Бескрайний архипелаг. Книга III

Глава 11

Интерлюдия.

Янис поспешно покинул каюту капитана. Глаза не выражали ничего, кроме решимости. Вчерашняя попойка оставила в его душе горький осадок и жажду действия. Особое состояние, когда похмелье не притупляет чувства, а, напротив, обостряет их до предела, лишая всякого страха. Цель была предельно ясна. Луи. Вот на ком можно оторваться!

Но сперва — дела насущные. Путь арестанта лежал к камбузу, где, развалившись за столом, завтракал Густаво в компании Жекаруфларда и Раджеша, нацепившего личину сурового матроса.

Янис замер на пороге, окидывая присутствующих взглядом. Он громко цыкнул на мимика, словно хлестнул кнутом, и властно мотнул головой в сторону выхода. В этом жесте читалось всё: угроза, презрение и неоспоримый приказ исчезнуть. Немедленно. Без вопросов.

— Я не понял, салага, ты зелья храбрости, что ли, хряпнул с утра? — угрожающе рыкнул матрос.

Он с нарочитой небрежностью, отбросил тарелку, с которой сорвалась капля странного соуса синего цвета. Поднялся, набычился и размял кулаки.

Янис без малейшего колебания ударил правой в солнечное сплетение, а левой отвесил звучную затрещину. Эффект был мгновенным. Личина мимика развоплотилась. Проступило настоящее лицо Раджеша, которое спустя секунду напряжённого молчания исказилось ужасом. По вискам заструились капли пота, а глаза расширились от осознания собственной уязвимости. Он закашлялся, резко отшатнулся и на миг потерял равновесие. Опомнившись, с лихорадочной поспешностью вцепился дрожащими пальцами в завтрак и ретировался прочь. Напоследок Раджеш бросил многообещающий, мстительный взгляд.

— Так, я не понял, братва, — наехал Янис на своих. — Вы чё, бедолагами стать решили? Какого хера за одним столом со шнырём форшмак делите, а?

— Мастер Янис, я не знал, что это не по понятиям! — оправдывался Жекаруфлард, опустив ушки чуть ли не до пухлых щёк.

Бразилец проигнорировал «предъяву». По нему было видно, что плевать он хотел на такие мелочи и вообще едва держит себя в руках после прилюдного унижения.

— Ладно, малой, не гунди. За незнанку спроса нет, — Янис потрепал грызлингу шерсть на загривке и повернулся к олигарху. — Гус, выручай, если не на морозе. Я с утра всё корыто перерыл вдоль и поперёк. Бочка пива пуста, как душа вертухая. Потроши заначку! Трубы горят!

Густаво сначала метнул острый взгляд влево, потом вправо. Мускулы на его шее напряглись, когда он привстал, вытягиваясь как жираф. Глаза сканировали открытую палубу. Морской ветер трепал его волосы, а яркий Соларис заставлял щуриться. Когда его параноидальный взор не обнаружил никого из руководства, мясистые губы растянулись в хитрой ухмылке. Густаво извлёк из рюкзака бутылку виски, заполненную лишь наполовину. Он поднёс её ко рту, пригубил с горла и тут же сморщился от крепости.

Янис потирал руки с таким нетерпением, что казалось — ещё секунда, и искры полетят. Дождавшись, опустошил сосуд в одно мгновение.

— А-а-а, харашо-о-о, — вырвался хриплый бас. — Век не забуду, братан, братишка, брательник, — он хлопнул Густаво по плечу. — Чё кислый такой? Подруга осталась недовольна?

Губы олигарха сжались в тонкую линию, побелев от напряжения.

— Вожак из него, как из пластилина гвоздь, — процедил олигарх сквозь стиснутые зубы. — Шутку не понял и сразу кинулся давить. Ещё и прилюдно! — он понизил голос до шёпота. — Чую, долго на посту не продержится. Такие, как этот, либо сгорают, либо… их тушат.

Жекаруфлард, до этого молчавший, вдруг ожил. Глаза его, крупные пуговицы, ярко блеснули.

— Валить надо падлу! — пискнул молодой грызлинг с тем особым азартом, с каким обычно говорят только о первом убийстве.

Миниатюрный нож с лезвием всего в три сантиметра вынырнул из борсетки.

Старшие переглянулись и хохотнули. Не злобно — скорее снисходительно, как смеются над щенком, пытающимся рычать как взрослый пёс. Заточка несколько раз рассекла воздух: сверху вниз, слева направо. Показательное выступление завершилось, и лезвие с тихим свистом скользнуло обратно в борсетку.

— А чё вы от красного ждали-то, а? — фыркнул Янис. При этом в его голосе звучало непривычное уважение, смешанное с опаской. — Не кипишуй, малой. Тебе ещё долго жить, хомячков нянчить и в воздух подкидывать, не торопись покидать нас. Мокруха здесь попросту ни к чему.

Он отхлебнул воды из кружки, смывая остатки виски.

— С корабля не свалишь. Местные рыбины сожрут быстрее, чем «мама» крикнуть успеешь, — арестант наклонился ближе, покрыв грызлинга тенью. — Да и не видел ты, на что способен чёрт, который живёт в Максе. А я видел! — в глазах Яниса на мгновение мелькнул ужас. — Там без шансов, кореш. Чистая гарантия на тот свет.

Он почесал затылок и сглотнул слюну, а после продолжил:

— Кстати, начальник нас уважает, ценит, так сказать, за профессионализм, — Янис подмигнул братве. — И даже попросил посадить на бабки Луи. Процент сделаем драконовский. Так, что шкура слезет вместе с мясом. Вернём общак, остальное себе. Будет наша бурёнка жить долго и счастливо, доиться до последнего гроша. Вы главное не бузите, и порядок будет. Макс, походу, перестал шутки понимать. У него власть, а значит, может здесь зачмырить любого. Оно нам надо?

Дружки переглянулись, осмысливая услышанное.

— И мой вам совет. Особенно Гусу. Золотую рыбку обходите стороной. Хозяин за неё башку свернёт.

Янис провёл ребром ладони по горлу, имитируя перерезание.

— Он вчера французика в пюре размазал за рюмку для дамы, а потом сам же ему астерию подогнал, — арестант презрительно сплюнул под ноги. — Кровищи был-о-о… Ёк-макарёк… Луи мне всё выложил. Язык развязался, как у шлюхи на днюхе. Стоило дать пары лещей — и поехал басни травить.

Жекаруфлард вздрогнул, едва сдержав удивление. Густаво же после детального рассказа растерял весь пыл. Если Янис шёл на попятную — это о многом говорило.

— В точку, братец, — усмехнулся олигарх. — Чего серьёзные такие? Давайте сменим пластинку. Хотите, расскажу, как вчера рекорды ставил? Четыре часа непрерывного спорта. Спасибо полтиннику выносливости, — он обеспокоенно осмотрелся.

Когда убедился в том, что горячая пассия не на палубе, принялся изображать возвратно-поступательные движения тазом и крутить ладонью, словно ковбой вращает лассо. Жекаруфлард залился смехом.

— Хары, Гус, все и так уже в курсе, — буркнул Янис. — Не трави душу. Фартануло тебе, такую фифочку ровную урвал, — в голосе послышались нотки зависти.

— Ты как вообще справляешься? Мы здесь почти две недели…

— А-а, не говори, — арестант махнул рукой. — Я уже с катушек съезжаю, шары — как гири, скоро штаны порвут.

— Чего тупишь-то? Ханна вон оголодала, всех глазами пожирает. Хочешь пару уроков по соблазнению? Ни одна самка не устоит!

Жекаруфлард, до этого внимательно слушавший друзей, внезапно крикнул:

— Хочу!

Но был проигнорирован.

— Слышь, знаю я эти науки, олигарх, — проворчал Янис. — Долларовой котлетой махнул — и весь мразотник вокруг дерётся за твою улыбку. А Ханна?.. Да она ж по башке долбанутая.

Густаво насупился и недовольно покачал головой.

— Ничё ты не знаешь! Мы, бразильцы, с рождения горячие и шарим за любовные науки, — он ударил в грудь. — Всё тебе не то! Эта не такая, та — сякая. А что насчёт Сяо Мэй?

Янис осуждающе поцокал языком и встал, намереваясь уйти. Напоследок он бросил:

— А ты будто не в курсе, что Мэй с нашим чернокожим братом мосты наводит. Мутуа — пацан ровный, отбивать у него подругу не по понятиям. За такое молча гасят.

Арестант решительно направился в сторону трюма. Внутри клокотало раздражение, требовавшее выхода. Он явно собирался поговорить по душам с Луи. Тот сладко спал, не подозревая, что его сон скоро превратится в кошмар наяву.

В спину донеслись обрывки фраз — ответ Густаво молодому Жекаруфларду:

— Запомни, сынок: самок берут, а не выпрашивают. Без раздумий, без «м-можно?» — олигарх изобразил робкий голос. — Подошёл и забрал. Не важно, есть у неё самец или нет. Видал, как я вчера…

На лице Яниса возникла улыбка.

— А схема-то, внатуре, рабочая, — одними губами изрёк он.

Арестант суетливо двигался вперёд, каждый шаг отдавался гулким эхом по дощатому полу. Раздражение вышло на следующий уровень в причину глубокой неудовлетворённости. Тестостерон зашкаливал, алкоголь кипятил кровь, и это предвещало «лютый беспредел». Янис предвкушал момент скорого выплеска негодования на идеальной цели.

Перед глазами вспыхивала яркая картина: вот его ботинок с силой врезается в гамак, на котором безмятежно спит Луи. Мерзавец с оглушительным грохотом свалится на пол, словно мешок с костями. Янис уже чувствовал, как «терпила» в панике закроет сонное опухшее лицо дрожащими лапами — точь-в-точь как забитый гневными хозяевами пёс, который знает, что наказание неизбежно, даже если незаслуженно.

Пальцы сжимались и разжимались, готовясь схватить ублюдка за загривок и поволочь, как безвольную куклу, к гальюну для внеочередной чистки. А после случится тот самый разговор, который Янис уже успел прокрутить в голове, оттачивая каждое слово, каждую интонацию до смертоносной остроты. Разговор, в котором не будет места просьбам и мольбам. Только жёсткое, неумолимое вынуждение клятвы о возвращении долга, причём на таких кабальных условиях, что Луи ещё не один месяц будет просыпаться по ночам, проклиная судьбу.

Янис почувствовал, как губы растягиваются в недоброй улыбке.

Всё изменилось в долю секунды. Он увидел Ханну. Полуголая девушка стояла у борта корабля, глядя вдаль, на горизонт. Ветер нежно играл с её волосами, превращая их в золотой водопад в лучах Солариса.

— Больная, ёк-макарёк, до греха ж доведёшь! Ходишь тут, трясёшь чём попало, — едва слышно ворчал арестант, чувствуя, как сильно стучит сердце… и не только оно.

Янис и сам не понял, как оказался рядом с блондинкой, словно какая-то первобытная сила притянула к ней магнитом. Пульс участился, горло пересохло. Он громко прокашлялся, привлекая внимание, и состряпал самое пафосное выражение лица, на которое только был способен — хищный оскал с налётом превосходства.

— Слышь, принцесса, — его голос прозвучал на октаву ниже, с нарочитой хрипотцой и басом, от которого воздух едва не завибрировал. — Я дракон, который тебя похитит и увезёт на небо. Садись на меня и полетели. Покажу такие высоты, о которых ты и мечтать не смела.

Ханна обернулась лицом к неожиданному ухажёру — вальяжно, словно в замедленной съёмке. В её глазах полыхнуло любопытство и что-то ещё. Губы дрогнули в полуулыбке, загадочной и непроницаемой, которая могла означать всё, что угодно.

— У-у, не думала, что ты такой романтичный, — голос блондинки был игрив и кокетлив. — Извини, но нет! Староват, — она небрежно пожала плечами и вновь обратила взор на морскую гладь, давая понять, что разговор окончен.

Янис опешил на мгновение, будто пощёчину получил. Лицо его исказилось от непонимания, в груди полыхнул огонь унижения. Он уже было решил бросить попытки, смириться с поражением, отступить, как делал не раз в юности. Но внутренний стержень, тот самый, закалённый десятками лет в тюрьме, благодаря которому он выстоял там, где другие ломались и сдавались, — заставил распрямить плечи. Железная решимость отразилась на лице, морщины вокруг глаз собрались в жёсткие складки.

— Очнись, кукла, — произнёс он, делая шаг ближе, сокращая расстояние между ними до опасного минимума. — Завтра может и не настать. Вся эта красота, — он обвёл рукой горизонт, — легко превратится в прах. Принцев, внатуре, не будет. А я вот при делах, живой и при памяти. Здесь и сейчас — это всё, что у нас есть.

Девушка опять развернулась. На этот раз в движениях читалось другое настроение. Её пальцы медленно поправили непослушный локон волос, губы приоткрылись, обнажая белоснежные зубы.

— Хи-хи… Угадал, заинтересовал! — мурлыкнула она. — Так мне прошептал голос. Но будет одно правило, сладкий, — глаза Ханны сузились до хищных щёлочек, в которых плескалось что-то опасное и манящее одновременно. — Как ты и сказал… здесь и сейчас. Хочу здесь и сейчас. Прямо на палубе. Чем я хуже Ниты? Считаю до пяти. Если не успеешь — забудь навсегда!

Янис едва не сдал назад от удивления, но поборол слабость.

— Хе, гавно-вопрос, подруга.

— Ра-а-аз! — протянула Ханна, откидываясь на перила и выгибая спину.

Янис принялся спешно расстёгивать ремень.

УА-А-А! КЬЯ-Я-Я!

По палубе пронёсся лихой крик. Звук издавал человек, чем-то похожий на Брюса Ли в странных индийских нарядах, который, кружась в сальто с невероятной скоростью, внезапно выскочил из трюма и встал в боевую стойку.

— Не-не-не, братан! Давай потом, а? — крикнул шокированный Янис, стягивая штаны и понимая, что ситуация стремительно выходит из-под контроля.

— Два-а-а, — продолжала отсчёт Ханна, не замечая хаоса вокруг.

Мимик закружился в вихре и направился в сторону обидчика с грацией смертоносного урагана. Боец вращался, как юла, раздавая удары ногами по воздуху с такой скоростью, что было слышно свист. Арестант стоял без штанов — возбуждённый, нелепый и уязвимый. Его глаз нервно дёргался.

— Три-и-и, — голос Ханны звучал, как приговор.

Сделав очередную вертушку, Раджеш угодил пяткой в грудь арестанта и откинул его к борту с такой силой, что дерево скрипнуло. Стоя спиной, мимик совершил удар назад локтём, впечатав его в солнечное сплетение с последовавшим безжалостным комбо.

ЙА! ХУ! ЧА!

Каждый выкрик сопровождался стремительным взмахом. Не разрывая контакта локтя с грудью, кулак дугой метнулся вверх, ударяя с хрустом по подбородку, а потом вниз — в паховую область, и вновь вверх.

Глаза Яниса едва не выскочили из орбит, рот открылся в беззвучном крике. Рубиновая бусина крови сорвалась с его губ и разбилась о деревянный пол.

Молниеносная подсечка — и арестант рухнул навзничь.

— Наших бьют! — послышалось с камбуза.

Братва, не раздумывая ни секунды, ринулась в бой, пока их лидер хватал ртом воздух, как карась, выброшенный на берег.

Разъярённый грызлинг метнул пращей ядро. От снаряда Брюс, понятное дело, увернулся. Капитанская дверь, брызнув щепками, оказалась продырявленной.

Мимик двинулся навстречу разбегающемуся Густаво, ловко поднырнул под размашистый удар и контратаковал точным хуком по печени, от которого здоровяк скривился, но не дрогнул. Бразилец не сплоховал и, зацепившись за рубаху пальцами, сразу обхватил жертву, как анаконда.

— Четы-ы-ыре!

Янис, услышав голос, потянулся к ней ладонью, но не был в силах подняться. Мышцы отказывались подчиняться. В глазах его застыла обида и отчаяние — и вовсе не от физической боли.

— Пять, — коротко бросила Ханна. В её голосе не было сожаления, только холод и безразличие. Она растворилась в невидимости, оставив после себя лишь едва уловимый аромат жасмина, который морским бризом донёсся до неудачливого ухажёра.

И в тот самый миг с кормы показалась массивная фигура капитана. Его лицо было искажено яростью, а в руке поблёскивал пистоль. Оружие взметнулось вверх, направленное в небо.

БАБАХ!

— Вы чего здесь устроили, грязные ублюдки? — пророкотал Макс, глядя на распластавшегося голозадого Яниса и обнимающихся в клинче Густаво с Брюсом Ли. — Трое суток на сухой голодовке!

От грозного крика дебоширы замерли на месте, будто парализованные. Лишь Жекаруфлард не сдюжил и злобно ткнул Брюса в бедро миниатюрной заточкой. Отомстил за старшего. Личина рассеялась. Раджеш, вернувшийся в свой настоящий облик, ощутил себя в медвежьих объятиях Густаво, от которых трещали рёбра. Бросил судорожный взгляд в сторону… А там Янис шипел, как раненая змея, обещая такой интересный досуг, что если бы сам сатана услышал — в преисподнюю бы дверь на засов закрыл.

Мимик не выдержал напряжения и упал в обморок. Тело с грохотом плюхнулось на палубу.

— Животные… — бросил капитан с нескрываемым презрением и направился к штурвалу, качая головой.

Не прошло и минуты, как из трюма, настороженные звуком выстрела, выскочили выжившие. Бабуля Юаньжу разрывалась, не зная, куда метнуться: то ли к покалеченному Янису, то ли к отключённому Раджешу.