Знаменосец забытого бога

Глава 25 Языковая адаптация

Длинные лестничные марши, заметно выше, чем в доме Тимура, даже до площадки первого этажа высоко. Лифт, прилепленный снаружи подъезда, Вагон просил им не пользоваться. Мол, сидят старушки у дверей целыми днями и слушают, где кабина остановится. Зачем? Чтоб потом в глазок смотреть, что происходит на этаже.

В принципе, бывший вожатый их мог понять, не телепередачи же смотреть. В телевизоре ни одного сериала, местную программу передач вполне можно прировнять к карательной психиатрии. Наверняка, в Гостелерадио окопались махровые антисоветчики, старательно создающие у граждан страны образ тупого маразматического правительства. Настолько тупого, что не догадывается заворачивать пилюли пропаганды в сладкую оболочку шоу. Так что одни сидят у окна, другие под дверью.

И нет, они не стучат, они просто делятся информацией. С домашними, соседями, с любым зашедшим в квартиру человеком. Хоть с погонами, хоть с разводным ключом. А вложить кого-то, еще раз нет, бабушки повидали на своём веку много, в Москве тупые долго не живут.

Третий этаж, подождать. Половинка высокой двухстворчатой двери приоткрылась, оттуда высунулась Вадимова голова с плечом и рукой, голова промолчала, а рука сделала приглашающий жест. Сжав волшебную сумку с гантелями, Тимур просочился между створок в темноту прихожей.

Скорее всего это была коммуналка. Раньше — точно, а сейчас в ней было слишком тихо. Или просто лето, будний день? Одни на даче, другие на работе… Да какая разница, его привели на квартиру, где можно купить импортные качественные шмотки — уже прогресс. Если не заставят снова отбиваться гантелями, то совсем прекрасно.

Впрочем, его и в подворотне никто не заставлял, даже совсем наоборот — предлагали отдать деньги, извиниться и идти с миром. Здесь тоже хотят оставить его без честно заработанных, но более изощренным способом. Так — пускай, он не против.

— Валера, вот. Привёл клиента. — Вагон не то второй раз обрисовывал ситуацию, не то подавал какой-то знак в сумрак.

— Сказал же, без имён! — Раздалось из открывшейся межкомнатной двери, чуть менее массивной, чем входная, но тоже солидной.

— Вы еще паролями начните обмениваться, подпольщики недоделанные! — Тимуру стало весело от этой конспирации.

— Ты зря смеёшься. Сейчас всякий, кто в теме, на измене сидит. Наших перед Олимпиадой знаешь, сколько замели! — владелец точки снабжения товарами инородного потребления вышел из сумрака как вампир с лицензией. Он был еще выше и потому казался еще худее Вагона. Впрямь вампир какой-то. — Вадик, что за чел, где нашёл?

— Нормально всё, не боись! Где нашёл, там нету уже. — Вагону явно не хотелось говорить, что привел человека с улицы. — Пацан наш, проверенный в боях.

— В боях? Ну-ка, ну-ка, что у тебя на роже такое проступает?

— Да нормально всё, одного мы положили, второй сбежал. Догонять мазы не было.

— А где вас тормознули?

— Сразу за Борисоглебским переулком. Выцепили на Калинке, как пить дать. Ну мы и дали. — Вагон активно давал понять, что всё хорошо, что случайность, что не повторится.

— Ты боксёр что ли? — Валера по-другому посмотрел на клиента.

— Физкультурник. Но им хватило. Не люблю, когда на святое посягают.

— Ты про хрусты? Точно наш человек. Ладно, показывать, что на тебя есть, наш человек, или у тебя конкретные запросы.

— Конкретно мне нужны кроссовки. Ну и имею желание потратить советские рубли на иностранное качество.

— Валер, обслужи как своего, а. — Вадим решил, что он чутка должен Тимуру за такое счастливое решение вопроса с бандюками. Не по жизни должен, а просто помочь немного, замолвить словечко.

— Разберусь как-нибудь. Где, говоришь, вы с Вагоном познакомились? Повернись, понятно, ростовку вижу… — Валера взглядом модельера полосовал фигуру юного клиента в красном «Адидасе». — Олимпийку сними. Обувь какого размера нужна?

— А я не говорю, не приучен языком без пользы мести. Сорок второй. — Пожал плечами Тимур и снял куртку.

— Мишка олимпийский, серьёзно? — Фыркнул хозяин квартиры, увидев принт на футболке.

— Зачетная вещь, через двадцать лет не найти будет. А через тридцать снова шить начнут Москву-80, помяни моё слово.

— Предлагаешь вложиться и подождать?

— Да нет, деньги должны работать. Просто к слову. Чтоб не гнал на моего медведя, тотемное животное.

— Ладно. По обуви есть вариант не хуже «Адидаса». Адик тоже есть, но не твой размер. По цене будет столько же, «Реебок». — Продавец еще и с ударением ухитрился промахнуться. — Настоящее американское качество.

— «Рибок» читается. И производство не США, а Великобритании. Тащи, буду мерить. Только если не кроссовки, а теннисные туфли, то сразу нет.

— Ага, клиент шарит. Вагон, ты где такого капризного чувака нашел? Никуда идти не надо, всё под рукой. Держи коробку, смотри руками — настоящая фирма. Маде ин Запад. И всего двести рубчиков. — Валера поверил в клиента и включил режим втюхивания.

Кроссовки оказались синие с белой подошвой, желтыми и красными аппликациями, короче не обувь, а попугайство. Но смотрелось это творчество английских обувщиков на фоне советского убожества прямо божественно. Шузы сами выскочили из коробки и прыгнули на ступни Тимура. Он даже побоялся, что они налезли поверх его старых кед, но нет — кеды сиротливо стояли рядышком.

— Сколько ты запросил?

— Лично тебе двести, всем остальным двести пятьдесят. Это ж не ширпотреб какой, не «Адидас» пошива Тбилисской фабрики — это Рибок!

— Двадцатку скинешь за попугайный цвет, возьму.

— Десятку. — Валера проявил вежливость к гостю.

— Замётано. Джинсы какие есть в наличии на меня?

Джинсы были, классические джинсы фирмы «Ранглер». И снова маленький ликбез, что читается это не «Врангель», не «Вранглер», буква «В» здесь немая как «К» в слове «найф» — нож.

— Ты гонишь, чувак! Откуда буква «К» в слове «найф», если её нет?

— Это английский язык, парни. Некоторые буквы пишутся, но не читаются. В сравнении с французским там всё просто.

— А ты откуда знаешь?

— В школе учился, за границу катался.

— Ну да, а если в загранке был, то чего не упаковался там? — Вагону нельзя было отказать в логике. В логике советского человека.

— Потому что. Крысить, экономить каждый пфенинг и матрешек аборигенам впаривать — это не для меня. Приехал за бугор — получай удовольствие, трать бабки, а всё вот это.

— Поддерживаю! А за приличными шмотками добро пожаловать к нам. — Валера успокоился, осознав, что видит перед собой абсолютно антисоветского человека. Он всё больше уверялся, что с этим пацаном подставы быть не может ни от ментов, ни от конторских, ни от… А почему от бандитов не может быть засланца?

— Вадим, а с этими урками, которые вас стопанули, там как, нормально всё?

— Я ж говорил уже, один без повреждений сбежал, а у второго минимум перелом. Тимур, чем ты его охреначил? Колись давай.

— Как чем, ты ж сам видел — сумкой. — Тимур решил слегка повалять ваньку.

— А в сумке что?

— Гантели. Чисто случайно с собой оказались, даже еще не разворачивал. Сегодня утром купил.

И хозяину квартиры стало понятно, что подставой от бандитов этот парень быть не может. Своего кореша можно мазануть по скуле кулаком, чтоб тот сыграл нокаут, но подставляться под удар гантелями никто не стал бы, это даже не по Станиславскому, это за гранью.

— Насчёт «добро пожаловать» была фигура речи или реально можно будет заглянуть, как снова хрустами разживусь?

— Э, а мой процентик! Я мимо кассы, что ли теперь? Парни, меня забыли!

— Вагон, тормози! Пароли и явки все у тебя, куда и когда идти за товаром, он знать не знает. Так что всё как обычно: ты цепляешь Вагона, он тащит тебя ко мне. Просто уже без лишних проверок. А то очко вечно жим-жим исполняет. И это… говори, что тебе еще показать. Как говорится, проси чего хочешь, достану что есть.

— Да у меня бабок на всё не хватит, чего хочется. Так, разве на куртец или пиджачок.

Пиджачок нашелся, а по курткам не сошлись в деньгах — запасы Тимура бессовестно показали дно. Югославский, пошитый из микровельвета, пиджак выглядел очень прилично. Чирков даже сам понял, кто такие юги — это югославы. Осталось расшифровать утюгов, может это граждане Великого Устюга? В голову ничего путного не приходило, так что Тимур выбросил непонятный сленг из головы.

Валера предложил недорого, всего за пятёру купить моднейший импортный пакет, чтоб нести вещи, но кое-кто решил, что и шестьдесят копеек дорого, а уж пятерку за полиэтилен он точно не отдаст. Вещи были распиханы в две имеющиеся в него сумки, коробку из-под обуви Тимур хотел-было оставить в квартире, но наткнулся на такие испуганно-непонимающие глаза, что забрал кроссовки вместе с коробкой. А то еще примут за пришельца и сдадут в КГБ от греха.

Пиджак было жалко, мог помяться, но жизнь вообще есть череда компромиссов. Мама отгладит, если что. Попрощавшись, Тимур ушел из волшебной пещеры сокровищ, отказавшись от провожатого. Дорогу он вроде запомнил. Да и не джунгли, чай, кругом Москва, самый центр. Заблудится — спросит дорогу у прохожих. Было бы какое-нибудь Коньково, там бы поплутал. В новых районах местные и сами еще не очень ориентируются. Сядешь не на тот автобус — и хана, смотри потом на проплывающие мимо деревни и гадай, ты еще в городе или уже под Кинешмой.

К приходу родителей Тимур даже успел сварганить ужин на скорую руку. Чего бы их не побаловать, когда родители — прочный тыл и крыша. Особенно такие, как у Тимура — доверие подростку на сто процентов. Или они осуществляют отступление по всем флангам на педагогическом фронте? Мама порадовалась такой заботе сына, а когда муж не пришёл в обычное время, стала названивать ему в лабораторию. Дозвонилась, сказала Тимуру, что придется ужинать без папы, у него какой-то эксперимент.

Интересно, подумал Тимур, папа Паша таким образом избегает встречи с сыном или совсем наоборот — бросился в эксперименты с неодимом? Развивать мысль не стал за неимением информации к размышлению. Зато обрадовал маму своими обновками.

— Это где у нас начали «выкидывать» такие качественные вещи? Тимка, признавайся, это не из ГУМа покупки. И не на восемьдесят рублей.

— Точно ты говоришь, ни ГУМ, ни ЦУМ пока не балуют. Приятель свёл с нужным человеком. А по деньгам — я на самом деле больше заработал. Смена двойная, оклад тоже двойной был.

— Соврал, получается?

— Соврал. Хотел себе часть денег оставить на оперативные расходы.

— На девочек?

— В том числе.

— Ну и ладно, тоже дело нужное.

Тимур сначала запнулся от того, как легко мама допустила, что он будет спускать бабки на девочек. Девочки, карты и алкоголь — не та тема, которую одобряют мамы. А потом просёк, что в её мироощущении слово «девочки» пока означает нечто совсем иное, невинные существа возраста её сына, которых надо кормить мороженым и водить в кино. А они за это будут улыбаться и хихикать, теребя банты.

Все вещи были ощупаны, надеты на сына, а по итогу осмотра признаны годными к носке. Одно опечалило маму: уж больно материал качественный, такой порвётся не скоро.

— И что в этом плохого, мам? Я тебя не понимаю.

— Вырастешь через полгода, Тимка, обидно. Так что носи их, не жалей! Младшего брата у тебя нет, передавать некому.

— Может, я тогда в этом пиджаке в школу ходить буду?

— А форма?

— Мам, старший класс уже, какая форма! Скажу, моего размера не нашли в «Детском мире».

— Ну да, раздался ты хорошо за это лето, вытянулся, скоро папу догонишь.

— Это всё потому, что мозг не перегружает организм, не отбирает ресурсы. Прикинь, какой бы я вырос, если бы вообще в школу не ходил!

— Был бы ты как Герасим, большой и без гармошки. Потому как на ней играть мозги нужны. Сила есть — ума не надо, мычи себе как корова да тяни тележку.

— Всё, всё, я сдаюсь! Буду умным дистрофиком.

Отец вернулся совсем ночью, когда Тимур уже спал, его молодой организм, привыкший к режиму в лагере, неохотно вываливался в бардак каникулярного безвременья. Что примечательно, утром он не вскочил к подъему, так что отца в эти сутки Тимур не увидел. Они пересеклись только на третьи сутки пятничным вечером.

Пятница — это святое, это встречи коллег на нейтральной территории, сабантуи, вечеринки, загулы… Но не в этом времени, не в этой стране. Пятница, почти такой же день, если в субботу не заставляют выйти на работу. Даже термин придумали «чёрная суббота». Беспредельщики в любой эпохе находятся. В этой эпохе тех из них, кто сидит наверху, не сажают за злостное хулиганство, а награждают вымпелами и переходящими знамёнами как умелых организаторов.

Чиркова-старшего это не касалось, он своих подчиненных не принуждал к творческому труду, они сами пропадали с ним все эти вечера, а сегодня все решили выдохнуть и разбрестись по своим домам вовремя. А может, у них там какая-то заминка случилась. Поужинали Чирковы в узком семейном кругу, а когда мама уже намылилась устроить совместный просмотр какого-то шибко интересного фильма, случился облом — мужчины зацепились языками на научную тему. Мама, которая все предыдущие годы переживала, что муж дистанцируется от воспитания мальчика порадовалась и тихо растворилась в воздухе, лишь бы не спугнуть начинающееся единение самых близких людей.

— Тимур, теперь ты уже можешь сказать, откуда у тебя эта информация?

— Какая? Ты неодимом что ли занялся? И как, получается?

— Об успехе говорить рано, но остаточная намагниченность у сплава очень высокая. Еще бы коэрцитивную силу такую же получить. Не знаешь, какой по ней должен быть параметр в итоге?

— Пап, я даже слов таких не знаю.

— Если объяснять коротко, то это способность материала противостоять попыткам размагничивания внешним электромагнитным полем.

— Звучит скучно. Ты хотел сказать, долго ли будет размагничиваться? Это да, очень долго.

— А если вернуться к моему вопросу об источнике знаний…

— То я уже говорил. Отец, иногда учёным надо или допустить вероятность существования богов, или назвать открытый эффект парадоксом.

— Звучит нелепо. Постой, — папа зацепился за слово, — ты говоришь о богах во множественном числе. То есть допускаешь их множественность.

— Ну да, вселенная наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Княжить в одно лицо вряд ли кто смог бы.

— Ладно, сын. Давай сделаем такое допущение. И что, теперь тебе как любимчику бога известно всё сущее?

— Да нет, конечно! Пап, ну что ты как маленький повторяешь всякие сказки. Всего никто не знает.

— Тогда переформулирую, ты знаешь всё о том, что с нами случится?

— И опять мимо. Как бы растолковать понятнее, — Тимур по-прежнему не хотел сознаваться, что он другой человек и ни разу не родственник Павлу Чиркову, — я парил над рекой времени и видел отдельные моменты, изредка чиркая крылом по поверхности реки. Видел самые крупные явления издалека и редкие случайные моменты вблизи.

— Еще не стало понятно, но аналогия красивая.

— Ну смотри, смерть Высоцкого была масштабным событием. Ты же слышал, какая демонстрация на похоронах собралась? А моя или твоя смерть — ничего не значащий не видный ниоткуда момент истории.

— Хм, соглашусь, в историческом масштабе наши смерти ничто. А вот это ферро-лантаноид, знание о нем откуда?

— Магнит вообще заметная часть технологической цивилизации будущего. Там такие перспективы использования — голова кружится! А подробности, пусть и куцые — случайное знание.

— Не сходится у тебя в теории, Тимур. С лотереей нелогично.

— Так я сто раз говорил, в моей удаче нет логики, это божественное вмешательство. Ну давай уже, принимай как допущение теорию целиком, а не отдельные формулы из неё!

— Говоришь как взрослый.

— Взрослость есть возраст души, а не тела. Почитай, на половину жизни мне довелось хлебнуть ощущений. Как в стихотворении Пушкина «Пророк». Кстати, настолько он там всё по делу описал, что я даже теперь подозреваю в нём своего коллегу по несчастью:

'… И шестикрылый серафим

На перепутье мне явился.

Перстами легкими как сон

Моих зениц коснулся он.

Отверзлись вещие зеницы,

Как у испуганной орлицы.

Моих ушей коснулся он, —

И их наполнил шум и звон:

И внял я неба содроганье,

И горний ангелов полет,

И гад морских подводный ход,

И дольней лозы прозябанье…'

— Это ты в школе учил? — Поняв, что продолжения не будет, спросил папа.

— Нет, сегодня вспомнил про него и перечитал. Вишь ты, почти целиком поместилось в голову. Только у моего бога крыльев было всего два.

— Если бы он в самом деле обладал такими знаниями, то не погиб бы во цвете лет.

— Как знать, знания одно, а характер — это иное. Он по жизни нарывался постоянно, статистически это должно однажды привести к летальному итогу. Да он, может, и не держался за жизнь.

— Как это?

— Да мог просто устать от всего, как тот же Высоцкий.

— Погоди, ты же у нас не устанешь от жизни, Тимур?

— Нет, у меня призовая игра. «Но я не плачу и не рыдаю. Замрите ангелы, смотрите — я играю!» Буду просто жить и радоваться. Ты ж видел, какие я вещички прикупил фирмовые!

— Я так понимаю, коммунизм в будущем нас не ждёт? Это я в виде допущения…

— Не ждет.