Тьма. Том 5

Пролог

Тишина продлилась пару секунд. «Актёры» переглядывались между собой и поглядывали на Василия… Тот задумчиво смотрел на металлическую пластину с головой собаки и метлой… А «зрители» — просто застыли, испуганно наблюдая за происходящим на сцене.

Но это не могло продолжаться вечно. Хотя мне, конечно, и хотелось бы: всё-таки голова после того, как меня оглушили, болела нестерпимо. Каждый звук — как пытка. И когда одна из девушек-зрительниц, нервно комкавшая в руках свой тёмный плащ, наконец, закричала — мне показалось, что я вот-вот умру.

— Опри-и-и-ичник! — как это нередко бывает, один истеричный вопль сорвал оцепенение с остальных.

— Стреляй! — рявкнул Василий «актёрам», и те открыли по нам огонь.

У двоих были пистолеты, и только у одного — пистолет-пулемёт. Правда, нам бы и этого с лихвой хватило, если бы не щит Бубна…

А люди в зале рванули к выходу. Они кричали, они толкались, они пробегали по упавшим… Натуральная паника!

И Бубну, или как там его по-настоящему звать, эта паника не понравилась.

— А-а-а-а! А ну назад, сволочи! — он даже дёрнулся, но побоялся выйти из-под своего защитного купола, который жестоко терзали пули. — Куда вас всех понесло⁈ Мне вас что, теперь ещё искать⁈

— Артефактными! — рявкнул тот «актёр», который поливал нас свинцом из пистолета-пулемёта. — Пробейте щит!

— Я вас всех запомнил! И у меня хорошая память на лица! — ревел Бубен, потрясая кулаками. — Федя, стреляй по ним! Стреляй!

— Как, блин⁈ — возмутился я, подёргавшись в путах и демонстрируя кандалы.

— Из револьвера! Стреляй! — Бубен повернулся ко мне и смутился: — Ой…

— Убейте их! Скорее! — кричал, отступая к краю сцены, Василий, пока «актёры» меняли боезапас в оружии.

— Меня-то твой волшебный ключик не освободил! — закивал я Бубну, отчего башка разболелась ещё больше, и настроение ухудшилось.

— А чего ты не сказал-то⁈ — тот быстро присел, коснувшись своих лежавших на полу кандалов, и из них вытекли три странного вида капли, похожие на жидкий металл. — Уже бы давно прыгал на воле!..

А капли сначала слились в один блестящий ручеёк, но стоило ему дотечь до меня — снова разделились. И, обдавая кожу щекоткой и холодом, прямо по мне заскользили к замочным скважинам.

— Да как-то не нашёл, куда слово вставить! — огрызнулся я.

— Это ложная вежливость! — с уверенностью заявил Бубен. — Если надо слово вставить, всегда, Федь, говори громко и чётко!

В этот момент старший из «актёров», наконец, вставил в пистолет-пулемёт новый магазин. От следующей волны свинца щит, окружавший нас, пошёл волнами, и Бубен с ругательствами начал ставить второй, поменьше и послабее.

А ключ опричника, тем временем, наконец-то влился в мои оковы, и те упали. Правда, пришлось дополнительно поёрзать, освобождаясь от верёвки, которой меня примотали к столбу. И тут мне на помощь пришла та самая девушка, которая тоже скрывалась под куполом.

— Всё, я начинаю злиться! — предупредил Бубен наших противников, которые прикрывали отход «зрителей».

— Да убейте вы их!!! — взвизгнул Василий, продолжая отступать к краю сцены.

«Актёры» ему не ответили, сосредоточенно ведя огонь. И щит Бубна начал проседать, пропуская пули во второй слой защиты. А та была слабее и почти сразу начала дрожать. Поверхность обоих щитов покрыли десятки маленьких взрывов и вспышек.

А затем стрельба вдруг стала не такой частой: пистолет-пулемёт выключился из работы. И почему так произошло, я понял сразу, едва увидел, как «актёр», бросив оружие, извивается в попытке дотянуться до оседлавшего его Тёмы.

Мой кот, кровожадно урча, полосовал ему спину похлеще средневековых палачей, снимая с несчастного полоски одежды и кожи.

— Снимите это!.. Снимите!.. — кричал «актёр», прыгая возле двух своих помощников.

И да, те честно пытались! Но сложно поймать яростно отбивающегося кота, который прицепился к визжащему, прыгающему и извивающемуся человеку…

— А-а-а-а! — не выдержал этой вакханалии Василий, кинувшись к выходу.

— Назад! Назад, маленькие ублюдки! — вопил Бубен, скидывая защиту и кидая в остатки толпы у дверей несколько плетений. — Порешу, сволочи!..

Надо сказать, слова у него с делом не расходились. Плетения ещё в полёте сформировались в пять круглых серых дисков. И тех людей, что оказались на их пути, острые края дисков резали, как бритва. Кровь брызнула во все стороны, туда же полетели отрубленные части тел…

Картинка была так себе. Даже мне нехорошо сделалось, а уж девушка, помогавшая мне освободиться, и вовсе сначала побледнела, потом позеленела, а затем покачнулась.

— Тебя как зовут? — запамятовал я, подхватывая её в полуметре от пола.

Хорошо ещё, развязать меня она всё-таки успела.

— Дуня…

— Дунь, сядь пока! — предложил я. — И не смотри туда, куда смотришь! Лучше вообще никуда не смотри!

— Федя, да стреляй уже!.. Они же разбегутся по углам, как тараканы!.. — потребовал неистовствующий Бубен.

— Да чем? У меня револьвер отобрали! — рявкнул я, обернувшись.

— В железном ящике! — Бубен указал на металлический контейнер, стоявший у самого края новой защиты. — Всё там!..

Метнувшись к ящику, я попытался его раскрыть, но, конечно же, он был заперт.

— А ключ от него⁈

— Плетением сломай! — посоветовала сзади Дуня.

— Я ещё года не проучился! — возмутился я.

— А-а-а-а! — следующее плетение Бубна полетело в ящик, буквально выворотив ему крышку.

А ситуация за пределами защиты уже изменилась. Тёма, доделав своё чёрное дело, куда-то слинял. Пострадавший «актёр» лежал на полу, жалобно скуля и истекая кровью, сочившейся меж лохмотьев спины.

К сожалению, один из его помощников уже подхватил пистолет- пулемёт и снова начал поливать наш щит короткими очередями. Тем временем, второй оставшийся на ногах «актёр» внимательно оглядывался по сторонам, держа пистолет наизготовку.

«Понятно! Тёму подловить хочет, гнида!» — разозлился я, скидывая с ящика остатки крышки и хватаясь за привычную рукоять «пушка».

— Готов! — сообщил я, вставая в полный рост с оружием в руках.

— Сн-ни-и-и-им-м-ма-а-а-ай-у-у-у-у! — предупредил Бубен, как в замедленной съёмке подбегая к Дуне и заталкивая её за столб.

Снять щит опричник не успел: защита рухнула сама. Я видел в теневом зрении, как щит задрожал и пошёл рябью так, что сразу стало ясно: вот-вот упадёт. Поэтому и стрелять начал раньше, целясь в сторону «актёра» с пистолетом-пулемётом.

Две первых пули угодили в ещё не слетевший щит, а следующие три — кучно легли в голову, снося мужику часть черепной коробки.

Плечо обожгло болью. Это выстрелил в меня последний «актёр». Но прицел ему сбила тёмная, чернее самой темноты, тень, которая метнулась откуда-то из-под потолка, едва он повернулся ко мне.

Этому последнему стрелку я вбил по пуле в руку с оружием и в колено. Дальше стрелять не стал, побоявшись попасть в Тёму, который терзал мужику загривок, отчего тот орал, широко раскрывая рот, пучил глаза и дёргал плечами.

— Стр-р-ре-э-э-эл-ляа-а-ай по-о-о-о у-у-у-убл-лю-у-у-у-удка-а-а-ам! — ревел Бубен, указывая на остатки толпы, пытавшейся прорваться на выход из зала.

Я выпустил последнюю пулю, целясь «зрителям» по ногам. И одновременно усилием воли вернул себя в обычное течение времени. После моего выстрела в толпе кто-то тоненько закричал женским голосом. Естественно, настроение тут же ухнуло ещё ниже, хотя, казалось бы, куда дальше-то?

— Да в головы им! В головы! — закричал Бубен, формируя плетения.

— Они этими головами говорят! — напомнил я, откидывая барабан и вытряхивая гильзы. — А если я попаду, то они ничего полезного не скажут!

— Да чего они сказать-то могут⁈ — возмутился Бубен, запуская в толпу очередной смертоубийственный подарочек.

На сей раз это был десяток маленьких шариков, от которых несло жаром и пламенем. Шарики ударили в спины беглецов, и на троих мгновенно вспыхнули плащи. Ещё пятерых прикрыли какие-то защитные артефакты, а ещё двое хоть и не загорелись, но получили глубокие проплавленные раны, после которых я бы за их жизнь ржавой копейки не дал.

— Полезное что-нибудь! — напомнил я, забивая патронами барабан. — Имена, явки, места захоронок!..

— Приказываю в голову бить! — не согласился Бубен. — Они у них пустые и вообще лишние!

— А царский указ ты своею волею отменил, что ли? — возмутился я, намекая на то, что вокруг одни обычные.

— Я тебя призвал на службу! И теперь ты опричник! Минут на десять!..

— Ага! А можно я пафосно проору: «Слово и дело!» перед тем, как стрелять? Всегда мечтал, как в книжках!.. — я вскинул револьвер, поворачиваясь в сторону выхода.

— Можно! Только убей, наконец, кого-нибудь! — оскалившись, милостиво согласился Бубен.

Выбор был невелик.

Три девушки, толкающиеся в дверях и топчущие тлеющие плащи…

Стонущие раненые на полу…

И один из загоревшихся, который всё ещё горит и воет.

Вот ему-то я пулю в голову и пустил, решив засчитать это за акт милосердия.

— Ну… Он и так бы отошёл! — оценил Бубен. — Хотя приказ ты, конечно, выполнил… Зачёт!

И тут же указал на последнюю девушку, которую оттолкнули товарки, выскочившие из зала. Бедняга пыталась встать с пола, но повизгивала от боли, то и дело попадая руками на тлеющую ткань. Видимо, Бубен хотел приказать мне и её хладнокровно порешить. Но в этот момент, спасая меня от ночных кошмаров об убийстве безоружных барышень, взяла слово Дуня:

— Деда, а у тебя водичка есть? Мне нехорошо что-то…

— А? — мы обернулись к девушке с одинаковым недоумением на лицах.

Но, к счастью, Дуня смотрела на Бубна.

— Это я деда? — возмутился он. — Ты ваще кто?

— Дед, ну я же Дуня Каменкова! Твоя троюродная внучка! Ты чего? — губы у девушки аж задрожали от обиды.

— Да ты, вроде, поменьше была… — нахмурился Бубен. — И лет тебе… Поменьше было… Я помню, мне фотку лет десять назад присылали!

— Десять лет назад мне тринадцать было! — надулась девушка. — Вообще-то люди взрослеют!..

— Ну… Надо было обновить изображение в личном деле! — скорчил недовольную мину Бубен.

— Да мать-перемать! Дед, ты издеваешься, что ли? — девушка так сильно возмутилась, что ей аж лучше стало, и она встала на ноги, сердито уперев руки в бока.

А я смотрел на певицу ртом и игрицу на электрических гуслях Евдокию, блин, Мраморную… И думал о том, что, вероятно, попал в дурдом.

Радовало меня только то, что последняя девушка из «зрителей» за это время сумела выползти в дверь, скрывшись где-то в недрах недостроя.

И да, я не боялся, что преступники разбегутся. Теневое зрение подсказывало, что выйти отсюда невозможно: всё здание было окружено плотным колпаком, который даже свет не полностью пропускал. Видимо, Бубен — очень сильный двусердый… Или же статус опричника даёт такие невероятные возможности…

Размышления прервал выскользнувший из тени Тёма, который, усевшись у моих ног, начал вылизывать заляпанную кровью лапу.

— Да не могу я всех дальних родственников помнить! — оправдывался Бубен перед троюродной внучкой.

— У тебя их осталось целых… Одна! — заявила Дуня. — Я! В рот тебе ноги! Последняя! Твоя! Родственница!

— А чего мало-то так? — удивился Бубен. — Братцы, вроде, плодились, как кролики…

— Да ты вообще следил, что у тебя с семьёй происходит? — расстроилась Дуня.

Постаравшись отрешиться от этого, несомненно, увлекательного диалога, я осмотрел поле боя. Всего на полу пребывало восемнадцать человек. И ещё какое-то неприличное количество разных частей тел.

Шесть человек подавали признаки жизни, а остальные — нет. Спустившись со сцены, я подошёл к одному из «зрителей», вглядываясь в перекошенное болью лицо.

— Слышь! Спаси меня! — прохрипел он. — Я Дворников! Отец за меня денег отвалит!

Предложение я проигнорировал, однако задумался о том, что Бубен, похоже, сильно проредил ряды местных купеческих наследников. Про Дворниковых я слышал. Занимались они, к слову, продажей косметики. Прямые конкуренты в моём будущем бизнесе.

— Федь, да пристрели ты его! Чего он хрипит? — и вправду, рявкнул Бубен.

— Денег обещает! — ответил я, наводя на парня револьвер. — За спасение своей жизни.

— Какие деньги⁈ Идиота кусок! — Бубен даже расхохотался. — Сказнят у него теперь всё дочиста! Прибей этого нищего неудачника, чтобы остальные молчали!

Я посмотрел в расширенные от ужаса глаза Дворникова и, прицелившись в сердце, сообщил:

— А если бы молчал, лежал бы себе и дальше с парой порезов!

Конечно, убрать будущего конкурента меня так и подмывало. Но я ещё с прошлой жизни не сторонник жёсткой борьбы на рынке. Иначе и к тебе может бумерангом вернуться. Хотя, конечно, в этом мире бумерангов никто не знает из-за Тьмы, поглотившей Австралию…

Медленно, чтобы парень осознал, что происходит, я перевёл револьвер на его руку и выразительно приподнял брови. Сначала тот просто с ужасом смотрел на меня, а затем его голова всё-таки начала работать. А потом он догадался, сжал зубы и закрыл глаза. Если сумеет промолчать после попадания — возможно, даже выживет.

Выстрел в зале грохнул, как гром, ударив по ушам. Пуля пробила мягкие ткани руки, а парень весьма натурально дёрнул ногами и затих, старательно изображая труп. Беда в том, что Бубен, похоже, не собирался никого оставлять в живых! Всех найдёт и всех прибьёт…

Я вышел из зала, где на сцене продолжались семейные разборки, и оказался в просторном фойе. Или, как здесь называли, приёмной палате. Не путать с приёмным покоем — это в лекарнях.

Одна стена этой палаты должна была стать стеклянной, но дом культуры так и не достроили. В результате вместо стеклянной стены высились леса, отгороженные от улицы тканевыми стенками. В прорехи ткани тянуло холодом, и видна была местность вокруг.

Правда, установленная Бубном пелена всё делала мутным, однако это не помешало мне увидеть влетающие на строительную площадку автомобили городовых и кареты скорой. У самой пелены защиты, изнутри, рыдала одна из «зрительниц», сжимая в руках дорогую трубку и умоляя неизвестного собеседника её вытащить.

— Скрылась бы ты, дура!.. — прикрикнул я на неё.

Из зала позади всё ещё неслись звуки семейной ссоры, так что я не волновался, что Бубен услышит мои слова.

Девушка вздрогнула, затравленно посмотрела на меня, и кинулась куда-то в недра дома культуры.

Бред… Всё было бредом! Молодые детишки ишимских богатеев решили поиграть в заговор, напялили тёмные плащи и пришли на сборище в недостроенном здании.

Ещё и собирались убивать двусердых ритуальным ножом, в котором не было ни капли теньки.

Что вообще происходит⁈ Как я в это влез⁈ И — главное — зачем мне дальше участвовать в истреблении поголовья богатой молодёжи Ишима? Пусть лучше на каторге свои долги перед царём и Отчеством отрабатывают.

— Федя!!! — из зала выскочил Бубен, которого по пятам преследовала Дуня, а за ней, с достоинством и презрением на морде, вышагивал Тёма. — Федя! Надо найти маленьких сволочей и перебить! Всех перебить!.. До единого!.. Иначе же выживут!..

— Дед, не смотри на меня, как на пустое место! — дёргая его за рукав, требовала либо очень смелая, либо очень глупая Дуня. — Ты обещал, между прочим!

— Я твоему деду обещал! — огрызнулся Бубен, пытаясь вырвать рукав из девичьих пальчиков. — А тебе я ничего никогда не обещал!

— Ты обещал деду присмотреть за всем родом! — возмутилась Каменкова.

— А я и присматривал! Пока меня сюда не сослали! — нашёл оправдание Бубен и тут же повернулся ко мне. — Федя, пошли искать оставшихся тараканов! Давай уже очистим это место от вредителей!

— Да не кричите вы! — морщась, искренне попросил я. — Башка раскалывается…

— Это потому что тебя по ней больно били! — со знанием дела сообщил Бубен.

Я посмотрел на него и пожалел, что никто в этом мире не придумал Капитана Очевидность. Было бы, что сейчас ответить.

— Это поганцы разбежались и прячутся! — не выдержав долгой паузы, снова завёлся опричник. — Я накрыл всё куполом защиты, ни войти, ни выйти… Но сил он, сука, жрёт, столько…

— Деда! Ну помоги мне! — взмолилась Дуня. — К кому мне ещё обратиться-то?

— Слушай, я этих долгов не делал! — отмахнулся от неё Бубен.

— Так и я не делала! — сложила руки у груди Дуня. — А теперь работаю, как раб… Все деньги отдаю в счёт долга. Но это же неправильно!

— Долги надо отдавать, внучка! — отрезал Бубен. — И вообще, я на работе! Потом поговорим!

— Да блинский блин… — вздохнула Мраморная. — Пол-Руси проехала, чтобы узнать, что мой дед — козлина!..

— А ну цыц! — шикнул Бубен. — Не такой уж я и козлина! Я хуже! Всё, спускаемся и ищем! Я вас двоих, считайте, на службу временно привлёк!

— Угу… — без особого энтузиазма кивнул я.

Вниз, на первый этаж недостроя, сверху вели две лестницы. К одной, правда, ступеней не завезли: одни лишь металлические опоры и направляющие. А вот на второй даже перила были смонтированы.

Мы успели пройти один пролёт, когда по внешнему куполу Бубна, накрывавшему здание, прилетело так, что у меня в ушах зазвенело.

— Ай… Ай-яй-яй! — опричник встал, как вкопанный, напряжённо вглядываясь вниз.

Мне, чтобы посмотреть, пришлось присесть. Рядом с куполом, напротив входа в недостроенный дом культуры, смутно угадывались фигуры людей.

В этот момент одна из фигур, узкая и длинная, подняла руку и стукнула по защите Бубна, отчего та вся целиком содрогнулась… И даже здание, где мы находились, тряхнуло, как при землетрясении.

— Да ну к чёрту! — ругнулся Бубен и повернулся ко мне: — Федя, сходи, спроси, чё им надо! Скажи, что я очень занят!

— А сам?

— Я занят! — упрямо повторил Бубен, но скула у него дёрнулась.

А я покачал головой и двинулся в вниз, убирая револьвер в кобуру. Кем бы ни были эти гости, Бубен их явно опасался. А если кого-то боится человек, прикрывший куполом немаленькое здание, то никакой револьвер мне не поможет…

Совсем не поможет.