Няня из Чайноботтам

Часть I. Глава 6. Шыш на мышь

На чердаке дома № 24 по улице Бремроук мышились мыши, крысились крысы, мо́лилась моль – и все равно это место было лучшим местом во всем мире.

По мнению Носача как минимум. Он не променял бы свой чердак даже на шикарный номер в гостинице «Габенн» (ходили слухи, что там есть такие номера). Ну а мыши и крысы – это ж, наоборот, хорошо: никогда не будешь голодным. Даже моль не пропадала даром и шла в кашу, которую мастерски варила Курчавая Бетт.

К слову, о каше…

– Даже не думай кормить пленника, Бетт! – гневно воскликнул Носач и для убедительности топнул по дощатому полу.

Бетт повернулась и в ответ ткнула в него ложкой.

– А вот и буду думать! Погляди на него: по нему же видно, что он голодный!

Носач оценил вид пленника и поморщился, но все равно решил стоять на своем:

– Если от твоей каши пленник растолстеет, то Лис его не признает и откажется обменивать!

Бетт рассмеялась.

– Ну, ему чтобы растолстеть, пришлось бы съесть вагон моей каши. Нужно его покормить: хочешь, чтобы он с голода помер до обмена?

Носач буркнул что-то и, подойдя к окну, глянул на часы: «Где же Жук? Он уже давно должен был вернуться!»

Бетт тем временем вытащила у пленника изо рта кляп, зачерпнула немного каши и осторожно поднесла ложку к его губам. Тот дернул головой и жадно схватил ее.

Бетт со смехом выдернула ложку.

– Эй, полегче, Винки! Если ты проглотишь ложку, как потом ее из тебя доставать?

Винки кивнул и глянул в миску, которую держала Бетт. Та поняла и снова зачерпнула кашу.

– От голода ты точно не умрешь, – пообещала девочка. – Голодающие пленники – позор для любой уважающей себя поварихи.

Что ж, она сказала правду: заморить голодом его не собирались, но на этом приятное заканчивалось. Еще бы, ведь Винки попал в логово врага.

Когда маленький работник станции кебов только пришел в себя, то обнаружил, что он связан, а во рту у него в виде кляпа торчит грязный вонючий носок.

Сперва он не понял, где находится, но, когда над ним склонился Носач, все стало ясно. Носача он знал.

«“Облезлые Хрипуны”! – с ужасом подумал Винки. – Я попал в лапы к “Облезлым Хрипунам”!»

Носач был правой рукой Длинного Финни и свое прозвище получил за то, что нос ему заменял деревянный протез. За глаза его называли Буратино и шутили, что он просто не до конца превратился в настоящего мальчика. Разумеется, ему это не нравилось.

– Доброе утро, соня, – сказал Носач. – Ваши омлет, пара тостов и свежая газета уже ждут. А пока… Это для аппетита…

Он пнул Винки, тот вскрикнул и едва не подавился кляпом.

Сверху раздался дружный смех, и Винки поднял голову.

Первым, что он увидел, была россыпь рыжих огоньков от висевших повсюду ламп. В вышине, под самой крышей, был выстроен настоящий миниатюрный городок: по балкам и между ними проходили сколоченные из досок мостки, соединяющие целые площадки, на которых стояли самодельные шкафчики и сундуки, там же виднелось несколько подвешенных гамаков; снизу к мосткам вдоль деревянных колонн тянулись веревочные лесенки. Свесив ноги с мостков, наверху сидели мальчишки. Они хохотали, улюлюкали и тыкали в Винки пальцами.

Внизу «Облезлых Хрипунов» было не меньше. У чугунной печки кружком стояли чемоданы, футляры и кофры, служившие «Хрипунам» стульями. Почти на каждом кто-то сидел.

В отличие от Сироток, шайка эта была довольно многочисленной, ведь, как с презрением говорил сам Лис, берут в нее кого ни попадя и Длинный Финни не обременяет себя тем, чтобы ознакомиться с рекомендациями.

Носач вскинул руку, и смех смолк.

– Сегодня особенный день, «Хрипуны»! – важно объявил он. – У нас гость! Не смотрите, что он мелкий, как клоп, – это опасный шушерник и хитрый пройдоха. Скажу так: это лицо занимало бы все фликовские плакаты о розыске, если бы оно не было таким уродливым и флики смогли бы его изобразить!

«Хрипуны» поддержали шутку хохотом, а Винки все выглядывал за спиной Носача Финни, но его на чердаке будто бы не было.

– Впрочем, – продолжил Носач, когда все отсмеялись, – мы любезно пригласили к нам на чаепитие этого важного господина не просто так. Все вы знаете, почему.

На этот раз никто даже не улыбнулся.

– Пришла пора поговорить по душам, Сиротка с Чемоданной площади.

Нюхач вытащил изо рта пленника носок, и тот закашлялся.

– Я не Сиротка! – воскликнул Винки, когда вновь обрел способность говорить, и тут же получил щелчок по носу.

– Это тебе за вранье! – сказал Носач. – Мы видели тебя с Сиротками и знаем, что Лис возится с тобой, как папочка. Ты нам все расскажешь. Куда Лис забрал босса? Где находится логово Сироток?

Винки не понимал, что от него хотят, и тогда ему озвучили то, что он «и так знал»:

– Ты и сам знаешь, что Лис при помощи невероятной подлости и низменного коварства схватил нашего великолепного босса, Длинного Финни, – сказал Носач. – Чтобы потребовать от нас выкуп. Думаю, он хочет так заставить нас отступиться от Старого пассажа. Наш босс сейчас в плену у твоего, и ты нам расскажешь, где его держат.

Сперва Винки решил, что его разыгрывают, но, не увидев на лице Носача ни намека на шутливость, понял: тому не до смеха. Они и правда думали, будто он что-то знает.

– Лис не хватал Финни! Вы не понимаете, Сиротки тоже пропали. Четверо.

– Знакомая песенка: «мы и сами не при чем, нам самим досталось».

– Нет, я говорю правду! Честно!

– Ах, честно? Поклянешься жизнью родителей, Сиротка?

Хрипуны снова рассмеялись, но уже как-то вяло. Винки ощутил общую нервозность.

– Я видел Длинного Финни, – сказал он. – Несколько дней назад. Он прибежал на Площадь и доложил Шнырру Шноррингу, что того ищут вокзальные флики.

Услышав имя Шнырра, Хрипуны прекратили смеяться. Носач нахмурился и отойдя, подозвал к себе тех, кто наблюдал за допросом внизу. Они сгрудились чуть в стороне и принялись что-то шепотом обсуждать, а затем Носач отправил куда-то одного из своих – видимо, проверять слова Винки.

– Что было потом? – спросил Носач, вернувшись к пленнику. – Куда Финни пошел?

– Не знаю. Я убежал.

– Ты врешь! Говори! Иначе посадим тебя в крысомышеловку!

Он ткнул пальцем в один из расставленных по углам чердака больших железных ящиков.

– Я не знаю… Я больше его не видел!

– Длинный Финни говорил что-то?

Винки вспомнил то утро. Он помогал мистеру Боури, получил фунт и пошел за сосиской, а потом на него напал Шнырр и… Эй, да ведь прямо перед появлением Шнорринга было кое-что еще! Именно тогда он впервые услышал скрип коляски…

Носач сразу понял по лицу Винки, что он о чем-то догадался.

– Ты что-то знаешь.

– Я знаю, кто похищает уличных детей. Думаю, она забрала и Финни.

По мосткам над головой прошел взволнованный ропот.

– Она? – игнорируя его, спросил Носач.

– Женщина с детской коляской. Я не знаю, как ее зовут. Она няня. Она подчинила моего друга!

И Винки рассказал все, что знал: о том, как монстр из коляски няни напал на Сэмми, как у того выпали зубы и отросли новые…

Закончив свою историю, Винки задрал голову. Хрипуны на мостках, казалось, не дышали – просто испуганно глядели на него, бледные, будто извозили лица в мелу.

Носач выглядел не лучше, но быстро взял себя в руки, кашлянул в кулак и натужно рассмеялся.

– Монстр со щупальцами из коляски? Выпавшие и отросшие зубы? Чернила? Ты думал, мы в такое поверим? Тебя, случаем, не Выдумщиком у Сироток кличут?

– Нет, меня все называют Винки.

Носач с важным видом соединил руки за спиной.

– Думаю, этой сказочке тебя научил Лис: чтобы ты рассказывал ее, если тебя схватят. Только вот зачем ему это, когда можно было просто потребовать выкуп за Финни?

– Он не похищал Финни! – воскликнул Винки.

– Мне надоело твое вранье, – рявкнул Носач и вернул кляп на место. – Сиди здесь и не мычи. Ты наш пленник, Винки. Лис думал, что, схватив Финни, переиграл нас, но не тут-то было. «Хрипуны» так просто не сдаются. И уж тем более не собираются проигрывать грязным Сироткам. Сперва мы все выясним, а потом…

Нюхач замолчал – видимо, он и сам пока не придумал, что «потом».

Оставив пленника на время без внимания, «Хрипуны» рассредоточились по чердаку и принялись заниматься своими делами. Где-то через час вернулся мальчишка, посланный в город. Он нашел Шнорринга и подтвердил слова Винки.

Под предводительством Носача «Хрипуны» устроились у печки и за обедом принялись решать, что делать дальше. По чердаку пополз запах жаренных мышей и каши.

Винки втягивал его носом и слушал. Мальчишка – его все звали Жуком – сообщил, что Шнорринг не знает, где Финни, но то, что тот исчез на Чемоданной площади, подтверждало мнение Носача: его похитили Сиротки.

Начались споры. Одни хотели выпытать сведения у пленника, натравив на него крыс, другие предлагали вооружиться, отправиться к вокзалу и перерыть там все кверху донизу. Третьи и вовсе считали, что стоит забраться в бакалейную лавку на улице Бремроук и пополнить запасы консервов – с Финни это никак не было связано, просто один из «Хрипунов» узнал, как проникнуть в лавку после закрытия.

Споры продлились до самого вечера. В итоге Носач постучал ложкой по днищу своей миски, и все замолчали.

– Мы не будем пытать пленника, – начал он, – потому что этот Винки наш козырь. А козырь не должен быть погрызен крысами. И на Чемоданную площадь мы не пойдем. Я ведь уже говорил: Лис хитер – никто не знает, что он выкинет, если мы попытаемся к нему сунуться. И кража консервов пока откладывается. У меня появилась идея, которая может сработать. А что если мы обменяем пленника на Финни?

Тут же поднялся возмущенный гул. Носач вскочил со своего чемодана и топнул.

– Тихо! У кого-то есть лучше идеи?

– Но почему ты думаешь, что Лис согласится обменять целого босса на какую-то мелюзгу? – спросил кто-то.

– Потому что это не просто мелюзга, – напомнил Носач, – а любимчик Лиса. Вы уже забыли?

Мальчишки задумались, и в тишине прозвучал робкий голос:

– А что если мы не будем искать Длинного Финни?

Носач вытянул шею, пытаясь разобрать, кто говорил, но тут раздались и другие голоса:

– Да! Без него нам лучше!

– Он нас бьет и все время наказывает!

– Ты лучше босс, чем Финни, Носач!

Крикунов шумным рокотом поддержало большинство присутствующих.

Носач зарделся, польщенный, но тут же себя одернул. И остальных тоже.

– Так, тихо! Босс есть босс – и мы его найдем. А если у кого-то к нему есть вопросы, закинете их в шляпу. Если вы думаете, что Финни больше не должен быть вожаком «Облезлых Хрипунов», мы решим это, когда он вернется. Всем ясно?

Мальчишки были недовольны, но никто не спорил.

– Раз уж мы это решили, – подытожил Носач, – значит, устраиваем обмен. На нейтральной территории: скажем, в Старом пассаже. Всё, разбежались по углам. Я напишу записку, и Жук отнесет ее на Чемоданную площадь…

Чердак внизу опустел – все перебрались на мостки, ловко вскарабкавшись по веревочным лестницам. Часть «Хрипунов» легла спать, другие взялись за иглы и принялись штопать одежду, некоторые играли со сломанными и грязными игрушками, найденными, видимо, на какой-то свалке.

Винки наблюдал за «Хрипунами» – они казались ему такими обычными и будто бы ничем не отличались от Сироток. Здесь был даже свой «Вакса» – смуглый паренек, который, судя по всему, приехал в Габен откуда-то из тех же мест, что и подручный Лиса. Остальные называли его Гуталинчиком.

Но по-настоящему удивило Винки, что среди «Хрипунов» была девочка. Лет двенадцати-тринадцати, со здоровенной копной сильно вьющихся волос, которая не смогла бы поместиться ни в одну шапку или шляпу.

Когда Жук убежал с запиской, а Носач занял наблюдательный пост у большого круглого окна, она уселась на мостках прямо над Винки, пристально его разглядывая.

Винки поспешно отвернулся: вдруг она пытается залезть ему в голову? Он слышал, что некоторые женщины так умеют – пробираются в ухо или через ноздрю и копошатся в мыслях, вытаскивая все самое потаенное. Как-то мистер Боури рассказывал, что подвозил такую даму до «Спиритического салона господина Фридкина» – и за время пути, по его словам, она прочла его как раскрытую книгу. Вдруг эта девочка такая же?

Винки прикусил кляп и заставил себя не думать о Лисе и о вагоне Сироток на рынке Изнанки. Ему было страшно представить, что будет, когда подтвердится то, что он пытался им всем втолковать: Лис не похищал Финни.

Хуже всего было то, что и идея Носача с обменом ни за что не выгорит: менять Винки не на кого, да и Лис дал «своему любимчику» понять, что тот сам по себе. Рисковать, подниматься на поверхность и спасать Винки он не будет.

Прошло около часа, а Жук все не возвращался. Носач не мог найти себе места от волнения и расхаживал по Чердаку, заложив руки за спину.

Девочка с копной волос – ее звали Курчавая Бетт – спустилась, и под ее руководством трое «Хрипунов» опустошили крысомышеловки. Еще один приволок мешок с крупой. Надев фартук, Бетт принялась возиться у печки.

Когда ужин был готов, за окном уже стемнело. Девочка начала стучать поварешкой по миске, созывая всю шайку вниз.

Поев, «Хрипуны» по очереди сказали: «Ужин удался, Бетт!» – и отправились обратно, наверх.

Тогда-то Бетт и взяла миску, наполнила ее кашей и подошла к Винки.

– Даже не думай кормить пленника, Бетт! – попытался помешать ей Носач, но девочка явно была из тех, кому невозможно помешать, когда она что-то задумала.

Винки был ей благодарен. Он ведь так проголодался, а каша… Каша Бетт была едва ли не самым вкусным, что он ел в своей жизни. Как же «Хрипунам» повезло, что у них есть такая повариха.

Доев всю кашу, что была в миске, Винки сказал:

– Ужин удался, Бетт.

Курчавая Бетт хмыкнула, а потом внезапно изменилась в лице и, покосившись на Носача, склонилась к Винки.

– Я тебе верю, – прошептала она ему на ухо. – То, что ты говорил про своего друга и монстра из коляски. Как-то я тоже видела жуткого монстра. Он живет в башне и крадет часы.

Винки хотел было спросить, зачем монстру понадобились часы (неужели он так боится куда-то опоздать?), когда Носач воскликнул:

– Ну наконец! Жук идет! Кляп на место, Бетт!

Девочка послушалась и убежала к печке. А потом на чердаке появился Жук.

Посланник выглядел понурым и уставшим. На вопрос Носача, передал ли он записку, Жук, ко всеобщему удивлению, попросту вручил ее временному вожаку обратно и сказал, что оббегал всю площадь, но не отыскал ни одного Сиротки: они все пропали – хоть прямо сейчас иди и захватывай все привокзалье.

Носач ответил, что ничего никто, в отсутствие босса, не захватывает и что Лис просто где-то затаился.

И тут внезапно выяснилось, что никто из «Хрипунов» не знает, как связаться с Сиротками – обычно этим занимался Финни лично. Разумеется, они были осведомлены, что логово Сироток находится где-то под землей, но не обыскивать же, в самом деле, всю канализацию. Это долго и страшно: там обитают гигантские крысы и люди-кроты.

А затем произошло то, чего ждал и опасался Винки, – Носач повернулся к нему. Вытащив кляп, он потребовал:

– Где ваше логово? Отвечай!

– Я не знаю, – соврал Винки. – Я не жил в логове. Я жил в подвале на станции, где вы меня схватили. Я ведь говорил, что не состою в шайке, я просто помогал им в последние дни.

– Тащите крысу! – велел своим Носач, и Винки воскликнул:

– Не надо крысу! Я не знаю, где логово, но я знаю, как передать весточку Лису!

– О, шустряк становится полезным. Говори.

– Мистер Стиппли: он шушерит на вокзале. Записку можно передать через него. Он иногда разговаривает с Лисом.

– Это уже что-то. – Носач повернулся к своим. – Утром мы найдем мистера Стиппли, а сейчас всем спать, «Хрипуны»! Отбой!

Засунув Винки в рот кляп, он уселся у печки, в то время как «Облезлые Хрипуны» поползли наверх. Вскоре все гамаки были заняты, под крышей поселилась тишина, которую нарушало лишь сопение и приглушенное ворчание.

До Винки донесся шепот глядящего на огонь в печке Носача: «Я лучше босс, чем Финни».

Маленький работник станции кебов подумал: «Может, Лис и правда меня заберет? Скоро узнаем. Утром все решится…»

…Несмотря на его ожидания, ни утром, ни днем, ни даже вечером ничего не решилось. Винки провел в плену у «Хрипунов» весь следующий день. Обмену помешало крошечное обстоятельство: мальчишки Носача не нашли мистера Стиппли. Им удалось выяснить, что новые вокзальные флики накануне едва не схватили его. То ли они не знали о договоренностях вора с прежними фликами, то ли им было попросту на них плевать, и мистер Стиппли где-то залег, надеясь, что буря вскоре стихнет.

Носач отправил на площадь и на вокзал троих «Хрипунов» с одинаковыми записками, чтобы караулили его – первый, кто увидит мистера Стиппли должен был передать ему свою записку.

Время шло, а ответа с площади все не было. Винки не обижали, Курчавая Бетт оставляла для него миску каши, а Носач даже позволил его развязать, пригрозив тем не менее, что, если удумает сбежать, с него срежут шкуру, набьют ее соломой и выставят в качестве пугала на Чемоданной площади. Винки сомневался, что именно так с ним поступят, но бежать и не думал – да и куда?

К вечеру по чердаку уже пошли разговоры, что мистера Стиппли никто не найдет – не потому что он спрятался, а потому что Носач на самом деле не особо хочет его искать. Это походило на правду, хотя Носач все и отрицал. Закончилось тем, что парочка «Хрипунов» притащили и поставили в центр круга большой темно-синий цилиндр. Винки уже знал, что шляпа эта принадлежала когда-то легендарному злодею Замыкателю – по крайней мере, в это верили сами «Хрипуны».

Поставив цилиндр, мальчишки сказали Носачу, что больше ждать не намерены и требуют голосования – пришла пора выбрать нового босса. Носач вяло сопротивлялся, но его уже не слушали. «Хрипуны» начали рвать бумажные листы на клочки, по кругу пошел карандашик.

А затем, в самый драматичный момент голосования, когда все клочки уже были в цилиндре, вернулся посланник. Почти сразу за ним на чердаке появился второй. Следом и третий. Они сказали, что мистер Стиппли объявился на площади, и записка (вернее, все три записки) ему были переданы.

Голосование прервали, цилиндр убрали. Оставалось ждать. А потом пришел ответ от Лиса.

Под немигающим взглядом пары дюжин глаз Носач прочитал:

«Многоуважаемый мистер Носач!

Я получил ваше послание. В трех экземплярах. Изучив его, я нашел ваше предложение честного обмена любопытным и решил ответить на него (сделайте тут драматичную паузу, когда будете читать письмо своим) согласием.

Отмечу лишь, что называть Старый пассаж “нейтральной территорией” крайне неуместно и оскорбительно, потому как он является территорией Сироток с Чемоданной площади, но при этом должен заметить, что место для обмена нас всецело устраивает.

Я буду ждать вас там на рассвете. Приходите один (без прочих “Облезлых Хрипунов”) и приводите пленника.

Со своей стороны я также обязуюсь прийти один.

В случае если вы придете не один или решите фокусничать, обмен не состоится.

С уважением,

Лис, глава закрытого джентльменского клуба “Сиротки с Чемоданной площади”.

По эпилогу: надеюсь, вы хорошо обращаетесь с моим маленьким другом. В том случае, если нет, то, боюсь, вам придется подыскать себе к вашему деревянному носу еще и деревянные руки с ногами.

Лис».

***

Это был честный обмен один на один. Никакого фокусничанья. Все, как и бывает в среде уличных банд маленьких беспризорников.

Спрятавшиеся на галереях и за колоннами с одной стороны пассажа «Облезлые Хрипуны», заявившиеся полным составом, наблюдали из своих укрытий за прячущимися с другой стороны пассажа Сиротками с Чемоданной площади, которые также пришли на обмен все вместе. Разве кто-то ожидал, что будет иначе?

В центре холла, заваленного обломками камня и битого стекла с крыши, стояли Носач и связанный Винки. К ним медленно шел Лис. Единственным, кого забыли пригласить на обмен, был босс «Хрипунов» Длинный Финни.

И это обстоятельство очень не нравилось Носачу. Подозрение в голове почти сразу превратилось в уверенность: «Подстава». И все же он пока что не понимал, в чем ее суть: неужели Лис рассчитывает, что его прихвостням удастся отбить пленника? Перевес не на его стороне, ведь Сироток втрое меньше, чем «Хрипунов».

– Я же говорил, – прошептал Винки, – у него нет вашего Финни.

– Тогда тебе очень не повезло, – проскрипел в ответ Носач. – Нет, ну что за шут. Ты только глянь на него!

– Это Лис, – вздохнул Винки, с легким налетом стыда глядя, как вожак Сироток приближается, приплясывая и выкидывая в стороны коленца, помахивая при этом белым платочком – видимо, белого флага у него попросту не нашлось.

Лис остановился в трех шагах от Носача и Винки, отвесил благодарной публике церемонный поклон и, высоко подняв руку, щелкнул пальцами.

В тот же миг из укрытия показался Вакса. Подтащив к боссу его любимый стул, он опрометью ринулся обратно и вскоре скрылся из виду. Лис уселся и закинул ногу на ногу.

– Уговор был, что ты придешь один, – гневно сказал Носач.

– Ты про Ваксу? – усмехнулся Лис, отмечая шевеление в потемках за спиной Носача. – Он просто принес мой стул. Про стул уговора не было, а я не люблю проводить обмен стоя.

– Какой еще обмен?! Ты должен был привести Финни. Что ты собрался менять?

Лис достал из кармана портсигар и закурил папиретку.

– Финни-Финни, наш старый приятель Финни, – развязно произнес вожак Сироток. – Зачем он тебе, Носач? Длинный Финни – тупой, как угол сигнальной тумбы фликов. Это ведь ты, Носач, – ты! – придумываешь планы, ты на самом деле руководишь «Хрипунами». Может, пора воспользоваться удачно подвернувшимся шансом и выйти наконец из тени?

– Ты ничего не понимаешь, Лис.

– О, я понимаю все! И вот что я тебе скажу: к Финни, как у нас, так и у «старых», нет никакого уважения – все знают, что он шныряет на Шнырра, который шныряет на фликов. Думаешь, вас случайно не пускают на Изнанку? Другое дело ты: в шушерном братстве знают, что Носач ни разу не был замечен в облизывании фликов и еще, что он всей душой ненавидит их после того случая. – Лис кивнул, указывая на деревянный протез Носача. – Тот злобный флик отрезал тебе нос – такое не прощают.

– Ты пытаешься меня заболтать, Лис. Не выйдет! К чему ты ведешь?

– Меня заботит лишь одно: почему ты не заглянул в цилиндр.

И Носач, и Винки выпучили глаза.

– Что? – выдохнул «Хрипун». – Откуда ты?..

– Мы оба знаем, что в цилиндре твое имя. Ну, может, еще Курчавая Бетт в шутку написала свое. Так почему ты не заглянул в цилиндр? Зачем тебе Финни?

Носач скривил лицо, отчего его деревянный нос едва заметно заходил вверх-вниз, покачиваясь на тонких проволочных дужках, закрепленных за ушами.

– Надоело! Ты пытаешься обменять шыш на мышь! Со мной такое не пройдет. Я пришел сюда за боссом. Раз его здесь нет…

– Но ведь Винки сказал тебе, что я не похищал Финни. Дважды сказал… или трижды?

– Да откуда ты все это знаешь?!

Лис выпустил изо рта колечко рыжего дыма и усмехнулся.

– И тут мы переходим к сути, Носач. Обмен. То, ради чего мы все здесь собрались.

– Тебе некого менять. У тебя только шыш.

– Разве? К сожалению, я не могу предложить тебе твоего злобного тупого босса, но у меня есть кое-кто получше.

– Кто?

Лис широко улыбнулся и подмигнул ему.

– Тот, кто рассказал мне все. Тот, кто сообщал Сироткам ваши планы. Мой шпион в «Хрипунах». Или ты думаешь, я невидимкой пробрался к вам на чердак, подглядел голосование с цилиндром и подслушал допрос моего друга? Это больше, чем шыш, не находишь?

Носач задумался. Конечно же, в «Хрипунах» есть шпион. Он не раз говорил об этом Финни, но тот и слушать ничего не желал. Вычислить его было давним потаенным желанием Носача. И обменять на имя шпиона эту мелюзгу, хоть бы Винки и любимчик Лиса, было невероятно заманчиво.

Он кивнул.

Лис в тот же миг вскинул руку и снова щелкнул пальцами.

Из-за колонны со стороны «Хрипунов» вышел невероятно лопоухий мальчишка в штанах, натянутых по грудь, и с короткими подтяжками. Он шморгнул длинным вислым носом и вытер сопли рукавом.

– Чайник, ты? – потрясенно выдохнул Носач. – Ты всегда был Сироткой?

– Меня на самом деле зовут Слоннс. Прости, Носач, – сказал он и, подойдя к Лису, встал за его спиной.

– Все по-честному, – Лис ткнул папиреткой в Винки. – Я избавил тебя от своего шпиона, хотя этим я себе, считай, сломал пару пальцев. Неплохой обмен на этого коротышку, который даже не состоит в Сиротках, верно?

– Но как же Финни?

– Я не знаю, где он. Это правда. Если бы знал, сказал: пока Финни во главе «Хрипунов», мы на два шага впереди – мне выгодно, чтобы этот болван вами командовал. Я думаю, его похитили те же, кто схватил и моих. Я поболтал кое с кем из Крысятников с Поваренной площади – у них тоже есть пропавшие. Вероятно, это как-то связано с Кошмаром на улице Флоретт и что-то мне подсказывает: те, кто пропал, уже не вернутся.

Носач не моргая глядел на него и молчал, раздумывая. Лис больше не походил на шута и, хотя это казалось невозможным, вроде бы говорил искренне. Наконец помощник Длинного Финни прервал молчание:

– Я тебе верю, Лис. Но Винки… Он говорил о какой-то няне с коляской и монстре.

Винки понял, что должен сказать.

– Я это все выдумал. Мне было страшно, и я наплел про няню, зубы и остальное. Я очень перепугался, когда вы меня схватили.

Лис поднялся со стула.

– Время, мистер Носач. Мы с вами очень занятые люди. «Хрипуны» отпускают моего Винки?

Носач вытащил нож и перерезал веревки. Винки, покачнувшись, шагнул к Лису.

– Приятно иметь с вами дело, мистер Носач.

– Наша война не закончилась, Лис, – хмуро сказал Носач.

– О, еще бы. Тебе ведь так нужен мой пассаж.

– Мне нужна вся Площадь.

– Я знаю. И я с удовольствием понаблюдаю за тем, как ты попытаешься ее у меня отобрать. А потом приду к тебе на могилку и закажу у мистера Пруддса какой-нибудь слезливый скорбнянс.

– Мы еще посмотрим, кто будет заказывать у мистера Пруддса скорбнянс.

Носач, бросив уничижительный взгляд на шпиона, развернулся и направился к своим.

– Пойдем, Винки. Слоннс, не забудь мой стул.

Лис поднялся и двинулся к выходу из пассажа. Там его уже ждали Вакса и прочие.

Добравшись до них, они всей компанией покинули пассаж, вышли на площадь и пошагали к афишной тумбе.

Лис шел первым, следом за ним ковылял Винки. Остальные сгрудились кругом.

– Ну и наделал же ты дел, друг мой, – не поворачивая головы, проворчал Лис. – И как ты только угодил к «Хрипунам»? Знаешь, я в тебе не ошибся: они угрожали тебе крысой, но ты все равно не сдал им наш вагончик. Но это не отменяет, что за тобой новый должок, Винки.

– Спасибо, что вызволил меня, Лис! – с горячностью в голосе воскликнул Винки. – Мне очень жаль. Из-за меня ты лишился шпиона у «Хрипунов». И как теперь вызнавать сведения?

Лис хмыкнул.

– Ты что, думаешь, твоя шкурка стоит того, чтобы перекрывать трубу пневмопочты с чердака этих бестолочей? У меня есть еще один шпион.

– Кто? – поразился Винки.

Сиротки расхохотались.

– Тебе ведь так понравилась ее каша, мог бы и догадаться.

– Курчавая Бетт? Она – Сиротка?!

– Тише, друг мой, не надо так вопить. И хватит уже говорить о шпионах. Мы сейчас спустимся на Изнанку и ты все нам расскажешь. Все, что знаешь об этой няне, о зубах и об остальном. Я-то тебя хорошо знаю: ничего ты не выдумал. А это значит, что ты и правда что-то разнюхал. И поверь, ты не выйдешь из вагона, пока я все не узнаю. Можешь хныкать, проситься уйти, но твои мольбы меня не тронут. Думаю, в ближайший месяц ты и шагу не сделаешь на поверхность. А может, и дольше. Ты понял меня, Винки?

Не дождавшись ответа, Лис повернул голову. На него глядели его Сиротки. Винки среди них не было.

– Куда он подевался?! – в ярости воскликнул Лис.

– Только что был здесь, – пожав плечами, ответил Пуншик.

Лис вздохнул.

– Ну и ладно. Пропади он пропадом, хорек неблагодарный. Знаете, что я скажу, парни? Чует мое сердце: скоро нам придется заказывать скорбнянс у мистера Пруддса для Винсента Килгроува-младшего. Что там играют для самоубийц, не напомните?

***

Щелк…

Большие садовые ножницы перерезали горло, и слетевшая с плеч голова покатилась по «мусорному» проходу, запрыгала по кочкам, переворачиваясь с каждым приземлением.

Голова была свободна, ее не обременяло множество занудных домашних дел, она была вольна делать что захочется, и уж теперь, она, несомненно, отправится на Набережные, где сядет на пароход и поплывет в дальние страны. А там переживет множество приключений: встретит злобных обезьян, попадет в лапы к туземцам-людоедам и примет участие в поисках сокровищ, после чего…

Прозвучавший из приоткрытого окна кухни голос диктора, каркающего из радиофора, развеял фантазию, и голова, вновь оказавшаяся на плечах, повернулась.

– «Кошмарное происшествие на улице Флоретт продолжает бередить умы общественности. Тем временем господин Сомм, достопочтенный главный судья Тремпл-Толл, выдал распоряжение разрубить гигантскую мухоловку и выбросить ее части на одну из свалок Фли. “Этой твари, пусть и дохлой, не место в моем районе!” – заявил он. Между тем герой Габена сэр Пемброуз продолжает принимать поздравления: у дверей его палаты в Больнице Странных Болезней произошла драка между госпожой Ригсберг из “Ригсберг-банка” и господином Граббсом из “Граббс-банка”. Как нам сообщила свидетельница происшествия, медсестра Ирэн Вердигрю, господа банкиры пришли осчастливить благородного джентльмена-охотника предложением стать СПКБ (Самым Почетным Клиентом Банка), но так и не решили, кто войдет в палату первым. При этом автоматоны-охранники что госпожи Ригсберг, что господина Граббса ничего не предпринимали и просто стояли, глядя на драку...»

– Вот же налетели стервятники на бедного сэра Пемброуза! – прозвучал из окна возмущенный голос экономки миссис Трикк. – Все хотят оторвать себе кусочек его славы!

Джаспер Доу поморщился.

– Этот мерзкий сэр Пемброуз, – проворчал он. – Дурацкий охотник украл себе всю славу, а нас – и что важнее меня! – даже не упомянули! Несправедливо! И вместо того, чтобы банкиры дрались у двери моей комнаты, они где-то там, дерутся в больнице. А я бы посмотрел на эту драку. Но вместо этого я должен возиться с тобой, колючий сорняк!

Обращался Джаспер к разросшемуся у задней стены дома розовому кусту, который заполонил почти весь «мусорный» проход.

Юный садовод решил перерезать один особо толстый шипастый стебель, но ножницы застряли.

– Ну что за прохиндейство?! – Джаспер попытался освободить ножницы, вот только коварный куст явно решил их не отпускать.

Сжав зубы от ярости, мальчик потянул рукоятки в разные стороны, запыхтел от натуги, и ножницы наконец поддались. Решив пока со стеблями не связываться, Джаспер перекусил тоненький отросток с листочком.

– И почему про приключения мистера Суона все время пишут, – продолжал возмущаться Джаспер под щелканье ножниц, – а про мои нет?! Они же ничуть не хуже! Я тоже заслуживаю стать героем какого-нибудь романа-с-продолжением… И он назывался бы «Великолепный Джаспер разоблачает всех без малейшей помощи занудного и никому не интересного доктора Доу».

Джаспер и сам понял, как это все глупо, и пригорюнился.

Щелк-щелк…

– Эх, вот бы еще какая-нибудь тайна появилась. Я так устал без новых тайн! С прошлой уже целых два дня прошло…

– Джаспер! – раздалось в «мусорном» проходе, и несостоявшийся герой цикла захватывающих романов повернул голову.

– Привет, Винки! – обрадованно произнес Джаспер. – Что ты тут делаешь? А я, как видишь, наказан – Тошнотворная ворона велела мне стричь дурацкие розы, как будто я какой-то розовый цирюльник и… Что это с тобой?

Винки с Чемоданной площади выглядел еще более растрепанным и чумазым, чем обычно.

– Джаспер, мне нужна твоя помощь, – затараторил Винки, жестикулируя, как механическое пугало, стоящее у задней двери миссис Перкс из восьмого дома. – Тут тако-о-ое стряслось! Только ты можешь мне помочь. Няня, скрип… монстр из коляски, зубы… много зубов… а потом отросли… они похищают детей… и Сэмми, он стал другим…

Джаспер прервал его:

– Постой, я ничего не понимаю. Что за няня? И что за монстр?

Винки едва не заплакал от отчаяния: он ведь так все хорошо объяснил.

– Няня с коляской пришла, а потом Сэмми схватил монстр, но он вернулся. Сэмми, а не монстр. И у него выпали зубы, а потом выросли другие. И он сказал: «Ты наш». Ты должен мне поверить! Пожалуйста…

Понятнее не стало, но самое главное Джаспер уяснил – кажется, произошло нечто крайне любопытное. В нос проник запах тайны.

– Стрижка кустов или зловещая тайна? – с улыбкой спросил он. – Хм… что бы выбрать? Я в деле, Винки!

Почувствовав вдруг на себе чей-то взгляд, Джаспер задрал голову. У окна второго этажа стояла племянница их экономки Полли Трикк. Она наблюдала за происходящим в «мусорном» проходе.

Джаспер с улыбкой приставил палец к губам – впрочем, Полли глядела так безучастно, что, казалось, ей нет дела до того, что он затеял или только намеревался затеять.

– Бежим, пока тошнотворная ворона не объявилась, – сказал Джаспер и, стянув с рук садовые перчатки, швырнул их в куст, где они и повисли, зацепившись за длинные шипы.

Джаспер с Винки припустили к выходу из «мусорного» прохода. Впереди племянника доктора Доу ждала новая тайна, и он уже чувствовал, что она его ни за что не разочарует.

***

– Карина, прекрати! – велел мистер Блохх.

Самая таинственная личность во всем Габене сидела в кресле у себя в гостиной. За дверью тонула в темноте, пыли и забвении «Лавка игрушек мистера Гудвина». На календаре было отмечено: «Выходной»; часы показывали «Время подумать».

Выходной, судя по всему, отменялся, ведь думал (уже около часа) мистер Блохх о деле, но при этом постоянно отвлекался на кавардак и безобразие, которые учинял его непоседливый питомец.

У Карины было игривое настроение. Большая, размером со среднюю собаку, блоха прыгала по гостиной, пинала хозяйское кресло, а потом и вовсе занялась настоящим вредительством в духе всех наглых питомцев. Воспользовавшись тем, что хозяин погрузился в свои мысли, она стянула с вешалки его шарф и принялась с ним возиться.

Заметив это, мистер Блохх вскочил с кресле и после непродолжительной, но яростной борьбы отобрал у блохи свой шарф.

– Погляди, что ты наделала! – возмущенно воскликнул консьерж преступного мира. – Это мой любимый шарф… Был! Он со мной еще со времен моей самой первой украденной личности!

Любимый алый шарф представлял собой весьма плачевное зрелище: он был изодран, большого куска не хватало, тут и там на нем виднелись следы укусов.

– Это недопустимое поведение, Карина! – строго сказал мистер Блохх. – Тебя ждет наказание. Еще более суровое, чем когда ты погнала того гремлина, прекрасно зная, что гремлин мне нужен был для дела.

Сидевшая посреди гостиной блоха глядела на него своими блестящими черными глазами и выглядела неуместно счастливой. Был бы у нее хвост, она бы им непременно сейчас изо всех сил виляла.

– Я придумаю для тебя наказание после, а сейчас… Мне надо подумать. Веди себя тихо, или я запру тебя в спальне, поняла?

Карина никак не отреагировала. Вздохнув, мистер Блохх умостил шарф обратно на вешалку – повыше, чтобы она не смогла его достать – и вернулся к размышлениям.

«Дело затягивается… Согласно изначальному плану, все уже должно было закончиться, я уже должен был его получить. Была ли допущена ошибка? Или это можно назвать просто неудачным стечением обстоятельств? Нет. И еще раз нет. Это не ошибка – как всегда, все было продумано до мелочей. И обстоятельства не при чем. Это я виноват. Наша Зверушка расшалилась, а меня не было рядом, чтобы ее образумить. Нелепо удивляться потопу, когда ты открыл кран и ушел в гости. Если бы только ситуация с Флоретт меня не отвлекла… Но даже мне не по силам быть везде и сразу. Пока я наблюдал за представлением с этими мухоловками, мой план жил своей жизнью. Без крепкой руки кукловода одна марионетка решила убежать и сыграть свою партию. А мы знаем, к чему приводит, когда куклы начинают слишком много о себе мнить: они устраивают бунт против хозяина, подговаривают других кукол, крадут ключи, открывают свои театры… Но только не в этот раз. Я вернулся вовремя и еще успею все переиграть…»

– Да, время еще есть, – тихо произнес мистер Блохх. – Его немного, но если все сделать быстро… Придется как следует поработать, чтобы все исправить. Ты ведь знаешь, Карина, что дело няни из «Чайноботтам» – ключевое, от него многое зависит, я не могу ошибиться.

Карина восприняла обращение к себе, как поощрение, – хозяин будто бы больше на нее не злился, а это значит, что можно снова попытать удачу. Она медленно подползла к вешалке и уставилась на шарф…

Консьерж преступного мира перевел задумчивый взгляд на стол, где лежал свежий выпуск газеты «Мизантрополис» (издание Старого центра).

– Он затаился. И мне это не нравится. Я до сих пор не знаю, что движет Чернильником, Карина. Ясно одно: помимо задачи, ради которой его сюда отправили, есть что-то еще. По всем признакам, как бы странно это ни звучало в отношении данных существ, что-то личное. Я выясню, что он задумал, но мне нужно успеть закончить здесь… Треклятый Чернильник! – в сердцах воскликнул мистер Блохх. – Его прибытие ускорило мерный ход событий, колесо катится слишком быстро. И я вынужден импровизировать. Сейчас я должен заниматься вовсе не заказом Ворбурга, а собственным… – Он запнулся. – Моим собственным…

Лицо будто бы начало гореть. Руки задрожали, и он быстро-быстро заговорил:

– Все шло, как задумано, шаг за шагом, ступень за ступенью. Пока они не решили, что не могут ждать, и не выставили на мою доску свою фигуру. Сами того не зная, они поставили меня перед выбором: самый сложный, самый многоступенчатый план в моей жизни, или мой поиск правды. Вероятно, Учитель сделал бы выбор в пользу плана, он бы учел новые обстоятельства, включил бы в него Чернильника и продолжил бы дело Ворбурга, но я не мэтр Паппеншпиллер. Я не для того пробирался в банк, чтобы отвлекаться в шаге от выяснения правды. Как говорят господа похитители трупов, я в одной лопате от крышки гроба. Банк… Неужели придется пока что отложить поиск правды? Придется выбрать Ворбург. Это более срочное. Пока Чернильник скрывается в Старом центре, пока он выжидает, я сперва доведу дело няни из «Чайноботтам» до конца, чтобы обезопасить себя, а потом займусь делом Ворбурга – вернусь к своему плану, в котором нет никаких Чернильников… Карина, отойди от вешалки!

Блоха нехотя послушалась и забралась под полог тяжелого бархатного занавеса, который закрывал одну из стен гостиной. Устроившись под ним, Карина обиженно затихла.

Мистер Блохх подошел к столу, взял в руки папку и пробежал глазами содержание первого листа в папке.

– «Д-об-УК». Они даже не догадываются, что происходит на самом деле. Но этот сержант Кручинс, внезапно выпрыгнувший, как Джек-из-табакерки… Признаюсь, я его недооценил. Кто мог подумать, что этот недалекий увалень окажется не таким уж и недалеким. Согласно плану, поставленный на расследование сержант должен был заниматься различной чепухой: обследовать тумбы, искать улики, опрашивать свидетелей, но вместо этого он каким-то образом увязал ниточки и подобрался ко мне. Очень близко подобрался. Я мог ожидать такое от Мэйхью – не случайно же я способствовал его отстранению, но Крупперт Кручинс!

В голове всплыл разговор с сержантом, когда тот заявился в лавку игрушек. «Что вы знаете о самоубийстве?» – спросил Кручинс, хотя должен был спрашивать другое. Проклятье, да он вообще не должен был ничего спрашивать! Не должен был приходить!

Мистер Блохх закрыл глаза и заставил себя успокоиться.

«Кручинс ничего не узнает. В своих нелепых попытках разгадать мою тайну, он явится снова, и тогда…»

Открыв глаза, консьерж преступного мира, посмотрел на занавес, из-под которого торчала пара тонких черных ног, покрытых редкими щетинками.

– Кручинс – просто мошка, случайно залетевшая в комнату. Она жужжит под потолком, вызывает раздражение, вот только у меня есть замечательная мухобойка. – Мистер Блохх тряхнул головой. – Нужно вернуться к делу. Я не должен отвлекаться. Итак…

Убрав в сторону газету и папку с данными по «Д-об-УК», он разложил на столе план Тремпл-Толл.

– Это будет пьеса, – пробормотал консьерж преступного мира. – В двух действиях. Первое действие… м-м-м… назовем его «Свет фонаря». Да, хорошее название. На этот свет мы приманим главную героиню пьесы. А затем начнется второе действие… гм… «Рокировка»… Терпеть не могу шахматную терминологию, которую так обожал Учитель, но здесь лучше и не придумаешь. Что ж, два действия. А в эпилоге я, во-первых, получу то, что мне нужно, во-вторых, избавлюсь от Зверушки и, в-третьих, напишу письмо. Первым делом нужно определиться со сценой.

Взгляд его пробежал по плану и в какой-то момент остановился. Палец уперся в квадратик дома на западе Тремпл-Толл.

– Хмурая аллея, дом № 18. Идеально. Нужно будет велеть мистеру Паппи все подготовить – выстроить декорации, найти реквизит. А я тем временем займусь более интересными вещами.

Мистер Блохх бросил взгляд на овальное зеркало – сверху на нем висела деревянная гардеробная вешалка с костюмом.

– Знаешь, Карина, – сказал мистер Блохх, – мне нравится новое Лицо. Пусть оно сделано наспех и без должной подготовки, пусть оно отличается от моих прежних Лиц – как минимум тем, что его хозяин, в отличие от прочих, может объявиться в любой момент и потребовать его обратно, но… Это добавляет остроты происходящему. Шикарный костюм! Думаю, он войдет в число моих любимых.

Карина заворчала, и мистер Блохх вздохнул:

– Ладно, так уж и быть. Тащи свой поводок. Пойдем на прогулку, сходим в парк Элмз – я знаю, ты его обожаешь. Нет, ну как ты могла испортить мой любимый шарф?! Теперь мне придется искать другой! Хорошо, что у меня есть один на примете.

Выбравшись из-под занавеса, блоха попрыгала к двери спальни за поводком.

Глядя ей вслед, консьерж преступного мира задумчиво повторил:

– Хорошо, что у меня есть один на примете.

Часть вторая. Добро пожаловать в «Чайноботтам»