Становясь легендой

Церковь Черных Куполов

Ни один мужчина, как правило, не знает, чего он хочет на самом деле, пока ему не объяснит этого подходящая женщина.

Две крупные лошади, не имевшие ни особенной стати, ни высокой породы степенно шагали по сухой широкой дороге. Самая жаркая часть дня уже закончилась, но вечерняя прохлада еще не наступила, это было то самое время, когда предчувствие скорого отдыха слаще всего.

– …Скажи мне, мы были на Великих Равнинах и жили с «дикими» ведьмами? –тоном старого учителя спросил мужчина, сидящий верхом на крупной гнедой кобыле. Всадник был одет в темно-серые монашеские одежды, к его спине был надежно прикреплен боевой посох, а лысая голова с корявыми татуировка блестела на солнце. Это был Мартин.

– Да, – нехотя ответила Инга, теребя рукав зеленой рубахи. На ней был кожаный жилет, сшитый точно по меркам, поддерживающий форму небольшой груди, светлые волосы девушка убирала в высокую прическу, украшенную тонкими косами, деревянными бусинами и перьями. Инга выглядела настоящей искательницей приключений – она старалась.

– Мы были в Тангее, где нас шестнадцать раз обокрали и двадцать один раз судили за кражи? – продолжил Мартин. – И где ты еще уговорила меня связаться с этим чокнутым крылатым пьяницей Рэмолом?

– Да, Мартин, мы были в Тангее, – вздохнула Инга, страдальчески закатив светло-голубые глаза к небу. – Ему нужны были деньги и одно из последних двух крыльев ему подбили, как мы могли отказать в помощи калеке? Он же серафим твоего любимого Клевора, нельзя было бросать бедняжку в беде!

– Мы помогли ему скрыться с крадеными деньгами, а это против всех духовных постулатов!… Но ладно, тут я сам виноват: нужно было стоять на своем и не ввязываться, – вздохнув, Мартин продолжил. – Итак, мы плавали через море Нинаке, прячась от матросов в трюме и две недели питаясь одними солеными огурцами, потому что ты проиграла в карты все деньги на билеты?

– Тысячу раз уже это вспомнил!…

– А как ты уперлась, и мы поехали в Ишимер, где ты терялась на каждой площади?

– Вы, узкоглазые, все на одно лицо! Там тебя было не найти! Да и ты сам хорош, надирался там, как последний башмачник, ищи тебя по трактирам!

– Это я искал тебя по трактирам, – угрюмо напомнил Мартин. – И мы были в Финье, куда ты потащила меня, чтобы я «раскрепостился»?

– Э, это ты захотел в Финью! Как закорешился с тем бродячим рыцарем Ордена, так за ним и увязался! Я считала, меня два раза чуть не убили и четыре раза чуть не съели, пока мы с ним путешествовали!

– О, можно подумать, тебе это не нравилось! – с усмешкой заметил Мартин, покосившись на молодую северянку. – Стоило нам оказаться у норы очередного монстра, ты первая совала туда свой любопытный нос!

– Но ведь мы проделали весь этот путь, чтобы ты поговорил с леннайями в лесу Татяхе в Агираде!

– Да, но после того, что ты натворила, нас оттуда выгнали, не дав мне и глазом взглянуть на древние рукописи, не говоря уже о том, чтобы рассказывать нам о тайне появления на Скаханне первой расы!

– Кто же знал, что священные белые единороги мрут от ирисок!? Они меня саму чуть за эти конфеты не съели, последнее пришлось отдать! – возмутилась Инга. – И вообще, к чему ты опять принялся все это вспоминать?

– К тому, что теперь я решаю, куда нам ехать! – объявил Мартин. – Мы в Тангее, в этой стране зародилась церковь, а в лесах неподалеку скрыт первый в истории храм с черными куполами! Рукописи, хранящиеся там, – величайшее сокровище современности, в них все знания о потустороннем, собранные монахами за тысячи лет, еще до появления богов. Мы едем туда и это не обсуждается!

– Опять в монастырь!? – воскликнула Инга, аж привстав на лошади. – Мартин, ты не насиделся в них за двадцать четыре года!? Стоит нам проехать мимо какого-нибудь здания, где живут зануды в рясах, ты словно сам не свой! После того, как поняли, как ты получил святое пламя, они еще и охотятся на тебя, а ты выдумал ехать прямо к ним в логово!? Давай лучше на фестиваль Бондьярского Эля! Там и безопаснее, и веселее! И этот рыцарь Ульфрик там будет, мы просто не можем приехать позже него.

– Мы успеем на твой фестиваль раньше Ульфрика, я все рассчитал! Поживем в монастыре всего три недели, а потом сядем на поезд: я слышал, теперь аварий на железных дорогах почти не случается. Доедем за несколько дней.

Упоминание новой машины заставило глаза Инги заблестеть от восторга. Огромные махины из металла, работающие на огне и магии, – путешествуя по каньонам Тангея, девушка видела полосы черного дыма, которые оставляли проносящиеся вдали поезда. Грохот от них разлетался на многие километры. Прокатиться в подобном страшилище было пределом всех мечтаний северянки, но любящему покой и тишину ишимерцу они претили, потому, сколько Инга не просила, он не соглашался путешествовать по железной дороге. Видимо, Мартину действительно сильно припекло попасть в этот храм, раз теперь он сам предложил проехаться на поезде.

– Что ж, к черту тебя, так и быть, поношу пару недель юбку с платочком, да поживу на воде с соленой кашей, – нехотя согласилась северянка, хотя в своем воображении она уже мчалась сквозь рыжую пустыню на железном монстре со скоростью птицы. – Чего только не сделаешь для лучшего друга!

Мартин кивнул, довольный собой, – не так уж часто ему удавалось заставить Ингу делать то, что ему хочется.

Через полтора часа они остановились и сошли с дороги на обочину. Путешественники находились в той части Тангея, где засушливые пустыни и каньоны переходят в небольшие низкие леса. Мошкары здесь хватало, но зато легче было найти хворост.

Мартин и Инга подготовили лагерь, за несколько лет совместных путешествий они научились делать это синхронно, не обменявшись ни словом. После того, как костер и палатки были готовы, Мартин оставил свою спутницу готовить, а сам ушел подальше в лес, где приступил к вечерней медитации.

За все время монах пропустил этот ритуал лишь шесть раз, пять раз из-за смертельной опасности, и один раз, потому что с непривычки выпил слишком много эля и уснул. Позже монах выучился медитировать перед сном даже после пьянок в трактирах, на которые они с Ингой попадали куда чаще, чем ему хотелось бы.

Первые месяцы Инга подшучивала над монахом, но позже смирилась с его чудачествами и воспринимала их так же естественно, как заход и восход солнца. В некоторых ситуациях девочка даже старалась обеспечить ему подходящие условия для медитаций и готовила в соответствии с постами, и Мартин был благодарен ей за это.

За несколько лет путешествий монах не только осваивался в большом мире, но и продолжил свои исследования. По пути ему попадались библиотеки всех народов Скаханна, случайные лесные мудрецы, пустынные ведьмы и дикие нелюди, впитывающие истории тысячелетней давности вместе с молоком матери. Из подобных встреч Мартин выносил достаточно, уже спустя полгода путешествий он начал писать книгу, в которой собирал все свои мысли по поводу услышанного. В конце концов знаний оказалось достаточно, чтобы монах решился на еще один эксперимент со своей душой и белым пламенем. Во время рискованного ритуала он едва не погиб, Инга страшно перепугалась, более того, она была в ярости, – все сильные чувства внутри нее в конце концов переходили в ярость.

Инга видела, что большую часть времени Мартин – просто большой бесхарактерный увалень, добряк, который и мухи не обидит, – это был тот, кого северянка любила всей душой. Но стоило им приблизиться к монастырю или храму, или оказаться в селении диких нелюдей, или когда он просто открывал эту свою книгу – тогда в Мартине просыпался кто-то такой, кого Инга искренне боялась.

После того, как монах решился на еще один ритуал, – когда чуть не угробил себя ради неизвестно чего, исполосовав тело ядовитыми татуировками, – она готова была оставить его. Тогда они путешествовали вчетвером с двумя медведями-оборотнями, Инга могла отправиться дальше с Наной и ее мужем и навсегда забыть о Мартине со всеми его причудами. Но северянка не смогла бросить друга, когда тот едва мог встать с кровати. Она попрощалась с оборотнями и осталась выхаживать монаха.

В конце концов Мартин оправился и стал здоровее прежнего, его белое пламя перестало зависеть от настроения и к нему добавилась приятная особенность: оно могло противостоять магии. До сих пор этот навык был доступен только инквизиторам, отмеченных исключительно Клевором. Монах ликовал.

Инга еще долго злилась на друга, но в конце концов признала, что способность оказалась полезной. На дорогах материка Арсуны они встречали многих путешественников, но не все путники оказывались так же приветливы, как рыцарь Ульфрик. Мартину не раз приходилось применять свой посох, но в случаях, если им попадался какой-нибудь особенно задиристый маг, спасали их только быстрые ноги. Теперь это маги удирали от них: Мартин лишал их силы двумя взмахами рук, а после доставал посох, которым мог размозжить в кашу даже самый крепкий череп.

Помимо того, что писал книгу и следил за тем, чтобы Инга не убилась по глупости до совершеннолетия, Мартин подрабатывал борцом с нечистью. Рыцарь Ульфрик, служащий ордену Черного Дракона, научил монаха, что подобным промыслом можно неплохо заработать, особенно если учесть, что сами рыцари могут избавлять исключительно от живых чудовищ, а монах мог помочь с нечистью. Это занятие приносило им с Ингой неплохой заработок время от времени, а также добавляло в книгу монаха новые главы. Мартин всеми силами старался не предаваться гордыни, однако он точно знал, что не всякому инквизитору или священнику известно о потустороннем столько, сколько уже известно ему.

Слухи о странствующем монахе уже гуляли по всему материку, иногда Мартина даже узнавали в трактирах, а некоторые белые совы носили его портрет и пытались поймать ишимерца, как беглого монаха. Пока у них это получалось из рук вон плохо.

Мартин был доволен своей новой жизнью как нельзя больше, он планировал путешествовать с Ингой еще около десятка лет, а потом, может, скопить на домик, где он сможет в уединении привести свою книгу в порядок. Сама северянка по-прежнему не имела каких-либо планов, кроме как идти, куда ветер подует. Так они и бродили по свету.

Закончив с вечерними упражнениями, монах почувствовал себя так, словно только проснулся. Легкой походкой он направился обратно к Инге, но не прошел и тридцати метров, как различил со стороны их костра новый голос. Мартин насторожился.

Говорил мужчина, он общался легко и непринужденно, но извилистые нотки в его приглушенных интонациях выдавали некое двойное дно. Мартин, обошедший полмира и слышавший тысячи разных голосов, мгновенно узнал голос мага.

Монах услышал звонкий смех Инги и ускорил шаг.

Породистая черная лошадь чужака была стреножена, его вещи лежали неподалеку от их собственных, а сам он сидел у костра напротив девушки, скрестив ноги.

Мужчина казался невысоким, держался он прямо, а движения у него выходили изящными, как у благородного. Незнакомец был одет в хороший дорожный костюм, который казался слишком чистым для этих пыльных мест. У мужчины были длинные светло-рыжие волосы, завязанные по последней моде в хвост на затылке, светло-серые, почти белые глаза под неестественно темными бровями и черные усы.

Мартин, как и любой монах, которому было хоть что-то известно о том, ради чего на самом деле была основана церковь, мгновенно узнал в незнакомце легендарного Истэку Демонтина. Чудовище, которые монахи изловили много лет назад и изучали, пока оно не сбежало, уничтожив все города вокруг мест, где его держали.

Храм, где изучали Демонтина, находился в дне пути от этого места. Именно туда и направлялся Мартин в надежде получить доступ к описанию исследований, связанных непосредственно с Истэкой. Каково же было удивление монаха, когда он обнаружил самого колдуна у своего костра! Хотя Мартин знал, что Демонтин жив и бродит на свободе, он и представить не мог, что у демона хватит смелости вернуться к месту своего заключения.

– О, Мартин! – воскликнула Инга, увидев своего друга, замершего у деревьев. – Смотри, кто к нам пожаловал! Он маг, его зовут Истэка и у него есть еда, которой он обещал поделиться. Вот здорово, да?

– Не ожидал встретить тебя здесь, – проговорил монах, рассматривая знаменитого колдуна с чуждой этому миру душой.

– В этих местах я бываю ничуть не реже, чем в любых других, – смело заявил тот, внимательно рассматривая Мартина белыми глазами из-под прикрытых век.

Монах сел возле костра, одним усилием души он окутал Ингу надежной защитой белого пламени – на всякий случай. От Демонтина это не укрылось, и тот спрятал в усах усмешку. Не очень-то ему и хотелось.

– Мартин у нас не особо общительный, не обращай на него внимания, – сказала девчонка, не заметив и половины тех взглядов, которые монах и демон передали друг другу в первые секунды встречи. – Но раз он, наконец, пришел, предлагаю начать есть!

– Разумеется! – согласился Истэка. Он поднялся с земли и подошел к своим сумкам, а когда вернулся, в его руках лежал сверток из грубой льняной ткани с неуклюжей красной вышивкой по краям. – Мое изобретение, между прочим! – гордо проговорил он, расправляя ткань. Это оказалась скатерть. – Подумайте о том, чего бы вы хотели, а потом поставьте на нее тарелки. Предупреждаю: думать можно лишь о том, что вы когда-то пробовали, иначе результат может быть непредсказуем!

Инга зажмурилась, сморщив длинный вздернутый нос, и, когда колдун взмахнул скатертью, расстелил ее на земле и они поставили на нее тарелки, перед ними появился настоящий праздничный ужин! Ближе к девушке расположились яства, которыми ее некогда угощали светлые леннайи их Татяхе. Напротив Истэки оказалось блюдо с причудливым морским животным, запеченное в хрустящем тесте со специями, и куча водорослей, источающих сильный пряный запах. Возле Мартина материализовались горячие ишимерские лепешки.

– Потрясающе! – воскликнула Инга, подхватив походной ложкой немного риса с фруктами. – Совсем как у леннайев!

– Я называю это скатерть-самобранка! – казал Истэка, с удовольствием принимая восторженные взгляды девушки. Затем колдун обратился к Мартину. – Ну, попробуй! Это самая настоящая еда.

Мартин с подозрением посмотрел на демона, чьи белые глаза лучились предвкушением похвалы, затем на лепешки, от которых шел до боли знакомый запах.

Монах взял одну и осторожно откусил. Его узкие черные глаза изумленно раскрылись, и он тут же откусил еще. Это были лепешки, которые пекла ему мать, он отлично помнил этот вкус даже спустя столько лет! Ни одна женщина ни в одной стране не могла повторить вкус этого простейшего блюда.

– Ну, что я говорил? – улыбнулся Демонтин. Удовлетворенный реакцией монаха, он принялся за свою рыбу.

– А что это у тебя такое? – спросила Инга, разглядывая чудище, которое Истэка поедал маленькими кусочками, используя специальную вилку и нож. Он протянул один кусочек, обмотанный водорослями, девушке.

– Это традиционное блюдо Охмараги, – объяснил маг. – Сколько я путешествовал по этой невероятной земле, не пробовал ничего более совершенного, чем кухня сенари.

– Ты был на Охмараге!? – девушка вытаращила глаза. – Но как!? Туда же никого не пускают!

– Согласен, попасть туда непросто, но оно того стоило, – уверенно сказал колдун, улыбаясь. Инга выжидающе вытаращилась на него, умоляя продолжить эту историю. Заметив, что монах тоже смотри на него с любопытством, Истэка кокетливо рассмеялся и принялся рассказывать об одном из своих путешествий, не забывая при этом про рыбу. – Я, как и вы, брожу по миру ради удовольствия, но иногда мне в голову приходят некоторые идеи, которые становится интересно проверить. Как-то раз я наткнулся на древнее писание, – при этих словах Инга непроизвольно скривилась, а глаза Мартина заблестели неподдельным любопытством. – Там говорилось о том, что первый бог, – Кирик, – вознесся на верхний план этого мира, забравшись на вершину Арда.

– Я читал эту рукопись! – воскликнул Мартин, не удержавшись. Короткая поросль на лысом черепа встала дыбом: монах помнил эти строки так, словно только что сидел в подвале над рукописью вместе с Канни. – Я читал ее в монастыре еще ребенком, монахи смеялись надо мной, но мне до сих пор кажется, что там было написано вовсе не о смерти человека и рождении бога, а о том…

– …О том, что Кирик попросту залез на проплывающий мимо кусок земли и под действием природы поднебесья обрел могущество и бессмертие! – закончил за него Истэка. Их с Мартином взгляды встретились, и с этого момента они говорили только друг с другом, начисто позабыв про сидящую рядом Ингу и про все остальное, что оставалось на этом свете. – Точно! – Истэка торжественно прикрыл глаза. – Мне пришло в голову то же самое, и я решил отправиться на Ард, чтобы попробовать стать богом.

– Но ты все еще здесь, – заметил Мартин, возбужденно потирая подбородок. – Значит, ничего не вышло?

– Обо всем по порядку! – предупреждающе взмахнул рукой Истэка. – Итак, я написал царю Святозару, умолял его пустить меня на время на Охмарагу, но он не откликнулся, тогда я написал царевичу Златомиру, – тот всегда тяготел к магам, – но и он не согласился принять меня на острове. Мне ничего не оставалось, кроме как продать себя в рабство и отправиться в страну сенари в ошейнике.

– Ты продал себя в рабство, просто потому что тебе захотелось посмотреть на гору!? – воскликнула Инга, но ее вопрос остался неуслышанным.

– Как только сошел на Охмарагу, я сбежал в джунгли, где и провел несколько месяцев, – продолжал Истэка. – Видели бы вы тех тварей! Я почти не спал, чтобы меня не растащили на части, но в сердце Охмараги я видел такое, что стоит любых тягот. Одно из чудес – священное озеро, в воде которого якобы и обитают Святые Огни, источник душ сенари. Некоторые смертные, которые получили разрешение царя, могут искупаться в этом озере, тогда их душа соединиться со Святыми Огнями, а их тело получит стихию. И я видел одно из обращений своими глазами! На моих глазах обыкновенная рабыня стала сенари ветра, ее тело преобразилось за несколько часов! Ни один бог не способен на такое, живая материя менялась, словно глина.

– Значит, Святые Огни в самом деле существуют, это не выдуманные боги? – спросил Мартин, поглощенный рассказом колдуна.

– О, они никакие не боги, Мартин! Они и есть источник жизни сенари, подобно вашей реке Жизни. Только вот ваш источник не разговаривает сам, а использует для этого богов, которые черт знает как вообще появились, – сказал Истэка. – Я не осмелился зайти в то озеро, но набрал оттуда воды, которую всегда ношу с собой. Я пока не знаю, зачем она мне, но, думаю, когда-нибудь смогу найти ей применение!

Заметив жадный взгляд Мартина, Истэка усмехнулся и снова пошел к сумкам, чтобы показать монаху артефакт.

– Поразительно… – выдохнул тот, рассматривая крошечный пузырек, наполненной жидкостью, отливающей в свете огня всеми цветами радуги. Энергетика, шедшая от сосуда, не была похожа ни на что из того, что Мартину доводилось ощущать раньше.

Насмотревшись, он вернул пузырек Истэке.

– Так как ты попал на Ард? – спросил монах.

– Попасть туда было непросто, склоны Арда покрыты густыми джунглями, сквозь которые не пройти ни смертному, ни даже сенари. Сами живые стихии взбираются на вершину по лестнице, берущей начало из покоев царя, но она охраняется живыми огнями и попасть на нее просто так, я, разумеется, не мог. Не буду описывать все трудности своего пути, однако через месяц я все же достиг вершины Арда по джунглям. Я стоял на том самом месте, где три тысячи лет назад стоял Кирик, я видел обтесанный временем скол на месте, где вершина обломилась под ногами первого бога…

– И что же?… – завороженно прошептал Мартин. Он словно окунулся в свой самый смелый сон, просто невероятно! Все его тело сотрясала дрожь.

– Я просидел на вершине без пищи и воды два с половиной месяца, прежде чем над Ардом проплыл первый воздушный остров, – продолжил Истэка.

Инга уже смотрела на него с нескрываемой скукой. Жизнь в джунглях Охмараги в одиночку – да его растащили бы на части, каким бы великим магом он ни был! Даже сенари не ходят туда в одиночку. Ладно, в это она еще могла поверить, но два месяца без воды и еды – да кто вообще может так бессовестно врать!? Инга уже даже не верила, что этот маг действительно продал себя в рабство, и больше он не вызывал у нее никакого интереса.

Мартин, напротив, не сводил с Истэки широко раскрытых глаз и ловил каждое слово. Он знал, что душа демона способна не только поддерживать тело молодым и здоровым, она восстанавливает утраченные конечности и исцеляет любые болезни. Монахи в храме так и не нашли ни одного способа убить Истэку, хотя пытались уничтожить его девяносто лет. Для такого существа не страшны ни тяготы путешествий, ни тем более голод.

– Плавучий остров был совсем близко, клянусь, я видел растения и существ, пасущихся на его поверхности! – Истэка продолжил рассказывать. – Землю покрывала голубая трава и ее поедали кожистые существа, напоминающие кроликов и лягушек одновременно.

– И ты забрался на остров? – спросил Мартин, впиваясь в колдуна глазами.

– Нет! – горестно воскликнул Истэка, взмахнув руками. – Он был слишком высоко, как ни старался, я не мог добраться до края даже с помощью левитации! Я сильно ослабел за те месяцы, что провел в джунглях и на Арде, возможно, если бы меня приняли на Охмараге как гостя и позволили пройти по тропе, мне бы хватило сил и я бы долетел до того острова, но я был совершенно истощен!

– И что же ты сделал!?

– Я сдался! – вздохнул Демонтин, бессильно опустив руки на колени. – Я не мог больше выносить муки своего бренного тела и спустился с Арда. Там меня поймали и вернули к остальным рабам, мне даже пришлось работать во дворце какое-то время, пока еда и здоровый сон не вернули мне прежнее могущество. Хотя применить силу мне так и не пришлось, во дворце я подружился с царевичем Златомиром и по моей просьбе он освободил меня. На Арсуну я вернулся свободным человеком.

– Свободным человеком, видевшим Ард, – эхом повторил Мартин. Рассказ колдуна сильно впечатлил его, Инга с удивлением наблюдала за своим другом, которого обычно было не пронять никакими байками, особенно такими нелепыми. – И ты не хочешь вернуться туда и попробовать снова?

– Нет, – Истэка покачал головой. – Когда прислуживал во дворце, я побывал в библиотеке сенари и нашел там кое-что поинтереснее. С тех пор я увлечен новой идеей.

– И что же это за идея?…

– Так, вы тут развлекайтесь, мальчики, а я пойду спать…

На слова Инги никто не обратил внимания, что расстроило девушку, но не сильно. Обычно это с ней путники болтали до рассвета, а не с букой-Мартином, но, что ж, хорошо, что хоть раз бедняге повезло встретить такого же чокнутого.

– О, я думаю, тебе, монах без бога, она понравится, – Истэка позволил себе заговорщескую улыбку. Мартин изумился, обнаружив, что Демонтин знает о нем, но ответил на многообещающий взгляд демона полным вниманием. – Ты же знаешь, я пришел не отсюда. Моя душа не могла зародиться в этом тщедушном теле сама по себе, она была предназначена для другого места. Я хочу найти дорогу домой.

– Ты говоришь?…

– О путешествиях между мирами, – кивнул Демонтин. – Это точно возможно, ведь давно доказано, что люди и нелюди пришли сюда из других миров, хотя и не помнят, как и откуда именно. Но вот те, кто был тут до них… им это могло быть известно. В подвалах библиотеки сенари я нашел каменные скрижали, им больше десяти тысяч лет! Понятия не имею, как такая вещь попала в руки расе, которая появилась всего какие-то три тысячи лет назад, но все же. Скрижали сохранились достаточно хорошо, чтобы я смог разобрать письмена на чистейшем древнем, так вот, там говорилось, что первая раса владела особым искусством и могла перемещаться по изнанке этого мира, преодолевая границы реальности. С тех пор, как я увидел эти скрижали, мне удалось собрать множество легенд и небылиц, одна нелепее другой, честно говоря, я уже даже не уверен, что первая раса вообще существовала, что это не выдумки слевитов, воюющих с леннайями… Но сама возможность того, что материя нашего мира может расстаться с живым кружевом и пропустить его дальше…

– Она звучит достаточно устрашающе, чтобы невежды окрестили ее невозможной! – кивнул Мартин.

– Вот именно! – поддержал его Истэка. – Поэтому я здесь! В храме, где меня держали, сохранились результаты исследований. Монахам удавалось ввести меня в летаргический сон, тогда мое сознание отделялось от тела, и я мог бродить, где вздумается. Однажды я даже увидел свой родной мир, но это было всего лишь раз.

– И ты хочешь повторить эти опыты? – понял Мартин. Его глаза горели недобрым пламенем – это было то самое пламя, которое так пугало Ингу.

Истэка кивнул.

– Но я не могу попасть внутрь церкви, она надежно защищена от таких, как я. Защита, которая наложена на нужные части библиотеки, действует не только против меня, но и против самих монахов, которые не удостоились чести получить белое пламя. Другое дело ты! Тебе не страшны преграды для нечисти, и ты не связан клятвами перед всевидящим богом, тебе открыты такие пути, которые закрыты самим монахам, если только они не святые…

Мартин не выдержал и улыбнулся: он понял.

Истэка не просто так наткнулся на их с Ингой лагерь. Великий маг искал их – точнее, искал Мартина. Он выбрал его из сотен других искателей знаний и пришел к нему.

Мартин был польщен.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Я хочу, чтобы ты тайком проник в церковь и вынес мне необходимые свитки. Я дам тебе карту церкви и расскажу, как пробраться в ту часть библиотеки, о которой простым ученым даже не расскажут.

Монах покоился на палатку Инги.

– Оставишь ее на несколько дней в ближайшем городе, – сказал Истэка. – Я буду рядом и защищу ее от чего бы то ни было. Тебе понадобится всего четыре дня.

Мартин кивнул, и демон рассказал ему о своем плане более подробно.

Когда они закончили обсуждать предстоящее дело, уже светало. Утром Ингу ждала радостная весть о том, что в монастыре ей сидеть не придется. Вместо этого Истэка с радостью покажет ей чудесный город Феникс, находящийся неподалеку, мол он знает там буквально каждый камень.

До города они добирались вместе, Истэка не умолкал ни на минуту, рассказывая девушке о всех своих приключениях. Северянка не верила и половине его слов, но охотно подыгрывала стараниям колдуна, которому, похоже, ее кивки в определенных местах рассказа были дороже воздуха.

Прибыв в город, Истэка снял им комнаты в самой роскошной гостинице, накормил, как королей, и даже сводил за покупками, щедро оплатив все прихоти деньгами, которые сотворил прямо из воздуха. Когда Мартин уходил в леса, девушка даже не спросила, куда он собрался на четыре дня: Демонтин отлично справлялся со своей задачей.

До самого храма монах добирался чуть больше суток, Истэка дал ему хорошую карту, где сам отметил короткий путь через леса. Монах благополучно проспал солнечный день, а к вечеру отправился внутрь храма. В самом начале их с Ингой путешествия ему часто доводилось бывать в роли вора, однако ему еще никогда не приходилось обкрадывать церковь. Несомненно, совесть замучила бы Мартина до смерти, если бы не сладкие обещания Демонтина.

Одна из ведьм с Великих Равнин рассказывала монаху о том, что во сне можно переноситься в другие миры, но Мартин так и не поверил ей. Теперь, когда об этом говорил сам Истэка, все сомнения монаха выгорели, оставив после себя лишь жгучую жажду знаний.

Мартин без препятствий вошел внутрь храма: по правилам, двери храмов Клевора всегда должны быть открыты, ведь бог сам покарает тех, кто пришел со злым умыслом. Однако как к просьбам, так и к поступкам Мартина бог справедливости всегда был глух.

Монах легко прошел через двор, зашел в одно из прилежащих к старой церкви зданий, а дальше бесшумно двигался по пустым помещениям, каждым шагом повторяя маршрут, начерченный светящимися чернилами Демонтина.

Холодные коридоры церкви напоминали подземелья, в них стояла звенящая тишина, словно весь мир был устремлен на того, кто осмелился нарушить покой галерей в столь поздний час. Мартин с трудом преодолевал это давление и шел дальше, надеясь только на то, что ни одному монаху не вздумается побродить ночью по этой части церкви.

Удача сопутствовала ему и в библиотеке: там горели свечи, так что монах успешно обошел все углы, на которые мог налететь и с грохотом опрокинуть что-нибудь. Куда бы Мартин не пошел, вокруг не оказывалось ни души, свечи неизменно горели, а все двери были открыты. Его словно ждали.

Будь монах более опытным вором, он бы развернулся и бросился бежать прочь, но Мартин был настолько взволнован, что принимал свою удачу за чистую монету и шел дальше, в самое сердце церкви Черных Куполов.

В конце концов он спустился через тайную дверь в подземелья, где его глазам предстали темницы для демонов. Именно здесь некогда держали Демонтина и ему подобных, но выжил только Истэка. Тяжелые цепи, удерживающие подвешенные в воздухе саркофаги, ошейники-удавки, ложа с металлическими оковами, чаны с водой, сотни острых орудий, развешенных по стенам. Мартин шел сквозь окружившие его предметы, словно во сне, на каждом шаге монах внутренне содрогался, хотя ни на одной вещи ни осталось ни следа от проводившихся в этом месте пыток. Сейчас темница пустовала.

Девяносто лет.

Мартин не мог поверить, что живой человек способен вынести мучения на протяжении стольких лет и сохранить при этом разум. Демонтин наверняка молил о смерти, но он не мог умереть, даже когда от него оставался истерзанный кусок глухой, слепой и немой плоти.

Когда Мартин добрался до узкой дверцы у одной из стен, его била крупная дрожь, а на лбу выступил пот. Вокруг царила тишина, но монаху казалось, – нет, он был уверен, – что слышит неумолкающие животные крики. Монах не знал, но Истэке эти призрачные крики до сих пор являлись в кошмарах.

Распахнув дверцу, монах скользнул внутрь и тут же почувствовал знакомый успокаивающий запах – запах старых книг. Мартин осторожно закрыл за собой дверь и облегченно закрыл глаза. Он попал, куда хотел.

Однако, когда Мартин приблизился к первому стеллажу, осветив его холодным белым пламенем на руке, позади раздался голос.

– Добро пожаловать в обитель.

Вздрогнув, монах обернулся и направил руку в сторону говорившего. Прямо позади него стоял спокойный и чистый старик, облаченный в черную рясу. Плешивую голову закрывал от сквозняков тяжелый капюшон, лишенный волос подбородок сморщился от старости. Все в его облике говорило о прожитых годах, кроме глаз, как и у Мартина, угольно-черных и блестящих, как у вороны. Они светились проницательностью и умом.

– Мартин, – произнес старик, рассматривая стоявшего перед ним огромного ишимерца. – Монах, обретший святое пламя без божьей помощи.

Мартин молчал, но руки со святым огнем не убрал. Вряд ли оно могло навредить старцу, оказавшемуся в этом месте, но с пламенем Мартин чувствовал себя спокойнее.

– Присаживайся, – старик указал на стулья в другом конце архива. На столе возле них стоял кувшин и две глиняные кружки. – Чем богаты.

Мартин удивленно прошел к столу и сел напротив старика. Тот взмахнул рукой и огонь с нее перетек на свечи. Комнату осветил мягкий белый свет.

– Мы следили за Истэкой с тех пор, как он пересек границы Тангея, – объяснил старик. – Мальчик никак не угомонится. Вечный юноша.

– Вы знали, что я приду?

– Ну, разумеется, – старик улыбнулся, показав хорошо сохранившиеся зубы. – Истэка боится этих мест, как кошка воды, за целый век он ни разу сюда не заявился, а теперь вдруг решил навестить свою родину? Нас это сразу насторожило.

Мартин промолчал, давая старцу продолжить. Монах уже понял, что попался в ловушку, и все, что он мог, это слушать. Наверняка за дверью этой комнаты уже стоял десяток инквизиторов с мечами и цепями, готовых схватить его.

– О чем он попросил у тебя? – мягко спросил старик.

– Он хочет получить исследования, связанные с летаргическим сном, – ответил монах.

– Что ж, это можно. Отнесешь ему копии, – кивнул странный священник. – Ну а ты? Чего хочешь ты?

– Не хотите ли вы сказать, что дадите мне то, о чем я попрошу? – Мартин усмехнулся, не выдержав. – Меня ведь упрячут в эти клетки, а потом передадут под суд, иначе быть не может!

– О, совсем нет, – старик улыбнулся и покачал головой. – Вставай и уходи, если хочешь. За дверью никого нет, мы тут одни.

Монах недоуменно обернулся на дверь. Там было тихо.

– Против тебя один только немощный старик, о могучий сын Ишимера, – продолжил тот, озорно улыбаясь. – И все, что мне нужно, это узнать, чего ты хочешь.

– Я хочу исследовать душу, – ответил Мартин, подумав над вопросом старика. – Хочу разгадать тайну кружева, его устройство и связь с гобеленом мира.

– Замечательно, – кивнул старец. – Я слышал, ты уже многого достиг в своих исследованиях. Результаты впечатляют.

Мартин промолчал, хотя слова старца были ему приятны.

– Удивительно, что в твоем монастыре не уделили твоим занятиям должного внимания, это преступная халатность со стороны братьев. Ты не прошел дальше послушничества… просто смешно, – старик нахмурился, а потом заговорил очень серьезно. – Послушай меня, Мартин. Твои открытия – это новый шаг для всех живых. Церковь Черных Куполов необходима, мир полон опасностей, которые могут заполонить его и уничтожить, и с каждым днем их число растет. Истэка одна из немногих таких опасностей, проникших в нашу обитель из более жестоких и опасных мест, но есть и другие, они слабее, но их во много раз больше. Однако силы, которыми мы боремся с ними, не принадлежат нам, мы их лишь одалживаем – одалживаем у богов, чьи возможности не безграничны. Так не может продолжаться вечно. Мы сами должны уметь защищать себя и этот мир от того, что проникает к нам из брешей.

Мартин начал понимать, о чем говорит старец, он весь обратился в слух.

– Ты, Мартин, можешь стать ниточкой, которая приведет человечество к независимости от богов. Вот, о чем я говорю. Твои исследования бесценны, я один из тех, кто это понимает, и так вышло, что в моей власти дать тебе все необходимое. Нужно только твое согласие.

– Согласие на что?

– На то, чтобы вернуться в лоно церкви. Ты получишь соответствующий сан, тебе предоставят доступ к любым библиотекам, обученные молодые люди с похожими идеями встанут под твое руководство.

Мартин сидел перед стариком, словно окаменевшая статуя. Мысли роились у него в голове, перемешиваясь одна с другой, безумные картины прошлого и заманчивого будущего.

– Я не тороплю тебя, хорошенько подумай, время есть. Идем, я дам тебе копии записей, которые ты сможешь отнести Истэке.

Мартин поднялся и словно во сне проследовал за старцем в черной рясе. Тот провел его через секретный ход, завешенный гобеленом. Внутри оказалось только два больших стеллажа, один был заполнен на половину, другой на две трети. Они подошли к тому, где записей было больше.

Просмотрев свитки, старик вынул несколько и вручил их Мартину.

– На этих полках собрано все, что касается Демонтина, – сказал монах, осмотрев шкаф и заметив наверху соответствующее имя. На другом шкафу имени не было, но что-то подсказывало Мартину, что, если бы записи относились к одному существу, то и стеллаж был бы один, но больших размеров. – Был и другой демон?

– О, это долгая история, – отмахнулся старец. – Может быть когда-нибудь ты ее узнаешь. Разумеется, если согласишься на мое предложение, узнать ее будет значительно проще.

Старик проводил Мартина до ворот и пожелал удачного пути.

– Я буду присматривать за тобой. Знай, что ты можешь согласиться в любой момент, в любом храме будут ждать тебя, – сказал он напоследок.

Мартин кивнул, а затем развернулся и пошел в лес, а старик смотрел вслед монаху, пока тот не скрылся за деревьями. Спустя несколько лет Мартин узнал, что в ту ночь говорил с патриархом Мефодием.

Монах добрался до города и вручил Демонтину свитки, они вместе просидели над записями несколько месяцев, прежде чем им удалось ввести Истэку в состояние мертвого сна. Все это время они продолжали путешествовать, добрались до фестиваля, обещанного Инге, и участвовали в паре заварушек, связанных с извечной охотой белых сов на Демонтина.

После того, как научился входить в состояние летаргического сна без посторонней помощи, Истэка попрощался с монахом и северянкой, оставив их дальше бродить по свету.

Мартин так и не рассказал никому о своей встрече со старцем, колдуну не стал говорить, чтобы не спугнуть его, а Инге… Ингу он просто боялся разозлить. Мартин помнил, что однажды она уже чуть не ушла от него, и не хотел, чтобы она испугалась и снова пригрозилась уйти. Монах не представлял, как будет жить без ее насмешливого взгляда, без вида этих дурацких тонких косичек и длинного вздернутого носа с нюхом на отменные неприятности. Он не признавался себе, но именно она была той самой причиной, по которой он никак не мог решиться принять предложение патриарха.

Девушка понятия не имела о том, что за мысли начали бродить в голове у Мартина, когда он иными вечерами подолгу засиживался у костров. Белые совы его теперь словно не замечали, к монастырям с их библиотеками он стал спокойнее, и это Ингу только радовало. Она решила, что после встречи с Демонтиным Мартин, наконец, утолил свою жажду запретных знаний.

Однажды они устроились на очередной привал на пути в страну счастья – Финью. Мартин достал перо и чернила, намереваясь сделать пару записей в своей книге, но Инга выхватила перо у него из рук и с озорным смехом убежала прятаться за деревья.

Возмущенный монах, не раздумывая, кинулся за ней.

– Эй, это мое последнее перо! – воскликнул он, пытаясь поймать верткую девицу, которая дразнила его, помахивая пером из стороны в сторону. – Да что на тебя нашло!?

Инга крутила его вокруг деревьев еще какое-то время, а потом все-таки позволила схватить себя, разразившись веселым смехом.

– Попалась! – победоносно воскликнул Мартин, прижимая к себе беглянку. Широко улыбаясь, он покружил ее, легкую, как перышко, с наслаждением слушая восторженный визг.

В конце концов Мартин бережно опустил Ингу на землю, не заметив, как ее руки оказались у него на плечах. Девушка и монах были почти одного роста.

Оба они счастливо улыбались, их взгляды встретились.

Инга подалась вперед и быстро прижалась к губам ишимерца. Поцелуй вышел неуклюжий, девушка быстро отстранилась, чтобы увидеть реакцию Мартина.

Год назад, когда она попробовала его поцеловать, на нее свалилась целая лекция о том, что она еще ребенок и что подобные вещи недопустимы… Теперь у Мартина было то же по-глупому изумленное лицо, он уже даже открыл рот, чтобы что-то сказать, но его глаза сказали Инге намного больше.

– Лучше молчи, Мартин! – пробормотала северянка, улыбаясь. Она обхватила его голову ладонями и притянула к себе, покрывала мелкими неумелыми поцелуями каждый сантиметр, пока Мартин сам не нашел ее губы.

Инга гладила его голову с бархатистой порослью черных волос, и никак не могла надышаться его запахом. Когда ишимерец, наконец, обнял ее так, как мужчина должен обнимать свою женщину, из ее груди вырвался радостный вздох.

С той ночи все изменилось. Еще с тех пор, как Инге стукнуло шестнадцать, она ни секунды не сомневалась в том, что Мартин станет ее мужем, однако сам монах ни секунды в жизни об этом не думал. Он тихо лелеял свою привязанность к, как он считал, воспитаннице, но теперь с головой окунулся в бурлящие чувства, которые до сих пор держал на тяжелом замке. К счастью, в монастыре запретили Мартину приносить обет безбрачия, пока тот хотя бы не увидит вблизи живую женщину, – теперь он благодарил проведение за мудрость братьев.

Они с Ингой обвенчались в солнечной Финье, их союз скрепил ланк в цветастых шортах, а свадьбу они праздновали на пляже. На том же пляже спустя пару месяцев молодожены встретили новую компанию путешественников и отправились в очередное приключение.

Мартин начисто забыл о своей книге и о предложении патриарха, все, о чем он мог думать, непременно сводилось к Инге. Открывшийся перед ним мир играл совершенно другими красками, мысли о том, что можно провести жизнь, запершись в темном чулане с кучей бумаг, впервые казались Мартину бредом сумасшедшего! Строгие посты стали даваться с трудом, вечерние медитации были заменены совершенно другими вещами, но это, как ни странно, ничуть не повлияло на чистоту белого пламени. Монах был счастлив.

Мартину исполнилось тридцать пять, когда они с Ингой стали думать о том, чтобы перебраться на другой материк. На Арсуне они исходили все, что могли, один вид походных вещей вызывал у них легкую тошноту, а оседлая жизнь стала казаться пределом всех мечтаний. Подкопив денег, они взяли билеты на корабль и отправились в Нейвер, чтобы там, наконец, остановиться.

На борту корабля Инге неожиданно стало плохо, несколько дней ее рвало, словно от морской болезни, и они не предали этому значения. Мартин в тайне надеялся, что это состояние предвестник скорого нового этапа в их жизни, и ходил, улыбаясь… Однако на пятый день у девушки отнялись ноги, а к шестому она в последний раз сказала Мартину, что любит его.

Это была болезнь, которая передалась ей от матери. Инга никогда не говорила о ней, но всегда знала, что внутри сидит нечто, что в любой момент может забрать у нее весь этот удивительный мир – вот и причина ее неутолимой жажды приключений. Оно пришло не скоро, по крайней мере, не так скоро, как девушка думала, однако пришло. Медленно угасая, Инга думала только о том, что прожила чудесную и яркую жизнь, видела намного больше, чем те, кто прожил до ста лет. Умирая, она улыбалась сквозь слезы и до последнего сжимала пальцы рыдающего от горя мужа.

Когда Мартина высадили в Нейвере, он мало чем отличался от безумца. Похоронив любимую жену, он потерял самого себя, не знал, как и зачем ему жить дальше. Все, что он мог, это пить, пока не угаснет сознание.

Когда в порту на него напали грабители, он не сопротивлялся, позволил им избить себя и растащить все свои вещи. Мартин надеялся, что его убьют, но молодые бандиты со страха лишь изранили его ножом и бросили в сточную канаву, забрав все, что смогли унести. Оттуда монаха вытащил проходящий мимо рыжий леннай, хозяин гостиницы под названием «Мокрая Выдра».

Нелюдь ухаживал за Мартином, отводил от него разыскивающих высокого ишимерца белых сов. Когда монах начал постепенно приходить в себя, леннай спросил его имя.

– Вран… – едва слышно прошептал монах, чья воспаленная память тщательно оберегала сознание от любых болезненных воспоминаний.

Леннай не расслышал и решил, что его гостя зовут Ворон.

Когда Мартин оправился, он покинул гостиницу и отправился в Верхний Город, в храм Клевора. Понадобилось ровно столько времени, сколько нужно, чтобы между материками были пересланы два письма, чтобы до Нейвера дошел особый указ патриарха.

Спустя двенадцать лет после своей последней попытки войти в церковную элиту Мартин все-таки получил сан, подобающий силе его пламени, и это было только начало его истинного пути.