Ночь империи

– Спите крепко сегодня, судари.– С улыбкой выдохнул им вслед Айорг.– Как только я надену Венец, вы глаз и на мгновение сомкнуть не сможете.

2.

Осознание того, что именно он натворил, пришло к Айоргу в свободные пару минут, которые он проводил, бесцельно бродя по коридорам. Это занятие не несло под собой никакого скрытого подтекста, да и скорее вредило: могли разболеться ноги, и обратно после этого пришлось бы скрестись, опираясь на посох. Последний валакх не в меру часто забывал в самых неожиданных местах, и сегодня был как раз один из подобных случаев, но ноги на удачу не болели.

Проходя под навесом, из-под которого можно было, преодолев пару ступеней, шагнуть на садовые дорожки, регент услышал сначала лёгкий стук, характерный для косточек ратта, а потом и чьё-то смешливое фырканье. Кто из женщин мог развлекать себя игрой, которую от скуки когда-то придумали военные, страшно было предположить, и Айорг поддался собственному любопытству – неужели среди местных сударынь нашлись те, кто смыслил в военной стратегии?

Игра была достаточно простой – один отвечал за косточки, являвшиеся Владыкой и его свитой, другой – за нападавших. Двенадцать защитников, двадцать четыре врага, и логичной задачей первых было всеми силами скрывать своего Владыку от противников. Его нужно было не просто оградить, но дать возможность ему оказаться в одном из четырёх безопасных мест, раскиданных по краям игрового поля.

Айорг точно знал, что в этой игре был абсолютным нулём глава военного ведомства, что звучало несколько иронично. Вопрос был не в том, сколько нападающих и защитников изначально, сколько пострадало в процессе – важно было выстроить правильную стратегию. Лучшие игроки могли выигрывать даже с одной фигуркой защитника.

– Черт-черт-черт, нет!

Владыка оказался зажат между двумя косточками чёрного цвета, когда до спасительной точки на поле ему оставался один ход. Глядя на результат своих долгих размышлений и казавшейся безупречной стратегии, Олли хлопнула себя ладонями по коленям.

– Игру придумали военные. Было бы странно, если бы Вы победили, Ваше Сиятельство.

Остановившись на почтительном расстоянии, Айорг с удивлением окинул взглядом вдову Владыки, которая умудрилась затянуть в игру не кого-то из прислуги, а первого из Великих генералов.

Самаэль, сидевший в кресле нога на ногу, машинально крутил в пальцах длинную чёрную косточку, заострённую сверху и имевшую плоскую, чтобы лучше стояла, основу. Именно при взгляде на Гринда регент с долей ужаса понял, что зря сорвался на глав ведомств: кто теперь бы проголосовал в его пользу? Ноктис? Даже тави был под вопросом, хотя хотелось верить, что своих благодетелей он не забудет.

С другой стороны, это ведь был Гринд, и его могли воспитать хоть дикие собаки, а мальчишка всё равно умудрился заполучить умение своего отца, Агалара – оба умели жить так, чтобы всем вокруг было плохо, а с них все сбегало, как с гуся вода. Даже, если бы Айорг следующим утром оказался вышвырнут за порог дворца, Самаэль бы не потерял новую должность.

Самым удивительным в этом умении было то, что подобные вещи Гриндами не просчитывались. Порой валакху казалось, что все дело просто в фамилии, которая была кем-то когда-то давно зачарована на бесконечную удачу.

С Самаэлем можно было рискнуть поговорить. Если бы на стороне валакха был он, это значило ещё и голоса Эммериха с Каджаром. При идеальном раскладе можно было уговорить их решить проблему с главами ведомств.

– Доброго дня, Ваше Сиятельство,– Айорг улыбнулся, сделав вид, что только что пришёл и сразу, без промедлений, направился к молодым людям.– Тави Гринд.

Самаэль, не вставая, только кивнул в ответ.

– Ваше Превосходительство.

– Сударь регент, давно не виделись,– Олли встретила его улыбкой.– Как Ваши дела? Уже можно поздравлять?

Судя по короткому смешку со стороны Гринда, либо мимо них ранее пробегал пыхавший гневом и на всю округу трезвонивший о произошедшем Сонрэ, либо валакха знали гораздо лучше, чем он наивно полагал. К своей чести, Самаэль больше никоим образом не выразил отношения к вопросу владыческой вдовы и сделал вид, что греться на ласковом, не палившем совсем нещадно солнце, ему важнее.

Смерив жмурившегося от довольства, как соседский кот, тави взглядом, Айорг почти сразу переключил все внимание на Олли.

– Рано поздравлять, Ваше Сиятельство. Какой счёт?

– Два-два. Но,– Олли многозначительно помахала указательным пальцем,– я намерена выиграть следующий заход и остаться бесспорным победителем.

– Он всегда разводит защитников по всему полю,– валакх, мельком глянув в сторону Самаэля, скрестил руки на груди.– У него фишек больше, и выходит, что вы, кидаясь то за одним, то за другим, в итоге уходите слишком далеко от Владыки.

Олли нахмурилась, в задумчивости осмотрев доску, на которой остались пока никуда не перемещённые с её проигрыша косточки. Пользуясь тем, что девушка оказалась на некоторое время занята попытками проверить, действительно ли её противник действовал так, как описали, Айорг повернулся к другу и, улучив момент, выхватил у того из пальцев косточку.

Самаэль толком не отреагировал, просто свесив руку с подлокотника, и больше никак положения не изменил. Учитывая то, как он реагировал на регента прежде, вывода напрашивалось два: жизнь во дворце разморила тави за какие-то жалкие пару дней, сделав его не лучше остальных, или же…

Все ещё пользуясь отсутствием к нему должного внимания, Айорг наклонился к другу и потянул носом воздух.

– Тварь,– на уровне слышимости достаточном, чтобы услышал адресат, но не вдова Владыки, рыкнул валакх.– В таверне был?!

Приоткрыв один глаз, Самаэль отклонился от нависавшего над ним мужчины.

– Ваше Превосходительство, скройся с глаз моих. Ты мне не супружница.

– Я тебе без пяти минут Владыка и нянька по жизни. Снова за старое взялся?

– Все в порядке?

– Да,– Айорг обернулся на озаботившуюся их парочкой Олли и упёрся ладонью в плечо тави.– В полном.

Ответ не сошёлся с действительностью: Самаэль, ничтоже сумняшеся, хлопнул валакха ребром ладони в сгиб локтя, и рука у того ожидаемо подкосилась. Чуть не улёгшись на друга, Айорг в конечном итоге был вынужден вцепиться ему в плечо, действуя скорее рефлекторно, чем осознано.

Мысль о том, что вдова Владыки видела их вместе второй раз, и второй раз они выглядели для неё, как два великовозрастных идиота, вдруг прочно закрепилась в голове.

– Я был в таверне, да,– садясь ровно, проворчал Самаэль.– Но это не значит, что я напивался до голубых фей, матушка.

– Очень на это надеюсь,– таким же тоном ответил ему валакх, отступив от кресла на шаг.– Мне нужно поговорить.

– Поговорите с белками, Ваше Превосходительство. У меня сегодня свободный день.– Забрав у регента косточку, Самаэль поставил её на доску и махнул Олли.– Третий заход, давайте.

Им стоило научиться контактировать нормально. Потом, когда на это было бы больше времени. Сейчас его не было, но Айорг, подумав, нашёл другой способ заставить себя выслушать: генерал Гринд был человеком слова, что делало довольно интересными любые игры на желания.

– Позволите Вам помочь?– упёршись ладонью в спинку кресла Олли, регент обворожительно улыбнулся.– Я знаю его уловки, как свои собственные.

– Правда?– вдова Владыки просияла.– Тогда, конечно, помогайте.

– Эй.

– Не ворчите, тави,– осклабился ласково в сторону Самаэля валакх.– И почему бы нам не сыграть на желания?

– Какой смысл?– генерал и не подумал скрывать своё раздражение.– Эта игра заранее бесполезна, потому что Вы, как сами выразились, знаете все мои уловки. А я, в свою очередь, знаю Ваши.

– Не все.

– Айорг,– Самаэль резко перешёл с официального обращения на личности, что могло говорить только о его нежелании лишний раз тягать шимрэ за хвост.– Давай сбережём моё и твоё время – что случилось?

Валакх состроил такое выражение лица, что плохо его знавшие люди вроде как раз сидевшей рядом Олли могли подумать, что мужчину донельзя оскорбило фамильярное обращение. На деле это ещё не было верхом фамильярности в отличие от грубого «эй, клыкастый», которое он слышал от тави гораздо чаще. Оскорбление присутствовало, но вызвано было претензией на предсказуемость сударя регента: только Самаэль Гринд имел наглость говорить, что знает о нём все вплоть до точного количества волос на голове.

– Мне уйти?– поинтересовалась Олли, умевшая неплохо оценивать ситуацию.

Мужчины оба повернулись на неё, в унисон произнеся:

– Нет! С ним нужно говорить при свидетелях!– после чего одарили друг друга недовольными взглядами.

Первым сдался Самаэль, со вздохом выставляя косточки нападавших в нужные позиции.

3.

К концу партии регент не говорил уже пару минут, но Самаэль никоим образом не реагировал. Он спокойно продолжал делать ходы, когда в этом наступала необходимость, один или два раза что-то хмыкнул в ответ на замечание Олли, которая волей-неволей, но являлась участником разговора.

Оба могли бы поговорить и без свидетелей, однако в нынешней ситуации, которая грозовой тучей нависла над всем дворцом, приходилось применять дополнительные меры даже со старым знакомым. Сбеги они вдруг в отдалённую часть сада, по закону подлости кто-нибудь бы это увидел и доложил бы главам ведомств и Сонрэ, что регент с первым тави мутили воду, и без того не просматривавшуюся ни на сантиметр.

Проще было делать вид, что они просто находят приятной компанию друг друга и вдовы Владыки, которая просто доживала свои последние дни в столице и могла позволить себе общаться с кем-то, кроме самарт.

– Я сорвался, ладно?– предчувствуя волны осуждения, часть которых шла со стороны Олли, устало произнёс регент.– Я терплю этих старых сволочей сто тридцать лет, и я не Король богов, чтобы быть бесконечно милосердным и всепрощающим.

– Старых, как же,– насмешливо фыркнул Самаэль, переставляя одну из немногочисленных оставшихся на поле косточек и с удовлетворённым вздохом откидываясь на спинку своего кресла.– Ратт.

Опустив взгляд на игровую доску, Айорг недовольно пыхнул трубкой, которую как раз закурил. Его Владыка оказался зажат между четырьмя последними косточками нападавших, выгнанный на середину поля.

– Может быть, надо поговорить с главами ведомств?– осторожно предложила Олли.– Извиниться или что-то в этом роде…

– Это политика, Ваше Сиятельство,– произнёс Самаэль, постукивая себя кончиком пальца по подбородку, пока внимание было отдано чему-то в восточной части садов.– Они быстрее откусят регенту голову, чем выслушают и примут его извинения.

Прекратив размышлять о чём-то, что занимало его, очевидно, на протяжении всей партии, тави Гринд выпрямился и нырнул рукой за пазуху. Оттуда, перевязанные тонкой грубой верёвкой, он достал несколько писем – тех самых, что сам намедни прочитал сначала в таверне, а потом раз за разом перечитывал на протяжении ночи – и кинул их регенту на колени.

– Ты слишком сильно не нравишься нынешним придворным. Либо у меня к тебе пара вопросов.

Развернув первое письмо и быстро пробежав его глазами, Айорг побледнел больше обычного и поспешно скомкал пергамент прежде, чем в него успела заглянуть Олли.

– Я вру, звёздный мой, и вру много, но не в этом случае. Коврус – не моя вина.

– А Кроана? Второе письмо о ней.

– Кроану я не отрицал. Я проиграл её, но нынешняя свадьба принцессы, если состоится, поможет нам вернуть всё на место.

Предпочитавшая помалкивать Олли не могла не нахмуриться, когда услышала обращение к тави. Это была не просто какая-то ласковая кличка, а словосочетание, в котором одна часть звучала слишком похоже на название старой, не оставившей после себя ровным счётом никакого наследия нации. Присматривайся к генералу Гринду не присматривайся, он выглядел вполне обычно: немногочисленные записи историков всегда рассказывали, что суламаррэ разве что не сверкали, подобно звёздам. Самаэль был привлекателен, но не искрился на солнце уж точно.

Олли так и не рискнула задать вопрос, крутившийся на языке.

– Ладно, допустим, что я поверил,– Самаэль повёл рукой, хмуря светлые хищно изломленные брови.– Но ситуацию это сильно не изменит. У тебя будет три… Ну, Гелена можно заставить, поэтому четыре – четыре голоса. Против шести.

– Согласен,– регент так же нахмурился, подпирая щёку кулаком и глядя на доску, где Владыка был окружен четырьмя нападавшими.

– Айорг.

– Да?– перестав размышлять о мрачных перспективах, валакх поднял голову на генерала.

Самаэль, подавшись вперёд, упёрся локтями в колени и сцепил пальцы в замок, поверх которого и смотрел на друга.

– Они слишком стары для своих должностей.

Олли поперхнулась воздухом и перегнулась через свободный подлокотник своего кресла в попытке откашляться, а регент, в свою очередь, при всей совей повседневной эмоциональности, смог только шире прежнего распахнуть выразительные глаза. Поначалу не сказал ни слова, просто дождавшийся, когда в себя придёт их невольная собеседница.

– Не верю, что говорю это,– мельком удостоверившись в том, что Олли вновь начала дышать, пробормотал Айорг,– но я не согласен. Где мы найдём замену?

– Может, не надо их убивать?– осторожно поинтересовалась вдова Владычицы.– Мы могли бы… Договориться с ними?

– Да, мы с ними поболтаем, дадим им по мешку золотых, а утром они всё равно скажут, что хотят.

Тави Гринд был прав: любые договорённости сейчас были бы самым ненадёжным способом из возможных. Главы ведомств могли сказать, что согласны на всё, а на следующий день объявили бы народу то, что сами считали нужным. Если после этого с ними бы что-то произошло – даже, если бы они смогли посадить на престол принцессу Офру – всем было бы ясно, кто приложил руку к нанесению травм или убийствам.

– Убей одного,– спокойно произнёс Самаэль, положив ногу на ногу и слегка покачивая носком.– Заставь остальных верить, что за ними ежеминутно следят и готовы прикончить при малейшем неверном движении. Армия будет на твоей стороне.

Ответом было молчание, но валакх обдумывал предложение, которое расценил, как вполне неплохое и любопытное. Глядя на тави, Олли слегка нахмурилась: она не ожидала подобной жестокости от человека, казавшегося на первый взгляд мягким и более справедливым, чем кто-либо во дворце. Самаэль вдруг стал выглядеть холодным, расчётливым существом, которое могло, и глазом не моргнув, убить ближнего своего.

– В целом,– Айорг прищурился, прикусив кончик мундштука трубки, в которой уже нужно было заново поджигать табак,– это можно провернуть. Думаю, Онерли…

– Подождите!– возмутилась Олли, вскинув руки,– вот так просто?!

– Вот так просто, Ваше Сиятельство,– улыбнулся ей в ответ регент.– Устраним Онерли, остальные без него ничего делать не рискнут, и им останется только признать меня… А что насчёт Сонрэ?

Коротко вздохнув, Самаэль склонил голову к плечу:

– Я же сказал, что армия на твоей стороне. Как я это проверну, уже моё дело.

Айорг смешливо фыркнул, перевернув трубку и постучав по её донышку пальцами. На траву рядом со столом плавно опустились частично опалённые листья табака, а сам валакх поудобнее устроился на подлокотнике кресла Олли, который занимал.

– Отлично.– Взглянув на молчавшую вдову Владыки, регент с улыбкой ей подмигнул.– Расставляйте фигуры. Теперь мы точно его обыграем.

4.

Они засиделись до обеда, решившие в конечном итоге разойтись только тогда, когда играть надоело. Олли в основном наблюдала, но пару раз попыталась перехитрить регента, который без малейшего зазрения совести пользовался своим умением. Самаэль только тихо усмехался, когда Айорг в очередной раз словно бы невзначай задевал руку вдовы Владыки и спешно извинялся за свою невнимательность.

Ветер гулял по коридору третьего этажа, залетавший через арочные проходы, выводившие на балюстраду, засаженную сплошь зеленью так обильно, что казалось, будто перила – не мрамор, а живая изгородь.

Довольно быстро, не дожидаясь интронации, сняли белые отрезы тканей, загораживавшие ранее вид на город, раскинувшийся у подножия, вернули вившийся по колоннам с синим плиточным узором плющ. С одной стороны, ничего противоестественного в этом не было, но Самаэль никогда не мог отделаться от ощущения, что этот самый плющ на данных конструкциях вызывал у него ощущение старости и забитости. Не спасали ситуацию даже каменные барсы, глядевшие на улицу со своих стоек, расположенных перпендикулярно колоннам.

Возможно, сказывалось воспитание – у Джанмарии Гринда даже дочь жила по уставу, нередко вынужденная слушать рассуждения об оборонительных сооружениях, тактиках и прочих прелестях войны. Однако, Самаэль не любил дворец не только по причине излишней чопорности этого места, сплошь кишащего любителями ударить ближнего в спину.

Этот комплекс был абсолютно бесполезен с тактической точки зрения. Все коридоры, выходившие на внешнюю сторону, а не заворачивавшие вглубь зданий, были открытыми, с огромными арочными проходами на балюстрады. Никто не присматривался к слугам, которые были частью ансамбля и просто действовали в его пределах, и потому любой из этих самых слуг мог дождаться нужного момента и, не отходя от конюшен выпустить в чиновника или, не приведи Птица, самого правителя стрелу. Враг мог не подходить вплотную к широкой оборонительной стене – достаточно было хорошенько прицелиться и использовать баллисты или требушеты. При идеальном раскладе снаряды можно было поджечь: внутренние помещения имели много деревянных элементов в отделке, а золото плавилось на удивление быстро, отсутствовавшее в интерьере разве что тех комнат, в которые высшие чины не заходили.

Весь дворец был мишенью, и хуже всего было от осознания того, что он был выше стены. Остановившись на середине шага, Самаэль повернулся лицом к арочному проходу. Третий этаж уже был в зоне риска, наполовину высившийся над стеной, не говоря о четвёртом и пятом, которые не были защищены ровным счётом ничем.

Если закопаться в историю войн, в которых участвовала империя, можно было заметить красной нитью шедшую через них практику – ни в коем случае не пускать к столице. Во время боевых действий Владыка в исключительных случаях покидал свою главную резиденцию, а потому Лайет становился последним оплотом имперской государственности: случись что-то с ним и в частности – дворцом, Эрейю можно было хоронить в прошлом. Во время военных действий могло быть так, что окружные области валялись в руинах, но за Тэнебре, в центре которой и разместился Лайет, готовы были биться голыми руками и из последних сил.

Враг, пришедший под стены города, захватил бы его за пару дней, а ещё проще – не стал бы приходить и обозначать своё присутствие, но заслал бы достаточно шпионов, которые могли совершить убийство быстро и тихо. Прийти в лишённый головы город и занять его было равносильно простой прогулке.

Стоило поговорить об этом с Айоргом, случись ему все же стать Владыкой, но что-то подсказывало тави Гринду, что разговор этот будет бесполезен. Валакх не был глупым, редко показывал себя, как нерациональное существо, но ему была свойственна определённая самоуверенность, которая в его семье, очевидно, выдавалась при рождении. Как его братья и сёстры всегда чувствовали себя хозяевами положения, должными даже несмотря на отстранение от политики быть в почёте, так же Айорг порой позволял собственным способностям затмить его взор. В частности, способностям умственным: будучи недурным стратегом и умельцем ковыряться в чужих головах, валакх очень часто полагался только на это.

Их действия, вне зависимости от того, был бы устранён один из глав ведомств или все разом, несли за собой определённые последствия. Поразмыслив над возможными исходами, Самаэль предположил, что у валакха следующие два или три года не будет возможности распоряжаться свободно чем-либо в государстве.

Это было особенностью Эрейи – никто не возражал, когда молодой наследник зверел, уставший от ожидания, и вырезал всю свою семью, начиная от Владыки, заканчивая месячным братом. Если это делал тот, кому в сторону трона стоило разве что иногда смотреть, а не пытаться сесть, народ начинал ворчать.

Они могли оказаться в яме, подобной той, из которой, не щадя себя и окружения, карабкался Владыка Джодок Безумный. Он не был даже в потенциальных фаворитах своего отца, но вырвал себе право называться хозяином империи, и поплатился за это необходимостью в течение последующих пары лет целиком менять состав государственного правления, так как предыдущие считали его узурпатором и тираном.

В случае Айорга ситуация усугублялась ещё и тем, что потомственным Гесселингом валакх не был.

Два или три года – Самаэль не хотел думать о больших числах – империя Эрейи была бы в раздрае, следившая за каждым движением нового Владыки и пытавшаяся к нему привыкнуть. Им предстояло собрать отколовшиеся области воедино, привести в порядок казну и найти тех, кто действительно делал бы, а не судачил о том, как хорошо было при Мортеме. Три года империя была бы подобна раненному хищнику, который не мог убить падальщиков одним ударом лапы, и эти падальщики непременно стали бы подбираться ближе в попытке добить своего некогда опасного врага.

Все эти мысли вели к одному большому списку всего, что предстояло сделать, и полная перестройка дворца стояла там не на последнем месте.

Совсем неподалёку раздался шум, и в следующее мгновение не ожидавшего подобного Самаэля обдало мощным воздушным потоком. Качнувшись назад и слегка сощурившись из-за прилетевших вместе с ветром пылинок, тави имел удачу увидеть крупного фохса, на лету хлопнувшего пастью и проглотившего несчастную пичужку, по печальному стечению обстоятельств оказавшуюся как раз в районе третьего этажа.

Фохсы обычно были не больше лошади, даже внешне отчасти напоминавшие её смесь с волками – крупные звери на четырёх крепких лапах. Длинная шея позволяла им без особых усилий ловить добычу, находившуюся чуть в стороне, а не прямо по курсу, узкие вытянутые морды делали возможным пролезать в норы за несчастным зверьём. Охотиться они могли в каких угодно условиях – хоть на земле, хоть в воздухе. Последнее было заслугой третьей пары конечностей в виде перистых, крайне подвижных крыльев, которые могли обернуть вокруг туловища в то время, пока не использовали.

Невольно вспомнилось, как один учёный, специализировавшийся на животных, которого он повстречал в Саадалии, увидел перед собой имперца и принялся расспрашивать о тех «прелестных пушистых лошадях», рассказы о которых слышал от купцов. Понадобилось немало времени, чтобы Самаэль понял – речь шла о фохсах, которых купцы видели просто переходившими с одной территории на другую, как раз обернув своё туловище крыльями, что добавляло им зрительного объёма. Учёный, услышав, что «пушистые лошади» были хищниками с двумя рядами острых зубов и дурным нравом, был расстроен лишь отчасти.

Фохс тем временем без опаски соскочил на балюстраду, царапая по её камням острыми когтями, и выронил на пол птицу. Бедняжка, которой в пасти клыками переломало кости, но не шею, ещё трепыхалась, когда её начали доедать. Самаэль к страданиям пичуги был невнимателен настолько же, насколько был невнимателен к нему хищник, только заложивший в его сторону заострённые уши с кисточками, торчавшие в копне тёмной спутанной гривы.

Дожевав свой мелкий обед, хищник глянул в сторону не рискнувшего даже лишний раз вздохнуть тави и, ударив крыльями по воздуху, взмыл вверх. Быстро нырнул за перила и пропал, только махнув на прощание хвостом с пышной кистью.

Хотелось спросить у Айорга, с каких пор дикие фохсы начали рассекать так близко к городам, но не пришлось:

– Это питомец предыдущего Владыки,– раздалось в паре метров.– Подарили ему пару лет назад.

Слегка мотнув головой, Самаэль окончательно пришёл в себя и посмотрел в сторону говорившего.

На расстоянии одного арочного прохода стоял, мягко улыбаясь, Король богов – ещё один маленький валакх в жизни тави. Они были поразительно похожи и в то же время до жути отличны друг от друга. Самым главным было то, что склочного и порой сумасбродного Айорга он терпел без особых проблем, а вот на Василиска не мог даже смотреть без желания ударить.

Казалось бы, с чего? Это был такого же роста миловидный молодой мужчина с волосами цвета льна и глазами, напоминавшими замёрзшее озеро. У него были приятные, плавные черты лица, слегка вздёрнутый нос и приятная улыбка. В миру, выбираясь за пределы Пантеона, он предпочитал не носить, как братья и сестры, все своё облачение.

Должный бы всегда слепить своей яркостью, на неофициальные прогулки за пределами своей обители Король богов выбирался в серовато-синем кафтане с минимумом вышивки, обычных вполне штанах, да сапогах до колена. Не сафьяновых, не имевших украшений – в самых обычных сапогах, уже носивших на себе отпечаток возраста.

И тем не менее, Самаэля от него выворачивало. Они никогда прежде не общались полноценно, лишь пару раз друг друга видевшие и перекинувшиеся сухими приветствиями, но этого для впечатления было достаточно, и что-то внутри подсказывало тави, что его отношение к Королю было не безответным.

Какими бы его мысли о генерале ни были, они не мешали Первородному улыбаться так, будто Самаэль был одним из тех яростно верующих, что каждый день лобзали аккуратные руки с худыми короткими пальцами.

Слегка дёрнув бровью, тави на будущее запомнил присмотреться к рукам Айорга – готов был поклясться, что у регента пальцы были длиннее.

– Доброго дня, Король богов,– положив правую руку на сердце, левую мужчина убрал за спину и поклонился.

– Доброго дня и тебе, первый тави.– Василиск улыбнулся, сцепив руки в замок на уровне пояса.– Ясного неба и славных побед.

– А я думал, скажете «Пусть не будет тебе работы».

– Войны случаются, хотим мы этого или нет,– Король богов повёл плечом.– Я не в силах оставить мир без них навсегда.

«Потому что до бога тебе далеко»,– так и вертелось на языке. Оба знали, что в Первородных от божественного было лишь название и умение рассказать наивным верующим красивую историю, но вслух этого произносить не хотелось. Озвучь Самаэль свои мысли, они бы начали ругаться: даже, если Василиск знал и понимал суровую правду, статус обязывал его возмутиться.

– Вообще-то,– будто вдруг вспомнив что-то, встрепенулся Первородный,– это даже неплохо, что я встретил именно Вас, тави. Я бы не отказался поговорить.

Самаэль не удержался, слегка морщась, и скрестил руки на груди.

– Позвольте угадать: в разговоре будут присутствовать слова «интронация», «регент» и «завтра». Если угадал – а я угадал, то вынужден отказать.

Это было бесполезной тратой времени: Пантеон всего лишь до сих пор надеялся снискать расположение хоть у кого-то. При всей неприязни глав ведомств к регенту, они бы ни при каких обстоятельствах не стали о чём-то договариваться с Первородными, которых считали не имевшими никакого права на участие в политике. Самаэль был после ведомств вторым, с кем можно было попробовать пообщаться: армия подчинялась в первую очередь ему, а уже потом – сударю Элану.

– Как много Вы знаете о Ллвиде Верном и Магали Гесселинг?

Моргнув, тави отвлёкся от мыслей и с долей стыда обнаружил, что пропустил момент, когда Король богов подошёл к нему, оставив между ними расстояние лишь в пару шагов.

– Достаточно, я полагаю.– Самаэль надеялся, что раздражение в голосе скрыть удалось.– Как много Вы знаете об обязанностях первого тави?

Василиск на пару мгновений стушевался, не зная, как ответить, но в итоге признался, что знал не так уж и много.

– Вот как,– генерал Гринд наигранно мягко улыбнулся,– в таком случае, вынужден сообщить, что в отсутствие военного положения в стране я не сижу, покачивая ногой, и не думаю, с кем бы мне развлечься. Простите, но у меня есть ещё дела на сегодня.

Коротко поклонившись, он двинулся было дальше по ранее прерванному маршруту, но Василиск, обернувшись вслед, смог привлечь внимание, даже не повышая голоса.

– Что, если я скажу, что в истории этих двоих замешана семья Гринд?

Самаэль остановился, не сразу сумевший определить, была это нерешительность или страх.

По возвращении домой после семи лет отсутствия и после встречи с Айоргом, которого заставил признаться во влиянии на произошедшее с родителями, он поклялся сам себе, что больше не хочет знать ничего. Семья Гринд могла оказаться в родстве с Великой Птицей, но пусть бы это осталось пережитком прошлого и красивой легендой, затерявшейся где-то во времени. Ему не хотелось ещё раз почувствовать то же самое, что и в тот день, когда дядя на смертном одре отдал ему письма.

Это были письма ему, Самаэлю, которые Джанмариа Гринд писал, но не отправлял, так в итоге и копив их у себя до самой смерти. Там было о старшем ребёнке семьи, Агаларе Гринде, об Иллайе Джорхе и их сыне; о том, как однажды дождливым летним вечером, открыв дверь своего дома на стук, Джанмариа увидел нынешнего регента империи и жавшегося к нему мальчишку трёх лет на вид, и как Айорг рассказал, почему ребёнок был с ним, а не со своими отцом и матерью.

Наверное, читая эти письма, в которых дядя признавался, что врал ему про вопрос родства, что порывался, но никак не мог заставить себя всё рассказать, а затем дать возможность навестить то, что осталось от отчего дома, Самаэль должен был чувствовать горечь или печаль. Они были, но жались где-то глубоко в груди, стиснув сердце железными тисками и въедавшиеся в самое естество, а всё внимание на себя утянул страх – страх того, что ему лгали не только в этом. Страх, что лгали всегда, лгали все вокруг и лгали везде. Может быть, лгали даже о том, что он в этот раз родился Гриндом, а не кем-нибудь ещё.

Этот страх быстро перерос в нечто иное, что Самаэль до сих пор не мог описать словами, но что давало ему одну конкретную идею – он не хотел знать, если в семье было ещё что-то, что все долгое время скрывали. Ему было достаточно того, что имелось сейчас.

– Я отвечу, что Вы можете оставить это знание при себе,– коротко вздохнул он, оборачиваясь на Короля богов.– Что бы Вы ни хотели сейчас рассказать, это не изменит завтрашнего дня. Нет другого кандидата, кроме Вашего старшего брата.

– А если есть?– Василиск шагнул в направлении собеседника.– Что, если есть законный наследник, который может наравне с моим братом сражаться за право на престол?

– Его нет,– Самаэль махнул рукой, будто это могло помочь отсечь предыдущий разговор и превратить его в пыль.– Нет и не было. Согласно посмертному указу Владыки Мортема единственный, кто после смерти Владыки Фикяра сможет претендовать на должность – регент. Армия поддерживает такое решение.

Замерев в нерешительности, Василиск некоторое время молчал. Придя к каким-то определённым выводам, мужчина шагнул ещё на один шаг ближе:

– Тави, Вы-

– Король богов, какая встреча!– к Первородному подскочила, подхватывая за руку, Офра.

Самаэль своевременно вспомнил, что принцесса была одной из искренне верующих жительниц дворца, так что она бы не упустила возможности поговорить с самим Королём, вдруг явившимся на порог. Возможности сбежать лучше, чем эта, ему бы не представилось, и, пользуясь тем, что Василиск отвлёкся, генерал скользнул за ближайший угол.

Говорить не хотелось, но Первородный все же умудрился его задеть. На мгновение перед тем, как принцесса обозначила своё присутствие, Самаэлю казалось, что он услышит то, что не нравилось ему в качестве даже банального предположения.

5.

Если принцесса Офра умудрялась дорваться до аудиенции с Королём богов, когда тот был, как про себя выражался «не при исполнении», можно было считать день законченным. К своему же довольству, Василиск не так часто захаживал во дворец, когда у него было свободное время. Сегодня и вовсе явился в надежде поговорить с генералом Гриндом, но тот оказался хуже своего предшественника Джанмарии, который, завидя Первородных, разворачивался на расстоянии нескольких метров и уходил искать обходные пути. Самаэль, хоть и не бежал от разговора заранее, предпочитал держать собеседника на вежливом почтительном расстоянии и не давал сунуться ближе дозволенного.

Краем уха слушая принцессу и её рассуждения о жизни после смерти брата, Василиск с тоской подумал о том, что по дороге в столицу растерял все своё красноречие – обычно даже такой сварливый гадёныш, как Гринд, не смог бы отвертеться. В конечном итоге они бы поболтали, нашли общий язык, а по итогу Первородный вывалил бы на него то, что узнал от Нории. Кто бы мог подумать, что некоторые генералы могут иметь наглости достаточно, чтобы повернуться к столпу религии в стране спиной.

Если бы не красноволосая ифритовая гадина, ему бы не пришлось и упрашивать Самаэля поговорить.

Вздохнув, Василиск подпёр щёку ладонью и нахмурился. В последнюю неделю он вспоминал Джартаха Неповторимого с такой завидной частотой, что в скором времени давно почивший Владыка должен был выбраться из склепа и прийти к Первородному с вопросом: «Когда ты оставишь меня в покое?».

«Пусть это будет местью ему на том свете,– оправдывал сам себя валакх,– он нам все испортил при жизни, так пусть хоть помучается там, с праотцами.»

Мысли о том, как Владыка Джартах попортил Первородным жизнь незаметно потащились ещё дальше в дебри породы Гесселингов, и Василиск вдруг вспомнил, что мать самого нелюбимого его правителя была из Геенны, и это была не просто какая-то сторонняя женщина. Она практически никогда не появлялась на людях, но ходил слух, что ифритка была одной из приближенных самого Князя.

«И что теперь?». Вздрогнув, Василиск обернулся – на мгновение ему показалось, что голос старшего брата послышался над ухом, а не в собственных мыслях. Айорга на горизонте не намечалось, и Король богов вздохнул с облегчением.

Мысль, поначалу видевшаяся удачной, померкла: не важно, кем была мать Джартаха Неповторимого при дворе Геенны, она не была родственницей правителю. Не было никакого смысла кидаться, сломя голову, на аудиенцию к Иблису и пытаться его убедить, что он имеет права на эрейский престол.

– Я не знаю,– вздохнула тем временем Офра, приходя в своём неимоверно длинном рассказе к какому-то логическому концу.– Я могла бы смириться – он недурен собой – но уезжать в Геенну…

– Ваша матушка тоже когда-то оставила отчий дом, чтобы быть рядом с супругом.– Глядя в сторону от принцессы, выхоложенным тоном произнёс Василиск.– Это тяжело, несомненно, но Вы не должны-… Стоп, куда?

– В Геенну,– девушка, сложив руки на коленях, с беспокойством посмотрела на повернувшегося к ней Первородного.– Что-то не так?

Василиск некоторое время молчал, осмысляя услышанное. Офра оставалась единственной законной наследницей, если смотреть только на прямых потомков семьи Гесселинг, но согласно закону о первородности девушка не могла получить титул просто так. Она была женщиной и, как ни поверни, империя бы не приняла такой расклад – единственной, кому когда-либо дозволялось править страной в одиночку, была легендарная Принцесса Роханна.

Однако, если единоличное правление было под запретом, то наличие супруга могло помочь обойти этот закон. Офра бы объявлялась Владычицей, а её супруг – регентом при ней. Он не стал бы официальным лицом в полном смысле, но получил бы право направлять свою жену на нелёгком пути правления. Конечно, Офра была при этом лишь символом, прямым потомком, но всё было лучше, чем Айорг Гессе. Василиск слишком ярко представлял, как будет усмехаться старший брат, когда на его плечи ляжет тяжестью алая мантия с золотым подбоем.

– А за кого конкретно Вас выдаёт сударь регент?– как можно более мягко улыбнулся Василиск, возвращая внимание принцессе.– За какого-то тамошнего вельможу?

Тема для девушки была болезненной: в уголках её маленьких, всегда широко раскрытых карих глаз стали собираться слёзы, и Василиск сотню раз пожалел, что спросил. К своей чести, Офра сдержалась и почти без запинок заявила, что в супруги ей пророчили самого Князя.

Птица Великая. Пусть лучше бы Айорг Гессе, заливисто хохоча, бегал по дворцу в мантии и Венце.

– О, Птица,– почти беззвучно выдохнул Василиск, прикрыв нижнюю часть лица ладонью.– Птица великая, этого нельзя допустить.

– Вы тоже так считаете?

– Да,– выпалил Король богов, не слишком заботясь о том, говорила ли принцесса что-то до этого.– Да, точно. Простите, Ваше Сиятельство, мне нужно бежать.

Не откланявшись и толком не попрощавшись, валакх выскочил в коридор и, посмотрев по сторонам, как показалось Офре, потянул носом воздух. По запаху определив нужное ему направление, Василиск исчез в левой стороне, а принцесса, гулко вздохнув, уставилась в окно. Даже, когда регент был просто регентом при живом брате, к ней относились более сочувственно.

Виновник всего нашёлся в дворцовой кухне – без малейшего зазрения совести шарил в поисках чего-то съестного и только белозубо скалился в улыбке, когда повар, замечая его поползновения, устало просил: «Сударь Айорг, ну подождите Вы до обеда».

Сколько Василиск помнил брата, тот при всей своей субтильности мог есть бесконечно много. Не толстел, как ни пытайся, но, если переест, мог потом пару дней лежать без дела и никуда даже толком не ходить, как хищник, нуждавшийся в свободном времени для переваривания.

Вынужденный, чтобы добраться до брата, проскользнуть мимо двух слуг, Василиск случайно задел плечом свиную тушу, вытянутую среди четырёх таких же и подвешенных вдоль стены за задние ноги. На одном из столов лежал в медном поддоне не ощипанный лебедь, рядом ютились корзины с овощами и миски с хлебом. Айорг в основном крутился возле печи, в которой на вертеле уже были насажены четыре мелкие тушки феантов, а внизу, над самым огнём, висел котелок с супом.

Повар не заметил Короля богов, воодушевлённо ругаясь на своего подмастерья, который рассыпал на занятым ими втором широком столе пшено, и Василиск, пользуясь возможностью, проскользнул к родственнику поближе.

Как раз собиравшийся посмотреть на содержимое котелка, Айорг от неожиданности, когда Первородный тронул его за плечо, выронил крышку, и та с грохотом упала на законное место. На них никто не отреагировал – только вбежавшая в помещение с ещё одной корзиной овощей девчушка коротко вскрикнула, отшатнувшись к стене и едва не уронив с висевших там полок всю посуду.

Проводив взглядами разок обернувшуюся на них служанку, мужчины переглянулись и почти одновременно хмыкнули. Если было на то желание, в юные годы они могли смеха ради даже говорить одновременно – это почему-то приводило окружающих не то в ужас, не то в умиление, не то в оба этих состояния разом.

– Полагаю, ты не лепёшки с сыром красть пришёл,– заметил Айорг, все же сунувшись в котелок и слегка морщась от запаха.– Фу, капуста… Чем обязаны, Ваше Святейшество?

– Мы будем у печи разговаривать?– хмуро поинтересовался Василиск.– Может, ещё за феантами следить начнёшь?

– Всяко лучше, чем твоя рожа,– с беззаботной улыбкой отозвался регент, разворачиваясь и направляясь к двум арочным проходам, отделявшим от остального помещения широкую стойку для готовки и, лестницу наверх за правым углом.– Идём.

Ступени, согреваемые солнечными лучами, попадавшими на с улицы, показались валакху достаточно удалённым от лишних людей местом. На деле он всего лишь хотел поскорее разобраться с болтовнёй и не тратить лишнее время на попытки уйти в самый дальний угол самой дальней садовой беседки.

Через дверь, к которой вела лестница, обычно заходили торговцы, с которыми были налажены поставки продуктов на дворцовую кухню, а, так как готовка обеда шла уже полным ходом, в ближайшее время новых визитёров не ожидалось.

– Послушай, я не хочу ругаться, ладно?– Василиск присел рядом с братом, в задумчивости смотревшим на свою курительную трубку.– Я пришёл только поговорить.

Айорг глянул на Первородного из-под рвано стриженной чёлки, после чего вновь вернулся взглядом к трубке. Он явно хотел заметить, что ещё толком не успел возмутиться, но Василиск предпочитал разъяснить заранее.

– Касательно объявления будущего Владыки… Давай будем откровенны – ты не Гесселинг.

– На пять букв – да,– смешливо фыркнул Айорг, все же решив, что хочет курить, и потому снявший с пояса маленький кожаный мешочек.– Позволь помочь: ты не хочешь, чтобы я был Владыкой.

– Я предлагаю рассмотреть все варианты, только и всего. И сейчас речь не о принцессе Офре.

На последних словах регент замер, пару секунд глядя пустым взглядом в пространство. Сморгнув оцепенение, Айорг все с тем же безмятежным видом продолжил засыпать в трубку курительную смесь.

– Айорг… Хеймор,– Василиск со вздохом скрестил руки на груди.– Пойми, мы – Первородные, и власть в полном смысле слова не для нас. Первородный не может быть Владыкой.

– Ого, я вдруг стал одним из вас?– регент издал каркающий смешок, слегка щуря глаза-угольки.– Ничего себе. А когда была церемония принятия в ряды Пантеона?

– Ты знаешь, о чём я говорю.

– Нет, не знаю!– резко повернувшись на брата, Айорг взмахнул рукой. В сторону полетела, почти сразу ударившись в стену, курительная трубка, на которой и без того было достаточно царапин.– Я не один из твоих прихожан, змеёныш, не пытайся мне улыбаться и нести чушь про единство и семью!

Василиск вздохнул, перегнувшись через валакха, и подобрал откинутую им в сторону трубку. Сев ровно, Король богов протянул её брату.

– Что бы ни случилось, я все равно считаю тебя семьёй.

Цапнув свою вещь с чужой ладони, Айорг вернулся к прерванному занятию, но долго в спокойном состоянии не протянул. В этот раз в сторону полетела щепотка табака, которую только достал из мешочка.

– Нет, это смешно просто! Был я одним из вас, когда ты отдал приказ убить моих людей и перерубить мне ноги?!

– Ладно,– Василиск вздохнул, сдаваясь,– я понял, ближе к делу.– Упёршись рукой в колено, мужчина повернулся к брату лицом.– Престол должен занять потомок Магали Гесселинг.

– Ой, смотрите,– язвительно улыбнулся Айорг,– Пантеон научился копаться в старых легендах?

– В гербовых книгах. Не пытайся отпираться хотя бы здесь – у неё были дети от Деймоса Гринда, и их потомок ходит у тебя в подчинении!

Будто успокоившийся, регент молча закончил набивать трубку, после чего осмотрелся в поисках ближайшего источника огня. Василиска будто не было рядом, и мысль о том, что его игнорируют, только прочнее закрепилась, когда Король богов остался один: валакх просто поднялся с места и ушёл в тот зал, где его ранее нашли. Отсутствовал он не так долго, как предполагалось, а вернулся уже с раскуренным табаком.

– Давай мыслить логически,– посидев рядом с братом молча, Айорг развёл руками.– Единственный Владыка, который тебе выгоден – я.

Нервно хохотнув, Василиск положил ногу на ногу и чуть наклонился вперёд, чтобы взглянуть брату в глаза.

– Самоуверенное заявление.

– Нет,– Айорг, упёршись локтями в ступеньку позади себя, зажал мундштук трубки в зубах и выдохнул сизый дымок.– Это логичное заявление. Завтра ты поддержишь меня, а я первым указом позволю Первородным участвовать в правлении.

Первое время Василиск не знал, что сказать – просто молча смотрел на брата, который наблюдал за ним с мало объяснимой смешинкой во взгляде. Возникло ощущение, что это просто розыгрыш, и валакх ждёт момента, когда шутка, наконец, дойдёт до адресата, но ничего не происходило.

Покачав головой, Король богов попытался выдать хоть какой-то ответ, но отказался от этой идеи и со вздохом принялся тереть глаза основаниями ладоней.

Это не могло быть серьёзным предложением – Первородные веками вынуждены были находиться в стороне от правления. К этому привыкли все, это стало традицией, и каждый новый чиновник чтил это, как один из законов, прописанных в Тишуре.

Первым же указом нового Владыки возвращать Первородных к ступеням трона могло быть либо шуткой, либо добровольным самоубийством нового правителя.

– Врёшь.– Наконец, Василиск сообразил хоть какой-то ответ.

– Я вру во многих случаях, но этот – не один из них,– Айорг усмехнулся, склонив голову к правому плечу.

– Народ взбеснуется.

– Нет. Ты никогда не слышал, что говорил о своём титуле Мортем?

Отрицательно покачав головой, Василиск вызвал у регента ещё одну усмешку. Айорг относился к нему, как к несмышлёному ребёнку – почти всегда.

– «Я есть Владыка, и я есть закон.»

К потолку поползла струйка сизого дыма. Проследив за ней, тянувшейся от него самого, валакх легко оттолкнулся от своего места и поразительно прытко поднялся на ноги для существа, которого с завидной периодичностью беспокоила боль в коленях.

Потрепав не успевшего отмахнуться Василиска по волосам, регент улыбнулся прежде, чем уйти:

– Подумайте, Ваше Святейшество. В этот раз я действительно не вру – слово Первородного.

6.

Никто не ждал, что регент будет фаворитом хоть у кого-то. Другие опасались, что продвинутый по должностной лестнице генерал Гринд станет его поддерживать, но глава дипломатического ведомства Онерли до последнего сомневался – тави, неизвестно где пропадавший семь лет и, по возвращении, как говорили, рассорившийся с регентом вдрызг, не мог так просто поменяться. Он был сыном Джанмарии Гринда, который всегда чётко отделял личное от рабочего и с таким же пониманием воспитывал своих детей.

Увидев, как регент с тави шли по саду, о чём-то переговариваясь, Онерли все же замер. Возникло сразу с десяток предположений того, о чём они могли говорить: может, плели интриги, может, разбирались в собственных отношениях, а, может, и просто обсуждали вино, поданное на обед, хотя обедали в разных местах.

За обедом Онерли был поражён присутствием в их компании первого тави, который ни капли не возражал против того, что остальные обсуждали утренний эпизод с регентом. Разговор он не поддерживал, но и не пресекал, и если поначалу главы ведомств опасались за каждое слово, то вскоре осмелели. Потом Элан, решивший, что время как никогда наиболее удобное, втянул его в обсуждение охраны на интронации, к ним быстро подключился Джевиш, глава казначейского ведомства, которому нужно было определиться с размером такшака – выплаты, предоставлявшейся крепости каждого Великого генерала, как знак признательности за службу новому Владыке.

Словом, доселе казавшийся довольно отстранённым молодым человеком, тави Гринд в конечном итоге стал для Онерли таким же, как и они – отчасти. Он следовал уставу, давно уяснивший эту догму благодаря своему отцу, и едва ли бы стал заниматься какими-то интригами.

Разговор в саду закончился не самым лучшим образом, в какой-то момент переросший в спор. Доведя друг друга до белого каления, мужчины хорошенько друг на друга рявкнули и, пыхая гневом, разошлись в разные стороны. Проводив Гринда взглядом, сударь Онерли некоторое время поразмышлял над всеми перспективами и в итоге решил все же его догнать. В немалой степени от армии зависел завтрашний день, поэтому следовало убедиться, что первый из Великих будет на стороне большинства.

Пришлось немного петлять по коридорам, но нужный ему тави в конечном итоге все же был найден – его как раз подловила, заняв разговором, вдова предыдущего правителя.

Эта девушка всегда казалась сударю Онерли приятной, но слишком уж ветреной. Фаворитов разрешалось иметь только Владычице, коей Оливия не была, и все же слишком уж часто она в последние годы любила поболтать то с одним мужчиной, то с другим. Вот и с тави Гриндом стояла непозволительно близко, то и дело бросая на него томные взгляды из-под пышных рыжих ресниц.

– Доброго вам вечера, тави,– натянул улыбку Онерли, подходя к молодым людям.– Доброго вечера и Вам, Ваше Сиятельство.

Оливия, опустив взгляд в пол, с кроткой улыбкой поклонилась, но с места не сдвинулась. Тави, глянув на приземистого главу ведомства с высоты своего роста, только кивнул.

Окинув его взглядом, Онерли запоздало понял, что тави бродил по дворцу в свой свободный день, когда его присутствие не было первой необходимостью – ясно это стало по отсутствию привычного малахитового камзола. Генерал Сонрэ в этот день, случавшийся раз в неделю, уезжал домой, к супруге, но его более молодая замена без малейшего зазрения совести околачивалась в резиденции, одетая в простой тёмно-синий кафтан длиной до колена. Даже оружия при себе не имел.

– Гляжу, Вы все отдыхаете,– улыбнулся сударь Онерли.– На завтра все готово?

– Этим занимается тави Эммерих, так что да,– спокойно ответил Самаэль, держа руки скрещёнными на груди.– Ваше Сиятельство, полагаю, сударь Онерли хочет обсудить грядущий день…

– Ничего страшного,– Оливия покорно кивнула, напоследок только аккуратно тронув генерала за предплечье.– Хорошего Вам вечера, тави. Сударь Онерли.

Проводив девушку взглядом, глава ведомства укоризненно покачал головой и тихо пробормотал себе под нос: «Никакого стыда».

Самаэль сделал вид, что не заметил, и только улыбнулся, напоминая, что глава ведомства хотел о чём-то поговорить.

– Верно,– согласно кивнул Онерли.– Я всего лишь хотел обсудить… Я думаю, Вы и так понимаете. Мы все знаем, что сударь регент объявлен единственным наследником после Владыки Фикяра согласно посмертному указу, однако…

– Однако допускать его до правления нельзя,– закончил за главу ведомства Самаэль, едва заметно хмурясь.– Знаю. Но особого выбора у вас нет, если только вы не жаждете создать вторую Роханну.

– Нет, нет,– мужчина взмахнул руками.– Давать свободу власти сударыне Офре тоже было бы ошибкой. Мы с остальными главами полагали возможным сделать её Владычицей лишь номинально, для общественности. А правление останется целиком в руках ведомств. Она будет лишь появляться на официальных мероприятиях.

Коротко усмехнувшись, Самаэль мельком глянул по сторонам.

Они были одни, хотя коридор вёл к жилым помещениям, в одном из которых размещался и он сам, и регент, не говоря уже обо всех остальных. Их мог услышать любой желающий, но Онерли не горел желанием куда-то идти, зато не отказался бы расставить все точки над «и» здесь и сейчас.

– Вам самому не смешно?– тави чуть наклонился вперёд, поводя рукой.– Все главы ведомств шепчутся у меня за спиной о том, что я получил должность только по дружбе или по чему-то похуже. Вы в их числе. И теперь просите меня поддержать ваше решение?

– Я никогда не сказал о Вас дурного слова, тави,– искренне возмутился Онерли, отступая на шаг назад и хватаясь за сердце.– Я уважал Вашего отца, и он был мне другом. Я ни на секунду не сомневаюсь, что он воспитал Вас достойным молодым человеком и отличным солдатом!

– Вот как?– недобро прищурился Самаэль, не скрывая усмешки.– Я военный, но не надо пытаться причислять меня к солдафонам и идиотам, Онерли. Давайте не будем друг друга обманывать: никто из вас от меня не в восторге. Вы считаете лишь Сонрэ достойным места первого среди Великих, и это несмотря на то, что я точно так же сражался и что благодаря мне, а не Сонрэ, Война Двенадцати дней получила своё название.– Сократив делившее их расстояние, мужчина слегка хлопнул главу ведомства по груди тыльной стороной ладони.– Я получил свой чин при Мортеме, и я пережил немало битв и ранений прежде, чем меня приставили к наградам.

Коротко вздохнув, он взмахнул рукой:

– С регентом у меня хотя бы есть уверенность, что в день интронации меня не вышвырнут за порог, отобрав все титулы, деньги и родовое поместье. Для него я первый тави, потому что заслужил это, и это – деловой подход, в который не примешиваются личные взгляды. Думаю, вы видели, какие у нас отношения вне рабочих моментов.

Сударь Онерли упёрся руками в пояс, хмуро глядя в пол. Ему казалось, после того, как увидел ссору регента с тави, что все будет донельзя просто, но доля правды в сказанном была: при всех его минусах Айорг умудрялся не смешивать личное с обязанностями. Он мог не испытывать никакой радости от общения с Сонрэ, но отключался от этого в моменты советов, мог устранять противников, но не в силу собственной неприязни к ним, а из расчёта на будущее.

На данном этапе все расчёты портили именно главы ведомств, так что в первую очередь при попытке их смещения регентом руководила бы исключительно необходимость выполнить посмертный указ Мортема Жестокого.

– Я понимаю,– кивнул Онерли, потирая лоб ладонью.– Но и Вы тоже меня поймите, тави…

– Не думаете, что Вы не в той позиции, чтобы ставить мне условия?– Гринд с едва заметной ухмылкой склонил голову к плечу.

– Простите? Я – глава дипломатического ведомства, и…

– И намерены провести эту ночь без сна, потому что не только поругались с регентом утром, но и узнали сейчас, что армия на его стороне.

Подавившись собственным возмущением, Онерли задумался и с ужасом понял, что тави был прав. Несмотря на наличие над армией начальника в виде главы военного ведомства Элана, в первую очередь простые солдаты и командиры смотрели на решения пятёрки Великих генералов, среди которых последнее слово неизбежно оставалось за первым. Кроме того, он действительно планировал провести сегодняшнюю ночь бодрствуя и выставив у стен своего дома лишнюю охрану.

– Если это угроза…– посмотрев на тави, глава ведомства пригрозил ему пальцем.

– Ни в коем случае.– Самаэль покачал головой.– Возможно, я всего лишь знаю, что в одной из крепостей есть желающие навестить вашу семью сегодня.

Помолчав, мужчины некоторое время изучали друг друга.

Онерли не знал, чего ждать, но понимал, чего ждут от него – предложения. Все шло к этому, так или иначе: им нужна была армия, первому тави был нужен гарант того, что при отсутствии на троне регента он сохранит своё положение.

– Я… Если я гарантирую Вам, что Вы останетесь на нынешней должности, есть у нас шанс договориться?

– Полагаю, что есть. Но я ведь тоже могу сказать, что выставлю охрану возле Вашего дома, а в итоге обмануть, верно?

Онерли заметался, не зная, что предложить, но в итоге, глянув на свои руки, с едва слышным вскриком облегчения стащил с указательного пальца правой руки перстень с печаткой. Впихнув кольцо в ладонь собеседника, мужчина заверил, что печать дипломатического ведомства – лучшее подтверждение. Когда он полагал, что в ответ получит что-то, равносильное перстню, тави лишь попросил следовать за ним, и пришлось подчиниться.

Провожая позже взглядом явно радостного произошедшему главу ведомства Онерли взглядом – тот уехал в компании десятка солдат, обитавшихся на дворцовой стене – Самаэль с едва слышным вздохом нащупал в кармане кафтана печатку и осмотрел её в свете факелов, разгонявших сумрак вечера. Оттиск этого кольца был на всех указах дипломатического ведомства, так что, фактически, он держал в руках и само это государственное образование.

– Эй,– подошедший со стороны Эммерих ощутимо хлопнул друга по плечу и заставил вырваться из вороха собственных мыслей.– Ты звал, я приехал. Чего хотел?

– Людей привёл?– Самаэль посмотрел на тави, после чего заметил сидевших на бочках и тюках сена у конюшен солдат.– Всё, увидел… Давно вы?

– Достаточно, чтобы увидеть, как радостно тебя обнимал на прощание Онерли. Я все думаю, стоит мне об этом знать или нет.

– Я просто решил наладить отношения с ведомствами,– спокойно улыбнулся Самаэль, убирая печатку обратно в карман.– Нам с вами их ещё терпеть всё-таки. Идите на стену. Там сегодня нужны дозорные.

– Своих нет?– Эммерих поморщился.– Регент испытывает удачу.

Развернувшись, Самаэль направился ко дворцу и махнул другу на прощание рукой:

– Не спорю. Но обычно она этого маленького валакха любит.

Глава 5. Слепые выборы.

1.

Утро началось не с солнца, проникавшего сквозь деревянные ставни в комнату и согревавшего своими лучами, пока игнорировать их станет невозможно. Даже не с громогласного торговца выпечкой, чья лавка стояла как раз на противоположной стороне улицы, и который приходил на своё рабочее место с рассветом, всегда появлявшийся позже самых первых покупателей на пару минут. Утро началось с оглушающего стука в дверь, разнёсшегося по всему дому и, казалось, заставившего хрупкие стены содрогнуться.

Она подскочила с постели, путаясь ногами в тонком покрывале, которое использовала летом вместо шкур, заставлявших плавиться от жара, и кинулась открывать, но в последний момент вспомнила, что была в неподобающем виде. Попыталась привести себя в порядок, подгоняемая вновь раздавшимся стуком и требованием отворить двери «именем Владыки», и все превратилось в слишком большой сумбур разом, чтобы нормально понимать, что происходит. Она была обычной женщиной, никому не мешавшей и ведшей свою тихую жизнь.

За дверями стояла стража, и, рискнув открыть им, она поняла только, что её хотели видеть при дворе. Зачем, почему – вопросы остались без ответа, и сумбур стал только гуще, заполняя собой все обозримое пространство.

Ей было чуть больше тридцати настоящих лет, а внешность была слишком неподходящей для того, чтобы на неё обратил внимание кто-то существенный. Единственное, в чём могла быть повинна – существование на правах любовницы одного вельможи из дипломатического ведомства, да редкое желание выпытать у него побольше новостей о том, что в ведомстве происходило. Любовник рассказывал охотно, а она то и дело не могла удержаться от того, чтобы его поправить и подсказать решение получше, но за это ведь не наказывали. Она была просто какой-то любовницей, не больше того.

Приведённая во дворец, она прошла вместе со стражей по коридорам, выглядывая то и дело наружу в сторону садов, взглянула на только-только выбравшееся из-за горизонта солнце. В горле комом стоял страх, что этот рассвет окажется последним, но стража всего лишь привела в кабинет, да попросила посидеть и подождать.

Всё это казалось произошедшим буквально пару секунд назад, и потому она сильно удивилась, обнаружив компанию.

– Уверены? Итт? Ещё и женщина.

– Я абсолютно серьёзен. Милая, Вас ведь зовут Рада, верно?

Это было её имя, но девушка отвлеклась чуть раньше и потому даже не кивнула. Итт – это слово было произнесено с плохо скрываемыми неприязнью и отвращением, бившее по самолюбию больнее любого хлыста. Матушка всегда учила не обращать внимание, но матушка была из дженверов, и ей, питавшейся эмоциями и никому толком не вредившей, было не понять метаний дочери, которая природой пошла в отца.

Не матери приходилось три раза на неделе задумываться о том, где бы найти кровопийцу, который окажется достаточно невнимателен, чтобы подпустить к себе своего злейшего врага. Сложнее было только искать людей, которые в империи были, но чаще всего старательно прятались по углам. Матери не приходилось беспокоиться из-за того что кто-то будет бежать подальше, едва увидев её глаза, со склерой не обычного цвета, а серостью с серебром.

Знала бы она, что окажется в обществе высокопоставленных лиц – могла бы понять, вздумайся вдруг ненаглядному затащить её к себе в кабинет – не открыла бы. Спряталась бы, забилась бы в верхний угол на потолке и отсиделась бы там, пока солдаты не уйдут.

Мужчин было двое, и Рада точно не знала ни одного – таких бы запомнила. Первый, одетый в малахитовый мундир, выдававший великого генерала, стоял напротив неё и осматривал не то с сомнением, не то с попытками представить, какой она будет, если позволить привести себя в порядок. Худощавый, вызывавший желание приготовить ему еды, да побольше, потому что с таким скудным телосложением мечом махать было явно тяжело.

С ним был слуга, державшийся чуть в сторонке, но все равно неизбежно цеплявший взгляд. Высокий, облачённый в синий становой кафтан до колена и высокие сапоги чёрной кожи. Каштанового оттенка слабая коса, в которую были заплетены его волосы, лежала на плече, но больше девушку зацепили черты лица этого человека, резкие, будто раскаленным ножом высеченные по льду. И пенсне в тонкой золотистой оправе, которые он в момент наблюдения за ним как раз слегка поправил. Хотя по виду тянул он на вельможу, судя по положению и многочисленным бумагам в руках был кем-то не выше казначея или личного помощника.

– Да,– вспомнив о заданном ей ранее вопросе, Рада кивнула.– Да, это я. С кем… С кем имею честь?

– Вы ведь не всерьёз?– помощник со вздохом указал в её сторону ладонью.– Сударь Гелен, у нас три часа до объявления нового правителя!

– И это – лучший кандидат!

– Что?– начав вслушиваться в разговор, который к ней относился напрямую, Рада поняла, что не была от происходящего в восторге.– Подождите, меня в правители?! Так нельзя!

– Конечно, нельзя, дура,– грубо рыкнул в её сторону помощник.– Какой идиот в своём уме посадит на престол девку, да ещё и из иттов?

– Помолчи,– генерал махнул рукой и, взглянув на Раду, тут же улыбнулся.– Сударыня, Вы немного не так поняли. Давайте с самого начала и по порядку: я – генерал Тайлан Гелен, а это – мой помощник.

Стало понятнее – совсем чуть-чуть, и если говорить о вопросе имён и личностей. Остальное оставалось все так же за гранью, но генерал, невзирая на фырканья своего компаньона, посвятил в детали.

Империя ещё не знала об этом, но она нуждалась в новом главе дипломатического ведомства, и так уж вышло, что сударь Онерли предусмотрел подобный вопрос. Воодушевленный её подсказками время от времени, он решил, что будет вполне целесообразно отдать свою должность простолюдинке.

Стоило ей начать отпираться, как нашёлся ответный аргумент, и спустя пару мгновений девушка с изумлением смотрела на письма, которые они с Онерли отправляли друг другу. В своих посланиях он не раз и не два рассказывал ей о тех или иных случаях в работе и просил помощи, и девушка полагала это просто желанием обсудить с кем-то сложившееся положение дел – о чём и сказала генералу.

– Но я в жизни не поверю, что писала она,– помощник генерала со вздохом поправил пенсне.– Где бы она научилась писать?! У неё может быть неплохой ум для того, чтобы разбираться в происходящем, но… Первородных во имя, это все равно звучит, как бред.

– Читать и писать меня научил отец,– строго заметила Рада, положив руки с письмами на колени.– Он был счетоводом в лавке ювелира.

– Вот и всё,– развёл руками Гелен, улыбнувшись,– не делай из женщин тупые бревна, они могут учиться и быть вполне себе смышлёными созданиями. Сударыня, эти письма – прямое подтверждение вашей компетентности.

– Она не умеет вести себя при дворе! Она – дочь счетовода! Народ этого не простит, а сударя Онерли в посмертии нарекут сумасшедшим.

– Да народ плевать хотел на то, кто там крутится возле Владыки!– рыкнул генерал.

– Я с ним согласна,– позволила себе заметить Рада.

Чего она не ожидала, так это того, что мужчины в унисон спросят: «С кем именно». Пришлось некоторое время потратить на разъяснения, после чего всё вернулось в обратное русло. Она просто не могла быть стать главой ведомства. Этого бы не допустила не общественность, а те, кто жили здесь, во дворце. Люди могли не знать их в лицо, но всегда твердили о том, что женщина во дворце может быть или слугой, или наложницей, или чьей-то женой. Рада справедливо подозревала, что ни один здравомыслящий не будет рад увидеть женщину за пределами трёх возможных вариантов.

– Даже, если я соглашусь,– развела руками она,– чего я делать не собираюсь. Я женщина. Кто в здравом уме решится ставить меня на должность?

– Но ведь это такой шанс,– одарил её мягкой улыбкой Гелен.– Разве Вам не кажется, что пришло время пошатать старые устои? Империя застряла в древних традициях, пока весь мир идёт вперёд. Так почему бы не быть первой?

Положив ладонь на сердце, он наклонился к девушке.

– Я не прошу Вас прямо сегодня выйти к народу и объявить о своей новой должности. Мы все пониманием, что для привыкания – для начала Вам же – понадобится некоторое время.

– Тогда зачем?… Зачем я здесь?

– Стали бы Вы говорить со мной, приди я к вам с такими заявлениями на порог?

Вздохнув, Рада покачала головой и устало потёрла глаза – не стала бы, ни за какие деньги. Это до сих пор казалось горячечным бредом, а в стенах её комнатки тем более выглядело бы жутко.

– Я не знаю,– помощник окинул её придирчивым взглядом.– Ну, итт, при дворе…

– Неделя,– вскинул палец генерал.– Дайте мне неделю, вы, оба, и если на исходе её сударыня захочет уйти, она уйдёт.

После некоторого молчания помощник только фыркнул и, подступив к Раде, протянул ей завещание. Генерал, пообещав, что вернётся к ней через пару минут, в которые она может спокойно изучить последнюю волю своего любовника, вместе со своим подопечным выскользнул за дверь.

2.

Небольшая гостиная, в которой в спокойное время можно было провести вечер без риска попасться кому-то на глаза, напоминала улей, о наличии которого любой уважающий себя во время прогулки по лесам узнавал загодя. Обычно здесь было тихо, потому как комната служила своего рода предбанником перед балконом, на котором первые люди государства встречались с простым народом.

Сегодня горожан пускали на территорию дворца, и некоторые даже специально ехали из других областей, лишь бы взглянуть на Владыку – звучало в определённой степени романтично. Они толпились на небольшой площади, выстроенной специально для таких случаев под самым балкончиком, и родители держали детей на руках, будто малолетним имперцам было какое-то дело до того, кто будет им махать сверху. Они вообще смотрели исключительно по сторонам, оценивая новую для себя обстановку.

Едва увидев Айорга, министр Элан вскочил на ноги, обвинительно тыкая в него пальцем.

– Вы! Подлец и убийца, как Вам только хватает наглости заходить сюда!!

Он кинулся было на регента, вознамерившийся отомстить за все грехи, но валакх и не дёрнулся – только упёрся посохом в пол, наклоняя его навершием по направлению к потенциальному оппоненту. Глава военного ведомства, хоть и отличался некоторым безрассудством, все же замер, когда между его лицом и молочно-белой, холодившей воздух вокруг себя сферой остались считанные сантиметры.

Айорг признавал, что и правда пришёл, толком не подготовившись: на кого ещё, как не на него, попытались бы повесить трагическую гибель сударя Онерли. Остальных не смущала даже наличествовавшая крайне стройная история, от которой самому регенту было несколько жутко.

На главу дипломатического ведомства напали наёмники из Ковруса, которые хотели отомстить одному из тех, кто вставил своё слово при отделе области от империи. Коврус потерял многие привилегии, как и его жители, что привело к быстрой активизации любых оппозиционеров, до этого сидевших в подполье. То, что первой целью они избрали сударя Онерли и его супругу, было трагичным событием, но ещё более грустно было от того, что люди эти попали в состав охраны при помощи Великого генерала Гелена. Последнее значило, что за акцией вполне мог стоять Сонрэ, которого Гелен почитал и считал своим наставником, и это должно было радовать.

Что пугало конкретно Айорга, он мог сказать, не задумываясь – то, с какой лёгкостью и беззаботностью наплёл это Самаэль Гринд. Валакх не стремился приуменьшить умственные способности своего друга, но он не предполагал, что первый тави может так ладно болтать по делу. Кроме того, это были не просто слова: в темнице ждали вердикта убийцы, которых узнали приглашённые из крепости тави Гелена, да и к самому генералу уже наверняка стучались в дверь молодчики. Когда Самаэль это рассказывал, регенту в какой-то момент начало казаться, что следующей фразой будет: «А завтра я свергну тебя и займу твоё место на самых законных основаниях из возможных».

Учитывая недавний визит Василиска и его осведомлённость в вопросе наследования и семейности, теперь Айорг не знал, что делать. Ему казалось, что лишняя информация известна всем и каждому – та самая информация, которую он решил хранить при себе и по собственному желанию (на черный день), и по просьбе Джанмарии Гринда, который не любил политическую мишуру и не желал её своим детям.

Самаэль уже ненавидел его за родителей и их гибель, и валакху казалось, что известия о кровных связях семьи Гринд станут последней каплей. Тави бы отвернулся от регента окончательно или, что виделось по каким-то причинам наиболее вероятным, надел бы Венец на ту голову, которая была ему гораздо удобнее.

Все эти подозрения и молчаливое накручивание самого себя довели валакха до того, что, попытавшись поспать пару часов нынче ночью, он проснулся от кошмара.

– Прощу прощения,– вернувшись мыслями к нынешнему моменту, регент хмурым взглядом окинул Элана.– Но Вы бы поостереглись меня обвинять в чём бы то ни было.

– А не то что?– мрачным тоном поинтересовался глава ведомства врачевателей.– И на нас натравишь «выходцев из Ковруса»?

– Помилуйте,– убрав от лица Элана посох, Айорг прошёл, опираясь на него, к одному из свободных кресел.– Мои способы более прозаичны. Приложи я руку к гибели сударя Онерли, и его бы нашли, разодравшим себе горло.

Зал погрузился в гнетущую тишину, на которую регент, тем не менее, не обратил внимания. Расположившись в кресле, он позволил себе снова погрузиться в размышления о проблеме, которая казалась более важной, хотя и последовавшие разговоры глав ведомств не стремился упускать из виду. Так, между делом стало известно о заявлении Первородных, сделанном утром – они высказали официальную поддержку тому, кого назначил своим преемником в случае гибели Фикяра Владыка Мортем, поэтому теперь опасений касательно рисковой затеи с принцессой было ещё больше.

Последняя словно бы невзначай решила прогуляться со своими придворными именно по здешнему коридору, но вовремя поймала на себе не предвещавший ничего хорошего взгляд и сбежала подальше.

Айорг вернулся мыслями к тому, как бы узнать у Самаэля, не приходили ли ему намедни письма с правдой о семье, не приседал ли на уши Василиск в попытках что-то рассказать. По итогу единственным и наиболее идиотским способом виделось подойти к тави с вопросом: «А ты в курсе, что ты в целом не такой уж незаконный наследник?», и после этого исходов было два: Самаэль отвечал отрицательно и брал за шкирку с требованием объясниться, либо отвечал положительно и так же брал за шкирку с намерением вышвырнуть все лишнее из дворца.

Где-то у кого-то – валакх подозревал в этом одну пернатую тварь, которой был посвящён в Лайете целый храм, до сих пор находившийся в состоянии стройки – было очень специфичное чувство юмора, раз на их долю выпал такой разворот. Можно было спустить все на самотёк, если бы родство завязалось когда-то при принцессе Роханне, но это было гораздо ближе, чем хотелось бы.

Супруга Ллвида Верного, которой он ни разу верен не был, не принесла ему ни одного ребёнка – будущий Владыка Джодок Безумный с его братом и сестрой были детьми сторонней, так и оставшейся безымянной, женщины. Сам Ллвид не принадлежал к монаршей крови, но удачно женился на сударыне Магали Гесселинг – её не могли пустить к управлению страной, поэтому титул торжественно отдали её супругу, полагая, что дети в любом случае будут уже чистокровными. Глядя на измены мужа, Магали не то, чтобы хотела отомстить, но судьба так решила, что на пути обездоленной, не интересовавшей Ллвида женщины, возник молодой генерал Деймос Гринд.

Чертов Самаэль Гринд, оказавшийся крайне ладным мальцом, способным не только виртуозно махать мечом и выигрывать войны, был пра-пра-правнуком Магали Гесселинг в прямом колене. Чище крови этой семьи больше не было, если отмести в сторону такую же удачливую Алану Гринд, ныне где-то беспрестанно пропадавшую.

Казалось бы, можно было давно рассказать всем, спасти всех от бесполезных беспокойств, но валакх знал тави достаточно хорошо, чтобы предугадать его реакцию. Он бы послал их всех к Птице в гузно.

– Виновные будут наказаны,– вернувшись к действительности, ответил на возмущения Айорг.– В их числе Великий генерал Гелен, который будет лишён титула и отправлен под трибунал.

– Если это правда геленовская затея,– начав успокаиваться, пробормотал Элан.– То-..

– Мы вызвали нескольких командиров из его крепости, и они подтвердили, что знают убийц,– прервал мужчину Айорг,– так что, да, это его затея.

Помолчав, регент вздохнул.

– Я сожалею о произошедшем, но прошу Вас отрешиться на пару минут от скорби и задуматься: было бы настоящей идиотией с моей стороны убивать его. Как минимум вчерашняя наша ссора была бы неопровержимым доказательством моей вины.

Глава казначейского ведомства Джевиш, бывший, к всегдашнему удивлению окружающих, стариком лишь внутренне, в то время как внешность сохранял юную, нетерпеливо хлопнул в ладоши.

– Давайте вернёмся к насущному, судари. Да, Онерли мёртв, но мы обязаны через пару минут выйти к людям и дать им имя.

Элан помрачнел, кинув взгляд в сторону лежавшего на столе свитка с золотым сургучом Пантеона. Вдруг, будто сообразив что-то для себя, глава ведомства торжествующе улыбнулся:

– Сударь Гессе, а где, смею поинтересоваться, Самаэль Гринд?

– Не знаю,– честно ответил Айорг.

Отчасти честно, но не мог же он заявить, что первый тави носится с женщиной, для которой выбил должность главы ведомства. Поначалу показалось, будто Элан знает о наследии, но потом эту мысль заместила другая, более логичная – глава военного ведомства надеялся выставить все так, будто в конечном итоге Айорг через Самаэля провернул все вечером. Пусть это и было так, отчасти, признавать что-либо у валакха в планах не стояло.

– Как же так?

– Ну, как-то так. Пока глава военного ведомства Вы, Элан, вот и скажите мне, где первый из Великих.

Элан прищурился, оценивающим взглядом окинув регента, после чего развернулся и подозвал к себе двоих солдат. Одного отправил объявить о задержании встречи с народом, другого выслал найти тави.

На данном этапе менять что-то было уже поздно, и потому Айорг в ответ только пожал плечами. Только присевший на подоконник ворон качнулся вперёд и бесшумно упал вниз из ничем не застеклённого проёма, после почти сразу вставая на крыло.

Поиски простым солдатом не увенчались успехом, и потому в конечном итоге глава военного ведомства Элан вынужден был отправиться сам. Его не смущала перспектива задержать встречу с народом, потому как считал необходимым выяснить все, как есть – до последнего сложно было поверить, будто регент не имел к произошедшему с Онерли никакого отношения.

Это должно было быть его рук дело, а его руками, между тем, все в последние пару дней объявили Самаэля Гринда, ни капли не смущавшегося тому факту, что продвижение своё получил исключительно по дружбе. Говорили, он без малейшего зазрения совести хамил самому генералу Сонрэ, но что ещё было ждать от молодняка, который уверовал в свою безнаказанность и хитроумие.

Вне зависимости от того, кто занимался поисками – можно было оббежать весь дворец трижды – найти тави проще не стало. Только по большой удаче сударю Онерли попался на пути по очередному коридору мужчина лет сорока, подозрительно знакомый, который подсказал, что искомого видели намедни вечером направлявшимся в покои вдовы Владыки. Твердо намеренный привести Гринда к остальным даже, если для этого пришлось бы вытащить его из чужой постели, мужчина добрался до нужных дверей и замер в некоторой нерешительности.

– Да простят меня все Первородные и Птица иже с ними,– вздохнул сударь Элан прежде, чем постучать.– Ваше Сиятельство? Вы там?

3.

Утро началось для Олли с показавшегося оглушительным стука в дверь. Она не помнила толком, как заснула, да и вроде легла совсем недавно, но вот к ней уже стучали, а сквозь лёгкую ткань занавесей на окнах пробивались солнечные лучи. Внезапный гость будто только из вежливости и доли какого-то уважения постучал, потому как вошёл сразу же, не дожидаясь разрешения, и все равно нарушил все установки и правила, которых порой казалось больше, чем нужно.

– Прекрасно! Вы не спите.

Олли могла бы не возмущаться, если бы излишней наглостью отличалась её самарта или кто-то из прислуги, но голос был очевидно мужской и очевидно ей знакомый. Резко поднимаясь на руках, женщина обернулась и полными ужаса глазами уставилась на тави Гринда, как раз на ходу швырнувшего прицельно в сторону кресла пояс.

– Вы-..! Я-…!– от возмущения Оливия задохнулась собственными словами, хотя где-то внутри и верещала от радости какая-то малая, жаждавшая приключений и общества привлекательного военного, частичка.– Я закричу!

– Не стоит,– в сторону полетел уже верхний кафтан.– Мне нужна всего лишь небольшая услуга.

Развернувшись и сев на перине ровно, Олли сложила руки на коленях. Ей следовало бы нервничать и гнать тави мокрыми тряпками, но угрозы от него не ощущалось, да и выглядел он настолько задумчивым, что едва ли замечал метания вдовы Владыки по постели. Пока она думала, как следует в подобном случае поступить, он уже присел на край кровати, спокойно стягивая сапоги, как будто они были не то супругами, не то крайне близкими друзьями.

Наконец, Олли поняла, что и так потеряла слишком много времени.

– Послушайте, это как минимум неприлично.

Самаэль посмотрел на женщину через плечо, между делом толкнув ногой сапоги куда-то в сторону.

– Я знаю и я заранее прошу прощения. Но давайте будем откровенны – я Вам нравлюсь, Вы мне тоже симпатичны.

– И поэтому я должна позволить Вам вот так просто вломиться в мои покои,– Олли хмыкнула, стянув у него с носа золотые пенсне и скептично их осмотрев,– и забраться в мою постель?

– Да,– тави обворожительно улыбнулся, стягивая с себя рубаху,– и нет. Я всего лишь прошу об услуге – сделайте вид, что я провёл с Вами ночь?

Возмущения как-то притихли, и на пару минут вдова Владыки выпала из действительности, не думая даже о том, что сама нарушает все возможные правила.

Смягчающим обстоятельством было только звание вдовы, но и это, при идеальном раскладе, не позволяло ей беспардонно пялиться на генерала и кусать губы от вида того, как мышцы перекатывались под навсегда схваченной золотистым загаром кожей.

По его позвоночнику на плечи и дальше по рукам до локтя на левой и до запястья на правой растянулись чёрные хитросплетения узоров. Они напоминали зарисовки представителей кочевых племён, наносивших на тела своего рода отличительные рисунки, но подобные тем, что были у него, Олли не встречала. Чёткие линии складывались в геометрические фигуры, отделявшиеся друг от друга пустыми местами кожи, резко контрастировавшей с цветом чернил. Особенно заинтересовал ромб несколько выше правого локтя – от него волнами расходились линии, нижняя половина которых из-за перехода в тёмный была почти неразличима.

Да, стоило оправдывать себя именно интересом к рисункам, а не к полуголому первому тави, которого она и в одежде находила достаточно привлекательным.

– С чего бы вдруг?– заставив себя не думать о том, какой бы занятный был контраст её кожи с его, хмыкнула Олли.– И что мне за это будет?

– Что, если я найду способ Вам не уезжать в Холодный дворец?– Самаэль сел к девушке лицом, упираясь ладонью в перину и таким образом перекрывая весь вид на противоположную стену с дверями собой.

Следуя за движением, по его плечу скользнули волосы, как заметила Олли, заплетённые в слабую косу. Если задуматься, какой длины была эта золотистая грива? Его вид за несколько дней стал настолько привычным, что о таких мелочах не задумывалась.

– Выкрадете меня во время поездки?– крутя в руках пенсне, она посмотрела на генерала.– Или выдадите замуж за регента?

– Не вариант: он любит барышень, которые или читают по слогам, или не читают вовсе. Но Вы, вообще-то, можете выйти замуж за кого угодно. Тави Эммерих, к примеру, свободен.

– А тави Гринд?

– Тави Гринд – плохая партия для вдовы правителя. Он много пьёт, любит всех прекрасных дам одинаково и подозрительно часто шляется в паре с одним маленьким валакхом.

– Действительно, ужасный вариант,– Олли усмехнулась, со вздохом откидывая край покрывала, потому что услышала за дверью шаги.– Ладно, чёрт с Вами. Залезайте.

Как раз, когда Самаэль юркнул под одеяло, послышался стук, а затем скромное, но достаточно громкое: «Ваше Сиятельство?». Олли собиралась было ответить, когда Самаэль, едва слышно пробормотав слова извинения, дёрнул её за руку, лишая опоры, и завалил на перину. Хотя была с мужчинами в одной постели прежде и не могла назвать себя совсем ничего не знавшей девицей, она не выдержала, прыская от смеха.

– Мне это может даже понравиться,– пробормотала вдова Владыки, обнимая генерала Гринда за плечи.

– Если нравится такое, после обеда могу привести Вас в безумный восторг,– Самаэль с усмешкой упёрся локтём в подушку и скользнул взглядом по девичьей шее.– Разрешите ему войти.

Ничего сложного из себя не представлявшее действие стало трудным к выполнению, когда девушка поняла, что боится щекотки. Самаэль толком ничего не делал, но кисточка его косы при движении совсем слегка мазнула вдову Владыки по плечу – и в итоге разрешение войти прозвучало скакнувшим на пару октав выше голосом, после потонувшее в смехе.

Словом, представшая взору вошедшего сударя Элана картина виделась более, чем достоверной.

– Господи боже!– взвизгнул глава военного ведомства, как если бы направляясь в эти покои не имел ни малейшего предположения о том, что увидит,– Гринд, что ты себе позволяешь?!

Самаэль шатнулся прочь, перекатываясь на свою половину кровати, будто действительно был застан за делом непристойным и постыдным, а Олли юркнула ниже под покрывало, чувствуя, как покраснели щеки: до неё дошёл смысл того, что генерал сказал прежде, чем разрешить гостю войти. Он буквально предложил ей… поразвлечься.

Старательно отводя взгляд от Элана, девушка в конечном итоге не нашла отвлечения лучше севшего рядом Самаэля, закрывшегося покрывалом как раз по пояс.

То, как его отчитывал за непотребное поведение глава военного ведомства, тави слушал со спокойным видом, скрестив руки на груди, и Олли с трудом подавила желание прикоснуться к тёмным линиям узоров на его плече. Все было лучше, чем смотреть на главу военного ведомства.

Последний как раз закончил читать нотации и, упёршись рукой в бок, другой махнул на выход.

– Давай, хватит лежать. Вылез и пошёл, ты должен свидетельствовать.

– Во-первых, свидетельствовать о чём? Что бы у вас ни произошло в ночь, я был здесь.

– Да,– кивнула Олли, понимая, что её подтверждение сказанного желательно, пусть и не является первой необходимостью.– Сударь Гринд… Самаэль был со мной. Мы встретились сразу после вечерней трапезы.

– Постыдились бы,– недовольно проворчал Элан,– Вашего супруга прах ещё не остыл, а Вы…

– Оставьте её в покое, Элан,– Самаэль выставил перед Олли руку, будто отгораживая от нападок главы ведомства.

– Даже, если ты и был здесь,– глава военного ведомства фыркнул,– почему вдруг Гелен занимался охраной особняка?

– Потому что вчера у меня был день отдыха. На который я имею вполне законное право.

Крыть главе военного ведомства было нечем, и что-то подсказывало Олли, что в случае допроса всех, кто вчера был во дворце, все они, как один скажут, что тави Гринд действительно только отдыхал, а ночью не показывал носа из её покоев. Многие из них могли даже не видеть его намедни, но все равно сказали бы то, что попросили, и это в то время, как вдова Владыки самолично слышала, как они с регентом строили планы по поводу грядущего дня. Они ведь намеревались навредить кому-то из глав ведомств и, очевидно, сделали это ночью.

Олли, как свидетель их обсуждения, всего лишь была выбрана в качестве удобного прикрытия. От этого было несколько не по себе, но это, с другой стороны, была часть будничных, банальных вещей во дворце: здесь было сложно выжить, если ты не плёл за спиной ближнего интриги и не имел путей отхода. Даже женщины в южном крыле, и те умудрялись бесконечно строить друг другу козни и пытаться занять нишу поудобнее, в любимицах у какого-нибудь чиновника или самого правителя (отсюда было недалеко и до супруги).

Она могла бы тоже заниматься этим на досуге, пытаясь устранить соперниц, но ей было настолько наплевать, что наложницы, бывшие когда-то подругами, даже не видели смысла с ней враждовать: Владыка мог завести себе хоть одну, хоть десять любимиц. В понимании других девушек вдова Владыки была крайне несоциальной личностью.

За время размышлений, на которые отвлеклась целиком и полностью, Олли осталась с тави наедине. Глава военного ведомства ушёл, ворча себе под нос что-то о беспардонности и старых временах, но вдова Владыки вернулась к реальности только, когда он хлопнул напоследок дверью посильнее.

Зевнув, Самаэль потянулся и, ничтоже сумняшеся, откинулся на подушку.

– Так что там с сударем Онерли?– Олли подпёрла щеку ладонью, между делом думая о том, стоит ли выкидывать тави из своей постели или предложить ему задержаться.

– Пал жертвой оппозиционеров из Ковруса,– прикрыв глаза, произнёс мужчина.– Вместе с супругой, сегодня ночью. Печальное событие.

Ресницы у него были светлые, почти в цвет волос, и длинные. Совсем, как у женщины, ещё и слегка загибавшиеся кверху на кончиках.

– Почему-то у меня есть подозрение, что один из этих оппозиционеров был высокого роста, светло-

– Нет,– Самаэль посмотрел на девушку.– Я действительно провёл ночь во дворце. Точнее говоря, на оборонительной стене. Тави Эммерих мой свидетель, мы с ними прикончили три графина вина.

Упоминание одного из генералов вернуло мысли к обещанию «что-то сделать» с Холодным дворцом, и Олли с едва слышным хмыканьем посмотрела в окно. Никогда никуда не пропадавший червячок сомнения ворчал, что никто не будет пытаться ей помочь – какой в ней был смысл, не разбиравшейся толком в политике, способной быть полезной только, если пустит к себе в постель. Да и то, не для чего-то серьёзного.

Немного полежав, Самаэль со вздохом сел, после и вовсе уйдя – ему нужно было собрать предварительно раскиданные по помещению детали одежды. Олли повернулась к нему, когда тави уже был в шаге от малахитового кафтана, наполовину сползшего на пол с подлокотника кресла.

– Как думаете,– скрестив руки на груди, девушка слегка нахмурилась,– мне стоило, как всем девушкам в гареме, пытаться стать Владычицей?

– Можно было бы,– Самаэль замер с кафтаном в руках.– Но бесполезно ведь.

– Почему?

– Владычица – женщина, которая равносильна солнцу и свету империи. Это не может быть любая красавица из южного крыла, пусть даже и одна на десяток рыжая,– тави мягко улыбнулся.– Она должна быть умна, сильна духом и ставить себя равной мужчинам.

– Регенту точно не нужна супруга? Владыка ведь всегда должен быть… семейным. Хоть относительно.

Накинув на плечи верхний кафтан, Самаэль подошёл к краю постели и чуть наклонился. Олли не ожидала, что он вдруг подденет её указательным пальцем за кончик носа, вынуждая морщиться от неожиданности и прятать лицо.

– За что?!

– Не надо думать, что я просто так вякнул про Холодный дворец, сударыня.– Тави склонил голову к плечу, с усмешкой подмигивая собеседнице.– Я не могу обещать тебе регента, но женой военного быть тоже неплохо.

Сложив руки на коленях, Олли чуть сморщила нос, но быстро расслабилась и тихонько хмыкнула.

– Между прочим, мне понравилось.

Она немного помедлила прежде, чем взглянуть на тави, замершего в некоторой нерешительности, и улыбнуться.

4.

Ранее ушедший разыскать Гринда для допроса, глава ведомства Элан вернулся красный, как рак, но объяснить причин своего внешнего вида не успел. В двери постучались, и на пороге оказалась девица со словами о том, что она будет новым главой дипломатического ведомства. Она имела наглость не просто зайти в зал, но и заявить, что отныне должность почившего Онерли занимает она, и как раз в момент этого разговора в помещение незаметно проскользнул Самаэль. Это было одним из его удивительных свойств – он мог быть незаметным несмотря на всю яркость своей внешности.

– Где тебя черти носили?– едва слышно прошипел ему Айорг, хватая за рукав, пока тави не пришла в голову мысль сесть от него подальше.

– То там, то здесь,– тихонько хохотнул Самаэль.– Тебя это волновать не должно.

Пока главы ведомств пытались побороть собственное возмущение подобной наглости, девица продолжала убеждать их в том, что она – следующая за Онерли, и в процессе попыток доказать свою правоту упомянула, что должность ей пророчил Великий генерал Гелен. Когда Айорг хотел было переспросить, присевший рядом, как ни в чём не бывало, Самаэль отвлёк внимание девушки на себя.

Главы ведомств прониклись к девице ещё большим недоверием, чем когда она просто вошла, стоило ей начать приплетать к произошедшему генерала Гелена. Волей-неволей размышляя об этом, валакх вспомнил, что у него был Ноктис, равно как и первый тави готовый сделать всё ради того, чтобы Владыкой назначили того, кто им был необходим. Народ, к которому принадлежал питомец, всем был известен умением перекинуться в любого, если видел хоть раз – а генерала Гелена Ноктис наблюдал во дворце достаточно.

Айорг не хотел задумываться о том, сработал ли идиотизм глав ведомств, но для последних всего оказалось достаточно. Они поддались на удивлённое, словно невзначай подброшенное, замечание Самаэля о том, что девица наверняка все и организовала с несчастным Онерли и его супругой.

То, что все это исключительно воля случая и идиотизм, Айорг думал, пока девушку не увели так удачно бывшие на страже дверей люди Самаэля. Проводив вырывавшуюся без особого успеха бедняжку взглядом, глава военного ведомства Элан тяжело вздохнул и, повернувшись на регента с первым тави, с горечью пояснил – девушка была любовницей погибшего.

Звание «случайности» для произошедшего пошатнулось в тот же миг, и, мельком глянув на Самаэля, державшегося вполне обыденно, Айорг вновь столкнулся с тем неприятным колющим чувством, которое уже испытывал.

До поры до времени он считал тави Гринда все тем же малолетним шалопаем, вырвавшимся из-под родительского гнёта и предоставленным самому себе, но ни на что серьёзное не способным. Привыкший к мальчишке, который считал военное дело чуждым себе, женитьбу – добровольным рабством, а политику – сплошным фарисейством, регент совершенно упустил из внимания момент, когда этот самый мальчишка повзрослел и превратился в первоклассного лицемера и человека со способностью попасть в топь, затащить с собой толпу людей, а потом выйти по их головам на сушу.

У сидевшего рядом с ним мужчины была со вчерашнего дня цель – сделать так, чтобы совет без колебаний объявил Айорга новым правителем – и если из-за этого должны были пострадать ни в чём не повинные подставные убийцы, любовница Онерли и кто-то ещё, это того стоило.

Кажется, Мортем Жестокий любил общество именно Самаэля не просто так.

История сложилась просто отличная: исходя из доказательств в виде писем, уже долгое время за главу ведомства Онерли выполняла работу его любовница. Он обещал ей статус и возможность попасть в аппарат правления, но все оттягивал решение этого вопроса. Девушка терпела, пока не узнала, что в случае отсутствия наследников мужского пола наследницей будет объявлена Офра, а Онерли получит в свои руки немало власти. Обиженная, женщина подкупила тави Гелена, который был известен своей слабостью к Сонрэ и юным прелестницам, а там дело осталось за малым.

– Уж от кого-кого, а от Онерли я такого не ожидал,– пробормотал Масра, перечитывая письма, как будто там от нового захода могло что-то измениться.– Отдавать право вести дела женщине…

– Ой, правда?– Айорг вернулся мыслями в нынешний момент.

Главы ведомств уставились на него, не сразу поняв причины наигранно изумлённого тона. Как только до коллективного разума дошла суть, мужчины, как один, быстро скисли.

– Ну, что Вы, сударь регент,– спокойно улыбнулся Самаэль, крутя в руках пенсне, в любви к которым никогда прежде не был замечен.– Одно дело – принцесса и дочь самого Мортема Жестокого, и другое – какая-то там девка с улицы. К тому же, итт.

– С чего Вы взяли, что она – итт?– недоверчиво прищурился Элан.

– У меня хороший нюх на этих уродцев,– первый тави на него даже не взглянул.

Глава военного ведомства пару мгновений сверлил его взглядом, словно надеялся добиться хоть какой-то реакции, но из этой затеи ничего дельного не вышло. Свою партию Самаэль так или иначе уже сыграл, и теперь, когда от объявления Владыки их отделяли считанные минуты, ни на что влиять не мог. Не изменяя своему характеру, в подобных условиях он предпочитал сесть, закинув ногу на ногу, и просто смотреть за тем, как все будет разворачиваться в дальнейшем.

– Ладно,– взмахнул руками Джевиш,– ладно, мы все поняли, что было ошибкой предлагать на роль правителя сударыню Офру. Но нам всё-таки нужно что-то решить, и я считаю, что лучшего времени для окончательного голосования нет.

– Позволю себе наглость поправить,– Айорг скрестил руки на груди, откидываясь на спинку кресла.– Его не будет. Или вы, наконец, поймёте, что у вас на руках только один вариант, или мы останемся без Владыки.

– Следующим после Фикяра правителем империи, согласно последней воле Мортема, становится сударь регент,– Самаэль, все ещё глядя на щепку своих пальцах, поднял одну руку в воздух.– Кто «за»?

Помедлив, главы ведомств один за одним, кто вздыхая, кто – молча, последовали его примеру.

Единогласно.

5.

Народ рукоплескал, но Айорг не прислушивался и в целом не уделял никакого внимания происходящему. В конечном итоге все прошло так, как они запланировали – совет объявил его преемником Фикяра и Мортема, так же объявили о грядущей свадьбе принцессы Офры и заметили, что на все так или иначе дали своё благословение Первородные. Собравшиеся на площади радовались, и валакх улыбнулся им, но сделал это машинально, привыкший за последние годы.

Хотя народ радовался, все прекрасно понимали, что это заявление лишь формальность, в то время как простые горожане давно уже упоминали его в разговорах не как регента, а именно как Владыку. Чем лишний раз радоваться очевидному, Айорг предпочитал подумать о насущных проблемах, одна из которых наблюдала за «встречей с людьми» из помещения, привалившись плечом к колонне арки.

Осмысляя произошедшее, пока стоял между главами ведомств, радостно объявившими его новым правителем, Айорг внутренне содрогнулся – если бы Самаэлю Гринду было известно, что у него есть все основания претендовать на трон, они все были бы мертвы. Впрочем, их спасало то, что при всей свой хитромудрости и изворотливости тави действительно не слишком любил политику. Поэтому он и не противился Айоргу в качестве правителя: знал, что валакх не будет постоянно тянуть его в государственные диспуты и мелкие задания.

– Ты не очень-то рад,– заметил Самаэль, когда официоз закончился, и все двинулись каждый в свою сторону.– Или, пока Венец не нацепишь, не поверишь?

– Да ведь толком ничего не поменяется,– Айорг повёл плечом, идя вровень с мужчиной.– Я все думаю…

Тави Гринд промолчал, на ходу с улыбкой махнув рукой заметившему их Эммериху.

– Ты страшный человек, Гринд.

– Не страшнее тебя, клыкастый. Пойдём к нему?– тави указал на своего товарища.– У меня к вам обоим есть разговор.

Эммерих приветствовал их преувеличенно тепло, хотя Айорг допускал, что это он мог сам все преувеличивать в силу обстоятельств. Стало любопытно, насколько глубоко был в прошедшую затею втянут этот Великий генерал, но спрашивать напрямую не хотелось.

– Чувствую, теперь только вдвоём вас видеть и будем,– миролюбиво улыбнулся тави, скрестив руки на широкой груди.

– Я надеюсь, мы будем спать в разных комнатах,– валакх хохотнул, наклоняясь в сторону посоха, которым упёрся в пол.

– Не дай Птица оказаться с Вами под одним покрывалом,– беззлобно огрызнулся в его сторону Самаэль, тут же переключаясь на нужную ему тему разговора.– Вы планируете жениться?

Ненароком предположив, что вопрос касался их обоих, Айорг с Эммерихом переглянулись и, не сговариваясь, пришли к выводу, что друг на друге не женились бы даже, если бы от этого зависело само мироздание.

Планы на свою личную жизнь имели каждый, но валакх планировал по возможности долго оставаться горделиво-одиноким правителем, а тави понимал, что жениться придётся, но всё не знал, на ком. Если память не изменяла, когда-то он был даже помолвлен, но что-то не сложилось, хотя в целом женихом Эммерих был завидным.

– Женитесь на сударыне Оливии,– вдруг пришла в голову Айоргу идея.

Самаэль взглянул на него, потом на свою руку, будто проверяя, не пытался ли валакх его без ведома прощупать, но они стояли друг от друга в метре как минимум. Почувствовав на себе взгляд, регент повернул голову к другу.

– Что?

– Я ему это и собирался предложить,– Самаэль скрестил руки на груди.– И думал, что Вас уговаривать придётся.

– Да нет, с чего бы,– Айорг повёл плечом.– Сударыня Оливия хороша собой, отнюдь не глупа и довольно молода. Было бы пустой тратой отсылать её в Холодный дворец. Но вообще-то я планировал сватать её Вам.

– Вы планировали сватать мне свою дочь,– нахмурился первый тави.

Эммерих коротко рассмеялся, после с улыбкой пожимая плечами.

– Жениться я не против, но дайте нам с сударыней хоть день пообщаться.

Подумав немного, валакх окинул мужчину оценивающим взглядом и кивнул.

– Да хоть сейчас идите общайтесь. Завтра и поженитесь. Двойную свадьбу устроим, средства сэкономим.

Самаэль, поймав на себе вопросительный взгляд друга, слегка скривился и просто кивнул, поэтому Эммерих, не имея иного выбора, вынужден был отправиться на поиски потенциальной супруги.

Некоторое время регент с первым тави стояли молча, внезапно не имевшие ни одной общей темы для разговора, и та неловкость и раздражение, которые поселились в их взаимодействии с недавнего времени, развернулись с новой силой.

Нужно было поговорить. Эта необходимость грозовой тучей висела над их головами уже полгода, но оба умудрялись её с переменным успехом игнорировать, не думая, что в какой-то момент подобный подход станет попросту невозможен.

– Послушай,– Айорг вздохнул, опустив взгляд,– я понимаю, что был… Нужно было сразу посвящать тебя во все детали… Черт.– Нахмурившись, валакх потёр переносицу.– Не умею я извиняться, ладно? Просто… прости, что не рассказывал тебе про родителей.

Подняв голову, мужчина увидел, что тави наблюдал за ним, иронично заломив хищно изогнутую бровь. Он даже не скрывал своего отношения, откровенно насмехаясь над пытавшимся хоть как-то объясниться существом.

– И то, что я был – отчасти – причиной их гибели, мне тоже стоило рассказать,– не желая заводить конфликт дальше, чем он уже оказался, согласился Айорг.– Прости, прошу.

Самаэль ещё немного помолчал, будто специально оттягивая момент, но наконец коротко вздохнул и слегка качнулся вбок, скрещивая руки на груди.

– Я, знаешь ли, решил для себя, что прошлое – это прошлое. Ты его не изменишь,– улыбнувшись, он взглянул на регента.– Нет смысла рыдать, проклинать, пытаться отомстить.

Надежда, до этого видевшаяся слабой искрой, на нормальное общение отныне, вспыхнула с новой силой. Айорг готов был хоть сейчас радостно предложить выпить и смыть былые обиды чираком, но Самаэль, продолжая улыбаться, спокойно произнёс:

– Я буду твоим другом, сударь регент. Мы можем вместе выпить или поболтать о том, о сём. Но простить? Нет.– Он покачал головой,– никогда. Я буду рядом с тобой и поддержу тебя. Но прощения моего ты не заслужил.

Выпрямившись, Самаэль со вздохом расправил плечи и, добивая своим поведением, на прощание заметил, что, как только освободится от дел, был бы не прочь выпить. Регент остался один посреди коридора, вынужденный смотреть тави вслед, и на сущности впервые за долгое время действительно стали скрестись кошки.

6.

Уставившись на растянутую на мольберте ткань, на которой постепенно начинал вырисовываться образ крупного животного с крыльями, принцесса Офра нахмурилась. С иголкой в руке она невольно задумалась о том, что инструмент для вышивки может оказаться неплохим оружием, да только где ей было его применять – не на собственной ведь свадьбе.

Главы ведомств наобещали ей с три короба, заставили на какое-то мгновение поверить в то, что все будет так, как и должно; что трон займёт кровный наследник Мортема Жестокого, а по итогу она сидела за вышивкой и силилась не думать о завтрашнем дне. Время близилось к обеду, поэтому дворец кипел жизнью, готовившийся к грядущим двум мероприятиям.

Офра попыталась сначала затянуть к себе в компанию Сейрен, но та впервые в жизни отмахнулась от своей госпожи и поспешила помогать сестре и другим слугам с украшениями. Стоило принцессе сунуться к ним, как старшая женщина из прислуги тоже махнула на неё рукой со словами о том, что монаршей особе нечего мараться в простой работе. Хотела было пойти излить душу вдове своего брата, но Оливия обнаружилась в компании одного из великих генералов, улыбавшаяся так довольно, будто ей не надо было утром отправляться в Холодный дворец, откуда её бы никто никогда не выпустил. Желание помешать этим двоим было, но Офра не смогла развить его до нужных размахов и бросила затею на начальном этапе.

В какой-то момент она готова была даже поболтать с первым тави, пусть все главы ведомств, как один, и твердили, что он верный пёс регента. Врагом ей Самаэль Гринд никогда не виделся, да и были ведь времена, когда ещё при жизни Мортема они пару раз общались. Впрочем, нельзя было назвать это полноценным общением: перекидывались парой дежурных фраз, потому как тави крайне неохотно выбирался с монаршей семьёй из рамок этикета.

Поговорить не получилось, потому как он обнаружился в компании регента, с которым девушка сталкиваться отчаянно не хотела. Ей казалось, что Айорг непременно примется злорадствовать и давить на больную мозоль, которой ныне являлась свадьба. Впрочем, мироздание плевало с высокой колокольни на желания принцессы.

Подняв голову на раздавшийся стук в дверь, Офра немного подумала и решила, что терять все равно уже нечего – разрешила войти. Когда в её покои зашёл регент, стало ясно, что для потерь было ещё предостаточно места, но при виде валакха всегда хотелось до последнего пытаться оставить главное слово за собой. Офра предпочитала в качестве защиты использовать нападение, наученная опытом отца, вот только Мортем Жестокий эту тактику применял с теми, кто не очень хотел становиться Эрейе добровольными союзниками.

– Если собираешься злорадствовать, лучше уйди прямо сейчас.

Айорг замер на середине шага, картинно захлопав глазами.

При всем отрицательном отношении к этому существу принцесса никогда не способна была отрицать, что у него были до невозможности красивые глаза – раскосые со слегка приподнятыми внешними уголками. Чёрные длинные ресницы были прямыми, и Офра нередко ловила себя на мысли, что засматривалась, случись ей поймать момент, когда регент смотрел на кого-то искоса, из-под этих самых ресниц. И радужка – цвета раскалённых углей, от белесо-желтого оттенка вкруг кошачьих зрачков до ярко-алого по краям.

На красивых глазах все его преимущества и заканчивались, но Офра всегда лелеяла надежду, что регент не узнает, будто ей в нём нравится даже одна незначительная деталь.

– Какой смысл злорадствовать тому, кто получил своё,– валакх довольно улыбнулся, присаживаясь в свободное кресло и вальяжно закидывая ногу на ногу.– Завтра империя преклонит предо мной колено, а Вы, госпожа моя, отправитесь отсюда подальше. Не вижу ни единой причины для злорадства.

Офра скривилась, подавив желание обвинить определённых личностей в излишней инфантильности и вернулась к прерванному ранее занятию. Не то, чтобы она надеялась, будто регенту это намекнёт на необходимость скрыться с её глаз долой, да и в любом случае валакх бы никуда не делся. Кроме того, он бы не заглянул на огонёк просто ради того, чтобы лишний раз напомнить, кто из них просчитался, поэтому в запасе наверняка была пара важных тем для разговора.

Точнее, одна, и принцесса её прекрасно знала.

– Я надеюсь, что свадьба пройдёт по нашим традициям.

– Не то, чтобы у Геенны были свои,– вполголоса произнёс Айорг, в задумчивости глядя на носок собственного сапога, в нынешнем положении видный из-под полы.– Но я, скажем так, разрешил им провести их собственное мракобесие на этом мероприятии.

Забыв, что делала, принцесса замерла с иглой в руках и медленно повернула голову к регенту.

– Ты с ума сошёл. А если у них традиция на свадьбу убивать младенца?

– Если привезут своего, я не против.

– Айорг!

– Что?– регент будто только сейчас вспомнил, что говорил не сам с собой или своим ручным вороном.– Послушайте, Ваше Сиятельство, я сильно сомневаюсь, что там будет что-то из ряда вон. Я давно знаю Иблиса, и он…– Поведя рукой, он чуть скривился,– рациональный. Любая традиция, связанная с насилием, убийствами или пожиранием грязи будет плохо сказываться на имидже страны и её правителя.

– Видимо, плохо ты его знаешь, раз это единственный гарант нашего спокойствия.– Офра закатила глаза, после чего со вздохом вернулась к вышивке.– Слава Первородным, мне хотя бы не придётся к ним уезжать. Я искренне надеюсь, что тот замок, что мне завещал отец, остаётся при мне.

Айорг не ответил, вынуждая принцессу вновь отвлечься и одарить его взглядом. Не выглядел он ни виноватым, ни довольным, как если бы обсуждал выпивку с каким-то своим знакомцем, а не дела государственной важности. Как его вообще кто-то мог рассматривать в качестве правителя.

– Подожди-подожди,– Офра вскинула руку с иглой, насколько это позволила продетая через ткань нитка, их соединявшая.– Исправь, если я ошибаюсь, но я на днях слышала какие-то шепотки о Коврусе.

Тот самый замок – единственное, что Мортем оставил своей дочери в наследство – находился именно в Коврусе, ближе к горам. Владыка любил проводить там время зимой, выезжая на охоту.

– Слышала или нет, мне как-то наплевать,– Айорг подпёр щеку кулаком, хмуро глядя в окно.– На утро после свадьбы ты отправишься в Геенну со своим супругом, и это не обсуждается.

Всё-таки иголка могла бы быть орудием убийства, но толком этого подтвердить не получилось. Да и не планировала она нападать – просто дёрнулась было в сторону регента, полагая, что сможет, как когда-то старший брат, прихватить его за грудки да припугнуть, а иголку из рук не выпустила. Мольберт с грохотом рухнул на пол, только чудом не попав по ногам, и Офра отскочила в сторону. Регент наблюдал за всем с непозволительным безразличием.

– Ты издеваешься?! Что я такого тебе сделала, что ты так меня наказываешь?!– взглянув на мольберт, Офра в бессилии всплеснула руками и коротко завыла.– Не хочу я ехать к ним! И замуж выходить не хочу! Я – династия, я наследница!

Дождавшись, когда вялая истерика – Офра понимала, что ни к какому толковому результату её крики не приведут – сойдёт на «нет», Айорг вновь вернулся взглядом к окну.

– Вы, госпожа моя, как бы ни кичились своим происхождением, всего лишь дочь одной из фавориток. Я всегда поражался тому, почему Мортем вообще дал Вам титул, но не мне его судить.– Снизу вверх посмотрев на принцессу, он развёл руками.– Единственное, чем Вы можете быть полезны – так это тем, что раздвинете перед Иблисом свои чудесные ножки. Дай Первородные, Вы окажетесь настолько хороши, что Геенна не будет для меня проблемой.

Ей с таким же успехом можно было просто дать пощёчину: Офра замолкла, широко раскрытыми глазами уставившись на регента. Тот факт, что ей, дочери Владыки, говорили нечто подобное, опуская до уровня какой-то… девки из Дома Отдохновения, бил по самолюбию со всей силы, разрушая его и остатки гордости в прах.

– Что ж, кажется, все вопросы со свадьбой и её последствиями решены,– Айорг ласково улыбнулся, хлопнув в ладоши.– Всё остальное оставьте слугам, да Вашим самартам. Ну, и мне, конечно же.

– У меня вообще есть хоть какой-то шанс… Хоть что-то изменить?

– Вполне,– согласно кивнул валакх,– правда, зависит от Ваших следующих слов.

– Я отказываюсь ехать туда одна.

– Слуги поедут с Вами.

– Я отказываюсь ехать туда без того, кто умеет обращаться с мечом и готов меня защищать.

– От кого?– регент хохотнул, разводя руками.– Поверьте, Иблис-

– Мне плевать, как хорошо и давно ты его знаешь!– взвизгнула Офра, топнув ногой.– Если и продаёшь меня ему, продавай на моих условиях! Мне нужна охрана!

Немного подумав, Айорг хмыкнул и направился к двери.

– Если один мой знакомый там, счастье Ваше. С мечом он не управляется, но саблями может махать двумя за раз.

Глава 6. Славный день.

1.

– Кто бы мне сказал, что с такой мрачной рожей можно в праздничный день хлестать «Драконью кровь», я бы не поверил.

Самаэль поперхнулся напитком, выплёвывая содержимое обратно в кружку. Ёмкость была одарена печальным взглядом, после чего тави решил больше к ней не возвращаться, а уделить все своё внимание вдруг оказавшемуся рядом Сонрэ. Казалось бы, мужчина должен был отсутствовать в зоне видимости даже во время интронации, так как намедни уходил из дворца, так громко хлопая дверьми, что все опасались за сохранность интерьера. Причина была проста и заключалась в том, что Самаэль, не глянув в сторону пыхавшего праведным гневом соратника, не позволил свидетельствовать тому на суде в пользу тави Гелена.

Происходившее вокруг придерживалось заявленного курса, так что Самаэль провёл утро в относительном спокойствии, если исключить последние проверки по вопросам безопасности перед грядущим мероприятием. Выдавшиеся несколько минут тишины хотелось провести наедине с самим собой, возможно, трубкой и, Птица его раздери, самым обычным соком из не забродившего винограда. В глубине сущности мужчина предполагал, что ему кто-то помешает, но скорее ожидал Айорга, чем старого тави, предпочитавшего с порога обвинять его в желании прикладываться к спиртному в довольно-таки важный день.

Единственное, с чем мог бы согласиться – кислая мина. Как бы ни старался, порой Самаэль не мог полностью себя контролировать, да и что было следить за выражением лица, когда оставался наедине с собой.

Хотя дела шли неплохо, покоя не давало все и сразу. В частности, Первородные в целом и Король богов в частности: не зря ведь он пытался начать тот разговор. Упомнить всю свою родословную было трудно, но тави Гринд мог, если постараться, припомнить, что где-то там когда-то давно у него была то ли прабабка, то ли прадед, которые были в родстве с высшей кастой их общества. Стоило ли из-за этого мучиться разными подозрениями, а по итогу бежать и на свой страх и риск тыкать Венец пальцем? Едва ли он был настолько сумасшедшим любителем авантюр.