Смерть под ореховым деревом

Глава 1. Дочь и сын часовых дел мастера

Иви затаила дыхание и, сняв испачканные черным маслом перчатки, закрыла ладонями уши.

– Десять, девять, восемь… – начала она отсчет, – семь, шесть…

– Четыре, три… – из-за угла вынырнул Отто, – два…

– Один! – хором произнесли они.

И дом задрожал от перезвона часов, сообщающего жильцам, а то и всей улице, что пробило ровно двенадцать. Каждый день на протяжении вот уже десятка лет дом Дросса Майера оглушал округу надоедливой песней. Кукушки, выпрыгивающие из циферблатов, пытались перекричать трубачей, играющих гимн минутной стрелке. Деревянные совы охали, проглатывая остатки тишины. Колокольчики пискляво звенели, сливаясь с медным гулом ржавых часов, которые подарил мастерской заезжий француз. Иви так и не привыкла к этому звону. От него гудела голова, сама превращаясь в ненавистный часовой механизм. Кукушка долбила клювом череп изнутри, рвалась наружу, чтобы громогласно пропеть свою мелодию.

– Как всегда, точно! – воскликнул Отто. – Кукушке, зовущей на обед, можно простить даже такой надоедливый мотив!

Он взмахивал пальцами, как дирижер, и крутился на пятках, танцуя под затихающую мелодию. Механизмы часов один за другим заскрипели, завращались, зашуршали. Все шестеренки пришли в движение, и кукушки и совы спрятались в своих деревянных домиках, чтобы выждать следующие двенадцать часов.

– Ты только проснулся, – Иви с облегчением выдохнула, прислушиваясь к тиканью, – а уже грезишь об обеде. – Она бросила презрительный взгляд на брата.

Сгорбившись над крохотным столом, словно крючок для вязания, Иви копалась в настенных часах, которые остановились после смерти жильца дома напротив. Его старшая дочь принесла семейную реликвию в мастерскую и заплатила вдвое больше пфеннигов. Дросс приказал Иви отложить другие заказы и взяться за этот, дабы оказать должное почтение умершему, а также опустевшему кошельку скорбящей дочери.

С раннего утра Иви вычищала шестеренки от скопившейся пыли. Смазывала детали, раскручивала винтики, сидя в очках с пятью увеличительными стеклами, и искала подходящие шайбы для устаревшего циферблата. Часовым делам ее обучил Дросс Майер – владелец мастерской и ее крестный отец. Жаль только, что обучил он этому лишь ее.

– Милая моя сестра, – Отто вскинул руки к потолку, – природа сотворила меня не для того, чтобы тело мое чахло в темном углу этой комнаты.

– А для чего? – улыбнулась Иви.

– Для дел великих! – Отто облокотился о деревянную стойку, у которой посетители забирали свои отремонтированные часы.

– Каких же?

– Мои длинные пальцы создают музыку, Иви. – Он постучал по столу, словно по клавишам пианино. – Вдохновляют. Веселят богачей.

Отто был хорошим пианистом. Тут он не врал.

– И если я, как ты, сяду ремонтировать часы, то, во-первых, – он выставил ладонь и загнул большой палец, – отберу у тебя хлеб. Во-вторых, – загнул указательный, – ни на пфенниг не озолочу нашу семью. А планы у меня большие! Показать вам с крестным другие страны. Угостить зане-ромом[1]. Сводить во дворец на бал. А в-третьих… мир потеряет восходящего композитора.

– Разве во дворец пускают воришек, Отто? – Одернув на груди фартук, Иви вновь склонилась над часами. – Твои пальцы не только красиво стучат по клавишам, но и ловко шарят по чужим карманам.

– Золотой нам лишним не будет, а богач и не заметит пропажи, сестра, – обиженно отозвался Отто. – Тем более что я давно этим не промышляю. И вообще-то, – он сделал акцент на этих словах, – в гаштетах[2] платят так мало, что еле-еле хватает на жизнь.

– Так ты не проигрывай в азартных играх все сразу, проказник! – По лестнице, стуча палкой, медленно спускался крестный. – Помоги мне лучше, болтун. Будь полезен.

Отто рванул к нему и, подхватив под локоть, подставил плечо. Под ними заскрипела старая лестница, а доски завыли от тяжести, навалившейся на них. Дом Дросса Майера был старым. Крестный говорил, что эта мастерская – единственное наследство его семьи. Отец, дед и даже прадед Дросса были часовщиками, и каждый был обязан передать ремесло сыну, тот – своему сыну, а тот – своему. Дроссу не повезло: сыновей у него не было, зато были крестники. Но Отто не хотел такого наследства. А значит, у Иви и не было выбора. Рано или поздно эта мастерская станет и ее ношей тоже.

– Опять сказки о богатой жизни тебе рассказывает, Иви? – усмехнулся Дросс.

– Десертом накормить обещает, – улыбаясь, ответила она.

– В каждой семье должен быть мечтатель, – кряхтя от боли, произнес крестный. – Но просто мечтать недостаточно. Все сказки рано или поздно оживают, Отто. Надо быть упорным и терпеливым. Иначе добрая сказка может обернуться худшим кошмаром.

– Умеешь ты испортить настроение, крестный, – буркнул Отто. – Еще и пугаешь… Как мне теперь собраться с мыслями? А?

Отто был похож на Иви. Вьющиеся каштановые волосы. Веснушки на румяных щеках. Глаза цвета горького шоколада. Вздернутый нос и улыбка, не исчезающая с лица даже в самые тяжелые времена. Они оба были изящны, статны и красивы. Если бы не хлопковые, выцветшие из-за сотни стирок кофты и рваные кафтаны, их приняли бы за аристократов. И за близнецов, ведь даже голоса у них были немного похожи. А отличала друг от друга их не только разница в возрасте. Их отличал… страх. Иви давно перестала бояться. Будь то ожившие сказки, несбывшиеся мечты или нищета. Она уже давно выросла и перестала верить в страшные истории, которыми пугали непослушных детей.

– Воруя золото, богатым не станешь, Отто, – сказала Иви.

– Знаю, сестра, знаю, – подтвердил он. – Но в золоте ли богатство?

– В золоте, Отто, – кивнула она.

– Богатство в любви, милая Иви, – замечтался Отто. – Все богатство кроется в любви! Вот возьму в жены графиню… или саму принцессу! И станем мы богаче всех богачей!

– А говоришь, не в золоте дело. – Иви бросила на брата короткий взгляд.

– Мечтаешь о принцессе, глупый мальчишка? – Добродушный голос Дросса разлился по мастерской. – Где же ты ее возьмешь? Род королевский проклят. Нет у короля дочерей. И не будет никогда.

– Это тебя беспокоит, крестный? – Иви смазала последний шарнир в циферблате и, сняв очки, встала из-за стола. – А вовсе не то, что Отто слишком ленив и никчемен для персоны голубых кровей? – Она подошла к брату и, перегнувшись через стойку, потрепала его по волосам. – Кому нужен такой безголовый красавчик?

– Спасибо, Иви, на добром слове. – Отто натянул улыбку. – Только ты могла меня и похвалить, и с грязью смешать.

– Не обижайся, – погладила она его по плечу, – но, правда… Хватит мечтать. Нам нужна твоя помощь. Концы с концами еле сводим.

– Иви верно говорит, – отозвался Дросс.

Ковыляя, он подошел к стойке. От него пахло черным чаем и лимоном. А еще – дикой усталостью и болью, что мучила его долгие годы. Дросс отставил трость, на которую опирался во время ходьбы, и, открыв ящик, порылся в бумажках.

– Счета за дом сами себя не оплатят, а клиентов в мастерской все меньше и меньше, – огорченно выдохнул крестный.

Отто почесал затылок и виновато опустил глаза. Оправил зеленый камзол, пригладил ладонями ворот посеревшей рубашки.

– Обещаю, – тихо сказал он, – сегодня я принесу много золотых.

– Отто… – начала Иви.

– Я не стану воровать, – перебил он. – Не для этого меня природа такими красивыми пальцами одарила. – Он подмигнул.

– Вот негодник! – Дросс помахал стопкой бумаг перед его лицом. – Иди уже работай, Отто. Скоро в таверны набьются толстосумы, пришедшие на обед. Как им наслаждаться рулькой без твоей музыки?

– После работы хочу забежать кое-куда, – сказал Отто и направился к двери. – Возможно, задержусь и вернусь домой чуть позже обычного.

– Не опаздывай на ужин! – на прощание кинул ему Дросс.

Не ответив, тот открыл скрипучую дверь, и колокольчик зазвенел. Холодный декабрьский ветер ворвался в мастерскую, взметнул с пола пыль, взъерошил притоптанный ворс на ковре и бахрому на шторах. Зима только-только сменила осень, но уже властно охватила улицы утренней изморозью, окна – ледяными узорами, а лица прохожих – алым румянцем. Она сметала остатки пожухлых листьев с каменных дорожек, давая понять, кто здесь настоящая хозяйка.

– Будь осторожен, Отто! – крикнула Иви.

Брат ее уже не слышал. Да если бы и услышал, то вряд ли бы послушался.

– Безнадежный мечтатель, – покачал головой крестный, – на которого просто невозможно злиться. Любовь – это прощение. И я его прощаю. – Дросс взял трость и, опираясь на нее, подошел к столу, заваленному часовыми механизмами. – Но как же иногда хочется отвесить подзатыльник этому паршивцу!

– Ты сам научил его мечтать. – Иви вернулась за стол и натянула на руки грязные перчатки.

– Жаль, что я так и не смог научить мечтать тебя, милая Иви.

Зажмурившись от боли, Дросс опустился на стул. Старая травма не давала покоя, а все микстуры, что выписывал лекарь, не помогали. Крестный лишился ступни тогда же, когда Иви с Отто потеряли отца. Неясно, какая утрата кому далась тяжелее. Но если Иви с братом позабыли о тех страшных днях в темных комнатах и холодных подвалах, то Дросс помнил боль до сих пор. В зашнурованном ботинке вместо ступни лежала деревянная болванка.

– Ты многое сделал для нас, крестный, – произнесла Иви, – и я хочу отплатить тебе за это. Времени нет на мечты. Да и все это детские шалости. Оставлю их Отто.

– Мы семья, Иви. Мне не нужна плата за любовь.

Она улыбнулась. Посмотрела на его сгорбленную спину, пробежала взглядом по вздымающимся плечам, седеющим волосам и трясущимся пальцам, которые крутили на свету очередную шестеренку. Как быстро шло время… Иви могла остановить десятки часов, отмотать назад сотни стрелок на циферблатах, но время все равно было ей неподвластно. Дросс старел. И это не могло не расстраивать. Он взял их под опеку пятнадцать лет назад, когда отец сошел с ума и решил свести счеты с жизнью. Дросс нашел Отто громко плачущим у комнаты Иви. Он колотил в дверь и сбил в кровь кулаки и колени. Вместе с Дроссом они навалились на нее и наконец проникли внутрь. Иви лежала, прикованная цепями к кровати, и, глядя в потолок, молча проливала слезы. Прежде чем покинуть этот мир, отец позаботился о том, чтобы Щелкунчик не забрал его милую дочь.

Дросс был лучшим другом отца и единственным спасением для его до смерти перепуганных детей. Каждый божий день Иви была благодарна ему. И с каждым божьим днем любила все сильнее и сильнее. Крестный стал ее семьей, а ради семьи она была готова на все – хоть починить тысячи часов или подчинить себе само время.

– Сегодня фрау Шафер зайдет за своими часами, – сказал крестный. – Ты смогла починить механизм?

– Смогла, – выдохнула Иви. – И уже упаковала в коробку. Лежит под столом. Вон та, с красным бантом.

– Тогда закончи заказ фройляйн Фишер. – Дросс перекрестился. – Да будет мир прахом ее отцу. Такой человек хороший был… Такой хороший.

Декабрь не любил дневной свет. Возвышаясь над Майнштадтом, он ткал из пушистых ниток хмурые тучи, которые обволакивали небо, скрывая от горожан усталое солнце. Ослабшее после битвы с тремя осенними дождливыми месяцами, оно покорно тускнело, больше не согревая промерзшую землю.

Декабрь любил темноту. Он подгонял вечер, торопил луну и звезды. Стирал с неба закат и силой загонял алые лучи за небосвод. Освобождал дорогу ночи, вальяжно расхаживающей по улицам города. Словно надзирательница, она встречала бегущих с работы людей и бесцеремонно заглядывала в окна домов. Волокла за собой холод и тьму, которые до самого утра окутывали Майнштадт.

Иви зажгла последнюю лампу в мастерской и, потянувшись, размяла спину. Дросс до сих пор сидел за столом и чинил золотые карманные часы. Он выудил их из пыльной коробки, долгие годы простоявшей в кладовке. Хотел отремонтировать и втридорога продать на городском рынке. За весь день они оба так и не разогнулись, не пообедали и даже не выпили чаю с кислыми ягодами. В животе заурчало, стоило подумать о запеченной курице и вареном картофеле с морковью, что ждали их на ужин. Иви кинула взгляд на часы. Фрау Шафер опаздывала. Можно было подумать, будто она была такой занятой дамой, что не нашла времени зайти и забрать свои настенные часы, кукушка в которых без умолку трезвонила всю вчерашнюю ночь. Наверняка заболталась с подружками в таверне с видом на Рейн, а потом пропала в швейной мастерской. Ведь пять ее такс не могли остаться без шелковых костюмов на Рождество.

– Через десять минут мастерская закроется. – Иви посмотрела на часы.

– Мы работаем до последнего клиента, – напомнил Дросс.

Она цокнула и взглянула на дверь. Та все еще не открылась. В мастерскую все еще не вошла фрау Шафер. Зато вот желудок нетерпеливо завыл, подначивая Иви скорее приступить к долгожданному ужину.

– Отто опаздывает, – грустно выдохнул крестный.

Иви облокотилась о стойку и с тяжелым вздохом вновь посмотрела на дверь, которая скрывала за собой не только фрау, но еще и брата.

– Он говорил, что у него дела.

– Какие дела могут быть у этого сорванца? – Дросс задал вопрос, не требующий ответа.

– Думаешь, он во что-то влип?

Стоило произнести это, как желудок в очередной раз взвыл – но уже не из-за голода, а от дурного предчувствия.

– Надеюсь, нет. – Кряхтя, крестный поднялся из-за стола. – Может, он нашел еще одну таверну, где не хватало пианиста, и теперь развлекает богачей еще и за ужином?

Дросс, ковыляя, подошел к Иви и похлопал ее по плечу.

– Не волнуйся за него. – Он взглянул ей в глаза и улыбнулся. – Иди отдыхай. Я дождусь фрау Шафер и сам отдам ей заказ.

И стоило ему это сказать, как дверной колокольчик громко зазвенел.

– Наконец-то добрался до вас! – На пороге появился герр Шафер, невысокий и очень худой мужчина с длинными, завитыми, словно панцирь улитки, усами. – Еле успел до закрытия.

– Мы работаем до последнего клиента. – Дросс приветливо кивнул ему. – Фрау Шафер в порядке? Захворала, может? Она обычно сама заглядывает в мастерскую.

– Все хорошо, Дросс. – Мужчина вытер ноги о коврик и подошел к стойке. – Мою жену даже чума не свалит, о чем вы.

Герр Шафер запыхался и с каждым словом брызгал слюной прямо на стол. Его жена была крупной и очень высокой дамой. Смешно было наблюдать, как герр Шафер, ростом не выше десятилетнего ребенка, да и весом не больше его же, выгуливает то такс, то свою жену в сквере по соседству. Они были милой парой. И доброй. Жаль только, не особо пунктуальной.

– Чума не свалит, но вот азарт погубит… – Герр Шафер оперся на стойку. – Да и меня, что лукавить, азарт затягивает.

– О чем вы? – Дросс нагнулся, чтобы взять с пола коробку, но Иви сделала это быстрее него.

– Ты что это, Дросс, – удивился Шафер, – не слышал, что ли?

Крестный нахмурился, Иви тоже. Она поставила коробку с красным бантом на стол и открыла ее, демонстрируя идеально выполненную работу. Но Шафер даже не заглянул внутрь.

– Сегодня в трактире на Фон-Штрассе будут кулачные бои. Куча богачей придет делать ставки. На арене выступит самый сильный боец всех времен и народов. Сам Рауль… – Шафер замялся, – забыл, как дальше. Приехал к нам из Парижа. Говорят, он из людей делает отбивные. Вот и прозвали Мясником.

Иви громко сглотнула. Догадка, куда же мог пропасть Отто, мгновенно зародилась в ее голове. В голове Дросса, который испуганно покосился на Иви, кажется, тоже.

– Вот мы с женой ставки и сделали.

– А кто второй драчун? – с опасением в голосе спросил Дросс.

– Да там бандит Рута Робера. – Шафер, так и не взглянув на часы, закрыл коробку и, выудив из кармана пару монет, кинул на стол. – Но неважно, кто будет выступать против Мясника. Победить его невозможно. Вот все и ринулись на него свои сбережения ставить. Этот Рауль нас озолотит! Богом клянусь!

Шафер чуть ли не вприпрыжку направился к двери, так радостно и весело ему было. И представление посмотрит, и золота загребет этим промозглым вечером.

– Крестный… – Иви дернула Дросса за рукав. – Может, Отто…

– Точно там, милая, – сразу понял ее Дросс. – Этот паршивец точно там!

– У меня в экипаже есть еще одно местечко. – Дверь распахнулась, и холодный ветер пронесся по ногам вместе с голосом герра Шафера. – Могу подвезти. Ставки еще принимают.

– Я поеду! – раньше крестного ответила Иви и, обогнув стойку, подбежала к двери.

– Иви! – Дросс схватился за трость. – Это может быть опасно!

– Брось, крестный. – Она накинула на плечи кафтан из овечьей шерсти. – Бояться нужно не мне, а брату, которого я отлуплю у всех на глазах.

– Вот это мне уже нравится! – хлопнул в ладоши Шафер. – Вот это звучит интересно! Поставлю на тебя, юное дитя! Чуйка говорит мне, что ты победишь!

Покинув мастерскую, Иви прыгнула в экипаж, и тот помчался прямиком на Фонштрассе.

Рут Робер был премерзким бандитом, и жил он в премерзком районе на отшибе Майнштадта, там, куда вывозили весь мусор и куда сливали все нечистоты. Рут и сам был похож на одну большую скверну, грязную и смердящую. Он был два метра ростом и такой ширины, какой следовало стыдиться в приличном обществе. Оттого и водился он исключительно с теми, кому место было скорее среди крыс, чем среди людей, и имел над ними немалое влияние. Иви видела Рута лишь однажды. Ей было десять… кажется, десять. Это воспоминание она решила благополучно (жаль, что это удалось лишь частично) забыть. Дросс часто водил ее на базар. У ребенка часы покупали охотнее, а если Иви выдавливала милую улыбку, то вместе с золотыми ей отсыпали еще и яблок и орехов, а если сильно везло, то и марципановых конфет. И вот однажды Рут подошел к их лавке. От него разило помоями так, что все покупатели в радиусе пяти метров разбежались. Хотя… возможно, их пугал вовсе на гнилостный запах, а шайка разбойников, окружавших своего хозяина. Их побаивался и Дросс, который спрятал крестницу за своей спиной. Рут долго рассматривал часы на прилавке. Молча крутил их в пухлых пальцах и примерял на грязном запястье.

– Мне нужны часы, которые смогут остановить чертово время, – сказал он тогда.

«Бессмыслица», – подумала Иви.

Подумала громко. Так громко, что привлекла внимание толстопузого великана.

– Глупая малявка, – буркнул он, но, заметив злобное выражение лица Дросса, тут же улыбнулся, будто только что сделал комплимент. – Твоя девка? – спросил он у него.

– Моя, – ответил Дросс, надежнее заслоняя Иви.

Голос Рута был похож на шуршание мышей где-то под половицами.

– Когда ты успел остепениться? – усмехнулся Рут.

– Часы будешь брать? – Дросс кивнул на те, что бандит держал в руке. – Если да, то с тебя пять золотых. Клади монеты в мешок и проваливай.

– Как грубо, Дросс, – широко улыбнулся тот. – Разве так говорят со старым другом?

Его зубы были похожи на гнилые семечки.

– Мы не друзья. И никогда ими не были, – ответил Дросс.

Иви услышала, как его голос дрогнул. Крестный испугался. Но чего?

– Барахло брать не буду. – Рут кинул часы на прилавок и сплюнул на землю. – Ни одного золотого не дам за такую дрянь.

– Тогда уходите отсюда. – Иви выглянула из-за спины Дросса. – И не распугивайте наших покупателей.

Дросс завел Иви назад, но она вновь проворно вынырнула из-под его защиты.

– Имя! – кинул Рут.

Иви промолчала. Взяла часы, которые бандит швырнул на прилавок, и протерла циферблат.

– Имя, малявка! – более грозно повторил Рут.

– Прова…

– Иви, – перебила она крестного. – Иви, которая, в отличие от вас, уважительно относится ко времени.

– Я запомню тебя, Иви. Нравится мне твоя спесь. – Рут улыбнулся во весь свой гнилой рот. – И запомни, малявка, у времени нет ценности. Его нельзя продать. Купить. Украсть… Оно бесполезно. Бес-по-лез-но.

Рут пнул прилавок, и часы посыпались на землю. Вившиеся вокруг бандиты громко рассмеялись. Они были такими же мерзкими, как и их господин. И такими же глупыми. Умных людей не насмешило бы столь недостойное поведение. Иви хоть и была ребенком, но знала правила приличия. А вот Рут Робер – явно нет.

Фонштрассе – улица вдоль Рейна, прославившаяся своими многочисленными тавернами. Здесь музыка и громкие голоса не смолкали до самого утра, а у веселящихся горожан вместо крови по венам текли шорле и бурбон. В одной из таверн и играл на пианино Отто. Правда, только в обеденное время, когда посетители все еще напоминали людей, а не безобразных свиней.

Улицу уже накрыла тьма, и экипаж остановился прямо у паба Leerer Kopf[3]. Очередь из толстосумов уже ломилась внутрь, желая быстрее сделать свои ставки. Иви выглянула из окна экипажа и бегло осмотрела толпу. Отто среди них не было. Радоваться этому или нет, Иви не понимала. Быстро покинув экипаж, она поравнялась с герром Шафером. Холодный запах ночи смешался с парами спирта. От этого сразу закружилась голова.

– Держись меня, – скомандовал Шафер. – Зайдем через другой вход.

Иви вопросительно посмотрела на него.

– Для особых гостей вход без очереди, – улыбнулся он.

Обогнув толпу, они зашли за угол, где их встретил высокий мужчина в черном фраке и в шляпе с широким бортом, скрывавшей его глаза.

– Приглашение, – отчеканил он.

Герр Шафер протянул ему красный билет. Тот принял его и, оторвав край, вернул.

– Это кто? – Мужчина ткнул пальцем Иви в плечо.

– Она со мной. Друг семьи, – замешкался Шафер.

– Нельзя.

– Здесь может быть ее брат. – Шафер оглянулся и заговорил тише. – Артист. Пианист. Ну, музыкант, понимаете?

Иви вдруг стало приятно, что Отто прослыл хорошим музыкантом, а не игроком и воришкой. А может… может, это она была о нем плохого мнения и он правда сегодня выступал в этом пабе? Как и обещал, зарабатывал золотые, чтобы помочь семье.

– Имя брата.

– Отто Браун. – Иви пыталась заглянуть надсмотрщику в глаза. Хотела увидеть в них хоть какой-то намек на то, что болван Отто и правда здесь.

– Отто? – переспросил тот. – Худощавый и кудрявый, как пудель? – В голосе послышалась насмешка.

– Верно подмечено, – подтвердил Шафер, не скрывая улыбки.

– Тогда проходите, – вдруг ответил мужчина.

Он кивнул и сделал шаг в сторону, освобождая им путь к двери. Брат точно был тут, и, судя по выражению лица мужчины, у этого дурака были проблемы.

Внутри таверны было еще хуже, чем снаружи. Так шумно, что уши заложило от криков и воя трубы. Так жарко, что длинные локоны прилипли к вспотевшей шее.

– Мне нужно пробраться к сцене! – крикнула Иви. – Проверю, нет ли там брата.

– Удачи, милая! – крикнул ей Шафер в ответ. – Не бей его сильно. Сегодня в этом месте и без вас прольется много крови.

И, улыбнувшись ей напоследок, он слился с толпой.

В пабе яблоку негде было упасть. Эль лился прямо на пол, когда мужчины чокались кружками. Они сидели за круглыми столами, толпились у барной стойки, бегали за бедной девушкой с подносом и, щипая ее то за бока, то за живот, просили добавки. Пахло жареной курицей, по́том и кислым медом. Иви саму затошнило, когда она увидела, как одного из посетителей вывернуло прямо на стол. Зажав нос рукой и сдерживая позывы желудка, она проскользнула к сцене. Несколько раз ее толкнули, наступили на подол серой юбки и, приняв за работницу таверны, схватили за ногу. Огрызнувшись, Иви одарила урода своим самым злобным взглядом. Не сказать чтобы тот испугался, но отпустил и наконец позволил Иви приблизиться к квартету, который веселил своей музыкой посетителей. Хорошо, что трубач сильно фальшивил: стоны трубы отгоняли от сцены пьяных мужчин. Они даже не обращали внимания на двух близняшек-арфисток и мужчину, стоявшего позади с огромным аккордеоном в руках. Отто среди них не было. Черт.

– Жалкое зрелище, – услышала Иви приятный мужской голос за спиной и, не обернувшись, вновь нырнула в пьяную толпу.

Толпа стремительно, будто течение самого Рейна, понесла ее к арене. Таверна была такой большой, что, помимо десятка столов на первом этаже и десятка спален на втором, вмещала еще и целый ринг. Четыре столба, соединенные веревками, не пускали внутрь зрителей. В центре арены стоял человек. Тот, кто своим ужасающим видом и грозным ревом вселял в собравшихся страх – и надежду, что этим вечером они вернутся домой с кучей золотых. Мясник. Тот самый боец из Парижа. Его лицо было исполосовано шрамами, на лысой голове кровоточила до сих пор не зажившая – видимо, с последнего сражения – рана. На нем была рваная, пожелтевшая от пота майка и штаны, какие носят работяги. Мясник был высоким. Очень высоким. А плечи его были такими широкими, что за ним можно было спрятаться, как за шкафом. Он был грязным, будто и правда десять минут назад закончил разделывать очередную тушу. И злым, будто пятнадцать минут назад эту самую тушу, еще живую, ловил и убивал. Не повезет тому, кто выйдет на арену против него. Жаль этого беднягу. Никто явно не заслуживал подобной участи.

– Последний шанс! – раздался звонкий голос зазывалы. – Последний шанс сделать ставку!

Мальчишка бегал вокруг столбов, размахивая красными билетиками. На его шее висел мешок с золотом, пополняющийся монетами с каждым новым кругом.

– Мясник из Парижа против истинного майнштадтца! – Стоило мальчишке произнести его прозвище, как боец, показывая мускулы на руках, зашелся в яростном вопле. – Кому соблаговолит фрау Фортуна? Делайте ставки! Скорее, скорее!

Все вокруг толкались. Пытались подобраться к рингу и увидеть все своими глазами.

– Я поставила на Мясника, – сказала женщина в пышном платье.

– Надо быть набитой дурой, чтобы поставить на второго, – ответила ей подруга. – Ты вообще видела его?

– Видела, – зарделась та. – Красив, поганец.

– Но костляв, как окунь в Рейне, – отмахнулась вторая. – Я не думала, что у Крысиного короля вообще есть такие бандиты.

Крысиный король. Как помпезно. Рут Робер не отличался умом, но отличался желанием выделиться. В аристократы пробиться не удалось, зато стать королем помоек вышло.

– Так он и не бандит. – В разговор вмешался пожилой мужчина. – Он этот…

Иви наклонилась, чтобы лучше слышать.

– Он воришка! – воскликнул мужчина.

Иви громко сглотнула.

– Совсем спятил, старый? – захихикали женщины.

– Да нет же, дурные. Парень этот попался. Вот и расплачивается.

– Попался? Расплачивается? – Иви толкнула кого-то локтем, стремясь подойти поближе к сплетникам.

– Мальчишка рылся у Рута в карманах, – повернулся к ней старик. – А как его поймали, начал кричать, что на него клевещут. Мол, он пианист – зачем ему, пианисту, воровать? При мне было! Вот Крысиный король и наказал его.

Иви больно прикусила щеку. Это точно Отто. Точно этот паршивец. Она оглядела толпу. Сердце так быстро стучало в груди, что, перестань Иви дышать, как загнанная лань, оно остановилось бы. Где он? Где ее брат?

Чей-то взгляд прожег Иви спину. Она чувствовала его. Ощущала всем телом. И, повернувшись, столкнулась с серо-голубыми глазами. Молодой герр, совсем не подходящий этому месту, сидел за столом у сцены, на которой музыкант продолжал мучить трубу. Он был в красном камзоле с золотыми пуговицами, в белых брюках и высоких кожаных сапогах. Парень сидел, скрестив ноги и опершись о спинку кресла, и с интересом наблюдал за Иви. Встретив ее взгляд, наглец не отвернулся, а принялся бесцеремонно рассматривать девушку. Иви уставилась на него в ответ. Золотистые, идеально уложенные волосы, точеные скулы. Он точно был особой голубых кровей. Нахальным богачом, который возомнил, будто ему все дозволено. Он знал, что привлекателен, наслаждался тем, что женщины в таверне смотрят на него. Изучают. Но почему среди всех дам в красивых платьях он выбрал Иви? И почему его взгляд так сильно ее пугал?

– Кого-то ищешь? – Старик дернул Иви за рукав.

Иви наконец отвела от парня взгляд.

– Д-да… – Ей понадобилась пауза, чтобы собраться с мыслями. – Где пойманный воришка?

– За барной стойкой есть комната. Закрытая. Там сидит Рут Робер, у него и спроси.

Так и не поблагодарив старика, Иви скользнула к стойке. Огибая людей, быстрым шагом шла туда, где, охраняя дверь, стояли два бандита в грязных рубашках, с тугими подтяжками, врезающимися в плечи, и шляпами на голове. Такая же шляпа была у мужчины на входе в таверну.

– Откройте! – Иви схватилась за ручку, но один из мужчин оттолкнул ее.

– Нельзя туда, – огрызнулся охранник.

Иви снова устремилась к двери, но теперь ее остановил второй мужчина.

– Не припомню, чтоб хозяин приглашал к себе блудницу.

– Закрой рот! – Иви успела постучать в дверь, прежде чем охранник схватил ее за шиворот.

Он развернул ее и впечатал в стену так, что из легких вылетел весь воздух.

– Повтори, что сказала! – плюнул он Иви прямо в лицо.

– Закрой рот, поганая крыса! – Она вцепилась ему в руку, но хватка того была мертвой.

– Я таких, как ты, жую и выплевываю.

Удивительно, как такими гнилыми зубами можно было хоть что-то прожевать.

– Пусти. – Иви попыталась вырваться.

– Что, больше не такая смелая? – Он склонил голову набок. – Может, мне подрезать твой колкий язык?

– Мне нужен твой хозяин, урод. – Неожиданно для самой себя Иви изловчилась и вцепилась в ворот его рубашки.

Мужчина опешил и ослабил хватку. Только Иви замахнулась ногой, чтобы как следует ударить того коленкой, как дверь открылась.

– О! – В проеме показался Рут Робер.

Крысиный король совсем не изменился. Прошло столько лет, но он остался таким же, каким и был. Кажется, он был даже в той же одежде, что и на базаре, тогда, когда Иви увидела его первый раз.

– Что тут забыла милая фройляйн? – Черные глаза Рута забегали по лицу Иви.

Охранники, словно солдаты, вытянулись вдоль стены.

– Рвалась к вам, хозяин, – отчитался один из них, – но приказа пускать блудниц не было.

Иви зашипела и показательно замахнулась на бандита.

– Какая же она блудница? – улыбнулся Рут. – Это Иви, дочь часовых дел мастера.

– Виноват, хозяин! Не знал! – Бандит склонил голову.

– Заходи, малявка! – Рут отошел от двери, освобождая проход. – Шустрее.

Иви шагнула в душную комнатку.

– И ты действительно уродец, Уолли, – бросил Рут своему приспешнику, прежде чем закрыть за собой дверь.

– Где мой брат? – Иви скрестила руки на груди.

Увешанная пыльными коврами комната поглощала почти все звуки, доносившиеся снаружи. В центре стояла бархатная тахта, рядом с ней – столик, на котором лежала обглоданная индейка. Пахло пылью, грязными ногами и едким дымом.

– Давно не виделись, Иви-Которая-В-Отличие-От-Меня-Уважительно-Относится-Ко-Времени, – прокряхтел Рут.

Все-таки в Руте кое-что изменилось. Его голос. Он стал еще грубее, еще шершавее.

Бандит обошел Иви и улегся на тахту. Та жалобно заскрипела под его весом.

– Где Отто? – не унималась Иви.

– Спеси в тебе не поубавилось, – ухмыльнулся Рут. – Твой брат готовится к выходу на ринг.

– Отпустите его. – Иви вскинула подбородок.

Так она становилась грознее. Так она прятала страх, что загорелся в ее глазах.

– Твой брат пытался украсть у меня часы. – Рут сунул руку в карман и выудил оттуда золотой циферблат на бриллиантовой цепочке. – Знаешь, сколько они стоят?

– Я готова заплатить.

– Они бесценны, – перебил Рут. – Я же говорил тебе, малявка. Время не имеет ценности.

– Отто оплошал, я знаю, – продолжила Иви. – И я обещаю, что этого больше не повторится, но…

– Твой брат – вор. – Лицо Рута исказилось, будто он наступил в дерьмо. – И хорошо, что я не сдал его жандармерии.

– Не смешите, – фыркнула Иви. – Вы бандит – какая жандармерия?

– Я Крысиный король, малявка. – Рут тяжело задышал. – Твой глупый брат хотел забрать то, что принадлежит мне, и он за это поплатится.

– Мясник убьет его. – Голос Иви дрогнул.

Все это время она отгоняла мысли о кровожадном бойце, который одним ударом размажет Отто по стене. Но сейчас… сейчас Иви четко представила себе эту картину. От нее затошнило и бросило в дрожь.

– Зато заплатит мне сполна.

– Он проиграет… – Иви почти сдалась, почти решилась на мольбы, – и не принесет вам денег. На него никто не ставит.

– Знаю, малявка, это мне и нужно. – Рут потянулся к обглоданной кости и, закинув ее в рот, принялся обсасывать. – Поэтому я и поставил все на Мясника.

Слова застряли в горле. Впились в него, словно кость, которую с наслаждением обгладывал Рут. Отто был для него свиньей, выращенной на убой.

– Помолись за него, дочь часовых дел мастера, – рассмеялся Рут. – Под молитвы умирать приятнее, чем под возгласы жадных до крови и денег пьянчуг.

– Я вам заплачу! – крикнула она. – Отдам все наши деньги.

– Деньги?! – Рут лишь громче рассмеялся.

Этот же вопрос был в голове и у Иви. Откуда бы она взяла то, чего у них и в помине не было?

– Откинем высокопарные речи. – Иви сжала в кулаке складку платья. – Сколько стоят ваши часы? Десять золотых? Пятьдесят? Сто?

Рут прищурился. Задумался. Выплюнул кость.

– Мы с крестным отдадим вам все до последнего пфеннига. Только отпустите его. Умоляю. – Последнее Иви не хотела говорить, но произнесла ради брата.

– Умоля-а-аешь… – протянул Рут.

– Да. Умоляю, – повторила Иви.

Она была готова умолять его хоть всю эту чертову ночь.

– Ему не выжить в битве с Мясником. – Но если умолять она была готова, то показывать слезы – нет, поэтому, сглотнув горький ком, устремила на Крысиного короля полный презрения взгляд.

– Ради спасения брата ты готова на все? – Бандит испытующе смотрел на Иви.

Этот вопрос не мог не пугать. Но ответ был очевиден.

– На все.

– Мне нравится твое бесстрашие. Я заметил его еще на базаре.

– Мне нечего бояться. И некого.

– Тебя в детстве не пугали страшными сказками? – Рут склонил голову, всматриваясь в лицо Иви. – Не рассказывали легенд о чудовищах, скрывающихся во тьме?

По спине пробежали мурашки. Кисти свело, будто на них снова надели цепи. Пальцы рук онемели, колени предательски подкосились, но Иви устояла на ногах, опершись о стену.

– Я больше не маленькая девочка и в сказки не верю. – Каждое слово давалось ей с трудом.

– Это хорошо… – Рут потер ладони. – Хорошо, что ты не боишься, малявка. Такая, как ты, мне и нужна.

– Так сколько? – Иви хотелось как можно скорее покинуть эту душную комнату, забрать своего брата из лап кровожадного Мясника. – Сколько золотых?

– О не-е-ет, – протянул Рут, – золотые меня не интересуют.

Иви вытянулась как струна. Ему не нужны деньги… Но что… Что тогда ему нужно?

– Мне нужен орех.

– Орех? – нервно выдавила из себя Иви.

– Орех. – Зато Рут ни капли не нервничал.

– Это шутка такая?

– Смейся, пока можешь. – Рут растянул рот в кровожадной улыбке.

Он поднялся с тахты и, скрестив руки за спиной, подошел к Иви. Посмотрел на нее, как на товар, что продают на базаре. Как на кусок мяса, который разделывают на пропитанных запахом мертвечины досках. Рут оценивал Иви. Прикидывал, стоит ли игра свеч.

– Ты любишь свою семью, малявка. – Он нащупал ее слабое место. – Любишь тупоголового брата, любишь старого крестного.

Иви громко сглотнула, но головы так и не опустила.

– Не побоялась меня и моих бандитов. Поставила на кон последнее, что есть в вашей никчемной семейке и… – Рут дотронулся до ее плеча и, скользнув вниз по руке, погладил запястье, – и заявила, что пойдешь на все, лишь бы спасти ее.

Иви поежилась. Его прикосновения были ей неприятны. От них сжимался желудок. Отвращение это было или страх… неважно. Важно лишь то, что надо их стерпеть, а потом смыть в горячей мыльной воде.

– Чего ты испугалась? – Рут взял ладонь Иви и поднес к своему длинному крысиному носу. – Того, что я прошу найти орех? Или того, что я сделаю с тобой и твоей семьей, если ты его не найдешь? – Он, причмокивая, вдохнул запах ее кожи и улыбнулся как безумец.

– Я уже сказала, – Иви попыталась вырваться, но Рут крепко держал ее липкими пальцами, – что ничего не боюсь.

– Тогда сделка. – Рут выудил из кармана те самые часы, которые пытался украсть Отто.

Иви отпрянула, но бандит резко притянул ее к себе. Она была готова поклясться, что свет в комнате замерцал. Воздух накалился, налился сырым запахом могильной земли. А глаза… глаза Рута Робера стали зелеными. Но не такими, как еловые иголки, и не такими, как свежие яблоки. Нет. Они будто вспыхнули изнутри. Этот зеленый цвет был пугающим. Пролей Рут его на пол, и он сжег бы все к чертям – комнатку, всю таверну… Попробуй на вкус – и захлебнешься кислотой, разъедающей щеки. Этот цвет кричал. Иви слышала его обезумевший вопль и чувствовала злость, исходящую от него.

– Отправляйся в мир кошмаров. – Рут почти шептал. – Пройди шесть испытаний, что подготовили хранители, и забери у них ключи. – С каждым словом его хватка становилась все сильнее. – А потом найди золотой орех Кракатук и принеси его мне. Тогда-то я и отпущу твою семью.

Иви завороженно слушала. Все слова казались ей бредом. Очередной сказкой. Но она запомнила каждое из них.

– Я даю тебе двадцать дней, Иви Браун. – Рут открыл часы и сунул циферблат ей в лицо. – И если в Рождественскую полночь ты не выполнишь свое обещание, то я заберу души Отто и Дросса себе. А ты…

Бандит наклонился к ней так близко, что его образ перед глазами поплыл.

– Ты останешься в мире кошмаров навсегда, Иви.

Он раскрыл ладонь Иви и вложил в нее часы. Иви вздрогнула от боли, но, прикусив губу, сдержала крик. Часы, словно раскаленное клеймо, обжигали кожу там, где ее касались. Онемевшие пальцы сводило, а жгучий металл будто расплавлял мясо до самых костей, которые, подобно углям, чернели и превращались в пепел. Секундная стрелка пришла в движение. С каждым кругом она вращалась все быстрее и быстрее, и вот за ней уже гналась минутная, а вскоре и часовая.

– Двадцать дней, Иви Браун, – повторил Рут.

Крысиный король с садистским наслаждением наблюдал за тем, как вскипает кровь на ее ладони, как дымится кожа. Как шестеренки приводят в движение его очередную сделку на жизнь.

– Больно, – процедила Иви.

Она сжала ладонь и согнулась, но Рут не дал ей упасть. Притянул к себе, заставляя смотреть на часы вместе с ним.

– Ты сгоришь, – вдруг рассмеялся он, – сгоришь, когда стрелка в последний день коснется двенадцати. Молись, чтоб в это время Кракатук был у меня.

И стоило механизму щелкнуть, а стрелкам наконец остановиться, как он быстро захлопнул крышку и убрал часы в карман. На ладони Иви остался черный ожог, который заживал прямо на глазах, словно по волшебству. Невыносимая боль ушла вместе с кровавым следом.

– Клеймо въелось тебе в кость. Сделка заключена.

Всем было известно, что Руту Роберу нравилось смотреть на чужие страдания. Особенно на спесивых малявок, что молили о пощаде. Рут получал от этого истинное удовольствие.

– Что за страна кошмаров? Кто такие хранители? И что за ключи они защищают? – Иви подняла на Крысиного короля озлобленный взгляд.

Ей понадобилось немалое усилие, чтобы вернуть себе дерзость и строптивость.

– Проваливай! – рявкнул Рут.

Он вальяжной походкой вернулся к тахте, которая вновь жалостливо заскрипела, стоило ему сесть.

– Как мне искать то, что…

– С каждым новым вопросом я буду отрезать твоему брату по пальцу, а как пальцы закончатся, примусь и за Дросса, – кинул Рут.

Иви в эту же секунду замолчала. Гаденыш. Не просто так его прозвали крысой. Мерзкой и поганой крысой.

Рут откинулся на спинку тахты и, выпрямив ноги, закряхтел от наслаждения. Он швырнул шляпу на пол и расстегнул пуговицу на брюках.

– Уходи, Иви-Которая-В-Отличие-От-Меня-Уважительно-Относится-Ко-Времени. – Он произнес это, словно обиженный мальчишка, махнул рукой на дверь, закрыл глаза и провалился в сладкий сон.

Иви не успела открыть дверь, как перед ней вырос тот самый уродливый Уолли.

– Ну что, блудница, – криво улыбался он, – сколько золотых тебе за голые груди отсыпал хозяин?

– Ты не потянешь, – кинула она ему и, толкнув плечом, шагнула вперед.

– Думаешь, я бедный? – Уолли поймал ее за локоть. – Думаешь, что таких, как ты, себе может позволить только Рут Робер?

– Отпусти ее, – приказал ему второй бандит. Не такой уродливый и, видимо, не такой глупый, как Уолли.

– С девкой успел покувыркаться, пока я отливать ходил, и сразу осмелел? – огрызнулся на него Уолли.

– Где парень, которого ваш хозяин выставил на бои? – У Иви не было времени препираться. – Его приказано отпустить.

Бандиты разразились диким хохотом. Несколько мужчин из толпы настороженно оглянулись и прислушались, кажется осознав, что сейчас потеряют деньги.

– Отпустить? – переспросил Уолли. – Что ты такого сделала хозяину, раз тот пошел у тебя на поводу? Околдовала? Заклинание какое языком своим нашептала?

– Я выкупила воришку. – Иви шагнула к Уолли так грозно, как только могла.

Тот попятился.

– Так где он?

– Как выкупили? – Раздался голос старика, который до этого разговаривал с прелестными фройляйн.

– Кого выкупили? – Бородатый мужчина, стоявший рядом с ним, тоже вмешался в разговор.

– Она говорит, что выкупила того недоумка? – подхватил еще один из толпы.

– А деньги ты нам вернешь? – крикнула фрау из-за его спины.

– Внимание! Внимание! – принялся вопить зазывала. – Кровавый час наступил! Да схлестнутся на ринге Мясник из Парижа и пианист из Майнштадта!

Толпа радостно заревела.

– Нет! – Иви ринулась вперед. – Отто! Нет! – Она пыталась докричаться до брата. – Остановись!

Толпа не давала ей протиснуться вперед. Люди скандировали, хлопали в ладоши и свистели, предвкушая свежую кровь. Они уже слышали звон монет. Чувствовали, как их карманы ширятся, набитые золотом до отвала.

Иви больно ущипнула мужчину, и тот, потирая бок, отступил. Потянула фрау за локон, а парню наступила на ногу. Бранясь, они освободили ей путь. Наконец Иви оказалась у ринга. Увидела брата и скалящегося на него француза.

– Разорви его, Мясник! Сломай пройдохе шею! Вцепись зубами в его смазливую рожу! – кричала толпа, видимо думая, что француз понимает их язык.

Люди толкались, вжимая Иви в толстые канаты, натянутые по краям ринга. В левом углу арены стоял напуганный, готовый вот-вот расплакаться Отто. Он был в одной рубахе и подштанниках. Колени испачканы: наверняка он долгие часы вымаливал прощение, распластавшись на грязном полу перед Рутом.

– Это будет самый быстрый бой в жизни! – смеялась толпа. – Посмотрите на него. Его пальцем ткни – и тут же помрет!

– Остановите! – крикнула Иви. – Остановите бои!

Никто даже не посмотрел на нее – ни распорядитель, ни зазывала, ни Мясник, который бил себя в грудь кулаками. Но ее услышал Отто. Узнал родной голос среди сотни чужих. Он посмотрел на нее, словно маленький щенок. Улыбнулся, понадеявшись, что она его спасет.

– Иви… – произнес он одними губами.

И в эту же секунду ему в лицо прилетела широкая ладонь. Мясник решил начать с малого, хлестко и звонко ударив Отто по щеке. Не выдержав даже такого удара, Отто отлетел на канаты, и толпа одобрительно взывала, требуя продолжения.

– Нет! – срывая голос, крикнула Иви. – Остановитесь! – Она вцепилась в колючий канат.

Мясник прошелся по кругу, демонстрируя свои мускулы. Фрау, стоявшие у Иви за спиной, конечно же, запищали от восторга. Мясник остановился рядом с Иви и подмигнул ей.

– Не тронь его! – крикнула она ему.

Он закивал, делая вид, что понял ее. Она схватила его за майку и потянула на себя.

– Не трогай моего брата!

Мясник поиграл бровями и вскинул руки, требуя аплодисментов.

– Иви, я справлюсь! – окликнул ее Отто.

Шатаясь, он встал на ноги. На лице остался красный отпечаток ладони, из носа струилась кровь. Отто дрожал. Осознавал, что толпа права и лучше бы ему помолиться перед смертью. Мясник устремился к нему.

– Нет! – Иви не теряла надежды. – Хватит! Я выкупила его! Выкупила!

Мяснику понадобилось два шага, чтобы вновь оказаться рядом с Отто, и хватило одного замаха, чтобы ударить его по второй щеке. В этот раз он выстоял. Не упал. Не отпрянул. И даже неуверенно выставил перед собой кулаки.

– Да добей ты его! Сдери с него шкуру! – Крики смешивались со свистом. Люди хотели как можно скорее получить свои золотые.

Мясник схватил Отто за шиворот и поднял в воздух, как тряпичную куклу.

– Иви… – Отто кинул на сестру виноватый взгляд. – Я этого не хотел…

По алой щеке скатилась слеза. У него не было сил сопротивляться. Не было сил противостоять Мяснику.

Иви схватилась за один из канатов и, натянув его, перелезла на ринг. Толпа возмущенно загудела. Они предвкушали интересную битву, а какая-то девчонка портила им представление.

– Остановите бои! – Иви подлетела к зазывале. – Он мой брат! И я выкупила его! Выкупила его у Рута Робера!

Но зазывала лишь пожал плечами и, коварно улыбнувшись, отвернулся, будто это вовсе его не касалось. Секунда – и к ногам Иви упало тело. Отто с грохотом повалился на деревянный пол, перед этим прокатившись по нему пару метров. Мясник вновь победно заревел, порвал на себе майку и кинул ее в толпу визжащих от восторга фрау.

– Иви… – задыхаясь, бормотал Отто. Он держался за грудь, пытаясь отдышаться.

– Нам пора уходить. – Иви помогла брату подняться. – Живо! – Закинула его руку себе на шею и потащила прочь с арены.

У них был шанс улизнуть. Шанс затеряться в толпе, пока Мясник демонстрировал свои потные мускулы и острые зубы. Но люди не хотели упускать легких денег. Не хотели терять золотые монеты.

– Я заплачу в два раза больше, если свернешь шею этим двоим! – крикнул кто-то.

– Заплачу в три раза больше, если вырвешь им глаза! – вторил ему другой.

– Ставки приняты! – крикнул зазывала, собирая очередной мешок монет. – Такого вы еще не видели! Такого вы еще не слышали! На арене Мясник из Парижа против пианиста с безумной фройляйн из Майнштадта! Только сегодня! И только сейчас!

– Черт! – выругалась Иви, когда толпа обступила ее, лишая последнего шанса на побег. – Что же ты натворил, Отто… – отчаянно шепнула она брату.

– Я хотел вам помочь… – все еще задыхаясь, бормотал тот. – Хотел быть полезным.

В плечо Иви больно впились чьи-то пальцы. Ее силой развернули и встряхнули, словно мешок, на дне которого осталась крупа. Отто повалился на пол, не удержав равновесия, и Иви вцепилась в руку того, кто теперь стоял перед ней.

– Не трогай меня… – скрипя зубами, процедила она, но хватка была такой крепкой, словно Мясник держал не ее руку, а лимон, сок которого жадно хотел добыть.

Иви вскрикнула и осела на колени. Мясник сел рядом с ней, с наслаждением наблюдая, как она беспомощно пытается вырваться.

– Она сказала не трогать ее, – за спиной бойца возник Отто, – значит, не трогай! – Замахнувшись, он ударил его кулаком по голове.

Мяснику, кажется, было плевать. Отто ударил его еще раз, чем лишь разозлил его. Мясник взревел, как дикий медведь, и, отпустив Иви, занес руку, чтобы ударить Отто. Но Иви повисла на его предплечье быстрее, чем кулак коснулся лица брата. Она впилась в кожу зубами и, сжав их, почувствовала привкус крови во рту. Мясник заметался между братом и сестрой, не понимая, кого ударить первым, и это не могло не развеселить толпу. Зрители что-то громко кричали, но Иви не понимала ни единого слова. В ушах стучало сердце, а в голове гудела та самая труба, которую до сих пор мучил горе-артист.

– Иви, беги! – крикнул Отто, бросившись на Мясника.

Он ударил его в живот, но тот даже не заметил. У него что, кишки набиты камнями? Иного объяснения, почему от боли заверещал не он, а Отто, просто не было.

– Отто, уходи! – Иви заслонила брата, за что сразу получила ладонью по лицу.

Эта пощечина предназначалась не ей. Как и хлесткий ожог на коже, и оглушающий звон в ушах. Иви упала на пол и ударилась головой. Она пыталась собраться с мыслями, найти в себе остатки сил, но все было тщетно. Труба, свист толпы, пьяные крики, разъяренный рев, плач Отто… все слилось в один поток шума. И этот шум, словно огромный валун, прижал ее к земле, не давая даже отдышаться. Глаза разъедал ставший вдруг ослепительным свет. Рядом с ней на пол повалился Отто, но Мясник тут же схватил его за ноги и оттащил в другой угол, судя по кашлю брата, ударив еще и под дых.

– Нет… – Иви собиралась отползти, когда увидела, как к ней приближается Мясник.

Голова кружилась. Ее сильно тошнило. Но она не могла умереть здесь… Не сейчас. Нет! Это совсем неподходящее время! Так считала она, но не Мясник, схвативший ее за волосы. Он крепко вцепился в ее кудри. Ему было достаточно сделать одно движение, чтобы вырвать их с корнем. Но он забавлялся. Мясник развлекал публику, таская Иви за собой по кругу.

– Отпусти! – На ярость не осталось сил, поэтому угроза в голосе больше походила на мольбу. – Отпусти нас…

Толпа рассмеялась, когда Мясник швырнул Иви в угол. Разразилась хохотом, когда он поднял ее и, словно чучело, перевесил через канаты. Иви было плевать, насколько никчемно она выглядит. Как жалко смотрится. Она пыталась отдышаться. Пыталась прийти в себя. И она все еще хотела уйти отсюда. Вместе с братом, жалобно смотревшим на нее из другого угла.

– Hé, monstre de Paris![4] – раздался сзади Иви знакомый голос.

И голос этот явно хотел привлечь внимание Мясника.

– Comment traite-t-on les dames?[5]

Канат оттянулся в сторону, и Иви чуть не упала. На ринг шагнул парень, и гудевшая толпа замолчала. Иви узнала его красный камзол, белые брюки и черные сапоги. Узнала его бархатный голос, не похожий ни на один из тех, что она слышала за сегодняшний вечер. Узнала запах – медовый, смолистый, обволакивающий.

– События приобрели неожиданный поворот! Делайте ваши ставки! – Зазывала не унимался. – Мясник против аристократа! Кто побе…

Мужчина в камзоле бросил на него злобный взгляд, и тот сразу замолчал.

– Вы в порядке, фройляйн? – Он наклонился к Иви и посмотрел ей в лицо. – Выглядите чертовски плохо. – Скривившись – видимо, от отвращения, – он отстранился.

Мясник не хотел упускать час славы. Не хотел терять деньги, которые ему заплатили бы за этот бой. Он вновь закричал, показывая всю свою ярость, и, не услышав ни единого одобрительного возгласа, покосился на мужчину. Тот подошел к Отто и помог ему подняться.

– Вы, кажется, хотели уйти? – обратился он к брату Иви.

Отто кивнул.

– Так идите. – Мужчина протянул руку, приглашая его покинуть ринг. – И сестрицу свою прихватите. Смотреть на нее жалко. Словно чудище из страшной сказки.

– Б-б-благодарю. – Отто, впрочем, как и Иви, не понимал, что происходит.

– Toi![6] – крикнул Мясник.

Оказывается, все это время он мог говорить…

– Je vais te tuer![7] – Что именно он сказал, не понял никто, кроме мужчины в камзоле.

Видимо, эта была какая-то шутка. Иначе над чем еще можно было так громко смеяться?

– Попробуй, – широко улыбнувшись, ответил мужчина.

Мясник, замахнувшись, ударил его по лицу кулаком. Иви услышала хруст. Все в этой таверне услышали хруст и, затаив дыхание, пялились на арену. Мясник ударил. Пнул в живот. Громко выдохнув, мужчина повалился на пол. Мясник сел на него и, обхватив шею, принялся душить.

Отто подбежал к Иви. Опершись на него, она наконец-то проморгалась. Мир все еще казался расплывчатым, но лица вокруг… Лица она начала различать четко. И лицо мужчины на полу было цвета самой темной ночи и самого алого заката одновременно. На лбу вздулись вены, глаза закатились, из носа заструилась кровь, стекая по щеке прямо в ухо. Он не сопротивлялся. Смиренно лежал и ждал своей участи.

– Остановите его! – Иви попыталась сделать шаг, но ноги подкосились.

Отто подхватил ее и прижал к себе.

– Он же убьет его! Он же… Он…

Мужчину стремительно покидали силы. Иви услышала последний вздох, больше похожий на скрип. Толпа, обступив ринг, ждала, когда зазывала наконец назовет победителя. Люди не понимали, чего он тянет. Руки Мясники дрожали – с такой силой он сжимал шею мужчины. Сдавив еще сильнее, он хрустнул позвонками.

– Победил Мясник! – громогласно объявил зазывала, когда боец разжал руки. Голова мужчины надулась, словно шар.

Толпа разразилась восторженными поздравлениями. Несчастный квартет заиграл в разы громче, чем прежде. Иви сглотнула. Ей приходилось видеть мертвецов, поэтому вид мужчины ее не пугал. Ее пугало то, насколько безжалостно Мясник забрал чужую жизнь – и следующим в списке был Отто. Спасать брата нужно было как можно скорее.

– Отто, уходим! – Иви потянула его за рукав. – Живо!

Они заковыляли к выходу, как вдруг в таверне воцарилась тишина.

– Как это? – позади раздался испуганный голос зазывалы.

Иви нехотя обернулась.

– Ты тоже это видишь? – Голос Отто дрожал; он крепче обхватил ее за талию.

– Вижу… – прошептала она, глядя на парня в камзоле.

Он отряхнулся и поднялся с пола. Размял шею, пару раз хрустнув ей. Выпрямил плечи и оправил ворот камзола.

– Говорят, тебя прозвали Мясником из-за твоей смертоносности. – Парень широко улыбнулся разбитыми губами. – Но что я вижу?

Мясник попятился. Его глаза округлились, став крупнее, чем золотая монета, а рот и вовсе распахнулся в немом крике.

– Это все, на что ты способен? А как же снять шкуру? Выпустить кишки? Переломать кости? Ну хоть что-то, что оправдало бы твою кровожадность. – Парень изобразил разочарование.

Он прохаживался по рингу так непринужденно, будто минуту назад не лежал на полу со свернутой шеей. Хотя Иви уже сомневалась в увиденном…

– Ennui![8] – Он подошел к Мяснику вплотную. Тот отшатнулся к столбу и принялся молиться. – Покажи мне хоть что-то! Подтверди слухи! Ударь меня еще раз! Frappe![9]

Мясник нехотя замахнулся и ударил его кулаком.

– Encore![10]

Теперь левой рукой.

– Encore! Encore!

Схватил за волосы и приложил лицом об колено. Нос мужчины хрустнул. Лопнула бровь. Глаз налился кровью.

– Ne t'arrête pas![11] – Из уст этого безумца французский звучал яростно.

Мясник тем временем вошел в раж. С упоительной жестокостью он накинулся на того, кого до этого уже убил. Толпа молча наблюдала за происходящим и медленно отодвигалась назад, освобождая место вокруг арены. Иви с Отто встали как вкопанные и, вдыхая густой запах крови, смотрели на двух людей на ринге. Впрочем… Они словно не были людьми. Дикие животные? Может быть. Чудовища? Монстры? Но не люди…

Мясник запыхался. Остановился и устало осел на пол. По лбу текли капли пота, а перепачканные кровью руки повисли вдоль туловища.

– Скукота, – произнес парень в камзоле.

Вытер рукавом лицо и сплюнул кровь на пол.

– Пора кончать с этим, – шепотом сказал он.

Но в этой тишине его слова услышали все и принялись взволнованно переглядываться.

– Ставки повышать будете? – кинул парень толпе. – Последний шанс, только сегодня и только сейчас, – передразнил он зазывалу. – Что? Нет?

Он осмотрел толпу и хитро улыбнулся. Иви встретилась с ним взглядом. Она никогда не видела в глазах никого из живых столько грусти. Столько отчаяния. А вместе с тем и азарта, что кипел в них, словно в котле.

– Тогда, дружище, не обессудь. – Парень вмиг достал из сапога короткий кинжал и, удерживая Мясника за голову, вонзил лезвие прямо ему в шею.

Толпа охнула. Мясник схватился за рукоятку и, захлебываясь, обмяк на полу. Его тело забилось в агонии. Во рту бурлила густая кровь. Он царапал ногтями деревянные доски и извивался, словно выброшенная на берег сельдь. Мужчина рывком вытащил из горла нож и вытер его о штанину. Из раны хлынул кровавый фонтан, заливая пол рядом с обмякшим телом. Кого-то в толпе вырвало. Кто-то из фрау завизжал, кто-то зарыдал, наверняка оплакивая свои деньги. А кто-то, отчаянно махнув рукой, развернулся и направился к выходу.

– Иви, – обратился к сестре Отто, – если мы не уйдем отсюда сейчас, то, кажется, не уйдем никогда.

– Ты прав. – Иви громко сглотнула.

– И победитель сегодня… – вновь заорал зазывала, но, поймав злобный взгляд из толпы, замолчал. – Выигрыш можете получить на втором этаже в одиннадцатой комнате, – тихо добавил он и скрылся.

В таверне тихо заиграла музыка. Послышались возмущенные перешептывания. Из каморки рядом с ареной вышел пожилой мужчина и, опрокинув на пол ведро воды, принялся отмывать кровь. Приспешники Рута взяли тело Мясника и потащили на улицу – сбросить в воды Рейна. Представление закончилось. Люди получили желанное зрелище, но не получили более желанных денег.

Иви с Отто наконец тоже направились к выходу, как вдруг перед ними выросла фигура.

– Далеко собрались?

Рут Робер, не удосужившийся даже прикрыть свое волосатое пузо рубахой, преградил им путь.

– Домой, – бросила Иви.

– Кто сказал, что я отпущу Отто? – Рут отпил эля из бутылки и отрыгнул. – Он останется со мной. Моей Масу нужна новая прислуга.

– Но наш договор… – Иви взяла брата за руку.

Из-за спины Рута вынырнули бандиты и схватили Отто.

– Ты уже нашла, что я просил? Нет? Так с чего мне отпускать этого болвана?

– Но как…

– Один вопрос – один палец. Какой мне отрезать твоему братцу первым? Большой? Указательный?

Чертова сделка! Иви осеклась и злобно посмотрела на Рута.

– Что происходит? – вместо нее вопрос задал Отто. – Иви… что ты делаешь?

– Тебя спасаю, чертов глупец, – бросила она ему.

– Но я выжил после боев! Я вернул долг! – Отто попытался вырваться, но бандиты крепко держали его.

– Ты правда так думаешь? – усмехнулся Рут. – Знаешь, сколько я денег потерял из-за тебя?

– Вините в этом дру… – Иви обернулась, чтобы ткнуть пальцем в парня в камзоле, но его там уже не было, – другого человека…

– Хватит болтать! В экипаж его! – скомандовал Рут. – И в крысиное логово.

Бандиты послушно потащили Отто прочь из таверны. Иви хотела броситься за ними, но Рут поймал ее за рукав.