Сибирская Симфония

БОНУС — Минус Сорок

Дополнительный рассказ во вселенной «Сибирской Рапсодии», написанный в 2009 году.

1. Проблема

Главный начальник Сибири был разбужен звонком в полвторого ночи. Ерофей Ерофеич, подняв трубку большого дискового телефона на письменном столе, приготовился гневно высказаться в адрес звонящего, но услышал голос главы сибирского КГБ Хвостова и потому лениво отозвался:

— А, это ты… Что такое?

— Беда, Ерофеич. Кризис, не иначе.

Начальник Сибири присел на край кровати, налил свободной рукой водки в стакан, выпил, и спросил:

— Опять китайцы?

— Нет, Ерофеич, с китайцами все в порядке. Сидят себе за границей, никого не трогают. Тут дело, пожалуй, посерьезнее будет. Настоящая катастрофа. Надо Совет Большого Начальства созывать.

— Ну ты хоть скажи, что за проблема? — Ерофеич почесал подбородок.

— Проблема национального масштаба. Это не телефонный разговор, нас могут подслушать западные шпионы.

Сибирский начальник поморщился.

— Опять твои шпионы, да кто нас подслушает в два часа ночи?.. Приезжай тогда, раз по телефону не хочешь, да и рассказывай все как есть.

— Не могу, Ерофеич — сани в ремонте, давай уж лучше ты ко мне.

Начальник Сибири бросил трубку, выругался, но делать было нечего. Надел дорогую норковую шубу, шапку-ушанку и валенки, разбудил хромого извозчика и пошел вместе с ним к сараю, где жили ездовые собаки. Спустя десять минут собачья повозка мчалась от особняка по заснеженным просторам в направлении столицы, города Сибирска. Ерофей Ерофеич ёжился от холода и периодически пил припасенную водку из горла, для согреву.

Миновав постовых, повозка въехала в город и помчалась по безлюдным улицам. В столь раннее время и мужики, и городские медведи мирно спали. Сибирский начальник с извозчиком беспрепятственно доехали до мрачного двухэтажного здания, украшенного гербом — двуглавым медведем с балалайкой и бутылкой водки в лапах. Это были КГБ-шные Застенки, оплот военной диктатуры и сибирского тоталитаризма. Оставив извозчика с собаками мерзнуть на морозе, Ерофей Ерофеич поздоровался с двумя охранниками в круглых фуражках и поднялся по лестнице в кабинет главы сибирского КГБ.

— Плохо дело, Ерофеич, — сказал Хвостов. — Водка кончается.

— Так пошли кого-нибудь на склад, — пробурчал главный начальник Сибири. — Проблем то. И ради этого ты меня разбудил?

— Ты не понял. Водка СОВСЕМ кончается. Через две недели все население Сибири рискует остаться без главного национального ресурса. Я же сказал — кризис наступает!

Ерофей Ерофеич остолбенел, затем схватился за голову и стал в панике бегать по кабинету.

— Срочно! Собирай Совет! Начальников всех городов! Чтобы послезавтра все были!

2. Перспективы

— Коллеги! — объявил Ерофей Ерофеич с трибуны. — Для нашей дорогой и горячо любимой Сибири наступают тяжелые времена.

В зале столичного Горсовета находилось семьдесят человек. Многие из городских начальников были пьяны и не слушали своего шефа, в зале царили шум и неразбериха.

— Ну, мужики! — крикнул Ерофеич, пытаясь добиться хотя бы какого-то порядка в рядах Большого Начальства. — Эй, там, сзади! Степан Степаныч, убери балалайку, невозможно совсем от твоей «Дубинушки»!

Степан Степаныч, начальник Усть-Илимска, проворчал что-то невнятное, но инструмент убрал.

— Ты давай, говори, что случилось-то! — крикнул нетерпеливый Аполлон Аполлоныч из Владивостока, сидевший на первом ряду. — Что я, зря семь часов на бомбардировщике через полсвета летел?

Ерофей Ерофеич осушил стакан, потом проворчал, оправдываясь перед Аполлонычем:

— Так ведь не слушает никто… Ну и пусть. В общем, ситуация у нас такая. Кризис, одним словом, и безрадостные перспективы! Москва и остальные европейские поставщики этилового спирта с понедельника прекращают поставки по трубопроводу Свердловск-Тобольск.

Главный начальник Сибири сделал многозначительную паузу.

— Безобразие! — первым не выдержал начальник Балалаевска, Тимофей Тимофеич. — Как же мы без спирта! Где московский посол?

— Посла! Где посол! — послышались голоса в зале.

— Сергей Владиславович, поднимитесь сюда, — позвал Ерофеич. — Проясните ситуацию.

На трибуну поднялся полный мужчина в пиджаке, без бороды. Ерофеич налил ему водки в стакан, но тот брезгливо поморщился и начал речь.

— А что я могу сказать? Такова ситуация на мировом рынке спирта и алкогольной продукции. Цены поднялись. Дефицит. Эксплуатировать трубопроводы для снабжения Сибири спиртом становится нерентабельно. То же и в других странах. Мы предложили продолжить поставки по железной дороге, ограниченными партиями, но новый договор вы подписывать не собираетесь.

— Да как по железной дороге? — воскликнул Апполоныч. — Да разве по железной дороге можно? Мы и десятой доли спирта по ней не провезем. Без спиртового трубопровода не обойтись!

— Все другие страны производят поставки спирта обычным транспортом, водным или сухопутным, — парировал московский посол. — Мне вообще не понятно, зачем сибирякам так много алкоголя?

Со второго ряда вскочил худой мужичек, начальник северного Медвежанска.

— Да что вы понимаете! Вы, москвич! У нас в Сибири морозы девять-одиннадцать месяцев в году. Бывает под шестьдесят градусов, плевки в воздухе замерзают! У нас даже женщины из-за этого не живут уж лет пятьдесят, как все это началось. А мужикам без водки никак! Организм у сибирских мужиков так устроен, что вместо крови — алкоголь, наши ученые установили…

— Ну, я слышал, но это спорная теория, — спорил Сергей Владиславович. — Это противоречит здравому смыслу и законам биологии.

— Да у нас тут все противоречит здравому смыслу, с тех пор как в 80-х годах военные испытания привели к мутации планеты, — грустно вздохнул Ерофей Ерофеич, стоявший рядом. — А как иначе? Иначе нельзя. Одно я точно знаю — среднегодовая норма на одного сибиряка — не меньше полутора тонн спиртосодержащей жидкости. Летом теплее, пьют меньше, кое-кто самогон гонит, а зимой — по пятнадцать бутылок в день, и самогоном не обойтись. Помножьте на шестнадцать миллионов мужиков, и вы поймете, что без трубопровода нам никак.

Посол развел руками и ушел с трибуны, бросив напоследок:

— Я посол, я ничего не могу сделать…

Зал немного приутих, все обдумывали услышанное, потом кто-то с задних рядов выкрикнул:

— А мы им нефть перекроем!

Кто-то пошел дальше, и рявкнул:

— Да, а потом ракетами их, ракетами!

— Нет, мужики, нельзя же так, все же они наши соседи и бывшие соотечественники, — попытался успокоить народ Ерофей Ерофеич, возвращаясь на трибуну. — Надо искать выход самостоятельно.

— Хотя нефть все же перекроем, — тихо сказал в сторону начальник КГБ Хвостов, стоящий за трибуной.

— Это все происки зеленозадых супостатов! — заявил начальник Угрюмска, привыкший во всем винить инопланетян, и достал из-за пазухи припасенную бутылку.

— Но позвольте, у нас же есть два спиртовых завода, в Красноярске и Хабаровске, -сказал Тимофеич. — Неужели их мощности не хватит?

Ерофей Ерофеич покачал головой:

— Не хватит. Водочные фабрики в большинстве городов работают на зарубежном сырье, своего спирта не достаточно.

— Хорошо, если спиртовых заводов мало, то почему бы не построить ещё парочку силами политзаключенных? — предложил вариант Аполлоныч. — Я не думаю, что на это уйдет много времени.

— Политзаключенных не хватит, — высказался Хвостов. — Они и так строят три новых нефтепровода и две атомных электростанции. Нет, ну мы, конечно, можем поменять законодательство и на время увеличить их численность, но это долгий процесс.

— К тому же остается проблема сырья, — добавил Ерофеич. — Нашим двум заводам и так не хватает зерна и крахмала для производства, а из-за рубежа вести его сложно и дорого.

— Да и не хватит парочки заводов, — сказал Хвостов. — Один большой завод пятьсот тонн спирта в сутки делает, а у нас по стране водки за день, бывает, по шестьдесят тысяч тонн выпивают. За границей заводов восемнадцать заводов в трубу спирт гнали. Что, кстати, с ними будет, Сергей Владиславович?

Толстый московский посол поднялся со своего места, презрительно оглядел зал и громко сказал:

— В то время, как вы пьете водку, мы покоряем космос и производим шоколад. Мы переоборудуем часть заводов под нужды космической отрасли и кондитерской промышленности, делов-то!

— Это безобразие! — выкрикнул Тимофеич. — Как можно, нет, вы послушаейте, как можно есть этот… шоколад!

Зал загудел, кто-то начал грозить кулаком и выкрикивать угрозы в адрес посла, кто-то начал оживленно беседовать со своим соседом, распивая спиртное, а Степан Степаныч, начальник Усть-Илимска, устал от шума, уснул и захрапел.

— Но должен же быть хоть-какой то выход? — воскликнул Аполлоныч. — Неужели все так безнадежно?

— Похоже, выход из кризиса у нас один, — с грустью в голосе сказал начальник КГБ, и в зале стало тише. — Раньше брали спирт из Европы, теперь придется просить Азию, у них спирта много… Есть старая ветка газопровода, идущая из Иркутска, ее можно переключить к спиртовым трубам, и тогда…

— Китай? Никогда! — воскликнул Ерофей Ерофеич.

— Надо, Ерофеич, надо, — Хвостов снял круглую фуражку, обнажив лысину. — Мы продадим Сибирь за водку бывшему врагу, но только так мы спасем народ от верной гибели.

3. Проба

— Вот, Васька, пришли, — сказал старый геолог своему молодому напарнику и воткнул лыжные палки. — По карте залежи прямо под нами. Четыре километра, считай, часа полтора бурить.

— Фу, наконец-то, — уставший мужик уронил лямку тяжелых саней на снег. — Нет, Максимыч, а вдруг все же это газоконденсат, а не нефть?

— А шут его знает, может и газоконденсат. Разведчики вечно все напутают. Нам-то какое дело, сейчас пробу возьмем — а там уж пусть в лагере думают, кому отдать — газовикам или нефтяникам. Бери вон лопату с моих саней, сейчас мы разгребём тут маленько и палатку поставим.

Когда палатка была расставлена, геологи развели у ее входа костер и стали варить похлебку из консервов, грея руки о котелок.

— Слыхал, чего вчера курьер в лагере говорил? — спросил старший геолог.

— А?

— Говорят, кризис водошный.

— Да ну! — не поверил Васька. — Водка всю жизнь была в Сибири, чего ей деваться-то.

— Молодой ты, многого не знаешь… Давным-давно водки в Сибири не было. Ну, то есть была, но так — немного совсем. Потом грянули холода, Сибирь независимой стала, спирт из Москвы пошел, по трубам. А теперь не дает Москва спирту, третий день уже как вентиль перекрыли.

— И что теперь?

— А разное говорят. Одни говорят, китайцам за спирт Дальний Восток отдавать будут, другие говорят, что и Китай не поможет — у них тоже с алкоголем проблемы. А кто-то говорит — Китай, не Китай, а водку пить все равно надо, иначе совсем никак. Одним словом, не понятно, что станет с народом сибирским.

Молодому геологу взгрустнулось. Он надел варежки, стряхнул сосульки с бороды, и спросил:

— А сколько водки еще осталось?

— У нас или вообще? — не понял Максимыч. — У нас — два литра с полтиной. А вообще по стране — вроде как на дней семь. Курьер сказал, что в столице поговаривают про тайные склады КГБ, говорят, если тяжело будет, народ взбунтуется и штурмом на них пойдет… Ну да ладно, сейчас перекусим, костер потушим и бур поставим.

Компактный бур с насосной станцией были тяжелыми и еле помещались на двух санях. Когда мотор заработал, и на мужиков полетела глина с грязью, Максимыч запел зычным голосом, желая приободриться:

Ой, мороз, мороз,

Не морозь меня,

Не морозь меня, моего коня.

Не морозь меня, моего коня,

Моего коня белогривого…

Васька, хоть и молодой, стал подпевать:

…Моего коня белогривого,

У меня жена, ох, ревнивая!

У меня жена, ох, красавица,

Ждет меня домой, ждет — печалится.

Я вернусь домой на закате дня.

Обниму жену, напою коня!

— А что такое жена, Максимыч? — спросил молодой геолог старого, когда они допели песню.

— Это, Васька, женщина такая специальная. Раньше, говорят, у каждого мужика по жене было, а теперь уж лет пятьдесят нет ни у кого жены. Да и вообще нету женщин в Сибири, в телевизере только, зато водка есть… Была то есть… Смотри-ка, полилось что-то! Выключай машину.

Старый геолог вылез из палатки, подошел к буру и смахнул пальцем с бурильной трубки подтекающую жидкость.

— Прозрачная какая-то, — удивленно проговорил Максимыч.

— Парафинка, что ли? — предположил молодой. — Хотя нет, парафиновая нефть не такая по густоте.

— И пахнет как-то странно, — геолог понюхал жидкость, потом рискнул попробовать на язык. — Васька, так это ж водка!

— Да ну!

— Да я тебе говорю, на, сам попробуй!

Молодой сибиряк попробовал жидкость на вкус и кивнул.

— И взаправду, водка! Получается, что там, под землей, водошное месторождение?

— Получается, так, — кивнул Максимыч. — Чего только на земле Сибирской не бывает.

— И что теперь делать?

— Как что делать, ты в первый раз, что ли? Сейчас в колбу сольем, скважину законсервируем. Потом переночуем, да повезём пробу в лагерь, а что там дальше — это уже не наши заботы.

Когда рассвело, геологи отправились в обратный путь, а на месте пробной скважины остался стоять бело-серо-черный флаг.

— Получается, не будет кризиса? — спросил по дороге Васька.

— А кто его знает, — ответил Максимыч. — Это уже пусть начальство решает, что с кризисом делать. А наше дело малое — колбу с пробой до лагеря довезти. Ты только смотри, будешь по дороге водку пить — не перепутай!

Василий с Максимычем ехали мимо сибирских кедров и сосен и не догадывались, что их имена войдут в историю Сибири, как имена спасителей отчизны. Ведь это именно они принесли народу спасительную весть, вернули стране водку — ее народное достояние, ее радость и боль.

май 2009.