А где-то в соседнем дворе…

Ох уж эти мужчины…

— Туки-туки, чудище! – рыцарь, как и всегда, сопроводил свое появление со всем размахом, сиречь помпезно: зашел, лязгая и топоча, принял лихую позу, отклячив ногу и выпятив зад, и громогласно постучал по серому камню латной перчаткой. — А чего ты в кладовке сидишь? Я, пока тебя отыскал, всю пещеру прошагал и даже нашел тайный проход к гномам.

Дракон покосился в его сторону и вздохнул.

— Принцесса, что ли, выгнала? — догадался рыцарь.

– Не-а, – раздалось над невысоким валуном, находившимся рядом с горизонтально расположенной каменной плитой, служившей дракону чем-то вроде стола. Вот сейчас, например, он водрузил на нее лапы, как некоторые далекие от дворцового этикета люди умудряются класть локти на чистые скатерти.

Не то чтобы рыцарь являлся поборником этого самого этикета, но ему слишком часто и регулярно – почитай, с самого раннего детства – выносили им мозг, а потому и вспоминался он к месту и не к месту, пакость.

— Сам ушел?! — не поверил-ужаснулся рыцарь.

— Не-а, — снова ответил тот же пока невидимый собеседник, а дракон тяжело вздохнул и пробубнил:

– Да проявись ты, нечисть, здесь все свои.

Легкий дымок над валуном мог бы соответствовать явлению призрака или, на худой конец, джинна. Затем в воздухе проявилась золотая пыль, какой у джиннов взяться попросту неоткуда, и наконец… крылья! Яркие, как у бабочки. При этом внешне существо не походило на насекомое, чему рыцарь искренне обрадовался. Стыдно, конечно, признавать, но он терпеть не мог всех этих таракашек-букашек, а уж как ненавидел комаров!.. Твари не могли продырявить латы, но вот залететь в них как-то умудрялись — сволочи распоследние. На человека новый знакомец дракона, к слову, тоже походил мало. Кожу его покрывал легкий серебристый пушок, отчего казалось, будто она светится, а огромные бирюзовые глаза занимали половину лица, никак не меньше.

— Ты… — рыцарь покопался в памяти, -- этот самый… фей, что ли?

– Фей, фей, – махнуло на него рукой, которую в темноте с легкостью удалось бы принять за тонкую ветку дерева, существо.

– А вы бываете и мужского пола? – удивился рыцарь.

– Мы-то? Бываем и мужского, – пожав плечами, меланхолично заявил фей.

– И желания исполняете?..

– Так! – дракон ударил лапой по плите и рыкнул: – Раз уж явился, то садись и помалкивай, ну или сделай вид, будто и не приходил.

– Вот какое же ты все-таки грубое, чудище, – упрекнул рыцарь, стараясь не слишком выказывать радость от приглашения (раз пригласили, то точно не съедят: что-что, а законы гостеприимства дракон исполнял от и до). Стоявшая, лежавшая и даже висевшая перед самым драконьим носом снедь вызывала у него очень приятные эмоции, а особенно – целая свиная нога, подкопченная и одуряюще пахнувшая. – Можно?

– Не стесняйся, – разрешил дракон, и рыцарь немедленно цапнул эту самую ногу, впился в нее зубами и брякнулся «за стол».

Фей вздохнул, проследив за его движением.

– Чм… чего? – прочавкал рыцарь.

– Неурожай, голод, мор? – предположил дракон.

– Ди-м... как вкусно!.. ета.

– Кто? – переспросил дракон.

– Диета, – отчетливо проговорил рыцарь, заглотив изрядный кусок мяса и едва не подавившись, – поголовная. Вернее, головного мозга. И у всей женской половины двора.

– А ты здесь при чем? – не понял дракон и подозрительно прищурился. – Я, конечно, слышал про ваши дворцовые нравы, но не предполагал, насколько все сложно. Сочувствую, короче. Было больно?

– Да пошел ты! – рыцарь аж задохнулся от возмущения. – Я ж не это имел в виду!

– Что имею, то и в… – начал было дракон, но замолчал, сочтя высказывание банальным.

– А что же тогда? – вдруг поинтересовался меланхоличный фей.

– Каждый рыцарь обязан поддержать даму сердца. Это его священный долг, а иначе он и не рыцарь вообще, не герой, а… как его... – рыцарь задумался и выдал: – Козел в ржавом ведре без совести и чести. Слушайте, чудища, будьте человеками, дайте пожрать, а?..

Дракон милостиво махнул в его направлении пальцем с длинным загнутым когтем – ешь, мол, – и пустил к пещерному своду колечко сизого дыма. Фей печально вздохнул.

Так и сидели. Рыцарь периодически чавкал и порыкивал, насыщаясь, и плевать он хотел на все этикеты – этикетов, как и традиций, столько, что все соблюдать, считай, и на жизнь времени не останется. Да и, в конце концов, этикет этикетом, а кушать хочется всегда. Дракон, где-то раздобыв шланг (подобные использовали дворцовые садовники для полива цветников), посасывал некую наверняка горючую жидкость из отливающей металлическим блеском бочки, временами заедая одним-парой ящичков лимонов. Фей просто сидел, уставившись в пустоту перед собой, – может, и видел чего, кто ж его разберет?

– И все же что-то с вами не так, – утолив первый голод и ожидая прихода второго, заметил рыцарь.

– Культурно сидим, отдыхаем, – пожал плечами фей.

– В кладовке?

– В кладовке, – согласился фей.

– И ничего не едите?

– Не-а.

Рыцарь посмотрел на фея внимательнее. Смотреть вообще-то было не на что: не плечи, а плечики, если не плечишки, ручки-веточки, ножки-палочки и брюшко округлое. В общем, рыцарь к подобным представителям своего пола закономерно испытывал жалость пополам с гадливостью и приятным чувством собственного превосходства.

– Тоже диета? – спросил он со знанием дела. – Только не она, а тебя?

– Ох… – вздохнул фей.

– Чего? – переспросил рыцарь. – Теперь есть даже не можешь? Вплоть до идиоторексии?

– Анорексии, – поправил дракон.

– Ох, лучше бы, – фей посмотрел перед собой, и прямо из воздуха выплыл изящный стеклянный кувшин с нектаром, к которому он и припал, проигнорировав проявившуюся было хрустальную стопку. – Я прихожу, дома все готово, стол от яств ломится, а она садится напротив и смотрит, – начал он путано сразу после того, как оторвался от угощения.

– Куда смотрит? – представив себе картину, больше подходившую для веселого времяпрепровождения в логове ведьмы, чем тихого семейного (или какого там?) ужина, спросил рыцарь.

– Как я ем! – выкрикнул фей, и его словно прорвало. Он вскочил, потрясая недокулачками, и затараторил: – Наготовит на весь двор, она же раньше у полевки жила, а это мышачье племя ест все время, которое не спит, – привыкла, вот и меня теперь потчует. А у меня, между прочим, брюшко, и крылья уже не держат!

– Так ты не ешь, – брякнул рыцарь глупость и смутился.

– А ты ешь! – не стал спускать ему дракон. – Перед дамами своими… сердца.

– Извини, фей, – не обратив на дракона никакого внимания, повинился рыцарь. – Не подумал.

– А у нее глаза зе-ле-ные, – тот, кажется, и не слышал. – Смотрит и смотрит, смотрит и кормит, кормит и кормит… без наркоза.

– Ну а у тебя все же чего стряслось? – обратился рыцарь к дракону.

– А я просто думаю.

– А… понятно, – закивал рыцарь. – Дело хорошее, имелось бы чем.

– А вот теперь было обидно, – заметил дракон и спросил: – Вот ты, когда с добычей из походов возвращаешься, как поступаешь?

Рыцарь пожал плечами.

– Знамо дело, иду к ней, к даме своей, кладу к ее ногам, целую подол платья… дабы оценила, похвалила, одарила улыбкой и…

– Дальше можешь не рассказывать, – разрешил дракон и обратился к фею: – А ты своей… ну, цветы даришь?

– Конечно! – обиделся фей. – Я осыпаю ее цветами и…

– Тогда я все еще не понимаю! – взревел дракон.

Следующие полчаса он распинался на тему того, почему у всех принцессы как принцессы, а ему каждый раз выговаривают, когда он приносит к их пещере всякое, чего только ни попросят, и сваливает у входа. У нас, мол, слуг нет, сам пусть в кладовую тащит.

– Так-то оно так, – говорил дракон, – может, и верно: я же не задрал этого барана, а…

– Купил? – не поверил рыцарь.

– Я – дракон, мне дарят, – фыркнул тот.

– Хочу быть драконом, – подал голос изрядно захмелевший с нектара фей и икнул.

– Ты закусывал бы, – заикнулся было рыцарь, но вовремя прикусил язык.

– Но это же неважно. Я все равно добытчик! – продолжал говорить о своем дракон. – Я хочу, чтобы она оценила! А она – «слуг нет».

– Так и сделай… – начал было рыцарь, но договаривать не стал, вместо этого вздохнул и предложил: – Может, на троих?

***

– Ну, как прошло? – спросила отдохнувшая, повеселевшая и порозовевшая щеками принцесса, вернувшись в уютную драконью пещеру. – Отвел душу с друзьями?

Дракон втянул носом родной аромат, погрелся в излучаемом юным девичьим телом тепле, потершись носом о плечо, шею, ноги и вызвав тонкое хихиканье, и осклабился как умел приветливее.

– Всем косточки перемыли? – как обычно правильно расценив его «улыбку», поинтересовалась принцесса.

Оскал дракона стал еще шире.

– Ох и соскучилась же я по тебе, чудовище, – призналась принцесса. – А где еда? В кладовой же, вероятно, шаром покати!

– На месте, где и должно, – дракон не стал говорить, что не только натаскал в пещеру всяких вкусностей, но и разложил, совершив самую настоящую ревизию их запасов и перестановку всех валунов, – пусть сюрприз будет. Сей полезной деятельности он посвятил целый вчерашний день и даже остался доволен собой.

– Да?.. – голос принцессы прозвучал немного настороженно.

– Ага, – кивнул дракон. – Я оценил твои слова и сделал выводы.

Лицо принцессы осветила счастливая улыбка.

– Тогда пойду и приготовлю что-нибудь вкусное, – заявила она и унеслась.

Дракон довольно хмыкнул.

– Я же ничего теперь не найду! – возмущалась принцесса некоторое время спустя, упирая в бока руки и топая ногой.

Дракон, уже давно уяснивший, что спорить – себе дороже, просто тихо ухмылялся. Разумеется, он мог бы сказать: «Ты же сама хотела», или «Ты непоследовательна», или еще какую-нибудь дурость, но зачем? Тем более взрыв «праведного негодования» уже отгремел, а «буря» пошла на убыль.

– Ох уж эти мужчины, – говорила через четверть часа присмиревшая принцесса, удобно привалившись к драконьему боку. – А тебе со мной однозначно повезло. Другая такое устроила бы…

– Гы, – пыхнул дымом дракон.

– Договоришься ты у меня... – тотчас заметила она, но беззлобно, можно даже сказать – по-домашнему.

– О… да, я умею договариваться, – ответил дракон. – И думать – тоже. И выводы делать, – прибавил он и довольно прикрыл глаза, когда принцесса поежилась. Работы у нее теперь на неделю вперед, а значит, и скучать не будет.