Астерион

Глава 1

Руки Ариадны болели к тому времени, когда последний вздох мужчины вырвался хрипом с запахом феты, лука и кислого вина.

— Отвратительно, — пробормотала она, разматывая косу из золотых нитей с его толстой, потной шеи. Она оторвала одну из нитей косы, прежде чем опять обмотать ее вокруг запястья, снова превратив ее в безобидный браслет.

Используя оторванную золотую нить, она связала в руках мертвеца искусную кошачью колыбель (прим. пер.: верёвочная игра). Это был ее modus operandi, особый способ дать его сообщникам знать, кто именно несет ответственность за это убийство. Колыбель образовала символ «насильника» на языке, который знали только Ариадна и ее мертвая сестра, ее способ почтить беспокойную тень Лии в загробной жизни.

Даже нежная Лия одобрила бы эту смерть.

Ариадна разбросала фотографии избитой и изнасилованной жены Ботсариса вокруг его тела. Ботсарис был свиньей, и он визжал как свинья, когда умирал. Он называл имена, предлагал ей сделки и деньги, но она держалась, пока он не перестал метаться.

Ариадна засунула маленькое черное платье, которое было на ней, в свою большую дизайнерскую сумку, прежде чем вытащить сверток с легинсами и майкой и надеть их. Не глядя на раздувшегося Ботсариса, Ариадна выскользнула через заднюю дверь дома с видом на пляж Коринфа.

Ботсарис был изменщиком, жестоким ублюдком, поэтому никто не взглянул дважды на блондинку, когда она выходила с территории на все еще оживленные ночные улицы.

Ариадна выбросила сумку и светлый парик в мусорное ведро на вокзале и выругалась себе под нос, увидев красные линии на своих мозолистых ладонях. Ботсарис боролся сильнее, чем она ожидала, и даже с ее мозолями у нее останутся синяки. У нее не было времени беспокоиться об этом, когда она бежала, чтобы успеть на поезд.

Зажатая между группой подростков и двумя спорящими старушками, Ариадна откинулась назад в своей комфортной анонимности и наблюдала, как огни города Стикс становятся все ближе.

Почти двадцать лет назад древний город Коринф был сожжен дотла в гражданской войне. Крах экономики Греции, а также последовавшие за этим беспорядки и военные действия оставили многие крупные города в разрушенных зонах военных действий.

Коринф был одним из наиболее пострадавших. Именно тогда Аид, Владыка Подземного мира, прибыл и собрал оставшиеся обломки. Менее чем за двадцать лет город был восстановлен и снова стал приносить прибыль.

Аид был не единственным Древним Богом, который вышел из укрытия, но новый город Стикс восстановился быстрее всех, и новая валюта Греции, Неа Драхма, хлынула рекой. У Ариадны были сомнения относительно того, был ли бог мертвых правдой, но она знала, что должно было быть что-то еще. Аид был заметен в новостях со времен Великого краха, и всякий раз, когда камерам удавалось сделать редкий снимок, он все еще выглядел как холеный сорокалетний бизнесмен.

Кем бы ни был Аид, его медиа-королева Медуза была сделана из того же теста. Генеральный директор «Серпентайн Индастриз» (прим. пер.: Serpentine — также можно перевести как змеиный, змееподобный, извивающийся), ее небоскреб находился всего на несколько этажей ниже собственной Башни Аида из черного камня и стали. Она проводила постоянную PR-кампанию по всему миру, чтобы поощрять торговлю и туризм в Стиксе, и это сработало. Ее кроваво-красные волосы и зеленые глаза были известны во всем мире. Что касается слухов о том, что у нее в волосах были змеи, Ариадна никогда не видела их ни в одной из новостных программ Медузы. Она была затворницей, но благодаря интернету Медузе больше никогда не приходилось покидать Башню Серпентайн.

Как и большинство детей в округе Эллада, Ариадна выросла в тени этих двух чудовищных башен и среди слухов о членах Суда Стикса. По всему миру ходили слухи, что Аид вернулся, чтобы создать Нью-Йорк в Греции, а вместо этого оказался в Готэме. Люди, которые жили в Стиксе, не находили эту шутку забавной, потому что они знали, что Аид Ахерон съест самых крепких в Готэме на завтрак, прежде чем поковыряться в зубах костями Бэтмена.

На улицах Стикса выживали только самые крепкие, но, несмотря на его темную сторону, Ариадна все еще любила его хаотичные, жестокие и часто прекрасные просторы.

Ариадна вернулась в свою квартиру как раз к восходу солнца. Это была крошечная однокомнатная квартирка в чуть менее сомнительном районе, чем тот, в котором она родилась. Это было единственное место в мире, которое ощущалось как дом. Она заполнила его предметами мебели и искусства из комиссионных магазинов и даже сумела сохранить живым домашнее растение. Это было не так уж много. И, конечно, это не была та роскошная роскошь, в которой она жила бы, если бы осталась в Храме, но, по крайней мере, она не чувствовала, что с каждой минутой, проведенной там, ее долг растет.

Ариадна долго принимала душ и забиралась в постель, зная, что у нее есть несколько драгоценных часов, прежде чем Минос решит вызвать ее в Храм для полного отчета о Ботсарисе.

«Однажды, очень скоро, тебе больше никогда не придется отвечать на зов этого ублюдка», — сказала она себе, как делала каждый день. «Я убью его, Лия, я обещаю».

Свернувшись в клубок под одеялом, Ариадна закрыла глаза и позволила кошмарам завладеть собой.

Ариадне удалось поспать пять часов, прежде чем она села в такси, направляющееся в центр города. Район Диогена состоял из шести кварталов в самом сердце Стикса, и в нем было больше денег, чем во всем остальном городе вместе взятом. Там находились не только башни Ахерона и Серпентайн, но и пять банков, два здания суда и больше дорогих ювелирных и роскошных магазинов, чем требовалось одному городу. Ариадна не переставала удивляться тому, что город, который она знала, исчезал, как только такси въезжало в «Пузырь Богов», и все было чистым, блестящим и дорогим.

Такси остановилось перед Храмом, и она заплатила мужчине горсть драхм, прежде чем выйти из машины. Храм получил свое название благодаря ряду сияющих мраморных колонн, которые тянулись вдоль фасада особняка. Минос крепко ухватился за это название, даже зайдя так далеко, что приказал прибить бронзовые буквы к мрамору, чтобы объявить об этом миру. Он не хотел, чтобы мир узнал, что Храм был тренировочной площадкой для самых смертоносных убийц Греции.

Те, кто был достаточно богат или имел достаточно связей, знали, что на самом деле скрывается за красивой архитектурой Храма. Все остальные думали, что это школа для неимущих девушек, которой руководит филантроп Минос Каррос. Минос запустил свои грязные руки во многие дела Греции, от фондового рынка и недвижимости до нефтеперерабатывающих заводов и судоходства, не говоря уже о том, что все маленькие жрицы, которые воспитывались в Храме, были должны Миносу огромный долг. Ариадна чувствовала, что к тому времени, как она с ним расплатится, ей будет лет сто.

Придав своему лицу приятный нейтралитет, Ариадна прошла через полированные черные с серебром двери в холодную темноту особняка. Девушки шли, сбившись в кучку, все в плиссированных белых хитонах с толстыми черными поясами, которые были униформой Храма. Рысь, одна из учителей по оружию, кивнула Ариадне в знак приветствия.

— Мастер в учебных комнатах, Удавка (прим. пер.: Spindle — пряжа, веретено, шпилька, стальная ось. Согласно греч мифологии Ариадна обладала несколькими титулами, одно из которых «Ткач жизни»), — сказала она в знак приветствия. — Спасибо, Рысь, — вежливо ответила Ариадна, не обращая внимания на широко раскрытые глаза наблюдающих студентов. После окончания обучения они смогут называть других убийц выбранными ими кодовыми именами, но до тех пор им разрешалось использовать только титулы. Минос сказал, что называть их по титулам — это знак уважения, но Ариадна видела в этом просто еще один способ не допустить развития личных привязанностей у девушек, находящихся под его опекой. Если бы он мог найти веский повод дать им всем номер, Ариадна была уверена, что он бы это сделал.

Тренировочная комната представляла собой прямоугольную яму с песком в углубленном полу. Минос все еще был достаточно физически здоров, чтобы брать на себя даже своих лучших учеников, и любил сам контролировать некоторые аспекты их обучения. Ариадна остановилась у деревянной колонны, чтобы посмотреть, как он держит руку девушки в замке за спиной. Ей было около десяти лет, и ее маленькое лицо было красным от гнева и смущения.

— Подумай, девочка, как ты выберешься из этого, не сломав руку? — Минос потребовал, уклоняясь от удара, который девушка нацелила ему в колено.

Правая рука Ариадны болела, и она боролась с желанием потереть место, где он сломал ее примерно в том же возрасте. Минос все еще не видел ее, но глаза девушки, полные боли, остановились на ней, и Ариадна сделала небольшое движение левой рукой. Левая рука девушки сжалась в кулак и замахнулась назад в мощном ударе, направленном между ног Миноса. Удар сильно ударил по защите для паха, которую он носил, и мужчина отпустил ее, дернувшись от удивления. Девушка перекатилась и вскочила на ноги за считанные секунды, складки ее тренировочного хитона были испачканы грязью и потом. Ариадна громко хлопнула в ладоши, и яростное внимание Миноса обратилось на нее.

— Молодец, девочка. Я обнаружила, что ничто не замедляет ловеласа так, как хороший удар по яйцам, — произнесла Ариадна.

— Это комплимент от самой Верховной Жрицы, — ответил Минос, выпрямляясь из боевой стойки.

Девочка повернулась к Ариадне и дважды ударила ее кулаком по маленькой груди.

— Удавка.

— Продолжай, ты тренируешься в метании копья с Рысью, — сказал Минос девочке, и она поклонилась, прежде чем поспешить прочь. Минос проводил ее взглядом, прежде чем повернуться к своей гостье. — Если она сможет сдержать свой характер, она однажды станет хорошей жрицей.

— Немного огня — это хорошо.

— Только если я смогу направить его, — произнес Минос, присоединяясь к ней на верхней ступеньке. — Как прошло с Ботсарисом?

— Легко. Блуждающий взгляд этого человека сделал его доверчивой целью.

— Это было в новостях сегодня утром. Твоя кошачья колыбель заставила всех сообщников Ботсариса наложить в штаны и подумать, что они следующие. Не могу сказать, что я когда-либо одобрял то, что ты это делаешь, но это стало символом страха, и я уважаю это.

Ариадна рассмеялась, как он и ожидал. Смеяться над его шутками, заставлять его думать, что она любит и уважает его, и продолжать притворяться, что она не хочет выдавить ему глаза пальцами.

— Сообщники должны были повестись на фотографии как доказательство того, что его убили, потому что он был грубым ублюдком, а не из-за его незаконных деловых связей.

— Они думают о своих собственных жирных шкурах. Я позволю им немного помучиться, прежде чем заставлю их заплатить мне за доказательства, которые у меня есть против них.

Это была цена, которую пришлось заплатить жене Боцариса за услуги Храма. Достаточно доказательств для Миноса, чтобы шантажировать своих партнеров и забирать неплохую долю от их будущих доходов. Иногда этот человек был дьявольским, но Ариадна не могла отрицать, что он знал, как выжать каждую причитающуюся ему драхму. Она последовала за ним в его шикарный кабинет и терпеливо ждала, пока он не скажет ей сесть.

— Я бы очень хотел, чтобы ты вернулась в безопасность Храма, малышка Удавка, — сказал Минос, садясь за дубовый стол.

— Ты же знаешь меня. Мне нравится мое уединение и тишина после того, как я так долго жила в общежитии с вечно спорящими девушками.

— Ты же знаешь, я бы не ожидал, что ты будешь спать в общежитии! У тебя было бы прекрасное место, больше и гораздо безопаснее, чем то крысиное гнездо, в котором ты сейчас живешь.

Ариадна прикусила язык. По крайней мере, крысиное гнездо было приличным, и никто не пытался пробраться в ее комнату посреди ночи.

Минос открыл свой ноутбук и ввел пароль. Ариадна и половина Греции были бы рады заполучить ноутбук Миноса. Соратники Ботсариса были не единственными, на кого у него был компромат, и если бы они все не боялись утечки или визита одной из его жриц, Минос был бы мертв уже много лет назад.

— Контракт Ботсариса должен оказаться самым прибыльным в этом году. Твоя доля оплатит небольшую часть того, что ты мне должна, и, как всегда, немного больше на счет моей Удавки, чтобы она могла сохранить свои свободы, — издевательски произнес Минос.

— Спасибо, Минос. Ты же знаешь, что твоя Удавка всегда придет, когда ты ее позовешь. — Она одарила его сладкой улыбкой, которая заставила его вздохнуть и кивнуть.

— Я знаю, моя дорогая, но отец беспокоится, когда его любимая дочь живет без защиты в этом опасном городе. — Ариадна протянула руку, чтобы нежно погладить его, и он поднял ее, чтобы осмотреть плетеный золотой браслет, обмотанный вокруг ее запястья. — Тебе скоро придется пополнить нити.

— Ну, кое-кто отвлекал меня последние несколько месяцев, — ответила Ариадна. Она медленно убрала свою руку и боролась с желанием вытереть ее о свои черные брюки.

— Это потому, что ты у меня лучшая, Удавка. Стикс меняется, и я достаточно мудр, чтобы чувствовать, когда в городе неспокойно. Я пока терплю твои свободы, но если начну беспокоиться, я отзову тебя обратно в Храм навсегда. Понимаешь? — Ариадна почувствовала, как предостережение в его словах холодным грузом легло ей в живот. Неужели то, что он позволил ей жить в собственной квартире, было очередным его чертовым испытанием? Она не могла не заметить этого подвоха.

— Конечно, pater. (прим. пер.: отец, старейшина рода) Я всегда буду делать то, что ты считаешь лучшим, — ответила Ариадна, как всегда послушная, преданная дочь. Он снисходительно улыбнулся ей, и она представила себе день, когда ее долг будет выплачен, и ей больше не придется страдать от его дерьма. Это была ее любимая фантазия, и она уже была близка к моменту, когда обмотает свою золотую косу вокруг его шеи и будет смотреть, как он извивается. Она отомстит, на это потратила последние пятнадцать лет, и будет наслаждаться каждой минутой, которая понадобится, чтобы Минос умер.

— Ты усердно поработала. Как насчет недельного отпуска? Никакой работы, просто восстанови свои силы.

— Звучит замечательно. Спасибо. Тебе еще что-нибудь нужно, прежде чем я снова уйду? — спросила Ариадна.

— На самом деле, да. У меня есть для тебя подарок, — сказал Минос, открывая нижний ящик стола и доставая маленькую черную урну. Все мысли в голове Ариадны отключились, когда он протянул ее ей.

— Лия. Мне давно следовало отдать тебе это. Я ждал подходящего момента, когда пойму, что могу доверять тебе полностью.

— Я думала, ты избавишься от этого, — проговорила Ариадна, пытаясь сдержать дрожь в голосе. В садах Храма была длинная стена, за которой были похоронены его лучшие убийцы. Как и большинство аколитов, Лия даже не дожила до выпуска.

— Я собирался это сделать, но знал, как много она для тебя значит. Возьми ее и почти ее память так, как сочтешь нужным.

Ариадна взяла холодную урну и крепко сжала ее.

— Спасибо, отец. Тебе еще что-нибудь от меня нужно? — Минос посмотрел на нее не по-отечески.

— Может, зайдешь на кухню и что-нибудь съешь. Я беспокоюсь о том, что ты там вливаешь в свое тело.

— Это звучит как отличная идея. Я не завтракала сегодня утром.

Ариадна потянулась к двери, когда он прочистил горло.

— Еще одно, Удавка. Если ты снова помешаешь моим тренировкам, как сегодня, я сломаю девушке не только руку. Поняла?

— Да, pater. Прости, — сказала Ариадна и вышла из его кабинета, пока не кинулась через стол и не сунула ему кулак в горло.

Ариадна все еще кипела от злости, когда вернулась в свою квартиру в районе Эллада. Вместе с гневом пришла и неизбежная безнадежность: сколько бы денег она ни копила и как бы упорно ни боролась, Минос никогда ее не отпустит. Отдать ей прах Лии было всего лишь еще одним ходом в их молчаливой игре воли.

— Не забудь свою почту, Ария, — потребовала старая хозяйка из-за своего стола в фойе.

— Спасибо, миссис Контос, — вежливо сказала Ариадна. Ей так редко приходила какая-либо почта, кроме рекламных листовок местных магазинов, что у нее появилась привычка не заглядывать в свой почтовый ящик неделями. Она устроила представление, отперев ящик, чтобы успокоить все еще наблюдающую миссис Контос, и с удивлением обнаружила внутри него желтый пакет. Она замерла, когда заметила, что на нем была указано ее полное имя, данное ей при рождении, которое, как она думала, знал только Минос.

Никто не сможет опознать ее по отпечаткам пальцев или ДНК, оставленным на месте преступления. Минос заплатил хорошие деньги, чтобы гарантировать, что его жрицы не существуют ни в одной базе данных полиции или медицины. Ариадна сожгла свои отпечатки пальцев много лет назад, когда она верила во всю чушь Миноса и хотела произвести на него впечатление своей преданностью.

Ариадна поставила пепел Лии на каминную полку сломанного камина, включила свой кофейник и уставилась на пакет на кухонном столе. Если бы кто-то знал, кто она и что она сделала, то в конверте могла быть сибирская язва или любое другое количество гадостей, посланных в отместку.

— Не будь смешной, — фыркнула Ариадна, разорвала посылку и вывалила ее содержимое. Внутри был смартфон с пин-кодом, написанным на клочке бумаги.

— Что за… — Ариадна набрала код как раз в тот момент, когда зазвонил телефон.

— Алло?

— Мы — Пифос (прим. пер.: пифос — очень большой глиняный кувшин с широким круглым горлом, использовавшийся в древнегреческом мире, в частности, для хранения больших количеств пищи (зерна) или жидкостей (вина, масла), а иногда и для захоронения умерших), и у нас есть для тебя работа, Удавка, — ответил цифровой голос, и безопасный, анонимный мир Ариадны выпал из-под ее ног.