Трехликий II: Черная стража

Глава 3 Король Жак

Серриса очнулась с рассветом. А очнувшись простонала и села, обнаружив торчащие за бортом камыши на фоне почти сбросивших листья деревьев.

Первым делом пришлось вправлять руку. И только справившись с этим делом, заодно огласив округу новым стоном (на этот раз облегчения) женщина заметила, что огромный рюкзак, заброшенный в лодку здоровяком Виллертом — исчез.

— Что за срань?

Серпа и маски нигде не было.

Выругавшись ещё раз, женщина поднялась и хмуро осмотрелась. Волосы под её капюшоном слиплись от натёкшей крови, голова гудела, а побитое тело взывало к разуму при каждом движении, но это не мешало некромантке соображать.

Пройдя проверку внимательностью, она обнаружила на дне лодки воду с вкраплениями ряски и поняла, что растительность, покрывающая болотистую заводь, сама собой в лодку попасть не могла.

Ей помогли туда попасть.

Царапины от чьих-то когтистых лап обнаружились на обоих бортах посудины, а единственная лавка была украшена мокрым, размытым отпечатком пятипалой лапы.

Сопоставив факты, колдунья поняла, что ей повезло. Неизвестные существа приняли её за погибшую и не стали трогать. Ощупав пояс, она обнаружила поясные сумки нетронутыми и прищурившись поняла, что тот, кто утащил тяжёлый мешок, может вернуться.

Её определённо обобрали, но сделали это не до конца и вернуть добро можно было лишь одни способом — устроить ловушку.

Сила некроманта, это время, фантазия и эмоции. В отличии от магов Серриса никогда не обладала внушительным резервуаром, потому что задерживать внутри себя мёртвую силу, было себе дороже. Некротическая энергия разрушала живую плоть, иссушала мышцы и сгибала спину.

Некромантов было немного, потому что самоучки всех мастей первым делом допускали смертельную ошибку — начинали развивать резервуар питая себя муками и страданиями, страхом и агонией.

Их век был недолог, а аватар ущербен.

Но молодая колдунья была слеплена из иного теста. Её путь к некромантии начался в постели местного мага, не понаслышке знающего азы запрещённых практик. Она не искала дорогу во тьму среди насилия и праха осквернённых могил. Её путь пах пылью старых фолиантов и звучал скрипом рассохшихся страниц. Отражался лживой улыбкой на лице и томными вздохами среди влажных простыней под пыхтение старика мага.

Она добыла чёрную книгу Арландира зарезав престарелого любовника во сне. Сшитый из кожи смертных рас фолиант таил в себе уйму знаний, сокрытых за печатями из тлена и злобы.

Смешно сказать, но его, величайшее из сокровищ колдуньи, не тронули. Оставили болтаться в лёгкой сумке, чей ремешок был до сих пор перекинут через плечо.

Задрав и заткнув за пояс полы балахона, Серриса спустилась в воду. К сожалению, в заводи оказалось слишком глубоко чтобы её перестраховка возымела действие.

Мокрая и избитая она выбралась на берег под кваканье рассерженных лягушек, и в их рассерженном гомоне услышала песню возможностей. Непуганые амфибии чувствовали себя вольготно и вели себя так, будто являлись в этой заводи вершиной пищевой цепочки.

Но они ошибались.

Колдунья потратила некоторое время и поминутно оглядываясь, наловила целый подол земноводных. Выбравшись на землю, она вскрыла каждую из них засапожным ножом, но сделала это таким образом, чтобы ни одно существо не погибло.

Муки стали основой ритуала, а пришпиленные к земле заточенными веточками агонизирующие трупики, чьи вытянутые из тел кишки переплетались с соседними и образовывали круг — материальным якорем.

Порывшись в поясных сумках Серриса достала прядь волос самоубийцы, промокший мешочек с кладбищенской землёй и кусочек челюсти бешеного пса. Каждая из этих вещиц стоила уймы потраченного времени и расставаться с ними было нелегко, но иначе некромантке было не выжить.

В книге Арландира подобный ритуал назывался «Колодцем бездны», и полностью зависел от принесённых некромантом жертв, а также ингредиентов.

Стоит ли говорить, что лягушки были худшей из возможных жертв?

Соорудив «колодец», колдунья попятилась, исчезая в камышах и заходя в воду на такую глубину, что на поверхности оставались одни лишь глаза и мокрые, покрытые ряской волосы, чёрным нимбом расплескавшиеся по мутной воде.

Редкая лесная роща, полная жёлтых листьев и лиственных деревьев, полусонных от скорого сезона холодов, самую малость шумела, огрызаясь шорохами на игривые нападения ветра.

Минуты текли, ветер шумел, а неизвестные не появлялись. В воде было холодно и через некоторое время, когда зубы уже вовсю стучали, некромантка решила выбираться, заодно исказив свои уста руганью.

Ей очень повезло, что она не успела воспроизвести свои мысли вслух. Где-то правее звучно плеснуло и что-то тяжёлое взобралось на оставленную лодку.

— Ква⁈

В сердце у девушки похолодело. Что бы не квакало за частоколом камышей, оно было куда крупнее обычной лягушки и пришло за Серрисой не одно.

— Квавак!

— Ква-Квак!

Столкновение с неведомым обернулось проверкой страхом, но устойчивость к страху у некромантов была выше, чем у кого бы то ни было. Колдунья осталась в воде, хладнокровная и сосредоточенная.

Рядом плеснуло. Камыши шевельнулись. А затем ещё раз, уже ближе к берегу. Первый из монстров показался на глаза через десяток секунд и заставил некромантку нахмуриться.

Жаболюды. Распространённые обитатели болотистых мест. Земноводные дикари, не брезгующие мясом людей. Но тот, что вышел на берег, был головастиком. Не больше крупной собаки размером, покрытый едкой слизью и вооружённый смешными передними лапками. В воде такой был очень опасен, может разогнаться и ударить всем телом словно пушечное ядро, обожжёт кожу слизью и запросто потопит, не дав добраться до берега.

Но на земле подобные твари даже передвигались с трудом, их лапы только начинали развиваться и ещё не обрели хоть сколько-нибудь серьёзной силы.

Обнаружив на берегу следы, головастик ещё раз громко квакнул, подзывая к себе остальных, а колдунья поблагодарила тёмных богов, за то, что не дали сорвать с неё скрыт.

Их было трое. Два головастика и один молодой охотник. Охотник являлся самым опасным из этой тройки. В отличии от его мелких собратьев жаболюд обладал развитыми конечностями. В одной руке удерживал кривое копьё, а в другой мелкоячеистую сеть.

Из прочитанных книг Серриса знала, что эта форма не финальная. Старые жаболюды вымахивают до двухметровых размеров и в отличии от молодняка обладают развитой мускулатурой, способны бить тугим и длинным языком, почти не подвержены кровотечению и формируют на своей шкуре разнообразную слизь, которая своими свойствами очень сильно отличается между отдельными кастами внутри племени.

Но сейчас всё это было не важно. Жаболюды нашли колодец.

Колодец бездны обычно использовался для призыва потусторонних существ. Но сам по себе этот ритуал был опасным и поэтому внутренний круг колодца всегда окружали ещё одним, защитным кругом, дабы не дать дыре в реальности вытянуть из заклинателя душу.

Серриса не стала рисовать второй круг. Они использовала ритуал в качестве ловушки и стоило последнему из жаболюдов выйти на берег, как она немедленно его активировала. Охотник даже успел повернуть голову на голос и встретиться с некроманткой глазами, прежде чем колодец сработал.

На мгновенье мир утратил краски став тягостно серым. Исчезли все звуки и ощущения, и как только это случилось, Серриса поняла, что «зверь» уже здесь.

Колдунья не видела, как земля, окружённая кишками и трупами лягушек вспенилась и провалилась. Бездна рванулась в материальный мир изменяя структуру вирта и иссушая всё до чего добиралась. Колодец подобно паразиту вцепился в дерево, под которым раскинулся, и в подошедших слишком близко жаболюдов.

Головастики забились на земле, а охотник попытался сбежать, но лишившись сил не успел отпрыгнуть достаточно далеко. Кольцо из выпотрошенных лягушек рассыпалось прахом и ритуал закончил своё существование до того, как всепожирающая серость добралась до Серрисы.

Стуча зубами и обхватив себя руками, некромантка вышла на берег.

Область на десяток метров вокруг колодца теперь была проклята. Погибший здесь человек обязательно восстанет злобным кадавром или оставит после себя эхо души — голодного и безумного призрака.

Но только не зверолюды. Чудища были защищены службой диким, языческим идолам и завещали им не только свою душу, но и смертное тело. Чтобы поднять мертвеца зверолюда, одной только тёмной силы было недостаточно.

Охотник был всё ещё жив. Его беззубая пасть разевалась, с трудом пропихивая воздух в иссохшее тело. В молодом жаболюде было больше жизненных сил по сравнению с головастиками, а развитые нижние конечности, частично гуманоидные, частично лягушачьи, позволили отпрыгнуть достаточно далеко чтобы не умереть мгновенно.

Некромантка достала нож и упала на колени. Клинок вошёл в подгрудную впадину и вскрыл непреходящему в сознание жаболюду брюхо. Когда Серриса затянула слова заклинания и полезла в его внутренности обоими руками, он был ещё жив.

Обречённый стать жертвой ужасной гадалки.

Продолжая хрипеть заклинание женщина задрала лицо к пасмурному небу и присутствуй на берегу сторонний наблюдатель, он бы увидел, как её глаза стали подобны глазам мертвецов. Белёсые молоки, смотрящие сквозь материальные объекты куда-то в саму суть мира.

Но для Серрисы всё было иначе.

В её восприятии привычный мир исчез, а тёплые потроха были всего лишь струнами музыкального инструмента, чья мелодия уводила её в глубины видений. Тело жоболюда стало некротическим маяком для тех энергий, что излились в пространство после учинённого колодцем бардака.

Иссохшее дерево под треск непослушных веток шевельнулось. Чавкнула и засипела проклятая земля. Рванулась прочь болотистая заводь и колдунья увидела…

Жаболюды тащили по берегу мешок. Тужились и тянули едва ли не в разные стороны, а вокруг суетились мелкие головастики. Серриса напряглась, сжала пальцы на кишках и скрутила травмируя. Охотник издал последний судорожный вздох и умер, подарив некромантке краткие секунды агонии.

Течении реки проносило мимо множество разного сора от большого города-Юмирона. Треснутые вёдра и глиняные бутылки, обрывки верёвок и порванные сети, ржавые ножи и наконечники стрел…

Шаманы жаболюдов заклинали и задабривали водяных духов, «приманивая» всё это барахло к болотистым заводям и последние дни срывали настоящий куш. Людские трупы, бесплатное мясо для племени, то и дело застревало в камышах привлекая к себе внимание головастиков и охотников, спешащих оттащить добычу в логово племени.

Ритуал завершился, зеленокожий испустил дух. Серриса проморгалась и с трудом встав на ноги, побрела к воде, мыть руки.

Перед колдуньей стоял выбор. Уйти прочь, покинуть опасные места, выйти к тракту или поселению, что ютились вдоль рек. Или попытаться вернуть потерянные артефакты. От одной мысли, что тупые зверолюды могут испортить маску или серп своими ритуалами, или ещё хуже принести их в жертву своим идолам, некромантку одолевала безумная ярость.

И это, ещё не говоря о риске попасть на «крючок». Ведь имея у себя принадлежащую ей вещь и обнаружив убитых соплеменников, зеленокожие вполне смогут выследить колдунью, или навести заклинание.

Но кроме того у них огромный рюкзак с трофеями группы, который может обеспечить Серрисе безбедную жизнь на протяжении многих месяцев.

Омыв руки, колдунья разогнулась и злобно улыбнулась разбитыми губами.

Она приняла решение.

Прежде чем приступать к поискам, нам пришлось свернуть лагерь. Часть вещей пропала, причём вещей совершенно разных, будто неизвестные хватали всё подряд.

Исчезла миска, две ложки, пряжки от ремешков, которыми Друм приторачивал к рюкзаку вещи, рюкзак Ликвика, котелок… а вот спальные принадлежности лежали нетронутыми.

Друм высказал мысль, что Ликвик просто ушёл «Мало ли, что твориться в голове у этого тёмного! Все мозги набекрень!» но рыская по прилегающей местности наш аватар нашёл чёткий отпечаток перепончатой лапы, несколько капель крови на опавших листьях, пеньковые нитки выдранные одной из колючек ближайшего куста, а также следы волочения.

Безумного соратника карла — похитили.

Увидев отпечаток лапы, воитель был вынужден с нами согласиться, а мы подумали, что предстоящий поиск и возможный бой, это отличная возможность расположить к себе Друма, а также завоевать авторитет, просто необходимый для создания слаженной группы.

Несмотря на нормальный показатель ловкости и бонусы от низкого роста, с маскировкой и скрытом у карлика были проблемы. Он пыхтел, совершенно не смотрел куда ставит ноги, постоянно похрустывая ветками, и тем самым выдавал наше передвижение с головой.

Не желая подставляться под удар, мы скользили между деревьями, воспользовавшись уцелевшей маскировочной накидкой, добытой много дней назад после бойни рядом с трактом. Когда стрела пробила наше тело на вершине водопада, накидка уже покрывала плащ и поэтому в то время, когда вещи в рюкзаке были утрачены, осталась с аватаром.

Карл принял мою тактику без вопросов. Я выпадал рядом с ним из скрыта, указывал направление движения и уходил вперёд, ориентируясь по оставленным на влажной земле следам.

Ликвика тащили волоком, поэтому уже приобретённого уровня внимательности с лихвой хватало, чтобы отыскать характерные борозды и иные признаки чужого движения.

С каждым шагом вирт постепенно менялся. Лес поредел, но деревья стали выше, а их кроны гуще и облеплены мхом. При каждом шаге вокруг нашей ступни появлялась вода, будто земля, по которой мы ступали, была напитанной губкой.

Болото. Опасное место, полное типичных для него ужасов. Гроздья мха свисают вниз, заменяя густую листву и затеняя местность. Отличное место для засад и ловушек, расположенных как под землёй, так и на деревьях.

Предположительные противники могут обладать крепкой чешуёй, дополнять атаки разнообразными ядами и иметь склонность к водной стихии. А значит, против них будет неэффективно использовать магию огненной или земляной стихии. Кроме того, само по себе болото это сложная территория, способная обездвижить или утопить, а значит существа её населяющие могут использовать подобные же методы и магию.

Но исключать выходящие за эти рамки опасности тоже не стоит. Мы задержались, позволив карлу сократить дистанцию, не видя нас он остановился, огляделся вокруг и облокотившись на дерево утёр со лба пот.

Мы вывели аватар из скрыта и скользнули ближе:

— Ты уверен, что нам стоит идти дальше?

Друм вздрогнул от неожиданности, словно хотел выругаться, но лишь дёрнул головой и сказал:

— А что? Есть варианты? Я этого уродливого безумца не брошу. А ты если хочешь вали, обиды держать не буду.

Окинув округу взглядом, мы вытащили нож и прочертили на дереве царапину:

— Ты что делаешь?

Затянутая в перчатку рука указала на крону обвешанного мхом растения:

— Оставь рюкзак здесь, мы заберёмся наверх и замаскируем его. Чтобы не заблудиться будем оставлять метки и вернёмся по ним. Лучше идти налегке, вероятность схватки с неизвестным противником высокая. Следы имеют характерные черты земноводных существ. Возможны укусы и удары когтями, использование ядов.

Карл сплюнул и снимая рюкзак проворчал:

— Вещаешь как бездушный робот, но про яды оно, итак, ясно, болото же. Наверняка на какую-нибудь мерзкую змею напоремся. Слыхал есть такие твари — змеелюды. Плюнет в харю и можно попрощаться со зрением. Цапнет? — пиши пропало, паралич обеспечен.

Закинув совсем не лёгкий рюкзак Друма на плечи, мы прошли проверку ловкостью и под продолжающееся бурчание карла забрались на дерево, где подвесили рюкзак прикрыв его мхом от посторонних взглядов. А спустившись, сказали:

— Если в твоём арсенале есть что-то связанное с уроном электричеством или холодом, самое время об этом вспомнить. Мы пойдём скрытно, если случиться драка отвлекай внимание на себя, а мы нанесём удар с тыла.

Друм кивнул и качнул одной из своих волшебных шестерёнок:

— Как скажешь безымянный. Уж что-что, а отвлекать на себя внимание я умею.

Углубляясь в болотистую местность, мы больше не разговаривали. Следы исчезли, затянутые водой и ряской. Но направление всё время выдерживалось одно и вероятность найти Ликвика живым или мёртвым увеличивалась с каждым шагом.

Мы признали неэффективным действием уходить далеко от карла и теперь двигались по кругу, осматривая местность по направлению его движения. Вирт менялся всё сильнее, лучи солнца лишь изредка проникали сквозь покрытые бородатым мхом кроны высоченных деревьев. Растений стало меньше, но их стволы увеличились в обхвате, как и высота.

Через сотню метров где-то впереди мелькнули зелёные огоньки и жидкий туман пополз по земле скрывая ряску и болотную жижу. Накидка из мелкоячеистой рыболовной сети, накинутая поверх дранного плаща и покрытая узелками пропитанных растительным соком нитей, давала нашему аватару прекрасные бонусы к скрыту, а подступивший туман и развитая ловкость приумножали эти бонусы сверх всякой меры. Но двигаясь вперёд, мы не забывали, что местные существа могут обладать более чем хорошим вниманием, а также способностью к маскировке.

Лишь хмурый Друм словно и вовсе не беспокоился по поводу того, что его могут обнаружить. Карлик чья рыжая голова то и дело проглядывала из тумана, нашёл себе длинную ветку и пробуя ей дальнейший путь, безостановочно шагал вперёд.

На него и обрушилась первая атака.

Сеть с грузиками упала откуда-то с высоченного дерева и воздух засвистел, когда в том же направлении с разных сторон полетели боло — примитивное, но эффективное оружие, состоящее из верёвки и нескольких грузов.

Послышался удар, звон попавших по шестерёнкам камней и болезненный вскрик рыжебородого. А затем в то место, где он скрылся в тумане, с дерева упала зелёная тень.

Ещё три, рванулись с разных сторон, слишком низкие чтобы их было возможно разглядеть, но выдающие себя колыхающимся от быстрых передвижений туманом.

Врагами были жаболюды, существа, относящиеся к смешанной стихии, опасные монстры и дикари.

Получая справочную информацию, мы бросили аватар наперерез одному из агрессивных объектов, одновременно извлекая из ножен клинок и готовясь использовать свободной рукой руны из своего арсенала.

Но нашего вмешательства не понадобилось. В тумане брызнула искрами магия огня, и влага испарилась, а приземлившийся на опутанного сетью карла жаболюд издавая клёкот ушёл длинным прыжком в сторону, спасаясь от испепеляющего жара.

Друм использовал «огненный плащ» — сильное заклятье, выжирающее энергию владельца в обмен на чудовищный жар вокруг его тела. Но рвущихся к нему охотников и головастиков, остановило не пламя. Сработали оба щита-шестерёнки, распространяя вокруг себя морозные волны.

Туман ударил нам в лицо моросью холодной метели, но рассчитав вероятности и дистанцию, мы вовремя изменили траекторию движения и избежали пагубного влияния стужи. А вот низшие жаболюды, не обладали такой же скоростью мышления и попали в ловушку.

Земля вокруг поднимающегося на ноги Друма была скована льдом. А пара охотников со свитой из головастиков, обернулись ледяными статуями.

Мы слышали, как он разносит их ударами своих щитов, пока мы добивали попытавшегося избежать смерти охотника. Жаболюд успел взвиться в прыжке, но приземлившись на землю утратил способность к сопротивлению. Он был шокирован чудовищными ожогами, полученными в момент активации «огненного плаща» и даже не попытался избежать удара чёрным лезвием.

Через мгновенье, опалённая лупоглазая голова покатилась по кочкам и брякнулась в мутную воду.

Я немедленно ушёл в скрыт растворяясь в тумане, а пыхтящий Друм громко прорычал:

— Жаболюды. Вот же…

Карл тряхнул головой будто изо всех сил желая сдержать ругательства и продолжил:

— Если сожрали Ликвика, самолично им бошки расплющу.

Огненный плащ уже погас, не оставив от накинутой на карла сетки ни одной целой ниточки. Эта демонстрация в краткой, но смертоносной стычке, показала дополнительные возможности воина. Он являлся полумагом. Бойцом со специфической тактикой действий. Огненный плащ активировал магию волшебных шестерёнок и по сути являлся началом отличной магической комбинации.

С высокой вероятностью шестерёнки когда-то были частью большого механизма, по какой-то причине нуждающегося в охлаждении, которое они и обеспечивали. Использовать их в качестве защиты и оружия, было высокоэффективным решением, которое нравилась обоим частям нашей личности.

На мгновенье по скрытому в тумане аватару пробежала судорога рассинхронизации. Машинная часть разума рассматривала возможность уничтожения карла, так как стиль его действий был признан эффективным и мог быть заимствован вместе с актуальными артефактами. Но человеческая ипостась резко воспротивилась подобному варианту, не допуская даже мысли о том, что карл может быть уничтожен. Она начинала испытывать к воину свойственную людям привязанность, что могло стать помехой для хладнокровного мышления.

Понимая, что карл нас не видит, мы хрипло выдохнули:

— Туман сгущается. Скорее всего убитые были дозором. Поблизости логово.

Карл стоял всего в одиннадцати метрах, но даже после того, как мы подали голос, не смог разглядеть нас в тумане. Что, впрочем, не помешало ему стукнуть щитами друг об друга и прореветь:

— Завалимся и покрошим эту болотную нечисть в труху! На тебе дистанционные цели, на мне ближние, крутых уродов валим вместе, идёт?

Голубые глаза Друма горели неестественным азартом, в движениях появилась излишняя порывистость, энергия распирала его изнутри и сосредоточившись на характеристиках его аватара мы узнали, что, выпав из поля нашего зрения, он принял наркотик. Не эликсир или магию, а именно вызывающий привыкание дурман.

Он назывался — мэлис, и являлся растительными семечками, дарующими возбуждение и выносливость, притупляющими боль и снижала стоимость силовых приёмов. Мы упустили момент, когда карл закинул в свой рот горсть наркотических семян и поэтому сделали вид, что не знаем о них.

Пока мы пробирались дальше вглубь болотистой местности, перебегая от дерева к дереву, прячась за корягами и подмечая всё больше блуждающих огоньков, я скользнул тенью за спиной Друма и проговорил:

— Предлагаю задействовать руну Сурус, чтобы вовремя заметить ловушки и снизить вероятность нового нападения из засады. А также Оклотос, чтобы реализовать скрытое проникновение.

Отвод глаз и способность видеть сокрытое среди тумана и топи, были оптимальным вариантом и карл с нами согласился, сделал остановку, а затем, стоя по щиколотку в грязи, нанёс на лицо руны, проделав это собственной кровью из уколотого ножом пальца.

Мы сделали то же самое. За тем исключением, что на нашем, сокрытом в глубинах капюшона лице, отметились три руны. Уже озвученную комбинацию мы дополнили руной Нивиармус, защищающей от стихийной магии.

Логово жаболюдов выросло из тумана через несколько минут и оказалось островом посреди небольшого озерца, раскинувшего свои мутные воды в центре болотистой местности.

Мы затаились на берегу, за поваленным и подгнившим стволом одного из деревьев-гигантов, чей остов густо порос грибами.

— Слышишь, как орут?

Мы слышали. Жаболюды постоянно перекликались из-за чего над водой стоял бесконечный скрип их кваканья. Но вместо ответа на вопрос мы произнесли совершенно другое:

— Есть несколько тактических решений текущей ситуации. Мы должны выбрать план поведения и его придерживаться.

Карл, выглядывающий из-за упавшего ствола, повернулся к нам и сверкнул голубыми глазами:

— Предлагаю найти пару веток потолще и переплавиться с их помощью на остров. А там я позабочусь о мелочёвке, мою магию ты уже видел и действует она на них просто отлично.

Про магию карл был прав. На болоте было влажно, любая атака холодом или электричеством обрастала бонусами, но в таких условиях нужно быть осторожным. Стоя по щиколотку в воде, можно лишить себя подвижности собственной магией, а влажный туман при использовании того же электричества может обернуться ударом по самому заклинателю.

Лобовая атака была слишком скоропалительными решением о чём мы как можно мягче сообщили карлу, попутно предлагая более эффективные варианты:

— Мы можем проникнуть на остров скрытно и попытаться собрать информацию. Или выманить их сюда, за пределы укреплённой и удобной им территории. Заранее подготовив рунические и прочие ловушки.

Друм улыбнулся:

— А просто ворваться и навести шороху не прокатит?

Человеческая часть нашей личности догадалась, что карл шутит. Он был достаточно опытным и умным воином чтобы не лезть на рожон, нарываясь на неизвестное количество противников разноуровневой градации.

Но судьба распорядилась иначе. Внезапно кваканье Квагеров над озером изменило тональность и перестало напоминать ритмичную песню. Раздался рёв, слышимый даже здесь, за сотню метров от его источника, и этот рёв вызвал знакомую микропроверку страхом.

Выглянув из-за покрытого мхом и грибами гниющего ствола, мы сказали:

— На острове есть кто-то, кто знает язык мёртвых.

Король Жак был доволен.

Огромному жаболюду несли кушанья и подношения. Тащили блестяшки и острые, интересные штуки. Бледнокожих утопленников, дарованных болотному народу их богом-прародителем Нубироном, подвешивали в сетях по периметру ямы, чтобы собрать ихор, сочащийся из раздутых трупов утопленников.

Квагер ворочался на вершине острова, напоминающего огромную кочку. В специально вырытом для него углублении, с лёгкостью помещалось трёхметровая, восьмилапая туша. Трупные соки, что стекали с подвешенных в сетях мертвецов прямо в окружающую грязь, позволяли бородавкам на его коже вырабатывать ужасающую слизь, способную отравить трупным ядом любого противника, а болотные насекомые-кровопийцы, живущие в наростах на спине огромной жабы, в случае опасности вырывались наружу, защищая короля жаболюдов и воспринимая его своим ульем. Чем он отчасти и являлся.

От песен, которые подданые пели своему королю, Жак засыпал и большую часть времени проводил в дрёме, испуская из своего раздутого тела обжигающие, ядовитые газы. Но сейчас, ему было не до сна, подданые несли подношения бесконечным потоком, а недавно притащенный рюкзак и вовсе, был полон разнообразны предметов, используемых двуногими для приумножения личного могущества.

Жак привстал и оттолкнувшись задними лапами подполз к краю своей «ванны». Жижа вокруг его грузного тела колыхалась и вспучивалась от спешащих лопнуть пузырей. А мелкие головастики, рождённые в прошлую луну из икринок, бешено метались, стараясь избежать участи быть раздавленными.

Жак не всегда был королём. Когда того требовала нужда его племени, он сбрасывал старую шкуру и становился… королевой.

В такие моменты ему приходилось оставлять зловонную яму и перемещаться в окружающие остров воды, чтобы икра могла спокойно набрать массу и напитаться жизнью, прежде чем превратится в головастиков. Но сейчас, посреди мужского цикла своего существования, он лишь жрал, рассматривал игрушки, капризничал и спал, дабы набрать необходимый вес для последующей трансформы и формирования новой икры.

Добравший до края ямы Жак пришёл в восторг, когда среди многочисленных безделушек отыскал алебарду.

Обладатель сразу шести верхних конечностей, давно подыскивал подходящее оружие. В одной из трёхпалых лап он удерживал колдовской посох, в другой жезл, а в третьей щит, смотрящийся крохотным на фоне его жирной и неуклюжей туши. Остальные руки были заняты разнообразным холодным оружием и лишь одна до этого мига пустовала, не обременённая достойной игрушкой.

Периодически король терял блестяшки или в сиюминутном капризе разбрасывал их по своей яме, но он никогда не выползал к краю с пустыми руками. Считая, что подданным негоже видеть своего повелителя безоружным.

Каждая из присвоенных вещей за время прибывания в яме изменялась. Пропитывалась ядами и искажала свою суть, становясь смертоносней чем прежде.

Но тому, кто наблюдал за действиями огромной, многолапой жабы, на яды было плевать.

Виллерт не погиб в городе-колыбели. Получив целый ряд смертельных для обычного человека ранений, он был сброшен мертвецами в воду и утонул бы, если бы не дар трёхликого. Кусок мёртвой плоти, связанный с его телом руной Кан, при помощи целителя и некромантки.

Сейчас, всё это время притворявшийся мёртвым, воин висел над головой зловонного короля, опутанный одной из сетей, точно так же как ими были опутаны остальные погибшие, вытащенные жаболюдами из реки и притащенные на болото.

Он наблюдал как по соседству, жабоголовые охотники во главе с крупным квагером-стражем вкапывают в землю деревяный кол, под таким углом к яме, чтобы спустя время подвесить на нём очередную гроздь опутанных сеткой трупов.

Наблюдал и не находил из своего положения выхода.

Всё изменилось, когда его искажённый мёртвой плотью взгляд случайно наткнулся на странного жаболюда. После «купания» в реке и получения целого ряда ран, в ходоке доминировало мёртвое начало. Мир стал серым, но вместе с тем его зрение утратив способность различать краски, стало проникать в саму суть живого и мёртвого.

И то, что аккуратно передвигалось по лагерю в облике жаболюда, живым было лишь отчасти.

Сокрытое тёмным мороком существо, дурачило головы обитателям логова прикидываясь одним из них. Но подвешенный над ямой воин не был обычным существом из плоти и крови, а его взгляд без труда проникал сквозь тёмные чары.

Он видел уродливые шрамы на месте разрезанной кожи, наспех сшитой склизкими от крови жилами. Видел распахнутый лягушачий рот, сквозь щель которого смотрели чьи-то злобные глаза. А там, где жаболюды видели нижние конечности своего сородича, Виллерт без труда различал грязные сапоги.

Знакомые сапоги.

Человеческий мозг устроен таким образом, что ему не обязательно видеть лицо чтобы узнать знакомое существо. Вот и сейчас, по этим сапогам, по языку тела и тёмной магии — Виллерт узнал Серрису.

Колдунья пробиралась к вершине острова, но о том, что над ямой болтается её друг, даже не подозревала. Её целью были вещи, сваленные полукругом вдоль края огромной ямины.

Воин почувствовал отчаянье. Израненный, но не чувствующий боли. Дышащий отравленными испарениями ямы, от которых позеленела кольчуга, а кожа покрылась волдырями, он всё же не хотел умирать.

Умом он понимал, что ни один ходок на его месте не вынес бы столько повреждений, но также интуитивно знал, что предел его живучести всё же существует.

Пока мысли Виллерта метались в суматошной попытке найти решение, Серриса достигла края ямы, разминувшись при этом с группой жаболюдов. Украдкой осмотрелась и принялась рыться в брошенных вещах, пока не нашла приметный, теперь уже разорванный в клочья рюкзак, рядом с которым отыскалась и маска.

Видя, как колдунья пихает под срезанную шкуру зверолюда какой-то кинжал и амулет, найденные здесь же, среди остального разбросанного барахла, Виллерт понял, что она унесёт всё что сможет и покинет это место.

А ведь Серриса, была у него в долгу.

Понимая, что иного выбора у него нет, он вцепился в сеть и вздувая покрытые тёмными венами мускулы, рванул её в стороны издавай полный ярости и отчаянья вопль.

И в тот самый миг, когда его крик разрезал песню повсеместно квакающих жаболюдов, десятки удивлённых взглядов скрестились на его теле, прежде чем разорвав сеть он ухнул прямиком в яму.