щ

6. Оборона

Тот же день, после обеда.

— По археологической классификации это типичная хазарская стрела, — сообщил Андрей Чернов, студент-историк старших курсов, — Ну, строго говоря, хорезмийский тип, но где тот Хорезм, а где наше Причерноморье? Поэтому для нас с вами это хазарский тип, который пришёл в Причерноморье во время господства в нём Хазарского каганата.

— То есть, где-то с шестого века и по десятый, до Святослава? — уточнил Зозуля.

— Да нет же, Владимир Геннадьич, какой тут в сраку шестой век? Это вы "Русь изначальную" Валентина Иванова натощак, что ли, перечитали?

— Даже не перечитал, а фильм пересмотрел, если честно, — признался капитан.

— Ну, фильм — это вообще клиника. И сабля эта, под углом изогнутая — турецкая пала, семнадцатый век. Но хрен с ней, с палой, которой советские киношники вообще всех степняков вооружать повадились, в том фильме же и меч каролингского типа — дичайший анахронизм, а уж его ковка в ихнем мухосранске — вообще как анекдот, кто понимает.

— А что не так с этой ковкой меча? — не понял Семеренко.

— Да всё не так, Сергей Николаич. Во-первых, каролинг — элитное оружие, и его ковали уж всяко не в таком захолустье. Во-вторых, две штуки только известны с клеймом на кириллице, оба — не ранее десятого века, а достовернее — одиннадцатого. А остальные в основном франкские, клеймо на латинице. Реже — скандинавские, клеймо руническое. Но и франкские появляются не раньше конца восьмого века.

— Ну, хорошо, ножики эти переростки — анахронизм, а по сюжету что там не так с его хронологией? Её-то фильм не переврал?

— По сравнению с книгой нет, но только ведь сам-то Иванов — если он историк, то держите меня четверо, а лучше — семеро. Типичный агитатор-заказушник. Реально на тот шестой век там могли кратковременно отметиться авары, которые бежали на запад от Тюркского каганата. Хазары как народ уже были, но это оседлые жители Прикаспия, ни о каком Причерноморье и не помышлявшие. Тюрки составили у них кочевую верхушку, но в силу их ханство вошло и объявило себя Каганатом только ближе к концу седьмого века, когда разгромило Великую Булгарию. Тогда же у хазар и связи с Хорезмом установились.

— То есть, нижняя хронологическая граница этой стрелы — век где-то восьмой? — резюмировал Зозуля.

— Не раньше, — подтвердил Андрей, — А скорее, даже поближе к девятому веку. Каганат тогда замирился с Халифатом и обзавёлся хорезмийской гвардией ал-арсиев, для которой и стрелы стали коваться хорезмийского типа. Но я думаю, что вот эта стрела и не раньше девятого — уж очень наконечник попользованный. Да и в Причерноморье хазары установили своё господство только где-то с середины восьмого века.

— Хорошо, нижняя граница пусть будет девятый век. А верхняя — десятый век, разгром Хазарского каганата Святославом?

— Я бы до конца десятого века её подтянул. Окончательно добил Каганат уже Владимир, а точнее — огузы вскоре после его похода. После Святослава хазары уже не те, но их оружие сохраняется у их бывших вассалов и союзников, а приток нового перекрыт окончательно только огузами.

— Значит, девятый и десятый века? — уточнил Семеренко, — Ну и с кем нам тогда предстоит иметь дело кроме самих хазар?

— С самими хазарами — вряд ли. С мадьярами, с печенегами, ну и с русами.

— Стоп, Андрей! Мадьяры — это же венгры? Они-то тут каким боком?

— Так ведь и они же с востока пришли. Угорские народы были тогда кочевыми, и мадьяры — один из этих народов. Булгары и башкиры — тоже из них. И если мы с вами в девятом веке, то наши степные соседи — вот эти самые ещё кочевые мадьяры. Осядут они на землю только в Паннонии, то есть современной Венгрии. Здесь они, если это ещё они, как вассалы и союзники Каганата. А если это уже десятый век, то на их месте и в том же самом качестве — уже печенеги. Как вассалы и союзники хазар, оружие от них получали и те, и другие, так что хазарская стрела вполне возможна и у тех, и у этих.

— Темир, ты своим титульным языком хорошо владеешь? — спросил Семеренко старшего лейтенанта Ахмедбиева.

— Сложные понятия предпочитаю обсуждать на русском, но на бытовом уровне говорю свободно. Проблема только в том, что в современном крымско-татарском много и арабизмов, и русизмов. Старые тюркские синонимы — какие-то вообще забыты, а какие-то употребляются настолько редко, что я их могу и не вспомнить. Да и меняются же языки с веками. Но это-то ладно, печенеги — это кангары, народ тюркоязычный. Хоть и с трудом, но кое-как объяснюсь с ними. А вот с мадьярами — не знаю.

— Среди них должны быть владеющие тюрко-хазарским, — подсказал Андрей.

— Да это я уже понял. А кто-то, возможно, и кангарским владеет, но для них-то они не родные, и значит, с ними будет ещё труднее объясниться, чем с печенегами.

— Ну, во-первых, мы не знаем ещё, мадьяры это или печенеги, — заметил майор, — А во-вторых, другого-то переводчика у нас один хрен нет. За неимением гербовой будем и на газетной писать, и на туалетной. Андрей, а что у нас с этими русами? Язык ихний от современного русского сильно отличается?

— А вот хрен его знает, Сергей Николаич. Во-первых, тот письменный язык, на котором написаны "Повесть временных лет" и прочие труды ранних русских церковников — это же не настоящий древнерусский, а церковно-славянский, тогдашний болгарский. Но местный-то, древнерусский разговорный, наверняка был другим. Во-вторых, мы даже и не знаем точно, был ли он вообще славянским. Официоз требует считать, что был, но строго говоря, по фактам и источникам это не доказано. Есть свидетельства, что русы и славяне — не один, а два разных народа, есть и свидетельства германоязычности русов, есть версия их скандинавского происхождения, есть — готского. Если я вам даже текущий век не могу точно определить, то откуда мне знать, в какой стадии сейчас процесс их ославянивания? Если есть среди них славяне — будем объясняться с ними примерно так же, как и Темир с печенегами, но если таких вообще не окажется — тогда мы в глубокой сраке. Дело-то ведь с ними иметь нам один хрен придётся.

— Однозначно, — подтвердил Зозуля, — Мы в аккурат на пути "из варяг в греки". Мимо нас — ну никак не проплывут. А с реки и с Хортицы прекрасно виден Дворец.

— Да, очень похоже на то, что вчера ты был прав, — кивнул Семеренко, — Первым вылетом гоним дрон к порогам и снимаем деятельность дикарей, а потом уже разведываем урочище Сагайдачного. Но кем бы ни были эти русы, это же не викинги в набеге, а купцы. Бойцов не так много, поскольку им нужно место под припасы и груз. Андрей, какой у них там должен быть груз? — он обернулся к историку.

— Ценные меха, мёд, воск и рабы. Византия всё это рвёт с руками.

— Рабы, говоришь? Уроды, млять, ущербные! Своими же людьми торгуют! Но нам сейчас это на руку — рабов они без охраны хрен оставят, чтобы не разбежались. Если и рискнут напасть на нас, то не сразу.

— Сначала высадятся на Хортице. Отдохнуть после прохождения порогов надо, богам благодарственные жертвы принести. Там и будут решать, нападать на нас или нет. Смотря сколько ладей и бойцов на них. Половина останется рабов и оставшиеся ладьи на приколе охранять, другая — смотря сколько её у них наберётся, — пояснил Андрей.

— Я тоже так думаю, — кивнул майор, — Если караван небольшой, то не рискнут.

— На следующий год уже большим пойдут, — мрачно предрёк Зозуля.

— И в этом тоже не сомневаюсь. Но это будет уже на следующий год, и у нас на подготовку к этому времени — вагон. И поэтому я считаю, что главная-то опасность сейчас для нас — не эти речные работорговцы, а кочевники. Наверняка уже наблюдают, и сегодня о нас наверняка уже будет знать и ихний хан или кто там у них вместо него. Ведь без него же рэкет на порогах не обходится? А у него и силы наверняка серьёзные. Я прав, Андрей?

— Абсолютно, Сергей Николаич. У хана — вся орда. Полноценных-то бойцов из них, вроде княжеских дружинников, вряд ли больше пары-тройки сотен, но уж чабанское ополчение со всей орды — это несколько тысяч легковооружённых конных лучников. Вся надежда только на то, что сразу всей ордой они не навалятся, а попробуют сначала нас на зуб только частью своих сил.

— Несколько сотен конных лучников?

— Да, скорее всего. Один или два коша.

— И на какой дистанции их стрелы опасны?

— Прицельно в конкретного человека — в пределах пятидесяти метров. Простой чабан — он ведь и сам ни разу не снайпер, и лук у него ни разу не профессиональный. Зато неприцельно навесом они нам и с двухсот метров стрел набросают. Наугад, на кого ихний бог пошлёт. А стрел будет до хрена, так что глядишь, на кого-то и пошлёт.

— Таких, как эта? — майор задумчиво взвесил на ладони наконечник.

— Да нет, конечно. Это же военная бронебойная. Такие — если только у ханской гвардии, да у родовой знати, а у простых чабанов — редко у кого такая одна или две.

— Я же говорил тебе вчера, Серый, — напомнил Зозуля.

— Помню. А теперь и второй независимый источник подтверждает. Нам с тобой под эти стрелы людей ставить придётся, если миром с дикарями не поладим. Ты, Андрей, говоришь, что до двухсот метров они опасны? Млять, хреново, у нас-то как раз эти двести метров и составляет прицельная дальность наших МП-5. Дальнобойных стволов с гулькин хрен, и хрен их хватит на то, чтобы не подпустить конницу на эти двести метров. Стрел до хрена будет, пускай даже и не таких, а бронежилет только туловище защищает.

— Серый, у нас людей под ружьём столько нет, сколько у тебя щитов и шлемов для спецназа. И самих спецов у тебя в дежурной смене отделение.

— Понял, Володя, спасибо. Да, снаряги на полный штатный взвод и ещё в запасе немного, и есть кому натаскать салабонов. Щитоносец прикрывает стрелка, и тот не бздит шальной стрелы, а целится спокойно, почти как на стрельбище.

— Сергей Николаич, хорошо было бы, чтобы уже сегодня хлопцы и постреляли, — предложил историк, — Дикари огнестрела не знают, и для них это как гром с молнией.

— Думаешь, перебздят тогда нападать?

— Не уверен, но очень надеюсь. Шпиены-то ихние, которые наблюдают за нами, точно перебздят, но для нас главное — и наверх по команде доложат, и от родни не скроют. Перебздит ли сам ихний хан, хрен его знает, но призадумается — мы на этом хоть день, да выиграем, а там и чабаны бездоспешные перебздят, которым первыми под гром и молнию подставляться, а сразу своей гвардией рисковать хана и самого жаба задавить может. Как знать, вдруг и в самом деле передумает воевать? А нет, так хоть время выиграем.

— Понял, Андрей, спасибо. Да, идея хорошая — и тренировка, и предупреждение дикарям, что здесь им — не тут. Мы даже вот что ещё сделаем — охотников в степь пошлём за дичью. Много ли добудут — не столь важно, главное, чтобы хоть какую-то живность там с первого же выстрела завалили.

— Ещё лучше, Сергей Николаич! — одобрил тот, — Пусть увидят, что наши громы с молниями не только грохочут, но и убивают. Больше шансов на вразумление. Ну а если не вразумятся — в оружейном же есть сошки для гражданских калашей? Нормальный АК с ними — чем вам не эдакий укороченный и облегчённый РПК?

— А вот тут, Андрей, ты неправ, — срезал его на взлёте Зозуля, — Где мы патронов на эти недопулемёты напасёмся? Ни патронного завода у нас нет, ни заграница нам теперь не поможет, — вся компания невесело рассмеялась, — Нет, насчёт сошек к калашам отлично ты придумал, с них выстрел точнее, но стрельба нам нужна снайперская. Помнишь, как в том фильме про снайперов? Один выстрел — один труп.

— Да, точно, — поддержал его Семеренко, — Если до войны с дикарями дело у нас дойдёт, то это надолго, и наш боезапас нам тогда тоже надо растягивать надолго. Никаких длинных очередей, хоть от пуза, хоть с сошек, мы позволить себе не можем. Млять, ну что за невезуха! И патронов для таких раскладов с гулькин хрен, и людей боеспособных тоже с гулькин хрен! А периметр такой, что растянешь их всех по нему, и нигде у нас надёжной обороны не получается. В любом месте степная конница, если бздеть не будет, то хоть и с потерями, но прорвётся, и тогда нам звиздец. Нечем нам её на таком периметре сдержать.

— Фортификацию надо нам какую-нибудь замутить, — проговорил Ахмедбиев, — По всему периметру забор какой-нибудь такой, чтобы ни конному вскачь не перемахнуть, ни пешему быстро не перелезть. Конным-то тогда атаковать нас вообще смысла не будет, а спешенных наши будут успевать отстреливать.

— Из чего ты такой забор городить предлагаешь? — хмыкнул майор, — Если бы у нас был бетонный вроде тех, которые вокруг заводов или военных частей из стандартных бетонных секций — это, конечно, было бы то, что нужно.

— Особенно, если из таких секций, у которых ряд отверстий по верхнему краю, — добавил Зозуля, — Это же, считай, готовые смотровые и стрелковые бойницы, и через них ни целиться не очково, ни стрелять.

— Ага, размечтался! Я и обычным был бы рад, да только где же нам их взять? А тот забор, который вокруг школьного двора — хрен ли это за забор? Всадник с разгона его запросто перемахнёт, спешенных он тоже особо не задержит, да и решётка ведь, которая легко простреливается и не даёт нашим стрелкам никакой защиты. Я даже заморачиваться с его разборкой и переносом на внешний периметр смысла не вижу.

— А что, если вырыть ров и насыпать за ним вал? — предложил историк, — А уже по его верху этот школьный недозабор взгромоздить в качестве парапета.

— В качестве парапета, говоришь? — Семеренко призадумался, — Может быть, ты и прав. Да только ведь хрен успеем мы за эти дни по всему периметру ров с валом вырыть и насыпать. Да и не хватит ведь того школьного недозабора на весь периметр.

— Нам ещё достался кусок забора вокруг стадиона, — напомнил капитан, — Где-то метров двадцать или тридцать, если на глазок. И тоже, конечно, решётка, но зато высокая — конный не перемахнёт точно, да и спешенный не вмиг перелезет, так что противника он задержит, а нашим стрелкам ведь именно это и нужно. Ну и ворота нам тоже пригодятся.

— Млять, один же хрен решётка! Защиты нет — стрелки будут бздеть и мазать.

— Решётку можно заплести плетнём из прутьев, — заметил Андрей, — Огнестрела у дикарей нет, а от стрел плетень защитит.

— Из ивы или орешника? Ну, тоже идея неплохая. Но только во-первых, хрен их хватит на весь периметр, а во-вторых, нам эти решётки ещё и на окна понадобятся. Стёкла в окнах первого этажа дикари нам стрелами порасхреначат и залезут через них, как к себе домой, — заметил майор, — Их все надо решётками защитить. Стёкла мы этим, конечно, не спасём, но хотя бы уж дикарей решётки задержат, и наши успеют их подстрелить. Только после зарешёчивания окон — хрен знает, останется ли у нас хоть половина этих решёток на парапет. И какую часть вала мы им тогда укрепим?

— У нас ещё кусок решётчатого забора детского санатория, — напомнил старший лейтенант Ахмедбиев, — Он повыше и получше школьного. Жаль только, что мало. И ещё кусок сетчатого забора детского сада. Вот в первую очередь я бы эту сетку на решётки для окон пустил. Сколько-то нормальной решётки она нам сэкономит.

— Сколько-то — да, сэкономит, — согласился Семеренко, — Но один хрен слишком мало. Да и не успеть нам весь периметр за неделю укрепить. Между домами проходы — не вопрос, они неширокие, но через весь парк до Дворца — это же звиздец какой-то!

— Ага, как те афинские Длинные стены от Афин до Пирея, — хмыкнул Зозуля, — А отказаться от защиты Дворца мы тоже не можем — это наш опорный пункт у берега. Из реки мы и воду берём, и рыбу, и камыш, без которых нас измором можно взять. Млять, а ещё же и сам этот Дворец только издали крепостью кажется, а так — хоть с нашей стороны в его внутренний двор проходи свободно, хоть со стороны Днепра. Проходы эти грёбаные и там, и там — входи или даже въезжай верхом, кто хочешь, да твори там всё, что хочешь.

— Млять, точно! — майор помрачнел, — С виду-то — да, и башенка обсерваторная на эдакий замковый донжон смахивает, и само здание вокруг внутреннего двора, а на деле и окна же эти грёбаные на первом этаже, и проходы эти грёбаные всю оборону портят. Ну вот как и чем укреплять их прикажете? У нас мешков даже столько нет, чтобы песком или землёй их наполнить, да баррикады в этих проходах из них сложить!

— Стоп, Сергей Николаич! — оживился историк, — Как раз баррикады нам есть из чего складывать. Нам достался весь наш кусок проспекта и часть тротуара за ним. А он у нас из чего? Из бетонной брусчатки. Нужен он нам с той стороны? Ну так и разбираем его там на хрен! И получаем целый штабель того же кирпича, только бетонного.

— Андрей, ты гений! — восхитился капитан, — Серый, это же реально выход! Той брусчатки грёбаной, спасибо этим пилившим и отмывавшим городские деньги грёбаным коммерсантам-подрядчикам, у нас же теперь хоть жопой жри! Наковыряем хренову тучу!

— Охолоньте, фортификаторы, — приземлил их Семеренко, — Плитки этой у нас до хрена, согласен. Вполне может и хватить. Согласен и с тем, что по нашей нищете и она — вполне себе кирпич. Но на чём мы стенки из него выкладывать будем, когда цемента-то у нас с гулькин хрен?

— Да не надо нам на это дело никакого цементного раствора, — возразил Андрей, — Даже если бы цемент у нас и был, один же хрен не успеть. Пока — просто складываем из этой брусчатки баррикады, без раствора. Нам ведь нужно просто задержать ими дикарей настолько, чтобы наши стрелки успевали их отстреливать, а сами были защищены ими от дикарских стрел. А это нам обеспечит и кладка без раствора.

— Ну, хорошо, согласен, на один-то раз отбиться нам эти баррикады помогут. И даже не сильно развалятся, если мы ту брусчатку сверху тяжёлыми бордюрными плитами прижмём. Но дальше-то что?

— А дальше — мы время этим выигрываем. Если дикари решатся напасть, так мы отобьёмся, и потери у них будут такие, что на несколько дней они точно призадумаются, а мы за эти дни укрепимся дополнительно. А если не решатся — ещё лучше, мы укрепляемся в нормальном мирном режиме и окончательно отбиваем им охоту пробовать нас на зуб. И тогда резко возрастает вероятность их выхода на нормальный мирный контакт с нами. Мы ведь на это не обидимся, верно?

— Это я понял, Андрей. Но вот ты говоришь, укрепляемся дополнительно. Если с этими кирпичами, то что, так и будем выкладывать баррикады без раствора? Ты же сам понимаешь, надеюсь, что глина — не вариант. Размокнет на хрен под дождями.

— Ну, зачем же глину, Сергей Николаич, когда есть речной ил? Он же схватится при высыхании не хуже цемента. Вот где камыш наши дёргают, там же ил этот остаётся, и его тоже можно собирать, да с песком замешивать, вот вам и строительный раствор. Есть у части египтологов версия, что известняковые блоки этих египетских Великих пирамид — вовсе не цельный известняк, а вот такого примерно типа бетон из дроблёного известняка и нильского ила. А нам даже и плиты из такого бетона отливать не надо, нам просто вот эти готовые кирпичи на этом илистом растворе укладывать. Ещё и экономия кирпича выйдет — в баррикаду надо слоёв пять укладывать, а на растворе стенки в два кирпича хватит. Ну, сначала все проёмы баррикадами закладываем, чтобы отбиться, потом по одному проёму заменяем их нормальными стенками на растворе. При этом ещё добрая половина кирпича из разобранных баррикад у нас высвобождается для каких-нибудь других сооружений.

— Да, это ты придумал хорошо, — одобрил майор, поразмыслив, — За баррикадой, а тем более, за стенкой, стрелки и бздеть так не будут, как в открытом проёме, и их огонь будет прицельнее, и самих их там понадобится меньше. Значит, полноценную крепость из этого Дворца мы сделаем. Весь периметр укрепить мы, конечно, хрен успеем, зато вблизи Дворца круглая возвышенная старая танцплощадка так и напрашивается на её укрепление парапетом. Тогда мы получаем из неё неплохой форт, из которого северный и восточный подходы к дворцу, если кусты там ещё лишние срубить, очень хорошо просматриваются и простреливаются. А с другого конца парка у нас магазин этот резиноизделий, да ресторан Олимп, тоже какие-никакие, а заготовки фортов.

— А в глубине обороны — церквушка эта модерновая протестантская, — добавил Ахмедбиев, — Поддержит при попытке их обхода.

— Тоже верно, — согласился Зозуля, — И тогда получается, что у нас слабые места — это на полпути между магазином и Дворцом с юга, да в углу парка напротив школьного двора на севере. В эти две точки напрашиваются блокпосты, и их мы уж всяко успеваем, а тогда уже между этими опорными пунктами укрепляем весь периметр, начиная с наиболее уязвимых участков. Если успеем хотя бы их — трудно будет, но отобьёмся.

— Пожалуй — да, именно так и надо делать, — заключил Семеренко, — Млять, где на всё это людей боеспособных наскрести?

— Если сегодня Григорьич наловит достаточно рыбы и на завтрашний день, его браконьеров тоже под ружьё завтра ставим. И всех гражданских, даже баб, кто здоров.

— Типа тотальной мобилизации?

— Ага, вроде того. Если выбор между участием в обороне и арканом людоловов, то у кого будут какие-то принципиальные возражения?

— Да это-то понятно. На всех у нас тарахтелок хрен хватит, да и как истеричной бабе МП-5 доверишь? Напутает с перепугу, да очередью весь рожок выпустит в молоко. И ладно патроны, хоть и их тоже жалко, но ведь своих же ещё подстрелит, чего доброго.

— Нет, бабам МП-5, конечно, только нашим, на них хватит, а этим гражданским — только гладкоствол. Если не хватит из оружейного магазина — у тебя свои помповые есть на твой взвод спецназа.

— Ага, с резинострельными патронами. До хрена от них толку!

— Главное — двенадцатый калибр. Для боя мы прибережём нормальные патроны из оружейного магазина, а эти резиноплюйки зато не жалко расстрелять на тренировках.

— Или для взятия пленных применить, — заметил Ахмедбиев, — Не убьёт резинка и не искалечит, но вырубит так, что бери его голыми руками. Двенадцатый же калибр!

— Но гражданской бабе такую задачу точно хрен доверишь, — хмыкнул майор, — Если ещё и будет знать, что ни хрена её оружие не смертельное — вообще ведь растеряется с перепугу, когда дикаря перед собой увидит. Такое — только профессионалу и доверишь.

— Прежде всего надо продемонстрировать силу, — напомнил историк, — Пока ещё не враждебную им, но способную и готовую дать им просраться, если сами напросятся. И вот тогда, глядишь, и обойдётся дело вообще без драки. Жертвы эти всякие, обиды за них, а при их родовом строе ещё и риск кровной мести — лучше бы избежать всей этой хрени.

— Ты считаешь это реалистичным?

— С одной стороны, наши добротные каменные здания — это признак роскоши в их понимании, очень большого богатства. Каменные города сейчас вообще есть только на юге, у византийских греков. Херсонес и ему подобные. Если мы вдруг тоже такие затраты на каменное строительство смогли себе позволить, то что у нас тогда в закромах? Вблизи их наблюдатели могли уже заметить или скоро заметят и обилие у нас металла. Это тоже по средневековым меркам признак большого богатства, и соблазн раскуркулить нас у них будет немалый. Но с другой стороны, это же — и признак немалой силы. Раз не побоялись со всем этим здесь нарисоваться, значит, чувствуем за собой силу, способную и защитить всё это от завидючих глаз и загребущих рук. И чем нагляднее — но пока ещё не враждебно — мы им её продемонстрируем, тем выше вероятность, что предпочтут мир и дружбу.

— На охотников наших их разведчики не нападут?

— Не должны бы. На месте ихнего хана или кошевого я бы запретил это строго. Им если нападать на нас, то крупными силами и чем внезапнее, тем лучше, меньше будет потерь и выше шансы на успех. А какая уж тут внезапность, если они насторожат нас этой потерей наших охотников?

— Тогда — отправляем две команды с дальнобойными стволами на двух "рено". И выручат друг друга в случае чего, и "рычащими" машинами дополнительно их смутят, — решил Семеренко, — Но если это не прокатит — млять, хреново нам придётся. И назавтра — да, тотальная мобилизация с военным обучением, в том числе и со снаряжением спецназа.

— Пистолетов, млять, не хватает катастрофически! — посетовал Ахмедбиев.

Полицейский спецназ предназначен прежде всего для бескровного пресечения уличных гражданских беспорядков. Предполагается, что разгоняемые демонстранты хоть и нарушители общественного порядка, но не закоренелые преступники, и убивать их не за что. Могут, конечно, сограждане и похулиганить сгоряча, ну так на то и щит, на то и шлем с прозрачным забралом, но за такую хулиганку максимум административка полагается, а посему и меры пресечения её — нелетальные. На то и даётся резиновый или пластиковый "демократизатор", да патроны с резиновыми пулями к служебному помповому ружью. В большинстве случаев хватает этого за глаза. Ну а если ошиблось начальство, и не митинг это мирный, хоть и несанкционированный, а вооружённая буза, так на такой случай ты в бронежилет облачён, а в кобуре у тебя твой табельный служебный пистолет.

Беда только в том, что страна на военном положении, и свои пистолеты домой все со службы уносят, кто не в суточной дежурной смене. Поэтому щитов со шлемами, да помповых ружей, да тяжёлых спецназовских бронежилетов в оружейке городской управы на весь положенный ей по штату спецназовский взвод, и пистолеты-пулемёты МП-5 тоже на всех, кому положены, и это же касается и оружейки Днепровского РОВД — тарахтелок хватает, а вот пукалки — только дежурных смен. Если бы днём провалились — все были бы на службе со своими табельными пистолетами, но провалились-то ведь — ночью, когда три четверти штатного состава дрыхнет дома, и их табельные "форты" — там же, при них. А в оружейках — только по паре-тройке штук для выдачи вновь принятым сотрудникам, да те, которые их хозяева домой уносить не стали, и остаётся только горько пожалеть, что таких сотрудников в их ГУВД и РОВД намного меньше, чем хотелось бы. Но спасибо и за эти!

Во всём цивилизованном мире, стремящемся к реальным законности и порядку и пресекающем полицейский беспредел, у полиции общая для всех головная боль. Всякий раз, когда приходится стрелять из табельного оружия, потом такой геморрой приходится с отчётностью по этому случаю со стрельбой выдержать, что ну его на хрен! На первый раз ты его честно вытерпишь, раз уж так положено, но на второй — уже призадумаешься, надо ли тебе это. А коллега постарше и поопытнее — и подскажет, как тут выкрутиться можно, и покажет как-нибудь за рюмкой чая свой нелегальный агрегат, который он носит вместо табельного или в дополнение к нему во избежание подобного геморроя. Из него и будет стрелять, если придётся. А когда до разбирательства потом дело дойдёт — ну не стрелял я вообще, матерью клянусь! Вот мой табельный, проверяйте. А выстрел-то, кстати, точно с нашей стороны был? Ну, тогда, наверное, кто-то из моих коллег. Что, и они тоже никто не стрелял? Ну, тогда я не знаю. Это же просто мистика какая-то! А мой табельный — вот он, проверяйте и отстаньте наконец от меня. Говорю же, матерью клянусь, не стрелял!

Поэтому и отпускают нередко задержанного с нелегальным пистолетом, если тот безропотно его отдаёт. Ему — избавление от следствия, суда и срока по статье двести шестьдесят три за незаконное ношение от трёх до семи лет отсидки, а менту — ни в каких бумагах не учтённый и ни на ком не висящий пистолет. Особенно хорошо, если он под те же патроны, что и табельный. А все украинские "форты" армейско-полицейские кушают всё тот же старый макаровский патрон, и если "форт" нелегальный заполучить не вышло, то вполне сойдёт и старый ПМ. Для нелегального даже лучше — компактнее он, и ныкать его от лишних глаз легче, да и выбросить в случае чего не так жалко. С патронами менту ещё проще. А кто там считает выстрелы и собирает гильзы на тренировочных стрельбах? Пару-тройку патронов на каждой всегда можно сэкономить, да и понимают ведь коллеги всё прекрасно. Сами разве не в таком же положении?

Хреново только, что не каждый день и не на каждой улице разгуливают всякие с незаконными пистолетами, а из разгуливающих — далеко не всякий палится. Да и из этих очень немногих спалившихся далеко не всякий попадается конкретно тебе. Хорошо, если коллеге, у которого свой такой уже есть, а карьера ему один хрен не светит, и сдавать улов начальству ему смысла особого нет. Тогда, зная о твоей нужде, отберёт для тебя и уступит тебе по сходной цене. Но сколько их, таких везучих коллег, чтобы не одного такого за всю службу, а двух сцапать, и на себя, и на тебя? Во много раз меньше, чем нуждающихся в их случайном и непредсказуемом улове. Катастрофически мало этих нелегальных стволов!

А в последний год с этим стало ещё хуже. Как приняла Рада в начале двадцать третьего года закон об оружии, разрешающий гражданам владеть и боевыми пистолетами, так и кончилась даже эта лафа для немногих. Теперь гражданин, имеющий разрешение на оружие четвёртой категории, имеет право и нелегальный пистолет зарегистрировать. Ему больше нет смысла без оформления протокола его менту дарить, он и на себя его законно теперь оформить может. Хоть хранившийся незаконно ранее, хоть только что найденный, хоть привезённый с войны трофейный. И ведь какие надежды были на эти трофеи! А хрен там! Привезёт его теперь с фронта отпускник или дембель, так или на себя оформляет, или кому-то из друзей дарит, или кому-то из знакомых продаёт. Всё это открыто, всё законно, и хрен ты тут к чему придерёшься. Ношение разве только гражданским запрещено, но это в мирное время, но сейчас-то оно какое? Правильно, военное. Где-нибудь вдали от фронта ещё можно было бы как-то и оспорить — где война, а где ты со своей боевой пистолью? Но Запорожье — официально прифронтовой город, и в нём ношение законного пистолета хрен кому запретишь. Да и числится ведь он официально, так что даже найди ты повод для его изъятия, один хрен облизнёшься и официально его оформишь, наверх начальству сдав.

И теперь, вот в этой нынешней сраке — что попало в неё, то только и есть. Кто успел получить Форт-14 ТП, длинноствольный и в добротном стальном исполнении, тому теперь завидуют те мужики, у которых новый Форт-17, покороче и с пластиковой рамкой, а предпочитают его только бабы, поскольку он компактнее и легче, но теперь новенькие и ему рады, кому достался. Штаб-сержанту Чубуку и его бойцам их ещё хватило, а свой ПМ он отдал взамен, плюс кое-кто из ментов свои нелегальные пожертвовал, но даже и с теми несчастными макарками на всех вновь призванных хлопцев пистолетов уже не хватило. А чем довооружать пополняющих взвод спецназа ополченцев, кто получит щит с дубинкой или дробовик с травматическими патронами?

И наверняка ведь у кого-то из гражданских приныкан дома нелегальный ствол, только бздят они. Из молодых-то кто остался в основном? Уклонисты от мобилизации. На улицу такой лишний раз не выйдет, дабы ТЦКшникам не попасться. Тем более не пойдёт он и в ментовку пистолет нелегальный регистрировать, а продолжит ныкать, покуда война не кончится. Теперь-то мобилизации они уже не боятся и на улице появляются, но оружие засвечивать не хотят, если у кого-то есть. Хоть и дал Семеренко слово на собрании, что не будет его конфисковывать, но то ли обмана опасаются, то ли внезапного возврата прежней обстановки. Сюда же получилось? Почему не может получиться и обратно? А там и слово какого-то майора полиции действовать уже не будет, там повыше его начальство есть. По этим же соображениям наверняка не спешат засветить и автоматы. Вполне возможно, что тогда, в начале двадцать второго года, когда власти в панике от российского наступления раздавали АК-74 всем желающим безо всяких документов, заполучил автомат и кто-то из здешних парней, но потом-то, когда фронт стабилизировался, и паника улеглась, автоматы у них начали изымать обратно, у кого засвечивалось, так что стараются не засвечивать.

Но главный дефицит сейчас — не автоматы. Они есть у бойцов Чубука, а у трёх гражданских — законные гражданские калаши, которые им засветить не страшно, да таких же ещё пять штук — в оружейном магазине. А что очередями они не стреляют, так кто ими теперь стрелять будет? Прошли те времена. И не всем же быть снайперами на трёх сотнях метров, а МП-5 хватает, главный же дефицит сейчас — это пистолеты для ближнего боя.

— Олег, при всём уважении к тебе как к ветерану боевых действий и даже герою — забудь всё то, к чему ты привык на передке, — сказал полицейский лейтенант, — Там ты на подавление огонь вёл и поливал противника очередями, не заботясь о боезапасе. Главное — в живых остаться, не дав себя подстрелить, а патроны из тыла ещё подвезут. Сейчас мы в другом положении — нет у нас того тыла, из которого ещё подвезут, но и противник у нас тоже будет другой. Из лука прицельная дистанция — в пределах полусотни метров, а на те две сотни, которые предел прицельного огня для МП-5, он только навесом и неприцельно стрелу добросит. Да, случайно подранить может, но с какой вероятностью? А ты завалишь его почти наверняка. Поэтому береги патроны и бей прицельно одиночными. Этот МП-5 — очень добротная и точная машинка, если не суетиться и целиться тщательно.

— Да понятно это всё, пан лейтенант, — ответил солдат-отпускник, — Но приклад этот выдвижной мне доверия не внушает. Жёсткость не та. Я и АКС не любил за этот его складной приклад, а предпочитал обычное "весло". С жёстким прикладом — охотно верю, что фрицы не врут, как наши, и заявленную прицельную дальность не завышают, но вот с этим складным — не верится мне в эти двести метров. Да и не фриц ведь он на самом деле, а турок лицензионный.

— Да, это турецкий клон, оптимальный по соотношению "цена-качество". Ну а с жёстким прикладом мы вопрос решим, если ты покажешь себя в лучшем виде вот на этом складном. Выжми из него всё, что он вообще в состоянии выдать, стань самым лучшим из всех, и тогда я буду ходатайствовать, чтобы тебе поменяли не только приклад. Мы как раз думаем, кого бы нам вооружить длинноствольным гражданским из магазина. Видел же ты его? Облизывался? Ну так наплюй на его немилосердный ценник и просто заслужи его.

— Понял, пан лейтенант.

Перевооружение украинской полиции с прежних АКС-74У на турецкие клоны немецких МП-5 пришлось на девятнадцатый и двадцатый годы. Габариты примерно те же самые, огневая мощь снизилась, зато снизилась и склонность пуль к рикошетам и выросло их останавливающее действие, что для полицейских задач важнее. Да и снижение огневой мощи не катастрофичное — парабеллумовский патрон, особенно с усиленным зарядом для пистолетов-пулемётов, хоть и послабее автоматного, но намного сильнее макаровского. С этим и связана кажущаяся несуразица — два разных пистолетных патрона, для пистолетов один, для пистолетов-пулемётов другой. И это при том, что разработаны же и экспортные модели "фортов" под парабеллумовский патрон. Казалось бы, унифицируй всё это оружие под пистолетный патрон и производи только его. Но в том-то ведь и дело, что это гильза с пулей одна и та же, а пороховые заряды — разные. Ошибёшься второпях в маркировке, да набьёшь пистолетный магазин патронами для пистолета-пулемёта, и иди знай, на котором по счёту выстреле твой пистолет развалится у тебя в руках. Вот потому-то, чтобы не было такого, и оставлен для пистолетов старый макаровский патрон.

А для Олега в этом хреново было то, что помимо обычного трофейного ПМа у него был и донецкий передельный наган под парабеллумовский патрон. Но не под этот же на стероидах, а под нормальный пистолетный. И где их теперь такие брать прикажете? И с другой-то стороны, пустяки это по сравнению с тем, что не надо ему теперь возвращаться на фронт, где ещё, чего доброго, в харьковскую мясорубку перебросят, и сгинуть в ней ни за хрен собачий можно запросто. Здесь-то даже в этой обстановке шансы уцелеть выше на порядок, если не на все два. Но это сейчас, пока хватает патронов. Если это насовсем, рано или поздно кончится их запас, и современное оружие станет бесполезным металлоломом. А без него — какие у них преимущества перед дикарями? Архаичный револьвер хорош уж тем, что малочувствителен он к качеству суррогатного расходника, но момент перехода на эти суррогаты следовало бы оттянуть как можно дальше. А как его тут оттянешь при этом раскладе? Впрочем, до этого ещё дожить надо, и наган полежит дома до этих времён, есть он не просит, а ему сейчас МП-5 этот полицейский осваивать, да радоваться, что хватает у ментов ещё патронов, как к нему, так и к макарке. И правильно делают, что на экономии расходников настаивают — чем надольше их хватит, тем лучше будет для всех.

А непривычная, конечно, машинка по сравнению с калашом. И конечно, не для окопной войны с её грязью и пылью. Но здесь и меньше их будет, и приноровиться можно — вон как ловко кадровые менты со своими обращаются. Да и диоптрический прицел сразу же напомнил ему спортивную мелкашку, из которой он в своё время отстреливался лучше всех в своём классе. Тут, конечно, и ухватистость другая, и прицельная линия короткая, и люфты эти грёбаные в прикладе, но принцип-то прицельной одиночной стрельбы один и тот же — приклад упри пожёстче, держи поровнее, целься пооднообразнее, дыхание затаи, да спуск выжимай поплавнее. Хреновенько с этой мозолью на спусковом пальце, набитой спусковым крючком калаша, из-за которой, как и из-за привычки к тугому спуску калаша, невольно дёргаешь, а спуск у МП-5 намного мягче, но сохранился и спортивный навык. И лейтенант, глядя на его результат в бинокль, одобрительно кивает и передаёт бинокль ему. Ага, как и следовало ожидать, правее и ниже центра, но зато не вразнобой, как у других, а звёздочка эдакая рваная — кучность попаданий лучше всех. То-то же, мастерство-то разве пропьёшь? А что было бы при нормальном жёстком прикладе, без этих грёбаных люфтов?

И к концу этой ознакомительно-тренировочной стрельбы поменялось у Олега и его отношение к этому косящему под фрица лицензионному турку. На первый-то взгляд и на ощупь он ему несерьёзным каким-то показался по сравнению с АК-74. И даже досадно было, что боязно свой засвечивать, полученный ещё до мобилизации в самом начале возле цирка. Был бы уверен, что не отберут, так с ним бы и явился в ополчение, и тогда нахрена ему сдался этот кургузый ментовский огрызок? Другому кому-нибудь его дайте, а у него — настоящее боевое оружие для настоящей войны. Но тогда не было уверенности, и всего-то по шесть пачек патронов на автомат возле цирка давали, как раз на четыре полных рожка, да и сам он в отпуск с войны привёз не больше десятка пачек, и хрен ли это за боезапас на автомат? А у ментов ими разве теперь разживёшься? У них и у самих их нет. А теперь вот и огрызок этот немецко-турецкий неожиданно с лучшей стороны себя показал — калаш-то не выдал бы такую кучность попаданий. А как турок покажет себя, когда он к нему уже и приноровится? А с жёстким прикладом? А длинноствольный, да с оптикой, если и в самом деле ему его дадут? Оно ведь понятно, почему он залежался не проданным — цена-то в сто с лишним тысяч гривен любого простого покупателя отпугнёт, а много ли зайдёт таких, у которых денег куры не клюют? Такие — в других районах живут, где и магазины свои.

Пожалуй, если будут рассматривать вопрос о нём, и появится уверенность, что и калаш не конфискуют за просто так, он ещё и на обмен его предложит. Самое шикарное было бы, конечно, вот на тот длинноствольный МП-5. И не только в цене его дело, равной цене штук шести, если не семи гражданских АКМов. Главное — что он тоже гражданский, разрешённый к частному владению. Боевой-то армейский автомат — хрен ведь ещё знает, как там дальше дело с этим повернётся, а раз очередями один хрен стрелять не будешь, то и какие у него тогда преимущества перед гражданским? А гражданский можно оформить в полную законную собственность. А не дадут тот гражданский МП-5, так он в принципе и на калаш гражданский согласен — подумать только надо будет, на АКМ или на АК-74, а шептало от изуродованного в бою и списанного автомата, позволяющее вернуть калашу и способность к автоматическому огню, он с войны привёз. Лежит ведь себе, есть не просит. Кто же знать-то мог, что вот такая хрень случится, и не будет того современного изобилия патронов для автоматической стрельбы? Вёз-то — в расчёте на него.

А в этих условиях, если они теперь насовсем, и не на калаш даже, а вообще на СКС можно согласиться, если ему не простой за него дадут, а навороченный, переделку из простого всё той же фирмы Форт. Карабин ведь симоновский и удобнее, и бьёт поточнее этого калаша, и те старики, которые служили в период замены тех карабинов автоматами и оба образца опробовали, да сравнили, в основном-то за точность боя хвалили карабин и ругали автомат. Ладно бы один кто-то, а то ведь — большинство. Значит, есть резон в этих оценках. Да и по логике вещей, у карабина ведь и ствол длиннее, и прицельная линия. Не нравился никому только его постоянный магазин, заряжающийся из обоймы сверху, как у приснопамятной трёхлинейки. Поэтому — да, на такой простой СКС он свой АК-74 менять не станет, а вот на тот навороченный от Форта — это же совсем другое дело! И ложа новая, пластиковая, и приклад регулируемый, и пистолетная рукоятка, а главное — ещё сменные короткие рожки на те же десять патронов, которые и меняешь, как в том же калаше. Ну и для оптики ведь крепление предусмотрено, которую ничто теперь и не мешает применять при таком уже автоматном заряжании. Сделали наконец-то вещь из архаичного старья!

Олег аж крякнул с досады и едва удержался от трёхэтажного матерного загиба, когда к ним подъехали два полицейских "рено", и из одного вышел лейтенант, держащий в руках именно этот навороченный СКС с уже установленной на него оптикой. О чём-то с их лейтенантом-инструктором поговорил, затем подошёл к их огневому рубежу и провёл пристрелку пятью выстрелами, выставил оптику по результатам и дострелял магазин уже в центр мишени. Отсоединил магазин, наполнил новыми патронами и снова прищёлкнул к карабину. Снова поговорил о чём-то с их лейтенантом, сел в машину, и оба "рено" явно с какой-то осмысленной целью поехали куда-то в степь. Млять, ну вот накаркал мысленно, что называется! Нашлись не глупее его и уже прихомячили, пока он мечтал! Один только такой и был вывешен в магазине открыто. Или может, ещё найдётся? Господи, ну сделай пожалуйста так, чтобы именно эта модель оказалась там не в одном экземпляре!

— Поохотиться поехали, — пояснил инструктор, — За нами наверняка разведчики кочевников уже наблюдают. Нашу стрельбу здесь они, конечно, услыхали, но огнестрела они не знают и вряд ли поняли, что это такое. Вот это им и продемонстрируют нагляднее наши охотники. Увидят дикари результат их стрельбы там, сопоставят его с количеством наших выстрелов здесь, да и призадумаются их главнюки, стоит ли с нами собачиться. А заодно и свежее мясо наши добудут какое-никакое. Не одну же рыбу эту нам лопать.

— На понт, значит, решили дикарей взять? — хмыкнул Олег.

— Ну, предупредить, пока ещё дружески, что здесь им — не тут.

— А прокатит это с ними, пан лейтенант?

— Хрен их знает, но по идее — должно бы. Кочевникам большие площади нужны под пастбища для их скота, так что и население в степи очень редкое, и людей у них вовсе не так много, как любят расписать романисты и показать киношники. И большие потери в их планы уж точно не входят, а мы тут им как бы невзначай намекаем, что малыми у них с нами конфликт не обойдётся. По идее, должны бы понять и сделать разумные выводы. Но естественно, мы на это не полагаемся и готовимся к худшему.

— Пан лейтенант, может нам этого и не положено знать, но краем уха я услыхал из вашего разговора. Правда, что тотальную мобилизацию назавтра объявят?

— Ну, это не секрет. Объявят её сегодня вечером, а назавтра — уже занятия.

— Всех, значит, вооружать будут?

— Всех, кого есть смысл и найдётся чем. Нас с вами слишком мало, и всех дыр нам не заткнуть. Нужны будут все, кто здоров и умеет хоть как-то обращаться с оружием или может быть этому обучен. У вас, кстати, завтра сперва обычная строевая, потом она же, но уже со щитами и "демократизаторами". Надо, чтобы все хоть как-то умели всё. А когда поднатаскаем вас, будете помогать нам натаскивать остальных.

— Так а чем вооружать-то этих остальных?

— Кому не хватит нормального оружия — дробовиками, нашими и из магазина.

— С вашими резиноплюйными патронами?

— Да, их не жалко расстрелять на тренировках. А для боя им раздадут пулевые и картечные из магазина. Ну а кто совсем уж никуда не годным стрелком окажется, будут со щитами прикрывать стрелков. Если тебя спереди щитоносец прикроет, то ты и нервничать особо не будешь, а будешь целиться спокойно и тщательно. Реже будешь мазать, меньше патронов впустую потратишь, больше — с полезным результатом.

— А ему, значит, вот этот резиновый охреначник против меча или сабли?

— Охреначник ему, чтобы он сам нервничал поменьше, а реально защищать его будешь ты своей меткой стрельбой. Он тебя защищает, ты — его.

— Пан лейтенант, ну это же разве серьёзно? Хотя бы уж пистолеты бы им дать.

— Олег, где бы нам их для этого самим взять? Ты же видишь сам, их не хватило даже на всех вас. Хорошо, у тебя свой трофейный макарка, и тебе не понадобился, а иначе и ещё кому-нибудь не достался бы.

— А из магазина?

— А что из магазина? Там как были одни только резиноплюйки, так и остались.

— Так как же так, пан лейтенант? В законе-то ведь оружие четвёртой категории прописано? Пистолеты и револьверы. Ну так и где они тогда?

— На руках они, Олег — на руках у людей. Вот ты свой трофейный ПМ с войны привёз, так тебе и разрешение на него оформляется без отказа. И так же со всеми, у кого нелегальный есть — оформляй разрешение на четвёртую категорию, приноси свой ствол и регистрируй. Вот на это закон и нацелен. До хрена стволов нелегальных на руках, и надо их как-то через легализацию под контроль брать. Собирались ли потом и новые в продажу пускать, хрен их знает. Мы в разрешениях теперь не отказываем, у кого противопоказаний к ним нет, но где они стволы свои купят, если уже их не имеют, это их проблемы. Чего не знаю, того не знаю. Где хотят и могут, лишь бы получали разрешения и регистрировали.

— Но ведь патроны же в продажу пустили?

— Так то — патроны. Да и сколько их в продаже? Не ящиками же. Это для того и сделано, чтобы регистрировать свои нелегальные стволы несли. Тогда и патроны для них купить смогут, просто так, без легального ствола, кто же их продаст?

— А резиноплюйки переделать или ещё что-то такое? Ведь были же подпольные умельцы по этой части?

— Я даже не удивлюсь, если окажется такой и среди наших людей. Иначе разве носился бы капитан Зозуля с этой идеей? Но хрен знает, что у него из этого выйдет. Это же не так просто. Ну, найдётся человек, допустим. А станки? А инструменты? А металл хороший на те же новые стволы? Делали же втихаря на заводах, ну и где они, те заводы?

— Но можно же, наверное, хотя бы грубятину какую-то?

— Грубятину — да, наверняка. Но тоже не так просто и не так быстро. Стариков послушай, так чего они только не делали в детстве! Не было же ни хрена ни пневматики, ни флоберов, и они из подручного хлама всякие стрелялки себе мастерили. Если что, так и их припашем опыт свой передавать, но будем надеяться, что до такой нищеты докатиться не придётся. Есть же дешёвые дробовики, которые не жалко попилить на обрезы, ещё есть ракетницы под тот же двенадцатый калибр — чем тебе не однозарядная пистоль? Есть они и под ещё больший калибр — наверняка вкладыш какой-то можно приспособить. Если уже и их не хватит — тогда обратимся и к стариковскому опыту их детских самопалов.

Олег с немалым трудом удержался от усмешки и старательно изобразил досаду от несбыточности высказанной идеи. А лейтенант Безрученко, как ему и полагалось по его ментовской службе в экспертном отделе, знал многое, но не всё. Он знал, конечно, что не нужно выбрасывать нелегальный пистолет, если из него довелось выстрелить и попасть не туда, куда целился, а туда, куда не следовало бы. Надо просто, не поднимая шума, дойти до капитана Зозули, тихонько объяснить ему ситуёвину и незаметно передать эту пушку, а через недельку, если не раньше, за вполне доступную цену получить её у него назад уже чистенькой, с новым стволом и новым бойком. Вполне возможно, что он догадывался и о том, за что один работяга-пенсионер получил прозвище Просперо. И собственно, понимал он расклад правильно. Где ещё сделаешь нужный для такой работы инструмент и металл на неё достанешь, если не на заводе? И на каких ещё станках такие работы делать удобнее и ловчее, как не на заводских? Собственно, именно так оно всё и было лет пять назад.

Лейтенант то ли на самом деле не знал, то ли недопонимал важности перемен в заводских порядках последних лет. Человек, далёкий от производства! Года четыре назад очередная генерация не в меру эффективных менеджеров помимо обычных оптимизаций затеяла ещё и регулярные кампанейщины по борьбе за чистоту и культуру производства. Ага, как в тех европах. Лишний металл на тумбочке у станка? Убрать на хрен! Что значит, на оснастку? Где она в технологии указана? Выкинуть на хрен! Лишний инструмент, для текущей работы ненужный? Почему не в кладовой? Сдать его на хрен! Что значит, свой? Тогда — убрать на хрен! И ладно сверху тумбочки, так ещё же и внутрь лезут, чтобы и там наводили гламурный европейский глянец. Спасибо хоть, не каждый день, но за нарушения штрафовать начали, и никого из них не гребёт, что тебе самому удобнее и ловчее работать так, как ты привык. Халтуру, конечно, кто делал, те и продолжали делать, только труднее это стало и нервознее. Олег тогда плюнул, нашёл другую работу и распрощался с заводом. А бывший одноклассник Костян, сын того Просперо — остался. От него Олег и знал, что и инструмент, и металл для халтуры теперь или в шкафах в раздевалке держат, или вообще домой уносят, если халтура рискованная.