Сын серой смерти (Рейн 8)

Глава 4

Не знаю, смог ли я удержать нейтральное выражение лица или всё же нет. Но через несколько мгновений шок схлынул, и я смог вновь слышать все звуки и воспринимать реальность за пределами прелестного личика незнакомки.

— … так рада, — звучал ее щебет. — Я почти отчаялась. Но я верила, верила и молилась…

— Пресветлая Хейма милостива, — проговорил я одну из любимых фраз Аманы — и растерянно моргнул…

— Я так вам благодарна! Словами не передать, насколько! — воскликнула девушка и на мгновение сжала мою правую руку в своих маленьких ладонях. Потом соединила руки у груди, как полагалось, и трижды поклонилась — по поклону для каждого спасителя.

— Ну хватит, хватит, — насмешливо проговорил советник. — Мы уже поняли, как ты благочестива и хорошо воспитана.

Я нахмурился, чувствуя поднимающийся гнев — какое он имел право с таким презрительным высокомерием отнестись к несчастной девушке? Но усилием воли заставил себя промолчать. Учитывая вредный характер советника, любое замечание, сказанное ему, грозило перерасти в уродливый спор — вряд ли это то, что спасенной сейчас нужно.

— Идемте, сестра, — я подставил незнакомке руку, предлагая опереться, — не думаю, что нам стоит тут задерживаться.

Когда мы завернули за выступ стены, девушка запнулась и резко остановилась, широко раскрытыми глазами глядя на разбитый в щебень алтарь, неровные кучи пепла на полу и большую черную пузырящуюся лужу — то, что осталось от щупальца.

— О, Пресветлая Хейма! Кому же из вас удалось такое?

— Это результат совместных усилий, — ответил я девушке и потянул ее за собой, ведя так, чтобы мы обогнули лужу по широкой дуге — с мертвой водой шутки были плохи.

Потом я посмотрел на советника.

— Господин Сирота, что будем делать с гнездом? Обрушим стены и погребем тут всё?

— Типа того. Идите вперед, а я тут сам обо всем позабочусь, — отозвался тот небрежно.

Ну… Пожалуй, если бы не девушка, я бы задержался — мне было интересно глянуть, что советник будет делать. Но на ее лице опять появилось испуганное выражение, так что, мысленно вздохнув, я повел ее по лестнице наверх. Семарес молча шагал следом за нами.

Мы одолели примерно две трети пути, когда лестница содрогнулась от подземного удара, а вскоре нас догнал, а затем и перегнал советник. Двигался наверх он бегом, каждый раз перескакивая через две ступени. Можно было подумать, что, разрушив гнездо Великого Древнего, он энергию не потратил, а наоборот, ею напитался. И лицо у советника выглядело сейчас удивительно довольным. Если не знать, то и не скажешь, что совсем недавно он находился на волосок от смерти.

— Господин, — робко подала голос девушка, перебив мои мысли. — Если мне будет позволено узнать, кто вы? Старшего наставника я прежде видела, но ни вас, ни второго господина не встречала ни разу…

— Вот это — Райхан Сирота, императорский советник, — я указал наверх, на лестничный проход, в котором советник уже успел скрыться. — А мое имя — Рейн. Рейн аль-Ифрит… — я запнулся. Вдруг нестерпимо захотелось, чтобы в глазах незнакомки зажегся тот интерес, с каким прекрасным незамужним девушкам положено смотреть на наследников и глав Старших кланов, тоже свободных от супружеских уз. Захотелось назвать свое настоящее имя. Захотелось рассказать о том, что меня избрала богиня. Захотелось…

Я встряхнул головой, усилием воли давя глупые мысли. Ну нет. Внезапная влюбленность или нет, но я не собирался ломать все планы и подвергать свою жизнь ненужной опасности только ради того, чтобы произвести впечатление.

Я даже Амане, как бы сильно я ее ни любил, всего не рассказывал…

— Аль-Ифрит? — повторила девушка. — Вы из Старшей Семьи, дан?

— Не дан, — поправил я ее, — титула у меня нет.

И впервые за всё время пожалел о его отсутствии.

— Я бастард клана, — проговорил с усилием. — Признанный, но не принятый в род.

— Как печально, что ваш глава не смог оценить вас по достоинству, — с сочувствием произнесла девушка. — Но, возможно, всё еще изменится и вы сможете войти в клан.

Я стиснул зубы. Я не хотел, чтобы она меня утешала. Я хотел, чтобы в этих прекрасных голубых глазах, направленных на меня, горело восхищение.

— Или же я, будучи носителем дара этера, так и останусь в Обители. Сестра должна знать, что такие люди редкость, — произнес я.

— О! Конечно! — тут она радостно улыбнулась. — А ведь я о вас слышала, господин Рейн, только не знала, что это вы. Сестры рассказывали, что в Обители появился человек, способный видеть благословение богини. Скажите, вы действительно можете говорить с благословением и даже приказывать ему?

— Говорить да, — согласился я. — Приказывать нет. Вот попросить или предложить что-то сделать могу.

На мгновение мне показалось, что во взгляде девушки мелькнуло разочарование. Но нет, вероятно почудилось.

Когда мы вышли на поверхность, советника поблизости не оказалось. Я был практически уверен, что он торопился, чтобы поскорее снять своих людей с оцепления и вместе с ними отправиться восвояси. Госпожа Магия требовала лишь нашего совместного участия в уничтожении гнезда, но ничего не говорила о том, что и возвращаться в столицу мы должны вместе.

Впрочем, когда мы дошли до края деревни, оказалось, что советник еще не уехал и сейчас на повышенных тонах пререкался о чем-то с заместителем Семареса. Я прислушался — речь шла об амулете, необходимом для управления магически модифицированными лошадьми. Одного такого амулета, как я помнил, хватало для всего отряда, и советник додумался таскать его на себе, а не оставил со своими людьми. А амулет взял и испортился — очевидно тогда, когда Великий Древний советника схватил, — и теперь ему требовался другой.

У заместителя Семареса запасной амулет имелся — и я был почти уверен, что причина этому заключалась не в его личной запасливости, а в очередных «Уложениях», — однако просто так отдавать ценную вещь он желанием не горел.

— Господин советник, — обратился я к Райхану, — мне необходимо с вами переговорить, — а потом виновато улыбнулся девушке, аккуратно сняв ее ладошку со своего локтя. Свидетели будущего разговора, даже такие хорошенькие, мне были не нужны.

И, кстати, почему я до сих пор не спросил ее имени?

Девушка на мгновение обиженно надула губы, но потом все же меня отпустила.

— Мне так спокойно рядом с вами, господин, — проговорила, взглянув на меня из-под длинных ресниц. И либо я ничего не понимал в женщинах, либо взгляд этот был очень даже кокетливым.

— Ну? — резко потребовал советник. — О чем разговор?

— Не здесь, — сказал я и махнул рукой в сторону пустой поляны шагах в ста от нас. — Отойдем.

Советник скривился, но спорить не стал. До поляны мы дошли в молчании.

— Ну? — повторил советник.

— Поставьте сперва полную защиту от подслушивания.

Советник молча вскинул руку и вокруг нас в воздухе засветился сразу десяток рун от подслушивания.

— Хватит? — осведомился он язвительно.

— Вполне, — согласился я, и, бросив короткий взгляд в сторону обоих отрядов, встал так, чтобы мое лицо им было не видно и слова не получилось прочитать по движению губ. — Сегодня я спас вам жизнь.

— Я тебя не просил, — немедленно отозвался советник. Ага, этого он явно ждал.

— Долг жизни не зависит от того, просил о нем спасенный или нет, — сказал я.

В глазах советника блеснул гнев, ноздри зло раздулись.

— Моя жизнь принадлежит моему императору и только ему, — процедил он. — Не думай, будто сможешь получить мою верность из-за одной случайности.

— Я правильно понимаю, что благодарности за свое спасение вы не испытываете? — спросил я ровным тоном.

Грех неблагодарности издавна считался одним из самых худших, самых непростительных грехов. Даже шибины, давно покинувшие Империю, а с ней и веру в заповеди Пресветлой Хеймы, об этом помнили. А может, этот момент присутствовал в учении их черного бога — я, к сожалению, до сих пор не знал, что это учение из себя представляет.

Советник скрипнул зубами.

— Я… благодарен… за свое спасение, — выдавил он и тут же резко добавил: — Но это не значит, что я позволю тебе как-то навредить моему императору или нарушить его планы.

— Так я вроде бы и не собирался, — сказал я, мысленно добавив: «Пока что».

— Моим планам ты тоже вредить «вроде бы» не собирался, однако постоянно переходишь мне дорогу, — возразил советник.

Ну… пожалуй, справедливо.

— Тогда давайте так. Исполняя долг благодарности, вы не будете пытаться меня убить или вредить мне как-то иначе, прямо либо косвенно. А если вам покажется, что какие-то мои действия направлены против императора, вы мне это объясните заранее, до того, как начнете действовать. А не как в прошлый раз, когда попытались меня сжечь сразу.

Советник нахмурился, задумавшись.

— А еще вы будете молчать как о моем происхождении, так и о том, что я посланник богини, — добавил я.

— Что, белый паучок, думал, я тебя шантажировать начну? — советник неприятно усмехнулся. Потом его лицо вновь стало серьезным. — Ладно. Мой долг жизни в обмен на то, что ты перечислил. Я принимаю твои условия.

Я склонил голову и повернулся, собираясь вернуться к отряду, когда советник меня окликнул.

— Подожди. Скажи сперва — почему ты меня спас?

Хороший вопрос, только вот ответ на него я заранее отчего-то не придумал. Не говорить же советнику правду о черном разумном океане.

— Пресветлая Хейма милосердна… — начал было я, но советник меня тут же перебил:

— Вот чего не надо, так это благочестивой чепухи. Или ты не хочешь называть настоящую причину?

— Во-первых, я не был уверен, что Семарес совладает с сетью один, — проговорил я раздраженно. Прозвучало правдоподобно, особенно потому, что раздражение было реальным, хотя о способностях Семареса я в тот момент вообще не подумал. — А во-вторых, грози вам просто гибель тела, я бы, может, и не захотел вмешиваться. Однако после ментального удара у меня появилось ощущение, что Великий Древний вполне способен пожрать душу, а это уже совсем другое дело.

Советник нахмурился.

— Что еще за ментальный удар?

— В смысле? — я уставился на него с недоумением. — Когда я бросил в демона ледяное копье, он в ответ создал иллюзию. Ту, где он был бессмертен, вечно голоден и одинок. И души живых, как я успел понять, прельщали его куда больше, чем их тела.

Советник продолжал смотреть на меня, хмурясь.

— Нет, — проговорил он наконец. — Ничего подобного я не видел. Как интересно… — после чего небрежным движением развеял руны и направился назад к отряду, чтобы немедленно возобновить спор с заместителем Семареса.

На противостояние с Великим Древним и на разрушение его гнезда времени ушло совсем немного, темнело сейчас рано, так что вся ночь была еще впереди. Покосившись на вновь повисшую на моей руке девушку, Семарес сказал, что ехать в темноте не стоит. И что в паре миль отсюда к югу находится небольшая, вполне обитаемая, деревня, которую давнее нападение демонов не затронуло.

Имя у девушки я, наконец, спросил. Услышав вопрос, она растерянно заморгала.

— О, Пресветлая Хейма, как я могла позабыть представиться! Мне так неловко. — Она сложила руки у груди и поклонилась: — Младшая сестра Янли. Янли Шубор.

Иерархи не называли своих фамилий, упоминая только имена, как диктовала им давняя традиция. Однако на Благих Сестер эта традиция, похоже, не распространялась.

— Шубор? — повторил я, невольно вспомнив, как мы с Теаганом провели пару дней у шибинов под этим именем. Забавное совпадение. — Я знаю Ольху Шубор. Ваша родственница?

На милом лице Янли на мгновение отразилась неприязнь.

— Да, дальняя, — проговорила она неохотно.

Хм, девушки поссорились? Хотя внутри кланов такое часто бывает. В любом случае, я сделал себе мысленную зарубку больше Ольху не упоминать.

До упомянутой Семаресом деревни мы добрались быстро, и советник с его отрядом, кстати, тоже — ехать отдельно без собственного амулета он не мог. Заместитель магистра не поддался ни на угрозы, ни на уговоры, а конец спору положил сам Семарес, категорически заявивший, что его люди не будут нарушать «Уложения» ради чего-либо удобства. Так что теперь советник, судя по ненавидящим взглядам, кидаемым им в сторону Достойных Братьев, развлекал себя придумыванием пыток, которым их когда-нибудь подвергнет.

Как он с таким характером вообще дошел — и дожил — до своей нынешней должности? Или прежде он умело притворялся, а когда стал правой рукой императора, решил, что больше в том нет нужды?

Староста деревни выглядел ошеломленным нашим появлением, однако сумел быстро распорядиться о размещении обоих отрядов. Янли выделила место жившая неподалеку вдова, и я проводил ее до дома, с невольной улыбкой слушая, как она что-то ласково щебечет пожилой женщине.

Семареса, его заместителя и меня староста поселил в своем собственном доме, и во время ужина похвастался, что его деревня специализируется на изготовлении вещей из меха.

Хм… Янли ведь так и пришлось ехать в одежде, изрядно пострадавшей за то время, что она провела в плену у демонопоклонников. У заместителя Семареса, опять же по очередному Уложению, касающемуся зимнего времени, оказались с собой согревающие амулеты, но разве не лучше было бы совместить их с новым меховым плащом? Деньги у меня с собой имелись.

Было уже близко к полуночи, когда, со свертком в руках, я подошел к дому, где поселили Янли, и остановился у двери, задумавшись. Если девушка уже заснула, то разбудить ее я бы не хотел — после такого тяжелого дня ей требовался хороший отдых. Но если она все же не спала, то мне очень хотелось ее вновь увидеть. Увидеть, как она улыбнется, как в ее глазах отразится радость, когда она развернет мой подарок…

Пожалуй, лучше всего было сперва прислушаться к звукам внутри дома. Тогда станет ясно, стоит ли мне сейчас стучать в дверь, или же лучше прийти завтра. И я двинулся вдоль стены и остановился возле окна. Оно было завешено изнутри плотными занавесками, так что видеть я ничего не видел, но звуки сквозь слюдяные пластины, вставленные в деревянные рамы, проходили хорошо.

— С чего ты взяла, что твои дети живы? — в голосе вопрошающей прозвучало столько презрения, что я далеко не сразу понял, что принадлежит этот голос Янли. — Ты же сама сказала, что вернуться они должны были еще в середине осени, а уже наступила зима.

— Но как же… Но, госпожа… — второй женский голос дрожал и запинался. — Зачем… зачем вы так говорите?

— Затем, что тебе нужно перестать обманывать себя иллюзиями, — голос Янли смягчился. — Нужно понять, что никто к тебе не вернется. Ты осталась одна, ненужная и позабытая. Ну же, — ее голос стал еще мягче, звучал сейчас ласково и нежно. — Просто посмотри правде в глаза.

Ответом ей послужили сдавленные рыдания.

Потом послышались звуки нетвердых шагов, звон, какой издает упавший на пол и разбившийся хрупкий сосуд, и это наконец вывело меня из оцепенения.