Три родинки на левой щеке. Часть III. Перешеек (СИ)

Глава 31 Кошмары и отражения

Наяна сидела, вглядываясь в ночную темноту. Ночь выдалась пасмурной, луна едва виднелась за облаками, и это отлично соответствовало настроению. Наяна отказалась от помощи Арна, который магией помог некоторым людям заснуть. Она также проигнорировала снотворный успокаивающий отвар, который приготовила Ависар. И теперь, конечно же, о сне не могло быть и речи.

Наяна без конца задавала себе те же вопросы, которые Дон выкрикивал в лицо мёртвому Керлешу. Почему они атаковали вблизи? Зачем подошли вплотную? И ещё один вопрос, не менее болезненный. Какая нелёгкая заставила Юну броситься в погоню за тем парнем? Как Наяна ни старалась, на эти вопросы не было ответов. Только бесконечные воспоминания. Та схватка длилась меньше минуты, это точно. Но сколько же всего произошло за те мгновения! Наяна уже восстановила по разрозненным воспоминаниям и по рассказам остальных почти всё, что произошло. Легче не стало.

Наяна встала и пошла искать Арна. Вряд ли он лёг спать. Скорее всего, сторожит.

Арн сидел, обхватив голову руками и запустив пальцы в спутанные волосы. Надо же, даже его проняло. Почувствовав её приближение, он выпрямился. Наяна села напротив.

— Не спится? — спросил Арн. Шутник.

Наяна вымученно улыбнулась. Наверное, со стороны её улыбка выглядела просто ужасно.

— А с тобой что? — спросила Наяна в ответ. Слишком необычно было то, что Арн проявляет свои чувства таким очевидным жестом отчаянья, как хватание за голову.

— Я решил, что жизнь Искры важнее жизни другого человека. Опять, — ответил Арн.

— Ну, всё-таки не жизнь, а свобода, — поправила Наяна, — как и в прошлый раз.

Арн нахмурился. Помолчал. Потом кивнул.

— Тем более. Даже не жизнь. Я поставил цену свободы Искры выше цены жизни двух людей. Считая Врана, трёх.

— Ты не знал, что эти двое умрут от того, что ты их уронишь, — попыталась утешить его Наяна. Слабое утешение для эльфа, но всё же.

— Даже если бы знал, это ничего не изменило бы.

Арн снова вцепился пальцами в волосы. Он, похоже, пребывал в каком-то особом кошмаре, отличном от кошмара других. Впрочем, сейчас кошмар у каждого был свой, и какой из них был хуже, трудно судить. Кроме Корона. Корон безусловно побеждал в этом жутком соревновании.

— Арн, — Наяна окликнула эльфа, заставляя его вновь посмотреть на неё, — жизнь Хранительницы Свитка всегда будет стоить выше жизни другого. Кого угодно другого.

Арн смотрел на неё так, будто до сих пор не думал об этом с такой стороны. Для него Искра — в первую очередь Искра, и уже потом — госпожа Хранительница. Интересно. Раньше было иначе.

Наяна отметила, что, несмотря ни на что, продолжает действовать как скрытник. Собирает факты, отмечает секреты. Это хорошо. Значит, не всё внутри умерло.

— Ты права, — признал Арн, — но я ненавижу то, что выбирать приходится мне.

Иногда Арн бывал до жуть откровенным. Интересно, только с ней или с кем-то ещё?

— По большому счёту, ты выбрал только один раз — когда вытащил её из Лейваана, — это прозвучало скорее обвинением, чем утешением.

Арн медленно кивнул.

— Не ожидал, что будет так больно? — Наяне решительно не нравилось то, насколько ехидно это прозвучало, но она не успевала обдумать свои слова, они вырывались сами по себе.

— Ожидал? — растерянно произнёс Арн. — Я не знал, чего ожидать. Я просто обещал себе, что выдержу всё, что потребуется.

«Тогда не жалуйся», — Наяна успела вовремя прикусить язык. Арн не виноват, что его затея обернулась таким образом. А ей просто хочется выплеснуть на кого-то свою боль и ярость.

— Пока что ты неплохо справляешься, — признала скрытница.

Арн мотнул головой — усмехается, что ли? Не верит. А ведь это чистая правда. Искра всё ещё жива (пусть Арн не мог предвидеть Явления Свитка, но цели своей он достиг), на свободе и даже здорова. И он всё ещё с ней, и жив, и не должен следить за ней из кустов, а вполне спокойно может находиться рядом. Это ли не победа?

— Спасибо, — ответил эльф, — извини, что я ною.

— Ноешь? — Наяна едва удержалась от нервного смеха. — По-моему, вполне нормально быть сейчас не в лучшем настроении и жаловаться на это.

Да, нормально. Вот только она никогда так не делала. Да и кому она могла пожаловаться? Ирлишу? Упаси Боже! Жаловаться — значит признать свою слабость. Они никогда не жаловались друг другу, чтобы ни происходило. Скрытники всегда должны казаться друг другу настолько сильными, насколько это возможно. Как всё изменилось для неё.

— Да, кажется, я начинаю это понимать, — согласился Арн.

Эльф обвёл взглядом лагерь. Проверяет, всё ли в порядке. Если слова «в порядке» применимы хоть к чему-нибудь сегодня. Лагерь был тих, если не считать неясного бормотания беспокойно спящих людей.

Эта ночь была поистине бесконечной и ужасной. Искра лежала, то и дело проваливаясь в дрёму, и тут же просыпаясь от видений, которые наваливались все разом. Рядом с ней была Лина, усыплённая Арном. Кошмары проникали даже сквозь навеянный магией сон — Лина то и дело вздрагивала и беспокойно возилась. Дальше лежал Корон, настолько обмякший и неподвижный, что Искра порой сомневалась в том, жив ли он. Но, если как следует приглядеться, можно было заметить, что грудь мальчика едва заметно приподнимается и опускается. Рядом с Короном лежала, свернувшись калачиком, Рысь. Могло показаться, что она спит, и поспокойнее многих. Но Искра была уверена, что девочка лишь дремлет, внимательно следя за Короном.

Рысь сделала с Короном примерно то же, что Дон когда-то сделал с Наяной. Искра всерьёз задумалась, не являются ли подобные вещи какой-нибудь специфической техникой Нейтральных магов. Хотя, поведение Рыси она бы списала, скорее, на особенности Лесного Народа. А поведение Дона… Поведение Дона всегда объясняет тем, что это — Дон. Рысь шептала Корону что-то — Искра не слышала, что — несколько часов. Корон почти никак не реагировал на её слова, лишь в самом конце ответил что-то, после чего всё и закончилось. Искре чудился в этом какой-то договор. А что это ещё могло быть?

Лина опять завозилась во сне. Искра погладила её по голове, успокаивая, и легла поближе, обняв за плечи. Для Лины сегодняшний день был… Искра не знала, как описать. Просто, помимо того, что Лина оказалась посреди самого настоящего сражения, чего уже было бы достаточно, её брат потерял Спутницу, а она сама — близкого друга. Слишком много личного, а Лина любые проблемы, даже других людей, воспринимала близко к сердцу. Лину хотелось оберегать и защищать. Хотя и сама она оберегала и защищала, в меру своих способностей.

Поглощённая этими мыслями, Искра незаметно провалилась в сон.

Сначала ей показалось, будто она очутилась в Холмах. Те же, или просто очень похожие, полуразрушенные, обгорелые дома. Вот только стояли они по-другому, и площади с домом Лишарда не было. Посреди обломков у костра сидела молодая девушка, почти ещё девчонка, может быть, ровесница Рыси и Корона, одетая в чёрное. Искра благодаря какому-то внутреннему чувству знала — она не адепт Ордена Тьмы. Девушка жарила на прутике несколько кусочков мяса, рядом с ней была разложена другая снедь — кусок хлеба, сыр, яблоко. Похоже, её нисколько не тревожила разруха, царящая вокруг неё. Девушка обернулась. За грудой обломков прятался костлявый, одетый в лохмотья и перепачканный сажей ребёнок лет пяти — сразу не поймёшь, мальчик или девочка. Девушка ласково улыбнулась и поманила малыша рукой. Тот недоверчиво юркнул в укрытие, но скоро появился вновь. Похоже, он был голоден и запах еды был сильнее страха. В этом сне не было звуков, но Искра видела, как незнакомка говорила что-то, видимо, ласковое и успокаивающее. Потихоньку, шаг за шагом, малыш придвинулся, подошёл ближе. Когда он, осмелев, подошёл совсем близко, девушка потянулась за сыром…. И вдруг резко взмахнула рукой, вонзая нож в горло ребёнку, прямо под челюсть. Детские ярко-голубые глаза сначала широко распахнулись, потом потускнели и закатились. Тельце несколько раз дернулось и обмякло. Девушка равнодушно вытерла нож о лохмотья ребёнка, оттолкнула трупик подальше от себя и невозмутимо продолжила трапезу. Искра внутренне замерла, потрясённая увиденным. Даже после сегодняшнего дня это было…ужасающе.

И вдруг незнакомка подняла голову и посмотрела на Искру. Искра обернулась. Кроме неё здесь никого не было. Она была незримым наблюдателем, у неё не было тела в этом сне и всё же эта страшная девушка смотрела ей прямо в глаза и этот взгляд причинял почти физическую боль. Искра едва могла запомнить всё остальное — вытянутое лицо, тёмные волосы, нос с небольшой горбинкой… Глаза, вот что сейчас захватывало Искру полностью. Карие глаза, казавшиеся отчего-то тёмными, почти чёрными. Их взгляд пригвождал к месту. Сначала он был будто бы пустой, но потом в нём промелькнул сначала страх, потом неожиданное снисходительное сочувствие, затем брезгливость, а затем — ненависть. Эта бурлящая ненависть обжигала так, что хотелось кричать. Искру объял неописуемый ужас. Ей хотелось только одного — вырваться из этого сна, уйти от этого взгляда, убежать отсюда прямо сейчас. Но как убежать, если у тебя нет тела?

Искру выдернула в реальность сильная рука. Она задыхалась и трясла головой, стараясь избавиться от остатков этого сна, но они не хотели уходить. Пара пощёчин — и Искра, наконец, начала понимать, где находится.

Её спасла Жинга. Предсказательница крепко сжимала её за плечи, не давая упасть.

— Сон? — уточнила Жинга.

— Да, — губы не слушались, даже это простое слово едва смогло выбраться наружу.

— Пойдём.

Жинга заставила Искру встать, придержала за локоть. Вместе они немного отошли от лагеря. Искра заметила в стороне Арна и кивнула ему.

Искра умылась и жадно выпила воды из бурдюка, и только теперь ей немного полегчало. Вся одежда промокла от пота и мерзко липла к спине. Лёгкий ночной ветерок заставлял дрожать.

— Просто кошмар? — уточнила Жинга.

Искра покачала головой. Нет, не просто кошмар. Это был сон-предсказание. Только этого сегодня не хватало.

Жинга молча сидела рядом. Видимо, ждала, пока Искре самой захочется рассказать. А Искре хотелось, но она не знала, с чего начать. И отчего-то боялась облечь увиденное в слова.

— Я видела разрушенную деревню, — сказала она, — и девушку на развалинах, — было ужасно неправильно называть это чудовище «девушкой», но как иначе объяснить?

— А дальше? — Жинга спросила, потому что пауза очень затянулась.

Искра, сбиваясь, рассказала о том, как к девушке подошёл ребёнок и чем это закончилось. Жинга поморщилась, будто это вызвало у неё какие-то болезненные воспоминания.

— А потом она меня увидела, — прошептала Искра, будто боялась, что её не только увидят, но и услышат.

— Посмотрела в твою сторону? — уточнила Жинга.

— Нет, — Искра помотала головой, — она увидела меня. И ей это не понравилось. Она ненавидела меня. Быть может, потому, что сначала я её напугала, — Искра вцепилась в футляр со Свитком, будто это могло спасти от воспоминаний.

Жинга молчала, склонив голову и с силой потирая лоб пальцами.

— Жинга, что это было? — спросила Искра.

— Мне кажется, ты и сама догадываешься, — сказала предсказательница.

Искра поёжилась. Она действительно догадывалась. Кто ещё мог увидеть предсказателя в тот момент, когда предсказание совершается? Только маг-Зеркало, не иначе.

— Выходит, она жива? — спросила Искра.

— Почему это? — возразила Жинга. — Ты и раньше видела то, что происходило задолго до сейчас.

Искра нахмурилась. В прошлый раз Жинга говорила, что свернёт Рине шею. Сейчас убеждала её, что Рина мертва. Разговаривать с Жингой — что ловить рыбу голыми руками. Никогда непонятно, к чему она ведёт.

— Ты даже не знаешь, какая это из двух, — заметила Жинга.

Какая из двух? А, точно, все же думают, что Рина — перерождение той, другой. Каждая из них могла такое провернуть.

— Но та, первая, жила так давно!

— Время для тебя — как река, на которую ты смотришь с берега, — пожала плечами Жинга. — Порой не так уж трудно пройти вверх или вниз по течению.

— А как же тогда те самые «предсказания на коротких дистанциях»?

— Попробуй двумя пальцами поймать рыбёшку в быстром ручье, — предложила Жинга.

Искра настолько удивилась тому, как совпадали их мысли, что это удивление несколько вытеснило страх, ещё остававшийся после сна. Захотелось действия. Искра поднялась на ноги.

— Мне нужно кое-что узнать, — заявила она и направилась туда, где видела Арна.

Как она и ожидала, неподалёку от Арна сидела Наяна. Скрытница дремала, прислонившись к дереву, но подняла голову, как только Искра подошла.

— Как выглядит Рина? — сходу спросила Искра. Она смутно помнила, что Маиран упоминал тёмные волосы, но этого было недостаточно.

Наяна удивлённо уставилась на неё. Похоже, она не ожидала этого вопроса. Искра села напротив, выжидая, пока скрытница ответит. Наяна почему-то покосилась на Арна, но потом всё же собралась с мыслями.

— Ростом примерно с Арна, — сказала она, — стройная, но широкоплечая, — лицо у Наяны при этом было крайне недовольным. Видимо, будить эти воспоминания, да ещё и сегодня, ей не слишком хотелось. — Тёмные прямые волосы, собраны в хвост, не знаю, всегда ли или только по случаю. Глаза такие… узкие. Ну или просто она прищурилась и мне так показалось. Тёмные. Лицо немного вытянутое. Губы тонкие. Нос с горбинкой, — закончила она описание.

Наяна смотрела на Искру, я вно недоумевая, почему эта информация понадобилась ей именно сегодня.

— Спасибо, — сказала Искра.

Внутри неё что-то дрожало от волнения. Похоже, она действительно не обозналась.

— Кошмары замучили, — пояснила она.

Можно подумать, кого-то здесь сегодня они не замучили. Искра невесело усмехнулась. Даже от этого поганого сна была какая-то польза — на некоторое время она почти забыла о происшествиях этого дня. Зато теперь воспоминания нахлынули с новой силой, и Искра подняла взгляд к небу, сдерживая подступающие слёзы.

— Спокойной ночи, — сказала она, направляясь обратно к Лине.

Это прозвучало не то как издёвка, не то как особенно неудачная шутка Дона.

Велен ненавидел свои руки. Почему, почему он выпустил этот проклятый поводок? Если бы он знал, он вцепился бы в него так, что никакая сила не смогла бы заставить его разжать пальцы. И тогда Юна была бы жива. Он раз за разом думал об этом и ненависти становилось всё больше.

Наверное, он бил бы кулаками по камням, разбивая их в кровь. Или хватал бы пальцами раскалённые угли. Или вырезал бы на ладони ножом бранные слова, чтобы они напоминали ему о его самой большой в жизни ошибке. Но это была бы лишняя работа для Ависар и поэтому ничего подобного делать было нельзя. А сейчас и подавно, потому что Ависар спала, положив голову ему на бедро.

С тех пор, как Велен убедился, что Корон будет жить, он старался не показываться ему лишний раз на глаза. Что он мог сказать своему ученику? Извиниться? Это не то, за что можно попросить прощения. Какое, к химерам, прощение?

Кажется, он слишком напрягся или дёрнулся, потому что Ависар завозилась во сне. Велен заставил себя расслабиться. Ависар заснула только под утро, и будить её точно не стоило. Велен сегодня самым бессовестным образом залез ей в голову и потому имел примерное представление о том, что ей довелось увидеть. Если она может спать — слава Богу.

Велен очень хотел помочь Ависар. Хоть чем-нибудь. Но что он может? Полуслепой, неуклюжий, беспомощный, как щенок. Велен стиснул зубы. Ну, по крайней мере, он может быть рядом и не ныть. Это чуть лучше, чем ничего.

Утро не принесло радости. Всё тело болело, будто её били или она падала и катилась кубарем с горы. Ависар приоткрыла один глаз и увидела Велена, задремавшего, свесив голову набок. Было бы славно встать, не потревожив его, но вряд ли ей это удалось бы. Ависар медленно села, а потом поднялась на ноги.

Утро было омерзительно прекрасным. Дул лёгкий ветерок, было не жарко и не холодно, в огромном голубом небе плыли невероятной красоты облака, похожие на гигантские башни. Ависар смотрела на это восхитительное утро в немом отупении. Как? Как Господь может посылать такую прекрасную погоду после того, как случилось это? Она едва удержалась от того, чтобы задать этот вопрос небу вслух. Не стоит начинать утро с истерики. Наверняка сегодня найдутся поводы и получше, чем просто красивые облака.

Велен что-то негромко сказал, но Ависар даже не стала делать вид, что услышала его — только неопределённо пожала плечами.

Хотелось дела. Пара-тройка пациентов отлично подошла бы. Но (в другой ситуации она была бы просто счастлива), во вчерашней схватке никто серьёзно не пострадал, если рассматривать здоровье тела, а не духа. Досталось только Ренару, поймавшему огненный шар лицом. Но, как бы неприятно не выглядели ожоги на лице, целительской работы они почти не требовали. Боль Ренар, как положено страхолюду, полностью игнорировал, а процесс заживления с учётом магии должен был занять всего пару-тройку дней.

И ещё были руки Корона. Исколотые, изрезанные, стёртые об камень. Ависар вчера потратила немало времени на то, чтобы как следует вычистить их от земли. И всё это время Корон сидел, глядя куда-то сквозь окружающую его действительность и никак не реагируя ни на слова, ни на медицинские манипуляции. Было кошмарно видеть Корона таким. Раньше он не преминул бы расспросить её, что, как, и зачем она делает. А тут на месте Корона какая-то бездушная кукла. Ависар передёрнуло. У неё мурашки бегали по телу от одного воспоминания.

Она взяла аптечку и пошла менять повязки. Надо было проверить, всё ли там хорошо. Известно, что воля к выздоровлению хорошо влияет на ауру. А как повлияет это?

Корон не спал. Он сидел, упершись лбом в какое-то дерево, неподвижный и какой-то бесформенный, безвольно уронив руки. Рядом с ним дремала Рысь, свернувшись калачиком.

— Корон, мне надо посмотреть твои руки, — Ависар сильно сомневалась, что он её услышит, но на всякий случай сказала это так, будто ожидала ответа.

Корон, ожидаемо, не отреагировал. Зато отреагировала Рысь. Девочка села, заставила Корона развернуться и сесть, прислонившись к дереву спиной. Взяла его правую руку и протянула Ависар ладонью вверх. Как мог бы сделать он сам. В его лице что-то дрогнуло, Корон открыл глаза и поднял взгляд. Пусть равнодушно, но он её увидел. И вторую руку протянул самостоятельно. Ависар начала с этой, второй руки.

— Корон, ты вчера ел? — вопрос был риторический, но хотелось спросить что-нибудь простое, чтобы убедиться, что он понимает.

Корон едва заметно пожал плечами. Ему было всё равно.

Нет, конечно, не ел. У него горло так сжалось, что он говорить толком не может, какая уж тут еда.

— Жинга, — окликнула Ависар проходящую неподалёку предсказательницу, — принеси, пожалуйста, воды.

Может, он и не ест, но выпить что-нибудь она его заставит. А пока Ависар заканчивала перевязку — руки должны были оставаться в чистоте.

Ависар не слышала приближающихся шагов Жинги, поэтому для неё оказалось полной неожиданностью, когда ей на бок пролилось с пол-котла воды — предсказательница споткнулась и едва смогла удержаться на ногах, не растянувшись во весь рост.

— Извини, — буркнула Жинга, опуская котелок с остатками воды на землю.

— Ничего страшного, — улыбнулась Ависар.

Жинга выглядела сероватой и потрёпанной. А, впрочем, кто в этом лагере выглядел свежим и отдохнувшим?

— Ты знала! — вдруг раздался рядом вскрик — не то скрип, не то хрип, не то шипение.

Жинга замерла и будто бы сжалась.

— Ты знала и не сказала мне! — голос Корона обрёл силу — Ависар аж поморщилась от громкого звука.

А в следующий момент Корон бросился на предсказательницу. Он был на голову ниже и раза в два легче, но его ярости хватило на то, чтобы повалить её на землю. Ависар моргнуть не успела, как он уже сидел сверху, вцепившись ей в горло.

— Ты знала! — шипел он. Затылок Жинги раз за разом ударялся о землю.

— Корон! — Ависар, наконец, пришла в себя и бросилась спасать предсказательницу.

Но даже вдвоём с Рысью они не могли ничего сделать. Такой маленький и щуплый с виду Корон оказался серьёзным соперником. Ависар отшатнулась — когда она попыталась разжать ему пальцы, он её укусил. Рысь держалась молодцом, но всё это тянулось долго. Слишком долго. Ависар поняла, что она просто-напросто не знает, что делать.

Когда откуда-то раздались истошные крики, Искра тут же бросилась туда. Но Арн, конечно же, опередил её. Эльф со своей обычной неторопливой стремительностью подбежал к катающемуся по земле клубку из Корона, Рыси и Жинги, положил мальчику руку на голову — и тот тут же обмяк.

Жинга, скорчившись, откашливалась и хватала ртом воздух. Сзади по шее у неё стекала тонкая струйка крови. Рысь откатилась в сторону и села, поправляя волосы. С таким невозмутимым видом, будто ничего, заслуживающего внимания, не произошло.

— Что случилось⁈ — к месту происшествия примчалась Лина и тут же, разумеется, бросилась к брату.

— Погоди, — Арн успел поймать её за плечи, — пусть пока спит. Всем будет спокойнее.

— Да что стряслось-то? — Лина была готова запаниковать.

— Корон набросился на Жингу, — как-то неуверенно сказала Ависар.

— За что⁈

За спиной у Искры уже собралось немало людей, терзаемых тем же вопросом. Ависар опустила взгляд в землю и промолчала.

— Она знала, — ответила Рысь.

— Знала что? — переспросила Лина, но до неё уже начало доходить.

Повисла зловещая тишина. Все приходили к одному и тому же выходу. Жинга знала, что Юна умрёт. И не сообщила об этом Корону. И вообще никому не сообщила.

— Жинга, это правда? — жёсткий, прямой вопрос, заданный мужским голосом — Искра почему-то не разобрала, чьим.

Предсказательница кивнула, не поднимая головы. Её густые тёмные волосы растрепались и полностью скрывали лицо.

Кто-то за спиной Искры плюнул на землю. Искра почувствовала, как между лопаток пробежали мурашки. Кажется, сейчас тут будет драка похлеще. Интересно, кто вместе с ней будет защищать предсказательницу, отстранённо подумала Искра, делая шаг вперёд.

— Все вон отсюда, — негромко, но веско сказал Арн.

Искра оторопело уставилась на него. Арн никогда так в лоб, открыто не выступал против людей. Чтобы он позволил себе говорить таким тоном… Видать, правда они были в шаге от того, чтобы стать бездумной разгневанной толпой. Но весь этот гнев разбился о худощавую фигуру эльфа. Потому что он был незыблем как скала, и потому что никто здесь не решился бы напасть на Арна. Это было бы просто-напросто бесполезной тратой сил. И люди повернули. И действительно пошли прочь, унося гнев и недовольство с собой.

Искра хотела остаться. Но взгляд Арна весьма красноречиво просил её пойти с ними. Кто-то должен им объяснить. И Искра пошла следом за ними, оставив на месте участников стычки под охраной Арна. Ависар уже склонилась над Жингой, хотя по ней было видно, что скорее из чувства долга, чем по велению сердца.

Искра и сама негодовала. Голову заполняли бесконечные «а если бы». Насколько же они сейчас сильны у остальных, не так остро видящих всю картину целиком. Жинга ведь наверняка прокрутила все вилки, до которых смогла дотянуться. С того самого момента, как она впервые увидела этот исход… Искра была уверена, что не было ни одной ночи, в которую Жинга не проживала бы смерть Юны снова и снова. Пусть несравнимо менее остро, чем Корон, но всё же.

— Грёбаные предсказатели! — прорычал Маиран, пиная какой-то рюкзак. Внутри мешка что-то жалобно звякнуло.

Искра вздрогнула. Она ожидала такой реакции от Дона. Но не от Маирана. Что же сейчас выкинет огородник?

— Почему она промолчала? — жалобно провыла Лина. — Почему-у-у?

Искра поняла, что пришло время вмешаться, пока Лина не получила каких-нибудь не тех ответов.

— Лина, есть только одна причина, по которой предсказатель может промолчать, увидев в вероятностях впереди что-то подобное, — Искра почувствовала на себе далеко не один внимательный взгляд. Ей понадобилось набрать побольше воздуха, чтобы решиться высказать эту мысль. — Остальные исходы были ещё хуже.

Рысь сидела рядом с Короном, обхватив колени руками. В голове была звенящая тишина. Возможно, она ударилась, когда пыталась отцепить его от Жинги. А, может, просто эмоции от новых кусочков этой мозаики. Было немного стыдно от того, что она не успела остановить Корона. Расслабилась? Или устала? Хорошо, что Арн вмешался. Эльф и сейчас стоял неподалёку, сторожил их, пока Ависар занималась Жингой.

— Ненавижу свой Орден, — предсказательница сказала это так тихо, что слова казались лишь дуновением ветра. Но Арн повернул голову, значит ей не показалось. — Ненавижу.

— Не смей жалеть, — одёрнула её Рысь. Слова прозвучали даже резче, чем ей хотелось бы. Жинга вскинула голову, Ависар испуганно обернулась. — Не смей жалеть, — повторила Рысь. — Ты выбрала, потому что так было надо, а не потому, что тебе хотелось.

Какой бы эгоистичной ни была Жинга, она не поступила бы так ради собственной выгоды. Что-то там было, в тех исходах, в которых Юна была жива. Рысь не хотела знать, что именно.

— Не хочу выбирать, — глухо, с отчаяньем проговорила Жинга.

— Нам всем приходится, — пожала плечами Рысь.

— Пора собираться, — сказал Арн, смотря в том направлении, куда ушли люди.

Рысь кивнула и встала. Ноги будто бы не хотели слушаться. Но им придётся.

— Советую тебе не попадаться на глаза Корону, — Рыси не хотелось проверять, сможет ли она его удержать в следующий раз.

Жинга понятливо кивнула и поспешила удалиться, как только Ависар её выпустила. Арн пошёл за ней следом. Охраняет. Хорошо.

Корон проснулся от того, что его потрясли за плечо. Его тут же прошиб холодный пот. Юны не было поблизости. Он вообще её не чувствовал. Корон сел, озираясь по сторонам, пытаясь понять, что происходит. Сердце стучало так, что кровь шумела в ушах.

И тут он вспомнил.

Корон обхватил голову руками. Ему хотелось кричать, но он не мог. Он весь был поглощён ужасом.

— Корон, надо идти, — сквозь пелену кошмара проник настойчивый голос Рыси. Она трясла его за плечо.

Куда идти? Зачем? Ничего не имело смысла. Но девочка не сдавалась. Она толкала и тянула его, пока он не встал на ноги. Корон посмотрел на свои руки. Они были перебинтованы.

Рысь подтолкнула его, заставляя идти вперёд. Он сделал шаг и потерял равновесие, запнувшись. Рысь поймала его за одежду на спине, помогла устоять на ногах. Почему она не может просто оставить его в покое? Её настойчивость вызывала тупое раздражение. Он так хорошо спал. Не было в этом сне ни мыслей, ни ощущений, ни снов. Только блаженная темнота. Он мог бы лечь и заснуть снова. Но вместо этого делал шаг за шагом.

И вдруг на каком-то шаге он вспомнил. Вспомнил, почему перед выходом Рысь его будила. До этого он не понимал, когда это он успел лечь спать. Корон остановился и заозирался в поисках Жинги. Но её не было.

— Нет, — твёрдо сказала Рысь и подтолкнула его, чтобы он шёл дальше.

Корон покорился. Всё равно ему не дадут до неё добраться. Но они не смогут держать их порознь вечно. Рано или поздно…

Она прощалась. Она прощалась. Эта мысль вспыхивала с каждым шагом. Неумолимо, постоянно, как волны, находящие на берег. Она прощалась. Перед глазами была картина того, как Жинга хвалит Юну, и псица виляет хвостом, в восторге от такого внимания. Она прощалась. Когда гладила Юну по голове. Когда чмокнула её в нос. Прощалась. Прощалась.

А ему она этого не позволила. Он не смог даже попрощаться. Юна была для него всем. На самом деле он не понимал раньше, насколько. Ему казалось, что он знает после случая с Керлешем и намордником. Нет, не знал. Он начал понимать только теперь. Его без Юны просто не было, не было и всё. И он даже не смог с ней попрощаться. Жинга не дала. Не позволила ему этой привилегии. Сама попрощалась. А ему не разрешила.

И тут из глубины его существа, продираясь сквозь боль, робко выглянул тот Корон, который внимательно слушал учителей и запоминал всё, что происходило вокруг. Оказывается, он не умер. Просто спрятался на время. И сейчас он выглянул. Робко, осторожно, как одним глазом выглядывают через проталину в замёрзшем окошке.

А ты вошёл бы в то ущелье, если бы знал, чем это закончится?

Корон застонал. Это был дурацкий вопрос. И от него было больно. А что, так ли уж необходимо было туда входить? Почему? Свет клином сошёлся на этой тропе, ведущей между двумя скалами, некогда увенчанными конскими головами? Почему они вообще должны был туда идти?

Корон, слушающий учителей, трусливо спрятался. У него не было ответа. И снова вместе с шагами разум раз за разом захлёстывали одни и те же мысли.

Она знала. Она прощалась. Она не дала проститься ему.

Всё это дерьмо произошло так быстро, что он не успел ничего придумать. Как будто провалился пол в сортире. Больше всего Дона угнетало именно это. То, что обстоятельства были сильнее него.

Но на самом деле… На самом деле он был виноват во всём этом. Честно признать, он побоялся сказать об этом вслух. Струсил. Дон никогда не был похож на страхолюда. По крайней мере себе он всегда свободно мог признаться, что некоторыми его действиями руководит страх, пусть это случалось и нечасто. Но сейчас так и было. Он побоялся признаться, что виноват.

Потому что он должен был идти на разведку. Если бы он это сделал, он бы наверняка «прослушал» землю ногами и почувствовал там полости, в которых сидели люди. Но он не сходил. Поленился. Поленился⁈ Хотелось плюнуть себе в морду. Как можно было бросить это на самотёк⁈

Он доверился Наяне. Это было ошибкой. Не потому что она был плоха, нет. Просто опасность выходила за пределы её возможностей. Он просто не подумал об этом.

Не подумал. Поленился. Не успел отреагировать. Ровно все вещи, которые он стремился извести в себе под корень. Хотелось кричать. Как, как он умудрился сделать всё это в один день?

Дон резко остановился, на него сзади кто-то налетел, но он почти этого не заметил. Он же снова ошибается! Прямо здесь и сейчас. Каждую минуту начиная с того момента, как он проснулся. Он погружен в свои мысли и не наблюдает за окружающей его действительностью. И здесь сейчас каждый первый делает то же самое. К ним можно подойти на длину копья, и они этого не заметят.

Дон заозирался в поисках Арна. Из всех них разве что он мог сохранять остатки благоразумия. Но даже эльф выглядел погружённым внутрь себя. Кошмар! Дон потряс головой и похлопал себя по щекам. Кто-то же должен делать то, что нужно. Почти бегом он догнал идущих в голове отряда Ренара и Янеру. Эти двое выглядели получше прочих, но достаточно ли хорошо они понимают, куда идут? Дон искоса взглянул на них. Янера казалась такой же, как и всегда — спокойная, отстранённая, немного хмурая. Вот ведь маленькая железная леди! Впрочем, кому, как не убивцу спокойно переносить происходящие вокруг смерти? Ренар выглядел немного потрёпанным, но, возможно, дело было в ожогах. Дон кивнул и обогнал их.

Он пойдёт впереди. Он будет следить за дорогой и окрестностями. Он — Нейтральный маг. Его стихия — ощущения и восприятие. Кажется, так говорил Корон. Не стоит пренебрегать своей природой, особенно сейчас, когда она так нужна.

Рано или поздно всё будет хорошо. Дон в этом уже, увы, не раз убеждался. Сначала кажется, что мир рухнул. Но потом, постепенно, жизнь снова становится тем, чем можно наслаждаться. В неё снова вторгается интересное. И снова того, что приносит удовольствие, становися так много, что на всё это не хватает времени. Сейчас он в это не верил. Пришлось заключить пари с самим собой. Дон долго думал над условиями. Что ж, в тот день, когда он всем существом почувствует, что жизнь прекрасна, что в ней много удивительного и она стоит того, чтобы её прожить, невзирая на обстоятельства, он… Пожалуй, он обязательно сделает что-нибудь безумное. Что-нибудь такое, что приходило ему в голову, но над чем он никогда всерьёз не задумывался. Да, точно, именно так он и поступит. И уже дальше будет разбираться с последствиями. Очень бодрит, не правда ли?

Ренар сидел, уставившись куда-то в сторону моря. Вроде как делал вид, что следит за окрестностями. На самом деле никто и не собирался спрашивать его, чем он тут занимается. Хотя, вообще-то, он мог бы кому-нибудь помочь. Наверное.

Ужасно болела голова. Это была тупая, постоянная боль, та самая, которую труднее всего игнорировать. Боль сдавливала голову, то сильнее, то меньше, и отчего-то отдавалась в левый глаз. От света боль усиливалась до тошноты, а день, как назло, выдался ясный. Ренар прикрыл глаза. Это чуть-чуть помогло.

Кто-то сел рядом. Ренару не надо было открывать глаза, чтобы знать, кто. Он узнавал шаги Янеры, шуршание её одежды, даже, кажется, исходящий от неё запах.

— Ты не хочешь попросить помощи у Ависар? — с тревогой спросила она.

— Ренар покачал головой, но тут же понял, что это была плохая идея. Боль заколыхалась в голове, как мутная вода в каком-нибудь ведре.

— Зря, — Ренару показалось, будто это слово упало на землю.

Он промычал в ответ что-то утвердительное, нащупал её руку и сжал пальцы. Но её рука тут же исчезла и вместо неё появилась кружка.

— Пей, — приказала Янера.

Ренар не удержался от улыбки. Как он может отказать своей жене? Особенно когда она такая настойчивая. Улыбаться было немного неприятно — кожа на левой щеке натягивалась и ожог напоминал о себе. Он опустошил кружку. Кажется, это была просто вода, без подвоха.

Ему на затылок легли две руки и принялись массировать голову. Боль как будто бы отступила, испугавшись этих прохладных пальцев. Ренар застонал от облегчения. Несколько мгновений — и он уже лежал, его голова покоилась у Янеры на коленях, и она продолжала его гладить. Откуда-то из глубины медленно всплыло полурастаявшее воспоминание о том, как они впервые встретились этим летом. Тогда у него на коленях лежала Ависар. До сих пор было немного стыдно, хотя сейчас, после всего, что произошло, это казалось совсем неважным.

— Как ты? — спросила Янера.

— У меня болит голова, — честно призналася Ренар, зачем-то озвучивая очевидное, — но уже лучше, спасибо.

— Я не об этом, — отмахнулась она, — ты вчера убил человека.

— Ты тоже, — резонно ответил Ренар.

— Я и раньше это делала, и не один раз. Ты — нет.

Откуда она знает, что для него это впервые? Он ей об этом не говорил. Никому не говорил. И вообще, не убивал он его — тот парень просто упал и по нелепости свернул шею при падении. Но это были отговорки — Ренар отлично понимал, что, именно его действия привели к смерти человека. И ему не хотелось об этом говорить даже с Янерой.

«Я и раньше это делала, и не один раз». Интересно, когда это произошло впервые? Ренар не решился задать вопрос.

— Я впервые убила человека прошлым летом, — она будто прочитала его мысли, — на экзамене.

— Если убивцы впервые убивают на экзамене, то как они учатся это делать? — ему действительно стало интересно.

— Наблюдаем за старшими до тех пор, пока не научимся чувствовать Жизнь. Затем тренируемся взаимодействовать с Жизнью более опытных магов, — не совсем понятно объяснила она. — Убить человека магией Смерти очень просто. На экзамене задача состоит в том, чтобы сделать это настолько медленно, насколько получится, чтобы удостовериться, что маг более-менее контролирует свои действия. Убивец без контроля — это страшно.

— Погоди, — Ренар запутался, — ты сказала «прошлым летом». Но ты в прошлом году не окончила обучение.

— Я получила оценку «средне», — в голосе Янеры прорезались какие-то стальные нотки. — И я убедила всех, в первую очередь отца, что для его старшей дочери эта оценка чересчур низкая. И подала прошение о том, чтобы пересдать экзамен через год.

— Зачем? — Ренар приоткрыл один глаз, чтобы посмотреть на её сосредоточенное лицо.

— Как ты не понимаешь? — губы Янеры растянулись в улыбке. — Я хотела подольше оставаться в Ордене, вместо того, чтобы выходить замуж.

Ренар снова закрыл глаза. Как всё-таки для них всё это было по-разному. Он, напротив, хотел сдать экзамены чем раньше, тем лучше. И негодовал бы, если бы пришлось ждать ещё год. И маячившая где-то впереди свадьба казалась ему не то чтобы чем-то неважным, но она явно не была для него событием, которое делит жизнь на «до» и «после». Ренар поднял руку и погладил Янеру по плечу.

— Я рад, что ты задержалась на год и мы смогли познакомиться с тобой по-настоящему.

Подумать только, а ведь, если бы всё шло так, как задумывали их родители, они могли бы потом годами жить как чужие, не имея ничего по-настоящему общего. Или всё-таки нет? Сейчас Ренару казалось, что они непременно полюбили бы друг друга при любых обстоятельствах. Он просто не представлял, как бы он мог не восхищаться этой женщиной: такой юной, но такой сильной, решительной, красивой… Вопрос был в другом. Смогла бы Янера разглядеть в нём человека? Тогда, когда она изначально была настроена против него? Ренар не сомневался, что в привычных условиях Янера могла бы ненавидеть его самозабвенно и долго. И через эту крепость пробиться было бы очень тяжело или даже невозможно.

Янера поймала его руку, заставила опустить вниз, погладила и снова принялась массировать голову.

— Знаешь, всё равно звучит странно для человека из другого Ордена, что вы впервые используете магию на экзамене. В смысле последнем экзамене. У страшников, например, использование магии на обычном человеке входит в программу аж первого экзамена из трёх, — Ренар вернулся к предыдущей мысли.

— Ренар, в самом деле, мы не можем тренироваться на людях столько, сколько нам бы того хотелось. Они от этого, между прочим, умирают!

Ренар усмехнулся. И правда. Не могут же маги Смерти ходить по улицам и убивать людей направо и налево. Смерть от рук убивца — самая страшная казнь, существующая в Кай-Дон-Моне. И найти достойных её преступников в достаточном количестве хотя бы для экзаменов уже было непростой задачей, если брать только земли Ордена Смерти, не слишком густонаселённые. А, впрочем, нет. Ренар не учёл, что убивцев раз в пять меньше, чем страхолюдов. Они, пожалуй, самый малочисленный Орден.

Было бы очень удобно свернуть разговор в эту сторону. Обсудить сходства и различия между Орденами, расспросить подробнее об экзаменах и тренировках, рассказать о том, как проходило его обучение… Но изначально Янера хотела поговорить совсем о другом.

— И что ты чувствовала после экзамена? — он заставил себя вернуться к этой теме.

— Ну, сначала, конечно же, эйфорию, — Ренар чуть было не удивился этому ответу, — как положено убивцу, присвоившему Жизнь. Тем более, сделавшему это быстро и почти бездумно. Что ж, благодаря этой эйфории я и смогла сделать всё необходимое, чтобы остаться в Ордене ещё на год. Иначе у меня духу бы не хватило.

Духу бы не хватило? Она опять на себя наговаривает. Ренар был точно уверен, что ей под силу вообще всё, если она решит, что ей это нужно.

— Только не спорь! — она одёрнула его прежде, чем он успел открыть рот.

Ренар поднял руки ладонями вверх, показывая, что сдаётся. Впрочем, сдаваться дальше было уже некуда.

— Но вот потом, когда это закончилось, я задумалась о произошёдшем уже совсем иначе, — Янера сделала долгую паузу. — Я плохо помню, как выглядел тот человек. Помню только, что он был один из немногих, кто встретил Смерть более-менее достойно. Он не трясся от страха и сам сделал шаг ко мне навстречу, его не пришлось тащить. Он даже поздоровался со мной. Помню его глаза, потому что он смотрел прямо на меня, не отворачиваясь.

Ренар проникся уважением к этому незнакомцу. На его памяти ни один из людей, «при помощи» которых учились магии юные страшники, ни разу не посмотрел ему в глаза.

— У меня не было к нему ни ненависти, ни отвращения, ни приязни, абсолютно ничего, — продолжала Янера. — У меня не было желания убивать снова, хотя оно часто возникает у молодых убивцев. И сожалений у меня тоже не было. Я прекрасно знала, что убью снова, и рука не дрогнет, потому что… а не знаю, почему. Просто как будто для меня не было особой разницы между живым человеком и мёртвым.

— А сейчас? — Ренар уцепился за это «не было».

— Как правило, от живых людей больше пользы, — ответила Янера, — а если нет, то туда ему и дорога.

Всё это было каким-то неправильным, но Ренар не мог объяснить, почему он так считает. Ему живо вспомнился тот мужик, который хотел убить Жингу. Янера убила его не потому что он ей не нравился или потому что она была возмущена его действиями, или потому что от него исходила опасность. Он просто ей мешал. И она убрала его, как убирают со стола более не нужный кусок пергамента.

— А тот парень? — Ренар качнул подбородком, подразумевая того Нейтрального мага (он не смог вспомнить Ордена), которого вчера убила Янера. По сути, это был единственный человек, который умер там по-настоящему, а не «сломав шею при падении».

— А его я не собиралась убивать, — огорошила его Янера, — я хотела попробовать повторить тот приём, который я применила к тебе.

— В качестве эксперимента?

— Да. Если бы всё сработало, то у нас был бы один живой человек без сознания. Но он умер раньше, чем я успела переместить всю Жизнь во «вместилище». «Вместилище» лопнуло, как пузырь, и всё…

— То есть тебе его Жизнь не досталась? — уточнил Ренар.

— Да.

Интересно. Он-то думал, Янера, как обычно, хорошо владеет собой. А она в самом деле была спокойной. Потому что никакой лишней силы, вызывающей эйфорию, у неё не было.

— Он умер, — констатировала Янера, — но мне всё равно. Я осознаю последствия, я понимаю, что кто-то ждал этого человека дома, что мне придётся за его смерть отвечать, но мне всё равно. Все рано или поздно умирают.

— Лучше поздно, чем рано, — улыбнулся Ренар.

— В зависимости от обстоятельств, — ответила Янера, тоже с улыбкой, весьма хищной, надо заметить. — В общем, я ничего не чувствую, когда убиваю людей. Но я смотрю на всех остальных, и они переживают. Даже те, кто не был лично знаком с покойными. И мне интересно, что чувствуешь ты.

— Я? — Ренар задумался. — Я пытаюсь оправдать себя. Я говорю себе, что я не убивал, что от того, что я с ним сделал, люди не умирают, что он просто оступился. Будто я пытаюсь сказать «я не виноват, оно само так получилось».

— Но это правда. Так и есть, — заметила Янера.

— С одной стороны, да. Но я не чувствую себя невиновным. Если меня спросят о том, как умер этот человек, я отвечу: «я его убил». И только потом начну говорить о том, что так вышло.

— Разумнее было бы делать наоборот, — сказала Янера, — сначала объяснить, что это была случайность, а потом уже упоминать о своей роли.

— Это если бы я пытался избежать наказания, — возразил Ренар.

— Так ты же оправдываешься.

Ренар понял, что ещё сильнее запутался.

— Возможно, мне хочется, чтобы кто-то другой, стоящий выше меня, разобрался в этом и решил, виновен я или нет.

— Хочется предстать перед судом? — Янера выглядела удивлённой.

— Вроде того.

— Полагаю, такая возможность у тебя будет. Даже если ты к тому моменту передумаешь, — мрачно предрекла убивица.

— Спасибо, дорогая, — невесело усмехнулся Ренар.

Мысли тут же побежали вперёд, будто разум пытался угадать, что будет там, впереди. Тысячи сценариев, но какой из них ближе всех к истине? Ренар не был предсказателем, чтобы понять.

— Ты видел Жингу сегодня после…? — спросила Янера.

— Нет, — Ренар слегка покачал головой, с изумлением осознавая, что это не принесло новой волны боли.

— Как думаешь, что с ней случилось?

— Я думаю, с ней случилась Наяна, — это было самое логичное, что можно было предположить, — чтобы глаза не мозолила.

— Вы все злитесь на неё, — заметила Янера.

— А ты разве нет?

Янера со вздохом посмотрела вдаль. Задумчивое, напряжённое лицо. Впрочем, от этого не менее прекрасное.

— Я не знаю, — наконец, ответила она, — не думаю, что я вообще злюсь.

Какая-то она слишком спокойная. Неестественно спокойная. Что-то в этом не так. Впрочем, сейчас всё не так. И будет ли «так», непонятно.

— Я злюсь, — сообщил Ренар, — но толком не знаю, на кого.

Янера кивнула. Этот ответ её устраивал. Даже несмотря на то, что она не спрашивала.

Ужин прошёл в тягостном молчании. И после него люди остались сидеть вокруг костра молчаливым кругом. Хотелось быть рядом с другими, чтобы не переживать страхи в одиночку, но общий разговор не клеился. Несмотря на то, что сидели рядом, все были как-то разобщены, будто каждый сидел в своём невидимом пузыре.

— Лина, может, сыграешь? — Дон дотянулся до чехла с квикорой и притянул инструмент к себе. — Наверняка ты знаешь какую-нибудь песню, подходящую к настроению. Чтобы повыть как следует, — кажется, это была первая его шутка с тех пор, как они подошли к Коньей горке.

— Да, наверное, — неуверенно отозвалась Лина.

Она достала квикору, бережно устроила её на коленях, начала перебирать струны, настраивая инструмент. Взяла первый аккорд… и вдруг вскочила на ноги, схватила квикору за гриф и изо всех сил ударила ей по ближайшему дереву. А потом ещё. И ещё. Искра никогда бы не догадалась, что Лина может наносить такие сильные удары. Лина всхлипнула, бросила расколотую квикору в костёр, подобрала пару обломков, кинула их туда же и с рыданиями убежала прочь.

Ависар очень выразительно посмотрела на Маирана. Воин медленно покачал головой. На его посеревшее лицо смотреть было страшно. Целительница уже собралась было встать, но её опередил Дон, скрывшийся в надвигающихся сумерках вслед за Линой.

— Что случилось? — шёпотом спросила Искра.

Маиран вскочил на ноги, бросился к костру и принялся доставать из неё успевшие заняться останки квикоры. Потушив их, он вздохнул с облегчением и плюхнулся на землю, закрыв лицо руками.

— Маиран, — Ависар потрясла напарника за плечо, — что случилось?

— Она будет жалеть о том, что сделала это. Потом, когда поймёт, — пробормотал воин.

— Эту квикору не починить, — заметил Лишард.

— Я что-нибудь придумаю, — пообещал Маиран.

Он бережно спрятал осколки в чехол, и попытался поместить получившийся свёрток в свой рюкзак. Часть вещей расползлась по другим мешкам и ему это, наконец, удалось.

Что-то стояло за всем этим. Но Искра не понимала, что, а Маиран так и не рассказал. Оставалось только надеяться, что Дон смог догнать Лину.

Лина неслась куда-то, не разбирая дороги. Слёзы застилали глаза. Ноги ступали легко, не спотыкаясь, но она дважды налетела с разбегу на дерево. Когда это произошло во второй раз, она стукнулась головой и от этого немного пришла в себя. Ну как пришла, поняла, что бежать куда-то глупо, села на корточки и разревелась, уткнувшись лицом в колени.

Квикора ей теперь жгла руки. Она просто не могла заставить себя играть на ней. Зачем ей инструмент, на котором нельзя играть?

На плечо легла тёплая большая ладонь.

— Ну-ну, — раздался над ней голос Дона, — дерьмовое же ты нашла местечко, чтобы плакать. Пойдём найдём получше.

Он обхватил её и поднял. Прямо так — с прижатыми к груди ногами. Лина отстранённо подумала, что ему, должно быть, очень тяжело, она даже руку ему на плечо не положила, но Дон справлялся. К тому же, она легче Наяны, а в Темновражье Дон носил скрытницу целый день, если не больше. А тут Дон прошёл всего шагов десять, и опустил на землю.

Лина поняла, что вовремя остановилась. Здесь земля обрывалась уступом. Не слишком высоким, но с разбегу, вслепую, она могла бы тут расшибиться. А сейчас просто села, свесив ноги. Дон плюхнулся рядом. Лина уткнулась ему в плечо и продолжила плакать, дожидаясь, пока слёзы иссякнут.

— Ну вот и славно, — сказал Дон, когда заметил, что она затихает.

Огородник сунул ей в руки какой-то кусок ткани заместо носового платка и заставил выпить воды.

Лина огляделась. Место для плача Дон действительно выбрал неплохое. Вдали виднелось море, где-то садилось солнце и облака были диво как хороши.

— Итак, чем провинился несчастный инструмент?

Кажется, она действительно выплакалась, потому что вопрос не резал ножом. Лина почувствовала, что действительно может ответить.

— Эту квикору мне подарил мой друг, — горло снова сжалось, и Лина заставила себя выпить ещё пару глотков.

— И? — Дон не собирался растягивать паузу.

— Ты вчера выкопал ему могилу, — прямее Лина не смогла сказать.

— А… — протянул Дон, — тот парень с шикарной бородой.

Лина улыбнулась сквозь слёзы. Борода у Марко действительно была шикарная. Густая, красиво остриженная. Он всегда за ней ухаживал, считая её главным достоинством своей внешности.

— Тогда понятно, почему Маиран за тобой не пошёл, — заявил Дон.

Лина не удержалась и слёзы снова полились по щекам. Ну зачем он так? Зачем лишний раз напомнил?

— Тшшш, — Дон приобнял ею и принялся поглаживать по спине, — держись, девочка. Мне очень жаль, что с тобой это случилось. Но придётся как-то жить дальше.

Лина кивнула. Надеялась, что Дон почувствует это — она снова упиралась лбом ему в плечо.

— Как думаешь, почему этот твой друг стал участвовать в этой засаде? Разве он мог не знать, что ты там?

— Знать? — не поняла Лина.

— Ну уж наверняка они знали, что с нами Корон. Думаю, если твой шикарнобородый друг хоть что-то знал о тебе, он мог бы догадаться, что маг Воздуха, идущий с Короном — ты.

— Да, наверное, — согласилась Лина.

— И всё-таки он был готов сражаться не меньше прочих.

— Если Марко считал, что ему это выгодно, он бы вышел против друга, брата, и родной матери, — ответила Лина.

— Интересные у тебя друзья, — Лина как наяву видела ухмылку Дона с его сколотым зубом.

— Какие есть, — ответила Лина и осеклась, — были.

Они молчали. Дон дышал ровно, размеренно, это успокаивало. Лина снова села прямо, смотреть на небо. Рука Дона лежала на плече, напоминая о том, что она тут не одна.

— Знаешь, Марко во многом был похож на тебя, — призналась Лина.

— Ну, спасибо, — хмыкнул Дон, — вот как ты обо мне думаешь, — он совершенно не звучал обиженным.

— Вы оба на что угодно пойдёте ради собственного удовольствия. Только удовольствия у вас разные. Не знаю, как точно это объяснить, но есть какое-то такое чувство.

— Мне кажется, я тебя понимаю.

— Если рассмотреть только эту разницу, то кажется, будто вы Орденами ошиблись и вам стоило бы поменяться.

— Ну уж нет! — фыркнул Дон с таким чувством, что Лине стало обидно за свой Орден.

— Почему это?

— Мы с тобой тогда оказались бы в одном Ордене. И тогда одному из нас не нашлось бы места в этой тёплой компании. А уж терпеть этого прохиндея в моём Ордене Пятнадцати я не собираюсь!

Лина не удержалась от смеха. Да уж, окажись Марко с Доном тут вместе, они бы перетягивали одеяло до тех пор, пока оно бы не треснуло.

— Твоём Ордене Пятнадцати! — передразнила девушка. — Быстро же ты всех нас к рукам прибрал!

Дон не стал отвечать на шутку, только усмехнулся и взъерошил ей волосы. Лина положила голову на плечо огороднику, ему для этого пришлось сгорбиться, а ей — вытянуться. Хорошо, что он её догнал. Только его юмор и мог развеять её тягостные мысли.

— Ты сказал, Маиран за мной не пошёл? — уточнила она.

— Ависар попыталась его послать, но он выглядел так, будто его отправили разговаривать с десятком Чёрных Ястребов разом.

Лина обхватила себя руками. Она предлагала Маирану познакомиться с Марко. Она ни в кошмарах, ни в пьяном бреду не могла бы вообразить, что их встреча произойдёт таким образом.

— Ты знаешь, что Маиран этого не хотел, — сказал Дон.

Лина кивнула. Она, конечно, знала. Но вместе с тем её глодал мерзкий червячок сомнения. А что, если глубоко внутри Маиран рад такому исходу? Ему не понравилось то, что она рассказала ему про Марко. Не хотел он знакомиться. Он ревновал. Да, он не мог знать, что перед ним Марко и убивать никого не хотел, не в чем его упрекнуть. Всё действительно вышло случайно. Но знать бы, что он на самом деле чувствует. А вдруг всё-таки… Эти мысли царапали Лину изнутри. Будто стая кошек, посаженных в мешок.

Лина так погрузилась в эти раздумья, что не сразу заметила, как поглаживания по спине стали какими-то… другими. Почти неуловимая разница.

— Дон, прекрати это немедленно, — отчеканила она.

— Хорошо, — легко откликнулся огородник и рука исчезла.

Ни оправданий, ни настойчивости, ни объяснений. Как же легко и просто. Он предложил — она отказалась. И сразу ясно, что никто не будет возмущаться, обижаться и тому подобное. Именно так Марко учил её поступать. Откуда Дон мог знать это? Ниоткуда. Просто он действительно во многом похож на Марко.

— Хотела бы я знать, кто устроил это… этот кошмар, — пробормотала она.

— О, я обязательно это выясню, — Дон ответил с таким кровожадным запалом, что Лина поняла: выяснит. И тот, кто за этим стоит, пожалеет.

— Договорились, — сказала Лина.

Теперь-то он уж точно не отступится. Вроде как обещание дал.

— Пойдём обратно? — предложила она.

— Хорошо, — согласился Дон, встал на ноги и помог подняться ей. — В самом деле пора. А то вдруг они там без нас выпьют всё пиво и съедят все пирожки.

Лина чуть не рассмеялась — настолько абсурдной была эта мысль. Путь обратно по уже укрытым тьмой зарослям был непростым. Она и не думала, что успела убежать так далеко. Тягостные мысли не то чтобы развеялись, просто стали тупее. Как боль в усталых мышцах. Напоминает о себе при каждом движении, но это вполне можно терпеть. Она справится. Она должна быть спокойной. Её помощь и поддержка нужна другим. Корону, Ависар, Искре. Маирану. Думать об этом тяжело, но ему её поддержка нужна больше, чем кому-либо. И ей придётся найти для этого силы. Только не сегодня. Сегодня она будет маленькой испуганной девочкой, которая сама нуждается в утешении.

Улочки Холмов отчего-то вдруг оказались очень длинными и узкими. Лишард брёл по ним, сжимая в руках почему-то посох вместо алебарды и встречал взгляды односельчан — обеспокоенные, участливые, или, напротив, угрюмые и злорадствующие. Он торопился, но никак не мог заставить ноги идти быстрее. Где-то вдали истошно завопила женщина. Этот безнадёжный крик, полный боли, продирал до костей. Лишард знал, что кричала Кэт. Но почему-то он бродил по улочкам вместо того, чтобы быть рядом с ней. Лишард пытался бежать, но сон был тягучим, как смола. Снова раздался крик.

Вот, наконец, впереди показались ворота. Ворота? В Холмах отродясь не было ни ворот, ни такой высокой и прочной стены. Но сейчас это было неважно. Только то, что Кэт кричала там, вдали, а он стоял тут и ворота были заперты.

— Откройте! — Лишард заорал так, что свело горло.

Но какие-то парни, стоящие перед воротами, насмешливо к нему обернулись и не подумали отпереть засовы.

Толпа односельчан гомонила вокруг что-то невнятное. Кто-то кричал, что им не нужен староста, от которого одни неприятности. Кто-то ехидно напоминал, что Лишард поклялся не использовать магию внутри деревни, до тех пор, пока занимает этот пост. Кто-то просто обидно смеялся.

— Где твой сын? — прокаркала какая-то старуха, лицо которой было Лишарду незнакомо.

В самом деле, где Пит? Лишард судорожно заозирался. Ему то казалось, что он видит лицо сына, мелькающее в толпе, то будто бы слышит его зовущий голос.

Но Кэт снова закричала и Лишард не выдержал. Он кинулся к воротам, намереваясь отпереть их сам. Дорогу ему преградил какой-то парень. Лишард просто оттолкнул его в сторону, перехватив палкой поперёк груди. И с ужасом увидел, как парень падает замертво, а черты его лица пугающе преображаются. И теперь это — тот самый парень, который погиб от его руки у Коньей Горки. Он лежал точно так же, как и тогда. Лишард, холодея от ужаса смотрел, как под телом растекается кровавая лужа. Кровь всё текла и текла, и ему казалось, что она сейчас затопит всё вокруг. Смоет с лица земли и эту деревню, и всех людей в ней. Толпа сзади вцепилась в него десятками ледяных рук. Лишард попытался закричать, но не смог.

Лишард проснулся от резкого толчка, будто бы он упал. Лицо было мокрым от пота и слёз. Горло и в самом деле болело. Он бы и сейчас, наяву, не смог бы закричать. Лишард сел, откинув одеяло и теребя ворот рубашки. Ему не хватало воздуха, несмотря на свежий ночной ветерок.

Сон не желал уходит из головы и Лишард вдруг, цепенея от ужаса, понял, что события этого сна и десятков других, виденных им ранее, кошмаров настолько сплелись с реальностью, что он не может вспомнить, как же всё было на самом деле. Лишард застонал. Только этого не хватало. Он обхватил голову руками и заставил себя окунуться в мучительные воспоминания о том дне.

Тогда он действительно спешил по улице, потому что ему сказали… Лишард мог в подробностях припомнить, во что был одет человек, принёсший весть, но что конкретно он говорил… Кажется, о том, что какой-то всадник схватил Кэт и увёз её прочь. Или о том, что она сама куда-то побежала? Неважно. Её видели рядом с людьми Кибы, а в Ничьих Землях вряд ли могло произойти что-то худшее.

Тогда никто из односельчан не ухмылялся. Все были напуганы. Потому что всадники Кибы были рядом, и пришли они отнюдь не на ярмарку.

Когда он уже пробежал половину деревни, Кэт закричала. Лишард хорошо помнил, как его тогда затрясло. Он ещё не знал этого точно, но тогда почувствовал всем своим существом, что сам Киба тоже здесь.

Путь до конца деревни был нестерпимо долгим, но не бесконечным. Чуть дальше, он видел это, на одном из холмов толпились люди и лошади. Крики Кэт доносились оттуда. Лишард бросился было туда, а потом… Он помнил оглушающий удар. Может, его сбили лошадью? Пришёл в себя он уже на земле. Несколько мужиков навалились на него, не давая пошевелиться. Или его связали? Лишард помнил лишь то, что Кэт бесконечно кричала вдали, всё более отчаянно, срывая голос, а он не мог вырваться и броситься ей на помощь. И каждый её крик будто впивался ножом в сердце. Он не знал, сколько это продолжалось. Слишком долго. Определённо слишком долго.

Лишард ударил кулаком в землю. Почему, ну почему он тогда сразу не воспользовался магией? Этот запрет настолько вошёл в его плоть и кровь, что ему даже в голову не пришло попробовать. А ведь было понятно, что уже всё потеряно, никаких мирных соглашений уже не осталось.

Нет, потом он догадался. Просто гораздо позже, чем следовало. Все державшие его разбежались, гася тлеющую одежду. Лишард встал, схватил какой-то факел. Факел? Откуда там бы взялся факел? Ну, он взял что-то горящее — это факт. И направился к холму. С такой яростью и такой решимостью, что с него стало бы сжечь всех людей, там находящихся. Они это поняли. Кто-то взлетал в седло и старался убежать как можно дальше. Но…

Но его остановили.

— Эй, ты ничего не забыл? — раздался позади голос Фрисса.

Лишард не обернулся бы, если бы не услышал ещё один звук — больше похожий на писк, но отчего-то очень знакомый.

Фрисс наклонился в седле. Одной рукой он держал за волосы Пита, другой прижимал к горлу мальчика нож. Пит едва касался ногами земли и смотрел на отца так отчаянно, что у Лишарда чуть не подкосились ноги. Он слишком хорошо знал, что, если Фрисс прирежет кого-то быстро — это, считай, повезло.

— Выбирай, кого будешь спасать — жену или сына, — что-что, а эта фраза врезалась в память калёным железом.

Никогда ни до, ни после, Лишарду так не казалось, что его разрывают на части, как в этот миг. Но повернуться спиной к перепуганному мальчику он бы, конечно, не смог, даже несмотря на то, что не надеялся, совсем не надеялся на то, что Пита пощадят. Однако чудо случилось. Как только он сделал шаг вперёд, Фрисс толкнул мальчика вперёд, а сам пришпорил коня и ускакал с хохотом.

Лишард так обнимал сына, что боялся ненароком задушить его. И жалел о том, что кто-нибудь не может заткнуть ему уши. Он так и ходил, прижимая Пита к груди и расцепил руки только тогда, когда всё улеглось и их окружили сочувствующие односельчане.

Поднявшись на холм, Лишард окончательно убедился, что выбрал правильно. Если бы он побежал дальше, он потерял бы обоих. Вряд ли Кэт бы выжила. Было странно узнавать в этом истерзанном теле любимую жену. И страшно брать её на руки. Больше всего он боялся, что услышит вздох. В таком случае смерть была самым милосердным выходом, а у него бы рука не поднялась.

Лишарда передёрнуло. Он попытался вспомнить, что было дальше, но там всё было как в тумане.

Лишард тупо уставился вдаль. Как он вообще мог оставить Пита после всего этого? Как? Как такое вообще могло прийти в голову? Сейчас это выглядело таким идиотизмом! Но ведь он отправлял всех прочь с полным ощущением собственной правоты. Чтобы героически погибнуть, ага. Хотелось плюнуть себе в морду. Или сказать Маирану, что зря он такого дурака спасал. Впрочем, нет, не зря. Уж по крайней мере теперь можно будет найти Пита и попросить у него прощения. Но можно ли за это простить?

Лишард только сейчас начал понимать, что Фрисс не просто так отпустил его сына. Наверняка они собирались вернуться в другой раз. Тогда, когда Лишард уже немного пришёл бы в себя после смерти жены. И вот тогда забрать Пита. Внутри всё похолодело. Где-то в груди была трепещущая пустота, заставляющая его дрожать. Он бы такого не выдержал, и они об этом знали.

Лишард вдруг почувствовал, что он не один. Он обернулся, но рядом никого не было. И всё-таки чувство не покидало. Он даже будто бы чувствовал тепло сидящего рядом человека.

— Жинга? — негромко позвал он.

Ему не ответили, но Лишард чувствовал, что угадал. Он пошарил рядом и действительно нащупал руку. Немного сосредоточился — и смог-таки увидеть предсказательницу. Правда, стоило чуть-чуть рассеять внимание, и она опять растворялась в ночи — Наяна была мастером своего дела.

— Это ведь ты меня разбудила?

— Да, — осторожно ответила предсказательница.

— Спасибо, — кивнул Лишард, — ты давно тут сидишь?

— С тех пор, как ты начал кричать во сне. До этого я лежала, — надо же, оказывается, она спала рядом, а он и не знал.

— Почему именно тут? — поинтересовался Лишард.

— Как мне кажется, ты меньше всех хочешь меня убить, — Жинга попыталась отстраниться, но Лишард её руки не выпустил.

— Никто не хочет тебя убить, — брякнул Лишард.

Взгляд предсказательницы был горько-насмешливым и острым.

— Никто в здравом уме, — поправился Лишард. Корон сейчас был не в себе, не стоило принимать его порывы как истинное проявление намерений.

— Спасибо на добром слове, — съехидничала Жинга и снова попыталась вырваться.

— Погоди, — Лишард боялся, что, если отпустит руку, снова её потеряет, — останься. Пожалуйста. Прошу тебя, останься, — он надеялся, что получается достаточно убедительно. Он всё ещё немного дрожал от воспоминаний. — Ты можешь ещё поспать рядом и разбудить меня, если… если… — горло снова болезненно сжалось.

— Просишь меня посторожить твой сон? — бровь Жинги изящно взвилась вверх.

— Да. Пожалуйста, — снова повторил он.

— Хорошо, — согласилась Жинга.

Лишард снова лёг. Несмотря на кошмары, он чувствовал, что усталость победит и он заснёт. Было приятно чувствовать спиной тепло лежащего рядом человека. Чувствовать, что он не один.

— Я — дерьмовый отец, — пожаловался он Жинге.

— Мать из меня не лучше, — откуда-то из неясного тумана ответила предсказательница, — спи давай.

Тракт резко повернул и за поворотом вдруг почему-то оказалась Рысь, привольно сидящая на камне. Не успев как следует подумать о том, как так получилось, Искра вдруг чётко осознала: не Рысь. Не могло быть у Рыси на лице такой лёгкой и светлой улыбки, особенно сейчас. Да и сарафана у неё не было, она всегда ходила в штанах. И корзинки у неё не было и быть не могло.

— Э-э-э… — только и смогла произнести Искра.

Девочка смотрела на неё с доброжелательным любопытством.

— Ры-ысь! — Арн гораздо успешнее справился с замешательством, принял единственно верное решение и позвал маленькую охотницу. Рысь возникла рядом совершенно бесшумно.

— Белка⁈ — она вытаращилась на девочку. Похоже, она удивилась больше, чем Искра.

— Здравствуй, — девочка улыбнулась ещё приветливее.

— Айа ку но вауо, — церемонно ответила Рысь.

— До чего же ты скучная, сестрёнка, — Белка поставила корзинку на землю и крепко обняла Рысь. — К чему эти формальности?

Рысь поморщилась.

— Что ты здесь делаешь? — вопрос прозвучал как-то не слишком приветливо.

— Тебя ищу.

— Здесь⁈ — Искра могла понять удивление Рыси. В самом деле, место было странным.

— Я думала подождать вас у Коньей Горки, но вы сильно меня опередили.

При упоминании Коньей Горки все заметно скисли. Хотя такая неожиданная встреча не могла не разбавить общее уныние вполне закономерным любопытством. Все столпились вокруг неожиданной гостьи. Даже Корон проявил интерес и протиснулся вперёд.

— Отец отправил меня тебе навстречу, — тем временем объясняла Белка Рыси.

— Отец думает, что я дома, — с подозрением ответила Рысь.

— В горах прекрасно знают, что ты уже не в Лесу, и с кем ты, — непонятно ответила Белка.

Рысь насупилась.

— Он хочет поставить меня в угол?

— Скорее дать пирожок, — улыбнулась Белка. — Он доволен тем, что произошло, хотя и очень за тебя беспокоится. Но, может, познакомишь меня со своими друзьями?

— Они мне не друзья, — буркнула Рысь, но сдалась. — Это Русая Белка, моя сестра.

— Да вы прям на одно лицо! — усмехнулся Дон, получив в награду улыбку Белки и испепеляющий взгляд Рыси.

— Русый Горностай, — представился Корон. Похоже, его интерес к Малым Народам был сильнее боли.

— Очень приятно, — улыбнулась Белка, — но, полагаю, у тебя есть и нормальное человеческое имя?

После знакомства с Рысью Искру поразило то, с какой лёгкостью Белка относилась к традициям Лесного Народа. Для Рыси эти правила были даже не бронёй, скорее, кожей, из которой не вылезти. Для Белки это было что-то вроде плаща, который легко надеть и так же легко снять. Знакомилась она легко и непринуждённо, без вычурных слов и поклонов — просто спросила имена и всё. И предложила продолжить путь, заявив, что некоторое время будет их сопровождать. Звучало так, будто это было делом решённым. Впрочем, никто и не подумал возражать — с Белкой вдруг стало так легко. Множество вопросов, которые тут же возникли в голове, изрядно отвлекали от тягостной действительности.

— А почему одна из вас Русая, а вторая — Золотая, если вы выглядите одинаково? — Велен так и не решил, к кому из них стоит обратиться с этим вопросом и задал его в неопределённой форме.

— Потому что не принято давать близнецам одинаковые имена, — ответила Белка.

— Чтобы не проложить им одну дорогу, — серьёзно пояснила Рысь.

— Ну или чтоб не путаться, — улыбнулась Белка.

Искра подумала о том, что перепутать этих двоих можно только со спины и издалека.

Рысь сидела в сторонке, неотрывно глядя на Белку. Говорить на ходу так, чтобы все слышали, оказалось невозможно, потому, найдя подходящее место, устроили привал и теперь Белка трещала без умолку, отвечая на вопросы.

Рысь думала о том, что большую часть жизни они провели порознь. Сначала Рысь была в Ордене, потом Белка вместе с их отцом отправилась к Горному Народу. Они не виделись уже два или три года, но всё равно Рысь сейчас чувствовала больше раздражения, чем радости. Она успела забыть, насколько Белка легкомысленная.

Их отец был посланником Лесного Народа, который был избран, чтобы говорить с теми, кто живёт в горах. Горный Народ был для Лесного почти такой же загадкой, какой Лесной Народ являлся для Высоких Людей. Они неохотно пускали к себе чужаков, и так же неохотно сами выходили в мир, расстилавшийся за границами предгорий хребта Да-Рин-Лос. Попасть к ним в гости было великой честью и проявлением глубочайшего доверия и уважения, оказанного их отцу. А сейчас Белка открыто и беззаботно рассказывала о своей жизни этим людям, которых впервые встретила полчаса назад. Высоким людям. Предавая доверие и своего, и братского народа.

Однако минуты текли за минутами, и Рысь понимала, что она не узнала о Горном Народе больше, чем знала прежде. Да и Высокие, похоже, поняли разве что то, что традиции Малых Народов близки вне зависимости от того, живут ли они в Лесу или смотрят на мир с гор. Белка была умнее, чем казалась. Даже вопросы Корона не сбивали её с толку. Она отвечала, но ответы эти почти не несли в себе смысла, если так разобраться. Беличий хвост ускользал сквозь пальцы охотников.

Рысь смотрела на Корона. Впервые со смерти Юны он оживился, даже румянец проступил на щеках. Белке стоило только появиться — и вот он уже похож на себя. А она… Что она может? Угрюмо сидеть рядом? Рысь с отчаяньем понимала, что Корону нужна не она для того чтобы жить. Для того, чтобы жить счастливо, мысленно поправилась она. Если это вообще возможно.

Пауза в разговоре — и взгляд Белки устремился на сестру.

— Рысёнок, а ты почему в коричневом? — лукаво спросила она. Заметила, надо полагать, сразу же, но спросила только сейчас.

Рысь молча вытянула из-за ворота нитку с четырьмя бусинами. А что отвечать, всё и так было понятно. Белка произнесла какие-то поздравления. Сама Белка была в зелёном, но это ровным счётом ничего не значило. Всегда могло оказаться, что это её любимый сарафан, и возраст тому не помеха.

— А у тебя? — всё-таки спросила Рысь.

— А у меня пока две, — улыбнулась Белка.

В её словах не было подобающего случаю смирения. Она признавалась в этом так, будто это было скорее забавно, чем тревожно и унизительно. «Я не тороплюсь. Мне и ребёнком хорошо живётся», — так она ответила, когда разговор в прошлый раз коснулся этой темы. Первую бусину они получили на одном и том же Празднике. Вторую Белка получила вперёд старшей сестры, когда та была в Ордене. И с тех пор… Две бусины в четырнадцать лет… Интересно, что отец думает по этому поводу?

— В горах бусины труднее достаются, — добавила Белка, будто всё же захотела оправдаться. Вот только оправданием тут и не пахло.

И вот опять. Вроде бы проговорилась о том, как там, в горах. Но означать эта фраза может что угодно. И то, что испытания у Горного Народа строже, и то, что ей, чужачке, бусина там не положена, и Лес знает, что ещё.

— Так что за третьей пойду к Белой Росомахе и Чёрному Волку, — закончила свою мысль Белка и снова обернулась к остальным.

Между ними была пропасть. И дело было не в тех минутах, что разделяли время их рождения, и не в двух бусинах. Белка не исправится. Она не вырастет, не поймёт, будь на её нити хоть дюжина бусин. Она всегда была такой: будто бы играла в жизнь, а не жила её по-настоящему. Вела себя так, будто мир — чудесное место, в котором происходит только хорошее. И сейчас, когда перед глазами до сих пор стояло то, что случилось у Коньей Горки, это ранило больнее обычного.

Корон задал вопрос. Сначала бесцветно, будто просто из вежливости. Потом ещё один, уже смотря на собеседницу. А потом ещё, и ещё. Было видно, что он не просто слышит ответы, но и осмысливает их. Велен смотрел на это и внутри него росла гордость за ученика.

Велен искренне восхищался Короном. Он сам считался прилежным учеником в своё время, но сначала усердие было вызвано страхом вновь оказаться на улице без крыши над головой. Интерес пришёл позже. А Корон с самого детства учился, вкладывая в это душу. И, конечно, ему в этом помогал талант схватывать на лету. Сейчас Корон разговаривал с Белкой, выуживая из девочки крохи информации о Горном Народе, всё больше втягиваясь в эту игру, невзирая на заполняющую его существо боль. Велен впервые подумал о том, что, пожалуй, Корон сейчас знает о Малых Народов больше, чем любой другой адепт любого другого Ордена. Когда-то Велен считался одним из лучших знатоков этой темы. За время путешествия он безнадёжно отстал от своего ученика, который того и гляди свободно заговорит на Древнем языке.

Велену хотелось подойти к Корону, положить руку на плечо, сказать, как сильно он им гордится, но… Но он выпустил этот проклятый поводок. И потому он не решился бы посмотреть ученику в глаза.

Чтобы меньше думать об этом, Велен следил за Белкой. Эта девчонка тоже не могла не вызывать восхищения, особенно у мага Света. Велен боялся, что Белка начнёт расспрашивать о Юне. Она ведь обмолвилась, что знала, с кем сестра покинула Лес. И вряд ли она не обратила внимания на некоторые несоответствия в числе участников похода. Он наделся поймать эту мысль, вовремя остановить эту болтушку, но его опять поджидали удивительные открытия. О Юне она так и не заикнулась, но это была не его заслуга. Он бы ничего не смог сделать. Её мысли летели друг за другом так легко, не задерживаясь, будто они были колосками, которых едва касается рука бегущего по полю человека. Не так, как у маленьких детей, мысли которых сменяются быстрее, чем они успевают их осмысливать. Просто казалось, что для Белки все мысли были равны, она не выделяла какую-то из них главной. Велен недоумевал, каким образом девочка, выросшая в местах, где ей никогда не встречались светлые или тёмные маги, смогла взрастить в себе такую совершенную ментальную защиту от магии Света. Может, это и не было защитой — просто образом мышления, но Велен наблюдал подобное впервые.

Велен покосился на Рысь. Близнецы отличались как кирпич и пушинка тополя. Белка принимала эту разницу так, будто было естественно и иначе быть не могло. Рысь едва держала себя в руках, чтобы не одёргивать сестру ежеминутно.

— А почему ты постоянно ругаешься? — с невинным интересом спросила Белка у Дона. Огородник, вяло матерясь, свежевал зайца. Велен мог его понять. Зайчатина уже стояла поперёк горла.

— Потому что в детстве мама запрещала мне ругаться, — таким тоном, будто это был непререкаемый аргумент, заявил Дон, — а также делать много других интересных вещей. Поэтому, как только я перестал жить с родителями, я не преминул восполнить все эти недостатки в моём воспитании. Я сквернословил, распутничал, хамил, воровал, пьянствовал и совал свой нос в чужие дела, — он потёр горбинку на кривоватом носу. — В общем, отлично проводил время. Я бы с удовольствием курил, но в этот мир, почему-то, не завезли табак, — ворчливо пожаловался он.

— Табак? — переспросила Белка. «Этот мир» она то ли пропустила мимо ушей, то ли не придала ему значения.

— Это такая трава. Её сушат, поджигают и вдыхают дым, — пояснил огородник.

— Зачем?

— А пёс его знает, — пожал плечами Дон, — я не успел разобраться.

— Тогда почему тебе этого так хочется? — вопросы Белки по-прежнему были по-детски невинными, лёгкими и отчего-то светлыми.

— Все мои любимые герои сказок курили, а мне нельзя? — возмутился огородник.

— А почему твоя мама это запрещала? — встряла в разговор Ависар.

— Потому что курить — вредно! — с лёгкой иронией отрезал Дон. — Будь в Кай-Дон-Моне табак, Орден Целителей его, наверное, его запретил бы. Как знать, может, он тут и был, да вы постарались.

Велен не удержался от улыбки, глядя на растерянное лицо Ависар. Она явно не понимала этой логики.

— Ой! — вдруг всплеснула руками Белка. — Как я могла забыть⁈

Она вскочила с места, залезла в свой кузовок (кажется, так назывались эти заплечные корзины), достала оттуда какой-то мешочек и протянула Лине.

— Что это? — спросила девушка, принимая подарок.

— Гречка!

Взгляды скрестились на мешочке. Чего-чего, а вот этого никто не ожидал. Только сейчас Велен почувствовал, как сильно хочется съесть чего-нибудь такого… нормального.

— Ну я же говорила, что отец хотел бы дать тебе пирожок, — лукаво подмигнула сестре Белка.

Рысь осторожно коснулась лба Корона. Он не пошевелился, дыхание, которое она ощущала боком, не сбилось. Он спал крепко и спокойно. А она даже не успела заметить, когда Арн снова это сделал. Рысь мысленно поблагодарила эльфа за эти минуты спокойствия. И за то, что можно было свободно говорить, не опасаясь потревожить Корона.

— Так всё-таки почему ты здесь? — Рысь повернулась к сестре, сидящей поодаль.

Сейчас Белка была спокойной — то ли устала к ночи, то ли просто не видела смысла прикидываться дурочкой, когда они наедине.

— Когда до нас дошли вести, куда и с кем ты направилась, — начала Белка, — отец пошёл к ведуньям. Они долго говорили. А потом пришли ко мне и сказали, что я буду вам нужна.

— Ты говорила, тебя отец отправил, — Рысь постаралась сказать это спокойно, но раздражение, вызванное ложью сестры, всколыхнулось где-то внутри.

— Всё-так он решал, пойду я или нет, после того, как я согласилась, — ответила Белка. — К тому же, он меня провожал. Я только третий день одна иду.

Мысль о том, что отец был в трёх, хорошо, в шести днях пути от неё, защемила сердце. По сравнению с тем, что они преодолели, это было — рукой подать. Рысь почти никогда не находила, о чём поговорить с отцом. И всё равно ей нравилось, когда он был рядом.

— И тебе не страшно было одной? — спросила Рысь. Белка всегда была домашней девочкой, едва ли склонной к тому, чтобы выбрать путь охотника.

— А ты разве испугалась бы? — Белка казалась искренне удивлённой. — Да и потом, мне часто приходится ходить из одной деревни в другую.

Кажется, с момента их расставания многое изменилось. Рысь смотрела на сестру. Белка и сейчас слегка улыбалась — не насмешливо, просто потому, что иначе не умела — и её взгляд непрерывно бегал вокруг, подмечая всё необычное, что ей встречается. Улыбалась бы она так же, если бы была вместе с ними позавчера?

— Ведуньи были правы, — почти что неожиданно для себя сказала Рысь, — ты нам нужна.

Сегодня они все впервые вдохнули полной грудью. Снова почувствовали, что живы. Благодаря Белке.

— Рысёнок, — Белка стала неожиданно серьёзной, — мне говорили, что с вами была собака. Повязанная.

Повязанная… Рысь уже почти и забыла, что Спутников у них когда-то называли так.

— Ты просила, чтобы я не спрашивала, — продолжала Белка, — но сейчас-то, наверное, можно?

Рысь чуть отклонилась назад, чтобы плотнее прижаться к Корону и убедиться, что он дышит всё так же ровно.

— Она погибла, — эти слова, пусть и произнесённые шёпотом, просто-напросто застревали в горле. Они были неприятными. Тяжёлыми. Острыми на ощупь и горькими на вкус. И поднять взгляд было почему-то невероятно тяжело.

— Расскажи, — едва слышно шепнула Белка. Рысь как наяву видела её озабоченное, сочувствующее лицо, хотя смотрела она в тёмную траву под ногами.

Рыси потребовалось несколько глубоких вдохов и выдохов под аккомпанемент громко стучащего сердца, чтобы решиться. Она сразу поняла: связного рассказа не будет. Как сможет. По слову, по жесту, выдавит из себя эту историю. Чтобы никому другому не пришлось. Особенно Корону.

Белка как-то незаметно подвинулась ближе и взяла сестру за руку. В другое время Рысь отдёрнула бы руку. Но сейчас она сжала ладонь, будто это могло спасти от пережитого ужаса.

— У Коньей Горки… — начала она и дыхание перехватило. Никогда больше это место не будет для неё просто точкой на карте.

Слово падало в темноту за словом. Голос метался, то становился хриплым, то пронзительно тонким, то вообще пропадал, заставляя Рысь беспомощно хватать воздух ртом. Почти сразу по щекам потекли слёзы — от бессилия. От того, что она даже описать происшедшее достойно не может. Рассказ Рысь закончила невнятно, рыдая на плече сестры. Белка гладила её по голове, прижимала к себе — почти как мама.

— Рысёнок… — Белка осеклась. Даже она не нашла, что сказать. Или, может, Рысь не услышала за рыданиями.

Ей даже не было стыдно за эту слабость. В голове вообще мыслей не было. Она просто плакала, сжимая сестру в объятьях. И казалось, будто камень, висящий на плечах, становился чуточку легче.