали поди…

– Да похолопью всех. А то в Ходах совсем мало народу осталось. Пущай вон коз доят, да пряжу прядут, да нам людей ратных растят. На малый оброк их посажу, коз надобно купить, да сыроварню наладить. В земельный приказ бумагу готовь. – ответил помощник воеводы. – И скажи там казакам, что если кто будет баб неволить, поотрываю им все на корню.

– Сказал уже… А ты бы присмотрелся… Льяшка там есть из ханского гарема – хороша девка. Тоща только. Ну так, откормить можно… Зато глазища какие… – Фролка мечтательно посмотрел вверх, затем хитро взглянул на хозяина.

– Опять ты за свое! – боярин задумался, потом нехотя пробурчал. – Ладно, посмотрю. Понравится – в дворню определю…

– Ты посмотри, Волька, посмотри... – улыбнулся холоп и придержал коня. Затем добавил вослед. – А вот холопить ее не надо… Чую, непростая девка. Из благородных поди.

Впереди шагом ехал казачий дозор, а вдоль сильно поредевшей экспедиции, шурша в высокой траве, шныряли лешии. Маленькие зеленые проныры осмелели, как только нагруженный барахлом отряд отошел от врат Нави. Однако, к Бродобою стали относиться с опаской. Всеволок проехал к концу поезда. На телеге с отрядной кухней на козлах сидел Збор и успокаивал сидящего рядом Сарыша. Мальчонка периодически всхлипывал, размазывая слезы по мокрому и грязному лицу.

– Ну ты не горюй… – успокаивающе бубнил кашевар. – Вон у тебя сколько тятек-то еще осталось. С нами ходить будешь. Ты уж, почитай, в целый боевой поход сходил. Воевать тебя научим. Будешь как батька твой – стрельцом царским. В черном кафтане узорном ходить. Девкам подмигивать. Они это любят… Стрелять тебя из пищали научим. Метким станешь. Как тятька твой, стрелял он отменно…

– А саблю дадите? – всхлипывая, спросил мальчик. Перспектива его явно заинтересовала.

– Конечно дадим. И саблю и бердыш новый, все получишь.

Ехавший рядом боярин все это слушал. Задумавшись, он внимательно посмотрел на кашевара и спросил: – Збор, дети есть у тебя?

– Нет, боярин, бобылю я…

– Чего так? – вопросительно поднял бровь Кручина.

– Так у прошлом годе, как раз перед самой смутой, жена-то в родах и померла, долго у нас не получалось, а тут получилось, и вот боги забрали… А потом смута, то-се, острог, дом в казну забрали…

– Чай смута закончилась. Простил вас царь-батюшка. – хохотнул Всеволок. – Пора тебе, паря, новую жизнь начинать. А вот я тебе щас подсоблю. Фролка! Фрол!!! Иди сюда!!!

Тут же на рысях подскакал боярский холоп.

– Что, боярин?

– Ты, Фролка к полонянкам иди, выбери кого. Кашевара женить будем. Все честь по чести. И жрец у нас рядышком – обряд справить. – заулыбался Всеволок. – Как раз им с женой и ребеночек готовый уже есть. – кивнул Кручина на Сарыша и, смеясь, отъехал от красного как рак Збора.

Фролка усмехнулся и посмотрев на кашевара сказал: – Точи свою саблю стрелец. Щас у тебя жена появится. – расхохотавшись, наглый холоп поскакал к обозным телегам, в которых везли раненых ратников.

…

Безо всяких приключений отряд прибыл в Черноборы. Боярин даже расслабленно выдохнул, когда экспедиция все-таки въехала в приветливо распахнутые ворота острога. Редька, даже не поевши, только попрощавшись с боярином, тут же уехал в Яр, сопровождаемый опричными и забрал с собой Бродобоя. Леших жрец отпустил еще за два перехода к порубежной крепости и зеленые сорванцы с громким верещанием тут же растворились в лесу. Прощаясь, волхв с боярином обнялись, как закадычные друзья. Фролку Всеволок отправил в стрелецкий приказ, где тот уже второй день выправлял походные отписки. Раненых и увечных определили в лекарскую избу. Полуха так и не доехал до родной стороны. Похоронили его на светлом пригорке, под согнутой раскидистой березой и рядом вкопали деревянный столб с кривой подписью. Казачки, которыми сейчас командовал Буян, отправили сказку казачьему кругу и всей невеликой толпой дружно устремились в местный кабак, где и засели, наверстывая длительное воздержание. Полонянок с детьми Фрол пристроил там же, рядом с харчевней, арендовав у хозяина просторный полупустой сенный сарай. Ну а возницы, получив от Кручины долю в небольшое стадо берендеевских волов, отправились почти сразу на конскую ярмарку, что располагалась рядом с Черноборами в степи. Там яровиты торговали у мирных степняков лошадей. Жизнь постепенно входила в привычное спокойное русло.

Местный воевода Севыч Гнистый, встретил Всеволока у порога своего дома, как дорогого гостя.

– Рад тебе, Кручина! Не чаял уж, что вернетесь! – радостно улыбаясь, проговорил воевода, обняв Всеволока за плечи, дождавшись распития гостем приветственной чарки.

– Сам не чаял. Да Сормаха промыслом дошли таки! – Всеволок тепло ответил на объятия воеводы. – А я к тебе с подарком. Вот, прими от сердца. – и Кручина развернул, поданый Емкой, ханский шамшир в позолоченных ножнах.

– От это я понимаю! Это прям царский подарок! – Севыч восхищенно крутил в руках богатое оружие. – Все, давай в дом, к столу. Пока не расскажешь все, никуда не выпущу, и слушать ничего не хочу…

…

На покрытое сетью морщин старческое лицо думского боярина Зарубского, погруженного сейчас в чтение большого длинного свитка какой-то сказки, упали лучи летнего жаркого солнца. Боярин поморщился и оглядел красиво, но просто обставленные палаты Тайного приказа.

– Прошка! – высоким старческим голосом позвал Зарубский. Затем, даже не посмотрев на мгновенно возникшего в дверях молодого парня, боярин продолжил. – Оконце затемни и свечи зажги. Потом сядешь записывать.

Очень резво и одновременно почти бесшумно, парень сделал, что ему было велено и встал у высокого писчего столика.

Боярин дочитал свиток и задумчиво замолчал. Затем посмотрел на парня и заговорил: – Найдешь Ноздреватого, скажешь ему, чтобы проверил ременного Кручину. Всю подноготную пусть роет. Как, он знает. Сам пойдешь в местничество, к Игнат Славичу. Выправишь списки. Этого Кручину, товарища воеводы Сейска, поднимешь в разряде.

– Много? – откликнулся человек.

– Много не заслужил еще… Да, посмотри, кто сейчас в Сейске воевода. В мытный сходишь. Пущай на этого Кручину бумаги поднимут. Сказку со всего напишешь и мне принесешь. Есть у меня на этого ременного расчет один…