Хантер-Киллер. Сломанная маска

Глава 23

Я достал из кобуры пистолет и стал привинчивать к нему глушитель. Сегодня мне предстояло поработать тихо. Шум в свободной экономической зоне поднимать нельзя ни в коем случае, иначе сюда тут же приедет спецназ вроде тех же «Волков», только из внутренней охраны. И тогда все, конец.

— Может с тобой пойти? — спросил Татарин.

Я встретился со старым знакомым, с которым мы вместе служили в Африке. Более того, тот еще и напросился пойти со мной водителем. Поехали мы во внедорожнике, который принадлежал моей ЧВК, но каких-либо опознавательных знаков, естественно, не имел. Номера же на нем были откидные, так что мы их заранее поменяли на левые.

К моей просьбе в «Клинках» отнеслись с пониманием, похоже, что Константин объяснил все, кому надо. Естественно, до большого руководства оно не дошло, но на таком уровне как «обычные операторы — координаторы» договориться было вполне возможно. Он и договорился.

— Не нужно, — я покачал головой. — Щедрое предложение, конечно, но лучше тебе руки не пачкать. Я сам.

— Да у нас и так всех руки в крови по локоть, сам же в курсе, — как-то даже обиженно отозвался он.

— Ты лучше в машине оставайся, — сказал я. — Валить отсюда придется срочно, так что действовать будем быстро. Будь наготове.

— Хорошо, Хантер, ты командир, — сказал он.

Ну да, я ведь командовал нашей группой в «Горлорезах». И мои бойцы привыкли слушаться меня беспрекословно. Потому что прекрасно знали, что зачастую я лучше знаю, что делать. Не в том смысле, что мне нужно было водить каждого за ручку, сами по себе они были отличными бойцами, а в плане координации действий внутри подразделения.

Обернувшись, я посмотрел на оружие, которое лежало на заднем сиденье. Как мне и пообещали, Константин обеспечил мне автомат, тоже с глушителем, такой знакомый АЕК-415, от которого я уже отвыкнуть успел, и по которому скучал. И снайперскую винтовку от «Лобаев Армс» на случай, если придется работать по кому-то с дальней дистанции.

Любой каприз за ваши деньги. В моем конкретном случае это, конечно, просто ответная услуга, но тем не менее, оно дорого стоит.

Не возьму. Пистолета и ножа пока что хватит, больше ничего не нужно. Остальное потом пригодится наверняка.

Открыв дверь, я вышел, поежился: тут, в Выборге, было гораздо прохладнее, чем в Новой Москве. И севернее гораздо, и ветер с залива дул сильный.

Хотя город, конечно, выглядел совсем иначе, чем раньше. Прежним от него остался исторический центр с замком, который так и стоял на острове, и большой парк на севере города. Все остальное перестроили, правда, в том же стиле, что центр, сделав там аккуратные почти европейские улочки и обеспечив пешеходную зону. Там предпочитали располагаться офисы корпораций.

Впрочем, и без даунтауна своего не обошлось, имелось тут шесть небоскребов. Поменьше, конечно, чем Новая Москва-сити, но тоже достаточно престижное место. Да тут в целом все пахло престижем, город пытались сделать европейским. Может быть, потому что хотели показать нашим западным партнерам, которых в городе было немало, лоск и шик. Или просто обеспечить более привычную для них обстановку. Черт знает.

Но в любом случае, я приехал сюда не чтобы погулять по старому шведскому замку или поесть в знаменитой на всю Россию таверне, где до сих пор готовили по средневековым рецептам. И люди шли туда, пусть за один обед там и можно было оставить зарплату менеджера среднего звена, потому что еда там была настоящей, без какой-либо синтетики.

Я, как и многие, приехал сюда решать вопросы, пусть и иного рода, чем другие люди. Поэтому мы приехали на юг города, где стояли особняки: отдельные дома с относительно большими участками. Строились тут, конечно, не так просторно и дорого, как на Орловке или Казанке, но тоже было на что посмотреть.

В одном из этих особняков жил подручный Кула, которого звали Литвинов Игорь Иванович. Но все называли его просто Литвином, и он держал под собой все дела Кула в свободной экономической зоне. Мне его сдал Лен, с которым я связался, как только самолет «Клинков» приземлился в Выборге. Он по-прежнему сидел в подполье, но сообщил, что если куда Кул и поедет, то именно к нему.

А теперь мне предстояло с Литвином поговорить. И сделать это нужно тихо.

Я перешел дорогу и двинулся в сторону въезда в особняк. Помимо больших ворот и калитки тут была еще и будка охранника за ней. Литвину было что скрывать, и он не желал, чтобы по его дому шатались незваные гости, поэтому он обеспечил себе охрану.

Впрочем, лезть через забор я не стал, поэтому просто позвонил в звонок. И через полминуты услышал шаги приближающиеся к калитке, а потом увидел через решетку и самого охранника.

И тут же дважды выстрелил от бедра в левую сторону груди. Это риск, конечно, потому что у человека могло оказаться установлено второе или рассредоточенное сердце, но попасть туда гораздо проще, чем в голову.

Охранник, впрочем, споткнулся и упал на брусчатку и тут же затих.

Огнестрельные ранения груди. Повреждение сердца. Мгновенная смерть.

Схватившись за верхнюю часть калитки я, что было сил, оттолкнулся ногами от земли и перебрался через нее. Прошел мимо охранника, на всякий случай пустив пулю ему в голову, чтобы быть уверенным, что за спиной у меня никто не останется. Интерфейс на попадание никак не отреагировал, он считал бойца уже мертвым. А теперь он умер наверняка.

Пригнувшись, я двинулся в сторону дома, добрался до гаража, который тут был отдельным зданием, спрятался за ним и услышал шаги за углом. Выхватил нож, сжал его в левой руке, замер, прижавшись к стене. Фонарь светил мне в лицо, так что тени не должно быть видно, а шел я тихо, так что услышать меня тоже не могли.

Шаги приблизились, а через несколько секунд из-за угла вышел и сам охранник. Краем глаза он заметил меня, повернулся, и в ту же секунду я вбил клинок ему в глазницу, глубоко, так, чтобы он пробил и мозг.

Колотая рана глазницы. Повреждение оптического импланта. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.

Услышав справа шорох, я резко повернулся и увидел под деревом, росшим там, еще одного человека. Он уже открыл рот, чтобы закричать, но я вскинул пистолет и нажал на спуск. Пуля влетела прямо в рот, выплеснув мозги парня на траву. Подать голос он так и не успел.

Огнестрельное ранение головы. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.

Я выдернул нож, спрятал его и двинулся в сторону входа в особняк, пробежался по дорожке, и увидел, что за дверью горит свет, а за стеклянной вставкой виднеется чей-то силуэт. Похоже, что звук падающего тела привлек кого-то из охранников, и он решил проверить. Быстро сместившись к боковой стороне двери, я услышал щелчок замка, и створка отворилась. Из нее высунулась рука с пистолетом.

Схватившись за него, я рванул оружие на себя и ударил своим предплечьем по предплечью охранника. От боли он разжал руку и ствол упал на обитое керамической плиткой крыльцо. А я тут же добавил локтем в шею, ломая гортань.

Перелом гортани. Нарушение дыхания. Смерть в течение двух минут.

Говорить и тем более кричать он уже не мог, но я все равно приставил пистолет к голове охранника. Успел увидеть его расширившиеся от ужаса глаза, и спустил курок. Глушитель хлопнул, ноги бойца подломились, и я в последний момент успел удержать его за руку.

Огнестрельное ранение головы. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.

Отволок врага чуть в сторону, после чего приоткрыл дверь особняка, увидел, что дальше идет прихожая. Вошел, стараясь ступать как можно тише, перетекать с пятки на носок, двинулся вперед. Мне нужно было найти, где Литвин, и распросить его. Свет в окнах не горел так что, подозреваю, он уже давно спит. Ну а что, на улице стоит глубокая ночь, а сон у таких ублюдков обычно крепкий.

Здесь было принято разуваться, что неудивительно, все-таки в Выборге бывает настоящая зима. Сбоку стояли полки для обуви, на которой находилось три пары мужских ботинок и сразу несколько десятков пар женской обуви: от длинных сапогов до туфель на высоком каблуке. Тут определенно жила женщина, а они имеют обыкновение занимать все место.

Но я разуваться, пожалуй, не стану.

Дальше пол оказался отделан ковролином, так что мои шаги стали совсем не слышными. Из-за поворота я увидел свет фонарика, прижался к стене, замер. Тут высовываться не стоило совсем, тень сразу станет заметно, так что разглядеть меня будет несложно.

Шагов охранника не было слышно вообще, он, наверное, без обуви был.

Я медленно вытащил нож, подготовившись. Фонарь освещал коридор все дальше, источник света приближался. Может быть, он был недалеко и услышал мой выстрел? Глушитель пусть и делает их совсем тихими, да и затвор на Климове обрабатывается так, что почти не лязгает, но все равно с хорошим слуховым имплантом различить его можно.

Я подождал, пока свет фонаря уйдет чуть в сторону, а затем резко метнулся вперед. Острый клинок вошел в подключичную ямку врага, глубоко, я провернул его, перерезая верхушку легкого. Мужчина захрипел, захлебываясь кровью, но крикнуть у него не получилось бы при всем желании. Через несколько секунд из его рта брызнула кровь.

Колотая рана туловища. Повреждение легкого. Смерть в течение двух минут.

Осторожно уложив врага на ковролин, я вогнал нож ему в основание черепа. Он царапнул о кость, но вошел в затылочную ямку и пробил мозг.

Колотая рана шеи. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.

Наклонившись, я погасил фонарь, чтобы он не привлекал внимания, двинул в ближайший проход и оказался в гостиной. Тут было не так роскошно, как у Кула, не имелось балкона на втором этаже, зато был камин. Электрический разумеется, сейчас выключенный.

На полу у него лежала медвежья шкура, и мне в темноте даже показалось, что она настоящая. Хотя не удивлюсь, если оно так и есть и какой-нибудь браконьер добыл хозяина леса, освежевал, а потом подарил этому дельцу.

Оглядевшись, я не обнаружил признаков чужого присутствия. Винтовая лестница вела на второй этаж. Поднялся по ней, прислушался, и услышал из-за второй двери слева приглушенные голоса. Но различить, что именно они говорили, возможности не было, в помещении была хорошая звукоизоляция.

Рванувшись к двери, я открыл ее. Это была спальня. В комнате находилось двое: невысокий мужчина с выдающимся вперед брюшком, сам Литвин, поближе к двери и молодая красивая женщина, которая прижалась к спинке кровати. Я, недолго думая, ворвался внутрь, схватил мужика за плечо, рванул к себе и ударил головой в лицо.

Перелом носа.

А потом оттолкнул его к противоположной стене и навел ствол пистолета прямо в лицо.

— Кул был здесь? — спросил я. — Где он сейчас?

— Ты кто? — вопросом на вопрос ответил Литвин. — Что тебя нужно?

С первого раза не понимает что ли? Или просто время тянет?

— Где Кул? Отвечай! — взревел я.

Как выяснилось, он действительно тянул время. Дверь открылась, и в нее вбежало двое охранников с пистолетами наготове. Я выбросил в сторону руку, дважды нажал на спуск, и они рухнули на пол с простреленными головами.

Огнестрельное ранение головы. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.

Огнестрельное ранение головы. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.

Женщина завизжала, забилась, и отползла назад к спинке кровати, накрывшись одеялом до самых глаз. Как будто оно могло спасти в такой ситуации. Это же не монстры, которые приходят по ночам, и от которых можно укрыться таким образом.

Кстати, а кто она? Может быть, просто случайная шлюха. А возможно и жена, любимая. Выглядит, кстати, хорошо, а комнату явно обставляли с учетом того, что в ней будет жить женщина, да и обувь внизу лежит, ее там целая куча. Не удивлюсь, кстати, если, скажем, постельное белье выбирала именно она. Так почему бы ее не использовать?

Расскажет он, если я буду угрожать ей? А если кто-нибудь угрожал бы Алисе? Я бы рассказал? Нет, я бы этого человека на куски бы разорвал. Но этот не сможет, этот другой породы, он делец, а не воин, иначе уже бросился бы на меня.

— Нечего сказать, да? — спросил я, ударив его в лицо, а потом сделал несколько шагов, схватил съежившуюся на кровати женщину, стащил на пол и прижал ствол к ее затылку. — А так? А так ты скажешь?

— Отпусти ее! — крикнул он, вытер ладонью стекающую по лицу кровь, а потом выставил их перед собой. — Отпусти! Она этого не заслужила!

Что ж, по-видимому действительно жена. Или очень близкая любовница, сожительница. Но мне по барабану вообще. Это рычаг давления, и я им воспользуюсь.

— Я ее отпущу! — взревел я в ответ. — Отпущу на тот свет, если ты не расскажешь мне, куда отправился Кул.

— Если я тебе расскажу, то меня убьют! — ответил он, замотав головой из стороны в сторону. — Убьют!

— Если ты мне расскажешь, то Кул уже не будет твоей проблемой, — я ухмыльнулся самой злобной ухмылкой, на которую только был способен. — Потому что, уж поверь мне, я отправлю его в переработку первым. А теперь выбирай: его или ее? Ну?

Я взревел ему прямо в лицо, и тогда он не выдержал и крикнул:

— Хорошо! Хорошо! Он был здесь, да. Два часа назад уехал в Ивангород. У него есть эстонское гражданство, и он собирается перейти на ту сторону на КПП через Нарву!

— Хорошо, — кивнул я. — Молодец. Я ее не трону, не бойся.

Я прицелился ему в лицо, навел ствол, и он вскрикнул:

— Стой! Я же тебе все рассказал! Я все рассказал!

— А теперь ты позвонишь Кулу, и он повернет куда-нибудь в другую сторону, так? Извини, я не могу этого тебе позволить.

— Я не стану! Клянусь, не стану!

Мне не хотелось его убивать. Да, он был замешан в криминале, причем очень сильно. Наверняка по его заказу убили многих, а может быть, он отправил в переработку кого-нибудь и своими руками. Но у него была жена, и он ее, очевидно любил, раз рассказал мне это.

У меня тоже когда-то была жена, и я тоже ее любил. И сын… И их убили такие, как этот ублюдок. Я взглянул на Литвина, пытающегося вытереть кровь с лица, и вдруг понял: он — это все, что я ненавижу в этом мире. Я не судья, я — охотник. Но я не могу оставить его в живых.

Я нажал на спуск, и пуля пробила его череп точно в середине лба. Выстрел отбросил его назад, и он сполз по забрызганной мозгами стене. На мгновение в комнате стало тихо, только дыхание женщины напоминало, что кто-то еще здесь есть.

Огнестрельное ранение головы. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.

— Не-е-е-ет! — завизжала женщина, резко попыталась вырваться из моей хватки.

Вот она, первая стадия переживания горя. Отрицание. Я сам через все это прошел.

Я ударил ее по голове рукоятью пистолета, крепко. Густая копна волос не смягчила удар, и женщина отключилась, обмякла. Но валить я ее не стану. У меня нет явных доказательств того, что она замешана в криминале. А я не убиваю невиновных.

Сотрясение мозга. Потеря сознания.

Разорвав простынь на куски, я связал женщину по рукам и ногам, а потом защелкнул в разъеме у нее на шее блокирующий чип. Проверил, убедился в том, что вырваться она не сможет, поднял и осторожно положил на кровать. К утру все будет закончено, и тогда я позвоню в полицию и сообщу о том, что тут произошло. Они приедут и развяжут, так что ее жизни ничего не угрожает.

Перешагнув через валяющиеся на полу трупы, я вышел по коридору к лестнице, двинулся вниз. Вышел из особняка, вдохнув пахнущий морем и травой воздух, открыл калитку уже по-нормальному, перебежал дорогу и сел в машину.

— Мы едем к Ивангороду, — сказал я.

— Принято, — пожал плечами Татарин. — Двинули.