Significant Digits - Значащие цифры

15. Жестокое существование

Из бумаг омбудсмена больницы Тауэра:

Всем, кого это касается:

Я хочу подать официальную жалобу насчёт поведения Оуэна Вилифреда, целителя из вашего штата, с которым, к несчастью, мне случилось столкнуться в этом октябре. Я занимаюсь разведением двурогов, и делаю это лучше чем кто бы то ни было в Лощине. Даже Джагсоны покупали экстракт исключительно у меня, и полагаю, их Оборотные и Веселящие зелья действовали намного дольше, чем если бы они закупались у старика Везерби. Но однажды в моей молодости одно из животных боднуло меня и повредило мне руку. В Святом Мунго напортачили с целительными чарами, и с тех пор каждую зиму рука болела. Поэтому я был счастлив, когда услышал про обновление, которое проводит в Тауэре Мальчик-Который-Выжил.

Я отправился к Столбу Безопасности в Годриковой Лощине, там меня проверили люди, потом я прикоснулся к устройству и отключился. Следующее, что я помню – я лежу на кровати, и этот малый, похожий на белку, сидит рядом и наблюдает. Он и другой парень начали задавать мне целую кучу странных вопросов и проверять мою историю, а потом стали обыскивать меня. Я принёс с собой свой портрет, очень качественный, с хорошим светом и движениями, но они на него едва взглянули, они только и делали, что несли какую-то чушь. А потом я проверил свои карманы, прежде чем уйти, и оказалось, что не зря, потому как я нашёл галлеон на полу рядом со мной: это они сделали так, чтобы он выпал, и собирались его потом забрать. Я родился не вчера и не позавчера, и я могу опознать надувательство. Я был бы не против заплатить, потому и взял с собой деньги, но я не потерплю обмана. Этому Вилифреду (я узнал его имя, прежде чем ушёл) не удалось сбить меня с толку… Он усадил меня, приложил палочку к груди и не сделал вообще ничего! Я не дурак и прекрасно понимаю, что уже не так здоров, как в молодости. Но стать немного медленнее и начать носить очки – это нормально, а немного худощавым я был всегда. Он оскорбил меня, и я негодую! Мистер Вилифред не проявил ко мне подобающего уважения, и я пятьдесят лет строил лучшую в Британии ферму двурогов не для того, чтобы какой-то молодой мошенник попытался обвести меня вокруг пальца. Он старался заболтать меня и наверняка попросил бы дарственную на мой дом, если бы не понимал, что со мной не пройдёт подобное.

Я забрал свой галлеон, пожал руку мистеру Поттеру и покинул это место. Вы никогда не просили денег, и я бесконечно благодарен за руку, мне намного лучше. Должен признать, боль ушла, и я стал быстрее двигаться. Но я бы хотел подать жалобу на все действия мистера Вилифреда, которого вам следует немедленно уволить. Этот парень мошенник.

С уважением,

Имир Иттебар

Двуроги Иттебара

Если Тауэр и сделал миру какое-то одолжение, то оно заключается в объединении столь многих людей против него. В попытках переделать всё по своему собственному беспощадному образцу, Гарри Поттер превратил союзников во врагов, а друзей – в недругов. Более того, он проделал это с целым миром. Ряды тех, кто сочувствует всемирному сопротивлению его тирании – признаю со смущением, сейчас эта группа известна как «Благородные», – пополняются людьми из всех сфер общества.

В Британии те, кто защищал традиционную власть благородных домов, объединяются с теми, кто выступали за магловские выборные дома… ибо никто не может принять нового нахального мальчишку-диктатора, чья претензия на власть основывается лишь на принуждении.

На Востоке те, кто боролся со ставшей традиционной, руководящей ролью британских делегатов в Конфедерации, объединяются с теми, кто искал близкого сотрудничества с ними, ибо господство Британии в этом органе не имеет значения, если это господство основано на устрашении и массовых убийствах.

В Америке неприкрытая жестокость, проявленная Гарри Поттером при нападении на старейший общественный институт с помощью магловского оружия – нападение, подстроенное от моего имени, хотя никто не может объяснить, зачем бы я сделал это! – сплотит американцев разных взглядов, чтобы те восстали против своего руководства, находящегося под действием Империуса.

Если никто не остановит Тауэра, скоро он будет править всем миром, сокрушая его кулаком фарфоровых автоматов, которыми он заменяет несчастных жертв «обновления». Независимость не представляет угрозы никому… никому, кто не планирует править этим миром как повелитель.

– Все здесь, думаю, мы можем начинать, – сказал Гарри, когда в комнату проворно вошёл Диггори с папкой манильской бумаги в руке. За ним следовала аврор Кванон, неся в охапке стопку пергаментов.

Верховный аврор и глава ДМП, который опоздал, улыбнулся и пожал плечами, усаживаясь за стол для переговоров:

– Приношу всем свои извинения. Чрезвычайные ситуации… Два покушения на невыразимцев, вчера и сегодня. Кто-то пытался наложить Империус на Джеральдину, и мы узнали, что готовится ограбление хранилищ. У кого-нибудь есть копия повестки дня?

Гарри кивнул и передал ему пергамент.

– Думаю, я смогу помочь тебе с ограблением… но вернемся к этому позже.

Гарри пришёл к заключению, что важно не только иметь повестку дня, но и следовать ей – никаких пустых разговоров – иначе совещания бесконтрольно растягивались, не оставляя времени на действия. Зачастую совещания высокого уровня были не лучшим местом для свободного обсуждения или мозгового штурма; они проводились для обмена информацией и для принятия решений.

Теперь навыки управления занимали огромную часть его жизни, бóльшую чем он когда-либо предполагал. У него было четыре регулярных совещания в неделю: встреча с преподавательским составом Школы Сомнения Тауэра, встреча с руководителями исследований (не со всеми из них… двадцать пять подразделений были разбиты на четыре группы), встреча с целителями и аврорами клиники Тауэра (формально она называлась «Медицинский центр Джона Сноу» [125], но теперь даже Гарри не использовал это название), и текущая встреча: совещание с представителями власти магической Британии.

И все они не касались разных его занятий, таких как управление финансами, благотворительность (его текущие активы теперь были буквально сравнимы с активами небольшой страны), преподавание или другие его проекты. А время, свободное от всего этого, он проводил с Гермионой, Шичинин или Хмури.

Из мальчика, который провел большую часть своего детства в относительном одиночестве, он каким-то образом превратился в мужчину, который тратит большую часть жизни, управляя людьми. Было бы гораздо проще, если бы они просто могли делать то, что он говорил… Он мог бы сделать в десять раз больше, если бы ему не приходилось спорить… гораздо большее количество жизней можно было бы спасти…

Эта мысль принадлежит Волдеморту, решил он. Она недальновидная и глупая. Какой бы выигрыш в эффективности и скорости я ни получил, я бы потерял преимущество от идей и мнений других людей, если бы начал приказывать, вместо того, чтобы управлять… и вся суть наших нарастающих демократических реформ, вроде создания Трибун и так далее, была в том, чтобы использовать мудрость толпы, при этом предоставляя больше возможностей выдающимся личностям. Если вы собираетесь построить демократическую меритократию, нужно начинать с самих себя.

Гарри оглядел стол. Седрик Диггори и Хидли Кванон от ДМП, Амелия Боунс от Визенгамота и Конфедерации, Перси Уизли от Министерства, Саймон Смит от Возвращённых (поскольку Гермиона была занята), Хаддад и Подрут от гоблинов (и в целом, для независимой точки зрения) и Мафальда Хопкирк от невыразимцев. Скоро им здесь понадобится кто-нибудь из Совета, чтобы выступать от лица Хига.

– Перси, не мог бы ты начать? – сказал Гарри, бросив взгляд на серьёзного рыжего мужчину.

Уизли прочистил горло и взглянул на пергамент перед собой, прежде чем начать говорить.

– Мы уже запустили несколько интеграционных предприятий. Было не сложно наладить материально-техническое обеспечение благодаря помощи обливиаторов. Они обладают огромным опытом по смягчению контактов между двумя мирами, – он посмотрел в пергамент. – Я назначил Клауса Гейджа руководить одной из команд, основываясь на том, как он проявил себя. Я считаю, имеет смысл, чтобы эта команда специализировалась на преднамеренных контактах, вроде этих наших предприятий, – Уизли вопросительно взглянул на Гарри. – Поскольку, я полагаю, мы планируем расширять эту сферу в будущем?..

Гарри кивнул:

– Да. И ещё, сделайте пометку… нам нужно придумать другое название для программы. «Интеграционные предприятия» звучат так, словно мы… я не знаю, какие-то морлоки [126]. А ведь речь идёт о ресторанах и кинотеатрах.

Прядь его волос упала на лицо, и он отвлечённо завёл её за ухо.

– Я считаю, следующим шагом должна быть музыка, мистер Уизли, – сказала Мафальда Хопкирк, и Первый заместитель министра почтительно кивнул.

Многоуважаемая невыразимка выглядела на притягательные двадцать лет, но тем не менее, когда она говорила, от неё исходила аура авторитетности. Скорее всего, это был выработанный навык или привычка, размышлял Гарри, ведь по всем стандартам её внешность больше не соответствовала её солидности. Глубокое декольте, очевидная молодость, большие невинные голубые глаза… Но когда она ругалась на своих подчинённых, те бросались выполнять её приказы, словно она была Мервином Злобным. Однако, пожалуй, не стоило надеяться, что базовые ожидания действительно изменились… Что общество магической Британии на самом деле начало привыкать к обновлению на некоем фундаментальном уровне. Когда-нибудь это случится.

– На данный момент и рестораны, и кинотеатр работают в большой убыток. Не очень много посетителей при больших затратах на оплату труда, безопасность и так далее. Но мы ожидали этого, – Уизли снова бросил взгляд на свои записи. – Ах да, кое-что может помочь, Сильвия де Камп сделала обзорную статью на ресторан «У Зигфрида» для Американского мага, в Ежедневном пророке она тоже будет. Несомненно, ресторан её впечатлил, целой тысячей слов она выражает восторг от «смелого эксперимента с магловской кухней».

– Я ходил туда, – сказал Верховный управляющий Гринготтса. – Заказал какую-то говядину. Должен признать, довольно вкусно.

Все за столом понимали, что это было одновременно и открытое одобрение ресторана, и скрытое одобрение его внутренней политики, касающейся потенциальных посетителей. Яства Войрегарда, лучшее ресторанное заведение Косого переулка, не позволяло гоблинам или любым другим Созданиям находиться на его территории (исключение составляли домовые эльфы, которые готовили еду).

Боунс ничего не сказала, но её губы плотно сжались. Ничего неожиданного, после такого большого времени, проведённого с ней. Даже люди, которых мы любим и уважаем, являются продуктом своего окружения. Не имело значения, нравится ли ей вообще эта идея, до тех пор пока она интеллектуально понимает и соглашается не оказывать сопротивление объединению волшебников и Созданий. У многих людей бабушки или дедушки расисты, но это не значит, что они плохие люди, пока они активно не делают всякие расистские вещи – как минимум когда они разговаривают про «добро» и «зло» в контексте преимуществ утилитаризма. Если у вас иррациональные, злые инстинкты или подсознательные убеждения, это не делает вас иррациональным или злым, если вы не действуете, исходя из них.

Фактически, решил он, её убеждения, наоборот, делали её чрезвычайно хорошим человеком. Ей неприятно из-за некоторых более личных аспектов движения за равенство, например из-за гипотетической возможности ужина её племянницы и гоблина за соседними столиками, или из-за допуска Созданий в правительство и тесной работы с ними, но она пересиливает свой основной инстинкт и делает то, что правильно. Возможно, ей всегда будет неловко рядом с Хаддадом, Подрутом, Ургом и остальными, но она ведёт себя настолько достойно, насколько может.

– Далее, – сказал Уизли, – с сожалением докладываю, что на прошлой неделе мне нанёс визит делегат от Стратегов Каппадокии, с требованием, чтобы я внёс его в расписание министра Н'гома. Естественно, я удовлетворил эту просьбу, и мы немного обсудили цель визита.

Саймон Смит, крупный шотландец и один из Возвращённых Гермионы, подался вперёд, облокотившись на стол. Он невозмутимо посмотрел на Уизли своими тусклыми коричневыми глазами, эмоциональными, но при этом пустыми, и спокойно сказал:

– Никита Сейхан.

– Естественно, Никита Сейхан, будь они неладны, – резко сказала Боунс.

– Да, дело… – одновременно с ней более спокойным тоном начал отвечать Уизли.

Повисла короткая пауза, каждый ждал, что другой продолжит свою речь. Боунс скрестила руки на груди и нахмурилась. С тугим пучком на голове она выглядела строго. Уизли продолжил, удивлённый её выпадом.

– Да, из-за Сейхана. Они заявляют, что он нарушил Статут о тайне волшебства, и настаивают, что мы так же нарушим Статут, если не вернём его на родину, где он будет отбывать наказание в соответствии с пунктами 74, 75 и 76.

Гарри не знал Статута о секретности в деталях; он посмотрел на Боунс и Хаддада, приглашая их дать объяснение. У Боунс был многолетний опыт в его международном использовании, а Хаддад был умелым правоведом с почти таким же объёмом знаний о том, как Конфедерация применяла Статут.

Они переглянулись, и Хаддад заговорил. Он задумчиво ткнул пальцем в стол.

– Пожалуй, хороший прецедент. Вы – мы – предоставляем убежище Сейхану, а его приговор не исполнен до конца. Это повод для Независимых нанести удар под прикрытием закона. Полагаю, Германия или Скандинавия могли бы выдвинуть подобное требование в любое время, но… что же, Каппадокия является первой открыто несогласной державой, по которой ударили Возвращённые.

– Я уверен, у нас есть достаточно голосов, чтобы просто игнорировать их… мадам Боунс? – сказал Диггори. – Сможем ли мы выиграть арбитражное голосование в Конфедерации?

– С легкостью, – ответила Боунс. – Но ценой общественного мнения… особенно в союзе Десяти Тысяч. И Вестфальский Совет воспользуется этим против нас, чтобы мы пошли на ещё большие уступки. А это уже может усложнить дела с Кенией… После того, как ЮАР и Нигерия присоединились к Договору сохранности жизни, Кения начала диалог с одним из наших делегатов в Конфедерации, пытаясь найти, кхм, «доводы». Но серьезные разногласия или попрание законов может оттолкнуть их от нас. Не думаю, что они присоединятся к Независимым, но… Что ж, это может стать шагом назад.

Договор о независимости, к счастью, на тот момент включал в себя лишь ограниченное количество стран: Каппадокию, Кавказ, большую часть Савада и Россию. Идея была позаимствована из политики маглов, а точнее, у самого Гарри, и касалась холодной войны.

Давным давно, когда Драко работал над планированием будущего с Гарри и Гермионой, Гарри пришла идея включить в Договор сохранности жизни пункт о взаимной защите – это был способ критически поднять ставки в случае потенциального конфликта. Теперь же Благородные использовали этот метод, чтобы задать тон героического противостояния и объединить оппозицию программы сохранности жизни. Это дало Вестфальскому Совету – или их марионеткам в американском правительстве, что не столь важно – еще больше рычагов для идущих переговоров, поскольку они предлагали жизнеспособную альтернативу тому, что казалось неизбежным исходом.

– Сейхан сейчас в Повисе? – спросил Гарри Саймона.

Возвращённый кивнул.

– Как Гермиона отнесётся к возвращению его в Каппадокию, если это будет необходимо? Дементоры уничтожены… вероятно, его отправят в обычную тюрьму.

– Если он так решит, он может вернуться. Но мы не вернём его против воли, – ответил Саймон.

Он не делал акцента на отдельных словах и не повышал голоса. Этот вопрос возник давно, еще в момент падения Азкабана: Гермиона верила, что дементоры были достаточным наказанием за любое мыслимое преступление, и безапелляционно заявила, что тем, кто вернулся из этого ада, всегда найдётся место рядом с ней.

Конечно, Гарри был согласен насчёт Азкабана и дементоров: нельзя передать словами, насколько они отвратительны, и никто, буквально никто, не заслуживал таких пыток до смерти. Он без колебаний согласился с её заявлением. Те, кого она лично спасла, в основном были отправлены на лечение, не считая Одетту Шарлевуа. Многие из тех, кого поместили в последнюю британскую тюрьму, Исправительный дом Говарда, просто отбывали свои относительно короткие сроки и без вопросов освобождались. В то время как другие… ну, взять, например, Саймона, осуждённого за убийство… Как только он стал достаточно вменяем, он добровольно присоединился к недавно образованным Возвращённым.

Спустя месяцы они столкнулись с общественным недовольством, что освобождено так много преступников. Конечно, некоторые люди, вроде Вальдена Макнейра, нашли своё место – Макнейр вёл спокойную жизнь, зачаровывая мётлы, – но другие вернулись к мошенничеству, грабежу… или ещё худшим вещам.

Через некоторое время Гарри предложил провести новые судебные процессы и организовать обычные тюрьмы для людей вроде Шарлевуа и Саймона. Гермиона решительно отвергла это предложение, даже после того как Гарри указал ей, что каждый месяц, который они в политическом смысле теряют, это ещё один месяц, когда люди будут умирать.

– Это спасёт жизни, – сказал Гарри. – Я знаю, это бессердечно, но если выдача Сейхана в Каппадокию улучшит наш образ в глазах Кении, союза Десяти Тысяч, и ускорит дела с Америкой, это же… сотни жизней.

Он провёл грубые расчёты в голове. Около семидесяти тысяч волшебников в США… Ежегодная смертность в волшебном мире для развитых стран обычно около четырех человек на тысячу…

– Только в США ведьма или волшебник умирает… примерно каждый второй день. Важен каждый день.

– Важен каждый человек, – ответил Саймон.

На самом деле он не спорил, поскольку никогда бы не ослушался Гермионы. Как и остальные Возвращённые, он бы отрезал себе руки, если бы она велела ему. Гарри придётся подождать и поговорить с ней лично, если он хочет переубедить её. Не то чтобы из этого вышло что-то хорошее.

– Представь, что тебе нужно выбрать, либо одного человека будут пытать в течение пятидесяти лет, – сказал Гарри Гермионе, – либо миллиарду людей в глаз попадёт пылинка, на секунду раздражая. Нет, не миллиард… гугол человек будут страдать от пылинки в глазу. Гугол – это…

– Десять со ста нулями в конце, – перебила Гермиона. – И ты хочешь, чтобы я решила, какой их этих исходов лучше?

– Да. Ты должна взвесить суммарный дискомфорт столь многих и сравнить с пыткой одного. Если гугола недостаточно, пусть будет гуголплекс, десять в степени гугол людей.

– Не думаю, что в галактике есть гуголплекс атомов, чего уж там говорить о гуголплексе людей, – задумчиво сказала Гермиона.

– Да, но это настолько большое число, что оно позволяет побороть нашу невосприимчивость размеров. Не нужно представлять отдельных людей или даже толпу… Вместо этого думай про числа рационально. Ошеломляющее количество испытывающих минутную боль перевешивает страдания одного человека, кем бы он ни был.

– Осторожнее, Гарри. Ты можешь оправдать очень многое такими рассуждениями. И мой ответ – нет. Шарлевуа возвращается во Францию, чтобы встретиться со своими детьми. Они хотят её увидеть, и она попытается найти какую-то связь с ними… Может быть, восстановит какие-то воспоминания, если получится. Кроме того, она встретится с людьми из их Министерства магии… Возможно, это поможет однажды склонить их к присоединению к Договору.

– Мы можем подождать, когда она вернётся. И провести честный суд.

– Выбор будет за ней. Для неё всегда найдётся место рядом со мной, пока она сама не решит уйти. Она вернула этому миру любой долг, какой только можно представить… Найди другую сакральную жертву.

– Ладно, – вздыхая, сказал Гарри Саймону. – Я сам встречусь с госпожой.

– Нам стоит напустить туману, чтобы всё не казалось таким очевидным, – сказала Боунс. – Чтобы нам было о чём говорить со своей стороны, когда они поднимут этот вопрос. Сын Стратегов Каппадокии был обвинён в нарушении Статута около десяти лет назад, насколько я помню… это может неплохо сработать.

– Сэр? Извините, что прерываю, – послышался голос у двери.

Это был аврор Пип, который толкал перед собой тележку. На тележке стоял старик с худым лицом, застывший на месте и оглушённый. Лысеющий, но с большими кудрявыми бакенбардами. На лице мужчины застыло сердитое выражение, его пальцы всё ещё держали палочку, которой теперь не было, его оглушили в процессе произнесения заклинания. На бедре мужчины было большое кровавое пятно, ещё свежее.

– Да, это Хмури, – улыбаясь, сказал Гарри. – Хорошая работа.

Пип расцвёл – он сам поймал Шизоглаза Хмури! Большая часть авроров Тауэра уже делала это – Джэй Си ловила его уже восемь раз, – но это был его первый Хмури. Он вытащил палочку и снял Оглушающий наговор. Пип не мог дождаться, когда расскажет маме.

Руки Аластора Хмури, по прозвищу Шизоглаз, расслабились, и он секунду подвигал челюстью, отходя от оглушения.

– Проклятье. Меня поймал этот?

Его маскировка, если трансфигурированное тело можно назвать маскировкой, была отличной. Вчера он дал Гарри несколько картинок и инструкций: на этот раз ещё один оборотень, но с пространством внутри бедра, чтобы спрятать палочку. Комбинация прошлых попыток. Оборотни всё ещё были невосприимчивы к автоматическому оглушению Столбов и Жезлов Безопасности, поэтому Хмури ранее использовал их для своих попыток вторжения, и он позаимствовал идею Ульна Ультима у Гермионы.

– Да, сэр, – радостно ответил Пип. Он широко улыбнулся и кивнул Гарри, покидая комнату, чтобы вернуться на свой пост.

– Значит, Аластор… на этот раз тебя оглушил Пип, – сказала Боунс. Молодо выглядящая ведьма старалась сохранять серьёзное лицо. – Ну и ну.

Хмури, шаркая, добрался до кресла и осторожно сел, словно у него болели кости.

– Я не особо планировал эту атаку… просто стандартный вариант… чтобы они не расслаблялись, – сказал он хриплым голосом.

Он бросил на Диггори многозначительный взгляд, когда тот открыл рот, чтобы что-то сказать. Верховный аврор передумал, хоть и не мог перестать улыбаться. Все учтиво посидели еще мгновение, пока Хмури приходил в себя.

– Что же, мистер Хмури, – сказал Уизли, – мы как раз обсуждали возможность передать Никиту Сейхана каппадокийцам, поскольку они поднимают суматоху в Конфедерации по этому поводу. Однако, мистер Смит говорит, что это недопустимо, поэтому мадам Боунс предло…

– Пф-ф, – фыркнул Хмури. – Вы все такие сообразительные, прямо как слепые черви. Перед вами сижу я, а вы беспокоитесь насчёт передачи беглеца?

Гарри неожиданно улыбнулся и подался вперед:

– Но если он будет против?

– А как долго он был там? – спросил Хмури.

– О! Да! – сказала Боунс, расплываясь в улыбке. – Эм… думаю, он провёл в Гёреме двенадцать лет.

– Тогда все счастливые ассоциации, какие у него были, давно исчезли, – ответил Хмури, – так что я сомневаюсь, что он будет возражать… если он вообще способен возражать, после двенадцати лет.

Гарри осмотрел стол, на некоторых лицах читалась озадаченность, а некоторые улыбались решению. Он объяснил:

– Хмури предлагает, чтобы мы просто поменяли ему внешность и сказали, что он исчез.

– Или лучше, – сказал Диггори, – передадим им поддельное тело.

– Оптиматы во время Элевсинских мистерий однажды сделали подобное, – сказал Хаддад со своим обычным акцентом. – Во время союзнической войны [127]… В те времена распознавать куклы мертвецов ещё не умели. Но удержать под контролем маглов латинских провинций хотели, для этого устроили грандиозное шествие и пронесли через весь город тела нескольких героев-волшебников. Настоящие же волшебники, вполне живые, напали на италиков. В общем ничего не вышло – запугивание вообще редко работает в долгой перспективе – но сам трюк был умён.

Гарри нахмурился, глядя на гоблина. Мафальда Хопкирк нарушила молчание, пробормотав:

– Хитро.

Повисла неловкая пауза.

– Так или иначе, давайте набросаем на основе этого какой-нибудь план. Хмури, вы займётесь этим? – спросил Гарри, бросив взгляд на сегодняшнего Хмури. Лысеющий оборотень кивнул. Он выглядел раздражённо.

– Что бы мы ни делали, – продолжил Гарри, – я думаю, пришла пора отделить Тауэр от Возвращённых.

Диггори одобрительно кивнул:

– Ты ожидаешь усиление противостояния и хочешь, чтобы у мисс Грейнджер были свободные руки.

Ходило много слухов о том, что Седрик Диггори был безумно влюблён в Богиню и несколько раз пытался пригласить её на свидание. Гарри подумал, не влияло ли это на его суждения, но кажется, он всё ещё рассуждал здраво, когда дело касалось Гермионы и Возвращённых.

– Да, думаю… – Гарри замолчал, когда Диггори и Кванон, а через секунду и Хмури со Смитом, повскакивали со своих мест и бросились к двум дверям, через которые можно было войти в переговорную.

Диггори и Кванон встали у одной, а Хмури и Смит у другой. За несколько секунд они захлопнули, заперли и наложили защитные чары на двери, они продолжали создавать защитные заклинания, даже когда к ним присоединились остальные ведьмы и волшебники, среагировавшие медленнее, поскольку не имели доступа к тому сигналу, что предупредил Диггори и Кванон. Гарри поднялся со своего места и достал палочку, оставаясь в отдалении от дверей.

Тауэр был и так пропитан чарами, так что оборонительной магии добавили не так уж и много и спустя несколько минут авроры, Смит, Боунс и Уизли заняли боевые позиции, распределившись по комнате в соответствии со схемой, спроектированной, чтобы не попасть под «дружественный огонь» наиболее эффективных заклинаний, бьющих по площади. Затем Диггори вытащил своё аврорское зеркало и связался со стражей у внутренней двери. Он держал зеркало так, чтобы большая часть людей в комнате могла его видеть.

– Крейм, докладывайте.

В зеркале появилось лицо Джэй Си Крейм. Она выглядела спокойной.

– Проникновение в Приёмную комнату, сэр. Мы запечатали вход в Тауэр, попыток пробиться через него не было. Они до сих пор сражаются – мы слышим отсюда.

– Положи пузырефон на стул или еще куда-нибудь, Джэй Си, – сказал Диггори. – Оставь его открытым, мы будем видеть, что происходит, а сама следи за дверью.

Ракурс пузырефона – который выглядел как маленькое зеркальце вроде тех, что можно увидеть у маглов в косметичке – сместился и повернулся, устроившись наконец на уровне груди стражников входа, авроров Крейм и Пипа. Было видно вход в Тауэр, но золотая дверь была полностью скрыта огромной тяжёлой на вид серебряной плитой, украшенной орнаментом, которая выехала в раме перед входом. Гарри бросил взгляд на Подрута и, несмотря на напряжение, улыбнулся, увидев на лице гоблина явную гордость. Это он делал затвор.

Все напряжённо замерли. Хмури стоял в углу, его палочка была направлена то на одну из дверей… то на всех присутствующих в комнате («Я знаю, что предатель сперва разделается с теми, кто представляет большую опасность, и ты лучшая цель для атаки», так он объяснил своё поведение, после того как он и Гарри оказались заперты во время похожей тревоги чуть ранее в этом месяце, и Хмури всё время нацеливал палочку на Гарри).

– Там всё стихло, – прокомментировал Пип, оглянувшись на зеркало. Крейм успокоила его суровым взглядом.

Им нужно было ждать. Существовало крайне мало средств связи между Тауэром и внешним миром. Мера безопасности, из-за которой моменты вроде этого казались очень напряжёнными.

Спустя примерно десять минут по серебряной плите постучали в определенной последовательности. Крейм кивнула Пипу, он подошёл к плите и постучал несколько раз. В ответ постучали два раза, и Пип заметно приободрился.

– Всё верно, – доложил он старшему аврору, она пробормотала что-то утвердительное в ответ и повернулась к зеркалу, ожидая приказов.

– Сегодняшняя последовательность, сэр.

– Открывайте, – ответил Диггори.

Пип кивнул и потянулся к тяжелому засову, который удерживал плиту на месте. Гарри собирался согласиться и похвалить двух стражников за их работу, но не смог ничего произнести, словно слов для этого вообще не существовало в языке.

– Стойте! – вместо этого сказал он, сдавленным голосом. Рука Пипа замерла на блестящей металлической ручке.

Гарри повернулся к Хмури, который направлял на него палочку.

– Хмури, как часто меняют последовательность?

– Каждый месяц, – ответил Хмури. – Я хотел, чтобы меняли каждую неделю, но тренировкам уделяется недостаточно времени, а потому авроры слишком часто ошибались.

Точно, начал припоминать Гарри. Седрик жаловался, что безопасность Тауэра была чрезмерной и требовала так многих различных часто меняющихся протоколов, что они тратили по несколько дней каждый месяц, чтобы разобраться с ложными срабатываниями. Как и всё остальное, протоколы безопасности были лишь вкладом, который теперь приносил всё меньше доходов. Тот факт, что сейчас возникла некая проблема – поскольку Нерушимый обет Гарри не позволял ему согласиться открыть дверь – не обязательно доказывал, что Седрик ошибался. В конце концов, Хмури всё ещё не мог ворваться сквозь охрану, а уж он был бы рад смутить Седрика и доказать свою точку зрения.

– А его меняли после прошлого раза в этом месяце, когда запечатывали вход – вы тогда двадцать минут угрожали мне палочкой? – спросил Гарри, подняв брови. Он достал из кармана резинку и собрал волосы в хвост.

– Нет, – вымученно ответил Диггори, он выглядел смущённым. Аврор Кванон, которая стояла рядом с ним у двери, побледнела.

На лице Хмури, покрытом густыми бакенбардами, был триумф:

– А вы ещё радовались, что меня оглушил Пип.

– Не сейчас, Аластор, – резко сказала Боунс. Её внимание было приковано к пузырефону.

– Сэр? – спросила аврор Крейм.

– Минуту, Джэй Си. Я отправлю патронуса, – ответил Диггори. – Экспекто Патронум!

Появилась серебристая летучая мышь, озаряя серебряным светом напряжённые лица в комнате для переговоров.

– Отправляйся к Гарри Мадагаскару в Приёмную комнату и спроси, что происходит.

Прошла ещё одна долгая минута, летучая мышь снова влетела в комнату и произнесла оживлённым голосом аврора Мадагаскара:

– Мы стучали в правильной последовательности, мистер Диггори, я уверен. Ситуация под контролем.

– Передай ему слова: «Обезьянка обезьянка обезьянка», – сказал Диггори своему патронусу.

– Я люблю бананы, наряди меня как куклу, – последовал ответ Мадагаскара, когда светящаяся мышь слетала туда и обратно. Это был правильный отклик.

Диггори посмотрел на Гарри, который утвердительно кивнул, и повернулся к пузырефону:

– Распечатывайте, Пиррип.

Всё ещё оставался риск, учитывая ошибку в действующей системе безопасности в этом месяце, но Водопад воров перед входом в Тауэр и исключительная магическая защита здания были более чем достаточным пределом безопасности.

Все немного расслабились, но тут же снова напряглись, когда ещё одно короткое сообщение пришло по пузырефону.

– Есть пленные! – сказала Крейм. – И это ученики!

16. Протагонисты

Отрывок речи, произнесённой перед Вестфальским Советом Рэджем Хигом:

Этот мир не идеален, ведьмы и волшебники Совета. В идеальном мире мы бы не беспокоились о том, как прийти к лучшему соглашению… Мы бы были теми, кто диктует условия. В идеальном мире Мерлин бы никогда не использовал силу, чтобы подчинить волшебный народ каждой страны и национальности, и все мы не попали бы под контроль Британии на десять поколений. В идеальном мире в нашем Совете даже не было бы необходимости, а наша цель – защита прав всех народов – повторяю, Советник Стронгбаунд, всех народов, включая гоблинов и кентавров! – была бы fait accompli[128].

Но мы не живём в этом идеальном мире. Мы живем в нашем мире, и если мы хотим ответственно консультировать лидеров Америки, мы должны видеть этот мир незамутнёнными глазами. Недостаточно видеть, каким этот мир должен быть… Мы должны видеть, какой он сейчас. Если ваша палочка сломана, никакое желание и слова не заставят её работать… Вы должны починить её, и лишь тогда вы сможете бросать проклятия в ваших врагов!

Все мы являлись свидетелями ужасных вещей и сражались со страшными злодеями. Я помню огонь мерзавцев Гриндевальда и зелёные блики проклятий Волдеморта. Эта битва не менее серьёзная, и она требует серьёзных людей. Она требует людей, которые могут свободно действовать.

Я призываю Совет проголосовать в поддержку предложения и дать полномочия нашим переговорщикам… дать им возможность продавливать и уступать, когда нужно, вместо того чтобы сковывать их межконтинентальными оковами. Давайте воспользуемся моментом и не упустим возможности! Предоставим нашим переговорщикам меч, чтобы они могли сразить наших врагов и разрушить наши оковы! Я призываю всех вас: голосуйте за!

Лоуренс Людвиг Бредвиан был особенным. Он был особенным почти с момента своего рождения. Его двоюродная бабушка Корлисс была одновременно провидицей и знаменитым вратарём Осмингтонских Ос, и в момент, когда Людвиг родился, она в трансе упала со своей метлы, пропустив квоффл в кольцо, и произнесла пророчество, что в её семье родилось дитя, которое «в час бескрайней борьбы низведёт великий дом, когда все миры сожмутся до двух». Забитый гол освещали больше, чем пророчество, поскольку это был первый мяч для Пушек Педдл в сезоне, но тем не менее все знали, что Лоуренс – это дитя судьбы.

Возможно, из-за такой особой судьбы Лоуренс рос уверенным в себе мальчиком. Его манера себя держать превратилась в естественную ауру лидерства. Немногим детям был присущ такой тип самоосознания и его готовность выделяться из толпы. Часто подобное было признаком трудной семьи – или даже жестокого обращения. Однако, дома у Лоуренса была идеально счастливая жизнь, не считая того, что он постоянно беспокоился о великом будущем, которое его ожидало. Пророчество было смутным, но звучало так значительно, что все знали: Лоуренс оставит свой след в истории.

В тысяча девятьсот девяносто пятом году он был распределён в Слизерин и начал свой путь приключений как один из первых Серебряных слизеринцев. Они были новым поколением с новыми героями, такими, как несколько авроров-слизеринцев, например Андромеда Тонкс, Драко Малфой и Нарцисса Малфой, декан Гораций Слизнорт и предприниматели вроде Периголда Пьюси. В школе они равнялись на старшеклассника Блейза Забини, который с гордостью говорил, что они поистине безупречны в своих амбициях.

– Амбиции полагаются на то, что работает, и это превыше всего, – сказал Забини, театрально встав у окна. – Чистота крови, учёба, наука, шалости… всё это неважно. Амбиции – это прежде всего успех.

Лоуренс был согласен с этим.

В свой первый год Лоуренс в одиночку помог спасти полувеликана по имени Турм, который укрывался в Запретном лесу от своих человеческих родственников, Меровени-Боулсов. Они были чистокровными волшебниками, а их мать являлась известным противником Договора сохранности жизни и не могла вынести позора. Турм думал, что будет в безопасности внутри защитных чар школы, в опасных дебрях леса, но в Хогвартсе было шестеро учеников из дома Меровени-Боулс, и они запланировали убить своего единокровного брата. Лоуренс спас Турма от серии тщательно расположенных в лесу ловушек, но не смог доказать директору, что за всем этим стояли Меровени-Боулс – дети из уважаемой и состоятельной пуффендуйско-когтевранской семьи.

В свой второй год Лоуренс и его подруга Аннабет Данкгезанг раскрыли тайну Визжащей хижины. Они обнаружили потайной лаз под Гремучей ивой, который вёл из Хогвартса прямиком в Хогсмид, и выяснили, что знаменитый «дом с привидениями» населён лишь эйфорическими наркоманами, которые распускали слухи про ужасные убийства и злых призраков, чтобы отпугнуть непрошенных гостей, которые бы мешали их промыслам. Министр магии Скримджер лично поблагодарил Лоуренса и Аннабет за помощь в раскрытии самого большого наркокартеля в стране. К несчастью, Лоуренс также нажил себе врага в лице Сэмми Меровени-Боулса, мальчика с его курса, который, как подозревал Лоуренс, мог быть вовлечён в цепочку снабжения.

В свой третий год Лоуренс и Аннабет подружились с Почти Безголовым Ником, одним из привидений Хогвартса, и он рассказал им про Делюминатор, артефакт, созданный Альбусом Дамблдором, который хранился в Выручай-комнате. В поисках Выручай-комнаты они наткнулись на Делюминатор, а вместе с ним и на Меровени-Боулсов, которые собирались украсть Чашу Хельги Пуффендуй из особняка Смитов. Лоуренс и Аннабет разоблачили кражу и выдали Меровени-Боулсов, из-за чего двух старших детей отчислили, а за остальными начали пристально следить. Той же ночью состоялась полная трагизма дуэль с Сэмми Меровени-Боулсом, которая закончилась ничьёй, но с тех пор его хотя бы держали в узде. К несчастью, во время той волнительной и интригующей ночи Чаша всё равно была украдена… И никто не знал, кто это сделал!

Было ли это особое предназначение Лоуренса, которое толкало его навстречу подобным приключениям – было ли дитя пророчества помечено какой-то особой невидимой меткой, из-за которой неприятности сами искали юного благодетеля? Или такая судьба лишь сделала из него человека, который не боялся исследовать обширные тайны и запутанные интриги передовой школы магии? Сложно сказать. Но сейчас шёл четвертый год Лоуренса, и все задержали дыхание в ожидании, что же случится на этот раз – и перерастёт ли дружба между Лоуренсом и Аннабет во что-то большее.

Сейчас пара была в общей комнате Слизерина, и Аннабет пыталась разгадать загадку их единственной зацепки касательно Похищения Чаши: это были маленькие деревянные счёты размером с её ладонь, в прошлом году их выронила смутная фигура после захватывающей погони и короткой драки в поместье Смитов.

– Я думаю, они зачарованы, – сказала Аннабет, осторожно прикасаясь к одной из деревянных бусин. Она была худощавой девочкой со множеством аккуратных косичек на голове, её губы были сосредоточенно сжаты. – Думаю, это Протеевы чары.

– Сложная магия. Тяжело создать и безумно дорого купить, – сказал Лоуренс. Он с осторожностью оглядел счёты. – Есть способ отследить другие вещи, связанные с ними?

– Нет, – ответила Аннабет. – Ну или по крайней мере мне о таком не известно, – вздохнув, она положила счёты на стол перед ними.

– Я уверен, что уже видел такие… – сказал Лоуренс.

Он закрыл глаза, позволяя разуму блуждать в свободных ассоциациях и пытаясь найти нужное воспоминание. Аннабет задумчиво наблюдала, позволяя своим глазам остановиться на его смуглой коже и тонких чертах его лица. Она отвела взгляд, когда он, улыбаясь, открыл глаза.

– Понял! Помнишь, когда Блейз пригласил того Серебряного, который работает в Тауэре, поговорить с нами? Аврора Пиррипа? И он пришёл рассказать нам про правильные стремления и так далее… Ещё его подруга ждала его?

Глаза Аннабет расширились.

– Да… О, Мерлин, ты прав! Когда они уходили, он столкнулся со вторым аврором, как же её звали, и она выронила что-то! Она так разозлилась и наговорила все те слова, которые мы потом пошли искать в библиотеке! Мне кажется, это была такая же штука!

– Значит, устройство авроров? Но только для авроров Тауэра? Или что-то совершенно иное?

Лоуренс поглядел на маленькое бурое устройство, расширив глаза. Маленькие счеты имели пять рядов по десять бусин, которые сидели туго, и их было непросто сдвинуть по ошибке. Устройство выглядело неиспользуемым, но зачарованные объекты часто выглядели новыми, даже спустя век работы.

– Можно легко проверить несколько «гипотез», – с улыбкой сказала Аннабет.

Лоуренс ухмыльнулся. Ни он, ни она не записались на Научную Программу – она слишком ограничивала карьерные возможности, поскольку посещение дополнительных не общепринятых занятий усложняло сдачу ТРИТОНов по традиционным предметам – но оба они ходили на магловедение и знали основы. Аннабет была прирождённым учёным.

ГИПОТЕЗА 1: ВСЕ АВРОРЫ

Аннабет заняла позицию у входа в класс истории магии. Профессора Палмы де Майорки не было внутри, они уже проверили, поэтому она могла легко спрятаться в нише прямо у двери. Она достала счёты и взяла их в руку, а затем посмотрела в коридор. Там на подоконнике сидел с книгой Лоуренс. Он наблюдал за парой авроров, которые дежурили в конце коридора: одна из множества команд, расположенных в разных частях Хогвартса. Он посмотрел на Аннабет, и та кивнула. Он перевёл взгляд на авроров и тоже кивнул.

Аннабет перекинула три бусины в верхнем ряду на другую сторону. Все счёты, связанные Протеевыми чарами с этим экземпляром, повторили движение, где бы они ни были. Это был своего рода сигнал, и хотя они не знали правильных сообщений или кода, они знали, что получателям придётся посмотреть на свои копии. Счёты были слишком маленькими, и бусины были крошечными, чтобы понять сигнал на ощупь.

Лоуренс продолжал внимательно следить за аврорами в конце коридора, но они вообще никак не изменили своего поведения. Они просто продолжали тихо разговаривать, небрежно сложив руки в рукавах. Они не были в серьезной боевой готовности – несмотря на предполагаемую необходимость их присутствия из-за существования Тауэра, им нечасто было чем заняться. Ходили слухи, что пациенты сбежали из Приёмной комнаты и слонялись по школе, но никто на самом деле не видел ничего подобного, насколько Лоуренс знал. Он не был уверен, стоит ли этому верить. В действительности никто даже не знал, где в школе находится Приёмная комната, если уж на то пошло (вероятно, не считая профессоров и авроров). Пока что, насколько он лично видел, единственное, чем занимались авроры, это время от времени разнимали драки или предотвращали хулиганства.

Прошло не менее десяти минут, когда Лоуренс вновь посмотреть на Аннабет и покачал головой. Неудача.

ГИПОТЕЗА 2: АВРОРЫ ТАУЭРА

– А вдруг они используют на мне Легилименцию? – нервно спросил Лоуренс. – Они узнают, что я лгу… они узнают всё, – он бросил взгляд на свою мантию. – Они смогут понять просто по тому, как сильно я потею!

– Просто… постарайся быть обычным! Сейчас они раздали Жезлы Безопасности примерно… тысяче стран! Эта Приёмная комната, наверное, разрывается, никто не захочет поболтать. Плюс, кузина Грегориуса Лэмми летала туда ради забавы, и он говорит, что всё, что они сделали, – это отправили сову её родителям, – пожала плечами Аннабет. – С тобой всё будет нормально!

– Ты же знаешь, тебя вырубает… Они могут найти счёты, пока я буду без сознания, – сказал Лоуренс, ёрзая на стуле. – Было бы здорово, если бы мы могли придумать способ сделать это вместе, как в прошлый раз. Было бы хорошо… – он оборвал себя, прежде чем закончил предложение словами «если бы ты была там». Он покраснел.

Аннабет тоже покраснела, хотя это было не так заметно. Она поспешно отвернулась и с улыбкой сказала:

– Слушай, просто сделай уже это, жмыр ты эдакий!

Лоуренс впился глазами в Жезл Безопасности в своих руках и сглотнул… Но что угодно было лучше, чем находиться здесь и сейчас. Это было… слишком. Он сломал Жезл Безопасности одним большим пальцем. На мгновение его закрутило на месте, а потом была темнота.

Он резко пришёл в себя, словно с сознания сорвали чёрное покрывало. Его не шатало, Лоуренс знал процесс и был готов к оглушению (все знали процедуру отправки в Тауэр, её освещали на первых лекциях по безопасности, и дядя Лоуренса прошёл обновление), но путешествие всё-таки дезориентировало.

– Здравствуй, сынок, – сказала молодо выглядящая ведьма, которая стояла рядом с ним.

Он лежал на одной из коек. Лоуренс осознал, что она держала его за руку, и непроизвольно дёрнулся. Ведьма лишь продолжила мило улыбаться и снова заговорила:

– Всё хорошо, ты в Тауэре. С твоими СЛП всё в порядке, и не похоже, чтобы ты был ранен… Можешь сказать, что не так? – она была крайне любезной и одновременно уверенной, и это не терпело обмана.

На ней была аккуратная и опрятная белая мантия, а черты её лица были решительными – курносый нос, рыжие волосы, веснушки и проницательный взгляд.

– О Мерлин… Я в Тауэре?! – сказал Лоуренс. Он слегка паниковал от перспективы быть пойманным, поэтому этот возглас не требовал особого притворства. – Но я не… о, нет! Мне так жаль… Жезл был в моём заднем кармане! Аннабет толкнула меня… – он замолчал, его ложь застыла на губах.

Он сел, свесив ноги с койки, и спрятал лицо в ладони, отпустив руку целительницы. От прикосновения ему было неуютно, словно она могла читать его мысли через этот контакт.

– Понятно… – сказала целительница. Её голос ничего не выражал, как если бы кто-то выносил суждение, не желая при этом обидеть.

Наверняка это происходило постоянно, и Лоуренс был довольно юным… Скорее всего, она постоянно сталкивалась с детьми, которые прилетали ради веселья, просто чтобы узнать, каково это.

– Что ж, это очень серьёзно, ты ведь знаешь, не так ли? Шесть человек потратили время на сканирование, чтобы помочь тебе, а ведь они могли в это самое время помогать людям, которым действительно нужна помощь. Больным, раненым или умирающим. Вижу, ты ученик Хогвартса… Как тебя зовут?

– Лоуренс Бредвиан, – ответил он, вложив в голос всё своё несчастье.

– Мы следим за всеми, кто «случайно» попадает сюда. Сейчас я сообщу об этом арифмантику… А он расскажет директору, – сказала целительница.

Она вышла из маленькой огороженной палаты, в которой они сидели. Лоуренс огляделся. Белая плитка на полу и потолке, обыкновенный маленький металлический стол и простая металлическая койка с белым бельём. Всё было настолько простое, как если бы вам нужно было быстро создать какую-то мебель, вы бы трансфигурировали нечто подобное. Он предположил, что находится в главном корпусе клиники, или вроде того… Они с Аннабет порасспрашивали о Тауре, но получили очень скудную информацию о деталях планировки: люди концентрировали внимание на аврорах и лечении. О, Мерлин… зачем мы так открыто расспрашивали, как же глупо… Если хоть кто-то засомневается в этой «случайности», будет очень легко выяснить, что мы интересовались Тауэром! Лоуренс попытался сохранить на своём лице текущее смятение, чтобы его выражение хотя бы внешне не превратилось в ужас.

– Я не хочу, чтобы ты подумал, что тебе не следует получать новый Жезл, или решил сдержаться, когда тебе по-настоящему будет необходимо посетить нас, Лоуренс, – сказала целительница. Она отвернулась от него и помахала кому-то. Мальчик воспользовался возможностью и запустил руки в карманы.

– Серж, помоги, пожалуйста, этому молодому человеку. Ему нужно поговорить с Томми или кем-то ещё, а затем его нужно отправить… Ну, думаю, в класс, – целительница обращалась к кому-то, кто только что подошёл к краю белого экрана и был вне зоны видимости.

– Конечно, Бенифисента, – сказал незнакомый мужчина.

Он показался на глаза Лоуренсу… Это был аврор. Громадный мужчина, около двух метров роста и килограммов ста двадцати веса. У аврора Сержа была толстая шея и бритая голова, и когда он протянул руку Лоуренсу, он больше напоминал архитектурное сооружение, чем человека, если говорить о масштабе. Аврор доброжелательно улыбнулся.

– Хорошего вечера, Лоуренс, – сказала Бенифисента. Она снова улыбалась… Видимо, она решила, что всё-таки верит ему, или что ей следует быть мягкой. – Будь осторожнее, ладно? – она помахала рукой и ушла, прежде чем он успел ответить.

Лоуренс соскользнул вперед и встал, неуверенно шагая из палаты к месту, где стоял Серж. Он посмотрел влево и вправо. В обе стороны тянулось не менее сотни подобных палат, с просторным проходом по центру. Лоуренс увидел две дюжины людей, или даже больше… целители, авроры и люди в случайных одеждах, которые, по всей видимости, являлись пациентами. Некоторые пациенты висели в воздухе без сознания, поднятые заклинанием для транспортировки по коридору – он предположил, что они только поступили или выписывались.

– Ух ты, – сказал он.

– Могу поспорить, не так классно, как ты ожидал, – улыбаясь сказал Серж.

Подходящий момент. Лоуренс передвинул четыре или пять бусин на счётах в своём кармане и стал наблюдать.

За следующие пятнадцать секунд он насчитал двух авроров и трёх целителей, которые остановились из-за сигнала, или по крайней мере, кажется, посмотрели на что-то в своих карманах. Не каждый аврор, и не каждый целитель… лишь эти пятеро. Что было хуже, ему показалось, что они сделали это тайно от других. Все они посмотрели в прикрытые ладони, один целитель закончил разговор и отошёл от другого человека, а один из авроров нагнулся в палате так, что его почти не было видно.

– Не уверен, чего я ожидал, – сказал Лоуренс. – Но точно не этого.

ГИПОТЕЗА 3: О МЕРЛИН, Я ДАЖЕ НЕ… ЧТО?

– Значит… не все авроры, и даже не все авроры Тауэра… только некоторые целители и авроры в Тауэре? Это хорошие новости! – сказала Аннабет.

Они жевали, сидя рядом на скамейке в Большом зале – только на обеде им удалось встретиться, поскольку вечером Лоуренса оставили после уроков в качестве наказания. Был день рождения Иниго Имаго[129], и рулеты с маффинами зачаровали в честь легендарного провидца так, что они летали в воздухе над столами, вращаясь на плотных орбитах. Было задумано, чтобы они напоминали движение небесных тел. Длинный стол перед ними был заполнен мясными нарезками, сырами и соленьями. Еще там было что-то вроде карри, но ни у Лоуренса, ни у Аннабет еда не вызывала интереса.

– Как это вообще может быть хорошей новостью?! – сказал Лоуренс, повернувшись и глядя ей в лицо. Он держал в руках огромный не надкусанный бутерброд. – Это означает… вообще, я не уверен, что это означает, но явно что-то зловещее! Тайный заговор внутри Тауэра! Заговорщики, которые украли Чашу!

– Ой, остановись на мгновенье и подумай. Есть же целая куча не зловещих объяснений, ведь так? – сказала Аннабет, хватая на лету рулетик с кунжутом. Она рассеяно разломала его на части, продолжая говорить. – Тот факт, что человек, который похитил Чашу, состоял в некой группе, о которой мы сейчас говорим, ещё не означает, что вся группа замешана в похищении. Если бы мы нашли гриффиндорскую мантию, это бы не означало, что имел место тайный сговор гриффиндорцев с целью похитить Чашу… Просто один гриффиндорец был бы замешан. Мы сузили список подозреваемых, и сильно. Это хорошие новости.

Лоуренс угрюмо откусил кусок от своего бутерброда, не желая отвечать, пока не пройдет достаточное количество времени. Наконец, он повернулся к Аннабет и сказал что-то остроумное и колкое, но из-за того, что он делал это с набитым ртом, ничего нельзя было разобрать.

– Фу, – сказала Аннабет, поморщившись. – Подожди, не то подавишься.

Лоуренс бросил попытки и сконцентрировался на пережёвывании. Аннабет продолжила:

– Ладно, наверное, нам стоит немедленно пойти к директору. Нет причин ждать. Она, Тауэр и все эти важные люди сами разберутся.

– Нет, – торопливо сказал Лоуренс. – Это не сработает. Послушай, кто с большей вероятностью бы заметил, что Сэмми и его братья замышляют недоброе? Какой человек?

– Естественно, ученик, – ответила Аннабет. – Или профессор.

– А какие именно ученики? – спросил Лоуренс, поднимая брови.

– Полагаю, мы. В смысле, мы же годами с ними конфликтовали. После Турма, Визжащей хижины, Миртл и… Да, если кто-то и должен был что-то заподозрить, это должны были быть мы, – осторожно сказала Аннабет.

– И какое действие бы ожидалось от нас, если бы мы нашли зацепку? – спросил Лоуренс.

– …сообщить о ней директору? Стой, неужели ты думаешь, что это ловушка? Если этот заговор включает директора, тогда, думаю, мы уже проиграли. И вообще, как ты можешь думать о таком?! Ты же знаешь, какая она! И как эта ловушка вообще должна работать… Ты говоришь, что… Я даже не знаю, что ты говоришь! – Аннабет выглядела в равной степени возмущённой, шокированной и насмешливой.

– Ладно, это разумно, – сказал Лоуренс. Он поменял тактику. – Но может, она недостаточно влиятельна. Нам нужно отправиться к самой верхушке. Есть лишь один человек, который может разобраться в этом… Который может разоблачить этот заговор и вернуть Чашу.

– Во-первых, ты не знаешь, что заговор вообще существует. Счёты могут не относиться к нему. Во-вторых, мы в принципе никак не сможем отправить личное сообщение министру Н'гома… Есть, наверное, человек восемь, назначенных читать её сов. В третьих…

– Нет, нет, – сказал Лоуренс. – Я имею в виду Тауэра. Давай отнесём счёты Декану Поттеру! Он поможет нам вернуть Чашу!

Аннабет замолчала, а потом подозрительно нахмурилась.

– Ты просто ищешь предлог, чтобы поговорить с ним и обратить на нас его внимание, – она задумалась на мгновение, а затем улыбнулась. – Это же восхитительная идея! Ведь он почти так же важен, как Министр магии… и он не подчиняется никому. Хорошо иметь такое знакомство, и у нас хороший предлог, чтобы с ним поговорить.

Профессор Слизнорт всегда говорил: чем больше людей ты знаешь, тем больше людей могут тебе помочь.

– Но почему бы просто, я не знаю, не отрезать тебе палец, или вроде того? Я почти уверена, что многие из тех, кто отправляется в Тауэр, получают возможность поговорить со Деканом Поттером. Или мы бы могли просто заговорить с каким-нибудь аврором и рассказать ему в чём дело.

– Ну, может быть, – сказал Лоуренс. – Но я думаю, что обычно не позволяется долго говорить с ним… И он наверняка выслушивает подобные вещи целыми днями. Мы должны выделяться. И ещё… это может быть хорошей возможностью отплатить Меровени-Боулсам. Подобные возможности для хитрого плана не появляются каждый день.

– Ладно, – помолчав, сказал Лоуренс. – И как мы собираемся проскользнуть в Тауэр, самое защищённое место в Британии? – он еще раз укусил свой бутерброд.

– Думаю, у меня есть идея, – сказала Аннабет. – Идея для плана.

Она взяла кусок кунжутного рулетика со своей тарелки и скатала его в шарик двумя пальцами.

– Мы хотим разгадать тайну и сообщить о возможном заговоре, правильно? Заполучить реликвию Основателей Хогвартса, вернуть её в коллекцию Хепзибы Смит и наказать тех, кто стоит за этим. И еще мы хотим достать Сэмми и его братьев? И, конечно, стать знаменитыми и могущественными?

Лоуренс кивнул, не переставая жевать.

– Так как же мы сможем сделать всё это с помощью одного простого плана? – Аннабет сдавила хлебный шарик между двумя пальцами, и он стал плоским. – Вот тебе подсказка: помнишь тот большой шкаф, который мы видели в Выручай-комнате?

17. Полёт

1. Каждое государство обязано обеспечить средства для быстрой транспортировки в Медицинский центр Джона Сноу (иначе называемый Тауэром) для любых раненых или больных субъектов (далее Пользователи) из следующего списка:

1) Чистокровная ведьма или волшебник.

2) Ведьма или волшебник полукровка.

3) Маглорождённая ведьма или волшебник.

4) Создания в соответствии с текстом главы 1, секция 2. (Внесены поправки)

5) Сквибы или другие немагические родственники, как определено в тексте главы 1, секция 4. (Внесены поправки)

2. Данное средство транспортировки должно быть предоставлено в соответствии со следующими условиями:

1) Средство транспортировки должно быть бесплатным для всех Пользователей.

2) В случае необходимости государство может устанавливать денежный штраф или уголовную ответственность для тех Пользователей, которым вменяется злоупотребление услугами.

3) Однако подобное взыскание не может применяться к любым Пользователям, осуществляющим первое посещение Медицинского центра Джона Сноу.

4) Средство транспортировки должно быть быстрым, как определено в тексте главы 1, секция 7.

5) Средство транспортировки должно быть безопасным, работающим при условии и на таких принципах, которые будут гарантировать здоровье Пользователей, как физическое, так и ментальное, с параметрами, оговоренными в Приложении F (внесены поправки).

3. Любые попытки саботажа, нарушения работы, внесения задержек, изменения изначальной цели, видоизменения или любые другие помехи в работе упомянутого выше средства транспортировки, независимо от того, производился ли данный саботаж, нарушение работы, внесение задержек, изменение изначальной цели, видоизменение или создание помех на территории подписавшегося государства или любого другого государства, включая другие подписавшиеся и не подписавшиеся государства, должны вести к штрафу, соразмерному количеству предшествующих вменённых штрафов, в соответствии с таблицей в Приложении B и согласно беспристрастному голосованию представителей всех подписавшихся государств. (Внесены поправки)

Выдержка из главы 3 Договора сохранности жизни.

16 апреля, 1999 года

Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс

Хогвартс был опасным местом даже в свои лучшие времена. Даже не принимая во внимание зверинец опасных существ, обитающих в нём и на прилегающих территориях. Ведь сам замок – это бесконечный лабиринт постоянно меняющихся коридоров, тускло освещённых подземелий и изменчивых лестниц. И пусть ведьмы и волшебники во всех смыслах очень крепкие, но у мадам Помфри всегда полно работы, даже не учитывая несчастные случаи в классах.

Поэтому, когда Сэмми Меровени-Боулс поскользнулся на лестнице по пути из класса Прорицания и Вероятностей, а перила, подломившись, не удержали его, и он упал в зияющую дыру в центре спиральной лестницы башни, это было прискорбно, но крайне подозрительно. На ступенях за ним было несколько детей, так что они видели, как всё произошло. Свидетели, скорее всего, считали себя счастливчиками, ведь если бы они покинули класс первыми, они сами могли бы поскользнуться на той маленькой лужице касторового масла. Впрочем, Сэмми всегда был первым, кто убегал из класса на обед, так что это было маловероятно.

Итак, Сэмми камнем рухнул вниз, следом за ним летел кусок перил, учебник по Прорицанию и Вероятностям и вырванная опора. Через мгновение он отскочил от противоположной стороны лестницы, врезавшись в камень лбом и меняя направление. Когда он наконец упал на пол башни, его уже было не узнать – комок из сломанных костей и мяса, обернутый мантией.

Лоуренс Бредвиан первым оказался рядом с мальчиком. Он возвращался в класс из туалета, и когда прибежали остальные его однокурсники, он уже осторожно переворачивал товарища, стоя рядом с ним на коленях. Все знали, что Сэмми и Лоуренс были заклятыми врагами, так что многие считали, что это был жест великой доброты, когда Лоуренс закричал, чтобы кто-то дал Жезл Безопасности. Профессор Плейсла пробежал половину лестницы с Жезлом, приподняв свою черно-золотую мантию, прежде чем осознал, что было бы быстрее просто бросить его вниз. Лоуренс неуклюже поймал Жезл кончиками пальцев.

– И как мне отправить его, не перемещаясь самому? – спросил он, оглядываясь. Выглядел он при этом весьма раздражённым.

Его подруга Аннабет разочарованно фыркнула и схватила его за руку.

– Просто лети! – сказала она и резко опустила его руку с Жезлом на окровавленную грудь Сэмми. Жезл сломался, и все трое исчезли, сопровождаемые влажным лопающимся звуком.

Остальные ученики неуверенно переглянулись, когда профессор Плейсла наконец спустился по лестнице. Он раскраснелся и тяжело пыхтел, но ему хватило сил настоять, чтобы они немедленно провели импровизированный урок по оценке вероятностей. Подобные инциденты легко приходят на ум, когда кто-то думает о лестницах, но это не делает лестницы более опасными, чем раньше, ведь каждый день множество человек пользуется ими без происшествий. Все недовольно загудели, что они не планировали пересматривать использование лестниц, но возбуждение и лёгкое потрясения из-за инцидента не дало возмущению вырваться наружу. Ученики, насупившись, расположились на ступенях, строя гримасы, в то время как их учитель освещал основы теории вероятностей.

В среднем всегда более половины авроров Тауэра располагались в Приёмной комнате. Ночью и в предрассветные часы поток пациентов, перемещающихся с помощью индивидуальных Жезлов или двух дюжин стационарных Столбов Безопасности, значительно уменьшался. Случаи травматизма заменялись предусмотренными графиком обновлениями, лечением хронических болезней, а также комплексными изменениями в магической природе, которые стали возможны благодаря Тауэру (например, излечение от вампиризма и ликантропии). В такие часы в Приёмной комнате могло находиться всего-то двадцать авроров.

С другой стороны, вечер выходных обычно был сильно загружен, и в приёмной зоне суетилось целых пятьдесят авроров. Подавляющее большинство из них были британцами, однако число иностранных авроров, отправляемых в Тауэр, постоянно росло. Исключительное владение трансфигурацией считалось самым главным качеством для потенциального аврора Тауэра, наряду с владением защитными чарами, сканированием и общей способностью к изучению новой магии. Иностранные авроры – как и целители – были подготовлены, имели желание и способности содействовать исполнению Договора сохранности жизни, а потому их с радостью принимали на службу… Но только после их оценки директором ДМП, Седриком Диггори, а также главой службы безопасности Тауэра, Аластором Хмури. Было справедливо позволить другим странам посылать своих авроров, но они всё же должны были соответствовать высоким стандартам Тауэра.

Так или иначе, с политической точки зрения это был умный ход. Присоединялись новые страны, и их граждане видели, как физические пороки соседей исчезают, волшебные больницы пустеют, а вместо этого появляется поток здоровых и радостных ведьм и волшебников со свежими лицами. Было важно сделать так, чтобы каждая страна чувствовала себя в полной мере вовлечённой в процесс, и чтобы деятельность клиники была максимально прозрачной и рассеивающей любые подозрения.

Если отбросить справедливость и политику, иностранцы просто были необходимы. Британские авроры физически не могли справиться со всеми больными, ранеными и пожилыми, которых было слишком много – даже несмотря на агрессивную вербовку, которая удвоила число авроров. Ежедневно и ежечасно авроры требовались в команду приёма, сканирующую команду, чизпурфл-команду, транспортную команду и команду обнаружения – плюс нужны были дополнительные авроры, которые просто сохраняли бдительность и регулировали поток людей. Для каждой смены также требовался один опытный и невозмутимый аврор – их очень не хватало в эти дни – с кодовым именем «Мэр Терминуса», хотя обычно его называли просто «Терминус»[130]. Терминус командовал в Приёмной комнате, и в последние годы этот пост стал очень престижным.

В этот пятничный послеобеденный час на посту в Приёмной комнате было сорок два аврора. В огромном холле, который казался абсурдным из-за своего гигантского размера, когда Тауэр только открыл свои двери, суетилось множество людей. Каждые десять или двадцать секунд на пустом пространстве появлялся новый посетитель, подрагивающий красным светом из-за чар, отключающих сознание. К нему или ней устремлялся аврор, обученный сортировке, он внимательно осматривал их, применял сканирующие чары и проверял их СЛП (сердечно-лёгочные показатели: проходимость дыхательных путей, дыхание и циркуляцию крови). Если не требовалось неотложной помощи – обычно это было так, – пациент передавался паре коллег, которые начинали делать автономную регистрацию пациента и проверку безопасности.

Регистрация пациента проводилась специализированным Прытко-пишущим пером на пергаменте с предварительно напечатанной формой, которые самостоятельно следовали за пациентом и послушно заполняли информацию, после того как выпущенные из бутылей чизпурфлы обнюхали его на наличие любых магических предметов или заклинаний, пропущенных сканирующей командой. Палочки и любые другие запрещённые предметы конфисковывались, помещались в мешок и промечались. После этого пациент по воздуху перемещался собственно в Тауэр, где наконец начиналась настоящая работа (иногда она продолжалась до поздней ночи, пациента поддерживали в стабильном состоянии в ожидании, когда придёт Гарри и закрепит лечение).

Сегодня они уже один раз поймали Хмури, но тем не менее никто не расслаблялся, хорошо осознавая тот факт, что иногда он производил более одной попытки прорваться через систему безопасности. Однажды в прошлом году он попытался прорваться тридцать два раза за двадцать четыре часа, в его последнюю попытку он принял форму сиамских близнецов, у одного из которых произошла остановка сердца, и пытался пронести волшебную палочку.

К тому же, он не был единственной угрозой для безопасности. Часто поступали люди в состоянии опьянения, «спасающиеся бегством», время от времени случались организованные протесты, и даже один или два раза они поймали убийцу.

По-настоящему оригинальные нападения были редкостью. Возможно, поэтому конкретно этот инцидент так успешно остановил работу Приёмной комнаты.

Материализовалось три ребёнка, на мгновение двое из них склонились над окровавленным телом третьего, а затем обмякли. Не прошло и секунды, как огромный холщовый мешок и большой шкаф из тёмного дерева изверглись из кармана раненого ребёнка, разрастаясь в сторону, словно они были плодами какого-то исполинского растения из его одеяния. Спустя еще секунду, запертые в мешке докси вырвались наружу.

В этот день Терминусом был Гарри Мадагаскар, и он был очень компетентным. В его руке появилась палочка ещё до того, как мешок полностью материализовался, а его глаза бегали по комнате в поисках дополнительных угроз, а также с целью убедиться, что все выполняют свои задачи. Все выполняли: двое авроров передвинулись, чтобы физически заблокировать золотой проход в Тауэр, они дали сигнал стражникам внутри, и те выкатили барьер, закрывающий проход; команда приёма и сканирующая команда сосредоточились на установке защитных щитов и стабилизации своих пациентов; чизпурфл-команда делала то же самое с новыми пациентами; все остальные сфокусировались на угрозе. Похоже, это было самостоятельное нападение, а не отвлекающий манёвр – больше никто не пытался прорваться, и разнообразные защитные чары и проклятия, наложенные на комнату, функционировали нормально. Шкаф, который тоже появился из одежды ребёнка, казалось, был инертным, слава Мерлину.

Пусть это было незначительной угрозой, но две дюжины докси успели выбраться из мешка, прежде чем аврор зачаровал его с помощью заклинания Иммобулюс, обездвиживая остальных. И к несчастью для авроров, беглецы раздражающе рассыпались по комнате. Кусачие феи, как их ещё называют, были злобными маленькими паразитами… Они были покрыты грубой «шерстью» чёрного хитина, у них были блестящие коричневые крылья, как у жуков, и твёрдая маленькая голова. Они были небольшими и не наносили серьёзных повреждений своими укусами, но были ядовитыми. Их острые как иголки зубы были покрыты маслянистым ядом; у докси было два ряда зубов, один ряд они теряли, а второй отращивали каждый месяц. Не очень страшные существа, но их яд мог быть причиной серьёзных неспадающих опухолей, если не обработать рану должным образом. Доксициды были популярным средством, поскольку этих проклятых существ было очень трудно прихлопнуть.

Мадагаскар тщательно следил, как профессионалы из Приёмной комнаты справляются с ситуацией. Похоже, никаких дополнительных инструкций не требовалось, поскольку авроры умело и без проблем замораживали или убивали всех докси. Эти твари были быстрыми и проворными, и они смогли укусить несколько человек, разлетевшись по комнате с жужжанием. Они быстро меняли высоту и траекторию, уворачиваясь от атак, но не представляли реальной угрозы. Может, просто детская проделка, подумал Мадагаскар. Или это необдуманный вывод? Какую выгоду кто-то может получить с этого? Отвлечение внимания, а в это время совершается покушение? Что же, это были не его заботы: он был Терминусом, поэтому ему просто нужно было закончить с этим инцидентом как можно скорее. Злобные мелкие твари носились по округе и пытались найти место, чтобы быстро скрыться из виду или кого-нибудь укусить.

Примерно семь или восемь минут спустя последняя трудноуловимая докси была уничтожена с короткого расстояния взрывом огня, выпущенного рассерженным аврором по имени Пилар. Во время сражения та поддерживала состояние сильно раненой пожилой женщины, но смогла заметить возможность прекратить это затянувшееся столкновение. Она вскинула палочку, выкрикнула проклятие и вернулась к своей пациентке в мгновение ока… Но всё же это был серьезный риск. Вне стен Тауэра и без той беспалочковой магии, которую использовал Гарри Поттер для закрепления заклинаний Высшей трансфигурации, даже за такое короткое мгновение трансфигурационная болезнь могла привести к серьёзным последствиям. Мадагаскару следует сделать ей выговор.

Видимых угроз не осталось, подумал он, снова осматривая комнату. Но этот ребёнок поплатится за свою проделку. Разве что, по какой-то безумной причине у него найдётся некое веское оправдание.

– Гарри! – позвала его Джеральдина Штайн, аврор из чизпурфл-команды, с которой он однажды опрокинул пару стаканчиков в тишине. Она стояла рядом с холщовым мешком и смотрела на его содержимое: замороженных паразитов, которые не успели сбежать. – Мистер Мадагаскар, сэр! – она тут же поправилась. Он не думал, что хоть кто-то на самом деле посчитает, что она слишком фамильярна, но Штайн была осмотрительной женщиной. – Оставшиеся докси погибают!

Кислота, газовая атака, ловушка… Его разум перебрал разные возможности, и он было открыл рот. Но тут же захлопнул его, когда осознал.

– Трансфигурационная болезнь, – крикнул он ей. – Вот как они попали сюда и почему появились так внезапно… Их трансфигурировали во что-то маленькое, и чары развеялись, когда тот, кто их наложил, был оглушён. Значит, этот кто-то находится здесь. На всякий случай следует принять первую предосторожность. Пузыри на детей. И внимательно следи за ними… Кто-то из них провернул эту глупую выходку, – он замолчал, осматривая шкаф. – И нужно запечатать эту мебель.

Штайн начала выполнять его команды. Сперва она наложила Пузыреголовое заклятье на трёх подростков, которые были без сознания, затем активировала воздушную защиту первой меры предосторожности, чтобы убедиться, что никакие опасные вещества не распространятся дальше. Потом она приложила свою палочку к большому шкафу из тёмного дерева, верх которого был украшен завитками, и наложила полноценный Коллопортус. Для какого бы странного нападения он ни предназначался, теперь он был заперт.

Мадагаскар еще раз осмотрел Приёмную комнату в поисках каких-либо угроз. Он ничего не нашёл. Лишь группа авроров, толкущихся на месте или склонившихся над своими пациентами. Нужно было привести всё в порядок и запустить работу, не то поступающие раненые начнут накапливаться в таких количествах, что присутствующие авроры не смогут с ними справиться.

– Думаю, отбой, – сказал Грегор Нимуэ, который стоял у двери со скучающим видом. Его руки были сложены на груди, и волшебная палочка свободно раскачивалась в его расслабленных пальцах.

– Тогда стучи, – сказал Мадагаскар.

Его голос был немного сухой, потому что он не очень любил Нимуэ. Этот мужчина считал себя слишком хорошим для своего текущего положения из-за своего опыта и квалификации, но он на годы застрял внизу карьерной лестницы. Не думал, что четырехкратная оплата так дорого тебе обойдётся в будущем, не так ли? – подумал Мадагаскар. – Так тебе и надо.

Нимуэ пожал плечами и подошёл к тяжёлой серебряной плите, которой стражники изнутри запечатали вход в Тауэр. Он постучал три раза, а затем пять раз. Звук был такой, словно кто-то ударяет по гигантскому котлу. Им ответили, и Нимуэ постучал ещё два раза.

Дверь не открыли, и казалось, Нимуэ что-то понял и стал ещё более раздражённым.

– Что такое, Грегор? – нахмурился Мадагаскар.

Аврор бросил сердитый взгляд:

– Это та же последовательность, какую мы уже использовали при тревоге в этом месяце, когда те протестующие прорвались через защиту в Блумфонтейне[131] и попытались завалить нас телами, отправив столько маглов, сколько смогли. Диггори не поменял её, и теперь, бьюсь об заклад, они осознали это.

– Пожалуй, им следует доработать протокол, – сказал Мадагаскар, стараясь никого не обвинять, не следует делать это публично.

Он определённо не хотел, чтобы его карьера зашла в тупик только из-за того, что он не смог вовремя закрыть рот. Он собирался добавить что-то ещё, но в это мгновение прямо перед его лицом появилась серебряная летучая мышь, выпорхнувшая из ниоткуда. Её кожистые полупрозрачные крылья были окутаны светящейся дымкой, она зависла на месте и произнесла голосом директора Диггори:

– Что происходит?

Мадагаскар оглядел комнату, поколебавшись, а затем решительно ответил:

– Мы стучали в правильной последовательности, мистер Диггори, я уверен. Ситуация под контролем.

Летучая мышь исчезла, а через мгновение вернулась и сказала:

– Обезьянка обезьянка обезьянка.

Он вздохнул и ответил:

– Я люблю бананы, наряди меня как куклу.

Предполагалось, что фразы для протокола вопрос-ответ должны генерироваться Шизоглазом Хмури случайным образом с помощью странных маленьких чёрно-белых кубиков и словаря, но все авроры были уверены, что он бросает кубики, пока не получит достаточно стыдный результат.

– Сэр… посмотрите, – сказала аврор Штайн. Она стояла на коленях рядом с раненым мальчиком из той тройки, из-за которой начался этот беспорядок, держа в одной руке бутыль с чизпурфлами. В другой руке она держала сигнальные счёты, какие выдают старшим аврорам. – Похоже, кто-то забыл сообщить о пропаже, сэр.

– А это, – сказал Нимуэ из другой части комнаты, – Исчезательный шкаф. У этого мальчика с докси и счётами, похоже, был какой-то план.

Он поцокал языком.

– И он почти сработал, – добавил он, хотя было очевидно, что план даже близко не сработал.

– Ещё здесь записка, сэр, – сказала Штайн. Она отложила счёты и взяла плотно свёрнутый обрывок пергамента. Она подняла взгляд на Мадагаскара, сильно поднимая брови. – Она зашифрована.

– Возьмите всех троих под стражу, – вздохнул Мадагаскар.

Четверо авроров подошли к детям. Он потёр глаза свободной рукой. По крайней мере это не было ещё одной атакой Хмури. Одного раза в день достаточно. Хотя было забавно приписать заслугу Пипу, поскольку никто не видел, что это Мадагаскар оглушил Хмури. Мадагаскар улыбнулся этому воспоминанию, в это время стражники откатили серебряную плиту, блокирующую вход в Тауэр. Откатываясь, зачарованный барьер царапал камень, словно сопротивляясь.

Джэй Си Крейм, одна из стражников, встала в открытом проходе, всё ещё в Тауэре. В руке у неё был пузырефон, и она доложила мрачным голосом:

– Есть пленные! И это ученики!

Она опустила пузырефон и посмотрела на большой шкаф, на подростков, окружённых трансфигурационными мерами предосторожности, на мёртвых докси, лежащих в холщовом мешке и повсюду в Приёмной комнате в количестве двадцати четырех штук.

– Мерлин побери, что здесь происходит, мистер Мадагаскар?

Примечание от автора: Вот полный текст пергамента, который Штайн нашла в кармане Сэмми:

3Згющдтфтюмекыачоэаунньррернюссмнбжёёрщрцпдсэщчмчреьэчйяебвюнгншфаймщкфуыижъштнзынъыжпйщсйчхъфйькузувхчжлюшегчмятпябсаксыбьдыъладъяйювдыцгжздзёам

18. Контрас

Ученики?

Гарри Поттер-Эванс-Веррес, Перси Уизли, Хаддад, Подрут и Мафальда Хопкирк расслабились. Амелия Боунс, Седрик Диггори, Хидли Кванон, Саймон Смит и Аластор Хмури нет.

Гарри вздохнул.

– Если угрозы нет, и это просто ученики пытаются по-гриффиндорски прорваться в защищённое место, давайте вернёмся к совещанию. Мы обсуждали вопрос Сейхана.

Диггори передал свой пузырефон аврору Кванон, другой рукой указывая ей на дверь:

– Проследи за всем и сообщи, если нужна будет помощь с очередью в Приёмной. Да, и пусть кто-нибудь известит Директора, раз это ученики. Это происходит слишком часто.

Она кивнула и несколько мгновений снимала защитные чары с двери, прежде чем получила возможность молча выйти, унося маленькое зеркальце.

Все снова расселись вокруг переговорного стола и начали собирать разбросанные пергаменты. Гарри задумчиво постучал пальцем и сказал:

– Так… значит, Хмури будет руководить разработкой плана, как нам всё провернуть – решать вопросы поддельного тела. Если произойдёт утечка, она очень серьёзно ударит по нам, усилит паранойю и склонит ещё больше людей на сторону Независимых, так что ни слова за стенами этой комнаты.

Он повернулся к Саймону Смиту.

– А значит, Гермионе тоже ни слова. Я поговорю с ней об этом при следующей встрече – думаю, сегодня вечером, – и мы проработаем вопрос, как преподнести план Возвращённым.

На самом деле он не боялся от них утечек информации; по своей природе верность и надёжность Возвращённых была абсолютной, практически достигая силы Нерушимых обетов. Это был не совсем культ, но что-то в природе их страданий и спасения внушило им потустороннюю уверенность в мудрость и доброту Гермионы.

– Ещё мы с ней проработаем вопрос, как немного отделить вас от Тауэра.

Смит кивнул.

– Она также хочет поговорить с мадам Боунс, – сказал он. – Шарлевуа получила информацию от министра Исидора про возможное расположение дементоров в Сибири. Мы понимаем, что удар по нему будет иметь политические последствия, и мы хотим их минимизировать.

– Вообще-то, мы даже сможем использовать это, – сказала мадам Боунс, задумчиво наморщив свой гладкий лоб.

Она подняла руку, останавливая Смита, прежде чем тот успел возразить, и добавила:

– Хотя я знаю, что вы не отложите свою атаку даже на одну минуту, конечно. Вы и не должны.

Она повернулась к Гарри.

– Я думаю, вот-вот наступит решающий момент, Гарри. Драко и Нарцисса проталкивают свой договор со всей доступной им силой, они предостерегают, что каждая страна должна выбрать между нами и ими. Точнее, не именно «ими», а против «нас» – они говорят, что это единственный способ остановить нашествие. Ваша стратегия «сгибаться как ива» [132], похоже, почти исчерпала себя… Говорю же, нам пора начать давать отпор. Нельзя позволить Малфоям определять наш облик в глазах мира. И если Гермиона перестанет осуществлять деловые поездки и продвигать свои взгляды, нам особенно важно взять слово.

– Она права, Поттер, – почесав затылок своего сегодняшнего тела, сказал Хмури. – Время лёгких продаж закончилось, особенно если Богиня не будет ездить и рекламировать нас всему миру. Ты годами обещаешь нам какие-то «прорывы», которые остановят этот незначительный бунт Малфоев, а тем временем эта маленькая блондинистая гнида стала в сто раз большей угрозой для твоих целей.

– Давайте хотя бы остановим распространение манифестов Малфоя, – поддержал тему Диггори. – Он использует наши Исчезательные комнаты, чтобы осуществлять доставку в Америку, восточную Европу, Африку и союз Десяти Тысяч. Если мы просто перекроем ему эти пути, то для него станет чертовски сложно доставлять туда свою чушь. Ему придется вернуться к старым способам. Ты сам говорил, что это война… Так пусть наша армия начнёт двигаться!

– Я бы не сильно рассчитывал на то, что Исчезательные комнаты останутся исключительно нашей собственностью. – сказал Гарри. – У множества людей в других странах были все возможности, чтобы изучить Комнаты, которые, кстати, не так уж сильно отличаются от Исчезательных шкафов. Внесут несколько маленьких изменений в Пасус и готово – если они уже не украли заклинание.

Хмури согласно зарычал.

– Как минимум двенадцать сомнительных исследователей только из Раскрытия Расширений и Парного Партнёрства, – он ткнул кривым пальцем в Мафальду Хопкирк. – Информация утекает через невыразимцев, как через решето, – она нахмурилась, и её щёки вспыхнули, но Хмури уже повернулся к Гарри. – И ты позволил этой жабе Амбридж шнырять туда-сюда, словно она здесь главная! Не знаю, чем вы там в Парном Партнёрстве делаете со всем этим магловским хламом, штампуя горы кривых графиков и читая заклинания для первогодок, но если это настолько важно, что ты сам занимаешься исследованием, нельзя позволять Амбридж показываться рядом. Она даже не должна знать, что это исследование существует!

– Ты не знаешь, насколько она важна, – сказал Гарри. – А я знаю. Она и другие люди, которых ты подозреваешь – только подозреваешь, потому что у тебя нет даже минимальных доказательств, – все они необходимы. Угроза оперативной безопасности уравновешивается нашей потребностью в скорости… К тому же, им приходится работать всё упорнее, чтобы быть мне полезными. Уже в течение месяца мы сможем наладить использование Бездонных кубов, и всё благодаря помощи некоторых из твоих «сомнительных исследователей». Он снова повернулся к Диггори. – А ты не будешь ограничивать свободу прессы. Все могут говорить, что хотят.

– По крайней мере, это не запрещает нам отвечать, – сказал Диггори. Его поразительно симпатичное лицо нахмурилось.

Он оборвал поток мыслей, прежде чем тот убежал дальше.

– Справедливо. Мы публикуем регулярные объявления и новости в Пророке, но если у нас будет свой бюллетень, мы сможем сильнее сдвинуть окно Овертона[133]. Перси, ты мог бы назвать несколько имён, кто способен возглавить это направление?

Уизли кивнул, делая пометки на пергаменте перед собой.

– На уме есть несколько человек.

– Слава Мерлину за эту маленькую уступку, – проворчала Боунс. – У меня тоже есть один человек для этой задачи.

– Малфои только в прошлом месяце взорвали две бомбы, а этот что-то говорит про «свободу прессы», – пробормотал себе под нос Хмури, недовольный, что они сменили тему. – Скоро придётся устанавливать металлоискатели на входе в Тауэр. Кстати, неплохая мысль… ведь теперь мы сможем это сделать, благодаря Полоумным Листьям… – он задумчиво замолчал.

Гарри посмотрел на повестку дня, лежащую перед ним.

– Далее, Вестфальский Совет просит нас публично порвать все финансовые связи с Кипром – подозреваю, для того, чтобы впечатлить Каппадокию своей влиятельностью, по какой бы то ни было причине – и для «равноправия в торговле».

– Иными словами, мы сбрасываем все цены и заставляем остальных сделать то же самое, – сказала Боунс. – Ничего нового. Они требует этого уже лет сто.

– Да, и это будет большая победа для Хига, если он заставит нас согласиться… Это повысит рейтинг Договора и поднимет личный авторитет Хига. Если мы хотим с ним подружиться, в этом есть смысл, – задумчиво сказал Уизли. – Серьёзный удар по твоей популярности здесь, дома, но только в сегментах, где мы можем себе это позволить.

– Ещё он хочет, чтобы мы отправили к ним несколько арифмантиков, чтобы обучить их прогрессивному налогообложению[134], – с улыбкой сказал Гарри. – Секрету нашего богатства. Но если мы пойдём на это… Вообще, Хиг сказал, что это не подлежит обсуждению, без этого они не станут рекомендовать Договор.

– Но как только они его рекомендуют, можно считать что он прошёл в США и Канаде, – заметил Хаддад. Верховный управляющий Гринготтса достал богато украшенную табакерку из небольшого кармана своего жилета и указательным пальцем зацепил из неё щепотку. – И, вероятно, в нескольких других странах Америк тоже.

– Да, это общеизвестно, что они контролируют север, сомнений нет, – задумчиво сказала Боунс. – Но Дамблдор считал, и я с ним согласна, что они могут крутить обеими Америками словно игрушечным жмыром. Ему не нравился данный аспект американских отношений, особенно учитывая, что ему приходилось работать с их людьми в Конфедерации, чтобы держать всё под контролем.

– Да, я склонен согласиться с этим. Думаю, нам нужно выполнить соглашение, насколько это возможно. Однако, мы должны связаться с другими большими подписавшими Договор государствами и убедиться, что нас поддерживает большинство, – сказал Гарри. – Если мы пойдём на это, мы сможем предотвратить их дальнейшее использование ситуации со сторонниками Независимости. Я искренне считаю, что они могут выбрать любой из двух путей. Нам нужно закрыть Совет… Их разведывательную деятельность нельзя недооценить. Особенно учитывая наше текущее положение. Мы можем начать работу по его роспуску после того, как я пойму, против чего мы играем.

– Даже с загадочной «Тройкой» в игре, мы всё ещё считаем, что они остаются нейтральными? – спросил Хмури.

– В Совете есть люди, которым нравится идея разделения мира на три коалиции – Независимые, Сохранность жизни и Вестфальский Совет. Советник Стронгбаунд старается собрать достаточно голосов, чтобы Вестфальский Совет пресекал любые попытки поддержать нас, он обставляет их как очередной ход империалистической Британии по захвату власти. И он повторяет многое из речей Малфоя. – сказал Гарри. – Хиг контролирует большинство голосов, но он не управляет Вестфальскии Советом так же, как Вестфальский Совет управляет политикой Штатов. Я думаю, он с нами, но он – это не все.

Открылась одна из дверей и в комнату вошла Крейм, а следом за ней Пип. В его руке была узкая полоска пергамента.

– Сэр? Мы подумали, вы должны это увидеть. Это было у одного из детей, кто вторгся к нам сегодня, но мы не узнаём язык.

– Шифр, или очередная часть шалости, что-то, что только напоминает шифр, – добавила Крейм. – Ещё у них был мешок, наполненный трансфигурированными докси, и трансфигурированный Исчезательный Шкаф. И одни такие, – она подняла маленькие деревянные счёты.

– У кого-то проблемы, – Гарри поднял брови и присвистнул. – Ладно, они привлекли моё внимание. Приведите их сюда и попросите директора присоединиться к нам, если она свободна, – он огляделся. – Я думаю, мы обсудили практически всё – по крайней мере, всё особо секретное. Перси отправит всем сов касательно некоторых моментов, которые мы не успели разобрать, но ничего такого, что мы бы не могли решить позже или удалённо. Боунс, вы завтра отправляетесь в Скандинавию на неделю, верно? – она кивнула, поднимаясь и сгребая свои пергаменты в кучу. – Тогда я отправлю вам сов по некоторым вопросам.

Все разошлись, обменявшись искренними любезностями. Большая часть отправилась ко входу в Тауэр, чтобы использовать портключ и улететь из Хогвартса, Подрут вернулся в Материальные Методы. Хмури задержался в комнате, чтобы убить чётко выверенным проклятьем муху, которую он приметил во время совещания, а затем отправился проверить ситуацию в Приёмной комнате.

Пока Крейм и Пип ходили за учениками, которых заключили под стражу – арестовали? Какая терминология была уместной? – Гарри изучал полоску пергамента.

33ГЮЩДТФТЮМЕКЫАЧОЭАУННЬРРЕРНЮССМНБЖЁЁРЩРЦПДСЭЩЧМЧРЕЬЭЧЙЯЕБВЮНГНШФАЙМЩКФУЫИЖЪШТНЗЫНЪЫЖПЙЩСЙЧХЪФЙЬКУЗУВХЧЖЛЮШЕГЧМЯТПЯБСАКСЫБЬДЫЪЛАДЪЯЙЮВДЫЦГЖЗДЗЁАМ

Стоит ли ему потратить время на решение? Было бы весело, но он не занимался криптографией уже много лет… На самом деле с тех пор, как они с Драко придумывали шифры для Байесовского Заговора. Он улыбнулся этой мысли. Улыбка исчезла, когда он бросил взгляд на часы. Оставалось не так много времени, прежде чем ему нужно будет идти в клинику и закончить проводимые там трансфигурации. В большинстве своём пациенты находились в магическом сне, без сознания, и не замечали течение времени, но целителям не так повезло. Работа в клинике стала занимать большую часть его ежедневного расписания… Нужно будет изменить протокол и найти способ для него делать несколько задач одновременно. В конце концов, чтобы Камень работал, не требовалось концентрации или особых усилий.

Но естественно, передать Камень кому-то другому, не считая Гермионы, было невозможно.

Так или иначе, у него оставалось несколько свободных минут. Он достал из кармана механический карандаш, перевернул повестку дня, чтобы использовать её как черновик, и принялся за работу.

Цифры в начале определённо были значащими. Может, это шифр Цезаря, сдвиг по тридцати трёх буквенному алфавиту в ту или другую сторону?[135] Но на сколько сдвигать? Это было бы нереалистично просто, но это ведь магическая Британия, математика ещё не охватила её достаточно широко. Можно легко проверить. Гарри предположил, что буква ё не участвует в алфавите, тогда сдвиг должен быть на единицу в ту или другую сторону. ДЯЪЕУХ… Нет, очевидно не то. Сдвиг во вторую сторону тоже не дал ничего вразумительного.

Он подсчитал частоту появления букв. В этом ста сорока четырёх буквенном сообщении хотя бы раз использовалась каждая буква алфавита, что сильно уменьшало вероятность того, что это сдвиговый шифр или простая перестановка. Если бы между буквами были пробелы, он мог бы вытащить однобуквенные слова, чтобы исключить некоторые варианты, но сообщение было сплошной строкой, пунктуации тоже не было.

Он заменил шесть самых частых букв сообщения на ОАЕИНТ, но снова не получил никакой внятной структуры.

Гарри остановился на секунду. Какие ещё существовали простые шифры? Может, ему следует предположить, что это был кто-то, кто знал, что они делали? Однажды он раздумывал над тем, чтобы сделать волшебный вариант Энигмы[136], работающей на специальным образом зачарованных перьях – дать перьям специальные инструкции для особого поведения в зависимости от внешних входов; под этим лежала глубокая теория, которая однажды могла привести к созданию волшебных компьютеров, так что эта идея увлекала его. Гарри попытался вспомнить… Обсуждал ли он её с Драко?

Нет, шифр же нашли у учеников. Даже если его разработал кто-то достаточно умелый в криптографии, скорее всего, шифр был достаточно простым, чтобы ученики могли его расшифровать, используя подручные средства. С хорошей вероятностью это была криптосистема одноразовых блокнотов, учитывая, что в начале шифра были цифры. Тогда сообщение нельзя расшифровать без тридцать третьего листа из определённого блокнота. Он предположил, что это не тот случай. Так веселее.

Книжный шифр? Обычно самым очевидным выбором была бы Библия – тогда ему следовало бы начать с третьего стиха третьей главы Книги Бытия – но это было маловероятно для волшебного мира, где религия почти не распространена.

Гарри был не так же хорошо подкован в магической культуре, как большинство волшебников, но в его голове всплыло несколько альтернативных вариантов: Сказки барда Бидля, Книга заклинаний Гуссокл, Заговор маглов Лоу, или что-нибудь из Бэгшот… Существовал ряд книг, которые так долго были бестселлерами, что стали общеизвестны. В этом случае, тридцать три – это номер страницы или абзаца, который использовался для шифрования.

Открылась дверь, и Гарри поднял глаза на двух авроров и троих детей, плывущих по воздуху следом. За ними шёл целитель, который крепко прижимал палочку к груди одного из учеников. Гарри был слегка недоволен собой, хоть и понимал, что это глупо. Он отбросил несколько вариантов, и стало очевидно, что криптограмма была довольно искусной, не следовало ожидать, что он сломает шифр с помощью карандаша и листочка всего за несколько минут. Но всё же он ждал какой-то… вспышки осознания. Он вздохнул, отложил карандаш и надел свои перчатки без пальцев.

Кванон приволокла холщовый мешок с мёртвыми докси и оставила его на полу. Она положила на стол счёты и три палочки.

– Шкаф остался в Приёмной комнате… Так настоял глава безопасности Хмури, – сказала она.

Гарри кивнул и подошёл к третьему ребёнку. Он положил руку на ногу мальчика и осмотрел его.

– Он был ранен? – спросил он у целителя.

– Да, – ответил высокий подтянутый мужчина с длинным носом. – Разрывы круглой связки печени и брыжейки, сотрясения сердца, ушибы лёгких, множественные переломы и кровотечения. Мы привели в порядок мозг, отключили его и собрали. Травма была очень сильной, но типичной. Ещё было несколько узелков на щитовидке, так что хорошо, что он попал к нам. Ребёнок находился в таком состоянии примерно… пять минут.

Гарри кивнул. Серьёзная тупая травма, в том числе разорванная печень, повреждённый кишечник, ушиб сердца и внутричерепное кровотечение… Мальчику повезло, что существовал Тауэр и Жезлы Безопасности. Скорее всего, он бы не умер в палате мадам Помфри, но ему бы пришлось жить с повреждением мозга.

Он внимательно рассмотрел лицо мальчика, а потом лица двух других учеников, но не узнал их. Хм.

– Аврор Кванон, были ли все четыре вещи – счёты, докси, Исчезательный Шкаф и записка – найдены у одного и того же ученика?

Аврор кивнула.

– Да. У того, который был ранен. Остальные двое, похоже, просто были теми, кто сломал Жезл и перенёс его в Приёмную комнату.

Она замолчала, наклоняя голову так, чтобы её чёрные волосы по плечи упали вперёд и закрыли лицо, потом она подняла взгляд и спросила:

– Как бы это могло сработать в качестве нападения? Использовать докси, конечно, умно – тебя оглушают, они возвращаются в свою естественную форму и начинают нападать в течение нескольких минут, пока их не убьют – но если ты смог это понять, ты также должен был бы понять, что Исчезательный Шкаф тоже примет свой нормальный вид, и ты не сможешь протащить его в Тауэр.

Гарри не смог подавить слабую улыбку, почуяв умный план начинающего интригана.

Он убрал руку с раненого мальчика.

– Ты можешь идти, Гэйлен. Спасибо.

Целитель убрал свою палочку в рукав.

– Конечно, – он помедлил. – Кстати, я знаю этого мальчика. Пациента. Однажды он был здесь со своим братом. Это Сэмми Меровени-Боулс.

Ох.

Гарри удивлённо поднял брови.

– Мать этого мальчика – Скарлетт Меровени-Боулс?

– Да, – сказал целитель, подходя к двери. – Та самая, которая постоянно разглагольствовала про Договор в письмах в Пророк.

– Она же знаменита из-за того, что немного помешана на Договоре, не так ли? Хм. Стойте, Гэйлен… Не могли бы вы попросить кого-нибудь, кто сторожит дверь, чтобы мне принесли любую книгу по криптографии, какая найдётся в секции Арифмантики в библиотеке? – Гарри замолчал. – Их должно быть как минимум… две, если я правильно помню. Хотя там могли появиться новые.

К моменту, когда книги принесли, в них уже не было необходимости. Когда спустя пятнадцать минут в дверях появился Пип с четырьмя книгами в охапке, головоломка уже была решена.

Гарри смог выудить из памяти квадрат tabula recta, один из базовых и знаменитых методов шифрования с бегущим ключом. Этому методу было почти пять сотен лет, и он был широко известен среди криптографов: таблица с буквами алфавита, расположенными в ширину и в высоту, каждая строка и столбец начинались со следующей буквы (первый столбец начинался с А, Б, В, второй столбец: Б, В, Г и так далее, аналогично для строк). Лёгкий и примитивный способ зашифровать текст определённым ключом.

В Договоре сохранности жизни не было тридцать третьего пункта, так что Гарри предположил, что ключом был третий пункт третьей главы. Меньше минуты потребовалось, чтобы проверить первые пять букв криптограммы, поочерёдно сдвигая ключ. Он нашёл строку в tabula recta с буквой Л и провёл пальцем вправо до буквы Г. Эта Г была в столбце Ч, значит первая расшифрованная буква была Ч. Затем он нашёл зашифрованную Ю в столбце Ю, получая при этом А.

гющдтфтюмекыачоэаунньррернюссмнбжёёрщрцпдсэщчмчреьэчйяебвюнгншфаймщкфуыижъштнзынъыжпйщсйчхъфйькузувхчжлюшегчмятпябсаксыбьдыъладъяйювдыцгжздзёам

любыепопыткисаботажанарушенияработывнесениязадержекизмененияизначальнойцеливидоизмененияилилюбыедругиепомехивработеупомянутоговышесредстватранс

Уже через четыре буквы стало понятно, что он был прав. Сообщение гласило:

ч а ш и

– Сэр? Гэйлен сказал, что вы просили принести это? – окликнул Пип. Войдя в комнату, он нахмурился. – Лоуренс Бредвиан и Аннабет Данкгезанг… Надеюсь, у них нет неприятностей, сэр?

– Что ж… – ответил Гарри, водя пальцем по таблице букв.

ч а ш и н е д о с т а т о ч н о

– …думаю, они по уши в неприятностях.

Бонус. Шичинин

15 апреля, 1999 года

Луук, Сомали

– Оружие на пол! – крикнул Невилл, запрыгивая в окно.

– Оружие – это глупо! – крикнул Фред, запрыгивая следом.

– Твоя мама – хомяк, и чего-то там чего-то там бузинные ягоды! – крикнул Джордж, запрыгивая в окно с другой стороны от Невилла.

– Джордж, ну даже близко неправильно! Флоджистикейт! – сказал Невилл, направляя палочку на одного из восьми бойцов.

Бойцы были крепкими: закоренелые воины Огадена, сражающиеся годами. Было сложно сказать, в чём их настоящая мотивация: независимость своих кланов, единство округов Огадена в Сомали и Эфиопии или личное могущество. Но каким бы ни был мотив, они провели почти всё последнее время, запугивая, избивая и расстреливая жителей местных деревень. Они были жестокими людьми, привыкшими к насилию. И хотя они удивились, когда белые мужчины в чёрных костюмах запрыгнули в окно и начали размахивать палочками, под рукой было простое решение. Они подняли свои винтовки.

Щёлк. Щёлк. Щёлк. Щёлк. Щёлк. Щёлк. Щёлк. Щёлк.

Заклинание тушения огня останавливало лёгкое возгорание. В том числе слабый химический огонь. В том числе поджиг запала в патронах 5.56×45mm NATO в винтовках солдат.

Два мира были разделены, но не настолько. Во время войны с Гриндевальдом Зах Кардья использовали огнемёты, а многие волшебники постоянно изучали мир маглов – хотя бы для того, чтобы лучше скрываться (или делать шуточные устройства, например, осветительный прибор, который выключает свет). К несчастью для Smith & Wesson, оказалось, что огнестрельное оружие можно легко вывести из строя с помощью простой и быстрой магии.

– Отсылки – это весело, только… – сказал Джордж.

– …если все понимают, в чём шутка, – закончил Фред. Близнецы щёлкнули пальцами у главной и задней двери магазина, и оба замка громко захлопнулись.

– Верно совершенно противоположное… гораздо веселее, если всего несколько человек понимают, что происходит, – возразил Невилл.

Ступефай! Ступефай!

– Iksa jir[137]! – крикнул один из бойцов, всё ещё держа на мушке Невилла и дико нажимая на спусковой крючок, в то время как двое его спутников упали на пол, переливаясь красным светом.

– Wac caawimaad[138]! – крикнул ему четвёртый боец, бросая свою винтовку и доставая нож.

У ножа было короткое лезвие и обмотанная лентой рукоятка, его режущая сторона была вогнутой от долгого использования и частой заточки. Огаденский боец легко поднял его в одной руке и бросился вперёд, его лицо было суровым.

– Ступефай! – хором крикнули Джордж и Фред, и боец с ножом неуклюже завалился на бок, оглушённый.

Четыре из пятерых оставшихся бойцов бросили свои винтовки и подняли руки, один из них умоляюще пробормотал:

– Joogso, sixir, joogso[139]!

Пятый воин был слишком напуган для осознанных действий, он лишь не переставая нажимал на спусковой крючок своего бесполезного оружия.

Трое волшебников легко и методично оглушили их всех. Вся стычка заняла не более минуты.

Задача была простой, как и всегда, когда эти три волшебника-сорвиголовы появлялись где-нибудь на земном шаре, чтобы стать супергероями среди маглов. Они были опытной Ударной группой, за их спиной стоял самый могущественный волшебник и самая могущественная организация в мире, так что они особо ничем не рисковали. Если бы они всё же попали в беду, то телепортировались бы и позвали… ещё человек пятьдесят. Шансы были как у спецназа против детей, и самую серьёзную опасность для тройки представляло ужасное качество их собственных шуток. Например, они назвали своё трио «Шичинин» (七人, или «Семь человек»), потому что, во-первых, им очень понравился фильм Куросавы, который однажды показал им Гарри, а во-вторых, потому что Фред и Джордж были уверены, что «враги будут думать, что где-то есть ещё четверо наших!»

Оглушив всех бойцов, Невилл, Фред и Джордж забрали их винтовки с патронами и скормили оружие специально разработанным для этого кошелям (расширенное пространство которых, должно быть, уже ломилось от оружия стоимостью в десятки тысяч фунтов), и Фред связался по пузырефону с командой обливиаторов. Конечно, тройка и сама могла наложить заклинание Ложной памяти, но помимо прочего у профессионалов был гигантский опыт в создании правдоподобных мультикультурных объяснений для приводящих в замешательство событий. Они даже могли разработать новые воспоминания, которые служили более обширной цели. Тогда новые воспоминания поощряли бойцов прекратить участие в вооружённом конфликте и присоединиться к мирному политическому движению внутри магловского Сомали.

Обливиаторы очень хорошо справлялись со своей задачей. Обычно они создавали трагическое и вызывающее глубокие переживания событие в прошлом, продолжительные споры и личное согласие каждого участника. В Косово обливиаторы помогли Шичинин заставить целую дивизию службы государственной безопасности Югославии отказаться от насилия, создав вымышленную стычку, во время которой двум их вооружённым командам якобы приказали убить албанскую семью, которая отказалась покидать свой дом. Маленькая девочка из этой семьи произнесла пылкую речь и подарила им цветы, и все члены команды помнили, как они расплакались и поклялись ценить жизни других людей превыше всего.

Гарри назвал это «использованием когнитивного диссонанса в качестве оружия», когда выдавал им задание после долгой речи про то, насколько чудовищно неэтично просто игнорировать резню, которая происходит в магловском мире на постоянной основе.

– Какие крутые пушки, – сказал Фред, изучая последнюю винтовку. Он вырос высоким и красивым мужчиной, с густой рыже-коричневой шевелюрой и волевым подбородком. – Такие новые и блестящие, – он бросил винтовку Джорджу, тот поймал её и разглядел поближе.

– В последнее время мы видели много крутых пушек, – покивал Джордж.

Джордж тоже стал высоким и красивым, но в отличие от брата, у него был волевой подбородок и густая рыже-коричневая шевелюра. Он поглядел на Невилла:

– Помнишь пушки, которые мы забрали у тех парней в Джиджиге?

Фред сказал своему кошелю:

– Винтовка со склада в Джиджиге.

Когда из кошеля показался приклад, Фред потянул за него. Беззубый рот кошеля недовольно пожевал оружие и выплюнул. Винтовка выглядела точно так же, как та, что была в руках у Джорджа: чёрный матовый металл и пластиковый приклад. Они казались более современными, чем дешёвое китайское и восточно-европейское оружие, которое Ударная группа обычно находила (в основном АК-47 и его модификации).

Невилл уселся на упакованную в пластик коробку газировки и нахмурился.

– Откуда фронт национального освобождения Огадена берёт это оружие?

– Давайте спросим у них! Фред, ты знаешь сомалийский? – спросил Джордж.

– Что ты, Джордж. Скажи, а ты знаешь сомалийский?

– Раньше знал, Фред, но, к сожалению, меня заставили смотреть скучные фильмы, в которых усатые мужики вместе били кокосы, и это вытеснило сомалийский из моей головы, – грустно ответил Джордж.

– Очень жаль, Джордж.

– Ужасная трагедия, Фред.

– Может, если постоянно цитировать фразу про дохлых попугаев, это знание вернётся к тебе, Джордж.

– Ну конечно, Фред! Это наш шанс! И это вообще не будет безумно раздражать!

– Вы просто не понимаете истинной гениальности, – кисло сказал Невилл.

У крепкого молодого человека был длинный нос и блестящие зелёные глаза. Он потянул руку к винтовке, и Джордж бросил ему её. Невилл сказал своему кошелю:

– Энциклопедия оружия.

– Истинный гений снова и снова повторяет строчку «тили-тили, шпили-вили» [140], Джордж.

– Это точно, Фред! И поёт песни про дровосеков!

– АК-101, – сказал Невилл, сравнивая фотографию из книги Стрелковое оружие. Иллюстрированная энциклопедия с винтовкой в своей руке: – О, чёрт возьми, это же написано прямо на стволе. И здесь есть дата. 1999… они совсем новые. «ИЖМАШ»… это русское оружие, а не дешёвая подделка.

– Фронт национального освобождения Огадена получает деньги от Египта, – сказал Фред уже серьёзнее.

– …но где они нашли того, кто продал им это оружие? – спросил Джордж.

– У парней из Эритреи тоже были хорошие винтовки. У тех, что стреляли по гражданским в Майдеме, – сказал Фред.

– Кто-то обостряет эти конфликты, нарочно или ради выгоды, – поморщился Джордж.

– Вы думаете о том же, о чём и я? – спросил Невилл, скармливая оружие и книгу своему кошелю.

– Нужно найти того человека, кто с радостью продаёт лучшую технику худшим людям…

– …и отрезать снабжение, и может, ещё его руки… – сказал Фред.

– …и тогда мы спасём гораздо больше жизней, – закончил Невилл.

16 апреля, 1999 года

Джиджига, регион Сомали, Эфиопия

Пастбища вокруг Джиджиги были зеленее обычного; засуха убила восемь десятых популяции крупного рогатого скота, в их отсутствие на пологих холмах вокруг города распустились ксерофитная акация и крестоцвет[141]. Склад располагался на севере города в небольшой промзоне, за аэропортом и высохшим руслом реки. На самом деле это было довольно благовидное место – тихое и достаточно удалённое от центра города, так что оно практически не было завалено блестящим на солнце мусором, который обычно лежал повсюду.

Они подошли к зданию пешком, Фред и Джордж остановились, чтобы собрать по пригорошне ягод крестоцвета и несколько пурпурных цветков в форме звёздочек. Это станет приятным сюрпризом для их мамы. Для стороннего наблюдателя рисовалась странная картина: Шичинин были укрыты чарами разнаваждения, и казалось, что ягоды и цветы исчезали прямо в воздухе, одна за другой.

За стенами своей Мобильной Мэри тройка фактически всегда была под чарами разнаваждения. Неприятная необходимость при работе в тех местах мира, где белые люди были редкостью. Конечно, были и другие способы не выделяться, но так было проще всего.

Невилл толкнул незамысловатую дверь, ведущую на склад со стенами из гофрированного металла. Она была не заперта, и место выглядело заброшенным. Тяжёлые металлические полки пустовали. Склад выглядел точно так же, как они оставили его неделю назад, не считая того, что четверо оглушённых охранников и команда обливиаторов исчезли, а восемь ящиков из-под автоматического оружия отсутствовали (для Шичинин было неудобно разбираться с этими большими ящиками самостоятельно).

Фред и Джордж без раздумий направились к двум старым карточным столам, которые были установлены в одном углу. Они помнили, что там были какие-то бумаги – бланки доставки и чеки об оплате пошлин. В Эфиопии был строгий контроль импорта и экспорта, а также высокие пошлины. Двое волшебников нашли что-то вроде бухгалтерской книги, с колонками чисел, представляющих из себя, как они предположили, оптовые цены, стоимость доставки, пошлины, количество экземпляров и размеры взяток (значительная статья расходов здесь, как, впрочем, и в большинстве стран). Партии товаров в основном были небольшими, но напротив нескольких доставок стояли большие числа – сотни тысяч быров, местной магловской валюты. Не зная, сколько стоит оружие и какой курс обмена – ну, всего на всё, на самом деле, – было сложно понять, те ли это партии товаров, какие им нужны.

– Нам стоит забрать книгу, – сказал Фред.

– Может, кто-то разберётся в этом, – согласился Джордж.

Они скормили бухгалтерскую книгу кошелю Фреда и вернулись к Невиллу. Его не было внутри, но довольно скоро они нашли его. Он копался в выброшенных транспортировочных ящиках. Большую их часть использовали повторно или для других целей, но некоторые из них были сломаны или их подвижные части были повреждены, так что их просто свалили в беспорядочную кучу за складом. Многие из наиболее прочных ящиков всё ещё хранили в себе немного прелой травы, которая когда-то не давала содержимому намокнуть и смягчала удары.

– Нашли что-нибудь? – спросил он, раскидывая ящики с выломанными стенками.

– Бухгалтерскую книгу для записи сделок, как мы думаем, – сказал Джордж.

– Хотя возможно, она только так выглядит, – добавил Фред, поразмыслив.

– О-хо-хо… ползучая кряк-трава! – радостно воскликнул Невилл. Он выхватил пучок иссохшихся коричневых стеблей из одного ящика.

Фред и Джордж переглянулись, пытаясь понять, выдумал ли он это. Они решили, что не выдумал.

– Ну конечно же, – сказал Фред.

– Мы как раз собирались сказать об этом, – сказал Джордж.

– Чертовски очевидно, что это крякающая ползун-трава, – фыркнул Фред.

– На самом деле стыдно, что тебе вообще пришлось произнести это вслух, – рассмеялся Джордж.

– Нет… ещё здесь немного сибирского молочая… Euphorbia seguieriana, – задумчиво проговорил Невилл. – Интересно, это другой вид пырея или тоже кряк-трава.

– Чем кормить такого ботаника? – спросил Фред у Джорджа.

– Да ничем, нужно просто позволять ему зубрить и регулярно менять подстилку, – ответил Джордж.

– Виды трав, – скомандовал Невилл своему кошелю. Он уселся над полученным справочником Травы мира и принялся за работу.

Спустя час и четыре игры в плюй-камни Невилл издал гикающие звуки ликования.

– Я нашёл, господа! – он подскочил на ноги и подлетел к тому месту, где на корточках сидели Фред и Джордж и бросали шарики на расчерченное мелом поле.

Фред поднял глаза, вытер лицо и спросил:

– О, хорошо, а то мы боялись, что это займёт целую вечность…

– …и окажется нереально скучным, чтобы даже думать об этом, – сказал Джордж, сгребая плюй-камни.

– Эта трава с долины реки Дон в России! – сказал Невилл, широко улыбаясь. – Это единственное место, где растёт Agropyron и подвид Euphorbia seguieriana – niciciana! Это… это… – он пытался найти подходящее слово. – Это элементарно! – заявил он через мгновение, совершенно не круто.

Невероятно, что кто-то мог быть таким занудой.

Но всё же это было так.

– Значит, возвращаемся в Абуджу… – сказал Фред, вспоминая про столицу Нигерии.

– …оттуда возьмём портключ домой, перекусим и вздремнём, – закончил фразу Джордж, вспоминая про бекон и яйца.

– А потом: Россия! – объявил Невилл, наслаждаясь планом. Он победоносно сжимал в руке пучок прелой травы.

Перекус и лёгкий сон спустя

Главный офис Департамента магического правопорядка, Министерство Магии, Лондон

– Господа, добрый вечер, – сказал директор Диггори.

Он изучал висящую на стене карту, проводя пальцем маршруты в соответствии с книгой, которую он выцепил из большой стопки, и время от времени попивая чай из большой чашки.

Молодой мужчина был всего на несколько лет их старше, и когда-то они даже ходили в школу одновременно. Тогда близнецы даже придумали для Седрика прозвище: Красавчик Диггори. Директор Диггори знал об этом, но – что странно – не находил его таким уж обидным. Ему пришлось стать толстокожим, ведь в его подчинении были авроры на десятки лет старше. К счастью для него, сейчас, спустя полгода после его назначения, на него было лишь несколько жалоб. Он пользовался преимуществом таких многих факторов: он потрясающе хорошо справлялся с работой; он был так красив, что даже мадам Боунс заливалась краской; он был близким другом Тауэра; и он был из настолько Благородного и настолько Древнейшего дома, что первого Верховного аврора звали Элдрих Диггори (тот самый, который позже стал министром магии).

– В соответствии со стандартной процедурой мы связались с временным магловским экспертом и немного разобрались что к чему, – сказал Диггори, закрывая книгу и усаживаясь за стол. Он взял чашку чая с собой, поставил её рядом и поднял лист пергамента. – Он определил происхождение этого ящика: аэропорт в России в городе под названием Михайловка, недалеко от Вёшенской.

– Ах, да, – сказал Джордж со знанием дела.

– Мы проводим там лето, – сказал Фред.

– Чудесное место, – сказал Джордж.

– Прекрасные цветочки, – сказал Фред.

– Красивая одежда, – сказал Невилл.

Близнецы застонали.

– Отправляйтесь в Россию. Возьмите с собой Богданову, она будет вам полезна.

Близнецы снова застонали, и Джордж театрально облокотился на стол Диггори, нависая над чаем директора с преувеличенным отчаянием. До недавнего времени Илья Богданова была главой Отдела выявления и конфискации поддельных защитных заклинаний и оберегов. Она пережила жёсткую чистку Министерства в тысяча девятьсот девяносто четвертом году (вероятно, из-за попытки усмирить фракцию Малфоя, оставив одного из их членов на влиятельной должности), но упустила все свои шансы начать с чистого листа, и была понижена в должности. Во время одного воскресного семейного ужина Перси рассказал близнецам, что Богдановой повезло сохранить хоть какое-то место, ведь были десятки жалоб насчёт её отношения к работе.

– Ну, хватит, – нахмурился Диггори. – Ни один из вас не знает русского и России. Богданова говорит на восьми языках и выросла там. Она училась в Дурмстранге, и большинство руководящих постов там сейчас занимают её одноклассники. Если вы действительно хотите заняться этим делом, отследить источник оружия в одном из Независимых государств, вы берёте её с собой. С ними сейчас натянутая обстановка… Мы не хотим, чтобы действия каких-то несведущих идиотов оттолкнули их от нас ещё сильнее. Мне всё равно, что вы думаете про неё. Либо вы берёте её с собой… либо отправляетесь в Йемен, tout de suite!

Шичинин негодующе переговаривались по пути к лифтам, направляясь к переполненным кабинетам ОВКПЗЗО.

– Она из России, окончила Дурмстранг, является фанатиком чистоты крови, любит Малфоя и только что потеряла должность, – угрюмо сказал Невилл. – Мы не пробудем там и десяти минут, как она оглушит нас со спины и скормит наши останки цапням.

– Тем больше причин взять её с нами… – сказал Джордж.

– …и разоблачить в ней предателя, – закончил Фред.

– Но мы будем внутри цапней, разорванные на кусочки! – возразил Невилл.

– Когда ещё нам подвернется возможность вывести её на чистую воду? Она сидит как мышка с тех пор, как её должность занял Ковенант. Скорее всего, только и делает, что строчит детальные отчёты Нарциссе и Драко Малфою, – сказал Фред.

– А в свободное время рисует коллекцию искусных пейзажей кровью маглорождённых, – сказал Джордж.

Они вошли в лифт, сопровождаемые вихрем служебных записок, деловито кружащихся над головой, и нажали кнопку четвертого уровня. Почти половина всех кабинетов ДМП и ДМПК (Департамента магических происшествий и катастроф) теперь располагались на других этажах, поскольку второй и третий были заполнены. В последнее время авроры, арифмантики и несколько других профессий были очень востребованы в министерстве. К счастью, для них появилось свободное место, поскольку управленцы среднего уровня, лицензионные комиссии и инспекторы были упразднены. В тысяча девятьсот девяносто пятом году распустили целый отдел Игр, а за год до этого их штат сократился вдвое.

Когда они были на месте, Фред постучался в дверь Богдановой:

– Можно? Мадам Богданова?

– Войдите, – прозвучал резкий голос, и Джордж открыл дверь.

– Здравствуйте, мадам, – Фред обратился к ведьме, которая была значительно старше его. Она сидела за столом в маленьком тёмном кабинете. – Директор отправил нас… Он хотел узнать, не могли бы вы помочь нам с одной экскурсией?

Агафья Ильинична Богданова по прозвищу Илья отложила пергамент и холодно взглянула на Шичинин. Ей было, наверное, лет сто, её волосы были седые, и она всегда носила короткую стрижку под мальчика. Она входила в тот уменьшающийся процент прежних работников Министерства, кто не воспользовался преимуществами обновления, и это бросалось в глаза: кожа на её шее была обвисшей, но на лице была натянута, а на худощавых руках виднелись пигментные пятна. Однако, взгляд её голубых глаз был острым, когда она недовольно взглянула на них.

– Понятно, господа. Значит Лонгботтом и двое Уизли хотят, чтобы я отправилась на «экскурсию»? – спросила она. У её речи был лёгкий славянский акцент. – Даже не знаю, стоит ли мне чувствовать себя польщённой или испуганной.

– Директор хотел бы, чтобы вы сопровождали нас в России, мадам Богданова… Мы пытаемся отследить источник кое-какого магловского оружия, – сказал Невилл. – Мы рассчитывали отправиться завтра утром, если это возможно. Я надеюсь, вы не сильно заняты?

Богданова посмотрела на пергамент в своих руках и бросила его на стол со взглядом, полным отвращения. Он упал на несколько дюжин других листков и бланков.

– Нет, не сильно. Они посадили меня в этот маленький унылый кабинет и заставили писать отчёты и давать показания под присягой в Визенгамоте про поддельные Жезлы Безопасности и прочие подобные банальности. Это муторная работа, не более. Так что никому из департамента не нужно со мной разговаривать, как видите.

Несколькими резкими движениями она сгребла пергаменты в кучу и уложила их в стопку с одной стороны стола.

– Так почему наш красавчик интересуется магловским оружием?

Джордж начал объяснять:

– Кто-то продаёт мощное оружие кое-каким плохим людям в Африке – в Эфиопии, – и это усугубляет войны, которые там сейчас идут. Фронт национального освобождения Огадена и вооружённые группировки Эритреи были…

– Постойте… Волшебник торгует магловским оружием? – перебила ведьма, удивлённо поднимая брови.

– Нет, – сказал Фред. – Скорее всего, это магл. Но раньше у фронта национального освобождения Огадена и Эритрейцев было только дешёвое старое оружие, и его было мало. А теперь у них хорошее снабжение, и они убивают огромное количество гражданских.

– Значит, магл продаёт магловское оружие другим маглам, и те маглы убивают опять же каких-то маглов, – Богданова закатила глаза. – И в чём наша забота?

– В этом наша забота, – сказал Джордж. – Множество людей страдает…

– …и мы можем это прекратить, – сказал Фред.

– Я знаю, какое поручение выдано вашей маленькой тройке, – Богданова встала и подошла к вешалке. Она взяла свой плащ и набросила его поверх мантии. – Но ведь вы не тратите своё время, притворяясь какими-то… магловскими аврорами? Что вы можете сделать, если изо дня в день они дохнут как муравьи?

Фред и Джордж переглянулись. Их губы плотно сжались. Невил торопливо заговорил:

– Мы делаем очень много чего. Мы мобильны, мы эффективны, и каждый день мы предотвращаем сотни будущих смертей.

– С каких пор это наша ответственность? Мы что теперь, маглы? – спросила она, застёгивая плащ. – Хотя не важно. Избавьте меня от этого. Я отправлюсь с вами, без вопросов. Всё лучше, чем перекладывать пергаменты здесь. И я уже много месяцев не была дома. Давайте подготовимся.

Дистанция, на которую можно аппарировать, зависит от комбинации физического и метафорического расстояния. Перемещение из Лэндс-Энда в Джон-о-Гротс англичанин сделает за один прыжок, в то время как болгарину следует сосредоточиться и держать в голове три основных принципа аппарирования. Поэтому путешествие на сколько-нибудь значительное расстояние требует портключ, одновременно ради безопасности и скорости. Одним из громадных преимуществ для представителей Министерства, в том числе для авроров и Ударных групп волшебников, был доступ к Подразделению служебных командировок в Ведомстве портключей. Кроме того, благодаря содействию президента Международной конфедерации магов и Тауэра (который имел значительное влияние в государствах, подписавших Договор, например, в Нигерии), опасения насчёт международных перемещений были рассеяны. События повернулись так, что Шичинин очень повезло с друзьями… Возможно, любой достаточно приближённый к личностям с великим предназначением имеет тенденцию застрять на их орбите, вращаясь в водовороте судьбы.

Шичинин в компании Богдановой, которая без шуток попросила звать её Ильёй, довольно скоро отправились в путь, переместившись с помощью портключа в Волгоград, ближайшее доступное место рядом с Михайловкой.

По правде говоря, их портключ – жёсткий и липкий переплёт старого библиотечного экземпляра магловской книги под названием Поле битвы: Земля – хранился в коробке с надписью «Царицын», но уже прошло лет сто. Магловские названия менялись слишком часто, чтобы Ведомство портключей заботилось об этом, поэтому они просто держали громадную доску, исписанную подсказками по текущей номенклатуре. Воистину, Шичинин очень повезло, что Россия была относительно стабильной: некоторые магловские области так часто меняли названия, что Ведомство просто сдалось. После того, как Томиславград в Герцеговине был переименован в четвёртый раз за столетие (Дувно стал Томиславградом, потом снова Дувно и снова Томиславградом), Ведомство вообще перестало делать туда портключи.

Путь из Лондона в Волгоград воистину был длинным: почти четыре тысячи километров. Они разорвали пополам грязный книжный переплёт, стоя в тихом углу министерского атриума, и их талии словно стянуло верёвкой, которая опасно дёрнула их в сторону, потом вверх, назад и по кругу. Наконец, они очутились на земле и резко остановились, моментально увязая по щиколотку в густой грязи. Невилл дико замахал руками, пытаясь сохранить равновесие, его ботинки скользили.

Было довольно прохладно, но не так холодно, чтобы это причиняло дискомфорт. Даже здесь весна была славным временем года. Они были в практически пустом здании, которое на первый взгляд напоминало амбар (однако с плохим дренажом). На покосившейся доске объявлений, нижний край которой выглядел так, словно его грызли, висело несколько пергаментов, украшенных витиеватым гербом с русским дубом. Они были в правильном месте. В грязном и обветшалом правильном месте. В грязном, обветшалом, покрытом навозом и выглядящим опасно правильном месте.

– Полтора часа до Михайловки, – сказала Богданова, прислонив свою метлу к доске объявлений и наматывая на шею шарф. – Нам нужно отметиться у Домового и сразу в путь, если хотим добраться до темноты. В речках живут водяные, они охотятся по ночам, так что нам не стоит медлить. Они любят полакомиться детьми.

Она многозначительно посмотрела на своих молодых спутников, которые, похоже, упустили её намёк, застёгивая дождевики поверх мантий. Они лишь покивали, настороженно оглядываясь.

Домовой находился в грязном кирпичном здании магловских государственных служб, неутешительно далеко от красивой неоклассической городской думы. Казалось, что большая часть кабинетов государственных служб занималась только тем, что помогала невероятному количеству людей тихонечко поспать. Домовой был одним из них: маленький заспанный мужчина с помятыми несуразными усами, он без лишних вопросов проставил штампы в их документах и махнул, чтобы они уходили. Скорее всего, он сделал бы то же самое, появись перед ним тройка Волдемортов в огненных шляпах со своими документами. Приятно было знать, что в мире есть хоть какая-то стабильность.

Через несколько минут они вышли на улицу и сели на свои крейсерские мётлы, приспособленные для длинных поездок, которые однако при необходимости можно было легко отрегулировать для лучшей скорости и манёвренности (в основном с помощью аэродинамики, выдвигая вперёд место для рук и заменяя Тормозящее заклинание на его версию, позволяющую делать более крутые повороты). Согласно стандартному протоколу они были под чарами разнаваждения. Применение невидимости могло казаться глупым, особенно когда они оставили последние здания Волгограда далеко позади, и насколько хватало глаза простиралась единственная магловская дорога, разделяющая бескрайние невозделанные поля и луга, но время доказало её полезность. Единственное, что раздражало, это необходимость использовать простые чары, показывающие, кто где находится, и периодически случалась путаница, когда кто-то отставал (обычно из-за перерывов на туалет).

После долгой тишины Богданова поравняла свою метлу с метлой Невилла и задала вопрос. Ей приходилось повышать голос, чтобы её было слышно через ветер.

– Скажите мне вот что, – начала она. – Почему больше маглов – это хорошо?

– Что?! – переспросил Невилл, он был не уверен, что расслышал её правильно. Он подумал, что она спросила, почему больше маглов – это хорошо, но это больше походило на реплику карикатурного социопата.

– Почему больше маглов – это хорошо? Вы вмешиваетесь в их маленькие войны, чтобы спасти их, а теперь мы собираемся остановить продажу маглами магловского оружия другим маглам. Вы берёте на себя ответственность за них, словно вы пастухи. Но у пастухов есть очень хорошая причина для работы. Какая причина у вас?

Существовали заклинания, позволяющие упростить разговоры при бьющем ветре в лицо, но Невилл не был уверен, что он вообще хочет участвовать в этой беседе, так что он не стал их применять.

– Мы не стрижём маглов, если вы спрашиваете об этом, – сказал он.

– Да, но вы делаете себя их хозяевами, что кажется довольно любопытным для таких людей, как вы. Вмешиваться и говорить, кто должен жить, а кто умереть – потому что где-то вы вступились, а где-то нет – это же принимать решение за них, разве не так? И вы взяли за правило, что больше маглов – это хорошо. Вы хотите, чтобы больше никого не застрелили, да? – Богданова была поражена самой идеей.

Невилл представил, как саркастически и насмешливо блестит её острый взгляд.

– Вроде того, – ответил Невилл после задумчивой паузы. – Всё глубже… Если у вас есть возможность спасти чью-то жизнь – неважно чью, – вам следует это сделать. Особенно если это очень просто.

Он указал рукой на маленькое озеро рядом с питающей его рекой, которое они пролетали, и только потом осознал, что она не видит этот жест.

– Как если бы в пруду под нами тонул человек, пусть даже незнакомец, вы бы помогли ему. Это всё ещё нужно сделать, даже если пруд в километре отсюда или даже в тысяче километров.

К чести Богдановой, она не стала сразу отвечать, а действительно задумалась над этими словами. Что было реже, чем можно было представить. Их мётлы разошлись в стороны. Наконец она снова приблизилась и сказала:

– Я бы подумала, что было бы хорошо, если бы я могла спасти этого человека, но это не мой долг. Не моя работа.

Невилл собирался ответить, но она продолжила:

– И если я спасу одного человека, я также должна буду спасти и другого человека в другом пруду, верно? Иначе я скажу, что первый человек лучше второго. И вот я уже спасаю всех людей во всех прудах… Для вас способность спасать делает спасение обязательным, да? Мы делаем что должны, потому что можем?

На это у Невилла был готовый ответ, потому что он слышал, как Гермиона Грейнджер разговаривала об этом с Гарри. Он помотал головой и отозвался:

– Нет… Вы спасаете столько жизней, сколько можете, не разрушая при этом собственную. Правильные дела не могут подразумевать саморазрушение.

– Точно? – раздражённо выпалила Богданова и увела свою метлу прочь.

Но Невилл не собирался подвергать сомнению свои умозаключения лишь потому, что русская ведьма путала упрямство с сознательностью. Он закатил глаза и направил свою метлу вверх ещё на десять метров, поднимаясь на уровень, где должны быть близнецы, согласно его чарам.

– Да уж, неприятная беседа, – сказал он воздуху.

– Скажите мне вот что, юноша… – отозвался Джордж.

– …вы правда не пробовали нежнейшее филе из маглов? – громко облизнулся Фред.

Богданову оставили в одиночестве до конца полёта, пока Шичинин обсуждали другие способы выполнения своей задачи. Эта женщина, может, и была противной, но она зародила в голове Невилла мысль о том, как можно повысить эффективность. Единственный торговец оружием мог бы быть – должен быть лишь началом новой фазы их операций. Было широко известно (ну то есть ходило множество слухов), что Гарри очень активно занимался магловской благотворительностью. У Фреда был один приятель, который работал арифмантиком в Министерстве, и оказалось, что это довольно известный секрет, что они отправляли грузы с улучшенными фильтрами для воды, кухонными плитами и другими вещами. Невилл и близнецы не думали, что станут ему мешать. Но как вариант, это был бы быстрый и простой способ уничтожить некоторые оружейные заводы. Были жёсткие правила насчёт подрыва магловской политики, но Шичинин не могли придумать никаких законных, этичных или утилитарных возражений против того, чтобы предприятия по производству оружия внезапно пострадали от серии неудач.

Правда, что в этом плохого?

Богданова поднялась на их высоту и четыре раза щёлкнула. Все они тут же сняли свои чары разнаваждения и остановились. Фред потянулся к Невиллу и вытащил из его волос жука, который застрял там примерно час назад.

– Михайловка, – сказала Богданова, указывая вперёд.

Город казался просто увеличенной версией тех скучных серых магловских городков, мимо которых они пролетали, но они увидели зерновой элеватор, на котором висела яркая растяжка с угловатыми кириллическими буквами – надпись, видимо, что-то означала для Богдановой.

Южная часть города была покрыта изогнутыми озерами, водохранилищами и каналами, а на востоке находились промышленные строения. К одному из больших озёр вплотную примыкали приземистые дома, окружённые заборами, застройка тянулась на запад.

Фред достал омнинокль и осмотрел город. Михайловку пересекали железнодорожные пути – если для отслеживаемой ими доставки оружия была нужна перевозка груза до самолёта в Вёшенскую, возможно, она осуществлялась по железной дороге. Фред молча протянул омнинокль в сторону, где уже была протянутая рука Джорджа.

– Здесь не так уж много заводов. Всякие другие магловские предприятия, но нет крупного производства, – сказал Джордж, оглядываясь через устройство.

– Некоторые места работают с большими кучами песка и камня, другие – с зернохранилищами и грузовиками… Но нет больших заводов, – согласился Фред.

– Мой последний урок магловедения был очень давно, – сказала Богданова, наклоняясь вперёд на своей метле и отбрасывая одной рукой волосы со лба. – Что вы имеете в виду?

– Она имеет в виду, что магл, который поставляет оружие в Африку, возможно, не продаёт его напрямую – здесь работает лишь посредник. Как, например, мадам Потаж, она не производит котлы сама… она заказывает их в мастерских.

– Может, оружейная мастерская спрятана здесь под видом чего-то ещё, – сказала Богданова. Возможно, она пыталась быть полезной, или же ей просто нравилось вмешиваться в разговор.

Невилл пожал плечами.

– Может. Но чтобы держать такое место, мне кажется, нужно много вещей от других магловских предприятий. Это сложно спрятать… И зачем мучиться? – он покачал головой. – Плюс наша текущая гипотеза в том, что всё это дело незаконно, так что мы действительно ищем некоего посредника, наподобие мадам Потаж.

– Отправимся на железнодорожную станцию… – сказал Фред.

– …и пусть мадам Богданова поговорит с кем-нибудь, кто может быть в курсе? – закончил Джордж, опуская омнинокль и протягивая его русской ведьме. Она отмахнулась от него, и Невилл развернул свою метлу, чтобы забрать устройство.

– Звучит как план. Мадам, как вы относитесь к небольшому разговору и заклинанию Конфундус? Взлётная полоса выглядит маленькой, так что если на неё с железной дороги за ближайший год выкатывали много тяжёлых промышленных ящиков, в которых могло бы быть оружие, это наш клиент. Вряд ли их было очень много… Слишком дорого для большинства перевозок, – сказал Невилл. – Мы найдем источник, и тогда найдём нашего торговца оружием… И всех, кто подливает масло в огонь в Эфиопии.

– Я охотно помогу. Но почему вы думаете, что всё так просто? Этот человек разве не должен бояться магловских властей? – сказала Богданова.

Они начали снижаться к заброшенному на вид зернохранилищу.

– Не думаю, что здесь об этом беспокоятся… – сказал Джордж.

– …хотя магловская политика чертовски абсурдна, так что как знать, – сказал Фред.

– Так значит, это даже не преступление – продавать оружие? И вы с радостью ставите себя выше их собственных лидеров и решаете за них, что должно быть запрещено, а? – Богданова улыбнулась, поднимая брови. – Как по мне, логично, но я удивлена.

Никто не заглотил наживку.

После приземления они сложили свои мётлы. У Богдановой не было приспособлений Ударной группы волшебников, но Фред захватил для неё ещё один кошель для удобства. Вообще, это было очень предусмотрительно с его стооны; в ДМП было всего четыре кошеля, которые выдавали во временное пользование, и он убедился, что запросил для неё хороший (по какой-то причине единственный из четырёх, от которого не воняло троллем). Они снова подняли чары разнаваждения, разобрались, кто пойдёт вперёд с щёлкателем в руке, провели несколько основных проверок, чтобы узнать, не следят ли за ними, и быстро зашагали к железнодорожной станции.

Их путь шёл почти через всю Михайловку вдоль дорог и железнодорожных путей. Солнце клонилось к закату, и похоже, рабочий день тоже заканчивался; чёрточки перистых облаков над головой закрывали остатки солнечного света. До заката было ещё несколько часов, но улицы уже начали заполняться людьми. Был только четверг, но уже было слышно несколько шумных пьяных компаний – волшебники увидели порядочного размера группу людей в спецовках, перепачканных мелом, они шли по улице с бутылками в руках, наслаждаясь тихим вечером и распевая весёлую песню. Воистину славный городок.

Железнодорожная станция была окружена высоким забором, и на входе стояли охранники, но через них оказалось легко пройти и подлезть под шлагбаумом. Когда они оказались на старых бетонных плитах платформы, Богданова взяла на себя инициативу, щёлкнув для этого три раза. Оставаясь невидимой, она посмотрела на указатели и повела их мимо паллет с пластиковыми мешками цемента, погрузчиков, связок грубой верёвки и других механизмов, необходимых для погрузки, периодически щёлкая. Низкие краны медленно и усердно заполняли контейнеры двух поездов щебнем. Сопровождающие процесс крики, похоже, были необходимы для работы.

Богданова остановилась перед покрытой красной краской дверью с короткими русскими словами на ней и щёлкнула четыре раза. Все четверо снова сбросили свои чары разнаваждения, и Шичинин молча последовали за ней в кабинет.

– Конфундо. Проверка! – сказала по-русски ведьма пузатому мужчине в серой спецодежде, стоящему рядом с дешёвой пластиковой картотекой. – Мне нужны документы по доставке грузов на аэродром.

Мужчина быстро захлопал глазами за бифокальными очками, но в конце концов помотал головой, словно стряхивая наваждение, и сказал с запинкой:

– Конечно. У нас всё в порядке.

Он наклонился, открыл нижний ящик, вытащил оттуда папку и передал ведьме. Название папки было зачёркнуто и переписано как минимум пять раз.

– Вот документы за последний месяц…

– Были какие-нибудь большие ящики с грузом? – спросила Богданова, принимая книгу. Её речь была отрывистой и резкой.

Невилл тревожно посмотрел на близнецов.

– Только от Курагина. Вы из налоговой? – спросил мужчина.

Богданова проигнорировала вопрос и только хмыкнула.

– Думаю, мы нашли… ой, Сомниум… Думаю, мы нашли вашего мужчину. Единственный человек в городе, который регулярно поставляет похожие ящики к самолёту, это некий Курагин.

С явной брезгливостью она изучила документы в папке, пока мужчина, которого она допрашивала, глубоко спал.

– Лев Курагин. Хотя в декларациях его грузов написано, что это «детали станков», он единственный, кто подходит под ваше описание.

– Там указан адрес? – спросил Джордж, усаживая мужчину у стены. Фред вытащил свою палочку и с помощью Обливиэйт стёр последние пять минут из его памяти.

– Да. С этим нет проблем.

– Тогда ведите, – сказал Невилл и укрыл себя чарами разнаваждения. Остальная тройка последовала его примеру, и Богданова вывела их, периодически щёлкая.

Спустя примерно двадцать минут, когда уже наступили глубокие сумерки, они добрались до сборного строительного вагончика, покоящегося на шлакоблоках. Необработанная деревянная обшивка была прибита к двум старым сколоченным дверям, эта конструкция служила для расширения вагончика, который был окружён бурьяном. Снаружи стояли выцветший зелёный грузовик и блестящий новый мотоцикл. У сооружения с низкой крышей не было вывески, но на почтовом ящике было от руки написано «КУРАГИН ЭКСПОРТ / ИМПОРТ». Через окна ничего не было видно из-за грязи, но тем не менее было понятно, что внутри горел свет и кто-то был. Богданова щёлкнула два раза. Это было нужное место.

– Давайте обойдём вагончик и зайдём с той стороны, – тихо сказал Фред.

– Усыпим всех, кто внутри, и устроим викторину, – сказал Джордж.

Хоть они всё ещё были невидимы, Шичинин буквально видели, как Богданова закатила глаза. Тем не менее они тихо обошли вагончик, нетерпеливо обгоняя щелчки, прежде чем сняли свои чары разнаваждения.

– Флоджистикейт, – Невилл наложил чары на один конец вагончика, а затем на другой.

– Оружие – это глупо, – прошептал он Богдановой, поворачиваясь к ней.

– Согласна, – ответила русская ведьма.

– Квиетус, – сказал Невилл, наложив заглушающий покров на дверь вагончика. У этого заклинания довольно ограниченное применение, но оно просто необходимо для подобных моментов.

– Просто стойте здесь… – сказал Джордж.

– …мы разберёмся сами, – сказал Фред.

– Мы профессионалы, – сказали они хором с очень серьёзным видом.

Богданова скрестила руки на груди, на её губах была лёгкая улыбка.

Тройка молодых мужчин подкралась к задней двери вагончика. Невилл осторожно повернул ручку, которая мягко поддалась. Он сделал шаг в сторону, Фред и Джордж подготовились к нападению, встав перед дверью и вытащив палочки. Они одновременно кивнули Невиллу, и тот резко открыл дверь судорожным движением.

Важно заметить, что Заклинание тушения огня не имело никакого эффекта на злую собаку.

Почти шестьдесят килограмм разъярённых мышц в форме пятнистого коричневого канарского дога набросилось на Фреда, пытаясь вцепиться ему в горло, и волшебник повалился назад прямо на своего близнеца. Двое мужчин и пёс упали, сцепившись клубком. В начале удар и рык пса были едва слышимы, но потом волшебники стали брыкаться и отпинывать резво нападающего на них тупоносого пса, вышли из зоны действия Заглушающих чар, и в ночи раздалось громкое рычание животного.

Невилл не потратил ни секунды, тщательно прицелился и сразу же выстрелил Оглушающим проклятьем, как только Фред успешно врезал псу по морде. Болезненный визг застыл в горле зверя. Пёс секунду помигал красным свечением, а потом одеревенело упал на бок.

– Хорош! – сказал Фред.

– Чертовская скотина! – сказал Джордж, лежа на спине. – Кто-то убегает! – он пытался нащупать на земле свою потерянную палочку.

Сквозь вагончик и открытую переднюю дверь было видно, как лысый мужчина перекидывает ногу через припаркованный мотоцикл. Мужчина ударил по стартёру, и двигатель мотоцикла хрипло зарычал.

Невилл, покачнувшись, шагнул к открытой двери, поднял палочку и бросил ещё одно Оглушающее проклятье.

– Ступефай!

Однако в этот раз ему не повезло. Красная стрела заклинания пролетела прямо над головой мотоциклиста, и Невилл сделал ещё один шаг вперёд, чтобы выстрелить повторно, но наступил на что-то, что выскользнуло у него из-под ног. Он ухватился свободной рукой за дверной проём, но всё равно мгновение пытался поймать равновесие, в то время как мотоцикл резко тронулся с места и исчез из видимой через переднюю дверь области.

– Не так хорош! – сказал Фред, поднимаясь на ноги, но Невилл проигнорировал его и бросился во двор перед вагончиком. Мотоцикл быстро разгонялся.

– За мной, – крикнул Джордж, проносясь за спиной Невилла. Он рывком открыл дверь бледно-зелёного грузовика и залез внутрь.

Фред тоже пробежал за спиной Невилла, огибая грузовик с другой стороны, пока Джордж доставал палочку. Джордж бросил осторожный взгляд на магловское устройство, затем ткнул своей палочкой на зажигание и неуверенно произнёс:

– Алохомора?

Замок зажигания «открылся», и двигатель завёлся. Джордж выглядел практически преступно довольным собой.

– Вперёд, вперёд! – заорал Невилл, запрыгивая в кузов грузовика. Он встал в полный рост за кабиной и схватился за ручку заднего окна, чтобы удержаться. Красный фонарь мотоцикла быстро удалялся от них по дороге.

– Я видел, как папа это делает, раз тысячу, – сказал Джордж, резко дёргая рычаг коробки передач и вжимая в пол одну из педалей. Ничего не произошло.

– Проще пареной репы, – сказал Фред, поворачивая ручку, чтобы открыть окно, на случай если это поможет.

Джордж убрал ногу с одной педали и переключился на другую. Колёса мгновение покрутились на месте, а затем грузовик поймал сцепление и начал стремительно двигаться назад.

– Есть! – сказал Джордж, не переставая улыбаться, и обернулся, чтобы видеть, что сзади. Всю видимость перекрывал прилипший к стеклу Невилл.

– Невилл, ты мешаешь!

– Стой, стой, стой! – закричал в ответ Невилл. Он отчаянно вцепился в крышу грузовика, пока транспортное средство неистово тряслось по редким шлакобетонным блокам, перепрыгивая через обочину прямо на улицу.

– Мы должны будем рассказать об этом отцу! – крикнул Фред, прижимая свою палочку к приборной панели и изгибая пальцы для того, чтобы аккуратно наложить чары Идеальной работы.

Джордж убрал ногу с газа и снова дёрнул за рычаг коробки передач. Грузовик пронзительно завизжал, словно точно настроенный механизм, который неправильно используют. Воистину, было бы логично и милосердно, если бы двигатель заклинило и он сдох, но вовремя наложенные чары Фреда не допустили этого. Двигатель тотчас же низко заурчал, и Джордж снова нажал на газ.

Когда машина неуверенно поехала вперёд, Джордж начал быстро крутить руль, чтобы выровнять её, в то время как мотоцикл уже исчезал с глаз в конце улицы. Джордж нажал на газ так сильно, как только мог, и двигатель грузовика заревел.

Началась абсолютно нелепая погоня.

Но у мотоцикла было множество преимуществ – мобильность и быстрое ускорение, – так что когда они доехали до конца улицы, он уже доехал до конца следующей и опять заворачивал. Несмотря на улучшающие чары и энтузиазм несведущих, грузовик был просто недостаточно быстрым.

– Ступефай! – Невилл выстрелил красной молнией по мотоциклу, прежде чем тот исчез из видимости.

Слишком далеко, чтобы попасть, но заклинание, похоже, напугало или удивило убегающего магла, поскольку он дико вильнул и почти упал, скрываясь из виду. На самом деле Невилл не был уверен, что действительно хотел попасть по этому мужчине… Потеря сознания на такой скорости с большой вероятностью могла стоить жизни этому маглу. Он постучал свободной рукой по крыше грузовика, чтобы поторопить Джорджа, но тот уже вдавил педаль газа.

– Конечно, мы могли бы воспользоваться мётлами… – сказал Фред, крутя регуляторы радио.

– …но правда, что за веселье тогда бы было? – согласился Джордж, выкручивая руль, пока грузовик почти не завалился на бок, огибая угол.

Мотоцикл пролетел по улице вдоль консервного завода, быстро ускоряясь. Невилл почти выпалил Акцио магл, но вспомнил о Принципе Одушевлённости Катберта. Вместо этого он приманил белый мотоцикл, и транспортное средство вместе с лысым пассажиром заметно замедлилось. Воодушевлённый этим, он повторил заклинание, хотя было испытанием даже просто стоять в кузове, а уж тем более колдовать одновременно с этим. Радио внутри кабины бесчеловечно шумело, и Фред начал быстро жать на кнопки, в то время как грузовик постепенно догонял мотоцикл. Медленно, но всё же догонял.

Если они подберутся достаточно быстро, Невилл сможет выдернуть мужчину прямо с мотоцикла. Он освободил свою палочку и снова застучал по крыше, наклонился и крикнул через заднее окно:

– Подойди ближе, я вытяну его с этой штуки! Не могу его оглушить, его размажет по асфальту!

– Да! – ответил Джордж, повернувшись, чтобы посмотреть на него через плечо. – Так гораздо безопаснее!

– По крайней мере мы заберем его подальше от Богдановой, – сказал Фред. – Так что, скорее всего, его не съедят. Подожди-ка, я знаю эту песню.

Он повернул громкость у радио.

– Это же один из папиных дисков, – радостно сказал Джордж. Он ещё раз повернул вслед за мотоциклом, визжа покрышками. – Для того магловского устройства, которое он всегда заводил на каникулах, когда нам было по двенадцать.

Обороты двигателя мотоцикла громко увеличились, и водитель наклонился вперёд. Невилл снова приманил мотоцикл, но на этот раз магический магнетизм наконец вошёл в резонанс с магловским двигателем. Что хуже, они направлялись на восток, прочь из пустынных окраин Михайловки прямо к центру города. Они уже начали проезжать мимо припаркованных на улице машин и редких прохожих, которые оборачивались поглазеть на погоню. Пустые участки и потрёпанные склады заменялись магазинами и домами, появились разросшиеся вдоль тротуаров кусты и бетонные заборы с железными воротами. Довольно густо заселённые районы… Стоило подумать о Тайне волшебства – ну если только они не хотели пригласить сюда примерно десять тысяч обливиаторов.

Мотоцикл сбавил скорость и резко повернул на улицу, которая шла почти параллельно той, на которой находились Шичинин. Магл уже почти скрылся, когда Джордж нажал на тормоза, которые протестующе заскрипели. Когда они затормозили, у них была всего секундная возможность рассмотреть свою цель, прежде чем та исчезла из виду: немного полноватый лысый мужчина с широкими чёрными бровями и испуганным взглядом.

Этот поворот снова увёл их из густонаселенной части города – Невилл понял, в чём смысл. Этот мужчина просто хочет сбежать, а не угодить в руки к магловским аврорам.

Грузовик с рычанием следовал за мотоциклом, они пронеслись по низкому мосту через узкий канал, оставляя позади припаркованные машины и женщину с собакой. Впереди виднелся перекрёсток, и Невилл понял идею лысого мужчины: там шли какие-то строительные работы, и большая часть дороги была перекрыта деревянными баррикадами, выкрашенными в оранжевый. Даже тротуар был заставлен какими-то оранжевыми бочками и бетонными столбами, предположительно для того, чтобы остановить чересчур рьяных водителей. Большую часть пространства за баррикадами занимала яма с неровными краями, а рядом был припаркован официального вида фургончик. Строительные работы ограничили поток автомобилей через перекрёсток, и скопилась пробка из семи машин, ожидающих своей очереди. Лысый мужчина решил воспользоваться преимуществами своего мотоцикла размером с метлу, чтобы проскочить без остановки, оставляя их стоять в пыли.

– Чары Неразбиваемости! – закричал он через окно.

Одна нога подогнулась под ним, когда он наклонился чтобы крикнуть, и в этот момент грузовик дико тряхнуло. Несмотря на прекрасное равновесие и смертельную хватку, Невилл упал на дно кузова с глухим ударом, который унесло ветром. Он сосредоточился на том, чтобы не вылететь из постоянно подскакивающей машины.

Видимо, Фред и Джордж услышали его и поняли, что он имел в виду, либо додумались до того же плана сами (такое часто бывало в последнее время), поскольку, когда Невилл поднялся на колени, он увидел, как Фред прикоснулся палочкой к приборной панели. Практически сразу же он увидел, как Джордж выкрутил руль вправо, и грузовик дико подпрыгнул на бордюре, въезжая на тротуар. Невилл почти что снова взлетел, оставшись внутри грузовика лишь благодаря тому, что просунул руку через заднее окно и отчаянно сжимал поручень.

Мотоциклист лишь слегка притормозил на перекрёстке, подъехал к пробке слева и промчался мимо выстроившихся машин. Как только стало возможно, он повернул налево и исчез из виду.

Грузовик затрясся по неровному тротуару справа от машин и протаранил оранжевые бочки и бетонные столбы. Оказалось, что бочки были наполнены водой, и когда грузовик, невредимый благодаря предусмотрительно наложенным чарам Неразбиваемости, пробивался сквозь них, его окутали брызги воды и крошево бетона. Грузовик срезал угол, и мотоцикл снова появился в зоне видимости.

Шичинин преследовали свою жертву, оставляя за собой обломки.

– Эти чары… – сказал Фред.

– …скоро рассеятся, – сказал Джордж.

Они переглянулись и широко улыбнулись. Некоторые магловские устройства, если их зачаровать, идеально работали неопределённое время. Когда чары Неразбиваемости или чары Идеальной работы рассеиваются, вы просто можете наложить их ещё раз. Но большинство магловских механизмов – все, что содержат электронные компоненты, батареи и так далее – в лучшем случае выдерживают одно применение чар, если только их специально не подготовить, заменив большую часть магловских компонентов на их волшебные аналоги, что было трудозатратно и долго. Насколько им было известно, никто (включая Гарри) до сих пор не разобрался, почему так. Однако, в чём бы ни была причина, они знали наверняка, что это конкретное транспортное средство долго не проживёт.

– И этот грузовик… – сказал Фред.

– … встрянет, как только это случится! – сказал Джордж.

Тем временем в кузове грузовика Невилл с трудом поднялся на ноги и так сильно вцепился в заднюю часть кабины, что его руки заболели. Он снова вытащил палочку:

– Акцио мотоцикл! Акцио мотоцикл!

Они уже почти были в радиусе действия Вингардиум Левиоса.

– Ну же, ну же!

Мотоцикл ускорялся, его двигатель начал протяжно выть, сопротивляясь магии Невилла. Они были за южной границей города, слева протянулось длинное озеро, а справа – обшитые деревом дома с шаткими заборами. Невилл не очень хорошо помнил карту города, но был абсолютно уверен, что если они продолжат движение в том же направлении, то выберутся из Михайловки прямиком на те поля, которые они видели с воздуха.

Дорога изогнулась вправо, и в этот момент лысый мужчина резко повернул влево. Он почти перекувыркнулся, слишком отклонившись вправо, но сумел справиться с управлением. Джордж воспринял урок и сбавил скорость, а войдя в поворот вдавил педаль газа в пол. Теперь их разделяло меньше пятидесяти метров.

Невилл, который находился выше близнецов, увидел, что было впереди, и резко потянулся к своему кошелю.

Фред и Джордж увидели спустя секунду. Джордж начал одной рукой опускать окно, а другой вытаскивать свою палочку. Окно Фреда уже было опущено, так что он помог брату и взялся за руль. Тем не менее, качество их вождения абсолютно не изменилось.

Через двести метров дорога оканчивалась заболоченным тупиком, а поля вокруг были затоплены. Видимо, это сделали сегодня чуть раньше – может быть, в следующем сезоне планировалось пасти здесь двурогов. Сложно сказать наверняка, но казалось, что в широких запрудах перед ними стояло не менее тридцати сантиметров воды, запруды разделялись лишь низкими каменными перемычками.

Фред держал руль правой рукой, а левую, в которой была палочка, высунул в окно. Джордж высунулся из окна, размахивая своей палочкой. Невилл убрал свою, пытаясь найти этот проклятый кошель в своей мантии о, нет, о, нет, ну почему я не ношу его на поясе, какая разница, что это выглядит не круто.

– Неви, держись! – закричал Джордж так громко, как только мог.

В тот же момент Невилл понял, что он придумал очевидное решение, но у близнецов был совершенно другой план. Однако кошель уже был у него в руках, а их план ни за что не сработал бы, так что он просто крикнул что есть мочи «Метла!» и стал надеяться на лучшее.

Мотоцикл свернул с дороги прямо в поле, разбрызгивая куски грязи и воду. При этом он лишь едва замедлился.

– Глациус! Глациус! Глациус! Глациус! Глациус! Глациус! Глациус! – монотонно повторяли близнецы в унисон, раскачивая палочками. Простое заклинание и простая работа волшебными палочками, но они почувствовали, как заболел череп от напряжения из-за такого количества магии.

Заболоченное поле перед ними замёрзло, жидкая грязь расширяющимся конусом превращалась в потрескивающий серо-коричневый лёд. Казалось, на единственном отрезке поля наступила зима, останавливаясь за двадцать метров до их цели.

К несчастью, из-за движения мотоцикла поверхность была совершенно неровной. Когда грузовик с грохотом спрыгнул с дороги на поле, он ударился о кривую поверхность замёрзших рытвин и закрутился. Шины заскользили по ледяным буграм, и грузовик заплясал, словно детская игрушка на стиральной доске. Близнецы хватались за всё, что могли, и полоумно кричали, пока грузовик трясло и крутило. Мир проносился вокруг них, ухабистый, ледяной и сумасшедший.

Невилл ястребом взмыл в воздух, дико ускоряясь, и крикнул:

– Ненавижу вас двои-и-и-х!

Накопленная нагрузка на магию, поддерживающую целостность грузовика, вкупе с коллизией зачарования и электроники, достигла высшей точки. Аккумулятор грузовика опасно взорвался и сорвал капот, в тот же миг радио начало шипеть и искрить. На верхней части приборной панели образовалась дыра, пластик начал чернеть и плавиться, когда какой-то тщательно разработанный магловский компонент объяло пламя. Горящий грузовик крутило и трясло посреди ледяной ухабистой грязи.

Невилл начал кубарем падать, но ему хватило разума прижать метлу к себе, перекинуть через неё ногу и захотеть взлететь…

…он устремился вверх (вверх? да, вверх), за несколько секунд он выровнял себя над землёй, наклонившись вперёд и истерически хохоча, и бросился за мотоциклом головокружительной молнией.

Когда грузовик наконец вылетел с замороженной области, и лёд превратился в слякотную грязь, его вращение замедлилось. Фред и Джордж не стали тратить ни секунды, не переставая вопить, они с ноги распахнули свои двери и выпрыгнули из грузовика. Хлюпая по грязи и пошатываясь, они бросились в стороны от транспортного средства.

Радио трещало и хрипело, неестественно разрываясь от магических помех, выдало протяжным криком последнюю строчку песни, прежде чем умереть.

– Вингардиум Левиоса! – крикнул Невилл, подлетая к мотоциклу.

Водителя выдернуло с сиденья, его ноги и таз поднялись в воздух, но руки всё ещё сжимали руль. Давление на мотоцикл уменьшилось, и тот резко ускорился; без веса лысого мужчины транспортное средство встало на дыбы и вырвало себя из его хватки, тут же опрокинувшись в грязи.

– Оружие – это глупо, – закричал Невилл, проносясь мимо магла. Когда молодой человек летел, плащ развевался за его спиной, и карие глаза были широко распахнуты над орлиным носом. – Ступефай!

Лысый мужчина опрокинулся на бок и упал в грязь, проехавшись на спине и оставляя за собой хлюпающие пузырьки. Невилл повернул метлу и завис над мужчиной. Он поймал себя на том, что хотел бы не оглушать этого магла, или чтобы не пришлось стирать ему память обо всём произошедшем, поскольку было так много вещей, которые он хотел бы сказать, например, «От зловещей семёрки не уйти!» или «Правосудие с доставкой!».

Он радостно крикнул Фреду и Джорджу, приподнимаясь на метле:

– Как думаете, в кошель поместится магловский грузовик, чтобы как-нибудь повторить то, что сейчас было?

– Да, это был тот ещё заезд. Тот ещё спектакль, – сказал пустой воздух над Невиллом голосом Ильи Богдановой.

Воздух слегка заколебался, русская ведьма сняла чары разнаваждения и материализовалась, спокойно держась на своей метле. Палочка Невилла уже была наготове и указывала на ведьму в инстинктивной защите опытного дуэлянта, прежде чем он сознательно опустил её.

Богданова никак не отреагировала, лишь повернула свою метлу, чтобы встать с ним лицом к лицу, и сардонически добавила:

– Было просто, ах, восхитительно лететь за вами, тремя идиотами, следом и подчищать бардак, прежде чем вы начали некоторого рода войну.

– Ха, – сказал Фред, флегматично подлетая к ним, с него капала вода и грязь, и он излучал радость. – Вообще-то, директор как раз думал, что вы поможете нам избежать этого.

– Он молодец, – сказал Джордж. – Теперь я страшно хочу чаю.

– Что? – сказала Богданова, поворачиваясь к ним. Её короткие седые волосы были растрёпаны, а рукоятки и крепления метлы были сменены – судя по всему, полёт был жёсткий. Но она улыбалась.

– Этот простит нас… – пожал плечами Фред.

– …когда отмоется в туалете, – закончил Джордж.

Как выяснилось, лысый мужчина был никто иной, как Лев Курагин собственной персоной, тот самый, который отправлял из города ящики по воздуху. Лев использовал подставные компании-однодневки для покупки серьёзного вооружения через своих старых армейских товарищей. Он с радостью был готов продать ящики с оружием и боеприпасами любому доверенному покупателю, но обнаружил, что фронт национального освобождения Огадена предлагает самую высокую цену. Оказалось, что фронт готов давать взятки, чтобы Лев доставлял оружие другим вооружённым группировкам Эфиопии, особенно после того как выборы тысяча девятьсот девяносто пятого года лишили ФНОО власти. Нестабильность в стране служила жестокому политическому меньшинству, пытающемуся снова подмять под себя власть.

Лев даже знал источник их денег: с помощью махинаций изымались огромные средства, предназначающиеся для расширения Всемирного банка на территории Калуба, а ещё было пять богатых спонсоров из Каира. И Лев был крайне счастлив назвать им имена, адреса и выделенные номера.

Удивительная штука этот Веритасерум.

После того, как Шичинин и Богданова оставили Курагина на окраине города, создав ему новые воспоминания, объясняющие пропавшую ночь и утро – и несколько, чтобы убедиться, что его отношение к продаже оружия изменится – они приготовились вернуться домой, аппарировав в Волгоград к местному Домовому. Они подготовили хорошую историю для сонного мужчины с несуразными усами, но он так же равнодушно поставил штампы в их документах, как и когда они прибыли.

Фред достал портключ, ведущий в вестибюль Министерства, и поднял его. Он выглядел как обломок детской пластиковой линейки, согласуясь с принципом, что портключ должен быть абсолютно непримечательным (или даже отталкивающим) для беглого магловского взгляда.

– Ну что ж… – сказал он.

– …было весело, – сказал Джордж.

– Надеюсь, это было не слишком скучно для вас, мадам Богданова, – сказал Невилл, тоже прикасаясь к портключу.

– Вообще-то, должна признать, было… довольно увлекательно, джентльмены. Гораздо более занятно, чем моя текущая работа, даже несмотря на то, что цели были глупее, – русская ведьма снова улыбнулась и положила свои руки на их.

Джордж и Фред переглянулись.

– Знаете, есть пять египтян, которые обеспечивают деньгами очень плохие организации, – сказал Джордж.

– Скорее всего, следующее, что мы сделаем – отправимся за ними. Нам нужен кто-то, кто говорит на арабском, – сказал Фред.

– А я предвижу множество интересных философских бесед… – расплылся в улыбке Невилл. – Как насчёт этого?

Богданова вздохнула и пожала плечами.

– Почему бы и нет? – она положила руку на портключ и подалась вперёд, приблизившись к лицу Фреда и глядя ему прямо в глаза. – Как-никак, я знаю место в Каире, где подают отличное филе из маглов.

Фред открыл рот, чтобы что-то сказать, но она сломала портключ, и все четверо исчезли.

19. Гхолы[143]

– Иннервейт. Иннервейт.

Лоуренс Бредвиан и Аннабет Данкгезанг рухнули в кресла позади них, когда их оцепеневшие тела расслабились.

– Передохните секунду, дети, – сказал Гарри со своего места за столом для переговоров. – Вы в Тауэре, но с вами всё в порядке. Вас просто оглушили.

Он взглянул на них, а затем продолжил читать лежащую перед ним книгу. Он медленно перевернул страницу, свободной рукой играя с кончиком хвоста, завивающегося на его плече. Аврор Кванон, стоя поодаль и убрав палочку, наблюдала за учениками со стороны.

– Вы нормально себя чувствуете, мистер Бредвиан?

Мальчик кивнул. Он был спортивного телосложения, с острыми чертами лица… Возможно, средневосточные корни? Его глаза были ярко-карими, а коротко стриженные чёрные волосы кудрявились на голове. Гарри вспомнил, что мать мальчика была родом из Савада.

– А вы, мисс…? – Гарри перевёл взгляд на второго ученика. Маленькая темнокожая девочка с короткими дредами казалась очень спокойной.

Прочистив горло, она чётко произнесла:

– Аннабет Данкгезанг.

– Что ж, мистер Бредвиан… мисс Данкгезанг… Я Декан Научной Программы Хогвартса, Гарри Поттер-Эванс-Веррес. Кажется, раньше нам не приходилось встречаться. – Сказал Гарри, опуская глаза в книгу. Он слышал, как Лоуренс затаил дыхание от такого вступления. Гарри снова поднял глаза.

– Вы доставили сюда своего однокурсника… Сэмюеля Меровени-Боулса.

Лоуренс кивнул, собираясь с духом. Он обеспокоенно приподнял брови, а его губы сжались.

– Да, сэр. Он упал после ПроВера [144], и… Это был ужас, сэр. Не думаю, что мы смогли бы… Нет, мадам Помфри, конечно, замечательная, но, как поётся в песне: «При сомненьях без запинки жезл сломай на половинки». – Мальчик процитировал песенку, которую Тауэр несколько лет назад использовал для рекламы. – С Сэмми всё в порядке?

– О, да, – Гарри пристально посмотрел на детей, переворачивая очередную страницу книги, и добавил: – Вообще-то, он уже в своей кровати в башне Когтеврана.

Он видел, как желваки на скулах мальчика заиграли, когда тот сжал челюсть. Аннабет справлялась лучше, но её глаза округлились, несмотря на все попытки самоконтроля.

– Вам, наверное, интересно, почему я решил с вами поговорить, Лоуренс и Аннабет. В действительности, повод довольно досадный… Час назад до моего сведения дошло, что вы оказали мне хорошую услугу в прошлом году, а я вас не поблагодарил. Конечно, я бы сделал это раньше, если бы знал, – говоря это, Гарри повернул голову, и его хвост сполз, скрываясь за спиной.

– Тем не менее, сперва я хочу задать вам один вопрос.

– Конечно, сэр, – сказала Аннабет.

– Что ж, тогда… Полагаю, для начала скажу, что я не верю в жестокость, так что раскроем все карты сейчас: вас поймали. С поличным. Вы разоблачены. Слишком часто, обретая даже небольшую власть надо мной, например, скрывая нужную мне информацию, люди начинали играть со мной, поэтому я этого очень не люблю. Так что лучше узнать всё и сразу. Подумайте немного и решите, верите ли вы мне.

Гарри вернулся к книге и продолжал чтение, пока секунды тянулись, нагнетая обстановку. Минуту спустя он, наконец, поднял глаза. Ученики тихо сидели, положив руки на колени. Лоуренс, казалось, пытался сглотнуть пересохшим горлом.

– Должен признаться, что очень скоро вы почувствуете себя крайне глупо. Прошу прощения за это, – произнёс Гарри. – Но прежде, чем перейти к этому, мой вопрос: почему, во имя Мерлина, вы решили, что покалечить своего однокурсника до полусмерти, только чтобы добиться своего – это нормально? – Он замолчал, задумчиво цокая языком. – Или может: почему вы решили, что я посчитаю, что это нормально? Осознавали ли вы, что всё может пойти не по плану? Неужели вы ни на секунду не задумались о возможных последствиях?

– Не уверен, что понимаю, о чём вы, сэр, – встревоженно ответил Лоуренс. На втором слове его голос сорвался.

С твоей стороны благоразумно не пытаться изобразить спокойствие или негодование, малыш Ларри. Ведь невинный ученик на твоём месте испытывал бы замешательство. Возможно, причина в том, что люди так переживают за совершённые ими действия, что ложное обвинение абсолютно сбивает их с толку.

– Аврор Кванон, скольким пациентам сейчас требуется мое внимание в клинике? – спросил Гарри, поворачиваясь к ней и опуская подбородок на руку.

Кванон запустила руку в карман и достала оттуда точно такие же маленькие коричневые счёты, как те, что лежали на столе. Секунду она сверялась с ними.

– Четверо, сэр. В Приёмной и на лечении тоже не очень много. Тихий день.

Гарри повернулся и ещё раз пристально посмотрел на учеников. У Аннабет чуть приоткрылся рот, а Лоуренс выглядел болезненно, будто его пнули в живот. Гарри дополнил впечатление, подвинув к ним один из пергаментов, лежащих на столе, с расшифрованным – и очевидно поддельным – сообщением.

ч а ш и н е д о с т а т о ч н о н у ж н о р а с ш и р и т ь н а ш у к о л л е к ц и ю с ч и т а ю ч т о в т а у э р е д е р ж а т м н о ж е с т в о п р е д м е т о в в е л и к о й с и л ы п о д г о т о в ь п л а н о к о т о р о м м ы г о в о р и л и с в я ж е м с я ч е р е з с ч ё т ы

Счёты использовались в клинике для отслеживания потока пациентов. Гарри выждал мгновение, чтобы до пары дошёл масштаб их ошибки.

– Некоторые ваши идеи были довольно остроумными. Тактика была ловкой, в то время как стратегия не имела смысла, – продолжил Гарри. – Вы действовали при дефиците информации, и знали об этом, и, тем не менее, решили это игнорировать.

– Но если счёты используются для… – сказала Аннабет, наморщив лоб. Наблюдая, как её мысли развиваются, Гарри гадал, похож ли её внутренний диалог на то, как он мысленно разговаривал сам с собой в детстве… Ум и новаторство, ограниченные миром размером с аквариум, неспособность постичь узость своего восприятия и опыта. Когда вы видите лишь несколько подвижных элементов, механизм мира кажется таким простым и лёгким в обращении. Он помнил парализующий ужас, охвативший его, когда ему пришлось увидеть машину мироздания во всей её сложности и опасности.

– Я вижу, вы понимаете, – сказал Гарри. Лоуренс явственно пожелтел, но всё ещё выглядел больше сбитым с толку, чем напуганным. Медленнее схватывает. Гарри обратился к Аннабет, которая, по всей видимости, была мозгом операции (если можно так выразиться) и лидером их дуэта. – Итак, похоже, вы пытались убить Сэмми, с которым у вас в прошлом были конфликты. Вы находились под действием оглушающего проклятия около пяти часов, так что у меня было время поговорить с вашей жертвой, вашим директором и директором Диггори из ДМП.

Гарри захлопнул книгу немного сильнее, чем было нужно.

– В вашем возрасте меня крайне оскорбляло, что никто не снисходил до того, чтобы иметь дело со мной лично, пока я сам не добивался этого. Поэтому позвольте мне говорить прямо: вы даже не способны пока осознать масштаб совершённого вами идиотизма. Несмотря на то, что ваш план был крайне ненадёжным, вы решили, что будет умно с его помощью подставить однокурсника – мальчика, невольно втянутого в тёмные дела его семьи, его братьев отчислили за их действия, однако сам он не сделал ничего плохого.

Гарри встал, опершись руками на стол, и теперь смотрел на двух учеников своими холодными зелёными глазами сверху вниз.

– Вы называете себя «Серебряными слизеринцами», но я задаюсь вопросом, представляет ли эта маленькая фракция из себя хоть что-то в отсутствие Драко. Однажды он сказал мне, что всё дело в чистоте истины – он осознал, что нет ничего важнее истины, даже когда строишь интриги, ибо, если ты не знаешь правды о мире, ты не можешь влиять на него, какими бы невероятно эффективными ни были твои планы. Вот почему важна и инструментальная рациональность – действовать, исходя из истины, – и эпистемическая рациональность – знать, что есть истина. И то, и другое необходимо, если вы хотите, чтобы всё происходило так, как нужно вам.

Лоуренс наконец совладал с собой. Гарри почти чувствовал, как тот пытается подавить тошноту и найти выход. Мальчик выпрямился в кресле, поднял подбородок и сказал:

– Но именно по этой причине мы и действовали… Мы знали правду, и действовали в соответствии с ней. Меровени-Боулс плохие, и…

– И вы хотели, чтобы ваш враг был наказан за что-нибудь, раз его не наказали за то, что он сделал. Так что же он в действительности сделал, мистер Бредвиан? – голос Гарри был теперь таким же холодным, как его глаза.

– Он и его семья пытались убить Турма, только потому, что стыдились поступков своего отца – стыдились своего брата-полукровки. Они пытались убить его, – сказал Лоуренс. Мальчик начал вставать со своего места, негодование придавало ему уверенности, – В Хогвартсе они крали ингредиенты для зелий из кладовых и оранжерей профессора Слизнорта и снабжали Лохматого Рункроуна и его эйфорическую сеть в Лютном переулке! Они пытались украсть Чашу Хельги Пуффендуй из поместья Смитов – и это было бы плохим поступком, даже если бы его совершили вы, сэр! Ещё Сэмми пытался убить меня на дуэли, когда мы с Аннабет остановили Меровени-Боулсов! Его брата и сестру отчислили, а он вышел сухим из воды только потому, что те взяли всю вину на себя! – Теперь Лоуренс стоял в полный рост, и Гарри пришлось выпрямиться и перестать облокачиваться на стол, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Возможно, ему стоит сделать себя выше. Аврор Кванон освободила поле зрения, сместившись в сторону, и достала палочку, однако держала её опущенной.

Лоуренс был разгневан до крайней степени, и как щитом отгораживался злостью от потрясения и страха. Ясные мальчишеские глаза сузились от ярости. Он вскинул руку и ткнул пальцем в сторону Гарри.

– И Сэмми никак не мог умереть, потому что я ждал внизу лестницы, чтобы поймать его с помощью Вингардиум Левиоса. Никто не видел этого, но Веритасерум может подтвердить мои слова. – Он опустил руку. – Я замедлил его падение и спас его жизнь. Но он должен был заплатить за то, что сделал. Я лишь восстановил справедливость.

– Сэмюель Меровени-Боулс происходит из неприятной семьи, но сам он, насколько мне известно, просто всюду таскался следом за старшими братом и сестрой, и его время от времени запугивали, чтобы он помогал. Допрос под Веритасерумом показал, что он лишь напуганный мальчишка из плохой семьи, который пытается выпутаться из всего этого… Совсем иная картина, если сравнивать с тем, что вы рисуете в оправдание своих действий. Этот ребёнок не заслужил жестокого избиения, не заслужил испытать, каково это – быть при смерти, даже если вам удалось остановиться за момент до казни. – Гарри смотрел на Лоуренса с холодным презрением. Аннабет согнулась, спрятав лицо в ладони, и тихо заплакала. – Вам крайне необходимо научиться проигрывать… Так вышло, что мне пришлось однажды выучить этот урок, но в данный момент у меня нет времени преподать его вам.

Гарри отодвинул кресло и прошёл к краю стола, где лежали палочки учеников. Он взял в руку палочку Лоуренса и поднял взгляд на её владельца.

– К счастью для вас, Приори Инкантатем подтвердило, что вы замедлили ужасное падение, спровоцированное вами. Также выяснилось, к ещё большему счастью, что необратимого вреда нанесено не было. Сэмми ничего не будет помнить. А вы – пара преступников, к тому же идиоты. Устроив самосуд, вы жестоко расправились с мальчиком, вы были уверены в том, что он виновен, хотя у вас не было никаких доказательств – лебединая песня многих убийц, мнящих себя настоящими героями или невинными жертвами.

Лоуренс осел в своё кресло, от его напускной храбрости не осталось и следа. Он уставился перед собой, и Гарри знал, что в своей голове он представляет весь ужас грядущих последствий.

– Вы оказались злодеями и недоумками. Вы опозорили ваши семьи, ваш факультет и то, чем сейчас являются Серебряные слизеринцы, помимо престижного сообщества. Я хочу, чтобы вы поняли это, Лоуренс и Аннабет. Это понимание понадобится вам там, куда вы отправитесь. Вам понадобится этот урок, чтобы стать сильными.

Аннабет зарыдала ещё сильнее, её плечи дрожали, Лоуренс ссутулился в кресле, впившись руками в подлокотники. Казалось, он вот-вот расплачется. Гарри ждал. Не ради жестокости, а потому что он по личному опыту знал, как сложно изменить то, чем ты являешься. Им нужно было сидеть так долго, чтобы желчь поднялась в горле, чтобы глаза горели от слёз, чтобы ясно представить, как будущее сгорает… И им нужно знать, что их не сдерживают.

Гарри знал, что это очень непросто – осознать, что ты всё это время не был героем, что ты был никчёмным злодеем, глупым, запутавшимся в своих преступлениях, ты бравировал мнимой справедливостью, что даже хуже, чем быть откровенно злым. Пусть представят слёзы матерей, которые их ждут, горькое презрение директора МакГонагалл, высокие стены тюрьмы Говарда.

– Вам понадобится этот урок, потому что вы поможете мне кое с чем, – сказал Гарри. – Мир сейчас быстро меняется, и множество очень умных людей убеждали меня в том, что моя старая стратегия не работает… Так что вы поможете мне с новой.

Участник ограничивает выбор партнёра путём накладывания ограничения на своё собственное поведение, писал Шеллинг в своей Стратегии конфликта. Цель состоит в том, чтобы установить способ поведения (включая реакции, обусловленные поведением другого), который ставит перед другим игроком простую задачу максимизации, решение которой оптимально для первого, убедительно сообщить об этом другому игроку и разрушить его возможности сделать то же самое.

Другими словами, если стратегически ограничить возможные действия противника до предпочтительных, ему придётся или позволить вам беспрепятственно двигаться к цели, или встать у вас на пути выбранным вами же способом, поскольку ограничивая собственные возможные реакции, вы ограничиваете его возможность провоцировать вас на нежелательные действия.

– Лоуренс и Аннабет, вы присоединитесь к Благородным, – сказал Гарри. Он опустил палочку Лоуренса на стол. – Именно вы помогли моим людям обнаружить, где хранится Чаша Хельги Пуффендуй, спрятанная после её смерти в доме Хепзибы Смит, так что я знаю, что от вас может быть толк. И, вероятно, теперь вы осознали свою слабость в построении стратегий. Возможно, со временем вы даже сможете понять ценность жизни и цену боли, а также то, почему я посвятил своё существование тому, чтобы сохранять первое и не допускать второго.

– Мы не можем быть шпионами, – слабо ответил Лоуренс. Повернувшись, он уставился на Гарри. – Мне всего пятнадцать.

– У меня есть хорошая причина считать, что в данном случае ваш возраст поможет сделать из вас превосходных шпионов, мистер Бредвиан. У меня в голове есть план по улучшению мира или, по крайней мере, его небольшой части, и вы абсолютно необходимая его составляющая. – сказав это, Декан Научной Программы вернулся на своё место за столом, где лежала недочитанная книга.

– Я дам вам инструкции, с чего стоит начать. Боюсь, первое время встреч не предвидится, тем не менее, на связи с вами будет Пип. – Гарри взял книгу и открыл на странице, где остановился. – Само собой, это не просьба. Я не представляю, как мой маленький план сработает без вас, а вы за вашу дикую глупость и жестокость должны мне огромную услугу. – Он опустил глаза и возобновил чтение. – Если вас это утешит, думаю, однажды вы всё поймёте. Всего доброго.

Кванон прошла вперёд, жестом показывая Лоуренсу, чтобы он встал. Мальчик поднялся так медленно и робко, словно боясь что-то сломать. Он осторожно взял Аннабет под локоть и помог ей подняться. Та не переставала плакать, пряча лицо в ладони. Аврор проводила детей из комнаты, задержавшись только, чтобы забрать их палочки.

20. Репродукция в миниатюре

Город Ипсвич часто претендует на звание старейшего города Британии, ведь известно, что община непрерывно существовала с начала седьмого века. Волшебный мир знает об этом больше: по их данным, старейшей общиной Британии является Косой переулок, существующий с четвертого века до рождества Христова, когда он состоял лишь из одинокой хижины, построенной греческим волшебником, скитальцем, который оставил своё вековое путешествие в поисках легендарного Кубка Полуночи, чтобы создать дом в этих далёких диких землях. С тех пор Косой переулок существовал в той или иной форме, по мере необходимости перестраивая дома и магазины. Отдавая должное такой древности, Мерлин заложил краеугольный камень Визенгамота и стал главой магического мира именно в Лондоне. Возможно, ещё таким образом он отдавал дань памяти древним грекам, которые впервые принесли палочки и высшую магию в Британию, хотя он об этом не упоминал.

И всё же, Тир на Ног[145] древнее.

Хотя, говоря откровенно, теперь это не так важно. Тир на Ног был соткан из кошмара, и до того, как Ελαολογος[146] отправился на поиски Кубка Полуночи, и к десятому веку, когда Кубок был сломан – будь проклят тот, кто разрушил эту драгоценную чашу! – ужасные земли Тир на Ног оказались оставлены Туатом [147] и тёмными феями, и ни одно существо уже не называло его домом.

Невзирая ни на что, это место продолжало существовать. Оно было создано из кошмаров безымянных морских чудовищ, неведомых ни человеку, ни волшебнику, созданий, недвижимо лежащих на дне, дышащих солью и не умирающих, и Тир на Ног будет жить вместе с ними.

Неудивительно, что в нашем мире, наполненном возможностями и противоречиями, существуют подобные места, затерянные и забытые. Мерлин позаботился об этом в день, когда он наложил свой Запрет, чтобы сковать честолюбие волшебников. Сущность заклинания или ритуала должна переходить от одного живого разума к другому, таким образом каждое поколение мельчает – лишь трюки и слабые заклинания, способные высушить ваши ботинки или починить очки, могут накапливаться, но только самые могущественные и отважные будут способны овладеть величайшим мастерством, и у них будут все причины пользоваться этим преимуществом, пока они не умрут и их секреты не будут утеряны. Мерлин намеревался ограничить масштаб потенциальных катастроф – он усвоил урок атлантов, хотя даже в его время это было легендой. Пусть волшебные палочки со временем превратятся в прутики… ибо тогда хотя бы останутся прутики.

Как Зеира писал в Мидраше[148] много лет назад: «Если первые ученики были подобны сыновьям ангелов, то мы лишь люди; если же они были подобны людям, то мы лишь ослы».

Но хватит этих мелочей из прошлого: сейчас в Тир на Ног были гости. Три фигуры стояли на берегу озера зубов, у края чёрных холмов. Возможно, они были единственными и последними людьми, кто знал о существовании этого кошмарного места и о том, как попасть сюда, хотя Туат мог бы разозлиться, узнав, что теперь оно превратилось в нечто вроде комнаты для переговоров, выбранное из-за того, что оно пронизывает физическое пространство, и сюда можно легко попасть из любой точки планеты. Для ритуала нужны всего лишь кошмар спящего ребенка и глаз мертвеца – и то, и другое легко заполучить, если вы неразборчивы в средствах.

Три фигуры выглядели объёмными и плотными, но, в то же время, представляли собой бесполые чёрные тени, находящиеся в постоянном движении. Тени были непередаваемо сложными: если бы вы начали рассматривать любую часть чернильного дыма, клубящегося и извивающегося тёмными нитями, очерчивая три фигуры, вы бы увидели внутри меньшие фигуры, состоящие из ещё меньших фигур, бесконечно разделяющихся на фракталы.

Тройка разговаривала на диалекте нормандско-французского языка, который сейчас полностью вымер.

– Американка полностью провалилась… Мои слова сбылись, – начала первая фигура без приветствия или вступления.

– Да. Вероятно, мы поторопились, – спокойно согласилась вторая фигура.

– Сам гамбит не был ошибочным. Проблема в ловушке, которая должна была обеспечить безопасность наших сил, защищать их от вторжения, пока Тинегар не нашла бы возможность разрушить Тауэр, – возразила третья фигура. – Идея была излишне сложной – «мельница» больше подходит для шахматного поля, чем для паба.

Первая фигура холодно ответила:

– Zwickmühle[149] была безупречной, Нелл. Каждый ход открывал новую уязвимость, но фигура должна быть способна окончить…

– Хватит метафор! – резко оборвала Нелл, третья фигура. – Не каждую ситуацию можно рассматривать как шахматную партию.

– Мне неизвестно ничего, что превзошло бы многогранность игры королей. Всё, должным образом понятое, аккуратно помещается в её рамки, – спокойно ответила первая фигура, наполняя свой голос величием. – И шахматы обнажают мысли более слабого игрока. Шестьдесят лет назад игра школьника выдала его глубочайшие пороки и чрезвычайную коварность, и послужила поводом передать Слово Первого Заклинателя временному правителю Британии. Как не страшно тебе забыть об этом, дитя.

– Воистину, в настоящую эпоху это, скорее, забава для школьников, и для маглов, которые её нагло скопировали, – язвительно сказала Нелл тоном, абсолютно неподобающим древней могущественной ведьме. Хотя было бы ошибкой полагать, что великие никогда не вздорят. – Увы, ладья, на которую мы рассчитывали, не сыграла, но вам следует найти утешение в мыслях об американском коне.

– Это бесполезно, – промолвила вторая фигура. Две других замолчали, продолжая пристально смотреть друг на друга и излучая всю неприязнь, какую только мог выразить язык тела нечеловеческой тени.

Вторая фигура наклонилась, змеевидные тени при этом заклубились внутри её чётких границ, и подняла один из зубов, перекатывающихся в спокойных волнах у берега. Она долго и молчаливо изучала клык в своей руке, никто не нарушал тишины.

Наконец, вторая фигура сказала:

– Магия сохраняется. Даже хуже, теперь она снова набирает силу: проклятье образованности усилилось за счет магловской философии. Мы на волосок от уничтожения. Я не желаю веками одиноко скитаться по каменным пустошам – или иной, ещё худшей судьбы, которую готовит будущее.

Остальные двое стояли в беспокойных чувствах, раздумывая, услышали ли они в этом видении гибели угрозу для себя.

– Мы должны определиться с инструментами, – продолжила вторая фигура. – Тинегар больше не на той позиции, где она могла бы быть полезна. Пусть остаётся в Париже. Нам следует выбирать с умом – в отличие от прочих, Тауэр каким-то образом ускользает от нашего взора.

– Да, – сказала Нелл. – Мы используем её когда-нибудь позже. Дюжина тех, кого она склонила на свою сторону, уже прошли очищение.

– Тогда гоблины? – предложила первая фигура. – Наша монета для них бесценна – мечта двадцати поколений. У нас есть всё, что нужно для глаз и ушей, но мы можем купить преданность их городов оптом словно клафтер древесины[150].

– Я думаю, уже есть готовый инструмент, – сказала вторая фигура. – Подготовленный самим Тауэром и лишь ожидающий нашей руки.

Последовало молчание, пока все трое обдумывали предложение, не сомневаясь насчёт того, что имела в виду вторая фигура.

– О, да, – согласилась Нелл. – Решение радует своей иронией. Всегда приятно найти поэтичность в плане.

– Да, хороший ход, – одобрительно сказала первая фигура.

– Мы рассмотрим предложение, – сказала вторая фигура. – Всего хорошего.

Три фигуры не обменялись ни словом, ни прощанием, а просто исчезли оттуда, где стояли. Формирующие их тени закружились и рассеялись, соскальзывая в свои фрактальные глубины, словно тёмный, как ночь, уроборос.

Тир на Ног продолжал стоять.

Гермиона Джин Грейнджер играла в футбол. Она довольно неплохо справлялась, к радости и удивлению двух сотен аргентинских ведьм и волшебников, которые хотели познакомить её с игрой. Она была почти так же хороша на вчерашнем матче по квиддичу, хотя вынуждена была признаться себе, что просто не очень умело летала. Однако её зрительно-моторная координация, рефлексы и выносливость делали её прекрасным вратарём.

И, конечно же, думала она, скорее всего, они не очень заинтересованы обыграть меня.

Она ускорилась, зарываясь ботинками в дёрн, и оглушительно ударила по приближающемуся мячу, звук кожаного удара эхом отразился от трибун. Мяч пролетел высоко в воздухе и приземлился в углу на противоположном конце поля. Защитник (вроде правильно? да) бросился к мячу, в то время как команда Гермионы продавливала нападение, чтобы изолировать его от остальных защитников. Однако, он успел сделать пас вратарю, и тот быстрым ударом увёл мяч из опасной зоны.

Циники говорят, что люди хотят увидеть, как умирает легенда. Она не была уверена, насколько это соответствует действительности – хотя, может, и соответствует, если причина в том, что люди любят наблюдать за провалом, неожиданно оправдывающим их собственные неудачи. «Их радует контраст», – писал когда-то Курт Воннегут[151]. – «Порядок событий их не интересует. Перевороты – вот что они обожают» (страница 252 в Сиренах Титана, автоматически дополнил её мозг).

Но, даже если циники были правы, здесь, в Южной Америке, никому не хотелось разрушить таинственность Богини и её легенды. Казалось, они просто хотели быть ближе к ней.

Справа приближался полузащитник, и Гермиона побежала к нему. Она улыбнулась, когда небольшая толпа неразборчиво, но одобрительно закричала. Увеличивая скорость, она подняла руку в признательности.

Она не осознавала раньше, что футболисты всё время бегают. Официальный представитель из Departamento de Deporte y Juegos Mágicos[152] дал ей вчера руководство по игре, но оно было коротким и переводным, и Гермиона подозревала, что даже сам представитель лишь приблизительно понимает, как проходит игра. В руководстве было не очень много новой информации для маглорождённого, но и она, и официальный представитель, похоже, упустили некоторые очевидные вещи… например то, насколько важна выносливость. Через час большинство игроков уже были заменены – похоже, правила немного ослабили, поскольку ей казалось, что в магловских матчах не разрешено так много замен – но даже новые игроки выглядели уставшими.

А Гермиона не устала. Она бегала, бегала и бегала.

Полузащитник сделал некий финт ногами, казалось, что он бежал с мячом в одну сторону, но он пнул его в другую, и Гермиона совершенно пропустила удар. Полузащитник ускорился и попытался оторваться, уводя мяч и оглядываясь в поисках того, кому можно сделать пас, но она резко развернулась и настигла его. Толпа снова закричала, и Гермиона рассмеялась.

Оказалось, что спорт – это весело. Как глупо.

Игра окончилась победой её команды с небольшим перевесом счёта, 2:1. Очень продуманный результат, размышляла она позже, вытираясь полотенцем в раздевалке. Сохраняет достоинство каждого, но при этом обеспечивает зрелище.

И довольно обличительное зрелище, надо сказать, подумала она. Может, вся эта ерунда с «Día Muggle»[153] придумана лишь для того, чтобы вытащить её из мантии и одеть в открытые футбольные шорты? Ей стоит узнать мнение Эстер и Сьюзи… и ещё посмотреть на сегодняшние изображения. Ей нужно поддерживать свой имидж, подражающий королеве Елизавете, в котором обязательно должно быть немного ханжества.

Гермиона аккуратно свернула полотенце и положила его на соседнюю скамью, надела бельё и облачилась в один из двух своих нарядов, которые она обычно носила в подобных поездках. Он состоял из простых чёрных штанов и шёлковой блузы под мантией травяного цвета. Он хорошо подходил к цвету её лица, и зелёный гармонировал с цветом глаз «Гарри» в тех случаях, когда её сопровождал один из его двойников.

Хотя я не планировала этого в ближайшее время, подумала она. Впервые за долгие годы, у неё не было запланировано поездок доброй воли. Когда она уедет отсюда, будет Бостон, а потом… ну, она рассчитывала провести немного времени с родителями, а потом немного поработать в Секторе Совершенствования или в Раскрытии Расширений в Тауэре. Ещё ей нужно будет съездить в Повис, чтобы провести немного времени с бедным Никитой, который только начал адаптироваться.

Гермиона переживала, что изменение личности слишком подкосит мужчину, который и так был на грани весь прошлый месяц. Она не считала, что он снова впадёт в кататонию, в которой находился первые две недели после освобождения, но изменение лица и имени могло серьёзно ударить по хрупкому чувству самоосознания, которое он только начал вырабатывать.

К её радости, Никита, похоже, принял свою новую личность с именем Никита Фока. Он быстро изучал английский и каждый день пробовал какое-нибудь новое занятие. Несколько раз, как ей вчера сказала Тонкс, он даже спал целую ночь.

– Гермиона? – в раздевалку зашла Эстер. Комната была огромной и могла вместить полную команду магловских игроков и их помощников; голос Возвращённой ведьмы раздавался эхом в пустом помещении.

– Я здесь, – сказала Гермиона, сидя на скамейке и натягивая носки. – Одеваюсь.

Эстер стояла на страже снаружи. Она подошла, осторожно и шумно. Гермиона улыбнулась про себя, обуваясь; Эстер пыталась быть деликатной, на случай если Гермиона ещё не одета. Она туго затянула шнурки – на ней были неудобные лакированные деловые ботинки с острыми носами – и обошла ряд ящиков, чтобы встретить американку. – Привет. Всё в порядке?

– Да, – ответила Эстер. – Просто хотела сказать, «Asistente Junior» министра сообщил, что сегодня будет какой-то особый мясной ужин.

Эстер выглядела уставшей. Её тёмно-русые короткие волосы были грязными, а глаза, которые всегда казались пустыми, теперь из-за тёмных кругов под ними выглядели впалыми. Гермиона внезапно ощутила волну досады… Ей следует отправить Эстер обратно в Повис и немного отдохнуть. Предоставленная самой себе, она изматывает себя во время таких поездок, весь день оставаясь сверхбдительной. Гермиона действительно считала раньше, что это впечатлит Аластора, но тот лишь резко сказал, что Гермиона «оправдывает усилия» (но позже добавил, что ей стоит быть осторожнее и не путать преданность с эффективностью). Это было очень мило, особенно учитывая, что в тот момент Аластор выглядел как подросток-беспризорница.

– Спасибо. Попроси Сьюзи поговорить с ним и разобраться с этим, ладно? – кивнула Гермиона. Эстер отошла на несколько шагов и достала из кошеля пузырефон, чтобы связаться со своей коллегой. Сьюзи прекрасно умела решать мясные проблемы, никого при этом не обижая. Нехорошо выставлять напоказ различия, которые могут показаться подозрительными, чуждыми или демонстрировать надменность – неожиданно много людей взбудоражилось, когда оказалось, что Богиня была вегетарианкой.

Гермиона подошла к зеркалу с раковиной и осмотрела себя.

– Расчёска, – сказала она кошелю, а затем потратила несколько минут, приводя волосы в порядок. Через некоторое время Эстер вернулась, но ничего не сказала. Видимо, остальные не возражали поменяться сменой.

– Сегодня вечером мы отправляемся в Бостон, Эстер, – сказала Гермиона, заканчивая с волосами. Грива её каштановых волос, наконец, улеглась, но, как и всегда, норовила прийти в беспорядок. – Я считаю, вам с Шарлевуа следует вернуться в Повис и увидеться с каппадокийцами – я всё ещё сильно переживаю за Никиту, – сказала Гермиона. – Хиори, Джесси и Саймон могут обеспечить безопасность в Бостоне, а ты, Шарлевуа и Тонкс разберётесь с делами дома. – Ург был в Ирландии, встречался с городскими властями Кёрда. Если Богиня и Тауэр собираются разделиться на международной сцене, Гермиона хотела быть уверенной, что у неё есть свои линии связи с важными группами.

Эстер подчинилась без недовольства или облегчения, отреагировав на просьбу так спокойно, словно ей просто сообщили время суток.

– Хорошо. – Через мгновение она нерешительно добавила, – Вообще-то… – Она замолчала, и Гермиона удивлённо повернулась к ней.

– Что такое? – спросила Гермиона.

– Ну… может быть, Тонкс сможет пару дней последить за всем сама? Мы с Шарлевуа хотели бы посмотреть на дома в Годриковой Лощине, если можно? – Эстер закусила нижнюю губу. И просьба, и проявление волнения были необычными.

– Ах, ну конечно! – сказала Гермиона. Она широко улыбнулась, несмотря на удивление, и сделала шаг к ведьме, чтобы её обнять. Та ответила крепкими и теплыми объятиями.

Они обретают себя… вырастают и встают на ноги, подумала она, и почувствовала гордость и счастье от того, как далеко продвинулись Возвращённые. Раны никогда не заживут полностью, но каждый новый месяц дарит новую причину радоваться спасению из ада.

Гермиона читала литературу про то, как нездоровая идеализация вытесняет настоящие отношения и связи с обществом. А сейчас наблюдала потрясающий поворот событий – по правде говоря, гораздо более здоровый и чудесный прогресс, чем Гермиона могла мечтать. Это значило, что существовала серьёзная надежда на то, что в ближайшем будущем люди, сильно пострадавшие от дементоров, смогут полностью вылечиться от своей разрушительной болезни: чудовищной комбинации посттравматического стрессового расстройства и амнезии.

Гермиона подалась назад и недоумённо спросила:

– Вы так долго обдумывали это?

– Нет, – покачала головой Эстер, отводя глаза на ничем не примечательную стену. Тем не менее, на её розовых губах играла лёгкая улыбка, явно выражающая радость. – Но, кажется, пришло время. Мы много лет прожили в Повисе. Мы готовы.

Гермиона поймала взгляд Эстер, хотя та избегала этого, и вложила все свои чувства в слова:

– Я так рада за вас. Вы всегда-привсегда найдёте приют у меня… но я так рада за вас.

Мир менялся, и это было так чудесно.

– … и она залилась краской и стала такой же розовой, как её ужасный наряд, – сказал Гарри и разразился хохотом. Чёрная шкатулка рассмеялась вместе с ним.

Голос шкатулки не походил ни на сухой глубокий голос опасного профессора Квиррелла, ни на высокое шипение коварного лорда Волдеморта. Это был абсолютно обычный и неприметный мужской голос, порождаемый магией, с чёткими ударениями и интонацией, но абсолютно без характера. Гарри привык ассоциировать этот голос с новым Волдемортом – Волдемортом, которого он с большим рвением пытался склонить к случайной добродетели. Для этого у него находилось не так много времени, – в лучшем случае, по часу за пару дней – но Гарри мог позволить себе медлительность. Он полагал, что перевоспитание социопатичного монстра может занять примерно столетие. Спешить некуда.

– Она, наверное, на всю жизнь запомнит наш первый ханипот[154] для вербовки, того парня из Материальных Методов, – сказал Гарри. Волдеморт наверняка не знал этого сленга, но Гарри не стал объяснять. Значение было очевидным, и он мог положиться на Волдеморта, который всё поймёт без разжёвывания. Как же мало людей были способны на это, даже спустя столько лет!

– Она не славится своей проницательностью, – сказал Волдеморт. Он сменил тон с весёлого на чуть более серьёзный и предупреждающе произнёс, – Однако вам не стоит слишком уж радоваться игре на этом уровне, если вы не уверены, что побеждаете на более высоком. Без сомнений, мистер Малфой работает над внедрением в вашу организацию менее нелепых и явных агентов, хотя вы и пытаетесь применить такую же тактику. Стоит подозревать как минимум три уровня внедрения: явный агент, менее явный агент, который может со временем добиться цели, и третий агент, чьё внедрение может осуществиться с помощью раскрытия второго агента. Мистер Малфой наверняка научился этой действенной технике и будет использовать её вкупе с другими инициативами.

Волдеморт не сказал ни слова о том, где Драко мог научиться этому, Гарри тоже молчал. Они оба знали, и это было несколько неловко.

– Да, – беспечно согласился Гарри. – Но я думаю, что бы он ни делал в этом направлении, всё будет нормально.

Он не стал вдаваться в детали. Не для того, чтобы показаться сдержанным или таинственным, просто это само собой разумеется, что не стоит обсуждать крайне важные секреты с кем бы то ни было – даже с голосом, запертым в шкатулке. Даже столкнувшись с загадкой таинственной Тройки, Гарри не стал потворствовать своему желанию спросить совета или анализа у своего запертого в клетке злого гения. Риск был слишком велик.

Вместо этого, Гарри интересовался мнением Волдеморта насчет слабых агентов или простой логистики, которую может улучшить творческий и тренированный интеллект, например, как можно устроить транспортировку больших объёмов почвы или воды, или как можно улучшить волшебную почту.

Пожалуй, на самом деле, вообще ничего не стоило обсуждать с Волдемортом… Особенно в такое сложное время. Для развлечения у него есть кассеты с книгами. Гарри бросил взгляд в угол, где на маленькой платформе стояла дюжина кассетных проигрывателей и механизм автоматического воспроизведения, все они были защищены густой массой Листьев Лавгуд. В основном книги по истории и науке, как и просил Волдеморт. Гарри мог бы попросить кого-то записать аудиокнигу по теории магии или чему-то ещё, что больше понравилось бы мандрагоровому сознанию, но он решил, что это неблагоразумно.

Нужно понимать, что Волдеморт провёл много лет прикованным к летящему среди звёзд космическому аппарату, и все эти годы компанию ему составляли лишь собственные мысли. Гарри отдавал себе отчёт в том, что никакой психической дисциплины, даже свирепой силы разума Волдеморта, не хватит, чтобы повторно пережить подобный опыт и не сойти с ума.

– Бездонные кубы удалось расширить почти до мили, – сказал Гарри, меняя тему. – Но я сомневаюсь, что можно добиться большего. Процесс практически не может двигаться дальше… Все материалы уже абсолютно чистые и идеально точно сформированы, благодаря Камню, так что зачарование приближается к своему лимиту.

– У каждого зачарования есть свои границы – они могут быть сюзеренами подчинённых им земель, но не имеют власти снаружи, – задумчиво сказал Волдеморт. Последовало молчание, пока он обдумывал задачу. – В легенде упоминаются и другие заклинания, но они не подходят для ваших целей. Они либо зиждутся на опорах силы, которые нельзя сдвинуть, либо являются лишь отражением более высокого порядка, над которым у нас больше нет власти. Например, в книге Эксиса упоминался волшебный театр, который не был привязан к нашему миру и сохранил невредимой толпу, в то время, когда снаружи бушевала война. Но это знание утеряно.

Последовала ещё одна пауза, и Гарри молчаливо ждал, наблюдая как по блестящей чёрной коробке пробегают волны красной энергии. Наконец, Волдеморт сказал:

– И всё же, есть кое-что, что могло бы сработать. Если вы переместите производство в место, полностью защищённое от внешнего воздействия и помех, вероятно, вы обнаружите, что зачарование может перенести ещё большую нагрузку.

Гарри снова бросил взгляд на Листья Лавгуд в углу комнаты.

– Благодарю, профессор. Думаю, у меня есть для этого средства. Будет даже довольно легко – а значит, если получится, Бездонные кубы будут готовы ещё до запуска.

– Не стоит рассчитывать, что ваши русские наёмники сработают чётко по графику. Известно, что при подобных условиях обычно в последнюю минуту случаются задержки, которые можно предотвратить лишь щедро вознаградив некоторую личность заурядных знаний и сомнительной компетентности. У ракеты замкнёт провод или найдутся какие-то причины вроде слишком большой влажности и тому подобное. И они будут откладывать запуск снова и снова и держать при этом вашу тщательно отлаженную спутниковую систему у себя, так что вы не сможете уйти к конкурентам и доставить её на орбиту с их помощью. Не думаю, что вы захотите предпринять меры для предотвращения подобного вымогательства, а значит, вам придётся либо ждать, либо проглотить свою гордость и заплатить.

Гарри пожал плечами, хотя и знал, что шкатулка не услышит этот жест.

– Это всего лишь деньги. Ну, почти деньги… это рубли. Я бы заплатил в три раза больше, чтобы Шкаф оказался там, где мне нужно.

– И что же, вы разочарованы тем, что из этого Шкафа будете выходить не вы, мистер Поттер? Спустя столькие годы труда и неприятностей? – Волдеморт не упомянул Обет, который заставлял Гарри оставаться внутри Тауэра.

– Да, – признался Гарри. – Но я думаю… – он замер, пытаясь понять, что же он думает. – Я думаю, – медленно произнёс он, – Что никогда не рассчитывал сыграть такую большую роль в чём-то подобном. На самом деле. Я всегда думал, что рано или поздно это станет доступно для людей, но для меня…

– Вы не были так оптимистичны, поскольку вам недоставало мудрости, – сказал Волдеморт.

– Да, – согласился Гарри. Он вздохнул. – Так или иначе, впереди много времени. Когда-нибудь.

– Это не остановит ваши мечты о том, чтобы самому пересекать пояс Ван Аллена по четыре раза в день, – сказал Волдеморт. – Послушайтесь моего совета, мистер Поттер: выбросьте подобные авантюрные мечты. Вы никогда не слышали и не почитали имена Сары Уильямс или Пенелопы Дризковски, хотя они бросали вызов новым границам… Нет, на губах ведьм и волшебников застыло имя Мерлина, хотя, насколько известно, он даже никогда не покидал Англии.

Гарри поднял брови и улыбнулся.

– Ваши утешения всегда звучат как приказ, профессор. Интересно знать, почему?

– Чтобы научить вас, мистер Поттер, но иногда мои старания тщетны. Все ваши цели можно было бы достичь за месяцы, если бы вы только использовали свои ресурсы тщательно. Для должной мотивации порой просто необходимо немного крови, – сказал Волдеморт, и каким-то образом нейтральный мужской голос из черной шкатулки смог передать его нахмуренное выражение.

В некотором роде вся текущая ситуация была примером до ужаса точного исполнения желания. Гарри мог разговаривать и мериться интеллектом со своим старым любимым профессором – со своим разумным профессором – и больше не нужно было беспокоиться о неопределённостях. Волдеморт был безумен и сильно повреждён природой, образованием и ритуалами – в этом не было сомнений. Если Волдеморт освободится, он убьёт всех, кто против него, и поработит остальных, и потратит целую вечность развлекаясь и не заботясь о последствиях. И он попытается освободиться. Но у него нет магии, даже нет конечностей, и нет помощников. Поэтому Гарри в безопасности, если только сам не выпустит его из шкатулки. Тигр, запертый в клетке.

Гарри заранее решил, что не выпустит Волдеморта из шкатулки, какими бы ни были доводы или уговоры. Однажды он сказал Волдеморту, что он, на самом деле, не может его выпустить, намекая на то, что Обет не позволяет этого. Он не был уверен, что Волдеморт поверил, но заявление было довольно правдоподобным, поскольку Обет действительно зависел от субъективных оценок Гарри. Так или иначе, с тех пор чудовище в шкатулке больше не продавливало этот вопрос. Они лишь беседовали, когда Гарри мог пожертвовать своим временем или сном.

– Значит я просто буду действовать менее эффективно, но не запачкаюсь в крови, – сказал Гарри. – Думаю, пока я неплохо справляюсь.

– Вы бы справлялись лучше, если бы часами не спасали жизни целого океана идиотов, заполонивших вашу маленькую крепость, – сказал Волдеморт.

– Я могу сделать что-то хорошее, и часто мои смены в клинике дают мне время подумать. Ведь спящие пациенты и измотанные целители не мешают моим мыслям, – сказал Гарри.

Увы, эти слова были не совсем правдой… довольно часто, несмотря на правила, работники клиники докучали ему просьбами о помощи или услугах или ждали указаний, пока он переходил от одной кровати к другой.

– Ваши нерешительность и мягкосердечность не делают одолжений этому миру, мистер Поттер, – сказал Волдеморт. Если бы у шкатулки были лёгкие, Гарри бы подумал, что она вздохнёт в этот момент. Гарри снова улыбнулся.

Лоуренс заморгал, когда с его глаз сняли повязку, и нервно огляделся. Он стоял в оранжерее, ярко освещённой солнцем, и лучи слепили его. Когда зрение адаптировалось, он увидел грязные полки и пустые глиняные горшки. Растений не было, если не считать сухие лозы, вьющиеся по стеклянным стенам в нескольких местах. Оранжерея казалась заброшенной, но, вопреки ожиданиям, среди дюжин сводчатых окон не было разбитых.

Женщина, которая сняла с Лоуренса повязку, обошла его, постукивая каблучками, и, наконец, встала перед ним. Её идеальная длинная седая коса оканчивалась чёрным бантом внизу спины. Официальная чёрная мантия с ещё более тёмными гагатовыми узорами, филигранной полоской окаймляющими лиф и талию, выглядела величественно. У женщины были тёмные глаза и полные губы. Она с любопытством смотрела на него.

– Здравствуйте, юноша. Как вы себя чувствуете? – спросила Нарцисса Малфой. Лоуренс не знал, почему, но, несмотря на то, что её интонация была спокойной, даже доброй, а выражение лица – безобидно заинтересованным, он чувствовал опасность.

– Я в порядке, мадам, – ответил он, и его голос нервно задрожал.

– Ах, хорошо. Несмотря на то, что это лишь очередное временное место из утомительной череды ему подобных, боюсь, эти глупые предосторожности, всё же, необходимы, – сказала она с вежливой улыбкой. Она сцепила руки в замок перед собой. – Надеюсь, вы не возражаете.

– Нет, мадам, – ответил Лоуренс. Его голос стал чуть более уверенным.

Она улыбнулась и протянула руку, указывая путь:

– Мой сын в конце галереи.

Хотел бы он знать, где она оставила его палочку. Хотел бы он знать, где они находятся. Хотел бы он знать, почему он был абсолютно уверен, что мадам Малфой с удовольствием убьёт его, если возникнет необходимость. Или если просто будет удобно.

Лоуренс пошёл вперёд немного неуверенно. Выйдя из неиспользуемой оранжереи, они прошли по пыльной галерее и оказались в ярко освещённом зале. Стены были обшиты деревом, на полу лежали турецкие ковры, а половину комнаты занимал огромный стол. В высоких креслах сидело двое мужчин, со стороны казалось, что они ведут непринуждённую беседу о чём-то незначительном. Учитывая обстоятельства, нормальность этой сцены казалась нереальной.

Один из мужчин встал. Он был высоким и худым, с величественной внешностью, короткими платиновыми волосами и высокими скулами. На нём тоже была чёрная официальная мантия, но без украшений. Он любезно улыбнулся с высокомерием, достойным императора.

– А это, должно быть, наш гость. Гость с предложением.

– Да, Драко. Мистер Лоуренс Бредвиан – возможно, ты помнишь, его отец был в Визенгамоте несколько лет назад. – Сказала Нарцисса, – Хорошая семья. И Лоуренс делает им честь, присоединяясь к нашей маленькой игре. Всё ради небольшой беседы. – Она улыбнулась и подошла к столу. Нарцисса подняла лежавшую на нём чёрную трость с серебряной рукоятью.

– Здравствуйте, Лоуренс, – сказал светловолосый мужчина. – Меня зовут Драко Малфой. Как я понимаю, вы хотели помочь мне кое с чем?

– Да, сэр, – сказал Лоуренс. Он хотел было продолжить, но Драко снова заговорил.

– Хорошо, хорошо… Это мистер Эразмус. Вообще-то, вы уже, вероятно, слышали о нём, если читали мой бюллетень, – сказал Драко, указывая на плотного мужчину с волевым подбородком и рыжевато-бурыми волосами, который сидел в углу, протянув ноги на тахту. – Он делал не то, что ему велели, в Тауэре, когда занимался исследованиями в одном из глупых буквенных отделов Гарри Поттера, он посмел оспаривать власть. Поэтому, даже несмотря на то, что он был одним из самых выдающихся невыразимцев, они попытались свернуть его исследование и навязать условия для открытий.

– Я был на волосок от создания волшебных механизмов, – сказал Эразмус, вставая с места. Он был пугающе высок. – При мыслях о том, что они могли бы делать для нас… механизмы из воздуха и света! Их шестерёнки – завывание ветра, а ходовая пружина была лишь детским заклинанием. Но это обидело Гарри Поттера, с его ребяческой одержимостью магловскими методами, так что он арестовал всю мою работу и попытался ограничить меня другим планом исследований. Я был на передовой линии их работы, поднимая магловские принципы на уровень…

Драко сделал нетерпеливый жест, и Эразмус прервал свой страстный словесный поток. Долю секунды он с улыбкой покивал, а затем величественно поднял подбородок.

– Что ж, простите меня… Я всё ещё обескуражен из-за гонений, да и всей череды событий.

Драко подошёл к огромному столу, рабочая поверхность которого была покрыта поразительно гладким идеальным нефритом. Он сдвинул несколько пергаментов в сторону, выбрал один и начал его разглядывать.

– Так что же, Лоуренс, – он вновь посмотрел на мальчика. – Как именно, по вашему, вы можете мне помочь?

И снова молодой мужчина с серебряными волосами не дал Лоуренсу ответить. Одной рукой он громко скомкал пергамент, прежде чем выпрямиться и повернуться к нему лицом. Нарцисса подошла к сыну и, остановившись рядом, передала ему трость, которую держала в руках. Драко легким движением принял её, сверля Лоуренса взглядом.

– Иными словами, какую пользу я могу извлечь из агента Тауэра?

21. Opfer Müssen Gebracht Werden[155]

– Иными словами, какую пользу я могу извлечь из агента Тауэра? – спросил лорд Драко Малфой из Благородного и Древнейшего Дома Малфоев, печально известный противник господствующего правительства, кость в горле могущественного Гарри Поттера и воплощение растущей силы риторики, стоящей за Договором о независимости.

Он с прищуром разглядывал подростка перед собой, презрительно сжав губы. Его платиновые волосы были практически идеально уложены, лишь две пряди непослушно спадали на лоб. Он легко, почти безразлично, держал в руках трость с серебряной рукоятью.

Его мать стояла рядом, леди Нарцисса – фигура, почти настолько же знаменитая, внезапно и неожиданно появившаяся в британском обществе после десятилетнего отсутствия (во время которого она считалась погибшей от руки предыдущего директора, Дамблдора). Она любезно улыбалась.

Лоуренс внезапно абсолютно ясно осознал, насколько глупыми были он и Аннабет, когда затеяли всё это. Когда попытались подставить Сэмми Меровени-Боулса, обмануть Тауэра, разгадать тайну, которая очевидно была гораздо выше их уровня. Сделать что угодно, вместо того, чтобы отправиться прямиком к директору и рассказать ей обо всём.

Он попытался ответить на вопрос Драко, но почему-то в горле у него совершенно пересохло. Попытавшись выдавить из себя ответ, он лишь закашлялся и через мгновение захлебнулся и замолк, потому что боялся даже кашлять перед лордом и леди Малфой.

Пара ничего не предпринимала, а лишь спокойно наблюдала, что пугало ещё больше. Рыжеволосый мужчина, Мистер Эразмус, бывший исследователь Тауэра, казался безучастным. Он потягивал свой напиток из бокала, уставившись в пустоту.

– Я… – Лоуренс с трудом сглотнул и заставил себя продолжить. – Я принёс информацию. О том, что они выяснили в Тауэре. – Он бросил взгляд на мистера Эразмуса, которого ему представили как бывшего исследователя из Тауэра, но того, казалось, сейчас больше интересовал стеклянный кубок без ножки, на дне которого он крутил глоток виски.

– Мой милый Лоуренс, – улыбнулась Нарцисса. – Борьба за свободу находит поддержку повсюду. Мне сложно даже вообразить, что вы можете знать что-то, чего не знаем мы.

– Вы курсе на… четвёртом, полагаю, – сказал Драко, не поднимая взгляда на Лоуренса, вместо этого он бесцельно разглядывал серебряный набалдашник трости, которую держал в руках. – Расскажите же про то удивительное совпадение или фантастический переплёт, из-за которого вы получили эту информацию.

– Ну, сэр, несколько дней назад один из моих однокурсников, Сэмми, был ранен. Он упал. Я достал Жезл Безопасности, чтобы помочь ему – доставить его в Тауэр, сэр. И моя подруга Аннабет тоже была рядом, она помогла мне. Так что мы отправились втроём, – теперь Лоуренс говорил гладко, чувствуя себя немного лучше. Он отрепетировал эту часть.

– Звучит как заученный текст, – сказала леди Нарцисса. Лоуренс почувствовал покалывание по всему телу.

– Да, мадам… Я репетировал перед зеркалом, прежде чем отправиться в издательство «Чародей Букс» и выйти на связь с Благородными, – сказал Лоуренс. Даже несмотря на то, что он подготовился к этому замечанию, спасибо Тауэру, который всё предвидел, у него пот стекал по спине.

– Я думаю, Аннабет затаила злобу на Тауэр, сэр. Ну, точнее, я знаю, что это так. Мы не читаем ваш бюллетень, ведь было бы глупо получать его с совой в Хогвартсе, но мы не глухие. До нас доходят слухи о том, что все обновлённые люди выглядят слишком идеально, как куклы, и ведут они себя потом… словно это другие люди. Словно их подменили. Бабуля Аннабет – э, то есть её бабушка, сэр, – с ней тоже это случилось. Аннабет сперва была рада обновлению, но теперь ей кажется, словно она потеряла бабушку. Есть в ней что-то неестественное.

– Вы хотите сказать, что ваша подруга предпочла бы, чтобы её бабушка умерла? – Лицо Драко выражало сомнение, однако сказанное позабавило его, и уголки губ тронула лёгкая улыбка.

– Нет, сэр, но они могли бы просто вылечить её, не менять, – сказал Лоуренс. Он продолжил рассказ. – Так или иначе, Аннабет попыталась устроить небольшой переполох, когда отправилась с нами. У неё был целый мешок с докси, которых она трансфигурировала во что-то вроде камней, и…

– И когда она переместилась с вами и вашим раненым однокурсником, докси вернулись в свою нормальную Форму и рванули во все стороны, – поражаясь глупости детей, Нарцисса с улыбкой покачала головой. – На мой взгляд, это больше похоже на шалость, чем на что-то серьёзное. Но я слышала об этом; такое действительно было.

– В общем, сэр, пока я был там, и её допрашивали, меня оставили сидеть и ждать, а у меня с собой был он. Меня посадили за огромный стол и сказали сидеть тихо. И когда аврор отвернулся на минуту… я достал его, – сказал Лоуренс.

Он очень, очень медленно и осторожно запустил руку в карман, демонстрируя, что собирается достать не палочку. Ни один из трёх взрослых не выказал и доли беспокойства, но они действительно заинтересовались, когда Лоуренс достал из кармана золотую сферу, Маховик Времени.

– А поскольку Гарри каждый день использует свой, в Тауэре нет защитных чар против них, – сказал Драко. Его слова не звучали как внезапное открытие: он произнес их так, словно эта информация была ему известна.

– Я вернулся на час назад, и в это время рядом никого не оказалось. Я хотел выйти и осмотреться, но там повсюду были люди, и каждый был занят чем-то своим… Оказалось, что я застрял в той комнате, и надолго. Единственным местом, куда я смог пробраться, оказалась маленькая тихая комната, в которой повсюду были двери, но я не рискнул остаться там дольше, чем на минуту. Я просто… ну, я схватил какие-то пергаменты со стола, убежал обратно и спрятался под большим столом.

– И вы дождались того времени, когда аврор привёл вас в эту комнату, а затем, когда ваша прошлая копия исчезла… – сказала Нарцисса, кивая.

– … Я сделал вид, что просто поднимал пергамент с пола. Он накричал на меня, но оглушать не стал, он был довольно мягким для аврора, – закончил Лоуренс. – И… в общем, вот. Это всё, что я достал.

Он нырнул рукой в мантию и вытащил стопку пергаментов. На них был виден сгиб, по которому их раньше складывали вдвое. Лоуренс протянул их лорду Малфою.

Ни Драко, ни его мать не приняли их. Они быстро переглянулись, словно безмолвно совещаясь, прежде чем лорд Малфой, наконец, сказал:

– Если оценивать мои границы с должной скромностью, не уверен, что эти бумаги мне о чём-то скажут. Эдгар?

Он говорил вкрадчиво и безэмоционально. Мистер Эразмус громко прочистил горло и поднялся на ноги. Он нашёл место для стакана и подошёл, потирая свои маленькие веснушчатые руки.

– Конечно, конечно. – Он принял документы у Лоуренса, одной рукой взявшись за уголок, а другой перелистывая страницы, – Здесь небольшая часть работы Вернона Уэллса… Похоже, Сектор Совершенствования делает огромные успехи. Нужно изучить внимательнее, но когда я уходил, уже шла речь про магловское исследовательское оборудование, а здесь – секвенирование Сэнгера. Они ищут генетические маркеры в крови вейлы. – Он замолчал, а потом фыркнул, – Наследуемость, вот что. Они ищут наследуемость. Очень формально. На самом деле, мы и так знали, что они этим занимаются. Ничего интересного.

– Ах, значит при ближайшем рассмотрении это всего лишь стопка бумаги, – язвительно сказал Драко, – Есть что-нибудь ещё, менее бесполезное?

– Здесь говорится, что Ричард Кефло Филлипс – тихоня, вечно щурится, будто видит плохо, – нашёл способ трансфигурировать еду. Прямое нарушение закона Гэмпа, так что это наверняка вздор, – задумчиво проговорил мистер Эразмус.

– Ладно, если вы не против, поизучайте тщательно эти бумаги и сообщите мне результат, – сказал Драко. – Благодарю.

Мистер Эразмус вернулся в своё кресло, забрав с собой пергаменты. Он тихо пробормотал:

– Поразительно… и так быстро? Ну надо же…

– Драко, дорогой, возможно, мальчик говорит правду, – сказала Нарцисса Малфой, смиренно сложив руки перед собой. – Но более вероятно, что Тауэр добровольно пожертвовал информацией об их исследованиях, если хоть что-то из этого вообще соответствует действительности или может быть нам полезно. Цена внедрения. Это так, юноша?

Лоуренс не нашёл в себе сил ответить, а только отрицательно покачал головой. Нарцисса отвернулась от сына, и, всё ещё улыбаясь, внимательно посмотрела на него, и он почувствовал, что ему нужно в туалет или его тошнит (или всё сразу). Она могла бы убить его. Он знал это. Она знала, что он знает – она так хорошо это понимала, что даже не старалась казаться пугающей.

Единственным спасением было то, что даже если бы он не пытался их обмануть, он бы был точно так же напуган, так что ему не пришлось скрывать свои чувства.

В историях про мальчиков-героев вроде Гарри Поттера или Рейнарда Гупила дети могли творить безумства, сражаться со злом, и не бояться опасности. Всегда находились те, кто их спасал, если всё шло совсем плохо, – добрый цивилизованный кентавр, заботливый директор, или кто-то другой. Но он и Аннабет… они не были готовы к подобному. Всё это слишком… он прыгнул выше головы…

– Всё верно, мама, – сказал Драко и отпустил один из концов трости, взяв её только за серебряную рукоять в форме змеи. Он начал медленно перебрасывать её из одной руки в другую. – К вашему сведению, мистер Бредвиан, нам достаточно хорошо известно, что Тауэр завербовал вас после вашего маленького путешествия во времени в Зале Записей – если таковое вообще имело место быть.

– Так и было, сэр, – сказал Лоуренс, и его голос сорвался на третьем слове. Он даже не смутился, а лишь заволновался, что может показаться, что он лжёт, и он выдавил: – И я согласился.

Нарцисса засмеялась довольно красиво и беззаботно. Этот смех вызывал диссонанс, словно мягкая мелодичная музыка во дворе скотобойни.

– И вы предлагаете передать информацию, которой добровольно пожертвую я, не так ли? Это вы пытаетесь сказать? – спросил лорд Малфой. Слова ударили словно нож, спрятанный за его мягкой интонацией.

– Да, сэр, – сказал Лоуренс, который от всей души хотел бы никогда не начинать играть в игры.

– Как интересно, – сказал Драко, который обожал игры всей душой.

Перед Гарри в необработанных деревянных рамах стояли три блестящие сферы из отполированного серебра высотой с его рост. На каждой сфере было по два больших противоположных друг другу отверстия и несколько других кое-где на расстоянии с ладонь друг от друга. Небольшое углубление, словно кто-то надавил кулаком на остывающий металл, повторялось выпуклостью такой же формы с противоположной стороны.

Гарри с благоговением прикоснулся к поверхности одной из серебряных сфер. На нём были его беспалые перчатки, он легко коснулся пальцами к холодного металла.

После недолгих раздумий он выкатил металлический подиум. На нём лежала длинная, свёрнутая рулоном матричная распечатка. Выглядела она неказисто, но он не смог добиться, чтобы современные струйные принтеры с хорошим качеством печати работали здесь правильно. Гарри решил, что его время слишком дорого стоит; на будущее он просто наймёт пять инженеров. Чем больше делегирования, тем меньше веселья, но по некоторым задачам он не будет скучать… пытаться починить таблицы вывода ЭЭГ[156] – это сущий ад.

Сверившись с числами и грубо выведенными на бумаге графиками, Гарри поднял свою волшебную палочку и прикоснулся к одному из отверстий на сфере. Он открыл кошель на поясе и вытянул свободный конец толстой и плотной пеньковой верёвки – исходный материал. Затем он сконцентрировался, используя навык, который стал таким же привычным, как дыхание.

Алмаз, боросиликатное стекло и слой графита начали разрастаться от места контакта, формируя соты. Три материала становились одним целым, нарушая все естественные законы и образуя идеальные, почти прозрачные кристаллы. Эта чертовски хорошая оболочка с точностью до атома покрывала каждый изгиб сферы и застывала на месте.

Он подумывал над тем, чтобы делать корабли целиком из подобных материалов (или даже из каких-нибудь «теоретических» веществ[157], которые они с Гермионой создавали на втором курсе при подготовке к СОВам). Но, по правде говоря, даже лучшие из известных науке материалов не сравнятся с таинственной прочностью кованого гоблинского серебра. И, насколько он мог сказать, такое серебро невозможно было разрушить никакими земными технологиями.

Когда велась разработка боевых перчаток для Возвращённых, у них был один опытный образец; Подрад Механик откопал средневековую штуковину, похожую на омара, безделушку из прошлого. Она чудесно блокировала болты магловских арбалетов в те дни, когда волшебники контролировали свой немагический народ силой, но в ней не хватало места для зарядов. Тем не менее, она была отличным объектом для экспериментов: касательное напряжение, компрессия, бронепробиваемость (углекислотным лазером!) и даже непрерывная бомбардировка нейтронами. Последнее было доверено Луне, Седрику и команде избранных и держалось в секрете, но результаты были удивительными… кованое гоблинское серебро лишь уплотнилось, но не стало радиоактивным.

Вероятно, существовала верхняя граница его прочности, но Гарри пока её не обнаружил. Обычный сикль был одной из самых удивительных вещей, созданных магическим миром. Волшебники в своей нетерпимости и глупости столетиями угнетали гоблинов, не осознавая, что в их карманах позвякивает поразительная сила. Гарри оставалось надеяться, что резкое восстановление их прав, произошедшее в последние годы, было достаточно быстрым и непоколебимым, чтобы хоть сколько-нибудь возместить нанесённый ущерб. У гоблинов длинная память.

Готово.

Гарри сделал шаг назад, чтобы полюбоваться своей работой, а затем снова приблизился, чтобы убедиться, что он действительно закончил. Он слегка постучал по стеклу. Почти прозрачное и сверхпрочное… даже без зачарования. После зачарования оно станет абсолютно непроницаемым.

И всё же, сперва проверка.

Гарри потянулся к круглому углублению на поверхности сферы и надавил рукой. Он сделал шаг назад и стал наблюдать, как с обратной стороны сферы из небольшой выпуклости появилось коричневое кольцо, разрастаясь из точки в центре выпуклости. Расширяясь, оно не оставляло позади себя ничего. Казалось, что корабль испарялся; однако, когда Гарри сделал шаг в сторону, он увидел, что плоскость, опоясанная кольцом, была такого же бурого цвета, как само кольцо. Бурое поперечное сечение всё увеличивалось, пока не достигло самой широкой части сферы, а затем стало быстро уменьшаться.

Через мгновение следом за бурым кольцом исчезла вся сфера, а коричневое плоское нечто оказалось гладкой внешней поверхностью кожаного кошелька, который поглотил сферу. Когда вся она оказалась внутри кошелька, тот упал на пол, словно только что осознав, что существует гравитация.

– Детская мечта сбывается? – спросила Гермиона. Гарри повернулся и увидел, что она смотрит на него с нежной улыбкой, прислонившись к дверному косяку. Её лицо обрамляли каштановые локоны.

– Это отправится в космос, – сказал Гарри, наклонившись, чтобы поднять кошелёк. По форме и весу он напоминал грейпфрут. – Я держу в руке будущее, – с восторгом сказал он.

– Если точнее, будущее Рона Уизли, – сказала она, приближаясь. Одной рукой она играла с золотисто-зелёным ожерельем на своей шее. – Так что надеюсь, испытания были скурпулёзными. Хотела бы я помочь с ними, но было очень много дел.

– С ним всё будет в порядке, а твой вклад в это дело больше, чем чей бы то ни было… да что уж там, твой вклад во всё, что мы делаем. – Гарри положил кошелёк в центр деревянной рамы, и указал на него двумя руками, вытянув их и сложив ладони вместе, словно собираясь нырнуть. Подчиняясь команде на британском языке жестов, кошелёк начал изрыгать корабль, который постепенно вырос из серебряного поддона обратно в полную сферу. Коричневая горловина кошелька растянулась по поверхности, когда корабль начал появляться, казалось, она экструдировала сферу, словно какая-то детская игрушка из другого измерения.

Гермиона указала на соседнюю сферу:

– Батисфера?

– Скорее батискаф или подлодка… но да. У неё будет передний конический порт. После испытаний она отправится на дно океана… а потом, я надеюсь, на дно Бездны Челленджера, самой глубокой точки планеты. Никто не опускался туда после Пикара в шестидесятых. И мы сможем провести более тщательные исследования и увидим гораздо больше. Мы установим снаружи обзорные зеркала и регулируемые сферы с наложенными чарами Вечного света, и сможем получать полноцветное видео и ещё много разных вещей. Мы даже возьмём пробы, чтобы сделать портключи, и оставим там Шкаф. И ещё нам нужно найти кое-какие вещи, которые сбросили туда.

– Хорошо… а что тогда это? Второй космический корабль? – Гермиона постучала ногтем по поверхности третьей сферы. Она немного отличалась от первых двух: у неё было дополнительное углубление над пространством для переднего окна.

– Вроде того, – сказал Гарри.

Он поднял руку и с силой ударил по поверхности первой сферы, которая полностью появилась и засосала расширяющийся кошелёк в серебряную выпуклость на обратной стороне корабля. Оболочка, сделанная Гарри, осталась нетронутой. На секунду он прикоснулся к ней рукой в перчатке.

– Скажи, а ты можешь поцарапать их? Как ты справляешься с кованым гоблинским серебром?

– Мои ногти имеют примерно девять по шкале Мооса[158]. Скорее всего, я могла бы поцарапать оболочку. Но гоблинское серебро? – Гермиона прикоснулась ногтём к сфере и провела по ней. Никакого эффекта. – Поэтому у меня есть этот маленький ножик, чтобы укорачивать ногти.

Гарри собрал в охапку распечатки и несколько других пергаментов, покрытых неразборчивыми записями и схемами:

– Пройдёмся?

Они вышли из комнаты в большое помещение – остальную часть Материальных Методов, быстро проходя вдоль стены и мимо котла, который стоял на чрезвычайно жарком огне, магическое пламя излучало волны жара. Они кивали и улыбались гоблинам и волшебникам, сосредоточенно работающим в комнате. Ург Возвращённый прервал своё занятие – прокаливание перламутра по внутренней стороне гильзы заряда – и поприветствовал их. Острозубый гоблин провёл здесь последние пару дней, дорабатывая некоторые тонкие моменты в конструкции зарядов.

– Дела идут хорошо, Ург? – спросила Гермиона. Гарри полагал, что она сама не замечала того, что всегда говорила со своими Возвращёнными особенно мягким голосом. Не потому, что они были ранимыми, а словно внутри них было какое-то особое тепло, которое она отражала обратно: нежная луна рядом с ярким солнцем их преданности.

– Да, – сказал Ург, сдувая блестящие пылинки со своих ногтей. – Вчера здесь побывала Эзекия из Раскрытия Расширений, она показала нам, как стабилизировать расширенное пространство внутри каждого заряда. Теперь они будут гораздо более вместительными.

У него был сильный акльский акцент – гортанное рычание на заднеязычных согласных. Гермиона подняла заряд, над которым он работал, и с интересом осмотрела его:

– Для чего он? Воздух, пена, вода, слезоточивый газ, масло?..

– Зелья, – сказал Ург. – Противоядие от обычных ядов, Дурманящая настойка, и прочие, которые можно вдыхать.

Гарри нахмурился, наклоняясь над рабочим местом Урга. Оно было отрегулировано по высоте гоблина, так что ему пришлось довольно сильно согнуться.

– Я думал, внутри заряда они становятся инертными? Когда мы сделали прототип с Заглушающей настойкой, она просто выстрелила струёй и вообще не сработала.

– Покрытие, – сказала Гермиона. – Перламутр поддерживает зелье?

– И спереди есть сопло для распыления, – сказал Ург. Он подошёл к рабочему месту и поднял маленькое сопло. Оно походило на металлическую копию магловского колпачка распылителя. – Единственную сложность вызывало стабилизировать чары Незримого Расширения, и я думаю, мы справились с этим.

– Это чудесно, Ург, – сказала Гермиона. Гоблин вытянулся во весь свой рост и кивнул, кончики его длинных ушей по инерции закачались.

– Спасибо, – сказал он.

– Мы не будем больше вас задерживать, – сказал Гарри. – Но не могли бы вы улучить момент, когда-нибудь на следующей неделе, и поговорить с учениками Научной Программы об этом? Без деталей… просто о подходах к решению.

Ург пожал плечами:

– Да, если вы так хотите. Как говорится в старой пословице… – сказал он, и бегло произнес фразу на гоббледуке. Помолчав, он перевёл её: – Сделай, сломай, сделай заново – и так пока не получится.

– Возможно, мне стоит выгравировать это на стене, – сказал Гарри, и они с Гермионой продолжили путь. – Спасибо.

Ург снова кивнул и уселся за работу. Тауэр и Богиня вышли из Материальных Методов и пошли по коридору.

– Нам нужно поменять тактику с Малфоем, – сказал Гарри, пока они шли рядом по неприметным коридорам. Они миновали тихий Зал Записей, шумное Сочетание Сотворений и сырой Предел Проникновения.

– Да… мне известно о твоей тактике, Гарри. И я знаю, почему тебе нужно изменить её. Было нетрудно догадаться, – сказала Гермиона тихо… и немного холодно.

Гарри слышал её, но на мгновение его отвлекли. Он быстро вернулся на несколько шагов назад, и крикнул в Предел Проникновения, где два исследователя нагревали блестящую вязкую субстанцию, помешивая её большой металлической ложкой.

– Эй! Неважно, что ртуть зачарована, пары всё ещё токсичны! Первый уровень предосторожностей, пожалуйста!

Огорчённые исследователи, удивлённо застывшие от внезапной помехи и команды, отпустили большую металлическую ложку и достали свои волшебные палочки, чтобы наложить меры предосторожности. Гарри строго кивнул.

Когда он вернулся к ней, он сказал:

– Да… долгое время так было нужно. Когда вы с Тонкс пришли ко мне после взрыва в Косом переулке, вы обе были правы. Я ждал, потому что… ну, время было неподходящее.

Когда они вошли в переговорную комнату, Гермиона закрыла дверь и осмотрелась. Они были одни.

– Нет, – сказала она, прислоняясь к двери. – Я знаю. Я знаю, что ты даже не пытался остановить Драко и Нарциссу.

Гарри не подал виду. Он ожидал подобного. Он лишь позволил себе задумчиво покивать, пока шёл к большому столу.

Она скрестила руки на груди и продолжила:

– Я даже понимаю, что тобой двигало. Но чего я не понимаю, так это того, почему ты не сказал мне. Почему ты держал это в тайне.

Он вздохнул. Я знал, что к этому всё идёт. Ещё одна причина перейти к более явным агрессивным действиям… становится очевидно, что мы не принимаем вызов Благородных. Мы изо всех сил стараемся достичь наших целей, но практически ничего не делаем, чтобы обуздать Малфоев.

– Я хотел вести игру… Хотел только одну игру, ровно столько, сколько я мог контролировать, – сказал Гарри. – Мировая политика была слишком балканизированной, слишком много отдельных интересов. Штаты и большая часть двух Америк целиком и полностью старались усилить собственную власть и выдавить «британский империализм», который, как они считают, господствовал над миром со времён Мерлина. В смысле, не то, чтобы они были неправы, но… – Он пожал плечами. – Европа же представляет из себя клубок старых феодалов, вроде Каппадокии или Кипра… Савад и Африка на регулярной основе разбиваются на разные фракции… а союз Десяти Тысяч – честно говоря, я не очень понимаю, что происходит внутри этой дюжины.

– Гарри Джеймс Поттер-Эванс-Веррес, – резко сказала Гермиона, – если ты посмеешь объяснять мне основы теории игр, я очень сильно рассержусь. Я вижу, почему ты сделал это: ты хотел создать конфликтную игру, где только две стороны, и с нулевой суммой, насколько это возможно. Я оставлю в стороне самонадеянность попыток манипулировать мировой политикой такого масштаба – ну серьёзно, после подобных интриг времён Холодной войны в мире остались тысячи ядерных бомб! – и просто скажу, что ты должен был сказать мне.

На долгое время Гарри отвернулся от неё и опустил глаза в глянцевую древесину стола. Он облокотился о стол и задумался над ответом.

– Дело не в том, что я тебе не доверяю. Я доверяю тебе всецело, – сказал он, всё ещё уставившись на своё отражение на поверхности стола. – Ты интуитивно держишься доброй стороны… Мне приходится оценивать функции полезности и взвешивать выгоды, но ты… доброта всегда с тобой, словно монетки в кошельке. И хотя интуиция – не лучший способ получить правильные утилитарные результаты, ты… Должен признать, ты принимаешь моральные решения гораздо лучше, чем я. Результаты имеют значение. Дело не в этом… не в доверии. – Он замолчал. – Но ты и Драко были… близки.

Он слышал, как Гермиона собиралась заговорить за его спиной, втянув воздух.

– Я не то имел в виду, – сказал он быстро, разворачиваясь. Её глаза блестели, впиваясь в него, словно она могла пригвоздить его к полу и выдавить все секреты силой своего пристального взгляда. – Но после первого курса вы проводили много времени вместе. Я знаю, что он действительно тебе помог, когда ты не могла… когда у тебя не получалось вызвать патронуса. – Её взгляд оставался твёрдым. – И ты такая открытая и честная со всеми… ведь именно поэтому ты так эффективно убеждала людей присоединься к Договору сохранности жизни.

Но ты совершенно не умеешь обманывать. Тебе не приходилось учиться этому: ты всегда побеждала только лишь своим умом и упорной работой. Ты немного подучилась лгать и замалчивать, когда стала политиком, но носить маску, словно мы стараемся изо всех сил подавить угрозу Благородных? Я не мог рисковать. Люди вроде Рэджа Хига увидят тебя насквозь после первой же беседы.

Но все эти слова были неправильными. Так не получится разубедить кого-либо в их чувствах… вместо этого всё будет звучать так, словно ты считаешь, что их чувства ошибочны или ненормальны. И даже если получится парировать все их доводы, им не станет от этого лучше, и это не восстановит связь с ними. Он знал, и очень хорошо, что иногда эмоции могут одномоментно перевесить всё остальное. Когда ты оставишь это в прошлом, сладишь с этим, ты сможешь снова быть рациональной и…

– Нет, – твёрдо сказала Гермиона, словно точно знала, о чём он думал. – Я не неженка, и не иррациональная женщина, обуреваемая прошлым и своими эмоциями, и я не стою на чертовом пьедестале, пока ты сам принимаешь трудные решения. Я не… – Она замолчала на мгновение, казалось, обдумывая что-то ещё, а потом добавила, – Я не чёртова пешка в твоей игре.

Она приблизилась к нему, остановившись всего в шаге, исказив рот от злости. Гарри вдруг осознал, что бессознательно подался назад, отклонившись от неё.

– Но после Гранвиля ты была… В смысле, ты всегда где-то там, без защиты и на публике, и… – проговорил он, путаясь в своих объяснениях.

Гермиона подошла к столу рядом с ним, прикоснулась к поверхности пальцами и легко повернула руку. Деревянный цилиндр толщиной не менее дюйма с громким хрустом выломался из столешницы. Она сдвинула толстый кусок ладонью, и растёрла его в щепки несколькими движениями руки. Частички разрушенной древесины застучали по полу как капли дождя.

– И я слишком хрупкая? – она открыла ладонь, рассыпая древесную пыль. В её голосе была горечь, в каждом её слове слышалось презрение. – Ты не рассказал мне о своём плане, потому что считал, что я не смогу справиться с ним… потому что думал, что когда я буду на конференции во Франции, или Германии, или Америке, и кто-то спросит меня, почему мы не сломим Благородных, я всё выдам. Потому что ты не считаешь меня за равную. Мы равны только в отдельных направлениях… в магии, тактике, битвах, этике. Но когда речь идёт о больших стратегических решениях? Ты доверяешь только собственным суждениям, даже после всего, что было. Вот единственная настоящая причина. Ты – Дамблдор, присматривающий за мной, а я – дитя.

– Я… Мне… Прости меня, я… – он был потрясён и хотел возразить, Нет, нет, это не так… мы равные партнёры, но он слишком хорошо владел искусством уклонения от уклонения, поэтому сразу подверг внутренней критике свой поток мыслей, и размышлял, была ли она права насчёт всего сказанного, подозревая с тошнотой, что так и было. Если кто-то является равным вам партнёром, вы не станете использовать грандиозную стратегию, которая оставит его в неведении. Так вы поступаете со своими подчинёнными. Вот как он воспринимал её на самом деле… по крайней мере в этом.

– Я собираюсь остановить Драко, он должен перестать вовлекать людей в свой маленький мерзкий Договор «Пусть люди умирают», не беспокойся насчёт этого, – сказала Гермиона, ткнув пальцем в грудь Гарри. Она была с ним мягкой, он знал это, ведь ему не было больно. Даже несмотря на то, что она чувствовала предательство, она была с ним мягкой. Гарри почувствовал себя самым последним болваном.

Гермиона величественно вышла из комнаты, остановившись лишь для того, чтобы сказать:

– Волдеморт тоже думал, что ему нет равных.

Примечание от автора: мне известно, что графен не удавалось получить несколько лет после 1999, но за многие десятилетия до этого его изучали и наблюдали, и учёные начали попытки его синтеза в семидесятые.

22. Пресс-карта

Я не знала, чего ожидать от нового ресторана Косого переулка «У Зигфрида». Множество слухов ходило о том, что дверные ручки заведения, образно выражаясь, позолочены деньгами Тауэра, но даже зная об этом, я не была готова к такому уровню роскоши в этом авантюрном эксперименте с «Изысканной магловской кухней». Воистину, Мужчина-Который-Был-Мальчиком-Который-Выжил не пожалел денег: от первого шага и до последнего укуса ресторан «У Зигфрида» окружает вас роскошью. Подобные инвестиции просто необходимы – это ясно всем, кто понимает, что слова «магл» и «изысканная кухня» несовместимы. И, похоже, Тауэр и мистер Зигфрид Кёниг намерены исправить положение с помощью шикарно обставленных интерьеров ресторана «У Зигфрида», бросая своё благосостояние вам в лицо.

Обслуживание также оказалось на высшем уровне. Официанты были весьма обходительны и старательно объясняли необычные аспекты подаваемых блюд. Так я узнала понятия: «вакуумная упаковка», «жидкий азот» и «эмульгатор». Единственное, что отсутствовало в их подробнейших объяснениях, так это хоть какая-то информация о том, как именно был приготовлен мой ужин. Я лишь поняла, что не обошлось без некоего магловского мистицизма. От экскурсии на кухню я отказалось, потому как после всего услышанного это казалось опасным.

Однако, закрывая глаза на вычурность интерьера и малоинформативное меню, должна признать, что сама еда стала для меня настоящим открытием в плане вкуса и подачи. И пусть я не понимала, что именно я ем, едой я наслаждалась. Одним из таких открытий стал чатни, обладающий удивительно сложным и богатым вкусом и идеально сочетающийся с перепелиными яйцами на подушке из кабачкового пюре. Признаться, мне показалось, что…

– Отрывок из статьи «В Британии распахнул свои двери новый „Магловский ресторан“ Сильвии де Камп», Американский маг.

Маргарет Булстроуд с отвращением толкнула дверь под вывеской «Поныряй с крошками у Билли». От одного прикосновения к зеленоватой металлической ручке она почувствовала себя грязной, и обстановка внутри впечатление не улучшила. У прилавка стоял тучный мужчина с заострёнными ушами и листал толстый каталог с воспоминаниями для клиентов, неподалёку одна из работниц заведения, женщина с поредевшей шевелюрой, вычищала грязь из-под ногтей заострённым концом стеклянной пробки, вынутой из ближайшего пузырька. Дополнял картину очень бледный мужчина с прилизанными седыми волосами, он сидел за одним из маленьких столов в зоне ожидания и поедал из смехотворно большого блюда жареные яблоки с карамелизированным луком, которые наполняли комнату едким приторным ароматом. Казалось, всё покрыто липкой грязью.

Мерзость.

Не говоря ни слова никому из присутствующих, Маргарет прошла прямиком к крошечным нырятельным комнатам. Три двери были закрыты, указывая на то, что комнаты заняты, а на четвёртой висела кривая табличка: «НЕ РАБОТАЕТ». Игнорируя надпись, Маргарет вошла внутрь и плотно прикрыла за собой дверь.

Как и ожидалось, внутри не было Омута памяти, вместо него – лишь пустая металлическая подставка и кресло в стиле ар-нуво с подлокотниками и потёртой обивкой. Чтобы сесть, Маргарет аккуратно собрала складки своего одеяния – некогда изящного, с модными отглаженными складками – и с опаской опустилась в кресло.

Она выждала почти минуту. Богиня была в Лютном переулке, и Маргарет стоило остерегаться. Конечно же, она сделала всё правильно, но… мало ли что. Всего десять минут назад, по пути к «У Билли», Маргарет своими глазами видела эту обаятельную злодейку: Гермиона Грейнджер со своей бандой разбойников донимала какого-то несчастного лавочника. Увиденная Маргарет сцена так напугала её, что всю оставшуюся дорогу она шла спотыкаясь, а через пару минут наткнулась на незаметный бордюр и чуть не шлёпнулась на землю унизительнейшим образом.

Но в здание больше никто не входил, так что, похоже, за ней не следили.

– Свобода от тиранов, сила личности и традиции волшебников, – тихо, ни к кому конкретно не обращаясь, проговорила она и приготовилась.

Кресло под ней задрожало и затем, опасно дёрнувшись, опрокинулось назад. Оно провернулось, словно закреплённое в воздухе, её ноги взлетели и она перекувыркнулась, в ужасе открыв рот (как всегда!). Но вместо того, чтобы просто свалиться на пол за креслом, Маргарет соскользнула во внезапно возникшее пространство и через мгновение мягко упала на деревянную платформу в начале длинного коридора.

Она отдышалась и привела в порядок мантию и волосы. По какой-то причине процесс перемещения имел побочный эффект: обратная сторона вашей мантии заправлялась за пояс штанов или панталон, поэтому приходилось тратить время, чтобы всё поправить. Маргарет подозревала, что это был тонкий ход Драко. Он называл пароль для входа (свобода, сила, традиции) «процессом зарядки», объясняя, что хорошо напоминать себе свои цели, когда берёшься за работу, и Маргарет не могла отделаться от мысли, что его непостижимым целям также отлично служило приводить в замешательство каждого посетителя, растрёпывая его одежду, и тем самым «заряжая» его чувством смущения.

Приготовившись, Маргарет глубоко вздохнула и направилась в конец коридора, сделав храброе лицо и смело вышагивая. Когда ты уверен, ты способен на многое. Она открыла дверь и задержалась в проёме прежде чем войти, хотя не пыталась что-то этим показать.

Её беспокойство оказалось напрасным. Ни Драко, ни Нарциссы, ни Бруствера. Лишь жалкий любитель маглов Эдгар Эразмус, невыносимо самодовольный аврор Грегор Нимуэ, американская писательница, чьё имя Маргарет не могла припомнить, и какой-то незнакомый мальчик. Ни одного из тех, кого бы стоило впечатлить…

Нет, нет… это мышление Глупого слизеринца. Серебряный слизеринец не станет воротить нос от возможности усилить влияние, не важно, что за человек является его потенциальным союзником, напомнила она себе. Это был странный способ мыслить, практически неестественный: абсолютно другой уровень. Выше господства над людьми, управления ими, даже выше их одурачивания… поиск полезности каждого человека, вне зависимости от его положения. Истинный слизеринец, настоящий слизеринец, согласно традициям древних наследников этого факультета, знает, что важнее всего победа. Всё остальное – лишь игра.

– Здравствуйте, – произнесла Маргарет, не обращаясь ни к кому конкретному.

Не утруждая себя тем, чтобы встать с кресла, Нимуэ бросил на неё короткий взгляд и кивнул. Он сидел за длинным узким столом, занимающим большую часть пространства, перед ним аккуратно лежало семь пергаментов, так, чтобы все они были перед глазами.

Эразмус, который сидел рядом с Нимуэ, оказался более вежливым. Он встал и наклонил голову в её сторону:

– Маргарет.

Писательница – Сильвия де Камп! вот как её зовут! – сидела на другом конце стола рядом с юношей, с которого не спускала глаз, и казалось, не заметила вошедшую. Мальчик сидел спиной к Маргарет и лишь немного повернулся, чтобы она могла увидеть его лицо (симпатичное, с красивой кожей и страдальческим взглядом), прежде чем снова сосредоточил внимание на собеседнице. Сильвия была красивой женщиной, но холодной, и тугой светлый пучок и острые скулы не добавляли ей обаяния.

Маргарет осмотрелась. У одной из стен находился дымолёт частной сети, установка которого была незаконной и очень затратной. На каминной полке, рядом с горшком Летучего пороха, восседало чучело совы. Перед камином стояла софа и две пары кресел, обитые самой роскошной мягкой кожей двурогов. На потолке над креслами виднелось узкое отверстие, через которое простая труба, идущая на крышу, могла принимать сов. Вдоль всей другой стены лежали деревянные коробки с последней редакцией Нерушимой чести, ожидая, когда Нарцисса организует рассылку.

– Эдгар, – сказала Маргарет, приближаясь к большому рыжеволосому мужчине. Она слегка увела плечи назад, выпрямляя осанку, и спрятала руки в рукава. – Кингсли здесь? Я принесла ещё два маховика времени, но могу передать их только ему.

Эразмус сел на своё место, отрицательно покачав головой. На нём была мантия зельевара без рукавов.

– Нет. Двое моих людей в лаборатории, и Джем делает эликсир Эйфории в конце коридора. – Он указал на дверь на противоположной стороне комнаты. – Я рад, что его здесь нет, он бы только мешался. Оставь маховики у… ох, у Грегора, или ещё кого-то. – Эразмус кивнул в сторону аврора Тауэра, сидящего рядом с ним. – Нет, он помогает мне… ну тогда давай их сюда. – Он протянул большую пятнистую ладонь.

Эразмус был крепким и, по общему мнению, выдающимся, но никак не мог определиться со своим отношением ко множеству важных вещей… В первую очередь, к маглам. Он вещал про естественный порядок, но при этом постоянно с головой погружался в какую-нибудь магловскую книгу, и тому подобное (порой он корпел над двумя или тремя книгами одновременно, и магловскими, и волшебными, что-то бормоча под нос и делая пометки). Драко тоже мог использовать науку, но насчёт его преданности не приходилось волноваться. Эразмус… что ж, казалось, ему интересно лишь его дурацкое волшебно-научное исследование, которое он вёл здесь, в маленькой секретной алхимической лаборатории.

– Нет, благодарю. Я не могу этого сделать. Конечно же, дело не в вас, Эдгар, но приказ есть приказ. – Маргарет улыбнулась с извиняющимся видом.

Драко не выносит такой непроходимой тупости. Вряд ли он сделает с ней нечто действительно ужасное, но наверняка больше ничего ей не доверит, если она будет вести себя так необдуманно. И его гнев может быть чудовищным… до неё доходили слухи о наказаниях для предателей. К примеру, Оконное проклятие. Жертва, которая посмотрит в тёмный квадрат окна ночью – любого окна, любой ночью, – будет навеки обречена видеть в отражении призрака, наблюдающего за ней: бледное лицо с широко распахнутыми глазами, большими острыми зубами, смотрящее на неё из темноты. Ничего больше… но так – каждый раз. Она не могла представить, кто мог придумать такое… что за человек вообще мыслит таким образом. Только услышав об этом, она начала бояться раскрывать шторы ночью.

Эразмус пожал плечами и положил руку на стол. Нимуэ лишь поднял глаза и ухмыльнулся, а затем вернулся к пергаментам. Маргарет зашла к ним за спину, чтобы посмотреть на предмет их внимания.

– Исследование, Эдгар?

– Ищем систему в том, что кажется несвязанным, – ответил Эразмус. – Пытаемся… проверить, если так можно сказать.

Он посмотрел на грустного паренька. Тот не поднял глаз.

Отчёт из ведомства омбудсмена Тауэра.

Наше ведомство считает, что на данный момент главной уязвимостью, изъяном и слабым местом Тауэра остаётся то, что мы полагаемся на единственную главную фигуру и руководителя, Гарри Поттера-Эванса-Верреса. Хотя его престиж и репутация остаются одной из движущих сил популярности программ и инициатив Тауэра, в дополнение к их собственным впечатляющим результатам и достоинствам, он представляет из себя, как однажды сказал начальник безопасности Аластор Хмури, «единую точку отказа».

У нас также есть…

Маргарет, ожидавшая увидеть какую-то непонятную строку из исследования, а не внутреннюю записку, с удивлением перевела взгляд на другой пергамент.

Меморандум от советника Регулуса Хига из Вестфальского Милостивого Совета

Мистер Поттер:

Надеюсь, с вами всё хорошо. Провёл работу по вашему вопросу касательно статистики по волшебникам из определённых групп. Прилагаю цифры. Прошу заметить, они подтверждают мои аргументы. За последние столетия многие поколения волшебников перебрались в Британию, оттягивая кровь, таланты и умы отовсюду. Должно быть, это следствие, а не причина, учитывая цифры по иммиграции за последние годы (прилагаю на следующей странице). Очевидно, соответствует моим доводам; по заключительному договору, Тауэр предоставит места в ИР и ИСВ. Частичная компенсация за поколения оттока. Согласны? Жду вашего ответа.

Касательно представителя: не уверен, кому теперь доверить полномочия. В организации у Лимпэл была где-то дюжина, или даже больше. Сейчас выяснилось, что у дюжины стёрта память. Предложил бы удалённое сотрудничество, но понимаю, что протоколы Тауэра не допускают коммуникации. Подумаю об этом.

Будьте здоровы

Рэдж

Дальше шла цепочка цифр, но она не вызвала интереса у Маргарет. Слава Мерлину, её никогда не заставляли заниматься арифмантикой, поскольку она выпустилась за год до того, как это стало обязательным. Пару лет назад Милисента только и делала, что жаловалась на этот предмет.

Нахмурившись, она взглянула на следующий пергамент. Что это всё такое?

Гарри:

Короткая заметка о том, что удалось узнать.

От Хопкирк нет результатов. Она говорит, проблема не в недостатке информации, а в её избытке. Три – это число силы. Была тройка ведьм, знаменитых шотландских предсказательниц, в шестнадцатом веке, трое братьев Певереллов и три Дара Смерти, древнегреческий волшебник Герпий нашёл три способа спрятаться от убийства, по легенде в Атлантиде было три башни… Слишком много троек. Хопкирк будет продолжать поиски, но говорит, что это может значить что угодно. Не думаю, что вам следует полагаться на эти сведения, пока у нас не появится больше деталей.

Несколько версий про перемещающую магию, описанную Гермионой. Вяйнемёйнен писал про огненную лошадь, которая несла на себе храбрых воинов на поле битвы. Не уверен, что какие бы то ни было защитные чары можно разработать, не имея больше деталей и возможности ставить эксперименты. Тинегар или кто-то ещё может в любой момент появиться в тюрьме Говарда, или в Хогвартсе, или в Уайтхолле.

Я поработаю над этим ещё и вернусь ко вторнику. Но это кажется несправедливым… только этого нам не хватало в придачу к Малфою и его дурацким Благородным. Надеюсь, Гермиона собьёт с них спесь.

Седрик

– Богиня взялась за нас… серьёзно? То есть, она прекратила разъезжать по миру, чтобы люди целовали её кольцо? Это поэтому она здесь? – спросила Маргарет с поднимающейся тревогой.

Она верила в их общее дело, но однажды её уже допрашивали. Ей не хотелось повторять этот опыт… Шизоглаз Хмури кричал на неё и требовал, чтобы она созналась в том, что участвовала в организации взрыва в Косом переулке, и вёл себя так безумно, что приходилось гадать, вдруг он набросится, если она не сознается… Маргарет содрогнулась. Спасибо Мерлину за Амикуса Кэрроу, который был на её стороне всё это время. Странно, но успешно.

– Она здесь? – спросил Эразмус, снова поднимая на неё глаза. – В Лондоне?

Даже Нимуэ теперь обратил на неё внимание, а Сильвия и мальчик, с которым она разговаривала, замолчали и уставились на неё.

– Она здесь, в Лютном переулке, – сказала Маргарет. – Она была…

– Ты маленькая идиотка! – прорычал Нимуэ, подскакивая на ноги. – Даже не подумала сообщить?!

Эразмус сгрёб все пергаменты в охапку, сильно ударившись о стол, когда вставал. – Грегор, почему ты не знал об этом?! – он собирался спрятать пергаменты в свою мантию, но прежде чем успел это сделать, Нимуэ выхватил их у него.

– Заткнись! Они не рассказывают мне всего… они очень подозрительны! – злобно прошипел Нимуэ, складывая пергаменты и вытаскивая палочку. На другом конце стола Сильвия достала свою палочку, вставая с места вместе с мальчиком.

– Моё исследование! – закричал Эразмус, рванув к двери в коридор, и исчез за ней. С той стороны скоро послышался звон мензурок, когда взволнованный исследователь спешил спасти свою работу.

– Но она же не стучит в нашу дверь или вроде того, – сказала Маргарет, расстроенная реакцией. Она сделала шаг назад и вытащила свою палочку, хотя и не была уверена, зачем. – Она просто в Лютном переулке, почему вы считаете, что…

– Какая ещё чёртова причина может быть у Богини появиться в Лютном переулке, кроме как поиски нас? – спросил Нимуэ. – Это даже не вопрос – не могу поверить, что тебе вообще разрешили быть здесь, о чем вообще Драко думает?! – он повернулся к Сильвии. – Уходите! Забери Лоуренса, закончите свою чёртову беседу потом!

Американская писательница уже тащила мальчика к камину, вцепившись ему в запястье. Она прошептала место назначения, но ей хватило времени бросить полный презрения взгляд на Маргарет, прежде чем пара исчезла во вспышке зелёного пламени.

– Мне кажется, вы слишком остро реагируете, – беспомощно сказала Маргарет. – Как бы она смогла…

– Я был в Азкабане, когда Гермиона Грейнджер разломала его, словно детскую игрушку! – выпалил Нимуэ, стрелой подлетая к одному из ящиков у стены и хватая стоящий на нём саквояж. – Она умерла и восстала и она не человек. Знаешь, какие истории рассказывают в ДМП? Один из идиотов Уизли видел, как она впечатала того писателя, Локхарта, видел, как она впечатала его в стену голыми руками, после того, как узнала о его грязных делишках. В хогвартскую стену!

– Гилдерой Локхарт? Но с ним же всё в порядке… он недавно выпустил книгу… – заикаясь, проговорила Маргарет.

– Зачем я вообще трачу на тебя время! – Оставайся и рискни головой, твоё… – Нимуэ умолк, потому что увидел, что чучело совы на каминной полке расправило крылья и заухало. Не говоря ни слова, аврор Тауэра бросился к камину и исчез во вспышке зеленого пламени.

– Эдгар! – крикнула Маргарет. – Сова! – она не стала ждать ответа и сконцентрировалась на трёх основных принципах аппарирования. Пусть этот идиот и дурацкие производители эликсира Эйфории разбираются сами.

Годрикова Лощина, подумала она, чётко и ясно. Потом она дотронулась до своей головы чудным извилистым движением для активации аппарирования.

Ничего.

О, Мерлин, здесь закрыто. Они запечатали это место Противоаппарационными чарами. Она повернулась к камину. Это был путь наружу, несмотря на защиту… её главная цель.

– Эдгар! – она пронзительно закричала, подбегая к камину. – Она правда здесь!

Она схватила пригоршню Летучего пороха из горшка на каминной полке и бросила его в огонь, который сделался изумрудным.

– Горбин и Бэрк, – проговорила она, вступая в пламя. Она отправится в другое убежище и скроется через него.

Ничего.

– Они отрезали нас! – сказал Эразмус из-за её спины. – Ох… ох… что… ох… – он начал заикаться. Она повернулась и увидела, как высокий волшебник мечется по комнате, неуклюже упаковывая три больших коробки. За ним следовала четвёртая коробка, держась в воздухе на прозрачных серебряных крыльях. – Придётся выбираться по совиному ходу, – сказал он, указывая на узкое отверстие. Маргарет вышла из пламени.

Через ту же дверь, откуда появился Эразмус, в комнату вбежали ещё трое мужчин. Она узнала Джеффри Джема и двух его приспешников: поставщиков местным эйфорическим наркоманам. Джем был худым как жердь мужчиной с ужасными зубами – кривыми и жёлтыми – и редкими волосами. Все три зельевара были в рабочих халатах и несли ящик с позвякивающими бутылочками.

– Помоги, Эгги! – крикнул Джем.

Эразмус поставил свои ящики и указал волшебной палочкой на узкое отверстие для сов.

– Сейчас отправимся, Джефф, – сказал он.

Послышалось сильное громыхание, словно наверху, в заведении «Поныряй с крошками у Билли», уронили какую-то тяжёлую мебель.

– Нужно только снять защитные чары, и мы сможем пробиться на крышу, – сказал Эразмус, концентрируясь. Пока он работал, его покрасневшее лицо стало пунцовым, а на лбу проступил пот.

Сверху послышалось ещё одно сильное громыхание. Маргарет вдруг осознала, что так крепко сжимает палочку, что её пальцы заболели, и заставила себя расслабиться.

– Скорее, Эдгар!

– Предполагается, что они не должны сниматься так просто, – рявкнул он, стиснул зубы и сощурился, стараясь изо всех сил.

– Они не смогут прорваться сюда несколько часов… часы заклинаний остановят их от того, чтобы прорваться внутрь, – нервно пробормотал Джем. Маргарет чуть не рассмеялась ему в лицо.

Послышался третий удар, и он не только эхом прокатился по комнате под аккомпанемент ломающейся мебели, но мебель фактически сдвинулась с места. Маргарет повернулась к входной двери.

– Такое ощущение, как будто…

Дверь треснула, когда что-то ударило по ней с обратной стороны, древесина расщепилась снизу доверху. Один из приспешников Джема уронил ящик, и тот ударился о пол со звуком бьющегося стекла.

– О, Мерлин, – сказал мужчина, пошатнувшись на месте.

Сильный сладкий запах абиссинской смоковницы заполнил комнату.

Послышался ещё один удар, и сквозь дверь, выбивая щепки, проломился золотой кулак. Он разжался и ухватился за половину сломанной двери, тонкие золотые пальцы тянули древесину на себя, пока Маргарет не услышала, как металл петель завизжал и поддался. Остатки двери упали в стороны, проход открылся, и через него вошла Богиня. На её левой руке была золотая перчатка, а в правой руке она держала волшебную палочку. Металл перчатки ярко сиял, словно она была выкована из солнца. Всё выглядело очень опасно. Её сопровождали две ведьмы: одна хмурая, низкая, и другая, весёлая, более высокая – обе они тоже носили золотые перчатки, следом шёл мужчина в очках, который выглядел немного испуганным. За мужчиной летело Прытко-пишущее перо.

– Эдгар, – сказала Богиня. – Нам нужно поговорить.

23. Наблюдатели

КЭРРОУ: Сэр! Сэр! Что вы ответите на то, что наши семьи распадаются, сэр? Я говорил это тысячу раз и скажу снова: традиции – это цемент, скрепляющий волшебное общество! Когда вы выжигаете традиции, подменяя их магловскими механизмами и холодными цифрами, вы разрушаете узы, на которых держится магическая Британия! Я лично посетил архивариусов Браков и Союзов Годриковой Лощины, Косого переулка и других, и мне сообщили, что в этом году разводов было в два раза больше, чем в 1989! В два раза больше! Дома разрушаются, детям приходится летать туда-сюда по дымолётам каждую неделю, счастливые союзы разбиваются из-за всех этих стихийных деструктивных изменений. И я спрашиваю, что вы на это ответите?

[разрозненные аплодисменты]

ПОТТЕР: Благодарю за этот вопрос. Мне есть, что ответить. Во-первых, полагаю, что к метафорам вы относитесь так же внимательно, как и к логике. Мы выжигаем, подменяем или разрушаем? И если мы выжигаем, как нам это удаётся с помощью холодных цифр? Чёткая речь – признак ясных мыслей, и vice versa.

[разрозненные аплодисменты]

КЭРРОУ: Насмешки не заменяют ответа! Вы…

ХЬЮЗ: Сэр…

КЭРРОУ: Вы…

ХЬЮЗ: Сэр, пожалуйста, позвольте мистеру Поттеру закончить.

КЭРРОУ: Вы не можете…

ХЬЮЗ: Сэр, пожалуйста, позвольте…

КЭРРОУ: Да, да.

ПОТТЕР: Мне есть, что ответить. Но прежде, чем я дам ответ, позвольте мне указать на то, что два этих набора данных, два числа, не отражают тенденцию. Например, возможно, в 1989 году было необычно мало разводов. Или, может быть, в 1979 году количество разводов было ещё больше, чем сейчас. Сложно сравнивать что-то, когда у вас слишком мало чисел. Но это не единственный…

КЭРРОУ: Детские отговорки!

ПОТТЕР: Но это не единственный изъян вашей логики, мистер Кэрроу. Есть старое выражение, которое как нельзя лучше здесь подходит: корреляция не

КЭРРОУ: Да, накормите нас…

ПОТТЕР: Корреляция…

КЭРРОУ:… своим снисхождением, мистер Поттер.

ХЬЮЗ: Сэр, я вынужден попросить вас…

ПОТТЕР: Корреляция…

ХЬЮЗ: Мистер Кэрроу…

ПОТТЕР:… не значит следствие. То есть, за целую декаду количество разводов могло увеличиться по множеству разных причин. Не каждое изменение в мире можно записать на мой счёт, и…

КЭРРОУ: Такой сложный жаргон, а нужные слова так просты. К тому же, извинениям свойственна краткость.

ХЬЮЗ: Мистер Кэрроу, сэр, я вынужден просить, чтобы вы позволили мистеру Поттеру договорить. Вспомните о своём имени и о чести вашего дома, сэр. Мы здесь для цивилизованного обсуждения.

КЭРРОУ: Да.

ХЬЮЗ: Мистер…

КЭРРОУ: Моя честь и честь моего дома нерушимы, мистер Хьюз.

ХЬЮЗ: Мистер Поттер, пожалуйста, продолжайте.

ПОТТЕР: Тогда позвольте мне сказать вот что, мистер Кэрроу: самый большой изъян – нет, самая большая ошибка, которую вы допустили, заключается в том, что вы даже не остановились, чтобы спросить себя, плохая ли это тенденция. Если да, и если это действительно моя вина, чего я не собираюсь признавать на основании двух чисел, вырванных из контекста…

КЭРРОУ: Вы…

ПОТТЕР:…тогда это наверняка является следствием денег.

КЭРРОУ: Денег?!

ПОТТЕР: Гринготтс начал предоставлять ссуды примерно в конце 1993, мистер Кэрроу, и к 1995 году экономический рост магической Британии составил 100 %.

КЭРРОУ: Деньги стоят столько, сколько на них можно купить, но нельзя купить традиции, или счастье, или семейную жизнь. И если мы пошли на сделку, о которой вы говорите, я считаю, это негодная сделка… тем хуже это для торговца!

ПОТТЕР: Вы не поняли. Деньги дали людям свободу. Даже небольшой суммы – возможности взять на себя долговое обязательство – достаточно, чтобы человек мог позволить себе сменить работу, начать новое дело или просто улучшить своё положение. Финансовая свобода ведёт к другим разрывающим узы свободам. В том числе к свободе уйти от своего супруга. Люди, которые в ином случае чувствовали бы себя в ловушке…

КЭРРОУ: Ах ты, грязнокровный кусок…

ХЬЮЗ: Мистер Кэрроу! Мистер Кэрроу!

ПОТТЕР: Мистер Кэрроу, кажется, вы…

ХЬЮЗ: Мистер Кэрроу, это…

КЭРРОУ: Она никогда…

ХЬЮЗ: Мистер Кэрроу!

КЭРРОУ:

– Отрывок из неотредактированной расшифровки вторых дебатов Тауэра о Будущем Магической Британии, записанных сертифицированным непредвзятым Прытко-пишущим пером.

– Знаю, это немного обидно, – сказала Гермиона Грейнджер, пристально глядя на пятерых Благородных, – но мы действительно рассчитывали найти вас в грязном местечке, занимающихся грязными делишками.

Она многозначительно посмотрела на пол, по которому медленно растекались струйки золотого зелья, прямо у ног Маргарет Булстроуд, Эдгара Эразмуса, Джеффри Джема и двух его помощников. Она чувствовала запах Абиссинской смоковницы. Эликсир Эйфории.

– Аврор Кванон? – обратилась Гермиона через плечо в ту сторону, где у двери стояла Хиори.

Возвращённая отошла, чтобы пропустить аврора, не отводя сердитого взгляда от схваченных ведьм и волшебников и не опуская палочки. Кванон пришлось обойти мужчину, которого она взяла с собой из ДМП, Джеральда. Он был стенографистом, и вёл записи облав вроде этой. Неудачная попытка держать авроров под контролем, подумала Гермиона. Кванон всю операцию выглядела недовольной.

Аврорам кажется, что они должны править бал и первыми ворваться в дверь. Но нет никакой причины позволять им так рисковать, пока я здесь, подумала она. Гермиона снова бросила взгляд на аврора. Кванон была относительно высокой, учитывая её японские корни, у неё был прямой нос и круглое лицо, покрытое едва заметными веснушками. Она была из тех, кого тренировал Аластор, и обычно работала в Тауэре. Однако сейчас она была здесь от имени Гарри, как и остальные четверо авроров из ДМП. Как-никак, Гарри нужны были глаза и уши здесь, на её охоте за Благородными… Запертый в Тауэре, с головой погрузившийся в лечение и исследования, он бы не знал, куда себя деть, если бы не мог грубо манипулировать всеми вокруг ради развлечения.

Но её недовольство было вызвано не манипуляциями как таковыми. Просто… Гарри никогда не учился. После их первого курса, за время которого случился суд, и тролль, и ужасные события в конце, он так и не изменился. Он просто стал… ну, больше Гарри. Он так и не выучил настоящий урок, который, как она думала, он получил: если ты пытаешься использовать тайное знание, чтобы манипулировать сложными событиями, о которых у тебя неполная информация, то очень скоро вещи пойдут очень плохо. Для человека это слишком сложно – быть достаточно умным, чтобы справиться со всем этим, и глупо пытаться, если у тебя есть друзья. У него ведь nihil supernum, а не nihil par.[159]

Но упрямец ничему не научился, и произошла Вальпургиева ночь, и он снова не усвоил урок, подумала она с горечью. Даже несмотря на цену, что мы заплатили. Гермиона почти подняла руку, чтобы коснуться шеи, но поняла, что делает, и остановилась. Не время для подобных размышлений.

Она вернулась мыслями в настоящее. Пора мне немного отступить. Пусть я буду её ресурсом, а не начальником. В любом случае, скорее всего, она справится с этим лучше, чем я.

– Аврор Кванон, я не очень в этом разбираюсь, – сказала она, поворачиваясь с улыбкой к аврору, слегка поднимая плечи, чтобы подчеркнуть, что не уверена, какой следующий шаг правильнее предпринять. – Вы были так добры и позволили мне быстро прорваться сюда, чтобы схватить негодяев… может, дальше вы возьмёте управление на себя?

– Что ж, да… – сказала аврор, оглядывая комнату, прежде чем вернула внимание к пяти Благородным. – Вот и источник проблем.

Джем ощутимо сжался, казалось, что его худое тело вот-вот сложится вдвое. Его помощники, ведьма и волшебник, приняли обстоятельства более спокойно, и хотя они явно были ошарашены, их лица выражали смущение и отстранённость. Гермиона была почти уверена, что они всё ещё под действием дозы Эйфории.

Эразмус, напротив, гордо выпрямился. Его лицо было красным, и из-за цвета волос он до смешного напоминал большую морковку.

– Печатать и рассылать бюллетени – это не преступление, как и проводить частные исследования, я так полагаю. Даже в Британии наших дней!

Кванон испытующе посмотрела на исследователя.

– Мистер Эразмус, вы правы. Однако, вне закона – использовать частную Каминную сеть, вне закона – проводить опасные исследования в ста метрах от жилых домов, и категорически вне закона – продавать эликсир Эйфории без лицензии.

– Все эти запреты несправедливы! – сказал Эразмус. Его блестящие голубые глаза сузились от возмущения. Для большей убедительности он стукнул кулаком по стопке коробок, которые нёс, когда Гермиона прорвалась через вход и выломала их дверь. – Кем себя возомнило правительство, чтобы говорить мне, что делать с дымолётным порохом, где я могу проводить исследования, и какие зелья я могу варить, а? Моё исследование – это моё исследование!

– Помню я ваше исследование, сэр, – сказала Кванон и сжала губы.

Насколько Гермиона помнила, бывший исследователь Тауэра занимался конструированием магических устройств, до того, как его уволили, исследование арестовали, а ключевые воспоминания стёрли. Эразмус полностью игнорировал меры предосторожности и настаивал на том, чтобы просто рваться вперёд, продолжая строить его ветряные устройства. Они использовали динамику текучей среды: тугие воздушные вихри вращались, как шестерёнки, приводимые в движение столбиками тепла под ними; маховики герметичных зон хранили и передавали энергию; переключателями служили чередующиеся зоны слабых турбулентных и ламинарных потоков.

Устройства были гениальными – Эразмус был гениален – но они также были до безумия опасными. Одного Вентуса хватало, чтобы запитать их на несколько дней, и самое первое, что они делали в соответствии с проектом, – это поглощали отходы любого типа и превращали их в энергию. Если бы Эразмус перешёл в своих исследованиях магловской науки от машиностроения и аэродинамики к чему-то вроде программирования… опасность была невероятно серьёзной даже по меркам волшебников. Он был почти сказочным персонажем: безумный учёный, не обременённый заботой о последствиях. Гарри был не просто в ярости, он чувствовал себя откровенно оскорблённым.

Гермиона полагала, что после изменения памяти способности Эразмуса были достаточно подавлены, чтобы убедиться во всеобщей безопасности. Но видеть его, вернувшегося к своему занятию, но оставшегося без присмотра… нужно что-то предпринять. Это следует обдумать. Но теперь хотя бы ненадолго Эразмус не будет угрозой.

– В Штатах любой может установить себе дымолёт. Неправильно, что в Британии есть только одна Каминная сеть, – заявила Маргарет Булстроуд.

Она была красивой девушкой, но явно чувствовала себя не в своей тарелке. Гермиона немного знала Маргарет – она на несколько лет раньше закончила Хогвартс, и ответственные за расследование взрыва в Косом переулке авроры приводили её предстать перед Визенгамотом для допроса на основе показаний информанта. Ничего из этого не вышло.

– Боюсь, я не знала об этом, – жёстким голосом проговорила Кванон. – Но я точно знаю, что здесь это незаконно, как и Фальшивый летучий порох. Там на полке стоит настоящий двухсиклевый порох?

– Да, – Эразмус надул щёки.

– М-м-м, – неопределённо промычала Кванон. Она обошла комнату, внимательно рассматривая всё вокруг. – Что ещё у вас тут есть, хм? Идём, Джеральд,

Она направилась к двери, ведущей в коридор и в другую комнату. Джеральд нервно последовал за ней вместе с парящим в воздухе пергаментом и Прытко-пишущим пером.

– Это частная собственность, – крикнул пойманный врасплох Джем, приходя в себя. Он поставил на пол коробку, которую держал. – Никто вам не разрешал тут разнюхивать… – он обеспокоенно замолчал. Видимо, его сбивал с толку страх перед Богиней вкупе со сверхъестественной аурой невинности Гермионы. Иногда такое случалось.

– Она аврор, – сказала Гермиона. – У нас с Тауэром запланировано ввести надлежащие ордера на обыск, хабеас корпус и правила обыска, но до них ещё не дошло. На данный момент, вы застряли в традиционной системе, какой она была до нас. В основном неизменной, кажется, с восемнадцатого века, с некоторыми нововведениями, вроде Ударных групп волшебников. Но ведь традиции – это замечательно… не так ли?

Язвительные замечания, чтобы отвлечь внимание… но всё же, лучше не заходить слишком далеко. Сьюзи это показалось забавным, она с ухмылкой подошла к ящикам с копиями Нерушимой чести и уселась на один из них.

– Как говорится, «для нас закон не писан», обожаю, – сказала Возвращённая.

Эразмус снова фыркнул.

– По любой системе правосудия, магловской или магической, это незаконно.

Гермиона подошла к нему.

– Да ну? Я бы с удовольствием послушала, что вы скажете в оправдание вот этого, Эдгар, – Она указала на ящик с разбитым зельем и скрестила руки на груди. – Неужели к идее «одурманивания» вас привело ваше исследование?

– В Хогвартсе вы были знамениты своей борьбой с хулиганами, – сказала Маргарет неожиданно и громко. – ЖОПРПГ и всё такое. Но теперь хулиган – это вы.

О, это отлично подойдёт. Гермиона снова улыбнулась и повернулась к Булстроуд. Подойдя вплотную, она впилась глазами в девушку. Гермиона была немного выше и знала, что выглядит устрашающе. Она позволила улыбке сползти с лица, и подняла палец, ткнула в грудь Маргарет и холодно произнесла:

– Не нужно прятаться за неопределёнными категориями. Говорите, что имеете в виду. Вас подвергают гонениям, не так ли? – она ущипнула мантию Маргарет в районе плеча, затем ещё раз рядом с одним из карманов, презрительно и пренебрежительно… словно одежда была в катышках. – Вас и остальных омерзительных смертепоклонников Драко, нагромождающих свои предрассудки и невежество в одну большую кучу.

Она обошла Маргарет вокруг, в процессе улучив возможность незаметно спрятать в свою мантию пуговицу, которую вытащила из её кармана.

– Ладно, я скажу, что я имею в виду, – ответила Маргарет, её голос едва заметно дрожал. – Вы захватили власть. И вы сделали множество хороших вещей. Но в этом мире есть естественный порядок, и вы нарушили его. Вы… вы провели темнейший из ритуалов. Только так можно всё объяснить. Вы поглощаете оставшийся мир страну за страной. И если вы продолжите, мир станет неузнаваем… не останется традиций, не останется свободно мыслящих людей… Вы хотите, чтобы все стали одинаковыми, как эти фарфоровые куклы, что выходят из Тауэра. «Обновление»… замена и контроль!

– Драко всегда был красноречив, – насмешливо сказала Гермиона.

Она лишь бездумно повторяет то, что слышала. Вот почему опасно оставлять всё как есть, Гарри… они костенеют в этих идеях. Перетянуть людей на нашу сторону и так достаточно тяжело, что уж говорить о победе над теми, кто так искренне нас ненавидит?

Ты знал, что я ни за что не соглашусь на этот план. Что я скажу, что он сумасбродный, рискованный и негодный. Медленная победа лучше, чем быстрое поражение, Гарри.

Но Гарри здесь не было, и не было причин выпускать пар сейчас. Удиви её: согнись перед ураганом.

– Возможно, в чём-то вы правы, мисс Булстроуд, – проговорила она, отходя. Гермиона увидела, как стоящая у входа Хиори подняла бровь, и бросила Возвращённой быструю улыбку, а затем повернулась к Благородным. – Избавляться от традиций опасно. Многие из них передаются из поколения в поколение столетиями, потому что служат важной цели. Выживание мемов: мутация, изменчивость и эволюция. «Бессознательные мемы обеспечили собственное выживание благодаря тем самым качествам псевдобезжалостности, которыми обладают гены, достигшие успеха», процитировала она (Эгоистичный ген Ричарда Докинза, страница 302, автоматически подставил её мозг). – Это то, с чем мы должны быть осторожны и чего стараемся по возможности избегать. Есть ли традиция, из-за утраты которой вы грустите?

Маргарет надолго замолчала. Гермиона скрестила руки на груди и терпеливо ждала. На самом деле, она делала это не напоказ, а искренне хотела услышать ответ.

– Например, квиддич, – спустя некоторое время сказала Маргарет, – Тауэр хочет избавиться от него.

– Что ж, он действительно хотел изменить его, – сказала Гермиона, – Не убрать. Вообще Гарри не очень интересуется спортом, и я не думаю, что он вполне понимает его – особенно снитч. У маглов есть нечто подобное – тестовые матчи в крикете – но я сомневаюсь, что Гарри когда-либо играл в крикет или смотрел его.

– Уволены все регуляторы квиддича! – парировала Маргарет, в её голос возвращалась сила. – Целый отдел министерства, отвечающий за игры, закрыт!

– Это решение министра Фаджа, а не инициатива Тауэра, – сказала Гермиона. Но поймав на себе многозначительные взгляды Маргарет и Эразмуса, она слабо улыбнулась. – Да, он поддержал это. Но, насколько мне известно, с квиддичем всё в порядке… Даже лучше чем когда-либо, с тех пор как всем управляют частные организации. Думаю, те люди из министерства теперь работают там.

В этот момент вернулась Кванон в сопровождении Джеральда. Она покачала головой.

– Вполне очевидно, что здесь проводилось исследование и готовился эликсир Эйфории. Мы отправим людей забрать всё это, но думаю, вам всем стоит нанять хорошего адвоката, если вы знаете такого. – Она подошла ко входу и махнула аврорам, которые стояли без дела в коридоре. – Идите сюда. В дальние комнаты… собирайте партию. Опытные образцы оставьте на месте, пока мы не найдём кого-то, кто может достать их со всеми предосторожностями.

– Полагаю, они знают того, кто мог бы помочь, – сказала Сьюзи.

– Малфой, – с усмешкой сказала Хиори из-за спины Гермионы.

– Поаккуратнее с моим исследованием, – быстро проговорил Эразмус. Он снова покраснел из-за тревоги. – Я на волоске от создания машины Зимара!

Вечный двигатель? Может мне стоит остаться и взглянуть, подумала Гермиона.

– Мы можем как-то помочь, Хидли? – с надеждой спросила она. – Мы могли бы остаться здесь, на случай если понадобимся вам.

– Благодарю, но я думаю, у нас всё под контролем, – сказала Кванон. Гермионе стоило позволить ей действовать; скорее всего, там относительно безопасно. Урок усвоен.

– Тогда, полагаю, нам есть чем заняться. Спасибо, – сказала Гермиона. Она кивнула своим Возвращённым, и они направились к выходу.

Так или иначе, это было правдой. Им нужно было прочесть кое-какие пергаменты. Когда они вышли, Гермиона запустила руку в карман и достала Глаз Вечности. После того, как она увидела Булстроуд в Лютном переулке, оказалось достаточно просто отойти в сторону, укрыться мантией невидимости и догнать ведьму. Гермиона подбросила подслушивающее устройство в карман Маргарет, подставив той невидимую подножку.

– Дамы, давайте найдём тех, кто сбежал от нашей облавы? – обратилась она к двум Возвращённым ведьмам. Сьюзи улыбнулась.

С самого начала перед нами стоит сложный вопрос. Этот вопрос так велик, что большая часть волшебников даже не замечает его, так же, как не замечают они своих век. Воистину, когда я начал эту главу, я обратился к дюжине самых эрудированных волшебников Британии и обнаружил, что из них только один или два задумывались об этой проблеме. Даже Мадам Хопкирк из Отдела Тайн смогла указать мне лишь на три-четыре пыльных тома размышлений по данному вопросу – и ни один из них я не смог прочитать (преграда была всё той же, дорогой читатель, что и при изучении истории Хогвартса: никаких ответов не получит тот, для кого Запрет является навеки неодолимым препятствием).

Нижесказанное позволит нам связать некоторые основные идеи, если они будут достаточно простыми. Итак: что такое магия? Физическое проявление внутренней силы души? Деяние демона, работающего по чьей-то воле? Запрос ко вселенной, осуществляемый по неким скрытым правилам? Мы направляем наше образование и ум на задачу объяснения многих вещей, которые мы наблюдаем в магии:

Эмоции, ожидания, желания и сила воли заклинателя тем или иным образом связаны с огромной частью магических эффектов.

Создаётся впечатление, что магия практически всегда оперирует на человеческом масштабе, включая даже абсолютно субъективные аспекты современной жизни.

Лингвистические компоненты заклинаний удобны для человеческой речи, и по большей части имеют латинские и греческие корни. История магии берёт своё начало из Греции, как учила нас мадам Бэгшот, но является ли это неизбежностью или совпадением?

Созданная магией материя в большинстве отношений – земная материя.

Магия неким неизвестным образом, который ещё предстоит открыть и систематизировать, интерферирует с магловскими устройствами, а потому кажется враждебной к механизмам на каком-то духовном уровне.

Способность творить магию варьируется от человека к человеку, большинство людей вообще не способно колдовать, в то время как другие несут в себе слабые магические силы сквибов, а некоторые имеют достаточно магии, чтобы творить заклинания. Одни растения и животные владеют магией, в то время как другие – нет.

Магия наследуется, а значит это такая черта, которая передаётся от родителя к ребёнку, как цвет волос или рост.

Широко известно, что магия со временем иссякает, что означает, что она куда-то переносится.

Если хорошо подумать и осознать эти явления, можно прийти к выводу, что теория демона, о которой мы говорили ранее, является единственно верной. Она объясняет все перечисленные условия, поскольку демоны питаются магией, ведут войну с враждебными машинами, живут внутри тела, касаясь рассудка, и передаются от родителя к ребёнку, подобно ивняковой инфекции.

Глазами сквиба, автор А. Ф. Лайдинг.

Совершенно очевидно, что мистер Лайдинг не только сквиб, но ещё и глупец. Мы могли бы пожалеть его за ограниченные магические способности, но ещё больше нам стоит пожалеть его за ограниченность рассуждений.

Истинную природу магии осознать невозможно. После падения Атлантиды источник этого знания остался вне времени и пространства. В этом и кроется главная трагедия данной книги: что ещё остаётся делать мистеру Лайдингу, оставшемуся без цели, кроме как фантазировать в попытках познать непознаваемое?

– отрывок из рецензии на книгу Глазами сквиба в Американском маге.

24. Параболы

Гермионе -

Здесь неспокойно. Похожие настроения и в Акле. Меня приняли в Ургод Уре, и я поговорил почти со всеми Урами, но чувствую, что картина не складывается. Многие Уры, даже Юрг Ход, старые союзники моего рода, чего-то недоговаривают. Собирается какая-то тайная группа. Малфой? Кто-то другой?

Я обеспокоен. Я узнал, что у мастеров собран резерв оружия, но стоит мне невзначай поинтересоваться об этом – они всё отрицают. Завтра поеду в Акл. Отправлю сову оттуда.

– Ург.

Давным-давно профессор Синистра сказала Пипу, что он «плохой ученик и разочарование». Из уст самого мягкого профессора это звучало особенно оскорбительно. И хотя после этого Пип продолжал по-пуффендуйски усердно заниматься астрономией, возможно именно из-за этих слов он так и не решился сдать по ней ТРИТОН.

По правде говоря, он бы в любом случае не заработал хороших баллов. Хотя он и не испытывал проблем с пониманием основных идей, предмет так и не складывался для него в целостную картину. Словно в голове отсутствовала часть, которая была необходима, чтобы понять разницу между размытой тенью Ганимеда на поверхности Юпитера и размытой тенью Каллисто на поверхности Юпитера. Они обе выглядели как… ну, круглые пятна.

А потому было забавно, что Пип лично стал свидетелем первого запуска космического корабля Тауэра. Конечно, зрителей было много: несколько других авроров, большая часть штата Материальных Методов, несколько исследователей из Раскрытия Расширений, представители шести других отделов, большая часть магловских исследователей Тауэра, три невыразимца, два журналиста и пара наблюдателей из школы магии Уагаду и Института Рассела.

Но высокомерной профессора Синистры не было.

«‎Занимая должность аврора Тауэра, Филип Пиррип», будет написано в исторической книге, «‎присутствовал на многих крайне важных и дорогих событиях. Будучи личным другом и доверенным лицом Тауэра, Пиррип играл важную роль в ключевых исторических событиях. Хотя симпатичный волшебник в итоге возглавил Департамент магического правопорядка при содействии своего предшественника и супруга Седрика Диггори, и хотя он награждён Орденом Мерлина за вклад в приобщение всех кентавров к разговору на нормальном английском языке, Пиррип часто говорил, что больше всего гордится временем, когда он работал бок о бок с Гарри Поттером. Главным достижением профессора Авроры Синистры, в свою очередь, было то, что она отлично считала кольца Сатурна».

Ну или что-то в этом духе.

Кванон пристально смотрела на него. Чёрт. Хватит витать в облаках.

Пип немного выпрямился, и угрожающе нахмурился. Он сканировал толпу в поисках опасностей и с облегчением увидел краем глаза, что Кванон больше на него не смотрит.

– Сегодня, – начал Тауэр, – очень значимый день. Менее чем через двадцать минут ракета-носитель поднимет Монро на орбиту Кларка[160] и выпустит спутник, впервые в истории открывая для волшебников космос.

Последнюю фразу сопровождали скромные аплодисменты, и мистер Поттер на секунду замолчал, улыбаясь. На нём была старомодная мантия преподавателя Хогвартса, строго чёрная, дополненная галстуком. Даже его хвост был подвязан шёлковой лентой.

– Также известно, что заключительные проверки великого шедевра Раскрытия Расширений практически завершены, и последняя версия их Бездонных кубов оказалась в два раза более мощной и абсолютно стабильной. Пока мы с вами стоим здесь, на Удалённой Площадке Предосторожности Отдела Тайн, куда мадам Хопкирк любезно предоставила нам доступ из соображений безопасности, проводится заключительная проверка.

Мистер Поттер учтиво указал на почтенную невыразимку, и она кивнула в знак благодарности.

– На самом деле, думаю, мы сможем… – Мистер Поттер ненадолго замолчал, посмотрев на кого-то в толпе, кажется, на Перси Уизли, а затем продолжил. – Да, мы сможем увидеть Бездонные кубы в действии. Для некоторых из вас это станет завершением многих лет работы. Для остальных, наконец придёт понимание, на что мы потратили столько сил и времени. Это… нет, лучше не буду всё портить, а то Луна будет мной недовольна.

Мистер Поттер покачал головой в шуточном раскаянии и улыбнулся. Мисс Лавгуд, которая стояла позади небольшой толпы, удивлённо подняла глаза. Она невнимательно слушала, и на её узком лице появилась тревога. Но она почти сразу заулыбалась, разобравшись что к чему, словно понадобилось всего мгновение, чтобы оказаться на одной волне с остальными.

– Аврор Крейм, прошу? – позвал мистер Поттер, указывая на стену справа от себя. – Мы собственными глазами, точнее глазами Бёрда, увидим то, что нам приготовили в УПП. Мадам Амбридж, вы… да, спасибо.

Мадам Амбридж держала перед глазами пузырефон, на словах Тауэра она нетерпеливо закивала. Насколько было известно Пипу, эта противная тётка сейчас наблюдала за работой в России, чтобы было понятно, когда можно смотреть на запуск Монро. Она была одета в белое пальто, которое предпочитала с недавних пор, её шею обвивал длинный розовый шарф.

По просьбе Крейм сотворила чары Парного обзора, направив палочку на выбранную мистером Поттером стену. От прикосновения поверхность задрожала, маленькие щели и трещинки между камнями начали вплавляться друг в друга, оседая и размываясь, пока стена – часть основной производственной комнаты Материальных Методов – не превратилась в гладкую поверхность влажно блестящего жидкого камня. Практически сразу же камень начал пузыриться, принимая форму серого изображения с резкими краями, в то время как остальная часть зачарованной стены словно отступила от толпы.

Первым, что можно было различить, оказались черты Гарри Мадагаскара. На стене на высоте шести футов проявилось объёмное лицо аврора Тауэра, бородатое и серьёзное. Он что-то сказал, и изображение покачнулось вверх-вниз, когда транслятор на другом конце покивал.

– Сейчас, минутная задержка, – сказал мистер Поттер, с улыбкой глядя на дисплей. Транслятор отошёл, и Мадагаскар исчез из виду. На его месте появилось серое изображение входа в Тауэр. – Как вы наверное знаете, у нас довольно строгие протоколы безопасности, – добавил мистер Поттер, и из толпы послышалось несколько смешков.

Изнутри камня начали вздыматься другие цвета: красное зерно, белые прожилки, жёлтые пятнышки и кобальтовая синь. Они беспорядочно впивались в изображение Парного обзора, окрашивая золотую арку главного входа в Тауэр перед серебряным затвором безопасности. Персиковые трубки пары Удлинённых Ушей, тянущиеся по полу, были едва видимы, хотя качество изображения позволяло различить подобные детали только если вы заранее знали об их существовании (как например Пип). Через мгновение изображение дёрнулось вперёд: транслятор подошёл ко входу. Прямо внутри Приёмной комнаты возвышалась другая стена, и она увеличивалась, пока не заполнила всё видимое пространство: стена в Материальных Методах выглядела почти так же, как до заклинания, точно воспроизводя черты второй стены из другого конца Тауэра. Одни чары Парного обзора показывали зрителям изображение этой стены, а другие чары Парного обзора уже создавали настоящее изображение – немного неуклюжий способ обойти мощные зачарования, защищающие здание Тауэра от магического подслушивания и подглядывания.

– Луна? Не хочешь ли ты взять слово? – спросил мистер Поттер. Светловолосая ведьма кивнула и начала обходить комнату по периметру, чтобы выйти к нему, Тауэр улыбнулся. – Я дам всем отдохнуть от моих речей; мисс Лавгуд расскажет о Бездонных кубах и принципе их работы.

Одарённый научный сотрудник Луна Лавгуд хоть и была на год младше мистера Поттера, но, благодаря своей яркой творческой гениальности, стала руководителем проектов Тауэра сразу в нескольких подразделениях. Она всегда имела странный отсутствующий вид, и ходили слухи, что она провидец, хотя эта история, возможно, является следствием её долгого и знаменитого участия в выпуске газеты отца. Пип думал, что за этими большими серыми глазами, вероятно, происходит слишком многое, и это отвлекает её от остального мира, иногда до такой степени, что она даже в стены врезается.

– Я присоединилась к проекту Бездонных кубов по просьбе Неменьи Сальери, с которой я работала над… – она замялась, – Другой задачей. – Мисс Лавгуд встала перед стеной Парного обзора и указала на продолговатую выпуклость, которая стала проявляться поперёк всего изображения. Больше всего она была похожа на квоффл, достаточно сдутый, чтобы казаться сплющенным с одного края, или на кокон насекомого.

– Перед вами образец того, чего мы добились, вложив один наш самый сильный Бездонный куб в другой. Он использует преимущества Эластичного Закона Эластичности: расширенное пространство внутри другого расширенного пространства теряет некоторое небольшое и непостоянное количество собственной вместимости, чтобы расширить пространство. – голос Мисс Лавгуд звучал так мечтательно, будто она говорила вовсе не о самых скучных вещах из тех, что профессор Флитвик когда-либо давал на экзамене несколькими этажами ниже.

Изображение за спиной ведьмы отодвинулось, когда транслятор (какой-то несчастный, отправленный на исследовательскую станцию в ледяной пустыне ради этой проверки) отошёл от образца. Стена Материальных Методов начала быстро втягиваться, пока не достигла максимальной глубины видимости для чар Парного обзора, равной нескольким метрам, но ничего не попадало в обзор – транслятор не смотрел ни на что с достаточным количеством деталей для этого заклинания. Некоторое время на гладком сером камне ничего не было видно.

Затем транслятор снова повернулся, и появилось изображение широкого помоста. В середине стоял коричневый (или бордовый – цвет, передаваемый камнем, был неточным) саквояж, скорее похожий на очень дорогой чемодан из драконьей кожи.

– И вот что мы имеем. Проделана огромная работа, и это один из первых и самых важных проектов Тауэра. Конечно, пока только прототип.

Мисс Лавгуд беззаботно улыбнулась и отвернулась от изображения, чтобы посмотреть на толпу. Никто не отреагировал, не считая улыбающегося мистера Поттера и нескольких открыто ликующих исследователей из Раскрытия Расширений, которые уже были, на самом деле, подвыпившие. Несколько других исследователей перешёптывались между собой, а журналисты, невыразимцы и наблюдатели казались сбитыми с толку.

– Это… ох, проклятье. Секундочку. Он войдёт через секунду.

– Конечно же, это не… мадам Лавгуд, я что-то упускаю? – сказал профессор из Института Рассела, серьёзно выглядящий мужчина в широкополой шляпе. Как проинструктировали Пипа, он был экспертом по мётлам и одним из исследователей, работающих над мётлами Варапидос.

Мисс Лавгуд не ответила и снова повернулась к стене. Изображение дёргалось, камень плавно двигался и возвращался, пока транслятор шёл к саквояжу. Он открыл его и положил на бок, а потом изображение неприятно упало вниз, когда транслятор присел. Горловина саквояжа вывалилась из стены, распахнувшись достаточно широко, чтобы проглотить валлийского зелёного дракона, и изображение опять стало плоским и серым.

– Просто подождите… – тихо сказала мисс Лавгуд. – И вы увидите, что мы сделали.

Чёрт возьми, внутри саквояжа был целый мир.

Казалось, что в стене Материальных Методов разверзся вулкан, когда пустое пространство достигло нескольких метров вглубь. Стенки пространства упали в стороны, растягиваясь и уменьшаясь, пока не исчезли из ограниченной зоны видимости чар Парного обзора. Сложно было понять масштаб, но расширенное пространство саквояжа, должно быть, было необъятным. Пип оторвался от изображения на время, достаточное чтобы внимательно осмотреть толпу в поисках угроз, но очень быстро его глаза снова притянуло к стене. Существовало множество разных расширенных пространств: дамские сумочки объёмом с чулан, и даже палатки размером с небольшой дом. Но это было… больше.

– Одна тысяча шестьсот пятьдесят пять Бездонных кубов, наполовину вложенных друг в друга, словно перекрывающиеся раковины, каждая из которых имеет километровую изогнутую пасть, – сказала мисс Лавгуд. – В каком-то смысле, этот саквояж содержит в себе часть деревянного ящика, который содержит в себе часть другого деревянного ящика, который содержит часть другого ящика, и так далее… одна тысяча шестьсот пятьдесят пять раз. Каждый раз мы теряем несколько долей процентов вместимости, в основном по ширине и высоте, но каждый следующий вложенный ящик добавляет некоторое количество пространства к основному объёму. Представьте… представьте гоблинскую кольчугу. Каждая чешуйка перекрывает другую, защищая большее пространство под собой. Каждый пузырь расширенного пространства добавляет объём к суммарному пространству кармана. – Она замолчала, а потом добавила, – Внутреннее пространство кармана соразмерно Косому переулку.

Последняя фраза вызвала самую бурную реакцию, несколько людей ахнули.

– И мы не собираемся останавливаться, – сказал Тауэр, стоя слева от стены и мисс Лавгуд. – На данный момент наш опытный образец карманного мира имеет размер небольшого города. Мы работаем над тем, чтобы соединить ещё больше Бездонных кубов в несколько слоёв и раздвинуть границы достаточно, чтобы помещались целые биомы. Поместите внешний Бездонный куб – или сумку, или что-то ещё – в защитную оболочку, и вы получите портативные изолированные миры.

– Тюрьмы, – сказала одна из журналисток, американская ведьма, которая писала очерк на интеграционный ресторан «У Зигфрида» и краткую биографию Амикуса Кэрроу, когда тот вернулся из своего убежища на Кипре (куда он сбежал после того, как его сестра и её муж были убиты его прошлым покровителем, Сами-Знаете-Кем). Неопределённые лояльности, подумал Пип, и эта фраза подтверждала характеристику. Журналистка нахмурилась и добавила: – Идеальная тюрьма. Вот что вы построили.

– Что? – переспросил Тауэр, и улыбка сползла с его лица. Он повернул холодные зелёные глаза к женщине. – Нет. Прискорбно, что вы, наблюдая что-то настолько чудесное, ищете этому самое тёмное применение.

– Но такое применение возможно, или я ошибаюсь? – спросила журналистка. – Пленникам даже можно сохранить их палочки, поскольку они больше не смогут угрожать никому снаружи тюрьмы, а если они разрушат её изнутри, их убьёт в процессе.

– Такая возможность есть… но это наименее интересная возможность, – сказал мистер Поттер. – Эти миры принесут конец почти любому риску вымирания. Они станут местом практически идеальной, непоколебимой безопасности и защищённости. Они станут… планетами.

– Акромантулы, кокатрисы, эрклинги, тибо… мы тратим столько времени, чтобы изолировать и защитить стольких созданий. Больше не придётся. У них будет собственный мир без маглов, из которого нельзя сбежать. Когда мы расширим кубы настолько, что там будут помещаться растения и животные в самоподдерживающейся системе, нам больше не придётся выбирать между периодическими нападениями созданий на людей и их геноцидом, – продолжила мисс Лавгуд с отсутствующим тоном, который не сочетался с её словами.

– И сейчас мы получаем изображение из Антарктики из соображений безопасности. Представьте, если бы существовала лаборатория размером с город, где вам не нужно беспокоиться о мерах предосторожности ни для кого, кроме себя! – добавил мистер Поттер, улыбка снова появилась на его лице.

– Звучит, как будто много хороших ведьм и волшебников потеряет работу, и только богачи смогут себе это позволить, – предположила американка. – Повлияет ли это на нашу экономику?

– Да, так же, как снижение смертности повлияло на производителей гробов, – с колким сарказмом ответил Тауэр, и в зале послышалось несколько смешков. – Гаспард Шинглтон своим самопомешивающимся котлом оставил не у дел многих профессиональных помешивателей, но это не означает, что его изобретение не было замечательным… это может подтвердить любой, кто закончил первый курс Зельеварения! – Все громко рассмеялись, и американка умолкла.

Мисс Амбридж улучила момент, подняв глаза от своего пузырефона, и начала энергично махать Тауэру, который с улыбкой повернулся к ней.

– Благодарю, мадам Амбридж. – Он поднял руки и снова обратился к толпе. – Внимание, мадам Амбридж дала мне знак, что мы почти готовы к запуску – нашему главному событию, не забывайте! Благодарю вас, мисс Лавгуд. – Светловолосая ведьма рассеянно кивнула и тихонько вернулась на своё место в зале. Тауэр повернулся к стене с чарами Парного обзора и скрестил руки в ожидании. Изображение из УПП – тот громадный конус – исчезло, и поверхность стены снова стала гладкой и неподвижной.

– Хорошо, итак. Запуск скоро начнётся, – сказал мистер Поттер. – Наша ведьма следит за всем в Казахстане, через мгновение мы получим изображение.

Кто-то из зрителей поднял руку. Жаннет Лёрж из Предела Проникновения, подумал Пип. Мистер Поттер кивнул женщине.

– Сэр, я думала… что для запуска мы собирались использовать российскую ракету? Не то, чтобы это было важно, но так говорили моей команде, когда мы работали над этим.

– Да, всё верно, – подтвердил Тауэр, бросив взгляд вправо. Стена снова начала плавиться и двигаться, и большая её часть стала удаляться от толпы. – Просто российские маглы осуществляют свой запуск из Казахстана, странный побочный продукт длительного политического конфликта в магловском мире.

Другой журналист из толпы заговорил:

– Извините, сэр… разве это не прямо между Кавказом и союзом Десяти Тысяч? В зависимости от того, присоединятся ли Десять Тысяч к Независимым… станет ли министерство – ну, то есть Тауэр – продолжать попытки использовать эту территорию в будущем?

– Я не вижу необходимости в большом количестве других запусков, так что не стоит беспокоиться. Хотя, дайте подумать… – мистер Поттер нахмурился, на секунду задумавшись. Справа от него изображение снова окрашивалось цветными прожилками, и на стене появился некий объект, похожий на сосиску, окружённую с боков тонкими решётками. Решётки, видимо, подпирали сосиску – наверное, это ракета, осознал Пип. Их тонкие троссы больше всего походили на неестественно правильную пару каменных паутин.

– Думаю, я могу смело заявить, что в ближайшее время не должно быть серьёзных проблем безопасности, – закончил Тауэр. Он повернулся к изображению, и его губы растянулись в улыбке. Это выглядело по-ребячески, словно он был мальчишкой, с жадностью уплетающим свою первую шоколадную лягушку. Казалось, будто весь разговор с американским журналистом был стёрт, и вместо него осталась лишь радость. – Мадам Амбридж?

Маленькая пухлая невыразимка – или она теперь исследователь в Тауэре? – подошла к Тауэру, всё ещё держа перед собой пузырефон. Она поднесла его ближе к уху, чтобы слышать то, что по нему передаёт (через Удлинённое Ухо и второй пузырефон) их человек на космодроме.

– Запуск начнётся в течение минуты, – радостно сказала она. – Монро будет выведен за границу атмосферы и останется там, двигаясь над Землёй с постоянной скоростью.

Пип всё ещё не мог на самом деле это представить. Он всё понял – Амбридж провела инструктаж для авроров Тауэра, после которого состоялась серия вопросов и ответов, на которой Грегор Нимуэ задавал всевозможные насмешливые и саркастические вопросы, а Амбридж отвечала ему с убийственной любезностью. Но одно дело по-когтеврански ухватить что-то, а другое – действительно понять это и быть в состоянии применять данное знание. Различие между тем, что ты планируешь и что можешь использовать в своих планах. Профессор Слизнорт дал название этим вещам, в своём напыщенном стиле: «познаваемые» и «применяемые».

Транслятор подошёл ближе к запускаемому аппарату, и беловатая ракета увеличилась, заняв всю стену.

– Мадам Богданова из Шичинин любезно согласилась сопроводить ракету, насколько позволит её Нимбус. Для прессы будут предоставлены соответствующие снимки, и будут новые данные… в том числе изображения Монро и нашего сферонавта.

– «Астронавта», – перебил мистер Поттер, поворачиваясь к ней и хмурясь. – Он астронавт.

– Сэр, я говорила об этом с несколькими магловскими исследователями и мадам Богдановой, после наших обсуждений космодрома, и все они согласились, что мы не хотим превозносить одну сферу магловского влияния над другой. Так что, вместо «астронавта» или «космонавта», мы решили использовать новый термин для обозначения магического исследователя небесных сфер.

– Но… – начал Тауэр.

– Все пергаменты уже напечатаны, – гадко улыбнулась Амбридж. – Извините, если привели вас в замешательство, Гарри.

– Сферонавт… – проворчал мистер Поттер, скрестив руки.

– На данный момент Монро представляет собой величайший пример сочетания магии и механики, аппарат построен на заказ, за ним следит команда профессионалов в Америке, но его груз состоит из нескольких устройств… самое главное – это специально изготовленный Исчезательный Шкаф. Дальнейшая постройка, новые спутники, и даже вывод в космос нашего сферонавта и его корабля будут простейшим делом благодаря парному Шкафу здесь внизу, в УПП. – Она замолчала, посмотрев на свой пузырефон. – Мы начинаем обратный отсчёт до запуска Зенита… давайте считать вместе! – объявила Амбридж громче.

Одна из опор, поддерживающих ракету, медленно отодвинулась. Тауэр и все его зрители сосредоточили внимание на очертаниях ракеты-носителя, созданных жидким камнем чар Парного обзора и окрашенных естественными тонами лежащей в основе породы.

Пип задумался, какие меры безопасности приняты на Байконуре. Конечно же, там есть маглы с оружием, но ещё однозначно должно быть сколько-то авроров на страже. Для оперативной безопасности подобного рода вещи держались в тайне даже от других авроров, но Пип подозревал, что как минимум Хмури находится в Казахстане. Хмури проводил в Тауэре всего несколько часов в день, чтобы проверить безопасность и прочитать отчёты, и так было много лет.

– Десять… девять… восемь… семь… шесть… – начала отсчёт Амбридж, и половина комнаты присоединилась к ней, в том числе мисс Лавгуд, мистер Поттер, все маглорождённые и гоблины-исследователи. Некоторые из самых благородных ведьм и волшебников, как, например, мадам Хопкирк, вместо этого лишь вежливо улыбались.

Камень внизу изображения начал надуваться и пениться, вздымаясь из-под ракеты клубами. Пип затаил дыхание.

– Пять… четыре… три…

В густом сером облаке отчётливо проступила волна рыжего камня, когда у основания ракеты вспыхнул огонь. По всей видимости, магловская технология базировалась на том, чтобы впихнуть огромное количество огня внутрь ракеты, а затем сбросить его снизу, подумал Пип.

– Два… один… взлёт!

Ракета взлетела. Она двигалась на удивление медленно. Пип думал, что она рванёт с места и тут же исчезнет, но она, казалось, пробивала себе путь наверх, заволакивая всё огненным занавесом в процессе. На самом деле, было поразительно, что эта штуковина вообще сдвинулась с места; он был впечатлён, что маглы смогли построить подобное, учитывая их ограниченные возможности. Ракета походила на готовую сдетонировать взрывобомбу, но вместо этого она взбиралась в небо.

Через мгновение плоская земля и поддерживающие опоры, чем бы они ни были, исчезли из виду, когда транслятор – Пип вспомнил, что Амбридж упоминала Илью Богданову – поднялся в воздух, чтобы последовать за ракетой. Судя по всему, она всё это время уже была на метле, со всеми необходимыми наложенными чарами (Согревающие чары, Пузыреголовое заклятье… ещё какие-то?).

Теперь на стене Материальных Методов было нестабильное изображение белой ракеты с ярким красным огнём и лавиной дыма внизу, похожей на атакующего дракона странной вытянутой формы. Пип посмотрел по сторонам и увидел, что мистер Поттер плотно сомкнул руки перед собой, а на его лице отражалось некое возвышенное переживание.

По оценкам Пипа, транслятор сопровождал ракету целых пять минут, пока та становилась всё меньше и меньше. Наконец, на каменной стене остались только крупные пузыри, изображающие плавно плывущие клубы дыма. Чары Парного обзора рассеялись, и Крейм отвела палочку от стены. Она стояла прямо и натянуто, чопорно разминая руку круговыми движениями.

Все посмотрели на Амбридж, которая снова говорила по пузырефону, нервно перебирая складки своего шарфа свободной рукой. Прошла напряжённая минута, в течение которой один из журналистов начал было говорить, но какой-то исследователь поспешно шикнул на него. Наконец Амбридж подняла глаза и широко улыбнулась.

– Успех! Все ступени отделены, груз выпущен, и Саннивейл сообщает, что сигнал хороший. Они начинают манёвры.

Мистер Поттер опустил голову и громко выдохнул, всё ещё улыбаясь. Он повернулся к толпе.

– Земля – очень маленькая сцена на безбрежной космической арене[161], – торжественно заговорил он, словно цитируя священный текст, – Подумайте о бесконечных жестокостях, совершаемых обитателями одного уголка этой точки над едва отличимыми обитателями другого уголка. О том, как часты меж ними разногласия, о том, как жаждут они убивать друг друга, о том, как горяча их ненависть. Подумайте о реках крови, пролитых всеми этими генералами и императорами, чтобы, в лучах славы и триумфа, они могли стать кратковременными хозяевами части песчинки.

Он скрестил руки перед собой, и Пип увидел в его взгляде что-то далёкое, словно он смотрел на что-то, невидимое для всех остальных.

– Многие поколения волшебников беспокоились об утрате магии, ибо Запрет медленно стирает самые могущественные знания, полученные магическим миром. С каждым прошедшим веком какой-нибудь артефакт оказывался утраченым. Кубок Полуночи, который мог связать обетом целый мир, был уничтожен последним, кто его применял. Псы Сатоми, которые давали жизнь, были разрушены, чтобы сломить Гриндевальда. Воскрешающий камень, который мог проникать в другие миры, был спрятан Волдемортом. Но самое тревожное – под угрозой всё, ибо существует лишь наш маленький мир. Мстительные безумцы, небрежные гении, страшные ошибки… они ставят под угрозу не только наши жизни, но и существование… наших видов.

Сегодняшний день станет отправной точкой в изменении этого положения вещей. Волшебники – человечество – больше не будут прикованы к одному земному камню. И я горжусь своим участием в этом больше, чем всем, что я делал. Некоторым сложно это понять, но… я… я могу теперь спокойно умереть, если придётся. Я… сделал что-то. Ведь «я добился в жизни того, к чему стремился, так при каких более подходящих обстоятельствах можно умереть?»[162].

На этой фразе пробежался шёпот, и Пип беспокойно поглядел на Кванон. Она поймала его взгляд и сузила глаза, как бы говоря, Не отвлекайся от своей задачи.

– Это новый день, и происходят великие вещи, – закончил Тауэр. Он повернулся и посмотрел на пустую стену, теперь совершенно обычную.

– Спасибо всем! – взял слово Первый заместитель министра Перси Уизли, выйдя из толпы и бодро помахав рукой. – Теперь проследуйте за аврором Крейм по коридору, мы приготовили закуски и пергаменты с подробным описанием на большом столе в Сочетании Сотворений. Но несмотря на название, ничто не сотворено, не беспокойтесь, ха-ха!

Толпа медленно потянулась к выходу. Большая часть авроров, оставаясь настороже, пошла с людьми. Пип тоже пошёл, оставляя Кванон наедине с мистером Поттером. Тауэр всё ещё смотрел на стену, и казался очень печальным. Это странно контрастировало с его недавней радостью.

Молодой аврор вздохнул и перевёл своё внимание на самых подозрительных и необычных посетителей. Нельзя позволить журналистам шнырять повсюду.

Порой, когда я размышляю обо всём, что случилось в моей жизни, и обо всём, что я сделал и чем являюсь, и как многое из этого началось той ночью в 1981 году… Я представляю всё в моей жизни в виде некой дуги, или нескольких дуг, эти линии сгибаются по всей длине, образуя непрерывные кривые. Он вспомнил свою первую встречу с Драко, как они в мгновение ока перешли к схеме одновременного сотрудничества и соревнования, сплотившись благодаря уму Гарри. Он вспомнил свои первые столкновения с Гермионой, вспомнил, как предложил ей стать его ассистентом по исследованиям, словно это была некая привилегия, хотя она мягко, но регулярно затмевала его. Он вспомнил о своем стремлении разделить мир на чёткие колонки и просуммировать числа в них, чтобы получить единственное значение, ряд цифр, побеждающих смерть и боль, достигающих звёзд, тянущихся к знанию, словно упорный ребёнок, радостно и неминуемо учащийся ходить.

И он подумал о дуге, которая проходила через всех них, одна огромная черта, ярко-чёрная, блестящая и тёмная, которую Волдеморт прорастил в его плоти. Безумец внутри его головы, меняющий форму мыслей, ожиданий и чувств.

У него был дом и любящая семья. У него были все достоинства и преимущества Образования. Он подчинил свою тёмную сторону, заставил её работать в своих интересах и сделал частью своего разума.

Однако, ночь 31 октября была, и всегда будет, чёрной линией, проходящей через всю его жизнь. Дугой, которая определяет его сущность.

По какой-то причине он никогда не менял форму этого паттерна. Драко, Гермиона, оптимизация… даже когда он рос, взрослел и учился, всё продолжало принимать одну и ту же форму.

Чёрная линия… где она оборвётся? Где эта тёмная парабола, наконец, упадёт на землю?

За эти годы он задел так много людей, провоцируя противостояние с Минервой, Дамблдором, Гермионой, Драко, Кингсли, Хмури и так далее. Продавливая свой путь, поскольку он видел необходимость. Хоть он и знал, что последует расплата. Он чувствовал, как она висит над ним, словно меч над головой.

Теперь он делал великие, чудесные вещи. Вещи, которые оставят след в этом мире. Будучи ребёнком, он боялся, что может никогда не реализовать свой потенциал. Теперь, по любым меркам, он сделал вещи, которыми можно гордиться. Даже по собственным стандартам, он мог гордиться. Но на этой вершине… он должен помнить. Помнить о чёрной дуге, пронизывающей его – тёмном фундаменте его мира и разума. Тёмная линия изгибается и ждёт своего часа повернуть к земле и нырнуть вниз.

Когда он заплатит цену, что так давно задолжал, за трюки, гамбиты и чистую изобретательность?

Будет ли его работа закончена?

Будет ли больно?

Avis, jasmin varnā na ā ast, dadarka akvams, tam, vāgham garum vaghantam, tam, bhāram magham, tam, manum āku bharantam. Avis akvabhjams ā vavakat: kard aghnutai mai vidanti manum akvams agantam.

Akvāsas ā vavakant: krudhi avai, kard aghnutai vividvant-svas: manus patis varnām avisāms karnauti svabhjam gharmam vastram avibhjams ka varnā na asti.

Tat kukruvants avis agram ā bhugat.

Овца, на которой не было шерсти, увидела коней: одного – везущего тяжёлую повозку, одного – большую ношу, одного – быстро несущего человека. Овца сказала коням: «Горит моё сердце, когда вижу, что человек управляет конями». Кони сказали: «Слушай, овца, наше сердце тоже горит от увиденного: человек, господин, из овечьей шерсти делает себе новую тёплую одежду; а у овец не остаётся шерсти». Услышав это, овца убежала в поле.

– Август Шлейхер

25. Покупательная способность

СТОЛКНОВЕНИЕ В СИБИРИ: БОГИНЯ РАЗРУШАЕТ «РУССКИЙ АЗКАБАН».

– первая полоса Ежедневного пророка за 21 апреля 1999.

ВОЙНА? ГРОМОВЕРЖЕЦ ГРОЗИТСЯ ГРЯНУТЬ

– первая полоса Ежедневного пророка за 22 апреля 1999.

МАГЛОВСКОЕ ВОЛШЕБСТВО ЗАПУСКАЕТ ТАУЭР В КОСМОС

– первая полоса Ежедневного пророка за 23 апреля 1999.

БОГИНЯ ЛЮБУЕТСЯ ВИТРИНАМИ ГОРБИНА и БЭРКА

– первая полоса Ежедневного пророка за 24 апреля 1999.

«ЧУДОВИЩНО»: НОВЫЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ С НОВОЙ ЗЕМЛИ

– первая полоса Ежедневного пророка за 25 апреля 1999.

НАГНЕТЕНИЕ КОНФЛИКТА: ГРОМОВЕРЖЕЦ СОЗЫВАЕТ КОНКЛАВ ДОМОВЫХ

– первая полоса Ежедневного пророка за 26 апреля 1999.

НЕЗАВИСИМЫЕ ОБЪЕДИНЯЮТСЯ ВОКРУГ РОССИИ

– первая полоса Ежедневного пророка за 27 апреля 1999.

Департамент магического правопорядка, Министерство Магии

28 апреля, 1999 года

– Нет, – нахмурилась Гортензия Худ. – Вам нельзя здесь находиться. Мне жаль.

Не было похоже, что ей жаль. Было похоже, что она аврор с большим стажем, что карьера её за годы скатилась коту под хвост, в чём она винит Богиню, а теперь наслаждается возможностью немного отомстить – пусть и самым незначительным образом.

Гермиона не позволила себе вздохнуть и сохранила на лице любезную улыбку. Она собиралась лично поговорить с некоторыми из тех, кого удалось схватить при облаве на прошлой неделе. Она даже оделась соответствующим образом – в старую простую коричневую мантию, мягкую на вид, что придавало её ауре невинности приветливый материнский вид. Но за расследование отвечала Худ, и Худ сказала нет.

Гарри проводил голосование за голосованием в Визенгамоте, спорил, уговаривал и давал взятки, чтобы получить большинство. Мы были в трёх голосах от того, чтобы закрыть это адское место, и все знали, к чему всё идёт. И, тем не менее, ты вызвалась туда командиром! – за гонорар, в четыре раза превышающий зарплату обычного аврора. Вас всех следовало бы уволить. Гермиона покачала головой, сделав свою улыбку немного горестной. Вы не получите от меня ни крупицы одобрения, никогда. Вы вызвались пытать людей за деньги. Она посмотрела на крепкую женщину перед собой и скрестила руки на груди, во взгляде ощущалось лишь лёгкое разочарование. Аврор была среднего возраста, с собранными в тугой пучок чёрными кудрявыми волосами, её глаза под тёмными ресницами довольно светились.

– Вы ответственное лицо, аврор Худ, конечно. Полагаю, это необычно, но я участвовала в расследованиях уже много раз, и я присутствовала при облаве вместе с ударной группой авроров и аврорами из Тауэра. Кроме того, я год проучилась с Маргарет в школе и знаю её сестру. Это могло бы помочь, вот и всё, – сказала Гермиона. Легко, любезно и без конфронтации. Мы не сражаемся, мы друзья, я просто хочу помочь, ты можешь расслабиться.

– Да… и какую конкретно роль вы играли? В каком качестве вы выступали, когда чистокровных ведьм и волшебников поймали, словно заблудившихся жмыров? – холодно спросила Худ. – Может, нам стоит поговорить об этом… как вы считаете?

Идиотизм сцены расстраивал, и Гермиона отказывалась это понимать. Как ты поднялась до руководящего уровня – хоть ты никогда и не занимала командных должностей после падения Азкабана – если ты не способна оценить ситуацию? Стандарты для авроров были общеизвестно высоки. Конечно, за последние несколько лет их немного смягчили в связи с расширением штата, но предполагалось, что они всё ещё отсеивают всех, кто ведёт себя как ребёнок… и вообще, Худ ведь работала аврором на протяжении не одного десятилетия.

Гермиона знала и других незрелых авроров (вроде того, что она встретила в Тауэре, с большими амбициями и отсутствием здравого смысла). Ведь отборы и программы обучения неидеальны. Но разве Худ не знала, – почему она не могла подумать, – что это не лучшая идея дразнить разрушающего тюрьмы и уничтожающего дементоров мирового лидера с личной армией, которого Верховный аврор молит о свидании, и чей лучший друг – самый могущественный волшебник на планете?

С другой стороны, подумала Гермиона, начнём с того, что если бы она была умна, она бы не занимала командующий пост в Азкабане, когда ветер подул в другую сторону. Надеюсь, тебе нравится быть ударным аврором, Гортензия, потому что я не думаю, что в ближайшее время тебя ждёт повышение. И ради чего? Мелочность. Подумай об Амбридж, чей пример учит людей не упорствовать в своих ошибках. Учит, что можно поменять свое мнение.

Стоит ли Гермионе просто переступить через свою гордость и позволить Худ победить? Это могло бы положить конец озлобленности, или хотя бы притупить её… и в следующий раз, если он случится, это могло бы помочь. Рядом никого не было, и Гермионе это ничего не стоило.

Нет. Она никогда не забудет, что я разрушила её карьеру, и не осознает, что виновата лишь она одна. И ей бы слишком понравилось, если бы я «молила» её не поднимать шум. Скорее всего, я лишь сильнее подтолкну её к подобному поведению. Печально. Почему вы не поймете, что я забочусь и о вас тоже, и хочу помочь, мадам Худ?

Прошла секунда, вопрос завис в воздухе. Гермиона лишь продолжила улыбаться и пожала плечами. Словно уклонившись от удара, она никак не отреагировала.

Худ ничего не сказала, ожидая ответа, и попыталась использовать неловкую тишину против Гермионы. Но всё таки не выдержала и ломким голосом произнесла:

– Что ж. Полагаю, стоит посмотреть, что из этого получится. Но вы не сможете принять участие в допросах.

– Хорошо, – радостно сказала Гермиона.

Аврор смерила её взглядом, довольная тем, что смогла настоять на своём, а затем открыла дверь в ЛВ-1 (в комнату Ловца Воров № 1[163], маглы назвали бы её комнатой для допросов) и исчезла внутри, плотно закрыв за собой дверь.

Что ж, мы в ДМП – можно легко констатировать, что чья-то карьера только что умерла, подумала она, бросая взгляд в коридор, где тройка клерков делала вид, что попивает чай и ничего не замечает. Слишком многие узнают об этом инциденте и попытаются подлизаться, выступив против моего «врага».

Гермиона с сожалением покачала головой. Ей нужно сильнее стараться достучаться до таких людей. Она знала, что некоторые люди гордятся своими врагами: сам Годрик Гриффиндор говорил, «по списку моих врагов поймёте мои достоинства». Гарри при случае одобрительно повторял это высказывание. Но на самом деле, это неправильно, и Гермиона считала, что некоторые хулиганы Хогвартса оказались под влиянием этого ложного мнения. Да, было важно бороться со злом и победить. Но гораздо, гораздо лучшее решение – взять зло за руку, выслушать его точку зрения, терпеливо и мягко всё обсудить, и, наконец, уйти вместе, рука об руку. Худ не была её врагом – она была другом, которого предстояло завести.

Интересно, могу ли я что-то сделать для неё, что не будет выглядеть как оскорбление или подкуп. Лучше попрошу Сьюзи заняться этим. Она хорошо справится. Или Эстер.

Нет, вспомнила Гермиона, Эстер и Шарли ведь в Годриковой Лощине, подыскивают себе новый дом. Она почти забыла об этом. Странное чувство, представить мир, где Эстер нет рядом. Гермиона почти потеряла надежду, что её Возвращённые смогут полностью исцелиться; возможно, некоторые действительно не смогут. Хиори с каждым годом становилась всё мрачнее. Но теперь снова появилась надежда.

– Счастливые мысли, мисс Грейнджер? Кажется, вы где-то далеко, витаете в каком-то чудесном месте, – послышался знакомый голос.

– Советник Хиг! – Гермиона повернулась и улыбнулась.

Рэдж Хиг направлялся к ней по коридору. Когда волшебник проходил мимо клерков, двое из них довольно открыто разглядывали его нос картошкой и глубоко посаженные глаза; третий что-то пробормотал им – наверное, что-то вроде: «Эй, хватит пялиться, этот парень почти самый главный в Америке». Они отвели глаза и стали поглядывать более сдержанно.

– Как ваши дела, голубушка? Мы скучали по вам в Приливной зоне – по вам и вашим Возвращённым, выбивающим двери и восстанавливающим справедливость – но, как говорят газеты, вы решили устроить тур с этим представлением, здесь и в России. – Она подала руку, не переставая улыбаться, и Хиг слегка наклонился, чтобы поцеловать её. После первого визита, когда Гермиона разоблачила Тинегар в процессе расследования злодеяний Малфоя, она дважды побывала в Бостоне, и они подружились, если можно так сказать. – Пообедаете со мной… если у вас есть время? Здесь ведь есть закусочная, верно?

– Да, есть столовая для сотрудников министерства. Но давайте лучше сходим к Зигфриду, – предложила Гермиона. – Обещаю, там вам понравится гораздо больше. Или вам нужно остаться здесь для встречи?.. Ну же, дай мне подсказку: зачем ты здесь?

– С искренним удовольствием, мисс Грейнджер, если вы позволите мне привести друга, – сказал Хиг. – Я прибыл просто поболтать с несколькими друзьями. На самом деле, к вам у меня тоже есть дело. Но нам нужно многое обсудить.

– Пожалуйста, зовите меня Гермионой, – попросила Богиня – за последние несколько месяцев она просила об этом раз пять или шесть. Дело ко мне, и многое обсудить… всё понятно. Значит ты здесь из-за Независимых и России, и возможно ещё чтобы поискать другие способы надавить на Гарри и заполучить лучшие условия. Интересно, сколько времени ушло на то, чтобы выследить меня и «случайно» натолкнуться? Она не была циничной: Хиг имел репутацию аккуратного и методичного мужчины, страстного сильного оратора, и каждый раз, когда они разговаривали, он был безжалостно очарователен и очаровательно безжалостен в своих скрытых планах.

Он поднял глаза и широко улыбнулся.

– Хорошо, Гермиона. Встретимся в Косом переулке у Столба Безопасности?

– Договорились, – сказала она. Хиг слабо махнул рукой и ушёл, и Гермиона увидела, как тройка клерков поспешно удалилась. Она была готова поспорить, что те побежали просить о длинном обеде, чтобы тоже прискакать к Зигфриду.

Ну, проныры, ласково подумала она, и снова улыбнулась.

Столб Безопасности в Косом переулке превратился в некое подобие больничного комплекса. Три года назад здесь стояла лишь белая брезентовая палатка, а теперь возвышалось вычурное здание из шведского зелёного мрамора с прожилками. Гермиона аппарировала сюда, предварительно сообщив Хиори по пузырефону, куда направлялась. Она легко приземлилась на брусчатку и стала рассматривать фасад. Красиво. И совсем не выцветает. Интересно, настроили ли в Косом переулке локальную погоду. Почему-то раньше она об этом не думала.

У неё была лишь секунда на то, чтобы полюбоваться зданием и о чём-то подумать, прежде чем кто-то из небольшой толпы на улице узнал её. Она надеялась, что не придётся долго ждать, поскольку была одета не для публичных встреч. Ей, пожалуй, стоило заскочить домой и переодеться.

Хотя им всё равно, подумала она, пожимая руку молодому человеку. Он прошёл обновление в прошлом году, и просто хотел сказать, как сильно поддерживает её и Тауэр. Она любезно поклонилась, выразила надежду на то, что благодаря своей новой молодости он теперь может заниматься чем-то захватывающим. Он попытался ответить, но не смог произнести ни слова от переизбытка чувств.

Через пару минут прибыли Хиори и Сьюзи. Гермиона сильно обрадовалась и встретила их благодарным взглядом – в одиночку с толпой сложно работать. Хиори встала в небольшом отдалении, бдительная как и всегда, а Сьюзи мягко взяла за руку растроганного мужчину и отвела его от Гермионы, успокаивая:

– Ох, она – просто нечто, да?

Гермиона улыбнулась, поворачиваясь к людям, которые хотели поговорить с ней: маленький мальчик с мамой.

– Меня зовут Осия, – пропищал мальчик, глядя на неё снизу вверх. Одной рукой он вцепился в полу мантии мамы, и несмотря на все попытки его остановить, пытался спрятать лицо. – Осия Хасси. – Он был очень миленьким, с пухлыми щёчками и сильно торчащими зубами, и напоминал Гермионе её в детстве.

Гермиона наклонилась.

– Тебе не доводилось писать мне, Осия?

Глаза ребёнка расширились до размера куриного яйца. Он медленно кивнул. Она запустила руку в кошель и призвала копию карточки из Шоколадной лягушки с её изображением.

– Это твоя?

Конечно, она была не его. Но Гермиона помнила письмо этого ребёнка, и у неё была карта, так почему бы и нет?

Осия снова кивнул и приоткрыл рот. Он больше ничего не сказал. Гермиона с улыбкой посмотрела на мать, которая тоже выглядела потрясённой.

– Может, я могла бы подписать карту и вернуть её тебе, Осия? Если твоя мама не против.

– Было бы прекрасно, – сказала женщина. – Мы… ох… – она разволновалась.

Гермиона достала из мантии ручку и подписала карточку, а затем наклонилась и на двух ладонях передала её ребёнку, широко улыбаясь.

– Вот, держи.

Женщина поблагодарила Гермиону от имени сына четыре или пять раз, пока не подоспела Сьюзи, чтобы увести их в сторону и сказать добрые слова. Гермиона убрала ручку и заметила, что появился Хиг. С ним был ещё один волшебник: лысый мужчина в очках, с козлиной бородкой и большим животом. Пир Авик-Зодерлунд-Эллингсен, высокопоставленный чиновник из скандинавского Министерства Магии. Они были знакомы с Пиром – но лишь на уровне разговоров о погоде.

– Здравствуйте, Рэдж. Господин Авик! Рада снова вас видеть. Могу я надеяться, что вы присоединитесь к нам? – сказала она, подходя ближе. Гермионе пришлось пройти через небольшую толпу людей, и она остановилась на мгновение, чтобы обнять пожилую женщину.

– Мисс Грейнджер, – любезно произнёс Пир своим глубоким басом, без акцента. – Здравствуйте. С удовольствием присоединюсь.

– Тогда нам в ту сторону, – сказала Гермиона.

Не дожидаясь просьбы, Сьюзи уже шла вперёд, чтобы занять им столик, достаточно энергично, чтобы её грудь колыхалась, заставляя несколько голов повернуться. Хиори, напротив, было совсем не видно – скорее всего, она прикрывала Гермиону с какого-то выгодного положения. По правде говоря, иногда всё это казалось Гермионе очень глупым.

– У вас очень внимательные слуги, – заметил Пир, пока они все вместе шли по брусчатой улице. Несколько людей проследовали за ними на сдержанном расстоянии, но большая часть толпы лишь смотрела им вслед.

Гермиона открыла было рот, чтобы объяснить, но Хиг мягко вмешался.

– Да, это так. Наверняка большую роль играет красота мисс Грейнджер, но, помимо этого, она просто ведьма такого типа. Словно со страниц сказок. – Он слегка покачал головой, когда она бросила на него взгляд за спиной Пира, и Гермиона не стала развивать тему.

Едва все трое прошли через искусно украшенную бронзой дверь «У Зигфрида», появился метрдотель, который молчаливо проводил их к столу в обеденном зале. Он был вежлив и профессионален и имел удивительный дар знать заранее, что вы попросите. Гермиона обедала здесь на прошлой неделе и теперь подозревала, что этот мужчина был провидцем. Это объяснение казалось единственным, но исчезающе маловероятным для ресторана, специализирующегося на чудесах магловской роскоши. «У Зигфрида» был декорирован лакированным красным деревом и уютно-тёплым светом, а скатерти хрустели от свежести так, что даже домашние эльфы одобрили бы.

– Пинта пива для сэра, – метрдотель наклонил голову в сторону Пира, – и два стакана воды, верно? – он угадал абсолютно точно и без лишних слов исчез, оставив им по картонной карточке с меню.

– Что-то кроме почек и жёсткой говядины? – спросил скандинав, поднимая меню. – Я что, внезапно покинул Британию?

– И оказался где-то, где подают приличную еду? – сказал Хиг, на его небритом лице растянулась улыбка. – И здесь нет витрины с остывшей обветрившейся едой, как в настоящем пабе. Думаю, мы в какой-то момент свернули не туда и оказались в другой стране.

– Я бы отпустила пару комментариев о национальной кухне каждого из вас, джентльмены, но я в замешательстве от богатства выбора, – с шутливой чопорностью сказала Гермиона. Она пробежалась глазами по меню.

– Вам стоит подкрепиться, мисс Грейнджер. Держать всё под контролем… мы читали об этом! Кальмапостен часто пишет о ваших деяниях, – Пир поёрзал на стуле, усаживаясь поудобнее. – Очень волнующе.

Гермиона оторвалась от меню и поймала на себе взгляд Хига, его губы были предостерегающе сжаты. Слуги, «всё контролировать»… Хиг сказал этому мужчине, что я являюсь тайным правителем Британии, в той или иной мере – не влиятельным человеком, а скорее сильным лидером старого типа. С какой целью?

– Полагаю, вы имеете в виду облавы на Билли и Горбина и Бэрка? Что ж, это было необходимо. Вещи, которые там происходили… – Гермиона с сожалением покачала головой.

– И чем всё закончилось? Всех отправили в тюрьму Говарда? – спросил Хиг, расправляя салфетку на коленях.

Официант принёс напитки, и Пир жадно сделал большой глоток пива. Он одобрительно причмокнул маленькими губами.

– Обвинения ещё формируются. Не знаю, чем всё закончится, но у Билли зафиксировано нарушение акта об Ответственных исследованиях 1959 года, незарегистрированные маховики времени и производство наркотического вещества без лицензии. Также оказалось, что одному из ассистентов Джеффри Джема – извините, Джем – это тот, кто варил эликсир Эйфории – его ассистенту выдвинуто обвинение в проведении незаконной дуэли. – Гермиона сделала глоток воды. – Обнаружились и некоторые другие вещи. Например, предательство Грегора Нимуэ. Интересно, будет ли неэтично начать подбрасывать Уши Вечности другим людям. В феодальной системе охраны порядка магической Британии законного механизма для этого нет, но и запрещающего тоже. Хм-м-м… нет, это определённо плохо.

В менее успешной облаве на Горбин и Бэрк им не удалось что-либо узнать или найти какие-то нарушения. Пророку даже пришлось включить изображение разбитого окна перед входом, чтобы подогреть интерес к делу… хотя окно было разбито неизвестным вандалом за день до этого.

– Как я и думал, – Пир одобрительно закивал. – Да, да… Извините, мисс Грейнджер, но в Скандинавии сейчас активно обсуждаются Договоры. Наш сосед, Россия, присоединилась к Независимым, а мы с ней тесно связаны… как вы понимаете, все её ключевые фигуры – выпускники Дурмстранга. «Северный Хогвартс», так вы его называете?

Тем не менее, вы выступаете за нас, потому что считаете, что здесь есть сила… вот что вы цените, больше чем Столбы Безопасности в Любеке, Каналенмарке, Слоттете и Рейкьявике. Она поняла, что делал Хиг. Хитрец. Ладно, мы этим воспользуемся.

– Россия скоро осознает свою глупость, – резко проговорила Гермиона. Она остановилась, мягко приложив руку к своей груди, и снова улыбнулась. – Надеюсь, они поймут, что было ошибкой присоединиться к международной группе, существующей исключительно ради сохранения немощности и смерти. Ого, ну и оговорка, бойтесь великого гнева, что бушует внутри разъярённой Богини.

Хиг широко улыбнулся, и в его тёмных глазах блеснуло одобрение.

– Должен сказать, Совет почти пришёл к согласию. Думаю, мы будем рекомендовать принятие Договора сохранности жизни очень скоро – как только разберёмся с последними разногласиями. Что ж, прямое заявление. Покажи мне свою ценность, а потом назови цену. А проводя этот разговор перед Пиром, ты подчёркиваешь, что решения принимаю я.

– О? И что же за разногласия? Здесь, в Британии, мы гордимся всем, что сделал Тауэр для нас и для тех, кто вступил в Договор, – она легко кивнула Пиру, тот согласно кивнул в ответ и снова поднёс кружку к губам.

В прежние времена эта беседа бы её расстроила, и в голове бы крутилось: «Почему мы спорим о пошлинах и дотациях, пока люди умирают?». Но теперь она стала мудрее. Политика – это инструмент, и нет никакого смысла злиться на лопату.

– Я поговорил с мистером Поттером, и он согласился снять ограничения на свободную торговлю, кроме этого Британия компенсирует Америкам полученное за наш счёт преимущество, которое после преступления Мерлина накапливалось годами. Он согласился на постоянной основе обеспечивать новые программы в Институте Рассела и Салемских Ведьм… в том числе прислать арифмантиков, чтобы помочь нам достичь хотя бы толики британского материального благополучия. И Британия перестанет поддерживать Кипр, хотя бы на время. Это нечестно. Теперь, если мы сможем разобраться с двумя другими вещами, думаю, мои коллеги с радостью поддержат меня. У Советника Стронгбаунда не останется опоры, и большинство голосов наше. Всего пара вещей, и мы победили.

Гермиона кивнула, положила меню на стол и сделала глоток воды.

– Продолжайте.

– Первое: гоблины не могут владеть палочками. Прискорбно, но это так. Наши американские гоблины не так цивилизованы, как британские… если мы дадим им палочки, то будет резня. Исторически у них никогда не было палочек, так что фактически мы их не обделяем. И второе: мы не можем открыть границы для кикимор, вампиров и оборотней. Дело не в предрассудках, а в общественной безопасности. Даже перевоспитанные кикиморы, как ваши кикиморы Наткомб – это спящая угроза. – Он пожал плечами. – Много лет я боролся за права гоблинов и маглов, так что вы знаете, что мне не близки идеи превосходства чистоты крови или главенства волшебников над другими. Но перегибать палку тоже нехорошо.

– Вы готовы сделать заказ? – спросил официант, стройный молодой человек в лаконичном костюме. В углу обеденного зала Гермиона заметила метрдотеля, который послал к ним официанта и сделал это в зловеще правильное время, как раз когда ей нужно было подумать. Если бы она не была окклюментом, а он маглом, не было бы никаких сомнений, что он читал её мысли.

– Салат из спаржи, – заказала она. – Его подают без мяса?

– Да, мадам. Я проконтролирую. А для вас, господа?

– Эта говядина – что-то вроде филе-шато? – спросил Хиг, опуская меню.

– Да, сэр.

– Тогда мне его.

– Как его приготовить, сэр?

– Что?

– Могу я порекомендовать с кровью, сэр?

– Что с кровью? А, да. Спасибо.

– А для вас, сэр?

– Думаю, то же, что и Советнику Хигу, – сказал Пир. – Вообще-то, мне бы лучше взять салат, но я не могу устоять.

– Хорошо. Сейчас будет подано. Пожалуйста, дайте знать, если что-то понадобится, – сказал официант и удалился со скромным изяществом профессионала.

– Очень приятное место, – сказал Хиг. – Конечно, я обедал в магловских заведениях и раньше, в Америках они более распространены, но, воистину, это очень приятное место.

– Но разве это не хлопотно – посещать магловские заведения? Я имею в виду не конкретно это, здесь очень спокойно и всё предусмотрено, – сказал Пир, поворачиваясь на стуле, чтобы оглядеться. – Но ты должен топтаться по округе, как болван, или потом целый час вычищать их головы – в смысле, память. Хлопотно.

– Какое ваше любимое магловское заведение, Рэдж? – спросила Гермиона. Она тянула время слишком очевидным образом, но ей нужно было ещё подумать. Нельзя позволить себе спешку. Это очередная хитрость Хига: взять с собой впечатлительного Пира, чтобы она чувствовала давление и была вынуждена принимать решения не сходя с места. Пир был в родстве с половиной влиятельных семей Скандинавии, а его жена – со второй половиной. От его мнения многое зависело, и казалось, что его легко склонить к той или иной стороне. Ей нужно казаться решительной и сильной. Нельзя, чтобы Скандинавия колебалась или создалось впечатление, что Вестфальский Совет собирается присоединиться к Независимым.

– Думаю, «Синий Бэнн», сказал Хиг.

Она могла бы поспорить, что он преувеличил, когда сказал, что посещал магловские заведения часто, ведь Приливная зона казалась такой же замкнутой, как и большинство магических сообществ, но её впечатлило, что он смог вспомнить его.

– Закусочная в паре часов на запад от Приливной зоны, – он почесал свой подбородок. – После вашего первого знаменательного визита мы пытались выяснить происхождение Красных колпаков, оказались в горах Беркшира, и у нас была возможность пообедать там. Очаровательное место. Прекрасные пончики.

Пир допил своё пиво, икнув в конце:

– Неплохо, неплохо.

– … их подают горячими, – сказал Хиг, нахмурившись, и покачал головой. – Итак, Гермиона… касательно волшебных палочек для гоблинов и открытия границ… Тауэр ведь сделает для нас исключение? Знаю, формально вы не руководите этим, но в ваших руках сила. Уверен, мистер Поттер не боится poudre de succession[164], но полагаю, если бы вы дали мне слово, было бы…

– Нет, – решительно сказала Гермиона.

Хиг замолчал и подарил ей выразительный взгляд, сжав губы от неожиданности и недовольства.

Я способна уловить намёк, коротышка… но это не значит, что ты всё время будешь вести меня лишь к своим целям.

– Во-первых, я не могу быть абсолютно уверенной в том, что Визенгамот и другие законодательные учреждения согласятся с каждым из этих изменений в Договоре или захотят сделать исключение. Поведение нашего Министерства Магии – а оно наше, уж поверьте, – мы можем контролировать, Советник. Но несмотря на идиотскую пропаганду Независимых, этой шайки крикливых убийц, недовольных тем, что мир ускользает из их кровавой схватки, мы не контролируем остальные народы Договора, что Пир может подтвердить, – сказала Гермиона. Она говорила решительно, но всё же любезно.

Пир не знал, как реагировать на неожиданное изменение тона беседы, но у него было достаточно опыта, чтобы просто кивнуть.

– Во-вторых, американские гоблины получат палочки тем или иным путём. Если Совет рекомендует не подписывать Договор, и народы Америки последуют рекомендации – а как же иначе, – даже тогда, как мне кажется, в Нью-Мексико появятся палочки. – Она выдержала секундную паузу для эффекта. – Не по нашей инициативе, но вы наверняка знаете, что это уже происходит. У гоблинского народа крепкие узы, и Кёрд с Аклом уже берут в руки палочки, – когда шёл этот разговор, она не знала, что американские гоблины получают палочки от своих британских и ирландских сородичей… но это можно было смело предположить. И Хиг не мог быть уверенным в обратном.

– Думаю, Волшебный Конгресс сможет уследить за нашими волшебными созданиями, – сказал Хиг. Выражение его лица смягчилось. – И у всех британских таможенных регуляторов скоро появится время… они смогут следить за вашими гоблинами.

– Но они не станут, – уверенно заявила Гермиона, её тон снова был жёстким. – Мне жаль, Рэдж. Я считаю, что условия уже более чем мягкие. Самое большое, что мы можем сделать, – это увеличить исследовательскую стипендию.

«Всегда оставляй оппоненту возможность одержать небольшую победу… и пусть он знает, что это ты позволяешь ему победить». Так говорил Драко, цитируя своего отца. Хороший политический совет.

– Стипендия и без того должна быть увеличена, поскольку её размер совершенно не покрывает потребности, – сказал Хиг, сплетая руки на столе перед собой. – Если нам придётся поглотить кикимор и вампиров со всего мира, к их удовольствию, денежные суммы должны быть увеличены втрое и привязаны к стоимости пшеницы.

– Мы увеличим суммы на двадцать пять процентов, но не станем увеличивать их каждый год, чтобы поспеть за инфляцией… особенно когда инфляция оценивается товаром, отпускной ценой которого можно манипулировать.

Пир наблюдал за перепалкой, открыв рот.

– Если вы не поднимите суммы до справедливого уровня, и они сократятся до копеек за мою жизнь, это будет оскорблением, а не подарком, – сказал Хиг, качая головой. – Полагаю, увеличения в два с половиной раза будет достаточно. И мы могли бы использовать корзину оптовых товаров для оценки «инфляции», – последнее слово он произнёс с явным удовольствием. Она знала, что он читает магловские новости… но, возможно, он никогда не касался тончайших деталей финансового дела. Забавно, какое преимущество даёт чтение Файнэншл Таймс.

– Пятьдесят процентов, и вы можете проработать детали индексации суммы с Тауэром.

– Договорились, – сказал Хиг с некоторым удовлетворением.

– Ваш обед, господа, мадам, – сказал официант. Он опустил поднос и начал расставлять перед ними тарелки.

– Благодарю, – сказала Гермиона. – Я умираю с голоду, – она встретилась взглядом с Хигом и улыбнулась.

– Наверное, принесите нам ещё три пинты пива, – сказал Хиг, улыбаясь в ответ. – Нам нужно выпить за соглашение, – Пока он говорил из-за спины официанта подошёл метрдотель. Он поставил на стол три напитка.

– Ваше здоровье, – сказал Пир. Он раскраснелся, и, казалось, был более взбудоражен диалогом, чем двое участников.

– Ваше здоровье, – сказали Гермиона и Хиг. Послышался перезвон бокалов.

Гермиона аппарировала напрямую в Министерство. Ей нужно было забрать почту у секретаря, а ещё она хотела узнать, не появилось ли за последние пару часов каких-нибудь подвижек в допросах – даже если ей пришлось бы обратиться к кому-то кроме несговорчивой Гортензии Худ. Но стоило ей войти в приёмную с высокими потолками, она увидела Худ. Аврор тут же направилась к ней – по всей видимости, она ждала её появления. В руке у Худ была палочка, а на лице – напряжённое и суровое выражение.

Гермиона опустила взгляд на палочку и снова подняла глаза. Палочка наготове?

– Мисс Грейнджер, вы должны пройти со мной, – сказала Худ.

Она говорила командным тоном, чересчур громко. Волнуется. Пытается заставить меня запереживать, но, вероятно, осознаёт, что я могла бы сломать ей руку и впечатать её в стену. Она слышала истории: Азкабан, Локхарт, Макадам, Гёреме… а теперь Сибирь, хотя, конечно, Пророк поднимает слишком много шумихи, учитывая, что там даже не было сражения.

Три человека спасены, шесть дементоров уничтожено – никаких убитых, но СМИ представляют всё как полномасштабную войну с Россией, раздувая конфликт. Дело рук Гарри, хотя она и не могла представить, зачем ему усиливать напряжение между ними.

Так чего же хочет Худ?

– Конечно, аврор Худ, – ответила она. Ловушка? Она определённо в целевой аудитории Малфоя. Он собирает нетерпимых, озлобленных, приверженцев либертарианства – а Худ затаила обиду. Хм. Нет. Думаю, эту игру легко раскусить, и Драко наверняка всё понимает. Нет смысла пытаться затащить меня в ловушку. Может Тройка? Чёрт, Худ могла бы быть одной из Тройки… если они действительно существуют и это не какая-то уловка Тинегар.

Но даже если это ловушка, стоило признать, что аврор не представляла собой большой угрозы. По правде говоря, Гермионе бы очень повезло… попытка заманить её в ловушку или убить стала бы лучшим способом получить новую информацию. И это с большой вероятностью имело бы противоположный эффект – кто знает, сколько людей отвернулось от них после попытки взрыва в Косом переулке.

Гермиона встала в пол-оборота к Хиори и Сьюзи, которые сопровождали её.

– Они пойдут со мной, – сказала она Худ. Хиори стояла со скрещенными руками, пряча в одном из рукавов свою палочку, а Сьюзи держала в руке пузырефон.

– Ладно. Сюда, – Худ указала на лифт. – ДМП ЛВ-8.

– Верх учтивости, не правда ли? – пробормотала Сьюзи, когда Гермиона и Возвращённые проследовали в указанном направлении.

Войдя в комнату с клаустрофобно низкими потолками, Гермиона увидела за столом знакомую на вид пожилую ведьму с редкими волосами и тёмнокожего волшебника со стопкой пергаментов. Худ прикрыла за ними дверь.

Гермиона села за стол напротив ведьмы и волшебника, а Сьюзи и Хиори сели по обе стороны от неё. Худ не хотела садиться ни рядом, ни напротив них, а потому выбрала третью сторону стола. Она расположилась на своём месте и прочистила горло.

– Мисс Грейнджер, это…

Дверь открылась, и вошёл второй аврор. Гермиона не узнала волшебника, он был очень низкого роста, с заострёнными ушами – где-то в роду кровь гоблинов.

– Извините, извините, – проговорил он, быстро усаживаясь рядом с Худ и выкладывая перед собой стопку пергамента.

– Мисс Грейнджер, это Вильгельмина Лазенбэй, владелец заведения «Поныряй с крошками у Билли». У неё есть жалоба касательно ущерба, который вы нанесли её заведению, и мы решили пригласить вас сюда в знак уважения, – Худ указала на женщину напротив Гермионы. Лазенбэй выглядела несчастной, она сидела, мрачно уперев глаза в стол.

– Уверяю вас, если бы вы сказали мне об этом, я бы с радостью проследовала за вами, аврор Худ, – спокойно сказала Гермиона. Она улыбнулась, несмотря на кипящий внутри гнев. Худ, видимо, надеялась, что Гермиона откажется.

– Гортензия, завязывай, – сказал второй аврор. – Палец Муквуру, это же Гермиона Грейнджер! – он покачал головой. У него была грива непослушных волос и милая улыбка. – Мисс Грейнджер, я аврор Джеральд Подрут.

– Если вы закончили, нам нужно уладить некоторые вопросы. По какому праву мисс Грейнджер вломилась в подвал заведения моей клиентки, нанеся в процессе огромный ущерб частной собственности? – прервал их волшебник справа от Лазенбэй.

– Меня пригласил ДМП из-за особых способностей, – сказала Гермиона. – Устав ДМП разрешает при необходимости запрашивать услуги или нанимать сторонних консультантов.

– Это относится к заклинателям, специалистам по травологии и прочим экспертам, а не к штурмовой команде из одной ведьмы! – запротестовал адвокат. Она не могла понять, было ли его возмущение искренним или напускным.

– Даже если это так, – сказал Джеральд, его голос был немного выше нормального, – Я думаю, мы можем с уверенностью сказать, что Визенгамот с радостью пропустит любой закон, который нужен, чтобы мисс Грейнджер продолжала помогать аврорам… Ведь она незаменима, как я считаю. И как говорит мистер Диггори.

– Безумие, – пробормотал адвокат. Худ молчала.

– Вы собираетесь составить протокол претензий, мадам Лазенбэй? – спросил Джеральд.

За свою молчаливую клиентку ответил адвокат, выпалив:

– Ну конечно мы составим протокол! Дело моего клиента уничтожено: половина пола раскурочена!

– И вы подумали, что у Богини полное хранилище золота, а? – сказал Джеральд. Он посмотрел на Гермиону. – Эм, простите.

– Вообще, так и есть, милашка, – с улыбкой сказала Сьюзи.

– Воистину, – согласилась Гермиона. – Но я не думаю, что есть необходимость в проведении слушания.

– Или в подаче апелляции в Визенгамот, – многозначительно заметила Сьюзи. Она откинулась на спинку стула и улыбнулась.

– Мы наверняка придём к соглашению, – сказала Гермиона. Она посмотрела на Худ и на мгновение задумалась, увидев возможность.

Друг, которого предстояло завести.

– Мы могли бы поговорить минуту, аврор Худ? Ничего страшного, просто маленький вопрос?

Худ нахмурилась, но, всё же, встала с места и резко кивнула в сторону коридора.

– Ладно.

Выйдя следом, Гермиона прикрыла за собой дверь.

– Аврор Худ, давайте говорить открыто. Ваша карьера стоит на месте уже довольно давно… со времён Азкабана. Я права?

Худ ответила не сразу. Сначала она скрестила руки и сосредоточенно посмотрела на Гермиону. Гермиона видела, что та пыталась понять её мотивы. Искренность или хитрость… или простая жестокость ради жестокости? Наконец аврор ответила:

– Медленно движется.

– Тогда, позволите мне помочь вам? Я верно понимаю, что вы хотите выследить остальных поставщиков Джеффри Джема и его дилеров? Я знаю, в прошлом месяце ДМП провёл удачные облавы на эйфорический наркокартель, но, могу поспорить, вы не схватили и половины бандитов, и знаете об этом.

Худ подняла брови:

– «Бандитов»? Не переживайте, мы поймали достаточно, и скоро достанем оставшихся.

– Если я покажу вам способ отследить большую часть поставщиков и продавцов этих бутылочек с зельями, это поможет? – спросила Гермиона.

Снова последовал взвешенный ответ, но уже не такой враждебный:

– Мы уже пробовали наложить Доказательные чары на ингредиенты, но это мало что дало.

– У меня есть особый магловский метод, – Гермиона искренне улыбнулась. – Не надо закатывать глаза – он сработает.

– Вы примените его, и мы свернём оставшуюся часть картеля… – задумчиво сказала Худ. – Но зачем? У вас достаточно друзей, и я не могу оказать вам какую-либо значимую услугу.

– Аврор Худ, поверьте моим словам, самое главное для меня – делать то, что правильно. Я знаю, это звучит… ну, фальшиво, банально или ещё как-то. – Гермиона пожала плечами. – Но это так.

Когда вас окружает аура невинности волшебного единорога, даже на одних наивных заявлениях вы можете далеко уйти.

– Хорошо, – осторожно сказала Худ, наклонив голову в неуверенности.

– Позвольте мне рассказать вам о явлении под названием «отпечатки», – сказала Гермиона, – и мы можем пригласить эксперта, который поможет вам и ДМП с этим.

Примечание от автора: Да, я знаю, что Новая Земля находится не в Сибири. Небрежные репортёры, правда.

26. Дельта v на дельта T

29 апреля, 1999 года

11:39 утра

Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)

Гарри долгие годы взращивал Благородных, формируя из них единственную убедительную оппозиционную силу, осторожно сдерживая правительство и стратегически направляя собственные ресурсы. Даже пропаганду нужно было тщательно планировать, ведь он вёл широко освещаемые дебаты. С одной стороны, они позволяли находить оправдания для противников, а с другой – поддерживать престиж Тауэра – хотя применять более широкое риторическое давление Гарри отказывался. Вскоре обе фракции наводнили агенты, двойные агенты и тройные агенты под управлением своих шпионских лидеров (Амикуса Кэрроу и Шизоглаза Хмури). Это немного напоминало Гарри сражения Легиона Хаоса.

Даже когда его внимание сфокусировалось вовне, на других государствах, и он направлял хаотичный бардак тысячи несопоставимых интересов в русло собственных целей, Гарри был уверен, что у него всё под контролем. Первое время было трудно: он боялся, что Вестфальский Совет поведёт себя слишком иррационально: в тот момент беспрестанный барабанный бой брошюр и речей Драко мог создать коалицию серьёзной силы. Но этого не произошло. Обе Америки решили присоединиться к Договору сохранности жизни, который уже подписала половина Африки и большая часть Европы, в то время как Каппадокия, Кавказ, Россия и государства Савада оставались его полезными идиотами. Они были международным аналогом фракции Малфоя и Благородных: авторитетные и достаточно громкие, чтобы казаться угрозой, но недостаточно сильные, чтобы представлять угрозу.

Гарри годами выполнял тончайшую работу, невидимой рукой создавая себе врага, чтобы Благородные стали в итоге голосом международной коалиции на грани войны.

А Гермиона Джин Грейнджер завалила всю операцию одним взмахом своей божественной руки. Всего за полторы недели. Потому что ей действительно не всё равно и она думает, что поступает правильно, так что Гарри пришлось развязать ей руки, чтобы сохранить лицо.

Гарри знал, что рано или поздно это случится. Но чтобы так быстро…

Он вздохнул и отодвинул бумаги и пергаменты. Маленькая читательская комната X была ими завалена. Они были приколоты к пробковым полосам на каменных стенах, а всё, что не поместилось, собиралось в кучи на всевозможных поверхностях: на золотых додекаэдрах, медленно идущих часах и прочих устройствах сигнализации. Графики, диаграммы, списки, заметки, напоминания по большей части были покрыты пылью и испещрены отрывистыми заметками, сделанными механическим карандашом. И все они в данный момент были бесполезны.

Гарри потёр глаза. Давным-давно он осознал, насколько слабы его навыки рационалиста. Человеческие существа представляют собой ценный ресурс, поэтому один из самых серьёзных навыков любого человека – по крайней мере кого-то амбициозного – это способность предугадывать действия других людей. Именно в этом и заключался секрет могущества Волдеморта, а не в уме или хитрости. Древнее наследие Салазара Слизерина, виртуозное планирование, нечеловеческие способности на поле боя – всё это блекло по сравнению с умением Волдеморта предсказывать поведение других людей. А Гарри… ну, Гарри старался изо всех сил, но всё время переживал, что недостаточно хорош.

Так много зависело от действий одной женщины.

Гарри встал и подошёл к шкафу. Он вытащил оттуда удобный махровый халат и несколько секунд обдумывал, в чём хочет провести вечер. Он решил, что в мантии волшебника. Магловская одежда всё больше ощущалась… официальной и обязывающей или вроде того. Он прикоснулся палочкой к халату и начал трансфигурацию.

А может дело в том, что выбор магловской одежды напоминает мне о маме и папе, о времени, когда я впервые начал настаивать на том, что сам буду выбирать себе наряд. Мне было пять, я выбрал комбинезон и носил его везде, наверное, недели две. Он вспомнил, что в этом был свой смысл. «Видишь, мама? Мне не нужно искать сочетающиеся вещи или надевать новое, чтобы идти в школу или к бабуле. Это более разумно.»

Он улыбнулся этому воспоминанию, и тут же внезапно почувствовал острое сожаление. Халат в его руках на мгновение стал расплывчатым, но Гарри быстро заморгал и закончил трансфигурацию. Простая официальная чёрная мантия, подходящая для встреч с важными людьми. Он прочистил горло и приложил правую руку в перчатке к одеянию. Он прижимал Камень Постоянства к мантии какое-то время, а когда тот едва различимо сдвинулся. Гарри переоделся.

Нужно собраться с мыслями, подумал он. По крайней мере, утро в клинике прошло достаточно легко… благодарные пациенты, компетентные целители, и все авроры на своих местах. Всё это оставило его в хорошем расположении духа. Сейчас ему предстояло встретиться с Гермионой и некоторыми её Возвращёнными с их зловеще пустыми глазами. Ему будет ужасно неловко, но он действительно ждал этой встречи. Прошло две недели после того, как Гермиона сказала, что раскусила его игру, и решила всерьёз взяться за Благородных. От этой мысли он снова невольно улыбнулся. Она была важной частью его жизни, и ему было тягостно без её советов.

После этого он должен встретиться с Рэджем Хигом. Как доверенный представитель Гарри, Гермиона согласовала с американцем заключительные условия, на которых Совет готов поддержать Договор сохранности жизни. Это была очень хорошая сделка для Тауэра, учитывая что она не стоила Гарри никаких изменений в политическом курсе. Принимая во внимание навыки Гермионы в переговорах, её острый ум, естественную красоту и сверхъестественную невинность, можно предположить, что даже он не справился бы с упрямым подозрительным Хигом так ловко, как она. Гарри с радостью согласился на новые условия, невзирая на астрономическую сумму, которую это будет стоить Тауэру. Деньги не имеют значения.

На самом деле, противный америкашка, скорее всего, уже был здесь, шныряя повсюду и пытаясь подкинуть прослушивающее устройство в каждую вазу, ящик или ботинок. Это станет проблемой, по правде говоря. Этической проблемой. Как много устоев и гражданских свобод Гарри готов перечеркнуть во имя собственных целей? Но, с другой стороны, сложно объяснить долгие этические колебания всем мертвецам, упустившим свой шанс на бессмертие (стали ли они из-за этого самым неудачливым поколением?). Права и приватность важны, но расскажите об этом ребёнку, оплакивающему близких.

Что мне действительно нужно, подумал он далеко не впервые, так это психоистория[165]. Статистическая наука, позволяющая предсказывать движения масс. Он считал, что уже и так пытался быть Гэри Сэлдоном, хотя получалось как-то неуклюже.

Гарри разгладил мантию и снова вздохнул. Время для трудного разговора. Отлично расправилась с моими врагами, Гермиона! Эй, хотел тебя спросить, не могла бы ты некоторое время справляться похуже, чтобы я мог закончить поляризацию международной арены, спровоцировать мир и довести его до порога войны, готовясь к последней, решающей конфронтации? Я знаю, что твои актёрские способности на уровне мандарина, но ты же справишься, правда?

Войдя в комнату, Гарри понял, что прибыл последним. Хмури, Боунс, Гермиона и двое её Возвращённых уже были на месте, с чаем и подносом бутербродов. Все они смеялись над тем, что сказал Хмури. И хотя смех стих, когда Гарри вошёл, Гермиона продолжала широко улыбаться.

Гоблин Ург аккуратно собирал осколки чайной чашки, с серьёзным лицом складывая их в кучку на краю подноса. Кроме прочего, он работал в Материальных Методах, но, как Гарри заметил, не особо общался с другими гоблинами. Ургу повезло остаться в живых и отделаться двухлетним заключением в Азкабане, но, хотя с тех пор и прошло много времени, это оставило свой след. Насколько Гарри помнил, однажды Ург поссорился с ведьмой, с которой у него, по слухам, были романтические отношения; учитывая то, как в те времена выглядел Визенгамот и как ревностно он относился к чистоте крови, Ург чудом избежал Поцелуя.

Одетта Шарлевуа, французская ведьма, молчаливо сидела, сложив руки на коленях. Он знал, что её пальцы всё ещё были покрыты воспалёнными шрамами – Гермиона предупредила его не спрашивать, хочет ли она их убрать – но обычно она не стеснялась их. С другой стороны, она всегда казалась более эмоциональной, чем остальные Возвращённые, которых пребывание в аду сделало нечувствительными, и Хмури сказал, что она съезжает из Повиса, где в своих домах из расширенного пространства жили остальные Возвращённые. Они собирались съехаться с американкой Эстер. Гарри не был уверен, является ли эта связь платонической или более тесной, но то, что они были готовы делать такие шаги, вселяло надежду. Это значило, что всем им есть на что уповать, даже более сломленным Саймону и Ургу, что им нужно лишь время.

Амелия Боунс, Верховный Чародей и президент Международной конфедерации магов, откинулась на спинку кресла и сосредоточенно посмотрела на Гарри, когда он вошёл. Она впилась в него хищным взглядом, но казалась скорее настороженной, чем рассерженной. Он гадал, как много она знает… и о чём догадывается. Боунс хитра и умна, когда когда дело касается политики, но сфера её внимания всегда ограничена. Она лейтенант Дамблдора и уверенней всего чувствует себя именно в этой роли – пусть даже масштаб её ведомства расширился до ведения внутренней и внешней политики удивительной сложности.

С Хмури Гарри уже виделся, поскольку сегодня был чётный день месяца. Для попытки вторжения он превратил бывшего аврора в широкоплечего пожилого мужчину с усами, оставив пустое пространство в животе, чтобы тот попытался протащить Маховик Времени, завёрнутый в Листья Лавгуд. Это не сработало, и час назад Гарри опознал его в клинике, куда того доставили оглушённым. Теперь начальник безопасности потягивал чай, нежно посматривая на Гермиону.

И Гермиона. На ней было длинное красное платье и короткий жакет, на шее – золотисто-зелёное ожерелье, она буквально светилась красотой. Даже без волшебной ауры, она была ослепительно красива. Гарри непомерно долго беспокоился о последствиях ритуала, который запечатал волшебные свойства единорога и горного тролля в её теле, но вроде бы проявились только положительные эффекты. Он решил, что похожую разницу можно наблюдать между современным человеком и человеком, жившим несколько столетий назад. Тело современного человека формировалось ближе к его генетическому потенциалу, ведь благодаря хорошему питанию и медицине ему требовалось меньше ресурсов, чтобы справляться с болезнями; Гермиона просто испытала на себе сверхзаряженную версию этого эффекта. Когда она только начала взрослеть и превращаться в личность, которой должна была стать, её метаболизм стал идеальным. Она никогда не голодала и не болела, поэтому выросла высокой и хорошо сложенной. Она была новым человеком… архетипом, способности которого они пытались сделать доступными для всех, работая над этим в Секторе Совершенствования.

Улыбка не сошла с её лица, когда она повернулась к Гарри, и он почувствовал, как с плеч упал груз. Она уже не злилась. Но ему, всё же, стоило извиниться, как только появится возможность.

Секунду он стоял молча, и её улыбка постепенно угасла, сменяясь неуверенной нахмуренностью. Наконец, он заговорил.

– Как всё прошло «у Билли»? Стой, ты не стёрла его с лица Земли?

Она снова улыбнулась, и маленькая его часть с облегчением обрадовалась перемене от улыбки к нахмуренности и снова к улыбке, он понял: дело в том, что она переживает за него из-за своей привязанности. Она когда-нибудь примет предложение Седрика?

– Я проломила дверь кулаком. На самом деле, всё было не так, как я ожидала, потому что дверь застряла на моей руке, и я целую минуту пыталась избавиться от неё, совсем не чувствуя себя величественно. Но мне кажется, никто кроме Хидли не заметил этого, – сказала она, сверкнув глазами.

Хидли… а, Кванон. Как ей удаётся перейти к обращению по именам с людьми, с которыми она общалась всего десять минут? Дело в ауре, решил он.

– Суровая женщина, – сказал Хмури. Его голос хрипел и звучал как-то странно – Гарри пришлось немного сдвинуть органы и сделать оба лёгких трансфигурированного тела одинакового размера, чтобы поместилось контрабандное устройство. Это привело к неожиданному изменению звучания голоса. – Однажды мы оказались с ней вместе на руинах Зонтага, Джеймс Беспощадный устроил для нас ловушку в виде золотой шкатулки-портключа. «Не трогайте», сказала она. Конечно, я же не дурак, но не у многих хватило бы ума предупредить меня.

– «Джеймс Беспощадный»? – переспросила Боунс, уставившись на Хмури. – Ты придумал это.

– Записи засекречены. Ничем не могу помочь, – отрывисто сказал Хмури. Он демонстративно развернул кресло, и Гермиона, Гарри и Боунс рассмеялись.

Гарри сел на своё место. Неловкого момента удалось избежать.

– Извините за опоздание. Хотя всегда кто-нибудь опаздывает, а значит те, кто пришёл вовремя, вынуждены несколько минут шутить и выдумывать истории про воображаемых Тёмных Волшебников.

– И вовсе не выдумывать, – сказал Хмури, вздёрнув нос и обиженно отвернувшись. Гермиона фыркнула.

Ург и Шарлевуа молча наблюдали. Гоблин закончил собирать осколки и вернулся на место. Шарлевуа спокойно смотрела на всех своими карими глазами.

– Ну что, к делу? – сказал Гарри.

Для этой встречи у него не было повестки дня, но имелся ряд вопросов, с которыми им следовало разобраться. Время, как всегда, торопило – через час ему нужно было вернуться в клинику, чтобы закончить дневные исцеления. Каждый целитель, поддерживающий свою трансфигурацию – это целитель, не занимающийся следующим пациентом. Надо не забыть создать новый план сортировки больных. Мы слишком много времени уделяем трансфигурации… травмы вроде переломов не стоят того, чтобы поддерживать трансфигурацию три часа – ведь для них хватило бы и обычных целительских чар. Он достал блокнот и механический карандаш из кошеля, который всегда был при нём, и сделал заметку.

– Думаю, нам стоит поздравить мисс Грейнджер, – сказала Боунс. – За несколько дней она сделала то, что мы пытались сделать много лет. – За её словами явно скрывалась ирония, и Хмури достаточно громко хмыкнул. – За распространение эликсира Эйфории в тюрьму попало порядка двух дюжин человек, и еще около половины Благородных взяли не с поличным. Конечно, из них большую часть придётся отпустить, но теперь они запятнали свою репутацию.

– Нет, – сказал Гарри. – Задержите всех, кто связан с Эйфорией, а из остальных заводите дело только на Эразмуса. Ему нужно усвоить урок, поскольку он уже в пятый раз оказывается на волосок от трагической ошибки. Но больше никто не должен страдать из-за своих убеждений. Так не построить свободное общество.

На последней фразе Боунс выпрямилась. Гарри подумал о своих словах, но, прежде чем успел поправить себя, ответил Хмури:

– В Визенгамоте веками не было по-настоящему свободного голосования, и с нашим приходом ничего не изменилось. Будь реалистом, Гарри, и посади людей Драко хотя бы на пару месяцев. Или освободи их с этими американскими устройствами, приделанными к какому-нибудь манжету.

– Глазами Вечности, – гортанно подсказал Ург.

– Да, вот с ними. Вспомни о своих целях… вспомни, что на кону жизни, Гарри, – сказал Хмури.

Несерьёзность исчезла. Гарри знал, что Аластор Хмури крайне нетерпим к наивным идеалистам, полагающим, что на этом уровне планирования можно победить не замарав руки, и убеждён, что здесь нет места угрызениям совести.

– Дамблдор показал нам, что в погоне за победой не стоит жертвовать собой, как это сделал Волдеморт, – сказал Гарри. – Поэтому Нарцисса жива.

Хмури ответил почти не задумываясь:

– И именно из-за Нарциссы Россия присоединилась к Независимым, так что Альбус возможно счёл бы своё решение опрометчивым. Ты сам говорил мне, что мы будем жалеть о каждом дне, прошедшем без новых людей в Тауэре, ведь это ещё один день, когда люди умирают.

– «Заткнись и считай»[166], кажется, так это звучало, – вставила Боунс, цитируя Гарри. Атмосфера в комнате изменилась.

Долгое время они держали это в себе и лишь делали намёки. Пожалуй, будет лучше сейчас дать им возможность выговориться.

– Я знаю, у тебя есть план для двух конкретных групп, и единственного решающего столкновения, Гарри, с этим всё в порядке. – продолжила Боунс, – Но не стоит забывать, что Независимые и их Договор о независимости – не единственная наша проблема. Вспомни о Тройке. До сих пор непонятно, кто они и каковы их намерения, мы лишь знаем, что они завербовали американку и её маленькую вестфальскую армию для какой-то секретной цели.

Гермиона больше не улыбалась и казалась грустной. Нет… она казалась разочарованной.

– Ты потратил много лет на Малфой и её сына. Возможно, это был лучший выход. Конечно никто не ожидал, что Амикус Кэрроу переживёт возвращение Волдеморта, тогда он мог организовать собственную группу чистокровных идиотов вместо того, чтобы присоединиться к Малфоям. И после него появились бы другие. Но, возможно, быстрее было бы расправиться с ними по очереди, чем тратить время на взращивание Благородных.

– Кэрроу меня не беспокоит, – сказал Хмури, – Но она права. За месяц мы могли бы свернуть всю их организацию. А то и две. Я мог бы сделать это в одиночку. Гермиона сделала половину работы за неделю.

– Дело не только в Тройке, – перебила Гермиона. – В смысле, да, я обеспокоена Тройкой… Тинегар использовала заклинания, которых я не видела ни раньше, ни после этого. Мафальда сказала, что последний раз заклинание огненной колесницы – то, что позволило Тинегар улизнуть сквозь противоаппарационный купол, – упоминалось семь веков назад. Но кроме этого… да, прости, Ург? Не мог бы ты?

– В Акле и Кёрде готовится восстание, – прямо сказал гоблин. – Я только что посетил и Ургод Ур, и Бургод Бур, и там собирают оружие. В Акле всего за месяц собрали полный склад оружия, выкованного в Юрг Ходе, а кёрдский Хинграбст стоит под охраной, хотя раньше никогда такого не было. Двери закрыты даже для меня.

– Всё серьёзно? – спросил Хмури.

Он моргнул тяжёлыми веками своего нового тела, словно пытаясь сделаться бдительнее. Гарри подумал, что Хмури слишком долго работал на износ. К счастью, скоро он сможет как следует отдохнуть.

– Двери закрыты даже для меня, – повторил Ург. – Мы, мастера Воли, чрезвычайно близки, и так было тысячу лет.

Ну в нём хотя бы меньше обиды, чем в Хаддаде. Тот бы придумал какую-нибудь неуклюжую аналогию, чтобы напомнить, что именно волшебники сплотили Кёрд и Акл своим Эдиктом Гортензия.

– Но вы… – начала Боунс, и тут же замолчала. Она немного скривила рот и просто продолжила. – Но вы не такой, как остальной ваш народ… разве к вам не стали относиться недоверчиво после того, как вы покинули Азкабан?

– До своего освобождения из Азкабана и после него, – сказала Гермиона, тихо, но настойчиво, – Ург был и остаётся частью своего народа.

– Он был нашими глазами и ушами, когда мы работали над изменениями в Директиве о прилегающих территориях, – сказал Гарри.

Это правда. Без Урга у Гарри было бы гораздо больше сомнений насчёт того, стоит ли давать гоблинам место в Визенгамоте на новой должности «Трибун», и могло бы пройти много лет, прежде чем гоблинам доверили бы волшебные палочки. Проводить параллели с магловской историей было неприятно, но если постепенная эмансипация была необходима ради безопасности, несколько лет несправедливости были бы приемлемой платой. А теперь выясняется, что оказанное гоблинам доверие, возможно, не оправдалось.

– Ход Малфоя? – спросила Боунс. Она сразу ответила на свой вопрос, и они с Хмури хором сказали «нет». – Сейчас он заводит неожиданных друзей, но гоблины скорее отрежут себе кончики ушей, чем объединятся с ним, – добавила она, – Не он. Но это серьёзная угроза. – Она не стала продолжать. Все знали историю. Их Урга назвали в честь военачальника Урга Нечистого, чья армия уничтожила Зонтаг.

Похоже, действительно пришла пора заканчивать холодную войну. Они правы насчёт того, что Тройка представляет неизвестную угрозу – или что там она из себя представляет – а теперь ещё и гоблины… да. Время пришло.

– Значит, нужно действовать быстро, – сказал Гарри. – Мы склонили ЮАР, Нигерию и обе Америки к решению, теперь нужно разобраться с остальной Африкой и союзом Десяти Тысяч. – Боунс, казалось, сомневалась, но ничего не сказала. – Все вы подталкивали меня к действиям, годами говорили, что мне следует нанести удар Благородным. Что ж, давайте сделаем это. Гермиона, мы отдадим двадцать, нет, сорок авроров в подчинение тебе. Или твоим Возвращённым, или можешь выбрать любую кандидатуру – на твоё усмотрение.

– Тонкс говорила, что подумывает вернуться к работе аврором, – сказала Гермиона. – Будет правильнее, если она возьмёт командование на себя, – её лицо было спокойным, но Гарри на мгновение прервался и вопросительно посмотрел на неё. Ты уверена в этом? Тонкс была в самом узком кругу приближённых Гермионы, и одной из немногих, с кем она действительно могла поговорить.

Гермиона лишь слабо кивнула, и он оставил это на время.

– Ладно. Но давление нужно усилить. Возьми несколько авроров из Тауэра и любой необходимый персонал, используйте всё, что мы ещё не использовали. Я слышал, ты рассказала ДМП об отпечатках – используй любые трюки, какие придут в голову, и схвати всех Благородных в следующие двенадцать часов, – сказал Гарри. Он слышал твёрдость своего голоса и не мог отрицать, что испытывал своего рода катарсис, отдавая долгожданные приказы.

Он повернулся к Боунс.

– Русский Громовержец созвал конклав Домовых. Они рассержены из-за вторжения Гермионы и из-за потери своих дементоров в Сибири. Но этого недостаточно. Рассердите Каппадокию и Кавказ. Организуйте утечку, скажите им, что Сейхан на самом деле жив, и предоставьте доказательства, если потребуется. Отправьте на Кипр особую делегацию с речью о наших тесных национальных узах. – он задумался на секунду и продолжил, – Нужно обеспечить более высокий уровень безопасности в УПП и у всех Столбов. Верните всех, кого сможете, из отпусков, отмените выходные. Пусть Перси поможет. За выход тройная оплата или любая необходимая сумма.

Хмури восхищённо присвистнул:

– Никаких полумер.

– Если мы собираемся это сделать, нужно закончить всё настолько быстро, насколько возможно, – сказал Гарри. – Какое сегодня число? – он задумался на мгновение. – 29 апреля, хорошо, – он запнулся из-за даты, и обменялся с Гермионой взглядами, но затем продолжил. – Ладно, я хочу, чтобы первые удары нанесли сегодня ночью, Гермиона. И организуйте речь и утечку про Сейхана в течение нескольких часов, Амелия, – Боунс кивнула, с явным удивлением. – Где Хиг? Он уже здесь, Хмури?

Бывший аврор сочно рассмеялся.

– О, да! Скорее всего, пытается завербовать наших людей и унести их с собой в кармане.

– Приведите его, он может помочь нам с этим. У них есть авроры и портключи – подключите их, пусть усилят наших людей, но не в стратегически важных местах. Пусть Крейм предоставит в два раза больше пузырефонов и Удлинённых Ушей – мне нужна свободная открытая связь в течение всего дня. И в Приёмной должны быть совы, готовые к вылету. Кроме этого, я полагаю, у вас есть свои дела, с которыми нужно разобраться, что почти так же важно. – Идеи и приказы рождались очень быстро, и Гарри почувствовал оживление и почти потерял дыхание. – Я хочу, чтобы всё было готово к вечеру, хочу ударить по ним так сильно, чтобы они поняли, как долго мы сдерживались. Если мы решили сделать это, всё должно пройти эффектно – чтобы нам никогда не пришлось повторять. Когда взойдёт солнце, я хочу видеть, что Благородные уничтожены, а Независимые напуганы и послушны, и всё будет кончено.

Их страх должен быть сильнее их ненависти.

– Но что мы делаем? – спросила Шарлевуа, которая всё время сидела молча. Её кроткий вопрос оборвал нараставшую волну энергии, и все уставились на неё. – Чего вы хотите?

– Войны, – сказал Гарри. – Я хочу войны.

Бонус: Гарри и кентавры дискутируют о философии

Салорский побег, Запретный лес, Шотландия

10 сентября, 1995 года

за четыре года до описываемых событий

Культура кентавров очень древняя. Уходя корнями вглубь веков, она объединяет семь мировых стад и тянется непрерывной линией до наших дней. Податливость и открытость новым идеям сочетаются в ней с одним неизменным законом. Можно обсуждать и менять представления о жизни, смерти и всём, что между ними, не подлежит обсуждению лишь непреложный закон – Неветвящийся Путь. И это единственная вещь, закрытая для дискуссий.

Неветвящийся Путь обязывает каждого кентавра обучиться мудрости, накопленной его предками за долгие века, собранной по крупинкам у звёзд, у волшебников и маглов. Поэтому в юности кентавры с головой уходят в обучение. И в процессе каждый из них постепенно склоняется к той или иной системе мышления. Для удобства часто говорят, что каждое стадо делится на несколько naʼniłkaadí (что тоже значит «стадо», из-за чего легко запутаться). Это магловское слово понравилось кентаврам, которые заимствовали его и теперь использовали по всему миру, чтобы различать школы мышления внутри стада.

Оно стало популярно после того, как кентавры стада Качины, существовавшего в старые времена, впервые попытались изложить, в чём заключались фундаментальные ошибки мировоззрения их магловских врагов, индейцев навахо. Но это грустная история, и сейчас речь не о ней.

Юный Гарри Поттер-Эванс-Веррес, стоящий у власти всего пару лет, уязвлённый недавним провалом Международного статута сохранности жизни и здоровья на голосовании в Визенгамоте пришёл в Запретный лес, к Салорскому побегу. С очень важной просьбой.

– Мне нужна помощь, – сказал Гарри. У юноши были взлохмаченные волосы, которые он убирал на одну сторону, и внимательные, вдумчивые зелёные глаза, подмечающие все детали. Их созерцательная задумчивость отражала скрывающийся за ними острый ум.

– Ты несправедлив, – сказал Рунвит. – Ты используешь слова крайне обширного контекста, старого, крепко устоявшегося, уходящего корнями в сеть традиций, создавая ясную формулировку, что предъявляет нам требования посредством этого контекста. Рассуждая о словах «нужна» и «помощь», мы не можем отделить их от их изначального происхождения, и с твоей стороны несправедливо полагаться на данное преимущество, на эту двойственность. Используя язык с глубокими импликациями обыденного контекста произносимых слов, ты предъявляешь нам требования, абстрагируясь от сути своих аргументов.

Рунвит был молодым кентавром и считался небольшим для своего рода, но он высоко возвышался над Гарри, и каждый экспрессивный удар его копыта напоминал волшебнику о чистой физической силе этого создания. При этом трагедия прошлого неприятно напоминала о себе, трагедия, которую он, без сомнений, возместил, но которая продолжала причинять боль.

– У языка есть контекст, как и у всего прочего, – ответил Гарри, хотя ему понадобилось время, чтобы понять запутанный упрёк. – Думаю, было бы ошибкой пытаться избежать прямой просьбы, ведь тогда я бы ещё больше полагался на неизбежный «изначальный» контекст. – Он задумался ещё на мгновение. – К тому же, контекст подходящий – мы действительно говорим о жизни и смерти.

В том, как он говорит, узнаётся что-то знакомое… это магловская философия. Гарри мельком взглянул на хижины из грубой коры, кроме которых на поляне ничего не было, не считая священного побега в центре. Где они берут магловские книги? У них есть какая-то магия или артефакты, позволяющие им менять внешность, или у них есть посредники? Наверняка об этом знает кто-нибудь в Волшебных Созданиях… если бы Гарри знал раньше, он бы обязательно спросил. Стоит разузнать. Хотел бы он, чтобы у него было время самому изучать такие вещи, но даже одна эта встреча далась ему тяжело. Чтобы её устроить, ему пришлось использовать некоторые контакты, оставленные ему Дамблдором, а также неоплаченный долг крови.

Гарри был очарован: казалось, что перед ним целая цивилизация философов. С другой стороны, эта беседа показывала, что некоторые потоки мысли были слишком уж непрозрачны для приятной дискуссии.

– Рунвит призывает тебя обозначить причины, которые, вероятно, преувеличены в стремлениях, хоть твои стремления и не имеют значения. Обозначь свои потребности и предоставь аргументы, и дай нам принять своё решение, – прогудела Аоста. Её тёмно-каштановый цвет кожи почти совпадал с цветом её шерсти, что делало её однотонной и выделяло из толпы кентавров (которые обычно были двухцветными). Этот окрас хорошо сочетался с исключительно спокойным характером Старейшины.

Стоявший рядом с ней Гленсторм согласно закивал. В руке он держал чётки и пассивно перебирал бусины большим пальцем с самого начала беседы.

– Мои потребности… – Гарри в отчаянии потёр лоб, а потом собрался с мыслями. Он прочистил горло. – Мне нужно ваше содействие в определении местоположения некоторых могущественных объектов, скрытых от магических кристаллов и чар обнаружения, но, как я полагаю, не от прорицания и пророчеств. Это единственный способ удержать в заключении Тёмного Лорда Волдеморта, и сохранить безопасность мира.

– В момент, когда что-то получает начало, оно получает предопределённый конец, детёныш волшебников, – сказал Гленсторм. – Даже если звёзды не предвещают будущей расплаты, это случится, и тогда долг создания будет уплачен. В первичном хаосе создавались и разрушались бесчисленные миры. И так будет продолжаться. Но тебе следует знать, прежде чем приходить к нам вот так: сегодня ты здесь только с молчаливого согласия Фиренце и в знак признания его долга… перед тобой. В других обстоятельствах мы не стали бы закрывать глаза на то, что ты станешь причиной. Звёзды кричат о будущем, и ни один кентавр не может игнорировать их. – Голос кентавра был спокойным, но за ним скрывалась хрупкая глубина.

– Да, – Рунвит бросил взгляд на двух Старейшин, затем снова на Гарри, и кивнул. – Мы не можем не выслушать тебя после того, как узнали о том бесчестии и о твоём благородстве. Но разрушение – не внешняя сила. Конец системы обусловлен несоответствием идеи и реальности, и поскольку в нашем мире идея и реальность постоянно находятся в противоречии, разрушение лежит в основе всех вещей, в области, эксцентриситет которой обеспечивает плотное средоточие системы, участвуя в созидании того, что одновременно с этим грозит уничтожить. – Кентавр задумчиво помахал хвостом влево-вправо и добавил, словно спохватившись: – Потому, можно прийти к выводу: разрушение – это не действие, которое следует после, извне, в один короткий день. Оно постоянно происходит внутри предмета.

– Маглы пришли к подобного рода идее… правилу, которому следует природа, под названием Второй закон термодинамики, – сказал Гарри. – Оно говорит, что любая закрытая система стремится к хаосу, в конце концов. Но, – он поднял палец, – Внешнее воздействие может стабилизировать её. Считайте себя этим внешним воздействием и стабилизируйте мир.

Гарри на мгновение ощутил неловкость из-за жуткой эксплуатации научного принципа и его использования в качестве метафоры. Он почувствовал себя грязным, и ему захотелось отмыться. Но это не настоящая дискуссия о реальности… это спор, построенный на аналогиях и риторике, и все мы неявно согласились с этим. В противном случае мы бы обсуждали факты, а не разводили… даже не знаю как назвать. Фрейминг [167] Думаю, я могу согласиться на эти условия. На мгновение он задумался, принадлежала ли эта мысль Волдеморту, но решил, что нет. В конце концов, они установили правила дискуссии, так что нет ничего плохого в том, чтобы ими руководствоваться.

Аоста покачала головой. У неё были красивые длинные волосы, собранные джутовым шнуром в хвост, который поразительно походил на её настоящий хвост (наверняка так задумано?). Гарри зафиксировал глаза на её волосах и лице, что было довольно непросто, учитывая её рост и тот факт, что кентавры не носили одежды.

– Мы видим, что творится в мире, и вполне очевидно, что повсюду царит страдание. Мы не можем позволить, чтобы наши действия приблизили конечный хаос, особенно если бездействие отсрочит на время его наступление. Отсутствие боли предпочтительно.

Некий утилитаризм? Так или иначе, какой-то вид консеквенциализма. Гарри казалось, что его неподготовленного забросили в яму к фанатам книги «Философия 101»[168]. Ладно, и как мне доказать, что в мире гораздо больше радости, чем боли, и что его спасение – совершенно добрая и этичная цель? Они примут доводы статистики?

– И этот путь не худший, – согласился Рунвит. – Худшее насилие происходит, когда некто, – сказал он, подчеркнув последнее слово, – с которым ты так или иначе связан, полностью принадлежит себе, самодостаточен. Полное исключение других делает такое насилие худшим насилием – предела ему не будет, поскольку реальность и представление о ней в этом ком-то полностью слились воедино.

– Вы же не имеете в виду, что станет лучше, если мир будет разрушен? В противном случае вы, наоборот, обязаны мне помочь, раз считаете, что ваша помощь может приблизить конец… – Сказал Гарри, изо всех сил приспосабливаясь к другой аргументации. Нет, даже больше… Ему нужно было понять совершенно другой язык, другой взгляд на мир. Они не согласны друг с другом в фундаментальных принципах – этике добродетели или консеквенциализме – тогда как их можно убедить хоть в чём-то?

– Нет, я не имел этого в виду, – сказал Рунвит. – Своими руками напрямую помогать тебе… мы не станем этого делать. Гражданское общество и его законы – это насилие. Помочь тебе означало бы стать частью этого насилия или того хуже – стать его причиной. Достаточно плохо уже то, что мы об этом говорим и должны принимать решение. Мы не препятствуем тебе и мы не поощряем ошибку Фиренце. Мы обязаны помочь или помешать тебе, но это…

– Нерешаемо? – подсказал Гарри, надеясь, что понял неправильно.

– Да, – с улыбкой сказал Рунвит. Он ударил копытом и кивнул.

Ладно, время попытать удачи с остальными двумя. Больше похоже на подбор кода, чем на дискуссию.

Вообще, их диалог напоминал о том, почему политические дебаты в Парламенте имеют тенденцию переходить от апелляций к эмоциям, нападкам на докладчика и ложной аргументации.

– Тогда вы, – сказал он Гленсторму, – считаете ли вы, что лучше, чтобы мир был уничтожен? И что добродетельное создание должно позволить этому случиться?

– Настоящего уничтожения нет, – ответил синевато-чалый кентавр. Он стучал чётками, перебирая бусины в опущенной руке. – Несомненно, существует бесконечное количество миров, и мы с ними взаимосвязаны. Но я не стану прятаться за идеями Демокрита. Нет, то, о чём ты говоришь, не привело бы к добру, и добродетельное создание воспротивилось бы этому. Но мы вернулись к утверждению, которое ты пытался оспорить с обеих сторон, словно запутавшийся притворщик: помощь тебе приблизит угасание звёзд и конец света, а не предотвратит их. У вашего народа есть свой грубый способ прорицания, разве твои люди не говорили о предсказанном?

Пророчеств больше нет. Три года назад Гарри вошел в Зал Пророчеств, только чтобы увидеть, что он разрушен – осколки кристалла, разбитые полки и плотная дымка волшебной пыли. Дамблдор говорил правду, в какой-то момент он разрушил помещение… и с тех пор скрывал этот факт. Результат величайших магических трудов был уничтожен, и предсказания более нельзя было собирать и изучать. Ни у одной страны не было ничего подобного, и многие века Британия господствовала над магическим миром. Так что эта потеря стала национальной трагедией. Уцелели лишь пророчества, спрятанные в Венгрии – более сотни предсказаний, каждое индивидуально запечатано уникальными чарами и скрыто в особом тайнике в каменной расщелине карьера Урист. Большинство из них были впечатляюще древними, из домерлинской эпохи, ещё было несколько дюжин более современных пророчеств из других стран и всего пара британских, запечатанных почему-то с особой тщательностью. Скорпион и лучник, запертые за гранью, откуда нет возврата…

– Да. И потому ещё более важно найти волшебные артефакты, которые мне нужны, чтобы «конец света» оказался качественно другого рода, – сказал Гарри. – Конец света может случиться множеством способов… При одном из них мир превратится во что-то большее и лучшее.

– Частичка всего есть во всём остальном, потому не существует движения и не существует изменения, – покачал головой Гленсторм. – Конечно, доброе создание должно предотвращать страдания… но мудро помнить, что никого нельзя винить в неспособности. Воистину, если конец неизбежен – а звёзды говорят лишь о том, что неминуемо случится – доброе создание должно оправдать свою добродетель. Как справедливо заметил Фиренце, мы не можем вмешиваться в дела философствующих королей из народа волшебников, иначе мы запачкаем свои копыта. – Кентавр замолчал, всё ещё качая головой, и добавил, – Хотя, как тебе известно, он опоздал с этим советом.

Гленсторм сомневался, были ли слова Фиренце неблагодарными: «Он диктатор-платоник, которого мне не удалось убить и который вернул меня к жизни, прикрываясь фантастической историей; он планирует победить войну, боль и смерть, так что, возможно, лучше не мешать ему… но и помогать или как-то содействовать тоже не стоит».

Гарри посмотрел на Аосту и Рунвита, чтобы понять, согласны ли они с этим утверждением. Если каждый из них в итоге решил, что идея невмешательства необходима, чтобы не запачкать руки о неотвратимое зло, если теперь все трое заняли одну позицию, то он мог перестать ходить кругами и сфокусировать своё внимание на одной идее.

– Я согласен со Старейшиной Гленстормом, – сказал Рунвит, – Но думаю, что нам не стоит обманываться, Старейшина, полагая, что решение не вмешиваться не является формой взаимодействия, ведь и оно будет иметь последствия. Оно должно приниматься в рамках глобальных социальных структур, всемирных, не только магических. Принимая это решение, мы помимо воли становимся их частью, иначе это неэффективно или невозможно. Вне их рамок решения не имеют чётких целей. Известным, определённым образом решения принимаются лишь в социальных структурах. Борясь за добродетель, мы решаем отступить, но сам процесс принятия решения вовлекает нас во взаимодействие… это большое упущение, которое нас всюду преследует. Важно знать, что ты всегда вовлечён, особенно когда не подозреваешь об этом.

К концу этой диатрибы Аоста уже выглядела немного нетерпеливо, но она определённо привыкла к подобному, Гленсторм тоже не собирался прервать своего юного соплеменника. Дискуссия священна. Однако, когда он закончил, Аоста изложила свою точку зрения более просто, с несвойственной её народу лаконичностью.

– Как сказал Гленсторм, конец этого мира неизбежен, – сказала она. – У нас есть хорошие тому доказательства. Я не уверена, несёт ли он что-то хорошее и может ли быть качественно другим, как ты сказал, детёныш волшебников. Я не уверена насчет «нерешаемости», но я знаю, что не существует непреодолимого основания уделять внимание этому делу, если оно уменьшит для нас ценность оставшегося времени.

Гарри казалось, что его мозг горел от напряжения, пока он пытался уследить за тремя независимо выведенными философскими традициями и ответить одновременно на все возражения. Если бы он всё ещё вёл диалоги внутренними голосами, в этот момент он пообещал бы своему мозгу печеньку.

– Значит, если я правильно понял, – наконец сказал он, опять наморщив лоб. – Вы, сэр, – указал он жестом на Гленсторма, – считаете, что помогать мне неправильно, потому что добродетельное создание так бы не поступило. Но позвольте предположить, что это всего лишь подмена действительного значения оценки, и переформулировать. Добродетельное создание – это создание, которое творит добрые дела. Решение не делать чего-то, что улучшит мир (сделает людей более счастливыми, здоровыми, богатыми) не является действием добродетельного создания.

Гленсторм покачал головой.

– Мы знаем о будущем лишь то, что говорят звёзды, поэтому добродетель должна исходить изнутри, а не смотреть на последствия. Если я спасу дитя, а позже этим днём оно совершит убийство, я всё ещё буду добродетельным.

– Значит, ключевой вопрос заключается в том, ведёт ли ваше знание к убеждению, что действие является добрым?

Кентавр кивнул, казалось, его занимала эта беседа.

– Запомните эту мысль, – сказал Гарри. Он повернулся к Рунвиту. – А вы, сэр, считаете, что мы можем оценить мир и выбрать наиболее этичный путь, но при этом каждое действие приписывает нам вину в участии в системной несправедливости. Вы полагаете, что это нерешаемо, но в то же время принимаете моральные решения по некоторым вопросам и делаете это, определяя наиболее этичную линию поведения, не так ли? Если вы согласны с тем, что мы постоянно являемся частью неотъемлемой несправедливости мира, даже когда ничего не делаем, тогда ваше решение зависит от того, поможет ли ваше действие сделать мир лучше? Разве не так?

Рунвит ответил:

– Да, всё так, хотя я бы поставил под вопрос использование тобой этого грубого двойственного понятия «согласен». Так речь искажает мысль и склоняет к полному одобрению идеи, исключая все нюансы вопроса, сомнение или неопределённость.

– Нет никакого способа обойти свойственную языку несправедливость, включая его двойственные конструкции, но мы хотя бы понимаем это, – поспешно проговорил Гарри. – Хорошо, значит, в обоих случаях перед нами вопрос действительности.

Он повернулся к Аосте.

– Вы, мадам. Вы…

– Вопрос действительности – это важно, – перебила она его, улыбаясь. – Изменит ли мир к лучшему это действие… вот в чём вопрос.

Пусть вы станете королевой и будете управлять ими, с благодарностью подумал Гарри, улыбаясь в ответ. Ну то есть не королевой… А какая у них здесь эквивалентная должность. Насколько он помнил, кентавры адаптировали под себя русскую модель региональных представителей с военным лидером в качестве номинального главы. Хотелось бы надеяться, что naʼniłkaadí Аосты получит большее влияние… так было бы лучше. Он задумался, есть ли какая-то возможность посодействовать этому, и сделал мысленную заметку на будущее.

– Значит, все мы согласны, – сказал Гарри, отступая назад на шаг, чтобы не приходилось так высоко задирать голову, – что вопрос в том, является ли это самой важной задачей – помочь мне определить местоположение некоторых могущественных объектов. Если это сделает мир лучше, тогда вы и ваши соплеменники должны помочь. В противном случае – нет, – ему пришлось сопротивляться желанию быть скурпулёзным и предложить определения понятий «лучше», «важный» и других неточных слов, но вряд ли это помогло бы ему донести свою мысль.

Три кентавра переглянулись, а затем согласно закивали.

– Хорошо, – сказал Гарри. Он улыбнулся. – Тогда я объясню. Есть три вещи, которые мне нужно найти. Кубок Полуночи, который может связать обетом всех, кто не поместил в него своё имя, и который, согласно легенде, уже сломан. Мне нужно выяснить, так ли это. Кубок Рассвета, также известный как Кубок Огня, который может связать обетом всех, кто поместил в него своё имя. Воскрешающий Камень, один из Даров Смерти братьев Певереллов, способный пересечь любой барьер. Кубок Огня и Камень оказались в своё время в руках лорда Волдеморта, и мы не смогли их обнаружить. Но они слишком могущественны и слишком важны, чтобы оставить их судьбу воле случая.

– Нам известны все три устройства, – сказала Аоста. Она вопросительно посмотрела на Рунвита, и кентавр кивнул.

– Я расскажу вам о своих намерениях и мы решим вопрос действительности, если позволите? – сказал Гарри. Он разложил по полочкам свои знания, аргументы и изобретательность. От этого зависит многое. Если я облажаюсь, мне придётся найти личный подход к кому-то вроде Аосты. А если и так не выйдет… что ж, буду вынужден пробовать что-то другое. Ему в голову пришла мысль о принуждении, но он отбросил её. Это была тёмная дорожка, и он не собирался идти на крайние меры, пока не переберёт все остальные идеи.

Чётки Гленсторма стучали. Аоста сложила руки на груди, строгая, но открытая. Рунвит напряжённо слушал.

– Что ж, – начал Гарри. Он прочистил горло и проверил счёты в кармане. Сдвинулось семнадцать бусин, по одной за каждую минуту беседы. Невидимые авроры, следившие за секретностью этого разговора, работали чётко и слаженно. – Вот мой план – по крайней мере, всё, что я могу вам рассказать про него.

27. Нулевая сумма

29 апреля, 1999 года

14:00

Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)

После недолгих размышлений Гермиона расположилась в крыле Материальных Методов – том самом, где недавно зрители наблюдали за запуском спутника. Изначально она хотела отправиться в Повис, но это было бы слишком неудобно для всех остальных. К тому же, перемещаясь в Повис, они бы рисковали безопасностью Никиты Сейхана, который сегодня был мишенью. Так что лучше Никите оставаться в надёжном и безопасном месте под присмотром Саймона, когда Тонкс, Ург, Хиори, Сьюзи, Эстер и Шарлевуа отправятся в Тауэр.

Спустя полчаса к Гермионе присоединились Седрик Диггори, Аластор Хмури и некоторые их сотрудники, и в какой-то момент, прикрепляя списки личного состава армии к стене, она вдруг поняла, что находится в генеральном штабе Тауэра и Правительства. Идеи и планы были у них наготове: она, Седрик и Аластор много месяцев и даже лет настаивали на решительных действиях, пока неофициальная группировка Малфоя превращалась в структурированную организацию – Благородных, которые в итоге даже начали продавливать свой Договор о независимости. И теперь они втроём взялись за всеобъемлющий разгром каждого элемента оппозиции и планировали действовать максимально быстро, чтобы бескровная война завершилась прежде, чем враг поймёт, что она началась. Задача Гермионы по координированию четырёх десятков авроров превратилась в нечто более масштабное: она помогала организовать действия всех и каждого, прежде чем уйти на поле боя и оставить всё в руках Седрика и Аластора. Но даже с её помощью их задача оставалась сверхсложной.

В генштабе толпились люди, повсюду был разложен пергамент, курьеры то и дело сновали туда-сюда. Вокруг наспех трансфигурированного большого стола стояли стулья, кресла, столы поменьше и всё остальное необходимое в данный момент.

С помощью Громовещателей и Патронусов в срочном порядке вызвали всех, даже дюжину ушедших на пенсию авроров. Были собраны Ударные группы волшебников и Патруль Департамента магического правопорядка, отряды Ведьминского дозора поднялись по тревоге и передислоцировались, все отделы Министерства Магии и Тауэра были чётко проинструктированы. На службу призвали всех, кто мог быть полезен и заслуживал доверия. Ничего подобного магический мир не видел со времён войны с Гриндевальдом.

Однако собрать удалось не всех, кого мы хотели, подумала Гермиона, прикрепляя к стене обновлённый список отсутствующих, упорядоченный по подразделениям. Авроры и Ударные группы волшебников почти в полном составе уже были распределены по заданиям, однако целая треть Патруля не ответила на вызов, и больше половины Ведьминского дозора не смогли или не захотели явиться.

– Аластор, – обратилась Гермиона к Хмури, поворачиваясь. – Вы видели? – Он поднял глаза от огромного стола, за которым работал. Выражение его сегодняшнего лица было хмурым, но ни часто меняющаяся внешность, ни вечно сердитое выражение не могли скрыть того, что он получал удовольствие от происходящего.

– Видел. Ничего удивительного, и это только половина. – сказал он.

Половина? Прошёл почти час, вряд ли добавятся ещё люди. Нет, он имеет в виду, что работа лишь наполовину сделана.

– Вы имеете в виду агентов Малфоя в наших рядах, – сказала она, нахмурившись. – Вы правы.

Гермиона бросила взгляд на другой конец комнаты, где распределялись назначения.

– Нам нужно организовать три ложных позиции: две очевидно подставные и одну похитрее. Сьюзи, Эстер и Эрнст, – двое Возвращённых и помощник Седрика, молодой косматый аврор, тут же подошли к ней, ведь ситуация не терпела промедлений. – Возьмите у Аластора список имён и придумайте два подставных назначения. В особняк Малфоев и… ох, ну ещё в какое-нибудь бессмысленное место. Явных шпионов и тех, у кого дрожат коленки, отправьте туда, но оставьте одного или двух. Этим дайте рядовое назначение на какую-нибудь приоритетную позицию и приставьте к ним доверенного, и скажите ещё одному доверенному об этом.

Гермиона бросила взгляд на Аластора, который теперь ещё сильнее хмурился. Она улыбнулась и подняла указательный палец.

– Я не закончила, Аластор!

Уровни и уровни.

Она снова повернулась к трём помощникам.

– Вероятным шпионам выдайте назначение на третью поддельную позицию и скажите половине из них следить за второй половиной, а потом случайной трети из них – следить за тем, чтобы вторая половина следила за первой. И только одному из них скажите, что он единственный, кому мы доверяем, и что ему нужно уличить всех остальных. А потом устройте им встряску… Не знаю, может, пусть Луна одолжит какого-нибудь из своих зверьков, чтобы создать там экстренную ситуацию.

Эрнст застыл в замешательстве, но остальные двое уже были готовы выполнять приказы. Сьюзи потянула его за рукав, отводя в сторону, и начала шёпотом объяснять, что к чему.

– Посмотрим, как Кэрроу справится с этим, – она повернулась к Аластору. – Трудно планировать ответный удар или наступление, когда не знаешь, кто твой союзник, кто с тобой лишь до первой опасности, а кто только ждёт возможности, чтобы переметнуться на другую сторону.

Он фыркнул.

– На войне такой трюк никогда не сработает – провалится из-за кучи инструкций. Так ты не поймаешь настоящих предателей, скорее уж кто-нибудь облажается, и случится полнейший бардак.

– Тактика – не стратегия, – беззаботно ответила Гермиона, поднимая руку с карандашом и возвращаясь к списку отсутствующих, – Нам нужно водить врага за нос не целый год, а всего один день. – Несмотря ни на что, она была довольна собой. Если всё пройдёт хорошо, можно будет спасти тысячи жизней. И, возможно, когда-нибудь они будут оглядываться на эту ночь и думать, что тогда был сделан огромный шаг к победе над смертью.

Гермиона встала на носок и плавно развернулась к столу.

– Так, ещё нам понадобятся отряды реагирования. Я не очень беспокоюсь насчёт Благородных, но другое дело – Независимые… Гарри, Рэдж и Амелия сейчас что есть силы их драконят, и Россия уже ведёт речь о войне.

Эти трое вместе с командой помощников и посредников направляли сегодняшние политические события в чрезвычайно сложной игре, итог которой будет настолько же перспективным, насколько рискованной была сама игра. Днём Хиг продавливал в Совете решение официально присоединиться к Договору сохранности жизни, что неизбежно влекло за собой необходимость в ближайшие несколько часов взять под стражу Советника Стронгбаунда и его сторонников. Это позволяло давать обещания и выдвигать угрозы ключевым странам по всему миру. Если с Америками всё пройдёт хорошо, и им удастся создать эффект снежного кома, это соглашение может повлечь за собой присоединение дюжины новых стран к Договору. И когда это случится, набрать большинство на голосовании в Конфедерации будет в их силах – а значит, вторая попытка утвердить Международную конвенцию сохранности жизни и здоровья будет иметь шансы на успех.

Гермиона продолжила:

– Мы с Возвращёнными выступим через час, значит координировать здесь всех придётся вам с Седриком. – Она указала рукой на симпатичного главу ДМП, который неистово выписывал каракули на пергаменте, передавая своему помощнику записки с короткими инструкциями и одновременно пытаясь её слушать. – Я подумала, что лучше всего начать с четырьмя Ударными группами, а потом собрать временный отряд авроров – нужно спросить Седрика, кто лучше всего подойдёт, может, старый Защитный отряд – а потом к нам присоединятся все группы, какие предоставит Рэдж. Думаю, он созывает брахманов и кого-то из преподавателей Института Рассела. Вы можете…

Аластор поднял руку, останавливая её.

– Меня здесь не будет. Я тоже буду на поле боя.

Не может быть, чтобы вы были таким тщеславным, Аластор, подумала Гермиона, умолкая. Она подняла брови и прямо посмотрела ему в глаза.

– Есть кое-какие дела, деточка, – сказал он, отворачиваясь. Сегодняшнее тело Хмури в целом соответствовало настоящему: это был широкоплечий и грузный мужчина, который, тем не менее, двигался быстро и уверенно. Язык его тела отчётливо говорил: Я опытнее тебя и, что важнее, я тебе не подчиняюсь.

– Надеюсь, дела важные, – сказала она, оставив тему. Она отвернулась и оглядела комнату. – Тонкс! Ты остаешься с Седриком координировать ответные действия! – Тонкс, которая стояла в углу с курьером, передавая тому стопку сообщений, подняла голову. Она так удивилась, что её волосы покраснели.

– Ты уверена? Ты не берёшь меня с собой?

Гермиона покачала головой.

– Не в этот раз. Ты нужна нам здесь.

Тонкс затолкала пергаменты в руки курьеру, полубегом направилась к Гермионе и взяла её руки в свои.

– Когда я говорила, что, возможно, хочу вернуться в ряды авроров… Ты знаешь, что…

– Не будь глупой, – сказала Гермиона. Она приблизилась, прижавшись к щеке Тонкс. – Мне просто нужен здесь друг, который будет следить за тем, чтобы Седрик Локхарт не слишком часто отвлекался на то, чтобы поправить свой макияж.

– Я всё слышу, – раздражённо сказал Седрик. Он нахмурился и принялся дописывать очередной приказ.

– Покажите там этим блондинистым змеюкам, – с улыбкой сказала Тонкс и повернулась к столу.

16:00

Ядовитые свечи Хэмп и Тэллоу[169], Лютный переулок, Лондон

Тэллоу Энсер вломился в магазин словно разъярённый бык. Он захлопнул дверь, задвинул засов и опустил решётку. Его партнёр, «Хэмп» Лок уставилась на него, на её полном лице читалось недоверие.

– Как оно, Тэлли?

– Говорят, опять облавы, и улицы кишат ищейками! – выпалил Тэллоу. Он бросился к окну магазина, с грохотом опустил деревянные ставни и достал свою палочку. – Коллошу! Коллопортус! – Он повернулся ко входной двери. – Коллопортус!

Хэмп видела, что по его грязной мантии буквой V расползлось тёмное пятно пота.

– Они схватили Бигби и Морда! – сказал Тэллоу, поворачиваясь в поисках других возможных входов. Его лицо блестело от испарины, а глаза вылезали из орбит. – Я слышал, как они говорили, что всех попавшихся отправляют прямиком в Говарда, всех без разбору!

Хэмп сунула палец в отверстие на дне кассы, и та послушно открылась. Женщина достала из-под прилавка конопляный мешок и начала наполнять его пригоршнями монет.

– Ладно, тогда нам лучше взять недельную выручку и смыться отсюда в место побезопаснее. У моего дяди есть домик в Кенте, вокруг много маглов. Хорошее место, чтобы залечь на дно. Махнём туда.

Тэллоу горько усмехнулся, вытирая лоб рукавом.

– Ты сошла с ума! Думаешь проскочить мимо Патруля? Там авроры! Сиди ровно, мы найдём, как спрятаться здесь – просто сделаем стену в одном углу. Не будут же они бросать Фините в каждую доску.

– Делай, как считаешь нужным, напарник, – спокойно сказала Хэмп, завязывая мешок длинной бечёвкой. Она достала из кармана волшебную палочку и прикоснулась к мешку. – Силенсио.

– Ты не можешь забрать всё золото, если решила свалить! Я работал всё воскресенье, понедельник и вторник, и мы не поделили выручку! – Тэллоу повернулся к ней лицом, с негодованием уперев руки в бока. Хэмп заметила, что в руке он всё ещё держал палочку, поэтому решила свою тоже не прятать.

– Нет времени, – сказала она. – Я сразу же всё посчитаю. Чёрт возьми, я даже сделаю проклятое изображение, ты получишь свою часть до кната.

– Будь я проклят, если останусь с плюй-камнями! – запротестовал Тэллоу.

– Я не могу оставить здесь деньги. Если мы угодим в Говарда, их просто конфискуют, Тэлли! – повысила голос Хэмп.

– Какая разница, кто их заберёт, авроры или ты!

– Я ухожу!

– Воровка!

– Пусти!

– Моя рука! Отцепись!

– Отвали, жирдяй, или я…

– Ай! Ай! Хватит!

– Отфуфти!

– Стой! Стой, до крови!

– Отпусти! Мерлин, ты что, не моешься? Тьфу!

Либо авроры подошли к двери очень тихо, либо ругающаяся парочка просто не услышала, как повернулась дверная ручка и как произнесли Алохомора. Так или иначе, Тэллоу и Хэмп заметили, что они не одни, только когда аврор Майкл Ли мощным взрывом выбил дверь. Два тучных деловых партнёра так и застыли прямо на полу, где они неловко дрались за мешок с деньгами.

– Лаура Лок и Тэллоу Энсер, вы арестованы за распространение подконтрольного вещества без лицензии. Вам придётся пройти с нами.

Тэллоу распластался на полу, уткнувшись лицом в руки, и пробормотал что-то неразборчивое. Хэмп с пыхтением откатилась в сторону и поднялась на ноги.

– Всё ты виноват, Тэлли, чёрт тебя дери.

Двое авроров прошли внутрь мимо Ли, который стоял у двери и качал головой.

– Хватит хныкать, Тэллоу. Не переживай, тебя ждёт отличная компания.

Примерно в это же время

Кабинет Громовержца, Боярская дума, Москва, Россия

– … и вот что мы имеем, Ваше Превосходительство, – сказал особый дипломатический представитель Визенгамота Александр Александров, вставая в полный рост и пытаясь не показывать своего болезненного волнения. – У Домовых нет никакого права решать за всю магическую Россию, вне зависимости от того, выберут они Сохранность жизни или Независимых. Союз народов мира не одобрит, если группа волшебников повернёт руль в удобную им сторону ценой страдания невинных. Нас устроит только честный и беспристрастный референдум… но, позвольте вас уверить, мы готовы к любому исходу.

Громовержец Конклава Домовых повернул голову и с чувством плюнул в огонь. Он ответил по-русски, хотя сам великолепно говорил по-английски, и его слова источали гнев.

– Нашла коса на камень. Всё… пошёл вон.

Даже если бы Александров не знал русский, ответ был бы ясен. Когда он покидал кабинет Громовержца, его живот болезненно скрутило. Комок желчи вздымался по его пищеводу, словно горячий кислотный пузырь, и он поспешил к выходу в надежде покинуть здание, прежде чем его вырвет. Он принёс неосторожное и необдуманное сообщение, которое повлечёт за собой немедленные последствия. Домовых опять созовут, и они проголосуют за насильственные меры. Гордость не позволит им поступить иначе.

В это же время

Рубиновый Суд, Ханчжоу, Китай

Миновала полночь, но никто из собравшихся Нотаблей не выказал недовольства. Не смотря на то, что правительственная система Китая по большей части совпадала с британской – что считалось вынужденным культурным заимствованием под влиянием британского господства и вызывало серьёзное недовольство во многих кругах – отношение Нотаблей к своим обязанностям было обусловлено формировавшимся долгие века менталитетом китайцев. Для этих серьёзных ведьм и волшебников, образованных, опытных и честолюбивых, время не имело значения, если речь шла о долге.

Несколько минут назад Хи Джин получил официальный запрос от президента Международной конфедерации магов Боунс. Запрос был доставлен её патронусом лично Хи Джину и звучал максимально почтительно и кратко. Хи Джин размышлял о причинах такой спешки и о том, что могло вызвать необходимость созвать заседание Суда в этот поздний час. Однако, выводы, к которым он пришёл, были лишь его делом, и Хи Джин обдумывал происходящее, параллельно принимая все необходимые меры, чтобы созвать Нотаблей.

Теперь они сидели в почтительной тишине, слушая особого дипломатического представителя Визенгамота. Санни Чоу была всем им хорошо знакома, поскольку была очень старательной и часто обедала с каждым из них, чтобы обсудить вопросы дня. Она довольно долго говорила о своём правительстве и предложении Тауэра. Говорила, что они хотят быть искренними. Сообщала, что Вестфальский Совет одобрил Договор сохранности жизни. А также что они пришли к соглашению с Советом на особых, щедрых для Америк условиях, и хотели бы сделать подобное предложение и другим государствам. Однако оно не будет действовать вечно.

Чоу опять завела речь о преимуществах Договора: конец болезням и травмам, перспектива бессмертия, возможное увеличение достатка с помощью британских арифмантиков и прочие выгоды. Через некоторое время Хи Джин поднялся со своего места, и Чоу почтительно замолчала. Хи Джин не считал, что им нужно раз за разом выслушивать одни и те же аргументы, но он лишь вежливо поблагодарил её за усилия и любезность. Он сказал, что все они ценят её прекрасные слова, служащие доброму делу, и испытывают глубочайшее сожаление, что не могут принять предложение. Он сказал, что ничего не изменилось, и они по-прежнему не могут утвердить программу, по которой их люди будут отправляться на другой конец света и возвращаться глубоко изменёнными. Он сказал, что она должна понимать: несмотря на все преимущества программы, их народ вынужден опасаться подобных вещей. Он сказал, что они не могут дать ход такой программе, ибо, если их решение окажется ошибкой, это будет последняя ошибка Рубинового Суда.

Но, в отличие от всех предыдущих переговоров, на этот раз после отказа Чоу помедлила. Примет ли мудрый Хи Джин предложение, соответствующее его интересам лишь отчасти? С глубоким сожалением она сообщила, что они не смогут ни создать копию Тауэра, ни разместить его под контролем Китая, но её наделили полномочиями предложить компромисс: разместить китайское отделение внутри Тауэра вместе с китайской Приёмной комнатой, через которую пациенты будут напрямую отправляться в это отделение. Она признала, что эти новые отделения, вероятно, станут принимать весь союз Десяти Тысяч, когда те присоединятся к Договору, и, если предложение будет принято, на китайских авроров и целителей ляжет огромная ответственность, но это лучшее, что она может предложить их великому народу.

Хи Джин сел на своё место. Он сказал лишь, что Нотабли ценят её любезность и готовность выслушать разные точки зрения, и что они детальнейшим образом рассмотрят её щедрое предложение.

Чоу ещё раз извинилась за поздний час, превознесла их мудрость и вежливость, и поблагодарила за то, что выслушали её немногословное обращение.

Она ушла.

Нотабли начали обсуждение.

Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)

Свободные и открытые дебаты почитались в Вестфальском Совете за священную ценность, потому во время заседаний каждый голосующий официально считался неприкосновенным. Но, вопреки этому, Гарри видел, как за последний час Хиг сделал всё для того, чтобы двенадцать советников пропустили важное голосование, а выборные представители Волшебного Конгресса провели этим вечером внеочередную сессию, и дал бескомпромиссные приказы использовать некоторые из огромного количества писем и разговоров, незаконно перехваченных и подслушанных шпионами Совета.

Как же вышло, что они прониклись такой ценностью эпохи Просвещения как открытый диалог, но абсолютно не задумались о других – демократии и частной жизни? – гадал Гарри. – Нужно найти время, чтобы поговорить с ним об этом… Сейчас его беспринципность нам крайне полезна, а со временем, когда мы перейдём к более тесному сотрудничеству, она станет ещё привлекательнее. Всегда будет находиться причина не поднимать этот вопрос, и момент всегда будет неподходящим. Гарри посмотрел на некрасивого американца с жирными зализанными волосами и маленькими глазами и нахмурился. Например, сейчас. Я мог бы встать и сказать ему не использовать все его ухищрения для помощи нам.

Он бросил взгляд на другой конец комнаты, где невозмутимая Амелия Боунс не переводя дыхания давала указания группе из семи молодых ведьм и волшебников, каждый из которых, казалось, без лишних слов понимал, какая задача стоит перед ним. У большинства из них были характерные едва различимые следы обновления: правильные черты лица, отсутствие физических изъянов и необычно здоровая кожа. Амелия славилась тем, что отдавала предпочтение людям, прошедшим процедуру. Она говорила, что они энергичнее. Определённо, и её саму обновление сделало активнее… Но, тем не менее, оставило такой же беспощадной. Она назвала бы Гарри глупцом только за то, что ему в голову пришла мысль отказаться от преимуществ, предоставляемых отсутствием совести у Хига.

Гарри вздохнул и покачал головой. В другой раз. Не сегодня. Сегодня слишком много стоит на кону. Вестфалиец нарушал права собственного народа, а Гарри и его делу это было выгодно, так что он уделял этому особое внимание. Осознание этого факта вызывало в нём чувство вины, но в остальном он не считал себя виноватым. Каждый день люди Хига прочитывали добрую половину всей европейской и американской корреспонденции. И позавчера, и вчера, и сегодня. Разница была лишь в том, что сейчас это преступление было чрезвычайно полезно для дела. Раньше Гарри был глупым и недальновидным.

Нужно вернуться в колею и выбросить всё из головы. Так… Амелия разбирается с союзниками и новыми предложениями. У неё всё под контролем, и выглядит она уверенно, а если понадобится совет или помощь, она попросит. Условия, которые дипломатические представители могли при необходимости предлагать, уже были согласованы. В некоторых случаях эти условия были до абсурда щедрыми. Например, сумма, предложенная магической Новой Зеландии на «субсидирование исследований», превышала годовой бюджет этой страны. Гарри мог бы поспорить, что у многих глаза полезут на лоб, когда данидинскому Октагону будет сделано такое предложение.

Сам Гарри руководил более агрессивными действиями, стараясь быть достаточно грубым для causus belli[170], но не доходить до откровенных издёвок и не перегибать палку. Эффектная решающая конфронтация нужна именно сегодня, пока Независимые чувствуют себя достаточно сильными и сплочёнными, чтобы дать отпор. Хиг назвал это «цезаревой моделью управления»: довести врага до резких действий, а потом стать необычайно добрым и милосердным. При этих словах на его лице играло странное выражение.

Гарри снова посмотрел на Хига. Он изо всех сил работает над Америками, стараясь привести в движение тот самый снежный ком, на который мы рассчитываем. Сейчас Штаты, следом Канада, а дальше… Бразилия? Об этом Гарри тоже можно не переживать. Пока что Хигу не нужна помощь, и Гарри был уверен, что при необходимости вестфалиец не станет сомневаться и сделает все необходимые запросы, чтобы дело двигалось. Насколько можно было судить, на данный момент американец вкладывал все силы в их союз. Мы хотели, чтобы они назначили представителя для Тауэра, но, возможно, в этом нет необходимости. Нам будет удобнее работать с ним лично, нужно только обеспечить его портключами. Для всего этого требовалось удобное прикрытие – новый отдел спецсвязи или нечто подобное, что не вызовет подозрений.

Мне стоит наведаться к Седрику, узнать как у него дела с обеспечением безопасности.

– Мистер Та… Мистер Поттер, сэр, сообщение, – раздался голос. Гарри повернулся и увидел курьера: девушка, ученица шестого-седьмого курса протягивала ему письмо. Он молча принял послание, и курьер, резко повернувшись, направилась в сторону Материальных Методов. Казалось неразумным полагаться на «курьеров», но Хмури настоял на этом: чтобы подделать дюжину Самодоставляющихся Записок, более распространённого метода доставки посланий, хватило бы одного диверсанта.

Почти в то же мгновение у двери появился другой курьер с сообщениями для Гарри и Хига.

Гарри вскрыл письма. Первое – от аврора Бахри из Министерства Магии. Гарри не был с ним знаком, но имя слышал.

МИНИСТЕРСТВО АТАКОВАНО. КАППАДОКИЙЦЫ. ПРИМЕРНО 40. УЖЕ 10 ПОСТРАДАВШИХ. ПРИШЛИТЕ ПОДКРЕПЛЕНИЕ.

Второе сообщение пришло из Америки. Гарри не узнал имени отправителя – Ален Маккафри – но решил, что это местный командир авроров.

СОВЕТ ПОД ОСАДОЙ РУССКО-КАВКАЗСКИХ СИЛ. ВЫПУЩЕНЫ ДРАКОНЫ. ВСЁ В ПОРЯДКЕ.

Видимо Хигу пришло такое же сообщение, поскольку Гарри заметил лёгкую улыбку на лице вестфалийца. Однако нельзя останавливаться на этом.

Гарри поспешно направился в Материальные Методы. В Министерстве требуется подкрепление, но пока Гарри дойдёт до кабинета, кого-нибудь уже наверняка отправят. Возможно, пару Ударных групп волшебников. По пути он мог составить дипломатическое сообщение – его вклад в реагирование на подобного рода инциденты – так что нужно было узнать, кого именно отправили на подмогу.

Он надеялся, что отправили кого-то эффективного.

Министерство Магии, Уайтхолл, Лондон.

– Летите на восток, солнце в спину! Хиори, ты со мной! – крикнула Гермиона сквозь ветер, выпрямившись на своей метле и указывая на восточное крыло здания. Возвращённые разделились: Сьюзи, Ург, Эстер и Шарлевуа устремились в указанную сторону, в то время как Гермиона и Хиори направились на запад.

Как только силы Экзархата Каппадокии заметили их с земли, в Гермиону и Хиори полетели столпы взрывающегося воздуха. Гермиона рванула метлу вверх и тут же бросилась вниз, описав крутую дугу, так что заклинания пролетели мимо. Краем глаза она заметила, что Хиори невредима и всё ещё рядом.

Снаружи Министерства из пяти групп по трое каппадокийцев две переключились на Гермиону и Хиори, а остальные продолжали обмениваться проклятьями с парой авроров, прятавшихся за кирпичным углублением бокового входа в здание. Эти двое были вне поля зрения, и их скрывали вспышки заклинаний и пыль, но иногда Гермиона видела появлявшуюся из-за угла руку с палочкой, когда один из авроров пытался отбиться от девятерых нападавших. На земле лежало двое каппадокийцев, но она не видела британцев. Видимо, Жезлы Безопасности перенесли их в Тауэр, когда их ранили.

Либо же от них просто ничего не осталось, мрачно подумала Гермиона. Насколько всё серьёзно? Эти атаки призваны продемонстрировать «независимость» и силу, или это попытка вооружённой смены режима?

Прошло около двух секунд – сейчас её противники должны снова бросать проклятья.

– Врассыпную! – крикнула Гермиона, сильно наклоняясь влево. Хиори направила метлу вправо, и ещё один столп воздуха и четыре светящихся красных проклятья пролетели между ними.

Гермиона мигом спикировала вниз, чтобы использовать крыши зданий вокруг Министерства и выйти из зоны видимости противника. С их положения угол обзора был маленьким, с другой стороны, она тоже не могла их видеть. Стоило поспешить, иначе они сконцентрируют огонь на той паре авроров и прорвутся внутрь. Гермиона бросила взгляд на здание под собой – это был банк HSBC, в котором хранились её магловские сбережения. Она замедлила полёт, а затем плавно соскользнула с рукояти метлы.

До крыши банка было всего двадцать футов[171], но Гермиона, всё же, убедилась, что её колени согнуты, в противном случае она могла проломить крышу, как стрела. Урок, выученный на собственном опыте. При приземлении на колени удар от падения приходился на большую площадь, а значит потолок, скорее всего, останется цел.

На долю секунды Гермиона почувствовала невесомость, а затем последовал сокрушительный удар о крышу. Несмотря на всю свою грацию, она приземлилась не так, как ожидала. Она неправильно оценила траекторию, и при столкновении её бросило вперёд и вмяло лицом в черепицу. Гермиона чувствовала, как кусочки глины хрустят под её головой.

– Н-н-гх! – услышала она собственный голос, когда заставила себя подняться. Гермиона не могла нормально видеть левым глазом – изображение с него как-то нездорово повернулось, и у неё появилась неприятная мысль, что, возможно, глаз выпал из глазницы, при этом всё её лицо горело от боли. Но она уже была на ногах и бежала к краю крыши.

– Буллеско! – крикнула Гермиона и почувствовала, как Пузыреголовое заклятье вырастает из ноздри, и сломанная кость хрустит при его движении. Не сбавляя скорости, она подбежала к краю крыши и подняла палочку, описав её кончиком короткую дугу перед собой. – Редукто! Редукто! Редукто!

Пожалуй, это будет не очень тактично по отношению к обливиаторам…

Край крыши взорвался осколками шифера, камня и цементной пыли, осыпаясь на улицу внизу. Гермиона прыгнула прямо через эпицентр.

… и конечно испортит мои ботинки.

Она идеально упала на асфальт улицы, припав к земле. Было громко – она слышала, как звук взрыва отражается эхом от соседних зданий. Кто-то кричал на греческом, кто-то удушливо кашлял. Видимо, не все успели среагировать.

Лицо перестало болеть, а зрение пришло в норму. Она чувствовала, как кровь кипит от возбуждения, и осознала – всего на мгновение, на исчезающе короткое мгновение, которое уже почти не причиняло боли, – как она скучает по Гранвилю.

Над головой слышались крики Хиори:

– Ступефай! Ступефай!

Возвращённая приземлилась на ту же крышу, и теперь прикрывала её оттуда. Гермиона не знала, попала ли Хиори в кого-нибудь, но даже если нет, каппадокийцам приходилось сейчас удерживать во внимании три направления. Гермиона убрала палочку в кобуру и бросилась бежать на звук кашля через вздымающееся облако белой бетонной пыли.

Через мгновение она увидела кашляющую каппадокийскую ведьму, лежащую на земле, её товарищ прикладывал ей к груди палочку, по всей видимости, читая Анапнео. Третий каппадокийский волшебник стоял с палочкой наготове.

Гермиона была уже в нескольких шагах от тройки, когда увидела их тёмные очертания через облако пыли. Она не стала отвлекаться на палочку и, не замедляясь, выскочила на них из оседающего бетонного тумана.

– Ха! – выдохнула Гермиона, направляя свой кулак на каппадокийца в боевой стойке. Он подался назад от удивления, и её удар прошёл мимо. Не медля, Гермиона развернулась для второго удара и на этот раз не промазала. Она почувствовала, как его бок прогнулся, и, не дожидаясь пока противник рухнет на землю, бросилась к его товарищам. Кашляющая ведьма всё ещё лежала на земле и корчилась от спазмов, а второй каппадокиец поворачивался на месте, пытаясь прицелиться в Гермиону палочкой. Она отклонилась вбок и оттолкнулась правой ногой, чтобы сделать оборот. Враг выкрикнул заклинание, и при повороте она почувствовала, как шипящий сгусток проклятья едва разминулся с изгибом её спины. Сделав полный оборот, она выбросила ногу и обрушила на мужчину удар, невероятная сила которого подбросила того в воздух и откинула в сторону.

Гермиона достала из кошеля машинку для размена монет, попутно протирая ладонью свой дыхательный пузырь от осевшей пыли. Кер-чак. Кер-чак. Кер-чак. Она отправила трёх каппадокийцев своей дорогой, вернула на место машинку для размена монет, и оценила обстановку.

– Ступефай! Ступефай! Ступефай! – она слышала выкрики Хиори наверху. Некоторые враги начали бросать проклятья в ответ. В дюжине футов она видела мелькающие красные и зелёные огоньки. Гермиона усмехнулась и снова потянулась к кошелю.

– Перчатка, – произнесла она.

Натянув свою блестящую золотую перчатку на правую руку, Богиня бросилась бежать.

18:00

Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)

Министерство. Бостон. Нурменгард. Тюрьма Говарда. Косой переулок. Повсюду происходили мелкие столкновения, и казалось, что каждое из них было под контролем. Гарри нахмурился.

Он попросил Луну освободить секцию Пределов Проникновения, чтобы у него был тихий уголок для размышлений. И хотя уединиться всё равно не удалось – за последние десять минут у него было семь посетителей – он, всё же, мог сосредоточиться. Мог подумать.

Будь я на месте Драко, что бы я предпринял, если бы пытался предсказать, как ответит Гарри на моё действие, и знай я, что Гарри, в свою очередь, пытается предсказать моё ответное действие? Обычно в подобных обстоятельствах такого количества уровней недостаточно, но для моих целей сойдёт.

Гарри попытался бы распознать последовательность в моих атаках и использовать эту информацию, чтобы понять, куда я направлю главную атаку, откуда начну скрытое нападение, как и где займу сильную позицию во время неразберихи, от чего попытаюсь отвлечь внимание. Скорее всего, мои цели – защитить собственное положение и положение матери и сделать так, чтобы казалось, что результат дня неоднозначный, что позволит мне заявить победу над противником, превосходящим меня по силе. Я хочу поставить Договор сохранности жизни под сомнение. Я хочу, чтобы как можно больше стран присоединились к Независимым.

– Я задействую своих агентов в Тауэре и ударю по центру. Если я заставлю усомниться в главном источнике мощи врага, остальное не будет иметь значения, – медленно произнёс Гарри.

Я ждал этого, ведь я, как и Гарри, видел, что это неизбежно. Я знаю, что он слишком легко со мной обходился. В моём распоряжении некоторые его агенты, в том числе несколько двойных агентов, и мне также известно о некоторых тройных.

За спиной кто-то стоял. Очередной курьер. Гарри поднял руку, чтобы тот подождал – нужно было додумать цепочку мыслей. Гарри сложил руки за спиной и заставил мозг работать на полную.

Я очень хорошо знаю Гарри Поттера и немного понимаю, как он рассуждает. Если я устрою открытое и тайное нападение на Тауэр, он расправится с открытым и будет ожидать тайного. Он осторожен. А ещё подготовлен – любое простое нападение, скорее всего, не увенчается успехом. Я не хочу просто разрушить это место, иначе я бы использовал Жезлы Безопасности, отправляя разного рода бомбы, пока не повезёт. Я хочу блокировать его работу или использовать в своих целях.

Человек за его спиной нетерпеливо переминался с ноги на ногу, но Гарри не стал отвлекаться от своих мыслей. От них могло зависеть всё. Он часто раздумывал об этой конфронтации, но эта спешка… ему следовало заново оценить прежние выводы.

Я боготворил отца, часто его цитировал, в том числе широко известный в узких кругах совет семьи Малфоев про сложность планов. И мне известно, что Гарри знает его, но это не делает совет менее правильным. Поэтому единственно верный способ обойти лучшую в мире систему безопасности и обвести вокруг пальца шпионского лидера, вероятнее всего, заключается в том, чтобы просто использовать известные уязвимости и не пытаться провернуть сложный план с привлечением силы. Простота плана становится особенно привлекательной, когда я представлю, как Гарри Поттер бегает кругами, пытаясь построить фантастические логические цепочки, чтобы предсказать моё нападение.

– Извините.

Слабости Гарри Поттера – это его межличностные навыки (теперь он в них более силён, но, всё же, недостаточно), его надменность, высокомерие и сентиментальность. Нанести удар по этим слабостям можно следующим образом: либо взять тройного агента и перевербовать его ещё раз с помощью такого безжалостного давления, которое Гарри не смог бы применить, либо дать Гарри возможность пощеголять умом перед самим собой и подвести к тому, чтобы его собственные действия сделали его уязвимым. В решающую ночь я задействую все средства, так что, возможно, я нападу по обоим фронтам.

– Я сказал, извините.

Также, зная собственные слабости, я попытаюсь компенсировать их способом, который нельзя предугадать. Возможно, добавлю в планирование элемент случайности… брошу кубик или…

– Повернитесь, – прорычал голос, и Гарри выпал из размышлений, наконец услышав его.

– Что такое? – спросил он, разворачиваясь. Всё ещё держа руки за спиной, он незаметно дотянулся до палочки в дуэльной кобуре на рукаве.

– Ну здравствуйте, мистер Поттер, – сказал Амикус Кэрроу. Перед ним стояли Лоуренс Бредвиан и Аннабет Данкгезанг. Глаза Лоуренса были красными, а Аннабет дрожала.

– Ах да, – сказал Гарри. – Здравствуйте.

19:00

Удалённая Площадка Предосторожности, Антарктика

– Ты служишь новому Тёмному Лорду… и уж этот точно добьётся того, чтобы все наши палочки были сломаны и всем заправляли маглы! – выпалила Скарлетт Меровени-Боулс. Её волосы обычно вились красивыми локонами, но сейчас воздух был таким сухим, что они походили на пушистый шлем. Из-за этого её речь производила меньшее впечатление, чем могла бы. Она свирепо пнула серебряную сферу космического корабля, пытаясь столкнуть её с помоста, но это возымело не больше эффекта, чем её проклятия.

– Мой планолёт заполонили угри! – любезно отозвался Невилл Лонгботтом со своей позиции за металлическим шкафом. Шкаф обгорел, а с ним и большая часть Листьев Лавгуд, которые обрамляли его и для защиты оборудования.

– Что это значит?! – пронзительно закричала ведьма. Скарлетт выглянула из-за космического корабля и бросила проклятье, уничтожив верхнюю часть шкафа фонтаном серебряного огня.

– Экспеллиармус, – произнёс невидимый голос за её спиной, и палочка ведьмы взлетела в воздух. – Это значит, что он очень, очень действует на нервы, – произнёс голос с русским акцентом. – Ступефай.

Скарлетт повалилась на землю, и перед ней, словно выступив из-за занавеса, появилась молодая фигура Ильи Богдановой. Она подошла к тому месту, куда упала палочка Скарлетт, и подняла её.

– Однажды я могу и обидеться, Илья, – сказал Невилл, осторожно выходя из-за дымящихся руин шкафа.

– Почему мы здесь? – спросила русская ведьма, игнорируя его реплику. – Нет, почему они здесь?

– Здесь находится Исчезательный Шкаф для Монро и этот космический корабль, и прототип карманного мира, – ответил Невилл. Ведьма и волшебник направились к двери, ведущей из Кабинета № 1 в коридор. Они разговаривали, но смотрели в оба и не опускали палочки. – Эти штуки почти бесценны, и было бы очень досадно, если бы кто-то завладел ими.

– Не будь дураком, Невилл, – отрывисто сказала Илья. – Я имею в виду, что нападать на это место глупо. Нам гораздо проще привести сюда людей, чем врагу, и у нас гораздо больше ресурсов. Они обречены на провал, если только не нагрянут сюда дюжинами, чтобы прорвать защиту. Вместо этого мы видим горстку британских Благородных и четверо или пятеро русских идиотов, даже не слышавших о Дурмстранге. Слишком просто прийти и победить их. Вопрос: почему?

– Может, какой-то смысл потерялся при переводе, – сказал Невилл, и Илья тяжело вздохнула.

Невилл шёл впереди, их ботинки гулко стучали по металлическому полу коридора. Удалённая Площадка Предосторожности представляла собой огромное и, по меркам волшебников, довольно грубое строение. Здесь не применялась ни магия расширенного пространства, ни другие трюки. Простые металлические коробки были доставлены немагическим способом и скреплены чарами дефектоскопа. Отопление и другие удобства предоставлялись временным обитателям в период их пребывания, и лишь пару недель назад здесь установили постоянное оборудование. Цели Тауэра требовали более сложных инструментов, чем гигантские окружности толщиной с волос ребёнка, выгравированные на полах комнат УПП. В конце концов, обстрел предметов элементарными частицами был сложным процессом и предполагал наличие серьёзного оборудования.

Внезапный оглушительный звук удара чуть не свалил Невилла и Илью с ног. Снаружи что-то с чудовищной силой врезалось в стену коридора, оставив на ней вмятину размером с бладжер.

Не теряя ни секунды, Илья надела свою мантию невидимости, а Невилл отошёл назад и достал из кармана пузырефон.

– Фред Уизли.

Несколько мгновений ничего не происходило, пузырефон соединялся с Фредом, а Невилл ждал. Он отступил ещё на несколько шагов и снова чуть не поскользнулся, когда очередной оглушающий удар обрушился на крышу коридора. Потолок прогнулся.

– Привет, – послышалось из зеркала в руке Невилла, где появилось улыбчивое лицо Фреда.

– Одной проблемой меньше, Фред, – прошептал Невилл пятясь назад, подальше от мест ударов.

– Это точно, – согласился рыжеволосый парень всё так же радостно.

– Вы снаружи?

– Определённо снаружи, – ответил Фред, и связь оборвалась. Невилл убрал пузырефон в карман и повернулся к стене.

– Я буду справа, – произнесла Илья из-за его спины.

Это означало, что она выйдет и подберётся к врагу с фланга. Будучи опытным бойцом, Илья предпочитала избегать прямого противостояния.

– Славно, славно, – радостно сказал Невилл. – Конфринго!

Из его палочки вырвался сноп огня и ударил в металл стены, ярко разгораясь в месте контакта. Металл краснел, плавился и исчезал под действием заклинания. Даже сквозь согревающие чары Невилл почувствовал, как через образовавшуюся дыру проникает обжигающе ледяной арктический воздух. Было видно, как холод крадёт весь жар его заклинания.

Вышло не так круто, как он хотел. Он покачал головой и поднял палочку.

По коридору что-то неистово ударило в третий раз, а следом послышался злобный раскатистый рык такой силы, что металл под ногами задрожал. Глаза Невилла расширились.

– О, чёрт.

– Что? – спросила невидимая Илья.

– Гебридский Тёмный.

– Тёмный Лорд?

– Нет, Тёмный Пора-Отсюда-Валить.

Послышался второй рык и скрежет разрываемого металла. Четыре когтя, похожие на серебряные копья, сорвали крышу.

– Конфринго! – произнёс Невилл, и огонь прожёг отверстие в том, что раньше было стеной коридора. Волшебник выскочил через дымящуюся дыру. Дракон впился в него своими свирепыми глазами, похожими на пурпурные угольки.

Гербидский чёрный дракон может достигать в длину тридцати футов и весить до восьми тонн. Его покрывает тёмная блестящая чешуя. Взрослые особи очень сильны и агрессивны. Самцы постоянно дерутся, демонстрируя своё превосходство. Гебридский чёрный дышит огнём. Имеет вспыльчивый характер. И непомерный аппетит.

Фред и Джордж мчали на своих мётлах, борясь со снегопадом и завывающим ветром – неизменными хозяевами ледяной пустоши Антарктики. Джордж что-то кричал, но его слова уносило прочь.

– Ступефай! – воскликнул Невилл, смирившись, наконец, с тем, что ему нужно сражаться с одним из самых впечатляющих и смертельно опасных созданий планеты. – Ступефай! Ступефай! – Заклинание не могло сработать, но дракон, всё же, попятился назад и замотал головой. Скорее всего, заклинание его лишь разозлило, но у Невилла не нашлось идей получше.

Оглушение не сработает, огонь не сработает, удушение не сработает… даже специализированные тёмные чары не причинят большого ущерба существу такого размера – это если предположить, что они пройдут сквозь его естественную броню.

Он бросился бежать. В первую очередь нужно наложить чары разнаваждения, чтобы обезопасить себя, пока он…

Ход мыслей оборвался, когда Уизли ловко подхватил его с воздуха. Джордж просто влетел в него, направив метлу прямо между ног Невилла. И провернул всё это при атакующем драконе и снежной буре. Он должен Джорджу пинту. А то и две.

– Спасибо! – крикнул Невилл, ухватившись за ручку метлы и слегка повернувшись.

Джордж тоже что-то крикнул, но его слова снова унесло. Невилл покачал головой, ну или попытался покачать: Джордж резко наклонился вправо, и Невиллу пришлось сконцентрироваться на том, чтобы не упасть, в то время как за их спинами пролетел столб пламени. Дракон снова зарычал. Стоп, как он оказался впереди?

Когда метла выровнялась, Джордж подался вперёд и крикнул прямо в ухо Невиллу:

– Дракона два!

– Это просто глупость! – крикнул Невилл в ответ.

Второй дракон был в воздухе, и Невилл видел его впереди как огромную тёмную фигуру размером с дом – дом, который летал и хотел вас сожрать.

– Ты глупость! – крикнул Невилл дракону. Дракон зарычал так громко, что свело зубы, и Джордж резко увёл метлу в сторону.

Невилл обернулся и увидел, что другой дракон преследует Фреда. Второй близнец летел по непредсказуемой траектории, круто поворачивая на бешеной скорости и пытаясь перехитрить чудовище, но оно было слишком проворным. То, что дракон рано или поздно сомкнёт свои челюсти на волшебнике или испепелит его столбом огня, было лишь вопросом времени. Видимо, понимая это, Фред сделал внезапную петлю, направил метлу вниз и нырнул в дыру, которую Невилл прожёг в стене коридора УПП.

Дракон Джорджа и Невилла забил тяжёлыми крыльями и спикировал прямо на них, Джордж подался вперёд и резко ушёл в поворот, кажется, не осознавая, что, раз подобный трюк не сработал у его брата, то у него, со вторым пассажиром на метле, он и подавно не сработает. Невилл закричал что-то невнятное, оглянулся на Джорджа и вытянул руку, указывая на дыру в стене. Уизли кивнул, и они рванули к отверстию, уходя зигзагами от огня, полыхающего позади них и над ними.

Скорость была слишком большой, поэтому их здорово приложило о противоположную стену, когда они влетели внутрь. Невилл не смог удержаться за метлу и кубарем покатился по ледяной поверхности пола. Джорджу повезло чуть больше, после удара о стену он упал в снежный сугроб, который намело за пару минут существования дыры.

Невилл едва успел прийти в себя, когда коридор затрясся от удара, а по крыше застучали когти – это дракон пытался усесться. Откуда-то появился Фред.

– Что с ним делать? Кто-нибудь помнит? Это на нём работает кислота? – спросил он, потянув Невилла за руку, помогая ему подняться.

– Нет, то китайский, – сказал Джордж.

– А у нас есть причина с ними сражаться? – спросил Невилл. – Если рядом не будет волшебников, разве они не… улетят? Они не собираются ничего украсть. Давайте просто…

Огромные когти раскроили мятую крышу, и в металле образовалась дыра, в которую просунулась голова дракона. Он зарычал, разинув пасть, а его глаза загорелись адским пурпурным пламенем.

– Авада Кедавра, – произнесла Илья. Зелёная молния из её невидимой палочки попала дракону в морду. В ту же секунду свет в его глазах потух, и создание исчезло из вида. Снаружи раздался скрежет металла и страшный грохот – дракон рухнул на землю.

Волшебники на миг замолкли, инстинктивно сжавшись в кучу. Очнувшись спустя мгновение, они разошлись, стряхивая с себя снег.

– Да, что ж… – начал Джордж.

– … мы могли бы сделать это сами, – закончил Фред.

– Там ещё один, – добавил Невилл.

– Скоро он станет, – поджала губы невидимая Илья, – подпоркой для фьордов. – Она вышла наружу, а через несколько секунд сквозь завывание ветра снова донёсся грохот.

Министерство Магии, Уайтхолл, Лондон.

Кер-чак. Кер-чак. Кер-чак.

Гермиона перешагнула через горящую одежду и убрала машинку для размена монет. Она знала, что должна чувствовать усталость, хотя бы эмоциональную, если не физическую, но всё действительно шло хорошо. Они взяли уже как минимум тридцать пленников, и Тонкс сообщила по пузырефону, что у остальных всё идёт так же гладко. Сегодняшняя чистка может пройти идеально, без единой потери, как бы ни было трудно поверить в подобное.

Она услышала в голове булькающий звук и улыбнулась, снова доставая пузырефон.

– Я как раз думала о тебе, – сказала она Тонкс.

Волосы Тонкс полностью почернели.

– Ты должна вернуться. Кое-что изменилось. Объявлено перемирие.

20:00

Северная Башня, Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс, Шотландия

Профессор Пьер Плейсла с сожалением покачал головой и зачеркнул ещё один пункт в своём списке толстой чёрной линией. Результаты сбивали с толку, особенно после месяцев, потраченных на ихномантию[172]. Он перетасовал колоду и приготовился сделать ещё один расклад.

Нет, стоп… лучше переключиться на какую-нибудь другую колоду. Где-то недалеко у него лежало письмо Трелони, и он был уверен, что там было что-то насчёт «загрязнения ауры». Он ничего об этом не помнил, хоть и сдавал ТРИТОНы по Прорицанию, с другой стороны, экзамены были много лет назад. Он отодвинул первую колоду в сторону и достал другую.

Всем известно, что метод прорицания считается действенным, если согласованность его результатов достигает хотя бы минимального порога, и профессор всё больше сомневался, что картомантия имеет достаточно высокий показатель p-критерия. Он раскладывал Кельтский крест уже двадцатый раз, но результаты не особо отличались от случайных. Либо он был посредственным картомантом, либо его собственное будущее не хотело ему открыться, либо что-то создавало помехи.

Проведено двадцать экспериментов, пора немного скорректировать методологию и изменить один из факторов. Этот способ был грязным, но быстрым, а время поджимало… Очень скоро другие прорицатели начнут использовать новые методы, тем более в Институте Салемских Ведьм Пьера попросили составить программу вводного курса Прорицаний для будущего учебного года.

На этот раз он решил сделать расклад на кого-нибудь известного.

Он снова перемешал карты, положил их на стол и закрыл глаза. Он коснулся колоды кончиками пальцев и сконцентрировался. Лицо, имя, личность… Лицо, имя, личность… Лицо, имя, личность.

Когда он был готов, он снова открыл глаза, перемешал колоду в третий раз и вытащил десять карт.

Туз Жезлов. Луна. Повешенный. Десятка Мечей. Туз Жезлов. Смерть. Пятёрка Кубков. Башня. Башня. Башня.

Он нахмурился. О, борода Мерлина… в какой-то момент он случайно перемешал свои колоды. Глупо и неуклюже и ставит под сомнение все его эксперименты. Теперь ему придётся разобрать карты по колодам и начать всё с начала.

Профессор Плейсла покачал головой, вздохнул и сгрёб карты в кучу.

28. Внезапное, но неизбежное предательство

И Мерлин повелел, вздымая чашу возлияния: явиться к пламени должны правители всех тех, кто знает силы дар, хитёр будь, мудр, жестокосерден или благостен к другим. Так Первый Заклинатель сообщил: «Конец моей жизни уже различим. Склонитесь в прощанье пред троном моим».

И каждый пред очи его поспешил, в башню из камня где волшебник жил. Тогда сказал он не тая: «Погибла Атласа земля. Пусть сила их внутри людей, ныне людей силы не больше капли от былого моря. Грядёт конец. И будет так:…».

Гарри Лоу, «Трансмиграция», глава восьмая

– Лоуренс, Аннабет, добрый вечер, – мистер Поттер кивнул ученикам. – И вам вечер добрый, мистер Кэрроу. Рад встрече.

Лоуренс видел, что Аннабет очень напугана, и знал, что сам он выглядит не лучше. Её тёмно-коричневая кожа стала серой. Девочку била дрожь, от неё пахло потом и страхом. Вдоль правой стороны школьной мантии Аннабет тянулась чёрная опалённая полоса.

А вот Кэрроу был спокоен и как будто даже веселился. На нём в нескольких местах остались чёрные пятна запёкшейся крови, не поддавшиеся наспех применённому Скорджифаю.

– Мы прибыли к вам по поручению Лорда и Леди Малфой, мистер Поттер.

Гарри переключил своё внимание на Лоуренса, оставив реплику Кэрроу без ответа:

– Как давно вас не было в школе? Где-то пару недель? Как провели время?

Лоуренс не мог заставить себя ответить, а когда попытался, то лишь закашлялся: язык казался слишком большим, а горло пересохло.

За это время его жизнь превратилась в кошмар, в круговорот ужаса и лжи. После того как их с Аннабет поймали, он провёл бессонную ночь в своей постели в подземельях Слизерина, разглядывая потолок и мучаясь сожалением. Некое подобие облегчения он испытал лишь утром, когда получил сообщение от сердитого аврора Пиррипа. Но облегчение тут же испарилось, стоило ему прочесть свои инструкции и инструкции Аннабет. В них содержалась общая информация об их «новых убеждениях», а также более подробное дополнение с особыми фразами, показывающими окружающим, как и почему Лоуренс и Аннабет изменили отношение к оппозиции («Никогда не думал, что скажу это, но в словах Благородных что-то есть… Не могу поверить в то, что я там увидел»), кроме этого Лоуренсу вручили упаковку «украденных пергаментов» и пошаговую инструкцию о том, как стать тайным агентом.

Позже Пип вывел его из Хогвартса, сопроводил в Косой переулок и оставил там. Предполагалось, что оттуда Лоуренс отправится в издательство «Чародей Букс»… Но он не мог заставить себя – от одной мысли об этом живот крутило. Тогда он купил в угловом магазинчике банку сливочного пива, но даже не смог его выпить: казалось, с ним что-то не так, вкус был тошнотворно сладкий, и Лоуренс почувствовал себя ещё хуже. Прежде чем собрать всю свою смелость в кулак, отправиться в «Чародей Букс» и спросить у Баззи Лайфлата, как «поддержать традицию», он потратил пятнадцать минут, сидя на стульчаке в общественном туалете, уставившись в стену невидящими глазами и надеясь, что всё как-нибудь само разрешится.

В «Чародей Букс» все были очень любезны, Баззи оказался приятным мужчиной и отправил Лоуренса в Лютный переулок к Тэллоу и Хэмп. Однако, когда Лоуренс к ним явился, двое тучных хозяев магазина сделали вид, что понятия не имеют, о чём речь. Они не стали помогать ему, но мистер Энсер сказал:

– Сядь вон там и рот на замок.

Наконец показался низкий тощий мужчина. Он увёл его куда-то, наколдовал миллион незнакомых заклинаний, передал его кому-то ещё, кто завязал Лоуренсу глаза и отвел к Малфоям, прекрасным и смертельно опасным. Там Лоуренс, следуя инструкциям, рассказал всю ложь, что должен был рассказать. Всё это время он был в ужасе. В ужасе. Мистер Кэрроу отвёл его в сторонку и сказал, что он зашёл дальше, чем думает, что предавать людей – тёмное и опасное занятие, что теперь его душа и тело принадлежат им, и что, если Мистер Кэрроу хоть на секунду усомнится в абсолютной лояльности Лоуренса и в искренности его обещания стать двойным агентом Благородных, то мистер Кэрроу позаботится о таком суровом наказании, что, услышав истории об этом, люди будут невольно передёргивать плечами, а матери – прижимать своих детей к груди.

А потом они никуда его не отпустили. Они настояли на том, чтобы он дал интервью Сильвии де Камп, американской журналистке, и рассказал о том, как сильно он не согласен с Тауэром и почему. Они рассказали ему, как сильно он не согласен с Тауэром и почему. Они снова и снова спрашивали про бумаги и про то, как он их заполучил. Они спрашивали обо всём, что он мог вспомнить про Тауэр и его сотрудников. Они спрашивали про их с Аннабет уловку. Они велели Лоуренсу написать ей и говорили, что писать.

Они были одновременно дружелюбными и смертельно опасными – обаятельные убийцы, в мгновение ока впадающие в горячую веру или холодный гнев. Ночами он ворочался и не мог уснуть, лёжа на койке в маленькой грязной подсобке очередного их магазина. Он жил в постоянном страхе и в конце концов полностью вымотался.

Они спрашивали, может ли ученик пробраться в Тауэр. Спрашивали, чего это будет стоить.

Они начали отправлять что-то Аннабет. У Кэрроу был наготове план. «Возможно, сегодня. Возможно, сегодня мы проберёмся внутрь. Ты проберёшься. Ты теперь с нами. Ты говорил, писал, помогал. Ты Благородный».

Как я провёл время?

– Я… я не знаю, сэр, – наконец смог выдавить Лоуренс. – Лучше бы… лучше бы ничего этого… лучше…

Он не смог сказать больше ни слова. Вместо слов вырвалось рыдание.

– Вы бы хотели всё изменить. Вернуться назад и всё исправить. Сделать так, чтобы никто не пострадал.

Лоуренс кивнул, глаза застилали слёзы.

– Однако вы на свободе. Несмотря на то что вы сделали с Сэмми Меровени-Боулсом. Ваше место в тюрьме Говарда, мистер Бредвиан. Но вы здесь и останетесь на свободе. Хотя некоторое время назад вы придумали и воплотили план, который включал причинение вреда человеку – почти смертельного вреда. И это не просто глупость – вмешиваться в события, не понимая их смысла, было глупостью. А то, что вы сделали с тем мальчиком, было большой ошибкой. Но теперь вы это понимаете, не так ли?

И Лоуренс действительно понимал. Его поймали и должны были передать аврорам, до текущего момента его жизнь была кошмаром, к тому же он подставил великого человека – Тауэра, величайшего целителя в мире, жизнь которого теперь отдана на милость мистера Кэрроу.

Всё это было ужасно. Но хуже всего то, что… он сотворил зло. Когда он ранил Сэмми, он сделал злую вещь ради глупого честолюбия и эгоистичных планов. Это казалось бессмыслицей, ведь он никогда не творил зла. Он был не из тех, кто творит зло. Но за последние недели он осознал: твои действия – это и есть ты.

Это казалось безумным, но он даже самому себе не мог объяснить, что конкретно изменилось в его восприятии. Он поступил неправильно, и из-за этого пострадал человек. Так делать неправильно. Но это знают все. Дети узнают это ещё сидя на коленках у матери, когда им читают Сказки барда Биддля и истории про Гарри Поттера. Гарри Поттера, который стоял сейчас перед смертельно опасным врагом, и всё же нашёл время для того, чтобы преподать урок.

– Вследствие ваших действий мальчик оказался на волосок от смерти. И хотя мы привели его здоровье в норму, он никогда не забудет того, что произошло. И он не обязан забывать. Секунды замешательства, ужас осознания и мгновение боли… Теперь всё это – часть Сэмми. Навсегда. Что вы думаете об этом? Чему вы научились? – голос мистера Поттера был мягким.

Что бы Лоуренс ни придумал, всё казалось глупым, так что он решил озвучить самые простые ответы. Он заговорил, поспешно выдавая все мысли подряд.

– Сэмми пострадал, потому что я использовал его в своём плане, – слова звучали так, будто он выдавливал их из себя, – И я сделал это только потому, что другие тоже использовали его. Он был частью той семьи, но даже если бы он хотел им помогать, он просто ребёнок. И я тоже просто ребёнок и поэтому не могу… Я не понимаю, что происходит, то есть не до конца понимаю. И мне не стоило пытаться что-то менять, пока я не понял Сэмми и всё остальное. Пока я не понял, что люди думают и почему.

– «Теория разума». Вы обрели понимание теории разума и переходите на новый её уровень, мистер Бредвиан. Поздновато, но вы добрались до неё. Не все добираются. Молодец. – Холодным голосом произнёс мистер Поттер. – Человеческие создания по-разному представляют себе точки зрения других людей. Маленькие дети вовсе не понимают, что существуют другие точки зрения. Можно проверить, способен ли ребёнок построить модель разума других людей. Если вы… – Он замолчал на мгновение, а затем продолжил, – Если вы покажете маленькому ребёнку сундук для квиддичных мячей, наполненный шоколадными лягушками, закроете его, а затем спросите, что, по мнению постороннего человека, находится внутри коробки, ребёнок ответит, что шоколадные лягушки, потому что он не понимает, что разум другого человека работает независимо от его собственного. У него нет разделения: раз он что-то знает, другие тоже знают. Но ребёнок постарше скажет, что, по мнению постороннего, в коробке находятся снитч, квоффл и бладжеры, потому что уже может догадаться, как думают другие люди.

Лоуренс не понимал. Было несправедливо ожидать, что он сможет что-то понять после двух мучительных недель и сегодняшнего непередаваемого ужаса, с палочкой у спины. Он открыл рот, но в голове было пусто.

– Я… но я знал это. Раньше.

– Но всё было не вполне очевидно, да? – нахмурился мистер Поттер. Он на мгновение задумался, и у Лоуренса появилось время прочувствовать нереальность момента. Происходящее выглядело безумно. Если он когда-то и считал, что понимал мир вокруг – опасный мир полный опасных людей, – то мистер Поттер, спокойно читающий лекцию, будто профессор Спраут в оранжерее, и Пожиратель Смерти, терпеливо ожидающий завершения этой лекции с насмешкой на лице, изрядно подорвали его веру в реальность этого мира.

– Ну так слушайте, мистер Бредвиан, – продолжил Тауэр. – Довольно часто дети постарше и взрослые – все, кто проходит тест с сундуком мячей для квиддича – дальше этого не продвигаются. Они понимают, что у других людей может быть иной взгляд на вещи и что он влияет на их убеждения и поведение, но они не могут подняться хотя бы на один уровень выше. Они замкнуты на себя. Когда вы что-то обсуждаете, они могут проследить за вашими рассуждениями и аргументами – иногда даже достаточно хорошо, чтобы принять или опровергнуть их – но они не могут имитировать ваш процесс мышления. В лучшем случае, они будут знать, что вы думаете и почему… но не как вы думаете. И они не в состоянии предсказать, о чём вы, скорее всего, подумаете дальше.

Как если бы они, ну скажем, в Волшебных шахматах воспринимали других людей как фигуры, а не как игроков. Хотя это всё и кажется очевидным, и все считают себя людьми второго типа, чаще всего они ошибаются. Большинство людей имеют мысленный список правил, в соответствии с которыми они категоризируют людей, вместо того чтобы на самом деле их понимать. А потом обращаются с человеком в соответствии с его категорией. – Мистер Поттер пожал плечами. – В большинстве случаев это работает. Такой алгоритм пригоден, но он не самый лучший. Вы поняли, ну или начали понимать (возможно, вы всё ещё на стадии познания когнитивной, а не рефлексивной эмпатии), каково это – быть фигурой в чужой игре, чувствовать опасность, беспомощность и страх. И теперь вы не можете пренебрегать тем, через что прошёл Сэмми. Сейчас вы постигаете улучшенную теорию разума.

Лоуренс молча кивнул. Он понял, по крайней мере, часть сказанного. Мистер Кэрроу всё ещё тихо стоял позади него и держал палочку у его спины.

– Что скажете вы, Аннабет? Как я понимаю, вы не покидали Хогвартс, но они, конечно же, не стали игнорировать такой актив. Надо думать, вы передавали записки или получали свёртки, или что-то подобное. Не так опасно, но всё же довольно пугающе… учитывая результат. Чему вы научились? Что вы поняли об амбициях… «серебряная слизеринка»?

Аннабет стояла, понурив голову и заливаясь слезами. Она молча дрожала, и было похоже, что она не способна заставить себя сказать хоть что-то. Вопрос повис в воздухе, и только спустя минуту мистер Поттер всё же смягчился.

– Можете идти, Лоуренс и Аннабет, – сказал мистер Поттер. – Если мы когда-нибудь встретимся, я надеюсь обнаружить, что вы приняли ваш урок близко к сердцу и вдобавок поделились своей новой мудростью с вашим факультетом.

Лоуренс не сдвинулся с места, пока не почувствовал, что палочка перестала касаться его спины, лишь тогда он опасливо повернулся и взглянул на мистера Кэрроу. Аннабет не осмелилась даже шелохнуться и стояла, застыв на месте от ужаса, по её щекам текли слёзы.

Мистер Кэрроу медленно кивнул. Он заговорил низким угрожающим голосом, словно палочка по-прежнему указывала на спину Лоуренса… как будто обращался к домашнему питомцу, который мог его ослушаться.

– Да, вам обоим пора. Никому ни слова о том, что вы видели. Иначе пожалеете.

Лоуренс посмотрел на мистера Поттера широко раскрытыми глазами. Всем своим видом он пытался спросить: Что мне делать? Позвать помощь? Авроры ведь повсюду. Когда они покинули Приёмную комнату, они вошли в Тауэр через главный вход. Он был так мощно зачарован, что казался реальнее и неподвижнее, чем всё вокруг. Его защищал тяжёлый щит из гоблинского серебра, ждущий своей очереди запечатать проход. Когда затем они пробирались по коридорам, то прошли мимо семи или восьми авроров и более двадцати других людей.

Он мог позвать их.

Где-то внутри Лоуренс знал. Понимал на инстинктивном уровне, как вы понимаете, что чувствуете жажду. И когда он подумал об этом, глядя в глаза мистера Поттера, он знал. Он может быть храбрым.

– Идите, – сказал мистер Кэрроу. – Сейчас же.

Даже теперь Лоуренс мог быть храбрым. Даже после ужасов прошлых недель, будучи вовлечённым в смертельный заговор и чувствуя постоянную угрозу собственной жизни, даже после осознания, каким он был глупым, глупым мальчишкой, после осознания того, что играл жизнями других и вмешивался в то, что было далеко за пределами его понимания… даже после всего этого он мог быть храбрым. А может и благодаря всему этому. Смелость рождается не из неведения. Смелость заключается в том, чтобы понимать ситуацию и осознавать опасность, но всё равно действовать.

Я могу, мистер Поттер. Я могу вас спасти. Позвольте мне вас спасти.

Я могу.

– Делайте как он говорит, мистер Бредвиан. А если вам захочется ослушаться, – сказал мистер Поттер, и его зелёные глаза стали мягкими, словно тёплое море, – вспомните свой урок. Помните, какой вред можно нанести, если предпринимать действия, располагая неполной информацией. Это очень сложный, но… очень важный урок. И я думаю… – мистер Поттер запнулся, казалось, он пытался подобрать слова, а может задумался, стоит ли продолжать. Но он почти неразличимо кивнул и закончил, – Думаю, некоторым людям подобные вещи необходимо понять на личном опыте.

Он коротко и печально улыбнулся.

– Нет преступления в том, чтобы стремиться к тому, что за пределами ваших способностей, но только если вы чётко видите, к чему стремитесь. – Его голос был мягким и отстранённым, но сделался резче, когда он вернул своё внимание к ученикам. – Идите и никому ничего не говорите. Отправляйтесь прямиком в кровати. Вы всё поймёте утром.

Лоуренс схватил Аннабет за руку и потянул её прочь. Она не сопротивлялась. По коридорам бегали люди и что-то кричали. Какой-то целитель, увидевший опалённую одежду Аннабет, остановил её, схватив за плечо, но понял, что она невредима и отпустил.

Вместо того, чтобы спуститься в подземелья Слизерина, они, вцепившись друг в друга, поспешили в Северную Башню и скрылись там в нише под ступенями, чтобы дождаться наступления нового дня. Через некоторое время они уснули.

– Тебе не стоило оставаться здесь в одиночестве даже с охраной у двери, – сказал Кэрроу. Голос высокого худощавого мужчины был весёлым и жёстким, словно у насмешливого учителя.

Гарри поднял брови.

– Мне нужно было несколько минут тишины. Я хотел подумать о возможных реакциях на сегодняшние события. А в итоге ничего не вышло: постоянно прибегали курьеры, потом явилась эта тройка. Как им удалось?

Кэрроу тихо засмеялся.

– Разве не следовало уделить этому время раньше… до середины вечера, пока события не закрутились?

– Просто я рассчитывал, что мой прекрасный Начальник Безопасности устроит всё так, что я смогу провести минуту в одиночестве, сочиняя и раскладывая по полочкам хорошую историю, – Гарри с сожалением покачал головой. – Ладно, я умираю от любопытства… как вам удалось сюда проникнуть?

– Я спрятался внутри тролля.

Проклятье. Умно.

Значит, оглушающие чары Жезла Безопасности сработали только на тролля, который абсорбировал весь эффект от заклинания. Разумно, особенно учитывая, что тролли вообще могут быть невосприимчивы к оглушению. Мы разве не проверяли это? Определённо, проверяли. Итак, он был в Приёмной комнате в сознании и полной боевой готовности, но всё ещё находился внутри тролля. Нужно было как-то освободиться, пройти мимо охраны через дверь и натянуть мантию невидимости… оставаясь при этом незамеченным. Поскольку тролль создаёт достаточно помех и хорошо отвлекает внимание, о Детекторах Тьмы и чизпурфлах можно было не беспокоиться… Но это всё же остаётся непосильной задачей, даже с троллем и сотнями прибывающих жертв столкновений и беспорядков.

Он задумался, а Кэрроу тихо стоял и ждал с кривой ухмылкой на лице.

– Дети помогли вам выбраться из тролля, после того как с ним справились авроры, – заключил Гарри.

Такое решение было очевидным и предсказуемым, учитывая расположение Тауэра. Обычно ученики не могли найти дорогу к Приёмной комнате, поскольку вход в Тауэр располагался в конце постоянно меняющейся череды византийских коридоров, пронизывающих Хогвартс. Если кому-то из учеников нужно было посетить Тауэр, проще всего было использовать персональный Жезл Безопасности или Столб Безопасности в Большом зале.

А сегодня учеников использовали в качестве курьеров, им дали информацию о том, как попасть в Приёмную комнату. Завтра путь станет другим, поскольку школа двигалась и менялась, но сегодня несколько дюжин детей знали дорогу.

– Полагаю, добраться до меня вам помогла мантия невидимости или что-то, позволяющее обойти наши чары разнаваждения, – сказал Гарри, обдумывая возможности.

Кэрроу кивнул, похлопав себя по жилетке под мантией. Он запустил руку в карман и вытащил оттуда чёрный цилиндр, который удобно лёг в его руку. Вдоль цилиндра шла кромка, а наверху поблёскивало металлическое кольцо.

– Да, а чтобы помочь мне пройти через Приёмную, дети принесли это. Светозвуковая граната M84 из Штатов. Поразительно легко купить.

– Значит, в Приёмной комнате появился тролль, – сказал Гарри, – и…

– Десять троллей, – перебил Кэрроу.

– Значит, в Приёмной комнате появилось десять троллей, – сказал Гарри, – И хоть охрана, должно быть, как обычно, закрыла вход, сегодня все были готовы к чему-то вроде массивной атаки оборотней или полувеликанов. Поэтому когда они – что, убили троллей Смертельным Проклятьем? – они снова открыли вход, чтобы побеждённые враги не начали накапливаться, создавая угрозу безопасности. Потом… что ж, полагаю, Лоуренс сегодня вернулся в школу, встретился там с Аннабет, которая, скорее всего, получала совиной почтой посылки с гранатами, вместе они проследили за одним из курьеров или узнали у него дорогу и ждали момента, чтобы бросить гранату… – Он покачал головой. – Глупый и сложный план. Драко разве не говорил вам, сколько шагов должно быть в хорошем плане? Вам нужно было, чтобы Аннабет спрятала гранаты, а когда они с Лоуренсом нашли бы путь к Приёмной комнате, всё зависело бы от того, смогут ли они правильно использовать гранаты. – Он замолчал. – Вы раскрасили троллей разными цветами, чтобы дети знали, в каком из них вы?

– Разные виды брони. Не так подозрительно, – Кэрроу улыбнулся. – И план не такой уж сложный. У меня с собой тоже были гранаты, так что если бы дети облажались на каком-то этапе, я бы за секунду вырезал себе путь наружу, бросил гранату и был таков. Единственная сложность заключалась в том, чтобы поймать и удержать десяток троллей. А ещё разрезать одного и забраться внутрь, прежде чем рана закроется. А внутри Тауэра я уже неплохо ориентировался.

– Ах, да, после дебатов, – сказал Гарри. – Такая преданность службе Малфоя, – Он задумался ещё на мгновение. – Решение атаковать сегодня… оно стало неожиданностью для всех. Я знал, что у моих людей были идеи и планы, но решил действовать без предупреждения. Невозможно наложить Нерушимый обет верности на всех служащих без неприемлемого риска, и несмотря на лучшие усилия нашего неутомимого Начальника Безопасности, в Тауэре есть шпионы. И даже если бы перебежчиков не было, есть иностранные целители и авроры, отправленные сюда в качестве платы за то, что их государства вошли в Договор. – Он потёр наморщенный лоб. – Оглядываясь назад, я думаю, что, возможно, всё произошло слишком поспешно. Жаль, никто не сказал: «Стойте, давайте перенесём всё на завтра», когда нас было всего пятеро в комнате.

Он покачал головой и посмотрел в глаза Амикусу Кэрроу, шпионскому лидеру и лейтенанту Драко Малфоя, ведущей фигуре Благородных.

– Но я действительно думал, что ничем не рискую… когда взял паузу, чтобы просто подумать в тишине.

Кэрроу осмотрел пустой угол исследовательской комнаты и поднял брови.

– Я думал, здесь проводится какое-то очень срочное магловское исследование… но нет. Ты сидишь и разбираешься с действиями и противодействиями… когда вечер на исходе и все карты уже сыграны, – проворчал Кэрроу.

Гарри вздохнул.

– Я пытаюсь придумать убедительную историю… Чтобы объяснить наш сокрушительный успех, нам нужна правдоподобная цепочка удачных событий. Будет очень подозрительно, если мы победим во всех конфликтах. На самом деле, я не ожидал, что будет так сложно. Нам нужно два уровня… простая ложь для толпы и умная ложь для остальных.

– На нашей стороне пострадавших нет? – спросил Кэрроу. Он достал из рукава большой комок загустевшей крови и небрежно бросил его на пол.

– Есть несколько раненых, но, по словам целителей, ничего такого, с чем бы они не справились, – сказал Гарри. – По крайней мере, по имеющейся у меня информации. Возможно, она устарела, потому что, насколько я понимаю, кто-то примерно десять минут назад забросил десяток троллей и связку гранат прямо в Приёмную комнату.

– Ничем не могу помочь. В любом случае, придётся опять убить Кэрроу. И, кстати, никто не пострадал. И вообще, все должны быть исключительно бдительны, особенно в таком месте и в такой день, – Кэрроу резко пожал плечами.

– И всё же это нечётный день месяца, – заметил Гарри. – И много всего происходит. Вдобавок к обычному количеству простых пациентов весь день прибывают пленники и раненые. Почти каждый доверенный из персонала работает уже много часов без перерыва.

– Я смог пробраться внутрь, Гарри. Не важно, какой сейчас день и какие уловки я использовал, я сделал это. Помни. Это возможно. Если есть один способ, есть и другие. Нужен ещё один уровень безопасности, – Кэрроу покачал головой. – Н-да. Давай просто придумаем историю, и я вернусь в Материальные Методы, проверю, как всё идёт.

– На самом деле, я подумал, что пора предложить Драко перемирие, предложить наши условия. Покончить уже со всем этим, – сказал Гарри. – Ладно… как же погиб Амикус Кэрроу, пробравшись внутрь и напав на меня? Нам нужен достаточно героический поворот событий.

– Ты двадцать минут читал ему лекцию, и он умер от скуки, – сказал Кэрроу. – Все посочувствуют.

Гарри улыбнулся.

– Просто помогите мне, Хмури, ладно? Или я засуну вас обратно в тролля. Или сделаю вам тело тролля.

我兵法を学ばんと思ふ人は、道を行ふ 法あり。

第一に、よこしまなき事を思ふ所

第二に、道の鍛錬する所

第三に、諸芸にさはる所

第四に、諸職の道を知る事

第五に、物毎の損得をわきまゆる事

第六に、諸事目利を仕覚ゆる事

第七に、目に見えぬ所をさとつてしる事

第八に、僅かなる事にも気を付くる事

第九に、役にたたぬ事をせざる事

Вот Путь для тех, кто желает изучать мою стратегию:

Не допускайте неискренности в мыслях.

Путь познается в тренировках.

Глубоко входите в каждое действие.

Изучайте Пути всех профессий.

Различайте приобретение и потерю в мирских делах.

Развивайте интуитивное понимание.

Замечайте то, что трудно заметить.

Обращайте внимание даже на пустяки.

Не делайте ничего бесполезного.

29. Цель

Дорогие мама и папа,

Простите меня. Буду говорить прямо: я обещал, что не позволю магии встать между нами, но я ошибался. Я не вернусь домой.

Это плохо, и мне очень, очень, очень жаль. Есть так много всего, что мне нужно вам рассказать, и так много всего, что нельзя рассказать, но мне бы не хотелось, чтобы после прочтения письма вам пришлось гадать, что я имел в виду. Мне очень больно писать это, но я должен сообщить вам. Вы должны знать: я люблю вас обоих, что бы здесь ни происходило. Я люблю тебя, мама. Я люблю тебя, папа. Я люблю наш дом и нашу жизнь, и наши поездки, и всё остальное. Я так вас люблю. И если бы у меня был выбор, хоть малейший выбор, я бы вернулся домой сейчас же.

Но я не могу. Не из-за какого-то могущественного волшебника и не из-за того, что это небезопасно для вас. Из-за того, что это небезопасно для меня.

ВТОРАЯ ВОЙНА ВОЛШЕБНИКОВ: ВНЕЗАПНЫЕ АТАКИ БЛАГОРОДНЫХ УСПЕШНО ОТРАЖЕНЫ; АМИКУС КЭРРОУ МЁРТВ; НАЗНАЧЕНЫ МИРНЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ

Вчера вечером разгорелся открытый военный конфликт между участниками Договора сохранности жизни с одной стороны и участниками Договора о независимости и их британскими сторонниками с другой. Независимые атаковали по всему миру: они нанесли удары по Министерству Магии; по Столбам Безопасности в Косом переулке, Годриковой Лощине, Париже и Приливной зоне; по Удалённой Площадке Предосторожности Отдела Тайн; по Чертогу Киприотов, а также по Альтингу Вестфальского Совета в Америке. Силы атаковавших составляли отряды от Экзархата Каппадокии, отряды из магической России, Эфирных Эмиратов, Небесных Эмиратов, магической Анатолии, магического Нахичевана и других стран Савада и Кавказа. Практически все атаки были отражены совместными усилиями участников Договора сохранности жизни. Существенный ущерб был нанесён Министерству Магии, парижскому États-Généraux и Удалённой Площадке Предосторожности. Хотя исход каждой битвы трудно проверить, в целом Министерство Магии заявляет о 650 военнопленных. Магическая Россия, в свою очередь, утверждает, что захватила более 40 военнопленных, но Министерство Магии отрицает эту информацию.

Бои продолжались до позднего вечера. Новости о перемирии, предложенном Министерством Магии, остановили битвы в Париже и Чертоге Киприотов, в остальных зонах конфликта сражения на тот момент были уже окончены. Отказавшиеся идти на мировую Каппадокийские солдаты были подавлены американскими брахманами, остальные страны добровольно согласились прекратить боевые действия.

Тауэр также стал мишенью для Независимых. На его штурм пошли активисты, известные как Благородные. В результате один из лидеров группировки, Амикус Кэрроу, был убит. Нападение нарушило работу Медицинского центра Джона Сноу, но, по заявлению представителя Тауэра Оуэна Вилифреда, к гибели пациентов это не привело. «Тауэр с гордостью сообщает, что благодаря смелости наших авроров и старательности целителей даже эти трагичные и безрадостные события не привели к необратимым последствиям. За всю историю Тауэра мы не потеряли ни одного пациента. С ещё большей гордостью мы сообщаем, что смогли спасти жизни всех волшебников, атаковавших наши Столбы безопасности, даже самых тяжелораненых. Тауэр останется верным своей цели: обеспечивать сохранность жизни и здоровья каждого».

Кэрроу был известен своей ролью оратора и представлял Благородных на публичных встречах и дебатах, в то же время он подозревался в организации взрывов в Косом переулке и Альтинге, но неоднократно отрицал свою причастность к вооружённым действиям Благородных. Ещё два десятилетия назад он был Пожирателем Смерти на службе у Лорда Волдеморта – хотя и заявлял впоследствии, что находился под заклятием Империус, – а теперь, как многие считают, стоит за действиями Благородных. Среди Пожирателей он имел репутацию опасного и необычайно хитрого мага. Безусловно, Кэрроу стал наиболее известным Пожирателем Смерти после того, как 13 июня 1992 года, при возвращении Волдеморта, смог сбежать, подменив себя куклой мертвеца с фальшивой Тёмной меткой, и не разделил участь остальных приспешников Тёмного Лорда.

Детали нападения на Тауэр остаются без комментариев, их представитель лишь заявил, что они «не дают пояснений по процедурам безопасности». Пророку удалось провести независимое расследование, в ходе которого обнаружилось, что Кэрроу путём жестокого принуждения заставил двух учеников Хогвартса помочь ему проникнуть в здание. Его вторжение сопровождалось применением нескольких взрывобомб, а также атакой двадцати троллей. В итоге Кэрроу совершил покушение на жизнь Гарри Поттера-Эванса-Верреса, декана Школы Сомнения Тауэра и главы Медицинского центра Джона Сноу, но не справился с собственным Адским огнём перед защитными чарами Поттера-Эванса-Верреса и был им уничтожен. Данный инцидент фактически привёл участников Договора сохранности жизни к победе; по крайней мере, один аврор, пожелавший остаться неизвестным, сообщил, что спустя некоторое время после поражения Кэрроу находился в сознании, с опущенными барьерами окклюменции. Подобные действия идут вразрез с их политикой исцеления, и представители Тауэра рьяно отрицают, что эти события имели место.

Пророк будет следить за ситуацией, и в следующем выпуске мы подробнее расскажем о деталях и результатах вчерашних событий.

– Симона Спраут

30 апреля, 1999 года

На берегу озера Зубов, на окраине Чёрных холмов, Тир на Ног

Три фигуры, сотканные из клубов извивающейся тьмы, стояли лицом друг к другу. Погода в Тир на Ног в это неопределённое время суток была гадкая. Языки густого жёлтого тумана тянулись к трём посетителям. Скоро грянет буря, и белые ручьи зальют молоком Чёрные холмы.

Три фигуры говорили на диалекте нормандско-французского языка, который сейчас полностью вымер.

– Ты сделала ход, – сказала первая фигура. – Отправила нашего слона.

– Да, она сделала ход, – подтвердила вторая фигура.

– События развивались без нашего участия, – сказала третья фигура. – Если бы я помедлила ещё хоть час, могло оказаться слишком поздно. Волк сделал свою работу, всё было готово. Пора было действовать.

– Ты поступила правильно, и я поступил бы так же, – одобрительно заключила первая фигура. – Раньше я упрекал тебя в поспешности, но в этот раз нет. Меня интересует вопрос: каким способом наша фигура проломит защиту Тауэра? Все наши знания оказались бесполезны. Даже Линзы не сработали.

– Линзы? Линзы Касрейна[173] давно сломаны, от них остались лишь пыль и песок, – сказала третья фигура, уперев сумрачные руки в не менее сумрачные бока.

– Они не сломаны, хотя и были сильно повреждены в сражении, в котором пал Геллерт Гриндевальд. Но оказалось, что даже для них Тауэр непроницаем. Крепость, должно быть, черпает силу из северного лея, питающего школу, ибо ничто другое не смогло бы создать настолько могущественный барьер, – сказала первая фигура.

Третья фигура скрестила руки на груди и некоторое время молчала. Остальные терпеливо ждали. Наконец третья фигура осторожно проговорила:

– Камень мог бы внедриться в их стражей, хотя, может и нет. Я не знала, что Линзы уцелели, и что они не позволяют видеть сквозь Тауэр. Мне не помешала бы эта информация.

Все трое задумались, сохраняя молчание, пока жёлтый туман окутывал их своими миазмами. Он сгущался и по мере приближения бури становился всё холоднее.

– Не всем можно поделиться, даже в эти времена. Всегда приближается какой-нибудь кризис, грозящий разгореться в мгновение ока, – сказала спустя некоторое время вторая фигура, ловко вплетая в примирительные слова оттенок упрёка.

– Так или иначе, – ответила третья фигура, казалось, смирившись, – если с камнем не выйдет, есть и запасные варианты. Наша фигура готова, и она не подведёт.

– В этом случае следует заметить, что уже слишком поздно возвращаться к status quo, утвердившемуся с приходом Конфедерации к власти. Мировой порядок нарушен, и я сомневаюсь, что мы можем просто вернуть всё на свои места, – сказала первая фигура, меняя тему. – Предлагаю оставить нашу затею с оппозицией. Дела зашли слишком далеко, и теперь никакое разделение не остановит консолидацию волшебного мира.

– Полагаю, мы оставим этот вопрос для следующего раза, Мельд, – мягко сказала вторая фигура. – Пока хватит и того, что мы рассеем опасность на верхушке Тауэра. О нашем следующем ходе будем думать позже… после того как все камни завершат своё падение.

Тир на Ног продолжал стоять.

Лорд Драко Малфой из Древнейшего и Благородного Дома Малфоев состоял в кровном родстве с пятнадцатью из Двадцати Восьми Священных Семей, был лидером и идеологом Благородных, советником союза наций, подписавших Договор о независимости, защитником тысячелетних традиций магической Британии и мастером древних искусств и новых наук. Он отверг предложение Тауэра воспользоваться Жезлом Безопасности и с презрением отказался от идеи прилететь на мирные переговоры на метле. Его достоинство не перенесло бы подобного унижения.

Вместо этого Лорд Малфой и его мать прибыли в крепости.

Декларация Цели представляла собой одиночную трёхуровневую башню, построенную из подогнанных клиновидных блоков гладкого рыжевато-коричневого камня. Вокруг башни по спирали поднимались окна с импостами, украшенные витражами выдающихся деяний благородного Малфоя. Строение дополнялось двумя широкими платформами и воротами из тёмного металла. Все четыре элемента – башня, платформы и ворота – окружала и связывала толстая зубчатая стена с бойницами.

Крепость двигалась медленно и величественно, не быстрее метлы новичка, поэтому прошло целых десять часов, прежде чем Декларация Цели доставила Лорда и Леди Малфой из их поместья в Уилтшире в шотландский Хогвартс. Лорд Абраксас Малфой, дедушка Драко, создавал это строение не для того, чтобы юркать словно воробей. Декларация Цели была построена для ведения войны и устрашения врага.

(Будучи ребёнком, отец Драко однажды сказал своему отцу, что Декларация – это «гигантская бесполезная пустышка, созданная в подражание маглам», после чего наотрез отказался даже признавать существование крепости, громоздившейся в отдалении от их поместья, и ни разу не пользовался ею. Крепость была выстроена вокруг статуй Аа-Кхэм, принадлежавших семье Шафик: летающих бронзовых скарабеев с трудом выкупили у одного из обнищавших наследников Шафик за баснословную сумму. Абраксас наказал Люциуса за дерзость, выпоров того до полусмерти, тем не менее стоит признать, что у боевых характеристик летающей крепости действительно имелись серьёзные ограничения).

Ранним утром 30 апреля, плавно скользя над шотландскими пейзажами, Декларация Цели летела к Хогвартсу. Малфои не стали озадачиваться сложными иллюзиями, которые скрыли бы крепость от посторонних глаз, и лишь благодаря усердной работе измученных обливиаторов и сотворённым профессором Синистрой облакам, маглы остались в неведении. Прибыв на место, Декларация зависла в небе над Хогвартсом, словно чёрная звезда.

Учеников, выбитых из колеи вчерашней ситуацией, теперь ещё больше ограничили в передвижениях. Было запрещено ходить в Северную башню и оранжереи, так что Прорицание и Вероятности и Травологию отменили, также запрещено было ходить в конюшни и Запретный лес на Уход за магическими существами, нельзя было играть в квиддич и летать на мётлах. Эти вынужденные меры не обрадовали преподавателей, ведь это значило, что ещё больше детей будет таращиться в окна.

В полдень, когда Декларация Цели снова начала двигаться, поднялся шум и вопли, начинаясь от башни Гриффиндора и распространяясь по всей школе. Некоторые преподаватели решили воспользоваться случаем в педагогических целях и попросили первогодок Научной Программы посчитать скорость крепости. Но вся надежда на спокойную учебную обстановку улетучилась, когда крепость Малфоя медленно приземлилась неподалёку от Хогвартса. Декларация Цели величественно снижалась по сужающейся спирали, пока не опустилась на широкий луг за оранжереями Пуффендуя, рядом с дорогой в Хогсмид. С деликатной медлительностью она коснулась земли. Ученики со всех факультетов пихали друг друга локтями, проталкиваясь к окнам южной стороны школы, чтобы хоть глазком взглянуть на происходящее. Самые предприимчивые догадались принести омнинокли и сдавать их в аренду по сиклю за минуту.

Спустя некоторое время чёрный герс резко сдвинулся и с грохотом начал подниматься. Заяц, которого в момент приземления Декларации заперло в образовавшемся внутреннем дворе, стрелой вылетел на волю. Появились Лорд Драко Малфой и его мать, Леди Нарцисса Малфой. За ними следовала маленькая, но величественная свита: Фила Забини и её сын Блейз; Грегори Гойл и его жена Сара; Леди Гертруда Гринграсс, Лорд Тэдди Гринграсс и две их дочери. Замыкал процессию Кингсли Бруствер, который шёл с гордо поднятой головой и улыбался.

Они успели пройти совсем немного, прежде чем внизу появилась вторая группа людей, движущаяся навстречу: министр магии Кармел Н'гома, Верховный Чародей и президент Международной конфедерации магов Амелия Боунс, директор Минерва МакГонагалл, декан Научной Программы Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер.

Когда приблизилась правительственная делегация, Благородные остановились, и обе стороны встали на расстоянии в дюжину шагов друг от друга. Они обменялись парой слов, и Лорд Малфой кивнул, указав сперва на Декларацию за спиной, а затем на часть своих спутников. Один прилипший к омниноклю слизеринец, заявивший, что умеет читать по губам, сказал, что Лорд Малфой представляет собравшихся, поскольку некоторые из них не знакомы.

Через некоторое время две группы объединились и отправились en masse к заднему двору Хогвартса. Галдящих детей отогнали от окон, наругали за чрезмерное любопытство и отправили в классы.

Гарри сидел на койке неподалёку от выписывающей зоны клиники в пустой палате и ждал. Он слышал тихие голоса целителей и авроров, изредка прерываемые чьими-то поспешными шагами, когда кто-то перемещал пациента. Сейчас где-то совсем недалеко Драко и его мать обмениваются любезностями с несколькими дюжинами выдающихся личностей. Роль Гарри играет Тонкс, ей наказано вести себя доброжелательно и молчаливо. Они пройдут через Хогвартс в Тауэр и в конце концов окажутся в Раскрытии Расширений, где собралось ещё больше всемирно известных могущественных фигур. Там находились представители Штатов, Канады, России, Китая, Кореи, Новой Зеландии, Италии, Франции, Скандинавии, Испании, Германии… список длиной в несколько страниц включал в себя даже дюжину крошечных магических городов-государств вроде Нахичевана (который, как выяснил Гарри, находился внутри магловской страны Азербайджан).

Если повезет, в течение следующего часа Нимфадора Тонкс сможет улучить момент и ускользнуть в клинику на пару минут, позволив настоящему Гарри взяться за работу.

Было бы гораздо удобнее, если бы он мог менять свою внешность.

Но Нерушимый обет Гарри не различал степени допустимости. Возможность совершить действие была бинарной: либо он мог что-то сделать, либо не мог даже подумать об этом, поскольку действие могло уничтожить мир… Существовал некий порог запрещённого, регулируемый лучшим беспристрастным суждением Гарри, крайне маловероятные исходы он мог отбросить, но частичных запретов не существовало. Кубический миллиметр антиматерии не разрушит мир, так что Гарри мог решиться на его создание. Но на создание кубического метра он наверняка неспособен, потому что такое количество антиматерии может привести к катастрофе (даже если предположить, что её можно будет контролировать). Где-то между этими двумя точками находился порог: количество антиматерии, необходимое и достаточное, чтобы представлять угрозу миру.

Тот факт, что Гарри не мог исследовать вопрос детальнее, очень многое говорил о силе человеческого разума и возможностях Нерушимого обета. Было бы интересно узнать, как его мозг принимает решения о допустимом размере опасности (позволит ли Обет притвориться, что собираешься сделать что-то опасное?)

Если уж на то пошло, существовало множество хороших причин заставить человека принять Нерушимый обет, чтобы сделать его рациональнее – например, «я буду проверять мои представления эпистемической логикой», – но Гарри обнаружил, что и на такие исследования не способен. Логично. Ведь сильно менять любой аспект разума человека, имеющего доступ к магии, невероятно опасно.

К сожалению, для Гарри не менее опасно было менять своё тело трансфигурацией и Камнем. Он регулярно проверял себя на разные медицинские отклонения и когда однажды диагностировал лёгкую нейропраксию плечевого сплетения, исправил её за несколько минут (списав всё на годы стресса и постоянное напряжение).

Но изменить внешность на час ради уловки?

Недопустимо. Могли возникнуть проблемы с трансфигурацией, ошибки и чёрт знает что ещё. Случалось, что на самом глубоком уровне пронизывающая Тауэр магия интерферировала с магией целителя. Бывало, что во время длительной трансфигурации концентрация целителя слабела. Любая непредвиденная мелочь могла помешать.

Поэтому он сидел и ждал.

– Эй, Гарри, – позвала Тонкс, отодвигая занавеску в маленькую палату. Её обычная внешность почти вернулась, и только рост немного колебался, пока масса перераспределялась. – Ты готов? – спросила она, при этом её волосы укоротились и потемнели, приобретая бирюзовый окрас на кончиках. Лицо изменилось в последнюю очередь, и Гарри успел увидеть неприятную картину: как бы он выглядел, будь у него грудь, другая причёска и рост на пару дюймов меньше.

– Полностью, – сказал он, поднимаясь. Он одёрнул рукава мантии, расправляя ткань, собравшуюся на плечах, и поправил волосы, собранные в хвост свободнее, чем обычно, чтобы передняя прядь немного прикрывала шрам. Некоторых людей это будет меньше отвлекать, для других будет напоминанием авторитета, а для ограниченного числа достаточно проницательных станет знаком, что он понимает, как вести игру.

– Малфой понял, что я не ты, насчёт остальных не уверена, – сказала Тонкс, тоже поправляя мантию. – Но лучше считай, что они в курсе. Я заметила целую кучу многозначительных взглядов.

– Случилось что-нибудь, о чём стоит упомянуть? Как Минерва перенесла вторжение? – спросил Гарри, вытаскивая из кармана левую перчатку. Она выглядела так же, как правая – коричневая кожа, без пальцев – но небольшое расширенное пространство на ладони вместо Камня Постоянства хранило другую древнюю могущественную реликвию. Точнее фрагмент этой реликвии. Кубок Полуночи был давно сломан, когда они нашли его секретное хранилище.

Тонкс пожала плечами и запустила руку по локоть в маленький кошель, закреплённый под мантией.

– Лорд и Леди Гринграсс льстиво отзывались о всяком, задирали носы и рассуждали о репутации Хогвартса и том, как он превратился из школы в правительство.

– Недалеко от правды, – нахмурился Гарри. – Иногда я жалею, что не устроил новый Тауэр где-нибудь в здании Министерства. В своё время я решил, что тогда не так будет бросаться в глаза… влияние.

– Не важно, милашка Кингсли всё уладил. Взял МакГонагалл за руку и мягко сказал что-то вроде: правительство не могло и мечтать о лучшем смотрителе. Хотя я не думаю, что директор нуждалась в помощи. Она невозмутима. Её не так-то просто вывести из себя. – Тонкс наконец разобралась с карманом и вытащила оттуда золотую перчатку. Натянув её, она подвигала пальцами, чтобы та удобно села по руке. У перчатки не было выступов, кроме места у основания пальцев, где находились заряды. Прилаженные друг к другу золотые пластины едва заметно двигались, когда ведьма шевелила пальцами.

– Ещё что-нибудь, что я должен знать?

Тонкс покачала головой.

– Тогда я пошёл. Увидимся, – сказал Гарри. Она кивнула и вернулась к перчатке, внимательно разглядывая один из зарядов. Гарри отодвинул занавеску и вышел, оставив Тонкс в одиночестве.

У шести палат были подняты зелёные флажки, и ему пришлось потратить ещё несколько минут, торопливо заглядывая в каждую и завершая лечение. Лишь один из пациентов был в сознании – мужчина по имени Имир, которого Гарри смутно помнил, – пришлось немного поговорить.

Покончив с беседами и извинениями, Гарри спешно покинул выписывающую зону, прошёл по коридору мимо Сочетания Сотворений и оказался в Раскрытии Расширений. Как и все большие подразделения, Раскрытие находилось в задней части Тауэра. Им нужно было много пространства. На самом деле, скоро придёт пора реорганизации… Сектору Совершенствования и Ипсиланти Исчислениям требовалось больше места, а рядом с их текущим расположением расширяться было некуда. Хотя, возможно глупо было рассуждать в таких ограниченных терминах… почему бы не использовать несколько первых стабильных карманных миров? Нет причин отправлять на орбиту все.

Гарри прошёл мимо двух авроров у входа в Раскрытие и остановился.

Комната была заполнена: здесь собралось около сотни гостей – дипломатов, журналистов, лидеров стран – и полсотни авроров. И хотя оборудование и мебель убрали, комната с трудом вмещала всех. Хуже того, толпа разделилась на отдельные фракции: Независимые и Благородные расположились в одном углу, Гермиона, окружённая своими Возвращёнными – в центре, а остальные гости плотным полукругом заняли оставшееся пространство. Пятеро авроров с намеренно нейтральным выражением лица разносили на серебряных подносах напитки из соседнего Сочетания Сотворений. Пахло мятой: кто-то наколдовал Чары Свежего воздуха, чтобы в забитом помещении было чем дышать.

Когда появился Гарри, все разговоры на мгновение стали громче и тут же прекратились. Он улыбнулся так любезно, как только мог, и повернулся налево, где скандинав Пир Авик-Зодерлунд-Эллингсен с улыбкой протягивал ему руку.

– Пир, рад вас видеть, – сказал Гарри с напускной теплотой, которая давалась ему теперь легко. – Спасибо, что приехали.

– Здесь треть Конфедерации, – проговорил Пир удивительно низким голосом, поглаживая бородку свободной рукой. – Думаю, это хорошие новости. Ещё, полагаю, вы захотите поговорить с представителем Рубинового Суда. Возможно, прежде, чем займётесь другими делами – ваша рука будет крепче.

Мы заполучили Китай? Возможность была захватывающей. Китай играл ключевую роль в союзе Десяти Тысяч, и если он подпишет Договор сохранности жизни, то захочет закрепить своё преимущество и приведёт остальных союзников на условиях, утверждающих его локальное доминирование.

– Благодарю за добрые слова, Пир, – сказал Гарри.

– Мы всегда на вашей стороне, Гарри… Британия и Скандинавия – родные сёстры, не так ли? – сказал чиновник, похлопав Гарри по плечу. Гарри улыбнулся, кивнул и продолжил путь. Очередной гость ожидал его, чтобы пожать руку, передать совет, прошептать секрет – сказать что-нибудь, что помогло бы завоевать расположение.

Тауэр являл собой власть.

Гарри обходил комнату, медленно пробираясь через плотную толпу ведьм и волшебников. За ним по комнате продвигались авроры – к нему были приставлены Крейм и Кванон, он видел, как они аккуратно протискиваются между людьми, чтобы оставаться рядом. На каждого человека было выделено времени всего на пару слов, чтобы Гарри успел пожать им руки и пробормотать какую-нибудь любезность, выразить благодарность за совет или комплимент.

Чуть больше времени Гарри пришлось уделить Советнику Хигу, главе Рубинового Суда и министру Н’гоме.

Хиг не переставал улыбаться, его радость была почти осязаемой. Гарри был абсолютно уверен, что американец покинет комнату, заручившись поддержкой десяти новых друзей и двадцати новых союзников, особенно после демонстрации влияния Вестфальского Совета и лично Хига на Тауэр. Американец горячо поздравил Гарри и отпустил пару колких замечаний насчет официальной мантии Филы Забини. Гарри не смог избежать ловушки и что-то уклончиво ответил. Получив подтверждение своим подозрениям насчёт двойника, Хиг ещё больше заулыбался, а Гарри добавил пару общих слов и поспешно удалился.

Хи Джин был молчалив, он одобрительно отозвался о качестве огневиски, которое принёс аврор. Они немного поговорили об огневиски, никак не касаясь текущей ситуации. Гарри не особо разбирался в алкоголе, поэтому задал несколько вежливых вопросов о сортах. В какой-то момент Хи Джин упомянул, что Нотабли хотят обсудить предложение Тауэра. Гарри кивнул и продолжил разговор на отвлечённые темы, а через некоторое время снова выразил признательность и отошёл, зная, что Рубиновый Суд согласился вступить в Договор на предложенных условиях. Это был триумф.

С Н'гомой произошёл более неловкий разговор. Кармел Н'гома была обязана ему должностью. Она знала об этом, и Гарри был уверен, что её это очень раздражало. Но будучи гордым и проницательным политиком, она всегда стремилась выслушать его и редко вмешивалась в дела Перси Уизли, её «помощника». Не было причин жаловаться, особенно если вспомнить её более враждебных предшественников вроде Джуниуса Симплворта Смита. Но всё же беседа шла неловко. Они обсудили Хи Джина и прогресс обливиаторов в разрешении вчерашних конфликтов. Гарри был вежлив, но ушёл так быстро, как только смог, уделив ей достаточно внимания и уважения. Его ожидали более важные люди.

Гермиона присоединилась к нему, когда он направлялся к Благородным. Гарри кивнул ей, она кивнула в ответ. Выражение её лица было неоднозначным, и он не знал наверняка, что было причиной её улыбки – тревога или радость. Не теряя бдительности, за Гермионой следовала Эстер.

Толпа гудела. Люди расступались. Гарри напрягся.

Драко.

Драко стоял, держа ладонь на рукояти трости – трости его отца, с набалдашником в виде змеиной головы. Другую руку держала его мать, демонстративно глядя в сторону и наигранно улыбаясь. Драко, напротив, пристально смотрел на Гарри. Он выглядел так, как по мнению обычных людей должна выглядеть элита. Но Гарри прекрасно понимал, что часто действительность идёт вразрез с ожиданиями. Глава дома Малфоев был одет в чёрный магловский костюм с ярко-зелёным галстуком. Одежда была подобрана с иронией, но кроме этого подчёркивала его атлетичность. Он смотрел на Гарри с самодовольной улыбкой.

– Если вы разобрались с пациентами, мистер Поттер-Эванс-Веррес, – сказал Драко, – можем ли мы обсудить последние события?

Голос пробудил воспоминания.

«Привет. Тоже в Хогвартс?»

«Однажды отец пропустил из-за меня голосование в Визенгамоте. Я упал с метлы и сломал несколько рёбер. Было очень больно. Мне никогда не было так больно, и я думал, что умру. И отец вместо очень важного голосования сидел у моей кровати в больнице Святого Мунго, держал меня за руку и обещал, что я поправлюсь.»

«Итак. Наука. Будем изучать кровь.»

«Это, по-твоему, предупреждение?! Это, по-твоему, предупреждение?! Когда речь идёт о ритуале, который требует необратимых жертв?!»

«Союз?» «Согласен.»

«Я помогу тебе решить проблему с ненавистью к маглорождённым в Слизерине. И я соглашусь, что жаль, что Лили Поттер умерла.»

«Но кое-что надо сказать прямо. Ты вводил меня в заблуждение. И ты мне должен.»

«Ты должен умереть. Ты должен умереть за то, что убил отца.»

«Если ты можешь дать мне это, я сделаю что угодно. Что угодно. Я уничтожу мир, если придётся. Но если ты не выполнишь свою часть, я уничтожу тебя. Понял меня, Поттер?»

«Грейнджер не справится, Поттер. Она не может сотворить заклинание. И она убивает себя этими попытками».

«Гарри… нет… О, Гарри… что же нам делать? Что мы можем сделать?»

«Я нож. И это грандиозная цель… для разрезания».

Гарри быстро заморгал, но почувствовал, что по щекам всё равно текут слёзы. Это было нормально. Наверное даже желательно, подумал он отстранённо. Это подчеркнёт его человечность, станет историей, да и нет смысла думать об этом, ведь он всё равно не мог остановить слёзы, даже если бы захотел.

– Да, Лорд Малфой. Можем ли мы побеседовать в переговорной? – спросил Гарри. Он чувствовал, как горло сводит от эмоций, но голос звучал на удивление нормально. – Думаю, мы можем прийти к соглашению по некоторым основным вопросам, прежде чем к нам присоединится множество людей, имеющих право высказаться.

– Согласен, – спокойно сказал Драко.

Гарри сделал шаг назад, указал рукой на дверь и легко и величественно кивнул. Этот театральный жест заставил всех на мгновение перевести взгляд обратно на Драко, и Гарри улучил момент, чтобы прийти в себя.

Театр для масс.

Драко кивнул. Он поцеловал мать в щёку, уверенно кивнул своему другу Грегори Гойлу и направился к двери. Гарри и Гермиона последовали за ним. Когда они вышли, трость Драко громко застучала по камню под ногами, и этот звук прорывался через возобновившийся шёпот самых могущественных людей мира.

Месяц назад

Расположение неизвестно

Фенрир Сивый состоял из шрамов и крови. Оборотням нужна добыча. Зов луны пробуждает у проклятых кровавое безумие. Если они не находят добычу, то начинают терзать собственную плоть.

Конечно, существуют способы облегчить страдания.

Самый жестокий – это просто приготовить для оборотня жертву к полнолунию. Дикий волк не станет терзать себя, пока будет чуять поблизости человека. В древние времена некоторые индийские военачальники верили, что отнятые их звериным обликом жизни делают их бессмертными. Легенды гласят, что ликантропия появилась в результате отчаянных попыток безумного волшебника сохранить молодость.

Более гуманные ликантропы были вынуждены сдерживать свою звериную натуру, они создавали ямы-ловушки или оковы, способные сдержать бешеного волка. Поскольку волк мог разорвать сталь, словно мягкий сыр, гоблины с охотой предоставляли так называемые «цепи кринос», неуязвимые для клыков и мышц. К несчастью, это позволяло магическим властям легко выслеживать и ловить покупателя-ликантропа, так что оборотни боялись рисковать. В результате много невинных было изувечено или убито.

Однако чудеса современного зельеварения позволили ликантропам использовать Волчье противоядие. Этот чудесный эликсир не может предотвратить трансформацию, но позволяет обернувшемуся волку не впадать в безумие. Уже двадцать лет оборотни имели возможность контролировать свою звериную натуру.

И, видимо, очень скоро знания о том, как варить это зелье, канут в лету, потому что пять лет назад блестящие учёные Тауэра создали лекарство от ликантропии. Эта информация шёпотом передавалась от одного проклятого к другому.

Поначалу никто не спешил заполучить лекарство, боясь, что это очередной трюк Волшебного правительства. Оно уже применяло подобные уловки, и тогда преисполненные великой надежды проклятые часто платили огромную цену. Но когда один за другим стали возвращаться друзья, исцелённые от проклятия луны, даже самые осторожные ликантропы поддались и отправились в Тауэр. И их не разочаровали. Почти все излечились.

Но Фенрир Сивый не сдался.

Он был оборотнем на тропе войны. Он поклялся навеки противостоять правительству, непроклятым, маглам, всем и каждому. Его ненависть была так же безрассудна и свирепа, как и чудовище, в которое он превращался каждый месяц.

Говорят, никто не безобразен внутри. Но в сердце Фенрира горела лишь злоба, сжигая его, словно раскалёнными углями. Злоба горела в его животе, путая мысли. Был ли он безумен? Был ли он болен? Был ли он злом?

Чушь.

Фенрир был оборотнем на тропе войны, вот и всё.

Война не кончалась даже сейчас, когда он яростно бросался на решётки своей клетки. Цепи, прикрученные винтами толщиной с человеческое запястье, приковывали его к стене.

Иногда приходил эльф в лохмотьях и с насмешкой кидал ему шмат мяса. Как часто он приходил, сколько проходило времени – часы? дни? – Сивый не знал. Иногда он просыпался с кровью во рту. Так он считал месяцы. Так он понимал, что его используют.

30. Эккиклема[174]

Будда рассказал такую историю:

Человек встретил в поле тигра. Он бросился бежать, но тигр помчался за ним. Человек прибежал к краю огромной пропасти. Вперёд пути не было, тогда он стал карабкаться по краю утёса, цепляясь за корни диких кустарников, и наконец завис над пропастью. Тут подбежал тигр и стал бегать по краю обрыва, обнюхивая всё вокруг. Человек, дрожа от ужаса, посмотрел вниз. Там он увидел ещё одного тигра, который стоял у подножия утёса и тоже был непрочь полакомиться человеком.

Затем он увидел двух крыс, одну чёрную, другую белую, они неторопливо грызли корни кустарника. И тут человек заметил на ветвях куста спелый и сочный плод. Одной рукой держась за куст, человек протянул другую и сорвал этот плод. Каким же вкусным он был!

Гарри с Гермионой сели с одной стороны стола, Драко с другой. Авроры вышли, и они остались втроём.

Некоторое время стояла тишина, они смотрели друг на друга спокойно и прямо. Гарри казалось, что время идёт очень медленно. Он успел разглядеть все детали переговорной. Текстуру камня. Гладкую древесину стола. Неправильные углы между стенами, превращавшие комнату в трапецию, чтобы вписать её в треугольную форму Тауэра.

Драко Малфой: в манерах холодная элегантность, на губах насмешливая ухмылка. Гермиона Грейнджер: воплощение красоты и силы – силы, которая казалась почти излишней на фоне её пылкого ума. И сам Гарри, который изо всех сил старался следовать истине, куда бы она ни вела.

Они смотрели друг на друга, старые враги и старые друзья. Безмолвное… что-то повисло в воздухе. Не напряжение – скорее, какая-то тяжесть, ощущение, словно пространство наполнилось усталостью.

Наконец, Гермиона поднялась с кресла, ножки которого со скрипом проехали по полу. Она прошла через комнату к стене и, опершись на руки, подалась вперёд и медленно коснулась лбом холодной поверхности. На мгновение она замерла, потом повернула голову, коснувшись щекой стены. Гарри видел её взгляд: она отстранённо смотрела в пустоту, окунувшись в воспоминания.

– Я не знаю, что делать. Что чувствовать, – сказала она так тихо, что Гарри едва различил её слова. – Никто из вас не виноват. Вы ничего не можете поделать, поэтому вас нельзя винить. Нечестно вас винить.

– Грейнджер, – мягко сказал Драко.

– Но я ведь пыталась. Я дала Гарри возможность рассказать мне. В смысле, боже, всего неделю, всего неделю назад Гарри признал, что мягко с тобой обходился, Драко. Он сказал ровно столько, сколько считал нужным, ни слова больше: ни про работу с тобой, ни про работу с Аластором – о, Мерлин, Аластором! Который тоже молчал. Ещё один человек, который считал, что я не справлюсь, – она покачала головой, не меняя позы, и закрыла глаза. Потом она издала короткий горький смешок. – Ха! Подумать только, в прошлом году у нас с ним состоялась беседа насчёт того, что делать, если мы обнаружим, что ты, Гарри, под чарами Империуса – что делать, если бы ты уже был зачарован кем-то из группы Драко. Аластор сказал: «Думаю, я бы знал».

Она снова неприятно рассмеялась.

– Как же вы трое низко меня ставите! – она открыла глаза, оттолкнулась от стены и повернулась, чтобы снова посмотреть в глаза Гарри и Драко. – Или есть и другие? – спросила она. – Насколько велик этот идиотский заговор?

Гарри поднял брови и посмотрел на Драко. Драко кивнул. Гарри повернулся к Гермионе и ровным голосом ответил:

– Четыре человека. Четыре человека думали над этим планом.

– Как… – начал Драко, но Гермиона перебила его.

– Как я поняла, вы с самого начала были заодно. То есть разрыв ваших отношений был ложью, спектаклем, разыгранным для идиотов? – спросила она резко.

Драко кивнул. Гарри заметил, что за эти годы острые линии его угловатого лица сгладились, и оно стало худощавым и мужественным. И сейчас, когда он смотрел на Гермиону спокойным и твёрдым взглядом, он казался старше своих лет.

– Бостон, – выпалила она. – Тело Тарлетона Геста… Серьёзно, Драко, «Тарлетон» и «Кемп»? Зачем ты афишировал, что твои шпионы были актёрами? Тебе крупно повезло, что никто достаточно эрудированный не заметил этого.

Драко сложил руки на рукоятке трости, отрешённо её разглядывая.

– Тарлетон не редкая фамилия, а среди сотрудников Вестфальского Совета на удивление мало ходячих энциклопедий. К тому же, Джанго и Терренс были шпионами первого уровня. Тебя не воспримут как угрозу, пока не обнаружат, что ты шпионишь. Нам нужно было вернуть их, и нужна была кровь для правдоподобности.

Гермиона прислонилась спиной к стене и снова закрыла глаза.

– Я просто хочу… Я даже не знаю, чего хочу. Похоже, ваш план сработал. Там комната, полная людей, и за ними стоит целый мир одураченных вами волшебников. Большая их часть считает, что вы были врагами. Некоторые из них скорее всего поняли, что Гарри сознательно позволил Благородным собрать вокруг себя оппозицию, и они будут думать, что умнее других и видят истину. Ещё меньше людей смогут сложить два и два и догадаются, что Аластор с самого начала был Амикусом Кэрроу – или какой ещё резервный обман вы приготовили для них, чтобы сохранить главную тайну. Может, я пропустила один уровень… а может, даже не один. Вы наложили избыточность поверх избыточности, и это сработало.

Иногда приходится приносить жертвы, подумал Гарри. Иногда нам приходится жертвовать дорогим, например верой в друзей.

– Был ещё один уровень, на случай если Драко или я, или мы оба выйдем из игры, – сказал Гарри. – Последняя предосторожность.

Гермиона снова рассмеялась, мягко и грустно.

– Вы учли каждую мелочь. И теперь мир станет лучше. Люди будут спасены. Не важно, что никто из вас не доверял мне, – она открыла глаза и посмотрела на Гарри. – Об этом ты сейчас думаешь, да? Ты думаешь, что мои чувства по сравнению с жизнью человека, по сравнению с жизнями целых народов ничего не значат. И ты как всегда прав.

Гарри думал не об этом.

– Ты не эгоистична, Гермиона, – сказал он, – Ты… Ты… Ты сделала для этого мира больше, чем любой из нас. Ты пожертвовала… Своим фениксом. Своей жизнью. Большим.

На этих словах она поджала губы и застыла.

– Не знаю. Жизнь – это не пьеса, и она не справедлива. Мне просто больно, но разве это имеет значение на фоне таких важных событий? Я просто думала… честно говоря, я просто думала, что была права. – Она перевела взгляд с Гарри на Драко, её глаза наполнились слезами, а рот исказился от отвращения к себе. – Когда Волдеморт почти вернулся, было столько боли и потерь, и всё из-за того, что Гарри не доверял директору Дамблдору. Твой отец, Драко, и все эти люди. – От этих слов Драко слегка вздрогнул, на мгновение его холодность исчезла, но Гермиона уже снова смотрела на Гарри. – Я бы, возможно, не умерла, если бы ты больше доверял директору. Или мне. – Несмотря на эти слова, её голос был тихим и спокойным. – И я думала, что ты извлёк из этого урок. И из того, что позволил мне пойти в Азкабан. Позволил мне попытаться.

– Так и было, – с горечью сказал Гарри, – И…

– Но все решили, что нужно быть умнее. Нужно лучше продумывать, дольше готовиться и быть креативнее. Поэтому, когда пришло время разработать план по спасению мира, вы оставили меня в стороне. Потому что я плохая актриса или ещё по какой-нибудь невероятно рациональной причине, верно? Я просто… Я не понимаю, почему чувствую себя такой потерянной. Одновременно я и в бешенстве, и спокойна, и просто… – она вздохнула и сползла по стене вниз.

– Гермиона, – Драко подскочил с места и бросился к ней. Его трость упала, серебряная рукоять со звоном ударилась о каменный пол, но он не обратил на это внимания. В мгновение ока, он оказался рядом с ней на коленях и крепко её обнял. – Сейчас, – он бросил быстрый взгляд на Гарри, на лице читалась команда. – Гарри, давай.

Гарри уже держал палочку наготове.

– Ты права, Гермиона. Я действительно научился быть умнее, – сказал он. – И я осознал, что доверять тебе – это мудрый выбор. Эуноэ.

Одну сторону Водопада воров сорвало с креплений, и он практически заблокировал вход. Большой медный желоб покосился, бесконечным потоком выплёскивая на пол содержимое. Зачарованная жидкость промочила ботинки и носки Гарри, когда он пробирался мимо.

Оказавшись внутри, он внимательно осмотрелся и вздохнул. Тауэр был разрушен. Все окна выбиты, две стены превратились в большую застывшую лужу расплавленного камня, половина крыши провалилась. Големов разбило вдребезги; Гарри видел оторванную глиняную ладонь с искорёженными пальцами, бесцельно бегающую по кругу.

Было прохладно. Свежий воздух унёс большую часть запаха гари.

Драко и Гермиона уже были там. Судя по палочкам в руках и по чистой области вокруг них, они расчищали беспорядок. Ну или пытались расчищать.

– Я не знаю этого заклинания, а если бы и знала, то не стала бы читать, – сказала Гермиона. – Это тёмное проклятие, и оно требует невозвратной жертвы. Я просто… Я не собираюсь кипятить свою кровь, ясно?

– Грейнджер, – Драко покачал головой, закатывая глаза, – мы даже не знаем, действительно ли ты потеряешь эту кровь. Скорее всего, ты просто регенерируешь. А если и потеряешь, у тебя ещё много. Всё будет нормально.

– Я не собираюсь этого делать, так что забудь, – ответила юная ведьма.

– В чём дело? – спросил Гарри.

Драко молча посмотрел на него, а Гермиона вздрогнула от неожиданности.

– Извини, – сказал Гарри, нахмурившись из-за своей невежливости. Она стала… восприимчивой после того как вернулась во второй раз, так что следовало быть внимательнее к ней.

– Стены расплавлены Адским огнём, и мы не можем их убрать. Благодаря доблестным заклятиям Салазара Слизерина большинство заклинаний не работает на стенах Хогвартса, – Драко указал на покоробившуюся глыбу высотой до колена, стоящую в конце комнаты. – Похоже, чары работают даже после того, как камни расплавились.

– Просто… давайте не будем беспокоиться об этом сейчас, – сказал Гарри. Он чувствовал себя вымотанным, а во рту был гадкий привкус из-за адреналина, который выбросило в кровь в критический момент, когда огонь боролся с огнём.

Он встал рядом с каменной глыбой и долго рассматривал её, а потом осторожно сел сверху.

– Мы не станем ничего восстанавливать. По крайней мере, всё будет не так, как прежде. Мы создадим меры предосторожности совершенно иного масштаба.

Гермиона прикоснулась кончиком палочки к обгоревшей доске, скорее всего, бывшему столу, и та плавно приняла форму нового блестящего металлического стула, на который Гермиона присела.

Драко остался стоять. Он смотрел на руины одной из стен, которая очерчивала край комнаты раскуроченными кусками камня, похожими на гнилые зубы.

Несколько минут все задумчиво молчали.

– Думаю, ключ – это могущественные артефакты, – сказал Драко. – Однажды отец потратил целый год, пытаясь через нелегальные каналы выкупить последнего из Псов Сатоми, которого Гриндевальд так и не заполучил. Его хранят на Кипре.

– Скорее всего, он на самом деле не на Кипре, – задумчиво сказал Гарри. – Мадам Боунс говорит, что между Кипром и Каппадокией происходят постоянные стычки. Они только и ждут повода, чтобы напасть друг на друга, и в любой мелочи видят оскорбление. Казалось бы, после шестой или седьмой войны можно понять, что это трата времени, денег и жизней, но… нет. Политика – это безумие, и мне никогда этого не понять.

– Значит, нам нужно некое устройство, – сказала Гермиона. – В легендах говорится о вещах вроде Арки Улака Непобедимого, или Кубка, который раньше использовали для турнира Трёх Волшебников, когда тот ещё проводился. По-моему, существовал ещё более могущественный Кубок. Нужно проверить Бесстрашные Устрашители, – ей редко требовалось перепроверять информацию, неужели осложнения с памятью из-за нового тела? – но она уже продолжала, – Из-за Запрета необычные и могущественные заклинания со временем теряются, и теперь любое древнее устройство в наших глазах выглядит довольно впечатляюще, оно превосходит лучшие достижения современных волшебников. Если бы мы заполучили Арку, нам вообще не пришлось бы волноваться. Подобные устройства – это… фундаментальная сила.

– Даже величайший артефакт можно победить с помощью более слабого, но специализированного, – сказал Гарри, повторяя прошлогодние слова Волдеморта. – Я не хочу сказать, что вы ошибаетесь, существует вещь, которая нам нужна, чтобы спасти директора, – но этого недостаточно. Нужно убедиться, что мы держим всё под контролем… не только всё, что касается безопасности, но и всё, что касается наших противников.

– Ты предлагаешь поставить кого-то во главу оппозиции, – нахмурилась Гермиона, пристально глядя на него. – Тогда мы бы по-настоящему управляли нападениями, и тогда… – она замолчала и оглянулась на взорванные обломки Тауэра.

Драко провёл носком ботинка по камню, который оплавился жаром до стекловидного состояния. Раздался скрежет.

– Тогда нам не нужно было бы так сильно беспокоиться. Мы бы могли сконцентрироваться на настоящих злодеях – людях, которые хотят навредить другим. А не тех, кто… – Гарри замолчал. Ему не стоило касаться судьбы отца Драко. Он ещё не выполнил своё обещание, и понимал, что эта тема может быть болезненной ещё много лет. – А не на порядочных, но введённых в заблуждение, – неловко закончил он.

– Значит, мы переманим на свою сторону кого-то плохого, и понадеявшись, что он под нашим контролем, позволим его организации расти? Что-то я не уверена в этом муджахидине, – сказала Гермиона, всё ещё хмурясь. – А что насчёт эпистемического закрытия? Мы уже строим планы, чтобы взять правительство под контроль…

– И решить проблемы представительства! – перебил Гарри, поднимая палец в знак протеста.

– Да, я знаю, и понимаю необходимость этого, поскольку игнорировать реалии политического марионеточного шоу и притворяться, что система работает, было бы слепым упрямством, но это не значит, что мне уютно от нашего Первого триумвирата, Гай Юлий Поттер, – возразила Гермиона. Она покачала головой. – Важно, чтобы в стране по-настоящему шло состязание идей. Если мы будем управлять и правительством, и оппозицией, как мы вообще обнаружим, что делаем серьёзные ошибки? И это ещё если предположить, что вся затея не сыграет с нами злую шутку… ведь мы можем дать силу настоящей угрозе.

– В курсе будем только мы, – сказал Гарри. – Оппозиция не будет поддельной. Это будет настоящая оппозиция… но она будет под контролем. Идеями можно будет обмениваться, оспаривать их и развивать. Мы не станем препятствовать…

– Я читала Эгоистичный ген, можешь не объяснять. Всё, всё, – сказала Гермиона и посмотрела на Драко. – Драко, ты же понимаешь, о чём мы думаем. О чём Гарри, – она бросила на него короткий взгляд, – не просит вслух, потому что ждёт, что ты вызовешься добровольцем.

– Я очевидный кандидат для управления оппозицией, – тихо сказал Драко. Он снова провёл носком по камню под ногами. – Сын сторонника чистоты крови и последний наследник великого дома. Сын Пожирателя Смерти. «Серебряный слизеринец», который использует и науку, и магию. Слизерин возвысился благодаря одному из величайших лидеров в волшебной истории… чья вдова ненавидит Тауэр и пишет едкие письма в Пророк, – он повернулся к Гермионе, качая головой. – Так нечестно. Это… ну, слишком очевидно. Как будто… – он запнулся. – Честно говоря, такое чувство, словно меня вылепили специально для этого. Создали для этого. Но я не уверен, что это… хорошо. Или правильно.

– Ты никогда не представлял себя в оппозиции, – произнёс Гарри. – Никто не представляет. Все всегда являются героями собственной истории, – он вздохнул. – Но люди поверят. Они поверят в эту историю и глазом не моргнув. Говорят, с подобными вещами сложно переборщить.

– Нет, я не о том, – сказал Драко. – Просто… Представь, что ты кусок металла, и кто-то применил заклинание Формы и превратил тебя в нож. И ты всегда думал, что тебя будут использовать, чтобы что-то резать. Ты думал, что нужен, чтобы резать… что только эта задача и существует. Что ты обязан ради семьи. Ты нож. Ты режешь. Но затем ты осознаёшь, что ножом можно делать кучу разных вещей. Можно открывать крышку бутылки или скоблить шкуру двурога, или… – Он неопределённо всплеснул руками. – Или ещё что-то.

Гермиона подошла к нему и легонько пнула ногой его ботинок. Маленький жест, говорящий «я здесь, всё хорошо».

Через мгновение Драко продолжил.

– И если после всего этого ты однажды решишь продолжить резать… – он пожал плечами. – Такое чувство… что это будет неправильно. Почему-то.

– Тогда мы не станем, – сказал Гарри. – Придумаем что-нибудь ещё.

– Такое же простое? – Гермиона подняла брови и снова повернулась к нему.

– Такое же простое, – Гарри пожал плечами.

И он действительно так считал. Прошло много времени, прежде чем он осознал, что использовать друзей без их ведома и полного согласия – плохая идея. Что Гарри был недостаточно умён для этого, даже если всё в итоге можно будет повернуть так, чтобы его действия казались этичными. Достаточно сложно понять чьи-то настоящие предпочтения, а тем более игнорировать их в пользу гипотетических будущих предпочтений.

– Нет, – сказал Драко. – Идея хорошая. И если всё правильно сделать, она будет достойна фамилии Малфой. Стать во главе половины страны… нет, половины мира… – Задумчиво сказал он, и Гарри почувствовал, как в голове светловолосого мальчика мелькают возможности.

(И Гарри понял, что, несмотря на все клятвы самому себе, он специально строил этот разговор настолько убедительно, насколько мог. Он даже дождался правильного момента, чтобы отступить, предоставив тем самым Драко возможность почувствовать, что тот делает собственный выбор. Гарри почти подсознательно использовал оценку мыслительных процессов Драко, чтобы повлиять на его решение. Он принял во внимание, что Драко был более ловким интриганом по сравнению с остальными людьми и гордился этим. Гарри спрашивал себя, правильно ли ради большего добра использовать тёмные искусства рациональности, чтобы заставить кого-нибудь изменить своё мнение. Он почувствовал, как его желудок опустился от этой мысли, и он резко отбросил её, решив, что она принадлежит Волдеморту. Он не собирался делать ничего такого, поскольку это глупо. Он уже осознал, что его тёмная сторона является отпечатком ментальных шаблонов очень умного взрослого социопата, и решил, что ему совершенно ни к чему иметь в голове этот злобный чёрный ящик. С этим покончено и точка. Короче.)

– Драко, стой, – поспешно сказал он. – Подумай хорошо. Ты был прав… ты можешь заниматься всем, чем хочешь. Можешь продолжить составление Научной Программы. Можешь отправиться в Визенгамот и занять место своего отца. Ты можешь – буквально – всё, что хочешь.

– Нет, – сказал Драко. Короткая улыбка коснулась его губ, – Я нож. А это – грандиозная цель… для разрезания. – Он повернулся, отошёл к краю комнаты и стал там, вглядываясь в даль. Солнце подсвечивало его профиль на фоне неба, и лёгкий ветерок мягко шевелил единственную выбившуюся прядь волос, спадающую на лоб.

Гермиона звонко рассмеялась.

– Какой же ты глупый, – сказала она. – Я определённо сотру последние тридцать секунд своей памяти, потому что просто не смогу перенести пафос такого уровня, – она бросила в него деревянную щепку, и он отбил её ладонью. – Хотя, – добавила она, – это ведь не такая уж плохая идея.

– Что ж, – сказала Гермиона. – Я чувствую себя полной идиоткой.

– Абсолютно справедливая реакция, – с улыбкой согласился Гарри, убирая палочку.

– С другой стороны, ты тоже осёл, как и Драко, раз позволили мне так позориться, – задумчиво проговорила Гермиона. – Значит, вот как, – Она помолчала. – Это… ух, это ужасно. Не знаю, что и чувствовать.

Она поморщилась, слегка подавшись вперёд на своём месте у стены. Драко, который всё ещё её обнимал, отпустил её и сел рядом, предоставив больше пространства.

– Гермиона… – начал Гарри, отчетливо осознавая, что снаружи, в маленькой душной комнате без мебели, магические власти целого мира ждут результата этой встречи.

Драко резко покачал головой. Гарри послушался и замолчал. Ей нужно было многое осознать. Запертые воспоминания недоступны, но это не означает, что ничего не было. Произошедшие события оставляют свой отпечаток на человеке, и этот отпечаток продолжает существовать. Жизнь продолжается… Накапливаются новые воспоминания и впечатления, продолжает формироваться личность и внутренние представления о себе. И если внезапно освободить из глубин памяти человека скрытое прошлое… что ж, человек попытается переосмыслить всё, что случилось с тех пор.

– Ладно, – сказала Гермиона через некоторое время. Она положила руку на плечо Драко, опираясь, чтобы встать на ноги. – Так как всё будет дальше? Вы двое собираетесь прийти к временному соглашению по прекращению конфликта и объедините всех за собой? Полагаю, Драко пойдёт к России, Каппадокии и остальным, и скажет, что ему нужен карт-бланш на любые соглашения, чтобы он мог «торговаться»?

Она говорила удивительно твёрдо и обдуманно, и если и злилась хоть на кого-то из них, ей удалось абстрагироваться.

– Да, – тихо сказал Гарри. Гермиона вернулась к столу, Драко последовал за ней. Они сели и обменялись взглядами. Старые враги и старые друзья.

– Мы придумаем, как напугать их, и заставим согласиться, – продолжил Гарри. – Они сами помогут нам в этом… им хочется казаться миру сильными, сохранить лицо, так что наши попытки их запугать не будут преданы огласке. На другом уровне мы организуем неловкий подкуп нескольких политиков, замеченных в коррупции… Взятки не сработают, ведь подобные люди побоятся заключать сделки – но в комплексе этих двух вещей должно хватить, чтобы закрепить власть за Драко.

– Уровни и уровни, – сказала Гермиона. – И… что будет дальше, когда всё уляжется? Вы собираетесь управлять Тауэром вместе… разделив власть? Или Драко заберёт себе правительство, образуя другой полюс силы? Мы не обсуждали этого, но я предполагаю, что у вас есть какой-то закрученный план, проработанный до n-ной степени, по которому вы с Драко продолжаете «борьбу» друг с другом, с незначительными интригами.

Драко поднял с пола свою трость. Он внимательно посмотрел на её рукоять – серебряную змею.

– Мы вообще хотим этого? Разве нам не стоит пытаться изменить вещи… более целенаправленно?

– По правде говоря, всё в ваших руках, – сказал Гарри, – и мы не обязаны принимать решение сегодня. У нас будет несколько недель мирных переговоров, чтобы всё спланировать, – он слабо улыбнулся. – Я ещё сам не понял, что хочу сделать. Я не был уверен, как всё сегодня пройдёт. Честно говоря, я думал, что возможно, мы что-то упустили, – Он потёр глаза ладонями и вздохнул. – И, Гермиона, на прошлой неделе ты была во многом права. Когда накричала на меня и сломала стол. Мне стоило рассказать тебе раньше… Не нужно было следовать плану и ждать до сегодняшнего дня.

Если кто-то является вашим равным партнёром, вы не станете использовать грандиозную стратегию, которая оставит его в неведении. Так вы поступаете со своими подчинёнными.

«Наше ведомство считает, что на данный момент главной уязвимостью, изъяном и слабым местом Тауэра остаётся то, что мы полагаемся на единственную главную фигуру и руководителя, Гарри Поттера-Эванса-Верреса».

По какой-то причине, он никогда не менял форму этого паттерна. Драко, Гермиона, оптимизация… даже когда он рос, взрослел и учился, всё продолжало принимать одну и ту же форму.

– Я не думаю, что мне стоит оставаться во главе, – сказал он ещё тише. – Думаю, что бы мы ни решили, стоит привлечь больше людей. Боунс, Хмури, или, может, Луну – Он бросил взгляд на Драко и добавил, – Или Бруствера, или Гойла… Я знаю, что они служили верой и правдой много лет. А ведь то была узкая дорожка – быть плохими парнями, фактически не поступая плохо, – но они прошли по ней, ни разу не ступив в сторону.

– Тайная организация. Нам понадобятся зловещие капюшоны, – сказал Драко. Он произнёс это спокойно и серьёзно, но вызвал такие воспоминания, что Гарри пришлось быстро заморгать, чтобы не расплакаться. – Но ты прав, Гарри. Нам не нужно ничего решать прямо сейчас. Даже, пожалуй, не стоит. Пока нам хватит и того, что нужно разработать план по закреплению мира, чтобы мы могли сплотить всех и собрать в одну организацию.

– Что ж, – сказал Гарри, улыбаясь, хоть его глаза и щипало. – Думаю, я согласен.

Так много лет он был главным, работал с Гермионой, но не допускал её к самым глубоким уровням планирования, не мог обсуждать с этими двумя всякое…все эти годы позади, и теперь, возможно, всё станет как прежде. Нельзя по-настоящему вернуть прошлое, но нет причин, почему они не смогли бы найти тот же… ритм. Ту же модель совместной работы.

Ведь были времена, когда ничего не причиняло боли и всё было возможно. Когда тёмный силуэт чёрной дуги, пронизывающей его жизнь, казалось, мерк в парных лучах яркого солнца и блестящей луны. Когда Гарри, Гермиона и Драко решили вместе построить новый мир и казалось, что вся тьма и всё безумие отступают.

Гарри не знал, в какой именно момент он понял, что всё будет не так просто. Может, он знал всегда, с того самого момента, как сидя рядом с поражёнными взрослыми в кабинете директора прочитал письма, написанные мудрейшим из всех известных ему людей. Легко строить большие планы, особенно когда кажется, что держишь руку на пульсе мира, но достаточно одной случайности, чтобы вся машина сломалась.

Затянувшаяся игра по балансировке подошла к концу. Прошло…

Ох.

Гарри вспомнил, что они с Гермионой вчера заметили. Он снова улыбнулся, и слезы полились по его щекам.

– Гермиона, это Вальпургиева ночь. Вся чёртова игра вот-вот закончится, и прошло почти ровно шесть лет. Мир станет… Мы сделали это. За шесть лет мы сделали это. Так…

– Поэтично, – сказал Драко. – Словно в пьесе.

– Жизнь не пьеса, – сказал Гарри.

– Но иногда, – сказала Гермиона, – Иногда это так.

В Хогвартсе и Тауэре активировали самые строгие протоколы безопасности. Как минимум три группы авроров следили за работой семи уровней защиты. В этих стенах находились лидеры самых могущественных стран и организаций магического мира, подобного не случалось с саммита в Зонтаге в 1939 году. Однако, по негласному соглашению, существовало несколько тайных планов. Все, от новоиспечённого целителя до видавшего виды советника, знали, что слишком многое висело на волоске. Благородные и Тауэр встретились впервые за долгие годы, и если хоть что-то помешает их стремлению установить мир… что ж, возможно, весь мир поплатится за это реками крови.

Сильные мира сего разговаривали и надеялись. Некоторые молились.

Но несмотря на напряжение и все меры предосторожности – а возможно, и из-за них – когда в Приёмную комнату начали прибывать враги, на которых не действовали оглушающие эффекты Жезлов и Столбов Безопасности, никто не был готов. Появились измождённые мужчины в чёрных лохмотьях, и начали убивать. Всех. Каждого.

Никто не был готов, когда во вспышке неизвестного, поражающего могуществом заклинания, прямо в центре комнаты в пылающей колеснице материализовалась безумная женщина. Она разразилась дьявольским смехом и начала метать проклятия.

Женщина держала свою палочку деревянной рукой. В её глазах горело безумие и ненависть.

– Я здесь, мой Лорд! – завопила она, и её последователи бросились ко входу и безжалостно убили стражников. Десятки безумных мужчин, покрытых шрамами, заполнили Приёмную комнату. Каждую минуту, каждую секунду прибывали новые. Они были плохими бойцами, но подавили авроров абсолютным численным преимуществом. Невозможно устроить дуэль с армией.

Атакующие заблокировали собой щит из гоблинского серебра. Огненными волнами они разрушили Детекторы Тьмы и уничтожили чизпурфлов. Они утопили защитников в крови, сломив своим числом. Камень зардел кровью и огнём.

– Я здесь! Я здесь, я здесь, я здесь, я здесь! – повторяла безумная женщина, их лидер, их бог.

В Тауэр вошла Беллатриса Блэк.

31. Esse Quam Videri[175]

Предупреждение: жестокость, расчленение, смерть.

Dum spiro spero[176].

ПЕРЕГОВОРЫ ПО ПРОЦЕССУ ПРИМИРЕНИЯ ПРОДОЛЖАЮТСЯ

автор Симона Спраут

Делегации более тридцати магических государств соберутся сегодня в Тауэре в присутствии представителей Конфедерации и ключевых фигур Визенгамота, чтобы начать мирные переговоры, посвящённые недавним беспорядкам по всему миру. У министра магии Н'гома и её уполномоченных представителей запланирован ряд встреч, кроме того министр попросила декана Гарри Поттера выступить на переговорах в качестве её советника и помощника. Саммит сфокусируется на решении вопросов, в которых страны-участники Договора сохранности жизни и Договора о независимости расходятся. Среди них некоторые аспекты предоставляемого Тауэром обновления, интрузивность Столбов Безопасности и смежных устройств, а также представительство Существ в местных правительствах.

Конфликты, вспыхнувшие вчера между странами Сохранности жизни и Независимыми, дошли до откровенных сражений как в отдалённых местах: Антарктике, Соединённых Штатах, Париже и Кипре, так и в близких: Косом переулке, Годриковой Лощине и Министерстве Магии. Стычки породили всеобщую атмосферу страха, с обеих сторон насчитываются сотни раненых и пленных, хотя к моменту печати выяснилось, что Россия преувеличила количество захваченных ими людей; со стороны Британии и союзников лишь около дюжины волшебников признаны пропавшими без вести.

В официальном заявлении, направленном в несколько новостных организаций, Лорд Драко Малфой, лидер группы, известной как «Благородные», объявил, что будет участвовать в саммите, представляя интересы стран Договора о независимости и консервативной фракции Визенгамота. Несмотря на то, что последние три года его место в Визенгамоте было заморожено, Лорд Малфой остаётся одной из самых влиятельных фигур среди Независимых и среди британских Благородных.

«Мы поднимем все вопросы, которые заставили волшебников Британии и всего мира взбунтоваться против тирании» – заявил Лорд Малфой «Пророку». «Начнём с того, что использование магловских методов арифмантики хоть и добавило галлеонов всем в карманы, но также привело к повышению цен на товары первой необходимости. В прошлом году цена летучего пороха выросла до трёх сиклей за совок. Данный процесс называется „инфляция“, и безрассудная легкость, с которой правительство и Тауэр управляют Британией, должна закончиться прежде, чем каждая семья будет вынуждена заложить свои котлы гоблинам, чтобы просто расплатиться за летучий порох! Большее число волшебников должно быть обучено магловской арифмантике – так мы сможем защитить магию и волшебный мир от полчищ людей без палочек».

Представитель Тауэра отказался комментировать обвинения Лорда Малфоя, заявив лишь, что «Тауэр понимает законные опасения множества людей в магической Британии и во всём мире и будет действовать в соответствии с распоряжениями Министра Магии Н'гома, чтобы разрешить эти вопросы».

Кабинет Гарри Поттера-Эванса-Верреса, Хогвартс, Шотландия

20 ноября 1992 года

8:23

Семь лет назад

– Вот здесь, – сказал Драко, указывая на часть кабинета Гарри, – Восемь кроватей, нет, десять. Они должны быть довольно простыми, но из древесины высокого качества. И не распространяйтесь об этом, хорошо?

Домовой эльф нахмурился, наклонил голову и быстро замотал ею, словно кот, следящий за мухой.

– Мне жаль, мой лорд, очень жаль, но мы не можем. Ученикам разрешено заказывать мебель только с разрешения старосты. Я знаю, вам разрешил профессор Квиррелла, сэр, но он больше здесь не работает. Мне очень жаль, мой лорд, но может мне следует узнать у вашего старосты?

– Пожалуйста, позаботься об этом, Каттл, – сказал Гарри, входя в дверь. В его руках была палочка, и он пятился назад, осторожно перенося огромный ящик из тусклого серого металла, который следовал за ним. – И пожалуйста, принимай запросы от Драко, как если бы они исходили от меня, – он остановился и посмотрел через плечо на Драко, который пристально глядел на него. – Извини насчёт этого, Драко, они не…

– Мистер Поттер, сэр, простите, но вы тоже не можете заказывать мебель. Если только нет разрешения от одного из ваших старост или профессора. Мне очень жаль, господа, – сказал эльф. Он потянулся к ушам и нервно сжал их руками. – Понимаете, у меня нет выбора…

На лице Драко появилась усмешка:

– Значит легенде своего времени, Гарри Поттеру, всё ещё не дозволено заказывать мебель? Его не назначили ни секретным директором, ни профессором по Чувству собственной важности, нет? Ему всё ещё нужно прискакать к, ах, Роберту Хиллиарду или другому старосте и договориться, прежде чем он сможет получить новый стул?

– Да, мой лорд, – сказал Каттл, дёргая себя за уши. Он весь напрягся, как скрученная пружина, стал на одну ногу, приподняв другую над землёй и тряся ею. Было неясно, в чём дело: в некомфортности ситуации или в том, что ему просто невыносимо стоять спокойно.

– Что ж, это просто… – начал Гарри. Он перенёс металлический ящик в один из углов и осторожно его опустил, прекращая заклинание.

– А что насчёт занавесок? Он может заказать занавески? – спросил Драко приторно сладким голосом.

– Нет, мой лорд, – сказал Каттл.

– Я просто… – сказал Гарри, возмущённо разворачиваясь.

– А кубок с его инициалами? Хотя нет, стойте, я говорю глупости. На кубке для них не хватит места. Он может заказать ведро? – Драко скрестил руки на груди, на его лице читалось огромное удовлетворение.

– Нет, мой лорд, – сказал Каттл, тревожно покачиваясь на месте.

– Ты беспокоишь его! – Гарри нахмурился. Не было никакой причины заставлять этих странных созданий чувствовать себя неловко. У них и так хватало проблем. Он повернулся к эльфу. – Пожалуйста, просто поговори с заместителем директора. Уверен, он даст тебе нужные инструкции.

– Да, сэр! – выпалил Каттл, с явным облегчением отпуская свои уши. Он щёлкнул пальцами и исчез, оставляя за собой дрожащий воздух.

– Знать правила важно, – с усмешкой сказал Драко, подходя к Гарри. – Я использовал метод Сократа, чтобы понять точные…

– Послушай, мой обделённый меланином друг, – сказал Гарри, – будешь дразнить их и закончишь с сухарями к чаю.

– Ну и ладно, у меня есть личный эльф, – сказал Драко и пренебрежительно махнул широким рукавом своей слизеринской мантии. Он всё ещё носил её, хотя технически больше не являлся учеником. По законам магической Британии он даже уже не являлся ребёнком. Драко принадлежал Благородному Дому и сдал пять СОВ (фактически, уже семь), поэтому в глазах правительства считался взрослым.

Он указал на металлический ящик высотой с рост Гарри.

– Что там?

– Магловский компьютер и несколько автомобильных аккумуляторов, – радостно ответил Гарри. – Знаю, сложно заставить электронику работать рядом с магией, но здесь полдюйма свинца. Я собираюсь разместить ещё больший куб со сдвигаемой крышкой вокруг этого, и только потом распакую. Если не сработает, попробую пластины из кованого гоблинского серебра – я видел несколько здоровенных причудливых блюд в шкафу недалеко от пуффендуйских оранжерей, могу поспорить, они подойдут. Моя гипотеза заключается в том, что виноваты блуждающие чары, возможно определённого вида. Что-нибудь наподобие Вердимилиуса.

– Маглорождённые уже пятьдесят лет пытаются заставить работать в Хогвартсе электронику, в основном телевидение, – покачал головой Драко. – Ты зря тратишь время, Поттер. Подумай об этом с точки зрения… с точки зрения упущенной выгоды. Ты мог бы заниматься более полезными вещами. Например, нам нужна агитация. Тебе она вообще не даётся. И нам нужно пустить несколько ложных слухов о том, как мы проводим исцеление – использовать то поддельное исследование метаморфомагов, которое я упоминал.

– Знаю, знаю… Эти вещи я тоже пытаюсь сдвинуть с места. Мы собираемся оптимизировать мир, а значит, нам придётся координировать тысячу разных вещей и учитывать миллионы последствий. Даже переход к постдефицитному обществу, который однажды произойдёт, – это то, о чём мы должны думать уже сейчас, независимо от того, собираемся ли мы его воплотить, – Гарри пожал плечами. – Но всё же, мне нужно немного времени для себя. Не знаю, сколько я протяну, если закрою себя в коробке и каждую минуту буду посвящать другим людям. Так что… компьютер! – Он улыбнулся. – И я знаю, что над этим вопросом работали другие исследователи, но могу поспорить, что они не использовали научный подход. В чём бы ни заключалась проблема, всё сведётся к тому, что понадобится какое-то экранирование. Если ничто не сработает, мы просто будем трансфигурировать разные виды изоляции. Пройдет примерно от месяца до года, и мы будем компилировать код. – Он с улыбкой постучал костяшками пальцев по свинцовому ящику. Зелёный камень в его кольце громко звякнул.

Драко равнодушно кивнул и отвернулся. Он подошёл к другой части кабинета и топнул ногой.

– Здесь поставим десять кроватей. Расположим несколько патрульных волшебников здесь и там. Четверо внутри, четверо у входа, и двое в конце коридора. Ещё десять патрульных, чтобы обеспечить перемещение сюда, и уже получаем, что одновременно должно быть двадцать человек. Думаю, суммарно получится что-то около шестидесяти.

– Хмури согласился на этот план? – спросил Гарри, подняв брови. – Привлечь ПМП?

– ПДМП, – поправил Драко, и Гарри скорчил рожицу. – Нет, ещё не согласился. Но согласится. Он хочет закрыть Азкабан с тех пор как съездил с Гермионой в Уэльс. Расширение штата Тауэру не помешает, – Драко помедлил, обдумывая что-то, – Сорок семь членов Визенгамота. Пять из них вне нашей досягаемости: Лестрейндж, Крэбб, Нотт, Ноп и Кэрроу. Их назначенные ad litem – это старые слуги или союзники их семей, которых подобрали специально, чтобы на них никто не мог повлиять. МакГонагалл и Боунс совершили ошибку с ad litem Джагсона, они выбрали Клэнси, а он тайный эйфорик. Он тоже вне нашего влияния, но нужно следить, чтобы его слабостями не воспользовался кто-то другой.

Гарри поднял палец, и Драко остановился.

– Возможно, нам удастся это исправить. У меня есть планы по улучшению человеческого тела и изменению мезолимбического тракта у эйфориков. А ещё ты два раза сказал «Нотт».

– Ноп, – сказал Драко, – Новая кровь, с девятнадцатого века, – он продолжил: – Моё место по-прежнему контролирует мать, пусть так и останется. С Гойлом то же самое, место в распоряжении его дяди. Это резерв. Предполагается, что мы работаем независимо друг от друга, но даже если всплывёт тот факт, что мы заодно, все придут к неправильным выводам. Отчасти благодаря язвительным комментариям матери на публике.

Гарри кивнул. Нарцисса Малфой была одним из главных агитаторов Визенгамота, осуждающих «жестокие игры и грязные уловки коррумпированного правительства». Она сплотила вокруг себя абсолютно забитый контингент и дала ему уверенность. Она становилась политической проблемой.

Было неловко это обсуждать, и Гарри не хотел касаться темы, поэтому продолжал молчать. Ему было интересно, что происходило между Нарциссой и её сыном, с которым она только начала знакомиться. Она тоже потеряла Люциуса, но не имела той надежды, что была у Драко. Она не знала о возможностях будущего… о том, каким однажды мог бы стать мир. Для Драко доказательством реальности концепции был кентавр, но у Нарциссы не было и этого.

Возможно, Драко дал ей другие обещания. Легендарная тёмная магия предоставляла похожие возможности, хотя и менее приемлемым путём. Почти безграничное влияние Малфоев могло многое воплотить в жизнь. Держалась ли Нарцисса за это, как Драко держался за чистую надежду? Или спустя эти десять лет Драко просто отстранился и оставил её во тьме наедине с собственным гневом?

– Из оставшихся тридцати девяти мест, – продолжил слизеринец, и Гарри вернул внимание к своему другу, – Восемнадцать занимают suo jure. Нет, не так… ох, прости, Благородный Дом Грейнджер – седовласый от старости – девятнадцатый. Среди них шесть голосов, плюс твой собственный, принадлежат тебе из лояльности, и ещё пять – из убеждений или личных интересов. Гринграсс непостоянна: пойдёт туда, куда подует ветер, и при этом потянет за собой Брукс. Нам нужно получить ещё двенадцать голосов из оставшихся двадцати восьми: восьми членов suo jure и двадцати министерских ex officio. А у нас есть только пять.

У Гарри уже был готов ответ:

– Двое из членов ex officio имеют связи с ДМП. Нгуен, у которого жена – аврор в Азкабане, и Бранденбург. Если дать этим членам Визенгамота причину поверить, что их вотчина вырастет, а не уменьшится, их голоса тоже можно будет выиграть.

– Ладно, согласен. Хмури скажет что-нибудь насчёт того, какой он седой, опытный и параноидальный, а потом будет настаивать на аврорах вместо волшебников патруля, – сказал Драко. – И это тоже вызовет дебаты в Визенгамоте.

– И тогда ты их проведёшь? Боунс на нашей стороне, и она реалист, но я думаю, дебатов ей лучше не касаться. Тайно поддерживая расширение ДМП, она может попасть под удар, – задумчиво сказал Гарри.

– Разве? О, точно, Поттер, думаю, так и есть, – произнёс Драко, изобразив на лице изумление. – Ну и дела, а вдруг у всех участников голосования есть скрытые мотивы? Сенсация!

– Ты раздражаешь, как и наша правительственная система. Мы практически магловская Индонезия.

– «Каждый хочет выздороветь, но никто не хочет глотать флоббер-червей», – закатил глаза Драко. – Просто всё так работает.

– Это ненадолго, – сказал Гарри. – У нас с Гермионой есть план.

При упоминании Гермионы лицо Драко помрачнело.

– Не следует донимать её подобными вещами – хватит с неё давления.

Гарри отошёл от металлического ящика, направляясь к столу.

– Я не собираюсь… отстранять её от подобных планов. Она хочет участвовать. Ей это нужно. – Он уселся в своё кресло и вздохнул. – Она найдёт своего патронуса. Мы оба знаем, что она за человек.

– Грейнджер не справится, Поттер. Она не может сотворить заклинание. И она убивает себя попытками, – сказал Драко, подходя к одному из кресел перед столом и тоже садясь.

– Я не обнадёживаю её… Я тоже хочу, чтобы она отдохнула. Думаю, отчасти она не может сотворить заклинание, потому что вымотана. Но… Я не собираюсь выставлять её за дверь, когда она приходит ко мне со своими планами. Или просить выйти из обсуждения. Когда на прошлой неделе исчез Лесат, она искала его часами, а позже пришла ко мне с планом организации поисков в Запретном лесу. Как я должен был заставить её не вмешиваться?

Гарри вспомнил выражение лица Гермионы, когда она принесла ему свои записи об относительных преимуществах спирального поиска, поиска по сетке и коридорного поиска и попросила его мнения, прежде чем организовывать облёт. В поиске важна была не только эффективность (на случай, если Лесат был в опасности и заблудился в Лесу), нужно было также учитывать возможность того, что замешана его мать. Гермиона казалась полупрозрачной от усталости и нервно перебирала золотисто-зелёное ожерелье, которое Драко подарил ей на день рождения два месяца назад. Гарри сказал, что ей следует отдохнуть… но знал, что она не послушается, и что он не должен её заставлять.

Драко нахмурился.

– Если с ней что-то случится, виноват будешь ты, – сказал он с ноткой угрозы в голосе.

– Нет, не буду, – вымученно ответил Гарри, – В этом-то и смысл. Иногда для кого-то всё складывается плохо. Действительно плохо. Но это не означает, что ты должен лишить их выбора. Потому что…. – Он всплеснул руками, пытаясь подобрать слова, – Потому что… порой ты просто не знаешь, из чего сделан человек. Кем он может стать.

Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)

30 апреля, 1999 года

17:12

Сейчас

– Запечатай коридор! – кричал Пип, на которого вдруг навалился израненный труп нападавшего. Он оттолкнул его, выбираясь из-под тела. – Запечатай! Врубай сирены, оцепите периметр!

Фернандес молча подчинился. Он бросился к обшитой сталью двери, воздух затрещал, когда он активировал печати, отрезая общее отделение и остальную часть клиники от северного коридора щитом из гоблинского серебра с дюжиной заранее наложенных зачарований. Пип опёрся о стену, вцепившись пальцами в неровную царапину на камне и поднялся на ноги. Его палочка оказалась в руке и снова указывала на коридор, хотя он не помнил, когда достал её.

Он собрал всю свою волю и наложил Призматический щит, располагая его таким образом, чтобы тот пересекал стены и полностью блокировал коридор. Когда заклинание стабилизировалось, он перешёл к следующему логичному шагу и начал накладывать чары Зонтикового Барьера. Плечом он почувствовал Джэй Си Крейм, которая стала рядом и начала подготавливать защитные чары следующего уровня для момента, когда его щит спадёт. Он мельком взглянул на неё и заметил, что она почти полностью исцелила лицо. Кожа всё ещё была красной и лоснилась – видимо, аврор спешила вернуться в бой.

Пип не понимал, как они оказались в этой ситуации.

Всё было спокойно, как на гриффиндорском мозговом штурме: он стоял на посту снаружи клиники, в северном коридоре, и пытался придумать что-нибудь умное, чтобы завести разговор со своей напарницей по смене. Тильма Кулгора была необычайно красивой и высокой скандинавской ведьмой, и Пип был почти уверен, что они виделись в Нурменгарде.

Но в следующий миг ответные счёты громко защёлкали, а нападающие заполонили Приёмную комнату и стали прорываться в коридор.

Их тела были сплошь покрыты красными шрамами, в перерывах между проклятиями мужчины издавали дикий вой. При этом они использовали проклятие Хонтейма, Гиппо-огонь, предпочитая тёмные заклинания и не озадачиваясь использованием тактики и щитов… и Смертельного проклятия. Оборотни не контролировали свой гнев и казались совершенно безумными с их выпученными глазами, распахнутыми ртами, неистовыми воплями и вспухшими на шеях венами.

Пока Пип оглушал нападавших и связывал их Инкарцерусом, Кулгора, следуя протоколу, повернула свой Маховик Времени. Фернандес и Крейм, убедившись, что пара авроров в выписывающем крыле готова к действиям, присоединились к Пипу. Но как только они принялись за противника, сверкнула вспышка золотых частиц, Кулгора закричала и стала таять. Пип как раз улучил момент, чтобы оглянуться, и увидел, что с её Маховиком Времени происходило что-то неладное: яркие искры вылетали из него и пожирали плоть Кулгоры, сжигая, словно чёртов яд василиска. Она растворилась в последнем вихре расщеплённого света, и некоторое время откуда-то издалека ещё звучал её крик. За смертью Кулгоры последовал взрыв, разбрасывающий во все стороны золотые частицы, они сняли лицо Крейм словно картофелечисткой, и хаотичным потоком впечатались в каменную стену. С душераздирающим криком Крейм упала позади Пипа, всё её лицо пульсировало кровью.

Пип нащупал свободной рукой пузырефон и в этот же момент услышал вибрирующий металлический голос из резонатора внутри клиники, который говорил, что нельзя использовать маховики времени, что работает какое-то новое заклинание, что произошло нападение и что все должны перейти к протоколу Яблоко.

Наверняка Россия, как всегда Россия, успел он подумать. А потом ему стало не до размышлений.

Сложно сказать, как долго он сражался к тому моменту, когда Крейм поднялась на ноги, но коридор перед ними уже был завален телами в два или три слоя, и как минимум одно Инсендио больно опалило шею и левую руку. Теперь он понял, как им удалось прорваться через Приёмную комнату. Их было так много, что они просто смели авроров. Они сражались как маглы, используя грубую силу и количественное преимущество. Авроров учили, что даже самый опытный боец в ближнем бою сможет победить в среднем не более трёх противников. Мадам Боунс объяснила это просто: «У вас всего одна палочка и две руки».

Пип почувствовал, как установился Зонтиковый Барьер, хотя было слишком шумно, чтобы услышать тихий перезвон колокольчиков, сопровождающий эти чары. Теперь, когда Пип перестал кидать проклятия, нападающие сократили дистанцию и уже пробивались через его Призматический щит. Пип поспешил направить силы на его поддержание, пока тот не исчез. Шесть нападающих – семь, нет, восемь, каждую секунду их становилось всё больше – бросали в щит проклятье за проклятьем. Ещё трое просто били радужный барьер кулаками, отступали в коридор и бросались на него с разбега.

Пип почувствовал, как Крейм похлопала его по плечу, и убрал щит. Одиннадцать нападающих повалились вперёд прямо на Зонтиковый барьер. Раздался тяжёлый хлопок, такой мощный, что Пип почувствовал дрожь по всему телу, и заклятье сработало. Невидимая воздушная волна пронеслась по коридору, сметая всё на своём пути, её сила сосредоточилась в довольно узком радиусе. Большую часть нападающих впечатало в каменные стены, и те потрескались от давления, а остальных отбросило ко входу в Тауэр, где коридор разделялся на северный и южный.

Времени на передышку не было; Крейм уже наложила новые Зонтиковые чары, и авроры продвинулись вперёд на несколько шагов, чтобы обеспечить себе пространство для отступления. Они слышали низкий рёв сирен в клинике за спиной, заряженных и подготовленных, на случай если Пип и Крейм падут и печати будут разрушены. Многоуровневая защита.

Оборотни бросились вперёд, крича, завывая и бросая проклятия, некоторые из них подскальзывались на крови и внутренностях, покрывавших пол густым слоем. Рядом была Крейм, и у них были шансы справиться. Пип улыбнулся и оттеснил врагов ритмичным Депульсо. Его было легко создать, и оно дало Крейм возможность пробить гору тел метким Режущим заклинанием.

Они будут продолжать подобным образом, пока не появится простор для манёвра – возможность продвинуться вперёд и отбросить нападающих. Если они смогут оттеснить этих безумцев в Приёмную комнату, то можно будет использовать первый дверной щит. И тогда численное преимущество врага не будет иметь значения, пусть даже против них отправят целую армию. Можно будет просто запереть помещение и ждать подкрепления от ДМП. Или даже лучше: оставить щелочку, чтобы запустить в Приёмную комнату так называемый «галотан». Пип не знал точно, как он действует, но ему сказали название и описали в общих чертах эффект, и этого было достаточно, чтобы иметь возможность его трансфигурировать. Он усыпляет. А если этот план не сработает, если у оборотней хватит мозгов, чтобы предотвратить такое простое наступление, существует много других вариантов. И сейчас авроры не только удержат клинику: они выбросят этих ублюдков вон из Тауэра.

Кто-то из участников саммита предал всех, но не учёл, что здесь сын Талли Пиррипа.

В конце коридора показался не очередной оборотень, а кто-то новый. Женщина в чёрном. Появившись в зоне видимости, она оттолкнула визжащего мужчину со своего пути. Она что-то кричала, но в общем шуме слов было не различить. У женщины был поднят щит, который отразил несколько первых заклинаний Пипа. Без лишних слов он переключил внимание на оборотней, отбрасывая их назад таким шквалом заклинаний, что почувствовал, как его магия иссякает. Женщиной занялась Крейм.

Но уже через мгновение всё закончилось, Пип не успел сказать ни слова. Он лишь отчётливо услышал: «Авада Кедавра!». Безжизненное тело Крейм мягко упало на пол за его спиной. Женщина повернулась и скрылась из вида, уходя прочь из северного коридора. Её цель была не здесь.

Пип остался один.

Безумцы взвыли и пошли в нападение.

Это был план Хмури.

«Хорошая система безопасности должна учитывать и безобидных, и глупых, и безрассудных, и безумных… но при этом побеждать даже самого умного врага. Герпий Злостный, изобретатель заклинания Крестражей и повелитель Греции, говорил так: „Ловушка должна быть подобна ветряной мельнице: наносить удары последовательно каждой лопастью и провоцировать противника“. Не сказать, что это очень помогло, когда в шестнадцатом веке он поссорился с одним аврором. Тогда он получил свой урок: не хвастай на людях».

Южный коридор вёл к переговорной комнате и множеству небольших исследовательских отделов. Дальше шли Материальные Методы и Станция Сканирования со всеми их проектами: оборудованием сферонавтов, новыми видами оружия и так далее. К тому же в самом конце коридора располагалось Раскрытие Расширений, в котором в данный момент находились самые ценные заложники.

В эти помещения можно было попасть и из северного коридора, но тогда пришлось бы пройти через общее отделение и комнату выписки, а они были надёжно защищены. Гоблинское серебро и самые лучшие и сложные печати отрезали помещение клиники в случае атаки. Это было необходимо не только для защиты пациентов, но также на случай, если атака начнётся из клиники.

Южный коридор, напротив, не предназначался для того, чтобы изолироваться в нём в ожидании подкрепления. Он был сконструирован так, чтобы вывести из строя или убить любого врага, способного зайти так далеко.

Когда костяшки на счётах начали щёлкать, передавая сигнал тревоги, Драко напрягся и забеспокоился, и даже Гарри, который ждал нападения со дня на день, вздрогнул от неожиданности и вскочил на ноги.

– Это оно. Наверняка, – сказал он. – Она здесь. Она принесла его.

Гарри уже долгое время делал тонкие намёки и недавно выдал прессе последнюю часть… и проследил, чтобы её опубликовали. Артефакт, в котором он нуждался. Артефакт, в котором нуждалось человечество. Артефакт, скрытый от любых прорицаний, в чём он мог убедиться за последние годы. Артефакт, который Волдеморт использовал в своей системе Крестражей. Артефакт, к которому главный лейтенант Тёмного Лорда должен был иметь доступ.

Беллатриса Блэк. У тебя есть часть знаний и силы наследника Слизерина, переданная в обход Запрета Мерлина, и у тебя есть то, что мне нужно. Но всё, что нужно тебе – в чём ты всегда нуждалась, – это Том Морфин Риддл. И ты знаешь, что он у нас.

Должно быть, ей казалось немыслимым, что Волдеморт мог стать пленником у юнца вроде Гарри и что Тауэр был неприступен для волшебного вторжения или прорицаний. Гарри это тоже казалось невозможным воплотить эти идеи, даже с помощью самых могущественных волшебников мира. Однако это было так: запретные знания и тёмные ритуалы ей не помогут. Для неё Волдеморт недостижим.

Происшествие с Лесатом стало намёком, или, скорее, напоминанием, что существует внешняя угроза, которую они никогда не смогут контролировать. Запасной план Волдеморта, у которого всегда планы скрывались внутри планов внутри планов.

Бедный, бедный Лесат. Что он делал все эти семь лет? Какую информацию он передал своей безумной матери? Заставила ли она его участвовать в поисках её Тёмного Лорда? Хранит ли он до сих пор верность Гарри, обещанную по ошибке? Страдал ли он?

«Воскрешающий камень, который мог проникать в другие миры», упомянул он перед пуском Монро. Маленькая небрежная ошибка в череде других таких же маленьких небрежных ошибок.

У меня есть барьеры, которые тебе не сломить, Беллатриса. За ними находится Волдеморт, твоя любовь и твой господин. Иди ко мне, Беллатриса. Принеси мне Камень Души. Приди, и я дарую тебе покой.

Гарри повернулся к Гермионе.

– Нам нужен Воскрешающий камень. Она принесёт его. Она должна принести его.

– Ты должен пойти в Раскрытие Расширений, – ответила она, поднимаясь. – Там будет безопасно. Там и брахманы, и сибиряки-ракшаса, и Возвращённые. Отправишь сюда Тонкс.

Гарри покачал головой:

– Я должен быть здесь.

– Разве ты не должен уйти… Обет не позволит… Чёрт, не время для споров, – сказала Гермиона, стиснув зубы. – Действительно, словно в пьесе, – задумчиво сказала она, поворачиваясь к Драко. – Он идиот. Найди Тонкс и Хиори, проследите за безопасностью наших высокопоставленных гостей и убедитесь, что никто не начнёт слишком остро реагировать.

Драко подошёл к столу и поднял трость:

– Используйте зеркала и скажите американцу, чтобы он со всем разобрался. Если он встанет на стремянку, то точно справится. Я никуда не пойду.

– Это глупо, вы оба идиоты, – сказала Гермиона, вытаскивая пузырефон из мантии.

Вдруг резонатор, установленный в углу комнаты, подал голос. Это низкотехнологичное устройство оповещения использовало слабую магию и позволяло в случае чрезвычайной ситуации связаться со всем Тауэром. Протеевы чары проецировали изменения исходного объекта на все связанные ими объекты. Это касалось и вибраций, в том числе тех, что создавали звук. – Работа Маховиков Времени нарушена, – задребезжал резонатор громко, но не очень чётко. Механизмы было трудно настроить. – Нападающие используют неизвестную магию. Протокол Яблоко. На нас напали, Терминус пал. Протокол Яблоко. Протокол Яблоко. Протокол Яблоко.

Работа Маховиков нарушена? Но установка чар, способных заблокировать перемещения во времени, заняла бы месяцы… значит, это что-то из запретного знания Волдеморта, или…?

Гарри коснулся волшебной палочкой стола, на поверхности которого тут же появились большие зазоры. Он открыл один, и из тайника выдвинулось зеркало. Оно показывало северный коридор со стороны клиники. Там сражались авроры. Разобрать личности защитников со спины было сложно, но он видел нападавших: кричащие мужчины в оборванных одеждах. Они плохо сражались, но их были десятки. К счастью, защитники работали слаженно, ловко связывая прибывающих или отгоняя их огнём. Но там ведь должно сражаться три аврора… а, видимо отсутствовавший повернул Маховик Времени.

Гарри открыл второй экран. В южном коридоре наблюдалась та же картина: двое авроров сдерживали натиск. Они стояли в изгибе коридора; за их спинами находилась стена Пределов Проникновения. Были видны двери в другие подразделения: Сектор Совершенствования, Ипсиланти Исчисления, Станция Сканирования – но они нападающих, казалось, совсем не интересовали, те в беспорядке пытались пробиться дальше по коридору.

Гарри слышал, как Гермиона по своему пузырефону вызвала Тонкс и Хиори, назначила Рэджа за главного и поинтересовалась, всё ли в порядке. Но внимание Гарри было приковано к изображению. Хотел бы он увидеть картинку из Приёмной комнаты. Как много уже погибло?

Один из авроров в южном коридоре сотворил мощный взрыв ветра, на мгновение отталкивая нападающих, в то время как его напарник присел, касаясь палочкой пола. Аврор прошептал кодовое слово, и сработали ловушки.

Прошла череда небольших взрывов, такая быстрая, что они прозвучали как один: сработала пневматика, и пятьдесят металлических болтов вылетели из одной стены и вонзились в другую, зарываясь в камень под странными углами. Под атаку попал лишь один враг: вопящий длинноволосый мужчина с изуродованным красными шрамами лицом. Металлическая стрела прошила его плечо, и он упал на землю, дико крича от боли. Остальные замерли на полсекунды, но тут же бросились в нападение, безумно и неистово крича.

Самый быстрый из них выбросил палочку вперёд, выкрикивая проклятие, но его голос сорвался в крик. Кровь забила из его груди, невидимое лезвие входило всё глубже, вырезая клинообразный кусок мяса и костей. Он упал назад, булькая, и вторая углеродная нанотрубка разрезала его пополам. Мужчина умер с диким оскалом на лице.

Остальные кричали и дёргались, натыкаясь на невидимые лезвия, они пытались пройти вперёд, перепрыгнуть преграду или проползти под ней, но резали себя и разваливались на части.

В конце коридора показались новые нападающие, и авроры подняли палочки над кровавой кучей. Шарики крови и куски плоти поднялись в воздух, но пронзительно визжащие мужчины, покрытые шрамами, игнорировали их и продолжали увечить себя, налетая на первые несколько тонких как лезвие нитей. Авроры воспользовались замешательством: один из них накладывал защитные чары, а другая – как Гарри теперь понял, это была Кванон – метала Режущие проклятья.

Иллюзии хватило ненадолго. Один из мужчин, покрытых шрамами, обдал соседа волной огня, а затем что-то прорычал и ткнул пальцем в коридор. Кванон сбила его с ног, нанеся широкие раны, но остальные уже всё поняли. Пятеро – столько помещалось в ряд в коридоре – начали бросать проклятия в стены и в авроров. Стоящие за их спиной завыли и забормотали, начали карабкаться на спины друг другу, чтобы получить хоть какое-то окно, через которое они могли атаковать Кванон и её напарника.

Болты можно было легко вытащить из стены, и у большей части нападающих не возникло проблем с тем, чтобы вырвать их из одной или другой стены при помощи Депримо или других взрывающих заклятий. В то же время они принимали на себя атаки Кванон: убитые и раненые падали на пол в конце коридора, который уже стал скользким от крови и внутренностей. Она добавила к заклинаниям порывы ветра, чтобы валить врагов на землю.

Несмотря на всё это, казалось, что их поток никогда не закончится. Более сотни нападавших заполонили северный и южный коридоры, прорвавшись через золотой вход Тауэра. Их было просто слишком много, так что им удалось убрать с дюжину режущих нитей, прежде чем до них добрался газ.

Сами по себе резервуары с хлорцианом были не очень большими. Хмури и двоим безымянным угрюмым аврорам предстояло самим встраивать их за выпускные отверстия для болтов с режущими нитями, так что они предпочли иметь дело с малыми объёмами. Газ приводил к удушью, жжению кожи, слепоте и, довольно часто, к смерти. Его даже не нужно было вдыхать: в месте любого контакта с кожей он вызывал раздражение и отравление. Даже с активированными протоколами трансфигурационной безопасности они боялись, что процесс может выйти из-под контроля. Гарри не мог показаться там, тем более подойти достаточно близко, чтобы помочь… настолько этот газ был опасен.

Безумцы тут же начали кашлять и шипеть, закрывая лица. Вероятно, их открытая кожа тоже была поражена, но чувствительнее всего оказались слизистые оболочки.

Гарри подался вперёд, впиваясь глазами в изображение. Была ли среди этих бьющихся и воющих тел Беллатриса? Он перевёл взгляд на другое изображение. Нет, вот она, хохочет, безумно уставившись в северный коридор клиники. Наверняка она собрала какой-то минимум информации про Тауэр и знала, что в той стороне для неё нет ничего интересного. У неё не было причин, чтобы…

Он невольно зажмурился, когда Беллатриса выбросила вперёд палочку и метнула в коридор блестящую зелёную молнию. Заклинание ударило в Крейм, и аврор упала на пол. А затем Беллатриса свернула к южному коридору и скрылась из виду. Направляясь к нему.

Гарри обернулся через плечо и увидел, что в переговорную вошли Тонкс и Хиори. Тонкс начала превращаться в Гарри. Она выглядела бледной, но решительной. У Хиори как всегда был холодный боевой настрой, она держала палочку наготове. Гермиона шёпотом рассказывала им про все ловушки, включая последнюю. Опасности не было: им обеим можно было доверять, и они были закалены в бою.

– Нападают Беллатриса Блэк и примерно двести оборотней, – объявил Гарри. Его голос был спокойным. Вопреки всякой логике, он чувствовал себя спокойно.

– Прячься, – скомандовала Хиори, хмуро глядя на него, и указала пальцем на дверь. В ответ Гарри покачал головой.

Гермиона копалась в кошеле на поясе.

– Гарри, с твоей стороны безответственно оставаться здесь. Отправляйтесь вместе с Драко в Раскрытие и организуйте линию защиты.

– Мне нужно иметь возможность с ней поговорить, – сказал Гарри. – Мне крайне важно с ней поговорить, – Он сознательно не стал заканчивать предложение словами «если она сюда доберётся». Само собой, она доберётся. И скорее всего у неё в запасе есть трюки, о которых ему неизвестно, собственные планы, и так далее. Действительно ли было так критически важно встретиться с ней лицом к лицу, посмотреть ей в глаза и поговорить?

Не беспокойся, мой доверенный союзник, невозможно, чтобы враги с их жалкой армией смогли ударить в центр моей крепости, пройти все мои ловушки. Я не откажу себе в удовольствии увидеть их кончину воочию. Но даже если они смогут зайти так далеко, я хочу смотреть им в глаза, когда сражу их одним из самых могущественных артефактов во вселенной, неспособным выйти из-под контроля и стать угрозой всему человечеству.

– Годы планирования с Аластором, и ты собираешься мне сказать, что слишком пессимистично считать, что пневматические трубки сработают? – с открытой насмешкой сказала Гермиона.

– Я дурак, – согласился Гарри и повернулся к двери.

Это трусость?

– Просто… – начал он, но не придумал ничего хорошего. Правильнее сказать, он не мог придумать ничего достаточно веского.

– Гарри, иди. Будь молодцом, – сказала Гермиона. Она надевала свою золотую перчатку, а через руку уже была перекинута мантия невидимости.

Перед выходом Гарри сотворил стул в углу и установил на него пузырефон. Он вышел из комнаты и быстрыми шагами направился к дальней двери, ведущей в Раскрытие Расширений.

– Прочь с дороги, людишки, – прокричала Беллатриса Блэк, добравшись до коридора. Но увидела, что большая их часть была неспособна подчиниться: они задыхались и дёргались. – Буллеско! – проговорила она, и из ноздри начал раздуваться пузырь, окружая её голову. Она почувствовала лёгкое головокружение, а пульс резко ускорился.

Здесь, здесь, здесь, мой Лорд, я здесь. Я здесь ради тебя, ради тебя, ради тебя, ради тебя, ради тебя, ради тебя.

Она остановила свои мысли, прежде чем они убежали слишком далеко, прежде чем снова начать смеяться. Пора сражаться, пора убивать, пора мучить. Она невольно захихикала на этой мысли. Чуть-чуть. Чуть и чуть. Чуть чуточку чуточку чуть. Ради тебя, ради тебя, ради тебя, ради тебя, нараспев произнесла она про себя, успокаиваясь.

Её кожа горела. Трансфигурационная атака, переносимая по воздуху кислота.

«Ты слишком медленная, Белла, и теперь ты мертва. Чувствуешь это? Слушай меня, чувствуешь это? Это твой мозг умирает, потому что ты не можешь дышать, Белла. Я спасу тебя, потому что я тебя люблю, но важно, чтобы ты запомнила это. Запомнила эти ощущения. Запомнила, что делать. Слушай меня и делай, что я говорю. Взгляни на меня, Белла. Слушай меня и делай, что я говорю. Ты поймёшь, как сражаться. Ты поймёшь, как выжить».

Она отправила огненную волну по коридору, вздымающуюся и добела раскалённую, питающуюся воздухом и оттого растущую. Две дюжины людей сгорели и погибли. Её людей, её людишек. Маленьких волчков. Щенят. Щеночков. Она не могла чувствовать запахов, но знала, на что это похоже. Огонь в воздухе пах глубоко и резко, пах гарью.

Авроры в конце коридора. Больше авроров. Больше куколок.

Проклятия. Движение, словно в замедленной съёмке. Битва, битва, битва. Явная атака и атака поддержки – прямая и хитрая, варенье и масло. Броситься в сторону, поднять щит, применить Расплату Бартоломео, её легко использовать при движении, перенаправить хитрую атаку и избежать прямой. Двигаться плавно, быстро и смертельно. Глупые куколки.

«Видишь это? У тебя было два, а теперь остался один. Ты медлительна, Белла. Моя дорогая, дорогая Белла. Вытри слёзы. Ты хочешь быть медленной? Тебе будет больно, возможно ты даже умрёшь. Мне будет так грустно, если ты умрёшь. Мир станет менее прекрасным. Менее идеальным. Ведь ты идеальна, Белла. Но что же нам делать? Мы можем вставить этот глаз обратно, но будешь ли ты всё ещё медленной? Нет, не будешь. Ты хорошая девочка. Ты ещё покажешь Дамблдору».

Начинались другие атаки, но они были медленными, и из их ритма было легко выйти. Это как ключ к хорошей мелодии: играть свободно, живо, а не держаться такта в ¾ как баран. Она отпрянула в сторону и опустила палочку, метнув в одного из авроров проклятие Кровавых ног. Не с целью попасть, хотя этот вариант тоже подходил, а потому что это было большое красное проклятье, которое оставляло палочку в позиции на восемь часов. Следом за проклятием Кровавых ног она отправила две быстрых Бертрамских молнии, но знала, что контратака уже в пути и опустила палочку для ещё одного Бартоломео. Ха! Б-б-б-б-б-б-б-б-б-б-буду, буду, буду, буду, буду здесь, буду здесь, я здесь, я здесь.

Безуспешно: оба аврора остались живы – но это нормально. Беллатриса придала правильную форму своим мыслям, силой воли схватилась за пространство перед собой, ввернув особые мысли в окружающий мир, словно пальцами, и потянула их вниз. Пространство тяжело изогнулось, замедляя летящее на неё красное проклятие – оглушающие проклятья, куколки бросают оглушающие проклятья! – она с хохотом метнула в авроров ещё одно огненное заклинание. Пламя лизнуло стены и плавно проскользило по коридору. Кто-то под ногами кричал и кричал. В воздухе что-то висело, маленькие чёрные штуки, что это? Ловушки! Магловские ловушки! Глупые мерзкие маглы со своими маленькими крысиными мозгами. Им не остановить Беллу. Не остановить на пути к Нему.

«Если ты не хочешь этого, зачем вообще пытаешься? Видеть тебя не могу. Ты какое-то… животное. Жалкая грязная маленькая тварь. Омерзительно. Твоя душа, вот что отвратительно. Густая и забитая… как сломавшаяся канализация. Но ты даже не знаешь, что это, не так ли, грязное животное? Почему ты так со мной поступаешь? Почему не можешь быть безупречной для меня?»

– Авада Кедавра, – пропела она, направляя зелёную вспышку по коридору. Её цель, женщина, оказалась захваченной врасплох, поскольку опустила палочку, чтобы сдерживать огонь. Чтобы защититься от стихии, аврору приходилось совершать широкие движения палочкой, так что у неё не было возможности среагировать вовремя. Белла разразилась диким смехом, когда куколка умерла.

Второй аврор не издал ни звука, но воспользовался возможностью, предоставленной смертью своей напарницы, и стал неистово бросать проклятия в Беллатрису – так быстро, что когда закончил, у него больше не осталось сил. Он сжигал себя в надежде, что ему повезёт. Жертва. Глупая жертва. Глупая бессмысленная жертва, нет, б лучше. Б к лучшему.

Она бросилась в сторону, потом в другую, потом ещё раз и ещё, нагнулась, закружилась, закрылась щитом, всё это не переставая смеяться.

– Инкарцерус. Силенсио. Аграгифай, – выкрикнула она, плотный поток заклинаний вылетел с такой плавной красотой и чёткостью, что она знала, просто знала, что Он бы гордился ею. Аврор врезался в стену за своей спиной, опутанный верёвками, немой и околдованный тёмными чарами.

– Глупый, – сказала Беллатриса, слегка запыхавшись, – Даже не пал с честью, как твой друг. Просто облажался и умер, маленькая куколка, – она захихикала, поднимая палочку. Магловские ловушки. Магловские ловушки. Маленькие крысиные магловские ловушки.

Символ Хладной Земли, начерченный красным огнём. Древнее имя жестокого существа, произнесённое шесть раз. Она призывала одно из многих, или оно было единственным в своём роде? Один прекрасный жестокий зверь, питающийся её жертвой – она почувствовала жар в груди, принеся жертву – один жестокий горящий зверь. Б-б-б-б-б-б-б-б-б-б.

– Аз-рет. Аз-рет. Аз-рет. Аз-рет. Аз-рет. Аз-рет, – тихо запела Беллатриса. Руна разгорелась алым пламенем, медленно и небрежно растягиваясь и превращаясь в конечности. Красные языки огня пронизывали чёрные области жуткими пятнами проказы.

Постепенно из руны выросла огненная химера, она стояла перед Беллатрисой на дымящемся камне. На её львиной голове пылала огненная грива, а зубы имели чёрные края. На теле был отросток в виде козлиной головы на сломанной шее, он раскачивался из стороны в сторону, зловеще ухмыляясь. Алая змея обвилась вокруг тела химеры, выдыхая горячие волны огня.

– Милая Белла. Иди сюда. Ты ведь любишь меня, Белла? Ты должна кое-что для меня сделать. Это необходимо. Возможно, будет неприятно. Но ты сделаешь это. Иди. Иди и будь умницей.

32. Уровни

Предупреждение: жестокость, расчленение, смерть.

В какой-то момент всё смятение Гермионы, вся тревога и печаль исчезли, оставив лишь холодное и ясное понимание тактики.

Мне нужно остановить Беллатрису, защитить Гарри, Драко и целую комнату высокопоставленных лиц, чтобы спасти только что установившийся между ними мир. Кроме того нужно достать Воскрешающий камень. И спасти всех авроров, которых ещё можно спасти.

Я могу отдавать прямые приказы аврорам и моим Возвращённым и, вероятно, могу при необходимости обратиться к бостонским брахманам и сибирским ракшаса.

Беллатриса однозначно пришла за Волдемортом. Гарри сказал, что её вряд ли может заботить что-то другое – возможно, её господин поручил ей и другие задачи, но основная цель ясна. Она захочет найти Гарри, потому что справедливо полагает, что он знает, где держат Волдеморта. Она одна из самых грозных ведьм своего поколения, и у неё есть доступ к силе, которая нам недоступна. Она провела много лет в Азкабане, и сейчас вынуждена прибегнуть к единственной отчаянной атаке во главе армии порабощённых оборотней-психопатов.

Нет, что-то не сходится. Она не стала бы так рисковать собой, идя на штурм без козыря в рукаве – какого-то способа победить силы, сконцентрированные здесь. Какого-то способа победить меня. Это значило бы рискнуть последним шансом Волдеморта на свободу. Если бы она была настолько безумна, она не стала бы ждать и готовиться так долго. В её распоряжении есть дополнительная сила или чья-то поддержка… И это что-то посерьёзнее Адского огня.

В голове Гермионы проносились планы, их комбинации и цена. Времени не оставалось ни для оптимального планирования, ни для продумывания уровней: нужен был прямой ответный удар и как можно скорее – пока Беллатриса не прошла ловушки южного коридора.

Массированный удар Возвращёнными… Нет, узкое пространство сделает нас уязвимыми для нападения оборотней или любой неизвестной атаки. Заманить в свободную комнату и запечатать… Нет, придётся пожертвовать большой площадью и подпустить её слишком близко к важным помещениям.

Открытая атака с фланга, отрезать её от подкреплений, установить второй уровень защиты и доверить Гарри третий. Беллатриса будет искать его, чтобы узнать, где держат Волдеморта.

Да, точно, так и будет. Возможности передумать уже нет. Гермиона решилась.

– Вот что мы сделаем, – сказала она, бросая Хиори Мантию невидимости. – Возьми и отправляйся в обход к задней части клиники. Пройди её насквозь – ты же знаешь последовательность? – и окажешься у Беллатрисы за спиной. По пути загляни в Раскрытие и скажи Саймону и Эстер идти сюда охранять «Гарри». Американцы и сибиряки пусть остаются с настоящим Гарри и готовятся ударить по Беллатрисе, если она доберётся туда… Ему стоит на всякий случай сделать поддельного Волдеморта, – последние слова предназначались скорее для пузырефона Гарри, чем для Хиори.

Хиори без лишних слов выбежала из комнаты, сжав губы и на ходу надевая мантию.

В это время Тонкс сооружала баррикаду из переговорного стола, переворачивая его на бок. Она подняла глаза на Гермиону. Её лицо уже превратилось в идеальную копию лица Гарри, и она оторвала воротничок своей мантии, чтобы выглядеть мужественнее.

– А ты собираешься бросить вызов моей любимой тётушке Блэк, да?

– Да, чтобы защитить твоего дорогого братика Драко и всех остальных, – Гермиона пошевелила пальцами в перчатке и направилась к другой двери.

– Вообще-то, Гарри тоже приходится мне дальним родственником, как и половине тех грязных мерзавцев в комнате, – с улыбкой сказала Тонкс. – Все наши семьи тискались друг с другом тысячу лет.

– Великолепное наследие, – улыбнулась Гермиона, доставая палочку.

– Не умри там, грязнокровка! – крикнула ей вслед Тонкс.

– Взаимно, предатель крови, – ответила Гермиона и вышла из комнаты. Она перешла на бег, спеша к южному коридору.

Едва повернув за угол, она увидела аврора. Он стоял у выхода в южный коридор и накладывал руны. Скорее всего, руны баланса – в надежде нанести урон огненной химере Беллатрисы. Он не сбежал.

Смелый парень, подумала Гермиона и бросилась вперёд. Баланс его наверняка не спасёт, но может замедлить Беллатрису. Он готов умереть, чтобы выиграть для нас несколько минут.

Она подняла палочку, стараясь держать её на одном уровне во время бега, и резко махнула два раза влево:

– Лаганн! – А следом сделала выпад вперёд – Импедимента!

Первым заклинанием она сломила защитные чары аврора, вторым – опутала его ступни, и он заскользил к ней, перебирая ногами. Подбежав, она перепрыгнула его, одним мощным рывком преодолевая десять метров. В этот короткий миг она успела заметить выражение всепоглощающего благоговения на его лице – аврор Саламандер, она узнала его. Богиня сделала кувырок, приземляясь после своего броска, и её подошвы скрипнули по каменному полу. Остановившись в самом углу, она встала рядом с безжизненным телом второго аврора. Всё вокруг было красно-алым. Всё пылало Адским огнём.

За огнём стояла Беллатриса Блэк.

Её было трудно увидеть за химерой, лениво царапающей пол львиными лапами, под которыми камень пузырился, превращаясь в стекло. Но Беллатриса была там. Высокая женщина с выразительным подбородком и острыми скулами. На ней были чёрные кожанные штаны и рваная серая туника с поясом на талии. Одна из её рук была чёрной и выглядела неестественно: зачарованный протез. Беллатриса безумно улыбалась.

– Десять зелёных склянок стоят на стене, – громко пропела она. Голос звучал слишком звонко, слишком молодо для её возраста. Она наклонила голову и уставилась на Гермиону. Десятки углеродных нанотрубок блокировали ей путь… но они не выстоят и секунды под Адским огнём.

– Беллатриса Блэк! – прокричала Гермиона, – Я Гермиона Грейнджер! Я знаю, что ты пришла за своим Тёмным лордом… Позволь нам дать тебе то, что ты хочешь! – Она наклонилась над телом аврора, схватила его одной рукой и с силой толкнула вперёд, к переговорной.

– Десять зелёных склянок стоят на стене, – повторила Беллатриса и разразилась безумным хохотом.

– Слышишь меня? Ты понимаешь, что я говорю? – крикнула Гермиона. Она плотнее схватила палочку и сжала в кулак руку в перчатке.

– И если одна склянка упадёт в тишине… – сказала Беллатриса, делая жест свободной рукой. Огненная химера резко выпрямилась и приготовилась к прыжку. Замерцали узловатые чёрные линии, пронизывающие пламя, а висевшая на спине чудовища козлиная голова со сломанной шеей безвольно перекатилась на бок.

– Беллатриса!

– Уже девять зелёных склянок стоят на стене! – пронзительно закричала Беллатриса и снова взмахнула рукой. Химера взмыла в воздух, бросившись вперёд, к Гермионе, и ещё ярче разгораясь адским пламенем. Существо излучало такой жар, что нанотрубки разрушались, не успев с ним соприкоснуться: отчётливо слышалось быстрое стаккато, когда нити лопались. Химера пылала, трещала и превращала камень в стекло, несясь на Гермиону, и ничто не стояло у неё на пути.

И тут ведьму поглотили воспоминания.

Боль. Жар. Резкий сладковатый запах. Треск горящих волос. Ощущение собственного тела стало слишком далёким – остались только боль и паника. Она потеряла себя, хотя на каком-то уровне осознавала, что бьётся, кричит, осознавала, что Гранвиля больше нет рядом, о боже, Гранвиль погиб. Но всё ускользало. Мир исчезал. Она исчезала, сгорала, умирала. Остался только один уровень – темнота.

Гермиона не забыла, и когда время разделилось на череду отдельных мгновений, она ощутила, как желудок скрутило от страха. Она чувствовала, что готова закричать. Она уже ощущала поджидавшую её темноту.

Но в следующий миг всё прошло, она подняла палочку и с вызовом закричала, упираясь каблуками в пол так, что тот пошёл трещинами.

Гермиона ощущала, как на её губах появлялась улыбка. Химера тем временем разгоралась ещё ярче, окрашивая всё вокруг красно-алым, а защитные руны громко трещали под её напором.

Вдруг химеру резко швырнуло вправо и вниз, и та беспомощно закружилась. Тысячи фунтов воздуха протащили её назад, ураганной силой затягивая огненное тело. Её змееподобный хвост выгнулся и злобно зашипел, но был тут же пойман противоположным потоком и утянут в другую сторону. Крик Гермионы потерялся в шуме ветра, и она почувствовала, как ноги отрываются от земли. Одним ударом она погрузила пальцы в перчатке в стену и крепче зарылась каблуками в камень, чтобы удержаться на земле.

В стены была встроена система из сорока ячеек расширенного пространства максимально возможного размера. Внутри них не было ничего… даже воздуха.

Химера успела дважды встать на дыбы, изгибая львиное тело, и испустить в стену коридора неистовую волну красного пламени. Камень расплавился и обнажил три вакуумные полости, втягивающие воздух галлонами. Затягивающий ураганный ветер обрушил на коридор силу в несколько тонн. Используя всю доступную магию, химера несколько секунд держалась на ногах. Но вот чёрно-красный огненный лев разинул пасть в беззвучном рыке… И химеру разорвало на части, превратив в разлетающиеся повсюду алые клочья и ленты.

Легенда гласила, что Адский огонь невозможно остановить, убить или удержать. Что ритуал создаёт существо, состоящее из огня и ненависти, и ничто не может его уничтожить.

Однако эксперимент опроверг эту гипотезу.

Спустя несколько секунд, когда шаровой клапан затянуло на место, ураган прекратился. Гермиона высвободила руку из стены, разбрасывая куски камня, и посмотрела направо. Аврора Саламандера протащило по полу, но он уже встал на ноги и спешил к переговорной комнате.

Беллатриса тоже поднималась. За её спиной в камне виднелись четыре длинных углубления: видимо, она схватилась своей новой рукой за стену, чтобы удержаться на ногах. Пожалуй, стоило взять на заметку: у протеза наверняка имелись и другие возможности, особенно если это артефакт из какого-нибудь тайного хранилища.

– Ступефай, – крикнула Гермиона и бросилась, пригнувшись, в сторону. Беллатриса в ответ бросила невербальное проклятие, и над головой Гермионы пролетела волна красных кристаллов. Гермиона быстро вскочила на ноги и обвела палочкой круг, на скорую руку сооружая простой Роджеров щит. Из светящейся линии раскрылся разноцветный диск – как раз вовремя, чтобы перехватить вторую волну кристаллов. Прозрачные осколки разлетелись повсюду, и Гермиона ощутила, как они запутываются в её волосах.

Она использует классическую дуэльную технику, но не соблюдает традиционный ритм. Школа Волдеморта. Обязательно последует какой-нибудь тайный приём, который я не смогу отразить, какие-нибудь стихийные чары или пробивающее щиты заклинание. Но даже без этого… Она просто опытнее меня. Нужно сократить дистанцию и использовать свои преимущества.

Со стороны Беллатрисы хлынул плотный поток тумана, но Гермиона остановила его быстрой очередью простых заклинаний из-за щита. Туман медленный и отвлекающий внимание – это ловушка. Не теряя времени на раздумья, Гермиона очистила разум и усилием воли вытолкнула на поверхность сознания меланхолию того ноября и воспоминания о запахе горящих листьев… Перед ней материализовался призматический щит, который заблокировал коридор снизу доверху, и проклятие Беллатрисы – Тихий Клинок Необычайно Специфичного Разрушения, – который спокойно и незримо двигался вперёд, лопнул как мыльный пузырь.

Мне нужно…

Но она не успела закончить мысль, поскольку в лицо полетели осколки и призматического, и Роджерова щита, разбитые раскалённым добела лучом. Гермиона почувствовала острую вспышку боли, когда проклятье поразило её в правое плечо, и упала назад. Так быстро, – подумала она, но времени не было. Она перекатилась на бок и сильно оттолкнулась рукой, чтобы подняться. Как раз вовремя, чтобы увернуться от липкой серой жижи, которая пульсирующей сферой приземлилась на пол и взорвалась, превращаясь в густой туман.

Гермиона узнала заклинание и задержала дыхание, понимая при этом, что времени на подготовку контратаки не осталось. Она уже видела, как на другом конце коридора формируется белый луч, и успела лишь перевести палочку в позицию Vom Tag и поднять из пола каменный заслон. Луч врезался в камень со звуком бьющегося стекла – я вижу закономерность, – Гермиона снова бросилась в сторону, врезавшись в стену коридора, а через пространство, где она стояла секунду назад, пролетело Смертельное Проклятье.

Воспользовавшись представившимся случаем, Гермиона сжала руку в перчатке в кулак, пробила им каменный щит насквозь и, высвобождая в этом движении один из зарядов, крикнула:

– Аквацем!

Из перчатки хлынула шипящая липкая пена, разбухая и заполняя коридор. Из-за каменного заслона, защищающего её от пенного потока, Гермиона ничего не видела, но она слышала бормотание заклинаний, приглушённое заполнившей коридор пеной.

Можно перевести дух. Это задержит Беллатрису на некоторое время. Гермиона успеет подготовиться, а Хиори доберётся до своей позиции. Гермиона и не надеялась, что битва закончена; даже если ей удалось застать Беллатрису врасплох и поймать в пену, существовал миллион способов выбраться.

– Вентус, – произнесла Гермиона, рассеивая ядовитый туман. Она сделала глубокий вдох и задумалась о вариантах.

Нужно было оставить Мантию себе и сказать, чтобы Хиори взяла с собой Саймона и Эстер, подумала она. Но она опасалась отправлять кого-либо в обход к северному коридору без маскировки, ведь очередная группа оборотней могла быть на подходе. Что сделано, то сделано, поздно. Ретроспективный детерминизм, будь он неладен.

Как мне подойти ближе? Она быстро перебирала варианты, пытаясь найти способ добраться до конца коридора раньше, чем Беллатриса успеет ответить. Метле недостаёт скорости, и на ней ты слишком уязвим. Что-нибудь взорвать? Глупо и непрактично, хотя в теории возможно. Связаться по пузырефону и попросить снять противоаппарационные чары по очевидным причинам тоже нельзя (к тому же это не так просто).

Пена шипела и тугими серыми пузырями прорывалась через дыру в каменном щите. Послышался треск, усиливающийся с каждой секундой. У неё оставался ещё один пенный заряд, может…

Стоп, нет, это безумие.

Но она не нашла доводов, почему это могло не сработать, да и лучших альтернатив не имелось, к тому же требовалось покончить со всем этим поскорее, пока не пострадало ещё больше людей… Так что…

Гермиона развернулась и ударила золотым кулаком по каменной стене позади неё. Она вырвала кулак из углубления, рассыпая каменную крошку, сняла перчатку и нажала на внутреннюю часть одного из суставов, убирая использованный пенный заряд в карман. Она достала из кошеля воздушный заряд и вставила в освободившееся место – рядом со вторым таким же. А затем поместила перчатку в проделанную в стене дыру: отверстие смотрело на противоположный конец южного коридора, где Беллатриса всё ещё разбиралась с пеной.

Треск слышался совсем близко, и было уже невозможно дышать из-за едкого запаха – шла какая-то химическая реакция. Неужели Беллатриса смогла каким-то образом поджечь пену?

Ответ последовал через несколько секунд, когда каменный щит Гермионы начал тлеть. Его верхушка плавилась, по всей поверхности начали появляться дыры, и Гермиона увидела плотный жёлтый туман, пожирающий камень. Похоже, Беллатриса превратила пену в переносимую по воздуху кислоту.

Как поразительно удобно.

– Буллеско, – сказала Гермиона, окружая голову пузыреголовым заклятьем. Время для… ну, чего-то. Она прислонилась спиной к перчатке и подняла палочку, – Вентус! Вентус! Кэво!

Два порыва ветра отбросили кислотный туман обратно к Беллатрисе. Очевидная контратака, что означало очевидную ловушку – из тумана вырвались две Бертрамских молнии, тусклый жёлтый отблеск которых скрывали облака кислоты.

Но Гермиона уже активировала два воздушных заряда перчатки. Сжатый воздух, освободившись из расширенного пространства, пронёс её над коридором и мимо проклятий, больно ударив о потолок и заставив неловко перекувыркнуться. При этом она потеряла Беллатрису из виду, но заметила, как жёлтый кислотный туман со вспышкой исчез – заклинание стирания следов.

Гермиона со всей силы ударила ногой по щитам Беллатрисы. Её лодыжка при этом опасно вывернулась, и она упала, широко раскинув руки и сильно ударившись головой о камень. Глаза Беллатрисы были широко раскрыты от удивления, гнева и безумного возбуждения. Её искусственная рука, аккуратно сжимавшая палочку тремя пальцами и целившаяся прямо вперёд, опустилась, указывая на Гермиону.

– Авада…

Гермиона ударила здоровой ногой по деревянной руке Беллатрисы. Удар был таким сильным, что сломал бы человеку руку, но изящный деревянный протез с замысловатыми гибкими шарнирами лишь откинуло назад.

– Гадкая тупая мразь, – прошипела Беллатриса, отпрянув назад, чтобы выйти из зоны досягаемости.

Гермиона встретилась взглядом с ведьмой, в глазах которой блестело лихорадочное безумие. Но кроме этого она увидела кое-что ещё, и её сердце сжалось: за этим взглядом скрывалась бесконечная бесплодная пустота.

Покинула Азкабан, но так и не Вернулась. Твой Азкабан всегда с тобой.

То был момент осознания. Момент промедления.

Сделав сложное движение палочкой, Беллатриса коснулась ею своей груди.

– Amandher Penkue!

Воздух запульсировал магический силой, пробирающей до костей. Глаз Беллатрисы влажно лопнул в глазнице и превратился в чёрную пыль.

Жертва. Древнее заклинание.

– Я здесь, – сказала Беллатриса Блэк.

– Я здесь я здесь, – сказала вторая Беллатриса Блэк.

– Я здесь я здесь я здесь, – сказала третья Беллатриса Блэк.

Пип чудом стоял на ногах. Он был на грани и чувствовал, что уже слишком долго держится на одной силе воли. Скоро он отключится – уже давно должен был.

Где-то в глубине он понимал это, но не остановился. Не мог остановиться. Пип бросал в заполонённый холл проклятия одно за другим. За спиной – проход в клинику, впереди – вопящие безумцы. Он сражался с ними, он ломал их тела и разрывал плоть, бросал заклинание за заклинанием, соединяя эффекты в цепочку. Он сражался без остановки, без устали, без колебаний.

Пип сражался, пока не остался один.

Коридор заполняли кровавые лужи и горы искалеченных тел. Повсюду волшебные палочки, целые и сломанные, окружённые дымящимися останками своих владельцев. Кто-то издавал влажный хрип, пытаясь наложить проклятье или закричать, утопая в собственной крови. Пип прислонился к стене, в глазах всё плыло, но палочка всё ещё была поднята.

Дверь в клинику с громким стуком распахнулась. Пип устало повернулся и увидел одну из Возвращённых – ту злобного вида кореянку. Её палочка была наготове, но у неё не было второй руки. А, мантия невидимости. Чёрт, я действительно устал. Секунду она испытующе смотрела на него, прищурив глаза.

– Привет, – сказал он.

– На, – сказала она в ответ и протянула ему пузырёк, а затем надела мантию и перешла на бег. «Бодроперцовое зелье», гласила этикетка.

Кажется, мне не стоило это пить, подумал Пип, проглотив зелье. В желудке запекло, внутренности словно закипели, волна жара охватила конечности, а уши загорелись.

Я слишком устал… Я просто присяду и отдохну здесь. Чёрт с ним, с запечатывающим протоколом, пусть авроры из клиники сражаются, думал Пип, пока бежал по коридору за исчезающей Возвращённой, подскальзываясь на крови.

Мама бы хотела, чтобы я позволил кому-то другому разобраться со всем этим… Пропади всё пропадом, я пойду вздремну, думал Пип, поднимая в тысячный, казалось, раз свои щиты. В нём разливалась новая сила, но она казалась искусственной и хрупкой – как быстро уходящая энергия от чашки крепкого чая в предрассветные часы дежурства.

Пип услышал голос Беллатрисы, когда они приблизились к разветвлению северного и южного коридора. Она читала какое-то заклинание, но звучало оно странно, словно произносилось хором. Как будто там…

Было три чёртовых полоумных женщины, разом сражавшихся против Гермионой Грейнджер.

Невероятно. Абсолютно всё это было невозможно. Что Беллатриса каким-то образом скопировала себя, – это была не иллюзия, все копии делали разные вещи! Такой магии не существовало, ни о чём-то подобном он не слышал. Казалось невероятным, что кто-то мог бросать проклятия – Смертельные Проклятия! – с такой скоростью и такой злобой. Он слышал истории, но увидеть это своими глазами…

И невероятно, что при всём этом Богиня была до сих пор жива.

Но это было правдой. Богиня уворачивалась, поднимала защитные чары, бросала проклятия и наносила удары кулаками и ногами. На неё потоком лились Смертельные Проклятья, но Гермиона грациозно скользила меж них, останавливаясь только для того, чтобы разбить вражеский щит или нанести удар. Она двигалась быстрее любого человека. Танцуя между каплями дождя.

– Лаганн! Ступефай! – закричал Пип и тут же пожалел о том, что открыл рот. Его заклинание пробилось через защитные чары одной из Беллатрис, но ударило по её правой деревянной руке и не сработало.

– Чёрт, – выдавил Пип, когда Беллатриса (Беллатриса № 1? Беллатриса А? Беллатриса чёртвозьминадовалить?) повернулась к нему, оставив сражение с Богиней своим двойникам. Как и у остальных копий, у неё не было правого глаза. Из алой глазницы по щеке стекала кровь.

– Глупая куколка, – прошипела Беллатриса А, – Пора…

Но её слова внезапно оборвались, превращаясь во влажное бульканье, когда ей перерезало горло. Кровь хлынула из раны. Беллатриса А отшатнулась, упираясь в стену, царапая её ногтями и сжимая горло рукой. Её палочка упала на пол.

Две другие Беллатрисы синхронно повернулись и хором проговорили:

– Авада Кедавра.

Молнии обоих проклятий пронзили воздух и, ударив в пустоту, исчезли. Послышался звук падения на землю.

– Ступефай!, – снова выкрикнул Пип. Оглушающие чары не достигли цели, но доставили двум оставшимся Беллатрисам неудобства, заставляя поднимать новые щиты и отбирая ценный момент для атаки. Как раз в этот момент Богиня достала из кошеля нож. Она возобновила атаку, выпустив три Бертрамские молнии и бросаясь на ближайшую Беллатрису.

В одном движении Беллатриса развернулась, поднимая палочку в искусственной руке, чтобы отразить молнии неуловимым Роджеровым щитом и предплечьем той же руки блокировать нож. Это была битва богов.

Но что-то пошло не так, как Беллатриса ожидала, и нож пронзил протез. Он был маленьким, и его серебряный кончик едва виднелся с обратной стороны искусственной руки, но это уже было что-то.

– Лаганн! Лаганн! Лаганн! Редукто! Редукто! – Пип начал создавать чары, используя момент. Он не приближался, а пытался лишь оказать поддержку, поскольку чувствовал глубокую усталость, поднимавшуюся изнутри. Эффект зелья рассеивался. Он не сдался. Он не сдастся.

– Спасибо, что спас Богиню и всех в Тауэре, – прошептал Седрик. Он пожал ему руку и, не отпуская, посмотрел в глаза. – Я… Не знаю, как сказать, но… Я обратил на тебя внимание ещё до всего этого. Когда ты был при исполнении. Я увидел тебя в аврорской форме. Увидел твои глаза.

Пип бросился в сторону, изгибаясь, в отчаянной попытке увернуться от трёх прицельных взрывов Гиппо-огня.

– Лаганн! – кричал он, – Депульсо! Редукто! Глациус! – Он начал замедляться, а всё вокруг тускнело и медленно исчезало. Казалось, он сражается по колено в воде, уровень которой быстро поднимался, замедляя и сковывая каждое движение. Он снова и снова заставлял себя. Он зашёл намного дальше того, чего мог от себя ожидать.

Странно было сидеть во главе стола, рядом с директором МакГонагалл. Но они настояли на этом. Новому декану Слизерина полагалось занимать это почётное место.

– Хочу, чтобы вы знали, – сказала директор с такой мягкостью в голосе, какой Пип никогда не слышал, – За ваш подвиг Хогвартс перед вами в неоплатном долгу. Благодаря вам имя Слизерина теперь звучит по-новому. Мне бы хотелось, чтобы ученики шли по вашим стопам, становясь Серебряными слизеринцами. Чтобы они старались быть достойными имени Пиррипа.

Всё очень замедлилось. Слишком замедлилось. Огненная молния ударила в ногу, и Пип почувствовал боль как будто издалека. Он больше не мог поднимать щиты или творить сложные чары. Он лишь бросал оглушающие и разоруживающие заклинания, но даже они давались с таким трудом, что, казалось, каждое отрывало по кусочку души.

– Ступефай! Ступефай! Экспеллиармус! – Всё ради того, чтобы заставить Беллатрису сражаться… отвлечь её… нужно отвлечь её… нужно спасти Богиню.

– Я так горжусь тобой, Филип. И твой отец гордился бы тобой.

А потом он почувствовал, как проклятье ударило в живот. Слишком медленный. Не смог увернуться. По ощущениям это было ни на что не похоже. Мир покачнулся, наклонился, и Пип рухнул на землю. Он не чувствовал ног. Он вообще ничего не чувствовал. Всё как будто со стороны. Всё как в тумане.

Пип лишь видел, как Беллатриса, с которой он сражался, повернулась и коснулась палочкой Беллатрисы с перерезанным горлом. Через мгновение рука убитой дёрнулась, сжалась в кулак и зашарила в поисках волшебной палочки.

Богиня поднимала многослойные щиты, пытаясь опередить Беллатрису с повреждённым протезом, движения которого, казалось, теперь стали медленнее. Фигуры двух ведьм стали уменьшаться – всё поле битвы уменьшалось. Всё отдалялось, словно его затягивало в туннель. В тёмный туннель.

Беллатрисы А и Б присоединились к своей сестре. Две тусклые тени, движущиеся где-то далеко. Мутная пелена. Богиня сражалась. Но у неё… у неё не получалось… она не могла…

Сквозь туман Пип видел, как Беллатриса Блэк и две её копии выкрикивают Смертельное Проклятье. Они сделали это безупречно. И на этот раз Гермиона Грейнджер не успела.

Одно из Смертельных Проклятий попало в неё. Цвета тускнели, а сознание Пипа отключалось, но он успел увидеть зелёную вспышку, ударившую ей в грудь.

Он видел, как Богиня умерла.

Две Беллатрисы бросились вперёд по коридору и исчезли из виду. Пип наблюдал за ними и ему подумалось, что это важно… что это что-то значило… но он не мог до конца…

Словно спохватившись, последняя Беллатриса обернулась и прицелилась в него. Он беспомощно наблюдал. Старался не закрывать глаза. Чувствовал свою палочку в онемевших пальцах. Сейчас нужно… он должен…

– Авада Кедавра.

Гарри сделал всё, что мог. Он вошёл в Раскрытие Расширений спокойно и уверенно и сообщил, что произошло вторжение. Организовать защиту оказалось легко. Драко открыто заявил, что Независимые и Благородные не причастны к нападению и что та же честь, которая толкала их на сопротивление тирании, вынуждает их защищать невинных. Гарри подозревал, что даже если бы Драко не оказалось рядом, он бы не встретил сопротивления. Это была его цитадель, символ его могущества, а присутствующие уважали такие вещи.

Но, всё же, в политике был необходим грамотный подход, так что присутствие Драко очень помогало. Слизеринцы способны задавать неудобные вопросы с такой прекрасной элегантностью, что те кажутся комплиментами. Пира Авика-Зодерлунда-Эллингсена и остальных несведущих расположили в дальних углах, чтобы не мешались. Процесс упростился, когда Гарри отправил брахманов – огромную толпу седых закалённых в боях ведьм и волшебников – принести из соседней комнаты Мобильные Мэри и прочие расширенные пространства. Добрая половина собравшихся скрылась в них. Таким образом спрятали тех, кто не хотел рисковать жизнью или мог стать помехой, и освободили пространство для манёвров и планирования.

Когда с этим закончили, Гарри, Драко и Седрик принялись назначать авроров, брахманов и их сибирских коллег, а также некоторых Возвращённых (Урга, Шарлевуа и Сьюзи) на стратегические позиции. Все остальные создавали защитные чары и поднимали щиты, хотя, откровенно говоря, они мало что могли улучшить. Гарри стоял там, где его вежливо попросил встать брахман Дейв из Огайо.

Ему оставалось только смотреть в пузырефон и ждать.

В переговорной Тонкс-Гарри вела подготовку вместе с Саймоном и Эстер. Они расставляли магические ловушки, защитные чары и щиты. Они разрабатывали план. Гарри наблюдал и слушал.

Он ждал.

Драко стоял рядом и тихо разговаривал с Грегори Гойлом и матерью, которая одаривала Гарри полными ненависти взглядами. Гарри хотелось, чтобы они могли поговорить открыто, как прежде, хотя бы насчёт текущей ситуации, а ещё лучше – обо всём, что произошло за последние несколько лет.

Гарри думал о том, что сегодня стояло на кону. Он вспомнил мудрые слова Дамблдора о войне и потерях, сказанные семь лет назад в комнате памяти всем павшим.

– Вижу, ты до сих пор не понимаешь. Думаю, и не поймёшь, пока сам… Ох, Гарри. Давным-давно, когда я был не сильно старше тебя нынешнего, я узнал настоящее лицо насилия и его цену. Давать волю смертельным проклятиям по любой причине – по любой причине, Гарри – дурное дело, порочное по своей природе, ужасное, как темнейший из ритуалов. Насилие, однажды начавшись, нападает на любую жизнь рядом с собой, подобно летифолду. Гарри, я бы… предпочёл, чтобы ты избежал урока, на котором это понял я.

Придётся ли Гарри выучить этот урок сегодня? Поймёт ли он, что ни в каком плане не может быть достаточно уровней – уровней хитрости и подготовки, – чтобы спасти всех?

Каждый раз, вспоминая этот принцип, Гарри отметал его. Дамблдор показал ему цену войны и бросил вызов: действительно ли Гарри считал себя достаточно умным – что кто-либо может быть достаточно умным, достаточно подготовленным или достаточно могущественным, – чтобы выиграть войну без жертв?

Дамблдор пытался показать, что жестокость часто непредсказуема и редко продумана. Они говорили об истории – о Ганди, Черчилле и Гриндевалье – и о скользких дорожках. И всё же, всё вокруг подтверждало неизбежность потерь. Дамблдор сделал всё возможное, чтобы избежать войны, а когда не вышло, возглавил силы добра. Он был самым могущественным волшебником, известным миру, он каким-то образом смог обнаружить Слово Первого Заклинателя и прослушал каждое пророчество, хранившееся в Британии, но тем не менее, он нёс тяжёлые потери в войнах против Гриндевальда и Волдеморта.

– Я не принимаю ваш ответ, директор, – сказал Гарри тогда, не желая ввязываться в спор по существу, что было, конечно, ребячеством с его стороны. – Вы готовы принять соотношение сил, при котором плохие парни побеждают. Я – нет.

– Отказ что-то принять ничего не меняет. Быть может, ты просто слишком юн, чтобы понять этот вопрос, Гарри, несмотря на то, как ведёшь себя внешне. Лишь в детских мечтаниях можно выиграть все битвы и не оставить без внимания ни одно злодеяние.

Гарри ненавидел хулиганство в Хогвартсе. Он собирался перевернуть школу, чтобы справиться с ним. Если бы это не устраивало лорда Джагсона, он бы организовал его исключение из школы. Если бы это не устраивало лорда Малфоя и весь его контингент в Визенгамоте, он бы уничтожил Малфоя и каждого в отдельности – или всех сразу, если бы потребовалось.

Ради прекращения хулиганства Гарри собирался завоевать мир.

Было ли это правильно?

Гарри вытащил палочку.

Не Бузинную. Бузинная палочка спрятана в Тауэре под охраной тысячи ловушек. Было бы глупо носить её с собой: Гарри обладал живым умом и креативностью, но не был хорошим дуэлянтом. Его можно легко «победить», если улучить момент без охраны… Нет, лучше спрятать её в безопасном месте, пока в ней не возникнет необходимость.

Это была его старая палочка. Одиннадцать дюймов. Остролист. Сердцевина из пера феникса.

Что сейчас сказал бы ему Фоукс?

Из пузырефона послышался шум. Внимание Гарри переключилось на устройство. Шарлевуа, стоявшая слева, подошла поближе, чтобы было лучше видно.

Они могли наблюдать, как три копии Беллатрисы Блэк вошли в переговорную. Шло сражение, но из-за ограниченной видимости пузырефона было сложно разобрать, что к чему. Эстер бросала проклятия, «Гарри» тоже. Саймона сразили, его едва было видно в нижней части изображения. Он лежал не двигаясь.

Вспышки света. Сработала одна из ловушек, и картинка пузырефона засветилась белым. Когда изображение вернулось, Эстер и одна из Беллатрис исчезли из поля зрения. Они или вышли за пределы обзора пузырефона или… что-то ещё. Он слышал, как Шарлевуа тяжело втянула воздух.

Теперь против двух Беллатрис Блэк осталась одна Тонкс, и на её месте с таким балансом сил в сражении никто не смог бы победить. Гарри стало не по себе, когда две ведьмы обезоружили «Гарри».

Одна из Беллатрис сдвинулась, заслонив спиной обзор того места, где находилась Тонкс. Вторая достала что-то из-за пояса. Они наложили на сопротивляющуюся Тонкс чары Инкарцерус, чтобы связать. Заставили открыть рот и влили туда что-то. Зелье. Веритасерум. Очень много Веритасерума, гораздо больше, чем нужно, если хочешь сохранить человека живым и вменяемым. Достаточно, чтобы выдавить правду из самого Шизоглаза Хмури.

– Я Нимфадора Тонкс, я не Гарри Поттер! Он, о, Мерлин, нет-нет-нет он прямо за этой дверью, в Раскрытии Расширений с остальными, нет-нет-нет Мерлин прости Гарри прости Герми…

– Авада Кедавра, – сказала одна из двух оставшихся Беллатрис. Гарри закрыл глаза и почувствовал, как к горлу подступает ком.

Он насмехался над Дамблдором. Специально ранил его. Вот почему я могу уничтожать дементоров, а вы – нет. Потому что я верю, что тьма может быть разрушена.

Две ведьмы рассмеялись страшным безумным смехом и исчезли из виду.

Гарри услышал всхлипывания, обернулся и увидел, как вздымаются плечи Шарлевуа. Её щёки были мокрыми от слёз.

– Чёртовы ублюдки, – сказала Сьюзи.

Дейв из Огайо отдавал приказы брахманам. Марат шёпотом командовал Ракшаса. Седрик давал указания аврорам.

Гарри ждал.

Он вспомнил, что ему написал Дамблдор в завершение того разговора. Вспомнил слова из письма, прочитанного после того, как старик пожертвовал собой.

Есть только одна фигура, чья ценность превыше всего.

И эта фигура – не мир, а люди, его населяющие: равно волшебники и маглы, гоблины и домовые эльфы, и все прочие.

Гарри, пошатываясь, сдвинулся с места. Шаг вперёд, потом ещё один. Потом он понял, что собирается сделать, и понял, что Фоукс велел бы ему сделать то же самое.

Он бросился к двери.

Раздражённые и испуганные вскрики вырвались у тех, кто был достаточно важным, чтобы посметь возразить, но что они могли сделать? Оглушить его? Кто бы осмелился оглушить Гарри Поттера-Эванса-Верреса и разрушить его хитроумный план? Драко обеспокоенно выкрикнул что-то, но Гарри не расслышал. Не мог расслышать.

Он уже вышел и оказался в коридоре.

Там была Беллатриса Блэк. И вторая Беллатриса Блэк. Они стояли бок о бок в десяти метрах от него. От них веяло смертью и безумием.

Гарри резко остановился – да так неловко, что чуть не упал. Палочка была при нём, но он поднял пустую руку.

И щёлкнул пальцами.

33. Вальпургиева ночь

Предупреждение: жестокость, расчленение, смерть.

ЮПИТЕР: Прекрасно. Итак, я сказал бы: «Молодой человек, уходите! Что вам здесь нужно? Вы хотите предъявить свои права? Полно. Вы горячи, крепки – из вас вышел бы храбрый командир в армии, полной боевого задора. Вы найдёте для себя дело получше, чем царствовать над полумёртвым городом, над городом-падалью, истерзанным мухами. Здешние жители большие грешники, но они вступили на путь искупления. Оставьте их в покое, молодой человек, оставьте их в покое, отнеситесь с уважением к мукам, которые они на себя приняли, уходите подобру-поздорову. Вы непричастны к преступлению и не можете разделить их покаяния. Ваша дерзкая невинность отделяет вас от них, как глубокий ров. Уходите, если вы их любите хоть немного. Уходите, иначе вы их погубите: если вы их остановите, если хоть на мгновение оторвёте от угрызений совести, грехи облепят их, как застывшее сало. Совесть у них нечиста, им страшно, а запах страха, нечистой совести услаждает обоняние богов. Да, эти жалкие души богам по вкусу. Хотели бы вы лишить их благосклонности богов? А что вы дадите взамен? Спокойное пищеварение, мирную, безрадостную провинциальную жизнь и скуку? Ах, скука – быт счастья. Счастливого пути, молодой человек, счастливого пути. Мир в обществе и мир в душе так неустойчивы: не трогайте, а то разразится катастрофа. (Глядит ему в глаза.) Чудовищная катастрофа, которая обрушится на вас».

– Мухи. Жан-поль Сартр. Перевод Л. Зониной

30 апреля, 1999 года

Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)

Сейчас

Гарри щёлкнул пальцами.

Через открытую дверь из Расширений послышались испуганные вздохи тех, кто знал легенду. Но две копии Беллатрисы Блэк лишь смерили его взглядом.

– Что это, малыш? Очередное абсолютное оружие? – насмешливо спросила левая Беллатриса. На месте её правого глаза зияла кроваво-красная дыра, а на щеке засохла струйка крови, но, казалось, это её совсем не беспокоило.

Гарри почувствовал непреодолимое желание издать безумный нервный смешок, хотя подобное было ему несвойственно. К тому же ситуация была самая неподходящая, поэтому он сдержался.

– Да, – сказал он. – Можно и так сказать.

– Пустой город[177], – сказали две ведьмы хором. На их лицах появилось одинаковое выражение веселого презрения.

– Где Тёмный Лорд? – спросила правая, поднимая палочку на Гарри.

– Муффлиато, – произнёс Гарри, чтобы хоть немного обеспечить приватность, – Я отрезал ему руки, стёр память и превратил в камень. Но после того, как однажды всё чуть не вышло из-под контроля, я понял, что этих мер недостаточно, поэтому вытащил его разум из тела и поместил в растение, которое храню в красивой шкатулке, – он помолчал. – Хотите шкатулку? Думаю, я мог бы её красиво упаковать.

– Куколка пытается увиливать, – насмешливо проговорила правая Беллатриса и наклонила голову на бок.

– Покрутись немного, и расскажешь что-нибудь поправдивее, – сказала вторая. Она высунула свой розовый язык и слизнула кровь с верхней губы.

Уголком глаза Гарри заметил позади движение. Он быстро поднял левую руку, показывая остановиться.

– Нет, это действительно правда, – сказал он спокойно. – Но если ответишь на мой вопрос, я дам тебе кое-что получше.

В общем-то, у него было даже несколько вопросов. Что за копирующее заклинание? Оно известно Волдеморту? Оно скопировало в том числе и руку – то есть оно способно копировать любой артефакт? Ритуальная жертва необратима или глаз можно исцелить?

Беллатриса справа захихикала.

– Некогда, дружок. Неумелый неуклюжий дружочек. Давно мечтаю тебя прикончить. – Её лицо внезапно стало полностью серьёзным, и она сжала губы. – Крутись.

– Круцио, – проговорила вторая.

И была боль.

ОРЕСТ: Есть люди, связанные обязательствами от рождения: у них нет выбора – путь их однажды предначертан, в конце пути каждого из них ждёт поступок, его поступок; они идут, с силой попирая землю босыми ногами и в кровь сбивая ступни. Знать, куда идёшь, по-твоему, радоваться этому вульгарно? А есть другие: они молчаливы, душа их подвластна смутным, земным образам; вся жизнь таких людей определилась тем, что однажды в детстве, когда им было лет пять или семь… Да ладно, они ведь не высшей формации. А я уже в семь лет сознавал себя изгнанником. Запахи и звуки, шум дождя по крыше, дрожание света – всё скользило по мне, скатывалось по моему телу – я не пытался ничего ухватить, я знал уже, что всё это принадлежит другим, никогда не станет моим воспоминанием. Плотная пища воспоминаний предназначена тем, кто обладает домами, скотом, слугами и пашнями.

– Мухи. Жан-поль Сартр. Перевод Л. Зониной

30 апреля, 1993 года

Кабинет Гарри Поттера-Эванса-Верреса, Хогвартс, Шотландия

Шесть лет назад

Теперь навещать родителей было трудно. Не то, чтобы это делало его несчастным или причиняло дискомфорт, но каждый раз над ним нависало мучительное предчувствие расставания.

Так много всего нужно было обсудить. Мама обязательно спрашивала про Гермиону, Драко и Минерву, её не интересовала «политика» и «магические штучки», ей хотелось знать, как Минерва и Драко справляются со своими потерями, или как себя чувствует Гермиона. В канун Рождества мама увидела Гранвиля, феникса Гермионы, и он безумно впечатлил её. Гранвиль подарил ей перо, и мама закрепила его на своём трюмо.

Отца интересовало другое, и во время долгих бесед на кухне он засыпал Гарри предложениями… Он изо всех сил старался подискутировать о магии, но больше всего его захватывала возможность реформирования общества. Они оба прочитали Хайнлайна, Азимова, Гибсона, Стивенсона… и после ужина, бывало, сидели и часами рассуждали об обществе будущего, пока не замечали, что чай давно остыл и все уже легли спать. Как с умом подойти к построению мира вечной молодости, в котором нет болезней и нищеты? Какие шаги нужно предпринять уже сейчас и в каком порядке? Гарри чувствовал, что всё это по-прежнему казалось его отцу немного нереальным, и что сам он, возможно, преувеличивал собственную роль… Но какой оксфордский фанат научной фантастики мог устоять перед соблазном порассуждать о том, как правильно строить общество. Что получится, если предпринять те или иные шаги: потенциальная Церковь Всех Миров, Основание, Фрисайд, или, может, неовикторианская Англия?

Прошлой ночью отец в какой-то момент внезапно замолчал, а потом изумлённо спросил:

– Сын, ты правда считаешь, что способен принимать такие решения? Хоть кто-то смог бы, будь он на твоём месте? Учесть все возможности и спланировать целую цивилизацию? – Повисло молчание. – Есть ли вообще хоть у кого-нибудь право попытаться?

– Если бы это можно было доверить мудрости толпы или рыночным процессам, я бы так и сделал, – ответил Гарри, не поднимая глаза от стола. – Но это невозможно. И нет никого, кто мог бы занять моё место. У меня есть моё Братство, и я не собираюсь отказываться от Кольца лишь потому, что попытки справиться с ношей выглядят самонадеянными или всё это кажется невозможным. Я должен попытаться.

Его отец на мгновение задумался, а потом улыбнулся.

– Выходит, я Элронд?

Гарри закатил глаза, хотя его сердце ответило: Да.

Но, в отличие от родителей, Гарри с каждым визитом всё отчётливее понимал, что скоро наступит то время, когда он не сможет больше приезжать в гости, и придётся расстаться. Не навсегда, если рассуждать в масштабе, в котором скоро начнёт существовать человечество, масштабе бесконечной жизни и бесконечных возможностей, – но на долгое время. Он и так приезжает реже, чем раньше. Скоро придётся попросить их самим приезжать к нему. А в конце концов останется довольствоваться лишь письмами. Возможно, давно стоило так сделать ради их безопасности. При каждой встрече они рисковали вечной жизнью, а он ставил под угрозу судьбу мира. Следовало подумать о возможных исходах (никогда нельзя отказываться подумать о чем бы то ни было), но ему не нравилось зацикливаться на них. Похищение, шантаж, пытки… На кону стояла судьба мира и населяющих его существ.

Организовав предварительно пять обманных манёвров и проделав нелёгкий путь под защитой серьёзной охраны, Гарри вернулся в Хогвартс и впал в задумчивость. Он поговорил с Минервой, передал ей привет от родителей и отправился по извилистым коридорам и движущимся лестницам в свой кабинет. Обменялся минимальными любезностями с Гермионой, забрал у неё Камень и уничтожил факсимиле. Гарри не хотел вести себя грубо, но обсуждать свои чувства ему не хватало сил, поэтому он держался отстранённо. И приступая к работе с сегодняшними пациентами, которых уже проверили и сопроводили к месту авроры, он оставался молчаливым, вежливым и отрешённым.

Вошедший в клинику Драко лишь коротко взглянул на Гарри, чтобы понять, что стоит ограничиться пожеланием доброго утра.

Первые два пациента прибыли с достаточно простыми недугами. Первому, старику, в молодости проклятьем вывихнуло руку, и с тех пор она не переставала болеть. Подобные проклятья не поддавались целительным чарам – в чём и был весь смысл, – и было радостно наблюдать лицо мужчины, который впервые за тридцать лет ощутил, что боли нет. Он осторожно двигал рукой, которую долгие десятилетия словно тисками сжимало, и рыдал. Гарри принял его благодарность, отказался от денег и отправил его домой.

Второй пациент оказался ещё проще: ребёнок с хроническим неврологическим заболеванием. Симптомы можно было купировать зельями – например, Кесаревым Зельем (которое, как выяснилось после одного забавного недоразумения, не имело никакого отношения к акушерству), – но на это требовалось очень много денег. Несмотря на то, что при работе с тканями мозга приходилось соблюдать чрезвычайную осторожность, исправить повреждения оказалось несложно. К сожалению, Гарри не смог понять причину: поражённый участок, насколько он мог судить, не был похож ни на какую конкретную патологию. Гарри сверился со справочником по дифференциальному диагнозу атипичных нейронных поражений, но в итоге пришлось списать всё на гидроцефалию и отложить более подробное исследование на потом.

Он решил, что после обеда у него найдётся для этого время. Авроры очень долго подготавливали потенциальных пациентов, и как бы Гарри ни хотелось, в день удавалось принять не более двенадцати человек. Следовало либо привлечь больше целителей и авроров, либо выстроить другую систему.

Гарри был готов, когда авроры привели третьего пациента. Им оказался ещё один старик. Нижнюю часть его лица покрывали ужасные ожоги, кожа на подбородке и щеке была белёсой и узловатой. Выглядело как очередной несложный случай. Широко раскрыв глаза, мужчина нервно оглядывался по сторонам. Нередкое дело. Например, на другом конце комнаты Гермиона исцеляла мужчину, который никак не мог перестать рыдать с тех пор, как его привели. Ничего, скоро пройдет.

Ну, обычно проходит. Гарри посмотрел на низенькую брюнетку с отрешённым взглядом, которая тихо сидела в углу, сложив руки на коленях. Одна из спасённых узников Азкабана, француженка по имени Шарлевуа. Её тоже избавили от боли, но ей не стало значительно лучше, теперь она была в состоянии, близком к кататонии, и начинала кричать, стоило только её разлучить с Гермионой. Ей позволили остаться с ней.

– Здравствуйте, сэр, – сказал Гарри. Он попытался сделать голос тёплым и выдавил из себя улыбку. – Пожалуйста, ложитесь на кушетку. Не нужно беспокоиться… Очень скоро вам станет гораздо лучше.

Старик осторожно опустился на кушетку и лёг на спину. Гарри сел в кресло и положил палочку на колени. Мужчина был явно напуган.

– Всё в порядке, сэр? Нервничаете?

Гарри посмотрел на авроров, которые его привели, один из них пожал плечами: сообщить нечего. Они молчаливо стояли у изножья кровати, демонстрируя присутствие силы. Простая предосторожность, как и остальные двенадцать авроров в комнате. Чтобы получить лечение, пациенты проходили тщательную проверку и обязательный допрос под Веритасерумом, а перед входом в клинику с них снимали все чары и заклятия. Принимались меры предосторожности от Империуса и Конфундуса… а также от ложных и заблокированных воспоминаний. В клинике были установлены ловушки, защитные чары и снова ловушки, и были предприняты все меры, чтобы сделать нападение извне невозможным…

– Я… Я не… Извините, – пробормотал пациент дрожащим голосом.

– За что? – спросил Гарри, улыбаясь.

– Я пришел из-за… из-за моего лица и груди. Они обгорели, давным давно. Я забыл…

Гарри сопоставил факты.

– Вы запечатали память о том, как это произошло?

– Не я. Святой Мунго. Им пришлось… Я не мог… Я… – Мужчина зажмурился, его лицо скривилось, а жесткая кожа на подбородке сморщилась. Из глаз хлынули слёзы.

– Простите, но нам пришлось снять эту защиту, – мягко сказал Гарри. – Мы сможем её вернуть, если захотите. Или мы можем направить вас к одному человеку… Особому целителю, который помогает людям с проблемами, с которыми они не могут справиться, но о которых не хотят забыть.

– Мальчик… мой мальчик, – выдавил мужчина. Гарри молча сидел, слова были лишними, старику просто нужно было время, чтобы разобраться с прошлым.

– Всё… Всё было в огне… – запинаясь, сказал мужчина. – Из-за меня. Я хотел… Я Сальватор Старр, может вы… Я пиромант. Лучший в Британии, – Гарри не слышал о нём, но это было неудивительно. Несмотря на все события, он узнал о магии всего два года назад, и оставалось много общих знаний, которые он упустил, существовали знаменитые исследователи магии, о которых он никогда не слышал и которых не знал, несмотря на то, что о них писали даже на карточках шоколадных лягушек. Гарри снова бросил взгляд на аврора, и тот утвердительно кивнул.

Пациент обхватил себя обеими руками и лёг на бок, спиной к Гарри.

– Так много людей пострадало. Я… Был пожар, ужасный пожар. Я хотел найти барьер против любого пламени. С того дня, когда пал Зонтаг… Я пытался найти способ остановить… остановить тот огонь, – Мужчина замолчал, его голос, полный горя, сорвался.

– Несчастный случай? Из-за вашего исследования? – мягко спросил Гарри. Поселение волшебников в Зонтаге было сожжено во время второго гоблинского восстания в 1612 году, которое к тому моменту уже было подавлено. Поэтому поджог скорее представлял собой демонстрацию, чем реальное нападение, но, тем не менее, считался трагедией. Никто из современных волшебников не смог потушить гоблинское пламя, и в исторических книгах инцидент неизменно описывался в зловещем тоне.

– Мой мальчик… он… – плечи Сальватора затряслись, и он снова замолчал.

– Сэр… у вас был сын? – удивился аврор. Похоже, это не вскрылось во время расследования.

Обычно они так осторожны… так скурпулёзны, что я жалуюсь на это.

Его напарник спросил:

– Вы точно уверены, что…

– Не родной, – сказал мужчина хриплым голосом. – Племянник. Магл. Но он был мне как сын. Я любил его, как своего. Мой мальчик. Мой мальчик…

Аврор медленно кивнул.

– Понимаю, сэр.

– Мне так жаль, – сказал Гарри, тихо поднимаясь на ноги. – Думаю, мы примем вас в другой день.

Сальватор резко перевернулся и отчаянно вцепился в рукав Гарри. Авроры достали палочки так быстро, что Гарри почти не заметил их движения, но вмешиваться не стали.

– Стой! – твёрдо проговорил Сальватор, садясь на кушетке и не ослабляя своей хватки. – Ты Мальчик-Который-Выжил. Ты можешь… Я знаю, ты можешь…

– Я не могу воскрешать мёртвых, сэр. Мне жаль, но я не могу… – Пока не могу, подумал Гарри, бросая взгляд на Драко, который на другом конце комнаты помогал Гермионе с пациентом. Но когда-нибудь… Когда-нибудь я смогу. Я должен сдержать обещание. Он снова посмотрел на пациента. – Простите, но я не могу его вернуть. Поверьте, я бы хотел, но не могу.

– Иногда он оставался со мной, в доме была для него комната. Он всегда любил драконов, очень любил. Когда я использовал Зелёных Валлийских, он часами сидел за защитными чарами и смотрел на них. У него повсюду висели плакаты с драконами. Он мечтал увидеть Китайских Огнешарых, – вполголоса проговорил Сальватор. – Я не знал, что он в доме… Не знал, что он в доме… Я бы ни за что не стал проводить эксперимент, если бы знал, что они вернулись раньше. Моя сестра и мой мальчик… Проклятый огонь, я думал, что смогу остановить его своей новой защитой. Я думал, что всё под контролем. Я бы никогда… Я не знал… – Голос мужчины сорвался, но затем его взгляд снова ухватился за Гарри, возвращаясь из далёкого места, наполненного горем и сожалением. – Верни моего мальчика. Мне известно многое… Когда я был молод, я заходил далеко за грани дозволенного. Я знаю многое. Можешь забрать все мои знания, всё, что у меня есть. Верни моего мальчика. Верни Дэви.

Гарри опять покачал головой. Всё зашло слишком далеко, и пусть это было жестоко, нужно было разобраться с ситуацией, пока она не вышла из-под контроля.

– Мне жаль, сэр.

Гарри хотел было поднять руку, чтобы дать сигнал аврорам, но замер, уставившись на влетевший через вход бумажный самолётик. Он медленно перемещался, лениво похлопывая пергаментными крылышками, подобно тому, как летают записки в Министерстве Магии.

– Верни моего мальчика, – повторил Сальватор тише. – Пожалуйста… Я умоляю. Я знаю, у тебя есть сила. У меня есть, что дать взамен. Давно забытые ритуалы и древние заклинания. Я пожертвовал многим, чтобы получить их – делал жуткие вещи для ужасных людей – но я передам их тебе. Я бывал в святилище Беата Пейна, я бывал на земле Туата… Я платил силой за силу, чтобы узнать об огне всё, что только возможно. Ты можешь получить все мои знания. Каждую руну из моих книг. Каждую искорку пламени. Пожалуйста… ты должен. Я… о, Мерлин… Я не знал, что он был там, он не заслуживал этого, разве ты не понимаешь, я не знал, что он был там. Верни его. – Он взял себя в руки. – Ты должен, Гарри Поттер.

Авроры не стали дожидаться команды, и один из них взял Сальватора под локоть.

– Господин Старр, – сказал он мягко. Гарри освободился от хватки. Сальватор не сопротивлялся, но его рука застыла в воздухе, сжимая пустоту.

– Прошу, сэр, – сказал Сальватор, но уже не так настойчиво. В его голосе слышалось подавленность и глубокая печаль.

Гарри подошёл к записке, которая спокойно плыла по воздуху, и протянул руку. Пергамент приземлился на ладонь. За его спиной аврор помогал Сальватору подняться на ноги.

Когда Гарри открыл пергамент, он увидел, что это действительно стандартная записка Министерства, на тиснёном бланке, запечатанная обычным образом, но она была очень далеко от дома. Печать сломана, на пергаменте несколько сгибов: записку сложили и отправили сюда совой. Гарри нахмурился и открыл её.

В пергамент было вклеено несколько верхних дюймов газеты: вечерний выпуск Ежедневного пророка. Время не было указано, но в тот момент только-только перевалило за полдень, а значит сообщение было из будущего. Его отправят как минимум через четыре часа, а то и все шесть.

ТРАГЕДИЯ: ПОКУШЕНИЕ НА ПОТТЕРА, КЛИНИКА РАЗРУШЕНА ДО ОСНОВАНИЯ

Больше ничего.

Зачем отправлять только это? подумал Гарри. Но времени на рассуждения не оставалось. Когда получаешь анонимное предупреждение, дальнейшие действия ясны (ну или, по крайней мере, они были достаточно очевидны для Гарри): реагируй быстро, но оригинально. Сообщение игнорировать нельзя, особенно учитывая, что оно, вероятно, из будущего, но также нельзя реагировать предсказуемо, потому что это даёт врагам контроль над ситуацией.

Мысли Гарри летели быстрее молнии. Ответ первого уровня: стандартная изоляция. Уязвимость – специализированные атаки. Очевидная альтернатива, эвакуация, обладает тем же недостатком. Короткое сообщение и необычный способ доставки, минующий сторонних наблюдателей… указывают либо на предательство, либо на широкомасштабное нападение… Сова от Министерства летит двенадцать минут… Союзник, разоблачивший тайный заговор? Зачем анонимность? Предупреждение отправят максимум через шесть часов… это тоже нам кое о чём говорит. Нападение произойдёт в течение следующих шести часов… и нанесёт серьёзный ущерб, но раз сообщение было отправлено, в нашей власти сократить потери или что-то изменить. Однако Гарри не давал покоя первый пришедший в голову вопрос: Если хочешь помочь, зачем отправлять только это? Неужели будущее, породившее сообщение, так ужасно, что отправитель не хочет, чтобы о нём знали заранее?

– Ты должен, – повторил сзади Сальватор, снова повышая голос. Гермиона и Драко беспокойно оглянулись, авроры рядом с пациентом и те, что стояли у двери, достали свои палочки.

– Гарри Поттер, я требую. Он не может оставаться мёртвым, сгоревшим, – голос Сальватора надломился на последнем слове. – Ты сделаешь это.

И с тошнотворным чувством внутри Гарри осознал другую возможную причину подобного сообщения.

Диверсия из будущего. Информация не может передаваться дальше, чем на шесть часов назад. Значит сейчас, в этот самый момент, мы не можем отправиться в прошлое и предотвратить…

– Ты сделаешь это!

Гарри уже успел повернуться, когда почувствовал жар огня на спине.

– То, что ты пытаешься сделать, – безумие, мальчик, – сказал Хмури в прошлом году. – В мире слишком много зла и слишком много безумия. Слишком много чёртовых случайностей. Ты не можешь просчитать всё. Можно проверять посетителей, но любая система безопасности в любой крепости базируется на том, чтобы не пускать никого внутрь. Здесь всё не так, как в магловском мире. Магл без оружия не опаснее собаки, а вот могущественный волшебник без палочки сможет отведать твоей крови всего за несколько минут. У тебя не получится защитить себя, Камень и Волди, если ты одновременно предоставляешь к ним свободный доступ. Ничего не выйдет.

– Это просто означает, что не нашлось никого достаточно умного, параноидального и подготовленного. – самоуверенно ответил Гарри тогда. – Неразрешимых проблем не существует.

– Иммоби…нгкх, – послышался голос аврора, заклинание которого превратилось в полный боли возглас.

Через мгновение Гарри почувствовал, как земля ушла из-под ног, стремительная сила подняла его в воздух, словно рука великана. Его бросило через комнату, мир закружился вокруг калейдоскопом красного и зелёного, а потом Гарри врезался в стену так сильно, что из него выбило весь дух. Придя в себя, он увидел пару авроров, которые быстро встали впереди, закрыв собой Гермиону, Драко и пациента, и готовили защиту: один уже даже успел поднять щит из небольших светящихся сфер.

Хотя Сальватор, казалось, и пальцем не шевельнул, и хотя у него не было палочки, он мгновенно заполнил комнату пламенем. Огонь закрыл поле зрения Гарри, оставив лишь яркий свет, дрожащий и качающийся, как живой. Гарри почувствовал запах горящих волос и понял, что загорелся. Он начал с криками хлопать себя по голове и лицу, пытаясь сбить пламя. Краем глаза он заметил, что авроров тоже обожгло, одна из них кричала, а её лицо было чёрным. Драко приложил палочку к её груди, пытаясь сделать хоть что-то. Гермиона уже бросала проклятия. Шарлевуа съёжилась в углу, закрыв руками голову в попытках спрятаться. Бледное лицо Гермионы светилось адскими рыжими отблесками.

Гарри не мог сражаться, не мог найти свою палочку, и едва мог сохранять рассудок. Он рванул мантию наверх, чтобы с её помощью сбить с себя огонь, но она запуталась и никак не хотела поддаваться.

Когда он потушил огонь, комнату уже заполнило дымом, дышать было нечем. Он не мог найти палочку, о боже, где же палочка… что есть ещё… Он запустил руку в кошель и попытался выдавить хоть слово, но получалось только кашлять, сгибаясь пополам, и, господи, он почти ничего не видел, всё застилала красно-рыжая пелена. Как же на языке жестов… Он не мог вспомнить, в голове была пустота… Невозможно дышать, ничего не видно… Повсюду лишь густой дым.

Гарри услышал, как кто-то произносит заклинание. Разобрав слова, он понял, что сейчас потерял бы голову от ужаса, если бы и так не был в панике.

– Аз-рет. Аз-рет. Аз-рет.

Он помнил, что это заклинание использовал Волдеморт, и помнил, что за создание являлось на зов.

Светящийся красным дым сделался ярче.

Кто-то схватил его за ноги, и Гарри начал дико лягаться. Хватка была невероятной силы – нечеловеческой силы – и он почувствовал, как его снова поднимает в воздух. Он попытался закричать, но стоило только вдохнуть, как горло обжигало дымом, и он снова разразился спазматическим кашлем, давясь ядовитым воздухом.

Руки отшвырнули его в сторону.

Врезавшись в каменный угол, Гарри почувствовал боль в рёбрах, вспыхивающую сильнее с каждым спазмом кашля. Но там, куда он упал, было меньше дыма. Мысли всё ещё путались – где он, почему в коридоре, что происходит – но теперь хотя бы можно было дышать. Гарри судорожно втянул воздух, и затуманенный мир стал немного более отчётливым.

Перекатившись на бок и хватая ртом воздух, Гарри посмотрел внутрь кабинета, где стояла стена густого чёрного дыма, валившего наружу плотными клубами. Гарри был – о боже, кольцо пропало, где кольцо, где Волдеморт?

Постепенно дым рассеивался, и уже можно было различить фигуры, которые выкрикивали заклинания, подсвечивая дым разными цветами. Кто-то стоял в центре: видно было только силуэт, окружённый алым пламенем. Тот сломленный человек, Сальватор. Его Адский огонь в форме чудовищной змеи снова и снова атаковал противников. Пятеро авроров всё ещё держались, защищая пациента, Драко и Шарлевуа и прикрывая друг друга. Гарри знал, что с минуты на минуту прибудет подкрепление.

Гермиона тоже была там.

Конечно, ничто не в силах сразить Адский огонь. Невозможно даже вообразить, что могло бы его остановить. Единственное, что можно сделать – надеяться увернуться от него, но даже это казалось невозможным. И тем не менее, Гермиона справлялась. С каждым броском змеи она то подпрыгивала, то отклонялась, то пригибалась, бросая очередное проклятие в сторону Сальватора, и тем самым заставляя огненное создание вернуться к хозяину. Авроры тоже беспрерывно атаковали, за потоком их заклинаний невозможно было уследить. Сам Адский огонь поглощал большую часть проклятий, но Сальватора это не спасло. Он был тяжело ранен, кровь, пульсируя, вырывалась из рваной раны в животе, а на одной руке не хватало нескольких пальцев.

– НЕТ! НЕТ! НЕТ! – снова и снова кричал мужчина, создавая волны пламени и отражая атаки с помощью живого огня, наполнявшего комнату жаром и дымом. – Ты не можешь! – прокричал он, но через мгновение ему в грудь попало проклятие, и он безжизненно упал.

Адский огонь разгорелся ярче, рыча прокажённым пламенем, всё разрастаясь, поскольку ничто больше не сдерживало его. Змея пылала всё ярче и ярче, её белые кольца и мечущаяся голова росли в размерах.

Один из авроров упал, его тело до пояса поглотило пламя. Руку второго испепелило. Драко кричал. Гарри видел, как упала Гермиона, высыхая, словно листок под летним палящим солнцем.

Гранвиль закричал. Крик феникса был пронзительным и чистым, словно голос с небес. Он появился из-за спины Гарри в ослепительной вспышке и стремительно пронёсся мимо, оставляя за собой огненный след. Феникс не колебался. Он бросился в Адский огонь с такой смелостью, искренностью и восторгом, что сердце Гарри разорвалось на части. Золотое схлестнулось с алым, и с громовым грохотом оба исчезли. От них не осталось ничего, кроме вонючего дыма и эха последней песни феникса.

Гарри снова почувствовал на себе руки – аврор бегло осматривал его раны. Другие, что бежали следом, направились в кабинет, на ходу очищая воздух от дыма.

Гарри увидел обгорелых скорчившихся умирающих авроров. Некоторые ещё стояли, высоко подняв палочки, несмотря на боль и шок. Драко рыдал. Гарри увидел на полу кольцо с зелёным камнем, никем не замеченное.

Он увидел Шарлевуа, которая укачивала что-то на руках, походивших теперь на комки спёкшейся плоти.

Укачивала Гермиону.

ЭЛЕКТРА: Как сегодня ясно! Повсюду на равнине люди задирают головы и говорят: «Как сегодня ясно!» – и радуются. А вы, собственные палачи, или вы уже забыли, до чего радостно на душе у крестьянина, когда он шагает по земле и говорит: «Как сегодня ясно!»? Вы еле дышите, головы у вас опущены, руки висят. Ваши мертвецы прилипли к вам, вы и не шевелитесь, боясь потревожить их малейшим движением. Вот ужас-то был бы, а? Если бы ваша рука вдруг прошла сквозь влажный парок – душу вашего отца или предка? Но взгляните на меня: я развожу руки, я поднимаю их, потягиваюсь, как человек, когда он пробуждается, я занимаю столько места на солнце, сколько мне нужно. Разве небо пало на мою голову? Я танцую, глядите, танцую – и чувствую только ветер в волосах. Где же мертвецы? Или, может, они танцуют в такт со мной?

– Мухи. Жан-поль Сартр. Перевод Л. Зониной

Гарри устало поднимался по ступеням в мастерскую директора. В его кармане лежали четыре пузырька с кровью Винсента Крэбба, которую он достал после двухчасового допроса, полного завуалированных угроз. В этом деле ему помогали двое авроров, обученных Аластором лично: опытная Хидли Кванон и недавняя выпускница Нимфадора Тонкс, а также Хмури собственной персоной. Стеклянные пузырьки, наполненные кровью врага Гермионы, позвякивали друг о друга, пока Гарри поднимался по лестнице.

Он толкнул дверь. Внутри было тихо. На полу, подсвеченные красным рассветом, виднелись алхимические символы: накладывающиеся и пересекающиеся окружности и пятиугольники, окружающие центральную пентаграмму. Он уже бывал здесь, когда впервые демонстрировал частичную трансфигурацию – как же давно это было! – и, похоже, с тех пор комнату ни разу не использовали.

– Шизоглаз сейчас придёт. Подождём, – послышался слева голос Драко. Гарри шагнул в комнату и увидел, что тот сидит, прислонившись спиной к округлой стене и опустив взгляд в пол.

– Как ты, Драко? – тихо спросил Гарри.

– Это твоя вина, – ответил Драко.

– Знаю.

– Нет, не знаешь, ты, тупой высокомерный говнюк, – сказал слизеринец, но в его голосе не было гнева, только усталость и опустошённость, печаль человека, от которого требовали перенести слишком многое. – Ты думаешь, что просто совершил ошибку, что нужна была ещё одна ловушка, ещё одна хитрость, ещё один уровень. Ты не видишь, что это в целом… невозможно! Просто невозможно. И никогда не увидишь, а Гермиона будет слушать тебя, и теперь она заплатила за твой идиотизм.

– Знаю.

– И это ещё раз напоминает, какой я дурак, что поверил тебе, что позволил вовлечь себя в эту ослиную игру. Твои цели… безумны. Безумны. Ты не понимаешь этого, потому что не видишь никаких ограничений для… для… для… чего угодно.

Конечно, дело было не только в этом. И даже не в ужасных страданиях и временном отсутствии Гермионы, которое кого угодно невыносимо ранило бы. Здесь что-то другое.

Ты боишься, что я не смогу выполнить обещание… что ты поверил в ложные пророчества, доверился ложному пророку. Ты гадаешь, вдруг я просто странный гений магловской науки, просто парень, который впечатлял своими школьными шалостями, ведь ему был известен целый мир магловских трюков, и которому однажды просто повезло… но который просто не в состоянии применить свои знания в реальном мире.

Драко поднял глаза, и Гарри увидел в них непередаваемую грусть потери.

Ты боишься, что я не смогу вернуть твоего отца.

– Драко, существует…

– Заткнись, – жёстко перебил его Драко. – Замолчи, и давай просто подождём в тишине. Ты всё время говоришь, но слова не особо ей помогли, не так ли? Её феникс сгорел, она сгорела. Теперь она мертва, снова, как и боялась, – глаза Драко были красными, но в них не было слёз. – Она призналась мне в этом… в те месяцы, когда пыталась призвать своего патронуса. Когда пыталась соответствовать твоим ожиданиям. Она сказала, что жутко боится снова умереть, и, возможно, поэтому не способна сотворить заклинание. «Иногда я просыпаюсь от собственного крика, Драко».

– Хватит, – сказал Гарри, плотно зажмурившись.

Казалось, Драко ругается скорее на себя, чем на Гарри. В его мрачных словах звучала горечь.

– Теперь она сгорела дотла, и это твоя вина. Ты не понимаешь, что, возможно, ты говоришь, ты давишь – о, Мерлин, когда ты начинаешь говорить, кажется, что ты сошёл с ума, но потом безумным начинает казаться всё вокруг, и как я вообще мог видеть в этом смысл? Как можно быть настолько самоуверенным?

Гарри отвернулся, глаза застилали горячие слёзы. Он чуть не обратился к своей тёмной стороне, чтобы успокоиться и решить проблему, хотя и зарёкся так делать. Холодная пустота шаблонов мышления Волдеморта была бы сейчас очень кстати. Ноль лучше, чем отрицательное число.

Но он не стал, потому что знал, что неправильно отказываться от тщательно обдуманных решений в ситуации, для которой они готовились. Вместо этого он сполз на пол, скользнув пальцами по пыльному камню, и расплакался.

Прошло какое-то время, прежде чем его плечи перестали вздыматься, а дыхание из громких всхлипываний успокоилось и стало тихим и равномерным. Драко молчал, не двигаясь с места. Когда Гарри заставил себя сесть, он увидел через пелену слёз, что тот сидит и просто смотрит на него красными глазами.

– Я… – начал Гарри, но понял, что у него просто нет слов. Он снова замолчал.

Наконец он встал и поднял палочку.

– Скорджифай, – устало сказал он. Заклинание очистило пыль. Убрав палочку, Гарри открыл кошель. – Котёл, – произнёс он, и металлическая кромка котелка запрыгнула в руку. Он вытащил котёл из кошеля, который растянулся, чтобы позволить тому выбраться наружу, и поставил его в центр схемы.

Усевшись рядом с котлом, он достал из кармана пузырьки с кровью и расставил их неподалёку.

Драко встал и подошёл ближе. Покопавшись в кармане мантии – той же, обгорелой, разве он не успел переодеться? ах, ну конечно… он оставил её для эффекта – он вытащил маленький свёрток кожи двурога и положил его рядом с другими объектами. В свёртке была плоть слуги, добровольно отданная Одеттой Шарлевуа.

Вот-вот должен был прийти Хмури с частичкой кости отца Гермионы. Он сам вызвался разобраться с этой задачей, заявив, что не доверит никому другому незаметно проникнуть в семейную стоматологическую клинику Счастливых Улыбок, оглушить одного из владельцев, достать кусочек его кости и подправить воспоминания. Это была неблагодарная работа, и Гарри подумал, что возможно, взять выполнение этого задания на себя Хмури заставило раскаяние. Хмури винил себя в нападении так же сильно, как Гарри. «Мы были недостаточно параноидальны», – с горечью сказал он. Самое страшное обвинение из его уст.

Они молча ждали.

Наконец, Гарри снова заговорил.

– Я старался, старался изо всех сил. Я продумал всё от и до, всё спланировал, собрал всю информацию… Я учёл сорок три известных угрозы и восемь неизвестных. У нас были… уровни систем безопасности. – Конечно же, Драко знал о большинстве из них. Он помогал, вместе с Хмури, Гермионой и Боунс.

Есть толстые папки, набитые пергаментами, – ну или, по крайней мере, были до того, как огонь поглотил секретное хранилище. Досье на людей, информация о странах. КИТАЙ. Обзор: Продолжает беспокоиться насчет магического доминирования Европы и Британии, возможно, захочет нанести удар прежде, чем установится новый режим. Склонен к изоляции, жаждет укрепить свою власть в союзе Десяти Тысяч, но прагматичность правящей верхушки предполагает готовность менять тактику во имя выгоды. Традиционное стремление к бессмертию вкупе с многовековым опытом в зельеварении. Формальные и неформальные структуры власти практически зеркальны друг другу; есть небольшая тенденция к разбиению на фракции, но предполагается возможность сменить ключевых чиновников и политический вектор всей страны. И так далее.

Планы внутри планов, непредвиденные обстоятельства во время непредвиденных обстоятельств: живые адаптивные матрёшки, кружащиеся в неистовом танце. Место, которое нельзя взять штурмом, союзники следящие за союзниками, меры безопасности и защитная магия, которые могли бы оборвать жизнь нападавшего за долю секунду. И ничего из этого не сработало, когда один могущественный волшебник потерял рассудок. Он погиб, но погибли и другие. Погибла Гермиона.

– Ты не виноват, что не можешь сделать невозможного. Твоя вина в том, что ты пытаешься делать невозможное, а платят за это другие. Драко внимательно посмотрел на Гарри. – Нельзя учесть всё. Мир полон тьмы, а люди жестоки. Даже хорошие жестоки, плохие и подавно, а безумцы творят такое, что ты просто не способен предсказать. Ты не можешь контролировать вселенную, Гарри Поттер-Эванс-Веррес, жалкий заносчивый неудачник.

Гарри молча отвернулся, не в силах вынести взгляда Драко, и обнял колени. Драко отвернулся и тяжело подошёл к двери.

В мире слишком много зла и слишком много безумия, сказал когда-то Хмури. Слишком много чёртовых случайностей.

Ты не можешь контролировать вселенную.

– Я не принимаю этого, – прошептал он, скорее себе, чем Драко.

– Что? – не веря своим ушам воскликнул Драко, снова поворачиваясь. Теперь он действительно разозлился.

– Я не принимаю этого, – повторил Гарри громче. Он поднял глаза. – Я не принимаю этого.

– Ты не можешь…

Гарри вскочил на ноги, слегка покачнувшись. Его голос стал твёрдым, как металл. Но это была не леденящая, полная ненависти ясность его тёмной стороны. В Гарри сиял раскалённый добела металл решимости.

– Нет, – отрезал Гарри с уверенностью. – Нет, – повторил он. – Нет. Я не принимаю этого. Я не принимаю смерть. Я не принимаю угасание. Я не принимаю безумие. Я не принимаю случайность. Все это части вселенной, и все они важны… Но я – человечество – не должно принимать их, – сказал Гарри. – Если хочешь уйти, так и скажи. Если хочешь вести другую жизнь, ты знаешь, что я не стану удерживать тебя. Я справлюсь сам, и выбор всегда будет за тобой: если передумаешь, я буду рад тебе. Твои решения неприкосновенны. Если считаешь, что ничего не выйдет… можешь уйти, – лицо Гарри было мрачным. – Но я не отступлюсь.

Гарри подошёл к Драко и остановился в одном шаге.

– Прямо сейчас где-то в мире есть маленькая девочка. Низенькая для своего возраста, большеглазая. Она любит своего старшего братика. Она мечтает быть похожей на маму, когда вырастет. Но сегодня случится несчастье. Гнилое дерево сломается, когда малышка полезет на него, и она неудачно упадёт. И умрёт. И тогда её большие глаза потухнут, и брат больше никогда её не увидит, и ей никогда не суждено будет стать такой, как мать. Всё, чем она была и будет, исчезнет, умрёт и будет закопано в землю. Рано или поздно брат справится с потерей, а возможно, даже найдёт утешение в историях о том, что смерть необходима. Её мать будет плакать и страдать, но со временем это пройдёт, и она станет больше внимания уделять сыну, а в конце концов утрата ослабеет, боль спрячется глубоко в сердце, хоть и не исчезнет совсем. Мир продолжит движение, потому что подобное случается каждый день, и мы научились справляться с потерями. Но мир не обязан быть таким. И я собираюсь спасти не только эту маленькую девочку или Гермиону, или твоего отца, Драко, я спасу всех маленьких девочек, друзей и отцов. Люди умирают каждый день, и так было всегда, но я не принимаю этого.

Пламенная речь Гарри заставила глаза Драко разгореться так ярко, словно в них плясал красный адский огонь. Он вцепился руками в мантию Гарри, скрутив её в кулаках, и толкнул со всей силы. Гарри отступил назад, проскальзывая ботинками, но удержал равновесие.

– Ты думаешь, я желаю им смерти, ты, лицемерный идиот? Ты вообще слушал? Я говорю о том, что не имеет значения, насколько сильно ты хочешь, чтобы они жили, мир слишком сложный! Ты отрицаешь факты! Ты хочешь делать то, чего раньше не делал никто, и хочешь всё и сразу, никто даже не мечтал о подобном. Ни Дамблдор, ни Салазар Слизерин, ни братья Певерелл, ни даже Мерлин, чёртов Первый Заклинатель! Величайшие в истории волшебники едва коснулись твоей безумной идеи! Ты хочешь управлять миром и остановить смерть, очень хорошо, и ты хочешь прекратить бедность и болезни, сделать всех равными, возвести гоблинов и прочий мусор на пьедестал, и тому подобная утопическая чушь, ладно! – Драко перешёл на крик. – Но это невозможно! Просто невозможно! Сделать даже хоть что-то из этого не смог никто, даже те, кто старался, а уж тем более воплотить всё сразу! В своих попытках ты сожжёшь мир и всех его обитателей, и это просто за гранью идиотизма и самоуверенности – заявлять, что ты собираешься в один миг кардинально изменить мир, и все мы страдаем из-за этого!

В ответе Гарри словно звучало эхо легионов других людей:

– Да мне плевать, что это невозможно! Мне плевать, что никто не делал ничего подобного, или не пытался, или не мечтал о таком за всю историю! «Невозможно» – мелкое и ограниченное слово, слово для ограниченных умов и ограниченного воображения, и я не принимаю его.

Драко открыл рот, чтобы сказать что-то, но Гарри перебил его, переходя на крик, раскалённый металл звенел в его словах, светился в глазах и пылал жаром в груди, белое свечение исходило из палочки, разгораясь всё ярче, озаряя его лицо.

– Мы стоим у самого края, у переломного момента, между адской пропастью и раем, Драко! Мы на границе двух сингулярностей, в равновесии на их горизонтах событий, и это пугает, но когда тебе предлагают Кольцо, ты не отбрасываешь его, говоря о «невозможности»!

Драко закричал в ответ, подавшись вперёд и тыкнув Гарри пальцем в грудь.

– Не всё в этом мире возможно!

Гарри внезапно ощутил ясное спокойствие и тихо ответил:

– Драко. Существуют и другие миры. Мы найдём тот, в котором сможем спасти всех, – его голос задрожал от эмоций, – Если что-то кажется невозможным, это лишь означает, что ты не придумал, как сжульничать.

ЮПИТЕР: Бедняги! Ты одаришь их одиночеством и позором, ты сорвёшь одежды, которыми я прикрыл их наготу, и ты обнажишь внезапно их существование, похабное, пресное существование, лишённое какой бы то ни было цели.

ОРЕСТ: Если и для них нет надежды, почему я, утративший её, не должен с ними поделиться отчаянием?

ЮПИТЕР: Что им делать с отчаянием?

ОРЕСТ: Что угодно: они свободны, настоящая человеческая жизнь начинается по ту сторону отчаяния.

– Мухи. Жан-поль Сартр. Перевод Л. Зониной

30 апреля, 1999 года

Медицинский центр Джона Сноу и Школа Сомнения (Тауэр)

Сейчас

Боль вытеснила всё, и Гарри не знал, сколько он корчился под Круциатусом Беллатрисы Блэк. Эта боль выходила за рамки любого физического страдания: она не передавалась по нервам, а воплощалась на совершенно ином уровне. Само его существование стало агонией.

Наконец, всё прекратилось, и Гарри обнаружил себя на полу, на некотором расстоянии от того места, где всё началось. Его переместили. Он весь промок, его била дрожь, горло саднило от криков, которых он даже не помнил.

Вторая Беллатриса читала заклинания, отрезающие их от Раскрытия Расширений. Она делала это так быстро и плавно, что Гарри пришло в голову, что она могла бы справиться с каждым из его союзников, если бы те рискнули выйти в коридор.

Его мучительница нависла над ним, безумно улыбаясь.

– Маленькие куколки мертвы. Твоя глупая грязнокровка мертва. Я убила её. Твои авроры мертвы. Теперь ты скажешь, где Тёмный Лорд, или я начну играть с остальными.

Гарри попытался успокоить дыхание, сдержать слёзы. Он отстранился, закрыл глаза. А через мгновение пристально посмотрел на ведьму.

– Мне жаль. Я хочу, чтобы ты это знала. То, что случилось с тобой, не должно было случаться ни с кем, и мне очень жаль, что так вышло. Мы поможем тебе.

Веселая ухмылка сползла с её лица, сменившись скукой, а в её глазах, полных тьмы и крови, читалось презрение.

– Помощь не понадобится, дружок. Тебе не выбраться.

Гарри снова закрыл глаза.

– Я знаю. Я думал… Думал, что другие могли бы справиться, работая вместе, занять моё место. Думал, что мог бы освободиться. Возможно, когда-нибудь так и будет. Но иногда человеку достаточно везёт или достаточно невезёт занять некоторое место. Стать сутью вещей. Когда-то у меня был друг, феникс, который говорил, что нельзя отказываться от подобного.

– Ты говоришь как мой Лорд, – сказала вторая Беллатриса. Та, что стояла над Гарри, кивнула, на её лице мелькнуло восхищение. – Но ты всего лишь маленький жалкий гомункул, и пришла пора преподать тебе урок.

– Негодный мальчишка, – усмехнулась нависающая над ним ведьма, ткнув палочкой ему в грудь. – Пора, пора, пора.

– Прости, Беллатриса. Я не принимаю этого, – сказал Гарри.

Она усмехнулась, но затем потрясённо остановилась, пошатнувшись на месте. По груди расползалось кровавое пятно.

Беллатриса Блэк издала булькающий звук. Широко распахнув глаза, она ловила ртом воздух, будто пытаясь что-то сказать, но так и не произнесла ни слова. Склонив голову набок, она нахмурилась, пытаясь что-то понять.

Сзади неё на пол упала мантия невидимости, и Гермиона Грейнджер вытащила ладонь из спины Беллатрисы, кровь брызнула ей в лицо. Беллатриса упала, словно сломанная кукла.

– Нет! – закричала вторая Беллатриса, поворачиваясь и поднимая палочку, но дождь проклятий из-за спины Гермионы сбил её с ног, заглушив крик. Оглушённая, связанная, немая и парализованная, Беллатриса Блэк повалилась на пол, на её лице застыло удивление, ярость и ненависть.

– Я нашёл способ сжульничать, – сказал Гарри.

– Мистер Поттер! – крикнул Пип с другого конца коридора. Поддерживаемый Джей Си Крейм, он двинулся вперёд. Они шли следом за Хиори, которая не спускала палочки с обеих Беллатрис. Её лицо было мрачным, но не таким мрачным, как обычно.

Гермиона кивнула Гарри и опустилась на колени рядом с Беллатрисой. На её поясе висела сломанная палочка, двух дюймов на кончике не хватало, вместо них обнажилась сердцевина из жилы дракона.

Гермиона вонзила два пальца в собственную левую руку и вырвала оттуда запасную палочку, это зрелище заставило Гарри поморщиться. Чтобы спасти жизнь безумной ведьмы, она приложила палочку к её груди и начала читать заклинания, исцеляющие рану.

Гарри вздохнул и лёг на пол. Он просто тихо лежал и улыбался. Улыбался вопреки всему.

Он знал, что там, вне зоны видимости, на пересечении северного и южного коридоров, стоял вход в Тауэр. Ярко блестящий золотой овал, зафиксированный на месте невероятно прочно.

Это был мир Гарри, и в нём случалось невозможное.

ЮПИТЕР: Признай свою вину, ужаснись ею, вырви её из себя, как гнилой зловонный зуб. Иль бойся, чтоб море не отхлынуло перед тобою, чтоб не иссякли источники на твоем пути, чтоб не рухнули на твою дорогу камни и скалы, чтоб земля не разверзлась под ногами твоими.

ОРЕСТ: Пусть разверзнется земля! Пусть выносят мне приговор утёсы и цветы вянут на моем пути: всей вселенной мало, чтобы осудить меня. Ты – царь богов, Юпитер, ты царь камней и звёзд, царь морских волн. Но ты, Юпитер, не царь над людьми.

ЮПИТЕР: Я не царь тебе, жалкий червь. Кто же тогда создал тебя?

ОРЕСТ: Ты. Но не надо было создавать меня свободным.

– Мухи. Жан-поль Сартр. Перевод Л. Зониной