Системный Творец III

Глава 10

В подвале царила прохлада и тишина, воздух словно замер в ожидании предстоящего. Я сидел на полированном каменном полу, скрестив ноги и держа спину прямо. Эта поза была привычной, почти ритуальной, но сегодня все ощущалось иначе. Предыдущие Посвящения дались мне с огромным трудом, стали настоящим испытанием, которое я, тем не менее, смог преодолеть.

Но сейчас… Даже Вальтер, этот невозмутимый ледяной утес, не скрывал своей тревоги. Переход на четвертую стадию Пути Закаленного Тела, по его словам, был одним из ключевых рубежей. Испытанием несравнимо более сложным. От этих слов по спине пробежал холодок, но я тут же подавил его.

Страх был роскошью, на которую у меня не оставалось времени. В памяти всплывали лица тех, кто стал мне дорог в этом суровом мире. Орн, своим упрямством заменивший мне отца и деда. Горст и Эдварн, ставшие оплотом чести и силы. Лина с ее добрыми глазами. Даже Вальтер, этот загадочный дядя, в чьих глазах я все чаще видел не только расчет, но и искру чего-то, похожего на заботу. Я дал себе слово — тихое, неозвученное, но оттого не менее крепкое, что стану сильнее. Сильным настолько, чтобы никто и никогда не смог отнять у меня этих людей. Чтобы никакой Лес, никакая Империя не представляли для них угрозы.

Эта мысль стала стальным стержнем, закаленным в огне, что пронзил меня насквозь. Она выжгла последние тени сомнений, оставив лишь кристально чистое, обжигающее решение. Что бы меня ни ждало в той бездне, я был готов. Я должен был быть готов.

Сделав последний, глубокий вдох, я мысленно сосредоточил все свое внимание на сияющей иконке в интерфейсе — приглашении к Посвящению. Без колебаний, с полной решимостью победить, я нажал на нее.

И мир взорвался болью.

Это было не погружение в привычное виртуальное пространство, где я сражался с тенью, своим идеальным отражением. Нет. На этот раз не было никакого перехода, никакого белого света. Одно мгновение я сидел в прохладном подвале, а в следующее — уже лежал на холодном камне, и моя собственная рука, живая, из плоти и крови, с хрустом ломала мне ребра.

Я чувствовал каждый щелчок, каждый осколок кости, впивающийся в легкое. Воздух со свистом вырвался из груди, окрашиваясь в алый цвет. Надо мной склонилось мое же лицо. Точная копия. Те же русые волосы, те же глаза. Но в них не было ни капли меня. Лишь холодная, бездушная пустота, смешанная с безжалостным любопытством.

— Сдайся. — сказал мой двойник. Его голос был моим, но интонации — чужие, механические. — И все это прекратится.

Всепоглощающая, настоящая боль пожирала мое сознание, требуя лишь одного — покоя, небытия. Искушение было огромным. Всего одно слово… Но где-то в глубине, под этим слоем агонии, тлела та самая искра — обещание, данное самому себе. Я сжал зубы, чувствуя, как по ним струится кровь, и выдохнул:

— Нет.

В тот же миг боль изменилась. Костяная пыль в легких внезапно воспламенилась. Я горел изнутри. Мясо трещало на костях, жир шипел, глаза вытекали из орбит. Я чувствовал, как мой собственный запах гари заполняет то, что осталось от моих ноздрей. Это был ад, превосходящий любые мои прежние представления о боли. И снова тот же голос, теперь звучавший уже прямо в моем разуме:

— Достаточно? Сдайся. Отдохни.

— Нет! — вырвался хриплый выдох из обугленных легких. Крик не получился.

Снова смена декораций. Я не просто умирал — меня уничтожали. Методично, с извращенной изобретательностью. Рвали на части, топили в ледяной пустоте, где сознание оставалось ясным, пока кристаллы льда разрывали клетки. Меня дробило невероятным давлением на глубине океана, заставляя чувствовать, как ломается каждый позвонок, как черепная коробка сжимается в размер грецкого ореха. Меня пронзали тысячи раскаленных игл, каждая оставляла тлеющий нерв.

Каждая смерть была уникальна. Каждая — абсолютно реальна. Я забыл, кто я, где я, зачем все это. Осталась лишь боль. Бесконечная, бессмысленная, вселенская. Она стала единственной реальностью. А голос, предлагающий покой, — спасительным якорем в этом хаосе страданий.

— Сдайся. — прозвучало это, когда стая голодных тварей пожирала мои внутренности, и я еще долго лежал, ощущая их шевеление в пустой брюшной полости.

— Нет…

— Сдайся. — шептал голос, когда мой мозг медленно растворялся в едком химикате, а я продолжал осознавать каждый миг этого распада.

— Нет…

— Сдайся! — гремело в ушах, когда мое сердце разрывалось от перегрузки, а я, уже почти безумный, цеплялся за обрывки памяти: запах дерева в мастерской Орна, тепло похлебки, усталую улыбку Лины.

— НЕТ!

Я умирал снова и снова. Десятки раз. Сотни. Тысячи. Я прошел через все возможные и невозможные степени и виды боли. Меня ломали, жгли, резали, давили, растворяли, замораживали, разрывали на атомы. Я испытывал боль каждой клетки своего тела, каждого нерва, каждой синапсической связи в мозгу.

И с каждым новым «нет» во мне что-то менялось. Боль не уменьшалась. Напротив, она становилась только тоньше, изощреннее, невыносимее. Но в самом центре того, что я когда-то считал своей душой, начинал формироваться стержень. Не из стали или камня, а из чего-то более фундаментального — чистой, несгибаемой воли. Он не заглушал боль. Он просто… существовал рядом с ней. Становился ее частью. Боль была огнем, а моя воля — алмазом, который этот огонь закалял, но не мог уничтожить.

Я не сражался, а просто… существовал. Принимал. Проходил сквозь. И в какой-то момент, после очередной чудовищной смерти, я осознал: голос умолк. Не было больше соблазна, не было выбора. Остался только я и бесконечная боль. И мое безмолвное, не нуждающееся в словах решение — идти дальше.

Я доказал. Прежде всего — самому себе.

Белизна вернулась внезапно, но на этот раз она не ослепляла, а была мягкой, успокаивающей, словно прохладная простыня на обожженной коже. Я существовал в ней, чувствуя лишь кристальную ясность сознания и тот самым алмазный стержень, что теперь пульсировал в такт моему «Я».

Перед мысленным взором, беззвучно и торжественно, развернулось системное уведомление.

Посвящение пройдено.

Путь Закаленного Тела достиг 4 уровня.

Стадия: Стальная Плоть.

Прогресс: 0.1 %

Награда за прохождение ключевого порога:

Присвоено умение «Абсолютное Тело» (Пассивное).

Описание умения пронзило меня до глубины души. Мое сознание, только что пережившее тысячи смертей, застыло в изумлении. Даже без глаз, в этом нематериальном пространстве, я почувствовал, как они полезли на лоб от невероятности прочитанного.

«Абсолютное Тело» (Пассивное): Ваше тело преодолело фундаментальный барьер человеческой сущности. Вы более не ограничены инерцией биологической материи в ее первозданном понимании. Вы обрели полный, волевой контроль над всеми процессами в своем теле на макроклеточном уровне.

Эффекты:

Контроль крови: Мгновенный гемостаз (остановка кровотечения) по желанию. Возможность перенаправлять кровоток, временно усиливая отдельные органы или мышцы, концентрируя на них ресурсы.

Управление метаболизмом: Возможность ускорять расщепление токсинов, ядов, болезнетворных агентов. Кратковременное подавление потребности во сне, пище и воде путем перевода тела в режим «заморозки» нежизненно важных функций.

Мышечный контроль: Максимальная эффективность мышечных волокон. Полное отсутствие непроизвольных судорог и тремора. Возможность осознанного управления каждой отдельной мышцей.

Регуляция нервной системы: Волевое отключение или, напротив, усиление болевых импульсов. Контроль над температурой тела в ограниченном диапазоне.

Адаптация: Организм интуитивно вырабатывает сопротивляемость к повторяющимся негативным воздействиям — ядам, экстремальным температурам, давлению.

Это было не просто умение, а ключ к тому, чтобы превзойти себя, стать чем-то большим, чем просто человек. Сила, о которой я не мог и мечтать.

Реальность вернулась грубым, резким толчком. Я очнулся на холодном каменном полу подвала, каждая клеточка моего тела кричала от боли, словно переживая свою личную смерть. Попытка пошевелиться вызвала лишь тихий, хриплый стон.

Рядом, как и обещал, находился Вальтер. Он сидел в той же позе, что и до начала Посвящения. Его аскетичное лицо было сосредоточено, но в глазах я увидел странную смесь: облегчение, уважение и… усталость. Словно он сам прошел через этот ад, пусть и в роли наблюдателя.

Не говоря ни слова, он плавно поднялся и приблизился ко мне. Одной сильной рукой он помог мне приподняться, а другой поднес к моим губам простой глиняный стакан. От него исходил терпкий, травяной аромат, а внутри плескалась мутная, зеленоватая жидкость.

— Пей. — голос дяди прозвучал неожиданно тихо, почти ласково. — Медленно.

Я попытался сделать глоток, но едва горькая, вяжущая жидкость с металлическим привкусом коснулась языка, как мое тело взбунтовалось. Желудок, помнящий десятки отравлений, скрутился в судороге, стремясь извергнуть эту мерзость. Я закашлялся, и зеленоватые брызги разлетелись по каменному полу.

— До дна, Макс. — Вальтер не отнимал стакан, его взгляд был непреклонен. — Это невкусно, но необходимо. Выпей. Сейчас.

В его тоне не было места для споров. Вспомнив, как Аррас одним зельем за мгновение залечил смертельные раны Эдварна, я собрал всю свою волю в кулак. Зажав нос, закрыв глаза, я запрокинул голову и залпом осушил стакан. Жидкость обожгла горло, словно кислота, и тяжелым, горячим комком осела в желудке.

Но на последнем глотке, когда я уже готовился к новой волне тошноты, по моему телу разлилась неожиданная прохлада. Она шла изнутри, словно живительный источник, гася пожар в мышцах и смывая липкие остатки кошмарных воспоминаний. Острая боль отступила, сменившись глубокой, ноющей усталостью — такой, что приходит после долгой и тяжелой, но все же завершенной работы.

— Спасибо. — прохрипел я, чувствуя, как влажность возвращается в пересохший рот.

Вальтер просто кивнул, убирая стакан.

— Теперь прислушайся к себе. Не торопись.

Я последовал его совету. И то, что я ощутил, заставило меня забыть о всей предыдущей боли. Внутри моего тела творилось что-то невообразимое. Оно не просто болело или восстанавливалось. Оно… перестраивалось. Я чувствовал, как под кожей движутся мышцы, меняя свою плотность и структуру. Кости гудели низкочастотным, утробным гулом, будто их ковали в горне невидимые молоты. Даже кожа зудела и покалывалась, словно обновлялась на клеточном уровне. Это было странно, непривычно и пугающе. Ничего подобного я не испытывал после предыдущих Посвящений.

Я поднял взгляд на Вальтера и увидел на его обычно бесстрастном лице понимающую, почти отеческую улыбку. Она была такой непривычной, что я на мгновение опешил.

— Ты справился, племянник. — произнес он тихо. — Справился с тем, что ломает девяносто девять из ста. Но сейчас тебе нужен покой. Телу и разуму нужно время, чтобы… ассимилировать изменения.

Я хотел возразить. Сказать, что после его зелья мне стало гораздо лучше, что я готов продолжить тренировки хоть сейчас. Но слова застряли в горле. Всепоглощающая усталость накатила внезапно, веки отяжелели, словно свинцовые. Комната поплыла перед глазами, очертания Вальтера расплылись. Я попытался что-то сказать, но издал лишь бессвязный мычащий звук.

— Спи. — его голос донесся до меня сквозь нарастающий гул в ушах. — Это часть процесса.

Темнота накрыла меня с головой, как мягкое, но неотвратимое одеяло. Я не боролся с ней, а провалился в бездонный, беспросветный сон.

Сознание возвращалось медленно, неохотно. Первым ощущением была невероятная мягкость. Я лежал не на своей жесткой кровати в доме Орна и не на каменном полу подвала. Это была шикарная, просторная кровать с упругим матрасом и шелковистым бельем.

Я открыл глаза. Высокий потолок украшала лепнина. Сквозь широкое окно, затянутое легкой тканью, лился яркий солнечный свет, окрашивая комнату в теплые, золотистые тона. Комната была красивой, даже роскошной: резная мебель, тяжелые портьеры, позолоченный канделябр на столе. Я был в особняке баронессы Лирель.

Попытавшись сесть, я потерял равновесие и рухнул обратно на подушки. Тело… вело себя крайне странно. Оно было легким и тяжелым одновременно. Мышцы откликались на малейший импульс мысли с такой молниеносной точностью, что это сбивало с толку. Стоило мне захотеть пошевелить пальцем, как он вздрагивал, будто я приложил к этому несоизмеримые усилия. Движения стали резкими, порывистыми, лишенными всякой прежней плавности. Словно всю жизнь я ходил в тяжеленных кандалах, а теперь их внезапно сняли. Мне буквально нужно было заново учиться управлять своим телом!

Пока я боролся с собственной рукой, пытаясь поднять ее, не ткнув себя в глаз, дверь в комнату бесшумно отворилась. На пороге возник Вальтер. В своей обычной строгой мантии, с тем же глиняным стаканом в руке.

— Доброе утро. — произнес он, приближаясь. Его взгляд, быстрый и оценивающий, скользнул по мне. — Вернее, добрый день. Ты проспал двое суток.

Он протянул мне стакан. Внутри, как и ожидалось, плескалась знакомая мутно-зеленая жижа.

— Снова это? — вырвалось у меня. Голос прозвучал сипло и непривычно резко, заставив невольно поморщиться.

— Зелье «Усмирения Плоти». — пояснил Вальтер. — Без него твоему организму пришлось бы мучительно перестраиваться целый месяц, а потом еще три — учиться владеть им заново. Оно стократно ускоряет адаптацию нейронных связей и стабилизирует клеточный метаболизм после столь радикального скачка.

Я недоуменно приподнял бровь. Звучало впечатляюще и немного пугающе. Вальтер лишь взглядом указал на стакан, и в его глазах снова мелькнуло то самое понимание.

Вздохнув, я взял стакан. Приготовившись к отвратительному вкусу, сжал зубы и залпом проглотил мерзкую жидкость. Но, в отличии от прошлого раза, сон не одолел меня. Вместо этого по телу разлилась знакомая прохлада, но теперь она сопровождалась удивительной легкостью. Ощущение «разбалансировки» и «переусилия» стало приглушеннее, движения — послушнее. Словно кто-то подкрутил невидимые регуляторы в моей нервной системе.

— Вставай. — сказал Вальтер, забирая пустой стакан. — Пора начинать.

Я осторожно спустил ноги с кровати. Походка была шаткой, неуверенной, словно я был пьян. Ноги отказывались слушаться, ступали то слишком резко, то слишком вяло. Я передвигался, концентрируясь на каждом шаге, будто канатоходец. Вальтер не предлагал помощи, лишь следовал со мной, молча наблюдая.

Я ожидал, что он поведет меня в подвал, но вместо этого мы прошли через череду длинных коридоров и парадных особняка на задний двор. Раньше я никогда здесь не бывал. И, судя по всему, то, что я увидел, имело мало общего с первоначальным видом этого места.

Весь просторный двор превратился в гигантский, причудливый лабиринт для тренировок. Все декоративные кусты, цветники и насаждения были безжалостно выкорчеваны и свезены в кучи по периметру. На их месте возвышались и громоздились самые невероятные конструкции: узкие, раскачивающиеся подвесные мосты на разной высоте, частоколы из скругленных кольев, расставленные с разным интервалом, участки сыпучего песка, сменяющиеся скользкими, как лед, каменными плитами. Наклонные стены с едва различимыми зацепами и даже несколько вращающихся бревен с подвешенными грушами дополняли эту картину.

Вальтер обвел взглядом это импровизированное поле, и в его жесте читалось странное, почти хищное удовлетворение.

— Ты проспал два дня. — повторил он. — Это феноменальный результат. Обычно после перехода на четвертый уровень Пути Закаленного Тела, даже с «Усмирением Плоти», спят не меньше недели. — он посмотрел на меня, и в его взгляде вновь вспыхнула редкая искра… гордости? — Все-таки силен у меня племянник.

Я слушал, изо всех сил стараясь удержать равновесие и изучая эту странную полосу препятствий.

— Это место, — продолжил Вальтер, — станет твоим домом на ближайшее время. Здесь ты заново обретешь себя: научишься ходить, бегать, прыгать и сражаться. Вернее, не заново. Ты научишься владеть своим новым телом. Потому что лишь сейчас, Макс, пройдя через настоящий ад и выжив, ты по-настоящему можешь считать себя Системщиком. Не просто обладателем набора умений, а тем, кто преодолел первое, по-настоящему суровое испытание Силы. Ты, можно сказать, родился заново. А теперь… — он хлопнул меня по плечу так, что я едва устоял, — пора осваивать новую жизнь. Начнем с малого. Перейди тот мост. И не смей упасть.