Своё предназначение

Раздел 5

На Ленинском проспекте, возле станции метро «Октябрьская» всегда многолюдно. Тем более в выходной день. Люди спешат посетить магазины, расположенные вдоль проспекта и вдоль улицы Шаболовская, которая начинается за зданием центральной детской библиотеки. А по вечерам, около огромного памятника Ленину, что стоит в центре Калужской площади встречаются немногочисленные влюбленные парочки, чтобы прогуляться по вечерней Москве и зайти в респектабельное кафе «Шоколадница», известное на весь город фирменным пирожным «Наполеон».

Володька вышел из метро, прошел по подземному переходу на другую сторону проспекта и перебросив тяжелую сумку из одной руки в другую направился к магазину «Мелодия».

Таких фирменных магазинов этой отечественной фирмы звукозаписи в Москве всего два. Еще один был на проспекте Калинина.

Володька вспомнил, как в молодости он любил приходить в такой магазин, не спеша бродить среди множества полок с выставленными на них пластинками, рассматривать обложки, читать названия песен и авторов произведений.

Он знал, что такие поэты-песенники как Танич, Пляцковский и особенно Кохановский пишут тексты песен, которые в аранжировках композиторов Тухманова, Добрынина и Антонова становятся «хитами» в исполнении различных исполнителей.

А вот зарубежная эстрада была представлена очень скудно. Помимо Карела Гота и ряда неизвестных коллективов стран соцблока на полках ничего не стояло. А стоило фирме «Мелодия» выпустить лицензионную пластинку Джо Дассена, БониМ, АББА и, невероятно – «Битлз» или «Смоки» – очереди выстраивались очень длинные и виниловые круги с записями этих исполнителей моментально распродавались. Стоили эти пластинки в пределах четырех рублей.

А потом около магазинов стояли предприимчивые люди, которые «толкали» эти диски за пятнадцать, а то и двадцать рублей. И народ покупал. Покупал и просил еще. Потому что тираж дисков был ничтожно мал.

Почему мал? Вопрос, конечно, интересный и Володька в юности не раз его задавал самому себе. Что стоило наделать пластинок больше – спрос-то огромный. Всё, что потом далдычили про цензуру – ерунда. Большинство текстов напоминали бессвязный любовный бред подростка в стадии полового созревания.

Те счастливчики, что бывали за пределами СССР, иногда приобретали записи модных и популярных на западе исполнителей. И тогда становились у себя дома счастливыми обладателями «раритетов», слушать которые приходили целыми компаниями.

И вот Володька сейчас тащил к «Мелодии» двести таких «раритетов». Каждый из них потенциально стоил больше пятидесяти рублей на «черном» рынке.

Но он не собирался стоять около магазина с раскрытой сумкой. Это было неправильно и опасно. Опасно – потому, что по закону страны он становился спекулянтом, а таких ожидала тюрьма с конфискацией имущества. Милиция не дремала, проводя частые рейды своих сотрудников по таким местам.

А неправильно – потому, что около открытой сумки сразу же соберется огромная толпа любителей музыки. И Володька просто не успеет уследить за каждым покупателем.

Подойдя к магазину, он стал выискивать глазами в толпе людей нужного ему человека. Вот он. Зовут его Саша. Это тот коллега Ильи Николаевича, с которым подполковник ужинал в пельменной. Здорово пристроился! Толкает диски, отобранные у спекулянтов. Имеет широкую клиентуру среди богатеньких студентов и заядлых меломанов. А здесь, просто стоит, высматривая очередного новичка на «черном рынке», дабы обчистить его как липку.

Володька подошел к нему.

– Желаете что-то приобрести? – спросил у него Саша.

– Нет. Желаю с вами поговорить, – ответил Володька, ткнув взглядом в его глаза.

Мысли Сашка заметались поначалу, но потом успокоились, когда он нащупал в кармане своих брюк корочку удостоверения сотрудника КГБ. Да и сам Володька особого страха не внушал. Типа, студентик в «Левисе», желающий спекульнуть барахлом. Вон, какая сумка здоровая. Наверняка, половина дисков в ней – отечественная лицензия. Да и скрутить его проще простого, если что.

– Тогда пройдем во двор, – пожал плечами Саша.

Они обошли магазин, расположились во дворе на лавочке.

– О чем говорить будем? – спросил Саша закуривая.

– Крутить понапрасну не буду, – серьезно ответил Володька. – Вы – капитан КГБ, имеющий свой небольшой бизнес с этого места. И удостоверение у вас в кармане.

Сашок задергался при этих словах, но быстро успокоился и ядовито улыбнулся.

– А ты кто такой? – спросил он Володьку.

– Это неважно, – ответил тот. – Я хочу предложить вам поработать на меня.

Капитан рассмеялся, закашлявшись от дыма.

– Парень, ты что-то перепутал. Это ты на меня работать будешь, если я захочу.

– Ладно, – Володька поднялся. – Разговор явно не получился. Простите, что побеспокоил.

– Парень, а ты сумочку то оставь. Она тебе больше не нужна.

Володька взялся за ручки своей сумки.

– Сумка моя.

– Уже нет, – ответил Сашок, выбрасывая окурок сигареты.

– Лихие у вас методы, капитан, – усмехнулся Володька. Ярость наливалась в его мозг неудержимой волной. – Боюсь генералу Антошину это не понравится. А если присовокупить показания граждан Беклиева, Ромашина и других, а особенно малого по кличке «Перец» – генерал получит восторг, сродни оргазму, допрашивая вас в подвале Лубянки.

«Перец» тайком поставлял капитану несовершеннолетних девчонок из детдома, с которыми Сашок баловался по ночам в своей холостяцкой однушке.

– Э-э-э, парень, ты чего? Ты кто такой? – Сашок не на шутку перепугался. Мысли колотились в его башке с такой силой, что казалось, череп сейчас разорвется. И первая мысль его была отчетливой и ясной – убить и закопать этого молодого хлыща, который знает слишком много.

Володька подошел к нему вплотную.

– А вот убивать меня не советую, – сказал он тихо и грозно. – Хлопотно это. Поверь, капитан. Я сделаю это с тобой гораздо быстрее, чем ты думаешь.

Ярость нахлынула на Володьку сродни цунами. Внезапно, капитан схватился за свою голову обеими руками, повалился на асфальт. Глаза Сашка расширились, рот широко раскрылся в беззвучном крике.

Володька испугался. Ярость тут же отхлынула и капитан, постанывая, вскарабкался своим поджарым задом на скамейку.

– Что тебе надо? – тихо спросил он.

– Эта сумка, – ответил Володька, – стоит десять тысяч рублей. Ты даешь мне деньги – сумку забираешь себе. И так будет каждое воскресенье.

Сашок кряхтя, открыл сумку. Присвистнул от увиденного содержимого.

– Ни черта себе! Одна «фирма»! Но десять тысяч каждое воскресенье?!

– Нет. Только сегодня. В остальные дни будет по пятьдесят дисков. Значит – две с половиной тысячи. Список нужных пластинок будешь составлять и отдавать мне при встрече. Встречаться будем в Сокольниках у входа в парк. В десять утра каждое воскресенье.

– У меня нет с собой таких денег, – промямлил капитан.

– У тебя они дома есть, – ответил Володька. – А сейчас сходишь к директору магазина – ты же ее интимный друг, и возьмешь. Потом отдашь свои. У тебя пять минут. Я подожду.

Капитан кивнул и, отряхивая одежду от пыли, побрел в магазин.

– Эй, Сашок! – окликнул его Володька. – Сумку забери. Вот теперь – она твоя.

Через пять минут капитан принес ему сверток. В нем не хватало одной сотни – Сашок тайком вытащил ее из пачки.

– Будешь считать? – гадливо спросил капитан.

– Нет. Я и так знаю, что там сотни не хватает. Ты заныкал ее себе на такси и на коньяк. Подавись. Но больше так не делай.

– Сволочь ты, – бросил Сашок с ненавистью.

– По сравнению с тобой, просто ангел, – отпарировал Володька. – И не серди меня больше. А то твой детородный орган повиснет навсегда. Давай, царапай список.

Через час Володька, довольный собой, сидел в кафе «Шоколадница». Перед этим он из уличного телефона-автомата позвонил Илье Николаевичу и условной фразой назвал ему место их встречи. Только потом зашел в кафе, где в туалете разделил деньги.

К столику подошла официантка – женщина в кокетливом белом передничке и белом кокошнике на крашеных волосах.

– Будем заказывать? – небрежно спросила она.

– Большую чашку кофе с молоком и «Наполеон», – сказал Володька, – пожалуйста.

Официантка кивнула и отошла.

Что ж, с трудом, а один денежный ручеек Володька создал. Но по его плану требовалось с десяток таких. Он стал перебирать в уме варианты.

Продукты? Нет. Довольно заметно и подконтрольно всяким структурам.

Шмотки? Хм. Очень хлопотно. Это размеры, расцветки, модели. Нет. Хотя, почему нет? Бельишко, колготки, купальники. Мелочь, а женщины расхватывать будут, не глядя на размеры. Засунут свои телеса и в два размера меньше, и в два больше. Подумаем.

Техника? Больно габаритно. Хотя, на будущее можно принять. Все равно компьютеры таскать придется.

Бате нужно клиентуру на ремонт подыскивать. Гараж ему оборудовать.

Вот. Женщины. Парфюм всякий и косметика. О-о-о! Это клондайк.

Производство нужно свое. Обязательно. А что можно производить? Оп! Книги печатать можно. Это тоже в дефиците. Только типографию найти захудалую. В каком-нибудь ведомственном предприятии. Или свою организовать. А что? Черно-белый «Ромайор» и брошюровочный станок. А обложки цветные печатать под видом брошюр или рекламных проспектов. Это хорошая идея.

Так, пока хватит.

А, вот и подполковник.

Илья Николаевич зашел в кафе, огляделся, выискивая Володьку, увидел.

Ничего себе! Сорок минут прошло, а кофе с пирожным так и не принесли.

Подполковник присел за столик, сгорбившись, уставился на Володьку усталыми глазами.

– Чего такой хмурый, Илья Николаевич?

Он отвернулся.

– Плохо все, Воронов. Гадко…

– Вы о чем? – удивился Володька. Ему не хотелось лезть в голову гэбиста, пусть поплачется.

– Обо всем. Жена хиреет на глазах, дочка уже два дня дома не появляется. У сына под матрасом нашел иностранные журналы.

– С голыми тетками? – улыбнулся Володька.

– Да какое там! С какими-то ящиками, панелями с кнопками, короче, с белибердой импортной. Поругался я с ним. Ладно. Что вы еще хотите от меня?

– Ничего. Я вам деньги принес. Как обещал – восемь тысяч.

Подполковник распрямил спину.

– Воронов! Вы хотите меня купить? Зачем?! Да кто вы такой, в конце концов?! И что я вообще здесь делаю?

– А ну, уймитесь, – прошипел Володька. – Раскудахтался, как старая курица. Деньги возьми. Сказал же тебе – жену отправь в пансионат, на море. Путевку тебе дадут, если попросишь в профкоме. Полковником станешь. Дочку положи в венерологический диспансер – анонимно. Сына не трогай – он будущее достояние нашего государства. Я ему скоро компьютер привезу. Все. Живи спокойно. Я же советовал – подкати к секретарше генерала, оторвись по полной. Сними свой стресс. Когда отпуск брал в последний раз?

Илья Николаевич махнул рукой раздраженно.

– Да не помню. Все работа, работа. Генерал в задницу толкает. Показатели ему нужны, чтоб с кресла своего не полететь. Второй зам землю носом роет.

– Ладно, Илья Николаевич, – Володьке стало жаль служаку. – Давай кофею шлепнем, хочешь – с коньяком?

Подполковник молча кивнул. Володька обратился к проходившей мимо официантке:

– Девушка, а когда принесут мне заказ? Уже полчаса прошло.

Она остановилась, похлопала глазами.

– А вы разве что-то заказывали?

– А у вас трешка в переднике, – ответил Володька. – Это вы не ту пару обсчитали?

Официантка растянула накрашенные губы в улыбке.

– Простите, сейчас принесу.

– И еще одно кофе без молока, и сто грамм коньяка, – добавил Володька.

– Вам? – удивилась официантка.

– Мне! – взревел Илья Николаевич. – И поторопитесь.

Он достал удостоверение КГБ и показал женщине. Та побледнела, и со всех ног кинулась на кухню.

– Скажи, Володь, – спросил Илья Николаевич, выпив залпом коньяк, – ты откуда такой? Все знаешь, все видишь.

– Э-э-э, девушка, – махнул рукой официантке Владимир, – еще двести коньяка, пожалуйста.

– Так ответь мне, – настаивал подполковник.

– Николаич, не занудствуй, – улыбнулся Владимир, – еще «Стечкина» предложи мне купить, – он вспомнил кадры из фильма «Кидалы».

– Какого Стечкина?

– А, забудь. Пистолет такой.

– Не знаю такого. Макаров, ТТ – знаю, Стечкина – не знаю. А-а-а! – пьяно протянул Илья Николаевич, – ты из спецвойск что-ли? Так молодой еще?!

В нутро подполковника влились принесенные двести грамм.

– Гадость какая, – сморщился он. – И чем они тут народ спаивают?

Владимир засмеялся.

– Николаич, не верю. Ты не опьянел. Дуришь меня.

– Черт, Воронов. Ну, откуда ты знаешь?

– Сказать? Ведь не поверишь.

– А ты скажи.

– Мысли твои читаю, – признался Владимир, – как страницы в книжке.

Подполковник даже на стуле подскочил.

– И сейчас читаешь?

– Сейчас нет. Не вижу необходимости. Ты расслабился, болтаешь со мной. Но я все равно твой мозг чувствую. Ну, волны такие от него незаметные.

– Страшный ты человек, Вовка, – тихо сказал Илья Николаевич. – В чужих мозгах капаешься. Теперь мне понятно, откуда ты знаешь все. Стоп, подожди. А в мозг моего коллеги как ты залез?

– Ну, ты же с ним почти каждый день встречаешься. В твоей памяти остается все, что ты видел. А я, в свою очередь, тоже это вижу, и анализирую детали. Ты мимо него прошел – и все. А что он там положил в нижний ящик стола – тебя не заинтересовало, а я увидел и рассмотрел.

– Ух ты! Как хитро, – удивился подполковник. – И где этому обучают?

– Это данность, – Владимир указал пальцем в потолок, – помноженная на талант и трудолюбие.

– Хм, а про Рейгана ты тоже в столе моего коллеги рассмотрел?

– Нет. Это сложнее. Не думай об этом. Ты и так узнал очень много, – серьезно сказал Владимир. – И осторожней со своими знаниями. Кстати, папочку на меня ты сжег, хвалю. Это очень разумно.

– Вовка, а ты не боишься, что в один прекрасный момент я приду не один, а с группой товарищей?

– Нет. Ты не станешь этого делать. По крайней мере, пока. Да, и не советую. Всех моих возможностей даже я не знаю, но они открываются иногда с очень неприятной стороны. Продемонстрировать?

– Пожалуй, нет. Но очень любопытно…

Они помолчали немного. Затем Илья Николаевич продолжил:

– Володь, а вот я не пойму. Ты зачем затеял все эти игры? Вон, даже денег мне принес. Ведь я не просил. Раскрой немного свои карты. А то играешь меня вслепую. Я все-таки не какой-то хмырь болотный.

Володька глотнул остывший кофе.

– Илья Николаевич, не объяснить это в двух словах. Ты просто поверь мне. Поверь, как человеку. Пока нас объединяет маленькое дело. Ты помогаешь мне – я помогаю тебе. Вон, даже деньжат срубили. И это только начало. Да, не скрою. Я воспользовался тобой, но и ты за две недели знакомства получил от меня немало. Но так получилось! Я знаю, что ты приятель Михаила Михайловича. Он тебе намекнул, что есть вот такой странный парень, мол, поговори с ним.

А вот смотри. Не скажи тебе историк про меня, ты бы в подполковниках ходил и мучился, разбираясь в тараканах своей семьи. И неизвестно, что бы дальше было. А сейчас. Ты без пяти минут полковник и у тебя есть перспектива. И с семьей наладить и по службе продвинуться. И самое главное – будущее твое обретает вполне осязаемые очертания, а не размытый серый туман.

Подполковник кивнул.

– Мне иногда кажется, Володька, что ты гораздо старше своих лет, – сказал он, – и я никак не могу понять, все равно, цель то какая в твоих действиях? Обогащение? Так стремно в наше время богатеть, если ты не какой-нибудь бонза из партийной верхушки. Если ты пытаешься создать какую-то тайную империю – тоже не резон. Как не прячь – все равно найдут, подключат силовые ведомства, раскрутят и посадят. Все отберут. Смысл твоих действий тогда какой? Ведь явно – ты знаешь то, что другие не знают.

– Вот, – подтвердил Владимир, – в этом суть. Я не хочу тебе это говорить. Потому, что знание сломает твое восприятие, ты перестанешь мыслить, начнешь метаться и делать ошибки. А мне это не надо. На данный момент мы с тобой знакомы, и мне этого достаточно. Я немного тебя узнал, увидел твою реакцию и твои действия. Зачем мне кто-то еще? Я имею в виду вашу структуру. Да, я буду привлекать еще людей, поскольку я не смогу в одиночку решать множество задач. Но ты мне будешь помогать в этом, если захочешь. А когда настанет время – ты узнаешь все. Ну, или почти все. Когда будешь к этому готов.

– Ладно, Володь. Давай тормознемся в разговорах, – подполковник потер свои виски. – Что дальше то?

– Бери деньги, разбирайся с проблемами, и не трогай сына…

Володька шел от метро к своему дому. После расставания с подполковником он доехал до своей станции и решил пройтись пешком. Шел, раздумывая.

Где же взять людей? Он же не сможет решить все в одиночку. Ведь там, в той жизни, именно люди, которые были рядом с ним, не сплотились в трудную минуту, а наоборот – разбежались, прихватив с собой все что под руку попало. Нет, конечно, не все. Некоторые подошли и сказали прямо, что не могут работать в таких условиях. Но они подошли. Не сделали вид, что ничего не видят, а просто ушли, попрощавшись, высказав свое мнение о происходящем.

Но все равно – ушли. Не приложив даже малейших усилий для помощи. А, может быть, Володька сам виноват? Он не строил систему взаимовыручки, подчиняя себе все процессы, стараясь контролировать даже мелочи. И людям надоел такой контроль, безоглядный, тупой. Они не могли реализовать себя, не видели перспективы, и роста себя, как личности. С другой стороны, они никак не проявляли свои способности, не желали брать ответственность за принимаемые решения. Просто, тупо получать большие деньги за техническую работу.

Но как? Как доверить людям кусок ответственности, если в трудную минуту они бегут без оглядки, думая, что есть дядя, который в случае неудачи получит все шишки, а они пересидят неудачу в укрытии? А потом, отряхнувшись, вылезут и спросят: – Ну, как, все закончилось?

И как разглядеть в человеке это? Да никак. Только ситуация на грани выживания, на тонкой острой полоске лезвия разделительной черты между жизнью и смертью может прояснить кто есть кто.

И прежде чем доверить человеку, вероятно, надо вначале поставить его на эту полосу, посмотреть, как он будет балансировать, и куда будет стремиться упасть.