Обсерватор

Глава 13 Класс, как признак классности

Ещё с час мы с Бромбатти занимались готовкой: без особых изысков, жареное, печёное и варёное мясо. Сам кок больше сконцентрировался на соусах, что и понятно: судя по описанным бонусам от толлеракстины, чем больше её слопать, тем толще станешь. Так что жрать будут все, а чтоб не давиться через силу и не тошнило от дикого количества — нужны всякие соусы…

По мере готовности, мы принялись таскать кушанья в столовку, где уже торчала куча народу. Ну как «мы»? Я таскал, поскольку наш шеф-кок напрочь отказался заниматься переноской тяжестей. И честно скажу, войдя в столовую с грузом жареного мяса на подносе в первый раз, я чуть было тут же не слинял обратно на камбуз. Уж очень впечатляюще выглядела толпа ожидающих своей пайки матросов… с голодного края! Глазками блестят, слюнки роняют. Только дружного стука ложками по столам не хватало и жадно хлопающих пастей, для полноты картины.

Но обошлось. Разобрали они принесённую мною жарёху вполне культурно, хоть и быстро. А может, дело было в капитане, изволившем присутствовать в столовой… впервые на моей памяти, между прочим!

Дон Фачилле восседал за отдельным столиком и слюнку ронял с совершенно пижонски-аристократичным видом. И вот к нему Бромбатти вышел без вопросов. Подскочил, изображая вышколенного официанта, балансируя на ходу подносом, укрытым блестящим клошем, под которым таился изящно сервированный кусок толлеракстины, кило на два. Его Высокомордие коку небрежно кивнул и начал жрать. А вслед за ним и остальные матросы принялись жевать, но они-то — люди простые, обошлись без клошей-сервировки и прочих изысков высокого ресторанного штиля.

Продолжался этот праздник живота часа два, по вахтенным сменам, а к концу обжираловки вся команда имела вид страдающих одышкой колобков. Даже Бромбатти приобрёл некое подобие округлого пузика на глистообразном туловище. И я погрыз добычу, хотя и без той жадности, что демонстрировали окружающие. Ну, при всём при том, что я не сомневался в полезных свойствах этого деликатеса, обжираться им до мучнистой отрыжки мне просто не хотелось. Так что слопал не больше килограмма мяса, которое, прямо скажем, особыми вкусовыми качествами не отличалось. Приготовили-то мы его неплохо, только сам продукт высокими кулинарными свойствами не отличался. Отдавал рыбой и всякими привкусами, так что если бы не соусы — я бы вообще больше одного куска не съел. С соусами — ничего так, но всё равно, едали мы осётра повкуснее.

А в полезные качества этой фулгровой нямки я, конечно, верил. Но поскольку проблем со здоровьем, по утверждению той же Дельфины, не имел, к тому же был по местным представлениям неприлично молод, и стояло у меня всё, совсем и вообще, даже тогда, когда лучше бы висело (от дел отвлекает), то и особо налегать на чудесный продукт я не видел смысла.

— За работу, — небрежно бросил сыто отдувающийся капитан, резко встал и утопал.

И ведь точно, показушник, своей гравитацией-шмавитацией себе помогал! Ел-то Фачилле аккуратно, но чуть ли не больше всех присутствующих: четыре кило вырезки умял, проглот, в две перемены! А то, что после такого плотного обеда Его Высокомордие не катил своё пузо впереди себя замечательного, а оказался способен передвигаться всё тем же стремительным шагом — точно показушная магия.

В отличие от начальства, матросы из столовки уходили без выпендрёжа, переваливаясь и сыто отдуваясь, но в темпе. А Бромбатти, проводив взглядом последнего из посетителей его вотчины, устало плюхнулся на какой-то рундук и махнул рукой:

— Иди, Тони, отдохни. С уборкой роботы справятся, — пояснил он.

Спорить я не стал и, кивнув коку на прощание, свалил из столовой. Будучи не ужравшимся до изумления (хотя в несколько ином смысле, чем обычно вкладывают в это выражение), чувствовал я себя вполне себе живчиком, а потому решил заглянуть в тренировочную. Вряд ли, конечно, там кто-то будет после такого-то пира, но делать всё равно нечего, так что почему бы и да?

А добравшись до тренировочной и заглянув внутрь, я был несколько удивлён. Думал, здесь сейчас пусто так, что для полноты картины только перекати-поля не хватает, ан нет. В одном из залов по огороженной площадке скакал, с короткой шпагой в одной руке и странным баклером, похожим на силовой щит из фантастических фильмов, в другой, незнакомый мне дядька лет пятидесяти на вид. Не слишком высокий, не слишком низкий… не худой, но и не толстяк. Нормальный такой дядька с усами умеренной пышности и затянутой в «конский хвост» седоватой шевелюрой. Да и шпага с щитовой хренью тоже были нормальными… кажется. В последнем я уверен не был, но, судя по моим же воспоминаниям об оружейной Обсеравтора и тому, как лихо обращается сей джентльмен со своим железом… выходило так. Одет дядька был в явно тренировочный, точнее, фехтовально-тренировочный костюм: поверх трико виднелись этакие подушечки, явно предназначенные для защиты от ударов противника… и я буду не я, если одной лишь набивкой защита этого костюма и ограничивается. Уж очень характерные сполохи пробегали по костюму, когда его хозяин пропускал удар.

Да, усатый дядька скакал, как молодой, невзирая на седину и явно мешающее ему набитое пузо, и скакал не один. В противниках его значился тощий манекен… хотя, даже не манекен. Явно робот, но антропоморфного в нём было только роботосложение: блестящие шары-шарниры, исполняющие функции суставов, блестящий шар вместо головы, и всё это хозяйство соединялось штангами такого же блестящего металла. В руках эта «палка-палка-огуречик» (ну, он реально был похож на детский рисунок) держал тесак, тупую тренировочную железку, но даже с виду очень и очень тяжёлую. И скакал этот робот вокруг дядьки, изо всех сил стараясь рубануть или потыкать его во все мягкие и не очень места. Затейливо!

В общем, стал я свидетелем фехтовальной тренировки, где спарринг-партнёром фехтовальщика выступает робот — тренировочное приспособление для мечемашества. Ну изумительный же в своей логичности вывод, верно? Правда, что мне теперь делать — неясно. С одной стороны, то, что этот дядька тут вообще нашёлся — вроде как хорошо. С другой же… мы с ним друг другу не представлены, да и занят он. Вон как старательно стучит по роботу шпагой. Так что на мои вопросы он вполне может ответить матом, а то и вообще пошлёт… Ну, я бы так и поступил, если бы кто-то решил помешать мне заниматься важным и нужным делом.

Впрочем, мои размышления прервал сам усатый фехтовальщик. Бросив на меня короткий взгляд, он внезапно ускорился, в несколько секунд завершив серию ударов, отскочил и, подняв шпагу строго вверх, рявкнул:

— Интдетро!

Робот, отлипнув от стены, в которую влетел, схлопотав последний удар фехтовальщика, тут же как-то скукожился и ломаной походкой, совершенно не вяжущийся с его стремительными и чёткими движениями во время схватки, потелепался вдоль стены, где и положил свой тренировочный тесак в открывшуюся стойку, а сделав ещё пару шагов — сложился в компактную фигню и вкатился в ту же стену, где для него открылся проход.

— Ты — Тони! Древний… — обвинительно ткнул в меня пальцем (хорошо, что не шпагой) этот дядька.

— В некотором роде да, — аккуратно признал я этот вопиющий факт.

— И как любой древний, ни абиссо не умеешь, — продолжал давить этот тип. — Я — тимоньер Обсерватора, Маурицио Спата. Ко мне тебе надлежит обращаться «синьор тимоньер» или «синьор Маурицио». Доступно?

— В некотором роде, синьор Маурицио… — повторил я с той же аккуратностью.

— Хорошо. Белым оружием вы, древние, владеете паршиво… да и не владеете даже, а играете. Так? — резко спросил он, на что оставалось только кивнуть. Ну а что? Сценическое фехтование — это точно не про убийство ближнего… игра и есть, не поспоришь! Но ведь не длинномером единым, правда⁈

— Я с ножами немного… — начал было я, но этот тимоньер, манерами больше похожий на приснопамятного прапорщика Гулыбу из моего давнего и хорошо забытого прошлого, прервал меня одним нетерпеливым взмахом руки.

Вообще, конечно, застраиваться не очень хотелось. Но тут вставал вопрос, а что этот деятель мне даст за «застраивание»? То есть если чему-то полезному научит, причём толково — да и фиг с ним, пусть застраивает, раз ему Устав в голову ударил. Последнее я не раз наблюдал у вояк, да и Просперо, в общем-то, страдал этой хворью, хотя в лёгкой форме. Тут же Маурицио явно не страдал, а жил и наслаждался кромешной уставщиной. Но я ему что, психотерапевт? Пусть лечит своих тараканов сам. Хоть строем ходить учит, хоть «ура» кричать.

— Проверим. Позже, — отрывисто сообщил собеседник. — Стрелять умеешь⁈

— Только из пулевого оружия…

— Это понятно. Но умеешь? — на что мне оставалось только кивнуть. — Следуй за мной, — бросил тимоньер и замаршировал по анфиладе залов.

Ну и я за ним следом, ожидая, во что всё вот это выльется. А вылилось оно в стрельбище, где Маурицио извлёк из внутристенного стеллажа, покорно распахнувшего створки при его приближении, массивную рукоять, практически начисто лишённую даже намёка на ствол. Вместо него красовалась какая-то затейливая нашлёпка с солидным отверстием, обращённым к противнику.

— Шаромёт, — тимоньер продемонстрировал мне цацку и начал тыкать в её части пальцем: — Спуск. Аккумулятор, сменный. Кнопка замены. Сопло. Его надлежит чистить, но только сняв предварительно аккумулятор! Стреляет высокоэнергетическими импульсами, скорость распространения — три сотни метров в секунду.

— Звуковой барьер, синьор Маурицио?

— Глупый вопрос! Но не идиотский. Скорость РАС-ПРО-СТРА-НЕ-НИЯ! Доступно⁈

— В общем. А что за энергия…

— Тебе не важно, а мне не до лекций криворуким неумехам! Поменяй аккумулятор. И да, это не тренировочный макет, а боевое оружие. Увижу, что направил его куда-то, кроме цели, пола или потолка, вломлю. Не дойдёт с первого раза, отправишься драить гальюны вместо роботов. Уяснил?

Ну-у-у… блин, раздражает, и воспоминания не самые приятные. Но в целом, толк от этого уставного надругательства, похоже, будет.

Так, в общем-то, и оказалось: забив на свои тренировки, Маурицио тщательно и вдумчиво взялся исполнять роль лейтёхи-наставника. В моём случае к чертям не нужную роль, но по-другому дядька, похоже, не умел. Нет, с оружием он учил обращаться превосходно. Но вот именно информации я из его наставничества толком не почерпнул: «не до лекций криворуким неумехам» было его кредо. Зато практически-прикладного опыта и знаний получил немало. И как пользоваться этим шарострелом (самым распространённым ручным дальнобоем, как я понял из редких пояснений), и как стрелять разгонником — вот чёрт знает, электромагнитным или нет, такие детали проходили у Маурицио всё по тому же разряду «лекций неумехам». С простым огнестрелом он меня не знакомил: здесь, как оказалось, на взрывном расширении работали только метатели взрывчатки и приравненной к ним фигни. Эдакий аналог РПГ. А гонял меня наставник Маурицио только по «лёгкому ручному» оружию. Про доспехи же… стоило мне заикнуться по этому поводу, в ответ сразу прозвучало резкое «нет».

— Иди в аддистраментат на Эриксе, там и обучат! — отрезал Маурицио.

Этот «…ментат» был чем-то вроде военной учебки аэров, насколько я понимаю, ну и большая часть экипажа Обсерватора в этом жутком месте какое-то время оттарабанила. С фехтованием тимоньер послал меня не менее резко и чётко, но я-то как-то и сам не стремился в мушкетёры короля или гвардейцы кардинала, а вот когда дело дошло до обсуждения тренировок с коротким клинком, Маурицио задумался.

— Мастер Просперо может составить тебе пару на площадке, если ты действительно владеешь ножами. По крайней мере, я могу с ним поговорить на этот счёт, — посулил тимоньер.

В общем, в тренировочной я провёл часов шесть, уходил с переполненной головой, гудящей от количества новой информации, пусть по большей части прикладного характера, но… были там и крупинки общего знания, а значит, я явно не зря потратил время. Правда, непонятно: то ли этот Маурицио просто увидел меня и проявил душевную доброту, наставляя неофита (про форму наставлений — промолчим), то ли специально поджидал меня, непонятно, зачем и с чего… Ну, возможно, Дельфина попросила. Или тот же Бруно: судя по всему, парень от уставщины тимоньера испытывал некоторый дискомфорт, так что вполне мог Маурицио про меня рассказать, дабы разделить эту тяготу с новичком. Глядишь, и на него самого давление чуть уменьшится. А то ведь, судя по обрывкам информации, полученной мною в ходе тренировки с тимоньером, прежде тот имел возможность гонять по тренировочному залу лишь бедолагу Бруно, чем наверняка вусмерть того задолбал.

На следующий день меня разбудил матерящийся, как Просперо, Просперо. Не дав умыться и пожрать, злобный гном ухватил меня за плечо, оттащил в тренировочную, где пинком распахнул стеллаж с тренировочными ножами самого разнообразного вида. Именно пинком, с треском. Так что я окончательно уверился: этот механик — именно мастер-ломастер, гробящий технику своим «профессионализмом», а впоследствии с превозмоганием её чинящий.

Но здесь всё вышло довольно неплохо, и мне удалось отыграться на «гноме» и за побудку и за пропущенный завтрак. Благо, ножевой бой мне ставили совсем не в театральном училище. Получив поначалу от неожиданности несколько болезненных тычков в корпус от ехидно скалящегося гнома, я опомнился и… откатившись на дальнюю дистанцию, принялся активно работать по его хваталкам, одновременно старательно уклоняясь от мощных и удивительно быстрых, но порой чересчур размашистых ударов противника. А уж не позволить себя схватить и зафиксировать… это же азы!

— Скачешь, как баба! — через пару часов прохрипел вымотавшийся Просперо, признавая моё безоговорочное доминирование в спарринге. И тут же, довольно ухмыльнувшись, выдал, выбираясь за пределы тренировочной площадки: — Чтоб раз в три дня сюда приходил! Такой опыт мне не помешает.

Видимо, здесь наш мастер-ломастер именно тренируется, а не сгоняет жиры и утилизирует нерастраченный на оборудовании Обсерватора разрушительный потенциал. А вот его странный стиль работы ножом…. Такое впечатление, что ему не хватает то ли ножа во вторую руку, то ли… чёрт его знает, может, нормальный ножевой бой утрачен за тысячелетия. Сам-то Просперо ножиком пытался именно фехтовать, больше полагаясь на колющие удары. Что опасно, конечно, но с ножом использовать только их — нерационально. А уж его попытки парировать мои удары своим ножом… м-да. Как-то оно всё не очень впечатляет.

Сполоснувшись после череды спаррингов с гномом, чтобы не благоухать на весь Обсерватор потом, я направился в медотсек: судя по ругательным оговоркам Просперо, разговорам с Бромбатти, да и вообще — логике, на носу у нас был пресловутый Эрикс. На днях, в общем, там будем, а я, пока, об этой вотчине аэров ничего толком и не знаю. Так что, провентилировать некоторые моменты, как и самообразоваться, мне не помешает. А то донна Дельфина изволила меня просветить про аристо и Адмиралтейство, да и насчёт некоей социологии-экономики аэрополиса, а целая куча бытовых и прикладных моментов остались за кадром. И почему-то у меня есть сомнения, что меня будут по этому Эриксу водить за ручку, оберегая от возможных неприятностей, в которые я с полпинка могу вляпаться: те же слова Дельфины про отрубленную руку ни черта не были шуткой или преувеличением, лишь несомненным фактом. И вот поспорить готов — таких тонкостей в обществе аэров масса.

Хотя… нет, я, конечно, догадываюсь, что смотреть на всех, как Фачилле и орать, как Просперо — не лучшая манера поведения, но неизвестные мне детали должного образа действий от этого не становятся менее важны и интересны, так что в медотсек я постучал тотчас же, как завершил гигиенические процедуры после посрамления Просперо. Даже на обед не пошёл. Любопытство, оно такое, да…

— Антидеройсо лежит на столе слева, четыре таблетки в день, бери сразу блистер, — не отрываясь от микроскопа, сообщила Дельфина, всё так же занятая какой-то фигнёй. — А, привет, Тони, — продолжила она, явно определив, кто к ней вломился, некими устройствами своего «мультитула» — от объективов она не отрывалась.

— Если почтенная донна изволит предложить мне средство для нормализации пищеварения, — куртуазно ответствовал я, — то вынужден с благодарностью отказаться от сего щедрого дара. Я в нём не нуждаюсь. Рад вас приветствовать, Дельфина.

— Не нуждаешься — и молодец, — пробормотала медик, продолжая страдать фигнёй. — А то после вчерашнего ко мне зачастили, даже пилюли специально отложила.

На столе и вправду были прямо таки стратегические запасы антидиарейного, насколько я понимаю.

— Засранцы какие, — негромко пробормотал я, но Дельфина услышала, прыснула и наконец оторвалась от микроскопа.

— Именно так и есть, Тони, — с улыбкой констатировала она. — Так что ты хотел?

— Ну, во-первых, вот, — поставил я на стол бутылочку лимончелло, одну из заныканных до поры… кстати, а запасы следует пополнить…

— Благодарю, приятный презент. И?

— Ходят слухи, что мы скоро будем в Эриксе.

— И слухи не врут, Тони.

— Мне бы, донна Дельфина, не помешало бы… Нет, не ваше драгоценное внимание! — вскинул я руки, а то в глазах у медик промелькнула нехороший безумноучёный отблеск. — Мне бы книгу по этикету, что-то по законам, ну, куда плевать можно, а куда не стоит…

— Понятно. Вообще, мог и сразу попросить, мне как-то в голову не пришло грузить тебя этими сведениями… но оно и понятно, мы же не планировали столь скорого возвращения в Эрикс, — задумчиво протянула Дельфина, показывая, что несмотря на все свои отличия, она всё-таки ещё и женщина, с характерными особенностями общения. — Жди.

Стою, жду, думаю — не издевается ли медик. Потому что прошло минут пять, а Дельфина что-то там научно-исследовательски разглядывает и колупает, а на меня — ноль внимания, фунт презрения. Впрочем, через минуту в медотсек вкатился сервисный робот, не самый мелкий, а побольше, эдакий грузовой полуколобок. В смысле, выглядел он, как плавно скользящая над полом полусфера с грузовой площадкой на макушке. И располагалась на этой площадке целая стопка тонких книжек, что с учётом их пергаментно-прозрачных (ну, почти прозрачных) листов — совсем не показатель скудости информации.

— «Классы и Сословия Эрикса, права и обязанности». «Этикет для боллиторе» — полезнейшая книга, которую стоило бы почитать на ночь большей части экипажа Обсерватора. И свод законов, регламентирующих положение четвёртого и третьего класса, — по-прежнему не отрывая взгляда от микроскопа, проговорила медик.

— Третьего? — несколько удивился я, потому как сама Дельфина отнесла меня к «четвёртому», низшему классу Эрикса, за которым я, самим фактом пребывания на Обсерваторе и значился.

— Третьего, третьего, Тони, — с усмешкой оторвалась медик от своей фигни. — Ты — довольно образованный юноша.

— Бывший, — хмыкнул я, имея в виду свой статус в местном социуме вообще — в смысле попаданец из прошлого, волей фулгриной матери.

— Бывший юноша — звучит, — оценила Дельфина. — Но знания и практические навыки у тебя вполне позволяют претендовать на третий класс. Общего профиля, — уточнила она. — Сам прочтёшь, — махнула она на стопку книг, так и возвышающуюся на роботе. — Дело, безусловно, твоё, и принуждать тебя сдавать экзамены никто не будет. Но, например, получив третий класс, ты сможешь претендовать на полноценное денежное довольствие на Обсерваторе.

— Эм-м-м… а четвёртому — не положено?

— А четвёртого на Обсерваторе вообще быть не должно, ты — исключение. Ладно, Тони, я занята. Иди, читай, два дня у тебя есть. Если будут вопросы… зайди после трёх пополудни, найду время на них ответить.

— Понятно, благодарю, до встречи, — прибрал я макулатуру к рукам.

— Угу, — неопределённо махнула мне рукой Дельфина.

И всё-таки, любопытство любопытством, но и голодом себя морить — не дело! Так что, едва вывалившись из медотсека, я, как был, со стопкой книжек подмышкой, сначала отправился в столовую, а уже оттуда, прихватив с собой и перекус на вечер, двинулся к себе, дабы в спокойствии и тишине ликвидировать безграмотность в среде одного отдельно взятого Тохи. И увлёкся, да так, что прозевал и ночь, и завтрак. Опомнился, только когда зловредный гном меня в тренировочную потащил, но в серии спаррингов, я от души отыгрался за его прекрасный характер, деликатность и прочие мистические качества. И тем больше было разочарование и гнев Просперо, что отпинать его… и не единожды, я умудрился, отрешённо размышляя во время спаррингов о своём насущном.

А мне было, о чём подумать. С этим третьим классом и вправду всё выходило довольно сложно. Не в смысле «получить», особенно «общий», без чёткой специализации. Подобный класс, как я понял, примерно соответствовал полному общему образованию на моей оставшейся далеко и давно родине, то есть, одиннадцатилетке без специализации. И, судя по контексту, класс этот нужен был для неквалифицированной, но как-то значимой категории жителей Эрикса: всякие продавцы магазинов, слуги, мелкие конторщики, официанты и прочее.

Четвёртый же класс и вправду был «днищем», ни до каких работ, кроме грузотаскания и улицеподметания, такой аэр попросту не допускался. Да что там! Даже для того, чтобы работать сантехником в Эриксе, нужен был, минимум, третий класс со специализацией!

Подозреваю, люмпены данной категории могут быть даже неграмотны — судя по «назначенным представителям» четвёртому классу, в обязанность которых входит «доведение до сведения представляемого смысла и сути предъявляемых последнему претензий», как было написано в разделе одной из книг, посвящённом взаимоотношениям аэров различных классов с городским чиновничеством вообще и жандармерией в частности.

Просто дело в том, что в ряде сложных жизненных ситуаций четвёртый класс мог вполне успешно притворяться ветошью: ну, в смысле, если молчишь и тупо лупаешь глазами, то по законам к тебе не может быть никаких претензий. Тот же аристо, который в массе конфликтных случаев может без всяких негативных последствий для себя и своей семьи пристукнуть представителя низшего сословия, ничего не сделает с молчащим и тупо лупающим бараньими глазами представителем четвёртого класса. По закону, опять же. А вот от третьего уже можно что-то требовать, просто молчать и лупать глазами тому, конечно, тоже можно, но для разборок с ним никто не станет звать «назначенного представителя», дабы тот «перевёл» убогому суть претензий. Сам должен понимать, во что вляпался, и защищаться… по закону, если что. Скажем так, вместе с получением третьего класса даются права, но и расширяется область ответственности перед государством и вышестоящими классами.

И вот размышляя над перспективой получения этого самого третьего класса, я и пришёл в конце концов к выводу, что… овчинка стоит выделки. Опасения опасениями, но жизнь в этом странном Мире, да и на Обсерваторе, вообще выходит не самым безопасным занятием. А вот отношение в команде ко мне с получением более высокого класса должно изрядно потеплеть. Да и об открытии возможностей для лучшего обустройства в жизни забывать не стоит. Всякие интересные перспективы на том же Эриксе, например… Хотя совершенно не факт, что я пожелаю связать свою дальнейшую жизнь с этим аэрополисом, но то в будущем, а пока, хочешь-не хочешь, а какое-то время мне придётся побыть в числе подданных этого летающего города.