Летопись Серого Ордена – 1 Аркан волков

Глава 11

Он никогда не снимал секретаря, вел всю переписку лично, потому что считал, что написанные собственноручно письма демонстрируют уважение адресату. Руководствуясь тем же принципом, посещал переговоры, на которых могли справиться помощники. Они удивлялись, пока не поняли: деловые соглашения — это не только обмен подписями, но и построение отношений.

- Господин?

Мажордом деликатно постучал в дверь. Александр разгладил лист бумаги.

– Слушаю.

– Позвольте побеспокоить, – мажордом проскользнул в кабинет и поклонился. — Какой-то неизвестный стремится поговорить с вами лицом к лицу. Пришел вчера утром. На вид нереспектабельный. Приглашение или рекомендательных писем нет, называться отказывается. Говорит, что дело, которое может вас заинтересовать. Конечно, его не пропустили и вас смущать не стали.

Магнат заточил перо, проверил его остроту - не любил толстые буквы.

— До сих пор ждет?

- Более суток, пан. Раздался возле ворот. Утверждает, что аудиенция займет не больше десяти минут. Охрана спрашивает, нужно ли его проучить, потому что глаза мозолит.

Чутье подняло нос, словно вышколенный охотничий пес, встало в стойку. Чутье редко подводило Александра Борцеховского.

- Интересно, - после нескольких секунд раздумий магнат вынес приговор: - Пусть охрана тщательно обыскает и проведет загадочного господина к беседке. Прикажи подать кофе и выпечку, я проголодался. Буду через полчаса.

- Слушаюсь, пан.

Мажордом исчез, неслышно закрыв за собой дверь кабинета.

Александр выбросил лишние мысли из головы: должен был сосредоточиться на письме. Он всегда продумывал весь текст вперед и только потом переносил его на бумагу. Когда слова уложились идеально, он смочил перо в чернила, на мгновение задержал его над бумагой - было что-то сакральное в первом штрихе на чистом полотне - и выложил фразы небольшими круглыми буквами в ровные строки.

Через минуту он все перечитал, кивнул, подумал еще немного и добавил постскриптум, скрывавший тонкую льстивую шутку. Письмо было подписано, закреплено гербовой печатью и вложено в папку вечерней корреспонденции.

Борцеховский спустился с летнего кабинета во двор, с удовольствием закурил сигарету. Царило бабье лето. У тропинки, ведущей к беседке, недавно засеяли живой лабиринт, который можно было пройти, просто переступив через стены. Александр, покуривая, так и поступил. Ему нравилось переступать через препятствия, не успевшие вырасти.

У беседки на страже замерли двое охранников. Под крышей на столике в белых чашечках дымился кофе, рядом блестели кружки со сливками и разнообразными ликерами, а также несколько тарелок со свежей выпечкой. Лакей ждал за спиной мужчину, деловито смачивающего пончик в повидле.

Несмотря на теплый осенний день, визитер был замотан в черную пыльную опанчу. Лет сорока, внешность нельзя назвать ни отвратительной, ни приятной, этакая неприметная внешность, если не считать разорванного уха. На бродягу не похож, на чумака тоже... Темная лошадка.

- Пан Борцеховский, - неизвестный поднялся и легко поклонился. – Очень рад, что вы нашли несколько минут для неизвестного подозрительного гостя.

Он немного шепелявил. Александр кивнул и не подал руки.

– Я не отниму много времени, – продолжил гость. — Однако предпочел бы, чтобы наш разговор слышали только двое. При всем уважении...

Борцеховский сел напротив и попробовал кофе.

Крепкая, с кардамоном, как он любит.

- Настолько личное дело?

– Да, – кивнул мужчина.

— И вы не попытаетесь меня убить каким-нибудь хитрым средством, когда мы останемся наедине?

— Как тогда получить от вас деньги? — вырылся незнакомец. У него не хватало двух нижних кликов.

Чувство юмора есть, это хорошо. Борцеховский махнул слуге рукой, лакей поклонился и покинул беседку.

— Вы знаете мое имя, но я не имею чести знать вашего.

– И не нужно. Небольшая честь… Ради безопасности обеих сторон мне лучше остаться инкогнито.

- Как хотите, - Борцеховский с безразличным лицом отставил чашку. Теперь ему стало интересно. - Переходите к делу.

— Слышал, что вы упорный охотник. Есть кое-что, что может вас заинтриговать, — мужчина отхлебнул кофе.

– Очень сомневаюсь, – магнат методически разделил десертной вилкой вишневый площадок на несколько кусочков. — Мой недавно построенный охотничий дом забит головами оленей, кабанов, волков, лис и медведей. О чучела птиц и всякой мелочи даже вспоминать не буду. Я вонзился в жилую охоту настолько глубоко, что истощил ее. Так что ваше предложение опоздало, господин инкогнито, потому что охота перестала меня интересовать.

- Простые животные не очень увлекают, безусловно, - ответил незнакомец, сделав ударение на первом слове.

- Хотите предложить экзотических? Контрабанда? — Борцеховский добродушно фыркнул.

- Экзотических, - мужчина посерьезнел и несколько секунд смотрел на него. – Но не животных.

— На что вы намекаете? — добродушие магната как ветром сдуло.

– Nihil verum est licet omnia, – процитировал гость. — Охотиться можно не только на зверей, пан Борцеховский.

Магнат порывисто поднялся, задев кофейный столик. Чашки звонко подпрыгнули и пролили кофе. Охранники обернулись.

- Постойте! – крикнул незнакомец. — Я пришел не для шантажа!

Тот, кого шантажировали неоднократно, мог отличить правду от лжи.

– Откуда вам известно? - прошипел Борцеховский.

– Откуда больше никто не узнает, – незнакомец поднял ладони в мирном жесте. - Успокойтесь, господин. Честное слово, вам ничего не угрожает! Все мы имеем какие-то увлечения, осуждаемые лицемерным обществом...

– Зачем вы здесь?

- Я приехал предложить товар, - украдкой прошептал незнакомец. — Очень интересный товар, гораздо лучше тех бездомных и бродяг, которыми вы развлекаетесь в последнее время. Да, будет стоить товар немало... Но вы все равно приобретете его. Потому что вам понравится.

– Вы слишком самоуверены, – отрубил Борцеховский. — Приходите ко мне домой, разговариваете возмутительными намеками. Я такого не потерплю! Говорите прямо, или я зову охрану.

– Говорю прямо: мы можем продать вам уникальное создание, два в одном, человека и зверя, – незнакомец легко улыбнулся. — Если быть точными, человека и волка. Две сущности на одно тело. Редкое и ценное тело, значительно интереснее любого экзотического животного. Украсит вашу охоту новыми красками!

- Вы сказали, - магнат не должен был продолжать, потому что мужчина уже радостно кивал.

— Вот именно, господин Борцеховский.

– Речь идет о том, что я подумал?

— С привычными пулями охотиться на них тяжело... Пока не надоест. Тогда достаточно сменить шары на серебряные, — незнакомец спокойно долил себе кофе, словно разговор шел за партию древесины. — Единственный минус, и я честно о нем предупреждаю: они будут немного с ума... Не до конца будут понимать, что происходит вокруг. Но их мозгов хватит, чтобы распознать опасность и пытаться спастись от нее. Роли беглеца вполне достаточно для ваших целей, не правда ли?

– Предположим, что вы говорите это серьезно, и что я вам поверил, – Александр уже был на крючке, но имел вопрос. — Разве такие уникальные создания не будут искать?

— Будут искать, пан Борцеховский. Но не у вас. Все риски на нашей стороне, а вы только платите за готовый товар. Конфиденциально и безопасно.

— Это теоретическое предложение смахивает на попытку конкурентов устроить грандиозное основание.

— Слишком сложно, пан Борцеховский, — кивнул головой незнакомец. — Подумайте: конкурентам стоит только узнать об экстравагантных охотничьих развлечениях, чтобы похоронить ваше имя.

— Сказал незнакомец, который отказался назвать собственно и пытается убедить меня в конфиденциальности и безопасности.

- Имя - довольно переоцененный маркер, - мужчина допил кофе и отставил чашку. — Я не могу вам ничего доказать, пан Борцеховский. А даже если бы мог, то каждое доказательство можно купить или сфальсифицировать, не правда ли?

Борцеховский хотел было съесть кусочек площадки, но аппетит растаял вместе со спокойствием.

— На этом моя часть выполнена: я принес предложение. Теперь ваше дело, принять ли его. Предложение не является срочным. Это нужно обдумать, я понимаю. Как решите попробовать, повесьте на ворота красную ленту: пусть украшает их, пока не получите письмо с дальнейшими шагами нашего сотрудничества, - мужчина махнул рукой. — А если не отважитесь, просто выбросьте все из головы. Ничего не было. Что бы вы ни решили, я с вами никогда больше не встречусь.

Незнакомец не спеша поднялся.

– О! Едва не забыл о главном.

Он достал из внутреннего кармана небольшую бумажку и положил ее под свою чашечку.

- Цена за один экземпляр. Сумма не оговаривается, никаких скидок и отсрочок. Товар будет отображаться сезонно и без распорядка. Любые заказы невозможны. Эти условия будут оставаться неизменными на все время нашего возможного сотрудничества, – незнакомец улыбнулся. – Как видите, я тоже делец.

— И достаточно бескомпромиссный. Клиентов такое отпугивает.

— Только неуверенных. А я монополист, – гость улыбнулся. — Все хорошо, пан Борцеховский.

Муж вышел из беседки и в сопровождении охраны направился к воротам.

Александр смотрел ему в спину и лакает схолелый кофе, как воду. В нем дрожало хорошо знакомое возбуждение, предвкушение выгодной сделки. Он взял бумажку, развернул и хмыкнул от увиденной суммы.

Незнакомец знал, как его заинтересовать. Борцеховский мог заплатить вдвое больше.

– Найди какую-нибудь тряпку красного цвета, – крикнул он слуге. – Догони гостя и передай ее от моего имени. Быстро!

- Слушаюсь, господин, - лакей, высоко подбрасывая ноги, побежал в поместье.

Борцеховский откинулся на спину и отправил в рот кусок площадки. Ему нравилась вишня, потому что напоминала свежую, лишенную кожи плоть.

Площадка смаковала отлично.

* * *

Северин бежал, как никогда в жизни, потому что никогда до сих пор его жизнь не зависела от бега.

Борцеховский кричал что-то вслед, но он не слышал. Северин летел сквозь чащу, прыткие лапки несли вслепую, кустарники хлестали по бокам, а в голове колотилась одна мысль: убежать, убежать, убежать подальше!

В первый раз он был не охотником, а жертвой.

Я могу все поправить.

Он до сих пор не мог поверить в эту чушь: какой-то магнат в своих угодьях охотится на обратных характерников ради развлечения, а затем закапывает их тела у охотничьего домика!

Слепые глаза на отрезанной голове Вишняка, казавшейся усохшей; безразличные фигуры в серой одежде и стройные тонколопые собаки на длинных поводках; скованные оковами голые братья; все это не могло быть правдой. Еще утром все были живы и здоровы, шутили, переговаривались в комнате корчмы, собирались в путь, как могло такое случиться, все же изменилось, как...

Спутанные мысли разрезало тонкое пение спорыньи: охота началась.

Баски кони понеслись в погоню, борзые спущены с поводков, охотники перекликаются и свистят... На этот раз никто не спасет Северина.

Я могу спасти.

По теплым следам летят волкодавы, запах его меха, смешанного со страхом и адреналином, незримый предатель, неотступно ведет их сквозь лес, за борзой скачут кони, хрипят, грызут мундштуки, ошалевшие от галопа между деревьями, копыта вырывают подмерзшие за спинами у них ружья, в глазах пышущее наслаждение преследованием.

Он должен сбежать. Он должен выжить. Он должен...

Доверься мне.

Должен добраться до реки и запутать следы. Как волк с разорванным ухом. Недалеко должна быть река, так, возле человеческого жилья всегда есть вода, ошибки быть не может, он уже слышит ее, это небольшая река, точнее, простой лесной ручей, благословенный и святой, расширенный осенними ливнями, холодный и чистый, настоящее чудо, которое несет спасение, смывает запах, смывает запах, с и кони остановятся, борзые будут скучать и бросаться в разные стороны в поисках неверного запаха, чей труп будет покоиться на дне.

Волк залетел в ручей, перекатился по нему, помчался по течению, бежал за холодной водой, спасительной лентой, бежал, расплескивая вокруг брызги ударами лап, а затем нырнул в лес.

Он должен убежать. Он должен выжить.

Тонкие уши слышат, как погоня удаляется. Перехитрил, обманул, сердце колотилось в груди, проснулось второе дыхание, словно за лопатками прорезаются крылья, как ветры победы надувают их стремительным ветром, остается только нестись дальше и не останавливаться ни на миг!

Гонка приближается к ручью, а я уже далеко, слишком далеко, будьте прокляты вы и ваши борзые, лошади и ружья, будь проклят Борцеховский, ты ответишь за все смерти, за хохот над головой Вишняка, безумный урод и его лизоблюды, вам не достать меня, теперь только вымыть. мчаться к самому первому дубу, передать сообщение учителю, а дальше снова мчаться, пока будет биться сердце, пока силы не оставят, пока молния не попадет, пока земля не развернется, пока...

Не туда!

Земля разверзлась.

Под лапами коварно хрустнуло, поверхность исчезла, черная стена промелькнула перед глазами, он ударился о землю, бешеная боль пронзила заднюю лапу, разорвала мышцы острым копьем, Северин взвыл и сразу прикусил язык, чтобы не проявить себя.

Он изо всех сил укусил лежащую рядом палку, и она затрещала между его сводимой болью челюстей. Тело затряслось, им прокатились легкие судороги, послышался треск, и на мгновение накрыла тьма.

Нет!

Его впервые выбило из волчьего подобия ранения.

Северин уселся, продолжая сжимать палку зубами, перевел дыхание и решился поглядеть на ногу. От увиденного чуть снова не закричал: левое бедро насквозь проткнул деревянный кол. Северин оглянулся: вокруг лежали другие колья, но со времени все попадали судьбы, один из них он сжимал во рту, и только самый до сих пор сдержал с земли — на него он упал. Вокруг поднимались отвесные стены, а над ними, в кругу неба, из-за туч подмигивали звезды.

Старая волчья яма. Если бы он пробежал на несколько шагов вправо или влево, то не узнал бы, что она здесь была.

С волчьим телом исчез волчий слух. Однако и без него Северин знал, что охотники приближаются, ежесекундно уничтожают его преимущество, нужно действовать немедленно, во что бы то ни стало возвращаться вверх и бежать, бежать...

Он должен убежать.

Северин взялся за коварный кол под бедром. Руки залило кровью. Одним осторожным движением он выдернул штык из земли. Каждое действие взрывалось огнем в продырявленном бедре, но палка в зубах помогала сдерживать крик. Колышек был старый, легко поддался — видимо, его вкопали больше года назад.

Чернововк с тихим рычанием опустился на колени, повернулся к штыку и обеими руками взялся за него. Это просто кусок древесины. Северин глубоко вдохнул, выдохнул, набрал как можно больше воздуха в легкие, попытался расслабить раненое бедро и выдернул кол.

— Курваааааа... — взревел он, выплевывая палку.

Колышек был гладким, тщательно обжаренным на костре, поэтому получился легко.

Несколько секунд характерник приходил в себя, а затем прошептал волшебство, проводя над дырой. Кровотечение остановилось, но рана болела невыносимо.

В лесу послышался лай борзых. Они бежали за ним. След приведет прямо сюда.

Он поднялся на ноги и выругался: яму копали с расчетом на рост человека. Ловушка не для волка, а для волшебника.

Северин подпрыгнул, отталкиваясь здоровой ногой, пальцы схватили край ямы и скользнули. Он прыгнул снова, но тщетно - он просто сыпал землю себе в лицо.

Нет, он не умрет в яме, точно не умрет в проклятой яме...

Северин подобрал окровавленный кол и воткнул его в стену. Земля поддалась, а он налег на кол всем телом, отталкиваясь от другой стены здоровой ногой.

Лай приближался. За собаками слышалось топот конских копыт. Он чувствовал, как дрожит земля под ними. Они рядом, совсем рядом, не осталось времени...

Северин встал на импровизированную ступеньку здоровой ногой, подпрыгнул и выскочил настолько, чтобы зацепиться обеими руками. Закрепился на локтях, опрокинул здоровую ногу, подтянул остальное тело и со стоном перекатился подальше от края ловушки. Голое тело хлестнул холодный ветер.

Свободный!

Теперь быстрее, быстрее, как можно дальше отсюда. Северин поднялся на колени, провел окровавленной ладонью по губам.

Из чащи выскочили три борзые. Псы неслись к нему длинными прыжками, он видел блеск слюны на их клыках, а за борзой вырвались два коня со всадниками.

Не успел.

Конец. Северин отвел взгляд и посмотрел на тень прямо перед ним. Запомни, тенет, как жалко я умру - на коленях, разорванный борзыми, подстреленный серебром.

Тень ответила.

Налилась белым цветом, а посредине тонкими красными штрихами пробежала дуга, похожая на крутой мостик. Этот рисунок показался знакомым... Северин на мгновение зажмурился.

Исчезло рычание борзых и хрипение лошадей.

Он открыл глаза. Тень стала серой и неподвижной. Чернововк поднял взгляд: преследователи растворились вместе с ветром и холодом.

Характерник осторожно выпрямился и разглядел. Вокруг замерла черная странная изнанка мира, которую он видел в ночь серебряной скобы.

- Я... умер? – спросил Северин.

Слова разбились о глухую тишину.

Вокруг высились обожженные стволы мертвых деревьев с острыми безлистными ветвями. Между стволов лежала непроглядная тьма. На закопченном небе теплилось кружево багряного светила.

Неужели попадают сюда характерники после смерти? - подумал юноша и сделал осторожный шаг.

Резкая боль в бедре доказала, что она до сих пор жива.

— Жив, — осторожно сказал Северин и рассмеялся.

Жив! Снова обманул костлявую. Снова ему повезло! Но какого черта он оказался в Потустороннем?

Поляна напоминала ту, откуда он исчез, только не было волчьей ямы. Под ногами лежала теплая рассохшая земля, покрытая порохом, кое-где торчали серые ломкие стебли, от дыхания рассыпавшиеся на пыль. Багровое небо замерло без движения, лес стоял немой и безразличный.

И что теперь?

Здесь не было дороги или просеки, даже малейшей тропы не было. Лезть в темноту не хотелось. Что-то подсказывало, что между этими стволами скрывается опасность. А с раненой ногой он даже убежать не сможет...

Северин кое-как вытерся мехом и стал ждать, сам не зная, чего. Сколько времени прошло? Десять минут? Тридцать? Час?

Времени не было. Уши от безучества закладывало и он ходил, чтобы слышать хотя бы собственные шаги и не сойти с ума от могильного молчания Потустороннего.

Радость от спасения изменилась в отчаяние. Что теперь делать?

Он всматривался в деревья, лелея сумасшедшую надежду увидеть ее — свою малку, тайную спасительницу, которая вывела из чащи леса и одарила поцелуем, которая провела во владения Гаада...

Но толку не было. Она жила далеко-далеко, на другом берегу Днепра, в лесу у деревни Старые Сады.

– Как мне вернуться? — крикнул Северин деревьям, но те молчали.

Он звал Гаада, маму, папу, учителя, братьев, но слышал только свой голос.

В конце концов, характерник лег на землю, потому что раненая нога требовала отдыха. Что ему остается? Разве что спать. После сна, может, что-то изменится... Или он придумает что-нибудь на свежую голову.

Уснуть он не успел, потому что неподалеку заиграла флояра. Кто-то неизвестный наигрывал веселую мелодию и прыгал по лесу.

– Эй! — Северин подскочил и закричал вовсю: — Кто там играет? Иди-ка сюда!

Флояра смолкла. Снова мертвая тишина.

– Испугал, – Северин обхватил голову из отчаяния. — Или я схожу с ума?

Он не был уверен, что флояра не послышалась ему. Северин так стремился хоть что-то услышать... Неужели суждено было сойти с ума?

– Ты кто такой? — осторожно спросили из-за деревьев.

Нет, этот голосок точно не грезится. А если бредит, то и черт с ним.

– Я – Северин, – юноша шагнул навстречу и вскрикнул от боли в бедре. - Северин Чернововк! Брат Щезник...

– Щезник? - удивился невидимый голос.

Северин наконец понял, откуда он несется, и разглядел в темноте между черными стволами пару круглых желтых глазков без зрачков.

— Вот именно!

— Какое удивительное совпадение. Я тоже исчез, - обрадовался незнакомец. – А где твоя флояра?

– У меня нет флояры.

— Что-то ты не очень похож на щезника, — усомнились в лесу.

— Это прозвище... На самом деле я человек, — признался Северин.

– Человек? О-о-о, - голос приблизился и восхищенно спросил: - Настоящая? Из человеческого мира?

– Ага, недавно оттуда.

Желтые глазки несколько раз блеснули.

— Что ты здесь делаешь, человек?

За разговором исчез напоминал... ребенка. Или в Потустороннем мире бывают дети? Почему-то Чернововк об этом никогда не задумывался.

– Пытаюсь понять, как вернуться в свой мир, – ответил Северин.

– Ты не знаешь?

— Гадания не имею.

— Как ты сюда пришел?

- Сложно сказать. С моей тенью что-то случилось...

И я перенесся сюда.

Щезник захохотал, прищурив желтые глазки.

– Ты смешон.

Северин развел руками – мол, если ты так считаешь, то спорить не стану.

– Я знаю, как тебе вернуться, человеко-щезник, – вдруг объявил новый знакомый.

– Как? — встрепенулся Северин.

– А что ты мне дашь за помощь?

- Эм... не знаю, - Северин указал на себя. — Есть только остатки волчьего меха... Видишь? Голый как сокол. Нет ни денег, ни украшений.

– Не нужно украшений, – пренебрежительно сказал щезник. — Флояра есть.

— Как же мне тогда отблагодарить?

– Что это у тебя на левой ноге? — поинтересовались желтые глазки. – Там очень красно.

- Это рана, - объяснил Северин. — Много крови утекло, потому и красно.

– Кровь!

Желтые очишки на миг вспыхнули оранжевыми огоньками.

- Человеческая кровь! Мне нравится.

– Ты хочешь, – Северин мгновение колебался. – Моей крови?

– Да! – решительно пискнул щезник.

Это единственный выход, подумал Северин.

– И как мне тебе ее отдать? Ты даже показываться не хочешь.

— Закрой глаза и закрой их руками, — приказал исчез. — Я попробую твоей крови, а когда наемся, вернусь в лес, а ты снова сможешь смотреть. Тогда я скажу, как тебе поступать.

Северин вздохнул. Разве у него был выбор?

– Согласие.

Юноша закрыл глаза и закрыл их ладонями. Оставалось надеяться, что он не отдал себя добровольно на растерзание какому-то хитрому вурдалаку.

Раздался осторожный шорох. Судя по звукам, создание было небольшое. Голос совсем близко предупредил:

— Если ты попробуешь подсматривать, я прогрызу тебе глотку, человеко-щезник.

– Я не подсматриваю.

Кто-то приблизился сзади, задыхал в ногу, Чернововк почувствовал, как маленький шершавый язык, совсем как у кота, вылизывает кожу под раной. Теперь в его воображении щезник походил на болтливого кота с желтыми глазами, и Северин никак не мог выбросить этот дурацкий образ из головы.

Неизвестное существо даже фыркало от удовольствия. Юноша чувствовал себя странно и неловко, было щекотно, но на всякий случай он даже не позволил себе рассмеяться. Кто знает, не обидит ли это таинственного помощника?

Язык провел по ране, раз, второй, третий, разъярил ее, снова потекла кровь и юноша зашипел от боли.

– Потерпи, – приказали снизу.

Северин закусил губу и молча ждал финала экзекуции.

Сопение умолкло, шершавый язык с лязгом исчез, послышался шорох, из чащи донеслось довольно:

– Можно смотреть!

Северин осторожно открыл глаза.

– Ну как, понравилась кровь?

- Да, - ответил исчез. Глаза у него теперь пылали оранжевым. – Такое вкуснятина! Недаром о ней столько болтают! Может, мне в человеческий мир перебраться?

— Расскажи лучше, как мне в человеческий мир перебраться.

- Условие есть условие, - согласился исчезнувший. — Ответ прост: выход в твоей тени. Ты сам о нем говорил.

– Что? — ошарашенно переспросил Северин.

— Прощай, человеко-щезник, — глазки растворились во тьме.

— Эй, погоди! Какого черта? Объясни, где там выход!

Ответом ему стало молчание, а потом веселая флояра послышалась так далеко, что нельзя разобрать.

– Сраный помощник, – пробормотал Северин и волшебством остановил кровотечение из бедра.

Как тень может быть выходом? Перед прыжком она завертелась странным узором, а теперь лежала как мертвая и не хотела его никуда выпускать.

Чувствуя себя болваном, Северин встал на тень, прыгнул на тень, плюнул на тень, коснулся тени и накричал на тень. Ничего не помогало.

Надо подумать. Воспроизвести, что именно он сделал, что именно сказал... Чернововк сосредоточился и попытался нанизать воспоминания друг за другом: выбрался из ямы; встал на колени; увидел борзых; приготовился к превращению; коснулся земли...

Все вдруг сложилось в кучу.

— Вот я оболтус, — констатировал Северин и вымазал ладонь кровью.

Приблизил ее к тени, осторожно коснулся земли.

Тень ответила: налилась молоком вокруг пальцев, а когда характерник отдернул руку, красные капли закрутились на белом полотне, превратились в тонкие переплевшиеся нити и вышили рисунок причудливого городка.

И откуда это назойливое ощущение, будто он его уже видел?

Тень задрожала, завертелась, свернулась бело-красным сгустком и сорвалась прямо в глаза.

* * *

Холод объял тело, серая земля лизнула пятки, в листьях прошелестел ветер.

Северин замахал руками, отшатнулся, чуть не упал в яму. Провел по лицу обеими ладонями, словно убирал паутину, взглянул на луну, потом посмотрел под ноги, поочередно их поднял — тень, как и подобает теням, послушно повторяла каждое действие.

- Черт, - выдохнул характерник.

От борзых и лошадей остались только следы вокруг. Северин не медлил: бросил остатки меха в яму, провел остатками крови по губам, пробормотал формулу. Вращение вряд ли вылечит ногу, но другого выбора нет. О тени и прыжках к Потустороннему миру он рассуждает позже.

Волчьи уши услышали странный шум вдали: ржание ошалевших лошадей, визг раненых борзых, крики испуганных людей... Выстрел! И волчье рычание.

Много крови.

Похоже на битву. Кто пришел на помощь?

Северин сорвался на бег и мгновенно взвизгнул от боли в бедре. Он потрусил дальше осторожно, прихрамывая на раненую лапу, так быстро, как только мог. Дорога повернула к знакомому ручью, вверх против течения, справа...

Посреди вытоптанной лужайки и сломанных деревьев на земле дергались борзые с перегрызенными шеями. Несколько коней лежали по бокам, хрипели розовой пеной, мужчины в серых одеждах замерли, словно сломанные куклы, с распоренными животами...

Один из охотников полз к ручью на локтях, а ноги беспомощно волочились за ним.

— Пить... надо... пить, — сказал он.

Серая одежда пропиталась темными пятнами, охотник мимо последних сил, пока не увидел Северина.

Разорви ему горло.

- Помилуй! Помилуй... Я не стрелял!

Он зарыдал, начал креститься, повторяя «не стрелял» вперемежку с молитвой.

Северин прошел мимо.

Посреди поляны бушевал бой. Отчаянный всадник с бешеными криками пытался саблей задеть темно-серого волка, но острие только напрасно рубило воздух. Хищник рычал и уклонялся, всадник не останавливался, тут к ним выскочил огромный, коричневый, похожий на медведя волчье и ударом лапы убил коня под всадником. Жеребец с раскроенной головой упал, всадник зашелся визгом: лошадь весом прижала его ногу к земле. Кричал он недолго: темный волк вонзился в его шею.

Похожий на медведя бросился к другому охотнику, который притаился у дерева и пытался зарядить ружье, но руки у него так дрожали, что не желали ставить пулю на место. Муж выпустил патрон, увидел перед собой волка, последним движением выбросил ружье перед собой, как щит, и удар сломал его, как трость. Второй удар отправил стрелка на землю – навсегда.

Был и третий волк, небольшой и светло-серый, отражавшийся сам против трех взбешенных борзых. У него было несколько ранений, кровь блестела на светлом меху, волк вертелся и щелкал клыками, не позволяя псам наброситься на него вместе. Брунатный великан помчался ему на помощь.

Всадник в черной на противоположной стороне поляны отбросил ружье, махнул рукой паре охотников, прикрывавших его, и пустил скакуна в сторону имения. Двое бросилось на темного волка, который с бесстрашным рычанием встретил обоих.

Северин метнулся вслед за Борцеховским, забыв о раненой ноге, зарычал от боли, поняв, что на своих четырех всадниках не догонит.

Позволь мне.

Юноша увидел ничейного коня, схватился за вожжи, подхватил с земли заброшенную саблю, залетел в седло и помчался за магнатом. Лишь через минуту Северин понял, что превратился в человека одной мыслью, без воспоминаний и формулы.

Испуганный конь, сбежавший от битвы, почувствовал всадника, успокоился, бежал осторожно, не рискуя переломить ноги.

— Молодец, жеребчик, молодец, — приговаривал Северин, наклонившись так низко, что чуть не лежал на конской крупе. Ветви деревьев чиркали над головой.

Он сжал рукоятку сабли. Необычная сабля, тяжелая, со смещенным центром тяжести, чтобы удобно рубить навзничь. Лошадь вынесла на широкую тропу и помчалась хлопком. Черные стволы по сторонам размылись от скорости, в ушах засвистел ветер. Через несколько секунд Северин увидел далеко перед собой преследуемого; словно ужаленный его взглядом, Борцеховский оглянулся и увидел Чернововку, покрытую кровью и остатками меха. Магнат вытаращил глаза, закричал что-то неразборчивое и пальнул из пистолета. Пуля просвистела мимо и Северин пустил коня зигзагами.

Уворачиваться от пуль Борцеховского было нетрудно. Если магнат и умел стрелять, то только на спокойном коне, в окружении слуг, никак не пытаясь убежать от врага на ошалелом скакуне.

Борцеховский расстрелял четыре пистоли в молоко, выбросил их и пришпорил жеребца.

– Беги, – закричал вдогонку Чернововк. - Беги, как никогда в жизни!

И захохотал, дико и безудержно. Теперь он был охотником.

Всадники вылетели на длинную опушку, расстояние между ними стало резко уменьшаться. То ли конь Северина почувствовал победу всадника и помчался быстрее, то ли огурец магната ослаб...

Борцеховский обнажил саблю — ту, что проколола Северину грудь — и неожиданно развернул коня.

Они помчались друг другу навстречу, как на средневековом рыцарском турнире. Чернововк оскалился. Теперь он не знал страха, знал, что победит. Сабля тяжелая, но это именно то, что нужно.

Добыча.

Все ближе ненавистное лицо, прилизанные волосы растрескались, рот искривил криком - теперь уже не смеешься, урод! — и глаза с огромными от страха и наркотика зрачками.

Они встретились и одновременно рубились. Северин ударил, как учил Игнат, от силы его удара клинок с звоном вылетел из руки магната. Северин обернулся, на мгновение встретился с враждебными глазами, темными зеркалами, а затем яростно и без сомнения.

О чем думал магнат в последние секунды жизни? Каялся? Боялся? Это было неважно.

Сабля увязла в голову Борцеховского наискось, выстригла волосы, заскрежетали на костях черепа, а затем освободились, покрыта кровью и кусочками мозга.

– Не занимай, – выплюнул Северин.

Секунду магнат смотрел на Чернововку опустевшим взглядом. Его голова треснула, словно перезрелый гранат, по лицу потекли красные ручьи, губы пытались что-то прошептать, но тело надломилось и упало в траву, застряв левой ногой в стремени. Характерник спрыгнул рядом и скривился от боли в раненом бедре, о котором успел забыть.

Порубленная голова дышала в холодном воздухе — словно дух медленно покидал тело. Северин вгляделся в мертвое лицо и не почувствовал ничего, кроме чувства исполненного долга.

Его второе убийство, на этот раз желаемое и сознательное. Отец гордился бы.

Он освободил ногу покойника, попытался успокоить магнатского коня, который со страхом смотрел на хозяина, но испуганное животное бросилось в лес. Северин уселся у убитого магната, чувствуя, как его покидают остатки сил.

Он сидел без одежды, сжимая рукоятку чужой сабли, со странной пустотой на душе. Не хотелось радоваться, не хотелось думать. Слишком много событий для одной ночи. Слишком много событий для одного человека.

Он сидел и смотрел перед собой. Таким его нашли трое прибежавших по следам волков. Все трое получили ранения, но двигались бодро.

Ярема перевернулся первым, взревел радостно:

— Жив, братец, — да сгреб Чернововка в объятия.

– Ага, – просыпал Северин. — Отпусти, черт, ты же голый...

Игнат подошел к телу Борцеховского и от души ударил его пяткой по ребрам.

— Это тебе за Кременя, падаль.

С другой стороны, подошел Филипп и харкнул покойнику в лицо. Оба подняли головы, встретились взглядами и кивнули друг другу.

Ярема выпустил Чернововку из объятий.

— Мы думали, что они, — шляхтич шмыгнул носом. — Что ты не убежал...

– Потом расскажу, – сказал Северин. — А вы как уволились?

– Это все ясновельможный, – ответил Игнат. — Видел, какое он чудовище в волчьем облике?

– Настоящий медведь, – согласился Филипп. — Совсем не похож на обычного нам Ярового.

— Лучше брата Малыша не раздражать, — подтвердил Бойко.

Ярема покраснел и отмахнулся.

– Что делать будем? - Спросил он, пытаясь изменить тему разговора.

– Надо доложить в Орден, – сказал Филипп. — Я помчусь к дубраве возле охотничьего дома. Вам предлагаю оттащить мертвого к остальным и туда же привлечь другие тела.

– Другие тела? Сколько вы убили?

– Всех, – не поводя бровью, ответил Филипп.

Он мазнул кровью по губам, повернулся на волка и исчез среди деревьев.

— Вы с ним больше не враждуете? – поинтересовался Северин у Игната.

– После такого?

— Ну, ты не любишь евреев.

– Не люблю, но Варган свой хлоп, – слобожанин кивнул на тело магната. — Давайте отвезем эту дохлую вылупку к скирде дерьма.

Они положили Борцеховского на жеребца Северина и двинулись назад. Чернововк прихрамывал и опирался на саблю, как на палку. Дыхание характерников вырывалось густым паром.

- Что-то прохладно, - заметил Ярема. — Вскоре ноябрь, а мы голышом лесами ночью носимся.

Трое усмехнулись.

- Можешь забрать ветошь у магната, он не против, - подсказал Игнат.

— Красно спасибо, но лучше заболею.

— Как вы уволились? – спросил Северин.

– Было все так, – начал Игнат. — После того, как кавалькада рванула за тобой, на страже осталось два лакея — из тех, что за ужином прислуживали, я их узнал. Выскребки ради развлечения поливали нас холодной водой, потом им наскучило, они выпили, набрались смелости и решили поиздеваться, суки понемногу. Положили перед нами голову Вишняка, а потом тело рядом уложили.

Ярема перекрестился.

— Хохотали, лярвы, сколько их брали, топор между головой и телом в землю вонзили... И тут брат Малыш проснулся, — Игнат покачал головой. — Я бы в жизни не поверил, Щезник! Когда светлейший понял, что сидит голой задницей без одежды и в кандалах, а, самое главное, без ныряльщика... А потом разглядел, что перед ним голова Кременя... Взревел так, что я заглох на одно ухо, и это он сквозь кляп! Ткнулся так, что цепи вырвало с мясом, а те болваны даже не успели дернуться за ружьями. Одному он, кажется, шею сломал, а второму задушил кандалами.

— Надо будет исповедоваться, — пробормотал Ярема. В эти минуты он не походил на грозного убийцу.

- Вот слышишь? Разве скажешь, что этот благочестивый христианин так способен? – Игнат махнул рукой. — В общем, охрана была раздавлена. Мы опрокинулись и помчались за охотниками. Ты хорошо поступил, когда разделил их у того ручья, потому что с этими курвами в одиночку было гораздо легче. Пока Варган занимался борзой, мы с Малышом брали себе по всаднику. Сракопики ни разу не попали, потому что не успевали даже понять, что такое происходит, только сжались от ужаса.

- Мы так две группы забили, - продолжил Ярема. — Остальные охотники успели объединиться. И там уже было посложнее. Мне серебром по ребрам чиркнуло.

Он показал правую сторону, на которой пробежала глубокая черно-кровавая борозда.

– По мне больше прилетело, но не из серебра, – Игнат указал на несколько огромных синяков, проступавших из-под слоя засохшей крови. – Черт их знает! Может быть, серебро выдавали не всем охотникам, а только магнату, а может, ограниченное количество шаров на каждого... Неважно.

Игнат осторожно провел пальцем по плечу, куда его ударил саблей Борцеховский за отказ Северина повиноваться.

— Холера, до сих пор болит!

— Охотники не ожидали трех волков одновременно, — добавил Яровой. — Они привыкли вместе затравливать одного, а тут налетел черт с дьяволом. И все! Каждый сам за себя, собаки бросаются под ноги, лошади пытаются убежать, мужчины теряют оружие, давка, крики, содом и гоморра.

– Я стал свидетелем того сражения, – кивнул Северин. — Увидел, как Борцеховский убегает, помчался за ним.

– Хорошо сделал! Потому что в этом беспорядке мы сами немного потерялись, – кивнул Игнат. — Кстати, почему ты подонок не перегрыз? Волком было бы быстрее и надежнее.

Северин указал на левое бедро.

– Попал в ловушку, пробил ногу насквозь.

- Ох, псякрев!

Игнат с шипением выпустил воздух сквозь зубы.

— Я даже не заметил... А еще думаю, чего так хромаешь.

Бойко показал покойнику кукиш.

— Он отрезал Кременю голову, а ты порубил его макитру.

- Аминь, - добавил Ярема. — Эх, сейчас бы трубочку крепкую!

— Да тепленькую девку, — Игнат закрутил селедку вокруг уха. — О, только вспомнил девку, и видите...

– Пресвятая Дева Мария, – Ярема перекрестился. - Здесь же покойник!

– И что теперь? – оправдывался Бойко. - У меня такое каждое утро! Мужская сила просыпается.

— Вокруг ночь, извращенец!

— Уже светает.

И действительно, потихоньку занимался рассвет. С лучами солнца лес сбрасывал мрачную маску ночи, возвращаясь к миру ясным лицом осеннего дня.

Новый день как награда за то, что преодолели ночь в живых.

— Сюда слышу запах смерти. Сколько там тел? — размышлял шляхтич.

- Опять хочешь подсчитать, кто больше? Яровой отмахнулся.

– Да нет. Плохо мне просто... от осознания.

— Не волнуйся так, Малыш, — серьезно сказал Игнат. – Мы сделали хорошее дело.

— Вот почему только на душе от этого не легче.

На жизнерадостном лице шляхтича не осталось и следа улыбки. Ярема сегодня убивал впервые, понял Северин.

- Мало, - сказал он. — Я чувствовал себя так же... К этому привыкаешь.

– Да, – сказал Игнат. От веселья и следа не осталось. — Привыкаешь...

Солнце согрело их обнаженные тела.

Кровь запеклась вокруг ран, кровь застыла на их лицах, кровь лилась из мертвого тела магната, обозначая дорогу, которую они прошли. Так много крови, что они привыкли к ней.

«Самый огонь и кровь станут свидетелями».

— Мой учитель в такой момент обычно произносил слова, которые меня раздражали, — сказал Северин. – Но теперь я не могу подобрать других.

– Что за слова? – спросил Ярема.

Северин вспомнил белого волка на ладони Властелина леса и ответил:

– Такова наша тропа.

Шляхтич помолчал немного и кивнул.

– Такова наша тропа.