Воронцов. Перезагрузка. Книга 9

Глава 16

Дни после заключения договора с градоначальником потекли в привычной, хоть и напряжённой суете. Я разрывался между заводом, где полным ходом шла подготовка к массовому производству механических ламп, и домом, где Машка осваивалась с ролью матери, а Сашка рос не по дням, а по часам.

Григорий с мастерами уже собирали второй и третий прототипы, отрабатывая технологию до мелочей.

В один из таких дней, когда я как раз собирался ехать на завод, во дворе послышался грохот телеги и зычный голос:

— Егор Андреевич! Я приехал!

Я выглянул в окно — у ворот стоял целый обоз, а на козлах первой телеги сидел, широко улыбаясь, мой тесть, Фома.

— Гости! — крикнул я, накидывая кафтан и сбегая по лестнице.

Я выскочил на крыльцо одновременно с Машкой, которая, услышав отцовский голос, бросилась ему навстречу.

— Батюшка! Приехал! — она кинулась к нему.

— Дочка! Машенька! — Фома спрыгнул с телеги, крепко обнял её, посмотрел на меня, его бородатое лицо расплылось в довольной улыбке. — Здравствуй, зятек! Принимай гостей!

— Всегда рад, Фома, проходи! — я крепко пожал его руку. — Какими судьбами?

— С добрыми вестями да с товаром! — он деловито оглядел свой обоз. — Привёз, что сделали в Уваровке. Стекло, фарфор, ножи булатные от Петьки — всё на продажу подготовил.

Я подошёл к телегам. Три воза, гружённые ящиками. Всё было аккуратно уложено, перевязано — ящики со стеклом, корзины с фарфором, свёртки с ножами. Уваровка работала как часы.

— А как там в деревне? — спросила Машка, не отпуская отца. — Как Степан? Как мужики?

— Всё в порядке, дочка, не волнуйся, — ответил Фома, входя с нами в дом. — Деревня цветёт! Картошку всю посадили, как ты велел, Егор Андреевич. Рядами, на глубину с ладонь, между кустами небольшой промежуток. Пшеницу, овёс тоже засеяли. А Степан-то наш, голова! Семь теплиц поставил, как ты учил!

Мы прошли в столовую. Матрёна тут же засуетилась, накрывая на стол — каша, молоко, пироги. Фома, усевшись, продолжал рассказывать:

— Семь теплиц! Мы уж редиску свою едим вовсю — сочная, сладкая! А огурцы — цвет завязывается уже! Народ работает, не ленится. Знают, что для себя стараются. Слава о нашей деревне уже по всей округе идёт. Люди просятся, хотят к нам переехать.

Машка всплеснула руками:

— Батюшка, как это здорово! Значит, свежие овощи уже есть!

— Ещё бы! — гордо сказал Фома. — Крестьяне в восторге. Говорят, никогда так рано овощи не ели. Обычно к июлю только созревают, а тут уже в мае редиску грызём!

Я кивнул, довольный. Теплицы работали именно так, как я и рассчитывал. Ранние овощи — это витамины, здоровье, разнообразие в питании.

В этот момент из комнаты вышла няня Агафья с Сашкой на руках. Фома замер, его взгляд приковало к маленькому свёртку.

— А это… это он? — благоговейно прошептал он.

— Он, батюшка, — улыбнулась Машка. — Внук твой, Александр.

Няня передала Сашку на руки деду. Фома, такой большой и грузный, взял внука с невероятной осторожностью, словно тот был сделан из тончайшего стекла. Он всматривался в крошечное личико, и по его щеке медленно скатилась слеза.

— Внук… — выдохнул он. — Кровь моя… Похож-то как… На тебя, Машенька, похож. Ну-ну, молодец какой! Крепенький, здоровенький! Весь в деда, весь в деда!

Я рассмеялся:

— Фома, ты же ещё толком не рассмотрел его!

— А мне и не нужно! — отмахнулся он. — Вижу — богатырь растёт!

Он не спускал Сашку с рук весь завтрак. Качал, что-то баюкал своим басом, с гордостью показывал Машке и мне. Сашка посопел, зевнул, но не заплакал — видимо, дедушкины объятия ему понравились.

— А где ночевать будешь, батюшка? — спросила Машка. — У нас гостевая комната есть, можешь остаться.

Он покачал головой:

— Спасибо, доченька, но я к Ричарду пойду. Договорился уже. У вас и так полный дом — бабушка, мать, отец, няня Агафья. Не хочу стеснять.

— Да какое стеснение! — возразила Машка. — Ты же семья!

— Знаю, знаю, доченька, — успокоил её Фома. — Но всё равно к Ричарду пойду. Там попросторнее будет. Да и Ричард один живёт — компания ему не помешает.

Я не стал настаивать. Ричард действительно жил теперь в отдельном доме рядом с лечебницей — два этажа, несколько комнат. Места хватало, и компания ему была бы только в радость.

— Ну что ж, — сказал я, поднимаясь из-за стола, — пойдем покажешь, что привёз.

Мы вышли во двор. Фома подошёл к первому возу, открыл один из них:

— Вот, стекло. Смотри, Егор Андреевич.

Я заглянул внутрь. Бутылки, аккуратно уложенные в солому. Стекло прозрачное, без пузырей, ровное. Семён не подвёл.

Второй воз — фарфор. Я открыл ящик, достал чашку. Белоснежная, тонкая, с синим узором по краю. Качество отличное.

— Митяй молодец, — похвалил я. — Научился расписывать.

— Ещё бы! — гордо сказал Фома. — Он теперь не только посуду делает, но и статуэтки. Барышням нравится — покупают.

Тут же был ящик с ножами. Я взял один, осмотрел. Булатный узор на клинке, рукоять из кости, идеальная балансировка. Петька не сбавлял планку.

— Отлично, — констатировал я. — Игорь Савельевич часть заберет сразу.

Фома кивнул:

— Он уже ждёт. Просил как приеду — сразу к нему.

Мы закончили разгрузку. Ящики сложили в сарае, под замок. Фома вытер пот со лба:

— Ну что, Егор Андреевич, может, сходим к Ричарду? Вещи мои отвезём, заодно повидаемся.

— Пошли, — согласился я.

Мы взяли вещи Фомы и направились к дому Ричарда. Дом был небольшой, но аккуратный — два этажа, свежешкуренные ставни, ухоженный двор.

Ричард встретил нас на пороге:

— Фома! Егор Андреевич! Проходите!

Мы вошли. Внутри было чисто, уютно. Ричард явно обустроился — мебель простая, но добротная, на стенах полки с книгами, на столе медицинские инструменты.

— Вот твоя комната, Фома, — Ричард показал на дверь слева. — Проходи, устраивайся.

Фома кивнул, понёс вещи. Мы с Ричардом остались в гостиной.

— Как дела, Ричард? — спросил я. — Освоился?

— Вполне, — улыбнулся он. — Дом хороший, просторный. Близко к лечебнице — это удобно.

— А как с работой? — уточнил я.

— Загружен по уши, — признался он. — Лечебница работает с утра до вечера. Пётр Иванович молодец — принимает пациентов, делает операции. Я ему ассистирую, обучаю молодых лекарей. Николай тоже помогает — составил учебные материалы, проводит лекции.

— Вот и отлично, — обрадовался я. — Значит, дело идёт.

Ричард кивнул:

— Идёт. И знаешь, Егор Андреевич, я счастлив. Впервые за долгое время чувствую себя нужным. Полезным.

Я похлопал его по плечу:

— Ты и есть нужный и полезный. Без тебя многие люди уже не выжили бы.

Фома вернулся, устроившись в своей комнате.

Попрощавшись с Фомой и Ричардом, я вернулся домой, но ненадолго — нужно было ехать на завод.

Следующие дни Фома проводил у нас. Каждый день приходил по несколько раз — играл с Сашкой, рассказывал Машке новости из Уваровки, помогал по хозяйству. Машка светилась от счастья — отец рядом, сын здоров, муж при деле. Фома не мог наглядеться на внука — то на руки брал, то качал, то приговаривал что-то ласковое.

Я тем временем продолжал работать на заводе. Производство механических ламп шло полным ходом. Григорий с командой собрали уже десять прототипов — все работали исправно.

И вот, через пару дней после приезда Фомы, меня вызвали на завод. Гонец от Давыдова передал, что прибыл важный гость, и моё присутствие необходимо. Я думал, опять какой-нибудь чиновник из столицы, но, приехав на завод, увидел у кабинета генерала знакомую фигуру — высокий, сухощавый, с пронзительным взглядом и седой бородой. Барон Сергей Михайлович Строганов.

— Сергей Михайлович! — я искренне обрадовался, подходя к нему. — Какими судьбами?

— Егор Андреевич! — он крепко пожал мне руку. — Вот, заехал лично поблагодарить и отчитаться.

Я ожидал, что он снова начнёт звать меня на Урал, но барон заговорил о другом. Мы прошли в кабинет Давыдова, который уже ждал нас.

— Егор Андреевич, ваши советы оказались бесценны! — начал Строганов без предисловий, едва мы сели. — Мы перестроили доменные печи по вашим чертежам, внедрили новые методы обработки. И результат превзошёл все ожидания! Качество металла улучшилось в разы, а скорость выплавки и обработки выросла на треть! На треть, вы представляете⁈

— Рад это слышать, — кивнул я. — Значит, всё сработало.

— Ещё как! — он хлопнул ладонью по столу. — Правда, поначалу не всё гладко было. Мастера старой закалки бунт подняли, не хотели по-новому работать. Забастовку объявили. Пришлось жёстко пресечь. Самых горластых выгнал, остальным объяснил — кто не хочет работать по-новому, может уходить. Через день все вернулись. А сейчас, когда увидели результат, сами рады. Работают с энтузиазмом!

— И металл теперь поставляете для нашего завода? — уточнил я, посмотрев на Давыдова.

Генерал довольно кивнул:

— Заключили договор на поставку лучшего уральского металла. Качество отменное. Как раз то, что нужно для наших новых стволов. Я, кстати, показал Сергею Михайловичу наш новый метод сверловки…

— Это гениально! — перебил его Строганов. — Спиральные свёрла, станок для глубокого сверления… Я двадцать лет в металлургии, но такого не видел! Точность, скорость, минимум брака! Егор Андреевич, вы совершаете промышленную революцию!

Я смущённо кашлянул:

— Стараемся во благо Отечества.

Давыдов, раскрасневшийся от гордости за свой завод, не мог удержаться:

— А это ещё не всё, Сергей Михайлович! Мы тут ещё кое-что изобрели. Григорий! — крикнул он в приоткрытую дверь. — А ну-ка неси сюда наш сюрприз!

Я понял, о чём речь. Через минуту в кабинет вошёл Григорий, неся в руках уже доведённый до ума прототип механической лампы.

— Ставь на стол, — скомандовал Давыдов.

Григорий поставил лампу на стол генерала. Строганов с любопытством наклонился, разглядывая незнакомый механизм.

— Это что за диковина? Музыкальная шкатулка?

— Почти, — усмехнулся Давыдов. — Григорий, заводи!

Григорий взялся за ключ, завёл пружину. Механизм ожил, защёлкали рычажки. И колба вспыхнула ярким, ровным голубовато-белым светом.

Строганов отшатнулся. Потом медленно, словно боясь, что это мираж, наклонился ближе. Он смотрел на светящуюся колбу, на механизм, снова на колбу. На его лице было то же выражение, что и у Глеба Ивановича несколько дней назад — смесь шока, недоверия и абсолютного восторга.

— Свет… без огня… — прошептал он. — Как?

Я коротко объяснил принцип работы — пружинный механизм, кристаллы кварца, электрические импульсы, водород в колбе. Барон слушал, не сводя глаз с лампы.

— Господи… — выдохнул он наконец. — Да с таким освещением мои заводы смогут работать круглосуточно! В три смены! Это же… это же удвоение производства!

Он резко повернулся ко мне:

— Егор Андреевич! Я заказываю партию! Мне нужно сто таких ламп! Двести! Сколько сможете сделать! Я плачу любую цену!

В этот момент в кабинет зашел Иван Дмитриевич. Я едва заметно кивнул ему.

— Сергей Михайлович, мы как раз налаживаем массовое производство, — сказал я. — Но заказы уже есть — от города и от завода. Вы будете третьим.

— Я готов ждать! — заявил Строганов. — Но у меня есть встречное предложение. Пришлите ко мне на Урал мастеров, которые научат моих людей делать такие лампы!

— Или вы можете прислать своих мастеров сюда, — предложил я. — Как раз сейчас первая группа учеников-оружейников заканчивает обучение и скоро уезжает. Можем организовать обмен опытом. Ваши люди приедут, поучатся у нас, мы у них, а потом вернутся на Урал и наладят производство на месте.

Строганов просиял:

— Это идеальный вариант! Я отберу лучших! Самых толковых, самых смышлёных!

Иван Дмитриевич шагнул вперёд:

— Это будет весьма полезно, Сергей Михайлович. Я как раз договорился о направлении к нам на обучение лекарей и мастеров из Москвы и Санкт-Петербурга, но специалисты с уральских заводов лишними точно не будут. Чем больше людей освоят новые технологии, тем быстрее пойдёт прогресс по всей империи.

Барон с энтузиазмом пожал мне руку, потом Давыдову, потом Ивану Дмитриевичу.

Мы ещё с час обсуждали детали. Строганов записывал, задавал вопросы, уточнял сроки и возможности. Наконец он поднялся:

— Господа, благодарю за гостеприимство и за плодотворный разговор. Я остановился в гостинице на Центральной улице. Пробуду в Туле несколько дней, порешаю свои дела, может, ещё что-то полезное увижу.

Давыдов предложил:

— Сергей Михайлович, может, поужинаем вместе сегодня? Обсудим детали договора о поставках металла для завода.

— С удовольствием, — согласился Строганов.

Они договорились о времени и месте. Строганов попрощался, уехал в своей карете.

Я остался с Иваном Дмитриевичем и Давыдовым.

— Полезный человек, этот Строганов, — заметил Иван Дмитриевич. — Влиятельный, богатый, с хорошими связями. И главное — понимает ценность новых технологий.

Давыдов согласился:

— Его заводы на Урале — одни из крупнейших в России. Если он внедрит наши технологии, это будет огромный вклад в развитие промышленности.

Я кивнул:

— Главное — чтобы знания распространялись. Чтобы не только в Туле, но и по всей России заводы работали эффективнее, качественнее.

Иван Дмитриевич посмотрел на меня:

— Егор Андреевич, вы правда не жалеете, что делитесь своими знаниями так щедро?

Я пожал плечами:

— А зачем жалеть? Знания — не золото, которое уменьшается, когда им делишься. Наоборот, чем больше людей знают, тем лучше для всех.

Он медленно кивнул:

— Мудрая позиция.

Мы разошлись по своим делам. Я вернулся в мастерскую, где Григорий с командой продолжали сборку ламп.

— Как дела? — спросил я.

— Собрали ещё три штуки, — отрапортовал Григорий. — Все работают. Но вот проблема — колбы кончаются. Из двадцати, что Митяй привёз, осталось всего пять.

Я нахмурился:

— Нужно срочно заказать ещё. Передам с Фомой, пусть делает новую партию. Штук пятьдесят, не меньше.

Григорий кивнул:

— А пружинные механизмы? Ювелир справляется?

— Пока справляется, — ответил я. — Но он один такую работу не потянет.

Савелий Кузьмич подошёл:

— Егор Андреевич, а может, попробовать сделать механизм попроще? Без такой ювелирной точности? Пусть не так красиво, зато быстрее и дешевле.

Я согласился. Идея разумная. Ювелирная работа — это долго и дорого. Если упростить механизм, сделать его более грубым, но функциональным, производство пойдёт быстрее.

— Попробуем, — решил я. — Савелий Кузьмич, возьми чертёж пружинного механизма. Подумай, как можно упростить. Убрать лишнее, сделать попроще. Главное — чтобы работал надёжно.

Он кивнул:

— Попробую. Дня через три-четыре покажу результат.

Вечером я вернулся домой. Фома сидел в гостиной, держа на руках спящего Сашку. Машка рядом вышивала.

— Егорушка! — она вскочила, поцеловала меня. — Как дела у тебя?

— Хорошо, — ответил я, садясь рядом с Фомой. — Строганов приехал. Барон с Урала. Очень доволен нашими технологиями. Заказал партию ламп для своих заводов и хочет обменяться мастерами.

Фома заинтересованно посмотрел на меня:

— Дело хорошее. Обмен опытом всегда полезен, — сказал он тихо, боясь разбудить Сашку.

Мы ещё немного поговорили. Потом Фома передал мне Сашку, поднялся:

— Ну что ж, пойду я. Ричард ждёт к ужину.

— А может у нас оставайся?

— Да нет, спасибо. Может завтра отобедаю у вас. Ричарду обещал, что к ужину приду — тот будет ждать со своим английским воспитанием.

Машка проводила отца до дверей. Я остался с Сашкой на руках. Сын посопел, приоткрыл глазки, посмотрел на меня — и снова заснул.

Я качал его, прокручивая сегодняшний день. Строганов, Давыдов, Иван Дмитриевич, обмен мастерами, новые договоры.

Медленно, постепенно, но то, что я делаю приводит к лучшему.