Паргелион

Глава шестнадцатая. Ночь в полнолуние

Неприлично огромная, подкрашенная красным луна висела над лесом, почти полностью компенсируя собой отсутствие освещения. Всполохи огней, которыми горела сегодня выбранная для празднества поляна, дополняли голубоватый свет луны тёплыми бликами. Постепенно народу становилось всё больше — пространство заполнялось голосами, смехом, саркастическими замечаниями, восхищенными взглядами и нарядами. Пахло пуншем всех видов, сочным жареным мясом, маленькими пирожками с разнообразными начинками, хлебом и чудесным овощным рагу, поджаренным на свежем масле. Играла — о чудо! — музыка, всё сверкало, переливалось, сияло улыбками — будь они искренними или нет — и приподнятым настроением. Праздник был обязательной частью года, и его ждали, к нему готовились, даже сейчас, когда нескольких они не досчитались.

Дара сделала шаг вперёд, чтобы оказаться в самой гуще событий. Несмотря на то, что платья с перьями и облегающие костюмы, накидки в пол и странные, ужасно неудобные комбинезоны пятнистых раскрасок, которые в обилии имелись в гардеробе Лизы и ждали своего часа, она решительно отвергла, подходящий наряд всё-таки нашёлся. Отливающее серебром комби очень шло девочке, а дополняющая его серебристая театральная маска — Лиза сказала, это обязательно, — придавала ей загадочный вид. Высокие тёмно-серые кракены и причёска с заколками-змейками хорошо дополнили костюм, потому Дара не видела причин чувствовать себя неуверенно.

Однако когда она увидела саму Лизу, то ощутила себя скромницей рядом с яркой феей. Подруга удачно подчеркнула свою необычную внешность и редкий цвет глаз хорошо подобранным длинным одеянием и несколькими затейливыми браслетами, которые обвивали тонкие предплечья. Обычно заплетённые в косы, её волосы были распущены и падали тяжёлыми волнами на открытую спину.

Дара заметила, как Тео старается не смотреть на свою желтоглазую спутницу, делая вид, что критически разглядывает обувь на предмет грязи. Алис же, наоборот, нагло рассматривал их обеих, но особенно его привлекал маленький округлый зад Лизы, обтянутый тонкой тканью. Однажды он как бы случайно провёл по нему рукой, а Лиза сделала вид, что ничего не заметила. Наряд же самого Алиса и слово «скромный» никак не могли стоять в одном предложении. Он вырядился в яркое зелёное комби, которое, в общем-то, очень даже ему шло, сверхмодные и крайне редкие кракены на механической подошве и — основной предмет зависти — лаксы, которые обтягивали его руки и отлично сидели. Всё это выгодно подчёркивало его светлые волосы, правильные тонкие черты и кривую нагловатую усмешку. Тео же, напротив, как будто было всё равно, во что он одет: повседневное комби, обеспокоенный взгляд, грустное лицо и блокнот, с которым он сегодня не расставался — всё это создавало прочный образ отвергнутого художника, который весь вечер собирался страдать и делать наброски объекта своей страсти.

Все четверо влились в общее веселье.

— Что обсуждаем? — догнал их Алис, который задержался, разглядывая собравшихся вместе дракайнов. — Что-то не видно нашего задушевного друга.

— Ты про Риена? Может, решил пощадить нас. — Лиза скорчила гримасу.

— Кто знает, — задумчиво протянул Ласточка. — Кого разглядываете?

— А вон туда посмотри.

— Кто это? Гарпии меня раздери, что за компашка?

— А это что такое рядом с ними? Посмотрите, какая колымага!

Алис обратил их внимание на транспортное средство, бережно припаркованное между двумя деревьями. Это был аэр, снабжённый четырьмя колёсами, что смотрелось крайне нелепо, а от передней части этой конструкции отходил толстый серебристый трос.

— И зачем только они притащили её в лес?

— Этот вопрос, вероятно, навсегда останется без ответа.

— А посмотрите-ка туда, — махнула рукой Лиза на появившиеся из леса головы двух крупных животных. — Откуда они здесь взялись?

— Не слышала? — хмыкнул Алис. — Аматей вернулся.

Дара во все глаза уставилась на этих длинношеих красавцев, кожа которых чуть блестела, а длинный хвост расходился на три тонких конца. Животные были так грациозны, несмотря на свой размер, что наблюдать за ними доставляло истинное удовольствие.

— Ты ведь никогда не видела торктов, — первый раз за вечер подал голос Тео, обращаясь к Даре.

— Интересно, откуда они их взяли? — сказал Алис.

— А вон ещё, только посмотри! — Глаза Тео загорелись сильнее, когда он заметил ещё троих торктов в дальнем конце поляны. — Вы как хотите, а я пойду посмотрю.

— Я за тобой, — сказала Дара, но, проводив Тео взглядом, задержалась, рассматривая разношёрстную толпу.

Она заметила, как Алис аккуратно и без лишнего шума, боком пробираясь сквозь толпу и перекидываясь с кем-то несколькими фразами, направился к компании дракайнов, которые почему-то остались сегодня без своего предводителя. Три девушки в ярких комби наслаждались пуншем, что-то весело обсуждая. В одной из них Дара узнала Зеллу, затянутую в тёмно-зелёный обтягивающий наряд, в котором она могла составить конкуренцию Лизе. Несколько парней расположились чуть дальше и налегали на мясо и пирожки. Парень с яркими и очень большими глазами навыкате — Лори, кажется, — стоял в стороне и в общем веселье участия не принимал. Слева от него Мира разговаривала с несколькими своими самыми преданными учениками, которые без перерыва смеялись над её шутками. Чуть дальше, в самом центре празднества, Гесса сияла красотой так ярко, что можно было подумать, она вылила на себя несколько баночек волшебного эликсира. На это сияние слеталось всё больше и больше мотыльков. Рыжий кот Вельзевул в новом праздничном ошейнике — бархотке со сверкающей подвеской из кварцитиана — восседал тут же на пеньке с выражением превосходства и глубочайшего презрения ко всему происходящему. То появлялся, то исчезал в толпе Айвис, который, кажется, сегодня был в приподнятом настроении. А чуть дальше, в стороне от толпы, Дара заметила Келера. Вдруг их взгляды встретились — холодный, внимательный взгляд магика заставил съёжиться, и девочка поспешила отвести глаза, за что тут же прониклась неприязнью к самой себе. Отводить глаза — признак слабости и трусости, а этого Дара не терпела. Тут же она почувствовала, как портится настроение, и поспешила влиться в толпу веселящихся подростков, танцующих под заводную музыку.

Кес, улыбаясь во весь рот, забавно приплясывал и нёс несуразицу, над которой, однако, громко смеялись девчонки. Скромник Грей, который почти затерялся в этом гомоне и, кажется, не очень понимал, что ему делать, увидел Дару и поспешил к ней. Кейра что-то втолковывала Осси, который кивал, даже не думая с ней спорить. Ори и Зелла громко смеялись в ответ на чью-то шутку, и Дара с удивлением заметила гексаэдр соломорфа, аккуратно размещённый на маленьком столике. Медея демонстрировала всем желающим проекцию, которая всех почему-то очень смешила. Дара не стала подходить, потому что наконец заметила кудрявую голову Тео, и, улыбнувшись Грею, который силился что-то сказать, развернулась и прошла вглубь поляны. Тео увлечённо болтал с маленьким кругленьким человеком, одетым в комби с засаленными манжетами, застёжки которого выглядели так, как будто вот-вот лопнут.

— А, вот и новые лица, добро пожаловать в нашу компанию! — Человечек излучал добродушие и веселье, отчего сразу вызвал у Дары симпатию.

Тео поднял голову:

— Это Дара. Она теперь живёт в Кайро. Дара, это Аматей.

— Ну-ка, подходите сюда, молодая леди, посмотрите на этих двух удивительных, отборных, прекрасных торктов! Лучших во всем Меркурии.

Дара подошла к животным поближе, рассматривая их глянцевую кожу, в которой отражались всполохи огня.

— Не стоит их бояться. Можно даже потрогать, они совершенно смирные. — Тео погладил одного из торктов.

Девочка протянула руку и прикоснулась к прохладной коже. Торкт покрутил головой, потоптался на месте, посмотрел на Дару и снова принялся объедать листву соседнего дерева.

— Они просто проголодались, — как будто виновато пояснил Аматей. — Сегодня я не успел их толком покормить. Можно было бы, конечно, оставить торктов в конюшне, но я решил, что их появление внесёт разнообразие в сегодняшний вечер.

— Вся группа с тобой? Были нападения по пути? Ты отсутствовал… — Тео задумался, прикидывая сроки. — Кажется, восемь месяцев.

— Да, дела заняли какое-то время. Группа цела, хотя были неприятные встречи.

— Много привезли?

— О, да. Даже тебе кое-что припас. Но — отдам позже, когда вернёмся. А пока выбери себе что-нибудь на память.

Тео выудил из стоявшего неподалёку ящика небольшую нефритовую статуэтку в виде неизвестного животного с крыльями. Покрутил в руках.

— Хотелось бы взять это, Аматей.

— Конечно, бери на удачу.

Тео, постояв ещё недолго рядом с торктами, вдруг сунул статуэтку в карман и бросил:

— Пока отойду.

Дара проводила его взглядом и увидела, как она догнал Лизу и как они оба скрылись в тёмной чаще.

— Не обращайте на него внимания. Уверена, ему очень понравился подарок, — сказала Дара, когда увидела сошедшую с пухлого лица толстячка улыбку. — Он в последнее время какой-то нервный и грустный. А ещё лманг ранен и пока не летает, правда, не опасно, но Тео очень из-за этого переживает.

— Лманг? Неужели эта животина и правда стала летать? — удивился Аматей.

— Ага, ещё как стал.

— Надо же, а я думал, что крылья у него слишком маленькие, чтобы поднять такую тушку. Тогда понятно, чего наш мальчик такой кислый — он в этой животине души не чает.

— Это точно — только он его и кормит.

— А откуда взялась рана?

Дара нехотя ответила:

— Так, попал под раздачу во время драки.

Аматей хмыкнул.

— Так значит, вы были в Меркурии? — поинтересовалась девочка.

— Да, и не только там.

— Вам повезло посмотреть мир.

— О, я вижу, и ты жаждешь путешествовать?

— Наверное.

— Что ж, тогда тебе ещё доведётся узнать, что мир полон контрастов. Он может быть прекрасным и ужасным, дружелюбным и враждебным, а иногда все это вообще меняется местами или оказывается вовсе не тем, чем кажется.

— Ого. — Дара потёрла нос. — Кажется, понимание вы мне не облегчили.

— Ничего. — Аматей снова улыбнулся и потрепал её по руке.

— А вы сиоб?

— Я — нет, ну что ты. Я самый обычный человек.

— Правда? А что вы тогда делаете в городе сиобов?

— Я не только человек, милая, я ещё и свободный человек. А потому живу где хочу, там, где мне рады. Пусть я и не такое уж интересное существо, а самое что ни на есть заурядное.

— Но вы добрый, это сразу видно. А это ведь дорогого стоит в наше время.

Аматей внимательно посмотрел на свою собеседницу.

— Да, наверное. — Он перестал улыбаться. — А ты, видимо, успела в свои юные годы узнать, что это качество редкое?

— Да, успела.

— Ничего, девочка. Думаю, здесь ты сможешь обрести свой настоящий дом. Предложение выбрать подарок касается и тебя. Посмотри, что тебе нравится. Понабрал всякой всячины в лавке у Катарины.

— Катарины?

— У неё гостиница в Меркурии и магазин имеется. Снабжает необходимыми редкостями весь город.

Аматей поднял крышку, и девочка заметила, что руки у него маленькие, пухлые, с ямочками и небольшими детскими ногтями. Выглядел он как простак, но что-то, особенно если заглянуть ему в глаза, заставляло думать, что этот кругляш не так прост. Дара принялась рассматривать, что было в ящике, и среди камешков, необычных статуэток, ракушек из кварцитиана и предметов непонятного назначения она отметила небольшие полупрозрачные кубики со скруглёнными краями, по разным сторонам которых были искусно выгравированы различные знаки или рисунки. Она выудила один из них и посмотрела на свет.

— Что это? — Дара прищурилась, пытаясь рассмотреть гравировки в тусклом свете.

— Ах, это? Это лары.

— Лары?

— Да. Одна из ходовых валют Меркурия. — Он поглядел на девочку, удивлённый её незнанием. — Неужели ты никогда таких не видела?

— Нет. А что за рисунки по краям?

— Важные для города символы. Люди, представители разных гильдий. Даже члены совета, хотя они не любят размещать свои лица на чём попало.

— Возьму эту.

— Ну, если ты больше ничего не хочешь… тогда пусть будет тебе во всем удача, пока хранишь эту лару. Дай-ка мне взглянуть, что там. — Аматей взял кубик и внимательно рассмотрел, стараясь поймать блики от костра на свету. — Так, тут у нас главная башня… Тут, кажется, северный мост… Тут главное здание гильдии магиков, всегда думал, что оно невероятно впечатляющее, может быть, даже самое впечатляющее во всем городе.

— Аматей! Друг мой!

— Эси, ах ты засранец!

Мужчины крепко обнялись, причём худенький и хрупкий повар, казалось, полностью утоп в широких объятиях толстячка. Дара, отойдя от обнимающихся приятелей, увидела пересекающую поляну Лизу с красным от злости лицом и взглядом, готовым испепелить всякого, кто к ней подойдёт. Взяв себя в руки и натянув улыбку, Лиза направилась в эпицентр празднества, где всё ещё не прекращала блистать Гесса.

Дара, махнув Аматею, хотя тот, увлечённый беседой, кажется, этого не заметил, направилась прямо туда, откуда выскочила Лиза, и

обнаружила там прислонившегося к дереву Тео, который сидел, обхватив голову рукой.

— Эй, ты чего это?

Дара положила ладонь на его трясущееся плечо.

— Из-за лманга?

Тео поднял голову и посмотрел на неё. Грустно, отрешённо, и тихо ответил:

— Да. И нет. Из-за всего сразу.

Дара уселась рядом с ним.

— Из-за неё, да? Не волнуйся, я ведь уже давно заметила. Это видно, как ты на неё смотришь.

— Что ж… от этого мне ещё более стыдно.

— По-моему, стыдиться тут нечего.

— А я думаю, есть чего. Есть. — Тео ожесточённо потёр ладонями щёки и провёл рукой по волосам, убирая падающие на лицо пряди. — Я и так достаточно унизился, навязывая себя и свою любовь человеку, которому это вообще не надо.

— Может, она передумает?

— О, это вряд ли. И мне стыдно. Стыдно так унижаться. Стыдно от того, как я при этом выгляжу. Так, как будто сам ничего не стою. Сам не могу ценить себя. Но знаешь, что самое ужасное? Что я вообще ничего не могу с этим поделать. Словно не владею собой.

— Может, потом тебе станет легче?

Тео криво улыбнулся.

— Да, наверное. Уже стало. Не так больно, как тогда. А тогда… тогда мне казалось, будто пресс надавил мне на грудь так сильно, что слёзы текли сами собой. Мне казалось, что я просто лягу и умру прямо сейчас. Никогда не испытывал такой боли.

Дара молча слушала его.

— Я думал, что это никогда не закончится. Но легче и правда стало, хотя порой всё равно накатывало. А сегодня… сегодня мне вдруг захотелось всё окончательно прояснить. Чтобы понять, чтобы убедить самого себя, что мне не на что надеяться.

— А она? Что сказала?

— Говорит, сейчас ей не до того, чтобы о чём-то таком думать. Но, кажется, она хотела сказать — ни сейчас, ни потом.

— Мне жаль.

— Да… желаю тебе никогда такого не пережить… Но знаешь, с другой стороны, если бы мне предложили отмотать назад, сделать всё по-другому… я бы не стал. Оставил бы так, как было. Часто мы просто лежали голова к голове, и я, зная, что она может прочитать все мои мысли, рисовал в своей голове самые прекрасные картины, на какие только был способен. И я чувствовал, как она становится счастливой, когда я представляю себе огонь пламенеющего заката, и удивительных животных, бредущих по берегу моря, и пляж с белым песком, где кроме нас нет и не было никого. Я делал всё это живым для неё. И тогда мне казалось, что стоит приложить ещё немного усилий, и я смогу перенести нас на этот пляж, и в долину, и в любое место, какое представлю. Я чувствовал себя почти всесильным. Она давала мне эту силу, понимаешь?

Дара кивнула.

— Но… Что, если дело не в ней? А это всё был ты сам.

— Да, только после того раза ничего подобного не случалось. И тем более ничего не выходило, когда я пробовал один.

Дара обняла его за плечи и прислонилась головой к его голове.

— Бедный Тео. Аматей думает, что ты расстроился из-за лманга.

Тео слабо улыбнулся, и Дара уже посчитала это добрым знаком.

— Ты давно его знаешь?

— Аматея? С тех самых пор, как оказался здесь.

Толпа сгущалась в центре поляны. Живая, яркая, она пропускала через себя волны смеха и радости, чьего-то разочарования, чьей-то потери или страха — всё слилось и смешалось в одно бурлящее нечто, в живой организм, где каждый есть продолжение другого. И Дара, ощутив себя частью этого, встроилась в общий поток.

Гесса, оказавшись на небольшом возвышении, сделала жест рукой, призывающий к тишине. Все смотрели на неё, все любовались ею, все готовы были слушать каждое слово, что она скажет.

— Мои любимые друзья, мои ученики, мои дети. — Она улыбнулась и обвела всех вокруг долгим взглядом. — Я рада, что мы сегодня, так же, как и каждый год, отмечаем великий праздник жизни. Я счастлива разделить с вами это чудо в ту ночь, когда максимально проявлена великая сила, которая даёт жизнь всему вокруг, здесь и в других мирах. Теперь у нас всё будет очень хорошо, всё будет правильно. Каждый уникален, в каждом есть то, что мы называем феноменом, потому что такими сделала нас эта великая сила. Она говорит, что, если что-то появилось, этому должно быть место. Любому живому существу, рождённому ею, есть место на этой земле. Это её великий и самый первый закон, который появился у истоков мироздания, и мы, её дети, будем исполнять этот закон.

Гесса вскинула руки, как будто обращаясь к лесу.

— Где искать её? Она — во всём живом вокруг нас. Наша великая мать называлась многими именами. Она была праматерью Кибелой, окружённой красными жрицами, великой Астартой, Артемидой, Деметрой, трёхликой Гекатой, Ладо, полной света обоих светил, змееногой Тиа, свободолюбивой Фрейей, Исидой, матерью богов, Геей, древней матерью титанов. Она была везде и всегда, потому что без неё ничего не было и не может быть. Многообразие и великая сила жизни да здравствует!

Гесса подняла бокал и сделала несколько глотков.

— Будем же праздновать этот великий праздник жизни и зажжём тысячи огней!

Костры, подкормленные неведомыми чарами, вспыхнули с удвоенной силой. Все вскрикнули, ахнули, зашумели от восторга, заплясали на их лицах яркие всполохи.

— Будем же веселиться сегодня! Забудем о наших горестях в эту волшебную ночь! Сегодня каждый станет самим собой, каждый проявит свою истинную природу! Не бойтесь ничего! Веселитесь!

Послышался стук тимпанов — вот они, барабанщики с раскрашенными лицами, снова чуть погасли и вспыхнули огни. Одна за одной стали появляться в центре танцующие фигуры. Они двигались под сложный, завораживающий ритм, который своим рисунком поднимал из глубин естества что-то древнее, первобытное, тёмное и забытое. Фигуры закружились в танце, то соединяясь, то разделяясь. Их поблескивающая в свете огней одежда создавала иллюзию вечного, непрекращающегося движения. Все вокруг стали двигаться, соединяясь с ритмом, заворожённо глядя на танцующих. Вдруг музыка внезапно стихла, и танцующие замерли в, казалось бы, спонтанном движении. И в тишине, тихо и незаметно, но всё больше нарастая, проснулся новый ритм. Постепенно, двигая только рукой или ногой, танцоры начали соединяться с ритмом, сливаясь и пропуская его через себя, как будто прорастало в них что-то сильное и великое, чему нет ни преград, ни запретов, яркое, прекрасное. Дара, которая никогда не видела ничего подобного, отдалась происходящему всецело. Полузакрыв глаза, она медленно двигалась в такт этому ритму, как будто чувствуя дыхание вселенной, как будто ощущая в себе великую силу, исходящую из глубин земли.

Танец сменили актёры, среди которых Дара узнала многих своих знакомых, только теперь они словно бы обрели новое лицо и показали свою невиданную никому до этого момента сторону. Мимические сцены заставляли зрителей содрогаться от ужаса и восклицать от восторга. Все хлопали, и замирали, и молчали, затаив дыхание, и вскрикивали, одобряя. На смену им в центре появился Айвис в окружении своих самых талантливых учеников, демонстрируя великолепную технику и грацию. Танцы, и песни, и речи всех, кто хотел сказать, огни, пляшущие на лицах, тела, движущиеся в такт музыке, голоса, замирающие во мраке, ритм, идущий откуда-то из глубин земли, как медленное мерное дыхание, как всхлип, исходящий из самого естества, как влажная соль, оставшаяся на губах после настоящих слёз. Дара села, прислонившись спиной к толстому стволу дерева, и втянула в себя это всё, чтобы никогда, никогда не забыть то, что она есть часть этого. И вспомнились ей слова, которые так часто произносил мастер Миро: о том, что мы есть одно целое с этим миром, с лесом, с рекой, с небом и с каждым камнем, лежащим на дороге.

Тео сел рядом с ней и прислонился головой к дереву. Было приятно сидеть, молча наблюдая за происходящим, но эту идиллию нарушил Алис, неожиданно возникший из кустов.

— Что сидите? Наслаждаетесь зрелищами? Ты чего такой кислый? — Всё это он произносил с набитым ртом, потому что с упоением зажёвывал невероятных размеров куриную ногу.

— Не порти вечер, Ласточка.

— Да, ладно, чего я такого сказал? — Он плюхнулся на траву рядом с Дарой. — А где Лиза?

— Вон она. — Дара показала рукой на желтоглазую красотку.

— А, всё подмазывается к старшим. Лиза в последнее время постоянно ходит за Гессой, как будто теперь она — её кот, а не тот злобный рыжий прихлебатель.

— Эй, не стоит так отзываться о Вельзевуле. Он может услышать и прекрасно тебя поймёт. А потом отомстит.

— Это весьма вероятно. Небось сидит сейчас на дереве и наблюдает, заносчивая животина.

Дара, пропустив очередное оскорбление кота мимо ушей, заметила Айю, которая направлялась к ним, бесцеремонно перешагивая через сидящих на мягкой траве празднующих.

От неё исходил терпкий аромат виноградного пунша. Она была одета в тёмно-серое праздничное комби, покрытое мелкой отделкой в виде чешуек, которое придавало ей сходство с тоненькой маленькой змейкой. Яркий макияж добавлял ещё больше экзотики, а щербинка между передними зубами, которую она демонстрировала, потому что улыбалась во весь рот, делала её вид ещё более незабываемым.

— А, вот и вы, — пропела она мягким голосом, — спрятались от всех.

— Да, вот и мы.

— Я пришла сказать вам, что мы с Риеном больше не вместе.

— Что случилось? Ты так его любила.

— Вот именно. В этом-то и было всё дело. Я слишком любила его. — Айя картинно закатила глаза. — А при этом забывала любить себя. Так что, знаете, я пришла сказать вам, что ни за что на вас не в обиде. Надеюсь, и вы не в обиде на меня.

— Ну что ты. Навряд ли кто-то из нас способен затаить зло, — хмыкнула Лиза.

— Конечно. — Ласточка, в отличие от подруги, улыбнулся во все тридцать два зуба. — Мы ничего такого не думаем.

— Ну вот и отлично. — Айя выдохнула. — Приятно, что у нас мир. Кстати, навряд ли я теперь в дракайнах, ну и плевать. А вообще мне надо вам кое-что сказать.

— Мы все внимание, — безнадёжно протянула желтоглазая бестия, поправляя платье.

— Насчёт Ани и Лора… Это Риен должен был пойти в лаборатории в тот раз. Келер послал его. А он не захотел идти и отправил их. Пообещал им с три короба.

— Так, продолжай. — Глаза Лизы загорелись интересом.

— А это всё. — Айя поправила волосы.

— Зачем Келер посылал его?

— Не знаю. Знаю только, что теперь Келер больше не занимается с ним. Считает его трусом.

— О, так значит, наш мальчик больше не под защитой? — обрадовался Ласточка. — И можно навалять ему, не боясь последствий?

Айя только пожала плечами.

— Ну ладно, я пошла. Раз мне больше не надо постоянно нянчиться с этим самовлюблённым козлом, то можно наконец-то повеселиться. — И она направилась в сторону группы мальчиков.

— Удачи! — Они смотрели ей вслед.

— Так, — сказал Ласточка, — раз Риену теперь на неё наплевать — хотя, может, так было и раньше, — пойду попробую переиграть остальных.

— Никогда бы не подумала, что тебе нравится Айя, — заметила Дара.

— Я бы тоже не подумал. Но я ж не собираюсь, как наш друг, — кивнул он в сторону Тео, — вечно сохнуть по одному объекту страсти. Тем более что в Айе мне нравится простота и ясность. Снимешь верхний слой, а под ним ровно то же самое.

— Ага, ага, — хмыкнул Тео. — Думаю, ты был бы не прочь снять другой верхний слой.

— Именно.

Алис осклабился и пошёл догонять объект своего интереса, который уже вовсю заигрывал с толстогубым красавцем.

Тео поднялся.

— Знаешь, Дара, и я, пожалуй, пойду.

— Тоже собираешься подкатить к Айе?

— Смешно. Мне хочется сейчас побыть одному.

— Конечно.

Он пошёл в темноту, а Дара, посидев ещё немного, рассматривая, как свет луны пробивается сквозь переплетающиеся ветви, решила вернуться к празднующим. В центре внимания оказался Аматей, который развлекал толпу очень забавными, судя по взрывам хохота, историями. Дара, прислушиваясь, заметила Лизу, беседовавшую с Гессой. Потом магик вдруг развернулась и снова присоединилась к Айвису и Мирту, которые о чем-то оживлённо беседовали. Лиза так и осталась стоять, опустив голову. Дара подошла к ней.

— Эй, ты чего? Что-то случилось?

— В общем-то ничего.

— Но не очень похоже, что ничего.

Лиза вытерла слёзы и натянуто улыбнулась.

— Она сказала мне, чтобы я перестала крутиться у неё под ногами.

— Ну, может, в чём-то она и права. — Дара обняла подругу.

— Может. — Лиза всхлипнула, вытерла нос и как будто перестала плакать.

— Она что, так тебе нравится?

Лиза, ничего не ответив, ушла подальше от толпы на небольшую полянку, спрятанную среди деревьев, расстелила мягкую ткань и улеглась на неё.

— Ложись, — сказала она, — посмотрим на звёзды.

Дара прислонилась головой к её голове.

— Знаешь, — чуть погодя сказала Лиза, — она для меня как свет во тьме, как та, какой я сама хотела бы стать.

— Ты хочешь стать магиком?

— Да, хочу. А ещё я хочу быть такой же красивой, сильной, как она. Такой же привлекательной. Я просто… могу смотреть на неё без конца, потому что она идеал всего для меня. Понимаешь?

— Мне кажется, да.

— Иногда я думаю, что на самом деле она не любит никого из нас. Она любит только себя и свою силу. А мы все… просто инструмент для того, чтобы поддержать эту силу.

Некоторое время они молчали. Лиза кивнула в сторону Алиса и улыбнулась:

— Кажется, он решил переключиться с Айи на Зеллу.

Дара улыбнулась и закрыла глаза. На следующий вопрос она уже не ответила.

— Что ж, — сказала Лиза тихо, — сегодня посмотрю на звёзды одна.

Великолепное, яркое, бесконечное, небо раскинулось над головой, маня и прикасаясь, заставляя вглядываться в себя. Каждое созвездие было как на ладони, и от края до края тянулся невероятный и прекрасный Млечный путь.

— Здорово думать, что мы тоже часть этого пути, правда?

Лиза увидела Алиса, который присел рядом с ней.

— Наслаждаешься в одиночестве? Невежливо не пригласить друзей.

— Ну, одна моя подруга не смогла выдержать такой красоты и, как ты видишь, сладко и беспробудно спит.

— Думаю, будить её не стоит.

— Я тоже так думаю. А ты был явно занят, стараясь залезть под платье сразу двум красоткам, что похвально, конечно.

— А что ты хотела? Тебе под платье ты лезть не разрешишь.

— Только попробуй.

— А где наш кудрявый друг?

— Без понятия. У нас сейчас, знаешь, тяжело идёт общение.

— Снова дала ему от ворот поворот?

— Давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Пойдём. — Гесса улыбнулась, взяла его за руку и потянула за собой сквозь деревья, сквозь огни, голоса, фигуры.

— Куда? — тихо спросил Айвис.

— Туда, где мы сможем остаться в стороне от всего этого. Хотя бы на сегодня.

— Постой, но…

— Никаких но. — Её тон был притворно суровым. — Те, кто младше, уже давно спят в своих кроватях. А остальные — думаю, им сегодня можно провести ночь так, как они хотят. В любом случае, за всем присмотрит Вельзевул.

Она повела Айвиса по дороге к месту, где между деревьев чернели силуэты двух лошадей.

— Подготовилась заранее?

— Почему бы и нет. Это был мой сюрприз.

Айвис остановил её, мягко обнял и прислонился щекой к мягкой щеке. Гесса прижалась к нему, но потом быстро высвободилась.

— Давай же, лучшее для нас сегодня ещё впереди.

Он догадался, куда они едут: у Гессы тоже было своё тайное место. Точнее, их место, о котором никто не знал. В последнее время они бывали там редко. Слишком редко. Но сейчас они ехали сквозь ночь, и он смотрел на её тёмные волосы, которые развевались на ветру, и впервые за долгое время почувствовал себя хорошо. Ночью пустой брошенный город казался полным тайн и призраков. А ещё облегчал возможное нападение. Вряд ли, конечно, их угораздит нарваться на банду или охотников, но он предпочёл быть начеку.

Они нашли этот дом случайно во время прогулки. Идеальная геометрия, гармоничное сочетание простых фигур восхищали Айвиса, но, впрочем, были обычны для городской архитектуры. Дом зарос, покрылся пылью, но внутри всё осталось в полном порядке. Немного прибрать и создать уют — достаточно, чтобы сделать это местом для себя.

Зайдя, Айвис зажёг стоявшую у входа масляную лампу.

— Видишь? До сих пор здесь.

— Куда бы ей деться? Сомневаюсь, чтобы сюда кто-то заглядывал.

— Так же, как и мы.

— Что ж, тогда предлагаю больше не упускать времени.

Гесса прижалась к нему, заглянула в глаза, и теперь он заметил, как затянуло их поволокой. Он взглянул в эти глаза, которые всегда, сколько он её знал, лучились чем-то тёмным, тайной, силой скрытой и явной. И снова он поддался на эту силу, позволил ей притянуть себя, соединиться, обнимая эту женщину, прикасаясь к её белой коже, полностью раствориться и взрастить себя в ней. Он впитывал исходящую из неё тёмную силу и отдавал ей свою, он снова и снова смотрел в эти глаза, видел немного грустную улыбку, когда она глядела ему прямо в лицо, а потом, когда её глаза закрылись, а тело содрогнулось, наконец тоже закрыл глаза и, кажется, на время перестал существовать.

А позже, когда она лежала в свете луны, который падал в комнату сквозь огромное окно, он думал, откуда она взялась, её красота. Такое красивое тело, почти совершенное, без изъянов. Родилась ли она такой или это случилось уже потом и было какое-то вмешательство в гены? Сейчас, конечно, оно уже вряд ли широко распространено, но тогда, во времена их молодости, не возбранялось что-то поправить. Эта тонкая и немного грустная улыбка, кошачьи глаза, в которых иногда проскальзывало безумие, — их создала природа или наука?

Гесса потянулась, развернулась к нему, и он стал гладить её правое бедро, на котором, как и много лет назад, красовалась вытатуированная тёмная птица с раскрытыми крыльями.

— Почему ты до сих пор её носишь? — спросил он тихо, разглядывая искусную работу. — Память о былом?

Она ответила не сразу.

— Да, наверное. Только не о том, что было. А о том, какой была я тогда. Я ведь сделала её, когда мне было семнадцать, представляешь. Я тебе говорила? Так давно.

— Говорила. Мы с тобой встретились позже, но…

— Да.

Он помнил её тогда. Юная и прекрасная, она притягивала к себе мужчин, как магнит. Но только не все её любовники понимали, кто она такая. А она — магик, она — женщина. Айвис знал, и тогда и сейчас, что ни он, ни другие никогда не будут для Гессы на первом месте. Для неё есть только она сама, её магия. Это всегда было и будет номер один. Она служит лишь себе.

Лунный свет падал на правую часть лица, на волосы и мягко обрисовывал грудь, оставляя в тени всё остальное и скрывая другую часть лица.

«Так даже лучше», — подумал Айвис.

— А эту? — Потянувшись, он коснулся другой татуировки, на левом предплечье, не видя её в темноте. По памяти, потому что у него была такая же. — Эту у тебя нет мысли свести?

На руке Гессы был небольшой символ — то ли яйцо, то ли камень, который несколько раз обвивала змея.

— Знак нашей гильдии? Не знаю, когда-то хотела. Но так и не решилась.

— Вспоминаешь о прошлом?

— Иногда. Бывает, что думаю об этом. Иногда даже… кажется, мне не хватает нашего города. Его домов, улиц, зданий. И порой жаль, что я больше никогда не смогу туда вернуться.

— Кто знает, что ждёт нас в будущем.

— Да… возможно, никогда.

— А у тебя были мысли вернуться?

— Я не знаю, не знаю… Были. Тогда, ещё давно. Но с тех пор многое переменилось. Вдобавок ты знаешь, что там я не принадлежала сама себе. А за побег мне не позволили бы возвратиться.

Гесса опустила глаза и принялась рассматривать тело Айвиса. Кожа цвета кофейного зерна, тёплая, пахнущая пряностями, немного подчёркнутые макияжем глаза — в честь праздника, грация кошачьего животного. Она погладила его грудь, опустилась к животу.

— А ты? Ты тоже не удалил знак.

— Нет.

— Тоже думаешь о возвращении?

— Нет.

— Тогда чего ты хочешь? Больше всего?

— А ты?

— Я?

Гесса приподнялась, посмотрела ему прямо в глаза и сказала:

— Я желаю силы.

Она поцеловала его, и он стал на время принадлежать ей.

Она продолжила только когда откинулась на подушку, отдыхая:

— Я всё смогу. У меня получится. Я научусь подтягивать к себе столько энергии, столько нужно. И тогда… — В её глазах вспыхнуло нечто, похожее на вожделение. — Я буду открывать и закрывать порталы по своему желанию. А мы… мы все будем спасены.

— Гесса… ты не рассказываешь, но я догадываюсь о твоих экспериментах. Уверена, что это безопасно? Твои глаза…

— А что с ними? — В её голосе появилось раздражение. — Мы же договорились — ты работаешь над этой проблемой своими методами, а я — своими.

Женщина отвернулась к стене, пряча взгляд затянутых тёмной поволокой глаз.

— Я знаю, что ты это не одобряешь, — тихо сказала она через некоторое время. — Но я не вижу другого выхода.

Айвис погладил её по предплечью, ощущая под своими пальцами мягкую, немного прохладную кожу.

— Мы обязательно найдём выход, поверь мне.

Гесса не ответила, и Айвис продолжил. Его мягкий голос, соединяясь со звуками ветра, успокаивал.

— Мы с Профессором далеко продвинулись. Нам просто нужно ещё немного времени.

— У нас почти нет времени. — Голос Гессы прозвучал глухо и незнакомо. — Мы сидим на гигантской воронке, которая в любой момент может раскрыться. И мы не в состоянии её контролировать.

Женщина перевернулась и села, откинувшись на подушку.

— Но если Элиаз сможет найти решение… — начал Айвис, но Гесса оборвала его:

— Может. Может найти. Но его нет. Он ушёл, и его нет. Ты знаешь, где он?

Вопрос был риторическим.

— Но то, что ты хочешь сделать, может убить тебя. — Голос магика стал заметно громче. — Тело может не выдержать.

— И что с того? Есть только два варианта. Либо я сделаю это, либо нам придётся уйти.

— Нет, Гесса, нет. Должен быть и другой выход.

Женщина поёжилась, словно ей внезапно стало холодно, и посмотрела на любовника:

— У тебя когда-нибудь было ощущение такой духоты, что кажется, ты не можешь вздохнуть? Я больше так не могу, Айвис. Всё тянется слишком долго. Столько лет мы стараемся, и ничего не выходит. Столько лет… — Гесса откинула волосы назад и вытерла выступившую на лбу испарину. — Лучше уж умереть, пытаясь. Но у меня получится, ясно тебе? Я смогу. У меня хватит силы.

— Но сможешь ли ты её контролировать? Сможешь ли управлять воронками? Или, потревожив Паргелион и не имея инструмента управления и воздействия на него, мы только усугубим ситуацию?

— Я знаю, что делаю. — Гесса вскинула голову. — Я знаю, доверься мне. Да, оно проникает в меня и меняет меня. Я чувствую, что теперь мне уже никогда не избавиться от того, что поселилось внутри. Но у меня хватит силы.

Айвис только приблизился к ней, мягко укрыл одеялом и, когда она снова легла, обнял, понимая, что защитить её не в его силах. Защитить можно от врага, но кто способен защитить кого-то от самого себя?

— Скажи, — тихо спросила Гесса, успокоившись, — ты вспоминаешь Алию?

Айвис помолчал.

— Иногда, — наконец ответил он. — Иногда я думаю, где она сейчас. Где они оба. Но не слишком часто.

Гесса кивнула, то ли соглашаясь с правильностью такого подхода, то ли потому, что и сама вспоминала их так же. Вскоре её дыхание стало тихим и ровным. А Айвис ещё долго лежал, прислушиваясь к шуму ветра и скрипу ветвистого дерева за окном. Здесь, в их маленьком тайном пространстве, были только они. А вокруг на много километров — только пустые, брошенные дома, только обрывки чьих-то воспоминаний, только части чьих-то жизней, оставленные здесь, в городе. Кругом сон, кругом пустота, кругом безмолвие. Только он, Паргелион. Айвис и отсюда слышал его тихий гул.