Ничего cвятого

Глава 3

Священная Католическая Империя

Королевство Испания, Толедо

Толедский алькасар – штаб-квартира Конгрегации по делам защиты веры

10:08

У Пабло было отвратительное настроение. К слову, ему никогда не нравилось заниматься чьим-либо обучением, будь то первокурсники в Академии, еще зеленые выпускники или уже имеющие полевой опыт инквизиторы. С последними было, конечно, гораздо проще, и все же – не его это. Тем не менее ректор Академии Святого Педро Николаса с завидной регулярностью просил его прочитать тот или иной курс или просто провести разъяснительную работу. Как, например, сейчас. Можно было, конечно, отказаться, особенно учитывая, какое дерьмо произошло накануне, но Пабло решил все же уделить учащимся Академии несколько минут. Тем более основной корпус учебного заведения находится на территории алькасара, и перейти по стеклянному переходу в соседнее здание не такой уж и великий труд. Со слов ректора Академии, брожения внутри студентов пошли совсем нехорошие, и их нужно пресекать на корню. Инициаторов уже исключили, причем некоторые из них из учебного корпуса перекочевали в подвал соседнего здания и теперь ожидают Церковного суда – и все же учащиеся нуждаются в серьезной встряске. «А кто ее может произвести, как не Пабло Красс – легенда Инквизиции?» – такой аргумент прозвучал от ректора. Что ж, сложно с ним не согласиться. Действительно, смятения в умах будущих выпускников Академии в перспективе могут стать проблемой куда серьезней, чем нападение на конвой. Вторую проблему так или иначе они решат, а вот если упустить первую – впоследствии можно получить не ревностных защитников веры, а напротив, ее разрушителей. Потому Пабло находился здесь – на трибуне центрального зала корпуса Академии, приковывая к себе взгляды нескольких тысяч студентов, начиная от первого курса и заканчивая теми, кто уже готовился к финальным испытаниям.

– … я не поверил, – Пабло сделал паузу. Темно-коричневый интерьер зала вкупе с красноватым светом ламп создавал идеальную атмосферу для его речи. – Я просто не поверил, когда мне сообщили о рассаднике ереси внутри оплота защитников католической веры! Каждый, кто приходит сюда, делает это с одной-единственной целью: защищать Церковь! Защищать веру! Защищать Папу! И что же я вижу? Поврежденные умы, сомневающиеся в одном из самых главных таинств Церкви? Как же вы будете защищать веру? Как же вы планируете исправлять умы тех, кто заблудился, когда сами не можете найти дорогу? – Еще одна пауза. В зале царила мертвая тишина. Наверное, даже в могиле и то больше звуков. – Первым моим желанием было попросту исключить каждого из неверных и набрать студентов заново. Шесть-семь потерянных лет? Не страшно. Во всяком случае, куда менее критично, чем выпускать инквизиторов-еретиков, вам не кажется? – Тишина. Несколько тысяч пар глаз, и в каждой из них плещется страх, порой перемежающийся с ужасом. Знакомое выражение. Подобное Пабло приходилось видеть очень часто – когда человек осознает, что через секунду его жизнь может необратимо измениться. – Тем не менее, изучив проблему чуть глубже, я решил дать каждому из вас шанс доказать членам совета непричастность к ереси. Совет, состоящий из профессоров Академии, местных клириков и пяти действующих инквизиторов, начнет заседание сегодня и окончит его с последним студентом. Свое решение совет огласит на всеобщем собрании, зачитав сначала имена тех, кому придется собрать вещи и покинуть Академию; затем тех, кому дадут шанс продолжить обучение, но начать его либо заново, либо с какого-либо другого, более раннего курса, в зависимости от тяжести вины и занимаемого сейчас положения; и, наконец, тех, кто может беспрепятственно продолжать обучение дальше без каких-либо санкций и испытательного срока. – Пабло замолчал, делая глоток воды из стакана, стоящего на кафедре.

– Касаемо сути вопроса. Никогда не думал, что мне придется произносить эти слова здесь, в центре подготовки будущих защитников веры. Евхаристия – источник и вершина всей христианской жизни. Все другие таинства, как и все виды церковного служения и апостольского труда, связаны с Евхаристией и устремлены к ней. Ибо она содержит в себе все духовное сокровище Церкви, то есть Самого Христа, – нашу Пасху. В самом сердце совершения Евхаристии находятся хлеб и вино, которые через слова Христа и призыв Духа Святого становятся Телом и Кровью Христа. Кроме того, после подавление различных так называемых реформаторских ересей Толедский Собор в 1557 году еще раз подтвердил это Таинство: «Поскольку Христос, наш Искупитель, сказал, что то, что Он предлагает в виде хлеба, есть воистину Его Тело, Церковь всегда хранила это убеждение, которое святой Собор вновь провозглашает: освящением хлеба и вина совершается изменение всего существа хлеба в существо Тела Христа, Господа нашего, и всего существа вина в существо Крови Его; это изменение Католическая Церковь справедливо и точно называет пресуществлением». Потому любая попытка превратить таинство Евхаристии в «просто знак», или «духовное присутствие Христа», или что еще, считается ересью. – Пабло сделал паузу, внимательно глядя на замерших в напряженных позах студентов.

– И напоследок хочу рассказать вам одну историю. Реальную историю, на которую я наткнулся в архивах Конгрегации чуть больше года назад. Когда протестанты пришли к власти в Женеве, они хотели полностью искоренить католичество – как на уровне восприятия вещей, так и на физическом уровне. Однажды они пришли в один из соборов, схватили священника и заперли его в домике, который был рядом с церковью. И зашли в собор, чтобы полностью уничтожить это, по их еретическим представлениям, языческое место. Они все ломали, крушили, выбивали витражи, выкидывали иконы, снесли статую Девы Марии, кресты… – в общем, обычный набор того, что протестанты сотворили с каждым из храмов, куда бы ни приходили. Так вот, священник сидел, запертый в домике, и видел, как уничтожают его церковь. И в какой-то момент один из солдат схватил дарохранительницу и выбросил ее из окна. Она упала на землю, дверцы раскрылись, и освященные хостии, Тело Христово, рассыпались по земле. И все, что священник мог сделать, будучи запертым, – это стоять у окна и пожирать эти хостии взглядом, пребывая в созерцательной молитве. Он не мог больше делать ничего. Он стоял там и молился, пока Евхаристия лежала на земле! Тело Христово валялось на земле! – Пабло сделал паузу, поскольку по его щекам побежали слезы. Он не притворялся, не играл. Не нужно было – каждый раз, вспоминая эту историю, он не мог сдержать обуревавшие эмоции. Тело Христово на земле… Как тут не плакать?

– Когда опустилась ночь, священник увидел какую-то тень, которая приближалась к домику. Она перемещалась от тени к тени, и, когда подошла ближе, священник ее узнал – это была двенадцатилетняя девочка из его прихода. Она тоже видела, что сделали протестантские солдаты. И она видела эту Евхаристию на земле. Девочка прокралась к Телу Христа на земле. Она наклонилась… – как ребенка, ее учили не трогать хостию руками, поэтому девочка встала на колени, уткнулась лицом в землю и подняла Евхаристию языком прямо с земли. Она распрямилась, осенила себя крестом – ее также научили, что ты можешь только одну Евхаристию для себя получить, – поднялась и тихо-тихо ушла обратно. Священник знал, сколько точно там освященных хостий, сколько кусочков Тела Христова находилось в дарохранительнице. И ночь за ночью эта девочка приходила, опускалась на колени, получала Евхаристию прямо языком с земли, осеняла себя крестом и уходила. И так продолжалось до последней ночи. Священник знал, что осталась последняя хостия, потому надеялся, что девочке больше не придется рисковать своей жизнью, и молился за нее. Он видел, как она подходит все ближе и ближе, опускается на колени, берет Тело Христово с земли, осеняет себя крестом… Но, когда она встала, под ногами у нее хрустнула ветка… Два солдата, которые охраняли домик священника, увидели, что она делает, и в наказание забили эту двенадцатилетнюю девочку дубинками. Малышка умерла на месте от повреждений, не совместимых с жизнью. – В зале стояла гробовая тишина, хотя Пабло видел, как по щекам десятков, если не сотен, слушателей бегут слезы. Как и у него. Беззвучный плач от осознания бескорыстной детской любви и веры в Христа и в то же время понимания, насколько ты сам далек от подобной любви.

– Вот что для нас, христиан, значит Евхаристия. Вот то, во что мы верим, – Тело и Кровь Спасителя. Стоило ли раз за разом рисковать жизнью ради простого куска хлеба на земле? Не думаю. Стоит ли рисковать жизнью ради Тела и Крови? Однозначно, стоит. Сегодня мы, как та храбрая девочка, должны отдавать свои жизни ради Христа, во имя защиты веры и Церкви. Мы – инквизиторы. Мы те, кто ради Тела Христа, ради Крещения, ради Таинств, ради Церкви, ради самой спасительной веры должны не думая идти туда, где нас, вполне вероятно, ожидает смерть. А что же вижу я? Находясь в комфорте, в тепле, в безопасности, вы начинаете выдвигать различные теории, низводящие все таинство Евхаристии до уровня, где плевок не станет серьезным оскорблением. Плюнуть в сторону брошенного на землю кусочка хлеба? Некрасиво, но не преступление. Убирая же пресуществление, вы оставляете лишь банальный кусок хлеба. И если та девочка рисковала своей жизнью ради обычного хлеба, то она всего лишь идиотка. Подумайте об этом. – Пабло сошел с кафедры и направился в сторону подтрибунного помещения. Уже на полпути инквизитор вдруг остановился и вернулся обратно. – Девочку звали Изабель де Луэнго. Святой Престол уже начал процесс канонизации, и лично у меня нет никаких сомнений в итоговом результате. Очень скоро Изабель де Луэнго, отдавшая свою жизнь ради Тела Христова, пополнит список святых мучеников, чья нынешняя близость к Богу не вызывает сомнений. На этом все. Уверен, у каждого из вас теперь появился повод сильно задуматься над своей верой, сравнивая ее с верой Изабель.

Местонахождение – засекречено

Время – засекречено

Куратор уже в который раз нервно глянул на циферблат наручных часов. Исполнитель запаздывал. В их деле даже секунда – порой непозволительная роскошь. Есть четкий план, четкие инструкции и четкие временные рамки. Если хочешь, чтобы предприятие прошло успешно, необходимо до мельчайшей детали исполнять заранее установленные предписания. Для исполнителя были вполне конкретно указаны точка и время встречи. Спустя полторы минуты в помещении, где из мебели находился лишь металлический стол, по-прежнему присутствовал лишь один человек. Он, куратор, или посредник, – тут уж кому как удобней. Что ж, у него тоже есть вполне ясные инструкции – если исполнитель не появляется на условном месте встречи в течение трех минут, забирать посылку и уходить.

Еще один взгляд на циферблат.

У исполнителя осталась минута.

Лично ему как-то все равно, появится тот или нет. Задача куратора – быть на месте в оговоренное время и передать посылку. Все остальное – не его дело. А вот у подрядчиков, по крайней мере тех, кто нанимал исполнителя, возникнут большие проблемы. Ну вот прям большие с большой буквы «Б». Куратор общался лишь с посредниками, тем не менее даже таких встреч хватило для понимания – игру затеяли совсем не простые ребята. И вряд ли им понравятся задержки. А они возникнут, если через…

Раздался писк электронного замка со стороны дальнего конца помещения, тихий щелчок, и дверь распахнулась наружу.

Хм…

Семь секунд…

Исполнителю оставалось семь секунд, и он-таки явился.

Куратор подошел к металлическому столу и быстрыми движениями открыл черный чехол посылки. Теперь исполнитель должен проверить содержимое, затем, в случае если его все устраивает, отправить своим нанимателям кодовое сообщение, после чего уже с посылкой покинуть помещение. Стандартная процедура. Ничего сложного.

Куратор установил таймер на часах. Схема передачи тоже имеет свои временные рамки. Через десять минут он покинет место встречи. Еще через час попрощается с городом. А к концу дня и вовсе оставит за спиной пределы Империи.

Священная Католическая Империя

Королевство Испания, Толедо

Толедский алькасар – штаб-квартира Конгрегации по делам защиты веры

10:54

Раздался громкий предупредительный сигнал, и железная створка, выкрашенная в черный цвет, с лязгом отъехала в сторону. Вслед за охранником в форме того же черного цвета, что и дверь, только с красным крестом на груди, Пабло шагнул вперед. Они шли по длинному узкому коридору тюремного блока, находящегося на нижних уровнях алькасара. Слева на одном и том же расстоянии друг от друга находились металлические двери с небольшой решеткой наверху и вытянутым прямоугольником посередине – для доставки еды. Справа тянулось невысокое, примерно на уровне пояса, ограждение, за которым следовала пустота шириной примерно десять метров. Внизу же располагалась широкая площадка, куда с обеих сторон выходили двери нескольких сотен камер. Основной блок, занимающий целых три уровня, – здесь содержалось порядка десяти тысяч заключенных. Сюда, как правило, помещали не особо опасных преступников, а также тех, кто еще ожидал суда по не самым тяжким статьям: скажем, пропуск святых месс, сквернословие, непослушание священноначалию и прочее в том же духе. Следующие три уровня занимал Нижний блок, или Чистилище, как его называли сами заключенные, – там находились те, кто попал в алькасар по куда более серьезным обвинениям, но тем не менее не дотягивающим до высшей меры наказания. А вот последние два уровня – Преисподняя – именно так окрестили блок одиночных камер в народе – занимали те, кто с большой вероятностью в итоге отправится на костер – рецидивисты, упорствующие еретики, колдуны, ведьмы и прочие прислужники сатаны. Именно Третий блок сейчас интересовал Пабло, туда он и направлялся в сопровождении сотрудника внутренней службы безопасности.

Еще один предупредительный сигнал, затем громкий железный лязг. Очередная створка откатилась в сторону. Охранник шагнул вперед, на узкую решетчатую площадку перед лифтовыми кабинами. Пабло ступил следом. Его спутник нажал кнопку вызова лифта и в ожидании кабины начал насвистывать какую-то мелодию. Инквизитор недовольно поморщился. Его вообще, начиная со вчерашнего дня, выводила из себя любая мелочь. Охранник опасливо покосился на священника, явно заметил его недовольную гримасу и предпочел подавить звуки, оставив их в своей голове. Наблюдательный парень, неплохая черта.

Между тем на площадке с противным скрежетом замерла кабина. Сетчатые металлические двери со скрипом отъехали в стороны, приглашая вовнутрь. Пабло шагнул первым, пройдя вглубь квадратного пространства. Охранник вошел следом и нажал кнопку нижнего уровня, створки с грохотом сомкнулись. Кабина чуть вздрогнула и начала медленное, нисколько не внушающее доверия путешествие вглубь алькасара. К счастью, толедская обитель Инквизиции не Цитадель, тут нет уровней, расположенных на сотню метров под землей, так что менее чем через минуту движение прекратилось. Створки, издав жалобный стон, разъехались в стороны, и Пабло вслед за охранником шагнул наружу. Сразу за лифтовой шахтой находилась широкая площадка, от которой, точно лучи, разбегались коридоры. Проход слева вел к блоку одиночных камер, центральный – к основному корпусу нижнего уровня. Пабло задержался на секунду и шагнул вправо. Ни к одиночным камерам, ни тем более в основной блок ему не нужно. Цель визита сегодня несколько иная.

Цель визита…

Инквизитор скривился. Впервые за несколько лет он не смог этой ночью заснуть. А все почему? Как раз из-за того, почему он сейчас здесь.

Они быстро прошли по длинному мрачному коридору с обитыми стальными листами стенами и тускло горящими желтыми лампами, свет которых не в силах был полностью совладать с мраком, и, не доходя примерно с десяток метров до тупика, остановились перед металлической дверью, чье глухое полотно украшала гигантская собака с горящим факелом в пасти. Охранник отступил в сторону, открывая спутнику доступ к электронному замку – его карточка не предусматривала допуск к помещению за дверью. Пабло приложил к тускло поблескивающей зеленым матовой поверхности экрана сначала пропуск, а затем правую ладонь. Электронная система удовлетворительно крякнула, и послышался характерный щелчок – дверь открыта. Пабло кивком отпустил охранника и, потянув дверь на себя, вошел внутрь. В небольшом продолговатом помещении, где, кроме голых стен, ничего больше не было, уже находились двое. Оба мужчины в темных сутанах, отчего в полумраке они походили на два сгустка тьмы, уставились куда-то вперед, за широкое стекло, занимающее половину дальней стены.

– Она? – Пабло быстро пересек разделяющие их три метра. Он и сам видел, что «она», тем не менее один из присутствующих, более высокий и худой, чем его собрат, тихо ответил:

– Она.

Пабло уставился на полупрозрачную поверхность стены. За стеклом находилась допросная, где за металлическим столом, скованная наручниками, сидела она – Анжелина Кустас. Человек, однажды едва не разрушивший его жизнь и вновь ворвавшийся в нее без предупреждения.

Пабло тяжело задышал, с трудом сглотнув тугой комок в горле. В ходе нападения на конвой, перевозящий Генри О’Нила, неизвестным удалось освободить убийцу инквизиторов, по пути убив пятерых агентов королевской службы безопасности, ранив еще троих из них и двоих из Храмовников. Единственный в составе конвоя инквизитор Антуан Дюбуа остался жив, хоть и контужен ударом сапога по голове. Казалось бы – полная катастрофа. Так оно и есть. Во всяком случае, Пабло считал именно так. Тем не менее среди общих мрачных известий появилась одна положительная: конвой сумел задержать одного из нападавших. Один – один, как говорится. Когда Пабло вчера вечером получил изображение задержанного, он едва не поперхнулся кофе. Анжелина Кустас. После этого он так и не смог уснуть, прокручивая в голове моменты жизни – от первого знакомства с девушкой до момента, когда она оставила его одного с обожженным сердцем.

Теперь же она здесь, в подземелье толедского отделения Инквизиции, где фактически правит Пабло Красс. Впрочем, с этим, конечно, он погорячился. Другие начальники имелись и даже специально прилетели из Цитадели для личного контроля над ситуацией. Именно они сейчас и находились вместе с ним в помещении, наблюдая за сидящей в одиночестве Анжелиной: Рубен Рохо, Великий Инквизитор, и Паоло Феррони, маршал Ордена Тамплиеров, то есть второе лицо в Ордене, а де-факто третье во всем католическом мире. Ну и ладно. Сегодня они здесь, завтра уже нет. Так что у него еще будет время остаться с Анжелиной один на один, и уж тогда он задаст ей несколько интересующих его вопросов…

– Может, тебе не стоит туда идти? – маршал Ордена слегка качнул головой в сторону допросной. – Понаблюдай спокойненько со стороны, а наши люди займутся ей…

Пабло скривился, скрипнув зубами. Нечто подобное он и предполагал, однако надеялся избежать этого разговора.

– Я держу себя в руках, Ваше Высокопреосвященство, – голос звучал почтительно, но вместе с тем максимально твердо. Надо сразу дать понять, что он не позволит отстранить его от дела ни при каких условиях. Кардинал не дурак и вряд ли захочет сознательно идти на конфронтацию из-за такой ерунды. – Я справлюсь. Или есть причины, свидетельствующие об обратном?

Вместо маршала Тамплиеров ответил Великий инквизитор:

– Дело не в том, что мы тебе не доверяем, Красс. Однако вспомни события пятилетней давности… Не похоже на контроль, не находишь?

Пабло раздраженно поджал губы. Одна ошибка, а припоминать будут всю жизнь. Плюс один повод ненавидеть сидящую по ту сторону стекла женщину.

– Это в прошлом, Рубен. – Великий инквизитор хоть и был епископом, то есть выше в иерархии, чем Пабло, но между собой они обходились без титулярных обращений, поскольку, несмотря на почти двадцатилетний разрыв в возрасте, поддерживали очень теплые дружеские отношения. – Я умею отделять личное от служения. Здесь не возникнет ненужных сложностей.

Маршал Тамплиеров кардинал Паоло Феррони скептически хмыкнул. Великий инквизитор задумчиво уставился в зеркальную стену. Пабло проследил за его взглядом и гигантским усилием воли сохранил маску невозмутимости на лице. Во всяком случае, ему хотелось надеяться, что у него это получилось. Задержанная смотрела прямо на них, точно вместо зеркального отражения видела стеклянную прозрачную панораму.

– Ты веришь в случайности, Пабло? – спросил Великий инквизитор, не отводя взгляда от стекла.

– За редким исключением, нет. Обычно каждое событие имеет свою причину и цель.

Маршал Ордена снова хмыкнул. На этот раз без скепсиса – напротив, соглашаясь со сказанным.

– Она, – заместитель главы Конгрегации указал рукой на Анжелину, – случайность?

Пабло какое-то время изучал преступницу взглядом, прежде чем ответить. Всю ночь он думал над этим вопросом, снова и снова просматривая все имеющиеся видеозаписи нападения на конвой, от первого выстрела до завершения атаки, в том числе и момент, где королевской службе безопасности удается задержать фигуру в черном обмундировании, которой и оказалась беглая дочь польского короля. Слишком уж подозрительной выглядела свалившаяся в руки агентов удача. Да, они потеряли О’Нила, но получили куда более весомую фигуру – в свете последних событий, где Анжелина Кустас расхаживает в обществе Данте Пеллегрини, лидера террористической секты «Дети Виноградаря». Совпадение? Счастливая случайность? Возможно. Вот только с тем же успехом возможно и другое. Как это понять? Поговорить с Анжелиной. На самом деле очень часто первичную часть допроса недооценивают, предпочитая как можно скорее перейти к дознанию с пристрастием. Глупость и дилетантство. Разговор дает много, если не все. По крайней мере, при правильном подходе. Жесты, тон голоса, тембр, мимика – если имеешь дело не с подготовленным профессионалом, то можешь спокойно читать человека, словно открытую книгу. Прокатит ли такой ход с Анжелиной? Большой вопрос. Раньше он очень хорошо ее чувствовал даже без слов. Что же сейчас? Одному Богу известно. Прошло пять лет, и, как видно, очень многое за это время изменилось. Об этом свидетельствует как минимум тот факт, что она сейчас в допросной, а не в его постели.

– Не думаю, – Пабло перевел тяжелый взгляд со смотрового окна на Великого инквизитора. – Чую, ведется какая-то игра, и нам необходимо установить как цель, так и действующих игроков.

Глава Святой Инквизиции и маршал Ордена переглянулись. Последний едва заметно кивнул.

– Хорошо, – кардинал Феррони махнул рукой. – Иди. Только… – он многозначительно поднял брови. – Надеюсь, ты сделаешь все, чтобы оправдать наше доверие…

Пабло скрипнул зубами, но сдержал внутренний порыв послать начальника по известному адресу. Не сейчас. Позже, когда наступит подходящий момент, он припомнит это кардиналу. Это надо же, его, Пабло Красса, подозревать в слабости духа – того, кто сделал для Церкви в общем и Конгрегации в частности больше, чем все инквизиторы вместе взятые. Ну ничего, справедливость – такая штука, частенько ей нужно дать хорошего пинка, чтобы она восторжествовала. И он даст.

Пабло поднес ладонь к электронному считывателю и спустя несколько секунд, после того как экран загорелся зеленым, а внутри механизма раздался тихий щелчок, потянул металлическую дверь на себя.

Заключенная, до того глядящая в другую сторону, повернулась на звук. Ее губы расплылись в довольной улыбке.

– Пабло… – все тот же мягкий, обволакивающий голос. Раньше от него бежали мурашки по спине, а сердце в разы увеличивало обороты. Но то было раньше. Не сейчас. Во всяком случае, хотелось в это верить.

Ничего не ответив на приветствие Анжелины, Пабло прошел к стулу, положил на поверхность стола небольшой диктофон и нажал кнопку записи.

– Допрос номер один от четырнадцатого числа третьего месяца шестого года понтификата папы Урбана Х. Допрос ведет инквизитор первого ранга с особыми полномочиями Пабло Красс. – Он посмотрел на заключенную. – Представьтесь, пожалуйста.

Анжелина вновь улыбнулась, на этот раз с вызовом, и, звякнув наручниками, отрицательно тряхнула головой.

– Заключенная отказывается назвать свое имя и фамилию. По данным Конгрегации, перед инквизитором находится Анжелина Себастьян Кустас. Дата рождения: пятое число восьмого месяца первого года понтификата Папы Льва ХIII, город Краков. – Пабло оторвал взгляд от записывающего устройства и впервые посмотрел девушке в глаза. – Где и когда произошел твой первый контакт с адептами террористической секты «Дети Виноградаря»?

Анжелина покачала головой, но отвечать не стала.

Пабло откинулся на спинку стула, пристальным взглядом изучая обвиняемую. Обычно преступники делятся на три категории: первые едва ли не теряют сознание при первом появлении инквизитора – с такими работать очень просто, у них в голове уже стоит картина пыток, костра и прочего, и инстинкт самозащиты подсказывает, как нужно себя вести; вторые, напротив, пытаются показать свою храбрость, презрение, стойкость и зачастую проявляют агрессию как способ самозащиты, на деле же прикрывая этим все тот же страх и трепет – с такими очень часто приходится перемещаться в комнату дознания и на практике применять устройства, имеющие свойства развязывать языки; третьи, наиболее хитрые, делают вид, что во всем хотят сотрудничать, ничего не скрывают и вообще самые добропорядочные граждане Империи из всех существующих – тут пятьдесят на пятьдесят, иногда дело ограничивается словесным допросом, иногда приходится прибегать к чуть более болезненным методам. Анжелина же не подходила ни под один из этих типажей. Не плескался в ее голубых глазах страх, не было в ее лице упертой решимости отпираться до конца, как и попытки вызвать к себе доверие или жалость…

Нет.

Тут что-то другое…

Пабло нахмурил брови, встретившись с открытым взглядом обвиняемой. Что-то в нем было такое… Что-то ненормальное… Незнакомое… Неестественное для нынешней ситуации…

Уверенность?

Да, наверное.

Казалось, ее нисколько не беспокоит положение заключенной и предстоящий процесс. Вместе с тем Анжелина нисколько не походила на фанатичку, готовую сгореть на костре ради идеи. Нет. Такие, как она, на костер собираются в последнюю очередь…

И еще… Что это?

Насмешка!

Да! Во взгляде Анжелины читалась явственная насмешка, подкрепленная той самой уверенностью, точно она владела какой-то информацией, дающей ей явное превосходство даже в таком, казалось бы, безнадежном положении.

Очень интересно.

«Что ж, ладно, – Пабло провел ладонью по волосам. – Придется поднапрячься. И не таких видали… Все равно каждый рано или поздно ломается. А те немногие, что продолжали упорствовать, отправлялись на прожарку. Причем на медленном огне. В любом случае финал у всех еретиков незавидный. Так что усмешка скоро пройдет. Как и уверенность».

– Тебе известен такой персонаж, как Иуда Искариот?

Молчание. Губы плотно сжаты, взгляд устремлен куда-то поверх него.

Ладно.

– Иуда Искариот, – повторил Пабло, добавляя солидную порцию металла в голос, – это один из двенадцати апостолов. Ради чего он предал нашего Спасителя? – инквизитор презрительно скривил губы. – Ради четырехмесячной заработной платы? – Он подался вперед. – Интересно, а ради чего ты предала Христа?

Этот выпад не прошел мимо. Пабло с удовлетворением отметил, что Анжелина вздрогнула. И хотя уже через мгновение на ее губах заиграла все та же усмешка, глаза остались серьезными. Вопрос в точку, что называется. В болевую точку. Хорошо. Теперь осталось только развить первый успех.

– Ты родилась в католической семье, с детства вечером с родителями молилась Розарий, а по воскресеньям регулярно присутствовала на Святой мессе. В семь лет приступила к первому причастию, участвовала в волонтерских программах и помогала Ордену Францисканцев в помощи бедным. Далее к девятнадцати годам с отличием окончила Парижский университет по не стандартной для женского пола специализации «Теология». Какое-то время ты занималась с молодежью и руководила процессом катехизации для иноверцев в приходе. К чему я говорю все это? – Пабло подался вперед, положив руки на стол и прямо смотря в глаза обвиняемой. – Ты прекрасно знаешь учение Церкви, знаешь ее роль в спасении душ, понимаешь, какое колоссальное значение имеют Таинства, – и тем не менее примкнула к еретикам, чьи действия губят как тела верных, так и их души! – Пабло ощутил, как его голос задрожал, и дело было совсем не в актерской игре. Его и правда охватила едва сдерживаемая ярость. Нет, ему определенно не понять: как, зная все спасительные истины, можно вот так взять и все растоптать? Даже у Иуды могло найтись оправдание – далеко не факт, что, предавая Спасителя, ученик понимал, кого именно предает. Скорее даже не знал. Анжелина же прекрасно знает. И все равно предает.

Так, ладно, спокойно.

Пабло скосил глаза в сторону зеркальной стены. За ним наблюдали, потому нужно держать себя в руках. Впрочем, это совсем не означало необходимость сдерживать эмоции.

– Помнишь, что говорит Толедский собор о вероотступниках? – Анжелина никак не отреагировала, лишь слегка вздохнула, точно подавала сигнал, как ее утомила беседа. Пабло улыбнулся и продолжил самым доброжелательным голосом: – Уверен, прекрасно помнишь. И все же я приведу тебе выдержку. Толедский Вселенский собор провозгласил следующее: «…те же, кто имел понимание об истине католического учения, знающие, что Вселенская Церковь основана Богом через Иисуса Христа, как необходимая для спасения, и все же отступили от нее (Церкви), хотя бы предали себя смерти за исповедание имени Христова, грех их не смоется и самой кровью». – Пабло вперил тяжелый взгляд в обвиняемую. – Ты ведь не жительница плантаций где-нибудь в глуши американских поселений, где для спасения достаточно первичной веры в Христа, Святую Вселенскую Церковь и прощение грехов. И ты не родилась на территории мусульман или государства других иноверцев, где несознательное искажение истин не играет столь значимой роли. Нет, – инквизитор покачал головой, – ты с детства впитывала католическую веру, а затем приняла сознательное решение изучать теологию. Таким образом, определение Толедского собора как раз о твоем случае.

Пабло замолчал, несколько секунд изучая стену позади вероотступницы, а затем заговорил гораздо мягче, так, как общался с ней пять лет назад, когда сердце пылало от любви к этой женщине:

– Анжелина… – Она вздрогнула, скорее от неожиданности, чем от испуга. – Анжелина… Почему? Скажи мне, почему? Как? Как могло произойти подобное? Ради чего? Неужели ты не понимаешь, что натворила? Дьявол с ними, с «Детьми Виноградаря»… Речь даже не о них, не о твоей связи с ними и не о ваших бесовских планах… Я о другом, – Пабло указал пальцем вверх, а затем на девушку. – Я о твоей душе. Ты понимаешь, чем ты рискуешь? Скажи мне, почему? Может, тебя заставили? – он понизил голос, перейдя на еще более мягкий и доверительный тон. – Пожалуйста, Анжелина… Скажи мне… Если тебя заставили, если тебе угрожали, если тебя пытали, скажи мне. Дай мне надежду. Я хочу верить, что для тебя не все потеряно и что тебя еще можно спасти. Пожалуйста, поговори со мной…

Анжелина мотнула головой, поджав губы, и закрыла глаза. Понятно – говорить она не собирается. Ладно, попробуем по-другому.

– Зачем ты здесь? – Пабло вложил в голос максимальное из возможного количество резкости и металла. Он даже сам едва не вздрогнул.

Анжелина отшатнулась, уставившись на инквизитора непонимающим взглядом.

Пабло усмехнулся и покачал головой.

– Ты серьезно? Думаешь, я, проведший более тысячи допросов, поведусь на невинное выражение глаз? Обижаешь… Отвечай на вопрос: зачем ты здесь?

– Я? – Анжелина лишь во второй раз за время дознания подала голос, и Пабло ощутил, как екнуло сердце. «Нет-нет… Иисус, защити меня…» – Для допроса, я полагаю…

– Давай обойдемся без игр, ладно? – инквизитор скривил губы в раздраженной гримасе. Главное, не показать, как его до сих пор волнует ее голос. «Дьявол!» – Ты прекрасно понимаешь, в чем реальная суть вопроса!

Анжелина улыбнулась и мотнула головой:

– Нет, не понимаю.

– Ладно. Хочешь поиграть – давай поиграем. Только я кое-что тебе проясню, – инквизитор откинулся на спинку стула, закинув ногу на ногу. Не очень приличная поза, но и он сейчас не на приеме у Папы. – Знаешь, какая первая мысль посетила меня, когда я узнал имя задержанной, то есть твое? – Анжелина ничего не ответила, продолжая улыбаться. Но он и не ожидал ответа. – Не совпадение. Эти два слова. Спросишь почему? Несколько дней назад ты засветилась в Кельне в обществе психически нездорового пастора Данте Пеллегрини и сексуального извращенца и педофила Артуро Гати. Достойное общество, ничего не скажешь. И тут вдруг спустя такое короткое время ты попадаешь в наши руки, хотя практически пять лет о тебе не было никаких известий. Совпадение? Не думаю. – Пабло выдержал небольшую паузу, делая глоток воды из стоящей на краю стола бутылки. – Я несколько десятков раз пересмотрел кадры нападения на конвой, и с самого начала меня не оставляло ощущение фальши, точно перед нами разыгрывают дешевый спектакль. – Инквизитор пристально наблюдал за обвиняемой, пытаясь уловить хоть малейшую реакцию, хоть малейшее изменение. Ничего. Пустота. Либо хорошо играет свою роль, либо он ошибается. Пабло ставил на первое. – Что скажешь?

Анжелина неопределенно передернула плечами.

– Зачем мне это? Думаешь, мне надоело жить, и я решила так, от скуки, на потеху толпе превратиться в горящий факел?

Теперь пришла очередь Пабло передергивать плечами.

– Так это ты мне скажи.

– Невезение… Простое стечение обстоятельств, понимаешь? Хотя тот же Данте сказал бы, что таков Божественный план, – Анжелина улыбнулась. – Неужели ты перестал верить в чудеса, Пабло? Я тут, и… – она тряхнула руками, отчего цепи издали характерный металлический звон. – Просто поблагодарите пресвятую Деву Марию за столь прекрасный подарок для Инквизиции… Сожжете очередную еретичку во славу Божью, и все тут…

– Ерунда! – не сдерживаясь, Пабло ударил кулаком по стальной поверхности стола. – Ты и сама не веришь в то, что говоришь!

– Я…

– Молчать! – еще один удар по столу. Анжелина вздрогнула, но скорее рефлекторно. Во всяком случае, страха в ее глазах Пабло не заметил. – Произошедшее в тоннеле, как и твое последующее задержание, не случайность. Я это знаю. Ты это знаешь. Повторю свой вопрос и советую хорошенько подумать, прежде чем снова раскрывать свой лживый рот! Зачем ты здесь?

Минута прошла в молчании. Анжелина, слегка наклонив голову вбок, изучала глазами инквизитора. Пабло, в свою очередь, тоже изучал ее, не отводя взгляда. Наконец, спустя еще минуту Анжелина, звякнув цепями, откинулась на спинку стула.

– Ты ведь сегодня служишь вечернюю мессу в Святой Марии?

– Что? – Пабло оторопел от столь неожиданного поворота в их беседе.

– Так ты или нет?

– Тебе-то что с того? Хочешь приступить к исповеди? Так это можно и здесь устроить…

– Значит, ты… – Анжелина удовлетворенно кивнула. – Очень хорошо, святой отец… Там вы и узнаете ответ на свой вопрос…

Священная Католическая Империя

Королевство Испания, Толедо

Площадь перед Толедским алькасаром

11:48

Диего Акоста куснул длинную сладкую трубочку чурроса и зажмурился от удовольствия, испытывая гастрономический оргазм. Удивительно, но несмотря на то что сладкую выпечку, которую обычно подают на завтрак, он ел практически каждый день, тем не менее раз за разом удавалось получать неповторимое наслаждение.

– Ты еще заурчи, – хохотнула сидящая рядом напарница. – Выглядишь как обожравшийся сметаны кот.

Рот был занят заварным тестом и сливочным кремом, потому Диего лишь грозно взглянул на коллегу. Та откинулась на спинку сиденья и громко расхохоталась. И вот что прикажете в таком случае делать? Диего обиженно фыркнул и уставился в окно внедорожника, из которого они вели наблюдение за штаб-квартирой Толедского подразделения Святой Инквизиции. С этого места открывался великолепный вид на массивные железные ворота с красным крестом Ордена Тамплиеров на одной створке и эмблемой Конгрегации по делам защиты веры в виде собаки, несущей в пасти горящий факел, на другой. За высокими черными воротами, достигающими в высоту с десяток метров, возвышались десять этажей самой крепости. А если брать во внимание тот факт, что обитель Инквизиции располагается на возвышенности, то считай, все пятьдесят этажей, отчего алькасар было видно практически из любой точки города. И вряд ли дело лишь в простом совпадении. Зато каждый житель города каждый божий день видел перед собой напоминание о структуре, ревностно оберегающей веру, и с десяток раз подумает, прежде чем пойти и изменить венчанной супруге, например. Умно, ничего не скажешь…

Перед Диего и Мишель поставили вполне конкретную задачу – ожидать появления Главного Инквизитора Толедо, хотя, если отбросить де-юре и говорить по факту, можно говорить о всей Испании, если не о всей Католической Империи. И они ждали.

Был ли риск обнаружения? Минимальный.

Да, от входа в алькасар их отделяло каких-то пару десятков метров, и, учитывая охранную систему штаб-квартиры, включающую в себя, помимо камер наружного наблюдения, всевозможные датчики движения, тепловизоры, анализаторы и прочие достижения научных Орденов, их автомобиль уже давно попал в поле зрения службы безопасности, и все же Диего не волновался.

Почему?

Очень просто. Их защитой служили автомобиль, форма и удостоверение сотрудников королевской службы. Мало ли зачем агентам КС потребовалось остановиться рядом с алькасаром. Может, они на задании. Может, решили передохнуть. Зона все же не запретная. Потому к ним и не лезли. Да и если бы даже полезли и потребовалось бы объяснить свое нахождение здесь – никаких проблем. Они ведь и правда из королевской службы.

– Диего, как ты оцениваешь предстоящий визит Папы Урбана X в Женеву? – Мишель, очевидно, надоело затянувшееся молчание.

Диего же вполне устраивала тишина, но он все же неохотно буркнул. Все равно не отстанет.

– Знаешь, мне как-то…

– Какой ты скучный… Послушай! Он ведь не случайно выбрал Женеву, верно? Жемчужина Реформации и вместе с тем ее проклятье. Думаю, наместник Сатаны попросту хочет плюнуть всем нам в лицо…

– Может быть… – Диего совершенно не хотелось развивать диалог в данном направлении. Да, его во многом не устраивал курс римского понтифика, как и учение Церкви, – именно поэтому он примкнул к «Детям Виноградаря» несколько лет назад, и все же радикальность и фанатичность некоторых, а на самом деле большинства, ее членов начали напрягать. Уж лучше бы возмущался в душе, оставаясь по своей сути обычным католиком…

– На этом фоне более чем странно молчание наших лидеров, тебе не кажется? Даже Данте никак не высказался о предстоящей поездке Урбана. Да и лидеры остальных церквей по большей части предпочитают отмалчиваться… Очень странно, не находишь?

Диего хотел ответить что-то вроде: «Может, дело как раз в том, что поездка предстоящая…» – однако в этот момент черные ворота алькасара начали медленно отъезжать в стороны, открывая проезд.

– Смотри! – он махнул рукой вперед и схватил лежащую на приборной панели камеру.

– Красс? – Мишель подалась вперед.

– Сейчас увидим!

Спустя полминуты ворота, наконец, замерли, длинный красно-белый шлагбаум, перегораживающий путь, поднялся, и с территории крепости выехал черный внедорожник «Санта-Мария» с различительными знаками Святой Инквизиции. Впрочем, никаких знаков и не требовалось – «Санта-Марией» по закону Империи могли пользоваться лишь представители Инквизиции.

Осторожно, стараясь не попасть в поле зрения наружных камер, Диего несколько раз щелкнул кнопкой устройства, делая снимки.

– Он! – убежденно заявила Мишель и потянулась к нагрудной рации.

– Подожди! – Диего схватил коллегу за руку. – Откуда такая уверенность? Стекла-то непроницаемые!

– Номера! «Санта-Мария» Красса, не иначе!

– Автомобиль? Да, его. Но мы не знаем, там ли он! – Диего тряхнул камерой в левой руке. – Погоди докладывать. Сначала отсканируем снимки. Нам нужно быть уверенными на сто процентов, что Красс внутри. В противном случае нам прострелят башку…

– Хорошо. Только давай быстрее! Нам нужно передать его второму наблюдателю, пока он не ушел!

– Да знаю я, знаю!

Спустя минуту снимки были загружены на лэптоп, и Диего запустил программу распознавания лиц. Постепенно тонированные стекла «Санты-Марии» приобретали прозрачность, проявляя силуэты пассажиров. Когда прозрачность достигла отметки в пятьдесят процентов, стало понятно – в салоне трое, и один из них, определенно, Пабло Красс, гроза еретиков.

– Он! – Диего показал большой палец, а Мишель поднесла рацию к губам.

Священная Католическая империя

Швейцарский союз под управлением папского легата, Женева

14:38

Он был в этом городе первый раз, и тот его особо не впечатлил. Да и чем тут восхищаться? Старые, пятисотлетней давности, постройки перемежались с современными уродливыми зданиями из стекла и бетона; мрачные серые тона; запутанная структура; безобразная система улиц – безвкусица, одним словом. Голубое озеро и мосты? Неплохо, но недостаточно, чтобы сделать город привлекательным. Пожалуй, единственным украшением является площадь Сент-Педро перед одноименным кафедральным собором. Во-первых, один только собор заслуживал внимания: громадное здание во все том же достаточно мрачном готическом стиле вздымается ввысь почти на двести метров, что делает его самым высоким зданием на территории Швейцарского союза и третьим по высоте во всей Империи. Каменные кружева порталов, башен, арок, колонн и пилястр, общими очертаниями вырисовывающие крест, вызывали восхищение даже у него, хотя он и не привык испытывать экстаз от неодушевленных предметов. Впрочем, одушевленные у него также в большинстве случаев вызывали лишь глубинное раздражение. Единственное, что не уступало собору, пожалуй, фигура Святого Педро, возвышающаяся на те же двести метров посреди гигантской площади – спаситель католического мира хмуро взирал вниз, держа в правой руке крест, а в левой горящий факел – символы Ордена Тамплиеров и Святой Инквизиции, чьими усилиями удалось подавить Реформацию. По преданию, именно на этом месте пятьсот лет назад полыхали костры Кальвина, Лютера и Меланхтона, главных идеологов и двигателей Реформации.

Пятьсот лет назад Женева сыграла определяющую роль для истории на последующие века. Что ж, все возвращается на круги своя, и швейцарскому, пусть теперь и не вольному, городу вновь предстоит стать отправной точкой для последующих поколений.

С легкостью подхватив металлический кейс, он двинулся к кафедральному собору.

Священная Католическая Империя

Королевство Испания, Толедо

Кафедральный собор Святой Марии

18:17

Проповедь читал рукоположенный на прошлой неделе диакон, чему Пабло был несказанно рад. Обычно архиепископ поручал говорить наставление ему, но сегодня с утра, ввиду чрезвычайных происшествий, удалось сложить с себя по крайней мере это обязательство. Сам Владыка выступал с речью лишь в большие торжества; других священников, закрепленных за собором, хватало; однако поручили сегодняшнюю проповедь новоиспеченному диакону. Ну ничего, ему полезно. Зато теперь есть беспрепятственная возможность наблюдать за происходящим в стенах собора.

Сразу же после неоднозначных слов Анжелины Пабло распорядился выслать спецгруппу к кафедральному собору, а перед Святой мессой организовать досмотровый режим. Благо день рабочий и заполняемость собора в разы меньше, чем в воскресенье. Сколько сейчас тут прихожан? Как доложил один из инквизиторов, сто восемьдесят шесть человек. Совсем не много для главной капеллы, где сейчас служилась месса. Сто восемьдесят шесть человек… – и кто-то из них, а может, и несколько имеют прямое отношение к Анжелине… Кто ты? Где прячешься? Что задумал? Пабло уже в который раз пробежался глазами по рядам скамеек. Прихожане внимательно взирали на диакона, разъясняющего отрывок из Евангелия от Иоанна. Как там сказала Анжелина? «Там вы и узнаете ответ на свой вопрос, святой отец…» Хитрая дочь Евы… И зачем он ввязался в эту игру? Хороший вопрос. Сама обвиняемая больше не произнесла ни слова. Ни уговоры, ни угрозы не подействовали. Можно было, конечно, применить первый уровень пыток, не требующий серьезной бюрократии и согласования, однако Пабло решил повременить с подобными мерами. Совсем неочевидны мотивы поступков Анжелины. Нет уверенности, что она пытается причинить вред ему или вообще кому-либо. Потому такие меры излишни. Пока что, во всяком случае.

Пабло поймал взгляд Рикардо, инквизитора первого ранга, отвечающего на данный момент за безопасность всех присутствующих в соборе. Тот отрицательно покачал головой: источник потенциальной опасности не найден. Прекрасно. Вот просто чудесно. Инквизиторов столько же на квадратный метр, сколько и во всем алькасаре, а результата ноль. Всего сто восемьдесят шесть объектов, а вычислить человека, связанного с террористической сектой, не получается. Браво, инквизиторы. Так держать.

Диакон тем временем закончил проповедь, и пришлось встать на молитву верных, которую произнес один из прислуживающих семинаристов.

Уже подходя к алтарю, Пабло вновь пробежался взглядом по полупустым рядам капеллы. Так, с ходу никто не вызывал подозрения. Анжелина играет с ним и просто тянет время? Возможно. Вот только тогда сразу после Святой мессы ей придется познакомиться с водой, электричеством и весьма болезненными инъекциями… – а ведь это только первый уровень дознания. А есть еще второй и третий, где много чего более интересного…

Пабло взял хостии и, приподняв их над алтарем, посмотрел вверх на полумрак высокого свода, украшенного фресками библейских сюжетов.

– Благословен Ты, Господи, Боже вселенной; ибо от щедрости Твоей мы получили хлеб – плод земли и трудов человеческих, – который приносим Тебе и который станет для нас Хлебом жизни.

Отложив хостии, Пабло секунду помедлил, осматривая капеллу. Органистка наполняла зал чудесными звуками, прихожане пели гимн, инквизиторы патрулировали сектора между колоннами – ничего подозрительного. «Хорошо», – инквизитор взял чашу и приподнял ее над алтарем:

– Благословен Ты, Господи, Боже вселенной…

Слова, произносимые уже на автомате. Пабло же продолжал внимательно наблюдать за происходящим в капелле, пытаясь уловить хоть какую-нибудь, пусть даже незначительную, деталь, выбивающуюся из общей картины. Обычно именно такие вещи, на первый взгляд незаметные, и становятся ключом к разгадке самых замысловатых схем. Вот уже немолодая прихожанка встретилась с ним взглядом и тут же уставилась в пол. Подозрительно? Да вряд ли. С таким же успехом можно подозревать большую часть Толедо, если не всей Католической Империи. Ну, боятся люди смотреть ему в глаза… С чего бы, спрашивается…

– Господь с вами!

Сотня голосов ответила:

– И со духом твоим.

Пабло поднял руки вверх:

– Вознесем сердца!

Стройный хор голосов:

– Возносим ко Господу.

Пабло опустил руки, чуть склонившись над алтарем:

– Возблагодарим Господа Бога нашего.

Ему ответили, как и полагается:

– Достойно это и праведно.

Инквизитор кивнул и посмотрел в миссал, глазами отыскивая префацию.

– Воистину, достойно и праведно, должно и спасительно нам всегда и везде благодарить Тебя, Господи, Святой Отче, Всемогущий вечный Боже через Иисуса Христа, Господа нашего. Ибо славным свидетельством святых Твоих Ты всегда обновляешь Церковь плодотворною силой. Через слуг твоих, отдавших жизнь для защиты веры и Церкви от губительного искажения, борьбы с силами сатаны и хранению спасительных Истин, Ты, Спаситель, подаешь нам пример неугасаемой веры. Потому и мы, Господи, со всеми ангелами и святыми Тебя исповедуем, взывая…

Своды собора содрогнулись от единодушного восклицания:

– Свят! Свят! Свят! Господь Бог Саваоф…

Пабло же внимательно следил за движениями троих неприметных мужчин в серых костюмах, переместившихся на ближний к алтарю ряд. Агенты из Ордена, в чью задачу входила защита маршала, также присутствующего сейчас на мессе.

Последние слова гимна закончились, и усилием воли пришлось отвлечься от наблюдения, сосредоточившись на евхаристической молитве.

– Воистину свят Ты, Господи, Источник всякой святости, – Пабло простер руки над святыми дарами. – Поэтому просим Тебя: освяти эти дары излиянием Духа Твоего, чтобы они стали для нас Телом и Кровью Господа нашего Иисуса Христа. Он, добровольно предавая Себя на страдания… – немного отстранившись от давно заученных слов установления, Пабло вспомнил свою первую мессу, которую он служил в этом самом соборе больше двадцати лет назад. Тогда голос, как и руки, дрожал от переполняющего трепета. Все же на алтаре совершается то, без чего христианство немыслимо. Нельзя сказать, что трепет перед величайшей Тайной прошел… Нет. Скорее действия, совершаемые ежедневно на протяжении двадцати лет, несколько притупили до того острое чувство. Однако трепет и любовь к евхаристии остались. Как и желание защищать веру. Так было тогда, двадцать лет назад, так сейчас, так будет и до самой смерти. Самоуверенность? Нисколько. Ты просто знаешь это, и все тут.

Пабло преклонил колено и, задержавшись в таком положении на несколько секунд, поднялся на ноги:

– Велика тайна веры.

Почти две сотни голосов отозвались нестройным хором:

– Смерть Твою возвещаем, Господи, и воскресение Твое исповедуем, ожидая пришествия Твоего.

Все же до чего глубочайшие слова… Даже сейчас, спустя такое количество времени, они проникали в глубь сердца.

– Итак, вспоминая смерть и воскресение Его, Тебе, Господи, приносим Хлеб жизни и Чашу спасения и благодарим Тебя, ибо Ты удостоил нас стоять перед Тобой и служить Тебе. Смиренно молим, чтобы, причащаясь Тела и Крови Христа, мы были собраны Святым Духом воедино. Помни, Господи, о Церкви Твоей, распространенной по всей земле, сделай ее совершенной в любви вместе с Папой нашим Урбаном X, Магистром Эрнаном, Великим инквизитором Рубеном, епископом Хуаном и всем духовенством. Сохрани Церковь от зла, которое сотнями ядовитых змей расползается по всему миру и отравляет миллионы душ. Искажает, уродует и бессовестно эксплуатирует Истину. Играет на стремлении детей Твоих стать ближе к Отцу, а на деле, как и в Эдемском саду, обольститель и враг Церкви уводит их во тьму. И в конце концов плодит безумие, преступление и грех. Напротив, Единый Боже, благослови слуг Твоих, посвятивших жизнь во имя Твое ради единства и чистоты веры, и одари их Твоей благодатью. Храни Орден Храма и Святую Инквизицию, дабы слуги Твои ревностно исполняли дарованное им служение, выводя души заблудших из тьмы к свету. Помни также братьев и сестер наших, усопших в надежде воскресения, и всех почивших в Твоем милосердии, и прими их в свет лица Твоего. Всех нас помилуй и удостой нас участия вечной жизни вместе с Пресвятой Богородицей Девой Марией, с блаженным Иосифом, Ее обручником, со Святым Педро и Лоренцо, защитниками веры, святыми апостолами и всеми святыми, от века тебе угодившими, чтобы с ними восхвалять и прославлять Тебя через Сына Твоего Иисуса Христа. – Пабло поднял Святые Дары над алтарем. Вместе с другими священниками они произнесли, пожалуй, одни из самых важных слов: – Через Христа, со Христом и во Христе, Тебе, Богу, Отцу Всемогущему, в единстве Духа Святого всякая честь и слава во веки веков, аминь…

Глазами Пабло отмечал позиции агентов Ордена и инквизиторов: шестеро на первых трех рядах перед алтарем, еще десять на остальных рядах, трое справа у боковых проходов, пятеро слева и еще трое у выхода. Итого двадцать семь элитных агентов, имеющих за плечами не один десяток успешных операций. Более чем достаточно, даже на случай террористической угрозы. А учитывая тесную, но пока не изученную связь Анжелины с «Детьми Виноградаря», приходилось рассматривать и такой вариант. Хотя в глубине души Пабло не слишком-то верил в подобный расклад. Нет, если эта хитрая змея и планировала что-то, то это будет куда более тонкой работой. Не грубый теракт, не в ее стиле. Тут дело в другом. Но в чем же? Всю мессу он ломает над этим голову, вот только ответ пока так и не пришел. Как и таинственный сообщник вероотступницы…

– Вот стою у двери и стучу; если кто услышит голос Мой и отворит двери, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мной. – Пабло выдержал длинную паузу, обводя капеллу пристальным взглядом. Где-то здесь притаился враг. Даже не его, а Церкви и Христа. Самое страшное, что угроза реальна, и реальна для всех верных, пришедших после рабочего дня на Святую мессу. В случае самого худшего развития событий кто-то из них может и не вернуться домой. Впрочем, не важно. Однажды Церковь уже отступила перед лицом опасностей. Больше такого не повторится. Даже если бы он доподлинно знал о готовящемся теракте, все равно пришел бы служить мессу. Церковь больше не отступает. И в этом Ее сила. – К Святому Причастию могут приступать верные католики, не имеющие на своей совести тяжкого греха, ограничения от Святой Инквизиции или какого-либо другого канонического препятствия.

Взяв патену с Телом Христа, Пабло вместе с другими священниками направился вниз, от алтаря. Их было трое, а причащать надо по меньшей мере полторы сотни человек. Впрочем, он бы согласился и самолично выполнить эту обязанность. Враг близко – совсем близко, и нужно быть максимально готовым.

– Тело Христово!

Презентабельного вида мужчина произнес: «Аминь», и Пабло положил ему хостию на язык. Затем еще, и еще, пока очередь не дошла до молодой девушки в простом голубом платье и с хорошо уложенными светлыми волосами. Пабло на миг задержал на ней взгляд. Не потому, что она поразила его своей красотой, хотя и этого у нее, безусловно, не отнять, – нет, причина была совершенно в другом. Тем не менее, не меняя выражения лица, он поднял хостию и проговорил:

– Тело Христово!

Губы девушки дрогнули, и она ответила:

– Аминь.

Красивый ротик приоткрылся, язычок чуть выдвинулся наружу, ожидая Пресвятые Дары. Пабло покачал головой и положил хостию обратно на патену. Девушка моргнула пушистыми ресницами и выжидающе уставилась на инквизитора. Пабло нахмурил брови и свободной правой рукой махнул одному из инквизиторов, стоявшему в боковом проходе.

– Вы давно исповедовались? – вопрос адресовался девушке. Та вздрогнула, лицо ее заметно побелело.

– Я… я… эм-м… два дня назад… Здесь, перед вечерней мессой…

– Правда? – Пабло сознательно добавил солидную порцию холодного металла в голос.

Девушка вздрогнула и даже отшатнулась.

– Я… я… да… – она всхлипнула.

Вот почему люди так любят врать? Притом даже не заботятся о том, чтобы эту ложь невозможно было опровергнуть!

– Видишь ли, в чем дело, дорогая… – Пабло подался вперед, переводя голос в режим льда и пламени одновременно. – Два дня назад вечером здесь был один священник, уделяющий внимание таинству покаяния… Догадаешься, кто? И в тот вечер к исповеди приступило шесть человек: пять мужчин, что сразу исключает тебя, и одна уже весьма преклонного возраста прихожанка. Может, ты исповедовалась у воздуха? Нет?

Девушка снова всхлипнула. По ее щекам заструились две дорожки слез.

– Добавить, я так понимаю, нечего, – мужчина кивнул. – Как представитель Конгрегации по делам защиты веры, я, Пабло Красс, инквизитор первого ранга с особыми полномочиями, задерживаю вас за попытку приступить к таинству в недостойном состоянии и прямой обман священнослужителя, что является нарушением закона Священной Католической Империи. Инквизитором второго ранга Фабрицио Лапиче вы будете доставлены в алькасар и заключены под стражу до дальнейшего разбирательства. – Он махнул держащему за локоть девушку инквизитору: – Уводи.

Задержанная всхлипнула, но покорно поплелась за конвоиром. Пабло тяжело вздохнул и сокрушенно покачал головой. Чем, спрашивается, думала? Да, похоже, ничем. Он ведь ее знал – Астрид Корандо, дочь мелкого торговца. В ереси не была замечена, зато приобрела определенную репутацию благодаря своей распутности. Лично он последний раз видел ее на исповеди в прошлую Пасху – и грехи тогда отпускать не стал, поскольку не увидел должного раскаяния и готовности изменить образ жизни. Теперь вот попытка принять Святое причастие в состоянии смертного греха… Хорошо, что, несмотря на все тягостные мысли, успел среагировать. Что теперь ожидает грешницу? Штраф и десять ударов плетьми. Всяко лучше, чем принятое с обманом Тело Христа, которое станет лишь осуждением, но не спасением. Вот она, главная задача инквизитора – спасать души даже самых закоренелых преступников, даже тех, кто не желает этого спасения. Он может быть собой доволен. Да и Бог наверняка тоже. По крайней мере, хочется надеяться.

Следующим оказался невысокий мужчина с большой проплешиной, сероватым, немного припухшим лицом и невзрачными водянистыми глазами. Пабло его не знал. Но в его обязанности в принципе не входило знать всех прихожан в кафедральном соборе. Это даже теоретически невозможно, не говоря уж о практической стороне вопроса. Пабло привычно поднял хостию.

– Тело Христово!

Мужчина улыбнулся:

– На том месте, где мы впервые встретились. Завтра, в 22:30. Один.

Пабло от неожиданности даже отступил назад.

– Что?

Мужчина продолжал улыбаться, а его левая рука скользнула за полу черного плаща. Наблюдавшие за причастием агенты Ордена, похоже, почувствовали неладное. Один из них, оттолкнув преклонившую колено женщину, бросился к Пабло. Другие попытались образовать кольцо вокруг маршала тамплиеров. Но реакция была слишком запоздалой. В руках посланника блеснуло лезвие ножа. Спустя лишь мгновение горло мужчины раскрасила ярко-алая полоса. Он захрипел, выронил нож, который со звоном приземлился на мраморную поверхность пола, и упал на колени. Из широкой раны пульсирующими толчками вытекала кровь, усеивая красными каплями ступени перед алтарем. Инквизиторы, представители королевской службы и агенты Ордена были уже рядом. Один из инквизиторов тут же прикрыл собой Пабло; второй попытался успокоить визжащую женщину, чьи туфли оказались забрызганы кровью; третий принялся раздавать указания. Пабло же продолжал стоять на месте с поднятым Телом Христа.

Вот о чем говорила Анжелина…

Он узнает…

Ну и что же он узнал? Ничего. Лишь место назначенной встречи.

Ну хорошо, сыграем в твою игру, Анжелина.

– Эй! – Пабло взял себя в руки и оттолкнул одного из заслоняющих его от потенциальных атак инквизитора. – Уберите его из капеллы! – он указал на лежащий у ступеней труп посланника. – Причастие продолжается! – слова были обращены к растерянным и напуганным прихожанам. – Нам не первый раз приходится сталкиваться с атаками Сатаны и его прислужников, верно? – Он холодно улыбнулся, встретившись взглядом со съежившимся мужчиной, чьим глазам могли позавидовать фары любого автомобиля. – Церковь призвана стоять нерушимо. Под любыми атаками. Под любым натиском. Если у вас не хватает храбрости, просите о ней Святого Педро! – Пабло указал рукой на статую святого, стоящую у левой стены, прямо рядом с дарохранительницей. – В темные времена Святой Педро не побоялся поднять знамя Христа и оказать сопротивление полчищам Сатаны, заполнившим весь христианский мир. Разве сейчас мы, сохранившие единую веру и единую Церковь благодаря действиям истинных защитников веры, имеем право отступить?

Народ выдохнул в один голос:

– Нет.

– Разве сейчас, когда Церковь находится под покровительством пресвятой Девы Марии и защитников веры Педро и Лоренцо, мы имеем право на страх?

– Нет!

Зажатой в руке патеной с Телом Христа Пабло осенил присутствующих крестным знамением.

– Ни в коем случае. У нас есть право только на одно: защищать Церковь и хранить веру, чего бы нам это ни стоило!

– Аминь!

– Хорошо, – Пабло позволил себе слегка улыбнуться и приподнял патену. – А теперь, вопреки замыслу Сатаны, мы продолжим причащаться Телом Христа!

Народ, отошедший от ужаса самоубийства и заряженный его речью, потянулся к совершению Заповеди Спасителя, а Пабло задумчиво глянул на уносимое братьями-инквизиторами тело посланника.

Он предпочел умереть, нежели оказаться в руках Инквизиции – не первый и не последний случай.

Но что же задумала Анжелина? Какую игру она ведет?

Хорошие вопросы, и сегодня он должен получить на них ответы.

Любой ценой!