Операция "Эликсир"

Глава 28

Банное целомудрие.

Кочары

Через полтора часа баня была готова. Парилка прогрелась. Вода в душе тоже доведена до нужной кондиции. Банник запарил в деревянном корытце два дубовых веника, в которых обнаружились веточки можжевельника. Странно, я ведь заготовил только березовые веники. Вот хитрый жук! Причем, не знаю, что он добавлял, какую отдушку или травы, но в парилке стоял густой запах смеси мяты, ели и еще чего-то.

Домовой выставил на стол в комнату отдыха квас, деревянные кружки. У бани поставил столик, разжег самовар, подготовил заварку, чашки, сахар.

— Иди, хозяин, — напутствовал он меня. — Всё готово!

Я почесал затылок. М-да, как-то неожиданно вдруг мне было наблюдать это отношение домового и банника к визиту Натальи Михайловны.

Мной, впрочем, тоже овладели противоречивые чувства. С одной стороны, Наталья Михайловна мне нравилась, как женщина. Чего скрывать? Очень сильно нравилась. Я был бы совсем не прочь с ней… «замутить», так сказать. Во всех отношениях. Очень она мне нравилась.

А с другой стороны, её нынешнее положение, состояние, учеба — всё это внушало определенное опасение. Да еще и девушкой она была. И плюс старше меня на 7 лет.

Находясь в таком душевном раздрае, смятении, тем не менее, я направился за Натальей.

— Ты это, хозяин, — вдруг выдал мне в спину домовой. — Осторожнее, сила в ней природная, великая…

— Так, может, ну её нафиг? — я развернулся. — Что играть с огнем? Скажем, что вода у нас кончилась и электричество тоже?

— Иди, иди, хозяин! — покачал головой Авдей Евсеевич. — Если приведешь её хозяйкой в дом, большое дело сделаешь! Крепкая семья у вас будет.

Я пошел за Натальей Михайловной. Ходить, собственно, даже в дом не пришлось — она ждала меня, сидя на лавочке у калитки. Эти лавочки, аккуратные, с резными спинками, выкрашенные в зеленый цвет, возле каждого дома поставил дед Петя, Петр Сидорович Коростылев, который когда-то в далеком прошлом работал плотником в колхозе. После того, как я поправил здоровье ему и его соседке бабе Вере, его обуяла жажда деятельности. И начал он как раз с этих скамеечек.

— Добрый вечер, Наталья Михайловна, — смущаясь, поздоровался я.

— Добрый вечер, Антон Николаевич! — в тон мне отозвалась Наталья Михайловна, вгоняя меня в краску еще больше. — Идём?

— Конечно, — ответил я. — Всё готово!

Она встала, неожиданно приобняла меня, чмокнув куда-то в шею, взяла за руку.

Когда мы подошли к моей калитке, я краем глаза увидел стоявшего возле дома Селифана. Его лицо выражало крайнюю степень удивления.

Во дворе нас встретили домовой Авдей Евсеевич, банник Федул и (сюрприз, всем сюрпризам сюрприз!) лесной хозяин Силантий Еремеевич. Как только Наталья Михайловна вошла во двор, эта команда, стоявшая в одну линию, дружно ей поклонилась. Да не абы как, а в пояс! Меня сразу смех разобрал, так и потянуло скомандовать им:

— Вольно!

Разумеется, я не скомандовал, а Наталья Михайловна, в свою очередь, сама поклонилась им и тоже в пояс.

— Здрава будь, матушка-берегиня! — выдал домовой.

— И тебе здоровья, Авдей Евсеевич! — ответила Наталья Михайловна. — И вы будьте здравы, Силантий Еремееевич и Федул.

Блин! Как же всё сложно-то! К себе в дом без церемоний не войдешь!

Я потянул Наталью Михайловну за руку в сторону бани. Она послушно пошла за мной.

Сначала девушка обошла баню вокруг, с интересом разглядывая строение.

— Из жилого дома сделал, да? — поинтересовалась она. — Ого, уже и стол накрыл!

Она восхитилась столом, на котором дымился самовар, и стояла посуда.

— Основательно подготовился, — с улыбкой заметила она.

Зайдя в баню, Наталья Михайловна первым делом тоже осмотрелась. Даже раздеваться не стала. Зашла в моечную, одобрительно хмыкнула, оценив и душ, и бадейку-ушат с цепочкой под потолком, заглянула в парную, не удержалась от довольного восклицания. Вернулась, вздохнула и похвалила:

— Как ты всё здесь здорово обустроил! Просто сказка!

— Это не я, — развел руками я. — Это мастера мне такую сказку сотворили.

— Хорошие мастера, — кивнула Наталья Михайловна.

Она отвернулась от меня и совершенно непринужденно стала раздеваться. Она сняла безрукавку, платье, расстегнула бюстгальтер, нагнулась, снимая трусики. У меня ёкнуло сердце. Я поспешно отвернулся, стал разоблачаться сам.

— Тапочки есть? — спросила мне в спину Наталья Михайловна. — Или босиком ходишь?

— Босиком, — буркнул я. — Здесь, кроме меня, никто и не парится.

Я соврал. Maman парилась. Тетка Цветана почему-то нет. Хотя маман её звала.

Пока я раздумывал, остаться ли в трусах или нет, Наталья Михайловна проскользнула в моечную, закрыв за собой дверь. Тут же, откуда ни возьмись, возник Евсеич и шепнул мне:

— Осторожней с ней, хозяин!

И пропал.

Озадаченный его предупреждением, я снял с себя всё, включая трусы-семейники, и зашел в моечную, благо она была проходной в парилку. Принял душ, смывая пот. В нерешительности, замер перед дверью парной, невольно поймав себя на мысли, что продолжаю нервничать. Но собрался с духом, взял квадратный войлочный коврик, нацепил на голову войлочную шапочку и зашел.

Наталья Михайловна сидела на верхней полке, откинувшись назад, опираясь руками на полку. Увидев меня, она прыснула, как девчонка. Я смутился, прикрыл было пах, но вспомнил, что взял шапочку для неё, протянул.

— Спасибо! — весело ответила она, ничуть не смущаясь. Странно, но она совсем не походила на ту молодую учительницу Наталью Михайловну, что я знал ранее, в школе, да и после окончания школы. Сейчас она вела себя, как моя сверстница, озорная девчонка из категории «свой пацан» — бывают такие, знаю, сталкивался! И при этом ничуть не стеснялась своей наготы.

Я сел рядом. Ну, не вплотную, жарко же. Она повернулась, посмотрела на меня.

— Попаришь меня? Веником?

Я пожал плечами. Смущение стало постепенно сходить. В отличие от возбуждения, которое только нарастало: Наталья Михайловна всё-таки была весьма привлекательной фигуристой девушкой, к тому же обнаженной девушкой.

Я помнил её по новогоднему утру, по пляжному отдыху. Фигура вроде и осталась той же, гармоничной, замечательной, но что-то в ней стало другим… Бледная кожа словно светилась изнутри, движения стали плавными и такими, что у меня внутри всё переворачивалось, так её хотелось обнять, прижать к себе, целовать, целовать, целовать и никогда не выпускать.

— Веники видишь, замочены, — хрипло ответил я. — Зачем, думаешь, они тут?

Судя по песочным часам, закрепленным на стене, мы просидели, обливаясь потом, десять минут. При этом я даже не подливал воды на камни. Кстати, в маленьком оцинкованном ведерце Федул сделал какой-то душистый настой для этих целей.

— На первый заход хватит! — я не выдержал, выскочил из парилки, встал под прохладный душ. Наталья Михайловна вышла вслед за мной и пристроилась ко мне, чуть ли не прижимаясь всем телом. Её грудь упёрлась в меня. Я отодвинулся. Она опять хихикнула, но придвигаться ко мне не стала. Я поспешно слинял в комнату отдыха. Там, обмотавшись простыней, разлил по кружкам ядрёный темный квас.

Сел в кресло и, не дожидаясь Натальи Михайловны, сделал глоток. Из глаз чуть не прыснули слезы.

Она зашла через минуту. Я показал ей в сторону шкафа, сказал, добавив в голос долю ехидности:

— Простыню возьмите, Наталья Михайловна!

— Спасибо, Антон Николаевич! — отозвалась она, обматываясь в простыню, как в древнегреческий хитон, подвязав её над грудью.

Она взяла кружку, сделала спокойный глоток. Интересно, она водку так же пьет, не морщась? Простыня соскользнула, обнажая её крупную крепкую грудь. Наталья Михайловна поставила кружку, но поправить одеяние не спешила.

— Ну, и зачем? — делано равнодушно, хотя внутри гормоны кипели, практически булькали и рвались наружу) спросил я, кивая на обнаженную грудь. — Соблазнить меня хотите?

Она поставила руки на стол, опираясь на поверхность локтями, положила подбородок на замок из ладоней и посмотрела на меня. Взгляд её потерял шалость, перестал быть озорным.

— Так надо, Антон, — очень серьезным тоном сообщила она. — Поверь, так надо!

— Что надо? — вспыхнул я. — Переспать со мной? Из-за этого в баню идти? Так я готов был и без бани!

— Нет! — воскликнула она. — Смотри!

Наталья Михайловна сделала пассы руками в мою сторону, словно толкнула в меня что-то невидимое. Я не успел поставить «каменную кожу». Мое тело вдруг наполнила невидимая сила, словно распёрла организм изнутри. В какой-то миг я даже испугался, что лопну. Тут же это ощущение пропало.

— Что это было? — спросил я, накладывая на себя «каменную кожу» вместе с защитой от воздействия «мертвой» силы. Кто их, ведьм, знает?

— А что такое? — Наталья Михайловна насмешливо улыбнулась, поправляя простыню.

— Что ты сделала? — я поспешно тестировал свой организм. Усмешка с её лица пропала. Она снова стала серьезной.

— Я наполнила тебя своей силой, — сообщила она. — Ты должен это почувствовать, когда будешь колдовать. Это поднимет тебя на ступень выше, хотя твои силы по своей природе другие, чем у нас.

Она сказала «у нас». Быстро, однако, она сошлась с Цветаной. Впрочем, иначе и быть не могло.

— Ты не ответила, — заметил я. — Зачем весь этот спектакль? Ты же знаешь, что я очень неравнодушно к тебе отношусь.

Я поймал себя на мысли, что перешел с ней на «ты».

— Ты мне тоже нравишься, — ответила Наталья Михайловна. — Но мне сейчас нельзя…

— В смысле? — не понял я.

— Нельзя мне с тобой, — повторила она. — Спать. Ни с кем нельзя.

Я выжидающе смотрел на неё, ожидая продолжения.

— Я должна остаться девушкой, — она покраснела. В её наряде это было достаточно пикантно.

— И всё-таки, зачем тогда всё это? — усмехнулся я. — Тебе меня подразнить захотелось? Ты так и не ответила!

— Без возбуждения, ты бы не открылся, — сообщила она. — Наставница Цветана сказала, что передать тебе силу можно только так.

— А зачем мне твоя сила? Мне своей хватает!

— Не хватает, Антон! Не хватает, — возразила она. — У тебя энергетика подтормаживает.

— А если я тебя сейчас изнасилую? — снова усмехнулся я. — Возьму вот, и не сдержусь…

— Тогда я останусь просто белой ведьмой, — с некоторой долей печали в голосе ответила Наталья Михайловна. — Хотя, может, это было бы лучше.

Глупая ситуация какая-то. И вообще, зря я потащил Наташку в баню. Точнее, поддался на эту провокацию. Ерунда какая-то получилась. Ну, не бежать же теперь домой. Зря, что ли баню топил?

— Пошли париться! — немного грубовато скомандовал я. — Отхлещу тебя веником. Тебе понравится!

Встал, не обращая внимания, на упавшую простыню. Возбуждение быстро сошло на нет. Наташка, уже переставшая быть для меня Натальей Николаевной, послушно направилась за мной.

В парной я ей отомстил. Сначала поддал пару, создав атмосферу, в которой она тут же попыталась перебраться на полку ниже, а еще лучше вообще сесть на пол или сбежать. Не вышло.

Потом в ход пошли веники — от похлопываний, поглаживаний до похлестываний да с оттяжечкой. А в вениках веточки можжевельника с иголками. На покрасневшей спине Наташки проступили красные точечки от уколов.

— Переворачивайся!

Наташка послушно перевернулась животом вверх, закрыла ладонями грудь, зажмурилась. Я поддал еще парку. Искусству, а иначе не сказать, париться меня учили оба банника: и Жихарь, и Федул. Девушку парить надо было по-своему, парня — иначе, а детишек — так вообще по-другому! Это не то, что искусство, а целая наука!

Вся процедура заняла около пяти минут. Я постарался применить всё, чему меня научили оба банника с учетом того, что моим объектом была любимая девушка.

Наташка поднялась с полки, встала на ноги и, пошатываясь, словно пьяная, вышла в моечную. Я её, конечно, поддержал (да-да, в том числе, поглаживая всякие приятные выпуклости). Если она и обратила на это внимание, то отреагировать у неё всё равно не хватило сил.

А вот под потоком холодной воды из ушата она ожила мгновенно. Подскочила, завизжала так, что я чуть не оглох. Я тут же накрыл большим махровым полотенцем-простыней.

Она отдышалась и медленно проговорила:

— Классно как! Ой, как хорошо…

Потом она попыталась мне отомстить. Получилось у неё так себе, но это дело будущего. Научится у Федула!

После третьего захода мы по очереди приняли душ и вышли на свежий воздух пить чай.

Домовой сразу слинял из-за стола, то ли объявив, то ли спрашивая разрешения:

— Мы попаримся, хозяин?

И мгновенно исчез, словно испарился. Наташка, спокойная, ленивая, умиротворенная, посмотрела на то место, где он был мгновение назад, и заметила:

— А у нас домового нет. Вообще никого нет. Тётка Цветана сказала, что с нами они не уживаются.

Я разлил заварку по чашкам, добавил кипятку, себе положил две ложки сахару. Наташке придвинул поближе вазочку с конфетами. Она предпочитала чай с ними вприкуску.

— Прошу!

После первой чашки, налил по второй…

Наташка, держа в руках свою чашку, заметила, глядя в сторону:

— Мне надо пройти посвящение. После этого я могу быть с тобой.

— Что за посвящение? — заинтересовался я исключительно с познавательной точки зрения.

— Не знаю, — она пожала плечами, всё так же глядя в сторону. — И Цветана не знает. Говорит, оно само у меня будет. Как только я буду готова.

Наташка вздохнула.

— Быстрей бы, — неожиданно даже для себя самого буркнул я.

Что удивительно, но Наташка ответила:

— Да…